Fallout Equestria: Где угодно, но только не здесь
Глава 1. Требуются...
~~~|*/\*|~~~
— Напомни-ка, на какую кнопку мне нужно нажать?
— "Да на вот эту вот, глупенький. И я не собираюсь ещё раз тебе её показывать!"
~~~|*/\*|~~~
Меня зовут…
Минуточку... вот дерьмо.
~~~|*/\*|~~~
Зовите меня Дабл Тэп.
Да, так лучше звучит.
Зовите меня Дабл Тэп. По настоянию Риты я буду записывать некоторые из тех ебанутых снов, что мне снятся, и я надеюсь заставить их исчезнуть, ну или, по крайней мере, понять откуда они у меня. Это не какой-то определённый навязчивый кошмар, но эти сны достаточно схожи, чтобы им быть. И, эмм... что же, пока я сижу здесь с диктофоном, то могу ещё рассказать и о себе. Может, это тоже поможет.
Несколькими годами ранее — уже не припомню точно когда — я был на мели, и захватив свой убогий пистолетишко, решил опробовать себя в роли телохранителя. В лучшем случае я смог бы оплатить себе очередную ночь с проживанием и питанием. В худшем – еда и крыша над головой мне больше не были бы нужны, а очередной, ничем не примечательный пони стал бы ещё одним из несметного числа трупов, которыми усеяна Пустошь. Это была в равной степени как последняя надежда, так и попытка самоубийства. Я ещё даже не успел получить свою метку, поэтому подумал – а что мне, собственно, терять?
Пожалуй, мне стоит поведать вам о том, что было раньше, пока я ещё не вляпался в эту историю.
Мой батька был вольным торговцем, а со своей матерью я никогда не встречался.
У тебя её глаза, помнится, говорил он. Забавный был парень. Просто клондайк грязных шуток и всегда радостный, хоть и был всего-навсего мусорщиком, которому кое-как хватало на жизнь... Я...
Простите... где я там остановился?
Первые годы своей жизни я провёл в путешествиях с ним ним, бродя от поселения к поселению и наблюдая за тем, как он продаёт припасы и мусор, найденные им в Пустоши. Когда я повзрослел, он позволил мне попробовать свои силы в продаже некоторых подобраных нами вещей, но я в этом не особо-то и преуспел. Моё детство было не слишком обеспеченным, и временами дела шли весьма скверно, но я был счастлив, а мы, так или иначе, сводили концы с концами. Какое-то время.
Я был уже почти жеребцом, но мои бёдра были всё так же пусты, как и в день моего появления на свет. И на пути из Старой Эппалузы в Новую Эппалузу, нам пришлось расстаться, когда на нас напала банда рейдеров. Он приказал мне убегать, и... я поступил именно так.
Больше я его никогда не видел.
Именно так я и стал бездомным. Без денег, без кьютимарки, без семьи. Раньше я считал, что именно я был причиной тому, что я так никогда и не встретил свою маму. Что она ненавидела меня и не хотела видеть. Полагаю, многие обитатели Новой Эппалузы чувствовали то же самое, что и она. И никто из них не пожелал меня приютить.
Ну, тут я немного грешу против истины. Была одна леди, предложившая мне пару раз провести ночь в её магазине, вот только у меня есть небольшая проблема, связанная с привычкой присваивать не принадлежащие мне вещи, поэтому... ничего хорошего из этого не вышло.
Я был ещё юным, но в то же время достаточно взрослым, чтобы работать, а в окрестностях Новой Эппалузы работы имелось немало. Но загвоздка была в том, что ничего из этого не было по-настоящему моим. Я не был хорош в продаже всякой всячины, постройке или починке чего-либо. Я не был хорош даже в спаивании пони и краже их крышечек. Левые работы едва позволяли мне сводить концы с концами, и я был в полной заднице.
Однажды ночью, наверное через год после того дня, как мы с отцом разделились, я взял убитый в хлам пистолет одного из рейдеров, трупы которых я в тот день перетаскивал, и решил: всё или ничего. Следующим утром из города должен был отправиться один бродячий торговец. Я прикрыл свои пустые бёдра и спросил, нет ли у него работы для охранника, и она у него была.
