Первопроходец
Глава 14 - Катортома
В виду того что меня снова нагрузили большим количеством работы, прода вряд ли появится на следующей неделе. Сочувствую, но ничем помочь не могу.
В связи с неясной дальнейшей судьбой everypony.ru, даю ссылку на фикбук. Читать, как по мне, все-таки удобнее здесь, поскольку сторис поддерживает гиперссылки в тексте.
Приятного чтения :)
Кто тут рыцарь в сверкающих доспехах? Я тут рыцарь в сверкающих доспехах, етить меня за ногу и два раза об угол! Молодец, красивый жест засчитан, а спать-то я теперь как буду?! Правильно, никак не буду! А что со мной будет, если я перестану нормально спать? Правильно, моя больная голова вспомнит, что она больная, и получу я астению, вертиго и мигрень в одной шуршащей подарочной упаковке! Ну и ради чего я это сделал?! Все, завтра у меня — день имени Луны. Буду дрыхнуть с утра до ночи, а там посмотрим, может быть, начну ночь имени Селестии, не вставая с кровати.
— Великая и Могучая Трикси благодарна тебе за помощь, — выражение единорожкиной мордочки снова стало самоуверенно-нахальным, но за маской проглядывалась искренность. Если бы я ещё не хотел так спать...
— Ага. Обращайся в любое время, — вяло предложил я и развернул матрац. Надо хотя бы поесть чего-нибудь для восполнения сил.
Единорожка глянула на меня слегка удивлённо. В дверь постучались, и вошла проводница с постельным бельём. На Трикси она демонстративно не смотрела, а вот ко мне отнеслась со всем вниманием.
— Если вас не затруднит, принесите каких-нибудь сладостей, — попросил я её. — И чего-нибудь попить.
— Хорошо, сейчас, — она улыбнулась и вышла.
— А ты есть не хочешь? — поинтересовался я у Трикси. Все-таки её с фермы вытурили ещё до обеда.
— Трикси не голодна.
Врёт. Скорее всего не хочет ничего просить у проводницы или же понимает, что с таким отношением ей все равно как-нибудь подгадят. Зеваю, а потом начинаю застилать постель. Трикси тоже разворачивает свою.
Спустя некоторое время возвращается проводница с двухэтажной тележкой. Благодарю её и замечаю голодный взгляд попутчицы, направленный на нарезанный шоколадный торт.
— Налетай, — предлагаю я, едва проводница уходит.
— Трикси же сказала, что не голодна! — грубо отвечает единорожка, но даже в её интонации слышно, как она жалеет о сказанном.
— Трикси соврала, — вместо ехидно-передразнивающего тона получается какой-то усталый. — Трикси ошибается, если полагает что мне это незаметно. — Я потер лоб, а потом с раздражением в голосе закончил. — А вообще ладно. Если тебе так важно корчить перед случайным попутчиком не знаю кого — валяй, уговаривать не буду.
Она смотрит на меня ошарашено. Я беру кус торта и отправляю его в рот целиком в стиле Пинки. Наливаю морс в стакан, и его тут же окутывает облачко магии.
— Трикси передумала, — заявила единорожка и потянула стакан к себе.
— Ну и молодец, — хмыкнул я, отпуская его.
Второго стакана нет, так что пью прямо из графина. Негигиенично, конечно, но тут уж без вариантов.
Единорожка налетела на сладости, как Твайлайт на Кантерлотскую библиотеку, будто ест последний раз в жизни. Хотя, наверное, не баловали её особо на ферме разносолами... а то и вовсе не факт, что она не жила там впроголодь, учитывая, как весело семейство Пай хрустит булыжниками, которых я в рационе нормаль... то есть, других пони не видел.
В общем, досталось мне не так уж и много от заказанного, но чего уж там. Разве же это не награда сама по себе — накормить голодную соба... то есть, единорожку, млея от собственного благородства? Я попытался проникнуться этой мыслью, но получилось не очень.
Через некоторое время к нам заглянула проводница и забрала тележку. Погасив свет, я растянулся на полке, давая отдых хотя бы телу. Единорожка повозилась под одеялом и затихла.
Ненавижу ждать. Просто ненавижу. Если не нагружать мозг каким-нибудь делом, он начинает бунтовать, с особым цинизмом терзая меня скукой. Я прислушиваюсь к стуку колёс. Есть синхронизация. Быстрее. Быстрее. Быстрее! Перестук переходит в яростный стрёкот, как от швейной машинки, и...
Концентрация нарушается. На меня сразу наваливается дурнота — в горле пересохло, глаза ломит так, словно кто-то невидимый пытается извлечь их ложкой, а в голове как-то нехорошо отдаётся каждый удар сердца. Ощущение, будто мозг воспалился, но что я тут могу сделать? Лекарство только одно — этак минут 600 сна. Снова пытаюсь сконцентрироваться на стуке колёс, но едва время ускоряется, как в голове словно взрывается петарда. Резкий приступ тошноты, вспышка, звон в ушах... я еле сдержал рвущийся обратно скромный ужин. Несколько вдохов — и ощущения ослабевают, уступая место медленно разгорающейся головной боли. Твою ж налево...
Часы невыносимого ожидания. Или, может, не часы, а минуты, но они всё равно кажутся мне долгими, словно геологические эпохи. Второй раз пытаться промотать время я не стал — почему-то было у меня нехорошее предчувствие, что кончится это инсультом. Сколько я провалялся-то уже? Можно было бы достать планшет... нет. Свет от экрана долбанёт по глазам термоядерным ударом. Может, плеер? На минимальной громкости... наверное, будет немножко полегче. Я пошевелился, и в голове словно маленьким молоточком шарахнули по маленькой наковальне... Череп загудел, как громадный колокол, но я все же достал плеер и наушники. Для подобных случаев у меня есть целая папка разнообразного эмбиента.
Увы, не помогло. Любые мало-мальски выбивающиеся из мелодии звуки раскатываются по голове многократным эхом. Как же мне хреново...
Кажется, время словно топчется на одном месте, раз за разом проигрывая два одних и тех же такта. Единственное что меняется — все нарастающая головная боль, уже сейчас мучительная настолько что даже негромкий перестук колёс был похож на садистское барабанное соло по своду черепа. Ну почему, почему я не взял с собой рюкзак тогда?! Там же нетронутая пачка баралгина лежала... в следующий раз без Твайлайт никуда не поеду... стоп! Идея!
