Пластиковый поцелуй
Первая
My pretty, pretty, pretty, pretty Barbarella.
Ума не приложу, как почти в центре города удалось сохраниться самому настоящему универсаму, с жирными уродливыми продавщицами, имбецилами-охранниками и выцветшей до прозрачности наклейкой «Enjoy Coca Cola» на входной двери. И уж тем более не понимаю, кто по своей воле согласится сюда ходить. Ведь за углом находится современный торговый центр с великолепным обслуживанием: улыбчивыми кассирами, бесплатной упаковкой и автоматической доставкой покупок на дом за символическую плату.
— ‘Вадцать восемь баксов, пакет надо?
— Нет, не надо. Пожалуйста, — я протянул продавщице потертую банковскую карточку.
— Че ты мне ее суешь, в аппарат суй, написано же.
— А, извините, — карта никак не попадала в узкую прорезь древнего мини-терминала, покрытого какими-то подозрительными бурыми разводами. Мельком оглянувшись, я заметил на стене лист офисной бумаги c предупреждением о карточках, но за развешанными пачками чипсов оно совершенно не читалось.
— Э, студент, у тя тут не хватает!
— Можно так доплатить?
— Лучше мелочью.
— У меня только такая…
Продавщица со страдальческим вздохом выхватила из моих рук мятую купюру в пятьдесят долларов и, переваливаясь с ноги на ногу, словно жирная утка, ушла в подсобку. Не теряя времени, я начал складывать в старый штопаный рюкзак свои покупки. Ровными рядами на его дно легли обычные вещи для одинокого человека «немного за двадцать»: кое-какие продукты, зубная паста, лампочка, взамен перегоревшей на кухне… Всё это почти ничего не весило, но моим плечам таки предстояло сегодня потрудиться — сверху в голодную пасть рюкзака начал погружаться большой тяжелый пакет из толстого пластика с яркими негостеприимными надписями «Не есть! Держать вдали от животных! Не давать детям!».
Из подсобки послышались тяжелые шаркающие шаги продавщицы, а вскоре показалось и её обширное тело. Тяжело взглянув мутными глазами на застегнутый рюкзак, а затем на бритого паренька-охранника, копающегося в планшете на другом конце зала, тело подошло к прилавку и сунуло обратно мою банкноту.
Древние магазины упорно цепляются за жизнь, и постоянным клиентом одного из них являюсь я. Не оттого, что мне будто бы нравится общение с живыми людьми, какое в последнее время пропагандируют всякие дауншифтеры. Просто здешние продавщицы, застрявшие в две тысячи десятом году, понятия не имеют о содержимом того пластикового пакета с устрашающими надписями, занимающими, согласно закону, ровно сорок пять процентов от передней стороны упаковки. А если бы понимали… Тогда я вряд ли бы решился даже посмотреть на эти пакеты в их присутствии.
— Нету сдачи, потом занесешь.
— Хорошо, — отозвался я, с некоторым облегчением засовывая деньги обратно в карман. Сейчас мало кто пользуется «настоящими» деньгами, но я чувствовал себя уютнее, таская в кармане старый добрый полтинник. Мало ли что…
— Спасибо, — тихо сказал я, разворачиваясь к выходу, но в ответ услышал лишь громкий щелчок раскусываемого кедрового ореха.
С этими тётками я вполне могу сказать «дайте вон тот, номер семь», а тётка, кряхтя, бухнет на прилавок этот самый пакет, бросив на него типичный взгляд «и чего в этой хрени может стоить столько бабла?». Если бы она знала, сколько «этой хрени» необходимо на месяц, она бы свалилась в обморок. А узнай, сколько стоит то, что «эту хрень» потребляет — так вообще без вызова «скорой помощи» не обошлось бы.
Отогнав взмахом руки надоедливый коптер с листовками, на который ребятня уже успела привязать дохлую крысу, я поудобнее расположил рюкзак и зашагал домой.
«… Сто девяносто восемь, сто девяносто девять, двести, двести одна, двести вторая, бинго.»
Я и так знал точное количество ступеней к своему этажу, но их регулярный пересчет был одним из немногих физических упражнений, каким я подвергал свой хилый организм. Конечно же, у меня не хватало силы воли и смелости начать заниматься спортом. Так что хождение пешком по ступенькам, вместо увлекательных поездок на лифте, и нелепая зарядка по утрам — это и были мои тренировки.