Путешествие началось весьма обыденно. Лишь я, бродячий торговец и пара вьючных браминов. Было жарко, скучно и хотелось пить. Меня удивило, насколько же мне всего этого не хватало... чуть ли не тоска по прошлому накатила. Первые два дня прошли довольно обыденно, но вскоре после того, как мы, по словам торговца, прошли полпути, неприятности сами нашли нас. Мне, пожалуй, стоит упомянуть о том, что на самом деле до того момента я никогда не стрелял из пистолета. Защищаемому мною пони я об этом, разумеется, не говорил, но можно сказать, что на задворках разума меня это слегка беспокоило. Ведь стрелять же легко, так? Просто наведи и нажми.
Пока к нам приближалась небольшая группа рейдеров, я очень медленно вытащил магией из кобуры тот видавший виды пистолет. Будь у них что-либо огнестрельное оружием, я вряд ли сидел здесь, делая эту запись. Однако, даже несмотря на наличие дальнобойного оружия, я сомневался в своём преимуществе. Съёжившийся меж своих браминов торговец требовал от меня объяснений, почему я не стреляю. Да и я задавал себе тот же вопрос, пока сжимающая в зубах нож серая кобыла не приблизилась ко мне на расстояние нескольких шагов.
«Наведи и нажми,» — сказал я себе.
Когда эта кобыла с ножом приблизилась настолько близко, что я почувствовал тепло вырывающегося из её ноздрей воздуха, я бросился на неё с пистолетом, покачивая им сбоку от себя, и прижал его к её виску. Мне кажется, что ещё даже до того, как я нажал на курок, она уже знала, что ей конец. Звук выстрела был для меня не в новинку, но на столь близком расстоянии он оказался громким и резким. Я был слишком ошарашен содеянным, чтобы вздрогнуть, когда меня забрызгало кровью. Её тело, влекомое инерцией, рухнуло на меня.
Я шлёпнулся на бок, когда падающий труп сбил меня с ног, и пистолет выпал из моего поля левитации, но это не имело значения: я уже сосредоточился на ноже, вывалившемся из её рта. Я подхватил его в воздухе и перевернул, лежа под обмякшим мёртвым телом. Второй рейдер находился настолько близко, чтобы можно было рассмотреть белки его глаз. И на его морде я увидел ту же самую безумную ублюдочную ухмылку, которую видел у тех, что отняли у меня отца. И мне захотелось срезать её прямо с его ебаного лица. Я этого даже не осознавал, но нож последовал за моим взглядом. Он вращался, поблёскивая в лучах солнца, пока не погрузился в его глаз по самую рукоять. И рейдер, кувыркнувшись через голову, рухнул в пыль.
Третий рейдер помедлил в нерешительности. Он только-только начал разворачиваться, когда я заметил на земле свой пистолет. Тот, подумав о том же, что и я, ринулся к нему. Но, будучи единорогом, я смог дотянуться до него куда быстрее. Затвор лязгнул, и пустая гильза отскочила от его передней ноги, когда я проделал дыру сначала в его подбородке, а затем и в черепе.
Не знаю, как долго я лежал там, под быстро коченеющим безжизненным телом. До этого момента я никогда не отнимал чью-либо жизнь, а теперь меньше чем за минуту я оборвал три, отделавшись всего-навсего мелкой царапиной. До того момента я никогда не считал себя везучим, а потом просто перестал задумываться об этом. В прошлом я уже избежал неминуемой гибели, и во время своего первого боя разобрался с целыми тремя пони, при этом даже не представляя, что делаю.
И это чувство было даже приятным. Хотелось, чтобы торговец, укрывшийся меж своих браминов, был моим отцом, и чтобы эти рейдеры были той самой шайкой, что разрушила то маленькое подобие жизни, которое у меня было... Но я знал, что это никогда не станет правдой. Я никогда не лгал самому себе. Я знал, что мой отец мёртв. И мог лишь предполагать, что и мать тоже давным-давно мертва.
Чувство удовлетворения улетучилось, и я жаждал вновь его испытать. Я хотел узнать, насколько же далеко сможет завести меня удача. Хотел, чтобы Пустошь стала красной от пролитой крови. Было очевидно, что защита караванов не сможет мне этого дать. Я плевал как на добродетели, так и на изменение Пустоши к лучшему. Я хотел мести. Я жаждал убивать.
