Странник. Путешествие третье. Тёмный Град
"Аллея писателей"
Молодое, ещё не изборожденное морщинами лицо Петра окутал свежий утренний бриз. Щека, покрытая лёгкой щетиной, ощутила мягкое прикосновение асфальта, раскаленного до предела утренним солнцем. Пётр распахнул глаза, и ему открылась поистине идиллическая картина — горный пейзаж, а среди него такой уютный и милый городок, расположенный в обширной ложбине между скалами. Шоссе, удавом обвивающее одну из них, устремлялось далеко вниз, туда, где только просыпалась жизнь. А вместе с ним в город стремится и невесть откуда взявшийся в горах школьный автобус.
Как жаль, что на пути его оказался наш ничего не подозревающий герой.
Эмили захлопнула за собой дверь и сдвинула щеколду. В её сёдельных сумках лежал недельный запас бумаги и чернил. Местные творцы до сих пор в большинстве своём пользовались перьями, хотя некоторые особо прогрессивные, вроде Дарка, даже завели себе печатные машинки. Вот такой вот на Аллее Писателей колеблющийся прогресс.
В свободное от работы время, кобылка, по совместительству являющаяся главным редактором местной "производственной" ячейки, посвящала либо прогулкам, либо занятиям по дому. Вот уж никогда бы она не подумала, что сможет просто так, без понуканий, по собственной инициативе следить за домашним хозяйством. Но после всех тех приключений, что ей пришлось пережить в Эквестрии, она даже радовалась такому раскладу. Прошло уже полгода по местному времени, с того момента как она "переехала" на Аллею, а жить здесь с каждым днём ей нравится всё больше и больше.
В доме было тихо. Может быть, тандем из её сожителей всё ещё почивал? Эмили, сняв и повесив на гвоздик подковы, отправилась в кабинет писателя, ожидая увидеть его за работой. Но там никого не оказалось.
Рабочая комната Вильгельма Дарка выглядела довольно скупой на обстановку, если только не считать мебелью несколько развешенных поверх обоев зарисовок из его Повести. Здесь можно было увидеть почти что поэтапный процесс разработки Центра, Хребта Параллель и многих других знаковых для его истории мест. Эмили, на пару с Врачевским, пытались уговорить его снять эти болезненные напоминания о прошлом, но тот наотрез отказывался. Дарк всё ещё скучает по своему миру и новые работы даются ему с трудом.
На столе стояла древняя, но рабочая печатная машинка. Она была уже заправлена свежей краской, казалось, за ней только недавно кто-то работал. Напечатано было всего несколько страниц, но на последней текст обрывался, оставляя читателей в недоумении. Эмили, пренебрегая некоторыми правилами приличия, посмотрела на заголовок...
Тот гласил: "Странник. Путешествие Третье. Тёмный Град".
"Но... Он же обещал, что никогда больше не притронется к этой истории!.." — подумала кобылка, но осеклась — ведь это было так очевидно. Дарк не просто любил свою Повесть. Он был одержим ею и вряд ли простил столь радикальные правки.
Из соседней комнаты донёсся приглушенный вскрик, за которым сразу же последовал хлопок. Эмили незамедлительно бросилась на помощь, кому бы она не требовалась.
Врачевский в странной позе валялся на полу рядом с кушеткой, а Дарк, склонившись над ним с листком бумаги, подозрительно разглядывал упавшего.
— Как это понимать, господин писатель? — потирая копытом макушку, язвительно произнёс Пётр Петрович.
— Это лишь небольшой эксперимент, ничего серьёзного... — отвечал Вильгельм своим спокойным елейным голосом.
— То есть сбить меня на полной скорости несущимся школьным автобусом — это ничего серьёзного? — кажется, Врачевский не на шутку разозлился.
— Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит? — наконец вставила своё слово Эмили.
