Основатели Александрии (Founders of Alexandria)

Часть 2 – Интерлюдия

19 сентября 2015

Дорогой дневник.

ПРОРЫВ!

Да, я действительно потратила время на то, чтобы написать это заглавными буквами, несмотря на то, что у меня уже полгода нет рук, и это заняло кучу времени. Нет, в этот раз я не проткнула страницу ручкой, потому что я теперь в этом деле КРУЧЕ ВСЕХ.

Ты, наверное, спросишь, что за прорыв, потому как это очень разумный вопрос. Это связано с радио, потому что мы знали, что именно так найдём новых людей. Мы тут неплохую станцию оснастили, хотя, конечно, ничего подобного тому, что они крутят в Шайенском Горном Комплексе, раз оттуда до нас добивает.

Мы огласили наше намерение основать тут поселение, а заодно прорекламировали нашу библиотеку с инструкциями о том, как перезагрузить эквестрийское общество. Мы не хотели этого делать до того, как найдём способ сохранить книги в безопасности, потому что стоит о них сообщить всем, как они окажутся чуть ли не самыми ценными предметами в мире.

Ты мог бы подумать, что HPI может произвести что-то подобное для перезагрузки промышленной экономики. К сожалению, ты будешь прав только отчасти. Для HPI ситуация куда хуже, чем просто потеря всех, кто мог бы поддерживать промышленность в живых. Для них Земля смертельна. Они не могут перейти на технологии попроще, это их убьёт. Для них это не просто отказ от видеоигр или кондиционеров, вопрос в щитах, которые сохраняют их в живых.

Что это означает для нас? В основном то, что нам надо заниматься собственными исследованиям. Всё, что нам может потребоваться поискать, Джозеф кэшировал в Кимбаллнет, а HPI могут достать цифровую копию чего угодно, что было в Библиотеке Конгресса, если оно нам вдруг понадобится. К сожалению, нам не хватает нескольких поколений до того момента, как мы сможем заняться какой-то перезагрузкой. С таким небольшим населением, всё, на что нас хватит, это чтобы наши уже имеющиеся машины продолжали работать.

Эквестрийская промышленность радикально отличается от нашей, и у нас есть единственное в мире руководство по её созданию. Инструкции для земных пони, как я, о том, как вырастить урожай за треть времени, избавить культурные растения от сорняков магией, а не пестицидами. Инструкции для пегасов о том, как творить погоду. Конечно, сейчас это смотрится как роскошь, но в будущем… можешь себе представить последствия?

Человечеству всегда приходилось кланяться перед мощью естественных процессов планеты, несмотря на то, что мы упорно делали вид, что этого не делаем. Даже на пике развития, ураган, надвигающийся на берег, означал, что нам надо закрыть поплотнее окна машин и изо всех сил мчаться куда подальше. Представь себе мир, в котором ураганы никогда не накрывают прибрежные города. Где, если случается засуха, пони просто пригоняют дождевые облака, и она заканчивается. Мир, где мы можем создавать собственные реки, а грозы бушуют только далеко от мест, где кто-то живёт.

Я мечтаю увидеть, как эту область наконец освоят.

А магия единорогов? О последствиях этой силы даже гадать страшно. Я из собственного опыта знаю, что правильно применённая магия может в буквальном смысле привести в иной мир, вернуть украденное временем или превратить тебя из одного вида в другой. Левитация – прекрасная замена рукам, но это только самая верхушка айсберга возможностей, которые перед нами лежат.

Что произойдёт, когда мы скрестим магию и технологии? Увидим ли мы наконец термоядерный синтез, с заклинаниями, помогающими контролировать реакцию? Летающие машины, оживлённые таумическими полями вместо бензина? Если бы людям дали доступ к магии, вместо того, чтобы их ею уничтожить, мы бы могли полностью изменить мир.