Я отошел от своего первого вкуса боя с чем-то большим, чем просто чувство своего предназначения. С чем-то, о чём я перестал волноваться задолго до этого момента. Чуть позже в этот же день я заметил, что на моих бёдрах кое-что появилось: пара игральных кубиков. Две единицы. Автопроигрыш. Тогда я этого ещё не понимал, но сейчас это имеет для меня больше смысла, как мне кажется. Я поставил на кон свою жизнь и сорвал куш. Тем не менее, два выброшенных очка, по идее, означают неудачу, поэтому…
Должно же это что-то делать с удачей. Может быть, отнимать у всех, кто находится рядом со мной?
— Но как бы там ни было... А? Что случилось?
— «Ох! Не обращай на меня внимания. Я не знала, что ты...»
~~~|*/\*|~~~
Смесь виски и дэша уже неслась с потоком крови по сосудам Дабл Тэпа, ускоряя его восприятие времени достаточно, чтобы всё воспроизводилось с почти нормальной скоростью. Без виски, который его слегка замедлял, слова могли тянуться невыносимо долго, а кратчайшие диалоги – чуть ли не целую вечность. А вот такое состояние было золотой срединой, что означало: ночь только начиналась.
— Мне кажется, Красный Глаз – наш парень! — объявил он всей комнате отдыха «Хрустального Шара». — Я уверен, у него есть веская причина притащить солдат прямо в это место!
Остальные завсегдатаи бара уже привыкли не обращать внимания на Тэпа, когда у того развязывается язык, а хозяйка заведения удерживалась от вышвыривания его лишь потому, что его напарница давала очень щедрые чаевые. Конечно, он был слишком пьян и обдолбан, дабы осознать своё преимущество бутылочно-крышечного иммунитета.
— А знаете что ещё? — левитировав бутылку к губам, он приложился к горлышку, отпивая из неё и слегка проливая своё пойло. — Нахуй ДиДжея Понтри! Что он вообще сделал для Пустоши? У Красного Глаза есть целый, мать его, город! Он доводит дела до конца, пока этот самодовольный мудак весь день сидит на своём крупе в радиобудке!
Широко ухмыльнувшись и пошатываясь, Тэп взобрался на высокий табурет, окидывая взглядом комнату в поисках единомышленников. Таковых не нашлось, но всё же он приметил единорожку с взъерошенной синей гривой, встающей из-за потивоположного конца барной стойки. Одарив его пристальным взглядом, она рысью выбежала из заведения.
— Может, если бы вы, ублюдки, добровольно поддержали его, — прокричал ей вдогонку Тэп, — то ему бы и не понадобились рабы!
Маленькая грифина, что была рядом с разошедшимся не на шутку единорогом, посмотрела на него и хихикнула, выложив горсть бутылочных крышечек на стойку. Вздохнув, владелица бара сгребла их себе.
— Хм-м, почему бы тебе не поговорить о чём-нибудь другом? — её золотистые зрачки блеснули сквозь его одурманенный взор, однако красная лампочка её взрывного ошейника резала глаза. Мордочка грифины расплылась в улыбке, а брови возвысились над оправой её сварочных затемнённых очков. — Хотя! На самом деле!
Она положила свои когтистые лапы на барную стойку, и её ПипБак свободно качнулся на запястье, когда она наклонилась поближе к весьма обеспокоенной владелице заведения через стол.
— До тебя не доходило каких-нибудь интересных слухов в последнее время? Возмо-о-о-ожно, о Министерских Кобылах? Какие-нибудь новые подробности? Хоть что-нибудь?
Хозяйка бара сморщила свою бровь.
— Пожалуйста, Рита, прекрати меня спрашивать об этих долбаных Министерских Кобылах. Ты же знаешь, что я не куплюсь на подобного рода развод.
— Но Министерские Кобылы, они... они такие... — Рита запнулась. Тэп прямо-таки мог представить, как шестерёнки в её голове закрутились в попытке сформулировать предложение целиком. — Кто угодно тебе скажет, что они были важными личностями в истории Эквестрии! На самом деле...
Единорог научился игнорировать Пахариту, когда та начинает болтать. Хоть она почти и не прикасалась к своему бокалу мартини, на краю которого всё ещё балансировал зонтичек, у неё уже пошли разговоры о пони, которые были мертвы ещё за двести лет до её рождения. Полнейшая бессмыслица. Радовало лишь то, что её болтовня о Министерских Кобылах была не в замедлении. Это был бы самый худший расклад.
Бутылку на барной стойке окутало свечение, когда Тэп дотянулся до неё своей левитацией, и та, подрагивая, поплыла к нему. Вместо того, чтобы посмотреть на него, кобыла за стойкой ожидающе взглянула на Риту. Маленькая грифина улыбнулась и выложила очередную горсть бутылочных крышечек, после чего вновь принялась щебетать.
