Солнце, Луна, Небо

Полуночники.

Приятный летний денёк, царивший в Эквестрии и подходящий к концу, нежил в своих объятьях всех пони, предпочитавших находиться в столь позднее время на улице. Поджаренный, суховатый воздух постепенно сменялся прохладным и освежающим так, как меняется ваше восприятие, когда вы переворачиваете подушку в жаркий день.

В столь благоприятный день ни одна кобылка или же жеребёнок не могли упустить возможность найти что-то интересное и захватывающее пылкий, ещё неокрепший, ум. В этот раз объектом интереса своры маленьких пони, проживавших в небольшом, очень маленьком городке близ Кантерлота, стал необычный жеребец, мирно почивавший возле старого, как сама Эквестрия, дерева, утратившего в своём длинном жизненном пути все листья. Окружавший этот город, полумесяцом, лес шуршал своими кронами в противовес молчанию старой ивы, наклонившейся в обратную от кристально чистого озера сторону, будто бы отвернувшись от жизни в целом. Не мудрено, что незнакомец нашёл с этой одинокой старушкой общий язык. Внешний вид этого пони недвусмысленно оповещал всех, лицезревших его стать о том, каково же было его предназначение в Эквестрии:

Статный, красивый жеребец-пегас, отличавшийся от простых обывателей высоким ростом; морда его выделялась своими крупными размерами, что объяснялось пропорциональностью со всем остальным телом. Словно выточенная в мраморе, она создавала величественное впечатление и приковывала к себе взгляды окружающих. Безразличный взор накладывал на это произведение вседержительского искусства оттенок недоступной для изучения кем бы то ни было сущности кольта. Холодные, как резко нахлынувшая вьюга, тона равномерно проходились по его телу. Цвета киновари грива покрывала голову, и волосы её еле заметно раскачивались в потоках встречного ветра. Меланхоличный и практически ничего не выражающий взгляд был отражен в цвете сильно потускневшего янтаря. Само тело переливалось фиолетовой палитрой, изредка становясь светлее, чем основная поверхность покрова. Ближе к копытам подступала снежного цвета краска, крапинками, а потом и вовсе делая их белоснежными. Хвост был того же цвета, что и грива, и точно так же волос на нем еле заметно раскачивался, хоть и можно было выделить отличие в том, что Люциусу приходилось им махать в разные стороны, отчего он выглядел более динамичным и живым. На боку нашла своё место незамысловатая кьютимарка цвета вереска, являющая собой полумесяц, с мирно жившей между клемм, шестиконечной звездой.

Ало-свинцовые лучи заката, всеми силами стремящиеся преодолеть ствол старого дерева, придавали чертам внешности жеребца больше мистичности и загадочности. Разумеется, любопытная детвора не могла оторвать от него своих любопытных глаз. Пустой, наполненный холодным безразличием, взгляд красивых янтарных глаз вызывал трепет и интерес, хотелось понять, что могло так сильно повлиять на кого-то, что свет жизни навсегда покинул его глаза.

Люцис Ноктис – такого было имя того пони, быстро проносящегося над ночной Эквестрией, освещавшего своими крыльями прекрасное небо, охраняя мирный сон всех пони. Таким же было имя того жеребца, что сейчас, окружённый молодой кровью, струящейся в жилам юных жеребят и кобылок. Но не столько внешний его вид держал их рядом с ним, сколько новая, захватывающая история, которую он рассказывал им.
“Когда-то, давным-давно; во времена, похвастаться жизнью в которые могут лишь уникальные персонажи, древнейшие горные массивы и, быть может, дерево позади меня; всем миром владели великие драконы. Могущественные, величественные существа правили как в небе, так и на земле. Все народы были их подопечными, прислуживающими, дабы не быть сожжёнными или съеденными. Но, как и любая тирания, их королевство потерпело крах. Появился герой, осмелившийся бросить им вызов. Он был достаточно сильным, чтобы выйти на бой с Королём Драконов и победить его. Экзальт Деус, таким было его имя. Одолев драконов, он освободил все народы от гнёта, основав новое государство – Эквернон. Но время шло, годы потихоньку отбирали его силы, добавляя новые морщины, мысли и страхи. Отчаянье приближавшейся смерти сломило некогда великого героя, заставив его обратиться к древнему тёмному искусству, отбросив свою сущность паладина. Углубившись в тёмную магию, он отыскал древний обряд, способный даровать ему бессмертие, но требовавший огромное количество душ. Тогда, загнанный в угол король начал кровавый поход, уничтожая страну за страной, народ за народом, поглощая души убитых его солдатами жителей. С каждой поглощённой душой приходили новые силы не только вернувшие молодость, но и продлившие его жизнь на тысячелетия. Шаг за шагом, век за веком, опьяневший уже жаждой могущества, Деус нашёл способ обрести не только бессмертие, но ещё и абсолютную мощь. Его целью стала древняя легенда об одном артефакте, поглощавшем свет звёзд, он начал поиски. Но, как я уже сказал раньше, ни одна тирания не может длиться вечно. В момент, когда Экзальт был невероятно близок к своей цели, в мистическом месте, под название Звёздная кузня, он был разбит двумя пони – героями, решившимися на открытое сражение с ним. Многим пожертвовав, им удалось лишить, снедаемого жаждой могущества и бессмертия, короля сил и навсегда изгнать из этого мира. На пылающих землях, по которым прошли легионы безумца, было построено новое государство – Эквестрия. Эти две пони – известные вам принцессы: Луна и Селестия. Они привели народ пони, ставший основными жителями их королевства, к процветанию.”
Все дети были ошарашены подобной историей, понимая: почему им её никто раньше не рассказывал. Самый, видимо, смелый зазнайка решил высказаться по поводу краткого рассказа.