— Трикси, — просипел я, расталкивая единорожку. — Трикси!
— М-м-мррвф... — она только пыталась отпихнуться от меня лапкой. В другой обстановке я бы постеснялся кого-либо будить, но сил терпеть уже не было.
— Трикси!
— М-мгх... ну чего тебе? — недовольно уставилась на меня сонная единорожка.
— Помоги! — взмолился я. — Я уже больше не могу!
— Что случилось? — она села и потёрла глаза.
— Ты знаешь целительные заклинания? У меня невыносимо болит голова.
— Любой единорог знает, — зевнула она. — Ладно, давай сюда свою...
Я пересел на её полку и подставил лоб ещё до того, как она договорила. Наверное, со стороны это выглядело жалко, но мне сейчас было наплевать. Острое касание кончика рога — и боль сразу же притупилась как минимум вдвое. Трикси охнула, заставив меня открыть глаза. Похоже, ей моё исцеление давалось ощутимо тяжелее, чем Твайлайт.
— Ты что, дракон? — с напряжением в голосе произнесла она. — Я никогда раньше такой сопротивляемости магии не видела!
— Извини, — покаянно произнёс я. — Сделай что сможешь, не напрягайся слишком уж сильно.
— Какой-то... головной боли... не устоять... перед магией... Великой и Могущественой Трикси! — ей рог светился все ярче с каждой фразой, но внезапно резко потух, и единорожка, потеряв равновесие, упала мне на колени.
Какие-то отголоски боли ещё оставались, но ни в какое сравнение с тем, что было ещё полминуты назад они не шли.
— Не могу больше... — простонала Трикси, делая попытку подняться.
— Огромное спасибо, — я машинально положил руки ей на загривок и начал массировать напряжённые мышцы. Единорожка вздрогнула было, но тут же расслабилась и улеглась поудобнее. — Ты меня просто спасла.
— Мрр-р... значит, будем квиты, — довольно проурчала единорожка и тут же уточнила: — После массажа.
— Договорились, — усмехнулся я.
Мы замолчали. Я настолько увлёкся наслаждением от переставшей болеть головы, что пропустил заданный вопрос.
— Что, прости? — переспросил я, отвлекаясь от внутреннего созерцания.
— Трикси спрашивает: что ты за существо? — повторила единорожка. — Трикси никогда таких не видела.
Хм... а вроде бы совсем недавно она демонстрировала владение личными местоимениями.
— Я из другого мира. Самоназвание вида — "человек", — предельно сжато выдал я интересующую её информацию.
— Других миров не бывает! — уверенно заявила Трикси.
Ха! Я тоже так думал! Впрочем...
— Ну тогда я мутировавший дракон, — легко согласился с ней я. — Крыльев нет, хвоста нет, чешуи нет, огнём не дышу, отзываюсь на кличку "Артур". Прикидываюсь каким-то там "человеком" из другого мира. Пока что все верят.
— И давно ты здесь? — рассмеялась единорожка, видимо сочтя первый вариант более вероятным.
— Месяц.
— Значит, ты просто не знаешь, что натворила Трикси? — осторожно поинтересовалась единорожка.
— Пинки в общих чертах рассказала после того, как тебя выгнали, если дословно — "плохая, нет, ужасная пони", — усмехнулся я.
— Но тогда почему ты был так добр к Трикси? — растерялась она.
— А ты откуда знаешь? — нахмурился я.
— Что знаю? — удивилась она.
— А, понял, ты про платформу и ужин, — до меня дошло, как до жирафа. От недосыпа башка совсем не варит. — М-м-м... просто подумал, что тебе придётся несколько дней ждать следующего поезда даже без возможности найти себе ночлег, да и поведение проводницы мне не понравилось.
— Ты пожалел Трикси, — выловила суть из моих экивоков единорожка, но, вопреки моим ожиданиям, не разозлилась. — Но разве та розовая земнопони не твой друг?
— Приятельница. А это что-то меняет? — удивился я. — С того момента, как я попал сюда, пони были добры ко мне. Стараюсь отвечать тем же, к тому же, на мой взгляд, не тянешь ты на злодейку.
— Правда? — тихо спросила она изменившимся тоном.
— Чистейшая.
— Спасибо, — всхлипнула она. — Я не хотела, правда! Я даже не собиралась возвращаться в Понивилль! Всё этот амулет...
Похоже, единорожке просто некому было выговориться — я был первым, кто вообще отнёсся к ней более-менее по-человечески (или по-понячьи?) за до-о-олгое время. Я выслушал сбивчивый рассказ, только сменив массаж на успокаивающие поглаживания. Когда единорожка затихла, я начал мысленно сортировать полученную информацию.
Итак, злодеем в Эквестрии быть всё-таки весело, но все же безнаказанным не остаётся. После побега из Понивилля Трикси поймали в кратчайшие сроки (кстати, кто?) и утащили судить. Суд постановил, что единорожка виновна в захвате Понивилля, однако ввиду смягчающего обстоятельства (воздействия того самого амулета аликорна) её наказание смягчили. Вместо изгнания на неё наложили огромный штраф, который она должна выплатить в течение трёх лет, иначе всё-таки будет изгнана. А в качестве "приятного бонуса" её приговорили также и к общественному порицанию. Это у них такой эвфемизм для "слить материалы дела прессе". И по всей Эквестрии вышли газеты, в которых её расписывали в самых что ни на есть коричневых тонах (и, как и в случае со мной, мягко увели внимание с важных фактов вроде того, что Трикси была под чем-то вроде майндконтрола). Соответственно, бродячим фокусничеством она зарабатывать не могла, поскольку её представления бойкотировали. Когда же она попыталась найти работу, ей просто все отказывали, не желая иметь дел с "опасной злодейкой-рецидивисткой". Ей пришлось заложить свой фургон, чтобы начать хоть как-то выплачивать штраф. И она вернулась на каменную ферму, где газет не читают, а поэтому никто не знал ни о ней, ни о её прегрешениях. До вчерашнего дня. Мда-а-а... вот тебе и коварная злодейка.
— Трикси, у меня есть несколько вопросов, если ты не возражаешь. Я всё-таки не из Эквестрии, и ещё не всё знаю о том, как здесь у вас что устроено.
— Угу. Задавай, — вздохнула она.
— Если известно, что ты была под эффектом этого амулета, почему тебя вообще осудили? Ты же, в общем-то, не ведала что творила?