Пони по всему миру узнают о библиотеке. Надеюсь, когда Адриан решит двинуться дальше, он найдёт тех пони с передатчиком, и они смогут передать наши слова кому-то кроме пони, которым посчастливилось жить в нескольких сотнях миль от нас. Если бы я была волшебным единорогом, и могла телепортироваться как Сансет Шиммер, я бы телепортировалась по всей стране, раздавая спутниковые телефоны.

Полагаю, Адриан ещё на какое-то время останется с нами. Ходит он уже нормально, но всё ещё страдает от боли. Ты знал, что в крыле пегаса проходят несколько больших артерий? Да кто знал! То, что он сохранил крыло, ничем иным кроме как медицинским чудом и назвать-то не получается. Медицинская магия, честное слово. И пусть нипони не говорит, что земные пони не могут пользоваться нашей особой магией.

Чейнжлингу Райли не нравится, что она не может с ним проводить больше времени. Не знаю, о чём уж Адриан думал. Интересно, когда он её спасал, он понимал, что берёт на себя такую серьёзную ответственность? Полагаю, можно сказать, что сегодня у нас был прорыв ещё и с этой пони, но про это стоит поговорить после того, как закончим с важным.

Итак, Мория, наш радиофон. Оператор радио. Радиологист… Нет, это вообще что-то другое. Неважно, в общем, она вступала в контакт с разными маленькими группками с тех пор, как запустили радио.

К нам движется караван. Несколько пони ищут место для жизни, и немало других, кто собирается задержаться и учиться, после чего захватить с собой цифровые копии самых важных книг туда, откуда пришли. Им надо поторапливаться, потому что надо успеть добраться до нас, выучить что смогут, и вернуться назад прежде, чем зима заморозит дороги (не говоря уже о том, что топливо портится уже по всей стране). Мы полагаем, что численность нашего населения подскочит с ними раза в два, если не в три.

Это многое изменит. Общество, которое мы строили, уже не будет таким же, как раньше, и кто знает, как мы всё будем обустраивать с таким количеством народу. О еде я не беспокоюсь, да и водные фильтры в мобильных домах могут переварить ещё довольно большую нагрузку, но вот с социальными вопросами сложнее становится уже сейчас. Мы едва уживаемся вшестером, что мы будем делать, когда нас станет восемнадцать? Пятьдесят? Тысячи?

Понятно, что на этом этапе нам потребуется правительство. Сделаем себе настоящий город, как в старые добрые времена. Надеюсь, мне не придётся принимать в этом участие, и я смогу вернуться к своей ферме. Эээ… моей автомастерской? Полагаю, к тому моменту автомастерские нам будут уже не нужны.

Сегодня у меня был ещё один сон, достаточно странный, чтобы мне захотелось его записать. Не уверена, значат ли эти сны хоть что-то. Ты можешь подумать, что пока я в Эквестрии крутилась возле тамошнего духа сновидений, я догадалась задать такой важный вопрос, но нет, не догадалась. Если бы я только задумалась, я бы столько вопросов могла задать.

Я была в тёмной и унылой пустоши. Я куда-то шла много часов, и никто мне не встречался. Ветер выл, и у меня была только грубо выделанная шкура, чтобы прикрыть мою голую кожу от холода. Снег доставал мне до колен, и меня терзал голод. Мне отчаянно хотелось мяса, но мои руки ослабли от холода, и я не могла достаточно сильно метнуть моё копьё, чтобы что-то поймать.

Когда я почувствовала, как будто потратила последние силы, я упала в снег и приготовилась к смерти. Там уже кто-то лежал, ждал меня, и я об него чуть не споткнулась. Это был Хуан, хотя он был даже больше и сильнее, чем я помню. Я видела вспышку его зубов среди падающих снежинок и знала, что обречена.

— Я вижу твои страдания, — сказал он. – Я смотрю на то, как ваши грубые охотники бродят во тьме, проходя мимо лёгкой добычи, чтобы следовать за достаточно большой, чтобы вы могли её увидеть. Возьми меня с собой, мы будем одной стаей и станем охотиться вместе. Поклянись мне в своей дружбе, и мы вместе победим. – И я сломала моё копьё, и повязала ему на шею (не смотри на меня так, в тот момент это имело смысл), и мы стали одной стаей. Вместе мы могли одолеть любое существо. Больше я не голодала, и не боялась, что меня сожрут во сне. Вместе мы уничтожили всех, кто нам противостоял, охотясь за многими до тех пор, пока их не осталось совсем.