— Мой дедушка говорит, что принцессы пришли издалека, когда все пони пожелали прекратить ссоры и прийти к согласию, чтобы ими правил кто-то “беспристрастный”, чтобы это ни значило.

— Да? — начал свой ответ Люцис, медленно переведя свой холодный взгляд на жеребёнка. — А твой дедушка обмолвился, что делают принцессы, кроме руководства над вами? Разумеется, вы знаете, что они управляют небесными светилами: Солнцем и Луной, но не только…Одной из задач принцесс должна была являться защита вашего мира от внешнего, того, что прячется высоко-высоко за небесной синевой, — жеребец прервался, начиная медленно вставать, — Но даже великие правительницы Эквестрии не могу за всем уследить…- послышался характерный хруст косточек, уставших от длительного отдыха в тени дерева. — Тогда в небе появляется Ночной страж, оберегающий ваш сон.

Люцис возвысился во весь рост над маленькими пони, глядя на них сверху-вниз холодными янтарными глазами, не идущие той коварной ухмылке, что на мгновенье промелькнула на его морде. Затаив дыхание, жеребята глядели на него, не осмеливаясь даже подумать о том, что может произойти в данную секунду — холодный пот пробивал на ещё неокрепших тельцах. Если бы не призыв их родителей идти домой, казалось бы, они превратились в окаменевшие статуи, искривившие гримасы в ужасе от того, чего не могли понять. Мигом рассредоточившись, детишки бежали что было сил к родителям, в тёплые, родные дома.

Ноктис же остался один наблюдать то, как горячий огненный диск Солнца заходил за горизонт, в последние моменты отражаясь на глади озера, пред которым стояло могучее, сутулое дерево. Алые небеса уже полностью сменились на свой прекрасный ночной окрас, усыпанный бесчисленными мириадами звёзд, но их свет не достигал земной тверди, пока не достигал. На лице Люциса появилась лёгкая меланхоличная улыбка, сопровождавшаяся наслаждением закрытых глаз и восприятием самого естества Вселенной в данный момент.
“Я слышу её голос, она вышла на стражу…И мне пора” — тихо прошептал жеребец, резко открыв глаза и расправив размашистые, огромные прекрасные крылья, изумляюще светившиеся в сумраке ночи. Лёгкий их взмах поднял пыль вокруг, заставив ветви иссхохшейся ивы затрепетать, как во времена, в которые она радостно шелестела своей наклонившейся к озеру кроной, шепча ему свои песни.

Поднимаясь всё выше, жеребец начал петь свою обычную песню, повторяющуюся ночь за ночью во время его караула.
“Я вижу бесконечность звё~зд, бесконечность звё~зд — мне пора лететь.

Поднимаясь в небес~а, я набираю высоту — освещаю твердь.”
Поднявшись так высоко, как не смел поняться ни один пегас, Люцис вновь, как и каждую ночь, посмотрел вдаль, в пространство, освобождённое от всего, кроме еле различимых высоких облаков. Низкое давление на такой высоте способно погубить обычного пони, но не этого. Большие мощные крылья буквально “взрывали” воздух, разгоняя ватных обитателей во все возможные стороны. Выше не было уже ничего, лишь холодный и злобный, неизведанный мир, от которого необходимо было защищать Эквестрию.

Набирая скорость, кольт продолжал петь, поднимая свой дух.
“Проведу скво~зь тьму, укажу вам я путь – её отблагодарю!

Не пропущу к вам зла, от мрака защищу – и застану я зар~~~ю!”
Ковёр из кучевых облаков, располагавшийся в нескольких десятках метров от копыт Ноктиса рассекался, словно нож резал мягкие воздушный творожок, коим себя любят побаловать самые безнадёжные сластёны. Сильнейший гул ветра на столь большой высоте просто-напросто заложил Ночнику уши, но тому и не нужно было слышать своей песни, что уже перешла лишь в мысль, крутившуюся в его голове и сопровождавшуюся страстным мычанием в такт.
“Не беспокойся — не сломлюсь я, не сломлюсь!

