Тьма

Тьма

— Тьма. — Старик пожевал губами и скривил их в отвращении, — Она обволакивает тебя, запускает щупальца в твою гриву, щекочет твои копыта. Во Тьме ты всегда напряжен, во Тьме ты всегда пытаешься искать свет, пытаешься уйти из липких объятий Тьмы, потому что она чужда нам, чужда пони, чужда грифонам, чужда даже бриллиантовым псам, что живут в пещерах. Они живут под землей, однако их пещеры всегда ярко освещены. Они тоже боятся, боятся Тьмы, боятся её прикосновения. Ты боишься, и боюсь её я…

 — Я не понимаю, к чему вы клоните? — Лили прижала к груди корзинку с вялыми цветами, не распроданными за день, которые собиралась выбросить в компостную кучу на краю города. От кучи ощутимо несло гнилью, но пони не могла отвести взгляда от таинственной фигуры, сидящей на старом ящике.

 — Тьма грядёт, моя дорогая, — старик закрыл книгу, которая, казалось, вот-вот рассыпется в прах. Бережно проведя копытом по корешку, он обернул книгу тканью и положил в ветхую дорожную сумку.

 — Ч.. что? Как же это… — Пони не могла сдвинуться с места от страха.

— Тьма грядёт, однако грядет и спасение, — сказал старик и впервые посмотрел на Лили. Его глаза были темными и зловещими, но, в то же время, излучали уверенность и спокойствие.

 — Спасение от тьмы? — с надеждой проговорила пони, отставив корзинку в сторону.

 — Всему своё время, моя дорогая. Спасение есть, но спасутся немногие. Лишь те, кто внемлет моим словам. Ты хорошо меня слышишь, маленькая дрожащая пони?

 — Д… Да, очень хорошо! — Лили поняла, что без корзинки ей совсем неуютно. Пони снова подняла её и крепко обхватила передними копытами, чтобы унять дрожь во всём теле.

 — Ведь ты считаешь, что мои слова — это просто россказни старика, которыми пугают жеребят в уголке ярмарочной площади?

 — Нет, я совершенно так не считаю! — проговорила Лили и вспомнила, что на Найтмер Найт какой-нибудь старичок обязательно рассказывал страшные истории про барабашку или чёрную занавеску. Но это были просто страшилки для маленьких пони. Совсем другие, нежели слова этого старца.

 — Тогда скажи, моя дорогая, чего ты хочешь? — спросил старик, снова пытливо взглянув ей в глаза.

 — Я?.. Эээ.. Я не хочу во тьму. — уверенно ответила Лили. Она действительно не хотела.

 — Тогда вот что ты сделаешь…

Дорогая принцесса Селестия.

Мне требуется совет в совершенно нестандартной ситуации. Дело в том, что несколько дней назад в Понивилле появился некто, рассказывающий пони о некой “грядущей Тьме”. Выглядит этот некто весьма антуражно: он довольно-таки стар, носит длинную бороду, грязный плащ и всегда прячет лицо под капюшоном. Также у него с собой имеются книги и разные вещи, назначение которых я определить так и не смогла. Предыдущие 49 часов я провела в библиотеке, пытаясь разузнать что-либо об этих артефактах, или же о грядущей Тьме, но найти ничего не смогла! В свою очередь, доступ в столичную библиотеку закрыт по причине квартальной инвентаризации, и мисс Олдпейпер лично прогнала меня метлой, когда я пыталась влезть туда через окно. Принцесса, я глубоко обеспокоена этими событиями. Таинственный пони рассказывает о каком-то ужасном бедствии, но детали сообщать отказывается, как и своё имя. В городе начинают появляться листовки с недвусмысленными пророчествами и призывами слушать старца. Я продолжаю свои исследования по этому вопросу и жду совета.

Ваша верная ученица Твайлайт Спаркл.

P.S.

К письму прилагаю расписку на четыре бита в счет ремонта метлы, сломанной о споткнувшегося не вовремя Спайка.

— Что ты знаешь о Тьме, храбрый пони?

 — Чего? Я? — Тандерлейн переглянулся с двумя сопровождавшими его кобылками весьма миловидной наружности, решив, что обращаются не к нему. Затем быстро вернул себе самообладание и с вызовом взглянул на обращавшегося к нему пони в старом плаще, — Старик, не нужно меня пугать, я видел вещи, от которых у любого поджилки затрясутся.

