Фоллаут Эквестрия - Лунные Тени

Поехали!

Небо? Как по-разному представляют его пони. Для одних это скрывающий тысячу тайн звёздный полог самых тёмных ночей, для других — безбрежный, не знающий конца и края океан воздушных масс. Каждый из нас смотрел на плывущие в его синеве облака: в ожидании дождя, представляя неведомые города, мечтая о полёте. Кого-то зовёт лазурная высь, иных манят мерцающие во тьме звёзды. Но что скрывает их сияние?

-Предстартовая проверка наземных систем, — голос старшего оператора положил конец затянувшемуся ожиданию, — сеть?

-Готов.

-Пост наведения?

-Готов!

-Диспетчер?

-Готов!

Доклад каждого инженера приближал решающий миг.

-Контроль?

-Готов!

-Экология?

-Что?

-Забей. Я по бумажке читаю!

-Пусковая установка?

-Готов!

Громкий скрежет стального люка ракетной шахты открыл для нас путь в низкое, затянутое, словно отлитыми из свинца, облаками небо Эквестрийской Пустоши.

Проскакавшие галопом километр от стартовой позиции техники, наконец, заняли свои места у экранов в бункере управления. Фактически их работа была завершена, осталось только насладиться весьма зрелищным результатом.

-Проверка готовности бортовых систем. Носитель?

-Готов!

-Навигация?

-Готов!

-Медпони?

Тишина.

-Медпони!

-Да готов я!

-Куда ты денешься? Процессор?

-Готов!

-Ремонтник?

-Готов! – последним отрапортовал я.

-Вышка. Бореалис к старту готов!

Как долго дневной свет не падал на его жаропрочную обшивку? Столетие? Два? Или все десять? Время в укрытой барханом шахте словно застыло в день падения мегазаклинаний. С тех пор копыта инженеров не нарушали покой спящего в консервации механизма. Веками никто не вспоминал об аппарате, ждущем своего звёздного часа на затерянном в песках космодроме.

Родом из другой эпохи, он летал ещё в безоблачном небе счастливой мирной Эквестрии. Когда никого из нас ещё не было в проекте, он гордо садился на пятикилометровую полосу специального аэродрома после очередной космической миссии. Я читал, что в эти моменты он был похож на прекрасную стальную птицу, тёплую, живую, пахнущую гарью. Просвещённому жеребцу смешно так говорить, но казалось, что тепло тысяч копыт создававших его пони наполнило жизнью холодный металл корпуса. Словно каждый из них за годы работы над проектом вложил в него частичку чего-то такого, чему пониистическая наука ещё не придумала название.

Напряжение витало в воздухе. Это был первый пуск с космодрома Понецк-45 за последние два столетия. Бореалис – законсервированный перед войной орбитальный ракетоплан класса Кветцель был подготовлен к старту из дальней восточной ШПУ (шахтной пусковой установки).

После того как наша экспедиция по старым картам отыскала это чудо инженерной мысли времён Селестии, самым трудным было подготовить переживший падение мегазаклинаний челнок к полёту. Дремавшее веками железо упорно не хотело возвращаться к жизни, многие системы пришлось заменить на собранные из подкопытных материалов аналоги. Мало кто всерьез надеялся, что всё взлетит в штатном режиме. Ещё месяц назад весь обширный комплекс принадлежал радтараканам. Мерзкие твари до сих пор не давали покоя персоналу объекта, норовя подкараулить жертву в самых невероятных местах. Гарнизон из десяти охранников-ополченцев и одной собаки храбро боролся с этой напастью, пытаясь сократить популяцию падальщиков до разумных пределов. Пока единственным достижением этих «борцов за чистоту» было пополнение наших запасов продовольствия. В таких условиях на исправление многих «мелких» неполадок пришлось махнуть копытом, понадеявшись что сойдёт и так. Что делать? Сроки поджимали, а запчастей на зачищенных от мутантов складах всё равно не было. Можно было подождать, что нам на подмогу пришлют ещё специалистов, но зачем? Для реанимации систем хватило и нас, а большой ремонт проводить всё равно нечем. Все запчасти ввиду дороговизны производились на пыхнувшем два века назад радиоактивной пылью в стратосферные выси заводе, исключительно по необходимости, ни в коем случае не про запас.

Я постарался прогнать тяжёлые мысли. Разве думали первые космопони о подобном перед полётом? Сомневаюсь.

Чтобы отвлечься, я попробовал, глядя в иллюминатор, представить толпу провожающих меня в полёт поклонниц. Получилось не очень, разруха забытого космодрома лучше подходила не молодым жизнерадостным кобылкам, а престарелым спившимся жеребцам.

Что там сказал комиссар? Нас ждут огонь и смерть, но мы оправдаем доверие партии? Держись Хот Метал, видимо тебе выпала сомнительная честь умереть девственником.

Дискорд побери! Идея быстренько слетать за довоенными технологиями в космос перестаёт казаться хорошей, когда сидишь в кабине ракетоплана, и понимаешь, что под тобой пятьсот тонн криогенного топлива, ещё пятьдесят высококипящего и волшебный реактор на быстрых заклинаниях в придачу!

Надо расслабиться. Конечно, теоретически ещё есть время сказать, что передумал, отстегнуться от кресла, встать и уйти. Но поступать так стыдно. Как я потом буду смотреть в глаза друзьям? Для репутации это конец. Чего стоит инженер Хот, если он сам боится летать на челноке, который чинил? Не дождётесь!!! Жеребец я или писаю стоя?

Что бы успокоить нервы и отвлечься, я ещё раз осмотрелся в кабине.

Вначале моё внимание привлёк первый пилот и командир корабля. Этот вандерболт в отставке просто спокойно сидел в своём кресле! Позёр! Хотя, что ему ещё остаётся? Лихорадочно делающие что-то дрожащими копытами командиры, как и бегущие — на войне вызывают панику, а в мирное время смех. Я перевёл взгляд правее.

Там располагалось кресло второго пилота и бортмеханика. Его занимал мой старый друг и напарник Флер — ржавого цвета земной пони, неуловимо смахивающий на гуля в полумраке кабины. Хроническая упоротость этого пиромана теперь усугубилась полученной месяц назад должностью комиссара. Боюсь подумать, о чём товарищ Стальон мог так долго говорить с ним, когда пригласил нас на чай, после выходки другого моего приятеля «Безобидного Программиста» Хак Байта.

В то время мы промышляли поиском довоенных технологий. Не самое подходящее занятие для двух инженеров и программиста. А что делать? Много в пустоши конструкторских бюро? Заводов? Фабрик? За два века после великой войны единственным эффективным способом ремонта стала модульная замена. Это проще чем кажется. Находим два сломанных тостера – собираем из них один живой. Продаём его Стальным Рейнджерам. Они с ним развлекаются. Конец.

Смеётесь? Зря. Именно в терминале склада тостеров Байт откопал данные о поставке некоего прототипа-16 в понецк-45, координаты секретного космодрома времён Селестии и интимные фото отправленного туда курьера.

Забытый космодром располагался на территории Региона подконтрольного «Народному Правительству Эквестрии». Вполне милые пони с благими намерениями, грандиозными планами и странной одеждой. Встречи с их лидером и потребовал Байт у первого встречного патруля.

Вопреки стереотипам, нас не расстреляли, приняв за диверсантов. Стальон оказался прагматичным пони и сразу предложил так вовремя приблудившимся технарям работу.

Да какую! Не много не мало — притворять в жизнь первый Космический Проект после загадочного закрытия Эквестрийской Лунной Программы перед самой войной. Это вам не разноцветные металлы со старых боеголовок отдирать!

Через неделю к нам присоединился Доктор Балу, бывший военврач армий сначала Красного Глаза, затем НКР. Знающие пони говорили, что полгода назад он неплохо устроиться в местной секретной лаборатории, а род деятельности ему пришлось сменить из-за собственного пофигизма, лени и карьериста помощника.

Начиналось всё безобидно. Балу было глубоко пофиг, когда после очередного переноса сроков планового начала синтеза ЗВТ ему пришла повестка с приглашением на чай к товарищу Стальону. В назначенный день он просто остался дома, в родном стойле своего племени под руинами фабрики «Шоколадный октябрь» играть в оборону древних 2.

Следующим вечером, придя с работы, он нашёл в почтовом ящике приглашение от товарища Стальона уже на чай с тортиком, и осознал, как сильно хочет его видеть глава Региона. Неизвестно, о чём говорил пони, управляющий одной шестой частью территории к северо-востоку от НКР и пони, которого это беспокоило не больше миграций жар-фениксов. Но после часа разговора по душам и трёх тортиков незадачливый медик был переведён к нам на проект, а товарищ Стальон окончательно решил, что не будет становиться аликорном. Зато в нашем экипаже появилось настоящее исчадье полевой медицины, с грозно взирающим рентгеновским снимком черепа на боку, своим взглядом на клятву Флатершай, и уверенностью в своей непревзойдённости, по крайней мере, в бюджетном классе.

Ладно. К Балу у меня хоть не возникало вопросов, в отличие от Кванта. Наш загадочный «корабельный астрофизик» не отвлекался от своих прямых обязанностей ни на секунду. Определение координат корабля, присмотр за работой реактора и расчёт поправок для траектории — дела конечно нужные, но часто мне казалось, что единорог изображая что занят чем-то важным просто прячется от разговора. Не понимая смысл графиков на мониторе его терминала, я не мог проверить эту гипотезу. А нормально поговорить с ним за всё время перед полётом я так и не смог! От кого-то из техников я слышал что, до побега в Эквестрийскую Пустошь этот единорог считался не последним пони в подземельях института.

-Это наземный контроль, пегасы метеоразведки сообщают: воздушные массы стабильны на всём протяжении атмосферного участка. Четырнадцатиминутная готовность.

-Ключ на старт, — приказал Метеор.

Флер и Квант синхронно вставили ключи в свои пульты.

-Запустить реактор!

Ключи на обоих пультах синхронно повернулись.

-Принимаю управление, — нарочито уверенно сказал пегас в микрофон.

-Тепловыделяющие элементы полностью заняли места стержней замедлителя голосом наркопони сказал Квант , реактор достигнет нужной для старта температуры в течение пяти минут.

— Отлично, проговорил Метеор с заметным облегчением.

Судя по вибрации, находившийся под нами магический Реактор уверенно перешёл со сберегающего режима на крейсерский.

-Стержни зачарованного графита полностью опустились вниз — радостно промурлыкал Астрофизик. Их места заняли стержни магически обогащённого урана — продолжил он свою спонтанную лекцию.

Далее этот весёлый единорог перешёл на совсем менторский тон:

-Цепная реакция превращения магически активного изотопа в более лёгкие элементы под бомбардировкой быстрыми заклинаниями с выделением волшебной радиации, тепла и радуги, до того лишь слабо теплившаяся в активной зоне, начала усиливаться в геометрической прогрессии. Теперь быстрые заклинания, которые раньше тормозил зачарованный графит, тем самым дисквалифицируя их из реакции, находят на его месте вполне готовый принять их магический изотоп урана. Затем происходит магия и уже 3 быстрых заклинания несутся искать новые цели, позади них остались только несколько квантов волшебной радиации, радуга, недолгоживущий йод и долгожитель стронций. Ах да всё это ещё и взаимодействует со средой, разогревая её! Однако приятного понемножку.

За этим поучительным рассказом управлявший процессом единорог, который вовсе не хотел подорвать реактор, дождался когда счётчики волшебного излучения покажут значение вдвое больше первоначального, обозначенное на шкале прибора переходом от жёлтого к оранжевому, тогда он убрал копыто с красной кнопки и ТВЭлы поднялись обратно, уступая место замедлителям. Выждав, пока реакция чуть утихнет, Квант опять нажал на кнопку. Так он поддерживал ядерную реакцию в заданных жёлтой зоной радиометра рамках, пока реактор не нагрелся до требуемой температуры. Когда она была достигнута, он стал давать реакции замедляться сильнее, позволяя ей дойти до середины располагавшейся ниже зелёной зоны, и этим не давая реактору ни нагреться сильнее, ни значительно остыть. Конечно, автоматика могла бы исполнять все описанные мероприятия гораздо эффективнее, чем смотрящий на показания счётчика Гейгера и термометра единорог, но где было её взять? После великой войны исправной электроники уцелело немного. И даю копыто на отсечение, среди неё не нашёлся бы выдрессированный управлять мини-АЭС ИИ. А обычному терминалу, который мы установили на борту вместо штатной ЭВМ — доверия не было.

-Реактор готов, — улыбнулся Квант Метеору.

-Бореалис к полёту готов!

— Подтвердите готовность.

— Подтверждаю готовность.

-Шахта один, Бореалис, даю разрешение на старт, пошёл, пошёл, пошёл…

Метеор нашел левым задним копытом педаль управления турбонасосным агрегатом главного двигателя, и вдавил её, чтобы разомкнуть сцепление между расположенной за газогенератором турбиной и топливными насосами, затем инстинктивно крепче уцепился за штурвал левым передним копытом, а правым нашёл стартовый ключ.

-На три пятнадцать,- проговорил пегас.

-Три! ПЯТНАДЦАТЬ! Ключ на дренаж!

Они со вторым пилотом почти синхронно повернули ключи в положение дренаж. Через пару мгновений из сопел в пол шахты ударила струя отработанного генераторного паро-газа. Затем, когда Метеор со счастливым криком: — ЗАЖИГАНИЕ! — а через пол секунды и Флер с притворно спокойным: — Есть зажигание, — повернули свои ключи до упора, сработал электроподжиг всех четырёх камер сгорания.

Пегас правым копытом не глядя взял рычаг управления режимами работы ракетных двигателей, и потянул его сначала на себя, а затем вперёд, поместив в положение один, что соответствовало передаче крутящего момента, от газогенераторной турбины на насосы, через самую большую шестерню. Почти сразу перешедший в свист гул вырывающихся из сопел Лаваля газов и рёв пламени наполнили шахту. Ракета задрожала, неуклюже отрываясь от старта. Метеор начал медленно отпускать педаль сцепления, давая всё сильнее раскручиваться топливным насосам. Когда он совсем её отпустил, челнок поднялся уже на километр.

-ПОЕХАЛИ! — с благоговением произнёс пилот древнюю литанию.

Такой способ старта — без прогрева двигателя, крайне не рекомендовался, но прогревать ЖРД в обветшалой шахте было себе дороже. Пегас начал отпускать штурвал переводя наше «воздушное судно» в горизонтальный полёт, пока наш угол тангажа не уменьшился до тридцати градусов.

-Угол атаки двадцать семь градусов, скорость набора высоты близка к нулю, высота два километра, до облаков полкилометра, — механически сообщил Флер.

-Увеличиваю тягу, — сказал пегас, аккуратно надавливая копытом на самую правую педаль. Теперь большая часть механической энергии газогенератора стала поступать не на топливный насос четырёхкамерного ЖРД закрытой схемы, а на его аналог, прогонявший жидкий водород через активную зону реактора. Из неё газ вырываться через сопло расположенное точно между четырьмя другими, но не полностью утопленное в корпус по причине колоссальных размеров. Мы сразу ощутили сильное ускорение. Действуя педалью акселератора, пегас старался удержать его постоянным, то давая ядреному двигателю показать всю сокрытую в его ТВЭлах магию, то отдавая почти весь крутящий момент топливному насосу ЖРД. В это время единорог пытался удержать реактор под контролем. А Флер громко тараторил показания приборов:

— Тангаж тридцать, угол атаки пятнадцать, быстро набираем высоту, пройдём облака через…

Челнок прошёл сквозь тонкий слой облаков. Все, кроме Метеора, заворожено замерли, увидев вокруг себя полное звёзд небо и Луну. Пегас же продолжил сжимать в копытах штурвал, удерживая тангаж и крен. Направление полёта он контролировал при помощи пристёгнутых к крыльям тензо-датчиков, провода от них тянулись к потолку, напоминая кусающих пилота змей.

-Полгода Луны не видел, — неожиданно произнёс Метеор, ни к кому не обращаясь.

Бореалис шёл над облаками, уверенно набирая высоту. Четыре — весьма значительный коэффициент аэродинамического качества, если речь идёт о космическом аппарате с несущим корпусом. Ядрёномагический ракетный двигатель, как шутя, его назвали конструктора, позволял ракетоплану обойтись без дополнительных ступеней и топливных баков. Как так? Элементарно! Предположим, что у нас есть два двигателя, один воздушно реактивный, на пример турбореактивный, другой ЯРД. Условимся, что температуры и давления в камере нагрева ЯРД и камере сгорания ТРД равны. Во сколько раз будет отличаться тяга у двух агрегатов при равном расходе топлива, водорода на пример?

Предположим, что наш водородный ТРД настоящий монстр и имеет скорость истечения полкилометра в секунду (полтора маха у земли). Его рабочим тело является воздух, читай азот, будем считать, что доля топлива в выхлопе пренебрежимо мала и составляет один процент. Кажется всё очевидно, и ТРД в сто раз эффективнее ЯРД. Но вспомним, тяга это произведение массового расхода на скорость истечения. Молекула азота в 14 раз тяжелее молекулы водорода, значит — скорость истечения у ЯРД будет в 14 раз выше! Получается, ЯРД уступает ПВРД в семь с копейками раз. Плохо, но не критично, если учесть, что его эффективность не падает с ростом скорости и для работы ему не нужен кислород. Конечно температура в реальных реакторах ниже, чем в ТРД. Но даже десятикратный перерасход топлива при прохождении плотных слоёв атмосферы компенсируется великолепными показателями ЯРД в вакууме, ведь он в 9 раз эффективнее ЖРД.

Вы ещё удивляетесь, почему пони плотно занялись освоением Луны, когда стали летать в космос, используя крылья и пламенную мощь волшебного атома?

А меня больше удивляло поведение пилота в столь ответственный момент!

Метеор не спешил преодолевать звуковой барьер.

Не удержавшись, я спросил его:

– Кэп, почему мы ещё летим на дозвуке, нам нужно как можно быстрее разогнаться и выйти из плотной атмосферы, или нам не хватит топлива до цели?

— Во-первых, — не Кэп, а командир! — попытался рыкнуть пилот.

Но услышав смешки, замялся, быстро вспомнив, что его звание и заслуги остались в Анклаве, а для наёмников из салона он просто водитель челнока и не более.

— Во вторых, — продолжил он строгим тоном, стараясь не потерять лицо, — мои братья пегасы ещё не засекли нас, и я не хочу выдавать наше положение звуковым ударом, пока мы не окажемся на безопасной высоте.

— Это на орбите что ли, кэп? – невинно улыбнулся Балу.

-Обращайся ко мне Сэр, безмозглый грязекоп!!! – рявкнул Пегас.

-Командир, в Регионе есть только одно обращение – Товарищ, — вклинился в разговор Флер.

-Вы мне приказываете? – прошипел пилот, повернув к нему голову.

-Комиссар не отдаёт приказов, лишь даёт рекомендации, советую к ним прислушиваться, а то ведь он и расстрелять за саботаж может, – проговорил я максимально безразличным тоном, думая, что если этот анклавовец решил поиграть с нами в крутого командира, то его ждёт фееричный облом. Крышечки нам платит не он, реальной возможности как-то наказать нас у него нет, и мы ему ни чем не обязаны.

-Агась, – ухмыльнулся Флер.

-Кстати сэр, за свою практику я разобрал на органы не одного вашего сородича, сэр, — почти пропел Балу.

-Сэр — это обращение, которое применялось в довоенной Эквестрии к пони сделавшему для Родины столько, что принцессы назначили ему содержание на которое можно безбедно жить не работая. А наш «капитан» сам зарабатывает себе на жизнь, тем же чем и мы. Он такой же наёмник, — улыбнулся комиссар, — и всегда им был, но стесняется в этом признаться.

Свершилось. Гнев на мордочке Метеора на миг сменился страхом, пегас наконец понял, что он, бывший анклавовец, оказался в одной герметичной скорлупе с четырьмя бывшими наёмниками Красного глаза. Затем его глаза загорелись решимостью.

-Стесняются кобылки голыми загорать, а для страны тогда больше всех сделал принц Блю Блад! Наверное, он придумал: как бескрылый грязекоп может управлять челноком класса Кветцель? — язвительно спросил пегас, слегка дёрнув крыльями, от чего корабль тряхнуло.

В лучших традициях космоплавания древности, спор между членами экипажа на вечную тему – высшей крутости, начал перетекать в стадию авиакатастрофы.

Приделанный к центральному пульту приёмник стойл-тек от встряски дрогнул, но чудом удержался на месте. Бесценная после великой войны, волшебная синяя изолента, не отпустив свою жертву, сохранила в целости наш единственный исправный радиоприбор, кроме ПипБаков.

-До начала разгона тридцать секунд, а мы уже отклонились на 5 километров, — вклинился в спор Квант. Этот единорог может говорить не по делу? Хотя нет, траектория – его епархия.

-Хорошо идём! – обрадовался Метеор.

-Строго по плану, — попытался осадить его Флер, но было поздно…

-Сейчас немного тряханёт! – в экстазе прокричал пегас, и отпустил педаль подачи топлива к ЯРД. Я ощутил, как моё кресло резко дёрнулось вперёд, когда ускорение на миг исчезло. Вдавив сцепление, пилот перевёл рычаг управления тягой в режим два и затем выжал из ЯРД всё, что мог.

-Набираем высоту! — проговорил Флер, зачем-то глядя на экран работающего через раз радара.

Перегрузка вдавила меня в кресло. В глазах потемнело, тело стало невероятно тяжёлым. На грудь словно положили бетонную плиту. Но через шум в ушах я слышал какой-то треск. Следующие несколько секунд тянулись словно часы. Боли не было. Моё тело словно оказалось где-то далеко. На мгновение расплывчатое зрение вернулось ко мне и до того, как темнота снова надвинулась со всех сторон, я успел увидеть летящий в меня приёмник стойл-тек. Затем мир взорвался радужной вспышкой.

-Ракетный поезд Земля-Луна отправляется через пять минут с пятого пути.

В заплёванном вагоне было душно и тихо. За стеклом на залитом летним солнцем перроне мирно суетились разноцветные пони. В воздухе витало неуловимое спокойствие летнего вечера, всё вокруг казалось добрым и родным. Даже деревянная лавочка, на которой я сидел, казалась сейчас троном Селестии.

-Просим провожающих покинуть вагоны, а пассажиров занять свои места.

В вагоне кроме меня были ещё два земных пони. Наверное, такие же обнаглевшие безбилетники, кто ещё сядет в средний вагон с не работающим кондиционером.

— Поезд идёт до конечной станции Селена Пассажирская с остановками: космодром «Мыс Селестии», Низкая Опорная Орбита, орбитальный завод «Серп и Молот», Селена товарная. Станции: Геостационарка, Первая точка Лагранжа, Кратер Старсвирла Бородатого состав проследует без остановок.

Где-то вдалеке загорелся зелёный сигнал семафора. Запряжённая в ракетный поезд тройка облачённых в лёгкие скафандры пегасов бодро порысила по лежащему между рельсов бетону космической ВПП.

За окном под убаюкивающий стук колёс проплыла индустриальная зона с множеством производящих всякую всячину заводов, жилые кварталы, поля засеянные овсом, и зелёный лес.

Когда состав остановился у неприметной платформы, механический голос из динамика произнёс:

— Космодром «Мыс Селестии».

Я услышал шипение и стук открывшихся дверей, но не на секунду не отвлёкся от неимоверно важного дела — выведения ключом на девственно чистом, как гладь озера стекле вагона фразы «Стимпанки Хой!».

Мимо прогрохотал везущий заводам уголь товарняк. В стуке колёс гружённых вагонов слышалась индустриальная мощь крепнущей страны и железная уверенность в завтрашнем дне живущих в ней пони.

Неожиданно мне на плечо легло чьё-то копыто.

Я вздрогнул как от удара током. Сердце заколотилось в груди. Борясь с дрожью в коленях, я повернулся, ожидая увидеть контролёра.

-Можно к вам подсесть? — милая тёмно-синяя единорожка в длинном платье с укором посмотрела на меня.

-Конечно, — я постарался придать лицу как можно более невозмутимый вид.

Она недовольно взглянула на надпись.

-Как можно писать такое, во времена, когда космические корабли бороздят просторы вселенной?

-Ну, эээ…

-Ладно, — кобылка села на скамейку напротив меня.

Я повернул голову к окну, постаравшись изобразить, что смотрю в него. Судя по тусклому отражению на стекле, единорожка поверила.

По проходу между скамеек, зевая и потягиваясь, прошёл земной пони-кочегар.

Стук колёс прекратился. А пейзажи за окном стали проноситься быстрей. Мы оторвались от земли. Скоро внизу засверкала гладь океана. Погода была тихая, и я увидел наше отражение на воде. Синхронно работая крыльями, три пегаса поднимали поезд к границе стратосферы.

Когда на посиневшем небе засияли самые яркие звёзды, они ловко отстегнули упряжи и разошлись веером, освобождая путь составу. Из-за кислородных баллонов на сёдлах показалось, что пегасы — аквапони, а наш поезд на самом деле — погружающаяся в море подлодка.

Мгновение и из расположенных по бокам локомотива сопел ударили струи белого пара.

Ту-ду-ду! Мощный гудок сотряс стратосферные выси.

Окно заволокло паром.

-Первый паровоз отошёл, — бесстрастно сообщил динамик.

Дюзы второго локомотива располагались сверху и снизу, потому я смог без помех увидеть, как его предшественник садится точно на железнодорожную колею, раскрыв два круглых парашюта.

Небо вокруг стремительно потемнело.

-Куда едешь? – спросила единорожка.

-На Луну, — почему-то ответил я.

-О, так нам по пути…

-Бывает. А ты сама селенитка?

-Неа. Просто еду кое-какие вещи забрать. Ты мне поможешь?

Часто ли вас приглашают помочь милые незнакомые кобылки?

-Конечно. Меня, кстати, Метал зовут. А тебя?

-Луна.

Я заметил скрывающиеся под её платьем крылья, но почему-то не придал не им, не имени попутчицы должного значения.

Хлопнула дверь тамбура. В вагон вошли два контролёра. Единорог и земнопони.

-Твою мать под хвост, — пробурчал я, вставая на копыта.

-Ещё встретимся, — улыбнулась крылатая единорожка.

-Надеюсь, — кивнул я, двигаясь к противоположному от контролёров тамбуру.

Правила этой игры были просты и стары как мир:

Когда контролёр входит в полный безбилетников вагон, те дружно переходят в соседний. Когда контролёр входит и в него — процесс повторяется. И так до остановки достаточно длинной, что бы «зайцы» успели перебежать по платформе в уже пройденный кондуктором вагон. Часто вагоны в поезде кончаются раньше, чем состав достигает заветной станции, и тогда котроллер срывает джекпот.

Порядочные «зайцы» в такой ситуации честно покупают билеты и платят штраф. Другое поведение считается не спортивным. Попался — значит попался. Если нет денег, можно просто сойти платформу и подождать следующий поезд. Качать перед контролёром права стыдно, удерживать межвагонную дверь вообще чревато.

Я вошёл в выполнявший функции шлюза тамбур и не удивился, встретив там двух земнопони из вагона, с ракетными ранцами и в скафандрах.

-Низкая Опорная Орбита, — произнёс динамик.

Дискорд побери, я же без скафандра!

Двери открылись, и темнота космоса засосала меня…

Получен новый уровень.

Получена квестовая способность «Тайные тропы». Иногда кривые пути бывают короче прямых. Вы стали знатоком — как срезать путь или бесплатно проникать в любое место с чёрного хода. И благодаря этому получаете +10% к скрытности и возможность замечать некоторые особенности осмотренных предметов. Добавлены новые реплики в диалогах с персонажами.

Получена способность «Народная Тропа». Не ты первый, не ты последний, не зарастёт народная тропа. Вы замечете следы предшественников и сами оставляете вешки. Время на дорогу при путешествии по пустошам сокращается ещё на 10%. Вероятность встречи со Странствующими Торговцами увеличилась на 30%. Данный перк не совместим со способностями «Тропой мутантов» и «Скользкая Дорожка». Добавлены новые реплики в диалогах с персонажами.

Получено достижение – Астропони ранг 1. Что вам это даст? Ничего, но всё равно круто!

Всё выше и выше и выше!

Я с трудом открыл глаза. Кошмар отступал неспешно, как вода при отливе.

-Проснитесь и пойте мистер Метал, проснитесь и спойте нам что-нибудь!

Яркий свет слепил, но я разглядел склонившегося ко мне медпони с фонарём в зубах.

-Док? Надеюсь у меня обе почки на месте? — простонал я.

-Пациент требует органы назад, значит жив и в сознании – на весь салон констатировал Балу.

-Я чувствую невесомость. Мы на орбите? – задал я сокровенный вопрос.

-Не-а, мы свободно падаем – спокойно, как всегда, ответил медпони.

Селестию под хвост! Я догадывался, что всё может закончиться именно так, но как же хочется жить! Я же столько всего ещё не успел, почему?!

-Не беспокойся, угол нашего падения равен углу кривизны планеты, – подавил в зародыше подступавшую ко мне панику командир.

-Так мы на орбите? – выдохнул я, счастливый от факта, что смерть откладывается.

-Агась, – отозвался бортмеханик.

-Так что со мной док? – задал я следующий вопрос, от ответа на который зависело, почувствую ли я вновь почву под копытами.

-Были бы мозги, было бы сотрясение – констатировал медпони.

— Утешил.

-Тогда держи колёса, пока всё тут не заблевал — тон Балу стал менее отрешённым, мне в нём даже послышалась забота о товарище.

-Для чего это? — насторожился я.

-Препарат нивелирует отрицательное влияние невесомости на организм пони, – пояснил костоправ.

-Убедил. Давай сюда свою химию.

Балу достал из пачки две таблетки и запустил мне. Со второй попытки я ловко поймал их ртом и проглотил не жуя.

-Где ты достал эту отраву?

-Лежала в кармане одного из скафандров. Там ещё какие-то записи были, можешь почитать на досуге.

Ага, если выживу — обязательно.

Несколько минут я просто сидел в кресле, приходя в себя. Затем попробовал посмотреть в иллюминатор. Там меня ожидали только причудливые узоры инея на внутреннем стекле, и разочарование космических масштабов. Ладно, полёт долгий, ещё насмотрюсь. Внезапно моё внимание привлёк диалог в передней части кабины.

-Что у нас с траекторией?

-Нам на неё не вернуться.

-Дискорд! Неужели всё зря?

-Мы ещё можем попробовать подойти по запасной.

-Шансы есть?

-Семьдесят четыре процента.

-Я досчитал манёвр коррекции,- весёлый голос Хак Байта звучал особенно приятно после дискуссии взволнованного пилота и вселенски спокойного астрофизика, — ничего страшного, перехватим Цель не на втором витке, а на третьем.

-Каков порядок действий?

-Дашь импульсы вспомогательной двигательной установкой через 95 и 108 минут соответственно.

-Хорошо. Квант, притуши тогда реактор.

-Так точно. Перевожу реактор в сберегающий режим.

-Леди и Джентльпони! Наш корабль успешно вышел на орбиту, теперь вы можете отстегнуть ремни безопасности, и перейти в бытовой отсек, – с этими словами пегас вернул ключ зажигания в исходное положение. Гул, наполнявший кабину стих, и лишь редкие щелчки тумблеров ещё нарушали тишину.

Я отстегнулся, попробовал встать, и упёрся в потолок кабины, когда ноги неожиданно оторвались от пола. Невесомость! Сколько раз в детстве я представлял её, читая про первый полёт в космос. Конечно, во время подготовки к полёту Метеор пару раз спикировал с нами в небесном фургоне, но тогда всё длилось несколько секунд. Сейчас же я мог летать по всему кораблю как пегас, и это было дискордовски круто! Я оттолкнулся от стенки и подлетел к злополучному приёмнику. Как и следовало ожидать, мой обидчик неподвижно висел в воздухе. Не ожидая услышать чего-либо кроме треска помех, я по привычке повернул ручку настройки частот. Вызванная радиацией ионизация приземного слоя воздуха сильно затрудняла радиосвязь в пустошах. Через ионосферу планеты же, насколько я знал, длинноволновый сигнал не мог пробиться в принципе. Вдруг сквозь шум из приёмника полилась песня:

Лошади очень многие, лошади четвероногие.

Но только лошади летают вдохновенно!

Иначе лошади разбились бы мгновенно.

И разве стаи белокрылых лебедей

Поют, как стаи белокрылых лошадей?

Но только лошади летать умеют чудно!

Очень лошади прожить без неба трудно

И разве стаи лошадиных лебедей

Грустят, как стаи лебединых лошадей?

Не веря своим ушам, я попытался получше настроить радио. Но стоило мне чуть повернуть ручку, и сигнал снова утонул в помехах. Сколько ни пытался я вновь поймать загадочную станцию — ничего не выходило. Разочарованный, я двинулся к люку в бытовой отсек, аккуратно отталкиваясь от кресел.

Там за откинутым столиком меня уже поджидали Флер и Байт.

-Как голова? — участливо спросил программист.

-Бывало и лучше, — отмахнулся я, садясь в свободное кресло — Сразу после посадки предлагаю запереть пернатого в челноке.

-Обоими копытами ЗА, но для начала нам нужно приземлиться живыми, — серьёзно произнёс Флер, открывая спарк-колу.

И в чём проблема? – спросил я, пытаясь пристегнуться к креслу.

-Этот пегас – бывший вандерболт! – ответил Хак Байт, помогая Флеру надеть соску на бутылку двухсотлетней газировки.

-Думаешь, он один нас троих положит?

-До выполнения миссии точно нет, но потом попытается наверняка.

-С чего такая уверенность?

-С того, что Стальон ОЧЕНЬ не любит, когда его подводят. Нашему анклавовцу в случае провала лучше вообще не приземляться. А для снятия аппаратуры с Кветцеля, вот ужас-то! Нужны инженеры, – бортмеханик всем своим видом изобразил глубину «драмы» — Когда аппаратура на борту, инженеры нужны уже чуть меньше, особенно если у тебя к ним старые счёты. Да и наша доля от обещанных крышечек вряд ли будет вызывать у него муки совести…

-Что нам от него ожидать? – прервал я констатацию напарником очевидных фактов. Флер чертовски толков для дикаря, но иногда может часами объяснять, почему вода мокрая, а НКР коррумпирована.

-У него есть два варианта, — предположил Хак Байт — Либо он, пользуясь подготовкой Вандерболта, перебьёт нас на орбите, где угроза разгерметизации не позволит нам применить оружие; либо сразу после посадки, это сложнее, но можно свалить всё на мутантов и не сочинять про бунт экипажа.

-А как он тогда поступит с Квантом и Балу? – опыт подсказывал мне, что свидетелей в таких случаях не оставляют.

-Квант в Эквестрию возвращаться не планирует, даже от крышечек отказался, – напомнил Флер.

-А Балу? – не сдавался я.

-Балу — медик. Значит, Метеор как бывалый вояка сделает всё, что бы он был рядом весь полёт, и мог оказать любую помощь… — не прекращая объяснять бортмеханик толкнул висевшую в воздухе бутылку ко мне.

Поймав спарк-колу, я продолжил слушать коллегу.

-Балу точно ничего не грозит до посадки. Потом анклавовец, конечно, вспомнит, что Док работал на Красного Глаза, и звиздец тогда медпони.

-Тогда предлагаю убедить Пегаса, что мы не так опасны. Ему по любому проще положить всех сразу по возвращении, тогда нет необходимости хитрить с доктором, а времени пока до нас доберётся поисковая команда всё равно вагон, – предложил я вдруг пришедшую идею.

-Балу слишком любит крышечки. Не уверен, что уговорить его будет большой проблемой, – возразил Хак Байт.

-Хорошо, что Метеор этого ещё не знает, – театрально выдохнул Флер.

-Тогда нам нужно поспешить, что бы убедить пегаса идти путём наименьшего сопротивления, – резюмировал Хак Байт — Кстати, предлагаю разрядить батареи к его лучевому пистолету. Толку, что он Вандерболт, если все пушки у нас.

-Отличная идея, тогда Метал, как самый харизматичный пони идёт к командиру, а мы займёмся оружием в сейфе, – подытожил потирая копыта Флер.

-И что мне ему сказать? – у меня вдруг появились сомнения в успехе плана.

-Скажи, что такого командира у нас ещё не было. И помни у нашего капитана страшная репутация! – сквозь нервный смех простонал Байт, подключая свой пипбак к электронному замку сейфа.

Естественно, он же сапёр, подумал я.

Влетев в кабину, я сразу увидел командира. Он спокойно курил сигару, откинувшись в кресле. Облачка табачного дыма проплывали над вытатуированными на его теле созвездиями, словно облака по звёздному небу. Я возблагодарил Луну, что так и не осилил ремонт пожарной сигнализации.

— Хочешь что-то доложить, воин? — автоматически спросил Метеор, заметив меня.

-Так точно, сэр! – как можно бодрее отрапортовал я.

-Что же? – сурово спросил пегас, поставив меня в тупик простым вопросом. Нужно было срочно что-то придумать. В голову пришли только записки, которые мне дал Балу.

-Товарищ командир, мною была найдена важная информация в записях одного из предыдущих владельцев скафандров! – постарался поувереннее начать я.

-Важная информация? – в вопросе Метеора послышалась ирония.

-Так точно! — гаркнул я, мысленно молясь Селестии, достал двухсотлетнюю записную книжку и начал неразборчиво читать со случайно попавшейся страницы:

-Распорядок дня Барона Карла Иона Фридриха Фон Хувхаузена на 30 мая:

Подъём — Шесть часов утра.

Семь часов утра — Разгон облаков установление хорошей погоды.

С восьми утра до десяти – подвиг (трудовой).

-Распорядок дня покойника – это конечно охренительно важно! — раздражённо прервал меня командир,- это даже важнее нашей миссии, сейчас же разворачиваем челнок и летим рассказывать всей Эквестрии о её скромном герое! – если бы сарказмом можно было резать, пегас бы сейчас переплюнул любой станок гидрообразивной резки.

Пока Метеор говорил, я лихорадочно думал, что же в прочитанном важного. Трудовой подвиг? Не то. Подъём в шесть утра? Вряд ли. Разгон облаков… Меня вдруг осенило. Этот пони был пегасом!

— Пони, о котором тут написано, был пилотом Бореалиса! – выпалил я.

-Интересно, зачем кому-то мог понадобиться его распорядок дня? — мне показалось, в голосе командира промелькнуло любопытство.

-Пока не знаю, сэр, но постараюсь выяснить – попытался я его заинтересовать.

-Отлично, тогда я предоставлю вам уникальную возможность! Мы начнём всё сначала, как будто я никогда не видел вашей противной рожи! Нравится такой вариант, салага? – раздражение и сарказм в голосе пегаса достигли апогея.

-Так точно, товарищ командир! — подыграл я, вытянувшись по стойке «смирно».

-Если ты мне понравишься, то может звать меня Серж. Но знаешь что? Ты мне не нравишься! – бывший сержант анклава определённо почувствовал твердое облако под копытами.

-Так точно! – в очередной раз согласился я, медленно переворачиваясь в воздухе и размышляя над тем, как же просто договориться с командиром в любой армии. Дайте ему только наругаться всласть, и он сам предложит вам разговор по душам и посильную помощь в разрешении вопроса. Главное, когда вас ругают — молча соглашаться, не возражать, не каяться, и тем более не оправдываться, упаси вас Селестия... Интересно, что это? Защитная реакция? Желание самоутвердиться? Военная традиция?

Думая о своём, я в пол уха слушал Метеора, и даже не заметил, как он перешёл от разноса к разговорам за жизнь.

Только смех пилота прервал мои размышления.

-Ха-Ха! Слежение за околопланетным пространством и каталогизация объектов, — не унимался пегас,- представляешь!

Я неуверенно кивнул.

-Вот именно! Что нового могло появиться на орбите после войны? – веселился командир,- я тогда ещё салагой без кьютимарки был, потому меня туда и назначили. Во время войны осуществлять слежение за космосом доверяли только старшим офицерам, но после армагеддона эта функция нашего объекта стала чисто формальной. Анклав даже не стал отвлекать командный состав для наблюдения за тем, как старые спутники медленно сходят со своих орбит. Коменданты баз обычно назначали на пост контроля космического пространства «наименее опытных операторов».

Рассказ пегаса становился всё интереснее.

-Вот и меня туда назначил, когда я попал на Эквестрию-8. В мои обязанности входило редактировать каталог объектов и составлять на его основе таблицы прохождения подозрительных спутников. Работа была непыльная, и командование проверяло нас редко. Что было большой удачей. Моей целью тогда было попасть в резерв Вандерболтов, а хорошему летуну нужно много тренироваться. Я часто покидал бессмысленный пост, и просто парил в морозном воздухе северной пустоши. В один их холодных зимних вечеров, нарезая круги вокруг антенного комплекса, под которым мне следовало сидеть, я увидел в созвездии Дружбы неяркую звёздочку, которой там раньше не было. Внимательно приглядевшись, я заметил, что она движется относительно других звёзд. Стремглав я полетел на свой пост. Автоматика уже в течении пяти минут фиксировала вышедшую из-за горизонта цель — неопознанный объект с баллистической траекторией полёта. Я доложил о нём в интерком, объяснив задержку проверкой исправности систем. Более всего происходящее напоминало пуск баллистической ракеты по зебрам. В этом убеждали и точка старта в пустынном районе, и апогей вблизи полюса. Но скорость цели не уменьшалась, несмотря на приближение к нему. А эффективная отражающая поверхность была слишком велика даже для спутника, не то что боеголовки. Когда я доложил о своих наблюдениях подоспевшему начальнику смены, он сказал, что уже успевшая уйти за горизонт цель может быть только космическим челноком, и если это так, то мы ещё её увидим. Так и случилось, через три часа десять минут объект снова показался над горизонтом. До конца смены я не мог оторваться от наблюдения за ним. После дежурства я отправился в архив и просидел там, читая о космической программе до закрытия. Ночью мне приснилось, что я лечу на космос вместе с отважными пони из прошлого. А утром у меня появилась кьютимарка в виде ракеты и несбыточная мечта стать космопони. Много позже я узнал, что инцидент с пуском сильно обеспокоило руководство анклава. Для расследования была создана специальная комиссия. По итогам её работы с должностей сняли всё руководство технической разведки, – Метеор засмеялся….

-Круто,- прокомментировал я историю командира,- а что стало с тем челноком?

-Это нам и предстоит узнать, – хлопнул меня копытом по плечу пегас.

-Разве они давно не приземлились? – спросил я, начиная догадываться, что цель полёта ждёт нас на орбите не с самой войны, а много меньше.

-Нет, — подтвердил командир мои опасения, — После выхода на орбиту, челнок не предпринимал больше никаких маневров. Хотя по базе долго ходила байка, что радиоразведка Наиварро смогла перехватить с него зашифрованную передачу.

-Сожалею, но это отнюдь не байка, наш радиотелескоп принял этот сигнал, – неожиданно присоединился к разговору молчавший до того астрофизик,- и он не был зашифрован. Это было обычное сообщение азбукой Морзе на зебриканском, какой-то религиозный бред про ад и спасение. Ничего важного.

-Что?! – у Метеора отвисла челюсть. У меня, видимо, тоже. Пони, которого мы считали чем-то вроде внешнего устройства систем управления, знал больше нас! Интересовавшийся только своими наблюдениями, как мы думали, астрофизик имел важную информацию и молчал всё это время. Вот и думай после этого, что учёный не от мира сего…

-Мы долго наблюдали за сектой, запустившей Кветцель, – невозмутимо произнёс единорог. Признаюсь вам, это были весьма странные пони. Им удалось первыми обнаружить интересовавшую нас технологию. Институт как раз планировал операцию по её получению, когда они погрузили прототип на челнок и покинули планету.

-Что же это была за технология? — спросил я.

-Прототип портального двигателя. Волшебное устройство телепортации, аналогичное по эффекту заклинанию, но намного более мощное. Как бы вам это попроще объяснить… — единорог замялся.

-Рассказывай как есть, предложил Метеор, — о чём незамедлительно пожалел.

-Эта технология разрабатывалась в конце войны в Поларштерне в рамках секретного проекта министерства тайных наук. Проект официально был закрыт после некой аварии, о которой широкая общественность так и не узнала. Неофициально работы продолжились в секретной лаборатории министерства крутости под Хуффингтоном. Целью исследований было создание технологии мгновенного перемещения масс на неограниченные расстояния…

-Простите, но ведь это невозможно, – как можно вежливее прервал учённого пегас.

-Теория относительности опровергает саму возможность таких перемещений, — согласился я, размышляя: шутит ли Квант, или у него взаправду сорвало крышу от расчётов.

-Мы не можем нарушить этот закон, — как ни в чём небывало продолжил единорог свою лекцию,- но мы можем его обойти. На самом деле, нам не нужно двигаться быстрее скорости света, нам нужно просто создать пространственные ворота которые позволят мгновенно перепрыгнуть из одной точки вселенной в другую.

-Как? – спросил командир, очевидно, тоже силясь понять: издевается ли физик, или их величество математика таки забрала его разум в мир идей, и мы остались без навигации.

-Это трудно объяснить. Чистая математика, – развеял Квант последние подозрения в адекватности. Сесть мне на рог Селестии, кому мы доверили реактор!

-А ты попробуй, – дал последний шанс единорогу Метеор.

-Говоря словами непрофессионала, — обнадёживающе начал Квант, — мы используем вращающиеся магическое поле, чтобы сфокусировать узкий гравитационный луч. И это в свою очередь выгибает пространство-время в соответствии с динамикой тензора Ктопыта , до тех пор, пока изгиб пространства-времени не станет бесконечно большим.

-Словами непрофессионала!? К Дискорду слова непрофессионала! Вы по Эквестрийски вообще говорите? — Не выдержал командир.

-Секунду, — единорог сорвал с табло пожарной тревоги страницу вингбонера с изображением рыжей пегаски и подписью: «Обучение в школе Вандерболтов — Бесплатное, но не Халявное». Кабина в красном мерцании приобрела весьма зловещий вид.

-Представьте, что пространство — это лист бумаги, — продолжил «лекцию» астрофизик,- и вы хотите попасть из точки А в точку Б.

Квант показал на кончики крыльев Спитфайр — Какой путь между ними будет кратчайшим?

-Прямая линия — улыбнувшись, пегас выпустил сигару, чем незамедлительно воспользовался поймавший её единорог.

-Неверно. Кратчайшее расстояние между двумя точками – ноль.

Учёный сложил лист пополам и прожёг сквозную дыру окурком.

— Именно на это расчитаны ворота. Они сжимаю пространство и точки А и Б сосуществуют в одном пространство-времени, — единорог продел окурок в отверстие.

-Ладно, я тебе верю — выдавил пегас, глядя на то, что осталось от изображения самой горячей мисс июль в истории,- но почему ты не сказал нам об этом раньше?

-Потому же, почему ты забыл упомянуть, что челнок на орбите не так давно,- парировал астрофизик, в Регионе Стальона даже у стен есть уши, а мне очень не хотелось, что бы проект прикрыли из-за пустой осторожности.

-Понимаю, мне пришлось сильно постараться, чтобы Стальон просто выслушал меня, — согласился Метеор.

-Как ты это сделал? — просил Квант.

-Незаметно проник мимо охраны к нему в кабинет и сказал, что знаю, где достать суперкомпьютер, – усмехнулся бывший Вандерболт, — вождь после этого всю охрану сменил.

-Ему что, суперкомпьютер нужен настолько, что он стерпел такое? – удивился я.

-Именно! — как глупым жеребятам начал объяснять пегас, — Арментуизм подразумевает централизованное управление экономикой. А его можно свести к решению сложной системы линейных уравнений, и кто справится с этим лучше? Пони или компьютер? Наличие необходимой вычислительной мощности позволит Стальону в четыре раза повысит эффективность управления производством, обойдя по этому показателю НКР. После загрузки законов Суперкомпьютер может стать неподкупным судьёй, нужно только вводить итоги расследования из нескольких независимых источников, чтобы избежать попадания в машину неверных данных. Помощь мощных ЭВМ в управлении войсками была оценена ещё в великую войну. План удара мегазаклинаниями по зебрам был рассчитан на одном из крестоносцев. В последний день старого мира именно компьютеры распределяли цели между средствами ПВО и управляли ПРО. Не одному пони не хватило бы для этого реакции. Суперкомпьютер нужен для прогноза погоды, дешифровки сообщений, проектирования сложных систем… Мне продолжать?

-Да уж. Не удивительно, что Стальон позволил вам так много, — согласился Квант.

-Но раз нашей целью являются суперкомпьютер челнока и система цереброуправления — редкие, и крайне ценные вещи, то может нам не стоит трогать этот портальный двигатель? – как-то неуверенно предложил пегас.

-Чепуха, он не опаснее перегретой катушки Тесла, находиться рядом с ним так же безопасно, как спать на ядерном полигоне, – утешил нас единорог, — но устройство весьма хрупкое, вам его действительно лучше не трогать, я сам исследую его.

-И что ваш институт намерен делать с этой технологией? — спросил я, уже зная ответ.

-Какая разница? — иронично спросил астрофизик,- я все равно туда не вернусь.

-То есть ты окончательно решил? – сочувственно спросил его Метеор.

-Давно, — затравленно посмотрел на него единорог, — вменяемым копытным у нас всегда было тяжело, а сейчас особенно. Средний срок жизни в Эквестрии сейчас не слишком велик, и я уже провёл в этом радиоактивном гадюшнике его треть. Что плохого в том, что я хочу перебраться в более цивилизованное место, где меня оценят по достоинству?

-Что ж, договор в силе, — устало произнёс пегас,- поможешь нам выполнить миссию, и после торможения в атмосфере, можешь брать все свои данные и выпрыгивать с парашютом над Зебрикой.

-Большего и не прошу, — единорог снова заулыбался.

-Ладно, не буду вам более мешать, — сказал я, оставив двух пони наедине с приборами, и полетел к переходу из салона.

У самого люка мой полёт остановило копыто медпони.

-Надо поговорить,- лаконично заинтриговал он меня, — Я слышал ваши разговоры с Капитаном и Последователем Флаттершай.

-Ты о ком? — удивился я.

-О комиссаре.

-С чего ты взял, что Флер Последователь Апокалипсиса?

-Элементарно. Его выдало характерное «Агась», которое употребляют в речи все члены этой секты. Вероятно, это слово проникло в их лексикон из речи одного из основателей организации. Давно вы знакомы с этим пони?

-Со времени перехода из стойла на авиабазу Нелис, – ответил я, ожидая расспросов о том, что же вынудило нас покинуть столь тёплое местечко.

-И когда состоялся этот переход? – Медпони, совершенно не интересовали посторонние вопросы. Ему было глубоко пофиг, откуда мы шли, куда и зачем.

-Задолго до дня солнца и радуг, – ответил я, тихо радуясь, что не пришлось обсуждать историю родного стойла с посторонним пони. Не то что у нас были какие-то скелеты в шкафу, просто среднестатистический житель пустоши обычно не понимает проблем стойла. Для обитателей поверхности мы просто сидим у Селестии за пазухой и выдумываем себе трудности в стиле «поломка водного талисмана», «пожар», «перебои с энергией», «поломка синтезатора пищи», «идиотские порядки» или «выход из строя системы рециркуляции воздуха». Ну на худой конец, «злоупотреблявшего полномочиями Смотрителя и его безумную демографическую политику», как в нашем случае. Перед тем как стать смотрителем, этот милый пони умудрился сделать головокружительную карьеру в службе безопасности стойла, подсидев половину своих боссов. Придя к власти под набившие оскомину речи о неминуемом повышении благосостояния граждан, наш «великий стратег» впервые в истории выполнил предвыборные обещания. Правда, весьма экстравагантным способом. Он ввёл ограничение рождаемости. Естественно, это привело к росту уровня жизни, ведь численность населения стала уменьшаться, а ресурсов в Стойле меньше не стало, и инфраструктура никуда не делась. Через несколько лет, что бы укрепить свою власть, Смотритель заключил договор с патриархом секты, исповедовавшей фундаментальную форму поклонения Аликорнам: Селестии, Луне, и какой-то Ми Аморе Каденза. Секта стала проповедовать, что власть смотрителя прямиком от Селестии, а за это он легализовал её деятельность. Всё шло довольно-таки не плохо, пока Смотритель сам не проникся идеями культа. Проблемы начались, когда он отменил ограничения рождаемости заявив, что рождение жеребенка – божественный промысел, и Троица не оставит жеребят в беде. Собственно, жеребята в беде и не оставались. Поначалу. Из-за бурного роста населения, сначала Клиника, а через несколько лет и Школа были переполнены. Мест в клинике не хватало, лекарства стали дефицитом еще раньше. Единственная на все Стойло горстка учителей и медиков сходила с ума из-за катастрофических нагрузок. Потом начали сдавать Системы жизнеобеспечения. Первыми в трубу повылетали раздатчики пищи. Нет, их конечно чинили, но какой толк, когда из 20 раздатчиков худо-бедно пашут только 6? Потом начались перебои с водоснабжением. Нагрузка на системы стойла была колоссальной. И под давлением старших инженеров Смотритель был вынужден вернуть «планирование семьи». Вот только было уже несколько поздновато. Голодные, больные и чумазые пони стойла подняли мятеж. Мигом нашлись пони уверенные, что сумеют править лучше Смотрителя, и понеслось. Восстание наверняка закончилось бы успехом, если бы лидеры не пошли на поводу у толп молодняка, в один момент просто отказавшихся делать то, что им говорят. Революция кончилась довольно-таки быстро. Нам дали очень широкий выбор: смерть или изгнание на Поверхность. Хотя, зная ситуацию в нашем стойле, мы бы все равно оказались на поверхности. Только в первом случае – гарантированно мертвыми. Да и карты, хоть и старше чем моя прабабка, но были.

-Значит, вы с Флером и Байтом вышли из стойла ещё до дня Солнца и Радуг? Насчёт Байта могу поверить, но про Флера, вы мне что-то не договариваете, пациент – Балу состроил неодобрительную гримасу.

-Флер не из Стойла, – легко согласился я с очевидным, — и как вы догадались?

-Это элементарно, Метал, — с выражением мастера дедукции заявил медпони, — ваш друг применяет в речи такое количество неизвестных до войны слов-паразитов, что вообще странно, как вы его понимаете. А ещё он – инженер, но даже не смог найти радио в ПипБаке, и попросил об этом меня. Весьма необычное поведение для пони, выросшего с ним на копыте, не так ли?

Рог мне под хвост! Да что за допрос мне устроил это фанат Шедоу Спейт? Неужели ему действительно так сложно решить — чью сторону принять? Он же тоже служил в армии красного глаза. Ладно, просто расскажу ему в общих чертах историю нашей встречи с Флером.

-Он прибился к нам по пути. Во время перехода, бывших студентов колледжа, который в стойле все-таки был, часто использовали в качестве авангарда и разведки. Я и Байт не были исключением. Как-то ночью, когда мы пытались развести костёр, к нам подкрался дикарь примерно нашего возраста с фугасным огнемётом в зубах.

— И Флер вас спас, — критически вставил Док.

— Разве что от самого себя, – я усмехнулся, — Это и был Флер. Он тогда просто очень вежливо спросил, как пройти в библиотеку имени Твайлайт Спаркл. Пришлось развёрнуто объяснять, что сами мы не местные, но большие пушки тоже любим. В результате обитатель поверхности сжалился, и помог нам развести костёр. Так мы поняли, что нам не помешает компаньон с опытом жизни в пустошах и огнемётом.

-И что же ваше общество приняло его без подозрений? – в голосе Балу читалось недоверие.

-Ну, мы дали ему комбинезон Стойла, – постарался как можно невиннее улыбнуться я. — Между собой повстанцы поголовно знакомы не были. Скаутов, как нас окрестили, в первые недели вообще никто не считал.

-Замечательно, и что же вам этот пироманьяк поведал о себе, что вы ему так сразу поверили? – критического мышления доку было не занимать.

-Да ничего особенного. В основном про своё племя, мирные потомки работников комбината ЭлектроСплав, живут на руинах завода, клепают пушки, броню и прочее добро. Он вообще принял меня за соплеменника, когда я представился.

-Немудрено.

-Позже мы узнали нового друга не с лучшей стороны, но о решении не пожалели. Но это я не буду обсуждать с малознакомыми пони. Без обид. – Сказав это доктору, я твёрдо решил, поговорить с Флером о его положении. Всё тайное рано или поздно становится явным. Как говорила Пинки Пай: «Искусство скрытности состоит в том, что бы за мелкими шалостями, догадываясь о которых окружающие формируют мнение о вас, опираясь на известные им стереотипы, скрыть действительно важные вещи». И она была дискордовски права! Ну кто мог заподозрить в скауте, который, потеряв ПипБак, на всю Пустошь винит Смотрителя в своих бедах, левого дикаря с пустоши? Кому вообще может быть интересен обыкновенный неудачник? Да никому. А кого заинтересует бывший наёмник Красного Глаза, который «стесняется» признаться в принятии пути Флатершай, что вроде бы наказуемо, но всем плевать. И кто заподозрит, что у него были дела с Институтом?

– Ладно, — выдавил из себя Балу после минутного молчания.

