Fallout Equestria: Садовник

Глава 2: Всему есть место

Башню Тенпони всегда было интересно посещать. Обитатели этого самопровозглашённого островка цивилизации более чем охотно раскупали мои свежие фрукты и крепкое спиртное Касы. Несмотря на моё доброжелательное отношение к мертвым, для местных пони я без угрызений совести задирал цены до небес. Они так долго пренебрегали мною и моей целью, что я уже практически не рассчитывал туда войти. Правда, когда один из охранников расспросил меня о яблочном виски, который я в отчаянии пил, меня пропустили. Меня чуть было не вышвырнули опять, когда посчитали мою основную работу омерзительной, но, к счастью, кто-то из верхов поручился за меня, и мне позволили торговать дальше. Желая выразить благодарность, я отыскал своего таинственного благодетеля, коим оказался некий Диджей Пон-3. Хорошо хоть с его помощницей удалось поговорить. Я отдал серой кобыле корзину наливных яблок, пару бутылок виски и свою визитку.

Когда я только начинал обыскивать офисные здания Мэйнхэттэна, в столах находилось много бумажных карточек с контактной информацией их бывших владельцев. Именно по ним я распознавал множество останков, и эта идея мне приглянулась. Гаучо создал печать для моих визиток: стальные прямоугольники с отчеканенными именем и ремеслом. Их края были остры, как бритва, но при этом прикрыты резиной для долгой сохранности. Карточки были приятным сувениром для тех, кто был готов выслушать моё послание.

Разобравшись со всеми делами в Башне Тенпони, я направился обратно на парковку. Пара стычек с рейдерами задержала меня, поэтому я был вынужден переночевать в небольшой деревушке. Я не знал никого из местных, так что из-за одного крайне любопытного жеребёнка, решившего заглянуть под брезент, мне пришлось объяснять, почему я тащу за собой полную телегу мертвецов. Как и большинство других, эта беседа проходила под прицелом. Я поведал им о пользе захоронений и о новой жизни, которую они подарят. Жители посёлка вроде как поняли мои взгляды и позволили мне заниматься своими делами. Однако же телегу они попросили оставить снаружи. Ко мне подошёл горчичного цвета жеребец.

— Скажите, вы принимаете заказы? — поинтересовался он.

— Буду рад похоронить ваших усопших, — ответил я жеребцу.

Меня проводили к приземистому бетонному зданию, наполовину скрытому под холмом и, что удивительно, оно всё ещё оставалось целым, простояв без ухода целых двести лет. Я предположил, что оно было изначально так и спроектировано, учитывая отсутствие окон и целый вал земли у него на крыше. Меня провели внутрь, и оказалось, что среди развалин этого здания жили пони, превратившие его безоконные помещения в свои жилища. Кто-то держал магазин, другие использовали офисы в качестве жилья и мастерских. Мои вопросы о покойных сперва восприняли в штыки, пока пригласивший меня пони не объяснил им, что я не гуль, а гробовщик, отдающий почести давно ушедшим пони. Отношение ко мне смягчилось, и мы спустились в подвал. После увиденного меня уже ничто не могло разозлить сильнее, даже если это место просто фонило бы радиацией.

Сотни скелетов были свалены в кучи, заполонившие собой подвал. Вместо того, чтобы похоронить мёртвых с должными почестями, они просто избавлялись от бренных останков, сбрасывая их в подвал давно падшей цивилизации. В данном случае – в буквальном смысле. Я назвал цену за вывоз тел, слегка завысив её из-за столь грубого отношения к мёртвым. Пони цвета горчицы согласился и спросил, как скоро я смогу их убрать. Я же ответил, что если несколько пони согласятся дотащить телеги до моей парковки, то смог бы забрать всех уже завтра. Его это устроило, и мы пожали копыта.

