На трех закатах

На трех закатах

Вольт-яблони не растут на западном поле.

На северном поле их тоже нет.

Бабуля Смит стоит в грязной слякоти южного сада и, нахмурив брови, смотрит на дерево, стоящее перед ней. Лунный свет сочится сквозь голые ветки, отбрасывая не землю кружево теней. Очень хорошо видно, что на дереве нет ни одного яблока. На одной самой верхней ветке ветер дергает одинокий сморщенный листик — единственное украшение этой голой и сухой яблони.

— Да ты думаешь играть со мной, а?

Вольт-яблоня молчит. Бабуля Смит смотрит, как мертвый листок слетает с ветки и, все кружась и кружась, падает на кусочек земли, покрытый нетронутым снегом.

Бабуля Смит смеется, сдерживая кашель.

— Ну, ну, под конец года уже немного поздновато устраивать такие выдумки, тебе не кажется? Древесные волки провыли уже прошлой ночью. Так чего ты ждешь?

— _{…булсмт}, — говорит слабый шум, который Бабуля едва слышит.

— Что это было? — она прикладывает ухо к темному стволу.

— Бабуля Смит! — говорит дерево, теперь немного громче.

Бабуля хмурится. Деревья ждут ее?

— Ты ни разу за всю свою жизнь не спрашивала у меня разрешения! Так чего ты теперь дурачишься и…

— БАБУ-УЛЯ СМИ-И-И-А-А-А-Й! — Из сада раздается пронзительный крик. Бабуля Смит поворачивается как раз вовремя, чтобы успеть заметить крошечную кобылку, кубарем скатывающуюся вниз по склону. Вслед за ней тянется ее длинный оранжевый шарф. «Что за проклятие?»

Ее бедра очень болят, пока она спешно спускается с холма, но старушка все равно идет вдоль только что появившейся в снегу борозды размером с маленькую кобылку, ведущей из южного сада и направляющейся прямо к большой канаве, которая незаметно тянется вдоль границ полей. «Почему Эппл Штрудель еще ее не зарыл?»

Из горки снега на дне канавы торчат четыре ножки, яростно дергающиеся вверх. До ушей Бабули Смит долетают глухие негодующие стоны. Она смеется.

— Подожди-ка, коротышка. Я сейчас.

Прерывистый ветерок начинает дуть все сильней, пока Бабуля осторожно спускается вдоль скользких земляных стен, один раз едва не сорвавшись с них вниз. Добравшись до кучи взбитого снега, старушка хватает одно копытце и принимается тянуть. С тихим пуф-ф она вытягивает на свет сердитую розовую кобылку. Та сразу вскакивает на копыта, с диким взглядом оглядываясь вокруг.

— ОнетонетОНЕ-Е-Е… а, вот он. — она зубами подхватывает с земли свой шарфик, хорошенько его отряхивает, а потом подпрыгивает к Бабуле Смит и вытягивает мордочку вперед.

— Эфо фебе, — говорит она с полным ртом шерсти.

Бабуля, щуря глаза, смотрит на кобылку. Она примерно того же возраста, что и Эппл Блум, хотя и немного пониже, и сейчас дрожит как осиновый лист. Бабуля, посмеиваясь, гладит ее по голове.

— Ну что ты за глупышка, а? Надень-ка этот шарф себе на шею, пока ветер не показал тебе, что к чему. И вообще — что это ты тут делаешь?

Кобылка почему-то как будто сдувается и покорно цепляет шарф себе на шею.

— Давай, Бабуля, пошли в дом. Тут все холоднее.

Вдвоем они начинают свой длинный путь, направляясь к выходу из южного сада. Маленькая кобылка уныло шаркает рядом. Долгий родительский опыт подсказывает Бабуле, что здесь замешано что-то большее, чем Печаль о Пустом Боке, и после того, как кобылка вздыхает, она спрашивает ее:

— Что тебя беспокоит, крошечка?

Крошечка пинает копытцем снег, но ничего не отвечает. Бабуля снова собирается начать уговоры, — «кое-кто сегодня явно не в духе» — когда коротышка вдруг удивляет ее.

— В нашей школе… есть одна кобылка. У меня с ней проблемы.

— Это моя внучка, да? Эппл Блум? Она почти твоего возраста. Один маленький бегающий фейерверк.

Кобылка трясет головой.

— Мы не ссоримся. Я просто хочу быть ее подругой, но, что бы я ни делала, ей все равно. — она фыркает, глядя в землю. — Совсем! Я все перепробовала!

— Хм-м. — снег под их копытами мягко хрустит. — Ты и правда хорошо с ней обходилась?