Я буду светить!

Клятву свою буду нести я, буду нести я!

Пока не пропаду.”
Головокружительные пируэты жеребца в воздухе не снились даже самым матёрым Вондерболтам, как и та ошеломительная скорость с которой он нёсся вперёд, развеивая тьму и злобу, сочившуюся извне на Эквестрию. Крылья его сходились в неведомой призме, словно отражающий лунный свет и дарующей его сквозь спектр на проходящие внизу территории, преодолевая все слои облаков, освещая Землю. Именно этот свет оберегал сердца мирно спавших пони от закрадывающейся в них тьмы. Кто бы мог предположить, что мир, представление о котором выстраивалось в сознании простых обывателей лишь по рассказам принцесс и школьных учебников, написанных по ним, окажется столь сложным и необычным? Даже самые пытливые умы никогда бы даже не задумались о том, что существует такой вот полуночник, преодолевающий тысячи километров, ради того, чтобы в этом мире не появилось нового тирана.
“Не будь столь жестока ко мне,

Я сделаю, как можно лучше!

Я заслужу твою любо~вь!

Прошу, не отворачивайся от меня,

В душу мою заглян~и!

Себя от оков...Освободи…”
Увлёкшись своим внутренним пением, Люцис не заметил, как неожиданно сбавил высоту, касаясь копытами простых кучевых облаков. Слегка сбавив скорость, он “нырнул” вниз, сложив крылья. В этот самый момент он как раз находился над его любимым утёсом. Древние горные породы, подточенные, за тысячелетия своей жизни, водой, изображали чудесную форму, похожую на песочные часы. Спустившись прямо к широкой речке, кольт смотрел на своё отражение в ней, видя рядом с собой ту великолепную пони, о которой мечтает уже много лет, а рот сам произвольно открылся, продолжив песню вслух.

“Свет крыльев моих озарит небеса – осветит, ваш сон.

И пусть каждый пони в кровати уснёт– в тепле, добре…Добр~е.

Шепотом:

Я вижу бесконечность звёзд, бесконечность звёзд – мне пора лететь.

Поднимаясь в небес~а, я набираю высоту – освещаю твердь.

Не будь столь жестока ко мне,

Я сделаю, как можно лучше!

Я заслужу твою любо~вь!

Прошу, не отворачивайся от меня,

В душу мою заглян~и!

Свои цепи разорви!”

И сколь бы ни был бы красив и приятен этот момент для любого стороннего наблюдающего, морда жеребца исказилась горестью и сожалением. Ведь его любимая в упор его не замечала, как бы он ни пытался подступиться к ней. Боль и тоска пронзили голос, раздаваясь вселенской тоской и злобой, но быстро переросло в уверенный, страстный самоутвердительный крик.

“Но ты не ответишь мне взаимностью никогда,

Твоё сердце закрыто навсегда!

Но надежды своей — не отпущу!”
(Ориг./мотив: Tremonti – The Things I've Seen)

Ещё несколько минут полёта и глазам жеребца предстал величественный древний город – Кантерлот. Пролетая над спящей столицей, кольт пассивно смотрел на мелькавшие крыши домов, отражавшихся в тусклом холодном янтаре его глаз, лишь королевский дворец вызвал мимолётную, беглую улыбку, а точнее принцесса Луна, занявшая свой пост. Не только Люцис нёс сегодня вахту над ночной Эквестрией, и это забавляло его.

Но не только они не спали сегодня, не считая стражи дворца. Сегодняшняя ночь явно не была самой хорошей, что выпадала на долю Солнечной принцессы за её долгую-долгую жизнь. Страшные бессонница и головная боль ударили внезапно, лишив её драгоценного сна, которого и так было крайне мало из-за королевских обязанностей и различных других занятий, коими аликорн не любила пренебрегать.

В просторной зале всё было усеяно различной роскошью, начиная от различной мебели и заканчивая всякой живописью, покорившей холодные тёмные стены. Зловещее тиканье часов где-то в полумраке создавало унылую, подавляющую любую искру светлого настроения. Ни один светильник не был зажжён, комната была освещена диском Луны, повисшим высоко над дворцом и бросающим свои лучи, сквозь крестообразную раму окна, на середину помещения, где находился шахматный стол, за которым, в данный момент, и проводила время Селестия. Ах, разумеется, она не имела привычки играть сама с собой, да и в саму высокоинтеллектуальную игру ей не особо хотелось играть, но вот необычный посетитель настоял на этом. Два красных с жёлтым белком глаза смотрели на неё, довольно длинная шея и массивная голова заграждали путь лунному свету, отбрасывая на шахматное поле тень. Неказистая морда, с торчащим справа клыком, ехидно улыбалась, довольно хмыкая.