— Эх вы, Пётр Петрович, хотели затеять скандал при даме, — Дарк встал с кресла и подошёл к кобылке. На вид ему было уже за шестьдесят, но в то же время, никто на Аллее не запретил бы ему выглядеть моложе. Видимо, ему просто нравился образ умудрённого жизнью графомана.
Врачевский тоже поднялся с пола.
— Доброго утра, Эмили, — Пётр попытался улыбнуться, — видишь ли, господин писатель...
— Господин писатель может говорить сам за себя, — перебил его Вильгельм, — мисс Кларк, этот эксперимент был необходим для моего нового проекта. Он довольно экстравагантный, и, как бы это сказать, использует некоторые нестандартные идеи...
— Это не про третью часть Странника ли вы говорите? — Эмили понимала, что лишь накаляет ситуацию, но слова сами сорвались с её уст. В конце концов, проблема и так слишком долго висела в воздухе.
В лице у писателя что-то переменилось, но кобылка не успела разглядеть, что именно — в дверь позвонили.
— Я открою, — единорожка оставила двух жеребцов одних и отправилась к дверному проёму.
На пороге стояли четверо полицейских в форме, вооружённые и озлобленные.
— Мисс Кларк, прошу вас не мешать правительственной деятельности, — отчеканил один из них и перезарядил аннигилятор.
— Какой-какой деятельности? — переспросила Эмили, но тут же была грубо отодвинута в сторону.
Сквозь окна и двери со всех сторон врывались серьёзно настроенные спецназовцы. Врачевский и Дарк остались стоять там же, где стояли, окруженные толпой "цензурщиков", как их про себя называли местные обыватели.
— Мистер Дарк, вы арестованы за письменное вмешательство в устройство Аллеи Писателей и далее расположенного Города! Вам приказано проследовать в полицейское управление!
Дарк взглянул на часы.
— Сейчас самое время для неуместного каламбура, — сказал писатель и прокашлялся, — пожалуй, я поеду на своём транспорте.
Со стороны склона послышался грохот. Спустя секунду стену пробил на полной скорости несущийся школьный автобус. Его бампер впечатал Вильгельма и его помощника в противоположную бетонную перегородку...
Улица, мрачная, как грозовая туча, продолжалась вдаль и заканчивалась невесть где. На ней не было ни одной развилки, здания — огромные многоэтажки, заслоняющие небосклон — монолитом простирались до самого горизонта. Давящий воздух, словно бы нарочно отказывавшийся проникать в лёгкие, сжимал пространство до одного лишь сознания, которое по ошибке или намеренно потревожило его обитель.
Пётр Петрович обнаружил себя на мокром после недавнего ливня асфальте. Снова. Только в прошлый раз щека его хотя бы была суха и согрета солнцем.
Окна у высоток были занавешены, а свет, если и обитал внутри помещений, то ни коим поводом не давал себя обнаружить.
Зато двери светились, да ещё как. За каждой из них словно бы поставили мощнейший прожектор! Двери были самые обычные, деревянные, но если прислушаться, за каждой из них что-то происходило.
— Вы бывали в Городе раньше, господин Врачевский? — донёсся из-за спины помощника писателя голос Вильгельма Дарка, — вижу, что нет. Что ж, давайте я проведу для вас экскурсию...
— Что вы вытворяете? — спросил Пётр, но тут же был перебит.
— Вопросы потом, друг мой. У меня совсем мало времени для полноценного злодейского монолога.
Писатель подвёл Врачевского к самому первому проходу в неизвестность.
— Любой уважающий себя злодей, а я, несомненно, именно злодей, как вы могли догадаться, имеет свою предысторию и мотивацию. Начнём с первого... — Дарк улыбнулся, — вот вы, Пётр Петрович, спросите, а почему это, собственно, к нам домой вломились "цензурщики"? А я вам отвечу — во всём виноват автобус. Понимаете ли, тот сон, что вы видели, совсем не сон. Я лишь проверил жизнеспособность своей идеи и да, она оправдала себя. Школьный транспорт существовал на самом деле, и он поспособствовал нашему с вами побегу. Естественно, господам полицейским это не понравилось: ведь я вторгся в то место, которое они исконно считали неприкосновенным — в самоё реальность.