Тандерлейн фирменным движением взъерошил короткую гриву, заставив кобылок в нетерпении переступать с ноги на ногу.

 — Что ж, охотно верю, — согласился старик, пожевав губами, — но разве, возвращаясь домой поздним вечером, ты не ускоряешь свой шаг? Разве ты не запираешь за собой дверь с облегченным вздохом, хотя за тобой никто не гнался? Разве сгущающаяся Тьма за твоей спиной не кусала тебя за кончик хвоста? Ты можешь насмехаться над самыми ужасными монстрами, но над Тьмой насмехаться не стоит, ибо она ужаснее самой кровожадной твари. Она не откусит тебе голову, но она сделает то, что…

 — Так, старик, хватит. — Тандерлейн быстро вытер лоб, покрывшийся холодной испариной и украдкой взглянул на спутниц. Спутницы дрожали, прижавшись друг к дружке и закрыв копытцами глаза. Жеребец облегченно выдохнул: они не увидят, что он и сам дрожит как осиновый лист. — Мне уже как-то не по себе от этого.

 — Я рад что ты прислушался к голосу разума. А тот, кто прислушивается — тот всегда услышит самое главное, — хитро сказал старик, вычерчивая на песке перед собой какие-то фигуры длинной палочкой.

 — А что это, самое главное?

 — Спасение, мой маленький храбрый пони….

Дорогая Твайлайт Спаркл.

Не обращай внимания.

Принцесса Селестия.

P.S.

Я очень огорчена потерей метлы. Это была заслуженная метла, с доблестью выгонявшая пыль и студентов из самых потаенных закоулков большой библиотеки. Я лично прослежу, чтобы компенсация была потрачена на метлу, обладающую не менее выдающимися качествами, а, может быть, и более. Всё-таки прогресс за прошедшие семьсот лет шагнул далеко вперёд. Также прямо сегодня я издам высочайшее распоряжение о создании придворной комиссии по изучению и разработке драконоустойчивых средств для уборки помещений.

— Тьма… Ты знаешь о Тьме, добрый пони?

 — Ноуп.

Добрый пони даже не взглянул на старика, продолжив свой путь по залитому солнцем холму на окраине Понивилля. Нужно было скорее забрать телегу из дальнего сада и доставить яблоки в амбар, пока они не отсырели.

— Это абсолютно недопустимо! — вскричала Твайлайт, наклонившись почти к самому лицу старика. Тот со скучающей гримасой смотрел в сторону и то ли жевал губами, то ли бормотал какие-то слова.

 — Я с вами разговариваю, уважаемый! — снова сказала Твайлайт, на этот раз гораздо тише. На центральной площади Понивилля собралось достаточно много пони для этого времени суток, и большинство из них смотрели на единорожку совсем без одобрения. Твайлайт откашлялась.

 — Нет нужды поднимать шум, моя дорогая, — тихо сказал старик, глядя перед собой, — я вижу, что ты смущена и расстроена.

 — Я? Расстроена? О да, я очень расстроена! — зашипела Твайлайт. — С тех пор, как в Понивилле появился некий старик, рассказывающий всем о каком-то грядущем бедствии! Я трое суток дышала клопами в библиотеках, писала принцессе Селестии… — Старик вздрогнул. — ...Но нигде не было упоминания ни о чем похожем на Тьму!

 — Тьма не есть бедствие, — медленно и вкрадчиво произнес старик, все еще глядя перед собой. — Тьма есть порядок вещей. Она преследует нас с рождения и до смерти, она не видит разницы в том, кто мы. Пони, драконы, принцессы, ей всё едино. Тьма сильна и нет ей границ.

Окружающие пони закивали головами и их взгляды на Твайлайт стали еще неодобрительнее. Единорожка поёжилась, но заставила себя снова выпрямиться и взглянуть на старика, который как раз собирал в объёмистую сумку разложенные фолианты.

 — Однако от неё есть спасение, — заключил старик, с кряхтением встав на ноги. Несколько ближайших пони бросились ему помочь, но старик жестом остановил их.