Это продолжалось недолго. Холодная пустыня высохла, снег исчез прямо на глазах. Я спотыкаясь брела сквозь пыль, а рядом со мной мех Хуана оказался ею полностью пропитан, и она лезла ему в глаза. Мы уже уничтожили наши самые большие источники пищи, охотились на них, пока не съели всех, и снова к нам подступил голод. Фрукты и ягоды, которые у меня получалось найти, не могли нас прокормить. В конце концов, я не могла идти дальше, и упала в центре поля травы, готовясь умереть.

Трава поднялась вокруг меня в форме великанской женщины

— Почему ты голодаешь? – спросила она голосом, сотканным из шёпота тысячи семян.

— Нас слишком много, а добычи слишком мало, — ответила я. – Мы охотились и размножались, и теперь я снова умираю с голоду. И я, и Собака, умрём. Кто ты? Какое тебе до меня дело?

— Я Пшеница, — ответили травы. – Я редкая и нежная трава. Мои плоды небольшие и невкусные, и я слишком слаба, чтобы постоять за себя против других трав. Одна я умру. – Она протянула руку. – Бейся за меня, и я накормлю твоих голодающих детей.

Я приняла её руку и посадила поле, прокормившее мир.

Собака и я больше не голодали, хоть больше и не охотились. Я встречала многих других существ, и они тоже заключали со мной союз. Те, кто не заключал, убегали или их затаптывали.

Но я всё равно не была довольна. Я сидела в тиши ночи, смотрела на звёзды, и думала. Я залезла на самое высокое дерево на вершине самой высокой горы, но всё равно не могла до них дотянуться. Я бросила в них самый большой камень изо всех сил, но не смогла их задеть. Я не понимала, и знала это.

В отчаянии, я думала, что снова обречена умереть. Но у моих ног лежал камень, большой чёрный булыжник, который не долетел до звёзд. Торопясь его бросить, я выдрала из грязи камень, непохожий ни на один из тех, что попадались мне раньше.

— Почему ты отчаялась?

— Мы столько всего преодолели, — сказала я, — я и Собака, но сколько ещё мы не можем достать. Если границы наших жизней уже заданы, зачем тратить время на то, чтобы их жить?

— Подними меня с земли, — сказало Железо, протягивая руку, — и вместе мы завоюем весь мир. – И мы так и сделали.

В этом месте сон прервался. Не знаю, что он мог означать. Думаю, надо мне уже завязывать со скорочтением гарвардской классики. Похоже, она что-то странное делает с моим подсознанием. Пока Эквестрия была ещё недалеко, я думала, что принцесса Луна может всё ещё пытаться вступить со мной в контакт, и что каждый мой сон что-то означает. Но та вселенная уплыла уже далеко, и может никогда не вернуться. Кроме того, откуда Луна могла узнать все эти вещи. Я ей никогда не рассказывала историю моего вида, по крайней мере, не так. У нас на разговоры и было-то всего часа четыре, и то если считать её объяснения, и потом встречу с ней и её сестрой позже тем же вечером.

— Ты человечество, — сказали они мне. – Ты воля и дух, мечты и душа. – Что они имели в виду? Они никогда не говорили ничего о том, что случится с моей памятью. В их заклинании не было ничего про протыкание насквозь и переживание автокатастроф. Почему всё, что связано с магией, вечно отдаёт какой-то эзотерикой? Магии следует быть более эмпирической. Должны быть какие-то фундаментальные законы, так ведь? Законы физики, насколько мы их понимали, могли быть и неполными, но не вижу причин, по которым они могли сильно измениться. Вселенная-то та же самая. Я не собираюсь выбрасывать всё, чему меня учили в школе, только потому, что раньше не видела настоящей магии.