Миджетстикс поднимает глаза и энергично кивает.

— Ага, я поделилась с ней карандашами, и мы рисовали, а один раз мы даже посадили вместе несколько нарциссов, и я не знаю, почему она не хочет быть моей подругой, потому что с виду кажется, что она меня любит…

— О-ох, притормози-ка, щебетушка. Знаешь, что мне все это напоминает?

Випперсниппер кусает губу и хмурится.

— То время, когда… ты была молодой кобылкой? — осторожно спрашивает она, и Бабуля Смит говорит:

— То время, когда я была мо… ах, ну что за умница-разумница!

Кобылка сияет от радости.

— Что ты знаешь о вольт-яблоках, оладушек?

— В них есть магия, и мама очень любит вольт-яблочный джем. Она говорит, ты делаешь его просто восхитительным.

Бабуля смеется.

— Ну…

— Когда мы в первый раз собирали вольт-яблоки, их едва хватало, чтобы хотя бы просто смочить язык — поэтому начинать их варить нам точно не приходило в голову. Но когда мы пришли к яблоням на следующий год — ну и ну! Яблоки засыпали нас практически с головой, так что я как умалишенная принялась каждый день варить из них джем! Или, во всяком случае, попыталась…

Я, должно быть, сварила с сотню банок вольт-яблочного джема, но ни одну его каплю нельзя было назвать достойной! Джем из первой банки был слишком густым. Во второй он оказался слишком жидким. В следующей банке джем и вовсе растерял весь свой цвет. Представляешь, в одной банке джем начал светиться и даже расплавил дно — если ты, конечно, можешь поверить в такую чепуху!

И поверь, маленькая крошечка — в то мгновение я была в ужасе. Я испробовала каждый трюк, которому меня научила моя мама, и каждый трюк, которому ее научила ее мама, и ничего не сработало!

— Что же ты сделала? — кобылка, нахмурившись, глядит на Бабулю, а потом, чуть не споткнувшись, решает, что это не лучшая идея, и снова опускает глаза на протоптанную дорожку, по которой они идут.

— Я сделала свою самую большую ошибку, глазастик. Я попыталась заставить их превратиться в джем! Движимая своей решимостью, я отправилась в путешествие, надеясь найти бесконечное великолепие джема, и во время этого путешествия меня, ну, немного занесло.

Я играла с этими яблоками в прятки. Мы вместе ходили в гости к их родителям-яблоням, вместе плавали в озере — я даже рассказывала им всю историю джема в стихах! Каждый день я пробовала что-то новое, — прямо как моя внучка Эппл Блум со своими глупостями из-за кьютимарок — и каждый день со дна моей кастрюли на меня смотрела липкая и приторная яблочная каша.

После того как моя терапия не сработала, я, может быть, высказала им напрямик несколько не очень приятных слов. Дай-ка я кое-что тебе скажу, Хопскотч: если ты когда-нибудь соберешься назвать вольт-джем серым комом бесцветного навоза, то обязательно убедись, что у тебя на лице есть какая-нибудь хорошая защита.

К тому времени, когда мои брови заново отросли, помню, я совсем отчаялась. Я глядела на последнюю кастрюлю, полную нарезанных вольт-яблок, закипавшую на огне, и решила, что, может быть, мне стоит сдаться. Они просто не хотели вариться.

Ну и пока я добрых десять минут сдавалась, яблоки снова принялись вытворять свои разноцветные чудеса. Теперь вместо пухлых, круглых пузырей я заметила, что из джема начали вылетать квадраты, треугольники — словом, разные странные фигуры, а жидкость начала яростно шипеть и плеваться во все стороны. Было похоже, что джем как будто растерялся, — или расстроился — поэтому я нарисовала на стене напротив много маленьких кружочков, ровных и круглых, чтобы показать вольт-яблокам, какими должны быть их пузырьки.

Кобылка, моргая, смотрит на Бабулю. Они проходят мимо амбара.

— И это сработало?

— Это определенно помогло! Джем успокоился, и как только я начала следить за ним более внимательно, то стала подмечать вещи, которые по-своему пытались сказать мне вольт-яблоки. На это ушли годы, — и много-много неудач — но в конце концов я выяснила, как сделать так, чтобы джем получался не слишком горьким, но и не слишком приторным, как обращаться с банками, чтобы они не трескались, а на полу не появлялась липкая каша. Конечно, мне потребовалось терпение, но, как только я поняла, что нужно яблокам, я уже была готова сварить самый лучший, Дискорд его дери, джем, который ты только пробовала — и я использую этот рецепт до сих пор!