-А теперь ты расскажи о себе, — предложил я,- За какие грехи тебя Стальон к нам отправил?

Балу оценивающе посмотрел на меня, и нехотя начал рассказ…

— Стальон нанял меня, что бы я по формулам синтезировал ЗВТ. И всё шло отлично, но когда работы уже были близки к завершению, лаборант сочинил анонимку о том, как я трачу выделенные мне ресурсы на непрофильные исследования. Наивный, все выделенные мне крышечки я тратил строго на оборудование, или в столовой, или давал в долг под проценты. Конечно, Вождю не было дела до моих маленьких махинаций, пока он не узнал от «доброжелателя» их подлинный масштаб, смешной по меркам НКР, но не Товарища Стальона... Вначале он невзначай пригласил меня на чай. В тот день у меня был выходной, и я не стал тратить его на поездку к Боссу. Тогда в начале следующей недели мне пришла официальная повестка на старом бланке министерства морали, с приглашением на чай с тортиком. Я решил, что будет не по-товарищески оставлять честного пони наедине с таким количеством вкусной и не очень здоровой пищи. Во время «чаепития» он подключи ко мне детектор лжи и прямо спросил: «Вы, говорят, занимаетесь в рабочее время всякими цветочками и лепесточками?»

-Никак нет, — честно ответил я, не упоминая, что обычно просто отсыпался на работе после долгих ночных игр в древнющую Оборону Древних 2.

-Значит, наговаривают,- смягчился Вождь, — и что мне теперь с тобой делать? Невиновных я к расстрелу не приговариваю, но просто отпустить тебя тоже не могу. Слишком долго я работал над репутацией справедливого, но строгого диктатора.

-И в чём проблема? – попытался я прикинуться дураком.

-Донос вашего помощника, лишь повод, — пояснил как жеребёнку Стальон,- вы показали свою неспособность, справляться с поставленными задачами ещё провалив разведывательную экспедицию в Вечнодикий Лес. В этом нет ничего страшного. Я изучил ваш доклад о воздействии исследуемых ЗВТ на пони, и пришёл к выводу: ради блага народов Эквестрии нам следует закрыть Проект «Аликорнизация» с передачей части ресурсов программе «Луна-1». Уверен, назначение вашего лаборанта начальником надёжно похоронит опасные исследования. Вот только что делать с вами?

-Ничего.

-Хорошая попытка, но плохая идея, доктор. Я назначу вас на «Луну-1». Официально ни программы, ни её сотрудников на территории Региона подконтрольного Народному Правительству Эквестрии, не существует и никогда не существовало. Все записи о вас отправятся в гнёзда памяти. В лучших традициях довоенного министерства Морали. Хотя Флаттершай рассказывала, что Пинки Пай всегда оставляла копии данных в специальном архиве.

-Вы знакомы с Флаттершай? – попытался я сменить опасную тему.

-Агась. Был её любимым учеником. Но видимо понял фразу «Нести Факел Просвещения в Пустоши» слишком буквально.

Хочешь верь, хочешь нет, в тот момент генсек мне подмигнул.

-И как же вы стали Вождём?

-Всё началось, когда мой отряд отправили исследовать территорию к северо-востоку от границ зоны действия Башен и НКР соответственно. Всего в двух неделях пути от аванпоста рейнджеров республики нас пленило племя земных пони и единорогов называвших себя «Революционный Пролетариат». Несмотря на показную мощь, было видно, что их дела плохи. У меня был выбор, умереть вместе с ними, или помочь племени выжить. Все Последователи Апокалипсиса в процессе обучения проходят двухнедельные курсы военной подготовки. Немного, но больше чем ничего. И я начал обучать их правильному обращению с оружием, тактике, дисциплине. Вскоре «Революционный Пролетариат» стал сильнейшим племенем в округе. Я собирался уйти, но благодарные пони настояли, что бы я остался и вёл их к новым победам. Тогда я понял, что это уникальный шанс сделать Эквестрию лучше. Взяв имя древнего правителя, я создал общество основанное на принципе «От каждого по способностям, каждому по труду».

— И что это был за правитель?

Вождь как то странно на меня посмотрел.

-Стальон! Он был первым, кто смог объединить племена земных пони, единорогов и пегасов! Он создал Союз Эквестрийских Арментуистических Республик! Победил короля Сомбру! Ты что не знаешь легенду о Сталлионградской битве? О Зле, остановленном ценой невероятных жертв? Сам Главнокомандующий Харрикейн гордился тем, что начал службу в рядах Громовых Пегасов, ударного подразделения, участвовавшего в Объеденительных Войнах и великом освободительном походе в земли Кристальной Империи. Было такое довоенное государство, на нынешней территории Северной Пустоши. Союзное Эквестрии, и почти полностью в неё интегрированное к концу войны. Как ты можешь всего этого не знать, Доктор? Я видел твой медицинский диплом! Там написано, что предмет «История Эквестрии» сдан вами удовлетворительно! Хватит прикидываться тупой деревенщиной, галопом на рабочее место, пока вас не передали расстрельной команде!

Поняв, что терпение Вождя на исходе. Я бодро отсалютовал копытом, и рысью поскакал в сторону руин Космодрома.

Балу закончил свой рассказ, оставив меня с кучей вопросов, которые я сразу ему задал.

— И как же ты получил зачёт по истории? — начал я с самого безобидного.

-Так же как остальной диплом, лицензию, звание доктора и права на управление повозкой.

-Сдал и забыл? – хохотнул я.

-Нет, снял с трупа в подземном переходе на севере Мейнхеттена.

-Упокой Селестия душу того медпони, – проговорил я вспоминая, как жестока бывает Пустошь, и какую шутку над нами она сотворила напоследок.

-Не надейся, — очевидно, понял выражение моей мордочки Балу, — судя по виду — это был торговец дипломами. И да оперировать я умею. Много тренировался.

-В Вечнодиком? – попробовал я задать наводящий вопрос.

-Подписанный мною договор воспрещает мне обсуждать с посторонними пони то, что мы искали на руинах Собора под видом биологической экспедиции в Вечнодикий Лес, – Балу постарался влезть в маску бюрократа, но это оказалось куда сложнее, чем прикидываться деревенщиной.

-Ладно, не моё дело, — решил отступить я, — Ты же не спрашиваешь меня о том, где мы откопали комиссара?

-Да мне глубоко пофигу, где вы его нашли. У меня деловое предложение, – до глубины души удивил меня медпони,- сможешь убедить Флера по возвращении отдать Суперкомпьютер и прочее железо не Стальону, а НКР?

-Док, это плохая идея, — возразил я,- Любая их корпорация заберёт оборудование и просто положит нас, что бы не платить. Помнишь скандал, когда выяснилось, что Красный Караван нанял бандитов, что бы те расправлялись с независимыми караванщиками близ Лас Пегасуса?

— А правительство? Арбитр дорого даст, за технологию, которая поможет навести порядок…

-Пффф, Арбитр – политикан, никто не воспринимает всерьёз, что она кукарекает. А прочие чиновники вообще используют власть только в своих интересах. Кому из этих плутократов ты хочешь довериться? – моё терпение быстро таяло. Мало того, что вместо нормального медика нам подсунули этот балласт, так этот жирдяй мне ещё предлагает совершить особо извращённое самоубийство в его компании! Будто Анклавовца мало. Мне так вообще Флера за глаза хватало.

— А я слышал, что она бывший рейдер, – невозмутимо продолжила потенциальная жертва несчастного случая.

— Тогда она нас наверняка кончит, – заметил я.

— Или нет. А где гарантия, что по приземлению Стальон не посчитает, что для всеобщего блага нам лучше исчезнуть. Насовсем. Официально Народное Правительство Эквестрии никогда не вступало с нами в контакт, по бумагам нас УЖЕ не существует.

-Ладно, давай не будем пока делить когти неубитой адской гончей,- решил я отложить сложный разговор, — Вначале долетим, пристыкуемся, перегрузим аппаратуру, отстыкуемся, сядем, разберёмся с пегасом…

-Оки-доки, – согласился Балу, — Только подумай, мы по любому получим больше крышечек за Суперкомпьютер и Систему Цереброуправления в НКР.

— Хорошо, но убедить Флера будет непросто, – решил я заранее найти повод для отказа,- На Последователей Апокалипсиса в НКР сейчас гонения.

— А Стальон их секту просто призирает, — Балу потянулся,- Ладно мне надо медикаменты проверить. Ещё поболтаем.

— Недовольный новым союзничком, но довольный собой, я полез в бытовой отсек. До сближения с целью было ещё больше часа, а Байт наверняка уже закончил своё чёрное дело. Если Балу считает, что его предложение первое, то он сильно ошибается.

В бывшем боевом небесном фургоне Анклава было свежо и просторно, выжженная Пустошь медленно плыла под нами. Бодро работая крыльями, Метеор уверено тянул нас к цели. Путь к ней нам указывал неожиданный союзник – двухсотлетний паладин Хуффингтонского отделения Стальных Рейнджеров по имени Гиро. Стоявший сейчас за расположенным на корме гатлинглазером гуль встретился нам, когда мы стали искать поставщика топлива для вспомогательной ДУ Бореалиса. Если компоненты топлива для маршевых двигателей можно было добыть из дистиллированной воды при наличии достаточного количества энергии (не то что бы в пустошах того и другого хватало, но всё же), то вспомогательной двигательной установке требовались специальные топливо и окислитель: дико токсичные, но зато способные подождать в цистерне свой звёздный час не одно столетие.

-Рекомендую принять рад-х, товарищи гладкокожие, — насмешливо произнёс Гиро,- мы подлетаем.

-Вы уверены? – спросил я стального рейнджера, — впереди одни руины.

— Руины, которые ты видишь – всё что осталось от штаба и казарм, там вам делать нечего, – уверенно сказал древний паладин.

-Почему? – не понял я.

-Потому что устав запрещает складировать ГСМ или компоненты топлива вблизи жилых построек, – отчеканил рейнджер, — Рули левее, пернатый.

-Вы уже были здесь? – проявил интерес Метеор.

— Агась. Командовал, когда упали бомбы, – усмехнулся светящийся гуль.

-Зебры сильно постарались, чтобы сравнять это место с землёй,- констатировал Флер.

-Как полосатые вообще получили местоположение такого объекта? – поддержал я друга в надежде на историю.

-Как им было его не получить?- вопросом на вопрос ответил довоенный земной пони.

-В смысле? — не понял Байт.

-У половины наших генералов в Зебрике были родные и недвижимость, — гуль засмеялся в голос.

-Как такое вообще возможно? – Флер, казалось, не понимал, — любой важный пони из Кантерлота в каждом интервью говорил о необходимости защиты интересов государства.

-Верь старым газетам дальше, — Гиро нахмурился,- Любое средство массовой информации – рупор того, кто его финансирует. Кто тогда всем заправлял? Чиновники министерств? Эквестрия за всю историю не видела более меркантильных пони! Плевать им было как на страну, так и на народ, этих козлов парило только благополучие своих семей. Большинство из них шли во власть ради наживы. Зачем им было честно выполнять свои обязанности, служа пони и живя на зарплату, если имелась возможность использовать положение в личных целях, а потом ускакать из страны с деньгами? Да они рассматривали свою работу как прибыльный бизнес! А как сказал глава корпорации «Четыре Звезды» буквально за пару лет до бомб: «Какие к чёрту принципы, когда дело касается денег?». Им даже было всё равно, чем управляют! На пример вашей любимой космической программой рулил пони с образованием журналиста, – гнев искажал мордочку гуля, когда он это говорил.

-И как же старая аристократия пустила этих торгашей и карьеристов? – попытался я возразить.

-Потомственные аристократы? Знаешь, как вообще они появились? Стоит деревенька на территории какой-то банды. Банда её грабит, а другим в своих владения промышлять не даёт. Главарь банды в деревеньке всем заправляет. Он и есть местный аристократ. Слабые банды прогибаются под более сильными. Вот вам вассалитет. И король — первый среди равных, потому что контролирует самую большую территорию. Далее из получивших кусочек королевской земли за верную службу и грамотную лесть придворных появилось служивое дворянство. Затем короли смекнули, что можно пополнять казну, обращая в первое сословие за золото. Так появилось дворянство мантии, самое многочисленное.

-Вы говорите прямо как участник событий – попытался подколоть Флер.

-Естественно, я же стальной рейнджер, и вообще что плохого случится, если Эквестрией будут править те, кто стоит на страже её покоя?- гуль прямо сиял, как в прямом, так и в переносном смысле.

-Ага, а бывают стальные рейнджеры мантии… – решил я съязвить.

-Нет. Но членство в ордене можно заслужить, например, передав нам важную технологию, – рейнджера было не пронять.

-Не очень тогда понимаю, зачем вы помогаете Стальону? – Флер определённо решил перевести разговор со скользкой темы.

-В наших интересах ослабить влияние НКР в пустошах, — ответил стальной рейнджер.

-Зачем это вам? – не понял я. Ваша организация ставит своей целью сохранение технологий прошлого. А НКР нас в это прошлое хочет вернуть, возродив довоенную Эквестрию.

-Поэтому их и нужно остановить, пока они не повторили её ошибок! – глаза гуля горели праведной решимостью.

-Стальон считает, что в НКР всем управляет не народ, а группа крупных промышленников, – решил я согласиться с паладином.

-Трудно поспорить. Но откуда взялись эти промышленники? Как им достались заводы Красного Глаза? – задал риторические вопросы высматривающий что-то внизу Гиро.

-Очередные мутные аферы плутократов, – подытожил Байт.

Пару минут не было слышно ничего, кроме шума встречного ветра и гула спарк-генератора.

-Метеор. Видишь ангар на одиннадцать часов? – нарушил молчание Гиро.

-Тот, что на склоне холма? – уточнил пегас.

— Да. Садись у входа.

Пять минут жуткой тряски, и мы на земле.

Холм защитил постройку от взрыва, но время её не пощадило.

На входе в ангар висели таблички – «Техническая ракетная база 16. Заправочный цех», «Огнеопасно!», «Не курить!», «Компоненты топлива из организма не выводятся, накапливаются.»

-В час Х тут разбирали старую МБР…, — пояснил Гиро.

-Подожди, ты говорил, что тут мы можем достать топливо для Челнока, а не мегазаклинания! – перебил Метеор.

-Мегазаклинаний тут нет, их сняли в самом начале. Если нужны — можешь поискать на руинах какой-нибудь Ремонтно-Технической Базы,- улыбнулся гуль, — Зато есть неповреждённые баки, куда слили компоненты топлива с Изделия.

-Тогда откуда здесь такой фон? – возразил я глядя на пип-бак. Сколько ракет выпустили зебры по этой базе?

— Одну, и совершенно напрасно. Все исправные Изделия были переданы в нёсшие боевое дежурство части, — на мордочке гуля проступила гордость. — За пару недель до армагеддона объявили готовность Селестия-3.

-Система перекачки топлива ещё работает? – задал рейнджеру важнейший вопрос Байт.

-Ремонтный бот творил чудеса, пока не сгорел.

-Тогда чего мы ждём? – дёрнулся Флер.

-Продуй цистерну азотом и можно начинать, — приказал гуль.

-Продувка начата, но это займёт время, — автоматически отчеканил уже севший за терминал Байт.

-Хорошо, а я тогда пока вам расскажу, как работает магия гироскопов, волшебных устройств, с помощью которых мегазаклинание находит цель, а космический аппарат ориентируется в пространстве — вам это наверняка понадобится, — в глазах двухсотлетнего земного пони промелькнула искра.

О ужас! Селестия в которую я не верю! За что? Я не хочу знать эти жуткие вещи! Но было уже поздно. Мне предстояло познать весь ужас темнейшей из магии, доступной земным пони. Даже много лет спустя я не могу отделаться от мысли, что узнал что-то запретное. К счастью, я не могу вспомнить в подробностях рассказ гуля. Возможно, мой мозг подсознательно пытается защитить себя от чего-то зловещего, ну или я просто невнимательно слушал.

Получен новый уровень. Новая способность: Лётчик-Космопони – в невесомости вы можете парить как пегас, и даже круче! На локациях с нулевой гравитацией ваша ловкость возрастает на два.

На абордаж!

Война. Война никогда не меняется. Извечная проблема – много пони и слишком мало ресурсов. Детали тривиальны и бессмысленны. Причины, как всегда скрыты в нас самих. (приписывается командору Харикейну)

А жить так хочется поняшки:

Что есть война? Война это всегда смерть. Смерть — неожиданная и случайная. Всегда есть вероятность оказаться на пути осколка или шальной пули. Иногда она больше, иногда меньше, но она есть всегда. Мало кому в современных войнах, удаётся увидеть своего убийцу. Немногим больше тех, кто видел — по кому стрелял. Удивительный факт, у обеих сторон средний расход патронов на одного убитого равен, и составляет 200000. Это не опечатка! Из 200000 тысяч выпущенных пуль убивает только одна! Почему так происходит? Потому, что подлый противник тоже хочет жить! Давно уже миновали те наивные времена, когда в атаку ходили плотным строем, в парадной форме. Современная тактика основана на следующем алгоритме:
1. По возможности скрытно займите позицию.
2. Выпустите короткую очередь из оружия, в направлении любого движения со стороны позиций противника, теперь ваша позиция демаскирована. Через несколько секунд противник откроет по ней огонь.
3. Срочно смените позицию.

Я перевернул страницу ежедневника Эквестрийской Армии за какое-то число затёртого месяца забытого года. Пока всё совпадало с моим собственным опытом: сидишь тихо, отстреливаешься на любой шорох. Быстро перебегаешь. Всё просто, хотя в Филлидельфии так не казалось…

...так математически ожидаемый срок вашей жизни на поле боя будет максимальным и составит целых 45 минут. Также следует учитывать, что обычно расстояние между сражающимися отрядами не превышает 200 м. На таких дистанциях нанесённые противнику потери прямо пропорционально зависят от плотности вашего огня. Важно! Высокая плотность огня должна достигаться за счёт большого числа стреляющих, а не за счёт отдельных бойцов, непрерывно ведущих огонь без смены позиций. Срок жизни бойца чьё местоположение известно противнику не превышает минуты. Так что приберегите непрерывный автоматический огонь для окопов противника и коридорных стычек. В прочих случаях оптимальнее короткие очереди с последующими перебежками. Правильная перебежка – быстрая перебежка за укрытием, кросс по открытому месту вам не поможет…

Всё понятно и логично. Чем чаще стреляешь, тем быстрее кончаются противники. Чем чаще меняешь позицию, тем дольше живёшь. Стрельба на бегу неэффективна ввиду потери точности. Приходится искать компромисс.

…Только 30% потерь в живой силе приходятся на поражения из стрелкового оружия. Наибольшие потери, до 60% процентов, войска несут от огня ствольной или реактивной артиллерии и от ракетно-бомбовых ударов авиации. Так что первое, что сделает ваш командир при столкновении с крупными силами противника — это запросить по радио поддержку. Противник, скорее всего, поступит так же. А если и нет — то ваше местоположение всё равно запеленгуют все кому не лень.

Артиллерия работает по площадям. Этим она схожа со стихийными бедствиями. Можете для простоты просто представить , что в нескольких десятках километров от вас злые зебры, насылают неведомый до селе катаклизм на определённый участок местности. Не трудно догадаться, что вероятность вашего выживания серьёзно возрастёт, если вы окажитесь за его пределами. Если же нет, то помните — теория вероятностей не подтверждает миф, о не падающем дважды в одну воронку снаряде. Зато шанс словить осколок у бегущего пони гораздо выше чем у залёгшего. Так что лучше пережидайте обстрел в той траншее, где он вас застиг. Аналогично с ковровой бомбардировкой, если это конечно не низвержение напалма на джунгли…..

Далее несколько страниц в ежедневнике отсутствовало. Но прочитанного было вполне достаточно, теперь я смог по новому взглянул на события в Вечнодиком лесу. Тогда Красный Глаз сосредоточил основные силы на территории вокруг Собора. А Акнклав бросил на нас всю мощь трёх Рапторов и Тандерхеда.

Получилась милая задача для жеребят школьного возраста: На тяжёлой осадной платформе класса Тандерхед есть N тяжёлых плазменных орудий, на каждом из трёх Рапторов ещё M. Сгусток волшебной плазмы при попадании растекается на 10 метров, площадь укреплений X километров квадратных. Зенитные батареи рассредоточены равномерно. Сколько залпов нужно сделать пегасам Анклава, что бы огонь с земли прекратился? Коэффициенты в этой задаче были мне неизвестны, в отличии от ответа: последнее зенитное орудие замолчало чуть менее чем через час после начала штурма. Наша батарея продержалась и того меньше. Подбитый Раптор, засёк откуда по нему стреляют и парой залпов смешал все позиции с пылью. Нет, конечно его огонь не испарил нас до последнего пони , просто зенитные орудия в отличие от расчётов не способны в последний момент укрыться в траншее от брызг плазмы. Как я понял теперь, пегасы не смогли точно определить где мы, и распылили залпы по большой площади, что снизило плотность огня и нанесенный ущерб. Нас спасла маскировка позиций.

В ожидании новых откровений я продолжил чтение.

…Крылатые ракеты летят по координатам. Принцип тот же, но с тем уточнением, что наиболее распространёнными их целями служат склады и командные пункты. Не тусуйтесь там слишком долго.

Наиболее опасна для пехотинца штурмовая авиация. К счастью её основными целями являются укрепления и бронетехника. Во время налёта держитесь от них подальше, остальное время наоборот. На залёгшего в сотне метров солдата НУРСы никто тратить не будет.

Важно. Если вы находитесь в зоне прикрытия любого ЗРК – авиаудары и крылатые ракеты вам не угрожают по определению. На современном этапе развития техники ПВО имеет перевес над средствами воздушного нападения….

Штурмовики? Крылатые ракеты? Сколько чудес миновало мой появившийся на свет после падения мегазаклинаний круп? В прочем мне и Анклавовских боевых фургонов вполне хватило. Интересно их пилоты обучались по журналам вроде этого? Что же, теперь ясно, почему эти храбрые пегасы облетали нашу батарею стороной. Увидев на нашлемных дисплеях предупреждение о ПВО, пернатые представляли себе зенитно-ракетный дивизион, а не четыре ржавых автопушки.

Аккуратно закрыв журнал я дотянулся копытом до плеча смотревшего в иллюминатор Флера.

— Спасибо, а больше у тебя почитать ничего нет? – спросил я в надежде , что смогу с пользой потратить и остававшееся до стыковки время.

-Конечно есть. Я книги и перевязочные материалы никогда не бросаю. Как насчёт Тактик Шпионажа Зебр? – латентный последователь Апокалипсиса протянул мне потрёпанный учебник.

Попасть мне в Аду на допрос к Пинки Пай! Даже ограничение на вес личных вещей не помешали этому маньяку библиофилу устроить из челнока читальный зал!

— А больше у тебя ничего нет? – решил я уточнит масштаб трагедии.

— К сожалению. Я и этот учебник нашёл под тем креслом , которое ты выкинул, когда выяснилось , что корабль перегружен.

Эх, зря я рассказал доку, о том как в эпоху первых полётов в космос, корабли снаряжали месячным запасом провизии. Он сразу же заявил пегасу, что хочет такой же и никуда без него не полетит. Все обещания бедолаги, приземлиться в заранее оговоренный квадрат сто на двести километров, а не куда-нибудь в джунгли или пустыню, медпони жестоко проигнорировал. И правильно сделал, плевать что за штурвалом осуществляющего планирующий спуск, а не какое-то там падение по баллистической траектории челнока лучший в Пустоши космический асс , это его первый полёт, всякое может случиться. Вот откажет вспомогательная ДУ, а без создаваемой ею перегрузки маршевый РД не запустить, сколько потребуется верхним слоям атмосферы времени, что бы затормозить аппарат ниже первой космической? Недели?

Тааааааак! Сколько раз я проверил трубопроводы и наддув вспомогательной ДУ? Неужели всего три! Дискорд подери!!! Тут же из развлечений только прочитанный мною ежедневник, с отсутствием половины страниц и исцарапанной обложкой. Да унылая книга по маскировке, которую мне подсовывает этот книгачей садист!

— Нет, искусство маскировки конечно полезная наука, но от кого прятаться в открытом космосе? Лучше я ещё раз просмотрю интересные места в журнале. Где ты его кстати нашёл?

— Он лежал как закладка в Тактиках на главе – Шифрование Переписки. Уверен, что не хочешь её прочесть?

— Сегодня точно нет.

— Как знаешь, — Флер убрал книгу. И опять повернувшись к иллюминатору, задумался о своём.

Этот иллюминатор то же не оправдал моих надежд. Нет, он хотя бы функционировал. Просто в него не было видно ничего интересного. Только маленькие и колючие звёзды на фоне вечного мрака космоса. Никаких проплывающих внизу огней больших городов или блестящих на солнце ледников, никаких седых циклонов на фоне синевы океана. Только старые добрые ночные светила. Нет, такое зрелище, конечно тоже казалось невероятным, когда я представлял его читая довоенную фантастику в родном стойле. Позднее, на поверхности мне часто попадались довоенные фотографии с ночным небом за спинами улыбающимися пони. Очевидно, принцесса Луна не была обделена любовью подданных. А вечера считались вполне безопасным временем для прогулок. Своими глазами я впервые увидел звёзды вечером ,,Дня Солнца и Радуг’’ в ,,Филлидельфии”, но там к сожалению было не много не до созерцаний. Утром того дня состоялась битва за этот проклятый всеми Алликорнами город. Её итог поверг в шок обе стороны конфликта.

Анклавовцы решили воспользоваться царившим после смерти Красного Глаза у нас в войсках бардаком, и у них бы это неплохо получилось, если бы не Стерн. Ненавидевшая пегасов грифина сумела сделать невозможное. За время между Штурмом Собора и Битвой за Филлидельфию эта фурия успела стянуть к городу все доступные силы, в том числе и уцелевшие в Вечнодиком лесу. В сжатые сроки город был укреплён и подготовлен к обороне.

Пернатые бросили на штурм всё что могли. В этой битве решалась судьба Эквестри, никто не собирался отступать. Никто не экономии патронов. Никто не просил и не давал пощады. Каждый сражался до последней капли крови. Всем была нужна только победа! Но внезапно всё изменилось…

Неожиданно начал терять высоту и крениться Тандерхед. Потом Сверхзвуковой Радиоактивный Удар разорвал небеса. Токсичная Радуга побежала по облакам, словно круг от брошенного камня по воде, за ней было уже чистое небо. Я лично видел как один из рапторов рухнул потеряв грозовые тучи, когда она настигла его.

В начале мы подумали, что Стерн применила какое-то секретное оружие. Должно же было у неё в рукаве быть что-то посерьёзнее Древнего Дракона. Мы возлагали на него большие надежды в Вечнодиком, вот только под огнём Рапторов аугментированная Рептилия продержалась не долго. Промазать мимо такой туши не сможет даже слепой осёл, а против выпущенной из энергомагического орудия плазмы любая чешуя бесполезна по определению. Над Филлидельфией Дракон тоже погоды не сделал, хотя и потрепал Рапторы перед смертью. В общем большой страшный дракон, на деле оказался живущим под огнём пять минут, разочарованием. Неудивительно, что в великую войну Министр Крутости Дэш лично сбила такого над Хуффинктоном. Какая польза от большой жирной туши, без подвижности, ну ушло больше энергии на её плазменную кремацию, а толку? Смысл плеваться огнём на сто метров, если прицельная дальность зенитной автопушки три километра? А вот Сверхзвуковой Радиоактивный Удар оказался ужасающе эффективен и практически переломил ход битвы в нашу пользу.

Вот только это уже не имело значения. С только что очищенного неба ударили лучи неизвестного оружия. Ослепительные колонны солнечного пламени сжигали всё, к чему прикасались. Один из лучей прошёлся по нашему окопу, испарив нескольких стрелков. Другой, накрыл звено анклавовцев.

Пегасы как раз заходили на бреющем полёте со стороны пустоши. Мы уже смогли отразить несколько таких штурмовок. Нарвавшись на загородительный огонь двух зениток бравые летуны просто уходили в облака , а потом где-то в отдалении рвались бомбы. Лазеры их боевых сёдел снова начали выбивать искры из бруствера. Но теперь всё было иначе. Несколько пегасов просто исчезли, влетев во внезапно появившийся на пути столб света. Не было слышно не криков, не рёва пламени, только похожий на шум ламп в Стойле гул. Замыкающий анклавовец успел в последний момент изменить направление полёта и избежал страшной участи. Поняв, что ситуация изменилась он стал спешно набирать высоту.

Внезапно бывший у нас радистом Хак Байт сообщил, что Стерн не отвечает на его доклад и вообще вся Филлидельфия молчит. Всем стало ясно – произошло что-то совсем непредвиденное, пора драпать…

Не сговариваясь, мы выскочили из ставшего бесполезным окопа и побежали. Столбы всепоглощающего пламени продолжали вспыхивать вокруг. Где-то в отдалении с разорванного лучами смерти неба рухнул Тандерхед. Почти бесшумно на фоне грохота взрывов огромная осадная платформа ударилась о землю и исчезла в облаке чего-то розового. Огонь и смерть были повсюду. Казалось, это не закончится никогда. Мы продолжали скакать галопом, пока город не скрылся из виду. Остановились мы только, когда увидели впереди полу высохшую реку. Только тогда мы поняли , что треск обстрела прекратился. Лишь поднимавшиеся над горизонтом столбы чёрного дыма напоминали о случившемся. Встал вопрос – что делать дальше?

Во времена великой войны всё было бы просто и понятно. Даже через два столетия разрухи до нас дошло множество плакатов тех лет. Заветы прогадивших всё предков гласили : ,, Гражданин не желающий добросовестно выполнять свой долг перед Родиной – Уклонист. Любой уклонист – по факту Дезертир. Любой дезертир – Предатель. Предатель не заслуживает права называться Пони!”

По идее , оставив позицию мы совершили предательство. Вот только предавать было уже не кого. Мы сражались не за почившую два века назад Эквестрию. Более того, у наших противников было куда больше прав на этот подзабытый идеал. Мы просто выполняли заключённый с Красным глазом контракт. Он предложил нам аугментические улучшения за службу в его армии. Мы согласились. С точки зрения контракта произошедшее бегство следовало расценивать как обычное расторжение сделки.

И вообще в подписанном договоре ничего не говорилось о льющейся с неба плазме. Там было больше про крышечки и услуги Доктора Слаутера. Которыми, мы всё равно не успели воспользоваться до разрушения Собора. Про переподчинение Стерн после смерти Красного Глаза в контракте не было ни слова. В Филлидельфии мы были практически надеющимися , что после победы их не забудут добровольцами. А с добровольца, как известно взятки гладки. Доброволец никому ничего не должен.

Жаль, дело Красного глаза прожило не многим дольше его самого. Но в этом была в первую очередь его вина. Не знаю, как он получил своё полное ресурсов Стойло, но полагаю точно не с согласия всех его жителей. Так или иначе, но он совершил то, что совершил, считая свой поступок необходимым ради всеобщего блага, а значит морально оправданным.

Это его и погубило. Даже самые циничные рейдеры в глубине своих чёрных сердец понимают, неправильность своих поступков. Они вынуждены искать себе оправдание в том, что Пустошь жестока, что в ней не выжить, не совершая отвратительных злодеяний, что невинных здесь давно не осталось, что они просто родились в неудачное время в неудачном месте. Не мы такие, жизнь в пустоши такая, — вот что обычно отвечает, отводя глаза, рейдер умирающей жертве, на предсмертный хрип – за что? И в чём-то эти уроды правы, мир жесток, невозможно быть святее Селестии, но всё равно, есть грань, за которую нельзя заходить никогда. Никогда!

К сожалению, Красный Глаз считал свои решения единственно верными. Были те, кто пытался объяснить ему, что можно поступать иначе. Вот только пони, добившийся даже небольшого успеха, начинает считать себя самым умным. И активно учить жизни всех окружающих. Конечно, такой учитель мало кому интересен. Но всё меняется, если у него есть на пример водный талисман. Быстро вокруг такого ,,великого пони’’ появляется толпа последователей. Им, разумеется, нет никакого дела до его целей и идеалов. Просто пока имеющий неограниченный доступ к ресурсу ,,Мессия” щедро раздаёт его всем, кто ему понравился от фанатично преданных халявщиков не будет отбоя.

Ослеплённый гордостью Красный Глаз так и не понял, что для основной массы сторонников он был просто сидящем на куче технологий и оружия жеребцом, с которым разумеется выгоднее сотрудничать. Мало кто верил в его благие намерения, зато о преступлениях знали все.

От размышлений о природе пони меня оторвал донёсшийся из кабины голос командира:

– Мы подлетаем, полторы минуты до выравнивания скоростей. Рекомендую пристегнуться всем, кто не хочет отправиться в небесное стойло к семидесяти невинным принцессам.

Ему не пришлось просить дважды. Первым в ведущий в кабину люк полез Байт. За ним я. Потом Флер. С опозданием я понял шутку пегаса. Так вот как воспринимают поклонение Алликорнам пони, не терявшие на двести лет солнца и звёзд. Смех не помешал мне справиться с поясным ремнём. Оглянувшемуся Метеору я ответил бытовавшей в нашем стойле шуткой – воистину благодетельных пони после смерти Пинки Пай забирает в страну вечной вечеринки.

— Спасибо мне и в Анклаве морали хватило, неожиданно посерьёзнел пегас. Лучше сразу в ад. Заодно полковника Отема навещу, будет знать как честных жеребцов на верную смерть слать, карьерист хренов…

-Радар засёк цель! – остановил забивший из пегаса фонтан любви к вышестоящим Флер.

— Параметры? – пилот, почему то напрягся.

-Удаление десять тысяч метров, относительная скорость двести сорок метров в секунду.

— Визуальный контакт отсутствует. Байт? Что у нас со связью?

-Приёмник не влазит в бардачок. Попробую удержать в копытах. Тормози аккуратнее. Земнопони как маленького жеребёнка обнял приёмник.

— Что в эфире?

Байт провернул ручку настройки.

— Только помехи… Хотя постой. Есть сигнал на коротких волнах.

-Удаление шесть тысячи метров. Тормози. Бортмеханик вцепился в кресло копытами. Я последовал его примеру.

— Вижу цель! – в голосе пегаса послышался задор.

-Пять тысячи метров.

-Даю импульс.

Белая дымка затянула космос впереди. Вернулась гравитация. Казалось, челнок повис на невидимом тросе. Метеор выжимал из маневровых двигателей всё, что те могли ему дать. Тяжесть была более чем в два раза меньше привычной, но её хватило, что бы мы все неловко повисли на ремнях.

Выравнивание скоростей заняло около минуты. Всё это время сквозь проникавший в кабину шум двигателей был слышен треск радиопомех. Байт упорно пытался настроиться на замиравшую передачу. Он так увлёкся этим, что не обращал внимания даже на доклады Флера.

— Относительная скорость сто метров…. Относительная скорость пятьдесят метров… относительная скорость двадцать метров…

Пегас прекратил торможение. Белый туман рассеялся, и я впервые увидел Кветцель. Он был как близнец похож на Бореалис, но что-то неуловимо отличало его. Вначале я не понял что именно. Лучше рассмотреть челнок мне удалось, только когда Метеор наконец завершил сближение и импульсы маневровых двигателей перестали сотрясать корпус Бореалиса. Теперь, Кветцель висел в сотне метров перед нами. Приглядевшись, я быстро понял, что с ним было не так. Он выглядел слишком потрёпанно, для корабля безмятежно висевшего на орбите. Теплозащитное покрытие во многих местах была содрано, стёкла покрывала паутина трещин, руль направления и элевоны отсутствовали напрочь. Какая сила могла причинить такие повреждения? Очевидно, этот вопрос возник не у меня одного.

-Что с ним?- себе под нос спросил Хак Байт. Выглядит так, будто на борту был пожар.

— Не говори глупостей, парировал пегас. После пожаров остаются следы копоти. К тому же огонь может гореть только там, где есть кислород. Что же тогда стало с внешней обшивкой, и куда делась механизация крыльев? Больше похоже на то, что корабль обо что-то ударился.

-Агась, о небесную твердь на пример. А от пожара в кабине конструкция вполне могла нагреться до температур, могущих вызвать разупрочнение, алюминию на пример много не надо, — выдвинул научную теорию комиссар.

-Баки бы взорвались раньше, — уничтожил её пилот.

-Ты уверен?

-Дискорд побери! Я тушил Эквестрию-8!

-Что?

-Объект, на котором я служил! Возгорание произошло как раз в моё дежурство в пожарной команде.

-Ты был профессиональным пожарным?

-Тогда ещё дружинником.

-Расскажешь?

— О чём? Как сбежавший заключённый попал в Хим. Лабораторию к местному единорогу пирокинетику? Давай как-нибудь в другой раз.

-Потушили хоть?

— То, что осталось. Правда потом восстановительные работы признали не целесообразными и базу забросили.

-Сочувствую… —

-Вот с тех пор я ненавижу единорогов!

-Поаккуратнее, я всё слышу,- оторвался от перископа Квант. Вот ошибусь на полградуса со склонением Альфы Подснежника и мягкой посадки в водах Зебрики!

-Да ладно тебе…

Я ещё раз присмотрелся к Кветцелю. Да с этим кораблём определённо стряслось нечто жуткое.

— Мы не сможем пристыковаться, — неожиданно спокойно произнёс Метеор. Эта посудина вращается по тангажу.

-Может, попробуем компенсировать вращение маневровыми, — доказал что ничего не смыслит в пилотировании Флер.

В этот момент Байт наконец смог поймать коротковолновую передачу. Наполнивший кабину голос пожилого жеребца мягко произнёс – Третья Симфония Октавии – Восход Луны над Горами, в исполнении органа. Напряжённая музыка затопила кабину. На несколько секунд все замерли, даже открывший рот для язвительного замечания пегас.

-Это радио института!!! Выруби его! — мордочку Флера исказила ярость.

-Сейчас же выруби этот навоз! – неожиданно присоединился к нему пилот.

-Тебе то что? — удивился Байт, спешно вырубая приёмник.

-Ты даже не представляешь, как нас задрал этой фигнёй Отем Лиф на Рассвете! Этот мул, наверное, даже сидя на очке, слушал классику.

-А, в этом что-то есть, под крупом проплывают облака, а ты тужишься под стрёмную музыку, и думаешь о вечном, — хохотнул Флер, интересно и почему все считающие себя цивилизованными снобы так любят унылое музло?

-А вот и нет, — удивил нас Квант, я люблю металл.

Можно было ещё долго разглядывать полный Архиотеха корабль и спорить кто тут Шайнинг Армор, а кто ченьджлинги. Вот только к древним технологиям это нас не приближало.

-Так! Думаю всем понятно, что для успешной стыковки двух космических кораблей на орбите необходим ряд условий. На пример на обоих аппаратах должны присутствовать исправные стыковочные узлы. Не менее важно, что бы оба корабля могли висеть в пространстве неподвижно относительно друг друга. Ещё подразумевается, что как минимум один из них должен совершать манёвры. Как нам этого добиться? Есть у кого какие идеи? – наш упёртый прагматик, Флер постарался вернуть разговор в рабочее русло.

Я знал своего друга достаточно долго и понимал, что этот максималист не остановится, пока есть хоть малейшая возможность добиться цели. Нет большую часть времени он добрейшей души пони, может немного стеснительный, капельку мягкотелый — практически Флатершай, только с яйцами и огнемётом. Но стоит ему взяться за что-то, важное и этот земной пони ведёт себя как ракета с жар бомбой. В этот момент Флер напрочь забывает такие понятия как – перенос сроков, передышка, отступление, и врубив режим ,,на войне все средства хороши , победа или смерть!’’ начинает прорубаться к цели используя все доступные возможности.

— Наш план предусматривал, что стыковочный узел Кветцеля исправен, а сам челнок совершает только поступательное движение. В пользу этих предположений говорили прекрасно переживший под слоем смазки войну и два века забвения стыковочный узел Бореалиса, и сверх-разреженные верхние слои атмосферы. По моим расчётам, они давно должны были затормозить Кветцель до скорости предусматривающей сход с орбиты. К счастью этого не наблюдается. Вероятнее всего суперкомпьютер ракетоплана ещё функционирует, по крайней мере, в режиме удерживающего орбиту автопилота, – хитрый и энергичный единорог аккуратно намекнул, что мы по уши в навозе, и снял с себя ответственность. Плохая примета.

— ,,Близкий осмотр '' показал ошибочность этого предположения. Челнок вращается по тангажу, и автоматика не спешит его выравнивать. Возможно, в её программу входит только поддержание орбиты. Вполне вероятно, что суперкомпьютер просто отказал или вспомогательная двигательная установка давно сожгла запас топлива до последней капели. Для нас не имеет значения, произошло это вчера или год назад – невозможность выровнять Кветцель означала провал миссии на ровне с повреждением основной цели, – Балу как всегда сгустил краски, Дискорд побери, стоит только чихнуть и этот медпони умоет копыта сказав, что тебя всё равно не спасти!

— Но само вращение челнока выглядит обнадёживающе. В книге ,,Космонавтика Эквестрии '' из библиотеки нашего стойла говорилось, что многие низкоорбитальные спутники успешно использовали аэродинамическую стабилизацию. Да количество частиц в кубометре разреженного газа на такой высоте меньше, чем в вакуумных стендах многих довоенных лабораторий. Но даже из-за взаимодействия с такой разреженной средой должны возникать аэродинамические силы пусть небольшие, за то постоянные. Если бы ни что не возмущало движение Кветцеля , он бы занял устойчивое положение – носом вперёд. Следовательно топливо и исправный автопилот на борту челнока вполне могут быть… Так, что давайте думать как нам до них добраться, — моё допущение, легко могло оказаться ошибочным, но что мы теряли?

Заскучавший от нашей дискуссии Хак Байт попытался связаться с экипажем висевшего перед нами корабля при помощи радиомодуля своего Пип Бака.

— Орбитальный Ракетоплан Национального Агентства Точного Машиностроения Эквестрии №004 Бореалис вызывает Орбитальный Ракетоплан №001 Кветцель. Ответьте. Приём.

-Это спасательный челнок Бореалис. Всё будет хорошо. Проведите стабилизацию по оси тангажа. Как слышите? Приём.

— Челнок Кветцель ответьте немедленно!

Ответом ему стал шум статики. Вполне ожидаемо, но попробовать стоило.

Метеор повторил попытку программиста.

— Говорит командующий ударного крейсера Космических Войск Великого Анклава Пегасов Бореалис коммандер Шторм! Неопознанное судно немедленно назовите себя или будете уничтожены! – голос пегаса звучал предельно грозно и решительно.

Спиритический сеанс односторонней радиосвязи закончился, под наш дружный хохот.

Нужно было принимать решение.

Вариантов было два. Можно было признать провал миссии и отступить. Либо рискнуть и полагаясь на импровизацию попробовать добраться до довоенного оборудования иным путём. По идее мы уже сделали всё, что могли… Кто же виноват, что объективные причины не позволяют нам пристыковаться. Стальон при работе с пони, конечно руководствуется железобетонным принципом – не смог ты, смогут за тебя, не заменимых пони нет, просто победителей не судят. Конечно, трудно обвинить нас во вращении Кветцеля. Но отношение к провалившим задание пони весьма предсказуемо. Единожды не оправдавшим доверия, обычно не дают второго шанса. Так что рискнуть ради сохранения репутации вполне следовало.

-Один челнок должен двигаться, а другой неподвижно висеть? Что если не Бореалис пристыкуется к Кветцелю, а Кветцель к Бореалису,- предложил очередную идею неугомонный программист.

-Хорошая мысль!- поддержал программиста второй пилот, Метеор и ещё кто-то из команды наденут скафандры, перейдут на Кветцель и пристыкуют к нам эту жестянку.

Казалось бы, в чём проблема? Между нами и целью было не более ста метров. В пустошах туалеты от домов стоят дальше! Но расстояния в открытом космосе и в пустошах это совсем не одно и тоже. Сто метров пустоты – преграда более серьёзная, чем бурная река аналогичной ширины.

-А что будет, если по какой-то причине пегас не сможет вернуться на борт? Каковы наши шансы на мягкую посадку?- если кому в нашем экипаже и было не занимать критического мышления, так это медпони.

-Тогда мы можем затормозить, как получится войти в атмосферу, и если не сгорим выпрыгнуть с парашютами, — неуверенно предложил Квант.

— И так джентльпони, предлагаю проголосовать. У нас есть четыре скафандра и пять огнетушителей. Мы можем приземлиться с пустыми копытами или попытаться добраться до технологий на борту Кветцеля, – пегас драматично расправил крылья.

-Кто ЗА? – Флер демонстративно поднял копыто.

Мы с Метеором и Квантом последовали его примеру.

-Кто ПРОТИВ?

Молчание… Конечно, когда решение уже принято, кто выскажется против?

-Воздержавшиеся?

Балу и Байт подняли копыта к потолку.

-Тогда исследуем этот корабль отсек за отсеком! Кто хочет прогуляться со мной? – пилот обвёл нас взглядом.

Единорог сделал шаг вперёд.

-Нет док. Вы понадобитесь мне на Бореалисе.

-Капитан! Я здесь не для этого, мне нужно на корабль!

-Как только пристыкуемся к Кветцелю и обеспечим безопасность на его борту.

-Это не приемлемо!

-Док! Мне нужно, что бы вы с Хак Байтом вели нас с Бореалиса. Помогите мне сделать мою работу, и я помогу вам сделать вашу… Флер. Сможешь включить стыковочную автоматику, когда мы подлетим?

-Агась.

-Метал?

-Сэр?

-Готов вжарить рок в этой дыре?

-Давно пора!

Когда, во время подготовки к полёту мы с Флером разделили сферы ответственности, мне в основном досталось оборудование, для ремонта которого потребовалось бы выбираться на обшивку корабля. Так, что неожиданностью для меня стала не сама необходимость выйти в открытый космос, а то, что в процессе мне не потребуется чинить что-то жизненно важное.

-И так, что нам известно о Кветцеле? – в голосе пегаса промелькнули деловые нотки, словно он планировал не штурм космического корабля с неизвестным содержимым, а обычную вылазку на руины какого-нибудь склада средств химзащиты.

-Приборы показывают, что уровень радиации в норме, температура внутри Кветцеля не превышает 90 градусов ниже нуля, локатор показывает какую-то дичь, но мы его вообще не трогали перед полётом…

— Боюсь представить, куда делся выделенный на протирку волноводов метанол?

-Правильно боишься, судя по дозиметру и инфракрасной камере — челнок обесточен, но реактор в порядке. Видимо автоматика притушила его, когда начались проблемы, — последнее предложение Флер пробормотал себе под нос.

— Тогда открываем сейф с пушками и готовимся к абордажу! – в глазах пегаса появился азарт.

-Зачем? На борту Кветцеля нет ничего живого, – одной фразой Квант убил весь мой задор. Но пегас оказался ему не по зубам…

-А для профилактики.

Надев при помощи Байта скафандр, я пошёл к оружейному сейфу за своими стволами. Может пегасу с его подготовкой вандерболта и хватит одного лазерного пистолета, а я пони простой, и привык основательно заботиться о своём здоровье.

Со времён службы в армии красного глаза у меня остался лёгкий и удобный карабин с оптическим прицелом. До снайперской винтовки он, конечно, недотягивал, но зато мог вести огонь очередями. Я без труда повесил его на седло скафандра. Очевидно крепления предназначались для какого-то научного оборудования. Что ж в случай неприятностей я хотя бы смогу провести исследование поступательного движения пуль в условиях микро гравитации… Привычным движением проверив ПипБак, я закрепил кобуру с плазменным пистолетом на другом копыте. Этот перегревающийся быстрее комиссарского крупа при упоминании о министерстве тайных наук, агрегат попал ко мне в вечнодиком. Израсходовав все патроны к карабину, я взял его из ещё не остывших копыт неизвестного пегаса с чёрной гривой. Оказалось, что спарк батареи к этой штуке можно заряжать практически от любого единорога. Для большей части из них это не составляло труда, требовалось просто сфокусировать на полчаса магию на севшей батарейке. Позднее Флер научил меня складывать костёр особым образом, так что бы сила огня вновь наполняла магией севший спарк элемент. На случай если на Кветцеле будет невозможно снять шлем и держать плазменик зубами я взял в качестве второго ,, научного прибора '' купленный неделю назад у знакомого караванщика пистолет пулемёт калибра 12,7 мм. Торгаш клялся, что на близкой дистанции эта штука распилит пополам адскую гончую.

Взяв все свои пушки, я пропустил к сейфу Флера.

Во время наших странствий в пустошах он всегда вешал на седло громоздкую штурмовую винтовку – старшую сестру моего карабина. Да в армии всё хоть и убого – зато единообразно. Красный Глаз перенял этот принцип у довоенных государств, лишь слегка подчеркнув убого. Что всё равно стало большим прорывом для деиндустриализованной Эквестрийской Пустоши. В отличии от Анклава заботливые предки не оставили нам гор оружия. Под винтовкой обычно висела седельная сумка с инструментами и снаряжением. Другую сумку, расположенную под закреплённым на седле огнемётом, занимали три баллона с напалмом внутри и пиропатронами на концах. Гофрированные шланги позволяли земному пони брать огнемёт в зубы аналогично висевшей с другой стороны винтовке. Которую, к моему удивлению комиссар не взял из сейфа на ровне с огнемётом.

— Метал! Ты что давно вакуумом не дышал? – Флер закончил с оружием и внимательно посмотрел на меня.

— В смысле?

— Любой ствол из твоего арсенала первым же выстрелом гарантированно пробивает корпус!

-Отнюдь, у меня есть резиновые пули…

-Ещё хуже! Рикошет получить захотел?

Я взглянул на старого приятеля. Не боевого седла не сумок на нём не было, зато на его шее висела пневматическая винтовка. Он в серьёз думал идти на абордаж с этим?

— И с чем же мне тогда идти на Кветцель?

-Можешь взять мой звуковой эмиттер! – тихо подошедший единорог протянул мне пистолет необычной формы.

-Спасибо. А как он действует?

-С общими принципами работы энергомагического оружия знаком?

-В общих чертах.

— Тогда напоминаю. Поражение цели обычно обусловлено нагревом вещества в точке попадания разряда или луча. При низких значениях теплопроводности и теплоёмкости поражаемого материала, когда небольшой его объём успевает нагреться до температур соответствующих фазовому переходу с падением плотности — происходит термический микровзрыв. В ином случаи из-за меньшей скорости нагрева энергия успевает уйти на экзотермические химические реакции. В чистом виде эти процессы наблюдаются крайне редко. Чаще мы можем видеть их суперпозицию. В редких случаях, когда цель имеет высокую теплопроводность при низкой теплоёмкости, мы можем наблюдать испарение всех входящей в её состав жидкостей параллельно с разрушением органических молекул – дезинтеграцию.

Лазерное оружие более точное, но из-за низкого КПД имеет слабую поражающую способность. Что отчасти компенсируется высокой скорострельностью, достигающейся благодаря отсутствию подвижных частей в конструкции. Спектр излучения смещён в красную область видимого диапазона, для минимизации поглощения энергии атмосферой, это приводит к сильному рассеиванию луча с расстоянием. Воздействием гравитации при стрельбе можно пренебречь, если вы не находитесь рядом с каким либо релятивиским объектом (нейтронные звёзды, чёрные дыры и тп). Лазер имеет отдачу, ведь у фотонов есть импульс равный отношению их энергии к скорости света, но при доступных на сегодняшний день пони мощностях вы всё равно её не почувствуете. Наиболее распространённым видом ранений, наносимым лазерным оружием являются ожоги степеней со второй по четвёртую. Даже лёгкая броня принимает на себя большую часть тепловых нагрузок и обеспечивает достаточно эффективную защиту.

В отличии от лазерных лучей сгустки плазмы подвержены воздействию гравитации и атмосферных явлений. С расстоянием они быстро теряют энергию, уходящую в основном на нагрев среды. Скорость их полёта не превышает восьмидесяти процентов от скорости звука, так как при обтекании сгустка плазмы потоком большей скорости появляются скачки уплотнения, приводящие к его разрушению из-за перепадов давления. Вышеописанные недостатки существенно ограничивают эффективную дистанцию применения плазменного оружия. Что компенсируется способностью плазмы прожигать всё на своём пути. К сожалению, в живых организмах содержится большое количество воды. При её испарении образуется паровая подушка задерживающая движение имеющего небольшую массу, а следовательно и кинетическую энергию сгустка. В результате ранения от плазмы похожи на поражения лазером, хотя и более обширны. Защитить от неё может, например изготовленное из углерод-углеродистых композитов покрытие. Его делают эффективным Низкая теплопроводность в сочетании с высокой механической прочностью и особенно способность к абляции. Последнее свойство особенно важно, ведь при возгонке углерода поглощает тепло и образуется оттесняющий плазму газ, температура на поверхности покрытия физически не может подняться выше — 3000 С. Положительную роль играет также его высокий коэффициент черноты.

Единорог сделал многозначительную паузу. И перешёл от лекции к презентации.

-Мой звуковой эмиттер стреляет пучком акустических волн и практически сочетает преимущества обоих видов оружия. Он точен, скорострелен, а частота колебаний подобрана так, что бы игнорируя любую броню воздействовать на живые организмы.

У меня на губах не произвольно появилась улыбка, как у жеребёнка в день согревающего очага.

В бытовом отсеке было два люка и две гермодвери. Люки вели в Кабину Корабля и Приборно-агрегатный отсек. Левая дверь скрывала стыковочный узел Бореалиса. За правой располагалась шлюзовая камера. В неё мы с пегасом и вошли. Флер и Байт обещали ворваться на Кветцель сразу после стыковки.

В непроветриваемой шлюзовой камере висел ели заметный туман. Метеор сгрёб его крылом, и взяв в копыта слепил в небольшой ,,снежок’’ . Мгновение и шарообразное облачко ,,врезалось’’ мне в нос. Я не ощутил удара, но почувствовал промозглую сырость и неприятный холод, когда струйки тумана обтекали мою мордочку. Отшатнувшись, я стёр копытом ледяные капли и увидел, что пегас уже слепил очередной снаряд.

-Хватит! Не смешно уже, — я отскочил в сторону, когда Метеор изобразил копытом бросок.

-Ладно. Пегас опустил копыто и стал катать облако в тумане, как катают ком, чтобы слепить снежного пони. Когда облачный ком достаточно вырос и потемнел, пегас поднёс его к покрытому инеем внешнему люку и начал перемешивать копытами. Теперь они легко проходили сквозь маленькую тучу.

Я понял задумку Метеора – при обтекании воздушным потоком ледяных кристаллов, молекулы на их поверхности теряют электроны, приобретая положительный заряд. Капельки воды при трении о воздух наоборот накапливают заряд отрицательный.

-Метеор прекрати немедленно! — сотрясший шлюз раскат грома подтвердил мою гипотезу.

Этот пегас надо мной издевался.

— Да я для дела стараюсь. Вдруг на Кветцеле окажется что-то по серьёзнее рад тараканов. Турели на пример. А эта штука корпус не пробьёт, но зато любую силовую броню или робота вмиг вырубит. И мутантов электрошок выносит только так! – Метеор продемонстрировал мне слепленную из грозовой тучи винтовку.

-Система проверенна. Внутренняя дверь шлюза задраена, – ожил интерком на стене.

Пегас легко убрал свою ,,громовую винтовку’’ за пазуху, как будто это была плюшевая Пинки Пай. Мы надели шлемы и герметизировали скафандры.

-Открывайте внешний люк.

— Сброс давления начат. Ждите.

Я пристегнул страховочный фал и стал ждать. В течении тридцати секунд ничего не происходило. Потом внезапно пропал заволакивавший помещение туман. Я взглянул на стену и увидел, как капли воды на ней закипели. Через минуту над внешним люком приглашающее загорелся зелёный светодиод.

-Выпускай нас, – услышал я Метеора в подсоединённом к ПипБаку шлемофоне скафандра.

-Осторожно. Двери открываются. Спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании. Желаем вам приятной прогулки в открытом космосе. Заходите к нам ещё.

Крышка люка, отделявшая нас от мирового пространства, открылась влево и наружу. Очевидно, она была спроектирована так, что бы открываться только, когда ракетоплан летит в вакууме или стоит на земле. Логично, до войны на флоте все двери открывались внутрь, что бы моряки смогли покинуть тонущее судно, если отсек на их пути будет частично затоплен. В авиации, люки шасси обычно открываются в сторону противоположную направлению полёта, что бы набегающий поток помогал, а не мешал гидравлике при их открытии.

-Пристегнулся?

-Агась.

-Теперь пристегни меня, — Метеор протянул карабин.

Я взял его в копыта и повернулся к страховочной скобе. Открыть шлюз не пристегнувшись к фалу – мозги у этого пегаса видимо птичьи!

-Не туда! – пилот взял карабин и пристегнул его к моему скафандру.

-Что ты делаешь?

— Метал, у тебя включены магнитные ботинки? – загадочно спросил пегас.

-Ещё нет. Какого ……….

Метеор неожиданно лягнул меня обоими копытами. Не успев понять, что происходит я потерял сцепление с полом и через мгновение вылетел из шлюза.