Вильгельм аккуратно, словно бы опасаясь обжечься, сжал дверную ручку и потянул на себя. Петра Петровича ослепило ярчайшим белым светом и он попятился в сторону.
— А теперь о мотивации — она, как и любые стандартизированные позывы к злодейству, идёт из прошлого. Собственно, я предоставляю вам уникальную возможность, господин Врачевский — взгляните на моё прошлое собственными глазами.
В этот момент Дарк схватил своего помощника за руку и вытолкал за дверь.
Пётр глубоко вдохнул и, приготовившись к падению... очутился в детской спальне.
Маленький мальчик слушал какую-то женщину, лицо которой было словно бы заретушировано. Незваный гость мог слышать и видеть, что происходило в комнате, но его никто ощутить не мог.
— Наказание... — говорила женщина, — какое бы ты выбрал себе наказание? Ты же знаешь, что это такое, правда? Можешь рассказать мне? Хотя нет... Нет, лучше напиши! Это и развивает, и... Вот держи ручку, бумагу... Когда я вернусь, я всё проверю!
Женщина ушла, а мальчик сел за стол и начал писать. Время будто бы сжалось, и солнце, словно утаскиваемое в небытие невидимой рукой, поползло вниз. День подходил к концу, а мальчик всё писал и писал. Он измарал уже не один лист, но вдохновение всё не покидало его...
Щёлкнул дверной замок, и женщина вернулась в дом. Мальчик отложил ручку, взял бумаги и пошёл встречать её. Пётр Петрович отправился вслед за ним. Под ноги ему бросилась чёрная кошка. На долю секунды помощнику писателя показалось, что она заметила его...
Небольшая семья отправилась ужинать. Кухня выглядела обыденно — рядом с приоткрытым окном стоял высокий холодильник, на самом верху которого расположилась пустая цветочная ваза. Мальчик сидел за столом, разглядывая исписанные листы, а женщина колдовала над плитой.
И вот, наступает ключевой момент — женщина ставит перед ребёнком тарелку, а сама берёт в руки первое художественное откровение юного и пылкого ума. Глаза её, пробегая строчку за строчкой, становились всё более удивлёнными — она встала, прошлась по кухне и остановилась у окна, чтобы подышать свежим воздухом.
Наконец, она заговорила:
— Кажется, ты не правильно меня понял. Причём тут кошка, ваза и... Я просила написать о том, как ты понимаешь слово "наказание", а не историю про провинившуюся кошку, на которую по счастливой случайности упала ваза! Получается, ты считаешь, что наказание — это всего лишь некая "кара с выше"? Нет, это всё какая-то чушь...
Вдруг, порыв ветра с силой распахнул окно, и створка последнего покачнула холодильник. Ваза, что стояла на самом верху, подозрительно зашаталась.
Под ноги к женщине бросилась кошка.
В следующую секунду взрослый человек лежал на полу, а вокруг головы его растекалось ядовито-красное пятно. Молодой человек заплакал.
...- Значит, как давно вы знакомы с Вильгельмом Дарком?
— Около полугода, кажется...
Всё это какое-то недоразумение. Конечно же, как иначе. Просто дурной сон. Чем ещё можно объяснить всё... Это?
Грузный и явно скептично настроенный капитан полицейского отдела Аллеи Писателей слово в слово записывал показания Эмили Кларк. А та лишь недоумевающе хлопала глазами.
Всё произошло так внезапно. Цензурщики обыскали весь дом, но ни Дарка, ни Врачевского, ни даже их следов они не нашли. В здании теперь красовалась дыра величиной с автобус, а она — главный редактор целой Вселенной — задержана для дачи показаний в этом подобии полицейского участка.