— Мне не поверили, — снова всхлипнула единорожка. — Из-за прошлого раза, когда я была в Понивилле. То нападение Урсы повесили на меня, а не на этих тупых жеребят! Суд решил, что я одела амулет аликорна специально, чтобы отомстить Твайлайт! А значит виновата...
— Ну-ну, тише, я тебе верю, — заверил я Трикси. — А кто тебя поймал? Я тут, признаться, видел только стражников дворца, одинаковых с лица, но в Понивилле их отродясь не было.
Об этом Трикси рассказала уже без слез. В Эквестрии практически нет преступности — и, как следствие, нет централизованных сил правопорядка. В больших городах, где время от времени вспыхивают межличностные конфликты, есть свои отряды, подчиняющиеся непосредственно городу, такие как дворцовая стража в Кантерлоте или полиция в Мэйнхэттене. В остальных местах всё отдаётся на откуп самим пони — дескать, если душа (и\или Метка) зовёт вас наносить добро и причинять справедливость, то ни в чём себе не отказывайте — в пределах разумного. Так что Трикси поймали вигиланты, судя по рассказу единорожки, что-то среднее между шерифами Дикого Запада и "Командой А" из одноименного сериала. Они путешествуют между городами и деревеньками и собирают информацию о преступниках, которых потом ловят и отдают под суд, что и произошло с Трикси.
— Понятно. А как ты догадалась про каменную ферму? Кажется, это не то место которое можно найти случайно.
— Уже после того случая с Урсой, когда про меня впервые написали в газетах, мои представления все игнорировали... Почему эти газеты пишут только о плохом! Они никогда не писали о восхитительных выступлениях Трикси! — вырвался у единорожки крик души. — Тогда меня тоже оштрафовали, хоть и на меньшую сумму, и уже тогда я не могла найти работу. Иногда пони даже высмеивали меня в глаза и обзывали "хвастунишкой". Я случайно встретилась с Мод в одном баре, и та, выслушав меня, предложила работу на ферме.
— Оу...
— Вчера она так на меня посмотрела... — снова расстроилась Трикси. — Словно убить меня была готова.
— Ей очень не понравилось то, что ты сделала с Пинки.
— Они друзья? — горестно вздохнула Трикси.
— Эм-м-м... "Мод Пай", "Пинки Пай". Параллель сама проведёшь?
— О нет... так она её сестра?!
— Мгм. Сам не верю, но уж что есть, то есть.
— Как она там меня не побила? — вздохнула Трикси.
— Я помешал. Сказал, что не обязательно её сёстрам видеть кровавую расправу.
— Спасибо, — вздохнула Трикси. — Но лучше уж бы она это сделала. Я бы не чувствовала себя такой дрянью.
— Ты видела, как она камни раскалывает одним нежным касанием? — поинтересовался я. — Ты бы после одного удара себя бы вообще не чувствовала — мёртвым такая роскошь недоступна.
— Может быть... — снова вздохнула единорожка. — Впрочем, какая теперь разница? Я не смогу оплатить штраф, и меня изгонят.
— Это такое страшное наказание? — поинтересовался я.
— Смертная казнь, — похоронным тоном ответила Трикси. — Пони находятся под защитой принцесс даже за границами Эквестрии, но изгнанники сами по себе. С ними можно делать что угодно.
— Ничего себе! Но ведь можно прикинуться, что ты просто путешествуешь?
— Раньше можно было. После того как один "особо умный" изгнанник прикинулся послом у драконов и едва не устроил войну, изгнанных клеймят. На лбу, чтобы всем было видно.
Ого. Вот тебе и белая пушистая Эквестрия. Преступников даже не содержат в тюрьмах, а просто выкидывают на съедение. Вернуться, надо полагать, мешает какое-нибудь заклинание... в своём роде эффективно, в стиле Лаймстоун.
— И зачем ты едешь в Кантерлот? — тихонько спросил я единорожку.
— Ещё раз попытаюсь найти работу. Если не получится... — она не стала продолжать. Ну вот, она снова едва сдерживала слезы. Что я за зверь такой? Который раз за сегодня довожу её до такого состояния.
Мда... плохи её дела. Чем бы ей помочь? Рассказать Селестии, пусть вмешается? Или... хм. ХМ! Да как же я раньше не сообразил?! Все этот проклятый недосып...
— Трикси, ты вроде сказала, что тебе "Амулет аликорна" понравился из-за кристалла, — вкрадчиво поинтересовался я.
— Угу. Там было очень хитрое и сложное зачарование внутри. Я поняла, что оно должно было усиливать способности носителя... да и сам амулет красивый, я хотела использовать его как фибулу... если бы я только дослушала продавца!
— То есть, ты разбираешься в кристаллах, — все тем же вкрадчивым тоном продолжаю я. — Умеешь зачаровывать их?
— Конечно. Я, может, и не училась в школе для одарённых единорогов, но половина моих фокусов связана с кристаллами... — кажется, она не понимала к чему эти вопросы.
— Отлично, — ухмыльнулся я. — Трикси — это твоё полное имя?
— Зачем тебе? — удивилась она.
Да так. Теперь этот вопрос надо будет всем знакомым задать — а то мало ли, сколько там среди них "Пинкамин".
— Просто любопытно, — придал я своему голосу самое что ни на есть невинное выражение.
— Беатрикс Луламун.
Во-о-от, что и требовалось доказать.
— Отлично. Уважаемая Беатрикс, у меня к вам деловое предложение. У меня открыта вакансия помощника по магической части, и вы мне подходите.
Она попыталась вывернуть голову, чтобы посмотреть на меня. Не особо получилось, так что она поднялась с моих колен и перепрыгнула на противоположную полку.
— Трикси не нуждается в жалости, — твёрдо заявила она.
— Беата, прекрати этот театр одного актёра, — строго сказал я. — Трикси то, Трикси сё... я серьёзно. У меня есть работа.
— И появилась она сразу, как я тебе рассказала свою печальную историю? — саркастично спросила пони.
— Вообще-то нет. Зачем я, по-твоему, еду в Кантерлот? — я подцепил рюкзак пальцами ноги и подтащил его к себе. — У меня там два дела, и одно из них как раз поиск помощника...
Я закопался в рюкзак и вытащил оттуда второй мешочек с битами. Метнул его единорожке.
— Задаток, с учётом затрат на переезд.
Её расширившиеся глаза надо было видеть.
— Ты же только месяц в Эквестрии... откуда у тебя такие деньги?! — возмутилась она.