Я оказался в открытом космосе. Мы пролетали над ночной стороной планеты. Всё небо вокруг покрывали звёзды. Их было больше чем в самую ясную ночь в пустоши. Немигающие узоры созвездий гордо занимали свои места на небосводе дремавшей в их свете планеты. Внизу расстилался огромный материк. Лишь несколько слабых огоньков теплились на его тёмной поверхности. Звёзды казались отсюда ближе и ярче.

И во всём этом космическом спокойствии и великолепии громко матерясь летел я. За мной разматываясь тянулись два троса. Взглянув, куда они ведут, я увидел, что пегас отключил свои магнитные ботинки и подпрыгнул. Когда шедший к его груди трос натянулся, я почувствовал сильный рывок. Закон сохранения импульса в невесомости сработал безотказно, теперь я летел с вдвое меньшей скоростью в направлении Кветцеля с Метеором на буксире. Пегаса такое положение дел явно не устраивало, он достал из седельной сумки углекислотный огнетушитель и, направив его раструб в сторону Бореалиса, дал полусекундный импульс. Расстояние между нами стало сокращаться.

-Ты что творишь, мул пернатый! — наконец смог я точно сформулировать возникший у меня к пилоту вопрос.

-Прости бро. Но я бы не убедил тебя совершить такой трюк добровольно.

— Естественно, но попытаться всё-таки мог! Ещё один такой фокус, и я заправлю баллоны твоего скафандра с особым пристрастием!

-Главное в намерениях, что бы о них никто не догадался, — искажённо процитировал главнокомандующего Харрикейна бывший вандерболт.

-В оригинале было — что бы о них не догадался противник! За кого ты меня держишь грифон ощипанный?

-Тебе-то откуда знать?

— После исхода из стойла наше племя обосновалось на Авиабазе Нелис.

-Ты часом не про наземный комплекс академии вандерболтов? Его наспех переоборудовали в аэродром дальней авиации в начале войны.

-Так вот почему по всему штабу висят их плакаты?

-Во время войны каждый второй пегас мечтал служить на этой базе! Бывшие фанаты вандерболтов со всех ВВС писали запросы на перевод в Нелис. На объекте даже официально работала школа двойников Спит Файр!? Эти пони были просто одержимы идеей — отомстить зебрам за своего кумира! Возможно, именно ради такого эффекта Селестия, не моргнув глазом, бросила на амбразуру лучших сынов Клаудсдейла!

-Так вот откуда на Авиабазе столько геля для волос и зажигательных авиабомб?!

-Ты даже не представляешь, сколько этого добра осталось наверху! В стенах самой Академии.

Пегас наконец нагнал меня.

-Хорошо идёте, — с Бореалиса подбодрил нас Квант.

-Док? Давно хотел спросить, но стеснялся: этот ваш портальный двигатель вообще испытывали?

-Да, Министерством Тайных Наук было проведено одно испытание. Оно прошло уже после переноса работ на предоставленный министерством крутости объект под Хуффингтоном..

— Засекретить свои исследования, перенеся их в место, где нипони в здравом уме и трезвой памяти не станет искать что-то кроме понтов… умно… И что же у них в Хуффе получилось?

-Не в Хуффе, а в Филлидельфийской гавани! Не знаю, что произошло в Поларштерне, но учённые МТН, определённо сделали серьёзные выводы из последствий той аварии.

-И что за Эксперимент они провели в Филлидельфии?

-Они установили портальный двигатель на эскадренный миноносец Эпплдридж.

-Он сработал?

-Незнаю. Вся информация была засекречена Министерством Морали. Какие-то ,,очевидцы” утверждали, что корабль исчез в ослепительной радужной вспышке и появился обратно через тридцать восемь минут , весь ржавый и без команды. Некоторые пони в портовых барах говорили, что видели этот корабль, за долго до его постройки в морях, куда он физически не мог доплыть. Я сам знаю рыбака с изумрудного берега, который после рюмки ,,Дикого Пегаса '' рассказывает, что видел Эпплдридж. Так или иначе, но думаю: результат Филлидельфийского эксперимента был отрицательным. Но в науке отрицательный результат это тоже результат.

-Может это и так, но по-моему если кто-то получаете отрицательный результат слишком часто, то ему лучше задуматься о смене профессии, а не имитировать бурную деятельность за деньги налогоплатильщиков, – съязвил Флер.

-Да к концу войны МТН сократило ряд отделов занимавшихся неперспективными, по мнению руководства проектами. И сосредоточило все силы на ЗВТ.

-И правильно сделало, – с явным нажимом сказал Балу.

-Я так не считаю, и заключённые, на которых проводили пробные испытания, со мной бы согласились. Если бы выжили. Биотехнологи перегнули палку!

-И получили результат, – парировал Флер, — завидно?

— Не в этом дело! Ставить опыты на пони — это беспоняшно! И никакая высшая цель это не оправдывает.

— Эти пони были приговорены к высшей мере за сотрудничество с врагом! Их бы всё равно расстреляли.

-Но ведь у многих из них были жеребята! Или старики родители! Что если к сотрудничеству с Зебрами их принудили обстоятельства?

-Если эти пони небыли полными мулами, то выбирая какую сторону конфликта принять, они должны были хорошо подумать о возможных рисках и последствиях. Они решили принять сторону зебр понимая, что их действия приведут к смертям пони, и что Министерство Морали не станет церемониться, если их выявит. Эти пони знали — на что идут и чем это может закончиться. Метеор? Когда ты вступил в анклав, то понимал, что тебе придётся убивать его противников, и что они будут пытаться убить тебя?

— Да. Для этого и существует присяга! Пегас должен раз и навсегда решить, на чьей он стороне.

-Как это выглядело?

-Сорок минут позора и ты в Армии! Хорошо хоть запнулся только один раз.

-Тогда почему с выбравшими другую сторону пони обращались, не соблюдая прав военнопленных?

-Потому, что военнопленным считается только военнослужащий противника, находившийся в составе действующей армии в момент пленения. И вообще во-первых в плен берут только тех кто не способен оказать сопротивления или сдаётся. Во вторых в плен обычно берут только простых вояк, любых гвардейцев, карателей, полит офицеров, особистов, и прочих идейных стараются не брать живьём. Как и партизан, ополченцев и иных иррегулярных добровольцев. Задним числом, что бы оправдать крайние меры их обычно записывают в мародёры. Ещё в плен крайне редко берут снайперов и огнемётчиков. Пленных после захвата допрашиваю, и часто судят как военных преступников. Благо всегда есть за что. Не осуждённых отправляют в концлагерь, где они либо отрабатывают своё содержание сами, либо потом его компенсирует их страна. В обоих случая лагерь приносит хорошую прибыль, – пегасу определённо нравилась тема.

-Просто какое-то средневековье. Рабы и Заложники… Но что если сделавшие выбор пони руководствовались благородными мотивами? Нельзя же их судить как обычных преступников?

-Чем руководствовались пони, продавая родину — значения не имеет, закон суров и он един для всех.

-Тогда что было делать учённым из Кантерлотского Университета? Большая часть исследований там велась на Зебрийские Гранты. Разве эти учёные были виноваты, в том что проводили фундаментальные исследования двигавшие мировую науку за символическую плату со стороны Зебр? Да прагматичные зебры посчитали и решили, что дешевле проводить исследования в Эквестрии. Что плохого в том, что наша наука оказалась более конкурентно способна? Учёные смогли получить деньги на Эксперименты, которые правительство отказалось финансировать. Проклятые политиканы же отдали средства военным и устроили гонку вооружений. Они не хотели этого безумия, им была просто нужна маленькая победоносная холодная война, которая всё спишет.

-Зря ты так. Война двигатель прогресса. Только под угрозой тотального уничтожения находятся ресурсы на развитие новых технологий. Иначе всё уходит на комфорт и безделушки для немногочисленной элиты. Может мы и обожглись заигравшись с огнём. Но этот опыт сделал нас сильнее. А народ, который не хочет содержать свою армию, будет содержать чужую – это ещё Напонион сказал. Да и что те исследования открыли? – Флер не на шутку завёлся.

— Например, что пони менее эффективные и более ленивые работники, чем зебры?

— Ну, так ведь кто платит тот и заказывает музыку. Важно не как замерят , а как посчитают. Так что хорошо, что с началом войны эти исследования свернули.

— Через пять минут мы окажемся над Зебрикой. Предлагаю на всякий пожарный войти в режим радиомолчания.

-Хорошая идея.

Я не стал возражать пегасу. От блюза старого мира у меня давно вяли уши. Спор наследников Военно-промышленного комплекса и академической науки всегда упирался в то, можно ли пожертвовать интересами пони ради блага всех копытных. Яйцеголовые с трудом замечали границы по причине частых командировок на другой континент к различным уникальным телескопам и ускорителям частиц. ВПК был одним целым с армией…

Метеор кинул мне огнетушитель. Я без труда поймал его. Кветцель приближался к нам неспешно, словно огромный грязный айсберг. Пегас достал ещё один огнетушитель и направив раструб в сторону скорректировал курс. Я последовал его примеру. Теперь соединявший нас трос снова не был натянут. Я взглянул вниз.

Под нами уже должна была быть метрополия империи зебр. Огоньки, которые я видел вначале, уползли к самому горизонту. С орбиты были хорошо различимы ледники горной цепи Сьера Манго, отделявшей пустыни северной части Зебранда от саван и степей центральной. Из имевшегося у нас в стойле атласа я знал, что с севера Зебранд омывает холодное течение. Поэтому в эту область континента приносится очень мало влаги с океана. До войны зебры орошали часть пустынь талыми водами ледников, теперь пески снова взяли своё. Когда-то здесь располагалось индустриальное сердце Зебриканской Империи. Очевидно, что на наиболее развитую область континента пришёлся основной удар Эквестрийских мегазаклинаний. Но несмотря на это, тут тоже словно угли мерцали три огонька. Степная зона, бывшая когда-то аграрным центром полосатых, сохранилась значительно лучше, я насчитал полтора десятка видимых из космоса огоньков. Примерно треть из них находилась у побережья недалеко друг от друга. К югу саваны переходили в джунгли. Вдруг мой Пип Бак поймал коротковолновую передачу. Сквозь треск помех до меня долетела музыка, дикая, таинственная, но бравурная.

Неожиданно меня снова дёрнуло за трос. Оглянувшись на пегаса, я увидел, что он вовсю тормозит из своего огнетушителя. Мгновение и я присоединился к нему. В вакууме расстояния кажутся больше чем на самом деле. Мы не успели остановиться полностью и врезались в корпус челнока с небольшой, но ощутимой скоростью.

Я больно приложился боком об углерод карбидную обшивку Кветцеля и стал медленно удаляться от ракетоплана. Громко матерясь в выключенный ларингофон, я выровнялся несколькими импульсами и медленно полетели в направлении шлюза. Пегас последовал за мной. Внешний люк ожидаемо оказался закрыт.

Хорошо, что его конструкция предусматривала возможность открытия снаружи. Поскольку перед стартом экипажи ракетопланов поднимались на борт через шлюз, было необходимо обеспечить спасательной команде экстренный доступ на челнок, в случай аварии. Довоенные инженеры решили проблему просто. Большая углерод карбидная плита в центре люка держалась на четырёх вольфрамовых винтах внушительного размера. После того, как я открутил их отвёрткой, пегас ловким движением гренадёра отправил квадратный кусок композита самостоятельно исследовать космос.

Перед нами предстал штурвал удерживавшего люк гермозатвора. Далее всё было проще пареной репы, через пять минут и четыре оборота его колеса мы проникли в шлюз. Я пристегнулся к расположенной на стене скобе и только после этого отсоединил связывавший нас с Бореалисом трос. Карабин на его конце плавно поплыл обратно в космос. Блеснул на прощание в свете луны и пропал из виду. Теперь мы были сами по себе. Пегас захлопнул люк и налёг на гермозатвор.

Я осмотрел помещение.

Удивительно, пульт управления внутри шлюза работал исправно. Автоматика даже смогла выровнять давление, окатив нас струями сжатого воздуха.

Внутренняя дверь шлюза с шипением отъехала в сторону, впуская нас в бытовой отсек. На Кветцеле оказалось неожиданно жутко и ожидаемо темно. Прямо как у Луны под хвостом. Не сговариваясь, мы включили нашлемные фонари. На первый взгляд в бытовом отсеке было пусто. Неужели всё может быть настолько легко? Ни турелей, ни радиации, ни следов экипажа, Дискорд побери. Красота. Входи кому не лень, выноси что хочешь! Даже не что поднимешь, как было бы на поверхности. Отныне невесомость объявлена лучшим другом мародёра, после темноты конечно. Жаль, что такие комфортные условия труда не встречаются в пустоши.

Метеор уже отключил магнитные ботинки и взлетел, когда его фонарь без предупреждения мигнул и погас. Какого сена? Через секунду мой фонарь тоже выключился, и нас окутала непроглядна тьма. Не понимая, что происходит, я достал из нагрудного кармана зажигалку. Один щелчок, второй. Тщетно. Не единой искры! Что за фигня? Раз я слышу щелчки зажигалки, значит давление в кабине более чем достаточное, тогда почему огонь не горит…. Мои мысли прервал глухой удар на другом конце отсека. Я убрал зажигалку и бросился на помощь Метеору. Наверное, в темноте пегас попытался вернуться к шлюзу и налетел на какое-то препятствие. Только бы шлем не разбил, а то мы тут застрянем. Меня внезапно настигло озарение, что если кислорода в атмосфере корабля не хватило огню зажигалки, то смерть от удушья для пони обеспеченна. Даже если это могущий летать на высоте пегас.

Не было ничего удивительного в том, что во время столь затянувшегося полёта перегорели все лампочки, но что же стало с агрегатами системы Жизнеобеспечения? По моей спине пробежали мурашки, когда я представил последние часы упокоившихся здесь космопони.

Внезапно моё правое переднее копыто наткнулось на стену. Только сейчас я понял, что отходить от шлюза, и искать пегаса в полной темноте было ошибкой. Теперь я тоже заблудился. Чувствуя нарастающий страх, я решил нарушить радиомолчание. Активировав радиомодуль пипбака, я произнёс как можно более спокойным голосом:

-Бореалис. У нас проблема.

Сколько времени пони может провести без воздуха? Сколько времени нужно другому пони , что бы на ощупь выбраться из этого склепа обратно в открытый космос? И что ему делать дальше?

-Что у вас? – напряжённый голос Байта прозвучал в тишине мёртвого челнока подобно грому.

-Какого сена нарушаете радиомолчание? — подал признаки жизни Метеор.

Неожиданно я почувствовал себя полным ослом. Что Хот Метал? Опять поддался глупому порыву? Ладно, хорошо хоть не запаниковал.

-В чём ваша проблема?

-У нас отказало освещение… — доложил я, надеясь что если все сосредоточатся на этой мешающей работе проблеме, то никто не заметит, что я со страху потерялся в темноте. Последнее чего я хотел, это что бы надо мной смеялись по возвращении.

-Всё?

-Даже зажигалка…

-Ты использовал зажигалку? А если бы на борту произошла утечка взрывоопасного газа? Если тебе жить надоело, то есть куча менее болезненных способов! Я лично буду рад тебе помочь… – в этот раз сарказм Метеора прозвучал как-то не уверено.

-Откуда тут взяться газам? Ты что ел перед вылетом брокколи? – воспользовался я моментом. Держи свои удушающие газы при себе, а то челнок придётся проветривать.

-Какие действия вы предприняли? – судя по голосу Байту было смешно.

-Иду вдоль стенки , в поисках шлюза , планирую возвращение на Бореалис.

— А ты Метал?

-Тоже самое, — цинично соврал я.

Определить где пол, а где стена в невесомости весьма проблематично. Но из опыта полёта на Бореалисе я знал, что если встану на задние копыта, то передними смогу дотянуться до потолка. Проведя этот нехитрый эксперимент, я понял, что стою на стене. Вот что бывает, если прыгать в тёмноте и невесомости на звук. Повиснув копытами к полу я двинулся вдоль стены.

-Кто первым дойдёт до шлюза три раза стукнет копытом, что бы второй быстрее его нашёл,- внёс рациональное предложение Метеор.

-Спорим на пиво, я буду у шлюза раньше, — ну кто после такого вызова подумает, что мне было страшно?

-Спорим,– принял вызов бывший вандерблт.

Полминуты я в тишине двигался вдоль стенки. Потом с Бореалиса пришло неожиданное сообщение.

— Новая вводная. Оставаться на местах. Ждать. Через десять минут мы окажемся над дневной стороной планеты. Тогда и продолжите работу.

-Вас поняли.

Я остановился и присел на круп. Метал пола казался холодным, даже через скафандр.

Вокруг было тихо и спокойно. Тьма и холод властвовали на этом корабле уже много лет. Но вот и до этой, спрятанной среди звёзд могилы, добрались мОродёры. Да именно МОРОДЁРЫ от слова МОР! Чужая смерть стала для нас источником прибыли. Вот уже два столетия пони вроде нас как падальщики слетаются в места, где когда-то властвовала лошадь с косой. После падения мегазаклинаний средний технологический уровень Эквестрии откатился лет на сто. Территории вокруг важных промышленных центров и крупных городов подверглись сильному радиоактивному заражению. Мало кто из бежавших от туда жителей оказался достаточно глуп, что бы замедлять себя большим количеством поклажи. Ясное дело многие пони не пережили столь разрушительный удар. По костям тех несчастных мы и идём к довоенным технологиям. Сильная радиация может веками защищать их могилы от разграбления. Но закон полураспада никто не отменял. Забавно, что плутократы в НКР политкорректно называют представителей нашей профессии старателями. Но ведь не престало же ,,цивилизованным пони'' грабить ставшие склепами дома своих предков ради спарк батареек к лазерной винтовке. Впрочем, лично я всегда хоронил найденные останки и старался по возможности увековечить память этих пони. Во первых, если уважаешь чужую память, есть шанс, что кто-нибудь уважит и твою. Во вторых спотыкаться о радиоактивные кости просто неприятно.

Кстати интересно, куда делись останки экипажа Кветцеля? Не выбросились же они все в космос? Да и вообще странно, что кислородные шашки кончились раньше, чем углекислотные фильтры. Случись наоборот, и космопони погибли бы от отравления углекислым газом при близком к нормальному содержании кислорода в воздухе. Возможно, дело в том, что кислородные шашки нужно зажигать в ручную каждые сутки, а углекислотные фильтры менять раз в неделю. Теоретически наблюдаемая картина могла иметь место, если бы экипаж лишился доступа к системе Жизне-обеспечения пилотируемого аппарата, но тогда почему они не совершили экстренное приземление, непонятно…

Вдруг в темноте впереди показалось движение. Рефлекторно я отпрыгнул назад и упёрся крупом в стену. Что это было? Я протянул вперёд копыто. Пусто… Этот железный гроб начинал меня реально пугать!

Вдруг в иллюминатор слева от меня полился яркий солнечный свет. Мы были над дневной стороной планеты. Осмотревшись, я понял, что стою на потолке. В десяти шагах на полу был Метеор. Так и есть, он во что-то врезался, об этом свидетельствовал развалившийся фонарь на его шлеме. Я присмотрелся, что бы получше оценить повреждения осветительного прибора и офигел. Фонарь был в полном порядке, его передняя часть сдвинулась вправо, открыв доступ к спарк батарейке. Святая Селестия!

Проектировавшие скафандр инженеры видимо посчитали нецелесообразным, тянуть проводку до фонаря. Вместо этого, они использовали в конструкции слегка модифицированный налобный фонарь военного образца с питанием от стандартных спарк батарей. Вот до чего может довести ограниченное финансирование. А мы-то думали, что фонарик интегрирован в энергосистему скафандра. И не заменили батарейки. Неважно, намеренно проектировщики так извратились, предусмотрительно пряча всю проводку от ЭМИ в экранирующий корпус, или просто забыли про фонарь, когда проектировали энергосеть, а потом выкрутились, как смогли. Нас чуть не погубило незнание этой ,, маленькой '' особенности мат части…

-Рог Селестии мне под хвост, — только и смог проговорить я.

-Жесть,- глядя на меня выдохнул Метеор.

Мда, эта мат часть кого угодно с ума сведёт. Я посмотрел на свои копыта и почувствовал, как моя грива встаёт дыбом. Передо мной на потолке была лужа запёкшейся крови.

Обычно умирая от гипоксии порядочные пони не оставляют следов крови на потолке. Возможно, истерзанный организм какого-нибудь наркопони и мог бы на последок захаркать весь летальный аппарат кровавой мокротой. Но тут наблюдалась именно лужа крови. Как вообще она могла появиться в невесомости? Наиболее логичным было бы предположить, что истекавший кровь пони, прижался к потолку, и его кровь смочила не имевший гидрофобного покрытия алюминий. Возник резонный вопрос — Что Дискорд побери творилось на этом корабле?

Метеор ответил на невысказанный ещё вопрос по своему:

— Злоеб..чие сектанты! Даже в грёбанном космосе устроили жертвоприношения!

Я кивнул. На счёт жертвоприношения Метеор мог оказаться прав. Но что-то подсказывало мне , что дело не в странных верованиях экипажа. Когда я был ещё жеребёнком, в библиотеке стойла мне попалась книжка про мореплавателей с индексом 18+. Среди множества интересных историй в ней был рассказ о том: как парусный фрегат попал в полосу штиля, и у экипажа закончилось продовольствие. Что бы выжить оказавшимся в западне пони пришлось съесть капитана, которого они винили в сложившейся ситуации. Следующими стали штурман и старпом. Когда, наконец подул ветер, выяснилось что никто на корабле не знает как прокладывать курс. К счастью команда случайно выбрала удачное направление и спустя съеденных боцмана и кока пристала к берегам Зебрики, где каннибализм был в порядке вещей и горе моряков приняли как родных. Короче, обычная страшилка от МинМора – если будешь критиковать босса, станешь зеброй каннибалом.

Идея, конечно, смотрелась нелепо, но если экипаж оказался заперт на лишившемся по какой-то причине возможности маневрировать челноке. Провиант нельзя регенерировать как воздух или воду. Будь ты хоть Эпл Джек, а яблочный сад в ракетоплан не влезет. Голод и отчаяние вполне могли вызвать у застрявшего на орбите экипажа массовое помешательство. Вполне возможно обезумевшие космопони съели своего товарища. Может и не одного. Часто в безвыходных ситуациях инстинкт самосохранения играет с пони злую шутку. Понимая, что выхода нет, они всё равно пытаются продлить свои страдания. При этом бедолаги часто руководствуются принципом, пусть лучше товарищ умрёт сегодня, зато я завтра. Канибализм мог продолжаться до тех пор, пока оставшиеся в живых не осознали, что им всё равно не выбраться. Тогда в шоке от содеянного пони могли решить прекратить ужас единственным доступным способом. Что ж они хотя бы выбрали самый безболезненный способ самоубийства. При недостатке в воздухе кислорода пони начинает испытывать чувство похожее на сильную усталость. Космопони просто заснули, что бы никогда не просыпаться. Прими Луна их души.

Помолчав немного над пятном крови, мы двинулись дальше. Давление в кислородных баллонах имеет свойство падать, а в пустошах и не такие ужасы попадаются.

Люк между кабиной и бытовым отсеком оказался задраен и, о святая наивность, заперт на висячий замок. И не лень же кому-то было петли приваривать.

Ладно. Как раз для таких случаев я и взял набор инструментов.

Удар молотком. Ещё один. Как же неудобно держать его в копытах.

-Еб..чие Единороги!

Почему разработкой дизайна всего от молотка до пулемёта занимались единороги? Нет, такой молоток великолепно держать телекинезом! Но что делать, если у вас только копыта? Просто замкнутый круг – если ты единорог тебе проще использовать инструменты. Проще сделать карьеру и начать эти инструменты разрабатывать! И ладно ещё инструменты, а не чашки? С такой удобной для телекинеза ручкой!

На пятом ударе не выдержала приваренная к стене петля. Ну какой идиот применяет по алюминию точечную электросварку в обычной кислородосодержащей атмосфере?

Ладно, предположим, у вас нет аргона? Орбитальную сварку трением в таком месте не провести при всём желании… Но неужели так сложно просверлить отверстие и использовать болтовой комплект. Болт. Шайба, ещё одна с другой стороны, что бы распределить нагрузку по большей площади, слегка легированный магнием алюминий переборки не обрадуется, если на его малый участок будет давить сталь болтового соединения. Гайка. Контргайка, что бы не раскручивалось. Если нет болтового комплекта, существуют заклёпки, они кстати более устойчивы к вибрации. Концентратор напряжения у вас в любом случае получится незначительный. Для восстановления герметичности переборки подойдёт любой полимер с хорошей адгезией. Хоть эпоксидка или полиимид на самый худой конец, главное обработать поверхность наждаком и мазать пожирнее. Если же протерянны все полимеры , вас выручит эмаль. Конечно стопроцентной герметизации на веки вечные у вас не будет. Но времени что бы перекусить и надеть скафандр хватит вполне…

От приятных мыслей о железе меня оторвал справившийся с затвором люка пегас.

-Вперёд! Цель в десяти метрах от нас! Я уже чувствую запах довоенных технологий!

Мы вошли в салон.

Лампы тут тоже перегрели, но через остекление кабины открывался восхитительный вид. Наконец то! Высоко в небе висело ослепительное белое солнце. В правом иллюминаторе голубел океан с восхитительной белой воронкой циклона. Метеор тут же залюбовался на неё, так что мне пришлось его похлопать по плечу. Пегас бодро продолжил движение между рядов кресел, мол ты меня не так понял, я просто прислушивался.

-Что собираешься делать по возвращении? — решил я разрядить обстановку.

-Думаю за такой архиотех стальные рейнджеры сразу посвятят нас в рыцари. А дальше переберусь на какой-нибудь дальний аванпост. Что бы только я и пара послушников. Возьму у Энжилов годовой запас дэша. Если поблизости от того аванпоста не окажется поселений, скуплю всех кобылок в Старой Эплузе.

Метеор включил плохого пегаса. Сейчас начнутся истории об ограбленных караванах.

Я ещё раз осмотрелся.

Тел экипажа нигде не было видно. Зато одна из решёток на вентиляции отсутствовала. В невесомости конвекции не происходит и потому циркуляцию атмосферы корабля приходится поддерживать искусственно. Нечто ужасное случилось, когда кто-то как раз чинил жизненно важный вентилятор, а его товарищи размахивали чем-нибудь веерообразным.

Мы достигли пилотских ложементов. Система цереброуправления тут была в полном порядке. В отличии от Бореалиса, где два столетия назад удар ЭМИ превратил её в мёртвое железо. Это печальное обстоятельство вынудило нас собрать импровизированную замену из подкопытных материалов. Довоенный хлам пришлось выбросить без всякого зазрения совести, прошедшийся два века назад электромагнитный шторм имел такую силу, что убитая электроника не годилась даже на запчасти. Сомневаюсь, что там вообще уцелел хоть один транзистор.

В первую секунду я не поверил своим глазам. Под разбитым стеклом в командирском ложементе лежал мумифицировавшийся труп аликорна со вскрытой грудной клеткой. Я спешно отвёл взгляд и постарался подавить рвотные позывы. Не хватало ещё захлебнуться блевотиной в собственном скафандре.

-Где-то я уже видел такие крылья, – заметил пегас, разглядывая останки.

Я преодолел себя и взглянул на мумию. Её крылья не были похожи на пегасьи. Скорее они напоминали крылья летучей мыши.

— Не удивительно, что эти имбецилы застряли на орбите. Первое правило авиации гласит — не расчленяй пилота во время полёта, дождись посадки.

У трупа отсутствовало сердце. Но похожие на пружины провода от закреплённых на теле датчиков исправно тянулись к разнообразным приборам. Несколько кабелей тянулись к потолку, соединяя разбитую стеклянную капсулу с суперкомпьютером.

Поразительно, на мордочке странного аликорна застыло удивление. Что-то с этим жертвоприношением явно было не так. Что именно я понял, когда взглянул на остальные цели нашего визита.

Ложемент во второй капсуле цереброуправления пустовал.

Бортовой суперкомпьютер, как и положено, был прикручен болтами к потолку кабины. Здоровенный шкаф, похожий на тот, что мы выволокли с Бореалиса, только хочется верить исправный. Воистину миниатюризация перед войной творила чудеса. И место для его расположения было выбрано самое оптимальное. С одной стороны компьютер был легкодоступен для техобслуживания, с другой не стоял в проходе. Великолепная конструкция.

Вот только вряд ли она изначально предусматривала три пулевых вмятины на корпусе вычислительной машины.

Стрелявший явно боялся пробить корпус челнока и целился в агрегат, защищённый наиболее толстой обшивкой. Или во что-то перед ним.

Но зачем кому-то понадобилось расчленять пилота , разум которого был в это время на прямую подключён к системе управления ракетоплана.

Пока я удивлялся Метеор перещёлкнул пару тумблеров на щитке и в кабине послышался знакомый гул вентиляторов. Вентиляция была исправна, хотя судя по звуку, что-то и мешало проходу воздуха.

— Метал. В скафандре я не смогу рулить этой птичкой. Может, прогуляешься до хвоста и запалишь пару кислородных шашек.

-А ты? – мне очень не понравилось, что пегас за чем-то пытается выпроводить меня из кабины.

-Кто-то должен позаботиться об усопшем,- Метеор откинул разбитый колпак капсулы.

Кажется он решил единолично наложить копыто на содержимое карманов расчленённого ,,Аликорна''.

-Ладно, – я был ему за это даже благодарен. Нет, в пустошах попадалось всякое. Но при одном взгляде на останки в ложементе меня начинало мутить. Что-то с ними было сильно не так. Нехочу даже знать что…

Перед тем как покинуть салон я ещё раз посмотрел в затянутый паутиной трещин иллюминатор и нажал на кнопку свисавшего с потолка перед рядами кресел телевизора. Удивительно. Предназначенный для развлечения скучающего персонала прибор заработал. Экран начал с середины показывать запись какого-то парада военных лет. Через пару мгновений появился и звук. Я выкрутил его на максимум и наслаждаясь бравурной музыкой двинулся в хвост ракетоплана.

-На брусчатку выходят бойцы Двадцать Первой Карательно-Штурмовой бригады Жестоко Деса… в смысле Железнодорожных Войск имени Рейнбоу Деш. Посмотрите на этих бравых пони в наколках! Зебры боятся встречи с этими крутыми жеребцами больше чем удара тактическим мегазаклинанием!

-На площадь дружбы выходят пехотные части третьей ударной армии. Посмотрите на их инновационную форму. Её создание стало результатом слаженной работы министерств стиля и крутости… Смотрите внимательнее после парада эти пони с голыми крупами… простите за оговорку в обтягивающих шортах отправятся на северо-западный фронт защищать честь принцесс.

-На брусчатке тяжёлая техника, взгляните на новую форму танкистов! Да министерство стиля превзошло само себя! Обтягивающие комбинезоны из чёрного латекса на липучках!

Совсем тихо и не в микрофон – так вот чего не хватало горящим в танках пони, для полного экстаза…..

-О над одним из танков развивается радужное знамя! Неужели его командир фанат Рейбоу Деш? Какой патриотичный танкист!

-Мимо трибун проходят части внутренних войск! Напоминаю, все прошедшие части после парада отправляются на фронт. Почему единорог во главе строя так смотри в мою сторону? У меня, что опять микрофон фонит?

-На главную площадь страны выезжают мобильные ракетные комплексы Сосна-м. Дайте сосну крупным планом!

-Посмотрите как отважные земные пони в кожаных упряжах тянущих повозки с носителями мегазаклинаний. Глядя на этих мужественных жеребцов, я понимаю — Эквестрия может спать спокойно.

Опять мимо микрофона – А вот я не могу…

-И снова обратите внимание на инновационную форму! Она состоит только из перьев! Ещё никогда экипировка военных не была такой лёгкой и …..ну … э …. элегантной……….

Что ж война никогда не меняется… Но в шортах в тундру это пожалуй уже перебор. Готов поспорить офицерам выдали термобельё.

Как с издёвкой говорил главнокомандующий Харрикейн – голодной армии для поднятия боевого духа полезно видеть сытого короля.

Тысяча лет без войн такому бардаку не оправдание.

Люк между бытовым и приборно-агрегатным отсеками плотно приржавел и не поддавался.

-Воздушную часть парада открывают Вандерболты! Ведёт строй лично министр крутости Рейнбоу Деш!!! Это просто потрясно!!! – последние слова почему-то прозвучали казённо , как если бы диктор сказал например ,, Налоги'' или ,, национальные интересы ''. Вот только что в них национального? Что простой пони забыл в Зебрике?

— Радужный след на всё небо!!!

Я уже хотел прекратить битву с люком и пойти вырубить телевизор, когда гермозатвор поддался.

Мне не осталось ничего иного, кроме как ругаясь двинуться в ,, машинное отделение’’.

Тупые торгаши и продажные политиканы втянули нас в бессмысленную войну, последствия которой мы не можем разгрести и дезактивировать уже двести лет!

Плевали они на Эквестрию, этих мулов только монеты беспокоили!

— Мы живём в самой прекрасной стране на свете. А все остальные страны нам завидуют. Ведь именно мы придумали Мегазаклинания, фургон Жигулёвский скакун и много других страшных вещей! Именно у нас можно купить патроны в торговом автомате и обезболивающее строго по рецепту аккредитованного врача! Да это грифоны придумали пончики , но только пони догадались есть их на работе! Мы гордо называем свою страну Эквестрия, а Зебры завистливо говорят Поняша, но всё таки она наша. Наша Поняша.

— А это Филлидельфия , чугунное сердце нашей Родины.

Именно здесь на труболитейном заводе №69 работает первый в Эквестрии пегас нетрадиционной профессиональной ориентации Клауд Раин.

Яростный мат Метеор сотрясал челнок следующие десять минут.

-Продолжение вы сможете увидеть на канале Голос Зебрики после рекламы!

-Голос Зебрики – только для мыслящих пони.

-Запрещённые Министерством Морали фильмы и передачи – только на канале Голос Зебрики!

-Менталки, освежи разум и дыхание!

Я как раз вставил кислородную шашку в гнездо прибора регенерации атмосферы, когда пегас не выдержал и, отвлёкся от карманов мертвеца, что бы вырубить проклятый зомбоящик.

Зебры полностью отдали свой пропагандистский телеканал в копыта не допущенных к эфиру в Эквестрии дегенератов, вероятно без ведома последних. О чём это могло говорить? У полосатых не нашлось, что сказать пони в доказательство своей правоты. Возможно. Наше Министерство Морали тоже не всегда находило нужные слова.

Забавно, что у не живших мирно тысячу лет зебр были полностью аналогичные проблемы.

Но какие мулы записали на кассету такое?

Ответ не заставил себя долго ждать. Когда Метеор наконец предал космосу бренное тело усопшего алликорна, челнок ощутимо качнуло. Сила инерции внезапным рывком оторвала меня от пульта. Вставая на дыбы, я попытался ухватить передними копытами что-нибудь прикрученное к корпусу. Удалось мне это не сразу. Я поднял глаза, что бы взглянуть на спасшую меня от кувырка ручку и встретился с испуганными глазами замороженной зебры. Криогенная капсула с ней располагалась на потолке, рядом с четырьмя такими же.

-Аа! Метеор! – от неожиданности я вскрикнул как маленькая кобылка.

Пегас не ответил.

Очевидно, он не слышал меня из-за приглушавшего голос шлема. Первый испуг уже прошёл, и я знал, что в атмосфере должно быть достаточно кислорода.

Я аккуратно снял шлем. Нагревательные элементы в вентиляции ещё не успели отогреть замёрзшей корабль, воздух оказался свеж и морозен как зимой в лесу. Набрав полные лёгкие, я снова позвал пилота.

Мне опять ответила мёртвая тишина забытого космолёта.

Ощущая непонятное беспокойство, я двинулся к кабине. Но пройти успел только в бытовой отсек. На мгновение послышался переходящий в свист и шипение гул , и корабль снова тряхнуло. Метеор подключился к челноку и начал стыковку.

Сохраняя три точки опоры, я добрался до кресел у откидного столика, похожего на тот, за которым мы с друзьями несколько часов назад пили ядерколу. Сев в ближайшее я пристегнулся поясным ремнём и прикрыв голову копытами от летавшей по Кветцелю мелочёвки спрятал мордочку в колени.

Принятые меры оказались излишни. Метеор выполнял ювелирно точные манёвры , а не экстренный вход в атмосферу. Было бы вполне достаточно просто уцепиться зубами за что-нибудь крепкое. За время стыковки в мою гриву несколько раз врезалось что-то твёрдое , но к счастью не тяжёлое.

После прекращения тряски , я отстегнулся и собрался уже лететь к стыковочному шлюзу, когда моё внимание привлёк воткнувшийся в подлокотник кресла в паре сантиметров от меня нож.

Спокойно Метал, в неинерциальных системах отсчёта предметы могут приобретать скорость без воздействия внешних сил — попробовал я унять дрожь в коленях.

Получилось не очень. Покоя не давало иррациональное чувство как будто с Кветцелем что-то не так! Словно сам корабль не хотел видеть пони на своём борту.

Что бы отвлечься от неприятных мыслей я глянул в иллюминатор. Державшееся только на армирующем волокне внешнее стекло раскрошилось до полной непрозрачности, но мне показалось, что я вижу за ним что-то большое.

В дверь шлюза три раза постучали.

Я подлетел к интеркому и нажав единственную кнопку спросил:

— Кто там? – глупейший вопрос в подобных обстоятельствах!

-Свои!

-Свои в такую погоду дома сидят, телевизор смотрят. Сказал я, в ручную разблокируя люк.

Через секунду его крышка открылась от сильного пинка и два земных пони с оружеем влетели на борт.

-Пчта Экфестрии! Экспресс достфка! – пошутил сжимавший в зубах травматический пистолет программист.

Я постарался улыбнуться. Но получилось видимо не очень.

— Метал. У тебя вид как будто зебру увидел,– уже серьёзнее сказал Байт убедившись, что в помещении нет врагов.

-Так и есть.

-Ты нормально себя чувствуешь? — Балу влетел на Кветцель неспешно, как к себе домой. При взгляде на медпони можно было подумать, что он бывает на забытых в космосе ракетопланах, чаще, чем в операционной.

-Агась. Можете сами взглянуть. Я показал копытом в сторону приборно-агрегатного отсека.

-Ты что там горячих кобылок нашёл? – со стороны кабины подлетел пегас.

-Скорее свежее мороженных,– я оттолкнулся от пола, целясь точено в отделявший нас от машинного отделения люк.

Док ухватил в зубы повисший в воздухе чемодан со знаком Министерства Мира и с грацией стратегического бомбардировщика последовал за мной.

Осмотр специалиста показал, что две из пяти криогенных камер пусты. В трёх других кроме уже знакомой мне ,, свеже-мороженной зебры'' нашлись интеллигентного вида единорог в круглых очках и пегас с кожистыми крыльями как у алликорна в кабине. Балу заявил , что ,, пациенты'' живы, и двое из них при желании могут быть разморожены в течении получаса. Трудности могли возникнуть только с пегасом, медпони с первого взгляда диагностировал у него множественные баротравмы, ультрафиолетовые ожоги и обморожения. Складывалось впечатление, что ,,необычный пегас’’ прогулялся в открытом космосе без скафандра.

-Предлагаю разморозить кого-нибудь и спросить: что за дискордовщина тут произошла? – Байт как всегда предложил простое, но рациональное решение. Знание схемотехники и любовь к программированию воспитали в нём привычку подходить к любой проблеме спокойно и методично.

-С кого начнём? — невозмутимо спросил Балу. Мне показалось или медпони хотел разморозить всех ,, пассажиров Кветцеля''?

-Неважно! Я тут никого не оставлю! – Метеор оказался настроен не менее решительно.

-Размораживать всех пони сразу плохая идея. Во первых мы не знаем, что у них на уме , во вторых нам не нужны свидетели,– произнёс Флер нейтральным голосом.

-Что?

-Сейчас Регион, Стальные Рейнджеры и НКР находятся в состоянии шаткого перемирья. Но что будет, если кто-то в НКР узнает, что у региона появилась столь большое техническое преимущество, как исправный суперкомпьютер? Как бы плутократы не были недальновидны и продажны, не один из них не за какие крышечки не забудет про такие возможностях в чужих копытах! А Стальные Рейнджеры? Да, они негласно помогли Стальону с подготовкой экспедиции Бореалиса, но что будет, когда довоенные технологии окажутся на поверхности? Согласятся ли паладины уступить такой куш , что бы немного насолить НКР? Не сочтёт ли их руководство такой ,,отвлекающий манёвр’’ неприемлемым если узнает , что конкретно мы достали?– Флер в очередной раз показал: на что способны безобидные последователи апокалипсиса, когда дело касается борьбы за мир во всём, что осталось от мира.

-Стальные рейнджеры считают себя наследниками Министерства Военных Технологий. То есть фактически ВПК и всех высокотехнологичных родов войск. Организационно они представляют что-то среднее между Эквестрийской армией времён войны и рыцарским или скорее даже монашеским орденом. Для этих милитаристов Старая Эквестрия со всеми её достижениями священна. С другой стороны на всех прочих пони они смотрят, как на недостойных обладать технологиями прошлого дикарей. Очевидно, что узнав о нашем ,,улове” , Стальные Рейнджеры наверняка заявят свои права на него. И для НКР нанесение упреждающего удара покажется оправданным, ведь они считают себя право приемниками довоенной Эквестрии, а ,,во имя сохранения демократии оправданны любые жертвы’’. Все попытаются захватить бесценное оборудование силой, – Хак Байт пожал плечами, соглашаясь с Флером.

— И что? Ты предлагаешь бросить этих пони здесь? – Метеору такой вариант казался не приемлемым. Я вспомнил, что Вандерболты заслужили свою популярность за облаками не столько боевыми, сколько спасательными миссиями.

-Зачем же? Мы можем разморозить кого-то одного, как предлагает Флер , задать ему все вопросы и узнать будет ли он держать язык за зубами в случай спасения, – Байт в эту минуту был самой рассудительностью.

-Так кого размораживаем? – медпони идея явно понравилась.

-Может пегаса, – предложил Метеор.

-Странный он какой-то… Крылья эти? Может мутант?

-Да сам ты мутант! Нормальный пегас наверняка! А крылья такие встречались среди наших ещё до войны, редко конечно, потому что ген рецессивный!– Метеор грудью встал на защиту странного сородича. Пегасы превыше всего? Или как там у них в анклаве?

-Он ещё на глаза влиять должен,- пробурчал себе под нос Балу.

-Так ты разморозишь его?– пилот просто светился от возможности спасти собрата.

-Исключено!

-Почему?

-У пациента множественные баротравмы. После извлечения из крио-капсулы ему понадобится срочная медицинская помощь, и я не уверен , что смогу его спасти… Будет лучше транспортировать его на Бореалис не извлекая, размеры люков позволяют.

-Ладно, но я его не брошу!– Метеор скрестил копыта на груди. И если что, то челнок входил в состав ВВС, так что формально всё оборудование должно принадлежать Великому Анклаву Пегасов!

-Ха! А у вас точно есть к нему инструкция? А то ещё нарушите случайно устав! Или у вас давно гаек не закручивали? – балу как и большинство жителей пустоши не вникал в политику пегасов, но знал о царившем в небесах верховенстве закона над здравым смыслом.

— Не твоё дело!

–Тогда кого будем размораживать?

-Думаю, у присутствующих возникнет меньше моральных проблем, если придётся выкинуть в открытый космос зебру,– Ах Флер, милый заботливый последователь Флатершай, даже в столь трудный час ты беспокоишься о наших чувствах…

-Квант вроде понимает по зебрийски.

-А если она нам ничего не скажет – меня вдруг стали терзать смутные сомнения, вдруг зебра не захочет с нами говорить.

-Всё она нам скажет, либо сразу, либо когда мы начнём её драть в два смычка! – Метеор явно был недоволен, что его собрат проведёт полёт в криогенной камере и не узнает, кто его спас. Впрочем, пилот понимал, что покинувшему Анклав не по своей воле Вандерболту, лучше не попадаться лишний раз на глаза другим пегасам.

-Лично мне пофиг. Зебру так зебру,- Балу повис над пультом…

Пока медпони возвращал зебру из глубокой заморозки мы пошли осмотреть корабельный сейф.

Пока Байт колдовал над электронным замком, я решил задать Метеору сокровенный вопрос.

-За что тебя из Анклава попёрли?

-По здоровью, – уклончиво ответил пегас.

-Не верю. Военная медицина при желании признает годным любого инвалида.

— И негодным любого Вандерболта! Было бы желание…

— А оно было?

— Ещё какое… На меня из-за одного случая чуть уничтожение Клаудсдейла не повесили.

-Рассказывай.

-Да обычная история. Сижу в день крылатого пехотинца в парке уже закинулся Дешем, догоняюсь Рейджем слушаю Винил Скретча на Пип Баке, хорошо… И тут подходит ко мне какой-то гражданский и просит сделать потише музыку. Я его посылаю на Луну. Он начинает конкретно до меня докапываться, и получает копытом в челюсть. Набегают двое патрульных в лёгкой броне, я их раскидываю. Подлетает воздушный фургон, из него ещё трое, скручивают меня и везут в комендатуру. Комендант ждёт на пороге, радуется мул выполнению плана по хулиганам, а я выкручиваюсь и лягаю его, так что этот петух летит через стену. В тот день у вандерболтов стало одним офицером меньше, а в пехоте сержантом больше. Хорошо ещё меня командир отряда положительно охарактеризовал, считай, прикрыл.

— Ну ты отжёг! За Коменданта отдельный респект!!! Но ты говорил, тебя выгнали вообще из Анклава.

-Что такое, по твоему, Анклав?

-Государство пегасов?

-Отнюдь. Официально мы считаем себя Эквестрией, как и до падения бомб.

-Тогда, Анклав это правительство этой ,,Вашей Эквестрии''

-Метал, ты путаешь понятия правительство , государство и страна. Страна это территория, на которой проживает народ – копытные с общим языком и культурой. Страна у нас одна – наша любимая Родина — Эквестрия. Государство это организация, сформированная народом как средство управления страной. К сожалению далеко не вся Эквестрия находится под контролем нашего государства. Правительство это орган исполнительной власти в составе государства, он управляет страной в рамках законов, которые принимает Совет. За тем, что бы никто не выходил за рамки закона, следят независимые суды…

-И что из этого Анклав?

-Анклав это скорее единственная разрешённая законом политическая партия.

— Штурмовавшие Филлидельфию, пегасы были не слишком похожи на политиков.

-Великий Анклав Пегасов это партия военных, что бы в неё попасть нужно вступить в Армию, но в армии не могут служить пегасы, не состоящие в Анклаве.

-Так Анклав это армия?

-В некотором роде. Скорее Армия это боевое крыло анклава, в котором должны состоять все его члены…

У меня взорвался мозг.

-Тогда получается, ваше государство нелегитимно? Ещё Напонион сказал, что единственным сувереном может быть народ. А как не состоящие в Анклаве пони могут влиять на управление страной?

-На выборах верховного генерала.

-Но у вас же тоталитарное государство?

-Агась. Все сферы жизни пегасов подчинены Анклаву, от экономики до культуры.

-Но как же правительство вас контролирует?

-Не правительство, а Анклав. Генерал Лупус, после падения бомб принял очень жёсткие законы. Жить, не нарушая их практически не возможно. Всем пофиг на мелкие правонарушения. Но если ты разгневал начальство, тебе сразу всё припоминают.

-Умно. В начале требовать невозможное на уровне устава, а потом прощать или не прощать всегда виноватых подчинённых по своему усмотрению. Хитрый был этот ваш Лупус. Но тебе, то за что всё припомнили? – пегас мог сколько угодно делать лирические отступления от темы, но я хотел услышать конкретный ответ.

-После Дня солнца и радуг в Анклаве изменился баланс сил, к власти пришла новая фракция. Им требовалось показательно наказать виновных в провале операции Выжигание. Поскольку реальные виновники поражения были мертвы, то что бы усидеть в кресле, очередному верховному генералу пришлось назначить новых. И кому как не разжалованному в сержанты офицеру оказаться среди ,,виновных''. Тем более если это переведённый в крылатую пехоту ,,по здоровью ’’ вандерболт. Хорошо хоть бывший командир Эквестри-8 предупредил по старой дружбе, что за мной скоро придут.

— Бывает

— Не говори, но знание-сила, благо не один я в таком крупе оказался. Как запахло печёными яблоками, мы с парой товарищей по несчастью угнали гружённый оружием фургон и сиганули под облака.

-Прямо в наглую?

— Неа. Просто у грузчиков бы обеденный перерыв, а охранявший его салага присоединился к нам, как только услышал про поверхность. Может старослужащие задолбали или дашитом стать мечтал. По дороге к нам ещё какой-то химик приблудился.

Байт, наконец, справился с замком сейфа и от вида содержимого у пегаса случился лёгкий ступор.

В сейфе лежала антимех-винтовка. Не знаю, чего пернатым не хватает за облачным занавесом, но уверен — крупнокалиберное огнестрельное оружие должно входить в этот перечень. Я прямо чувствовал, как пегас хочет эту пушку. Отдача. Грохот выстрела как из мортиры. Кислый аромат пороховой гари. Какой лучемёт может этим похвастаться?

Под такой вкусной, но совершенно не уместной на орбите, вундервафлей, лежал неприметный ланчбокс с большим кодовым замком. На цинковом покрытии крышки кто-то вывел гвоздём словом ,,щитомордник''.

-Очевидно пароль, – решил Байт и ввёл слово из одиннадцати букв в громоздкий механический замок.

Раздался щелчок, – оригинальная защита от дурака. Если по какой-то причине откажет электронный замок сейфа, то только вменяемый пони сможет добраться до патронов.

Байт попытался открыть крышку, но лишь оттолкнулся от неё копытами.

-Тяжёлая зараза!

Земной пони упёрся в пол и повторил попытку. С трудом ему удалось поднять крышку. Свинцовая она что ли… Программист резко отступил на шаг.

Размеренно затрещал встроенный в Пип Бак дозиметр.

-Спасибо Селестии за холодный ядерный синтез! – Флер неожиданно широко улыбнулся.

Я подошёл к сейфу и увидел, что в ланчбоксе среди утопающих в кубиках льда банок довоенного пива лежит, артиллерийский снаряд неизвестной конструкции. Половина его корпуса отсутствовала от обтекателя до днища, и я мог рассмотреть содержимое, как в музее. Большую часть объёма занимал цельнометаллический цилиндр, ближе к носу он начинал сужаться, а затем снова расширялся, принимая сферическую форму. Конструкция напоминало грецкий орех или бутылку от ядерной колы с большой и круглой пробкой вместо крышки, как те, что используют самогонщики в пустоши, только чуть пошире. В свободном от ореха носу снаряда помещалась какая-то электроника.

-Вот так джекпот! Тактическое Мегазаклинание!

Флер протянул копыто и взял пиво из ланчбокса. Мы с Метеором последовали за ним.

Пиво оказалось холодным и кислым. Через пару минут Кветцель перестал казаться мне мрачным и жутким местом. Напротив, теперь забытый корабль выглядел тихим и уютным гнёздышком над бушующими просторами пустоши. И покидать его совсем не хотелось

Моё беспокойство улетучилось бы совсем, если бы не дозиметр. Опоздавшие на мировой пожар килотонны пролетарского гнева просились на свободу.

-Пошли, займёмся оборудованием в кабине,– Байт очевидно тоже расслабился.

-Сейчас, только схожу полить ромашки и вас догоню,– я аккуратно двинулся к приборно-агрегатному отсеку.

Вакуумный унитаз оказался сломан. Перейти на Бореалис, я уже не успевал физически. Вылетев из уединённой кабинки я расстегнул скафандр и с наслаждением направил струю на неисправный агрегат. Когда процесс был окончен, на толчке образовался слой льда, а облачко мелких кристаллов заполнило почти всё помещение. Чтобы они не разлетелись по кораблю, я спешно захлопнул дверцу. Застёгивая скафандр, я с опозданием понял, что в машинном отделении кроме меня есть док. К счастью он был слишком занят каким-то графиком на экране, или это опять была оборона древних.

Вдруг отсек осветила яркая вспышка. В её свете стало видно, что доступ к приборам у дальней стенки отсека закрывает крупногабаритный агрегат непонятного назначения.

Просияв мгновение вспышка погасла и со звуком ,,Взззз’’ и на борт Кветцеля телепортировался Квант. Я рефлекторно включил З. П. С.

Так спокойствие. Вдох, выдох. Сквозняк медленно унёс облачка белого пара в сторону. Как же тут всё-таки холодно.

— Квант какого ……! – любое руководство по эксплуатации транспорта категорически воспрещает телепортацию на ходу! Ведь при перемещении единорог менял свои координаты, но сохранял импульс неизменным во всех инерциальных системах отсчёта.

-Я подумал, что раз вы на Кветцеле, так долго и ни какой стрельбы нет, то тут наверняка безопасно, – съёжившийся от холода единорог деловито направился к непонятному агрегату, но вдруг передумав повернулся и спросил:

-И раз тут безопасно, то не были бы вы столь любезны — вернуть мне мой эмиттер?

-Забирай,- я вернул учённому странную пушку, и направился к кабине. Интересно тот странный агрегат и есть его портальный двигатель? Выглядит не слишком.

От праздных мыслей меня отвлекло громкое — Дзыньк! Я обернулся и увидел, как из раскрывшейся криогенной камеры выпадает ошалевшая зебра.

— Ok te? – спросил, что то по зебрийски Квант. Дискорд побери, с таким свидетелем никаких свидетелей в космос не выкинешь!

— Бегите! Спасайтесь! Это корабль проклят Найт Мер Мун! – отчаяние и страх в голосе зебры заставили моё сердце сжаться. Полосатая кобылка попыталась встать и побежать, но безвольно повисла, потеряв сознание.

Балу бросился к ней с каким-то шприцом.

Заметка: получен новый уровень.

Новая способность — звёздная болезнь. Ни кто в космосе не может без вас обойтись. Вы можете навязывать другим космопони свои условия сотрудничества и получаете +10 к бартеру.

Получена квестовая способность — космическое спокойствие. Вы взглянули в бездну космоса, почувствовали его мёртвых холод и что-то осознали для себя. Вы получаете +1 к интеллекту, когда в ста метрах от вас есть противники.

Получено достижение – Дружба Народов, исполняя свой интернациональный долг на просторах вселенной, вы помогли хотя бы одной зебре. По возвращении вы получите личную благодарность Стальона и + 100 очков репутации в регионе.

На Луну!

-Что ты обо всём этом думаешь? – спросил я подлетевшего Флера, когда Балу и Квант унесли отключившуюся зебру на Бореалис.

-О чём именно? – Комиссар изобразил непонимание.

-О случившимся на Кветцеле.

-Хочется согласиться с зеброй, но я точно знаю – проклятий не бывает.

-С чего такая уверенность?

-В одной старой книге я читал легенду о том, как единороги в эпоху раздора несколько столетий обманывали земных пони, утверждая, что их магия управляет движением солнца и луны.

-Зачем они это делали? – спросил я, вспоминая о привычке Последователей Апокалипсиса изучать мир по книгам сомнительной достоверности.

-Племенам земных пони были известны секреты сельскохозяйственной магии, и они обладали обширными плодородными землями, в отличие от пегасов и единорогов. Их канцлеры в тот исторический период могли диктовать свои условия всем пони, опираясь на продовольственную монополию. И если у пегасов благодаря сильной армии и способности управлять погодой в ряде случаев была возможность наложить вето, то что оставалось единорогам?

-Прозябание, я полагаю, — магия дело конечно хорошее, но велик ли на неё спрос?

-Логично, если бы не любовь этих снобов к тайным знаниям и точным наукам. Как-то раз во время очередных плановых переговоров о поставке овса правитель единорогов принцесса Платина пригрозила канцлеру Путимэйт, что если цены на продукты продолжат расти, единорогам придётся переплавить луну на серебряные монеты. Путимэйт посмеялся, сказав что эти монеты всё равно обесценятся раньше, чем будут отлиты и ушёл, оставил в силе своё последнее предложение – один мешок крупы за один зачарованный кристалл…

-Вот жлоб! — больше для порядка согласился я, в услышанной мною версии легенды, Путимэйт был куда щедрее, а рогатые просто угрожали забрать у земных пони луну, если те не отдадут им весь овёс.

-Это мы с тобой понимаем, каких жертв и усилий требует от единорога магия. А в те времена племена жили порознь. – Флер в этой истории явно поддерживал праотцов.

-Всё равно, — если книга Флера правдива, то это не делает чести нашим земнопоньским предкам. Однако нашими предками они от этого быть не перестают, а автор, скорее всего единорог, мог и неверно истолковать дошедшие сквозь века факты.

-Через пару дней случилось лунное затмение, о котором знали только астрономы-единороги. Когда от полной луны остался лишь тонкий серп, Путимэйт галопом примчался к Платине, согласный снабжать «всемогущих» единорогов овсом на любых условиях , пусть они только отольют луну обратно и вернут её на небо. С тех пор племя единорогов ни в чём не нуждалось, и сосредоточило все силы на развитии науки и искусства.

-Это просто легенда — наши предки не были так наивны. А инфляцию, как и деньги, вообще изобрели много позже.