— Доброе утро, — кивнул я старенькой соседке, разглядывавшей содержимое своего почтового ящика.
— Ох, доброе, — ответила старушка, кивнув в ответ, — на вот, гостинец.
У меня в руке оказался леденец «Барбарис», похожий на завернутый в фантик кусок красного стекляруса. Мне всегда казалось что такие конфеты перестали выпускать еще в двадцатом веке…
— Ты это, — продолжила старушка мне вслед, — ты с собакой то своей чего не гуляешь? Им ведь воздух нужен, и побегать хочется. Давеча слыхала, упало что-то у тебя там, на весь дом загремело. Животина, поди, от заперти-то мается, вот и бедокурит, не?
— Нет, ничего ей не будет, это порода такая, домашняя, — быстро проговорил я, отпирая дверь в бокс.
«Собака», о да.
— А-а-а, ну я в этих современных не разбираюсь, но ты бы хоть во двор ее сводил, это всякой животной приятно. У нас там вон, сколько хозяев гуляет постоянно, Светка вон тоже, намеднись, взяла се…
Я быстро закрыл за собой дверь и вздохнул. Старушки не меняются, это да. Однако в их постоянстве есть несомненный плюс. Они видят вещи куда проще, чем те являются на самом деле. Именно поэтому я и поселился в обветшалом доме, почти полностью отданном старикам-ветеранам какой-то войны начала века. Ведь они поголовно уверены, что у меня живет собака.
Отпирая дверь, я на мгновение замер и прислушался. В квартире было тихо, только гудел вечно сломанный воздуховод в прихожей. Я медленно приоткрыл дверь, пока не увидел треть помещения, и… ногу лавандового цвета, твердо стоящую на коврике.
— Я тебя вижу, — сказала хозяйка ноги, подошла к двери и попыталась её закрыть.
— Ты что, даже не пустишь меня на порог собственного дома? — спросил я, придерживая дверь. Четыре ноги с другой стороны скользили по полированному полу и собирали коврик в кучу.
— Я всегда жестока по… пфх… По отношению к тем, кто отлынивает от занятий! — пропыхтел очаровательный голос, обладатель которого уперся лбом в дверь и скреб по ней рогом.
— Но ведь у меня в институте свободное посещение, — парировал я, снимая рюкзак.
— С этим «свободным посещением» ты не сможешь выучить ничего дельного!
— Ладно, ладно, я просто ленивый дурак, ты же знаешь.
— Нет, ты не дурак. Но ленивый — это уж точно, — снисходительно проговорил мой оппонент и, наконец, отошел от двери.
Я поставил рюкзак на пол, опустился на колени и встретился с неодобрительным взглядом больших фиолетовых глаз.
— Будь у меня магия, я бы заперла тебя в прихожей пожить на недельку. С обязательным изучением полного курса…
— Но тогда ты бы осталась без новых книг, и тем более без еды.
— Я бы скачала книги из этого твоего гипернета, а голодание полезно.
— К тому же, будь у тебя магия, ты бы вряд ли согласилась сидеть тут взаперти с такой унылой личностью, как я.
— Нет, ты все-таки дурак… — ответила Твайлайт Спаркл и неловко обняла меня.
— Прости, сегодня опять то же самое, — виновато проговорил я, с натугой вытаскивая из рюкзака тяжелый пластиковый пакет.
— Ничего страшного, я люблю эту странную штуку, — весело ответила Твайлайт, сделав акцент на слове «странную», — даже если бы обычная здешняя пища и не была для меня ядовита, я бы ни за что не согласилась есть твою стряпню. Это же ужас. Одним запахом можно тараканов травить.
— Ну, в наше время настоящие продукты стоят дорого, — я пожал плечами, — а синтетика по вкусу совершенно не отличается, да и по сути это одно и то же.
— С одной точки зрения да, но ведь существуют и другие критерии! Согласно последним исследованиям Евразийской Ассоциации…
— Что, опять лекция, да? Тогда, пожалуй, книги я тебе не покажу, ты их итак перечитала чересчур много.
— Эй, так нечестно! — возмутилась единорожка и ткнула меня копытом в плечо.
— У нас скоро от книг деваться будет некуда, из всех щелей уже лезут.
— Книг много не бывает.