Вечером городок погрузился в тишину; ночью его вряд ли потревожат бандиты или рейдеры. Охранники дежурили на городских стенах, сделанных из остовов довоенных повозок, зорко оглядывая пустоши. Я же глядел на звёздное полотно, изредка затягиваемое облаками. Дождя не предвиделось по меньшей мере ещё с месяц. Надвигающаяся засуха не слишком меня беспокоила: в моих влажных теплицах фруктовые сады могли пережить что угодно.

Этим вечером мне снился мой давно утерянный друг. Последний раз, когда я приходил к его могиле, на том месте возвышалась огромная яблоня. Пробившись сквозь бетон, дерево пышно распустилось, что привлекло поселенцев, которые основали небольшую деревушку под сенью его ветвей. Дерево рейдеров, конечно, не так хорошо расцвело, но фрукты на нём тоже росли. Это служило ещё одним доказательством того, что вне зависимости от того, кем они были при жизни, после смерти все пони становились равны.

Когда я проснулся следующим утром, горчичный пони уже ждал меня с четырьмя самыми слабыми и тощими пони, каких я когда-либо видел. Их тяговые способности были сомнительны, и я боялся что посреди пути они сами пополнят мои телеги. Я стал извлекать скелеты из подвала, накрывая кучи костей саваном, после того, перетаскивал их через полуэтаж. Местные пони избегали меня, словно я был призраком, преследующим их за грехи прошлого.

Всё утро ушло на погрузку тел в телеги моих помощников. Когда один из них увидел, с чем ему придётся иметь дело, он попросту отказался и тут же рванул из здания. Остальные были не такими брезгливыми и спокойно грузили остатки жителей ушедшего мира в свои телеги. Оставшуюся бесхозной телегу я прицепил к своей. Скелеты давно умерших пони были куда легче ещё свежих тел, и, как оказалось, тащить вторую телегу было не так уж и сложно. Похоже отсутствие ещё одного помощника было не так критично. Я уже собрался выступать, как ко мне подошёл пьяный единорог, волочащий за гриву юную единорожку василькового цвета. Её меткой были красная и синяя сферы, вокруг которых кружила ещё одна жёлтая. Кобылка вопила от боли, пока единорог тащил её ко мне. От него разило дешёвым пойлом и скипидаром.

— Эт ты покупаешь дохляков? — пробубнил он заплетающимся языком.

— Я не покупаю тела, — объяснил я ему. — Если хотите, я могу похоронить ваших мёртвых сородичей.

— Для тя есть тело, — выдал он. — Десть крышек – и оно тваё, — с этими словами он рыгнул, наполнив воздух удушающим зловонием.

— Я не покупаю тела, — вновь повторил я. — Однажды они были такими же живыми пони как ты со мной, и торговать их телами – это всё равно что наплевать на прожитую ими жизнь, — кобылка начала хныкать, и пьяница отвесил ей пощёчину.

— Што ж, тогда можшь забрать се эт тело, — промямлил он, швыряя ко мне юную единорожку. Та упала на землю, чуть ли не рыдая. — Сучка аще ни на шо не годится.

— Я забираю лишь тех, кто покинул этот мир, — возразил я.

— Ток дохлых? — несвязно спросил жеребец. — Ща устроим, — он решил исправить эту оплошность, достав револьвер из своей седельной сумки. Как только он приставил ствол к затылку плачущей кобылки, я выбил оружие из его хватки и зарядил копытом по виску единорога. Он тут же повалился на землю, отчасти от удара, отчасти от того, что был в доску пьян. Забросив револьвер в свою телегу, я приказал своим помощникам выступать. Молодая единорожка пустилась следом за мной, покидая город. Пройдя сотню ярдов от поселения, я остановился и обернулся к ней, чтобы задать вопрос.

— И куда это ты собралась? — поинтересовался я у кобылки.