-Сказка ложь, да в ней намёк. – Флер хитро улыбнулся.

-Скажи, тебе просто наш астрофизик не нравится? – я наконец понял, к чему клонит, или вернее, на кого намекает мой старый друг.

-Почему же? Институт может гордиться своим «выпускником». Настоящий «интеллигент» и «просвещённый пони»!

-Прикалываешься?

-Агась. Но Квант не виноват! Таким его сделала среда, в которой он вырос. И каждый из нас немного виноват в его желании сбежать из Эквестрийской Пустоши.

-Ты на что намекаешь?

-Потом объясню. Давай лучше проверим корабельный журнал.

-Давно пора, – действительно, мы на борту уже больше часа, и не взглянули на записи экипажа, упущение.

-Вот и хорошо. Терминал включен. Я тогда в кабину, с оборудованием разбираться, – земной пони с силой оттолкнулся копытами от пола, и как торпеда полетел к люку.

Я подплыл к покинутому доктором терминалу и, свернув интерфейс криогенных камер, вошёл во внутреннюю сеть корабля.

На мониторе высветилось два заголовка:
>Бортовые_системы
>Прочее

Для погибшего челнока, который мы, обчистив, покинем, на Кветцеле всё работало удовлетворительно. И я выбрал «Прочее», решив без необходимости не лезть в настройки дышащих на ладан систем.

Кроме ожидаемого «Журнала Экспедиции» там нашлись папки «Входящие Сообщения» и «Разное». Последняя обновлялась крайний раз до войны и могла представлять лишь академический интерес.

Я устроился по удобнее и включил просмотр сообщений в хронологическом порядке.

Динамик ожил, и заговорил голосом совсем юного жеребца.

-Привет пап. Зацени новости! Эээ, ну я окончил школу. Мисс Боулинг наставила мне трояков и запорола средний балл, но это фигня. Дед был на выпускном.

— О я встретил девушку,её зовут Лайт, думаю, она та самая. Мисти разбила твою повозку, сама в порядке.

-Привет Пап, ты стал дедушкой! Его зовут Джингл, я хотел назвать Райз, но Лайт сказала в следующий раз.

-Прости что пропал. Но после того что с нами случилось… Я не могу об этом говорить. Ты это не услышишь, я знаю. Все эти сообщения просто улетают, в темноту. Наверное, я должен отпустить тебя. Так что…Знаешь…Я тебя отпускаю. Где бы ты ни был, надеюсь, ты обрёл покой. Прости.

От сообщения к сообщению голос диктовавшего становился безразличнее и ниже.

Несколько секунд я сидел оглушённый, наступившей тишиной. Из ступора меня вывел новый голос в динамике.

-Привет пап. Ты дискордов мул. Я ничего не отправляла тебе пока была связь, злилась, что ты нас оставил. Когда ты замолчал, я смирилась с твоим выбором. Но сегодня у меня день рождения и он особенный. Как-то ты сказал мне, что, возможно, когда ты вернёшься, мы будем одного возраста. Сейчас мне столько, сколько было тебе, когда ты прикоснулся к ЗВТ. Так что пора бы тебе вернуться.

Кажется, кобылка на записи плакала. Я взглянул на дату. Сообщение пришло полгода назад.

На душе стало погано. От того что я прослушал чужую переписку было неловко и как-то стыдно. А ещё я всем сердцем сочувствовал этой кобылке, но не мог отделаться от мысли — как же жалко она звучит. И стоило так позориться на весь эфир?

Я одёрнул себя. Надо отвлечься. Что я, собственно, собирался сделать? Просмотреть бортовой журнал?

Сказано — сделано. Тем паче, весь журнал состоял из одной видео заметки:

Перед камерой сидел огненно рыжий пегас, из ближайшей криокапсулы.

-Я знаю, вы не поймёте то, что я делаю. Но взгляните правде в глаза. Наш мир угасает. Пони на грани вымирания. Великая война и недальновидные действия пегасов расшатали климат. Не пройдёт и трёхсот лет, как на третьей от солнца планете начнётся ледниковый период. Нам не суждено спасти этот мир, но мы можем покинуть его. Никто и ничто на планете не спасёт нас. Сегодня я, и ещё семь астропони покинули родной мир. Нам предстоит столкнуться с межзвёздными полётами. И найти для пони новый дом.

На заднем плане появился белый единорог. Не мороженым он смотрелся куда интереснее.

-Простите коллега, но вы не правы, — интеллигентный тон и вежливость дистанцировали его от собеседника, — мы ещё можем избежать ледникового периода.

-Мы же уже обсуждали! – пегас, очевидно, не обладал терпением и манерами оппонента.

-Если облачный занавес будет рассеян в течение пяти лет, площадь северной полярной шапки не достигнет критического значения. Пока альбедо планеты не достаточно для самоподдерживающегося процесса. Если солнечное излучение достигнет поверхности – катастрофы не случится.

-И ты предлагаешь?

-У нас на борту есть мега заклинание. Если сбросить его с орбиты над Наиварро и взорвать высоте от ста пяти до шестидесяти пяти километров. Электромагнитный импульс должен вывести из строя защитные поля и электронику базы. Если анклав управляет погодой оттуда, облака рассеются.

-Это нереально!

-Реальнее чем найти новую планету! – завёлся единорог.

-И как себе это представляешь?

-Вначале ослепительная бело-фиолетовая вспышка осветит небеса. Первые мгновения это будет похоже на обычную молнию, тысячи каких сверкают над пустошью дождливыми летними ночами. В полной тишине будет видно, как в свете нового солнца испаряются облака. Впервые за столетия с поверхности увидят ночное небо. Выбитые из атомов жёстким излучением электроны заставят не испарившиеся капли воды светиться нежно голубым светом тормозного излучения. Затем, их собратья, выбитые над гипоцентром, достигнут ионосферы. Молекулы азота, под воздействием бета-излучения перейдут в возбуждённое состояние, и начнут излучать как рабочая среда лазера при накачке. Мы увидим зелёное полярное сияние. Когда волна электронов поднимется выше ста десяти километров, их сменят атомы кислорода. И аврора станет красной! К этому времени похожий на раскат грома звук достигнет поверхности… — голос единорога стал мечтательным.

-Прямо какое-то шоу солнца и радуг. Но меня интересует не то, как это смотрится с грунта, а то какие будут последствия, – пегас напрягся.

-При взрыве на такой высоте большая часть энергии уходит на вспышку. Она будет способна ослепить любого над облаками в зоне прямой видимости. Тому, кто будет смотреть в сторону взрыва без защитных средств с расстояния менее тысячи километров сожжёт сетчатку. Ударная волна на такой высоте остаётся прозрачной и не может служить поражающим фактором, забирая только пять процентов энергии. В отличие от порождаемого выбитыми из атомов электронами кратковременного изменения электромагнитного поля.

-Ну выведем мы пегасам из строя электронику ЭМИ? А что дальше? Мегазаклинание нужно нам самим, ты же сам рассчитал, что двигатель сможет сформировать пространственный пузырь только вокруг корабля летящего с релятивисткой скоростью!

-Да мы сможем разогнать Кветцель до необходимой скорости в одну трёхтысячную от скорости света только воспользвовавшись при помощи волшебного абляционного сверхотражателя давлением излучения взрыва. Но неужели ты не хочешь, что бы утром твою дочь разбудил ласковый солнечный луч?

— Нужно думать не о конкретных пони, а о благе всех копытных! – голос пегаса стал металлическим.

— Подумай хорошенько Райз Фаер! – единорог отступил.

Мне начало казаться, что в кадре что-то не так, не хватало чего-то важного, но я не мог понять чего именно. Пришлось включить повтор.

— А безрогий не дурак, – я вздрогнул, когда копыто Метеора легло мне на плечо.

-Ты о ком? – спросил я унимая дрожь в коленях.

-О рыжем земном пони, – как жеребёнку объяснил мне пегас.

-Уверен? – машинально спросил я, замечая, что на записи у странного пегаса нет крыльев!

-Полностью, — по-своему понял мой вопрос пилот. – Неужели ты думаешь, что кто-то в здравом уме способен сосредоточить всё управление жизненно важным процессом в одном месте? Не логичнее ли построить сеть из рассредоточенных метеостанций и управлять ею из нескольких штабов?

-Логичнее, – согласился я с Вандерболтом.

-Если метеостанций много и они рассредоточены на большой территории, то их все не накрыть одним ударом любой силы, а если их зоны покрытия совпадают и многократно пересекаются, то даже потеря большого числа объектов не приведёт к катастрофе. На их укрепление силы в серьёз не тратили никогда. Зато основательно маскировали. Чтобы противник не смог выявить и уничтожить как можно большее их количество, – рассказывая это, пегас явно испытывал гордость за организацию, в которой состоял.

-А если ударят по штабам? – я попытался задеть самолюбие пегаса, вдруг доказывая какой анклав непобедимый он выболтает ещё что-нибудь.

-И что? Если противник собьёт облачный разбойник со штабом управления отдельным циклоном — метеостанции просто перейдут под управления соседнего командира, к его радости. Да и как понять, что скрывается в облаках? Рабочая метеостанция? Законсервированная? Штаб? Ложная цель? Или ничего? А центральные штабы находятся в бывших стойлах, или ещё чём вбетонированном в вершины гор. У каждого из них есть дублирующий центр, готовый в случай проблем перехватить управление.

-И вокруг чего тогда построена Наиварро? Что они охраняли? – ответы Метеора не сходились со слышанным мною ранее. Например, зачем кому-то охранять или штурмовать объект, если управление осуществляется не из него?

-Официально Наиварро была построена вокруг центра управления проектом самообеспеченности пегасов, для его охраны. Но со времён войны никому не удалось пробиться через его щит. На практике, это место было огромной ложной целью и отстойником для новобранцев. Всё управление проектом в центральном регионе велось напрямую из башен. Никто всерьёз не предполагал, что кто-то сможет захватить центр и использовать систему против нас самих… — пегас вздохнул.

-Теперь над НКР ясно, а у вас проблемы с продовольствием, — понял я.

-НКР никогда не расширится за пределы зоны действия башен. Только под надзором камер эти пони могут прикидываться теми, кем никогда не были.

Я пожал плечами.

-Ладно, твои друзья уже перетащили из кабины всё железо. Пойду его осмотрю.

Комично быстро работая крыльями, пегас покинул меня.

Я продолжил изучать записи.

В папке разное нашлось выступление по голосу Зебрики какого-то преследуемого в Эквестрии «поэта». Стихи про Найтмер Мун оказались на редкость жуткими, во всех смыслах. Ещё этот «свободный пони» говорил что-то о злоупотреблениях министерства морали и лично Пинки Пай, которая по его словами, плотно сидела на зебрийских наркотиках. Потом к нему присоединилось существо, похожее на адскую гончую. Вместе они поведали, о том, как правительство и лично принцесса Луна притесняет алмазных псов и о безпонячьих экспериментах МТН.

Весь этот бред о том, что Эквестрией правит абсолютное зло, а вовсе не маразм напополам с жадностью, раскрывал тайну крушения Кветцеля не больше чем сокрытая в недрах ПипБака Балу коллекция зебрийского порно.

Ладно. Всё равно теперь у меня было кое-что для Флера. Главное направить его круп перед просмотром в сторону противоположную направлению полёта и пристегнуться. Ускорение взрывом мегазаклинания обеспечено без всяких отражателей…

В отсек пришли Квант и Балу. Медпони занял моё место у терминала.

-Капсулу с пегасом переносите на Бореалис. Единорога разморозим здесь.

-Что с зеброй? – поинтересовался я.

-Семь лет в криогенной камере, под не большим, но постоянным облучением, привели к необратимым изменениям. Я дал ей обезболивающее и антирадин, надеюсь, это облегчит гулификацию. Ладно, тащи пегаса, у тебя ещё остальные камеры впереди.

-И то верно, археотех на дороге не валяется.

Я принялся разводным ключом отвинчивать болты, удерживавшие криокамеру на корабельном корпусе.

Когда капсула без видимой опоры повисла передо мной, я подозвал единорога.

Мы двинулись к узкому лазу ведущего в бытовой отсек люка. Я тянул, Квант толкал. Транспортировка массивного груза в невесомости дело хлопотное, закон сохранения инерции при нулевой гравитации работает как грифоновские часы.

-Квант, кажется Флер к тебе предвзято относится, — попробовал я разговорить товарища завоевав немного его доверия.

-Чепуха, он отлично меня понимает, хоть и не принимает мои взгляды, – отмахнулся астрофизик. – Такой же технарь, которому пришлось заняться непрофильной работой. Я бы лучше медпони поостерёгся.

-Думаешь, комиссар тебе сочувствует? – не поверил я.

-Нет, просто понимает, — холодно поправил единорог.

-А в чём разница?

-Понимание – это когда ты знаешь, какие чувства испытывает другой пони и с чем это связанно. Ты наверняка отлично понимал пикировавших на твою зенитку пегасов, знал, как им страшно и почему они не отступят. Сопереживание – понимая переживания другого пони, ты испытываешь их совместно с ним. Например, за кем-то гонится адская гончая, но тебе тоже страшно — за него. Сочувствие – ты разделяешь чужие чувства и уверен, что в похожей ситуации поступишь так же.

-То есть, когда я кому-то сочувствую, то на самом деле представляю себя на его месте, – идея показалась мне интересной.

-Да, отсюда и следует главное правило – поступай с другими так, как хочешь, что бы они поступали с тобой, – единорог улыбнулся. Дискорд! Почему никто не может прямо сказать, чего он от меня хочет?

-Кажется, я вас понял, коллега. Если бы я был размороженной зеброй-гулем, я бы хотел, что бы меня пожалели, а не выкидывали в открытый космос!

-Ты не так понял, Метал, — в голосе пролезавшего в стыковочный лаз единорога появилась обида.

-Да не трону я твою зебру! Я беззащитных не обижаю.

-Не в этом дело. Жалость можно проявить только к тому, кого считаешь жалким. Кого презираешь! Ты не считаешь таких пони равными конкурентами в борьбе за выживание, и помогаешь, что бы у рейдеров и мутантов в пустоши была добыча более лёгкая, чем ты сам. Жалея «убогих» ты лишь подкармливаешь гордыню, которая не позволяет тебе их понять. С кем из этих пони ты не побрезгал бы сотрудничать?

-Ни с кем, — согласился я, ставя криокамеру между стрингеров в бытовом отсеке.

-Вот именно, не считай, что помогаешь зебре, потому что так должны поступать хорошие пони, просто попробуй взглянуть на мир её глазами.

-Ладно, но если я правильно тебя понял, то чем больше я о ком-то знаю, тем ближе он для меня становится. Так мне полосатая станет ближе тебя! – в отличие от общительного пегаса, вытянуть что-то из единорога стоило огромных усилий. Даже в нашей консервной банке, он продолжал сторониться пони.

-Зато я тебя хорошо понимаю. Ты пытаешься быть Шайнинг Армором в пустоши, но это невозможно. Пони тут борются за выживание. А на этой войне все средства хороши.

-Но ты же говорил?

-Когда на арену выходят два пони, а выйти должен только один, никто не станет бороться с соперником, каждый попытается убить противника. Любой ценой. Такова природа пони. Вся пустошь – арена, но не весь мир пустошь!

-Ты тоже был в Филлидельфии? – я попытался дальше вытащить хоть что-то ценное из единорога.

-Потом расскажу, сейчас мне нужно вернуться к исследованиям. – единорог исчез во вспышке телепортации.

На хлопок из кабины вылез Флер.

-Что с зеброй? — спросил я.

-Лежит в кресле, бредит , работать не мешает. Как у вас с Квантом?

-Хреново. Что ты имел в виду, говоря что мы перед ним виноваты?

-Ты в юности ботаников чморил?

-Нет. Ты же знаешь, в средней школе я сам был объектом травли и хорошо понимаю пони, над которыми издеваются тупые качки и офигевшие мажоры.

-И над кем они издеваются?

-Над всеми, кого не могут понять в силу своей ограниченности, над теми, кто не может дать сдачи, и за кого некому вступиться…

-А зачем?

-От скуки и невозможности самоутвердиться иначе, я думаю.

-И почему они именно тебя травили?

-Я тогда один был, без друзей, только из другого класса перевёлся.

-Ох как я тебя понимаю, у меня была полностью аналогичная ситуация. – Флер усмехнулся в копыто.

-Знаю, рассказывал. Но причём тут ушибленные пыльным мешком интеллигенты?

-Что чаще всего делает жеребёнок, с которым не хотят дружить сверстники? С головой зарывается в учёбу, и обычно в ней преуспевает. Учителя его хвалят, говоря какой он умный и особенный. И вот в один прекрасный день наш маленький пони осознаёт своё «интеллектуальное превосходство» над большинством жеребят, и начинает считать их всех навозом, и через это самоутверждается.

-Стоп! Я так никогда не делал!

-Я тоже считаю, что нельзя делить пони на достойных и не очень. Все пони равны и свободны делать выбор, от которого будет зависеть их судьба, — не стал спорить Флер.

-И расхлёбывать последствия, почти все мои «короли» школы, перетравились некачественным Дэшем…

-Поделом мажорам, а пап даже немного жаль. Вот так ни в чём чаду не отказываешь, отмазываешь его, решаешь все проблемы, а оно берёт и деградирует! И купи ты ему место хоть в самой престижной академии. Толку – чуть! Организм, начисто прогадивший способность самостоятельно добиваться цели — просто займёт там место. Чьё-то место!

-Думаешь, место Кванта занял какой-нибудь сынок ректора, и он обозлился на весь мир?

-Не исключаю. Но дело не в самом Кванте, – земной пони поднял копыто к потолку. — Когда тебя перестали чморить?

— После того как я, давая сдачи, сломал ногу капитану хуфбольной команды. Меня перестали считать главным чмом, и повысили до отбитого психа, а когда это почётное звание через неделю перекочевало к местному всезнайке — обо мне все забыли.

-Бывает, – комиссар пожал плечами.

-А потом я как-то незаметно подружился с Байтом, мы тогда за одной партой сидели. А ты как выбился?

-Хорошо учился и всегда давал списать. Обычно ботаника не любят, но если он подсказывает на контрольных, то репутация такого пони быстро идёт в гору. Гнобящие его альфачи начинают встречать неодобрение одноклассников. А это для них весьма неприятно — в большинстве своём такие пони сильно зависят от поддержки окружающих. Когда восторженный смех сменяется осуждающими взглядами, они быстро теряют интерес к непригодной для самоутверждения жертве.

-Хитро, — Интересно, а как эту проблему решил Квант, или он не смог?

-Не «не смог», а «не захотел»! Некоторым проще считать других пони быдлом, и этим всё оправдывать!

-Удобная позиция, ты умный пони и всегда прав, а кто с тобой не согласен — скот.

— А теперь представь, что таких интеллигентов набилось полное стойло, – земной пони развел копытами.

-Прямо анклав какой-то, только чтобы признали пони – нужна докторская степень, а не крылья.

-Балу бы не взяли — мордой не вышел. Получение звания доктора в институте давно стало просто ритуалом. Это обычная секта, каких много в пустоши, только эти считают себя не избранниками богов, а последними цивилизованными пони. Их идеология – преумножение знания любой ценой — и это показательно. Если бы главным идеалом в их обществе считалось выживание, развитие и распространение пони, — логика действий института была бы другой.

-В смысле? – искренне не понял я друга.

-Ибо если выживание, развитие и распространение пони — главный смысл, то знание — всего лишь инструмент для достижения цели. Понятно, что чем больше знаний — тем лучше для пони. Но тех, кто этими знаниями не владеет, никто не именует дикарями и быдлом.

А если инструмент, то есть «знание», назначается единственным смыслом жизни, то у нас немедленно появляется способ делить пони на ценных и не очень. Он не такой, как у Пегасов Анклава или Меритократов Башни Тенпони, — но тоже вполне исправно отделяет «джентльпони» от «биомусора».

-И что нам ожидать от выходца из такого общества? Может разумнее просто выкинуть неблагонадёжного пони в шлюз? – съязвил я, поняв, куда опять клонит комиссар.

-Напротив, думаю, он поймёт, что пустошь полна дружелюбных пони, если мы дадим ему шанс. Ведь сбежал же он зачем-то из Института, — Флер в кои-то веки меня удивил. – Ладно, пошли, там Балу нам ещё единорога разморозить обещал.

Криогенная камера, раскрылась с привычным «дзыньк!». Белоснежный единорог с голубой гривой ещё несколько секунд висел неподвижно, как манекен. Я внимательно рассмотрел его кьютимарку – фрагмент синусоиды, собранный из трёх подковообразных магнитов. С видимым усилием единорог открыл глаза и обвёл комнату мутным взглядом. Затем он оттолкнулся копытом от задней стенки, и неуклюже выпал из капсулы.

-Не беспокойтесь, вы в безопасности, всё позади, — дружелюбно сказал Метеор.

-Как самочувствие? – присоединился Балу.

-Нормально, – с трудом ответил единорог, к которому возвращались силы.

-Кто вы и что с вами случилось?- не сдержался Байт.

Метеор неодобрительно посмотрел на него. Первое правило при работе с подвергшимися сильному стрессу пони – не беспокоить их!

-Я Электрон Вольт. Кого мне благодарить за спасение? – единорог обвёл нас прояснившимся взглядом.

-Отбитого пегаса, который холодным клеймением выжег на себе карту звёздного неба, зовут Метеор, белый земной пони с чёрной гривой – наш корабельный врач — Балу, — Байт принялся бодро представлять нас Электрону.

-Жёлтый земнопони с красной гривой – Хот Метал, лучший механик в пустоши.

Мне было неловко, но приятно слышать такое из уст друга.

-Синий единорог с оранжевой гривой и кьютимаркой в виде двух сопряжённых окружностей, – Квант, светило астрофизики.

-Да, теоретически, у меня есть диплом по физике, согласился учёный.

-А этот зелёный программист с фиолетовой гривой – Хак Байт, бойся его! – усмехнулся Флер.

-Что это у вас на боку? — заинтересовался Электрон Вольт комиссаром,- Входящая в атмосферу ракета?

Кьютимарка Флера представляла собой чёрно-оранжевый знак радиоактивности с языками пламени сверху.

-Ядро планеты! Согреваемый распадом магических изотопов горн великой домны, не остывая миллиарды лет, он не позволяет звёздным ветрам задуть пламя жизни на поверхности этого шарика! Что, не похоже? — вспылил Флер.

-Больше похоже на вращающийся в огне вентилятор, — усмехнулся медпони.

Друга надо было спасать.

-Ладно, раз мы всех разморозили и всё погрузили, то может пора сваливать? — аккуратно предложил я.

-Отнюдь. Теперь, когда на Бореалис установлено всё необходимое оборудование, пришло время довести до вас настоящую цель экспедиции! – Комиссар, сияя достал из кармана запаянный конверт. – Товарищ Командир… Метеор... Где-ты ?... Твою Мать!!!

Пегаса нигде не было видно.

-Схожу проверю на Бореалисе.

Я направился к шлюзу.

Деться куда-то с космического корабля очень не просто, иное дело, запропаститься где-то на борту. Ракетоплан — отличное место для пряток. Наиболее вероятным было, что Метеор просто отошёл покурить, забыв предупредить нас. Вот только бывают ли рассеянные Вандерболты?

Я вошёл в бытовой отсек Бореалиса, пегас не иголка в стоге сена, меня больше волновало не куда он пропал, а зачем?

Алюминиевые переборки экранировали Л.У.М. но и без него я понял, где засел пегас. Тёмно синее перо с головой выдало хозяина, вися у входа в выходной шлюз.

В это время возбуждённый Флер чудом разминулся в стыковочном узле с пролетевшим мимо меня Электроном.

-Метал! У нас пропало мегазаклинание! В ланч боксе одно пиво! – нервно шепнул мне комиссар, косясь на шлюз.

-Солидол мне под хвост! Взгляни ещё раз на Кветцеле. Может просто не тот ланчбокс.

-Ок, только в салоне проверю, – земной пони улетел со скоростью достойной любого пегаса.

Главное сохранять самообладание. Чувствуя, как по телу бегут мурашки, я подплыл к интеркому.

-Эй, командир! Решил выйти покурить?

-Нет, блин, свежим воздухом подышать! – недружелюбно ответил пегас.

-Что ты задумал?

-Не твоё дело, грязекоп!

-Полегче. Я знаю, что у тебя бомба! Зачем ты хочешь нас взорвать?

— Не вас, а плутократов внизу!

Услышав это, я почувствовал себя увереннее.

-Это всего лишь тактическое мегазаклинание!

-Я знаю, но если эта штука может вывести из строя базу вроде Наиварро, то и Башни П.О.П. ей по плечу, – план пегаса был прост, но эффективен. Власть НКР зависит от башен даже сильнее чем до того Анклав. Ведь кроме управления погодой плутократы вовсю использовали установленные на них системы слежения.

— Если ты это сделаешь — погибнут пони. Много пони! – я сменил тактику, надеясь, что призвание вандерболта — спасать пони.

— Неважно! Идея Вольта может сработать! Башни теперь управляются из центра, а без них НКР — ничто!

Пегасы анклава сильно не любили республику. Очень сильно. Не мудрено, своим появлением она лишила их монополии на погоду и государственность.

-У НКР есть Селестия-прайм! И если мы убьём их «Богиню» они ей воспользуются! Ты хочешь начать войну без приказа Стальона?

-К Дискорду Стальона! – из интеркома фонтанировала ущемлённая гордость пегасов.

Анклав загнан в угол, его пегасы контролируют небеса только в находящихся вне зоны действия башен дырах. Пропажа облачного занавеса ослабила их идеологически.

— У комиссара есть конверт с личным приказом Стальона! Возможно там как раз про удар по орбитальной компоненте Селестии прайм. Неужели ты не хочешь стравить Регион с НКР по умному? Может тебя и Анклав простит…

-К Дискорду и Анклав! Тащи сюда комиссара, – пегас открыл шлюзокамеру, и усмехнулся, держа в зубах лучевой пистолет, — и пмни — плот тут только я.

Я поднёс к губам копыто с Пип Баком.

-Флер, у нас проблема. Подойди в бытовой отсек Бореалиса.

Через минуту взъерошенный земной пони присоединился к нам:

-Командир?!

-Стъять!

-Метеор очень хочет узнать – что нам приказал Стальон, — пояснил я ситуацию.

-Пусть вскроет конверт и прочитает, — Флер медленно полез в карман. — Не забудь поставить время и роспись.

-И как я эт сдлаю? — пегас перевёл пистолет на меня, — чтай! – примитивная хитрость моего напарника провалилась.

-И расписаться не забудь. – Флер протянул мне конверт и карандаш.

Что бы потянуть время, я стал его расписывать о ежедневник эквестрийской армии.

-Куда спешить — мы окажемся над бывшей Наиварро через целых пять минут, осознанно уничтожил мою затею Флер.

-Ты знаешь, что в приказе? – спросил я, выплюнув карандаш.

-Да, — комиссар посмотрел на пилота,- Стальон приказывает тебе отправляться на Луну!

Посылать вооруженного командира с мегазаклинанием в копытах. Кажется, Флер решил нас угробить.

-Шо шказал! Шить надоело? – пегас чуть не выстрелил.

-Что слышал. В прямом смысле, координаты лунного замка Найт Мер Мун прилагаются.

У меня перед носом проплыл армейский ежедневник. На заштрихованной мною части отчётливо проступил текст. Очевидно кто-то сильно нажимал карандашом на бумагу, и буквы отпечатались на обложке лежавшего под ней журнала. Обычное дело для держащих карандаш в зубах земно пони и пегасов.

-Это они? — спросил я, поймав ежидневник.

-Нет, все данные в конверте, комиссар мельком взглянул на текст, представлявший собой случайный набор букв. — Позови Байта! У нас проблема.

-Ба-айт… У меня есть для тебя интересный шифр, — я елейно позвал друга в радиомодуль Пип Бака.

Мне никто не ответил.

— Бро, ты слышишь?

-Это Квант! У нас ЧП в приборно-агрегатном отсеке Кветцеля! Есть пострадавший! Хак Байт поражён электрическим током!

-Как?

-Короткое замыкание в портальном двигателе! Программиста задело разрядом!

-Сесть мне на рог…

Знакомое «Дзынь» криогенной камеры прервало ругательство Флера на самом интересном месте. Мы повернулись к ней, не сговариваясь. Рыжий пони сильно вздрогнул, хватая ртом воздух.

-Медик! – проорал командир в свой ПипБак.

Пилот Кветцеля протянул к нам дрожащее копыто.

— Всё будет хорошо, космопони Райз Фаер. Вы в безопасности, врач прибудет…

— Зло…. Оно внутри… — тихо прохрипел Райз. Тонкая струйка крови потекла изо рта измождённого пони. Кровавые слёзы медленно покатились из его глаз.

-И не обязательно орать в микрофон! – в отсек вплыл Балу, – О господи!

Медпони стремительно полетел к своей новой жертве.

-Святая Селестия! От декомпрессии такого не бывает! – кажется теперь и доктору стало страшно, плохой признак.

Райз трясся, как будто что-то пыталось пробить его грудную клетку изнутри.

-Обезболивающее и детоксин! Живо!

Внезапно пострадавший замер.

-Дискорд, он не дышит! – собираясь начать сердечно-лёгочную реанимацию, Балу склонился над мордочкой космопони. И вдруг отскочил, как ошпаренный.

Я автоматически потянулся к кобуре с плазмеником.

Послышался треск ломающихся рёбер, кровавые брызги заполнили всё пространство над содрогнувшимся телом Райза. В них появилось что-то живое. Мгновение и из кровавого тумана на комиссара прыгнуло нечто. Более всего похожее на обезображенную радиацией кошку, с вертикальными зрачками и без шерсти.

Застыв как в ступоре, Флер не успел среагировать. В последний момент Метеор сильным ударом копыт оттолкнул его в сторону. Встав на пути летящей твари, пегас направил на неё лазерный пистолет.

И осветил мутанта ярким лучом красного света. Во вспышке, сделавшей бы честь любой энергосберегающей лампе, я в подробностях разглядел заляпанную кровью тварь. Метеор ещё раз подсветил монстра и поняв, что с пистолетом что-то не так, потянулся к «грозовой винтовке». Пегасу не хватило совсем немного. Оружее командира выстрелило, когда налетевшая тварь сбила его с ног. Ослепительная молния попала в распределительный щиток, и сгоревший предохранитель погрузил Бореалис во тьму. Треск разряда почти оглушил меня, но я всё равно услышал крик пилота. Тварь зубами вцепилась ему в крыло. Балу и Флер летели к месту схватки с подвернувшимися монтировками.

Но пегас справился сам, несколько раз с силой приложив тварь об стену, он освободил крыло, и не мешкая, впечатал мутанта в переборку ударом переднего копыта. Треск не выдержавшего прямой удар вандерболта хитина сообщил, что всё кончено.

Мне наконец удалось расстегнуть кобуру.

Я взглянул на тело в криогенной камере. От него по стене к вентиляционной решётке тянулись две цепочки кровавых следов.

В лазе стыковочного узла замер тащивший Байта Квант.

Из раны на крыле Метеора текла тёмная кровь. Её капельки смешивались в воздухе с кровью Райза.

Балу спешно накладывал пилоту давящую повязку, затягивая бинт при помощи карандаша.

Кровавый туман пах железом. Вскоре, я ощутил его привкус на языке.

Квант проследил за моим взглядом и увидел следы на стене.

-Селестию под хвост! Тут ещё две химеры! Уходим на Кветцель! Быстрее! – ужас послышался в голосе единорога. Не разворачиваясь он попятился в шлюзе, таща Байта за собой.

-Без паники! Организованно отходим на Кветцель! Держать вентиляцию под контролем! – Метеор быстро вспомнил, что он тут командир. А я что? Единственное оружие, которое можно применить на корабле осталось у любителя зебр…

Зебра! Пришиби меня Луна!

Я скользнул в ведущий в салон люк, мельком подумав, что надо предупредить товарищей.

Ультрамариновый свет дремлющей внизу планеты проникал сквозь лобовое стекло кабины. Все предметы в его сиянии порождали глубокие тени. Смертоносное создание могло скрываться в каждой из них. Я сильно-сильно пожалел, что не заменил в системе аварийного освещения пересохший два века назад аккумулятор. Разумом я понимал, что в тенях наверняка никого нет, но колени всё равно предательски задрожали. Собравшись с духом, я шагнул в салон.

Облезлая зебра сидела, откинувшись в одном из последних кресел. Галопом подбежав к нему я увидел, что копыта несчастной привязаны к подлокотникам ремнями.

Зачем медпони сделал это, я понял, когда услышал бред зебры:

-Ты мерцай, мерцай звезда,

я хочу найти тебя!

Ты над миром высоко,

Как алмаз во тьме ночной.

Когда Солнце вдруг зайдет,

И из мира свет уйдет,

Ты всю ночь сияй одна,

Тихо ты мерцай звезда.

Если ночью в путь пошел,

Благодарен, что твой блеск нашел,

Я бы путь свой потерял,

Если б свет твой не видал.

Какое же обезболивающие вколол Балу полосатой, что её так вштырило?

И что за стих или древнее пророчество она повторяет?

Я аккуратно толкнул кобылку в плечо.

Ремни легко удержали зебру, когда придя в сознание она попыталась встать. Пару раз дёрнувшись полосатая взглянула на ремни и обмякла в кресле.

-Ты меня понимаешь? – да-да, знаю, в данной ситуации это самый «уместный» вопрос. Ну что ещё можно спросить у связанной кобылки, если вы находитесь космическом корабле полном монстров?

-Да. Я пленник? – тихо ответила зебра на чистом Эквестрийском.

-Нет, помоги мне тебя развязать. Надо валить отсюда!

Когда я распутал удерживающие её копыта ремни, зебра с неожиданной лёгкостью отстегнулась от кресла.

-Метал? Где ты? – Флер, наконец меня хватился.

-Идём с зеброй к шлюзу. Что у вас происходит?

-Марс о таком не писал! Эндженс тоже!

-А Старик из Мавзолея? – пошутил я в микрофон.

— Нет, наверное, он слишком занят подготовкой к мировой революции. Официальная позиция Арментумистической партии по вопросу лезущих из вентиляции мутантов нигде не указана, – Флер воспринял меня всерьёз.

-Если выберемся, — простонал я сквозь нервный смех,- предложи в ячейке декрет об их оставлении в капиталистическом прошлом.

Зебра настойчиво дёрнула меня за плечо.

Я взглянул в проход. Между нами и бытовым отсеком стояла готовая к прыжку тварь. Стоило только расслабиться, Дискорд побери.

Я включил З.П.С. как раз, когда тварь прыгнула. Моим первым желанием было: выхватить плазменный пистолет, и я уже потянулся к расстёгнутой кобуре зубами, когда сквозь страх перед мутантом пробилась здравая мысль об угрозе разгерметизации — подлинного кошмара всех космопони. Если выстрелю и промажу, живым на землю не вернётся никто.

Тварь была уже совсем близко. В извернулся пропуская её мимо. Челюсти щёлкнули в сантиметре от гривы и сила инерции поволокла мутанта прочь от меня.

Зебра уже летела к люку. Оттолкнувшись копытами я последовал за ней.

Пролетев в узкий лаз, как легендарный пегас под мостом, я захлопнул крышку и выдохнул.

Вновь содрогнуться меня заставил скрежет когтей по металлу.

Зебра уже вбегала в переходной шлюз.

Я снова прыгнул, лететь в невесомости получалось быстрее, чем бежать.

Оглянулся я, только влетая в лаз, ведущий на Кветцель.

Если тварь из кабины не могла пролезть сюда так быстро, то почему из вентиляции на меня смотрят две пары светящихся глаз?

Я влетел на Кветцель с воплем: «Люк!», и увидел целящегося командира.

В голове пронеслось – «Вот мул!».

Комиссар с медпони спешно захлопнули за мной крышку, и пегас опустил звуковой эмиттер. С запозданием я понял, что он держал под прицелом не меня, а проход.

Получен новый уровень.

Новая способность: Матлогика.

Методология выведения ксеноморфов часть 1

О перспективных методах выведения ксеноморфов в народном хозяйстве

«А это Изумрудный Берег. Смотреть на фотографию Флатершай гораздо приятнее, чем на изумрудный берег. Уф… уф…» – из довоенной телепередачи для школьников.

В пустоте.

Привычным движением я опустил прозрачное забрало гермошлема. Автоматическое управление внешним люком шлюза на Кветцеле накрылось, и стравливать давление пришлось своими копытами. Я уже писал как тяжело среднестатистическому земнопони или пегасу обходиться без зубов? Поворот вентиля, ещё один. Большая стрелка установленного на копыте барометра стала медленно вращаться, а маленькая поползла к нулю. Прекрасно.

Когда подобие вакуума было достигнуто, я затянул гермозатвор обратно и три раза стукнул копытом по внутренней двери камеры.

Теперь нужно наполнить помещение нейтральным газом.

К огромному счастью, во время одной из модернизаций инженеры, для ускорения эвакуации экипажа, решили оснастить челнок автоматическим люком, и никто не стал заморачиваться с проведением трубопроводов из «машинного отделения». Вместо этого, в полости рядом со шлюзом установили азотный баллон высокого давления. Естественно, для доступа к нему техников в верхней части корпуса прорезали лючок. Концентратор напряжения постарались сделать как можно меньше, так что влезть в него было проблематично даже щуплому технику на старте, не то что космопони в скафандре. Но от меня этого и не требовалось. Предварительный осмотр показал, что в пневмосистеме с давлением полный порядок. Найдя идущий к двери шланг, я начал аккуратно пилить его ножовкой.

Дискорд! Угораздило же Байта так попасть! На первый взгляд всё выглядело куда безобиднее.

Ранее под давлением близким к атмосферному.

-Что с Байтом?! – спросил я медпони, когда люк на кишащий тварями Бореалис закрылся.

-Скорее всего, ваш друг не выживет, — произнёс Балу так, как будто говорил о плохой погоде на выходных.

Мне очень хотелось лягнуть этого эскулапа сильно-сильно…

-Если так, придётся похоронить вас обоих в братской могиле, — Метеор строго посмотрел на доктора.

Чем руководствовался этот пегас? Присущей хорошему командиру заботой о младших товарищах? Желанием завоевать авторитет? Воспользовался поводом припугнуть сражавшегося когда-то на другой стороне медпони? Или повод нужен ему на будущее?

-Сделаю всё, что смогу, — безразлично ответил Балу.

-Если потребуется, сделаешь и больше!

Я невольно проникся к бывшему анклавовцу. Может он и бывший противник, но пони все-таки не плохой.

-Где Райз? – близким к истерике голосом спросила зебра Электрон Вольта.

-Он погиб, вы единственные выжившие,- спокойно ответил ей за единорога Метеор.

-Что? Как это случилось? – слёзы медленно потекли из узких глаз зебры. В невесомости они не скатывались, а смачивая шерсть на мордочке кобылки, неспешно растекались мокрыми пятнами.

— Это мы как раз надеялись узнать от вас с Вольтом, — холодно произнёс комиссар.

— Что? Я думал: вы хотите спасти нас…

-Индюк тоже думал, — разозлился пегас, – А я хочу получить ответ — какого сена тут происходит?! Как пилот сам разморозился?! И что за фигня из него вылезла?!

-Я ничего не знаю! Эти твари взялись из ниоткуда, когда мы готовились к переходу на гиперболическую траекторию! – Вольт выглядел как мелкий хулиган, на которого в поницейском участке НКР решили повесить пяток убийств. – Нам пришлось отбиваться подкопытными средствами. Всем кто был в кабине и бытовом отсеке сильно досталось. Антарес скончался от полученных травм, вскоре после того, как мы перебили тварей.

-Вскоре после того, как они с Райзом и Истом перебили тварей! – поправила товарища заплаканная Зебра. – Остальные просто паниковали, а мы с этим клоуном вообще просидели всё в приборно-агрегатном отсеке.

Логично, инструкция по борьбе за живучесть требует при любой тревоге задраивать люки в герметичных переборках.

-Как тебя зовут? – сочувственно спросил её Балу.

-Акид Рэйн.

-Меня терзают смутные сомнения, что это твоё настоящее имя, зебра, — комиссар посмотрел на неё с недоверием.

-Я пони! — Рэйн посмотрела на него с ненавистью.

-Ты действительно так хочешь быть пони?

-Да, Дискорд подери! Я всю жизнь говорила по-Эквестрийски, и жила как обычная пони!

-Тогда ты и есть пони, сожалею, что полоски ввели меня в заблуждение, — Флер дружелюбно улыбнулся, в конце концов, советским пони, если надо, может стать даже грифон. – Что тогда у вас случилось, если всех тварей перебили? — «допрос» вернулся в привычное русло.

-Проклятье. Пони на борту поразила неизвестная болезнь. В течение двух дней мы потеряли половину команды. Я ни чем не могла им помочь! А потом началось самое страшное. Новые твари стали появляться из тел умерших! Мы решили выбросить трупы в космос. Но в шлюзокамере с Райзом стало что-то происходить. Он заперся с умершими товарищами, крикнул в интерком: «Не хочу больше вас подставлять! Простите за всё!» — и выбросился без скафандра в открытый космос. Эрг Норм сумел выйти следом, и затолкать Райза в шлюз, до того как у него закипела кровь. Он был настоящим мастером телекинеза.

-И отличным братом, — Вольт вздохнул.

-Что было дальше? – лирические отступления мало интересовали пегаса.

-Мы решили садиться. Эрг взялся пилотировать корабль. Мы легли в криогенные камеры, что бы минимизировать риск заражения.

-Он вас убедил? – Метеор как-то хитро посмотрел на Вольта.

-Да, а что?

-Вы близнецы?

-К чему ты клонишь? – единорог отодвинулся от командира.

-Челнок был сориентирован и подготовлен ко входу в атмосферу по баллистической траектории под прямым углом. Пилоту оставалось только включить для торможения маршевый двигатель. Ракетопланы данного класса не способны выдержать такой тепловой поток. Можешь гордиться. Твой брат настоящий герой, — пегас положил копыто на плечо сжавшемуся Вольту.

-Но почему он не дал тормозной импульс? – спросил Квант.

-Ждал, пока челнок окажется над Наиварро, хотел и тварей с собой прихватить, и ледниковый период остановить, жаль ксеноморф ему достался бодрый. В конце, правда, он успел ударить копытом по панели управления, начав запуск всех систем, от вспомогательной двигательной установки до портального двигателя. Но тут автоматика почуяла неладное и заглушила всё вплоть до реактора.

В пустоте.

Белая как утренний туман струя газа чуть не вырвала пилу из моих копыт.

Я подлетел к терминалу, и посмотрел на экран.
>ВНИМАНИЕ! Падение давления в пневмосистеме!
>Продолжить открытие двери?
>ДА/НЕТ

Я щелкнул по клавиатуре, и азот сильнее забил из шланга. Экран терминала заполнился предупреждениями.

Я присмотрелся, видимо, всё это время доступ к некоторым из данных и возможностей терминала был скрыт паролем. Систему настроили так, чтобы при серьёзном отказе доступ открывался автоматически. Разумное решение, космопони явно не горели желанием погибнуть из-за забытого пароля. Среди файлов различных систем шлюза выделялась одна текстовая запись. Я решил проглядеть, её пока азот заполнял помещение.

Капитан Старфайтер полковнику Блекберту. Только что убрались с луны. Мерзкое зрелище. Я, конечно, догадывался, что корпорация Спейс Пони как любой порядочный частник конкретно наебёт клиентов, но что бы настолько! Ремонтопригодность всего оборудования от освещения до регенераторов воды нулевая, а ресурс просто микроскопический. Без постоянной поставки новых агрегатов колония загнётся за месяц! Теперь очевидно почему президент компании стойлтек Эплблум назвала весь проект авантюрой и порекомендовала пони проявлять сознательность и покупать для своих семей пропуска в сертифицированные МВТ стойла. Полагаю, когда все эти пижоны, слушая сказки про роскошь замка Луны за бешеные бабки покупали себе билеты, то думали о том, как круто пересидят войну на спутнике, куда по определению не долетит никакое мегазаклинание. Кто же смотрел в контракт, где чёрным по белому написано, что Спейс Пони обязуется только доставить счастливцев на луну и снабдить базовым комплектом оборудования. А далее любой каприз за отдельную плату. Хотите новый вентилятор с родины? Деньги вперёд. Основатель компании Ин Максимус так и Сказал: «Будет нелегко, скорее всего, погибнут пони». Корпорация наивно надеялась, что эти умники начнут добывать гелий 3 из местного реголита и менять его на железки и овёс. Ну кто же, Дискорд, знал, что эти пони из другого теста? Заселившись в замок Луны, они, первым делом, вскрыли винный погреб и очень огорчились, ничего там не найдя. Видать, тихая с виду Принцесса всё выдула, за тысячу-то лет сидения в башне… Поняв как их надули «лунари», подали на корпорацию в суд, а пока он шёл, что бы было на что покупать овёс, отправка которого в космос внезапно подорожала, стали снимать ток-шоу и транслировать его в сеть. Суть примитивна: лампочки перегорают, санузел протекает, жизненное пространство сокращается, каждую неделю пони собираются на лобном месте и решают: кому прогуляться в шлюз без скафандра, потому что в его поддержку пришло меньше всего платных писем. Удивительно, народ это смотрит, и даже жертвует финансы, голосуя за выживание понравившихся клоунов. Эти мулы даже заказывают в Эквестрии доисторический алкоголь! Вздрючь меня Пинки Пай, Кветцель это космический челнок, а не грузовик для сивухи! Кстати, распили мы одну бутылку — мерзость редкостная! Протирочный спирт и то приятнее! Но не о том речь. Один из особенно конченых единорогов нашёл какие-то вещи Найтмер Мун. Теперь они заявляют что Луна – ад, и собираются при помощи древних артефактов открыть портал домой. Надо бы от греха следующий раз сбросить контейнеры с овсом подальше.

Да, бежать от великой войны на Луну, и там застрять – это, конечно, надо уметь. Странно, как вообще принцесса Луна позволила кому-то поселиться в своём замке? Может, не такой уж Ин Максимус был и частник…

Я взглянул на барометр. Давление приближалось к атмосферному. Самое время наполнить ёмкость нейтральным газом. Теперь наша судьба зависела от этого куска сверхпрочной резины. Забавно, что кроме него и огнетушителей на Кветцеле не нашлось ничего подходящего. Вернее вначале в плане фигурировали как раз взятые с Бореалиса огнетушители, но Метеор заявил, что, во-первых, у нас нет необходимого оборудования, а во-вторых, заполнять азотом рассчитанные на углекислоту ёмкости — плохая идея. Пришлось срочно искать замену. Нет худа без добра, Кветцель мы перевернули основательно, и полезного по-мелочи добра нашли немало.

Решение проблемы ждало нас за намертво приваренным к двум шпангоутам холодильником Завода имени Ленейна. По ходящей по пустоши два века байке одна пегаска, спрятавшись в таком же холодильнике, смогла пережить удар мегазаклинания. И как по мне — звучит правдоподобно. Бытовую технику заботливые предки делать не любили, но умели. И приманивший нас мирным гудением ЗИЛ не обманул ожидания, явив полное полуфабрикатов нутро. Балу взялся приготовить из них что-то съедобное, но, взлетев к установленной на холодильник микроволновке, повис как вкопанный, отборно поминая мать Селестии. Вскоре к нему присоединился и я. Между стеной, холодильником и рёбрами жёсткости располагался тайник. А в нём…

Ну вот зачем кому-то в дальнем космическом перелёте могли понадобиться: фуражка министерства морали, самодельный вакуумный увеличитель конского полового достоинства, ножной насос лягушка с манометром на шесть атмосфер и коллекционная резиновая Пинки Пай.

Выжившие с Кветцеля дружно клялись, что впервые видят эту пошлую мерзость на своём корабле. Флер, как комиссар, был вынужден, заботясь о нашем «моральном облике» конфисковать «Резиновую Пинки». Через час, когда выяснилось, что больше подходящих емкостей на борту нет, он выдал её мне под расписку, строго на время миссии.

Давление азота в Пинки росло с каждым нажимом копыта на насос. Одна атмосфера. Две. На четырёх я остановился, вспоминая инструкцию: «полторы-две атмосферы для стандартных утех, до шести для тех, кто любит по жёстче, подкачка при вставленном половом органе категорически воспрещается». Так, разница внешнего и внутреннего давлений пять атмосфер, но на вакуум резиновую кобылку никто не рассчитывал, так что ограничимся четырьмя с половиной, для наполнения шлюза худо-бедно хватит. Я отсоединил насос, и убрал его в седельную сумку с инструментами. Теперь нужно разобраться с оружием ближнего боя. Куда бы ни направлялся Кветцель, не было ничего странного в том, что у них на борту нашёлся зонд-пенетратор. Я закрепил на седле напоминающий копьё бур ударного действия. С верным другом любого солдата — сапёрной лопаткой, такой способ не работал. Что бы освободить копыта я, недолго думая, засунул её черенком под хвост Пинки Пай. Теперь пришла пора снова заняться гермозатвором.

Ну, здравствуй, здравствуй милая бездна!

Чуть ранее под давлением близким к атмосферному.

-Кто-нибудь знает, что это вообще за твари? – спросил я, когда с историей Кветцеля всё стало понятно. Как по мне, теперь следовало разобраться, с чем конкретно мы имеем дело.

-Я, — Квант скромно поднял копыто.

-Выкладывай!

-Это химеры. Предполагается, что их вывели в одном из стойл, сплавив ДНК кошки, змеи и какого-то насекомого.

-Зачем? – такой эксперимент звучал не слишком перспективно, особенно в замкнутом пространстве.

-Неизвестно. Посланные исследовать пустошь синты обнаружили кишащее этими тварями стойло, и взяли пару образцов для лабораторных исследований, — единорог пожал плечами.

-Просто вошли и взяли? – не поверил Метеор.

-Да, химеры практически не проявляют интерес к синтетикам.

-К кому?

-Синтетикам — искусственным пони, не отличимым от обычных, благодаря продвинутому искусственному интеллекту и конструкции.

-Так бы и сказал, робопони — разумные механизмы, — терпеть не могу, когда красивыми словами с умным видом называют что-то уже набившее оскомину

-Вы правы, но только в конкретном приближении, — единорог ехидно улыбнулся, — химер мало интересуют любые искусственные объекты, ведь в них нельзя отложить личинки.

-Что?! Как они это делают? – встрепенулся пилот.

-Через укус, — заботливо пояснил учёный.

В пустоте.

Я открыл люк, и по пояс высунулся в открытый космос. Вокруг снова были только звёзды. А чего ещё следовало ожидать? Летающую тарелку с зеброрептилоидами?

Аккуратно обняв передним копытом резиновую кобылку с азотом, я двинулся к хвосту Кветцеля на волшебных магнитных ботинках. Интересно, как их магия могла работать на его композитном корпусе?

Нужный мне люк должен был располагаться вблизи киля, ну, или того, что от него сталось. Только подойдя, я смог по достоинству оценить повреждения. Казалось, неведомая сила расплавила титановый каркас и углерод-карбидную обшивку вертикального стабилизатора, сверхпрочные материалы словно вдруг стали мягкими, как жвачка. Когда-то симметричный, ламинаризованный(с утолщением вблизи задней кромки- прим.ред) профиль с затупленной передней кромкой, теперь больше походил на S – образный. Передняя кромка обзавелась не предусмотренными наплывами. Ближе к середине киль изогнулся по дуге более чем на девяносто градусов, пародируя рули высоты авиалайнеров. Металлические фрагменты нервюры, торча по бокам консоли, блестели на солнце. Я поближе осмотрел один из них. Вокруг него не было трещин! Он всплыл через композит как сквозь воду! Но такие деформации должны были разрушить конструкцию! Этого всего не могло быть! Нормальных объяснений в рамках сопромата и строительной механики не существовало. Повнимательнее присмотревшись, я заметил ещё одну странность: концевая часть крыла выглядела более потрёпанной, чем корневая.
(Все термины легко гуглятся. С уважением, редактор)
Парадоксально, но расположенный на корпусе люк топливной системы не пострадал.

-Флер, открывай, — сказал я в микрофон неожиданно высоким голосом.

-Минуточку, — где-то под корпусом челнока «комиссар» принялся замыкать отвёрткой реле топливной системы. Мда, хороший инженер может стать кем угодно, хоть торговцем, хоть комиссаром. Обратные случаи встречаются куда реже.

-Скоро? – поторопил я товарища через две минуты.

-Секунду. И-и-и, готово! Открывается?

Я потянул за крышку.

-Ещё как!

-Тогда я ставлю оставшееся пиво в холодильник.

-Что?

-Твоя новая девушка так «высокоморальна», что запрещает тебе пить?

-Кто? – в первую секунду я не понял, что этот пони шутит. — Ах ты грязный извращенец, можешь оставить себе свою надувную кобылу!

-Она не моя, она общественная…

Взяв в одно копыто связку шлангов, а в другое — свой розовый позор, я двинулся к носу Кветцеля. Из-за расположения обитаемых отсеков в передней части аппаратов, корабли стыковались не столько борт к борту, сколько нос к носу. Это, с одной стороны, удлиняло мой путь, а с другой позволяло заодно осмотреть снаружи верхние части конструкций. Совсем не лишнее, если учесть, в какой ситуации мы находились, и что задумывали.

Чуть ранее под давлением близким к атмосферному.

Итак. Мы оказались в провисевшем несколько лет на орбите гробу без рабочих систем управления, наш челнок кишит злоеб…чими ксеноморфами, которых все считали вымершими, единственный пилот инфицирован одним из них, а моему напарнику нужна срочная помощь нормального врача… Хорошо, хоть сегодня не понедельник!

Интересно только, кто виноват и что делать?

-Мы в навозе, — прочитал мои мысли комиссар.

Чей брамин бы мычал? Не знаю, как остальные, а лично я догадываюсь, какой упёртый максималист мог убедить генсека радикально усложнить предложенный Метеором план полёта, чтобы использовать челнок по полной. Не удивительно, что Стальон инструктировал его вдвое дольше, чем командира. Интересно, в какой книге этот умник прочитал о хранилище вундервафель на луне?

-Метеор, я могу ампутировать вам крыло с личинками, пока они не достигли грудной клетки, — предложил медпони.

-Даже не думай об этом! – пилот резко расправил крылья. – Я скорее умру пегасом, чем на всю жизнь останусь безкрылым нелётом! Сколько у меня времени?

-Три-четыре дня, судя по доступной мне статистике исследования образцов, — единорогу явно не нравилось то, как его коллеги эту статистику получили.

-Тогда бывало и хуже, если нормально сядем, я успею воспользоваться автодоком Стальона, думаю, он без проблем достанет химер, — пегас достал сигару. – А теперь попробуй объяснить, как ваши «образцы» оказались на Кветцеле?

-Не уверен, но полагаю, что это как-то связанно с планированием операции по захвату портального двигателя. Возможно, в команду Кветцеля был внедрён синтетик с приказом выпустить тварей, чтобы сорвать старт.

-Райз с Вольтом не похожи на идиотов, зебра тоже, как они могли не заметить, что их товарищ — робопони?

-Не робопони, а искусственный пони… — в голосе Кванта прозвучала обида за достижения науки.

-В чём разница? – я протянул командиру зажигалку, хотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, но слов не находилось.

-Робот – просто машина. Синтетический же пони спроектирован по образу и подобию обычного, но из более совершенной элементной базы, — охотно объяснил Квант, — иногда для сходства в него ещё загружают личность пони-прототипа.

-Что? – комиссар посмотрел на учёного с недоверием.

Вы вообще представляете — какими бывают ИИ? – единорог обвёл нас взглядом.

-В общих чертах, – подал голос висевший до того без движения программист.

-Искусственные интеллекты делят на три поколения:

ИИ первого поколения – как правило, представляет собой крупный сервер, в котором производятся все вычисления. Чаще всего дроны, которые он контролирует — обычные радиоуправляемые игрушки на подобии БПЛА или робосапёра. У таких систем ряд базовых программ заложен схемотехнически, с применением методов не столько программирования, сколько обычной теории автоматического управления. Как результат — ИИ может перепрограммироваться в узких пределах.

ИИ второго поколения совершеннее — это программа, не привязанная к конкретному устройству. Она загружается в вычислительные системы всех носителей, образуя из их вычислительных мощностей сеть – единый псевдоразум. Так устроено большинство доживших до нашего времени охранных систем в пустоши. Их несомненным преимуществом является отсутствие уязвимого центра управления. Хотя потеря каждого Бота-носителя будет снижать скорость расчётов, такая охранная система будет сражаться до последнего мозгобота.

Оба типа ИИ имеют ряд неустранимых недостатков:

Ограниченный радиус действия. Функционирование таких систем похоже на игру в настольный теннис: робот отправляет отчёт, и ждёт пока ему придёт новая команда. Скорость распространения радиосигнала конечна, и чем дальше расположены роботы — тем больше времени уходит на прохождение сигнала в обе стороны, время ожидания пакета данных становится сопоставимо с длительностью его приёма. Следовательно, с ростом расстояния робот может принять меньшее количество команд за единицу времени, так как период между ответом и новым отчётом увеличивается.