— Я бы поселился в библиотеке, будь такая возможность, ты же знаешь. Но вряд ли где-то можно найти библиотеку, куда вообще никто не ходит. Я не уверен, можно ли их вообще еще найти. А если тебя увидят, начнутся вопросы, к тебе будут все приставать…
— Да, я понимаю, — ответила Твайлайт, слабо улыбнувшись, — наверное, я все-таки единственная из пони, кто тут оказался.
— Ну, лично я больше о подобном не слышал.
Прошел всего год, а я уже научился изощренно лгать.
Пока я раскладывал покупки по своим местам и готовил себе нехитрый обед из полуфабрикатов, единорожка сидела на подушке, поставленной на маленькую тумбочку, и читала очередную умную книгу. Книга стояла на держателе, и, чтобы перевернуть страницу, Твайлайт каждый раз облизывала кончик копыта. Я мог бы смотреть на это вечно.
— Трудно без магии? — спросил я, насыпая в большой стакан бурый порошок из принесенного мной пакета.
— Да нет, на самом деле нормально. Разве что с верхних полок…
— Больше не лазь самостоятельно по стремянке, — строго сказал я, — ты не представляешь, как я испугался в прошлый раз, когда ты свалилась с такой высоты, еще и чуть под падающий шкаф не попала. Еще и всех соседей переполошила, я еле от них отбрехался.
— Больше не буду. Здесь у вас падать очень больно, не то что в Эквестрии. Всё хочу провести кое-какое исследование на эту тему, но никак не соберусь.
— Извини, что так получилось, мне нужно было заранее выложить те книги, которые тебе понадобятся.
— Ты уже извинялся, брось это. Лучше покорми меня, я здорово проголодалась. Все эти новые знания здорово влияют на аппетит.
Я хорошенько размял ложкой порошок в стакане, избавившись от комочков, затем взял чайник и капнул немного воды себе на запястье, проверяя температуру. Вода должна быть не слишком холодной — иначе порошок не растворится, и не слишком горячей — Твайлайт нельзя слишком горячее. Удостоверившись, что температура подходит, я залил порошок водой, закрыл стакан герметичной крышкой и начал по-всякому трясти им в воздухе, хитро поглядывая на единорожку. Твайлайт укоризненно смотрела на меня поверх книги и наверняка улыбалась.
Так, вроде готово.
Получившаяся густая розоватая жижа была похожа на кисель с вкраплениями блестящих серебристых точек и резким химическим запахом, для того, чтобы никто даже случайно не принял это за еду. Я сунул в жижу трубочку для питья, повесил на локоть белое полотенце и аккуратно поставил стакан перед единорожкой, использовав мизинец как амортизатор.
— Ваш коктейль, мисс… — я чуть поклонился.
— Благодарю, — кивнула Твайлайт и сунула трубочку в рот.
Второе, что бы я мог делать вечно — это смотреть, как она пьет.
— «… Можно определить как мощный комплекс ассоциаций в многомерном пространстве смыслов. Мышление, создание текста и чтение глубоко ассоциативны; мы живем в паутине культурных нитей, выращиваем новые ассоциации и изнашиваем старые. Есть культурные провода, вызывающие при касании просто электрический разряд, а есть…»
— Так, всё, моя голова сейчас лопнет, — взмолился я, откидываясь на спину.
— У Пинки как-то раз лопнула голова, мы потом целый день Сахарный Уголок от конфетти убирали. — рассеянно сказала Твайлайт, поправив очки копытцем, — Правда, я смутно помню тот день.
— В нашем мире, если у кого-то лопнет голова, то оттирать комнату придется от более неприятной субстанции, — сказал я, постаравшись отогнать мысли о лопнувших головах. — Давай закончим на сегодня с этим литературным анализом, у меня сессия только через месяц.
— Это не важно, нам нужно готовиться. Ты от меня просто так не отвертишься.
— Что бы я без тебя делал, Твайли… — сказал я и ласково погладил её по носу. Если вы когда-нибудь гладили маленького хомячка, то его спинка будет примерно такой же на ощупь, как шерстка на мордочке у этой единорожки.
— Ты не дурак, но ленивый — это уж точно, — ответила Твайлайт обычной фразой и закрыла книгу.
Взяв её зубами, она ловко поставила учебник на полку, а затем подошла ближе ко мне и вытянула голову вперед, чтобы я снял с нее очки. Сама она с ними никак не управлялась.
— Неудобно все-таки без магии тебе, — ляпнул я, не подумав, и Твайлайт начала повторять всё заново: “Да нет, на самом деле нормально. Разве что с верхних полок…”
Придется все-таки исключить слово «магия» из лексикона на пару дней.