— Ну... — больная тема, так что я увернулся от ответа. — Узнаешь, как только вернёшься к цивилизации.
— И сколько ты платишь? — оборона единорожки уже была сломлена, но она по инерции продолжала сопротивляться.
Я назвал сумму и насладился короткой гаммой переживаний, промелькнувшей на её мордочке. Удивление, недоверие, восторг.
— Трикси согласна! Когда приступать?
— Вот этого я тебе пока не скажу. Не знаю, сколько времени пробуду в Кантерлоте по своему второму делу... где-то через неделю, может быть. А что, обязанности тебя не интересуют?
— Нет ничего такого, с чем я бы не справилась, — уверенно заявила Трикси. — Где ты живёшь?
— В Понивилле, — ответил я и по резко помрачневшей мордашке пони догадался, что это был худший ответ из возможных, поэтому уточнил: — в получасе ходьбы от Понивилля. На самом деле я живу ближе к Вечнодикому... так что гостей у меня немного.
— Ладно, — вздохнула единорожка. — Выбора у меня всё равно нет.
— Ну вот и договорились, — радостно улыбнулся я.
Помощница досталась мне куда дешевле, чем я ожидал. Никаких сомнений в том, что кантерлотские единороги стали бы ломить цену у меня не было, так что я рассчитывал в лучшем случае на какого-нибудь студента, которому не нравится столица (или, что куда более вероятно — на отсутствие какого-либо интереса к предложению вообще, как оно произошло в Понивилле). Ещё один плюс — она не сможет удрать, едва поймёт, что у меня нифига не райские кущи и работать придётся в том числе и с таким материалом как древесные волки. Удачно я съездил!
— В общем, давай так... ты где остановишься в Кантерлоте?
— М-м-м... не знаю пока... — у единорожки как-то подозрительно забегали глаза.
— Беата, — строго сказал я.
— Ладно, ладно, я собираюсь выкупить свой фургон, — она посмотрела на меня глазами котёнка. — Можно?
— Деньги твои, что хочешь, то и делай, — удивился я такому вопросу. — Просто как я тебя найду, когда соберусь возвращаться?
— Может, лучше я найду тебя? Где ты остановишься? — внесла встречное предложение Трикси.
— Во дворце, — увидев выражение её мордочки, я не удержался и добил несчастную объяснением: — Единственное место с достаточно высокими потолками.
— И зачем...- она запнулась. — Тебя туда пустят вообще?
— Ну да, мне там вроде как рады, — кивнул я.
— А мне нет, — она вздохнула.
Проблемка. Хотя... чего я парюсь? Достаю из рюкзака ключ и даю его единорожке.
— Держи. Как закончишь со своими делами — двигай в Понивилль. Если приедешь раньше меня, можешь обустраиваться. На втором этаже четыре комнаты, выбирай любую незанятую... — я вспомнил про нахальную пегаску. — В левой угловой иногда Дэш дрыхнет, так что постарайся объясниться с ней раньше, чем вы столкнётесь в коридоре. Она имеет нехорошую привычку сначала делать, а потом думать.
— Дэш?
— Голубая пегаска с радужной гривой, она одна такая на весь Понивилль, не ошибёшься, — объяснил я и натолкнулся на очень странный взгляд. — Что?
— Ты уже и табуном обзавёлся?
— Чем? — не понял я, но тут же сообразил из контекста. — Нет!
Жесть какая! Бр-р-р-р!
— Тогда почему она у тебя живёт?
— Не живёт, а только дрыхнет, и то время от времени, — уточнил я. — Как она сказала, цитирую: "мне нравится твой казарменный уют".
— Ладно... — она спрятала ключ в свою сумку. — У тебя же ещё один есть?
— Конечно.
— Тогда, если мы все решили, Трикси хотела бы вернуться ко сну... — зевнула единорожка.
— Спокойной ночи, — вздохнул я.
А уж мне бы хотелось вернуться ко сну... но увы. Ну, зато теперь голова почти не болит! Спасибо тебе, боже, за то, что ты придумал единорогов, аминь. Я заткнул уши наушниками и остаток пути вспоминал все известные мне стихи, хоть как-то компенсируя третий день без мнемонических занятий.
Приехали мы незадолго до рассвета — Селестия, наверное, ещё только идёт вместе с Луной к памятной мне башне. На вокзале висел какой-то промозглый туман, но даже это уже не помогало взбодриться. Я чувствовал себя зомби, и единственной мыслью в моём усталом мозгу был образ кровати. Вяло распрощавшись с Трикси (она, в отличие от меня, выглядела бодрой и довольной, как Пинки на рабочем месте), я снулым трупом направился во дворец. Дремать на ходу не так уж и сложно — третьи сутки без сна очень быстро учат такому навыку. Не слишком хорошо осознавая происходящее, я добрался до выделенных мне ещё в первый раз покоев, закрыл дверь и выключился, ещё пока моё тело падало на кровать.
Помню, что меня на пару секунд разбудил чей-то жизнерадостный хохот, а потом я снова погрузился в сон.
Проснулся я от омерзительного воя сирены, доносившегося из моей сумки. Выхватив планшет, я зажмурился от яркого света экрана и попытался наощупь отключить уведомление. Тьфу, блин, голосовое управление же есть.
— Тихо! — просипел я. Устройство команду не распознало. Я прочистил горло и повторил своё требование, звук вырубился, но теперь планшет яростно вибрировал.
Как только глаза слегка привыкли к свету экрана, я ткнул в кнопку подтверждения и посмотрел на время. Ого! Восемнадцать часов дрых?!
Реальность цифры подтвердили физиологические потребности. Встав на ноги, я отправился в туалет. Около двери я чуть не споткнулся о заботливо оставленный кем-то поднос. Есть не хотелось, а вот кувшин с водой я ополовинил в три глотка, после чего продолжил путь в изначальном направлении.
Всё тело будто ватное... то ли отлежал, то ли мне двое суток без сна всё-таки аукнутся астенией... Дворец ночью будто вымирает: тихо, как после атомной войны, даже стражи не видно. Жаль, сейчас поймать бы какого-нибудь четвероногого, да узнать, есть ли в королевских погребах что-нибудь с крепостью выше, чем у домашнего кваса.
Справив нужду, возвращаться в свою комнату я не стал — вместо этого ноги понесли меня на ту самую башню, с которой сестрёнки меняют времена суток. Настроение было ни к черту, и мне до боли хотелось увидеть над головой звёздное небо.