Необходимость обеспечить требуемый объём передачи данных серьёзно ограничивает возможность избыточного кодирования сигнала, делая канал связи помехо-неустойчивым. Та же причина вынуждает использовать максимально высокие несущие частоты. В результате эффективная дальность связи снижается практически до области прямой видимости без учёта радиопрозрачных препятствий.

Ещё хуже то, что наличные боевые единицы должны всё время передавать радиосигнал, демаскируя себя. Тех же мозгоботов спокойно пеленгует любой ПипБак.

-Такая сеть просто мечта взломщиков с остронаправленной антенной,- обожжённый программист улыбнулся как жеребёнок.

-Теоретически её можно защитить, — дополнил похожего от бинтов на мумию товарища единорог, — если использовать не поддающиеся частотному анализу шифры, периодически меняя ключи и частоты связи. Но для их передачи необходим отдельный гарантированно защищённый канал. Ради создания такой технологии МТН и экспериментировало со средствами квантовой связи. К сожалению, как бы хитро не были запутанны фотоны в пучке, лазер светит только по прямой и поглощается атмосферой… Занимательно, что чем сильнее частота луча смещена в синюю область спектра, тем больше информации можно по нему передать. Ведь распространяясь с той же скоростью, волна имеет меньшую длину и значит, за то же время приёмника достигает большее число её фаз. К сожалению, чем выше частота света, тем меньше он проявляет свойства волны, в том числе и рефракцию, в результате его поглощает рассеянная в атмосфере пыль. Вот почему луна красная во время пылевых бурь над пустошью, особенно это заметно, когда она только восходит, и приведённая толщина атмосферы максимальна. С другой стороны, инфракрасное излучение легко поглощает даже обычный туман, а в хорошую погоду его луч быстро рассеивается из-за волновых эффектов. Ниже озонового слоя можно было бы использовать ультрафиолет, но с непрерывными лазерами этого диапазона возникает ряд технических проблем…

-Поэтому к концу войны МВТ пришлось поднапрячься и создать способные действовать автономно машины с ИИ третьего поколения, — Байт подхватил рассказ физика. — Миниатюризация электронных схем позволила фактически запихнуть комплекс, аналогичный ИИ первого поколения, в объём близкий к черепной коробке пони. Но теперь он управлял не всей охранной системой, а лишь одной боевой единицей, и мог вместо собственной не программируемой части обойтись аналогичным, но более развитым элементом конструкции носителя. Практически «спинной мозг» боевых роботов стал заодно выполнять базовые расчёты для головного, освободив его мощности. ИИ стали быстрее обучаться. Появилась даже околонаучная гипотеза, что при достаточном большом накопленном опыте ИИ станет неотличим по поведению от пони.

-Не понимаю, как такое возможно, — пегас скептически посмотрел на Хак Байта.

-Зато я, кажется, понимаю, — в глазах Флера мелькнул огонёк. – Существует ли находящийся на необитаемом острове пони как личность?

-Да.

-Конечно.

-Естественно.

-Нет, — единорог сложил копыта, — личностью проявляется во взаимодействии с другими копытными и характеризуется чертами отличающими её от них. Нельзя быть просто умным, но можно быть умнее кого-то. Но даже если ты умнее среднего пони, найдётся пони-будь умнее тебя. Проблема соседа качка… Дискорд…

Чья-то бицуха, да и окажется больше, — Метеор сдержано хихикнул.

Тогда что же такое личность? — опять Флер с Квантом втирают мне какую-то дичь, теперь вместе. Пинки Пай меня побери… — Что делает пони — пони?

-А что есть пони? – устало спросил единорог.

-Ты, я, оператор запустивший двести лет назад ракету с мегазаклинанием.

-А что есть оператор или мегазаклинание?

-Оператор — это пони, который дежурит за пультом, а ракета состоит из Корпуса, двигательной установки, систем управления и ГЧ с мегазаклинанием.

-А что есть Двигательная установка?

-Баки, топливо, пневмогидравлическая система, ЖРД наконец!

-А что есть ЖРД?

-Газогенератор, турбонасос, камера сгорания, сопло с критическим сечением.

-И что есть камера сгорания?

-Место где, млять, горит топливо! – единорог меня достал, — Хочешь узнать, как устроена МБР — возьми учебник и прочитай!

-Какой именно?

-Если интересует система в целом – устройство космических ЛА, если ДУ – начни с технической термодинамики, если прочие агрегаты – то бортовые системы ракет и прочность ЛА. Это сложная иерархическая система, состоящая из множества различных элементов! И работу каждого из них с разных позиций изучает целый ряд дисциплин!

-Молодец Хот, — Флер похлопал копытами, — пони тоже сложная иерархическая система. – Точнее совокупность сложных, не связанных напрямую процессов.

-Логично, дыхание и мочеиспускание напрямую не связаны.

-Точно, так же как голод и умиление закатом. Можно сказать, что твой мозг, подобно суперкомпьютеру параллельно выполняет множество не связанных между собой программ, ни одна из которых не является тобой.

-И кто тогда я?

-Твоё «я» такая же абстракция, как и термин «ракета», или любое другое слово, оно существует, только когда ты его мыслишь.

-Ладно, я хотя бы верхняя ступень иерархической системы, или нет?

Комиссар усмехнулся.

-Что сделало тебя тобой? Твой жизненный опыт. Среда, в которой ты находишься, выточила из новорождённого жеребёнка пони, который сейчас сидит в кабине с нами — как фрезеровочный станок вытачивает деталь из болванки. А что есть эта среда? Тоже сложная иерархическая система, винтиком которой ты являешься и вне которой не выживешь.

-Это почему?

-Тебе нужно, как минимум, где-то покупать патроны и доставать на это крышечки.

-Логично, но сейчас-то мы вне системы, нас от неё отделяет двести километров вакуума.

-Скорее сейчас мы на её переднем рубеже, острие копья, фронтире. Аэрокосмическая отрасль наравне с атомной промышленностью были венцом оборонки. А ВПК был локомотивом индустриализации, его заказы тянули машиностроение, машиностроение тянуло хим.промышленность и металлургию, они требовали развития энергетики и добывающего сектора. Каждый бит вложенный в армию не только укреплял обороноспособность, он обеспечивал заказами всю цепочку производств. А ведь для их функционирования были нужны разнообразные специалисты: материаловеды, прочнисты, аэродинамики, конструктора, технологи, испытатели… Требовалось развивать бесплатное образование и фундаментальную науку, ведь каждое открытие последней влекло за собой технологии, позволявшие создавать новые классы техники. Но ни одно изделие не может быть отработано без практики, а любое поле боя – отличный полигон для экспериментов. Были нужны здоровые солдаты, а значит популяризация спорта и качественная бесплатная медицина. И наше, и зебрийское государство работали над всем этим, стараясь обогнать противника, давали симметричные и асимметричные ответы. Находясь в похожих условиях, они, готовясь к большой войне, принимали схожие формы, как кит и акула. Приведший к созданию ракетопланов, переход гонки вооружений в космос стал лишь вопросом времени. Челноки, ставшие гордостью нации, строили всей промышленностью за деньги трудового народа. И сейчас нам выпала честь лететь в одном из них на луну.

-Так давай с этого места поподробнее: откуда мы возьмём топливо? – похоже, у комиссара уже был план или инструкция.

-Перекачаем с Кветцеля. Это стандартная процедура, раньше так на луну и летали. Взлетают два корабля, с одного на другой перекачивается топливо, потом первый садится, а второй с полными баками летит к луне.

-Это плохая идея, Байту нужна срочная помощь, Метеору тоже.

Пегас кивнул.

-Может, обсудим, куда лететь на несуществующей гордости несуществующего народа, когда выгоним из неё не существующих химер, — Байт усмехнулся.

-И как ты предлагаешь сделать это?

-Потравим компонентами топлива, например, — Флер пожал плечами. — Что там у нас из высококипящего? Аэрозин с Меланжем?

-Опасные штуки, — согласился пегас, — и порознь не подарки, а вместе вообще верная смерть.

-Меланж не вариант, это на 73 процента азотная кислота и на 27 тетрооксид азота! Ингибитором коррозии в виде йода можно пренебречь. Окислитель относительно малотоксичен, конечно, при вдыхании достаточного количества паров наступает отёк слизистых, слепота и смерть от удушья, но быстродействие оставляет желать лучшего, — неожиданно проявила пугающую компетентность Рейн. — Зато, оборудование на борту эта штука разъест и не заметит! А жидкая фаза и дыру в корпусе прожжёт, она ж, если на копыто попадает, проще всю ногу отрезать.

-Можно подогреть меланж и потравить тварей получившимся диоксидом азота, — предложил медпони, ни сколько не удивившись, что забитая зебра на поверку оказалась отмороженным алхимиком.

-Плохая идея. В кабине наверняка весь полёт было душно и жарко, как под хвостом у Селестии. И весь ваш испарившийся пот никуда не делся. Диоксид азота легко образует с парами воды азотную кислоту и ещё легче тетрооксид азота сам с собой, те же яблочки только с боку, как говорит мой учитель Вихрёвич.

-Ты его знаешь? Как он? – Метеор оживился.

-Летает, химичит, варит дэш и самогон.

-Как всегда, засранец, знала б ты, куда меня с его творений уносило…

-Мне страны багровых туч хватило, — зебра понимающе улыбнулась. – Так вот, аэрозин это смесь гидразина и гептила в соотношении один к одному, второй компонент как раз то, что нам нужно.

-Делать из корабля бомбу объёмного взрыва, распыляя на его борту горючее — плохая идея, в атмосфере достаточно кислорода, одна искра и Пыщ, — пегас изобразил копытами взрыв.

-Насколько я помню, гептил в шесть раз токсичнее синильной кислоты, а она, между прочим, проходит как боевое отравляющее вещество общеядовитого действия. Но, как бы опасен не был гептил, продукты сгорания его избытка с азотным тетраоксидом в десять раз токсичнее. И они уже не горят. Что, если дать двум небольшим порциям горючего и окислителя контролируемо встретиться, например, в каком-нибудь хим.приборе доктора?

-Стоп, — возразил я, — давайте постараемся избежать смешения самовоспламеняющихся компонентов топлива в невесомости.

Балу и Метеор поддержали меня.

-Может, тогда просто как-нибудь сожжём весь кислород на Бореалисе? — не успокоился Флер.

-Фильтров углекислоты у нас не слишком дофига, сам же говорил; сильно тянет угореть на обратном пути, или луна точно откладывается? – я постарался, как мог отговорить друга от плохой затеи, но только усугубил ситуацию.

-А это идея! — кобылка аж заёрзала в кресле от возбуждения.

-Что?

-Под воздействием нагрева чуть выше трёхсот градусов, гептил и гидразин распадаются, образуя среди прочего аммиак и амины, в том числе и диметиламин. А это – главный компонент Табуна – мощнейшего боевого отравляющего вещества нервно паралитического действия, с приятным ароматом спелых яблок, – полосатый алхимик сделала невинное выражение мордочки.

-Что ещё нам нужно? – как за соломинку уцепился комиссар.

— Всё просто берём жидкость с запахом квашеной капусты, нагреваем пока она не станет вонять тухлой рыбой, не жадничая заливаем ей бяку, от вони которой слезятся глаза, без стеснения добавляем бодрящий первач, бросаем порошок со вкусом миндаля, пока не перестанет растворяться.

-Да тебе бы крылья, форму — и вылитый офицер Хим. Корпуса, — Метеор с уважением посмотрел на Рейн.

-Вихрич, когда мы с ним летали, тоже так говорил, — зарделась зебра.

— Значит, Табун получают последовательным взаимодействием хлорокиси фосфора POCl3 с избытком диметиламина, затем с этанолом и цианидом калия, — запоздало перевёл формулу Балу. – Хлористый фосфор есть в моём хим. наборе. Гептил для димитиламина можно достать из бака. Спирт я перегоню из оставшегося пива, благо оно крепкое, но откуда взять цианистый калий?

Комиссар молча оторвал от воротника стеклянную ампулу внушительного размера.

-Но табун это не газ, а жидкость. Как мы распылим его по отсекам? – критическое мышление медпони работало как грифонские часы.

-Я могу сделать распыляющий заряд, — предложил Метеор. – Док, у вас есть аммиачная или калиевая селитра?

-Конечно, как проводить биологические исследования без сред?

— Ваши среды – отличный твёрдый окислитель для органических соединений. И для неорганических, если вспомнить порох. На этом, кстати, основаны составы кучи взрывчатых веществ. Если будет солярка или керосин, могу сделать АСДТ. Это не сложно, надо только смешать примерно 80 процентов аммиачной селитры и 20 горючего. Если нет, карамельное топливо. Плавим сахар на сковородке и аккуратно добавляем калиевую селитру. Соотношение по массе 6 к 4, понятное дело, в пользу горючего. Его количество слегка избыточно в обоих составах. Чтобы исправить это, и повысить температуру горения, можно добавить совсем чуть-чуть более мощного окислителя — алюминиевого порошка. Таак, кто у нас хочет поскрести шпангоут напильником? – пегас обвёл присутствующих орлиным взглядом.

-Кажется, у Электрон Вольта копыта чешутся?

-Ну я не….

-Отлично, о выполнении доложишь!

-А детонатор? – спросила зебра.

-Курение несёт смерть не только когда кто-то засыпает с непотушенной сигаретой, -Метеор достал из кармана пачку «Синеморканала» и коробок спичек, – Метал, не поделишься плоскогубцами и скотчем?

Бокорезом пегас откусил небольшой кусок от шедшего к одной из перегоревших ламп провода и, содрав с него изоляцию, продел в папиросу, из которой предварительно высыпал табак. Затем бывший вандерболт несколько раз обжал коробок спичек плоскогубцами со стороны головок и, загнув один из концов папиросы, засыпал серу в другой. Утрамбовав её спичкой, крылатый сапёр подогнул второй конец, и стал старательно заматывать своё творение скотчем.

Когда по проволочке пойдёт сильный ток, она нагреется и случится бум. Если гениальность в простоте — пегас преуспел.

-Жидкость в гидравлике – тот же керосин, только с кучей присадок, — подумав, сказал Флер. Алюминий на подходе, а в ящиках полно пенопласта. Можно и напалм заодно сделать. Он нам при дегазации не помешает.

-Что?! — какого сена задумал этот пироманьяк?

— При температуре выше двухсот градусов табун распадается, образуя синильную кислоту. Она менее токсична и легче воздуха. После посадки, когда накопившийся в теплоизоляции жар проникает внутрь, температура на борту может достигать двухсот градусов — всё оборудование на это рассчитано. Мы можем изнутри прогреть отсеки после уничтожения ксеноморфов, если подожжём в одном из них обмазанную напалмом плиту теплоизоляции. Имея большую площадь поверхности, время горения можно сделать мизерным. А дальше всё проще пареной репы. Разгоняем сцепку Кветцль-Бореалис маневровыми двигателями, и ускорение само загоняет ядовитый газ в выходной шлюз.

-Не идеально, но лучше чем разгерметезировать Бореалис, — согласился я. – В таком случае у нас может накрыться всё оборудование.

-Да, нужно быть аккуратнее, я не видел обломков того институтского робота третьего поколения, — Балу мастерски опустил нас на землю. – Кто-то разморозил инфицированного химерами Райза. Квант говорит, что твари не реагируют на синтов. Это всё конечно не о чём не говорит, но…

-Хочешь сказать робот ещё на борту? – напрягся комиссар.

В пустоте.

Перешагнув с Кветцеля на Бореалис, я испытал сильное облегчение. Скрутка из шлангов тянулась на удивление легко. Всё шло гладко. Я вспомнил, как Балу напевал, пытаясь синтезировать антидоты:

Ваше благородие, госпожа удача,

Для кого ты добрая, а кому иначе,

Девять граммов в сердце, постой не зови,

Не везёт мне в смерти, повезёт в любви.

Не плохой жеребец, кстати, этот медпони. В бане только к таким поворачиваться хвостом и можно. Пофигист? А что плохого в том, что товарищ не задаёт лишних вопросов, не лезет в чужие разборки, и не грузит мозги по пустякам, сохраняя нервы себе и окружающим? Флатершай же учит, что доброта – это любовь к ближним пони, а любить пони, как известно – это принимать их такими, какие, они есть. Вот доктор и любит окружающий его мир и саму жизнь, хотя и в особо извращённой форме. Лень качество тоже не однозначное, мало того, что бонусом к ней идёт изобретательность, так разве плохо, что напарник по своей воле делает что-то только если это действительно необходимо? Да и жадность не так плоха, мало того, что она делает пони только более надёжным и предсказуемым партнёром, разумеется, если вы ему не должны, так при условии что ваши с ним финансовые интересы тождественны — он вас не раз приятно удивит. А ведь у дока есть и явные плюсы — прямолинейность например.

За неожиданно тёплыми мыслями о медике я не заметил, как достиг хвоста Бореалиса. Нужный мне люк был скрыт под несколькими слоями синей изоленты. Говорите не лучшее решение для входа в топливную систему входящего в атмосферу ракетоплана? Может и так, но мудрые конструктора недаром расположили люк в аэродинамической тени киля. Теоретически, при спуске в атмосфере он мог быть вообще открыт! Ибо сказано в руководстве по эксплуатации, что аэродинамический тормозной экран с другой стороны. Проковыряв пенетратором изоленту, я открыл люк и принялся вставлять шланги. Аэрозин в аэрозин, меланж в меланж, всё просто, главное не перепутать. Водород в Н2 , кислород в О2. Готово.

-Флер, запускай шарманку!

-Начата продувка шлангов. Начато захолаживание шлангов 3 и 4. Шланги готовы. Перекачка пошла.

Жалко, что не предусмотрена перекачка жидкого гелия. Впрочем, в помещённом в кислородный бак сосуде Дьюара его всё равно останется с избытном, даже в случай полной выработки топлива и многократного захолаживания трубопроводов, сверхтекучей жидкости останется более чем достаточно.

Вместо того что бы созерцать шланги, я «привязал» Пикни к килю остатками скотча, заклеив одним из них ей рот, и направился заглянуть в кабину челнока.

До войны среди учёных теоретиков шёл серьёзный спор о преимуществах живых и резиновых кобылок, как средства релаксации отважных космопони при полёте в дальний космос. После жестокой полемики большинство заслуженных академиков сошлось, что живая кобылка, конечно лучше, но только при условии, что в комплекте к ней прилагаются верёвки и кляп.

Звёзды как в озере отражались в матовом остеклении кабины Бореалиса. Что бы рассмотреть, что происходит внутри, мне пришлось лечь на носовой обтекатель и уткнуться шлемом в ветровое стекло. Снаружи кабина была похожа на пустой зал кинотеатра: кресла, темнота, скользящий вдоль стены силуэт. Неожиданно тварь прыгнула на стекло, заставив меня отшатнуться.

Сердце заколотилось как после трёх километров рысью. Меня словно окатил порыв холодного ветра. Борясь с дрожью в копытах я ещё раз посмотрел на отделявшее меня от «этого» кремнеорганическое остекление, и забыл о твари.

На стекле отражались вспышки.

Двигатели Кветцеля!

Копыта судорожно попытались вцепиться в обтекатель.

-Флер! Какого сена! Я снаружи! — заорал я в микрофон.

-Что? – не понимая происходящего, «бортмеханик» постарался побороть зевок.

-Движки! Выруби нафиг! ВЫРУБИ!!!

-Всё отключено!

-Ни хрена подобного! Я вижу отражение пламени.

-Расход топлив и тяга на нуле. Перегрузка тоже.

-Пойду тогда гляну, что с обшивкой.

-Мы же не входим в атмосферу?

-Неа.

Я повернулся к Кветцелю. В его силуэте что-то было не так. А ещё его окутывало зелёное сияние.

Ракетоплан с моими друзьями горит! Но почему пламя зелёное?

Я сделал ещё пару шагов и понял, в чём дело. С Кветцелем был полный порядок. Зато планета внизу словно пылала. Похожее на языки пламени полярное сияние величественно разлилось над полярной шапкой. Казалось, что кто-то разлил на границе атмосферы неизвестное топливо и поднёс спичку. Зелёные основания снопов призрачного огня переходили в красные вершины.

-Метал как ты? В наушниках появился голос доктора.

-Жив. Ты это видишь?

-Что?

-Полярное сияние?

-Сейчас подойду к иллюминатору. Ммм да, в этом что-то есть.

-Красота.

-Ладно, у меня мясо в микроволновке подгорает. Война войной, а обед по расписанию.

Я почувствовал раздражение. Вот же мул. Воистину, пошлость — это не когда ты говоришь с другими жеребцами в баре о прелестях кобылок, пошлость – это когда рядом с чем-то важным и величественным ты думаешь о второстепенных потребностях своего тела. Как, Пинки побери, можно париться о подгорающем обеде, глядя с орбиты, за достижение которой отдало жизнь столько пони, на встречу звёздного ветра с атмосферой родной планеты?

Ионосферный пожар стал приобретать всё более красную гамму. В какой-то момент я услышал похожий на шелест листьев треск его пламени. Эти красные всполохи были так прекрасны. Что бы лучше их видеть я решил подойти поближе. Шаг. Другой. Как же они похожи на развивающиеся знамёна… Или скорее на рассвет. Красную зарю новой эры всеобщего счастья. Впереди всё пылало. Усталость и страх куда-то делись. Я занёс ногу над пустотой, и, отключив магнитные ботинки, шагнул навстречу пламени.

Чуть ранее под давлением близким к атмосферному.

-Дискорд! – выругался пилот. – Роботом, что, может быть и один из нас?

-Внедрить ещё один свой инструмент в экспедицию летящую исследовать Кветцель, с точки зрения института более чем логично, — я тоже внезапно подсел на измену.

-Одна поправка,- Квант сделал умную мордочку, ИИ поколений 3 и 3+ разрабатывали в стойл-тек. Наши исследования пошли по другому пути — синты это не ИИ третьего поколения, их мозг аналогичен понячьему, но состоит из искусственных нейронов. Хуже того, в него может быть загружена память прототипа.

-Но как такое возможно? – нет, меня не волновали моральные сопли, у меня вызывала сомнения чисто техническая реализация процесса.

-В мозгу пони информация хранится схемотехнически в виде нейронных связей. Запоминая новые данные, мы формируем новые связи. Но они не надёжны и потому время от времени дублируются, в основном, когда пони спит. Ещё эффективнее дублируются связи из-за повторения уже пройденного. Чем больше раз информация продублирована, тем проще её найти и вспомнить. Некоторые токсины, на пример алкоголь эффективно разрушают связи. Потому если вы весь день учили матан, а потом хряпнули сто грамм для разгрузки, то утром на экзамене не вспомните ни дискорда. Зато если вы выпили уже вечером после экзамена, то полученные знания останутся с вами навсегда… Если же мы, как аугментическое улучшение к телу, присоединяем к мозгу внешние устройство, соединив через преобразователь нервы и кабели, то информация начинает дублироваться и на него. Через некоторое время можно медленно потравить мозг нейротоксинами, и функции мышления перейдут к электронике…

-Это ужасно! – не сдержалась зебра.

-Да перенос сознания в механическое тело, должно быть, неприятен…

-Более чем, во время процесса подопытные находятся в виртуальной реальности, где им промывают мозги, «убеждая» принять идеалы института, — Кванта аж передёрнуло от отвращения, и я начал понимать, почему он ушёл в пустошь.

-И что они чувствуют по пробуждению?

-Обычно благодарят учёных за новое бессмертное железное тело. Реже, у подопытных формируется две личности, одна не помнит, что с ней стало и живёт обычной жизнью, вторая время от времени берёт контроль над телом и выполняет приказы института. Никто не жалуется на хождение по ночам по пустоши и провалы в памяти? – единорог, как умел, наказал моё любопытство.

-Скорее кто-то отрабатывает новую тушку. Но вернёмся к главной проблеме. Нам всё равно нужно, что бы один из присутствующих вышел в открытый космос и добрался до топливных баков, — Флер обвёл испытующим взглядом собравшихся.

-Легко, — Метеор сделал грудь колесом и расправил крылья.

-Плохая идея. С твоим заражением лучше провести время до посадки в криогенной камере.

-С чего бы?

-Это повысит твои шансы. Или ты нам не доверяешь?

-Не доверяю, — пегас легко согласился с комиссаром.

-Какая разница, без пилота мы всё равно не сядем. Пациент, залезайте в криогенную камеру, и не выкобенивайтесь, — в голосе Балу появились характерные нотки бывалого медпони.

Пегас на секунду задумался. Опыт жизни в анклаве явно выработал в нём иммунитет к дешёвым наездам.

-Я залезу в вашу Дискордову криогенную камеру только с одним из вас!

Флер посмотрел на Байта.

-Что скажешь Бро, док не уверен, что справится с твоими ожогами.

-Ну уж нет! – земной пони отмахнулся копытом.

-Почему?

-Возвращаясь к ракетам. Любую из них делают способной полететь. Не важно, каково её предназначение: будь она носитель мегазаклинания или спутника, она может, а значит и должна летать! Так же и пони, если он способен чему-то научиться — то не должен упускать эту возможность. Но для чего пони что-то изучать? Не для того ли, что бы применить свои умения на практике? Знания – не только позволяют увидеть новые возможности, они — возможность и сами по себе. А обладать возможностью и не реализовывать её – хуже, чем не обладать вообще. Где этот дискордов шифр? Я не лягу в морозилку, пока не взломаю его! Зачем я пять лет учился на программиста?

-Не спорю, если болт по колено — то бегом марш в порноиндустрию. Но сейчас же это чистая авантюра! – я попытался отговорить друга.

-И что? Зачем мы вообще вылези из стойла? Зачем в нём бунтовали? Чего нам там не хватало?

-Да в принципе ничего. Только было скучно звиздец, — сказал я, понимая, что очередь за кипятком скорее изнурительна, чем смертельна.

-Вот именно! Сенсорный голод, отсутствие нового опыта, необходимейшего для развития пони!

-Ну…

-В пустоши пони всё время встречает что-то новое, непривычное. Он смотрит на чужие ошибки, совершает свои, узнаёт как лучше действовать в той или иной ситуации, обобщая полученные знания он развивается — становится закалённее и компетентнее как специалист. Помнишь, как после выхода мы боялись радтараканов? Зато через год охрана стойла, которое решил захватить Красный Глаз, не успела толком испугаться, как всё было кончено. Потому что пока кто-то тихо как мышка сидел в своей норке и не высовывался, мы матерели, собирая приключения своими крупами.

Чем занят пони в своём стойле? Мелкой рутиной на работе, благоустройство и быт дома, пивко по пятницам. Для инженера это смерть. Инженеру, чтобы не скатиться до техника, всё время нужно изучать новые схемы, и решать непривычные, требующие творческого подхода, задачи, а откуда это в стойле. В начале три года изучаешь лампочки. А потом до пенсии меняешь их в одних и тех же светильниках. Какое тут развитие? Помнишь, какая убогая там была система безопасности? Про охрану вообще молчу.

Интересный факт, математически ожидаемая продолжительность жизни обителей стойла и пустоши отличается не значительно, а вот дисперсия на поверхности на порядок выше. Почему?

С каждым словом, Байт заводился всё сильнее.

На поверхности ты либо погибаешь в лапках рад таракана, либо выживаешь, получив ценный опыт, и боишься этих гадов только если они пережарены и под острым соусом. В стойле ты, в начале, не знаешь, что такое радтаракан, а потом дверь выламывают суровые жеребцы и рассказывают, что это единственное, чем ты будешь питаться на руднике…

-Зато в стойле риска попасть в когти мутантов нет, а вероятность, что его найдут — всё равно не большая.

-Но лучше выбирать, где и чем рискуешь самому, чем ждать судьбу, сложив копыта. В стойле пони тоже смертен. Годы проходят: неважно, просиживаешь их в тишине и комфорте или нет. И здоровье от этого не прибавляется. А ведь и несчастных случаев нипони не отменял. В сорок можно умереть не только от пули. Тяжёлых металлов и неудобных стремянок под землёй навалом. А в жизни всё-таки хочется успеть сделать что-то большее, чем замена тысячи блоков в узле связи.

Очевидно, программист воспринимал сложившуюся ситуацию как вызов. И переубеждать его было бесполезно.

-Хорошо, но как ты собираешься взломать шифр?

-Не я, а мой ПипБак. Если это простой шифр замена, то обычного частотного анализа будет вполне достаточно.

-А если нет?

-Шифр перестановку для такого большого сообщения в кустарных условиях применять понибудь вряд ли бы стал. Если бы в качестве ключа использовалась страница какой-то книги, то тут были бы не буквы, а цифры, — номера страниц, строк и букв. Ничего не значащие символы пустышки тоже маловероятны, сообщение, скорее всего, «ехало» на орбиту под видом битого текста в каком-нибудь файле, вроде нового справочника отвёрток, переутяжелять его слишком сильно — палевно. Значит это скорее всего замена. Но простая или сложна?

-А в чём разница, — из всего сказанного Байтом я не понял не фига.

-Простая замена, это когда мы просто используем вместо одной буквы алфавита другую, отстоящую от неё n-ый шаг. На пример вместо А – В, вместо Б – Г. Сложная, когда к в зависимости от номера буквы в тексте мы используем для неё разный размер шага. На пример для первого символа в строке шаг равен двум и вместо Х у нас Ч, для второго трём и вместо У – Х, для третьего единице и вместо Й – К. Затем для четвёртого опять двум, для пятого трём…

-Понятно. Но в чём критичность этого для нас?

-Простую замену легко можно взломать с помощью частотного анализа.

Для этого нужно сравнить частоту появления содержащихся в шифре символов, со средней частотой появления букв в тексте из специальной таблицы.

В пустоте.

-Метал, отвечай, твою мать!

-… Ты слышишь нас? Приём, — надрывные вопли с трудом прорывались сквозь шум статики.

Я обнаружил себя висящим в пространстве без видимой опоры или подвеса, на расстоянии пары сотен метров от сцепки Бореалис-Кветцель. Вспомнить, как меня сюда занесло не получилось. В памяти после полярного сияния был какой-то провал. Голова весила тонну. Мышцы ломило, как от сдачи нормативов ОФП, бредовейшего из призванных возродить цивилизацию изобретений Красноглаза.

Ладно хоть улететь далеко не успел.

-Это Хот Метал. У меня небольшая проблема с магнитными ботинками, — соврал я, — решаю.

Надеюсь, это звучало как: «занят, перезвоните позже», а не как: «после опохмела придумаю нормальную отмазу».

Я взялся за единственный огнетушитель, и направил раструб от челноков.

Импульс. Ещё один для коррекции. Порядок.

А что у нас с кислородом? Всего сорок два процента… Где это я так? Двадцать три сожрал ещё «Абордаж Кветцеля». А остальное? Неужели моя прогулка так затянулась? Я посмотрел на хронометр ПипБака. Он показывал, что выход в открытый космос длится уже неделю! Ясное дело сбой программы, но как такое возможно?

ПипБак существует не сам по себе, большая часть данных приходит на него из внешних источников. До сих пор отсчитывает своими цезиевыми часами неуловимый бег времени, пережившая войну на высокой орбите часть спутниковой группировки. Неприкаянное, оставленное свободно падать по орбитам железо по привычке продолжает с высокой точностью определять свои координаты, упорно пяля астродатчики на далёкие звёзды. Широко направленные антенны передают время и координаты спутников всем желающим. Дальше чистая геометрия. Скорость света – константа, расстояния до спутников определяется по запаздыванию сигнала. Конечно, точность простого кварцевого хронометра в ПипБаке невелика, но накопившаяся погрешность приёмника вычисляется и устраняется, если принять сигналы точного времени от четырёх, и более спутников.

Усталость во всём теле не хотела проходить. Странное чувство, в скафандре должно быть жарко как в ОЗК. Между тем я ощущал холод. Химичить в таком состоянии с топливом было смертельно опасно, и, подлетая к Кветцелю, я решил для начала похимичить со своей системой подачи кислорода. Благо скафандр мне достался последней модификации, с увеличенным сроком работы в вакууме и на небесных телах. В отличие от более простых костюмов, где используются баллоны сжатого воздуха, тут применялись сосуды Дьюара с жидкими азотом и кислородом. Такое решение не только увеличивало запас воздуха, но и обеспечивало дополнительное охлаждение. Конечно, основной отвод тепла продолжал осуществляться водой. Циркулируя по трубкам в подкладке скафандра, она поступала в связанную через клапан с окружающим вакуумом ёмкость. Температура кипения в ней, из-за пониженного давлением, опускалась до двадцати градусов. Главный недостаток конструкции — большой расход воды, при модернизации был скомпенсирован за счёт установки перед клапаном сброса отработанного воздуха конденсатора-водосборника, работающего на дармовом холоде газовых испарителей. Теперь, выдыхаемая космопони вода не терялась, а шла на пополнение бортового запаса. К сожалению, такое решение потребовало вынести испарители и редуктор на грудь костюма. Инженеры не сочли нужным прятать всё это под стальную кирасу обеспечивающую жёсткость конструкции. Чем я и воспользовался, подкрутив копытом, установленный для предполётной настройки, вентиль.

Через пару минут мне стало ощутимо лучше. И я подкорректировал свою траекторию, целясь точно в резиновую Пинки. Это было ошибкой. Слишком поздно я понял, что мне не хватит углекислоты на полноценный тормозной импульс. Я отчаянно попытался замедлиться, но розовая преграда продолжала приближаться слишком быстро.

Накачанная до 4,5 атмосфер кобылка смягчила удар с эффективностью бетонной стены. Борясь с обжёгшей бок болью, я включил магнитные ботинки.

Так ПипБак диагностирует только множественные ушибы, значит кости, скорее всего, целы. Надо бы подать голос, чтобы ребята не волновались.

-Флер? Как заправка?

-Точно сказать не могу, данных с Бореалиса у меня нет, но судя по расходомерам, водорода на борту 95 процентов от стартового, кислорода 91, аэрозина 87, меланжа 85.

-Прекратил перекачку?

-Да, водорода и кислорода. Перелив и гидроудар мне на болт не упали.

-Аэрозин идёт?

-Агась. Кстати с тобой Док хочет поговорить.

-Срочно?

-Неа.

Теперь нужно успеть до конца заправки слить немного аэрозина. В вакууме это проще чем кажется. Я достал ножовку.

Гофрированный шланг сопротивлялся не долго. Труднее было убрать теплоизоляцию.

-Метал, ты начал? – Флер догадался о моём успехе по росту расхода компонента. Природа не терпит пустоты и находящийся под давлением аэрозин радостно полез через свежее пропиленную щель заполнять собой межпланетное пространство.

-Агась, — я передразнил товарища, подставляя под струю топлива двухлитровую бутылку из-под ядерколы.

Мнение о том, что в космосе очень холодно — не совсем верно. Нет, температура в тени успешно достигает -250 градусов, но по ряду не зависящих от пони причин в вакууме не работают такие явления как конвекция и теплопередача. Терять тепло можно только на излучение. Притом ,мощность теплоотдачи прямо пропорциональна четвёртой степени температуры. В таких условиях теплопотери для пони равносильны пребыванию в воде с температурой 5 градусов выше нуля. Кажущаяся температура в космосе не превышала бы минус тридцати.

К сожалению, при нулевом давлении точки плавления и кипения сливаются. Жидкость в вакууме существовать не может.

Струя кипящего топлива замерзала, врезаясь в дно успевшей остыть до равновесной температуры (-250 градусов) бутылки.

Когда гидаразинно-гептильный лёд заполнил ёмкость на треть, я завинтил крышку и обмазал сосуд чёрной краской. Немного повисев в свете ближайшей звезды, прочная довоенная стеклотара нагреется, запустив разложение гептила.

Сказав в микрофон, что дело сделано, я стал созерцать исчезновение струи горючего. Зафиксировав падении давления в трудопроводах, манометры послали на конечные автоматы сигнал запечатать баки. Слава электронике. Мне осталось только выдернуть шланги, и зафиксировать люк в исходном положении изолентой.

Теперь предстояло самое сложное. Взяв по мышку резиновую Пинки Пай, я направился к открытому шлюзу Бореалиса.

Тут начались проблемы. Вызванные неравномерным прогревом и перепадами давления нагрузки на силовые элементы конструкции крупа кобылки превысили предел упругости резины, достигнув в некоторых местах её предела текучести. За время, проведённое в вакууме, деформация накопилась и при входе на корабль Пикни внезапно застряла во внешнем люке. Милый розовый воздушный шарик с азотом, который я толкал перед собой, задев край люка, встал на дыбы и заблокировал проход. Давление внутри Пинки не позволяло просто подогнуть одно из её копыт. В качестве рычага бы подошла сапёрная лопатка. Но при попытке достать её из под хвоста резиновой пони обнаружилось, что черенок инструмента зажат перепадом давления. Чтобы освободить лопатку, я пристроился к Пинки сзади, и уперевшись в косяк копытами, потянул инструмент на себя. Безрезультатно. Четыре с половиной атмосферы сжали его как тиски. Гордо, словно бросающий вызов вечной тишине космоса монумент павшим героям, торчал из-под розового хвоста украшенный красной звездой штык лопаты. Интересно, что подумают благодарные потомки, если найдут наши останки в таком виде.

Неважно! Не дождётесь! Не сегодня!

В отчаянии я стал раскачивая дёргать застрявшую лопату.

Туда. Сюда! Обратно! Тебе и мне приятно…

Через пять минут я взмок как полотенце, но почти освободил заветный инструмент.

-Что, Пинки? У кого-то слишком узкие люки? Или кто-то слишком любит сладкое? Да! Вот так! Ещё чуть-чуть!

Увлёкшись процессом, я не заметил, что случайно включил микрофон ПипБака.

-Что вы там делаете? – собеседник сдерживал смех.

-Достаю черенок сапёрной лопаты из под хвоста застрявшей в шлюзе Пикни Пай! – механически ответил я не прекращая процесс.

-Понятно… Значит, хорошо зафиксированная пони в прелюдиях уже не нуждается? – в голосе жеребца на том конце радиолинии проскользнуло осуждение.

-Чё мля? Я тут один в космосе!

-Я помогу вам.

-Правда?

-Как часто вы принимаете дэш? Давайте поговорим об этом…

-Не смешно. Меня Пинки Пай не пускает назад!

-Успокойтесь и положите черенок от лопаты, за вашей спиной нету никаких заградотрядов, вас скоро попустит.

-Ты не так понял! Просто резиновая стерва застряла в люке ракетоплана, и я не могу войти!

-Успокойтесь. Ваша девушка наверняка любит вас и хочет помочь.

-Да кто ты, млять, вообще такой? – внезапно я понял, что говорю с незнакомым пони.

-Это горячая радиочастота для наркопони клиники Доктора Хелпинхуфа в Башне Тенпони. Хорошо, что вы нам позвонили. Это говорит о вашем желании избавиться от пагубной зависимости. Вы думаете, надежды нет? Мы поможем вам. Сегодня до обеда у нас пятидесяти процентная скидка, — голос жеребца стал заговорщическим.

-Пшёл на…уй, шарлатан! – я забрызгал слюной остекление шлема, – Семь три, паскуда! – я вырубил связь, твёрдо решив сохранять радиомолчание пока мы не окажемся над океаном. Секретность и радиомаскировка – залог выживания стационарного объекта.

Я, наконец, извлёк застрявшую лопатку. Видимо это сместило центр деформации, так как от лёгкого шлепка кобылка чуть сместилась вперёд. Дело сдвинулось с мёртвой точки. И стоило мне упереться посильнее, как проблема была решена. Слава Луне, что опыт первых выходов в открытый космос научил пони делать шлюзокамеры достаточно объёмными, и в них можно было, без труда развернуться, чтобы закрыть узкий (размер концентраторов напряжения при входе в атмосферу имеет значение) внешний люк.

Заполнив помещение азотом из резиновой кобылки, я преступил к манипуляциям с химией.

Космический скафандр легко справляется с ролью лучшего друга врачей вирусологов — костюма химической защиты с избыточным давлением, но его основная система охлаждения не способна работать в атмосфере.

Ясное дело окружающий газ оказался немногим теплее, чем на вымерзшем Кветцеле, но толку?

Я был вынужден снова подкрутить настройки системы воздухоснабжения, увеличив подачу азота и отключив влагосборник.

Теперь испаряющиеся газы охлаждали костюм, а клапан поддерживая постоянное давление внутри был вынужден выпускать в окружающую среду больше воздуха вместе с теплом и кислородом.

Атмосфера в шлюзе собиралась пробыть нейтральной очень недолго, и это заставляло меня спешить.

Я посмотрел на секретный военный термометр, встроенный в рукав скафандра. – 10. Плохо. При – 6 начинает конденсироваться метиламин, а при +3 ещё и триметиламин, они мне как козе баян. Что делать?

Я стал отжиматься, не сводя глаз со стрелки заветного прибора. По инструкции он мог измерять кажущуюся температуру от -400 , до +400 градусов. Говорите, температура не может опуститься ниже 0 К или – 273 цельсия? А вот болт вам! Нет, с точки зрения абсолютной температуры вы конечно правы, но попробуйте выйти зимой на один и тот же мороз в штиль и ветреную погоду… Разница, а возможно и обморожения, на лице! А теперь представьте, что вас обдувает не воздух, а что-нибудь с большей теплопроводностью и меньшей вязкостью, например водород! Тепловой поток, в данном случае потеря тепла пони, весьма зависит от свойств среды. Но как измерить с какой скоростью ты замерзаешь, и какой температуре воздуха это было бы эквивалентно? Элементарно! Берем резистор, подключаем в цепь через биметаллическую пластину предохранитель, как в утюге, что бы температура резистора была постоянна. И меряем, сколько мощности ушло на её поддержание.

Судя по прибору в шлюзе стало +5 градусов. Отлично, митиламин, тримитиламин, этан, метан, азот и аммиак при такой температуры газы. Значит из продуктов разложения горючего в жидкой фазе только димитиламин и синильная кислота, ну и фиг с ней, кашу маслом не испортишь…

Борясь с лёгкой дрожью в копытах, я достал пробирку с хлористым фосфором и стал затаив дыхание наблюдать, как взаимодействуют две похожие на мочу жидкости. Когда всё было кончено, в дело пошёл этанол. Смотреть на то, как чистейший алкоголь, исчезает в химической реакции вне моего организма было больно. Подкованная зебра заставила Балу вначале выпарить сивушные масла, и только потом поднять температуру до точки кипения спирта, а затем прекратить процесс до того как закипели альдегидные фракции.

В завершении таинства я высыпал в состав содержимое комиссарской ампулы. Интересно, он в серьёз предполагал ей воспользоваться?

Полученный табун я слил в пакет из-под сахарных бомб, для верности завязав его на два узла. В такой же пакет с аммиачной селитрой и алюминием я залил керосин. Последнее, что нужно на космическом корабле – мелкие осколки, но без прочной оболочки получить необходимое для детонационного горения давления невозможно. Я обмотал заряд синей изолентой, заодно прикрепив к ней «детонатор». Когда я сложил два пакета в третий, получилось вполне себе правдоподобная, если бы не торчащие проводки, пачка вкусняшек. Теперь нужно восстановить энергоснабжение корабля, включить вентиляцию, и потравить мутантов, установив в неё яблочную бомбу.

Перед осуществлением плана я ещё раз разгерметизировал шлюз. Пусть Аммиак, амины и прочее валят в космос, они здесь лишние.

Методология выведения ксеноморфов часть 2

Давным-давно существовала и здравствовала созданная волей народов, великая и могучая галактическая империя — Эквестриюшка. А потом прилетели коварные, в своей аморальной бездуховности, зебро-рептилойды и всё развалили...

Полученный в пустоши опыт подсказывал, что находящемуся на освещённом участке местности пони, сложно заметить что-либо в окружающей темноте, зато сам он прекрасно виден. Поскольку глаза всех живых существ подстраиваются под освещению. Сидящий в круге света от костра часовой видит за его пределами только стену быстро сгущающегося мрака, в то время как его отошедшие покурить товарищи или таящийся в тенях потенциальный противник размыто различают весь окружающий пейзаж.

Памятуя это, я выключил фонарь, когда давление в камере снова выровнялось. Непроглядная темнота лишённого иллюминаторов шлюза свалилась на меня, заставив поёжиться как от попавшего за воротник снега.

Выждав примерно минут пять, чтобы зрачки более-менее привыкли к отсутствию света, я на ощупь открыл дверь. Всё же, в абсолютной темноте не способны видеть даже оснащённые фото-умножителями и ПЗС-матрицами киборги, к числу коих я не отношусь.

Когда створка, шипя, поехала в сторону, я сделал шаг назад и встал с пенетратором наизготовку. Если привлечённая шебуршением в тёмном шлюзе тварь вслепую прыгнет из глубины корабля — её будет ждать неприятный сюрприз…

Благодаря глубине проникновения (нам ведь не нужно распределять силу по площади) колющие удары обычно оказываются гораздо опаснее рубящих. Не признанный теологами нашего стойла товарищ эволюция, как хороший компоновщик, не любит разбрасываться кубатурой внутри биологических систем. Куда не ткни в тушку – в любом случае попадёшь во что-нибудь жизненно важное.

Мои опасения оказались напрасными. Желающих попробовать на вкус мое импровизированное копье пока не нашлось. Стараясь не производить никакого шума, я оттолкнулся задними копытами, и полетел в сторону элетрощитка.

За автоматической гермодверью не было ничего, кроме пустого отсека, с размороженным трупом отважного космопони в криогенной камере.

Трудно было поверить, что мы с Байтом и Флером, менее суток назад, мирно пили здесь спаркл-колу. Кровь Райза была повсюду. Вентиляция не работала, и неподвижно висевшие в воздухе капли так и застыли, превратившись в ржавый прах, похожий на пылевую бурю над высушенной пустошью.

Через эту мглу, словно тень, медленно плыл я, не шевелясь и стараясь дышать через раз. Время тянулось как сгущёнка . Дверца с надписью:

«НЕ ВЛЕЗАЙ

зампотех

УБЬЁТ!»

приближалась нехотя.

Что там говорил подбитый в двадцати километрах над космодромом пегас-«НКРовец» , когда в первом отделе спросили откуда он взял чёрную каску с черепом и молниями? «А у меня папа электрик. Он полгода назад здесь пассатижи забыл…» — После приказа товарища Стальона пришлось ему поверить и, проведя экскурсию по затопленным ракетным шахтам, в которых проштрафившиеся «добывали цветмет», отпустить c новыми пассатижи со склада и наилучшими пожеланиями.

Мимо меня проплыла криогенная камера.

Райз…

У жеребца было вроде всё, что принято считать нужным для счастливой жизни. Прибыльное дело, дом, семья, повозка, ПипБак, патефон наверное. И ему это было в тягость. Он хотел другого.

Да, существуют такие пони, для которых спокойная жизнь сродни концлагерю. Родной дом для них – клетка, тихий семейный очаг – адское пламя, привычная рутина – замкнутый круг. Во все времена они с радостью отправляются в завоевательные экспедиции, плавают в дальние страны, мотаются по гарнизонам, да полигонам. И знаете что? Они счастливы! Потому что живут по-настоящему! Потому что для них жизнь — это движение вперёд в неизведанное, а не бег по замкнутому кругу…

Точки начала и конца жизненного отрезка Райза наверняка разделял длинный и славный боевой путь. Ну и две сотни километров по вертикали. Что тоже заслуживает уважения.

Вот только моя собственная траектория пока ещё была не отрезком, а направленным в бесконечность лучом, и я искренне надеялся, что ксеноморфам не удастся это изменить…

Я, наконец, долетел до щитка.

Что честный инженер может сказать, улыбающейся отовсюду смерти?: «Не сегодня! Я ещё дросселя не проверил».

Осмотр показал, что как раз обязавшиеся демпфировать скачки напряжения в цепи постоянного тока дросселя в полном порядке, в отличие от забрызгавшего всё щёлочью блока конденсаторов-ионисторов. Хорошо хоть, что он подключался параллельно. Впрочем, с пиками потребляемой мощности теперь будут проблемы. От более серьёзных повреждений сеть спасли расплавившиеся предохранители.

Восстановить электропитание не составило особого труда, благодаря хранившейся в щитке коробке с ЗИП их собратьев.

Надеюсь, когда пойдёт ток, пылесборники в вентиляции справятся…

Моё копыто застыло на рубильнике. Нужно было принимать решение. Если бы моими противниками были разумные существа, то дав свет, я бы выдал себя с головой. Но ведь эти твари просто звери? Мне ничего не известно об их органах чувств, но большинство животных видят в сумерках лучше пони. Вероятно, в темноте преимущество будет на их стороне.

Неожиданно из салона донеслась незнакомая песня:

Может ты снова в тучах мохнатых

Вспышки орудий видишь вдали?

Или, как прежде, в черных бушлатах

Грозно шагают твои патрули?

Длинноволновый приёмник снова поймал ту странную передачу. И как всегда рядом нет ни пони кроме меня. Впрочем, сейчас это даже на копыто. Я дернул рубильник, и, щурясь от тусклого освещения, полетел к кабине. Сквозь шум заработавшей вентиляции оттуда долетало:

Волны крутые, штормы седые -
Доля такая у кораблей…

….Ветром соленым дышат просторы.

Молнии крестят мрак грозовой.

Что тебе снится, крейсер Аврора?

Я почти достиг люка, когда музыка пропала. Ладно, хоть частоту потом запишу…

Когда я приоткрыл люк, в салоне мелькнула какая-то тень. Спрятавшись за переборкой, я аккуратно вернул его на место, сильно пожалев, что Бореалис не является самым освещённым местом в пустоши. Сколько тварей может ждать в кабине? Две? Три? Мне так и одной много! Я инженер, а не чемпион пустоши по боям без правил! Улетучившийся после шлюза страх вернулся, заставив меня снова съёжиться. Однако, «копытоводство по выживанию в пустоши» запрещает паниковать, и рекомендует осматриваться по сторонам. Холодный рассудок, и прагматизм – вот залог выживания в таких ситуациях.

В бытовом отсеке тварей нет, значит, они могут быть или в приборно-агрегатном или в кабине.

В последнюю мне как раз и надо. Я ещё раз осмотрелся. После царившего здесь мгновение назад полумрака штатное освещение немного слепило. Выдохнув, я взял из закреплённой на одном из стеллажей коробки банку с тушёнкой и запустил её в люк приборно- агрегатного отсека, надеясь, что твари отвлекутся на шум, дав мне драгоценные мгновения. А там уже разберемся.

Я откинул забрало гермошлема и влетел в пространство кабины, сжал в зубах лопатку.

Ну и мерзкий же вкус у облупившейся краски. Почему обладающие долбанным телекинезом единороги проектировали практически все предметы обихода? Включая те, которыми даже не пользовались! Так и представляю, как дворянин-профессор-академик-единорог копает окоп такой вот лопаткой, попивая Зебрийский черный кофе и обсуждая грифонью поэзию и новинки искусства. Обязательно хлюпая, как иногда этим грешит Флер.

Грохот достигшей чего-то твёрдого банки, и последовавшее шебуршение в вентиляции были знаком, что пора действовать. Влетев в кабину я захлопнул люк и рванул к контрольной панели. Вопли недовольных ксеноморфов в соседнем отсеке работали похлеще иного стимулятора.

На счету каждая секунда. Малейшая ошибка, и придется отбиваться от них в копытопашной борьбе. Найдя отвечающий за скорость вращения вентиляторов бегунок, я выпустил лопату и перевёл его в положение «Макс.». Теперь шум вентиляции мог соревноваться с гулом винтов найденного нами на Авиабазе Нелис стратегического бомбардировщика, разумеется, если Глайдеру, одному из лидеров нашего племени, удастся его починить. Я достал из сумки свёрток с «яблочной бомбой», и просунул его под решётку воздухозаборника. Теперь, надо воткнуть проволочки в розетку. Обеспечивающий их переменным током двигатель-генератор, состоящий, как ни странно, из питающегося постоянным током, как и все бортовые системы электродвигателя, и сидящего на том же валу генератора переменного тока, должен был заработать, когда в сети появилась мощность. Я развернулся и замер. В невесомости ко мне бесшумно подлетал ксеноморф.

С чего это я взял, что весь выводок ломанётся на шум по вентиляции?

Поняв, что обнаружена, тварь сменила тактику, став двигаться вокруг меня по сужающейся спирали.

Внезапно меня осенило. Отталкивающийся лапками от воздуха мутант двигается практически бесшумно, но не может при этом развивать большое ускорение. В отличие от имеющего под копытами твёрдую поверхность меня. Прикинув, где через секунду окажется тварь, я оттолкнулся от пола, и, выставив вперёд пенетратор, как неуправляемый снаряд полетел на перехват.

-За Родину! За Стальона! — крикнул я для острастки, чувствуя, как на смену страху приходит кураж.

Так вот что чувствуют ракеты земля-воздух!

Тварь попыталась уклониться, но тщетно! Наклонив бур, я прошил чуждую форму жизни насквозь.

И не так страшен мерзостный мутант, как его малюют.

Ощущая себя, как минимум, командором Эдрианом Хуффом из ордена Космических морпехов «Копыта Селестии», я опустил забрало шлема и полетел к розетке.

Бахнуло так, что содрогнулся весь корабль. Скафандр спас меня от баротравм, но уши заложило капитально. Чтобы избавиться от неприятного ощущения я несколько раз сглотнул. Боюсь, вентилятор потом придется долго и упорно чинить.

Надо было замыкать цепь, находясь при этом в другом отсеке.

Приёмник снова поймал странную передачу. Теперь бодрый голос пел:

Стрелки время отсчитали на часах,

И ракета появилась в небесах.

На Луну одним дыханьем перенёс

Век двадцатый восемь новеньких колёс .

Стрелки кружат по орбите колеса,

А мечта опять взлетела в небеса.

Век двадцатый любит делать чудеса,

Чудеса!

Ты, Земля моя, во все глаза гляди:

Завихрились пылью Млечные пути.

Может, это от тачанки огневой

Долетает до Луны порыв лихой.

Стрелки кружат по орбите колеса,

А мечта опять взлетела в небеса.

Век двадцатый любит делать чудеса,

Чудеса!

Ускоряем мы движение веков,

Рассыпаются кометы от подков,

Время новые названия даёт

И тачанку заменяет луноход.

Я подлетел к приёмнику, что бы посмотреть частоту радиостанции, но заметив боковым зрением размытую тень, подцепил копытом его ручку и с размаху врезал прибором по твари.

-За Бога-принцессу! За Эквестриум! За понячество!

Во все стороны летели обломки электроники и брызги ихора.

С мутантом покончено, теперь можно расслабиться.

Или нет?

Я посмотрел на своё левое копыто. Так и есть, на рукаве скафандра темнел небольшой разрыв. Ну и когти же были у почившей твари. Я, было, поёжился от мысли о миновавшем меня кошмаре, но вспомнил про рассеянный в воздухе табун. Избыточное давление в скафандре конечно защита, но не панацея. Придётся вколоть антидот. Стараясь не шевелить задетой ногой, я достал шприц-пакет из седельной сумки. Что за противоядия припас для нас добрый доктор? Афин. Звучит как какое-нибудь жаропонижающее. Я попытался сделать себе инъекцию прямо через скафандр и тут же пожалел об этом. Под экранно-вакуумной теплоизоляцией костюма скрывались покрытые с внешней стороны углерод-углеродистым композитом пластины армированной стекловолокном кремнеорганической керамики. Теоретически, под такой защитой космопони мог продержаться несколько секунд в струе ЖРД. Встретив преграду игла потеряла устойчивость, и, начав работать на изгиб , мгновенно сломалась.

Дискорд!

Дрожащим копытом я достал из подсумка второй и последний антидот. Аккуратно ввёл иголку в разрыв и быстро вколол спасительное средство. Пытаться пробить иголкой скафандр не имело смысла. Не даром во время войны министерство стиля спроектировало на его основе знаменитые бронекостюмы «Ватник» , предназначенные для забиравшихся на большие высоты пегасов-перехватчиков. Военные дизайнеры Рэрити всего лишь применили заклинание снижения массы, убрали экранно-вакуумную теплоизоляцию, навесили чуть-чуть композитной брони и клетку Фарада в виде свинцовой кольчуги с бериллиевым напылением, встроили необходимый для длительного полёта на больших высотах термокостюм (читай электрическую грелку) и, поставив форсированные насосы в систему отвода тепла, научили костюм компенсировать перегрузки (а при разгермеризации и высоту) мощными гидравлическими обнимашками.

Сомнительное удовольствие эти ваши уколы. Я выбросил шприц и, держа в копытах верный пенетратор двинулся к машинному отделению.

Надо бы доложиться на Бореалис, что твари невосприимчивы к химии.

-Алло! Это Метал. Соедините с главным залётчиком пжалста …

-Рад слышать, что у тебя всё хорошо. Распылил табун, подлый засцанец? – Дискорд, откуда он узнал что я обоссал ободок унитаза? Надо было самому повозмущаться для отвода подозрений.

-Агась. А почему сразу подлый?

-Тебе на Бореалисе хорошо, можешь сесть и пристегнуться, а нам тут приходится осуществлять помёто-метание, зависая над целью в позе орла.

-Тренируйся штурмовик — бомбардировщиком станешь, — я решил по полной программе использовать своё нахождение в недоступном для пилота месте.