— А какие у вас с господином Дарком отношения? Хороший он пони или плохой? Приятный ли собеседник?
Полицейский явно старался поддерживать неформальный тон беседы, но к концу фразы ему это снова и снова надоедало.
— Мы... У нас были только деловые отношения. Я, на самом деле, не могу сказать, что хорошо знаю его. Он никогда не сообщал мне о своих чувствах или намерениях, просто приносил текст для редакции и... И всё.
— А его помощник, так называемый, Пётр Петрович? Что вы можете сказать о нём?
Что тут скрывать, о помощнике Эмили могла сказать гораздо больше, чем о том, кому он помогает. Дарк постоянно искал вдохновения за пределами их общего места жительства, оставляя двоих подчинённых наедине друг с другом. Поначалу они не очень-то ладили, но после, спустя время, нашли друг в друге родственные души. Диалоги стали свободнее и пространнее, мысли свежее, а эмоции — ярче. Пару раз, когда писатель пропадал особенно долго, не оставляя никакой работы, коллеги даже ходили в кафе.
В один из таких дней, проведённых с Врачевским, Эмили сожгла свой собственный мир дотла...
— Пётр Петрович мне просто... Просто коллега. Я вообще пока не слишком освоилась тут, — ответила кобылка и попыталась выдавить из себя румянец.
Капитан ещё раз взглянул на исписанную корявым подчерком страницу журнала, и, еле шевеля губами, проговорил:
— Что ж, мисс Кларк, можете быть свободны... Если вы нам понадобитесь, мы вам позвоним.
Не дожидаясь, пока Эмили соизволит удалиться, полицейский сам откланялся и отправился в глубины отделения.
Кларк с трудом нашла выход из этого цензурного чистилища, но прямо на пороге была остановлена незнакомой кобылкой, которая вручила ей бумагу о выселении.
— И... И куда мне теперь податься? — изумлённо спросила главный редактор.
— В Город. Там вас распределят на новую работу...
Ошарашенная таким сообщением Эмили ещё долго стояла на ступеньках отделения полиции и всматривалась в далёкое небо. Даже вещи ведь не дадут собрать, дом-то наверняка опечатан!
Взгляд её упал на мегаполис, тёмной грядой возвышавшийся между холмами. Вела к нему невероятно длинная дорога, по которой изредка проносились автомобили.
Теперь её место там, подумала кобылка. Её место в Тёмном Граде.
— Сначала я испугался... Но потом... Потом я почувствовал силу. Невероятную силу, способную создавать и разрушать целые миры, друг мой. Я старался жить обычной жизнью, но раз за разом мои истории становились всё разрушительнее и катастрофичнее. Душа жаждала патетики, но судьба не способна была одарить меня ею в полной мере. Поэтому я придумал себе новую.
Врачевский, следуя за своим провожатым, сам не знал, куда и зачем он направляется. Хотя, особого выбора на пути пожалуй и не было. Только вперёд, только к устрашающему куполообразному зданию далеко впереди.
— Куда вы меня ведёте?
— Прямиком к вашему предназначению!
Двери вокруг светились и пронзали тишину громогласным звуками чьей-то неоконченной и очень печальной жизни. В сознании Петра вспыхивали дома и кричали люди. Он видел, как человек разрушал, в отчаянных попытках хоть что-то создать.
— Знаешь, что было сложнее всего? Восполнить потери. Я потерял так много, но не смог даже близко воспроизвести что-либо из этого. Из неровных и куцых описаний получались неровные и урезанные модели, не способные к жизнедеятельности. И однажды настал момент, которого я не смог себе простить...
В ушах у помощника писателя застыл немой крик. Кто-то исчез из этого мира. И не только из него, а изо всех миров разом...
Врачевский открыл глаза и обнаружил себя рядом с куполообразному зданием. Единственной достопримечательностью в нём, кроме формы, была самая простая дверь. Как полагается, на столько же простая, как и все предыдущие.