Так, может быть, тебе, маленькая тыковка, стоит немного потерпеть с этой пони. Кажется, ты полна решимости стать ее другом, но она пока не очень хорошо понимает, как ей нужно себя с тобой вести. Прислушивайся к ней! Замечай, чего она хочет! И не пытайся навязать ей дружбу.

Бабуля Смит смеется, пока они вдвоем забираются на крыльцо дома.

— Такие вещи, как друзья или кьютимарки, нельзя получить силой. Они придут сами, когда будут готовы; им нужно от тебя только немного терпения.

— Да. — Дудльпоп минуту обдумывает слова Бабули, затем сияет от счастья и горячо обнимает передние ноги старушки. — Большое спасибо, Бабуля Смит! Я попробую быть терпеливее и буду прислушиваться к ней, и, думаю, мы станем друзьями просто супер-скоро! — она отпускает копыта Бабули и убегает прочь в падающий с неба снег.

Старушка уже собирается позвать ее обратно, когда в холодном воздухе звенит голос Эпплджек.

— Бабуля? Это ты? Заходи в дом, на улице холодно.

II.

На ферме «Сладкое Яблоко», в этом разрастающемся все шире и шире саду, трудно найти какое-то определенное дерево.

А именно — вольт-яблоню.

Бабуля Смит хмуро смотрит на пятна цветов, бледно-золотые в лунном свете. «Ох эти внучата, снова уносят куда-то деревья». Ей нужно будет поговорить с Биг Макинто…

— Привет, Бабуля! Чего-о-о это ты делаешь? — ее мысли прерывает голос маленькой кобылки, как пружинка, скачущей по лужайке. При каждом подскоке по ее глазам хлопает красно-зеленая челка. «Наверное, одна из подруг Эппл Блум. Она никогда не говорит, если кто-нибудь собирается остаться у нас на ночь».

— Я ухаживаю за своими вольт-яблонями.

Кобылка наклоняет голову набок.

— Бабуля, это нарциссы.

— Ну, я собиралась поухаживать за своими вольт-яблонями, если бы кто-то их отсюда не унес! А ты ведь ничего об этом не знаешь, а? — Бабуля сверлит кобылку глазами.

Кобылка хмурится.

— Но сезон сбора вольт-яблок…

— Обернется катастрофой, если я не найду свои яблони!

— Хорошо, Бабуля, я сейчас! — кобылка уносится прочь.

Через секунду она возвращается обратно, неся с собой карандаш и листок бумаги. Кобылка кладет листок на траву, тщательно его разглаживает и рисует двух пони из палочек.

— Ну хорошо, вот это мы. — дальше она рисует кучу кружочков, случайно расставленных по всему листу. — Вот это яблони, а вот тут, — она рисует огромного жеребца. Он тоже из палочек, — я вчера видела Биг Макинтоша. Может быть, он ухаживал там за твоими яблонями?

Она протягивает карту Бабуле, старушка подозрительно косится на листок.

— Думаю, хорошая затея. Веди, балаболка.

Спустя двадцать минут они безнадежно заблудились.

— Вот что я тебе скажу: кьютимарку за картографию ты в ближайшее время не получишь, — говорит Бабуля, почесывая подбородок.

Кобылка, хмурясь, разворачивает карту на следующие девяносто градусов.

— Думаю, проблема в том, что карта говорит, что мы там, — она показывает на двух пони из палочек, — а я думаю, что мы здесь, — она указывает на пустую часть листа.

— Там ничего не нарисовано, пружинка.

Кобылка, широко улыбаясь, бросает карту в сторону.

— Ну разве это не замечательно, Бабуля? Мы в неизвестных землях! Кто знает, что мы можем здесь найти!

Как выясняется чуть позже, они находят вольт-яблони. Но только уже успев натолкнуться на курятник, поставить под сомнение форму всей планеты и посоревноваться в том, кто громче всего споет гимн Понивилля.

Выиграла Бабуля Смит.

— Я все еще думаю, что это не считается, если ты не помнишь всех слов, — ворчит кобылка в тот момент, когда они выходят на поляну, где стоят вольт-яблони.

— Святые яблоки, — отвечает Бабуля. — Если тебе надо узнать правильные слова, то всегда можно их подсмотреть. Знаешь, когда ты начинаешь петь, никого больше не волнует, что ты поешь. На самом деле…

Слова застревают в ее горле, потому что перед ней открывается вид на сад с длинными голыми деревьями, еле-еле покачивающимися на ветру. Они похожи на вольт-яблони, но это не они — Бабуля вспоминает, как буквально на днях видела третий знак. Старушка оседает на землю. Ветки определенно должны были быть усыпаны маленькими цветочками, похожими на звезды; четвертый знак может появиться в любой момент. «Но деревья пусты».