За задернутыми занавесками вспыхнул и погас последний луч заходящего солнца, пройдя за штангой какой-то беспроводной связи на соседней крыше. Вот и еще один день прошел…
Сразу после заселения в эту квартиру я перенес выключатели света чуть ниже, но не настолько низко, чтобы вызывать подозрения у хозяев, регулярно заходивших проверить порядок в жилище. Встав на задние ноги и вытянувшись прямо, Твайлайт как раз доставала копытцем до выключателя.
— Поможешь мне в ванной? — спросила единорожка, опираясь одной передней ногой на стену под кнопкой.
— Конечно, только подожди, я достану новую зубную пасту…
Твайлайт не рекомендовалось погружаться в воду даже наполовину, поэтому я всегда мыл её вручную из душа. На выходе получалось довольно жалкое зрелище, потому что шерсть, там, где она была подлиннее, постоянно слипалась в тёмные иголочки и не желала нормально сохнуть в помещении. А так как сушить единорожку феном тоже было нельзя, то оставались только растирания большим махровым полотенцем. Ну, или пробежки туда-сюда, но соседи от такого явно были не восторге, к тому же отчетливый звук копыт мог вызвать лишние подозрения. За все эти годы никто так и не придумал, как сделать в таких домах как наш нормальную звукоизоляцию.
— Хочешь завтра что-нибудь вкусное? — спросил я единорожку, которая сложила передние ноги у меня на коленях, пока я расчесывал её гриву большой щеткой. Грива почти сразу принимала обычную форму, в отличие от шерстки, которая после высыхания еще долго оставалась пушистой, отчего Твайлайт выглядела сильно располневшей.
— Я бы хотела бутерброд на хлебе, испеченном из ржаной обдирной муки, с ромашками и зеленью. Но…
— Но это невозможно, извини.
— Нет, ты все-таки дурак… Ты уже извинялся, брось это. Лучше погрей мне коврик, не люблю спать на холодном.
— Коврик давно уже теплый, тебя дожидается, — я напоследок взъерошил ей гриву, отчего она испустила легкий смешок и больно ткнула меня рогом под рёбра.
В прихожей раздался резкий звонок телефона. Того самого древнего домашнего телефона, о существовании которых все нормальные люди забыли еще пятьдесят лет назад. И я в том числе.
— Ты не ответишь? — поинтересовалась Твайлайт, повернув голову в сторону звука и задвигав ушами.
— Мне некому звонить по этой штуке, наверняка ошиблись номером, или спам-роботы названивают. — быстро проговорил я, — Давай ложиться спать.
Звонки продолжались довольно долго, и я уже всерьез подумал о том, чтобы отключить телефон от сети. Но сделаю это завтра, аппарат еще выкопать из шкафа надо…
Место для сна пони, толстый круглый коврик, находилось в углу комнаты, на специальной подложке из антистатика. Подойдя к нему, Твайлайт вопросительно взглянула на меня, а я улыбнулся и провел пальцем по экрану на стенке. Температурный график, размагничивание, диагностика, отключенные отчеты на сервер, отключенные обновления и еще какие-то пункты, к которым я никогда не прикасался, так как понятия не имел об их назначении.
Осторожно потрогав коврик копытом и оценив его температуру, Твайлайт потопталась по-кошачьи и легла на живот, поджав под себя одну переднюю ногу.
— Ну что, спокойной ночи? — я встал перед ней на колени, протянул руку и легонько погладил пони по мягкой щеке, отчего та зажмурила глаз и дернула противоположным ухом.
— Угу, спокойной — отозвалась Твайлайт сонным голосом, улыбнулась мне и добавила, — я тебя люблю.
— Я тебя тоже.
Твайлайт вытянула шею и я почувствовал на щеке ее живой и свежий поцелуй.
Пони снова опустила голову, расположив ее в специальном месте на сгибе ноги. Так во время сна шея не будет в напряжении. Я еще раз погладил ее по голове, тело единорожки постепенно обмякло и, как будто, стало темнее.
Твайлайт уснула, а слева от выключенного экрана загорелся тусклый желтый индикатор.
Следующим утром меня разбудил зловредный телефонный звонок.
Я бросил дежурный взгляд на мирно спящую Твайлайт и яркий зеленый огонек на панели. Тут всё в порядке, теперь месть.