В глазах бармена блеснул было озорной огонек, но тут же исчез, когда Тэп, резко наклонившись вперёд с ухмылкой посмотрел на неё:
— И вот ещё что!
Она ударила себя копытом по лицу.
— Ох, да ёбаный в рот.
— Я слушал его речи, и у этого жеребца есть план! Он знает, что, блядь, делает, и это в хуеву тучу раз больше того, что я могу сказать о ДиДжее Пон-три! — он запрыгнул на барную стойку, завладевая полным вниманием бармена. — Как только он поднимет и запустит производство, ему уже больше не будут нужны рабы! Он намерен восстановить Пустошь! А всё, что делает другой – проигрывает старые дерьмовые депрессивные пластинки о том, как всё наебнулось! А теперь ты мне скажи, кто лучше справляется с перестройкой общества!?
Даже не глядя на Риту или барную стойку, бармен протянула копыто за ещё одним крышечковым подношением.
Вскоре, на загривок Тапа аккуратно опустилось копыто. Не будь он в состоянии наркотически-алкогольного дзена, то скормил бы это копыто его обладателю. Но сейчас он просто посмотрел на нервничающего охранника, которому это копыто принадлежало, получив в ответ вопросительный взгляд из-под бровей, покрытых бисеринками пота.
— Простите, — кашлянул земнопони. — Мы получили ряд жалоб о, гхм... нарушении порядка, — охранник нервно хихикнул. Тэп прицокнул языком. — И несколько жалоб о домогательстве. Я знаю, что вы хорошо поработали на нас в прошлом, и что вы были весьма аккуратны, когда разбирались с нашими, — он понизил голос до шепота, — внутренними конфликтами, — он замолчал, потирая лоб ногой. — Но не могли бы вы...
Зрение Тэпа вновь сфокусировалось, являя взору одного охранника вместо воображаемых шести. Передним копытом он обхватил воротник дрожащего пони и притянул его к себе.
— Отъебись, — просто и четко сказал Тэп, не забывая убедиться в том, что оставил немного слюны на лице собеседника.
— Хорошо, — пискнул охранник.
Тэп убрал копыто, и пони шлёпнулся на задницу. Не удостоив отпущенного охранника даже взглядом, единорог со шрамом повернулся к бару.
Ополовинив вроде как третью по своему счёту бутылку виски, Тэп почувствовал что реальность начала затуманиваться. Это был лишь ещё один пунктик в плане проведения насыщенной ночки. Тэп стал играть сам с собой в игру, пытаясь угадать, что происходило между периодами просветления. Он надеялся узнать, угадал он или нет, у Риты, когда сумеет разобраться, но не успеет вновь провалиться в беспамятство. Сейчас его восприятие достаточно прояснилось, и в такие моменты, даже будучи сильно подшофе, он обычно оказывался хотя бы наполовину прав.
Единорог очнулся как раз вовремя, чтобы услышать, как Рита подводит итог:
— ...плакаты, личные вещи, автобиографии, шары памяти, слухи о возможных потомках или останки. Я думаю, это всё!
Барпони на неё уже даже не смотрела. Пару секунд ему казалось, что она кивает, но потом до него дошло, что она тихо стучится головой о шкаф со спиртным. Ещё одна посетительница поднялась на ноги и поковыляла из бара, что, конечно же, означало ещё больше крышечек.
Пока Тэп таращился на дверь, он заметил, что в бар медленно пробирается пони в какой-то робе. Она уселась рядом с Ритой как раз перед тем, как он в очередной раз отключился. Его зрение вернулось, казалось, спустя всего мгновение, открыв отличный обзор на затылок Пахариты, пёрышки на котором были прикрыты ремешком её очков. Грифина вполголоса разговаривала с кобылой в балахоне.
— ...весьма уважаемы. Судя по вашим записям, — добавила пони в мантии, — я думаю, что вполне заслуженно. Скажу вам честно – это будет нелегко. Вот почему мы назначили такую высокую награду за...
Всё снова погрузилось в темноту. Они обсуждали контракт. Это было абсолютно нормально. И он, и Рита были крайне осмотрительны, когда дело касалось их профессиональной деятельности. Если пони нуждались в их услугах, то их парочку всегда можно было найти после заката в баре «Хрустальный шар» в Башне Тенпони, Мэйнхеттен. Они ещё никогда не оставляли работу неоконченной и, в итоге, их бизнес процветал.