— Прошу вас, просто заберите меня с собой, — взмолилась она. Я тяжело вздохнул и посмотрел обратно в сторону города. Пьяный единорог уже пытался встать на ноги. У меня, конечно, не оставалось времени на живых, однако если я брошу эту кобылку на произвол судьбы, то никогда не прощу себе этот грех. Возможно моя стоянка и не была лучшим местом для кобылки-подростка, но это было куда лучше пустошей, где её жизнь и добродетель ждало лишь забвение. Я приказал ей идти в центре каравана и при первой же опасности – сразу убегать.

Мы пробыли три часа в пути, и как ожидалось, двое моих худощавых помощников упали замертво. Проклиная своё невезение, я пристегнул их телеги к своей. Теперь, волоча за собой четыре телеги вдоль бетонного шоссе, я стал всерьёз опасаться рейдеров. В случае нападения мне придётся выбраться из упряжи, однако была велика вероятность того, что я буду уже слишком измотан, чтобы дать кому-либо отпор. Кобылка предложила помочь мне и взять одну из телег, но я отказался.

— Тебе есть куда податься? — спросил я её. — Место, куда мы направляемся безопасно, но жизнь там не из лёгких.

— Нет, некуда, — ответила она, с поникшим взглядом. — К тому же он заплатил вам за то, чтобы вы забрали моё тело.

— Ты не мертва, — подчеркнул я. — И он мне не платил.

— Вы забрали его револьвер, не так ли? — стоит признать, тут она была права. Надеюсь, эта кобылка не считает, что я теперь ей владею.

Наш последний участок пути подходил к концу, и из-за горизонта показалось ограждение из колёс повозок, окружавшее парковку. Проходы к воротам были очень чётко обозначены, и каждый сошедший с них рисковал попасть под шквальный огонь автоматических турелей Гаучо. Когда он их устанавливал, я выразил сомнения в целесообразности использования автономных машин, готовых сеять смерть и разрушение. Однако Гаучо подметил, что проходы чётко обозначены и предупреждения на понячьем, зебринском и том его безумном языке расставлены, также как и яркие знаки опасности. В очередной раз мне пришлось одобрить его безумную идею.

Четвёртый и последний из помощников внезапно упал на землю, умерев от истощения сразу, как только мы спустились в долину. Выхода не было, так что мне пришлось упрячь кобылку в последнюю тележку, забросив истощённого пони себе в телегу. Сила была явно не её коньком. Миновав стальные ворота, мы зашли на территорию парковки и вереница тележек тут же остановилась. Я выбрался из упряжки, распластавшись на земле подобно кошке. Чересчур много напряжения для одного дня. Я уже с нетерпением хотел добраться до стола, умять всё что предложит Каса на ужин, и спокойно лечь спать. Завалившись в выставочный зал, я обнаружил как она радостно готовит на кухне. Её грива была взлохмачена, и улыбка на лице говорила о том, что они с Гаучо по полной воспользовались моим отсутствием. Мне хотелось осудить их развязное поведение, но вместо этого я лишь улыбнулся. Я уселся за стол, на котором уже стояла тарелка свежезапечённых яблок.

— Неужели за все годы нашего знакомства, — начала Каса, — мои уроки хорошего тона прошли впустую?

Странно. Что она хотела этим сказать? Кобыла вежливо улыбнулась и уточнила:

 — Так ты меня представишь этой юной леди? — обернувшись, я увидел что единорожка последовала за мной внутрь и теперь робко стояла около стола. Это должно было меня удивить, но я был слишком вымотан.

— Каса, это... — и тут я понял, что мне нечего ответить. Конечно, мы прошли вместе восемь часов, но, если опустить пару коротких диалогов, я с ней не разговаривал.

— Меня зовут Шарм, — представилась единорожка. — Рада знакомству, мисс Каса.

— Миссис, — с улыбкой поправила Каса. — Уверена, мой муж так же будет рад с тобой познакомиться. Присаживайся, сейчас я тебе насыплю. У нас так редко бывают гости.