— Ну и зачем же ты пожаловал столь поздно, Дискорд? – произнесла принцесса сквозь тяжёлую зевоту, не имея сил на злость и негодование. – Не помочь же скоротать мне бессонную ночь ты явился.

— Ох, какой замечательный риторический вопрос и точный, обдуманный ответ на него , светлейшее вашество, – помпезно начал дракониус, передвигая белую пешку по полю. – Как бы ни хотел я быть причиной этого страшного недуга, я хотел бы обсудить его.

— Это простая бессонница,- вяло старалась уйти от этой темы она.
— Как видите, я, как и вы, нахожусь не в тёплой, уютной, прекрасной, восхитительной постели, а сижу пред вами, постукивая донцем фигур по шахматной доске. Не совпадение же то, что я так же, как и вы, был поражён ужаснейшим проклятьем бессонницы и бесконечно мучаюсь в агонии усталости. Стоп. А боги хаоса устают? Знаете ответ? Ну, раз я чувствую, как пудовые гири тянут меня вверх, думаю – да.

— Как обычно, много слов, много намёков, но так мало мыслей, скрывающихся за ними. Я сейчас не в том состоянии и положении духа, чтобы пытаться уловить всю суть, – медленно, глядя на движение, окутанного золотой магией, коня по шахматному полю, сказала монарх.

— В последнее время я чувствую себя совсем скверно, буквально, хи-хи, становлюсь прозрачным,- усмехнулся Дискорд, скорчив рожу и показав свою полупрозрачную левую лапу. — А вы, кроме приступов жуткого тупоумия и досады, что неспособны подавить нарастающий страх, чувствуете что-то необычное? Такую сильно уловимую тяжесть в воздухе? Признайтесь, моя дорогая, она буквально заполняет здесь всё! – продолжал столь колоритный персонаж, растекаясь по стулу под собой и полу комнаты, заливаясь дурацким смехом, действующим на нервы.

— Соберись, шах, – апатично произнесла аликорн, создав прекрасную картину из своих чёрных фигур, разбивавших в пух и прах белые.

— Упс, хи-хи, моя оплошность! – усмехнулся дракониус, приняв свою обычную форму. -Эту ситуацию легко исправить.

Ночной гость прикоснулся к шахматной доске, после чего ситуация резко изменилась в его пользу, принцессе был вынесен мат, а на лице бога хаоса явилась слегка нервная улыбка. Голова его медленно, напряжённо и нагнетающе приближалась к пони, сидевшей напротив, а в глазах появилась искра тревоги и сожаления. Приблизившись достаточно близко, так, чтобы самый тихий его шёпот был слышен, он произнёс:” Твоя игра может точно так же перевернуться и повергнуть тебя, Solis. Но ты ничего не сможешь с этим поделать.” После безумец громко рассмеялся, поднявшись в воздух и исчезнув в ярком взрыве, осветившем всё помещение, и на звук которого сбежалась стража.

Успокоив воинов и отправив обратно на свои посты, принцесса встала из-за шахмат, подошла к личному столу со множеством ящиков и печально уставила взгляд на поверхность сего столярного изделия. В её глазах отчётливо были видны тоска и зной, воцарившиеся в этот момент на её душе. За свою жизнь она умудрилась совершить множество, как чудных, светлых деяний, осчастлививших всех вокруг, так и тёмных, гнусных вещей, память о которых соткала плащ из отчаяния, уныло тащащийся по грешной земле, напоминая ей о содеянном повсюду. Но ни одна ошибка, ни один выбор не был для неё столь тяжел, столь болезненен и столь ужасен. Стукнув по поверхности стола, Селестия вызвала небольшое жужжание внутри. Звук сотен уже слегка заедающих, поржавевших шестерёнок раздался на залу, походя на ругань уставших шахтёров. Крышка стола медленно, со скрипом приподнялась, обнажая свои сокровища: куча всяких писем, засаленных бумажек, драгоценных камушков и прочей памятной ерунды, таившиеся в неглубоком ящике. Но было среди всего этого хлама то, при виде чего на глазах Светлейшей пони чуть ли не наворачивались слёзы: старая, пошарпанная, выточенная из камня шкатулка с замком, на котором был уже потускневший и треснутый агат. Применив на камень свою магию, аликорн заставила открыться этот, когда-то, чудный предмет искусства. Внутри лежало несколько поблекших от бесчисленных годов записок, две заколки с Солнцем и Луной, а так же каменная табличка, которая приковала к себе взгляд монарха. Поставив шкатулку и подняв телекинезом табличку, она прочла надпись на ней, состоявшую из трёх слов и трёх, соответствующих им, символов: Solis(Солнце), Luna(Луна), Coelum(Небо).