Дарка нигде не было видно. Пётр, оглядевшись, приоткрыл створку и вошёл внутрь.
Там его ожидали странные недвижимые временем мрачные люди в чёрных балахонах. Их было много, не меньше двадцати, и на лицах у них застыли карнавальные маски, выражающие огорчение.
Один из них схватил Петра за горло и начал душить.
Молодой человек пытался вырваться, но его тут же обступили кольцом. Пальцы, словно ножи впивались в его неприспособленную к таким нагрузкам кожу. Из глаз потекли слёзы, а откуда-то сверху послышалось его собственное сдавленное дыхание.
Последним усилием он вывернулся и сорвал с душителя маску.
Это была Эмили...
Тёмный зал резко заполнился ярким солнечным светом, оттесняя мрачных преследователей в неподвижное ожидание.
Они были в кафе. Кафе с каким-то совершенно простым, но от этого не менее незапоминающимся названием. Уютные столики. Атмосфера тепла и доброты. Милая мордашка напротив...
— А... Что ты будешь делать, когда твой контракт с Дарком, ну... Закончится? — Эмили то ли шутливо, то ли участливо наклонила голову.
— Не знаю, — отвечал ей Пётр, — может, сам начну писать...
— Эм... Прошу прощения за нескромный вопрос, но разве у тебя есть... "Способности"?
Врачевский на долю секунды задумался, но потом глупо улыбнулся.
— Нет, конечно нет. Я пробовал, ничего не вышло. Таких как Дарк — единицы. Я же если и буду, то только так — для себя, для души... А вообще я планировал попутешествовать. На Аллее просто огромный выбор тех мест, куда можно было бы ментально отправиться, а в Городе ещё больше. Найду какой-нибудь будь тихий захолустный мирок, вроде вашего, с милыми поняшками, и закажу себе эпический квест. И сверхспособноси. Приключение со сверхспособностями — вот это я понимаю! Не то, что править всякие логические дыры...
На мгновение Петру Петровичу показалось, что при упоминании Эквестрии, в которой родилась Эмили, у кобылки изменилось выражение лица. Но следующая фраза его догадок не подтвердила.
— А найдётся ли в твоём приключении место для... Прекрасной дамы? — игриво улыбнулась единорожка.
— Несомненно, — ответил Врачевский и стукнул кулаком по копытцу собеседницы.
К столу подошёл официант. Его рабочая форма показалась помощнику писателю странно знакомой. Трясущейся и костлявой рукой незнакомец потянулся к голове Эмили и одним движением свернул ей шею.
Она даже не успела вскрикнуть...
— Ваши документы, пожалуйста... — гнусаво пролепетал голос из окошка.
Казалось, кобыла на пропускном пункте смотрела прямо сквозь посетительницу. Эмили протянула ей бумаги, и та, пробежав глазами пару строчек, сразу приобрела более сосредоточенный взор.
— Так вы — вымышленное существо? Кто ваш автор?
Такая формулировка вопроса слегка задела единорожку.
— В-вильгельм Дарк...
— Это тот, что в розыске что ли? — госработница прищурила глаза, — всё с вами ясно. Что ж, разрешение от полиции у вас есть, можете проходить.
Эмили, внутренне вздрагивая от невесть откуда взявшегося испуга, первым делом отправилась исследовать автовокзал. Билеты уже были куплены, машина отправлялась через пару минут. Никто не обращал на неё внимания. Никто не видел её...
Как водится на Аллее Писателей, да и не только, авторы и читатели всегда были ментально разделены с героями различных произведений. Ведь ты не можешь представить себе такого персонажа, книги о котором ты ни разу не читал. Точно также было и здесь, только в слегка... Буквальном изложении.
Дарк и Врачевский, как её прямые создатели, видели её кобылкой, какой она и задумывалась. Читатели их романа, в зависимости от внимательности и редакции, представляли её так, как поняли текст произведения. Другим же требовалось для начала прочесть её краткое описание, чтобы как следует разглядеть эфемерное нечто, расплывчатыми кругами волнующее воздух перед их лицами.