Добравшись до вершины, я окончательно проснулся и слегка разогрелся, ватная немочь отступила, к моему величайшему облегчению. Неделю слоняться туда-сюда между кухней и спальней, ведя себя как ванильная барышня в романтическом обострении, мне хотелось меньше всего. Вообще, это состояние — самый сильный мотиватор вести здоровый образ жизни, какой у меня когда-либо был.
Обзорная площадка встретила меня приятной прохладой. Подходить к бортику я не стал, во избежание, и сел около входа, прислонившись к стене спиной. Отсюда открывался просто потрясающий вид на звёздное небо — чужое, но все равно прекрасное.
Впервые за все время, проведённое здесь, я почувствовал себя одиноко. Как в далёком детстве, когда я, спасаясь от темноты, скуки и боли таращился в потолок, стараясь не думать ни о чем кроме тиканья секундной стрелки.
— Вот ты где! — воскликнул у меня над головой знакомый голос, а затем рядом со мной тихонько приземлилась Луна. — Я как раз собиралась тебя будить, как... что случилось?
Эмпатка. Интересно, они сами-то хоть контролируют эту способность, или всегда слушают в пространство?
— Луна, а, Луна... — я вздыхаю, продолжая таращиться в небо. — Может, хоть ты поможешь несчастному человеку? У вас что-нибудь алкогольное есть? Покрепче.
— Есть... а по какому поводу?
— Древний ритуал моего народа... добудь выпивку, и я тебе всё расскажу.
— Вот уж согласна с Тией, иногда нахальства у тебя больше, чем у старшей знати, — проворчала аликорна.
Однако бутылки всё же появились, не иначе, она их телепортировала откуда-то из королевских погребов. Лёгкое звяканье, булькающий звук... я по-прежнему смотрел в небо, готовя короткую речь.
— Держи, — к моей руке прикоснулось прохладное стекло.
— Спасибо, — я вздохнул, и закрыл глаза. — Мы собрались здесь по печальному поводу. Сегодня, в самом расцвете сил, ушёл из жизни наш друг, коллега, любящий сын и брат. Пусть не всегда он был хорошим человеком, но он искренне старался жить так как велит ему сердце. Покойся с миром.
И я в один глоток осушил маленький бокал. Обжигающая жидкость с яблочным запахом прокатилась по внутри тёплой волной.
— Кто-то умер? — негромко спросила Луна.
— Да, — я протянул ей бокал и, когда он достаточно утяжелился, уточнил. — Я.
— Не самая удачная тема для шуток, — голос ночной аликорны похолодел.
— Сегодня мои посмертные письма ушли родственникам, — тихо ответил я. — Какие уж тут шутки.
— О...
Молчание.
— До вчерашнего дня, когда сработала первая напоминалка, я даже не задумывался об этом, — я пригубил яблочный коньяк. — Ирония судьбы. Я никогда не скучал по семье дома. Пусть далеко, но они были досягаемы. Один звонок, и я услышу их голос. Пять часов перелёта, и я смогу с ними встретиться. Вот уж не предполагал, что могу пережить их...
— Они ведь живы, — недоуменно ответила Луна.
— Смерть — это просто непреодолимая преграда между теми, кто ушёл, и теми, кто остался, — я снова приложился к бокалу. — Иронично, но когда на моих поминках будут говорить про "лучший мир", они будут правы. Но даже так... до сегодняшнего дня я был чьим-то ребёнком и чьим-то братом, а теперь я... совершенно один.
Я залпом осушил остаток бокала.
— То есть, в действительности я и раньше был один, — я пустился в рассуждения, чтобы отвлечься от терзавшего душу чувства. — Просто не осознавал это...
Она обняла меня. Тёплое нежное прикосновение, делом опровергающее холодную мысль об одиночестве. Глаза предательски защипало.
— Луна, не нужно... — начал я, но она только обняла меня ещё крепче.
Эмпатия должна быть законодательно запрещена! Так просто нечестно...
Я обнял Луну в ответ и, уткнувшись в тёплую гриву, перестал пытаться сдержать слёзы.
Боже, до чего я докатился, рыдаю от жалости к себе... может, ванильная стадия все-таки началась? Кого обманываю, как был я тряпкой, так и остался! Соберись, Арт, соберись...
— Неужели это так постыдно? — тихонько спросила Луна.
— Прекрати подслушивать! — возмутился я. — Я себя чувствую голым, и от этого только хуже!
— Странное ты всё-таки существо, — хихикнула она. — Стыдишься самого себя.
— Не себя, а собственной слабости, — возражаю я и размыкаю кольцо рук.
Луна понимает намёк, тоже разрывает объятия и отходит на пару шагов. Впервые за этот вечер я смотрю на нее, и... оу... вау... мля-мля-мля, она же эмпатка!
Она медленно поворачивает ко мне голову. Выражение лица неописуемое, сказать, что она "шокирована" — сильно приуменьшить реальность. Я яростно впиваюсь в щеку зубами и, с огромным усилием оторвав от аликорны взгляд, снова перевожу его в небо.
— Давно на меня так не смотрели, — слегка ошарашенно произнесла Луна.
— Это все из-за чейнджлинга! — оправдался я.
— И только? — в голосе принцессы звучали озорные нотки и наигранная грусть. — Никто не ценит красоту ночи...
— Луна, только не вынуждай меня говорить комплименты.
— Почему? Я не слышала их больше тысячи лет... — к озорному ехидству примешивается еще и легкое кокетство.
Ах так? Ладно! Сама напросилась. Возвращаю взгляд обратно на принцессу ночи.
— Конечно, с первого взгляда в тебе привлекает внимание грива, но она меркнет, стоит увидеть твои потрясающие глаза. Оторваться от них почти невозможно, — а я что? Я ничего, что вижу то и пою. — Глубокие, мудрые, совершенно потрясающего цвета, даже не знаю с чем правильнее сравнить, с малахитом или бирюзой. Стоит взглянуть поближе, и в них можно утонуть.
Она делает ма-ахонький шажок ко мне.
— У тебя красивое лицо. Настолько красивое, что это видно даже несмотря на межвидовой барьер. И очень живое, видно малейшее изменение настроения, мне это безумно нравится. Точёный рог, будто произведение искусства, прекрасная озорная улыбка, аккуратные, выразительные ушки...
Ещё шажок.
— Про гриву я уже говорил. Волшебная, невесомая, мерцающая как звёздное небо, она тебе очень идёт. Даже не представляю тебя какой-то другой.