Райли единственная, кто видел. Она единственная, кто знает. Это наш маленький секрет.

Сегодня был большой день, я рассказала ей всё, что вычитала про её вид, ченжлингов. С остальными поговорю завтра, хотя и побаиваюсь их реакций. Она на самом деле самый настоящий эмоциональный паразит. Слабость Адриана, да и временами моя собственная, напрямую связана с тем, что она тут живёт. Никогда ничего серьёзного, никогда достаточно, чтобы нас замедлить, но представь себе паранойю, когда я всем расскажу, что она присасывается к нашим душам и поглощает кусочки, всплывающие на поверхность. Ладно, ладно, это довольно дурацкое описание. Может, вообще никуда не годное.

Не уверена, но мне кажется, что у меня и Райли много общего. Не вздумай предполагать, что это от того, что мы близки по возрасту, потому что, если вздумаешь, я тебе челюсть сломаю своим твёрдым земнопоньским копытом. Может, это потому, что мы теперь обе уродины, хотя я в основном потому, что открыла свою большую глупую пасть, а не по причинам, над которыми у меня не было власти. Может, потому, что мы обе любим глупые женские фильмы, те, где плоский роман и пара привлекательных актёров. Клауди Скайз их тоже любит, немножко драмы, но в основном очень бодрит. Но она никогда не будет ничего со мной смотреть, если знает, что Райли тоже с нами пойдёт.

Но что мне делать-то? Клауди Скайз моя подруга! Райли требуется компания, с которой у неё больше общего, чем с 26-летним жеребцом. Она уже и так с ним живёт. Адриану нужно какое-то время в одиночестве, или он взорвётся, и мы все это знаем. Никто другой Райли не примет. Да, ей уже двенадцать. Да, полагаю она может и одна где-нибудь погулять… но я не знаю, где.

Что самое неприятное, она может попасть в двойное количество неприятностей. Секция ченжлингов в книге о различных существах, в которых могут превратиться люди, была всего в несколько страниц длиной, как я уже раньше ругалась. Там написано, что они могут пользоваться магией, как единороги. Крылья у них тоже не для красоты, они могут летать как пегасы (правда, упоминаний о том, что они могут пинком сносить металлические двери и выращивать растения, нет, так что у тебя не выйдет украсть мои способности!). Я ей сегодня всё это рассказала, и она выглядела радостной, как маленькая девочка на Рождество. Думаю, это было вполне ожидаемо: я ведь «дарила» ей массу новых возможностей. Ну, про полёт она догадывалась, но думала, что её крылья слишком слабые и дырявые, чтобы её поднять.

У нас есть одна пони, которая умеет летать, Клауди Скайз. Шансов на то, что она захочет обучить полёту ченжлинга? 0%

Зато у нас есть единорог! Райли была бы куда полезнее, если бы могла таскать предметы с места на место своим рогом. Если она с этим справится, она сможет заменить Джозефа! С ней намного веселей, она смеётся над моими шутками и не против, когда мне хочется просто побегать и пару минут насладиться погодой. Никаких оценивающих взглядов, как будто с нами в машине Мория.

Заодно это освободило бы Джозефу время на вроде бы важную работу с компьютерами. И значило бы, что она приносит поселению пользу, вместо того, чтобы нахлебничать и в буквальном смысле тянуть из нас эмоции. Кроме того, Джозеф, в отличии от Клауди Скайз, её не боится. Никогда не боялся, она его, судя по всему, вообще никак не интересует. Ему даже не пришлось бороться со страхом, как мне, да и вообще, был ли у него этот страх?

Я больше не пугаюсь, когда её вижу. Я не вижу уродливое насекомое, я вижу испуганного маленького ребёнка, потерявшего семью. Мы теперь её семья, и замена настоящей семье из нас так себе. Но это не значит, что мы не можем попробовать! Ну, я могу попробовать. Большой вопрос только в том, как заставить Клауди Скайз побороть свои инстинкты и дать Райли шанс?

— Алекс