— Прошу меня простить, мэм, но я не гостья, — ответила Шарм. — Сэру заплатили за то, чтобы он меня забрал.

Вежливый тон Касы тут же сменился сменился кипящей яростью, и я попытался ей всё объяснить, не подавившись при этом её вкусным блюдом.

— Какого хрена, Садовник? — возмутилась она. — Уж от кого, но от тебя я такого не ожидала. Подумать только, купить рабыню. Что же это получается, все твои речи о равенстве, свободе и щедрости были ложью?

— Всё было совершенно не так, — откашлявшись, объяснил я. — Шарм – не рабыня. Формально, мне заплатили чтобы я отнёс её тело к себе на парковку, но как ты уже успела заметить, она никак не похожа на моих обычных "посетителей".

— Это правда? — грозно вопросила она Шарм. Кобылка тут же сжалась, под зловещим взглядом Касы.

— Да, мэм, — ответила она, закусив губу.

— И ты можешь уйти в любой момент? — продолжила Каса, обращаясь не столько к Шарм, сколько ко мне.

— Она пришла сюда следом за мной, — уверил я кобылу. — Оставаться или уходить – это уже ей решать. Я ей хозяин не более, чем для тебя или Гаучо.

Плечи Касы расслабились, и она облегчённо вздохнула. Взяв миску печёных яблок, она поставила её перед носом Шарм.

— Извини, что пришлось тебя сделать невольным участником этой беседы, — спокойно произнесла Каса. — А теперь прошу простить, мне нужно время, чтобы прийти в себя.

Она вышла из трапезной и направилась к своей спальне. Когда она ушла, Гаучо прикатился из гаража. Ему сразу стало интересно, чего же я такого наговорил его жене, что ей пришлось повысить голос.

— Она подумала, что я купил эту юную леди, — объяснил я. Гаучо напомнил мне, откуда его жена и почему для неё рабство – очень деликатный вопрос.

— Да, Гаучо, мы уже говорили об этом по меньшей мере десяток раз, — сказал я в ответ. — Шарм, это Гаучо. Гаучо, это Шарм.

Кобылка неохотно кивнула полумеханическому пони, стараясь не пялится на его колёса. Он же отправился в спальню к своей жене.

Отложив свою тарелку в сторону, я прошёл в гостиную. Она была небогатой: пара скамеек посреди того, что было выставочной комнатой для повозок, несколько стеллажей с книгами, которые мы смогли отыскать, а также парочка столов. Главным же украшением здесь были окна. На место старых зеркальных панелей были поставлены витражи, изображающие Селестию, зовущую пони из яблоневых садов обратно домой. Я хотел тогда отплатить мастеру урожаем яблок, но единорог, изготовивший эти чудесные окна, отказался, взяв за плату только моё преданное служение Эквестрии. Стеклодел, как он тогда представился, частенько к нам заглядывал и всегда был желанным гостем в нашем доме. Гаучо всегда был рад его видеть, а Каса относилась к нему как к родному брату. У меня были явные подозрения, что они каким-то образом были связаны друг с другом, однако, учитывая её богатое прошлое, я даже не стал их расспрашивать. Вымотавшись за весь день, я наконец присел на скамью, радуясь, что смог принести домой останки столь многих. Сегодня я хорошенько потрудился, даже если считать непрошеную помощь, оказанную мне в пути.

Я повернулся к Шарм, которая уже расправилась со своей порцией, а затем и с остатками моей. Похоже, отец – или кем бы он там ей ни был – довольно скудно её кормил. Но также не стоит забывать, что у неё был ещё растущий, скорее всего, ещё подростковый организм. Отужинав, она зашла в гостиную и села рядом со мной. Я понял, что сейчас был самый подходящий момент для разъяснения кое-каких правил.

— Здесь все мы одна большая семья, — сказал я кобылке. — Мы работаем вместе, живём вместе, молимся вместе. Это единственные правила. И если ты хочешь с нами остаться, тогда тебе придётся найти себе полезное занятие.