Процветал он достаточно для того, чтобы они могли позволить себе комнату в Башне Тенпони. Дабл Тэп не испытывал особенно тёплых чувств к Тенпони, и большинство обитателей Тенпони платили ему тем же, но было трудно возражать против того, чтобы жить в месте, где есть горячая вода прямо из крана, от которой не трещит счётчик Гейгера. А поскольку во всей Пустоши на цивилизацию более всего походило именно общество в Тенпони, то башня также была одним из главных центров торговли. И это место весьма подходило для заключения контрактов с теми клиентами, которые готовы были хорошо платить.
Свет и цвет втекли обратно в его поле зрения, одновременно с возвращением слуха.
— ... просто восхитительно! — проклекотала Пахарита, подскакивая на поскрипывающем под ней стуле. — Можешь положиться на нас, будь уверена, задание будет выполнено! Могу я оставить себе эту папочку? Нам нужно будет как следует всё спланировать, чтобы дело прошло как по маслу... Ого, я не могу поверить, что этим будем заниматься именно мы! — она крутанулась вокруг своей оси, её глаза были полны восторга. Несмотря на это, она заговорила почти шепотом, склонившись ближе к нетрезвому единорогу, — Эй! Нас только что наняли для...
И хотя он снова выпал из реальности, в его разуме не было сомнений в том, что Рита только что заключила сделку, и что их ждёт куча денег по завершении миссии. Единственным вопросом было: «Кто?» Дабл Тэп убивал всё, начиная от должников и главарей банд и заканчивая торговцами, всякими мстителями или рабовладельцами, пусть даже цель скрывалась в напичканной мегазаклинаниями норе. Не было никого, кого он не смог бы убить, имея детально проработанный план, подходящее снаряжение и каплю удачи. Такой вызов был поистине захватывающим. Прошлой зимой ему пришлось вернуться к работе охранником и воздерживаться от спиртного, когда заданий было мало, И он приложит все возможные усилия, если этот вызов означает дополнительные деньги, которые позволят ему не опускаться столь низко снова.
Мир вновь обрёл резкость как раз вовремя для того, чтобы он смог увидеть, как облачённая в мантию кобыла медленно рысит из бара. Пахарита смотрела на него, ухмыляясь настолько широко, насколько это вообще было возможно с её клювом.
— О-о-о-о да-а-а, это будет восхитительно! Мне прямо не терпится начать! — грифина обхватила когтями ножку своего бокала с мартини и осушила его за один глоток. Она скривилась, затем захихикала, оставляя на барной стойке две жмени крышечек. — Спокойной ночи, Фоам! До скорого!
— Ага, — пробормотала пони за барной стойкой, не спуская глаз с раскачивающегося единорога, когда тот, не спросив разрешения, схватил с полки очередную бутылку.
Пол вращался под копытами Тэпа, пока он медленно пробирался к выходу. Рита практически повисла на нём, когда алкоголь ударил ей в голову. Жеребец ухмыльнулся, когда она лениво пощипала его шею: её клюв доставлял столько же удовольствия, сколько и неудобства. Остальные жители башни убирались с его пути, пока он с важным видом брёл по коридору в сторону лифта. У Тэпа гудело в ушах, а ощущения в промежности были просто фантастическими, каждый раз, когда он делал шаг или Пахарита задевала его.
Они ещё даже близко не подошли к лифту, когда грифина принялась его целовать. «Она совершенно не умеет пить», — подумал он, прижимаясь к тому уголку её рта, где заканчивался клюв и начинались губы. Когда-то поцелуй с грифиной казался ему странным, но теперь это стало просто ещё одной важной составляющей хорошей ночи. Она вновь зарылась клювом в его шею, тихо воркуя, и расправила крылья прямо в пассажиров, стоящих у противоположной стенки лифта.
Испытывающие неудобство пони хранили молчание или же тихо что-то пробурчали, на сколько им позволяло воспитание. На Тэпе клеймом лежала собственная репутация, описывающая его как пони, в лицо которому не стоит высказывать своё недовольство. Даже когда крылья Пахариты раз за разом шлёпали и толкали расфуфыренных обитателей башни, то не было слышно ничего громче едва слышного бормотания. Как только двери открылись, Пахарита сбила монокль с морды чопорно выглядящего жеребца, и Тэп захихикал. Рита, сложив крылья, прочистила горло и, не извиняясь, вышла из лифта.