На этом бы мне и закончить, но Остапа уже понесло.
— Мне нравится твоя гордая осанка, одного лишь взгляда на тебя достаточно чтобы понять — вот особа королевских кровей! Меня восхищают твои крылья, пёрышки выглядят такими нежными, так и хочется прикоснуться. У тебя такая шелковая шёрстка, у меня мурашки бегут по спине от одного воспоминания о её мягкости.
И ещё шажок. Теперь она снова почти вплотную ко мне. Её близость будоражит кровь, заставляя продолжать, горячно и сбивчиво.
— Мне нравится твоё стройное тело, само совершенство... мне нравится твой хвост, струящийся за тобой, словно шлейф сновидений... мне нравится...
Договорить она мне не даёт. Она прижимается ко мне всем телом, и мы сливаемся в страстном поцелуе. Я с тихим рыком даю свободу рукам — о, боже, как же мне хотелось к ней прикоснуться...
Её запах буквально сводит меня с ума, нежный аромат ночных цветов и прохладной свежести. Её крылья распахиваются, словно она хочет обнять меня ещё и ими, и я исполняю давнюю мечту потрогать их. Упругие пёрышки приятно щекочут и гладят кожу, Луна издаёт тихий стон удовольствия. Открываю глаза, чтобы полюбоваться выражением её лица, но вместо этого отталкиваю её в испуге.
— Зачем это? — спросил я заплетающимся языком. Она посмотрела на меня с недоумением и как будто бы даже обидой. — Что ты колдуешь?
— Колдую? — она словно пришла в себя, на её лице начало проявляться шокированное выражение.
Примерно то же происходит и со мной. Мгновение страха прочищает мозги от эротического дурмана, и я в полном ужасе осознаю, что только что чуть не сотворил. Жесть. Жесть-жесть-жесть! Но я-то ладно, ещё мог бы держать себя в руках, если бы Луна держалась хотя бы на том расстоянии, на которое она отошла с самого начала. Но ведь она подошла... и поцеловала меня... даже не знаю, радует или шокирует меня мысль о том, что её на это сподвигло.
— Артур, — наконец, произносит она.
— Да? — отзываюсь я слегка нервно.
— Прости. Я сама не знаю, что на меня нашло.
— Ну да, у тебя такой хорошей отмазки, как заклинание чейнджлинга, нет, — неловко шучу я.
— Ты был... так искренен, — она поднимает на меня свои чарующие глаза. — И ты так... желал моей близости...
О да, ещё как! Да и почему вдруг "желал"? До сих пор штаны трещат.
— Меня словно затянуло твоей страстью... — продолжала Луна. — Прости. Этого больше не повторится.
— Вот нечего подслушивать, что творится в чужих головах, — говорю намеренно-лёгким тоном, чтобы это не звучало как нотация. — Не дразнила бы меня, ничего бы и не было.
— Прости, — на её лице появилась неуверенная улыбка. — Я правда... такая? Какой ты меня описывал?
— А то ты не знаешь, — меня смущает постановка вопроса. — Сама же сказала, что я был искренен. Ты мне лучше объясни, что ты там колдовать решила. Нет, это ты, конечно, вовремя... после чейнджлинга у меня уже почти условный рефлекс выработался.
— Я не колдовала, — возразила она.
— У тебя рог светился.
— Ох, это... — она немного смущается. — Непроизвольная реакция на возбуждение. У пегасов крылья встают торчком, у единорогов светится рог, а у аликорнов и то, и другое.
— А... га. Хорошо, что я не знал об этом раньше.
— Почему? — интересуется Луна. Возникшая было между нами неловкость понемногу рассеивается.
— Ты ведь знаешь про чейнджлинга?
— Конечно! — она уселась и с интересом уставилась на меня. — Как раз хотела тебя расспросить, как тебе удалось его поймать? И вообще, понять, что это чейнджлинг? Они ведь мастера маскировки.
Ну я и рассказал. Про то, что у "Твайлайт" рог светился, причём зеленоватым светом, и про мою резкую "смену видовых предпочтений", которые я связал в этот миг воедино. Луна расхохоталась.
— Серьёзно? — сквозь смех произнесла она. — У неё просто засветился рог, и ты тут же разбил о её голову тарелку? Хорошо, что сейчас бутылки от тебя далеко стояли!
— Во-первых, цвет магии Твайлайт — фиолетовый, — начинаю оправдываться. — Я уже заметил, что у каждого единорога свой цвет, который обычно не меняется. Кроме того, тёмно-зелёное свечение вообще ничего доброго не предвещало. А во-вторых, внезапно взять и захотеть представительницу другого вида — это очень, очень странно.
— Куда страннее то, что на тебя до сих пор действует это заклинание...
— Кстати об этом, — прервал её я. — Луна, очень прошу, не могла бы ты сесть где-нибудь вне моего поля зрения?
Она удивлённо моргнула, а затем по её мордочке снова расплылась озорная улыбка. Но она всё же пересела, хоть мне и показалось, что она демонстративно покачивала бёдрами. А-а-а! Показалось! Показалось!
Луна хихикнула.
— Ты вообще можешь прекратить слушать эмоции? — недовольно спросил я.
— Нет, наверное. Я никогда и не пыталась.
Вздыхаю. Надо будет себе связать шапочку из фольги, авось поможет.
— Да, собственно из-за этого я и приехал сюда. Обычная магия стекает с меня, как с гуся вода, а вот это заклинание осталось... полагаю, что это магия разума.
— Возможно... — задумчиво ответила аликорна. — Почему ты так думаешь?
"Какие ваши доказательства", ага.
— Есть только два заклинания, которые действуют на меня неограниченно долго. Вот это, чейнджлингское, и то, которым Твайлайт обучила меня эквестрийскому. Полагаю, причина в том, что они не требуют никакой магии для своей поддержки.
— Может быть, ты и прав, — согласилась она. — Но вряд ли тебе кто-то это подтвердит. Мы запретили магию разума сразу после падения Сомбры, и с тех пор никто её не изучал.
— Тц. Так и думал. Придётся самому копаться...
— Не думаю, что Тия это разрешит.
— Почему нет? — удивился я. — Сам я уж точно никого не заколдую. Мне нужно разобраться в механизме действия, чтобы избавиться, в конце концов, от этой наведённой зо... ксенофилии.
— Попробуй, — с сомнением ответила Луна. — Возможно, она и впрямь сделает для тебя исключение.