— Аккуратнее, — прочитал мои мысли пегас,- Балу нашёл в холодильнике мороженую белену, и синтезировал из неё немного атропина, — так что я могу прилететь к тебе, на помощь…

-Тебе придётся продувать шлюз, — отмахнулся я.

-Именно. Поэтому к тебе и отправляется единорог.

Идея определённо не относилась к разряду лучших. Пока Балу при помощи зебры по десятому разу насиловал перегонный куб, а не отошедший от шока Вольт вяло скрёб шпангоут — в салоне Кветцеля успели вздремнуть все, кроме ускорявшего заклятием сжатия времени растворение пенополистирола в керосине Кванта.

-Подожди, тут ещё недобитый Мутант летает.

-Твою Селестию!

Из приборно-агрегатного отсека донеслось характерное «Вззз», и мне пришлось ускориться.

В голове отчётливо вертелась какая-то мрачно-пафосная музыка со странными словами. Что-то вроде салооо, тоооореааадор алкаааш , салооо тореааадор алкаааш , гимли гимли наруто теперь ты пицца гимли гимли.

Влетев в приборно-агрегатный отсек, я услышал доносящийся из душевой кабинки шум льющейся воды. Как такое возможно в невесомости? Бесшумно подплыв к ней, я резко отодвинул дверцу.

Увиденное заставило меня застыть от ужаса.

Белый единорог размером с супер-аликорна в фиолетовом плаще, цилиндре и монокле мыл голову МОИМ ШАМПУНЕМ!

Дыхание на миг перехватило. Вы хоть представляете, как сложно достать в интимных местах вроде столичной пустоши нормальный шампунь для ломких волос? Святая Селестия! Лучше бы на меня ещё одна химера прыгнула.

Выдавливая последние капли бесценного эликсира упругости себе на цилиндр, единорог взглянул на меня. В его голубых глазах читались ирония и превосходство.

-Ты что творишь, собака?!- я откинул забрало шлема и хватил сапёрную лопатку. Ща этот петух узнает, что бывает с теми, кто крысит по тумбочкам.

-Каждому воздастся по его вере, — единорог невозмутимо откусил от намазанной чёрной икрой фуагры .

Предвкушая расправу, я как следует замахнулся, но сапёрная лопатка врезалась во что-то мягкое на пол пути к шее засранца.

Драть Селестию под хвост! Оставшаяся химера, неудачно выпрыгнув из вентиляции, попала точно под удар. «Последний аргумент пехотинца» обезглавил мутанта и, достигнув по инерции единорога, прошёл сквозь него, не причинив ровным счетом никаких повреждений. Что за фигня?

Я попробовал рубануть ещё раз. Безрезультатно.

-Какого сена?!

-Успокойся, Метал. Всё в порядке, — из тени вылетел Квант.

Кто это? – я указал копытам на странного единорога, другому странному единорогу.

-Я знаток древних тайн, хранитель удивительных и страшных чудес!

-Не гони, если ты стальной рейнджер — то я балерина! – мы не заметили, как из ведущего в бытовой отсек люка влетел комиссар с огнемётом.

-О! Товарищ Флер! Как мило, что вы заглянули к нам на бал! — слова белого единорога прозвучали у меня в голове.

-Кто ты и что забыл на борту советского корабля?!– земной пони расширенными зрачками уставился на единорога.

-Вы можете называть меня Воланд… И я пришёл по ваши души, — голос единорга мерно раздавался у меня в голове. По идее сейчас было самое время, что бы сильно-сильно обделаться со страху, вот только на аликорнов и голограммы я насмотрелся ещё в Филлидельфии.

Откуда на борту Бореалиса взяться невидимой недобогине в хим. защите и с проектором? Зачем она играла со мной? Почему сразу не выстрелила в одинокого инженера молнией из инвиза? Не утруждая себя этими вопросами, я начал отступать с открытого места, держа лопатку наготове.

Бесплотный единорог конкретно завис.

Очевидно, порядочной жертве полагалось пасть на колени и испуганно молить о пощаде.

Когда до регенератора воды оставалось всего ничего — ожил радиомодуль Пип Бака.

-Эй, кулибины, тут портальный движок искрит как грозовое облако. Что с ним делать?

-Откуда я знаю? Спроси лучше Кванта, он же учёный.

-Я пытаюсь вызвать его уже полчаса.

-Док, тут один анклавовец интересуется, отчего ваш движок может искрить? – я постарался как можно беззаботнее спросить синего единорога.

Квант нехотя отвёл глаза от голограммы и повернулся ко мне. Его стоящая дыбом грива походила на оранжевые протуберанцы, а в глазах застыла решимость.

— Межзвёздные перелёты ближе, чем вам кажется. Квантовая информация из-под горизонта событий. Гравитация и время.

-Что?

-Этот корабль побывал в местах, которые ты не можешь себе даже представить, — учёный как-то странно улыбнулся, — настало время вернуться.

-В ад? – не знаю, где побывал Кветцель, но судя по обшивке — среда там весьма агрессивная.

-Ад это просто слово, реальность гораздо хуже, — единорог протянулся копыто голограмме.

— Какого Дискорда ты творишь?! Я два раза повторять не буду! Отвечай, если жизнь дорога! – я как копьё взял пенетратор наизготовку.

— Что есть жизнь пони? Это страдание. Ни один из нас не может быть счастливее своего тела, а ведь оно всё время занято тем, что медленно умирает. Даже у здоровейших жеребцов всегда что-то болит, а ведь кроме мук физических есть моральные, делающие нас ещё несчастнее. С точки зрения биохимии естественным состоянием пони является страдание: кому-то не хватает крышечек на новую кофточку, кому-то антирадина, что бы остановить лучевую болезнь. Чтобы не сойти с ума мы все, как наркопони, непрерывно ищем повод выбросить себе в кровь немного эндорфина — естественного антидепрессанта и анальгетика. Как тьма это отсутствие света, так и счастье – лишь отсутствие страдания, вызванное инъекцией обезболивающего. Но зачем? Рано или поздно мы всё равно умрём, от радиации в пустоши или от старости в своей постели. Какая разница?

-Никакой, — легко согласился комиссар, — Но раз нас всех в любом случае ждут мучения и смерть, то чем долго тлеть гнилушкой — лучше уж сгореть с пользой углём в топке. Глядишь, если таких пони наберётся достаточно, паровоз прогресса проедет по дороге истории ещё одну станцию вперёд. Жизнь коротка, а истина бессмертна.

-И какая же станция у вашего паровоза следующая? – Квант недоверчиво посмотрел на огнемётчика.

-Наш паровоз вперёд летит, в коммуне остановка. Другого нет у нас пути, в зубах у нас винтовка! – от прочитанной комиссаром литании голограмму передёрнуло.

-Кстати, док, ты что-то говорил про гравитацию и время. Этот корабль, что, побывал в светлом арментуистическом будущем? – вот уж действительно, то, что нелегко представить жителю пустоши, – А они там к другим звёздам полетели?

Воланд сделал фейсхуф.

-Нет, — раздражённый голос зазвучал в моей голове, — этот корабль просто побывал в измерении чистого хаоса!

-Но как такое возможно? Я думал, что безграничное страдание это естественная расплата любого живого существа за разум. Что каждый пони носит свой маленький ад в себе, – учёный недоверчиво отдёрнул копыто.

-Агась, мой маленький ламповый ад всегда со мной, — Флер ласково погладил ствол огнемёта.

-Жалкие смертные, думаете, что вы властны над своей судьбой?

-Каждый сам кузнец своего счастья! – уроков Селестияславия мне хватало в ПТУ, — Небесное стойло Богинь — сказка для жеребят, а пепел и свихнувшихся ИИ к делу не пришьёшь.

— Если Света Богинь нет — то откуда браться теням? Считаете, тёмных сил не существует?

-Агась. А зачем они нужны? Древний манускрипт по физике для школьников 9 класса гласит, что все чудеса в природе можно объяснить при помощи Четырёх Великих Сил: Электромагнетизма, Гравитации, Слабого взаимодействия и Специальной Ядрёной магии — огнемётчик ухмыльнулся.

Если меня нет, то, что это? — рог Волонда блеснул и отгораживавшая бытовой отсек стена исчезла.

Перед нами предстала бесконечная каменистая равнина другого мира. Его усыпанная жёлто-оранжевой серой поверхность дрожала от рвущихся из-под неё сил. Торчащий из-за горизонта вулкан выбрасывал расширяющийся столб пепла в чёрное, наполовину занятое газовым гигантом небо. А в паре сотен метров от нас виднелась фонтанирующая лавой трещина.

-Классно! — прокричал Флер, хватая мой молоток.

-Мой маленький пони, видишь сыплющуюся с неба серу? Геологическая активность здесь так высока, что ландшафт меняется прямо на глазах. Отныне тебе предстоит картировать поверхность этого мира…

-Я в раю!

Белый единорог, на секунду замер в недоумении, но быстро собрался.

-Ты будешь изучать и наносить на карту новые разломы и вулканы! ВЕЧНО!

-Да! Я назову их в честь всех воинов-интернационалистов! И революционных матросов!

— Что? Эээ… -

— Точно и ещё в честь ВСЕХ Членов ЦК! Это будет так потрясно, верно?

Поверхность обречённого мира содрогнулась.

-Вот только одна проблема, – на мордочке Флера отразилась внутренняя борьба.

-Что?

-У меня приказ. Сожалею, но мне нужно лететь его выполнять.

-Может, останешься хоть на пару столетий?

— Не могу, Родина зовёт.

— Взгляни на эту беззащитную базальтовую шаровую отдельность… Неужели тебе не интересно узнать, как она образовалась в вакууме?

-Полагаю, в безвоздушной среде на вулканические бомбы не действует аэродинамическое сопротивление, заставляющее их принять форму веретена или капли. Вот брызги расплава и принимают форму шара под действием сил поверхностного натяжения. Остыть за счёт радиационного охлаждения и затвердеть за время разлёта по баллистическим траекториям они вполне успевают.

-Ты хочешь взять образец? – Воланд изобразил обаятельную улыбку.

-Но только один образец, — сжимая в зубах молоток, Флер полетел к здоровенному булыжнику.

Внезапно ведение пропало.

-Что здесь происходит? Я на твой телепортный движок последний огнетушитель потратил!!! – рассерженный пегас безрезультатно пытался привести в чувства Кванта.

-Ну вот ваше высочество и соизволило явиться на бал, — холённый единорог был всё ещё в душе.

-Как ты меня назвал?

-Главнокомандующий Харрикей очень бы удивился, узнав, куда долетел его далёкий потомок. Понимаю, у вас ко мне много вопросов, — Воланд подмигнул.

— Опять, прибыло пополнение. Добро пожаловать в лагерь Наиварро. Вы одеты не по форме солдат! Где ваша силовая броня?!

— Ну… мне её не выдали, — последним чего ожидал демон была общевойсковая проверка на вшивость.

— И вы думаете, я этому поверю, салага?! Вот она — правда, вы допустили потерю дорогостоящего обмундирования! Его стоимость будет вычтена из вашего жалования! И вы будете служить, пока вам не исполнится пятьсот десять лет! Потому что вам потребуется именно столько лет, что бы оплатить комплект силовой боевой брони модели ватник 2м, которую вы потеряли! Доложите об этом в арсенале! Получите новый комплект и галопом в сортир! Там будет ваш пост! Работа сложная!

-Эээ.

-Рядовой вы всё ещё без формы?! Я дал вам прямой приказ пойти и вылизать толчок так, что бы сама Селестия сочла за честь там просраться! А ну прочь с глаз моих, и не сметь показываться, пока не будешь выглядеть как солдат, а не как чучело огородное!

— Нет ничего разрушительнее невежества,- Воланд грустно полетел в сторону кабинки.

Корпус ракетоплана содрогнулся от удара. В бытовом отсеке Флер безрезультатно пытался отколоть образец прозрачного силиката от иллюминатора. Мимо пролетел обезглавленный труп химеры. Хоть с этой проблемой покончено. Что теперь у нас по плану? Дегазация?

-Метал,- в эфире появился слабый голос Байта. – Я смог взломать шифр! И, кажется, нас вызывают с поверхности!

-Как такое возможно? Мы же сняли всё штатное радиооборудование с Бореалиса, как не подлежащее ремонту.

-Но не с Кветцеля. Устойчивый сигнал идёт с подконтрольной Стальону территории…

Какому-то члену ЦК с парой золотых звёзд на чистой форме приспичило, просто так полюбоваться в видеофон на командира экспедиции и присматривающего за ним комиссара. К чему бы это?

Из-за внезапного сеанса связи с Пустошью я снова остался на Бореалисе один.

Достав из ЗИПа углерод-карбидную теплозащитную плиту, я стал при помощи зубной щётки Метеора намазывать на неё напалм.

Мощности слабого приёмника ПипБака не хватало, чтобы принять приходящий с поверхности сигнал. Но зато он ловил ответы Кветцеля.

-Во всём виноваты коварные зеброрептилоиды! Это они скололи весь афин! И выпили весь протирочный спирт!

-И ещё распродали перед стартом весь наш запас промедола!

— Никак нет. Самочувствие экипажа удовлетворительное.

— Информационная энтропия — мера хаотичности сигнала, неопределённость появления какого-либо символа первичного алфавита. При отсутствии информационных потерь численно равна количеству информации на символ передаваемого сообщения.

-Центр, вас плохо слышно, какие-то помехи на линии…

Закончив наносить вязкую жидкость на керамику , я снял с копыт накопытники, и, взяв из аптечки пустой шприц, ввел с его помощью экспроприированный у астрофизика фиксаж для фотопластин — водный раствор тиосульфата натрия, и занюхал его одной из бесчисленных Флеровых присадок к огнесмеси – изоамилнитритом. Затем, пока антидоты к синильной кислоте растворялись в моей крови, я примотал синей изолентой паяльник к концу пенетратора, заодно худо-бедно замотав рукав скафандра.

Теперь можно поджигать…

-Док, как там ребята?

-Им мерещился зебрийский демон эрекции из старого учебника по урологии. Пришлось прервать сеанс связи и прописать пациентам волшебных подзатыльников…

-Они выживут? – массушка у копыт доктора вполне богатырская, ускореньице тоже…

— Дикарь и «мистер сингулярность» — да. Насчёт крылатого подумаю — этот петух бросил меня через весь салон.

-Он за штурвалом?

-Давно.

Я с максимального расстояния ткнул плиту концом включённого паяльника.

В течение секунды ничего не происходило. Затем через забрало шлема меня ослепила яркая оранжевая вспышка. Тонкий слой напалма выгорел почти мгновенно. Оставив после себя раскалённую, светящуюся красным керамику, жар стал медленно распространяться по кораблю.

Я перелетел в кабину и сел в кресло второго пилота.

Скафандр замедлял подход тепла к телу, но не прекращал его. Когда температура на борту достигла двухсот градусов, я с центрального пульта открыл дверь в выходной шлюз.

-Кветцель, это Бореалис. Всё готово. Давайте тягу.

-Начинаем манёвр.

Показалось, что челнок упал на правый борт. Я выждал минуту и, закрыв шлюз, поймал токсин в ловушку.

-Вырубай тягу!

Когда ускорение пропало, дистанционно открытый люк выпустил облачко цианистого водорода на просторы вселенной.

Жар уже проникал под скафандр. Пора выбираться.

Вставая, я оглянулся на лобовое стекло, и увидел за ним одетого в синюю форму оранжевого пегаса с белой гривой и обворожительной улыбкой. Он приветливо помахал мне копытом.

-Ну что, потомки? На Марс слетали?

Мне потребовалось несколько секунд, что бы понять кто передо мной.

-Юра! Мы всё про….ли! – чувствуя неимоверный стыд, я бросился в салон.

В скафандре было жарко, как в бане.

Всё вокруг стало приобретать красно-оранжевый оттенок. Очертания предметов поплыли.

Как же жарко! Горю!

Надо двигаться к шлюзу.

Вдруг в сужающемся поле зрения появилась объятая языками пламени фигура земного пони в маршальском кителе.

Неожиданно прояснившимся зрением, я рассмотрел на нашивке номер части: 11284-Р, и фамилию «Вик».

— Родина в опасности, товарищи бойцы! Как проходит подготовка второй ступени?

Стеллажи, электрощиток, гермодверь, всё вокруг завертелось. И я, не удержав равновесия, упал в темноту.

Перед тем как окончательно провалиться в забвение, я почувствовал, что упёрся во что-то холодное.

Получен новый уровень.

Новая способность – Мастер заточки. Любой колюще-режущий предмет в ваших копытах превращается в смертоносное оружие. Вы получаете + 15% к урону холодным оружием.

Получено достижение — «Трава у дома». Наркотические препараты действуют на вас на 25% дольше. Не суммируется с «восприимчивость к химии» и «день под кайфом».

Центр, у нас проблема

-Твай, а, Твай? Чем мы будем заниматься сегодня вечером?

-Тем же, чем и всегда, Пинки.

-Устроим вечеринку с пуншем и кексиками?

-Нет! Только не Базилика Объятий! – Воланд пал на колени перед троном своего повелителя.

-Базилика объятий? – весело спросила розовая кобылка, чуть не выпрыгнув из возвышающегося посреди преисподней кресла-вертушки, – Базилика объятий только для тех, кто ещё может исправиться!

-Нет! Прошу! Я буду хорошим пони!

-В пиньяту его!

Кажется, я проснулся. Но сил открыть глаза или, упаси проведение, пошевелиться не было. Находящиеся видимо на другом конце звёздной системы, копыта весили тонну, как и пульсирующая голова. Сейчас меня бы не смог поднять никакой зебрийский некромант, полагаю, был бы бессилен даже сам товарищ Стальон с расстрельной командой.

-Сапфир-11? Я слышал, что её затопили незадолго до начала войны, – голос Метеора долетал как будто с другой планеты.

Чтобы не провалиться обратно в кошмар, я попытался сосредоточиться на том, что говорил пегас.

-А здесь написано, что её использовали для исследований окололунного пространства, — Байт говорил на грани слышимости.

-Прочти всё ещё раз.

-Привет Блекберт. Кажется, я нашёл того, кто нам нужен. Наш новый бортинженер, Шлиц, похоже, может заткнуть за пояс половину коллег из МВТ. Я всегда говорил, что при желании нет ничего невозможного, но встреча с собратом, освоившим традиционное искусство земных пони — магию двутавра, приятно поражает. Признаюсь, при первой встрече меня настораживала его внешность. Не каждый день увидишь пегаса с крыльями летучей мыши и кьютимаркой в виде балки с эпюрами на боку…

Но при подготовке конструкций станции к стыковке с межорбитальным буксиром этот прочнист творил настоящие чудеса. Кстати, кому первому пришла идея законсервировать «Сапфир-11» до лучших времён, засунув его в пятую точку Лагранжа на орбите луны? И почему для этой операции непременно решили использовать спец-изделие Порыв?

-Думаешь, это написал твой Хуфхаузен? – Балу явно терзали сомнения.

-Когда я занимался слежением за космическим мусором, то успел просмотреть немало справочников, и «Сапфир-11» нигде не значился, в отличии от генерала Блекберта. К чему бы это?

-К тому, что в анклаве не ты следишь за чем-то через терминал, а терминал следит за тобой? — Байт усмехнулся, а если серьёзно, версия, что твои друзья постарались о чём-то забыть — звучит логично.

-Что плохого может случиться на космической станции, к которой пристыкован атомный межорбитальный буксир? – Флер на редкость фальшиво изобразил наивного жеребёнка.

-И что там мог забыть будущий стратег Анклава?

-Тише, Метала разбудишь, — программист шикнул на пегаса.

Внезапно я понял как сильно хочу спать… Сопротивляться больше не было сил…

Голоса стало различать все труднее, и я снова провалился в забытье.

Смешанный с сажей иней покрывал всё в кабине Кветцеля. Вокруг не было нипони.

Шум вентиляции больше не нарушал поистине мёртвую тишину.

Я аккуратно подошёл к приборной панели.

На ней горели два красных транспаранта: «Приборно-агрегатный отсек –пожар» и «Бытовой отсек — Падение Давления».

— В голове роились мысли. Что происходит? Где все?

Я посмотрел на расстилающееся впереди небо. И не увидел планету под нами.

По космосу пробежала тонкая белая трещина.

Мгновение, и она разветвилась, став похожей на молнию.

Остекление разрушается!

Я спешно надел шлем, и развернулся, готовясь бежать к переборке.

В проходе стоял рыжий пегас в синей фуражке поверх светлой гривы.

-Не тяни ручку на себя. Вас ещё на луне ждут.

-Что?

За спиной раздался треск, и тут же сменился воем улетающего в бездну воздуха. Непреодолимая сила дёрнула меня за плечи, и мгновение спустя, я увидел стремительно удаляющийся нос челнока.

Пара секунд и корабль превратился в точку на звёздном небе.

Я остался один в бескрайнем космосе. Что делать?

Радиомодуль! Нужно позвать на помощь!

Дрожащая нога потянулся к ПипБаку, но зарождающаяся паника сменилась обреченностью. Индикатор заряда не светился.

На моё плечо легло чьё-то копыто.

-Какой любознательный пони. Если бы ты был единорогом, я бы, пожалуй, взяла тебя в ученики, — грациозно размахивая крыльями, передо мной зависла принцесса Луна.

-Что ты?

-Не уверенна, что смогу объяснить. Думаю, твой друг справится с этим получше.

Блеснула серебристая вспышка, и передо мной возник Балу со следами губной помады на щеках. Несколько мгновений земной пони ещё пытался обнимать пустоту, но, увидев принцессу, мгновенно принял серьёзный вид, и материализовал в копытах шприц угрожающих размеров…

-Мэм, у вас очень плохой вид! Отравление видно буквально невооружённым глазом!

-Джентльпони не следует говорить дамам, что они плохо выглядят.

-Простите мисс, но в первую очередь я — врач! Будьте любезны задрать хвост…

-Хорошо доктор, но не могли бы вы вначале помочь мне с другой проблемой?

-На что вы жалуетесь?

-Последние двести лет я чувствую себя как-то… странно…

— Не беспокойтесь! Я проходил практику санитаром в Филлидельфийском дурдоме. Были ли у вас недавно травмы головы?

-Не знаю, после того как моё тело умерло…

-Тогда возможно у меня есть объяснение:

Если считать разум набором программ, устанавливаемых как патч поверх заложенных природой инстинктов, а личность — подборкой баз данных и алгоритмов их обработки, то из этого получается ряд интересных следствий.

Например, мы можем условно разделить биологическую и социальную составляющие феномена. И рассматривать их соответственно как устройство-носитель, и ту самую подборку данных.

-Звучит слишком упрощённо?

-Разумеется, свойства носителя влияют на работу программ и существенно отличаются у различных экземпляров. Если принцесса ночи соизволит «подгрузиться», например, в мозг спящего медпони — то, вероятно, станет говорить как медсестра.

-Да, это так, — кивнула Луна.

-Но почему ты можешь, говорить с пони только в их снах… — задал я очевидный вопрос.

-Мозг спящего пони работает, как бы в тестовом режиме, специальная программа в подсознании попеременно обрабатывает полученную информацию и моделирует ситуации, из которых сознание пытается выкрутиться, как пилот на тренажёре.

Я могу влиять на её работу и посредством этого контактировать с носителем. Когда пони просыпается, активность мозга растёт, и нам двоим становится слишком тесно. Объём доступной мне вычислительной мощности сужается, как бы выдавливая меня, приходится срочно искать новую обитель.

-Нелегко тебе… — мне стало жалко пони, из-за которой произошёл весь этот ужас. Она ведь не хотела, чтобы всё закончилось так. Но возможно ли было в сложившихся обстоятельствах поступать иначе? Выбор всегда есть только на словах. На деле же оптимально единственное из решений, и если ты принял его на основе неверной информации…

-Зато она может оказаться где угодно, — со скоростью мысли возразил Балу.

-А ещё я имею доступ к памятям носителей, мило улыбнулась аликорн.

-Что?!

Рог принцессы вспыхнул…

Гигантская колонна ракеты возвышалось на стартовом столе. Вокруг неё, выполняя различные технические операции, суетились пони в костюмах химзащиты. Тот самый маршал руководил процессом из стоящего посреди площадки кресла техника.

Я шёл к нему быстрым шагом, но что-то было не так.

Странное ощущение. Мои копыта цокали по бетону, но я чувствовал вес удерживаемого перед собой планшета. Вокруг моего рога разливалось приятное тепло… Стоп, ЧТО?! Вокруг моего рога!?

Я мельком увидел своё фиолетовое копыто и хотел закричать, но тело жило своей жизнью — рот не слушался.

-…И организуйте кофе и бутерброды второй смене техников на третьей площадке, ребята там уже шестой час работают без перерыва!

-Так точно, товарищ командир! – щуплый малиновый пегас с мешками под глазами взял под козырёк, и, улыбаясь, полетел выполнять ответственное поручение.

-Академик, вы что-то хотели мне сказать? – седогривый пони в кресле повернулся ко мне.

-Да, Вик. Циклограмма слива топлива не отработана. В целях безопасности вам, как не принимающему прямого участия в процессе, следует немедленно покинуть площадку, — мои губы зашевелились сами по себе.

-Слив топлива штатная процедура.

-Да, но…

-Предлагаешь мне отдохнуть в бункере, пока мои пони рискуют жизнью?

-Наши инженеры со всем прекрасно справятся, тем более с помощью ваших специалистов. И вообще есть же инструкция…

-Ты отличный друг, но когда долго не куришь, становишься таким нервным…

-Ну не рядом же с заправленным изделием мне затягиваться!

-Если ты отойдёшь с площадки на пять минут, то ничего страшного не случится. Твои ребята знают, что делать, а если что — я тебя подменю.

-Спасибо. Но только на пять минут…

-Давай, наука, если что — я тебя прикрою.

Пронизывающий ветер не давал зажечь спичку на открытом месте, и я двинулся к стене Монтажно-испытательного комплекса.

За спиной раздавались возгласы:

-Что ты дёргаешь шланг как свой х..?! Жить надоело?! Нежнее, тяни самоубийца! Нежнее!

-Направь прожектор ниже! Предупреждений об авианалёте пока не поступало!

Даже в такой ситуации старый вояка во всю юморил, поддерживая дух подчинённых.

Пройдя мимо часового на КПП, я достиг стены и достал папиросу.

По рогу пробежала волна тепла… Это что, «моя магия» так осветила стену? Наверное, этот единорог сильный пирокинетик, но почему папироса выпала из его губ?

Развернувшись, я увидел, как пылающая ракета рушится на залитую пламенем стартовую площадку.

Там же пони!!!

Я галопом бросился обратно.

Меня остановил юный часовой.

-Стойте! Не положено!

-Пусти! Там пони!

-Вы погибните, спасатели уже в пути…

Горящий единорог добежал до КПП и безвольно повис на колючей проволоке ограждения.

Солдат бросился к нему, чтобы сбить пламя.

Я воспользовался моментом и проскочил мимо.

Рёв пламени заглушал крики сгорающих заживо.

Из караулки выскочили ещё два жеребца. Один полетел с огнетушителем к ракете, а второй встал у меня на пути.

-Вам туда нельзя!

-Пусти! Пусти меня, сукин ты сын!- на ходу выпалил «я», надеясь проскочить мимо него…

Последним, что я увидел, был стремительно приближающийся приклад.

Проснувшись, я понял, что всё ещё слишком слаб, чтобы пошевелиться.

Что же мне вколол этот эскулап?

-Да вы расслабьтесь. Здесь нас никто не услышит, — голос Кванта прозвучал наигранно весело.

-А эти… — Вольт явно не разделял оптимизм собрата.

-Они без сознания, — тон астрофизика мог бы заморозить гиперзвуковой поток обтекающей спускаемой аппарат плазмы.

-А если очнутся? – спасённый единорог даже не пытался скрыть страх, и это заставило меня напрячься. Что-то явно было не так.

-Если они когда-нибудь и очнутся, то я уверяю вас, что это случится очень нескоро, — учёный явно терял терпение.

-Хорошо. Но то, что вы предлагаете… Мне совсем не нравится…

-Чем же?

-Мы подставим остальных пони на корабле!

Мои опасения подтверждались. Вероятно, эти умники задумали очередной эксперимент. Или что похуже? Надеюсь, получится узнать.

-Отчего же? Никто не помешает им свести Кветцель с орбиты. Челнок аэродинамически устойчив, и затормозится без посторонней помощи. А где хранятся парашюты — мы им скажем. По рации, – Квант стал напористее.

-Я не могу. Они же спасли нас… – тихо пискнул Вольт.

-Кто именно? – спросил астроном голосом экзаменатора.

-Ну, Метеор, Флер.

Дезертирство. Древнее, давно забытое и ушедшее вместе с регулярными армиями слово высветилось у меня в мозгу как красное табло пожара. Рогатые явно собираются кинуть нас в этом летающем гробу!

— Флер? Он предлагал допросить вас с пристрастием и выбросить в открытый космос. По мнению комиссара, вы, в целях обеспечения секретности операции, ради всеобщего блага подлежите ликвидации, как опасные свидетели. Метеор вообще хотел спасти Райза, потому что принял его за собрата-пегаса. На тебя и Рейн ему глубоко плевать. Если, конечно, он не решит использовать экзотичную кобылку по прямому назначению.

-А раненые?

-Их шансы невелики. Даже в том случае, если в районе посадки нас будут ждать спасатели, а не расстрельная команда, в чём я, зная Стальона, сильно сомневаюсь.

Дискорд, я ещё слишком слаб, что бы решить проблему просто отлягав двух единорогов. И раз ощутить успокаивающую мягкость подушки на мордочке мне не улыбается, придётся дальше слушать это плутократское кудахтанье и прикидываться спящим. Астрофизик, конечно, передёргивает, обрабатывая Вольта, но единорог ещё не отошёл от шока, и сейчас поверит хоть в Летающего Маффинного Монстра.

-Кто этот Стальон вообще такой? — наивно поинтересоваться размороженный пони, так, как будто комиссар его не просвещал.

Ну вот, сейчас наша жертва системы и сорвёт все покровы со зверств «кровавого режима».

-Ещё один диктатор в Пустоши, – Квант проявил неожиданную сдержанность.

-Но Балу…

-Я слышал, как этот медпони лечил любителей дэша при помощи наручников и радиаторной системы отопления, — единорог нервно хихикнул.

-Всё равно. То, что мы собираемся сделать — выглядит подло! -упорно продолжал изображать муки совести Вольт.

Квант сменил тактику.

-Хорошо. Подумай, в чьи же копыта попадут технологии, если мы ничего не предпримем? Регион — это сборище плюющих на жизни пони отморозков. Они не признают прав личности, частной собственности и авторского права. Я горбатился, проводил исследования, и что? Плоды моих трудов теперь принадлежат всем пони. А я? Что получу я? Квартальную премию? Смешно! В НКР с патентом на такое заклинание я бы стал миллионером. Впрочем, не после того, как контролирующие рынок корпорации продавили через грифину закон, сделавший работу исследователя-одиночки попросту невозможной.

Мои подозрения укрепились. Квант умный жеребец, и значит понимает, что пони, ноющий о недостатках фракции, в которой сам же и состоит — чаще всего выглядит жалко, и не может убедить кого-либо в чём-то кроме своей никчёмности. Но зачем ему прикидываться неопасным, согласным на всё неудачником?

-Но ведь, после представителя региона с нами по закрытой линии вышел на связь Стальной Рейнджер. Их предложение выглядит очень неплохо, — услышать такое от Вольта было неожиданно.

-Не нравится мне этот Дедхуф. Подумай сам, в начале разговора он признался, что подслушал наши радиопереговоры, и предложил, раз мы уже в космосе «слетать заодно к одной станции на высокой орбите», пообещав в случай успеха членство в их банде, — Квант активно изображал оскорблённую невинность.

Вот оно что. Кому-то в Регионе так не терпелось получить новые игрушки, что он решил на удачу связаться с нами при помощи остронаправленной антенны. Благо, дело нехитрое. Положение Кветцеля на небе известно, наличие радиоприборов вероятно, и, судя по часам, мы давно пристыковались. Вот только, теперь об этом знает кто-то третий.

-Да, лучше крышечками, — Вольт попытался подыграть.

-Не в этом дело. Судя по тому, каким хорошо заученным экспромтом этот вояка продиктовал данные для орбитального манёвра — им впору заниматься нашему бюро по робоконтролю. Что будет, если такие паладины получат мегазаклинание?

-Ещё одна «прекрасная долина»… Но почему, тогда твои коллеги согласились? Они не выглядят такими уж кровожадными.

-Ха! Вон тот не выглядящий кровожадным берсерк вчера зарубил сапёрной лопаткой трёх химер. Думаешь, что-то бы помешало ему сделать это с пони? Или его приятель-сектант. Странно, как этот латентный сапог вообще ещё не вступил к рейнджерам… — Квант медленно закипал.

-Чем они тебе так не нравятся? – Вольт видимо был давно согласен с коллегой, но зачем-то его накручивал.

-Я попробовал для виду согласиться с Дедхуфом, сказав : «Мы без сомнения укрепим послевоенную цивилизацию этой технологией, надеюсь она будет направлена только в мирное русло», на что он мне ответил бородатым анекдотом, мол, пишет пожилой жеребец письмо Каденции: «укрепи и направь!», а жена ему из кровати кричит: «пиши чтобы укрепила, направим мы уж как-нибудь сами!»

-Тогда у нас нет выбора.

-Именно, Вольт. Видел бы ты, как эти ястребы радовались, найдя вашу жар-бомбу. Мы не сможем убедить этих кондовых солдафонов в своей правоте, они мыслят слишком топорно, чтобы её понять.

Ну спасибо за лестную оценку, профессор! Надеюсь, Балу умеет вправлять челюсть, и не слышал, как вы отозвались о его методах терапии.

Радуйтесь ещё, что вас не услышал Флер! Нет конечно, этот тихий земнопони мечтательно улыбался бы вам до самого входа в атмосферу… Но о причине веселья вы бы догадались, только дёргая кольцо нераскрывающегося парашюта.

Или Метеор. Пегас, после такого, оставил бы вас на Кветцеле с цистерной воды и парой банок тушёнки. Или вообще отправил в воспитательных целях прогуляться по обшивке без скафандра.

-Так вот вы где, раздолбаи! – недовольный голос медпони прервал мои размышления о судьбе заговорщиков. – И что вам эта фиговина покоя не даёт? А ну, марш из лазарета!

-Вольт, напомните мне потом, что мы остановились на проблеме нелинейности сингулярности.

Я почувствовал укол в плечо и через минуту понял, что могу открыть глаза и встать. Впрочем, не без помощи Балу.

-Аккуратнее, Метал. У тебя был тепловой удар, осложнённый интоксикацией и обезвоживанием. Как ты сейчас себя чувствуешь?

Я прислушался к ощущениям своего тела.

Затылок пульсировал болью, а во рту как будто кошки нагадили.

-Голова…

-Видел бы ты себя со стороны! Метеор из-за судорог не мог протащить тебя в шлюз. Пришлось вколоть микродозу яда мантикоры.

-Серьёзно?! – при мысли об этих создания мне всегда становилось не по себе.

-Не беспокойся, я проследил, что бы тебя парализовало в пристойной позе. Пегас говорит, что ещё никогда не видел такого образцового выполнения стойки «смирно».

-А сейчас ты мне что вколол? — я недовольно уставился на медпони.

-Противоядие, — Балу показал мне довоенный шприц-тюбик с перечёркнутым изображением странного животного с чешуёй и без лап, – Ладно, поднимай Байта, обед ждёт вас в салоне.

Проводив взглядом медика, я осмотрелся в поисках напарника.

Раскинув копыта, он висел на другом конце машинного отделения.

— Байт, проснись! — я потряс друга за плечо.

-Ай! Больно! — зелёный земнопони вздрогнул как от удара током.

-Прости, — я спешно отдёрнул копыто.

-Дай воды, — программист показал глазами на флягу.

Я протянул ему железный сосуд.

-Спасибо, бро! – Байт стал выглядеть немного лучше.

-Больше не будешь?

-Чтобы всё тут заблевать? Мы скоро будем сходить с опорной орбиты!

-На траекторию спуска? – мне внезапно стало обидно, что наш полёт закончится вот так, без Луны. Высунулись в космос, осмотрелись, и сразу домой. Может ещё под землю, в стойло вернуться, и ходить по выходным в храм, грехи замаливать?

-Не-е-т, теперь наш путь лежит в глубину пятой точки Лагранжа! – ответ Байта вернул мне надежду на прогресс и торжество разума.

-Я что, пропустил что-то важное?

-Ну, пока ты рубил мутантов, нас застукал за непристойными занятиями «товарищ-измена».

Вот теперь у нас точно проблемы, отрешённо подумал я. Этот умудрившийся побывать пилотом облачного разбойника, шаманом племени кочевников и правым копытом главы региона пегас, ввиду высокой харизмы и полного отсутствия каких-либо технических знаний представлял немалую опасность.

-Готов поспорить на тонну маффинов, сейчас этот бдительный идиот докладывает Стальону, о заговоре на корабле.

-Или летит на максимальной скорости к границе НКР. Одним выходом в эфир демаскировать всю миссию — для этого нужно быть или засланным плутократом, или законченным гуманитарием… — Хак Байт еле удержался от того, что бы сплюнуть.

-Скорее второе. Флер тебе не рассказывал, как этот «мастер политтехнологий» предлагал создать двигатель, втягивающий линии магнитного поля, или распечатать новую ракету на 3D-принтере по довоенным чертежам?

-Нет, мне хватило рассказа перехватившего наши переговоры паладина о том, как он угробил самолёт, — программист из последних сил сдерживал смех.

-Паладина?

-Да. Некий паладин Дедхуф вышел с нами на связь по закрытой линии спутниковой связи МВТ, и посоветовал держаться подальше от этого «аса».

-И всё?

-Нет, — Байт погрустнел, — Ещё он сказал, что автодок Стальона давно сломался.

-И что?- в первый момент я не понял всей серьёзности ситуации.

-Балу говорит, что под бинты попала неизвестная ему инфекция. Теперь ожоги мокнут и гноятся. Антибиотики не помогают. Автодок был моей последней надеждой.

-Байт… — я понял, что плачу. Мой самый близкий друг, пони, вместе с которым мы прошли от школьной скамьи до низкой опорной орбиты, умирал. Сколько раз я не уделял ему должного внимания, не замечал его проблем, думая только о своих? Сколько раз я срывался на ставшего мне почти родным напарника? А он всегда был рядом. Всегда был готов помочь! В каком бы крупе мы не оказывались. И вот теперь я ничего не мог для него сделать.

Крепко обняв друга передними ногами, я уткнулся в его фиолетовую гриву и всхлипнул как жеребёнок.

Он не сопротивлялся.

В сознании упорно вертелись две мысли. Первая — как это выглядит со стороны? Вторая — отобьёмся ли мы с Флером вдвоём? И если да, то как? От этого становилось мерзко. Пока понячная часть меня оплакивала обречённого друга, прагматичная уже думала, как использовать его смерть, и я ничего не мог с собой поделать.

Внезапно, вспомнилось, что земной пони говорил про инфекцию под бинтами. Умом я понимал, что она вряд ли представляет для меня какую-то опасность. Но, хоть внутригоспитальные хвори, по идее, и косят только раненных — мои объятия непроизвольно стали слабее, а уважение к себе ниже.

-Дедхуф сказал, что стандартный автодок должен стоять на «Заре-16». И предложил нам отправиться туда, — Байт пытался выглядеть храбрецом, но я понимал, как ему на самом деле страшно.

Будучи инженером, я хорошо знал, что сложное оборудование без присмотра живёт недолго. Но что мы теряли? Вдруг станцию со всеми приборами успели законсервировать? Мёртвый остов не заинтересовал бы так сильно стальных рейнджеров.

— Тогда всё будет хорошо, даже если он сломался, там должны быть запчасти. Мы сможем починить его для тебя, — сгорая от стыда соврал я.

-Спасибо Метал, но… — Байт замялся.

-Но? — поддержал его я.

-В записке Хуфхаузена станция называлась «Сапфир-11». А Дедхуф упомянул «Зарю-16»… Это очень странно.

-Возможно, они имели в виду разные аппараты?

-Да, но Метеор вспомнил, что «Сапфир» — это закрытая в середине войны из-за нехватки ресурсов программа по созданию боевых космических станций Министерства Военных Технологий, а «Заря» — гражданский проект Министерства Тайных Наук.

-И что?

-Пегас говорит, что в архивах нет ни одного упоминания запусков станций «Сапфир». Но Эпплджек и Твайлайт неплохо ладили...

-Ты думаешь... – версия программиста показалась мне возможной.

-Кто во время тяжелейшей войны будет изучать влияние космического излучения на рост монокристаллов?

-Впрочем, какая нам разница? Выполним оба задания. Стальон получит игрушки Найтмер Мун, а этот амбициозный паладин -мощное противокосмическое средство. У нас на орбите всё равно ничего нет? А плутократы пусть трясутся за свою Селестию Прайм.

-Метеор с Флером решили так же.

-Немудрено. Если Дедхуф не соврал — то наш единственный шанс, спасти ваши с пилотом крупы спрятан на этой станции. А если и не спрятан — то у нас есть криогенные капсулы, а инфа про автодок Стальона не проверена.

-Не проверенная, но стальных рейнджеров основала Эпплджек, — заметил программист.

-И каков тогда наш план? – как можно решительнее спросил я.

-Используем Кветцель с остатками топлива как разгонную ступень, а потом отстыкуемся, развернём Бореалис, и доберём оставшийся импульс маршевым двигателем. А мы с Метеором на время перелёта с чистой совестью ляжем в криогенную капсулу.

Долетим. Пристыкуемся к станции. Сделаем всё что надо. Дадим слабый импульс вспомогательной ДУ, и гравитация луны сама доставит нас к указанной комиссаром цели. Останется только сесть.

-Звучит неплохо.

-Если на Заре-16 не окажется автодока, Метеор согласился вздремнуть в криокамере ещё немного, и посадить челнок в Пустоши.

-Ладно, похоже нам нужны силы. Пошли, поедим,- я потянулся к обожженному.

-Пошли.

К моменту начала орбитального манёвра Бореалис успел остыть на столько, что годился скорее в качестве бани, чем места, где пони могли находиться длительное время. Пришлось остаться на лишившемся штатных систем управления Кветцеле.

Обычный запуск двигателя ещё можно было с горем по полам осуществить замкнув нужные контакты отвёрткой. Но с ориентацией челнока, тем более двух, при помощи одних копыт и магии, возникали серьёзные проблемы. Это было, как лететь с дохлым слоном на буксире. Центр тяжести сцепки должен располагаться, где угодно, только не на продольной оси кветцеля!

И чем гасить такие моменты?

Космический корабль — это вам не плацкартный вагон, хотя мирная внешность бытового отсека и вызывает именно такие ассоциации. Созданная для межпланетного полёта машина весит как небольшой подводный крейсер, и телекинезом её не сдвинуть даже легендарной Дарительнице Света, про реальных единорогов, вроде нашего мага-теоретика, вообще молчу.

К счастью мы не успели отодрать прикрученный болтами в приборно-агрегатном отсеке терминал, и Вольт радушно предоставил нам код доступа к основным системам корабля.

После долгих раздумий Квант указал копытом на одно из раскинувшихся за ветровым стеклом созвездий.

-Что бы оказаться на нужной траектории нам требуется сориентировать челнок во время разгона носом на Дельту Мантикоры.

Метеор проследил за его жестом, а затем, кивнув, уставился на свой бок, проверяя склонение и часовой угол неприметной звезды, и убеждаясь, что в заданное время на нужных координатах, она будет лежать на векторе ускорения корабля, после чего произнёс:

-Надеюсь, Дедхув не ошибся с траекторией, или мы улетим с его археотехом далеко и навсегда…

-А такое бывало? – Вольт перестал коситься на меня и перевёл испуганный взгляд на пегаса.

-На заре космонавтики был случай, когда неверно сориентированный зонд вместо торможения перед спуском развил вторую космическую, и потерялся в глубинах космоса, — Метеор, наконец, нашёл достойную жертву своих страшилок и теперь наслаждался впечатлительностью собеседника. Интересно, он уже поведал ему о свой первой операции на скалистых островах?

Время начала манёвра стремительно приближалось, и как всегда перед чем-то не приятным, стрелки часов ускорили свой бег.

Запускать реактор, и использовать для разгона маршевую двигательную установку Кветцеля было слишком рискованно. Жидкостной ракетный двигатель открытой схемы на криогенных компонентах после нескольких проведённых на орбите лет может отказать тысячей разнообразных способов, тем более, если его оснащённый редуктором турбонасосный агрегат заодно прокачивает водород через активную зону реактора… Поэтому, было решено обойтись вспомогательной ДУ. Благодаря вытеснительной системе подачи топлива, она могла поспорить в надёжности с любым ПипБаком, но платила за это скромнейшими показателями скорости истечения, и, как следствие, тяги.

Ускорение, в принципе не могло превысить пол-джи, но я всё равно проверил ремни кресла.

-Товсь! – гаркнул пегас из кресла в голове салона.

-Так точно, — замогильно донеслось из машинного отделения.

-Импульс через четыре! Три! Два! Один!

За похожим на рёв урагана шумом двигателей последовал тихий скрежет стрингеров. Показалось, что давно забывший о нагрузках каркас не выдержит. Но довоенные инженеры не зря ели свой овёс.

Кем-то забытый в салоне карандаш, постепенно ускоряясь, полетел в направлении хвоста. Звёзды за стеклом медленно поплыли в сторону.

Мои копыта автоматически вцепились в подлокотники.

-Право руля!!! — судя по голосу вцепившегося в панель приборов пилота, он уже начинал жалеть, о своём решении.

-Другое право, Пинки Пай тебя побери! — голова силящегося уследить за ориентиром пегаса стала медленно поворачиваться, словно антенна сопровождающего цель локатора.

-Система управления по каналу рыскания не отвечает! – глухо донеслось из приборно-агрегатного отсека.

Насцы мне Селестия на лицо солнечным пламенем! С терминала в машинном отделении Флер мог дистанционно проверить исправность электронных схем управления. Но никак не самих исполнительных органов! Только Твайлайт знает, что нас подвело! Электроподжиг? Один из импульсных клапанов? Удача?

-Попробуй ещё раз! – пилот не собирался сдаваться так просто.

-РезеэээрвнААААААЯ ЦЕЭЭЭПЬ! – прокричал я, глядя на проносящиеся за стеклом звёзды и чувствуя, как челнок заваливается на правый борт.

-Не могу! Упирааается! — Флер пытался ответить спокойным голосом, но я сразу представил, как он вцепился в ручку управления. – Зарааза! – раздражение и спортивная злость не позволяли панике овладеть земным пони, бешенство от того, что у него ничего не получается и страх окончательно облажаться, заставляли его цепляться зубами, за наверное уже трижды проклятый джойстик.

-Крен по правому борту! – пегас принял новое решение.

Созвездия перед нами стали вращаться, как в довоенном планетарии.

Ощущения от быстрого вращения, в нескольких плоскостях чем-то неуловимо напоминало падение. Дыхание перехватило.

Древний почти забытый страх заставил меня сильнее уцепиться за подлокотники.

Что если ремни не выдержат? Я прогнал эту глупую мысль. И попробовал, закрыть глаза, чтобы не видеть мельтешащих светил. Помогло слабо.

Вестибулярный аппарат продолжал исправно докладывать, что я кувыркаюсь, как Луна на душу положит, а вовсе не стою на земле всеми четырьмя копытами. Разумная часть меня понимала, что выпасть невозможно, и ни какой опасности нет, но зашитые в тело инстинкты трубили об обратном!

Я открыл глаза и попробовал разобраться в окружающей обстановке.

Что творит этот пегас? Нужно вырубать тягу! Если мы не прекратим, нас закрутит!

-Остановить вращение по крену! Тангаж! Кабрирование!

-Отставить кабрирование! Пикирование!

-Отставить! Крен на левый борт!

-Дискорд! Не могу выровнять! Эта звезда просто танцует в иллюминаторе! Пикирование! Всё равно, что лететь с дохлой Большой Медведицей на буксире! Кабрирование!

Метеор выкрикивал приказы со скоростью, сделавшей бы честь любому зенитному пулемёту. Сейчас, наверное, он мог бы состязаться с кобылой министерства крутости. На секунду у меня возникло подозрение, что пегас дунул деша.

Нас бросало из стороны в сторону. Казалось, что челнок не летит в безвоздушном пространстве, а прорывается сквозь ярость тропического шторма.

От особенно сильного рывка сердце пропустило удар.

Так вот что испытывали пони, катаясь на горках в Филлидельфийском парке аттракционов.

А в этом даже что-то есть…

Ну что Метал? В жеребячестве мечтал о космических сражениях? Прятал под партой комиксы про капитана Андромеду на уроках арифметики? Клеил из бумаги модели звездолётов? Ну вот и получи желаемое, где теперь расписаться? В завещании?

Когда я подумал, что уже начинаю привыкать к проносящимся за иллюминаторам как метель звёздам, по диагонали через лобовое стекло пролетела луна, заставив всех рефлекторно вжалась головы в плечи!

Несколько неожиданных, несмотря на предупреждавшие приказы Метеора рывков спустя шум стал тише, очевидно Флер, посмотрев на расходомеры, решил, что пора начинать останов ( штатное выключение, не путать с остановкой – отказом ) двигателя, и снизил тягу.

Вьюга впереди сменилась лёгкой пургой. Теперь белые искры не вихрились, а как бы сыпались перед носом ракетоплана.

Ледяные узоры на краях стекла дополняли иллюзию, что нас окружала не холодная чернота космоса, а простая морозная зимняя ночь.

Вскоре, выработавший последние капли топлива ЖРД смолк навеки.

Что ж, вечная память ему и его создателям. У этих пони по праву есть чем гордиться.

Одной вселенной известно, как пилот не потерял злосчастную Дельту Мантикоры. Может, сказалась подготовка вандерболта, а может простое везение — откуда нам знать?

Трясущимся копытом я с трудом отстегнул ремень. Удержать в себе обед после такой карусели было непросто. И придя в себя, я первым делом направился хлебнуть воды в приборно-агрегатный отсек.

Легко достигнув переборки, я постарался сделать вид, что не заметил украдкой сползающего по ней командира, в невесомости это движение выглядело так же бессмысленно, как и смешно, но даже вандерболты иногда выдыхаются.

Ищущий дрожащим копытом в карманах скафандра пачку, чего угодно, главное из табака, пегас растерял всё свою суперпонячную крутость. Став простым, смертным, и, в общем-то, не внушающим особых опасений.

Я почувствовал, что понимаю этого пони и готов дать ему шанс. До стыковки он вёл себя не слишком дружелюбно, но ведь не сделал нам ничего действительно плохого. Каково было бы мне оказаться запаянным в одну банку с бывшими анклавовцами и безумным учёным?

Кстати, где он.

Я почувствовал в себе силы мокнуть профессора рогом в парашу. Может этот единорог и великий маг, но попытки дезертирства, лучше подавлять в зародыше, и своими средствами. Ведь после каждого такого случая, чтобы избежать его повторения, принимаются какие-нибудь дебильные меры профилактики. В последнюю войну, например, когда один пегас увёл свой облачный разбойник к зебрам, мин.мор. от греха постановило заправлять все машины перед рейсом так, что бы им не хватило топлива до границы. У нас, конечно, до такого не дойдёт, но всё равно оно мне надо? И вообще за попытку сбежать в самый ответственный момент, тем более с хабаром, да ещё и с не тонущего корабля… Кванту с Вольтом крупно повезло, что они нарвались только на меня. Может быть, потом спасибо скажут, если вдруг поумнеют, академики доморощенные.

Взглядом ищущего жертву орла я осмотрел салон. Кроме пегаса. Там были что-то обсуждающий с зеброй медпони, и откинувшийся в кресле Байт, надо бы принести воды и ему.

Я собрался лететь в приборно-агрегатный отсек за живительной влагой и обречёнными единорогами, но из люка показался взмыленный Флер.

-Метал, ты не видел Кванта, нам нужно проверить курс.

-Нет, я думал, он у вас.

-ЗАРАЗА!!!

-Да ладно тебе, челнок всё равно задраен. Куда он денется с подводной лодки? Давай пока на всякий пожарный бытовой отсек осмотрим.

-Зачем?

-Я услышал странный звук, когда перевёл тягу на минимум, не сразу, где-то за пару секунд, до того как топливо выгорело.

-На что он был похож?

-На что-то магическое, я даже на движок этот странный оглянулся, но нет, стоит.

-Селестию за ногу! Оставив подвисшего дикаря, я бросился к стыковочному узлу.

Люк на Бореалис был задраен, и заблокирован изнутри.

А чего следовало ожидать в такой ситуации? Ковровой дорожки? Всё логично. Первое с чего бы я начал на месте единорогов – обезопасил бы себя от проникновения.

Второе, разобрался с системой управления.

Дискорд! Что бы отстыковаться и сесть с точностью до континента — не надо быть асом. А вот разбираться баллистике или небесной механике желательно.

Я попытался изложить свои подозрения подоспевшему Флеру:

-Это подстава! Единороги! Нас предали! Рогатые забаррикадировались на Бореалисе! Собираются отстыковаться!

-Ты с ними говорил? – последователь обожал задавать глупые вопросы.

-Ещё нет!

-Это хорошо! – комиссар недобро усмехнулся, очень хорошо…

-У них сейф с оружием! – подлетевший пегас совсем не разделял его оптимизма.

-Ключ у нас, — продолжил улыбаться земной пони, к тому же разве мы не перенёсли что-то и на Кветцель?

-Два карабина, штурмовая винтовка и плазменный пистолет – это даже не что-то, а уже кое-что! — Метеор ощутимо взбодрился.

-Против звукового эмиттера — неплохо для начала переговоров, — Флер отлично помнил об угрозе разгерметизации, но, видимо, забыл, что для игры в дипломата нужны красноречие и харизма.

А может, не будем мудрить и просто вскроем дверь? – пилот трезво оценил шансы занимающего должность комиссара техника.

Нам ещё садиться…- отрезал Флер.

Мне удалось получить в копыта верный плазменник после минутной толкотни у сейфа, недавно хранившего антимех винтовку и мегазаклинание.

Карабин уже успел неведомой магией оказаться в копытах медпони, за что я решил высказать Флеру, когда мы окажемся наедине пару тёплых, но не слишком печатных слов.

Продолжая мысленно материться, я ещё раз взвесил на копыте маленький и на первый взгляд слегка неказистый пистолет. Удивительно, как такая маленькая штука может придавать так много уверенности.

На ум пришла одна из многочисленных цитат главнокомандующего Харикейна:

«Лучшая профилактика бунта — держать воинов и оружие в разных сараях!»

Логика может и не железобетонная, а в случае внезапной угрозы так вообще опасная, но пример того, что случается, когда кое-кто сквозь копыта смотрит на безобидного астрофизика, «забывшего» сдать звуковой эмиттер, на мордочку.

Надеюсь, что госпожа математика ещё не успела окончательно забрать его разум, и яйцеголовый кретин достаточно вменяем, чтобы не воспользоваться своим «прибором»… Корпус, конечно, вещь виброустойчивая, но аппаратуре может и конкретно не поздоровиться.

-Флер вызывает Кванта. Флер вызывает Кванта. Как слышно, приём, – комиссар спокойным голосом попытался начать переговоры через радиомодуль ПипБака.

-Квант, сцука млять, я знаю, что ты слишком умный засранец, чтобы отключить рацию!

-Доктор, вы успешно осуществили свой план, можем, теперь просветите нас относительно ваших петушиных требований?

-Ты этому мулу ещё отсосать предложи! – не выдержав, Метеор оторвался от проверки затвора Байтова карабина. Селестия знает, где и как пегас обучался ладить с «пушками внутреннего сгорания», но объяснений каким концом целиться ему явно не требовалось.

-Что ты перед этим предателем расшаркиваешься , — согласился я, с очевидным,- скажи, что он обосрался, все пушки у нас, и если этот петух сдастся по-хорошему, то может быть мы его и не кончим сразу.

-Критика, ущемляя чувство собственной значимости собеседника, вынуждает его доказывать свою правоту, чисто чтобы не уронить самооценку, — невозмутимо парировал комиссар.

-Какое мне дело до самооценки этого козла?

-Тебе никакого, а ему огромное.

Флер снова включил микрофон.

-Профессор! Ты же знаешь, что советская власть не ведёт переговоров с изменниками, и просто нажимая тангету, чтобы тебя образумить, я сам рискую загреметь под трибунал!

— Ладно Вольт, парень ещё не отошёл от шока, так что с него спрос невелик, но ты то разумный пони!

-Невелик? – не сдержался я.

Пегас начал нервно хихикать.

-Что смешного? Необходимо вбить клин между изменниками, — прекратив передачу, невозмутимо пояснил комиссар. — А заслуженная похвала помогает расположить к себе даже предвзято настроенного собеседника, скажи любому ослу, что он плохо выполняет свои обязанности, и он найдёт тысячу оправданий, но похвали его хоть раз, застав за прилежным выполнением чего бы то ни было, и он в лепёшку расшибётся чтобы снова добиться одобрения.

-С чего бы это?

-С того, что похвала здорово поднимает самооценку, что весьма приятно, а любой опыт, расцененный как приятный хочется переживать снова и снова.