Последовав за ней, Тэп услышал, как кто-то заворчал ему вслед.
— Ага, ага, вы все можете сесть на мой член! — фыркнул он, и за миг до того, как за ним закрылись двери лифта, мельком увидел их негодование.
Способность ходить по прямой Тэп забыл в баре. Он неуклюже обращался с бутылкой виски, которую схватил, выходя оттуда. Когда он попытался отвинтить крышку, из трещины в его роге с резким хлопком вырвались искры, а горлышко бутылки отломилось Единорог, нахмурившись, уставился на два парящих прямо перед ним обломка, а Рита засмеялась.
— Не смешно! — пропыхтел он.
Подняв глаза, он увидел перед собой великолепную грифонью задницу. Её хвост медленно качнулся в воздухе, когда она покачала бедрами и, распахнув крылья, посмотрела на него.
— Давай, дурашка, нам ещё поспать надо успеть!
Большего ему было и не нужно. Тэп бросил то, что осталось от бутылки, через голову и, пошатываясь от алкоголя в крови, прорысил к ней. По коридору эхом разнесся звук разбившегося стекла. К тому моменту, когда он прислонил её к двери, ощущение пощипывания в его члене прошло, и тот стал твёрдым как камень.
— Ну куда ты, — простонала она, извиваясь под его напором, щекоча перьями каждый сантиметр его живота. — Дай мне хоть открыть её!
Он уже было начал двигать бедрами в сторону пыльных перьев и кошачьих ляжек под ними, когда дверь наконец распахнулась, и Пахарита издала возбужденную трель, падая вперед на пол. Все еще смеясь и щебеча, она попыталась выкарабкаться из под единорога, дразня его бока взмахами крыльев. Тем не менее, ей это не удалось. Тэп чувствовал жар в промежности. Он всхрапнул, когда промахнулся мимо намеченной цели, пройдясь вдоль левого бедра и живота, вместо того, чтобы войти в неё по самый корень.
— Да успокойся же! — кисточка на кончике её хвоста, который она обвила вокруг середины его члена в тщетных попытках сдержать Тэпа лишь сильнее раззадорила его. — Они сказали, что вышвырнут нас, если мы ещё хоть раз оставим дверь открытой!
— Да похуй, — прорычал он.
Со второй попытки он глубоко погрузился в неё, и его пробила дрожь, когда та незамедлительно начала выдаивать из него все соки. Даже прекратив вырываться из под Тэпа, грифина не прекращала попыток закрыть комнату. Звуки, издаваемые ею, стали более, чем серией горячих вздохов и высокогих взвизгиваний, когда он подмахнул тазом, вбивая в неё столько своего естества, сколько могло принять в себя её тело.
Комната начала вращаться, всё померкло. Как по расписанию, возбуждение Тэпа стало нарастать.
Он повалился спиной на кровать и Рита, вцепившись когтями в его передние ноги и удерживая их разведенными, начала прыгать на его могучем жезле наслаждения. В какой-то момент она сорвала с себя одежду и, судя по тому, как её шерстка и перья тёрлись о кожу Тэпа, он тоже. Грифинья задница мокро хлюпала по внутренней стороне его бёдер каждый раз, как она опускалась. Он не мог видеть её лица, зато у него был отличный обзор на вспотевшую шею, в которую он уткнулся носом, когда почувствовал её клюв на кончике своего уха.
Маленькая грифина, дрожа и отцепвшись от его покрасневших ушей, достигла оргазма, и в её вздохи добавились легкие трели. Он извергся как бутылка Спаркл-Колы после хорошей тряски, когда её теплое, мокрое влагалище превратилось в тиски. Вскоре толчки стихли, густая, а белая жидкость засочилась вниз к его промежности. Минуту спустя они стали отлепляться друг от друга. Рита перекатилась, проведя когтями по слабо кровоточащим следам на его ногах, а затем уткнулась в него, полуприкрыв глаза и тихо воркуя.
Все смазалось и поплыло, когда Тэп повернул свою голову, и обнаружил одинокую бутылочку виски на полке. Пролевитировав её через комнату, он заметил, что дверь до сих пор была открыта. Пахарита потянулась и выхватила бутылку из его магического поля. С ужасом он наблюдал, как та открутила крышку, сделала глоток и закашлялась после этого.