 — Спасение от тьмы? — недоверчиво спросила Твайлайт, пытаясь разглядеть обложку книги, торчащей из сумки.

 — Спасение от Тьмы! — старик повысил голос и обвел взглядом присутствующих на площади пони. Их собралось немало, на фонтане сидело даже несколько грифонов. — Я обещал вам спасение, мои дорогие?

Толпа подалась вперед.

 — Да, мы помним, ты обещал нам! — кричала Лили, прижимая к груди пачку листовок. Еще более объёмистая пачка торчала из её цветочной корзинки.

 — Тогда слушайте! — громко и необычайно чётко произнес старик, поднявшись на задние ноги — прямо сегодня, после захода солнца, на восточной поляне у большого дуба вам будет дано Спасение!

Когда старик поднялся на задние ноги, из его сумки выпала одна из книг. Твайлайт легонько поддержала её левитацией так, чтобы книга упала обложкой вверх. Когда книга оказалась перед глазами у единорожки, она сначала глубоко вдохнула, а затем изо всех сил хлопнула себя по лбу копытом.

На восточной поляне еще никогда не присутствовало столько пони одновременно. Больше всего они были удивлены не тем, какое количество жителей, оказывается, населяет Понивилль, а тем, что у старого дуба стоял гигантский шатёр с небольшим помостом перед ним. На помосте, закрыв глаза и легонько покачиваясь, стоял старик. Перед ним на небольшом постаменте находилось нечто накрытое тёмной тканью. Время от времени какой-нибудь жеребенок или особенно нетерпеливый пони подходили близко к постаменту и пытались заглянуть под ткань, но их тут же оттаскивали за гривы и хвосты более терпеливые сограждане.

Участок верхушки дуба, ярко освещённый вечерним солнцем, становился всё меньше и меньше. По мере того, как солнце садилось за ближайшие холмы, пони все меньше разговаривали между собой, и всё пристальнее наблюдали за стариком, стоящим на помосте. Когда вечер уже явно начал переходить в ночь, старик вздрогнул и поднял голову. Огромная масса пони одновременно замолчала, устремив взгляды на старика и вещь под тканью.

 — Итак… — старик пожевал губами, — вы пришли. Пришли потому, что поверили в Спасение, и я благодарю вас за это. Вера — это первый шаг, первый взмах крыла. Как любая дорога начинается с первого шага и первого взмаха, так и ваше спасение начнется прямо здесь, и сейчас вы это поймете.

Выдержав паузу и обведя взглядом пришедших, старик откашлялся, пожевал губами и вдруг распрямился под плащом, став выше раза в полтора. Через мгновение он одним копытом сорвал с себя плащ, а другим водрузил на голову невесть откуда возникшую плоскую соломенную шляпу с узкими полями. Затем, широко улыбнувшись, он сдернул черный лоскуток ткани с постамента и схватил в копыта небольшую прямоугольную коробочку. Пони на поляне, все, от малых жеребят в копытах матерей до пожилого пони с пожелтевшей от времени памятной лентой “Старейшему жителю Понивилля”, увидели, что старик на подиуме превратился во вполне здорового жеребца залихватской наружности, а под лоскутом ткани лежал обыкновенный фонарик. Старик дернул за веревку, большой шатер сложился и открыл взору ровные ряды коробок с такими же фонариками.

Впоследствии в общеэквестрийском уставе городской стражи появился целый раздел о гуманном прекращении общественных волнений, а также о защите преступников и свидетелей от разъяренной толпы. Понивилльская стража, пытавшаяся восстановить порядок в тот памятный день, была представлена к государственным наградам и по собственному желанию переведена на кабинетные должности. Все пятеро.

Лили, все еще немного оглохшая от криков, вошла в дом и заперла за собой дверь. Убедившись, что её соседки либо еще не вернулись, либо уже мирно спят, она зажгла лампу и извлекла из корзинки объемистую книгу, которую подобрала у разрушенного понивилльцами шатра на поляне. Поудобнее устроившись в кресле, она сдула с обложки какие-то травинки и прочла на обложке: “Братья Флим и Флэм. Маркетинг от А до Я”.

Лили улыбнулась и открыла книгу.

Тьма сгущалась.