Поначалу Эмили долго не могла привыкнуть к таком раскладу, но потом даже обрадовалась этому. И украла на рынке апельсин, оставшись безнаказанной...
На асфальте, прямо посреди улицы звонил мобильный телефон. В мелодии, казалось, очень точно угадывался мотив какой-то популярной эквестрийской песни, но никто этого не замечал. Как и телефона со стоящей рядом единорожкой...
На экране высвечивалось:
"Вильгельм Дарк".
Эмили осторожно подняла трубку и поднесла её к уху.
— Эмили, ты меня слышишь? Это я, Пётр! Нам срочно нужна твоя помощь! Они думают что мы злодеи, но ведь ты знаешь, что это не так... Ты должна объяснить им! Приезжай, пожалуйста, они настроены очень серьёзно... Я скину адрес эсэмеской!..
Голос по ту сторону прервали короткие гудки.
Приехал автобус. Контролёр начал проверять документы уезжающих.
Эмили, с некоторой грустью взглянув на всё это, развернулась и пошла прочь...
— Вот и финал этой главы, друг мой и верный помощник! Осталось лишь дождаться последнего аккорда!
На сцене заиграло расстроенное фортепиано. Грузные арпеджио сменялись хлёсткими минорными пассажами, подстёгивая героев к решительным действиям.
Всё тот же куполообразный зал, но на этот раз ярко освещённый. Теперь Пётр понял — это был театр.
На сцене стоял Дарк, облачённый в повседневную одежду. На полу почти что полностью закрывающим паркет слоем были раскиданы его собственные рукописи. Откуда-то снаружи доносились выстрелы...
В руках у писателя был телефон.
— Я позвонил цензурщикам и твоей подружке. Скоро все они буду здесь. Хотя, кажется я соврал — первые уже прибыли.
В зал ворвались люди, вооружённые настоящим боевым оружием. Они сновали между рядами стульев и приказывали всем поднять руки вверх. За неповиновение роялю досталась пара дырок в корпусе...
Пётр встал на колени и на карачках прополз в укромный закоулок между рядами.
Прямо перед его глазами оказалась последняя страница "рукописи" Вильгельма Дарка — "Странник. Путешествие третье. Тёмный Град". Заканчивалась она так:
"Площадь озарила яркая вспышка..."
Пётр слышал, что его окружили со всех сторон. Он, конечно же, может сдаться, но вряд ли после этого он когда-нибудь отправиться в своё запланированное "приключение со сверхспособностями".
Рука нащупала в кармане авторучку. Вскоре, на белой бумаге вслед за печатными буквами очертились в спешке выведенные слова:
"Прямо из яркого света на площади появился человек — Пётр Петрович Врачевский".
Эмили настолько спешила, что воспользовалась недавно выученным заклинанием телепортации. Она пару раз была в местном театре и прекрасно знала, где он находится.
Кобылка обнаружила себя на балконе — там, где она обычно сидела и наблюдала за кривляньями актёров. Кажется, её появление осталось незамеченным.
В зрительный зал вошёл капитан полиции.
— Прекращайте, господин психолог, ваш бенефис уже окончен, — крикнул он тому, кто находился на сцене.
— Правда? — Дарк стёр со лба пот. — Уф, я уж испугался, что до него никогда не дойдёт... Забирайте его.
— Зачем, чёрта с два на ещё одно тело? Теодор, займись своей работой.
Один из спецназовцев с пушкой на перевес приблизился к пони, лежащему среди рядов в странной изогнутой позе. Только теперь Эмили поняла, что на полу расположился помощник писателя.
Цензурщик приставил к голове Врачевского автомат и выстрелил полную обойму в упор.
Эмили зажмурилась. В горле у неё застрял противный ком.
— Как Вы себя чувствуете, Натаниэль?
— Отвратительно, если честно...