— Ой!
Пахарита усмехнулась, размахивая в воздухе бутылкой, чтобы он не смог поймать его в поле.
— Ну что, мистер-всегда-готов, теперь-то ты меня подпустишь к двери?
Когда она медленно поднялась с него, на миг возникло захватывающее ощущение от замедляющихся пульсаций и прохлады на своём стержне. Опьянённый этим, Тэп повернулся и понаблюдал за ней. Хромота грифины была более заметна, когда она напивалась: она наступала на свою левую заднюю ногу меньше, чем на правую. Ему такое покачивание бёдерказалось ещё более соблазнительным.
— Хороший там у тебя видок? — рассеянно спросила она, когда дверь с сухим щелчком захлопнулась. Он кивнул, и Пахарита улыбнулась, бросив на него обольстительный взгляд из-под полуприкрытых век. — Готов к следующему раунду?
— Всгда готов, — невнятно пробормотал он.
Она раскрыла крылья и повалила его вновь. Последней его мыслью на этот вечер стало: «И как такая маленькая грифина может быть настолько ненасытной?»
А затем была тьма.
Без снов.
«Отлично».
Проснувшись на следующее утро, Дабл Тэп обнаружил у себя на лице пару пушистых лап.
«Ох, опять».
Жеребец чувствовал клюв, прижавшийся к его промежности, и лёгкие потоки воздуха, обдувающие головку члена. Слышались лёгкое девичье похрапывание. Это был не первый раз, когда маленькая грифина засыпала прямо на нём, иногда даже и в середине минета. Стараясь не разбудить Пахариту, Тэп слегка сместился под ней. Комнату пронизывали отлично различимые в пыльном воздухе лучи света, пробивающиеся сквозь занавески. В помещении творился полнейший хаос, а в одном месте, похоже, когда-то даже случился небольшой пожар. Обычное дело.
Рядом с ним послышалось тихое бормотание, что показалось ему странным, ведь лицо Пахариты по-прежнему находилось в его промежности. Обернувшись к источнику шума, он оказался лицом к лицу с жеребцом. Дабл Тэп замер, вытаращив глаза и стиснув зубы. Но спустя мгновение так же быстро расслабился.
Пофигу. Это лицо было ему знакомо и принадлежало жеребцу, работающему в клинике Тенпони. Даже напрягшись, он не мог припомнить его имя. Лайфспут? Витаблум? «Ох ты ж, блядь... Рита, мы ведь уже говорили об этом дерьме.»
Теперь нежности у Тэпа поубавилось, и он выскользнул из-под Риты, а та плюхнулась на перепачканные спермой простыни и своего спящего гостя. Он покосился на грифину, ожидая, что та сейчас проснётся, но она, даже несколько раз мягко подпрыгнув на кровати, спала всё так же крепко.
Длинные и шелковистые персикового цвета перья Пахариты пребывали в полнейшем беспорядке, хотя она с ними особо не возилась, разве что зачёсывала на левую сторону лица. В тон тёмно-фиолетовым кончикам чёлки и пёрышкам вокруг глаз, она подкрашивала и когти, заставляя их выделяться на фоне её смуглой шёрстки. Жеребец вздрогнул, вспомнив, какую неудачу он потерпел, когда попытался заставить её перестать краситься.
Некогда изысканный номер в Тенпони превратился в банальнейшее место для сна в удобной близости от мест со жратвой и выпивкой. Они не держали в башне ничего ценного и, в результате, относились к ней наплевательски. На полу и под комодом валялись пустые бутылки и ингаляторы. Подойдя к обгоревшему пятну в углу комнаты, он понял, что как-то раз они, видимо, пытались что-то приготовить. На трезвую голову у них никогда ничего не выходило, так что взбрести в голову такое могло, только если они были просто в дымину.
Чёрное облако головной боли быстро развеялось над мозгом Тэпа, когда он, распинывая пустые бутылки, добрался до ванной. Сразу за дверью обнаружились яркая куртка Риты и промасленная рубашка с длинными рукавами, сваленные в кучу. Впрочем, когда их носила Рита, то для Тэпа они выглядели не намного лучше. Этот наряд для неё был до смешного велик, как и большая часть её одежды. Прямо в ванной он нашёл свой жилет из крысиной кожи и равномерно выцветший красный свитер, накинутый на бортик. От них воняло желчью. Он видел, что в похожие шмотки одеваются наёмники. Как правило, рисковые типы.