-Где ты научился этой фигне? – Метеор честно постарался сдержать усмешку.

-На двухнедельных комиссарских курсах в Стальонграде, — как можно более убедительно, как ему казалось, ответил земной пони.

— Квант, дружище, если мы чем-то задели твои чувства, то можешь просто сказать об этом, никто не хотел тебя обидеть, всё ещё можно исправить.

-Немного звездюлей его исправит, — шёпотам вставил я, под беззвучный смех пегаса.

-Не мешай, нужно дать ему надежду, что всё может закончиться без последствий, — шикнул комиссар.

-Он что, жеребёнок, в такое верить? – вмешался до того спокойно наблюдавший за происходящим Балу.

-Испуганный пони может поверить хоть в бриззи, если это сулит ему спасение… — неожиданно встал на защиту Флера Метеор.

-Квант, Вольт, если откроете дверь по-хорошему, я гарантирую вам жизнь, слово комиссара.

-Иди покрутись на роге Селестии! – истерично прокричал с того конца один из учённых.

— Уже прогресс, — цинично усмехнулся Флер.

— Зачем ты всё это делаешь Квант?

-Как вы ещё не осознали! Это оружие слишком мощное, что бы снова попасть в копыта пони!

— Возможно. Но так ли много бед может сотворить одно маленькое мегазаклинание?

— Поэтому вы собрались лететь на луну! Ваши хозяева ослеплены жаждой власти! Им мало одной жар-бомбы! Они хотят наложить свои грязные копыта на игрушки Найтмер Мун!!!

-С чего ты взял, что на луне спрятано именно оружие? – неожиданно мягко спросил пегас.

-А что ещё там может быть?

-Всё что угодно. Вдруг там хранятся устройства вроде того, которым НКР очистила от радиации столичную пустошь? Представь, сколько жизней спасёт такая технология!

-Попав в копыта Стальона? — единорог завёлся с лёгкостью цепного потрошителя.

-Например. Чем плох такой вариант?

-С чего бы начать, в регионе, например, не соблюдают естественные права пони…

-И что это за права такие, естественные? И где же их соблюдают? – на мордочке комиссара медленно проступала ненависть, но голос продолжал быть иронично спокойным.

-Даже в НКР, например. Там свобода, жизнь и собственность пони священны, а в вашем проклятом Стальонграде копытным даже не принадлежат дома, в которых они живут.

-Да, жилые постройки у нас принадлежат государству, которое предоставляет их на условиях бессрочной аренды населению, в соответствии со статьёй конституции о гарантированном праве граждан на жильё. А в НКР, по последним разведданным, цены на стройматериалы и землю таковы, что 70 процентов населения может приобрести жильё, только взяв долгосрочный кредит на рабских условиях в одном из так называемых «Банков». При этом, их семьи могут оказаться на улице, если компания, на которую этим пони посчастливилось работать, решит разорвать трудовой договор, — Флер принялся припечатывать оппонента фактами с методичностью охранной турели.

-Кстати, если мне не изменяет память, он отличается от рабства у Красного Глаза только тем, что платят немного крышечек, как раз столько, что бы хватило на взносы по кредитам, покупку овса, очищенной воды и спарк-батареек, если ты ценный работник.

— Инженер чтоли?,- Мысленно спросил я друга, наслаждаясь контрастом застывшей на его мордочке жажды немедленно сжечь еретика и спокойного голоса.

-Ах да, с этого всего НКР ещё собирает налоги, идущие одной Селестии ведомо куда! Статей о праве на образование и медицинскую помощь в их конституции не предусмотрено, в отличие от тюремного срока за долги и смертной казни за уклонение от сборов.

-В ничейной пустоши пони грабят только рейдеры, а в НКР ещё и государство, корпорации, и ростовщики…

-Ты говоришь так как будто кого-то заставляют их брать кредиты и устраиваться на низкооплачиваемую работу, — Квант, наконец, не выдержал.

-Государство не должно заботиться о пони! Государство не должно мешать пони позаботиться о себе самим!

-Не мешать одним пони грабить других, ехидно перевёл Флер, не включая микрофон.

-Да, многие пони живут не слишком хорошо, но они сами в этом виноваты!

-Более всего виноваты жеребята, у чьих родителей нет денег на колледж, — продолжил комментировать выступление свободного пони комиссар.

-Даже у нас в институте только пять процентов исследователей реально что-то делали, оставшиеся просто имитировали бурную деятельность, и были безмерно довольны таким положением!

-Что отлично характеризует организацию, — довольно хмыкнул Флер.

-Большинству пони – бездельники, которые хотят много получать, при этом совершенно не желая трудиться! Если бы этим неудачникам действительно хотелось жить лучше, они бы давно занялись бизнесом и без проблем обогащались. Но нет, республика им почему-то должна давать что-то кроме законов!

Комиссарское копыто снова легло на тангету.

-Думаешь, торгашам и проституткам из НКР есть дело до науки? Да большинство из них с радостью согласятся, чтобы пони не полетели на луну ближайшие лет двести, если это посулит им новый ПипБак!

-Нет, но подумай, зачем делить ресурсы между всеми, если можно доверить их объективно лучшим?!

-В число которых ты, без сомнения, входишь, — Метеора перестала забавлять передача.

-Ну, до вас анклавовцев, мне в этом плане, конечно, как комиссару до Флаттершай! Просидеть два столетия на облаках, и не сбросить братьям, умирающим внизу из-за вашего предательства, ни грамма гуманитарной помощи! Это надо уметь.

-Мне послышалось, или ты что-то сказал про предательство? Повтори!

-Эквестрия прекратила своё существование, потому, что в самый сложный для неё момент кое-кто решил всех кинуть — объявить независимость и выйти из тяжёлой войны, прихватив с собой наименее разрушенную часть страны!

-Предавать было нечего! Грязекопы, свесив ноги, сидели на шеях моих предков! Эти уроды ни в чём не нуждались, пока мы получали овёс по карточкам! Они наслаждались мирной жизнью, пока мы проливали кровь в сражениях с зебрами! Решение генерала Лупуса и неизвестных основателей сбросить эти мешавшие подлинному взлёту пегасов гири с копыт, выйдя из состава Эквестрии, было наиболее правильным! Как и выбранный момент! Естественно, что освобождённый от кровавой тирании, Луны народ избрал спасших его пони правителями.

-Ты сам-то в это веришь? – Флер укоризненно посмотрел на командира.

-А что нам нужно было делать? Посылать войска для наведения порядка в разверзшемся внизу аду? Или сбрасывать дикарям, собравшимся развеять облачную завесу и лишить нас всего, еду и антибиотики?

-Например, не доводить нас до подобного состояния. Красный Глаз бы никогда не появился, если бы население поверхности не находилось в столь отчаянном положении. А уничтожение облачного занавеса не стало бы для нас вопросом выживания, если бы кто-то делился продовольствием, например, в обмен на произведённую в Филлидельфии технику.

-Хочешь сказать, анклав должен был прийти и отстроить всё вместо Красного Глаза?

-Если бы был чем-то большем, чем сборище позёров, пригревших свои крупы на мягком облаке!

Перед глазами, почему-то, отчётливо встал виденный мною полгода назад скелет земного пони, забаррикадировавшегося в подвале продуктового магазина.

-Я не осуждаю твоих предков за то, что они попытались сохранить свой образ жизни, но подумай, куда в итоге уходили все их ресурсы? На бесконечное усиление армии! Имея такие возможности можно было отправить зонд на поиски жизни в облаках одного из газовых гигантов, или основать базу на луне. Но нет, вы тратили все силы на создание и поддержание орудий убийства!!!

Конец фразы Кванта заглушил ревун корабельной тревоги.

-Слетай, глянь, что там, — Метеор показал копытом на машинное отделение, я осмотрю кабину, — Флер, поразвлекай умников немного без нас.

— Хорошо, — довольно вытянулся земнопони. О хуфболе, кобылках и политике я могу говорить хоть до самой победы арментуизма.

Надеюсь, мы справимся быстрее, подумал я, глядя, с каким энтузиазмом земнопони берёт микрофон.

За прошедшие полчаса что-то неуловимо изменилось в машинном отделении корабля. Но что?

В поисках подсказки, я внимательным взглядом прошёлся по ближайшим устройствам.

Агрегаты выглядели так же паршиво, как когда мы оставили их в крайний раз.

Стрелка индикатора на углекислотном фильтре перешла в жёлтую зону.

Ладно, переживём как-нибудь.

Похожий на облупившийся холодильник конденсатор влагосборник натужно гудел дуэтом с покрытым потёками масла двигатель-генератором.

Одна из гаек, державших ведущие к трансформатору клеммы, как бы намекала на лёгкую перегрузку системы, затмевая красным свечением мигающий по соседству светодиод прибора регенерации атмосферы.

Жалко конечно, что в радиусе пары световых лет не нашлось волшебной принцессы со способностью к телепотрации, третьим размером и привычкой бесплатно менять всю встречную проводку, но галактика жестока.

Помедлив ещё полминуты, я обратил внимание на приятный тёплый свет заливающий отсек.

Жёлто оранжевая подсветка сделала мрачное, похожее одновременно на мастерскую, караулку и лабораторию место значительно уютнее.

Синеватые отсветы от криогенных камер, которые мы не успели скрутить, причудливо играли на металлических частях агрегатов. Их простой, лишённый всего лишнего дизайн, напомнил мне родное стойло.

Интересно, кто же так постарался с освещением?

Флер?

Сомнительно, темнота и замкнутые пространства вряд ли могли его смутить, скорее наоборот.

Балу?

Возиться с обустройством места, которое вскоре будет покинуто, не входило в привычки медпони.

Метеор?

Конечно, теоретически пегас мог вкрутить лампочку в один из патронов, но зачем?

Бравый сапёр определённо не походил на эстета, страдающего от тонкой душевной организации. Может, командир в тайне боится темноты?

Бред!

Источник мерцающего света находился за так увлёкшей учёных установкой.

Я двинулся к нему в надежде выкрутить, не успевшую перегореть, лампочку. А что? Пригодится же! Зачем добру пропадать?

В ноздри ударил исходящий от прибора запах горелой проводки, а к гулу вентиляции примешался непонятный шум.

Заглянув за таинственный агрегат, я сразу понял, из-за чего сработала тревога.

Стенку проклятого аликорнами устройства лизало оранжевое пламя.

Как такое возможно в невесомости?!

Не веря своим глазам, я поднёс к огню ногу.

Вонь палёной шерсти молниеносно перебила запахи смазки и гари.

Спешно отдёрнув копыто от нестерпимого жара, я сунул его в поток холодного воздуха, идущий от вентиляции.

Так вот, что раздувает языки пламени!

Стараясь не обращать, внимания на дрожь в ставших ватными ногах я полетел к интеркому.

Главное не паниковать! Иначе мы все точно сгорим заживо! Главное не паниковать!

Агась! Проще сказать, чем сделать. Не смотря на окружающую жару моё тело, сплошь покрылось мурашками.

Интерком приближался ужасающе медленно!

Ну нафига?! Нафига я позволил Флеру с Байтом втянуть меня в эту самоубийственную авантюру?!

Дрожащее копыто легло на кнопку. Нужно сообщить командиру о случившемся!

-ПОЖАР! – вместо спокойного доклада получился, отозвавшийся эхом в переборках, крик. Ладно, в такой ситуации верещал бы даже киборг.

Почему пегас не отвечает?

-Это машинное отделение! У нас пожар! Меня кто-нибудь слышит?! В приборно-агрегатном отсеке пожар!!!

Внутренняя связь отказала? Что же делать? Теряя время лететь с докладом в кабину? Воспользоваться ПипБаком и заодно сообщить приятную новость отступникам? Дискорд побери!

-Успокойся, Метал. Всё будет хорошо, — настенный динамик ожил голосом пилота. Что у вас происходит?

-Та портальная штука опять загорелась! На этот раз серьёзно!

— А у меня огнетушители кончились, плохо дело, придётся отключить вентиляцию!

Спустя десяток ударов сердца, гул системы рециркуляции пропал.

Пламя должно погаснуть? Верно?

Я медленно выдохнул и обернулся.

На месте портального двигателя висело округлое облачко жёлто-оранжевого марева. Всё металлические поверхности вокруг него зловеще светилось красным, а излучаемый жар быстро заполнял отсек.

Заворожённый зрелищем я замер в оцепенении.

В невесомости не происходит конвекции. Из-за отсутствия разницы между верхом и низом менее плотному горячему воздуху некуда всплывать, освобождая место для более холодного. Но диффузия работает и здесь, медленно, но верно затягивая кислород внутрь облака перегретых выше точки воспламенения паров полимеров. Энергия, высвободившаяся при окислении органических соединений, передаваясь окружающим молекулам, заставляла те совершать более быстрое броуновское движения. Часть её терялась в моменты столкновений, уходя не на пинок соседней частице вещества, а на возбуждение её электронов. Потом потерянная энергия снова магическим образом находилась в виде излучения, нагревающего окружающие предметы и испаряющего новые порции входивших в конструкцию резин и пластмасс.

Машинное отделение постепенно превращалось в раскалённую домну.

Из ступора меня вывело превращение в огненный шар подлетевшего слишком близко к маленькому солнцу карандаша.

Твою мать… — тогда отрешённо подумал я,- это просто звиздец!

-Метал, — снова ожила коробка интеркома. Сейчас я подлечу, и мы прольём очаг питьевой водой. Огонь погас?

-Не совсем…

-Это как?

-Кокон пламени продолжает висеть над прибором!

-Дискорд!!! – выругался пилот, сейчас попробую его сбить!

-Чем?

-Воздухом! Для подержания горения необходимы, высокая температура, горючее и окислитель. Если последнего слишком много, то большая часть теплоты уходит, на нагрев не участвующего в процессе избытка, — похоже пегас сбрендил, что ж этого следовало ожидать, вояка наверняка был контужен, может и не раз.

-Командир вы точно…

-Не очкуй, в учебке мне рассказывали, как поражённый зажигательным заклятием летун, уйдя в крутое пике, сбил пламя и спасся.

Гул снова заработавших на полную мощность вентиляторов заглушил треск пламени.

Через пару секунд практически белый сгусток огня оторвался от продолжающей дымиться поверхности прибора и медленно полетел к стенке отсека.

-Получается!

Огненный шар врезался в стрингер, и мгновенно облепил его.

-Что за?

Сталь продольного элемента конструкции мгновенно засветилась красным.

Раздался похожий на стон треск и раскалённая балка, изогнувшись из-за потери устойчивости, сломалась так же легко, как игла шприца сутки назад.

Натянутый изгибом, словно древко лука, двутавр, распрямляясь, врезал по корпусу с силой стенобитного орудия.

Вслед за раскатистым громоподобным ударом, появилось тихое шипение, как от пробитой покрышки.

-Разгерметизация! – проорал я в интерком.

Пока ум понимал, что утечка мизерная, копыта пулей несли тело к переборке.

Пролетев в лаз люка, я наткнулся на пегаса, держащего в зубах пропитанное спаркл-колой одеяло.

-Что в отсеке?! – из голоса вандерболта, наконец, исчезли спокойствие и ирония…

-Разгерметизация!

-Ремкоплект! Живо! – Метеор обернулся к стоящим за ним Балу и Флеру.

Комиссар, невозмутимо объяснявший единорогам, что вода, мать её мокрая, пол твёрдый, а механика стыковочного узла не предусматривает возможность расстыковки, если один из люков не задраен, вероятно, переключил рацию на приём, только когда в отсек вбежали Метеор и Балу, и ещё не мог быть в курсе происходящего.

-Ну ты как там, не обгорел? – готовое поддержать копыто здоровяка потянулись ко мне.

-Тебе что Байта мало, доктор смерть? – какого позолоченного болта Селестии этот клистир вообще не сдувает сейчас пылинки с его бинтов?

-Нужно срочно прекратить утечку! – крутость игнорируемого нами из-за «более важных дел» командира, внезапно куда-то делась.

А таким он мне даже нравится, ещё чуть-чуть и станет добавлять после каждого приказа «пожалуйста» и спрашивать хотим ли мы заступать на вахту…

-Да, нет здесь никакого ремкомплекта, это же не Бореалис! – Балу развёл копытами.

-Кто в здравом уме может полететь в космос без ЗиПа? – пробурчал Флер, ни к кому не обращаясь.

-Наверное, кто-то очень смелый, ну, или очень глупый, — невпопад предположил я.

-В любом случае, он стал очень мёртвый, и я не собираюсь отправляться следом! Флер, отдери кусок от обивки кресла! Балу, принеси спаркл-колу! Метал, найди скотч! Давайте пони, необходимо залатать пробоину, времени мало! – собравшись, после секундной слабости пилот полетел к люку.

-Что он собирается делать? От удара стрингером в обшивке наверняка образовалась не простая пробоина, а полноценная трещина! И она растёт с каждой секундой! Мы не сможем герметизировать утечку чем бы то ни было, пока не засверлим её концы!

-Инструкция по борьбе за живучесть предписывает задраивать повреждённый отсек,- согласился Флер. Жаль упускать такую возможность избавиться от анклавовца, но он нам ещё нужен, — комиссар с куском пластика двинулся к люку. -Пошли, я видел изоленту около терминала.

В машинном отделении мы ожидали увидеть всё что угодно, но только не то, как взмыленный пегас затягивается сигаретой в полуметре от потолка.

Что там говорила Стерн по поводу смоления? ,,Я вам не кобыла Министерства Мира, засранцы! Предупреждаю в последний раз, курение на моём складе ГСМ может повлечь за собой особенно тяжёлый вред здоровью!'’
-Метеор!? — искусственный ветер системы рециркуляции развеял выпущенное пилотом облачко дыма.

-Твою мать! Где док со спаркл-колой?

-Нам не остановить утечку! Необходимо задраить отсек, — Флер попытался перекричать шипение уходящего воздуха.

-Нужно попытаться!

-Нам нечем засверливать трещину! И нечем её стягивать! Ты не сможешь залепить подплавленным куском термопластичного полимера расширяющуюся щель! И скотч её не удержит, про лёд вообще молчу…

Сэр?! – появившийся из лаза Балу протянул полупустую бутылку газировки.

Ну ты и проглот, — Метеор по дуге взмахнул бутылкой, что бы центростремительное ускорение выдавило жидкость из её горлышка.

Несколько шарообразных капель спаркл-колы лениво поплыли, гонимые воздушным потоком, подобно облакам.

Пегас последовал за самой крупной из них, стараясь создавать как можно меньше возмущений.

Решив, что время на неудачные попытки ещё есть, мы с Флером также выбрали себе по капле.

Несколько долгих минут казалось, что циркуляция атмосферы будет медленно крутить их в своём произвольном танце до скончания времён.

Но вот Флерова капля уверенно двинулась к злосчастной балке и исчезла под непечатный возглас земнопони.

Шипение на пару секунд стало тише.

Перед тем как присоединиться к созерцающему трещину товарищу, я аккуратно взмахнул передними копытами и, сделав губы трубочкой, втянул каплю занимавшую моё внимание последние пять минут.

Не с чем ни сравнимое удовольствие от поглощения тёплой отдающей гарью колы в душном отсеке «подбитого» ракетоплана, мгновенно исчезло, когда я увидел «пробоину».

К чести Флера нужно сказать, что он ещё сдерживался.

Мало того, что сокрытая белёсым туманом трещина оказалась недоступна из-за близости к раскалённому стрингеру, она ещё и тянулась по шву.

«Вшшш» -мой отборный мат оборвало шипение пара, когда пегас попытался охладить балку остатками спаркл-колы.

-Метеор, мы ничего не можем сделать, нужно задраивать машинное отделение, — Флеру пришлось орать в самое ухо пилота.

-Ты уверен?! – пегас колебался.

-Зачем нам отстаивать отсек? Разве мы не собирались в ближайшее время свалить отсюда со второй космической? – я подержал коллегу.

-Собирались. Но это же сердце корабля!

-Кветцель мёртв! Нужно минимизировать ущерб и пока не поздно задраить повреждённую часть. Жар от проклятой балки расплавит полиимид, сожжёт скотч и уж наверняка растопит лёд, мы ничего не можем здесь поделать!

-Ладно,- пегас тяжело полетел к люку.

-Спасибо, что не пришлось отстранять тебя от командования… — комиссар устало выдохнул.

Проведя быструю перекличку, и убедившись, что в машинном отделении никого нет, Метеор с чистой совестью приказал задраивать обречённый отсек.

Я до упора затянул крышку переходного люка и с галактических размеров облегчением стал созерцать, как Флер закручивает аварийный вентиль.

Внезапно, копыта земного пони остановились, не силах повернуть красный, как его мордочка вентиль ещё хотя бы на миллиметр.

-Что-то мешает опустить перекрывающую вентиляцию заглушку, придётся активировать импульсный клапан с приборной панели.

-Метал, это должно быть слева, над ложементом пилота, — повернувшись к командиру, я заметил, что спортивный пегас держится на копытах, неуверенно, как алкопони, после месячного запоя. И ещё он был бледен, как утренний туман.

Это пожар и разгерметизация выбили из колеи прожженного вандерболта? Меня кольнуло смутное сомнение.

Но утекающий в мировое пространство воздух не сильно способствовал дальнейшей трате времени на отвлечённые мысли.

Решительным пинком я распахнул ведущий в салон Кветцеля люк.

-Ой! – зебра испуганно пискнула.

-Стучаться не учили? – склонившийся над «жертвой» медпони даже не оглянулся.

-Что с Байтом!? – мои нервы были уже на пределе.

-Его ожоги мокнут под повязками, а это приводит к воспалительным явлениям, чтобы спасти пациента, нам требуется снять бинты, и подсушить раны марганцовкой, — Балу попытался выглядеть уверенно, и я решил, что давить на «делающего всё возможное» медпони, не есть хорошая идея.

-Метал! Я должен сказать тебе кое-что важное, — голос уставившегося в ПипБак программиста дрогнул.

-Не сейчас бро, у нас большие проблемы.

Дискорд, я больше не мог терять времени. Нужно срочно перекрыть вентиляцию, иначе остальное станет не важно. Байт, Балу, Метеор, всё потом, да простит меня за это когда-нибудь Санта Миамора Де-как-там-мать-её-дальше!

Пилотский ложемент, где мы когда-то нашли Эрга Норма, протяжно заскрипел под ногами.

Внимание, Метал, главное не понажимать чего лишнего.

Консоль управления системой рециркуляции.

Тумблер с символом импульсного клапана.

Щелчок.

Индикатор остаётся зелёным.

Ставшим ватным копытом я ещё раз дёргаю его туда и обратно.

Как горох об стену.

Возможно, управляющий кабель повреждён.

Придётся ждать, пока перепад давления станет достаточным для срабатывания отсечного клапана прямого действия. А если этого не случится, утечка пока ещё совсем не большая и давление между отсеками успевает выровняться.

Ну и что теперь делать? Молиться? Отнюдь! Необходимо найти решение.

Выдуть мусор из вентиляции?

Но она же и так работает на полную мощность, и даже более того если учесть декомпрессию в машинном…

Выжечь его? Ну где же Флер с огнемётом, когда он так нужен…

Зараза, придётся самому лезть в тесный проход и доставать оттуда неведомо что.

Ладно, лучше семь раз покрыться потом, чем один раз инеем! Если я что в Филлидельфии и усвоил, так именно это, и ещё то, что всегда необходимо предупреждать о своих действиях подельников.

-Флер, открой заглушку. И не вздумай стрелять по вентиляции!

Интерком же работает? Правда?

Выключив, и затем с мясом выдрав вентилятор; ничего, посоздаём циркуляцию копытами, если останется чему циркулировать; я залез в узкий проход.

И как ксеноморфы здесь только бегали?

Что бы просочиться, пришлось вытянувшись ноги вперёд как на зарядке и вползать, сориентировав тело по диагонали к лазу. Каждый сантиметр моего движения к цели сопровождался гулким грохотом копыт по металлу, теснота было страшная.

Спустя тридцать метров и содранные в кровь колени я успешно достиг цели.

Это оказалась издохшая, судя по следам на стене, в луже собственной кровавой блевотины химера.

Протолкнув «несчастную зверушку» за многострадальную заглушку, я заметил нечто блестящее в зубах первой.

Жадность и любопытство по традиции взяли вверх над осторожностью, и я морщась от отвращения извлёк из полуразложившихся челюстей мутанта кусок странного, голубоватого металла.

Позади что-то щёлкнуло, прошелестело и опять щёлкнуло.

Что за фигня?

Вытянутые задние ноги встретили неизвестную преграду.

Развернуться и воочию увидеть её, в тесной трубе практически не представлялось возможным.

Драть мать Селестии под хвост используя вместо вазелина ВД-40!

С аналогичным звуком передо мной повернулся закрыв проход дюралевой заглушкой, барабан клапанного золотника.

Мда, пожалуй, я немного недооценил утечку…

Ладно, кораблю ничего не грозит, и теперь настало самое время заняться обеспечением безопасности самой важной персоны космофлота, ведущего инженера Хот Метала. Что там по плану? Эвакуация крупа в более просторное место.

Обожаю держащиеся на соплях вентиляционные решётки.

В мою мордочку приветливо уставился ствол штурмовой винтовки Флера.

Ха, а ведь по уставу ему положены церемониальные лазпистолет и цепной потрошитель. Но бережённого Селестия бережёт.

-Утечка устранена, я гордо вывалился из вентиляции.

-Квант, возможно, наша экспедиция — единственный шанс копытных достигнуть луны в этом столетии! Подумай, сколько открытий ты упускаешь! Что, если на поверхности спутника можно найти нечто более важное, чем возня в пустошах, нечто способное действительно изменить мир! Сможет ли учёный вроде тебя спокойно жить дальше, отказавшись от такого? – комиссар продолжил уговаривать Кванта.

-Может быть ты и прав, что если мы найдём что-то способное удовлетворить энергетические потребности послевоенной цивилизации, допустим милитаризация действительно — реакция социума на нехватку ресурсов, позволяющая мобилизовать силы на развитие технологий. Тогда обнаружив новый источник энергии, мы сможем избежать кровопролития, — единорог задумался.

-Да ресурсов на тушу пони станет больше, а самих пони не станет меньше, ты же тоже этого хочешь, верно?

-И никто ни у кого ничего не отберёт, никакого насилия, войн и революций. Но откуда мне знать, что если я открою, вы просто меня не убьёте?

-А ты рискни, сам же говоришь, есть ради чего.

-Мне нужно подумать.

-Хорошо, — отключив радиомодуль, Флер довольно потянулся.

-Я один это слышал? – напряжённо спросил пилот.

-Что?

До того очевидно заглушаемый голосами и шумом статики звук, достиг и моих ушей.

Через секунду всё внутри сжалось, тихий, на грани слышимости стук шёл из разгерметизированного отсека.

-Может терминал взорвался? – предположил Флер

-Три раза?

-Стук повторился, на этот раз громче.

-У Байта для вас срочная информация, — высунувшийся из ведущего в салон люка как танкист медпони, обвёл нас взглядом не предвещающим ничего хорошего.

-Мы летим точно во внутренний радиационный пояс! Я прикинул нашу траекторию после ускорения, если не совершать манёвров, то мы окажемся у его границы через 14 минут… — скороговоркой выпалил зелёный жеребец. Затем его ноги покосились, и тело безвольно повисло.

В наступившем безмолвии, я практически кожей ощутил, как холодный метал мёртвого корабля высасывает тепло, а вместе с ним и саму жизнь из раненного друга. Нужно выбираться отсюда. Срочно!

Дробь ударов из приборно-агрегатного вызвала дрожь в коленях. Умом я понимал, что все пони на Кветцеле сейчас находятся по эту сторону люка. Но воображение упорно продолжало рисовать задыхающихся в темноте товарищей.

Удары становились всё сильнее, не одно копытное не могло наносить их с такой скоростью. Внезапно я кожей ощутил скрывающуюся по ту сторону люка ненависть.

На переборке появились вмятины.

-Кветцель, больше не хочет терпеть живых на своём борту! – истеричный крик Рейн был до краёв наполнен ужасом.

-Ты о чём?!

-Мы обрекли корабль на бесславную гибель, и теперь он хочет, навечно оставить нас в своих отсеках! — до того старавшаяся лишний раз не привлекать к себе внимания зебра поборола страх и говорила с гордостью и смирением.

-Что за антинаучный бред! – копыто Флеру судорожно искало предохранитель винтовки.

-Подумай, как много здоровья и будущих лет жизни забирает у пони работа на металлургическом комбинате, а на химическом? Сколько жеребцов и кобыл не жалея себя трудились, что бы был создан ракетоплан, на заводах и фабриках, а в карьерах и шахтах? Не забудь ещё про армию не спавших ночами инженеров! Куда утекала их жизненная сила, за тысячи пони часов кропотливого труда? Работавшие над проектом конструктора наверняка вкладывали душу в своё творение…

-Хочешь сказать, железо напиталось жизненными силами техперсонала на столько, — прервал я зебру начав понимать, о чём идёт речь, что…

-Да! И теперь мы бросаем его в космосе даже не пытаясь бороться за живучесть! Дух машины разгневан! Он не отпустит нас!

Зебра обречённо сжалась. И мне почему-то захотелось её обнять.

После очередного удара послышалось знакомое шипение.

Разгерметизация? Опять? Вот теперь и мои колени задрожали.

Мозг отчаянно прорабатывал варианты спасения.

За сколько минут давление на Кветцеле упадёт? Пять? Десять?

Нам не успеть найти утечку за такое короткое время! Шансы минимальны…

Забаррикадировавшись в салоне, мы никогда не сможем использовать стыковочный узел, и гарантированно погибнем от отравления углекислым газом.

Ещё идеи?

Мурашки забегали по спине. Умирать совсем не хотелось.

Жизнь инженера в пустоши конечно навоз, да и в стойле было не сахар, но когда бесконечная пустота космоса забирает последние кубометры кислорода, оказывается, что жить прекрасно.

Пленником, рабом, да хоть цветочком каким или деревом!!! Главное жить! Просто ЖИТЬ!

Почему то вспомнилась отгрызенная лапа монтикоры, которую я однажды видел в медвежьем капкане.

Я галопом подбежал к переходному люку, по другую сторону было спасение.

-Откройте! У нас разгерметизацыя! Откройте!!! – моё копыто отчаянно забарабанило по металлу.

-Кажется, твой друг завибрировал…- Метеор неодобрительно усмехнулся.

Мне было всё равно.

-Они тебя не слышат, — тихо подошедший Флер положил копыто мне на плечо.

Внезапно я как-то разом понял – НЕ ОТКРОЮТ, зачем им это, ЗЕБРА ПРАВА. НАМ НЕ ВЫБРАТЬСЯ С ПРОКЛЯТОГО КОРАБЛЯ. Моё тело навечно останется в его безжизненном нутре. Страх исчез. Стало просто как-то обидно. На всех сразу. На смотрителя стойла. На родителей. На Байта. На Флера. На товарища Стальона. И больше всего, на единорогов!

Почему я должен умереть? А эти мулы будут жить дальше?

ЭТО НЕ СПРАВЕДЛИВО!

Копыто само нащупало пистолет.

-Ну уж нет уроды! Я заберу вас с собой в вечность…

Прежде чем комиссар успел опомниться, я высадил в люк всю обойму.

Безрезультатно, обшивка даже не нагрелась, что для рассчитанной выдерживать вход в атмосферу керамики, восемь зарядов плазмы?

Чувствуя безысходность, я продолжал давить языком на бесполезный спуск, и созерцать неприступный люк.

Флер потянулся к ПипБаку.

-Нет, давай на этот раз я, — Метеор недобро усмехнулся. Эй, зебра, подойдика сюда.

Полосатая вздрогнула, но не повернулась.

-Рейн, на моём корабле следует выполнять приказы.

-Вы мне что-то приказали?

-Да, я только что приказал одной тупой зебре подойти поближе, раздражённо прохрипел пегас.

-Я такую не знаю, — Рейн демонстративно огляделась.

-Ты что зебра, совсем охренела?!

-Я пони!!!

-Да хоть единорог, мне похер, просто иди сюда, тварь блохастая!

Полосатая неохотно подошла к командиру.

-Эй Вольт, ничего на Кветцеле не забыл? – мрачно начал пилот, у меня в копытах, что-то полосатое и колкое, никого не напоминает?

-Ээ, Пижама? Так и быть, можешь оставить её себе, — по ту сторону линии раздался нервный смешок.

-Смейся, смейся у меня твоя зебра…

-Она не моя!!!

-Раз так я, возьму её, попользоваться.

-Что?! Но она же…

-Гуль? И это меня дииискордовски заводит! — Метеор рывком подтянул к себе почуявшую неладное Рейн, прежде чем кобылка успела отскочить, щекотки боишься?

-Что?! Нет!

Пилот быстро поднёс ПипБак к карману скафандра и громко расстегнул его. В следующий миг копыто Метеора умело коснулось полосатого бока.

-Аа! Прекрати! Хватит! – истошные визги брыкающейся зебры наполнили корабль.

-Эй прекрати! Прекрати сейчас же грязный ублюдок! Она ни в чём не виновата, я открою! – стоило Метеору переключиться на приём, отсек наполнили мольбы Вольта.

-Я не слышу! – провозгласил пегас.

-Я открою! Пять минут! Пожалуйста!

-Вольт, ты что, тупой? – Кванту план определённо не понравился.

-Время пошло, — Метеор демонстративно отключил радиомодуль.

-То что ты сделал, это… — Флер не находил слов.

-Круто?

-Аморально!

-Зато эффективно, или кто-то забыл, как размещать зенитки рядом с бараками рабов?

Крышка люка со скрипом поехала назад, выпустив по периметру тугую струю горячего воздуха, как пар из свистка довоенного чайника.

Однако вызванный перепадом давления ветер не помешал бледному как смерть пегасу ворваться в открывающийся проход и парой чётких профессиональных движений скрутить замешкавшегося Вольта.

Мы с Флером следовали за вандерболтом.

Требовалось смыть позор пятиминутной давности, и мои копыта чесались сделать это кровью предателей.

Пусть любой из «глухих» единорогов только дёрнется.

В детстве Байт рассказал мне страшилку «О пони которых не пустили в стойло». Если она правдива, обречённые неделю барабанили в закрытую дверь, выстукивая азбукой Морзе, по словам служившего на Флоте охранника, вначале мольбы, затем проклятья. Уже на моём веку смотритель официально объявил, что опаснейшими врагами стойла являются те, кого в стойло не пустили. И сейчас я начал по своему понимать его больную логику.

Что интересно, скелетов под дверью мы не нашли.

Пока пегас клал мордочкой в пол «героя-любовника» я заметил убегающего в приборно-агрегатный отсек Кванта.

Профессор нажил себе серьёзного врага, оставив меня медленно умирать за закрытой дверью!

-Стой, гнида яйцеголовая!!!

Кванту почти удалось закрыться в машинном Бореалиса, но в последний момент, комиссар просунул в сужающуюся щель приклад штурмовой винтовки.

Кто-то более решительный мог бы попытаться завладеть оружием, но единорог просто бросил ручку люка, и сделав шаг назад замер.

-Сдаюсь! Ваша взяла!

-Ноги верх! — Флер наставил на учёного винтовку.

-Хорошо, хорошо.

-Встать на колени! Копыта за голову!

-Ладно, но зачем?

-Я сказал стоять и не выделываться!

-Стою.

-Стреляю, — комиссар движением ствола изобразил отдачу, — пщщ.

-Что? – единорог сжался и закрыл глаза.

-Получи падла! – Флер с явным наслаждением заехал профессору прикладом под дых, — нравится?

-За что?! – Квант принял позу эмбриона под ударами ног дикаря.

-У нас семь минут! Какого дискорда вы тут творите? – к нам присоединился медпони.

-Господин профессор изволит сопротивляться, — пояснил я, стараясь не улыбаться слишком широко.

-Он же без сознания!

-А вот и нет, — остановившись, Флер склонил голову над учёным,- Квант, дружище, сколько копыт видишь?

-Три…

-А оно одно, жертва зебрийской пропаганды! – добрый и всё понимающий, до недавнего времени, последователь замахнулся прикладом.

-Уймись, нам нужно расстыковываться!

-Да, Флер, теперь моя очередь! – я попробовал разрядить обстановку, понимая, как велика в моей шутке доля правды.

-Вы что, совсем мулы, бить лежачего? Прекратите немедленно, — светило медицины эконом класса достал пистолет необычной конструкции и направил на нас.

-Что?!

Я рефлекторно включил З.П.С.

Похожее на «карманный арбалет» оружие дважды щёлкнуло, выпустив в Кванта с Флером по короткому дротику с синим пером на хвосте.

Словно на замедленной съёмке, я увидел, как рог учёного засветился, и стрелы изменили направление полёта, теперь одна из них летела в живот медпони, другая мне в плечо.

Замедление времени исчезло, и я почувствовал лёгкий укол.

Мгновение и ослепительный разряд молнии швырнул искрящегося комиссара на другой конец отсека.

Я попробовал поднять плазменик, но копыта не слушались.

Что за фигня?! Тело перестало подчиняться мне. Прямо как после… Яд мантикоры! Так вот как медпони в прошлый раз его «ввёл».

-Карау… — крепкий организм Балу сопротивлялся препарату достаточно долго, чтобы док успел поднять тревогу.

Единорог деловито глянул на выход и спрятался за углекислотным фильтром.

Метеор, матерясь, влетел в машинное отделение.

-Вот вы где, будущие импотенты! До радиационного пояса пять минут, и у нас по ходу заклинило одно из креплений! Я не могу отстыковаться в ручном режиме!

Копыто Флера судорожно дёрнулось.

-Что за навоз?! – пегас выхватил карабин и стал озираться.

Получен новый уровень.

Новая способность – Из последних сил.

Вы остаётесь дее- и бое-способны ещё десять секунд, после того как ваш запас здоровья иссяк (доступно только арментуистам, стальным рейнджерам и анклавовцам, не совместимо с «Найтмер Мун Акбар!» и «Розовым Безмолвием»).

Допрос с пристрастием часть 1

201 год на посту номер 1, я всё ещё мыслю тактически, значит существую как боевая единица. (Рядовой Этернал Лайт, в ожидании смены караула)

Протиснувшийся в люк-лаз командир, обвёл стволом карабина приборно-агрегатный отсек. Кажется, его ноги слегка дрожали.

Луч лазерного целеуказателя метался в тумане из стороны в сторону, ощупывая тесное пространство.

Куда стрелять? Как определить где в нагромождении различных жизненно важных агрегатов скрывается противник, а где… ну может быть и не друзья, но те, кто по крайней мере не цель? Если ты всего лишь ветеран мощнейшего спецподразделения в пустоши?

Пока вандерболт взвешивал вероятности всевозможных рикошетов и разгерметизаций, сцепка Кветцель-Бореалис приближалась к апогею своей новой орбиты, неудержимо падая навстречу радиационному поясу планеты.

Пегас медлил, стараясь не допустить роковую ошибку, а ведь в уходящие секунды ещё понадобится утрамбовать разделение кораблей, отделение Кветцеля и необходимый для спасения экипажа манёвр.

Пилот опасливо сделал шаг в нашу сторону, не обращая внимания на захлопнувшийся за спиной люк.

Экая невидаль, сквозняки в невесомости!?

Внезапно ярко оранжевый ореол магического сияния окутал оружие в зубах анклавовца.

Мгновение, и приклад вырванного Квантом карабина уже с силой бьёт в кадык не успевшего понять, что происходит вандерболта.

При нормальной силе тяжести подобный удар оказался бы фатальным, но в невесомости, пегас лишь отлетел назад, и дважды перевернувшись, врезался в конденсатор-влагосборник.

Невероятно, но облепленный водой командир остался в сознании. Чудом не захлебнувшийся пегас быстро стряхнул прилипший к мордочке слой воды и прыгнул вслед за уплывающим автоматом.

И как он только ориентацию в пространстве не потерял??? – поразился я, глядя на то, как разбрасывающий сферические брызги суперпони хватает ртом воздух.

Что это, реакция? Самоконтроль? Лошадиная доза стимуляторов? Новый виток эволюции копытных?

Дотянувшись до брезентового ремня, вандеболт рывком подтянул к себе оружие, и навскидку прицелился в притаившегося за кислородным аппаратом противника.

Поняв, что его укрытие обнаружено учёный засветил рог.

Звиздец… — неожиданно отрешёно понял я, видя, как огненная бабочка заплясала на конце ствола автоматической винтовки.

Уши заложило от грохота стрельбы в замкнутом пространстве.

Единорог вздрогнул, ударившись головой о шпангоут, но к счастью для нас всех, усилием воли удержал щит, в котором словно в киселе вязли проносящиеся мимо меня трассеры.

Теперь понятно, почему Метеор предпочитает энергетическое оружие!!!

Очевидно, профессор вернул себе контроль над обстановкой, так как упражнения пегаса в стрельбе по неподвижной цели были грубо прерваны телекинетическим полем сгустившимся вокруг его хвоста.

Резко дёрнув жертву назад, единорог раскрутил аклавовца, как в центрифуге, и метко швырнул в стальной ящик с фильтрами углекислоты.

-Вот за это, я и не люблю чародеев, меланхолично пожаловался промокший с ног до головы пилот, проплывая вверх копытами мимо нас с комиссаром.

-Ты просто не умеешь их готовить, — согласился отходящий от электрошока Флер.

Я скосил глаза на поражённого током напарника, грустно думая что две электротравмы за один полёт, это пожалуй многовато и по головке меня, как главного инженера за такое никто точно не погладит.

А больно надо!!! – вспышка гнева испарила накрывавшую меня апатию.

Вот кинет сейчас проклятый единорог молнией в ящик с кислородными шашками и сгорим тут все на хрен, из-за придурка!

А ведь когда Байта долбануло, он тоже поблизости крутился!!!

Собака!!!- запоздалое озарение принесло сомнительное удовольствие.

Зато меня больше не беспокоило, что моя парализованная тушка беззащитно висит среди оборудования, от которого зависит наша жизнь и за которое я же кстати и отвечаю. Отошли на второй план став неважными радиационный пояс и странное устройство на борту космического скитальца.

Теперь всё моё внимание сосредоточилось на гордо стоящем посреди отсека единороге. Его высокомерная усмешка выводила из себя.

Щурясь от тёплого свечения рога, я представил как сломаю этот ,,рабочий орган волшебника” засунув между косяком и дверью. А потом отпилю ножовкой то, что осталось!

Так спокойно Металл! – постарался одёрнуть себя я. Видение с кричащим от боли единорогом неохотно рассыпалось. Возможно, этот пони не в чём невиноват. Может всё это просто его истерика и моя паранойя.

Ага щас! — думать так, глядя то, как Квант с размаху бросает об переборку никак не отключающегося вандерболта, получалось с трудом.

Так, а что в оправдание астрофизика способна сказать столь любимая им серьёзная наука?

Если какое-то явление при определённых обстоятельствах происходит один раз — это всего лишь заурядная случайность, два раза - уже занятное совпадение, три и более раз — выявленная закономерность!

Вот только изучая любую закономерность крайне полезно найти в ней исключения, и понять, почему они возможны.

Конечно, у Кванта был доступ к криогенной камере Райза. И если он готов положить жизнь, что бы наша высадка на луне не состоялась то всё логично… но почему тогда он просто не дал нам неверные координаты или не разгерметизировал кабину выстрелом в иллюминатор?

И почему Флер так легко отделался?

Кожаная куртка с кольчужной подкладкой защитила его, рассеяв большую часть энергии разряда?

Конечно, старомодные пилоты ценили кожу, именно за способность её поверхности обугливаясь, задерживать жар, препятствую дальнейшему прогоранию.

И Флер вязал кольчугу отнюдь не из нихромовой проволоки? Следовательно, основной заряд стёк по ней. Но всё же электрического сопротивления стали не хватило, что бы прошедший ток раскалил подкладку.

Значит, не сходится: либо стеснительный маг не может работать в полную силу, когда на него злобно смотрят, либо волшебство единорога тут абсолютно не причём.

Хороша была версия, вот только мощи у подозреваемого чародея, однозначно не достаёт, — я посмотрел на единорога с сарказмом.

Ну что ты будешь делать, уже десять секунд пытается отодрать вцепившегося в аварийный щит вандерболта. Морщит лоб бедняга.

А взмокший аклавовец явно хочет жить и из последних сил цепляется зубами за ручку здоровенной такой кувалды.

Тактику сменить вынуждает.

Будто тому сложно? Вылез из укрытия и засветил рог по новой, делов то? Щас поди опять молниями кидаться начнёт… вредитель.

Ладно, попасть разрядом в летящего на тебя с кувалдой вандерболта задача не из лёгких.

Их ведь и виражам обучали, когда-то, давно.

И точно, завалившись на правое крыло пегас с презрительной лёгкостью ушёл от протянувшейся к нему дуги. Разряд угодил в корпус, не причинив повреждений тонкостенной конструкции.

Кинув ещё пару молний, единорог потянулся за карабином, но не успел.

По ушам врезал оглушительный раскат грома.

Нечто твёрдое, но упругое впечатало меня в потолок отсека.

В карусели перед глазами промелькнули лампочки аппаратного шкафа, бесконечно далёкий люк-лаз и полоса показавшегося в свете ламп сизо чёрным тумана.

В ноздри ударил неожиданно острый запах озона.

Селестию за ногу!!! Куда попал этот засра…ец? Топливные элементы? Кислородные шашки?

Вздор!

Откуда озон?

Углекислотный фильтр с диоксидом калия пробил корпус аккумуляторной батареи и попал в серную кислоту? – пугающее озарение обожгло мозг новой волной паники.

Спокойно Метал, это технически невозможно, ты же сам просил Байта перед полётом убедиться, что в нашей системе ЖизнеОбеспечения Пилотируемого Аппарата применяют безопасный литий о аш? Забыл?

Ладно, закон сохранения энергии не позволит трубке с реактивами разогнаться в тесном пространстве до скорости необходимой чтобы проткнуть защитный кожух даже при маневре с предельной перегрузкой. Прочнисты два века назад знали что делают.

Ай! — моё вращение прекратилось после пары столкновений с препятствиями, и ощутив пульсирующую боль в бедре и рёбрах я смог убедиться, что аккумуляторы в полном порядке.

К сожалению, тоже самое можно было сказать и о заклинании щита отступающего к ним единорога. Метеор безрезультатно обрушивал град титанической ударов кувалдой на поверхность смахивающего на оранжевый стеклоблок препятствия. Раздавался угрожающий треск, во все стороны летели искры. Но преграда упорно не поддавалась.

-Зачем ты это делаешь? – подчёркнуто спокойно спросил единорог.

Вандерболт скосил глаза на нас с комиссаром, и убедившись, что мы достаточно в сознании, что бы запомнить его подвиг продекламировал:

-Мы красноармейцы! Мы сражаемся за победу арментуизма во всём мире! И мы не знаем страха! – сопровождая каждый свой крик, яростным ударом молота.

-Ты в это веришь?

-Это правда!

-Не что не истина, всё прах! – единорог исчез во вспышке телепортации, за миг до того как перегруженное заклинание щита распалось на тысячу тающих осколков.

-Проклятый мул обвёл нас вокруг копыта, — безучастно прокомментировал пытающийся подняться на ноги комиссар, так как будто дело касалось некачественного табака!

Я проследил за его взглядом и увидел, как гермозатвор люка медленно поворачивается, отделяя нас от остального корабля.

Метеор стрелой подскочил к люку и дёрнул его на себя.

Двухсотлетняя, ручка осталась в зубах анклавовца.

Но было поздно. Ловушка уже захлопнулась

-Аккуратнее, этот челнок старше нас всех вместе взятых, — невпопад заметил Флер, пока Квант летел в кабину.

Святая Селестия! Как же меня бесят эти психи!!! Ладно, ещё сидеть с ними в одной консервной банке! Но отправляться в их компании к праотцам!!!

Неожиданно за переборкой послышалась возня и неразборчивые крики.

По спине пробежал суеверный холодок, и я неожиданно понял, как сильно хочу забраться в какую-нибудь щель. Нет не в интимном плане, а в самом, что не на есть прямом. Как кролик. В вентиляцию там, или ящик с инструментами какой...

Кто-то или что-то начало открывать люк с той стороны.

Напрягшийся пегас встал в боевую стойку напротив лаза, определённо намереваясь надрать хвост любому вошедшему.

Секунда.

Две.

Ой, что сейчас будет...

Стальной люк с лязгом отъезжает в сторону, и в проходе появляется силуэт Рейн, сжимающей в зубах бесполезный пистолет вандерболта.

Пегас молниеносно прыгает вперёд хватается передними ногами за выступ шпангоута, и качнувшись подобно маятнику лягает вошедшую обоими копытами.

Вскрик и кувыркающаяся зебра, выпустив разряженный лазер, летит вглубь бытового отсека.

-Какого …уя? Она помогла нам! – неуверенно возражает комиссар, но его никто не слышит.

-Дискордовы рефлексы, — извиняется вандерболт. Помоги перетащить медика в кабину!

Десяток секунд и я остаюсь в гордом одиночестве и всё той же нелепой позе.

После холода и мёртвой тишины тёмных отсеков Кветцеля душное машинное отделение кажется невероятно уютным. Мерцание ламп и гул вентиляции успокаивают, и я немного расслабившись, от нечего делать, начинаю прислушиваться, что происходит в передних отсеках. Интересно же, как протекает процесс нашего спасения…

Возня. Щелчки тумблеров. Кто-то ругается, но слов не разобрать…

Вроде что-то про привод третьего замка… Но что именно?

Я мысленно благодарю нашего асса, и обещаю себе, что если выберусь из передряги живыми, то впредь не позволю мистическим страхам и панике брать вверх.

Космический скиталец не хочет отпускать?! Ага щас? Может, кому то стоило проверить механизацию лепестков андрогинного стыковочного агрегата, перед тем как тыкать им в наш челнок?

Ну что они там? Забыли обо мне? – я представил, что произойдёт со мной при начале разгона, и несказанно обрадовался, услышав шелест далёких взмахов.

Шум крыльев приблизился. Как через вату я почувствовал прикосновение. Тёмно-синие копыта пегаса схватили меня под мышки, и поволокли прочь из машинного отделения. Сила инерции опрокинула невесомое тело на спину, позволив лицезреть крайне довольную усмешку на мордочке Вандерболта.

Это ему взбесившегося мага куском арматуры обезвреживать так понравилось что ли? И за что он их братию так невзлюбил?

Колено задело стенку прохода, и раз я сейчас это чувствую – синяк обеспечен внушительный. Но это фигня…

Пролетая мимо ведущего на Кветцель лаза, я обнаружил, что он ещё открыт. Что мне решительно не понравилось, как и здоровенная заклёпка, пробившая на вылет, переборку, между нами и приборно-агрегатным отсеком гибнущего ракетоплана.

Из оставленного в дюралиевом листе отверстия вырвалась струя синего пламени.

Ну хотя бы всё встало на свои места, никакой мистики, сплошная гидравлика. Слышанные нами, удары по переборке, были ничем иным, как крепежами, вылетающими из фланцев пошедшего в разнос трубопровода высокого давления.

И значит картина маслом: разгерметизированный, но далеко не остывший отсек хорошенько так надут водородом.

Задница…

Добравшись до салона пегас осторожно встегнул меня в кресло и поспешил, к сидящим за пультами Флеру с Байтом.

-Где мы?!

-Бореалис дальше от радиационного пояса, чем я предполагал, сэр – иронически отрапортовал дорвавшийся до ЭВМ программист. Мы приближаемся к апогею, это значит: наша скорость ниже круговой для данной высоты.

-На много?

-Всё равно не успеем ускориться, что бы пройти над ним.

-Отказ? Двигатели не могут дать импульс?

-Никак нет. Все системы работают нормально.

-Пристыкованный гроб снижает нашу тяговооруженность.

-А если проскочить под поясом? – Вольту идея прекращать полёт, а заодно и половую жизнь, из-за сотни другой лишних рентген, определёно не пришлась по душе, мне кстати тоже.

Наивное предложение взбесило Байта:

-А если заткнуться и не советовать под ногу всякую херню! Сгореть захотел? Нам не хватит времени, что бы стабилизировать орбиту! Даже разогнав реактор, мы зацепим атмосферу! – выглядящий без бинтов даже более похожим на мумию, программист проворно выстегнулся из кресла, и полетел в хвост космолёта.

-Без единорога-ядерщика! Даже не думай об этом! – вылезшая, Дискорд знает откуда, зебра умоляюще посмотрела на пилота.

Вот же гулия ядовитая! Нашла время. Ей-то радиация не повредит.

Предчувствуя выяснение отношений, Метеор подлетел к нервно дёргающему какой-то тумблер бортмеханику и подчёркнуто спокойно спросил: что со стыковочным узлом?

-Ничего хорошего, — земнопони вяло огрызнулся, не отрываясь от своего увлекательного занятия.

-Отлично Флер, остаёшься за старшего, я посмотрю, что можно сделать, — пегас противоестественно улыбнулся и не теряя времени скрылся в проходе.

Следующие пару минут, я мог созерцать лишь шелест вентиляторов, необычно громкий после мёртвой тишины, тёмных отсеков Кветцеля. Затем ПипБак Флера заговорил голосом нашего напарника.

-Это Байт. Сбой на Кветцеле устранён. Можете начинать расстыковку.

-Отлично бро! Начинаем разделение! – комиссарское копыто легло на неприметный тумблер, когда в кабину влетел взмыленный Метеор, в частично натянутом скафандре.

-Отставить!!!

Пегасу не хватило пары секунд, что бы остановить бортмеханика.

-Идиииот! Ваш товарищ ТАМ!

В кабине повисло напряжённое молчание.

-Отстыковывайтесь немедленно! – снова вышел в эфир Байт.

-Мы тебя не бросим! – копыта Флера заплясали над пультом, неожиданно, земнопони замер, заклинило!

-Улетайте, пока не стало слишком позднааааааа!!!!! Получи гни…….. ааааааааааатаяааа!!!!!

-Включить резервный контур питания, – что-то для себя решив, не приказал, а скорее предложил Метеор.

-Отказ системы…

-Экстренный привод!

-Опять отказ.

-Быть такого не может! Ещё раз попробуй!

-Бесполезно, похоже, редуктор заело.

-Как?

-Не знаю! Я не тратил время на проверку второстепенных систем.

-Черезжопник! Все авиакатастрофы начинаются со слов АВОСЬ! И ТАК СОЙДЕТ!!!

-Думаешь, отдел баллистики обрадовался бы переносу старта?

-Не более, чем товарищ Стальон! – пилот довольно ухмыльнулся, глядя в глаза комиссару.

-Отстыковывайся!!!! Или МЫ ВСЕ УМРЁ… – короткий удар полосатого копыта прекратил начинающуюся истерику единорога.

Интересно, где это Рейн так насобачилась?

Вольт безвольно повис на ремнях противоперегрузочного кресла, слушая гневный шёпот зебры, и мне по понячьи стало жалко раздолбая.

-Узел накрылся, придётся отстыковываться в аварийном режиме! – окончательно решившийся пегас, занял место в кресле пилота.

Вспышка магии осветила кабину, и что-то сине-зелёное со знакомым, напоминающим порыв вьюги звуком, материализовалось в проходе над нами.

-Дискорд побери, а я уже соскучился! Держитесь! — вандерболт потянулся к вмонтированной в подлокотник ручке управления двигателями ориентации.

Пришедший по корпусу гул и вибрация подсказали мне: что встреча самовоспламеняющихся горючего и окислителя прошла на ура.

Неподвластное мне тело начало быстро приобретать вес.

Как о ком-то другом пришла отстранённая мысль: сколько может выдержать лежащий на спине пони? Двадцать пять джи, кажется.

Неожиданный рывок, заставил ремни больно впиться мне в грудь.

-Не так уж страшно… — выдохнул Флер.

-Это были СОЗы… — злорадно усмехнулся пегас.

— Переходящее в свист шипение заглушил нарастающий рокот маршевых двигателей. Пришедшая перегрузка вдавила меня в кресло, сзади послышался треск рвущегося металла, мимо пронеслось синее копыто, и свет перед глазами погас.

В окутавшей меня темноте загорелась звёздочка, и я обнаружил, что лежу, откинувшись в противоперегрузочном кресле.

Какое же оно мягкое… Аж вставать не хочется…

Перед глазами продолжали вспыхивать фиолетовые искры, мышцы ощутимо болели.

Долго ли я пробыл без сознания?

Низкий гул и привычная тяжесть, означали, что ракетоплан разгоняется, ну или уже стоит в шахте.

Осторожно подняв веки, я осмотрелся. В кабине была тишь, да гладь, радиометр ПипБака молчал.

Где мы сейчас?

За иллюминатором виднелся голубоватый край планетарного диска с ползущим по нему терминатором. Еле заметные созвездия замерли над подёрнутым дымкой горизонтом.

Неожиданно крыло ракетоплана осветил яркий отблеск, показалось, что тёмный мрак космоса позади нас разорвало бушующее в пустоте пламя.

Первой пришедшей мне в голову версией было – Кветцель, наконец-то, взорвался?!

Прижавшись носом к стеклу, я стал искать быстро рассеивающуюся сферу из горячего газа и обломков.