— Завтра же с утра пойду на поклон, — заверил её я и заметил бутылку с яблочным коньяком. — О. Самое время продолжить мою тризну.
— Ты меня сегодня удивил, — кажется, она улыбается.
— Чем же? — наливаю тёмный напиток в свой бокал.
— Обычно ты выглядишь отстранённым и спокойным, словно ничто в мире тебя не касается. Но за этой маской скрыт целый океан эмоций.
У меня слегка дёрнулась рука, когда я почувствовал, как у меня краснеют уши. Впиваюсь зубами в свою многострадальную щеку.
— Очень интересно наблюдать эту разницу между внешним и внутренним, — в её голосе появились смешливые нотки. — Как сейчас, например.
— Это злоупотребление сверхъестественными способностями, — я наливаю напиток и в её бокал. — И нарушение личного пространства. И вообще, я тебе теперь на глаза не покажусь, пока не свяжу себе шапочку из фольги.
— Зачем? — возмутилась Луна.
— Сама знаешь, — не хочу говорить "мне неловко".
— Я больше не буду тебя смущать, — обещает она мне. — Правда!
— И о моих слезах никому не слова, — требую я.
— Обещаю.
— Ну тогда... — я поднимаю бокал. — За честность!
— И тут он мне говорит: раз проиграл, жуй полынь!
— Серьёзно? — хохочет она. — Так ты сделал это на спор?
— Я был маленький и глупый! — оправдываюсь я. — Поумнел только когда с последствиями столкнулся. Дети вообще легко ведутся "на слабо".
"Тризна" после всех приключений этой ночи как-то потеряла изначально грустный оттенок, и я просто травил байки из своей жизни. Где-то ближе ко дну бутылки Луна села рядом со мной. Это было приятно, но не настолько, чтобы я терял над собой контроль, так что возражать я не стал... как и смотреть в её сторону, во избежание.
— И значит, наша еда для тебя на вкус как эти травы? — в её голосе всё ещё перекатываются смешинки. — Неудивительно, что ты только торты ешь. Может, Тия тоже замаскированный человек?
— Ну не вся еда, но бо?льшая часть — точно. Поэтому и приходится самому себе готовить. Кстати, позавчера ещё одна забавная история с этим произошла...
И я рассказываю про "рагу с мясом чейнджлинга".
— "Мя-мя-мя-мясо! Чейнджлинговое!", — всхлипывает она, уже не в силах хохотать. — Как представлю себе, какое у них было выражение лица...
— Тебе смешно, а мне вот не до смеха было, — улыбаюсь я. — Твайлайт даже какое-то заклинание подготовила, чтобы от меня отбиваться.
— Что-то после всех этих разговоров о еде я проголодалась, — сказала Луна.
— Угу, я тоже. Последний раз только в поезде ел.
— Тогда может приготовишь нам что-нибудь? — в её голосе появляются мечтательные нотки. — Те блинчики с сыром, помнишь? Ты так и не записал мне рецепт.
— Виноват, — я цепляюсь за стену и поднимаюсь на ноги. В голове приятно шумнуло — оприходованный нами яблочный коньяк хоть и не слишком крепкий, но на пустой желудок... — Исправлюсь. Веди.
— Куда? — разочарованно спрашивает Луна. Ну да, мне тоже не особо хотелось расставаться с её тёплым боком, но есть все-таки хочется.
— На кухню, — удивлённо отвечаю я. — Куда ж ещё?
— А-а... — она хихикает и тоже встаёт на ноги. — Ну пойдём.
Сначала мы долго спускались с лестницы. Луна возмущалась, как я не путаюсь в своих длиннющих ногах. Я в ответ шутил, что у меня-то все просто: "раз-два, раз-два", а вот как она не путается? "Раз-два-три-четыре...". Если кто-то живёт в этом крыле дворца, то мы его разбудили дружным хохотом.
Я поделился этой мыслью с Луной, и в коридоре мы всё же притихли.
— Арт... — тихонько произнесла она. — Ты жалеешь, что оказался здесь? В Эквестрии?
— Хм-м-м... вопрос, конечно, интересный.
— Значит, да?
— В моем мире сейчас проходит одна программа... — задумчиво произнёс я вместо ответа, — по поиску добровольцев для космического путешествия на Марс для создания первой внеземной колонии. Это пустая песчаная планета... и всё же я какое-то время просто бредил этой идеей, даже несмотря на то, что это билет в один конец. С нынешним уровнем технологий шанс, что марсианским поселенцам удастся снова увидеть Землю близок к нулю.
— Ты хотел улететь на пустую планету? — удивилась Луна. — Зачем?
— Есть такие люди, первопроходцы по натуре своей. Им хочется совершить что-то невероятное, что-то уникальное, просто из-за того, что так требует душа. Но чем выше поднимается человечество в своём развитии, чем больше мы узнаем о мире, тем сложнее найти хоть что-то, чего уже не сделал кто-либо ещё. В нашем мире не осталось непокорённых вершин кроме тех, для восхождения на которые нужен могучий разум... но это не то. Может быть, я мог стать посредственным учёным, всю жизнь перебирающим песок гипотез в поисках золотых крупиц, но это ничем бы не отличалось от тысяч других профессий. Я бы умер, и ветер стёр бы моё имя с надгробного камня, как это и происходит с большинством. Мне же хотелось оставить свой след в истории.
— Тогда почему ты не полетел? — тихо спрашивает она.
— Программа ещё не окончена, но меня бы не взяли, — я хмыкнул. — Ещё на стадии медкомиссии бы выкинули. Склонность к астении, неадекватная реакция на стресс, чувствительность к перепадам давления, мигрени... на Марсе надо работать, а не ухаживать за больными. Но... можно сказать, судьба сделала мне подарок, и я всё-таки отправился на другую планету. Здесь мой Марс! Так что нет, я ни о чем не жалею. Ну... почти.
— Почти? — в вопросе звучит требование уточнений, и я отвечаю:
— Родители будут скучать, и сестра тоже... они-то не знают, что я жив. Для них я пропал без вести, а сегодня к ним пришли мои прощальные письма. Я оттого и расклеился... это словно окончательно обрывает все связи. Ничего нельзя отыграть назад, прошлое останется в прошлом... улетая на Марс, я хотя бы мог попрощаться, — я глубоко вздохнул. — Давай сменим тему?
— Давай, — поспешно согласилась Луна. — Мы уже пришли.
— Ого... да, королевскому дворцу — королевская кухня.