Шарм подавленно опустила взгляд, словно сказанный мною слова буквально сломили её дух. Или же она не поняла, о чём я её прошу. Также не исключено, что я просто устал и надумал того, о чём она даже не думала. Так или иначе, я проводил её в одну из свободных комнат, а сам направился к своей. Какая-то часть меня надеялась, что она уйдёт посреди ночи.

Мебели в моей комнате было немного: кровать, манекен, служащий вешалкой для моей брони, и матрас, на котором я перед сном воздавал молитвы богине. Я провёл свои вечерние ритуалы наспех, с менее праведным благоговением, чем обычно, стараясь закончить их прежде, чем меня одолеет усталость. Сбросив обмундирование, я окунулся в мягкие объятья кровати, дав наконец своим усталым костям насладиться заслуженным отдыхом. Я уже было почти уснул, как вдруг почувствовал, что моя кровать прогнулась с одной из сторон. Развеяв нахлынувший сон, я увидел, как, заливаясь слезами, Шарм заползает ко мне в постель.

— Что ты делаешь, юная леди? — спросил я кобылку.

— Сэр приказал найти полезное занятие, чтобы остаться, — с трудом выдавила она сквозь слёзы. Нагнувшись, она выставила свой круп. — Пожалуйста, будьте нежней, я постараюсь не плакать.

Вскочив с кровати, я чуть не опрокинулся на спину, пытаясь отстраниться от единорожки.

— Стоп-стоп-стоп, — тут же воспротивился я. — Может, я так до конца и не объяснил, чего от тебя требую, но то, что ты сейчас предлагаешь, явно к этому не относится.

От услышанного её голова поникла, а слёзы начали скатываться на мою подушку.

— Разве не ради этого сэр привёл меня сюда? — спросила она дрожащим голосом. — Разве не поэтому все забирают молодых кобылок на пустошах?

— Похоже, ты меня приняла не за того пони, — объяснил я ей. — Ты здесь потому, что мне заплатили за твой вывоз. Недавно ты ведь сама так говорила.

— Чем же мне тогда здесь заниматься? — спросила Шарм. — Если не этим, то чем я смогу заработать здесь своё место?

— Ты ведь единорог, не так ли? — напомнил я. — Ты определённо владеешь магией и заклинаниями, которые нам могут пригодиться. Если же с этим ты не справишься, тогда я обучу тебя тому, чем занимаюсь сам. Работа, конечно, не из лёгких, но...

Она взглянула на меня своими тёмно-лиловыми глазами, поблескивающими от ещё не сошедших слёз. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул.

— Итак, впредь ты больше не будешь предлагать мне своё тело, я ясно выразился? — она понуро кивнула в ответ. — Если же ты хочешь жить с нами, тебе придётся следовать нашим правилам. Здесь мы все одна семья, а члены семьи не трахаются друг с другом. Ни в постели, ни в Пустоши.

После этих слов зал наполнился ритмичным поскрипыванием кровати и блаженными стонами. Каса с Гаучо словно нарочито пытались выставить меня лжецом. Я прикрыл лицо копытом, издав протяжный стон.

— Ещё раз явишься в мою комнату, — вздохнул я, — и я выгоню тебя с парковки. Если ты готова работать вместе с нами – всё наше станет также твоим. Предлагать мне своё тело – это не работа. Надеюсь, я предельно ясно выразился? — она вновь кивнула, закусив губу. — А теперь марш в кровать, — приказал я Шарм. — Завтра нам рано вставать, и тебе ещё многому предстоит научиться.

Шарм спрыгнула с моей кровати и направилась к двери. Встав у порога, она обернулась ко мне.

— Спокойной ночи, сэр, — произнесла она.

— Меня зовут Садовник, — поправил я единорожку.

— Доброй вам ночи, сэр, — повторила она, закрыв за собой дверь.