Взгляд сразу зацепился за нечто напоминающее облако полярного сияния, но рассмотреть странный феномен никак не получалось. Марево колыхалось и пульсировало на фоне звёзд.

Это совсем не похоже на взрыв! Как что-то вообще может гореть в безвоздушном пространстве? Тем более так долго! – закалённый физикой разум отчаянно протестовал, наотрез отказываясь верить в увиденное.

Призрачное фиолетово-синее свечение становилось всё ярче. Казалось, что сама ткань реальности порвалась, и таинственный свет изливается из трещины в пространстве, как лава из разлома. Несмотря на окружающую жару, я поёжился, как от космического холода в отсеках проклятого корабля.

Было в тусклом мерцании что-то жуткое, но прекрасное. Приковывающий взор огонь словно звал к себе, дразня любопытство обещаниями ответов на ещё не заданные наукой вопросы.

Вспомнив полярное сияние, я зажмурился. Но колючее неоновое свечение никуда не исчезло, продолжая фантомом висеть перед глазами.

Я отвернулся от иллюминатора, но видение осталось.

Поднял веки. Бесполезно. Скосил глаза…

Несмотря ни на что тусклый блик оставался в центре поля зрения.

Ясно. Догадываясь в чём дело, я снова посмотрел в стеклоблок, но ничего не увидел.

Таинственное свечение пропало, оставив исчезающий след на сетчатке, и ещё одну нерешённую загадку вселенной.

Гул маршевых двигателей стих и невесомость вернулась.

-Метеор! Ты сделал это мы прошли в щель между радиационными поясами! – Флер хлопал по плечу взмокшего бледного пегаса.

-Получи! Получи тварь рогатая! На другом конце салона насаженный на рог астрофизика Байт, захлёбываясь кровью, бил отключившегося учёного искорёженным ПипБаком.

Мы с Балу, отстегнувшись, поспешили к ним.

Медпони с трудом удалось отодрать программиста, предварительно вкатив тому двойную дозу Мед-Х.

Пусть только попробует подсесть! Детоксина на корабле нет, — ни к кому не обращаясь, констатировал док.

Мы с подлетевшим Флером отволокли Кванта в машинное отделение.

-И что будем с ним делать?

-Для начала проведём воспитательную беседу, на тему бдительность конвойного уголовным кодексом удвоена, может он уже всё понял, раскаялся и готов искупить вину кровью, — Флер расстегнул комиссарского кушак, блеснув серпасто-молотастой пряжкой.

-Хочешь замять инцидент, — я последовал за ним, доставая ремень из стойловского комбеза. Однажды, во время работы на Красноглаза, такой же кусок ткани, примененный в качестве жгута, спас мне шкуру.

Единожды обмотав ленту вокруг левой копыта дезертира и подлокотника, я продел свободный конец внутрь пряжки, протянул между шерстью и внешним витком, что бы отплёвываясь вытянуть зубами с другой стороны.

Ну и мерзкий же у профессора шампунь, антирадинами всякими воняет, представить страшно, против каких ядрёных блох такой применяют.

Поясные и плечевые ремни защёлкнулись со звуком, сделавшим бы честь любым наручникам. И я, посмотрев на фуражку напарника, живо представил, что мы довоенные копы, поймавшие какого-нибудь особо опасного наркоторговца.

Пока Флер надевал на рог учёного глушитель из аптечки первой психологической помощи, моё внимание привлёк ПипБак на его ноге.

-Чтобы наш умник чего лишнего не сколдовал, — надёжно зафиксировав единорога, комиссар уплыл в кабину, разбираться с остатками топлива.

Убедившись, что меня никто не видит, я протянул копыта к устройству.

На загоревшемся экране мерцал список программ.

Одну из строк выделяла зелёная полоска.

,,Исправленный расчёт истинной аномалии во времени”, – прочитал я, и не до конца веря глазам, кликнул по странному приложению.

,,Анализ движения невозможен. Обнаружена сингулярность’’

,,Сингулярность'', — слово показалось смутно знакомым.

Кажется, нечто подобное выдала мне ЭВМ в далёкой Филлидельфии, когда я попытался посчитать на разрыв бесконечно тонкую плиту.

Чем же всё это время занимался учёный на Кветцеле? Раздразнённое любопытство требовало немедленных объяснений.

-Квант, очнись, — я потряс астрофизика.

-Мама, мне завтра рано вставать, потом в комнате уберу, — сонно пробормотал пришибленный Байтом доктор.

Ладно, пусть отдохнёт пока что. Вспомнив, о друге, я быстро проверил углекислотные фильтры и полетел в бытовой отсек.

Зелёный земнопони расслабленно висел у иллюминатора, созерцая облака внизу. Наш корабельный врач уже дал ему пару исцеляющих зелий.

Я осторожно подлетел к снова перебинтованному товарищу и положил копыто ему на здоровое плечо.

Вздрогнув, он обернулся.

-Видал, как я ему врезал!!! – Байт натянул отрепетировано молодцеватое выражение мордочки.

-Ты хотел остаться на Кветцеле? – спросил я спокойнее, чем собирался.

-Мне всё равно конец бро, и мы оба это знаем… - бесцветно ответил программист, так как будто речь шла о проигранной ЭВМ партии в крестики нолики.

Сговорились, они что ли?!

-Чушь, Балу поставит тебя на ноги, в очередной раз безбогиньно соврал я.

-На твоём месте я бы не доверял медпони, — произнёс Байт в полголоса, я видел, как он подсыпает в чай что-то из препаратов.

-Думаешь, доктор собирается нас отравить?

-Не знаю, на тюбике было написано Бромид Калия, предупреди Флера на всякий случай.

Подлетая к ведущему в кабину люку, я услышал приглушенные голоса и замер в нерешительности.

А предназначен ли этот разговор для моих ушей?

-Думаю, что здесь нет ничего странного, оба контура питания были в порядке, электродвигатели исправны, а вот волновой редуктор полетел, мы бы всё равно не смогли восстановить герметичность прохода, — Флер уверенно оправдывался перед командиром, давя ,,беззащитную’’ по причине технической безграмотности ,,жертву’’ матчастью.

Ну нет бы честно признаться, что не успел понять капитана? В такой-то ситуации… — неодобрительно подумал я.

-Ты нарушил приказ, однако это спасло наши крупы, поэтому я послушаю тебя, а не выкину в открытый космос, — Метеор, стараясь выглядеть в меру страшным, лаконично закончил распекать бортмеханика.

-Спасибо сэр, а вы оказались отличным командиром, сдержанно поблагодарил Флер, — добавив в полголоса, именно поэтому я не расстрелял тебя за не компетентность.

-Что ты там бормочешь политрук?! – шутливо пригрозил пегас.

-Я говорю, что просто поражён вашей компетентностью.

-Продолжай в том же духе инженер, продолжай в том же духе.

-Без проблем пилот.

Довольные взаимопониманием жеребцы нервно рассмеялись.

Выждал пару минут, чтобы товарищи не заподозрили, что их разговор подслушан, я собрался влетать в кабину, но Метеор неожиданно привлёк внимание комиссара к чему-то внизу.

-Флер, видишь вон ту облачную воронку под нами?

-Агась, красивая.

-Это ураган пятой категории.

-Ни фига себе!?

-Я наблюдал за этим циклоном, с тех пор как он был жалкой тропической депрессией. И могу с уверенностью сказать — Тайфун движется к побережью Мейнхетена. Жизни сотен ничего не подозревающих пони в опасности.

-Ты же не хочешь предупредить плутократов, правда? – в голосе земного пони проступила ирония.

-Знаешь, друг, довоенные пегасы сказали бы, что это мой долг. Но дело не в них, за службу в анклаве, я совершил слишком много ошибок, безоговорочно выполняя приказы меркантильных козлов. И вот теперь, у меня есть шанс самому принять решение. Чем я буду лучше них, если не поступлю по совести?

Искренность вандерболта вызвала у меня смутные сомнения. Пони, хладнокровно ровнявший с землёй кварталы, внезапно озаботился тем, что наши потенциальные противники недополучат штормовое предупреждение?

-Высокие чувства взыграли? А знаешь, как серьёзные дела из-за вот таких вот эмоций проваливаются? Инструкции по радиомаскировке для кого писана! Мы не можем выходить в эфир и точка, — Флер воспринял терзания командира, как сами собой разумеющиеся.

Я же заподозрил, что пегас хочет снять с себя ответственность, и надеется, что фанатичный комиссар подыграет, разъяснив генеральную линию партии. Но ошибся.

-А если бы ты там, внизу был? — задавлено, по-жеребячьи спросил ,,благодетеля’’ пегас, ваш политикан нас всё равно с головой выдал. А молчание сейчас – верный геноцид гражданского населения! Как цивилизованный пони может доверять такому партнёру?

-Молча. Где ты в пустоши гражданских нашёл? – язвительность ,,не заметившего’’ шантаж комиссара ощущалась даже через алюминий переборки, однако пилота было не так-то просто пронять. И я как-то невзначай задумался, сколько у этого бравого вояки на счету грифонов?

-Ты же последователь апокалипсиса? Или когда дело касается борьбы за архиотех, идеалы секты для вас со Стальоном отходят на второй план?

По известной ему одному причине, Метеор не использовал железобетоннейшие, на мой взгляд аргументы вроде того, какой пони на корабле главный, и на чьём крыле повис бросившийся на Флера ксеноморф.

Пристыженный играющим на грани фола пегасом Флер, решил, что не имеет права ударить в грязь лицом перед новым другом, и приберёг в ответ угрозу отстранения для какого-нибудь другого командующего.

-Ладно, ладно, ну и как ты предлагаешь их предупредить? Рация два века назад сдохла? Да и вообще хорошо бы через ретранслятор такое сообщение слать.

-Будет тебе и рация и ретранслятор, — прямо таки нездоровый восторг бывшего анклавовца окончательно убедил меня, что экспедиция, теперь по уши в навозе.

-Мы же сейчас должны быть не далеко от орбиты захоронения старых спутников. Посмотри на карту! – вандерболт заставил меня мысленно выматериться. Вот же неугомонный мародёр, смотреть не может, как что-то по орбите плохо летит!

— По кладбищу спутников при свете звёзд пошастать захотел! А боевую задачу кто выполнять будет! Надень штаны , извращенец! Вдруг кто из команды зайдёт, а ты мне тут созвездие крупа подставляешь. Медпони будешь своими шишками геморроя трясти! – всё ещё не разделяющий энтузиазма пилота и заоблачных понятий о приличии адепт Флатершай изо всех старался выглядеть невозмутимым. Получалось плохо.

-Как скажешь, милый, а я думал к последователям можно в бане хвостом поворачиваться, — притворно обиделся пегас. Впрочем, не о том речь, с этой вознёй при разделении мы всё равно пропустили момент разгонного импульса.

-Попытаемся разогнаться на следующем витке.

-Я может и не баллистик, но сомневаюсь, что луна нас подождёт? А так свинтим передатчик, предупредим радиолюбителей в НКР, побеседуем о небесной механике с Дедхуфом, проведём корректировку и всё в ажуре, представь, сколько сторонников мы приобретём, спасая жизни простых пони?

-Хорошо, мне нужно всё взвесить, это слишком ответственное решение.

-Рад что у меня есть на кого его спихнуть, схожу покурю, пока ты мучаешься. Пожарная тревога сработает через пять минут.

-Если увидишь Метала, передай: он мне нужен, срочно.

А вот последняя фраза комиссара мне совсем не понравилось.

Встревоженный, я еле успел опустить копыто к ширинке, когда мимо пронёсся энергичный Метеор.

Что ж, перед таким начальством лучше выглядеть смешным, жалким и не опасным, в стиле: ну чего лишнего мог услышать идущий из гальюна техник.

Игнорируемый всеми, я наконец, проник в кабину.

Ну, Флер держись.

Комиссар одиноко висел у лобового стекла, и о чём-то думал, глядя на внушительный белый вихрь на планете под нами.

-Надеюсь, у тебя была достаточно веская причина, чтобы оторвать меня от важных дел? – на всякий случай я решил сделать вид, что только что прилетел из машинного отделения.

Земной пони еле заметно вздрогну, но не обернулся. Обычно это он нас так кошмарит, но течка Луны, приятно осознавать, какой я сегодня внезапный.

-Твои истерики могут и подождать, Метал. Нужно решить, что мы будем делать дальше. Подойди сюда и посмотри!

-Я знаю, всё о системах этого корабля, у нас небольшие пробле…

Когда я приблизился к напарнику, дикарь больно схватил меня за шкирку и ткнул мордочкой в стекло.

-Ничего ты не знаешь!!! – резкий голос земного пони стал елейным. Видишь вон тот шторм? Если мы ничего не предпримем, он без предупреждения обрушится на Мейнхетен.

Словно в подтверждение слов комиссара очередная вспышка молнии озарила бело-розовые облака в сгущающихся сумерках под нами.

-А нам то что? – притворно удивился я, вспоминая второе правило юного бомбиста – не касаться того, что тебя не касается. Родина и Партия приказали нам лететь на луну, за одной Твайлайт ведомо чем, ну вот и прекрасно, остальное уже не наше дело.

-Вот именно, сейчас нас должны беспокоить более близкие к важные проблемы. Например, навигация, а точнее навигатор.

-Дай угадаю, ты собираешься образцово показательно наказывать единорогов, — предположил я, чувствуя отвращение. Неправильно как-то — причинять вред пленным.

— Кого запугивать собрался? – подивился моей кровожадности последователь. Смысла в расстреле дезертиров сейчас немного.

-Не понял, – противоестественное для комиссара поведение Флера озадачило меня.

-Если мы не убедим Кванта помочь, то придётся, как предложил анклавовец: вначале доставать рацию, прямо здесь, на орбите, а потом выходить с неё в эфир, со всеми вытекающими,

Вытекающим в итоге может оказаться воздух из нашей пробитой скорлупы. Прикинь, сколько противокосмических средств поместится в радиоактивную помойку величиной с планету.

Я согласился, предложив для начала допросить астрофизика.

Идея пришлась Флеру по душе, а вот меня начали терзать смутные сомнения, что единорог добровольно пойдёт на сотрудничество, после задержания с особым пристрастием.

-Моё пристрастие его от расстрела спасло, — отмахнулся комиссар. Теперь инцидент вроде, как исчерпан на месте неуставными средствами, и никому не придёт в голову требовать официального расследования.

-Думал, в твои обязанности входит следить за соблюдением законов, а не нарушать их, — съязвил я.

-Закон в Стальонграде не определяющая точный порядок действий инструкция, как у плутократов. Его задача лишь создать рамки, за которые никто не имеет права выходить. И я действовал в их пределах, не переходя границу допустимого.

-В машинном отделении больше было похоже, что ты сводишь с учёным какие-то старые счёты, — не выдержал я. Может, расскажешь, наконец, куда из Филлидельфии пропадал!

-Куда надо! И не кому я не мстил, не мщу и мстить не собираюсь! Нам ещё нужен навигатор, да и вообще, сама жизнь таких пони неплохо наказывает. Можно сказать, что высшая мера уже скрыта в сознании единорога, — дикарь цинично улыбнулся, но полученное объяснений в стиле — пьяного сфинкса, меня категорически не устраивало.

-Хочешь сказать, после посадки он возьмёт, и сам себя расстреляет?

-Не совсем, скорее просто рано или поздно вляпается в проблемы, из которых не сумеет выбраться.

-Без посторонней помощи? – осторожно усомнился я.

-А что тебя удивляет? – перешёл в атаку дикий пони. Помнишь, почему инструкция обязывает космопони пристёгиваться, перед выполнением челноком любого маневра?

-Потому же, почему необходимо проверять воду дозиметром даже в чистых местах. Если сделать исключение и позволить себе расслабиться, забыв о правилах безопасности хотя бы один раз, то за ним непременно последуют второй и третий.

Последователь снова задавал вопросы с очевидными ответами, пытаясь подвести меня к какому-то неприятному выводу, так что бы сделав его сам, я не стал спорить.

-Агась, ясное дело никто не вырабатывает пагубных привычек специально. Пони просто идёт по пути наименьшего сопротивления, не пристёгивает ремень, не тратит время на проверку воды, портит репутацию — нарушая договорённости. Неприятные последствия таких поступков носят вероятностный характер и обычно отстоят во времени. В результате удачливый мудыга испытывает чувство ложной безопасности, и искреннее удивляется, когда законы статистики берут своё.

-Его можно понять, привычка вторая натура. Мы не контролируем большую часть своих действий. Совершая их как бы автоматически, мы опираемся скорее не на осознанный анализ обстановки, а на уже имеющийся опыт и рефлексы. Это быстрее и позволяет сэкономить мышление для ,,более важных дел’’.

-Если бы только так, — грустно выдохнул земной пони. Есть такое смертельно опасное явление – вектор психологической инерции называется. Уверенный, что уже знает решение проблемы пони, даже не пытается подойти к нему критически и изучить альтернативные варианты. Вот Квант с Вольтом даже не попробовали вникнуть в обстоятельства, вынудившие нас, а ранее Стальона, принять решение о целях миссии, даром что учёные.

-Интересно, кто из этих учёных сам порождение науки? И нужен ли нам такой попутчик?

-Подумай лучше, нужен ли мне напарник, устраивающий истерики, и пытающийся всех угробить пальбой в кабине.

-Не больше чем компаньон, который идёт по пути наименьшего сопротивления, как наркопони принимающий минталки каждый раз, когда не может в чём-то разобраться? – чувствуя нарастающую обиду, но не найдя что ответить проклятому ,,прагматику’’ я перевёл стрелки на Вольта.

— А что будет с Электроном? — голос, появившейся как из под хвоста Селестии, Рейн дрожал.

-А тебе какое дело? – усмехнулся влетевший в отсек пегас.

-Ну это, — замялась зебра, в общем он мой особый пони!

-Отлично, вашим особым пони по возвращении займётся особый отдел… — оба жеребца заржали.

Покрасневшая зебра сверкнула глазами, отвернулась, и всхлипывая, поплыла к люку.

-Да пошутил я!!! – уязвленный моим молчанием Флер последовал за кобылкой.

Я остался один на один с успевшим заметно вырасти в моих глазах за последние полчаса командиром. Всё-таки переступить через свою ненависть к кучке торгашей и проституток, что бы спасти сотню другую жизней — это заслуживает уважения. Хотя перед тем как спорить с комиссаром, было бы неплохо узнать мнение пони шкуры, которых поставлены на кон.

С чего бы начать… Под ободряющим взглядом Метеора мысли в моей черепной коробке попрятались в самые тёмные углы.

-Ты что-то хочешь мне сказать воин? – пегас пока не догадывался о моём знании.

— Жаль, что в Филлидельфии, всё так сложилось! — неуверенно проговорил я, слишком поздно поняв, какую глупость сморозил.

Вот только попадания в прицел раптора или встречи с вандерболтом нам тогда, для полной икебаны и не хватало.

-Если бы Анклав победил, нас бы считали героями, принесшими цивилизацию в пустошь. Но теперь для плутократов мы такие же военные преступники, как и вы.

-Иронично. Зато героями стала банда отбросов, умудрившихся выбрать из двух зол оба.

-История ,, Дарительницы Света’’ правдива в одном, эта единорожка реально существовала. Вот только знающие пегасы говорят, что при штурме Наиварро она случайно угодила под дружественный огнь одного из драконов, с концами. Об этом плутократы сообщить широкой публике, как-то забыли.

-Предсказуемый конец, — мне, почему-то, вспомнились рассказы Байта о кибернетике.

Если считать пустошь системой состоящей из множества прямых и обратных связей, хозяйственной, военно-политической и прочей природы, то логично предположить, что она не смогла бы долго находится в одном и том же состоянии, если бы это не было состояние устойчивого динамического равновесия.

То есть равновесия, при котором приложенные к системе силы при любом возмущении стремятся вернуть её в исходное положение, демфируя дестабилизирующий фактор, чем бы он ни был.

-Логично. Пытающийся изменить мир пони, обычно похож на персонажа легенды о вечно выкатывающем драгоценный булыжник из кратера грифоне, которому противостоят не злодеи, а гравитация.

-Теоретически он может перекатить камень через вал, но лишь затем, что бы тот скатился в другую расщелину.

-Да Дарительнице удалось преодолеть сопротивление среды и стать спусковым механизмом нашего краха, но не более. Анклав погубило не поражение на земле, а неразрешённые за двести лет противоречия в облаках. Слишком долго политиканы откладывали проблемы в долгий ящик, вместо решения придавливали их проблемы сверху, надеясь спихнуть ответственность на приемников.

-Хм, — сказанное пегасом заставило меня пересмотреть взгляды на их вид, — не совсем понимаю, какие противоречия могут угробить сытое общество с единой идеологией?

-Когда после удара мегазаклинаний на поверхности всё рухнуло, у нас армия взяла власть в свои копыта. В те времена столичные пегасы во всю носились с идеей выхода из войны, независимости и самобытности, а жители провинции ещё не успели забыть патриотизм, но очень хотели сохранить предвоенный уклад жизни, тот который с отоплением, и электричеством.

— Совсем как в НКР, – разочарованно протянул я, всю жизнь представлявший общество пегасов ламповой Спартой. Теперь понимаю, почему ты сочувствуешь плутократам.

Метеор достал из седельной сумки боксёрскую перчатку с надписью ,,Чемпиону воздушно-космической академии имени Харрикейна Великого’’ и внезапно стал очень убедительным.

-Не смей сравнивать анклав с этими козлами! У нас были идеалы! Была высшая цель! Честь, верность, дисциплина и ещё множество слов, о значении которых ты не догадываешься! А что у них? Что такое НКР? Общество пони жаждущих комфорта, удобств, роскоши! Общество потребителей! Может плутократы, и взяли всё худшее у анклава, но остальное прихватить поленились.

-Тогда почему ты хочешь им помочь?

-Жёг когда-нибудь с друзьями костёр в пустоши?

-И не раз, — странный вопрос заставил меня усомниться в адекватности стоящего в воздухе с боксёрской перчаткой на копыте командира. Но он был так харизматичен.

-Что делают пони, когда кончаются дрова?

-Одни жмутся к огню, толкаясь за наиболее тёплые места. Другие идут искать хворост.

-Мы с тобой судя по всему относимся ко второй категории, — пегас дружески подмигнул.

-Мать твою прямо аллегория на всю мировую цивилизацию.

-Но если на борту моего корабля оказалась парочка раздолбаев вроде Вольта с Рейн. То и среди плутократов может найтись несколько честных пони.

-Почему нет.

-И я не хочу, что бы ураганом накрыло кого-нибудь из моих бывших сослуживцев.

Я оставил Флера с Метеором в кабине одних. Сейчас ничто не мешало нам отложить выяснение отношений с единорогами, и ещё пару витков свободно попадать в упустившем момент разгонного импульса челноке.

А для роли доброго полицейского, которую мне предстояло сыграть, было совсем не лишним поесть и отдохнуть.

И я нисколько не удивился застав в бытовом отсеке Балу.

Не замечающий меня медпони разглядывал старую фотокарточку.

Присмотревшись, я узнал на потускневшем снимке самого доктора в потрёпанной форме НКР с ленточным пулемётом на плече и несколькими медалями на груди. Санитара окружали ещё несколько таких же бравых земных пони и единорогов. На заднем плане зеленела подпалённая роща.

Старые догадки, что медик не так-то прост окончательно подтвердились, когда я потянувшись за любимыми чипсами с геконом случайно наступил копытом на взятый из микроволновки тюбик с борщом.

Струя горячего бульона попала в торс Балу, и в кармане мгновенно прилипшего к шерсти белого халата проступил металлический крест.

-Не могу представить, в каких исследованиях ты участвовал, если так спокойно воспринимаешь космический полёт, — невзначай спросил я, когда спустя пять минут неловкий инцидент был ликвидирован.

Исчерпавшего запас шуток о моей прямоногости дока вопрос вывел из равновесия не сильнее, чем морская рябь тяжёлый дредноут класса Лунный.

-Про Фрэнка Эндштейна слышал? – оскалился он.

-Неа.

-Жеребец, которого вначале мы сделали алликорном без помощи ЗВТ. А потом алликорны петухом без применения…

-Ну не за столом же, млять!!! – разговор о магии напрочь перебил мне аппетит и медпони поспешил расширить свой рацион за счёт моего.

-В общем, подопытный доброволец обвинил нас во всех своих бедах и подал в суд. Рад, что хоть на орбите этот мул меня недостанет.

-Всё я про вашу плутократскую медицину знаю, — проворчал я, клиент всегда прав, ваше дело предложить, к хорошему врачу в НКР состоятельные пациенты возвращаются, с рецидивами.

-А вот тут ты не прав, — примирительно улыбнулся медпони, за спасение жизней я крышечки не беру, мне за здравоохранение обидно! И не долеченным от меня ещё никто не убегал, сначала Клятва Медоу Брук, потом крышечки. Импланты и прочие улучшения другой вопрос.

-Неудивительно, что ты не прижился в Новом Кантерлоте.

-А я и не стремился! Моя Родина…

-Неприметное стойло под Стальонградом?

-Ну зачем же так много, — покачал головой жеребец, моя ,,Родина” удобна для переноски как портсигар и легко умещается на одном листке бумаги с водными знаками банка тенпони.

-Ты сам-то в это веришь?

-Кому в этой вселенной есть дело до того что я думаю, и во что верю?

-Мне, например.

-Буду иметь в виду… — замялся медпони. Лучше покажи своему другу странный камень с Кветцеля. А то я уже устал смотреть, как Флер прячет под подушкой институтский учебник по петрологии за авторством Мод Пай.

А мы, то наивные думали у него, после всего пережитого, выработался фетиш на суровых пегасок в форме.

-Почему нет, согласился я, но для начала слетаю, отнесу обед Байту, а то он, небось, уже запарился колдунов стеречь.

-Заодно скажи, что бы как поест, плыл на перевязку!

-Если так пойдёт и дальше, то ещё через сто лет пони будут сжигать за утверждение, что наша планета круглая!

Когда я вошёл в машинное отделение, привязанный к креслу Квант пытался доказать очередную безумную теорию гордо скрестившему копыта на груди программисту.

-Да я бы уже сейчас голову отворачивал за использование в баллистических расчётах модели сферической земли, — негодовал оператор ЭВМ.

-Ты же вырос в цивилизованном стойле, и должен понимать, что небесное тело на котором мы живём можно с достаточно высокой точностью считать шаром! – не выдержал надёжно связанный астроном, если не веришь мне просто посмотри в иллюминатор космолёта!

-Планета, на которой мы живём не шар, а грёбанный Референц Эллипсоид Красовского, мудыга!!! Полярное сжатие и неоднородность структуры, знаешь ли! Если ты не учтёшь гравитационные возмущения вызванные неравномерностью распределения массы небесного тела, то можешь забыть про устойчивую орбиту! – Байт нежно хлопнул астрофизика свёрнутой программой полёта по рыжей гриве, наслаждаясь превосходством инженера прикладника над теоретиком фундаменталистом, когда дело переходит от научных проблем к техническим решениям.

Я зааплодировал, даже не пытаясь сдержать хохот.

-Следующим номером на арене нашего цирка выступает, — земной пони изобразил театральную паузу, знаменитый дрессировщик маэстро Хак Байт и его учёные академики. И так кажется, в прошлой серии нашего шоу кто-то пытался дезертировать с космического корабля, кто же у нас здесь такой умный? – зелёное копыто нежно коснулось солнечного сплетения единорога.

Квант всем своим видом продемонстрировал прилетевшим на шум Флеру с Метеором, что не собирается играть в подобные игры, а вот Вольт, очевидно собрав яйца в кулак, решил попытать счастье, играя в жалкого и в меру смешного пленника, вдруг нам для помывки сортиров как раз таких и надо?

-Ну я, а что ведь никто бы не пострадал…

-Ну и кто ты после этого? – широко улыбнулся напарник, очевидно вспоминая старину Тангстен Чери — нашего сержант инструктора по материаловедению с авиабазы в Нелисе.

Добрейший и интеллигентнейший жеребец с превосходным чувством юмора, разумеется, держал эти качества подальше от студентов, награждая наш поток двенадцатиэтажными оборотами суровой заводской брутальности.

-Я мудыга (прим. редактора: пони не сумевший оправдать доверие коллег)!!! – заучено отрапортовал Электрон.

-Правильно. А что такое мудыга? – спросил Байт у затаившей дыхание аудитории.

-Это состояние души, — подыграл Флер, очевидно тоже вспоминая студенческие годы и спасшего его от отчисления наставника, который, кстати, и научил дикаря выговаривать слово – черезжопник (прим. редактора: пони, справившийся с порученной ему задачей обожаемым нами всеми способом)!!!

-Тогда кто ты? – бортмеханик показал два копыта, как бы подсказывая.

-Я, — начал Вольт, но увидев, как последователь загнул одно из них, на секунду задумался, черезпопник!

-Чётче жо!

-Я черезжопник!

-Отлично, и что ты хочет сделать, после осознания столь архиважного факта?

-Исправиться?!

-И как ты хочешь это сделать?

-Молча!

-Молодец! Я прямо чувствуя, как ты рвёшься высадиться на Зарю первым? – комиссар дружески подмигнул единорогу.

Уши Вольта опустились.

-Квант, ты же поможешь своему другу исправиться? Нам нужны координаты корабля.

-Это исключено! – астрофизик отрицательно замотал головой.

-Ну за чем же так сразу?

-Я забочусь о благе всех пони.

-Доктор вы вынуждаете меня прибегнуть к допросу третьей степени! – комиссар театрально оскалился. Итак, с кого мне начать?

-Если хочешь, пытай меня, но это тебе ничего не даст, — Квант с вызовом посмотрел в глаза Флеру.

-Да, пытай его! — поддержал товарища Вольт.

-Кажется, кто-то решил поиграть в героя. Что ж, и для таких пони у нас тоже есть… хм… методы. Если ты не начнёшь думать головой, Балу сделает твоему приятелю маленький такой укольчик, — комиссар сдвинул копыта перед мордочкой учёного на миллиметровое расстояние. Вначале, ему станет хорошо, а потом как-то не очень. Так, не очень, что он будет молить, чтобы ему дали новую дозу, или пристрелили. И ты мой дорогой друг будешь на это смотреть, подумай Квант, хорошо подумай, оно тебе надо?

-Ты самый мерзкий тип из всех пони, кого я встречал! Шмыгнув носом, единорог прицелился и плюнул в адепта Флатершай.

-Я всё сказал, умник. У тебя полчаса на размышления. Время пошло! – политработник вытер копытом растёкшиеся сопли интеллигента, пошли кэп, нам не о чем с ним разговаривать.

-Вы не понимаете! Последствия могут быть непредсказуемы!!! — в отчаянии прокричал учёный им в след.

Допрос с пристрастием часть 2

-Профессор, вы что-то говорили о непредсказуемых последствиях? — как можно более не принуждено спросил я, предварительно убедившись, что остался с единорогом одни на один. Это как-то связанно с вызванной портальным двигателем аномалией пространства-времени?

-Какой такой аномалией пространства-времени? – ,,невинный’’ астрофизик непонимающе посмотрел на меня.

-Не прикидывайся, выкидыш твайликорна! Я видел расчёты в твоём ПипБаке. Что такое истинная аномалия? Отвечай сволочь рогатая!!! – распалившись, я не обратил внимания, на долетающее из дальнего конца машинного отделения хихиканье Электрона и вездесущей зебры. А зря.

-Истинная аномалия мой дорогой друг, это один из параметров траектории небесного тела. Она представляет собой угол между текущим радиус-вектором объекта и линией апсид его орбиты, — словно тупому первокурснику объяснил мне профессор.

-Почему тогда твоя программа сообщила ,,анализ движения невозможен, обнаружена сингулярность’’? – не поверил я учёному.

-Вероятно, одна из функций в знаменателе приняла нулевое значение из-за ошибки при вводе данных в МатХард, — речь единорога убыстрилась, и я начал подозревать, что он издевается.

-Хочешь сказать, портальный двигатель тут не причём?

Квант, оценивающе посмотрел мне в глаза.

Ну чего тебе не нравится? - мысленно выругался я на профессора.

Главный инженер, как образованный, в отличии от капитана с комиссаром, жеребец, умеет сомневаться, и просто жаждет выслушать мнение академической науки. Что не так?

Очевидно, астроном решил, что если и многое, то терять всё равно нечего.

-Никакого портального двигателя, Дискорд вас неучей подери, в природе не существует!!! Устройство, которое я изучал, оказалось всего лишь заурядным сверхмощным электромагнитом! – глаза Кванта блеснули яростью, открытие способное перевернуть магическую науку оказалось двухсотлетним фейком!

-Как такое возможно? – усомнился я.

-Не знаю, — обессилено простонал единорог, в тяжёлые времена пони готовы поверить любым шарлатанам, если те пообещают устройство способное решить все их проблемы нажатием одной кнопки.

Учитывая, какие трудности с логистикой вызвала нездоровая привычка МВТ осваивать бюджет при помощи ,,не имеющих аналогов в мире вундервафлель’’ всех форм и расцветок, легко поверить, что не знающие мат.часть бюрократы были просто счастливы, выделить ещё один безумный грант шайке псевдо учёных, разумеется, если те будут не против поделиться деньгами налогоплотильщиков. Виновными за провал, так или иначе, оказывались горе академики, коварно обманувшие щедрых за чужой счёт чиновников, и по рассеянности забывшие вернуться с очередного заокеанского симпозиума.

— А мы через два века читаем статьи: о торсионных полях и лечении пиздецомы подорожником веря, что знания предков неоспоримы, — только невесомость и природная предусмотрительность помешали мне сплюнуть.

-Всё бы наверняка тихо заглохло от недостатка финансирования, если бы каким-то журналистам не приспичело срочно написать про нечто ,,воодушевляющее’’.

-Но если квантовый двигатель это миф, то как тогда объяснить, виденное мною в иллюминатор свечение??? – я вкратце поделился с учёным своими наблюдениями.

-Эффект Вавилова-Черенкова, — рассмеялся астрофизик, плотное облако теряемых Кветцелем газов попало в радиационный пояс планеты.

-Если всё так, как ты говоришь, то ради чего было устраивать стрельбу, ведь сам же сказал: овчинка выделки не стоит?

-Я знаю, что спрятано на Луне и обещаю, если это вырвется на свободу, то никто не обрадуется.

-Хочешь напугать меня туманными пророчествами? Что там? Оружие?

-Товарищ Стальон считает, что наша экспедиция обнаружит на луне нечто способное обеспечить паритет с Селестией Прайм. Но реальность, реальность гораздо хуже. Наивные пони с поверхности даже не подозревают, что абсолютное оружие совсем не обязательно будет большой бомбой или пушкой. Существуют вещи — пострашнее тысячи мегазаклинаний!

-Например? – я ощутил нарастающий скепсис.

-Не скажу.

В переборку тихо постучали.

-Чего надо?!

-Мне удалось настроить систему астронавигации и интерфейс автопилота. Теперь если задать конечную орбиту установленная на Бореалисе автоматика проложит курс без помощи пони, — влетевший в машинное отделение Байт раздувался от гордости, за проделанную работу.

Зрачки Кванта расширились, а нижняя челюсть задрожала. Борясь с паникой, единорог прикинулся, что новость касается его не сильнее чем прогноз погоды, но получилось не убедительно.

-Ну и зачем ты тогда нам нужен? – демонстративно отвернувшись от астрофизика, я медленно поплыл к люку.

-Я знаю, как выявить синта!!! – нервы учёного сдали раньше, чем я проделал половину намеченного пути.

-Вот так бы сразу…

-Ты в своём уме!!! – выслушав мой доклад, командир пришёл от идеи Кванта в столь дикий восторг, что к тихой радости комиссара предложил выбросить учёного в открытый космос, просто для профилактики.

-Флер? – я в отчаянии посмотрел на товарища.

-Знаешь Метал, по моему давать мегазаклинание в копыта пытавшегося угробить нас теоретика реально плохая идея… — голос сектанта был подозрительно спокоен.

— Ты же не собираешься на самом деле выбросить его в открытый космос, — забеспокоился Балу.

-Только, если он продолжит молчать.

-Ладно, слетаю за чародеем, — вооружившийся разводным ключом пегас скрылся в приборно-агрегатном отсеке, и вернулся лишь спустя пять минут, гордо толкая впереди себя отвинченное кресло с крепко привязанным единорогом.

-Вы не понимаете, что творите… — закричал, астрофизик, когда Метеор оставил его висеть вверх ногами в шлюзовой камере.

-А ты нам объясни, — усмехнулся пегас, захлопывая дверь.

Увидев, с каким энтузиазмом, пилот поплыл в кабину, где располагался пульт управления шлюзом, я затряс плечо Флера.

-Полегче!!! Мы так без навигатора останемся.

В глазах земного пони сверкнула глубоко скрытая ненависть и… Триумф?

Я вздрогнул, сложив два и два.

Комиссар весь полёт не замечал выходки Кванта отнюдь не из сочувствия. Флер целенаправленно выжидал, пока единорог обнаглеет настолько, что потеряв осторожность, доиграется, и теперь без официальных разбирательств ликвидирует будущего Зебриканца умелыми копытами бывшего вандерболта. Вероятно, с этой целью Стальон и включил нас троих в лунную миссию.

-Что я мул, что ли? – усмехнулся зависший у интеркома Флер. Не за что, ни про что, выбрасывать в открытый космос наш биологический щуп лунного грунта.

Тонуть в лунной пыли совсем не хотелось, и я направился в кабину Бореалиса, размышляя: согласится ли астрофизик принять участие в разработанной бортмехаником ,,программе исследования’’ сопротивления грунтов ночного светила’’ добровольно за ,,амнистию” или же самоотверженного рыцаря науки придётся сгонять с трапа пинками и ударами приклада.

Больное воображение тут же нарисовало картину, как обиженный единорог ноет что-нибудь про первые за двести лет шаги по поверхности спутника, которые приходится совершать под дулом автомата кандовых солдафонов. Картина выглядела столь завораживающе, что я не сразу заметил пытавшегося привлечь моё внимание медпони.

-Что-то случилось док? – мордочка эскулапа не предвещала ничего хорошего…

-Пока ещё нет, — Балу с ленцой потянулся за термосом, но в ближайшее время обязательно…

Интересно.

-Откуда такая уверенность?

-Запас антисептических средств и стерильных перевязочных материалов на исходе. Состояние командира стремительно ухудшается. Интоксикация прогрессирует и…

-И? – спокойствие доктора казалось мне не уместным, хотя вряд ли впавший в истерику пони способен помочь кому либо, даже себе.

-Я уверен, что Дед Хув не врёт про сломанный автодок.

-Интуиция? – не знаю можно ли считать её аргументом при принятии решения.

-Неважно, всё равно я не смогу сделать для раненных больше, их шансы пережить перелёт к луне или перегрузки во время посадки уменьшаются с каждым часом. Пойми меня правильно, я очень хочу помочь этим пони, но ни один врач не может просто взять и волшебным образом заморозить состояние пациентов, до прихода помощи…

Я не знал, что сказать, но тут выражение глаз Балу молниеносно изменилось.

Множество раз мне доводилось слышать истории, о том как в практически безвыходных ситуациях уже отчаявшиеся пони ощущали поразительную ясность понимания, и не перебирая вариантов сразу видели решение, так словно оно было очевидным, и не требовало длинных логических построений.

Вот и сейчас в голове медпони внезапно вспыхнула новая идея. Мгновение и доктор уже знал, что делать, хотя и не собирался сразу раскрывать все карты.

— Если не секрет, какое отношение имеет ваш с Байтом напарник к институту?

Встретившись с сияющим озарением взглядом Балу, я не узнал товарища, достойная рентгена проницательность упорно не вязалась с мирным образом хозяйственного деревенского жеребца. До меня, наконец, дошло, этот дискордовски хитрокрупый и внимательный земнопони видит нас насквозь.

Теперь было очевидно: равнодушие доктора – защитная реакция, позволяющая ему понимать чувства окружающих и при этом поступать разумно, не впадая в бессильный гнев или бесполезную жалость.

-Флер — большой фанат науки, — осторожно начал я, поняв, что загнан медпони в угол. До встречи с нами он очень сильно хотел, что бы его признали своим в подземельях института. Но несмотря на все выполненные для яйцеголовых задания, они продолжали смотреть на него как на чужака или пустое место, а потом и вовсе изгнали куда подальше, мол заниматься наукой в институте способны только потомки довоенных учёных, а дикарям место в диких пустошах. Обиженный он отправился искать себя, странствуя по поверхности, где и встретил нас.

-Значит с криогенными камерами, мне придётся разбираться одному, — спокойно сделал вывод Балу.

-У нас есть две исправные установки. В одну поместим раненых, в другую для экономии кислорода единорогов.

-Не раньше, чем они рассчитают нам траекторию, — возразил земной пони, без обид, но я не очень доверяю двухсотлетней автоматике.

-А единорогам ты значит доверяешь?!

-Кванта вполне можно понять.

-Особенно если вынашиваешь схожие планы!!! Грязный отравитель!!! – я рывком направил крупнокалиберный пистолет-пулемёт на любителя плутократов.

Решил, значит заморозить часть конкурентов в криокамерах, а остальных потравить бромидом калия врач убийца!!!

-Действующим веществом в ядах группы цианидов, — как ни в чём не бывало, ответил Балу, является отрицательный ион остатка синильной кислоты, а соли калия с незапамятных врём, используются пони как успокоительное средство при лечении нервных заболеваний.

Оправдание медпони звучало логично, не в цианистом литии, не в синильной кислоте, калия не наблюдается, меж тем они более опасны.

-И что же тогда этот грёбанный бром делает в моём чае??? – я попытался вылить содержимое термоса на язвительного эскулапа, но в невесомости это было не так-то просто.

-Появление кобылки на борту вынудило меня, как корабельного врача принять меры гарантирующее адекватное поведение экипажа в течении полёта…

-Ах ты…

-Не беспокойся действие препарата временное, через пару недель твоя ракета снова будет подниматься по тревоге…

-Утешил млять. Это хоть не опасно? – я ощутил себя слишком молодым что бы завязывать с кобылами, те более с подачи этого...

-Не опаснее чем использовать сложные алгоритмы, не имея представлений о границах их применения.

-Чего ты хочешь от меня? – не в традициях земных пони вести отвлеченные от жизни беседы, но к чему меня подводит док?

-Взгляни на ситуацию глазами учёного.

-Хм, мне предлагают принять участие в чисто научно-исследовательской экспедиции, результаты которой должны изменить жизнь всех копытных, но как только мы достигаем цели, бывший анклавовец и бойцы Красноглаза тут же вцепляются друг другу в глотки, ради проклятого мегазаклинания.

-Браво! Со стороны выглядело так, как будто вы перестреляете друг друга из-за добычи, я даже ощутил некоторую благодарность к ксеноморфу…

-Хмм. Такой умный и просвещённый академик наверняка решил, что к кому бы из нас, тёмных и не образованных жителей пустоши, не попал трёхкилотонный артефакт, это приведёт к катастрофе, и решил спасти пони от самих себя, прикарманив бомбу. Он же не такой дикий, как мы, он точно знает кому спецбоеприпасы нужнее…

-И кто за них больше заплатит. Дело Флатершай — цветёт и пахнет.

-И что, предлагаешь его за заботу поблагодарить?

-Думаю для всех будет лучше отложить разборки до посадки, по возможности, до того момента, когда я отойду от этого летающего гроба на пяток миль…

Вернувшись в бытовой отсек, я стал свидетелем поистине ужасного зрелища: Флер пытал беззащитного учёного своими глупыми вопросами.

Крепко связанный астрофизик оказался в полной власти земного пони и теперь страдал, не в силах удовлетворить нездоровое любопытство комиссара.

Перевёрнутое кресло с измученным единорогом продолжало висеть в задраенном шлюзе, а копыто бортмеханика всё ближе подбиралось к большой страшной кнопке выключателя освещения.

-То есть как в ядрёной бомбе? – дикий пони с наслаждением отхлебнул крепким кофе.

— Нет!!! Как в Солнечном Фугасе!!! – простонал Квант, уже просто мечтая вылететь в открытый космос.

Но избавление не приходило…

-Там же происходит радиационная эмплозия. Свет от взрыва ядрёного заряда — триггера, отражаясь, фокусируется и сжимает специально зачарованный дейтрит лития. Как такое возможно в звезде?

-В звёздах давление света напротив уравновешивает тяжесть верхних слоёв светила, которые в противном случаи упали бы на его ядро.

-А если Селестия что-то напутает с мощностью?

-Если количество магии-света выделившееся в процессе ядрёных превращений недостаточно — звезда сжимается, падая сама на себя, давление и температура в её центре растут и водород начинает гореть быстрее…

Ужас то какой, расскажу не поверят.

-Флер, — я позвал напарника, дав небольшую передышку учёному, что на самом деле ты хотел сказать тогда, в кабине?

-Метал, помнишь, ты спрашивал, куда я пропадал из Филлидельфи? - на мордочке земного пони появились сомнения, сознаться или оставить всё как есть.

Тааак, пора нам поговорить на чистоту. Хватит одному из нас терзаться сомнениями, а другому совестью. Тем паче догадаться то было не сложно…

-Ты ещё раз пытался попасть в Институт? – мне вспомнился разговор с медпони, я видел в твоих вещах учебник по петрологии.

-Агась. Несколько лет я выполнял все их задания в надежде, что мне позволят присоединиться к их обществу и заниматься наукой!!!

Так вот куда пропадал этот засранец!!! Откровение партнёра, ошеломило меня. Я не знал что делать, сердиться или нет, на попытавшегося променять нас ради всеобщего блага на науку товарища?

-Байт в курсе?

-Не знал, как вам сказать…

Я представил, сколько сил и здоровья Флер положил на достижение своей цели и не нашёлся, что ответить.

-Понимаю, ты осуждаешь меня за попытку уйти от вас, по-своему понял моё молчание земнопони…

-По словам Кванта, наука у них закончилась два столетия назад, — спешно перебил я товарища, вот только покаяния блудного последователя Флатершай мне тут и не хватало!!! Вижу, что совестью мучался… Было бы из-за чего?

Ты же не забыл бы про нас, если бы яйцеголовые тебя приняли??? Тайком бы слал антирадин дронами, а? – я выдавил из себя снисходительную улыбку, понимая, что совсем не хочу знать, как бы дикарь поступил на самом деле…

-Агась! Знания и их плоды должны быть доступны всем пони! А таких друзей и единомышленников, как вы у меня никогда не было!!!

-Тогда тебе повезло, что ты не попал в наши лаборатории, мои бывшие соплеменники… — астрофизик замялся, понимают просвещение несколько по другому.

Флер неожиданно дружески кивнул учёному: Лучше док расскажи, что ваша банда снобов знает о лунной базе.

-Коротая одно из совещаний в институте, я просматривал старые архивы и наткнулся на отчёт с упоминанием поставок для особо секретной лаборатории звезда-38, где велись разработки штамма бактерий употребляющего в пищу полимеры. Всё оборудование требовалось передать сотрудникам корпорации Спейс-пони.

-Хочешь сказать, что с луны мы привезём бактерию жрущую на обед резину, пластик, и композиты? – сказанное Квантом мне решительно не понравилось.

Но в словах синего единорога был смысл.

Ведь замок Луны построили в те времена, когда о композитах никто и слыхом не слыхивал. И ничто не мешало принцессе выделить под секретные эксперименты какое-нибудь не значащееся на генеральном плане крыло.

В таком случаи использовать в качестве прикрытия шумное соседство с ничего не подозревающими пижонами колонистами было не только естественно, но и экономически целесообразно. Вот только что мог означать сброс грузов с челноков? Утечку?

Проникнуть в чертоги Луны, в таком случаи будет величайшей ошибкой в истории послевоенной цивилизации.

Но и отказываться от высадки из-за слов единственного единорога не менее преступно.

-Квант, ты можешь чем-то доказать свои слова?

-Действие блокиратора почти прошло, если хотите, я могу транслировать своё воспоминание в мозг одного из вас, но для этого потребуется физический контакт…

Я попытался оценить ситуацию: терять волшебнику нечего, и даже ослабленная магия легко поджарит мне мозги. С другой стороны пятерых он всё равно не забодает…

-Давай, – переглянувшись мы с комиссаром открыли вход в шлюз.

-Если сказанное тобой правда, обещаю: мы сбросим тебя над тем районом Эквестрии, который сам выберешь, с таким количеством воды и провианта, которое выдержит парашют.

Можно и больше, я тихо порадовался, что стандартная траектория возвращения с луны подразумевает вход в атмосферу с отскоком над Зебрикой….

-Если с Металом что-нибудь случится, пеняй на себя, — Флер закрыл за моей спиной гермодверь.

-Готов?

Я прикоснулся лбом к рогу висящего вниз головой учёного.

После ставшего привычным сумрака шлюзовой камеры, меня ослепил колючий неоновый свет. Но инстинктивно отпрянуть или зажмуриться не получилось. Тело, в котором я находился, принадлежало другому пони.

Квант сидел за пультом в помещении, смахивающем одновременно на аудиторию колледжа в нашем стойле и довоенный кинозал. Далеко за спиной моего носителя перемигивались лампочками какие-то сложные приборы, а тридцатью метрами впереди располагался здоровенный экран, к подножию которого амфитеатром спускались столы, с установленными на них терминалами.

Отсутствие окон, и забытое чувство стерильности воздуха позволяли предположить, что запечатлённое в памяти учёного место находится где-то глубоко под песками пустоши.

Жители подземелья не испытывали нужды экономить энергию на освещении, а вот места им, должно быть, не хватало. Помещение, выполняло одновременно функции центра управления и зала совещаний.

На ровной площадке под не показывающим ничего экраном расположился овальный стол, за которым, престарелые джентльпони обсуждали нечто, по их мнению, очень важное.

-Так значит, вы признаёте, что захватили на поверхности образец, даже не удосужившись провести предварительных наблюдений за его повадками?! – сидевший ко мне в профиль бежевый единорог, в нелепом костюме тройке, говорил подчёркнуто вежливо, стараясь дистанцироваться от возимого им по столу товарища, как от кучи навоза.

-Данная особь обладала чистым генетическим материалом! – отчаянно попытался парировать оранжевый жеребец в двух креслах от покуда молчащего ,,босса’’.

-Профессор Гелекоптер вам известно, биологических материалов поступающих благодаря ,,дополнительным вступительным испытаниям” катастрофически не хватает для осуществления Проекта, — подержал товарища ещё один горе исследователь.

Наивный. Бежевый единорог завёлся, столь хорошо заученным экспромтом, что даже у меня не осталось сомнений, он полжизни только и ждал момента, посадить в лужу потерпевших фиаско коллег:

-Это не оправдание доктор Мелстрём!!! Как подопытный мог вырваться во время эксперимента, перебить персонал вашей лаборатории, и разнести два уровня института?!

-Анализ съемок камер службы безопасности показал, что сбежавший экземпляр действовал вопреки логике, вместо выхода он зачем-то в начале искал душевую, ломая по пути всё встречное оборудование… — корректно дополнил белый единорог с короткой смоляной гривой, недовольно теребя галстук.

-И нашёл!!! Лаборант Бигмелонс застала его там с поличным, — не выдержал полуночный жеребец в позолоченных очках, очевидно, самое крупное из местных светил науки.

Странно, почему-то я всегда представлял учёных взмыленными пони в лабораторных халатах, с пробирками в зубах и мечтой осчастливить весь мир своими открытиями в глазах, частенько рассеянных или одержимых непонятными исследованиями, но дружелюбных и доброжелательных по своей природе.

Очевидно, в данном подземном убежище подобные бескорыстные энтузиасты вымерли, ни одно столетие назад. Сидящие за столом джентльпони представляли полную противоположность бесстрашных исследователей, виденных мною в лабораториях Филлидельфии.

-Бедная кобылка… — подобострастно посочувствовал виновник торжества, наконец, сообразив вокруг кого следует вращаться, надеюсь, всё закончилось быстро, и она не страдала…

-Отнюдь, но моя ассистентка сумела выжить!!!

-И как она это сделала??? - в голосе ,,босса вертолёта”, как я про себя назвал ,,ловкого интригана’’, за напускным любопытством, проступило торжество загнавшего в угол жертву хищника.

-К сожалению, что точно произошло в душевой, науке пока неизвестно. Пострадавшая несёт бессвязный бред, из которого санитарам, тем не менее, удалось установить, что подопытный называл её плохой пони, обещал унести на облака, и это было погрясно.

-Как как?

-Погрязно, что бы это могло значить? – в голосе матёрого учёного, звучало недоумение.

Лучше бы его так ставило в тупик: от кого беглец узнал — где выход. Или как ,,беззащитная жертва’’ неизвестного эксперимента сумела вырваться из копыт поднаторевших академиков?

Впрочем, учитывая склонность единорогов к тайным обществам и интригам, наблюдаемая мной грызня между профессорами, определёно, имела здесь статус национальной забавы.

Готов поставить все имеющиеся крышки, в нужную душевую наивного подопытного привёл чей-то коварный план. В конце концов, чего стоит установить на дверях замки разной сложности, так что бы имеющему определённый навык взлома пони был по зубам только один путь?

Интересно, только ли за место вблизи кормушки интеллигентные на вид пони так подставляют друг друга?

-Возможно, она увидела нечто действительно страшное, — предположил кто-то из сидевших за мониторами, когда молчание затянулось.

-Ещё бы получить долгожданный чистый генетический материал столь грязным способом, это же шок для любого биолога!

-Может, разнося лаборатории, этот варвар осознал всю важность проводимых нами исследований и решил добровольно поделиться своим генетическим материалом единственным известным ему способом? – наивно предположила совсем молодая прыщавая единорожка в круглых очках.

-Этим животным двигал инстинкт!!! – повысил голос бородатый академик. Из-за преступного недосмотра ценнейший прототип разнёс пол института и сбежал в пустошь! Ответственные должны ответить! Вышлите за этим отработанным материалом ликвидатора! Он меня не знает, но он меня ещё узнает!!!

Зелёные строки текста медленно ползли по чёрному экрану не в меру навороченного терминала. Квант старательно прикидывался мебелью, делая вид, что совершенно не слушает, как полуночный жеребец, освобождает от должности начальника кафедры генетических исследований.

И всё же незаметная улыбка играла на губах астрофизика.

Мда, на отягощенных высшим учёным званием и соответствующим чувством собственной важности единорогов избыток свободного времени и ограниченный круг общения действует похлесче концентрированного мутагена…

Казалось бы, убежище светлых голов, как теплица укрытый от хищной пустоши ковчег науки, но как самоутвердиться и чем себя занять единорогу, если он уже навесил на себя все докторские и профессорские бляхи, а до пенсии ещё далеко, и таких уникумов в бункере большая часть?

Вот и получилась из глубоко запрятанного в недра родной страны НИИ банка с пауками на зависть стойлтеку с его недоэкспериментами.

Ладно, по крайней мере, Квант вычитал историю о питающихся пластмассой микробах раньше, чем сбежал с этого курорта.

Я потряс головой, окончательно прогоняя тускнеющее видение прошлого, и пытаясь сдержать нервный смех, полетел к интеркому.

-Флер открывай!

-Познакомишь меня с той единорожкой монтажницей из Филлидельфии?

-Прекрати, я же знаю что Электра не в твоём вкусе.

Перед мысленным взором ясно встала светло-серая грива, как же беззащитна, может быть пони в пустоши.

-Не плохо для жертвы промывания мозгов, — изгнал мою тоску открывший дверь комиссар.

-Квант прав, на луне нам делать нечего.

-Ладно, зато есть законсервированная боевая космическая станция с автодоком, — предложил почти прощёный единорог, — неужели Дедхуф не наградит вас за её запуск, какой-нибудь древней реликвией из НЗ их ордена?

-Инициатива наказуема, мой искупающий вину друг, — улыбнулся комиссар, — высадишься на сапфир-6 первым!

Думаю, факт наличия вундервафли волнует товарища Стальона гораздо больше, чем, то где мы её достали, особенно если кое-кто не станет болтать о сделках со стальными рейнджерами.

-Если положить золотую рыбку на сковородку количество желаний резко возрастает до сотни, — усмехнулся тихо вошедший Балу.

Несколько дней назад мы собирались обшмонать забытый на орбите транспортный челнок. Мысль о том, что над лунной ждёт своих исследователей нетронутая войной космическая станция завораживала.

Впервые за долгое время я точно знал что делать.

Получен новый уровень.

Новая способность: ЧЕРЕЗ НЕ МОГУ!!! Вы проходите испытание, даже если необходимый параметр S.P.E.S.H.A.L на единицу ниже требуемого. Почему? Потому что Родина сказала надо, потрескавшимися устами командира/комиссара!!!

Конец первой части.

Помощник коваля

Я подарю тебе себя!

На виражах души моей

Впусти её

Пони-ниндзя

Мастерство красноречия

Эпплджек, бедны ли мы?

Мир Сио: Отдельные рассказы

Сорок единорогов и один параспрайт

Тринадцатый

Фоллаут Эквестрия - Лунные Тени

Поехали!

Всё выше и выше и выше!

На абордаж!

На Луну!

Методология выведения ксеноморфов часть 1

Методология выведения ксеноморфов часть 2

Центр, у нас проблема

Допрос с пристрастием часть 1

Допрос с пристрастием часть 2