У большинства пони дома раза в два меньше, чем одно только это помещение. Впрочем, так и должно быть, учитывая сколько тут народу. Слуги, стража, ещё кто-нибудь... иностранные делегации?
Найти нужные ингредиенты проблемы не составило, так что я уже очень скоро месил тесто, под любопытным взглядом Луны.
— У тебя очень ловко получается, — замечает она.
— Я это блюдо могу приготовить даже вдрабадан пьяный, не осознавая окружающий мир, — серьёзно ответил я. — Провернуть такое на практике не доводилось, но я вполне уверен в себе. Сестра питала к нему какую-то ненормальную привязанность. Ты рецепт-то запоминаешь?
— Ты мне потом запишешь. Или я прилечу к тебе в гости, и ты мне его приготовишь.
— Хитрая какая, — хмыкнул я. — Найди мне тёрку, если не трудно.
Пока аликорна рылась по шкафчикам и тумбочкам, я вылил на сковородку капельку масла и начал жарить первый блин.
— Вот! — она поставила передо мной искомый предмет.
— Может, тогда и сыр натрёшь? — предложил я.
— Ты вообще помнишь, что говоришь с принцессой Эквестрии? Ночным диархом! — шутливо-гневно возмутилась Луна.
— Прошу прощения, моя госпожа, — склоняюсь в раболепном поклоне. — Не вели казнить, вели слово молвить.
Не была бы она эмпатом, возможно, моя физиономия и смогла бы её обмануть.
— А, дай сюда, — она магией отбирает у меня тёрку и стремительно превращает четверть головки сыра в мелкую труху. — Я шучу.
— Я знаю, — подцепляю блин лопаточкой и переворачиваю его. — В каждой шутке есть доля шутки, и ты уже второй раз намекаешь мне на неподобающее поведение. Ты смотри, мне не сложно... Ваше всетемнейшество принцесса Луна.
— Не надо, — испуганно отозвалась аликорна. — Я только шучу. Правда.
— Хорошо, Ваше всетемнейшество, — улыбнулся я.
— Артур! Мне тоже есть, чем тебя дразнить!
— Замолкаю, замолкаю... — я негромко рассмеялся.
Снимаю блин со сковороды, посыпаю его сыром и тут же сворачиваю в трубочку. Зачерпываю следующую порцию теста и разливаю его по раскалённой поверхности. Поворачиваюсь к Луне... она уже дожёвывает блин.
— Вкусно, — сообщает она, проглотив его.
— Ты точно, как моя сестра. Та тоже стояла под рукой и таскала блины.
— Тебе жалко? — и слова, и шутливо-жалостливая интонация были точь-в-точь такие же, как у сестры. У меня даже возникло лёгкое чувство дежавю.
— Да ешь на здоровье. Но следующий мой.
— Не знаю, не знаю... — ехидно улыбается аликорна.
— Следующий или мой, или последний, — я встал в фехтовальную стойку, только вместо шпаги лопатка. — Слово моё крепко.
— Страшная угроза, — согласилась Луна. — Я отступлюсь.
— То-то же, — самодовольно ответил я и перевернул блин.
Луна задумчиво смотрит на меня. Ненадолго перехватываю её взгляд, словно спрашивая — "что?" и снова смотрю на сковородку, пока не повторилась недавняя сцена.
— Твайлайт вчера прислала Тии письмо.
Я вздрогнул.
— Тия показала его мне, — виновато продолжила Луна.
— Мгм... — недовольно поджимаю губы. Не нравится мне этот сортирный телеграф, "по секрету всему свету".
— Ты ведь солгал ей?
— Насчёт чего? — я перекинул блин на тарелку, посыпал его сыром и свернул в трубочку.
— О том, что ты лжёшь, даже не контролируя это.
— Нет, — я залил на сковороду следующий блин.
— Но ведь сегодня ты... ты всегда говорил искренне. И был совершенно открыт, хоть тебя это и смущало.
— Я не могу тебе соврать, — я откусил кусочек от свёртка и неспешно прожевал. — Стоит ли пытаться?
— Ещё когда ты был в больнице, ты сказал странную фразу, "больше никакого притворства". Ты ведь тогда говорил именно об этом?
— Да.
— Но почему тогда ты продолжаешь? Здесь тоже есть "бессмысленные ритуалы, которые тебе приходится соблюдать"? Почему ты не можешь быть таким же, как сейчас?
— Тц... — я раздражённо вздохнул. — Так я и веду себя со всеми примерно так, но это и есть ложь. Потому что ты мне нравишься без оговорок. Твайлайт мне нравится без оговорок. А вот, скажем, Пинки я считаю стукнутой на всю голову и назойливой, Рэрити мелкой самовлюблённой манипуляторшей, а про Эпплджек я вообще лучше промолчу, у нас это взаимно. Мне стоит быть открытыми и честными с ними? Рэрити я один раз сказал что думаю, без прикрас, потом пришлось извиняться, да и вообще стыдно. Вы, пони, очень милые существа, да и к тому же много сделали для меня. Я не хочу вас обижать.
— Но ведь это не совсем ложь...
— Луна. Поверь мне, уж я знаю в этом толк: утаивание — ложь. Полуправда — ложь. Даже правда, которая говорится с какой-то целью — ложь. Худшая форма лжи, манипуляция. Чистая правда — штука редкая и обоюдоострая. Вот сказал я Твайлайт такую, и что? Она убежала, едва я отошёл достаточно далеко.
Я спешно схватил лопатку и перевернул начавший подгорать блин.
— Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймёт ли он, чем ты живёшь? Мысль изречённая есть ложь... — негромко продекламировал я и вздохнул. — Луна, я такой, какой есть.
— Каждый может измениться, — возражает она.
— Я знаю. Я изменился, — кивнув, я снял блин и посыпав его сыром, свернул в трубочку. — Но только кажется мне, что в худшую сторону. Пусть уж будет как есть, и давай закроем тему. Или в письме Твайлайт было ещё что-то, что тебя заинтересовало?
— Вообще-то было, — слышу в её голосе ехидство. — Твайлайт упомянула что ты делаешь потрясающий массаж...
— Что? — возмутился я. — Я же просил никому не слова!
— Видимо, она была настолько шокирована, что забыла об этом, — Луна улыбается. — Я бы хотела попробовать, если, конечно, это не эксклюзив только для неё.
— Ну, Твайлайт... — тихонько бурчу я под нос.
Ну, погоди!