Оживший в жилой комнате динамик заставил Тэпа обернуться. Пространство наполнилось барабанными ритмам, электрогитарой с басом под аккомпанемент органа, которые складывались в весёлую фанковую мелодию. Пахарита установила на свой ПипБак будильник и теперь спала прямо на нём. Тэп покачал головой и поморщился, когда это движение отозвалось вспышкой боли. Магией он открыл кран с холодной водой.
Как только раковина начала наполняться, он припал губами к крану и начал пить. Пахарита как-то раз упомянула о том, что в Тенпони чистая вода, и когда он спросил, она, вместо того, что бы просто пояснить, что в ней нет радиации, завернула целую лекцию о том, как Министерская Кобыла предусмотрела здесь систему очистки от радиации. Почти всё в башне приводило к урокам истории, которые ему были абсолютно не нужны. Когда жажда поутихла, жеребец облегчённо вздохнул и взглянул на своё отражение в зеркале.
Через белки его глаз пролегла красная паутина сосудов. Его карие глаза медленно расширялись, разглядывая длинные розовые шрамы, идущие через лицо. Они контрастировали с оливковой шкурой так же, как и десятки других, что избороздили всё его тело, напоминая о его самой большой на сегодняшний день ошибке. Несколько прядей грязных красных волос свесилось ему на глаза. Тряхнув головой, чтобы убрать их, Тэп понял, что даже не может вспомнить, когда он в последний раз прикасался к ним расчёской. Из массы спутанных волос торчал рог. Его плавная спираль, идущая к кончику, нарушалась несколькими сколами и трещинами. Жеребец выдавил широкую фальшивую улыбку, убедился, что все его зубы до сих пор на своих местах и, удовлетворившись этим, вернулся в комнату.
Пахарита лежала на постели одна. Жеребец из клиники успешно слинял из комнаты у Тэпа за спиной. Он поймал себя на мысли, что это его одинаково восхищает и тревожит.
«Я заржавел? Может это просто из-за похмелья?» — он задумчиво закусил потрескавшуюся верхнюю губу. — «Конечно, со времени моей последней работёнки многовато воды утекло, но его ведь не настолько много, так ведь?»
Тэп остановился возле комода, зажал губами мундштук ингалятора и сделал неглубокий вдох. Всё замедлилось, мгновения поползли медленнее, позволяя ему собраться с мыслями.
Он позволил взгляду опуститься к кобуре с парой особых пистолетов, калибра девять миллиметров, прозванных Комедия и Комедия. Глушители были свинчены на время хранения, ведь он не собирался палить внутри башни, но никогда не помешает быть готовым к худшему. В конце концов, ему удавалось регулярно проносить в Тенпони и ножи, и боеприпасы к этим пистолетам, и его до сих пор не поймали. А раз это удавалось ему, значит и другие пони могли сделать то же самое. Гранаты пронести мимо службы безопасности было сложнее, но при удобном случае он сделал и это.
За его спиной тихо застонала Пахарита. Оглянувшись, Тэп увидел, как грифина выгибает спину, чтобы секундой позже безвольно плюхнуться на матрас. Несмотря на незамолкающий сигнал будильника, она спала всё так же крепко.
Тэп усмехнулся и снова повернулся к комоду. Его взгляд остановился на папке рядом с его разгрузкой. Стоило ему вынуть содержимое, как бесцветный символ Стальных Рейнджеров засветился. Внутри обнаружилось несколько документов и вложенных фотографий, которые выглядели так, будто их вытащили из докладов разведки. В папке оказалось несколько досье, каждое из которых описывало определённого пони или, в одном конкретном случае, зебру.
Тэп вернулся к первой странице и, бегло просматривая документ, замер, когда его взгляд остановился на изображении, приложенном к нему. Возникало чувство, будто она смотрит прямо на него. Было вполне очевидно, кто из них был самой приоритетной целью, но глядя на эту фотографию, он не мог уловить в этом никакого смысла.
«Да быть такого не может», — размышлял он. — «Как могут Стальные Рейнджеры платить столько крышек за эту малявку?»
Даже её имя было совсем не угрожающим. Он вновь посмотрел на нечеткое изображение, переведя взгляд с фотографии кобылы на цену за её голову.
Не обращаясь ни к кому конкретно, он спросил:
— Да кто ваще такая эта ЛитлПип?