— Этого… этого не может быть, — неуверенно говорит Бабуля. Она оглядывается по сторонам, но вокруг стоят только пустые деревья, дразня ее своими пустыми ветками. — Я не… тут… Кто-то… кто-то, наверное… наверное, забрал яблоки, — еле выговаривает она. — Нам нужно их найти, Дудльпоп, они должны… должны быть здесь. Нам нужно их найти.

— Хорошо, Бабуля, конечно найдем, — спешно говорит кобылка, снова вытаскивая карандаш. Из-за уха она достает листок бумаги и разглаживает его на земле перед собой и Бабулей.

— Наверное, нам тогда лучше нарисовать другую карту.

III.

БРЯЦ-БРЯЦ-БРЯЦ-бах-БРЯЦ

Розовая кобылка, отчаянно зевая, выкатывается из постели. Она устало моргает, глядя на часы, — не так и плохо, всего три утра — выходит из своей спальни и плетется вниз по устланной ковром лестнице. По всей гостиной разбросаны консервные банки. Еще вчера вечером они, сложенные в башенку, как часовой, стояли у передней двери.

Кобылка осторожно пробирается вперед по темной комнате, внимательно глядя себе под копыта, чтобы не пнуть случайно оказавшуюся под ними банку. Вряд ли все до сих пор спят после такого гама, но она все-таки старается не шуметь. В конце концов, им всем в последнее время доводится мало спать.

Ну да — из своей комнаты в коридор высовывает голову Эпплджек.

— Ханикрисп, это ты?

— Ага! Я пойду — а-ай. — Эпплджек щелкает выключателем, и неожиданный свет слепит Ханикрисп. Кобылка часто моргает, пока ее глаза вновь не начинают привыкать. — Я пойду за ней, тетя; можешь идти спать.

— Сахарок, — голос Эпплджек тихий, как ночное небо, и в два раза более уставший. — Тебе не нужно всегда за ней ходить. Как насчет вот чего: ты этой ночью возвращаешься в кровать, а я остаюсь с Бабулей?

Кобылка энергично трясет головой, зелено-красная челка качается над ее лбом.

— Спасибо, тетя, но нет. Мы с Бабулей почти подружились. Она, наверное, сейчас ждет меня!

Она поворачивается и идет к передней двери, отодвигая в стороны подвернувшиеся под копыта банки. Несколько секунд в комнате слышен только мягкий звон раскатывающихся банок, но затем Эпплджек проходит вперед, чтобы выглянуть в окно; ее шаги твердые и ровные.

Она откашливается.

— Ханикрисп, это хорошо, то, что ты делаешь — пытаешься подружиться с Бабулей Смит. Это многое для нее значит, даже если она этого не показывает. Но, сахарок…

— Все хорошо, тетя Эпплджек, — быстро отвечает Ханикрисп: больше затем, чтобы тетя не говорила этим голосом.

Это уставший голос, за годы потертый и поношенный, как ковпоньская шляпа, что висит на двери.

Это голос дяди Мака, который слышится поздней ночью, когда он и тетя садятся за кухонный стол и шепчут о травах, и заклинаниях, и лекарствах.

Это голос мамы, который раздается каждый раз, когда Бабуля восклицает, видя ее кьютимарку, которую мама получила столько-столько лет назад.

Это даже голос друзей тети Эпплджек, — особенно мисс Флаттершай — когда они приходят в гости и Бабуля кричит, чтобы они сказали ей, кто они такие.

Но это никогда не голос тети Эпплджек.

Это не может быть голос тети Эпплджек, потому что тогда это будет означать, что все плохо, и это будет не такое плохо, которое заканчивается вместе с последними страницами ее книг о приключениях, а Ханикрисп со всей своей силой и решимостью юности знает, что все будет хорошо. Должно быть хорошо.

Она подпрыгивает вверх и чмокает Эпплджек в щеку.

— Не грусти, тетя. С Бабулей все будет хорошо. Она даже больше не называет меня Эппл Блум!

Кобылка открывает переднюю дверь и выходит наружу, во влажные объятия летней ночи. Она мигом замечает Бабулю Смит, упрямо бредущую в сторону западного сада.

Ханикрисп в последний раз улыбается Эпплджек.

— Вот увидишь, тетя. Ей просто нужно от нас немного терпения, вот и все.

Кобылка делает глубокий вздох, спрыгивает с крыльца и скачет вперед, вслед за своей прабабушкой.

— Эй, Бабуля! Вольт-яблони в той стороне!