Мои ноги привычно легли в старые поношенные тапочки и пошли в коридор с твердым намерением раздробить этот злосчастный пиликающий пережиток прошлого на мелкие кусочки. Или хотя бы безжалостно выключить его, все-таки мне не хотелось потом доплачивать хозяевам за порчу имущества.
Но, по известному закону подлости, как только я коснулся ручек на дверцах шкафа с хозяйскими вещами, где и был погребен аппарат — звонки прекратились.
— Да они издеваются! — воскликнул я, и ударил ногой подвернувшийся ботинок.
— Что случилось? — спросила Твайлайт из комнаты, подняв голову и снова двигая ушами.
— Ничего страшного, опять телефон беспокоит.
— Ты не ответил?
— Понятия не имею, кто это, — соврал я, — спи, рано еще.
Пони оглядела комнату и снова улеглась. Зеленый индикатор на мгновение мигнул желтым.
Решив в который раз отложить разгребание завала в шкафу и охоту на телефонный аппарат, я прошел на кухню для обыкновенных утренних дел. Обычно дела заключались в поглощении дешевого чая «со слоном» и приготовлении коктейля для Твайлайт. Но сегодня к этим чрезвычайно трудным и ответственным делам добавилось еще одно.
— Доброе утро, — сказала единорожка, входя на кухню и щурясь от яркого солнечного света. Окна моей кухни выходят на обширную крышу торгового центра, так что на них никогда не задернуты шторы, а мрачные тучи, висевшие с утра, уже разогнали синоптики.
— Очень доброе, Твайли. Как спалось?
— Не знаю, странно как-то. Мне приснился ты и Принцесса, и вы почему-то обсуждали «новую меня», и спорили, плохо это или хорошо.
— Оу, моя скромная персона в обществе самой Принцессы? Ну надо же, — рассеянно проговорил я, не отвлекаясь от листа бумаги, за которым просидел все утро.
— Чем занимаешься? — Твайлайт забралась на свою подушку и начала подглядывать.
— Да так, ничего особенного, к институту готовлюсь, — я прикрыл записи руками, и Твайлайт навалилась на меня сзади, положив подбородок на плечо.
— Ты от меня просто так не отвертишься, — сказала пони, пытаясь убрать мою руку копытцем.
— Ладно, Твай, хватит, там действительно ничего важного. Давай я лучше тебе поесть дам. Хочешь коктейль?
— Конечно, хочу, я с утра всегда голодная.
Пока единорожка с громким хлюпаньем и смешками под нос высасывала из большого стакана остатки коктейля, я успел вписать на лист еще пару фраз, и «Ты от меня просто так не отвертишься» была одной из них.
— Зарядку будешь делать? — спросила Твайлайт, когда я вытер ей рот салфеткой и сложил грязную посуду в мойку.
— Не, сегодня пропущу, — я с чрезвычайно занятым видом попытался слинять, но был прибит к месту укоризненным взглядом Твайлайт, — позавтракали ведь уже…
— Это не важно. Ты ведь знаешь, что зарядка способствует…
— Только не говори, что ты снова будешь читать мне эту лекцию!
— ...Улучшению работы сердечно-сосудистой системы и опорно…
— Ладно! Всё! Только не надо про потенцию, как в прошлый раз.
С болящими после интенсивной разминки суставами я кое-как натянул обувь и присел перед нахмурившейся единорожкой.
— Ничего не забыл?
— Да я так просто, прогуляться. Куплю тебе чего-нибудь вкусненького заодно. Книги выложены на стол, форточка открыта, воздуховод на низких оборотах, подушка взбита — все как ты любишь.
Твайлайт вытянулась на цыпочках и чмокнула меня в щеку, прикрыв глаза. Я, в свою очередь, расплылся в блаженной улыбке и чмокнул единорожку в лоб, стараясь не выколоть себе глаз рогом. Нет, все-таки ее шерстка — это что-то.
— Привет инвалидам воображения и жертвам ранней самостоятельной жизни! — донеслось из коммуникатора, после чего тяжелая железная дверь, ведущая в подвал Конторы, начала с шипением открываться.
Спустившись в подвальный этаж и стараясь ни на кого не смотреть, я свернул в знакомый закоулок за древним сломанным копиром и остановился у еще одной закрытой двери.
— Говори пароль, — сказал тот же голос.
— «Пароль», — со вздохом ответил я. Из соседнего кабинета быстро вышел какой-то сутулый клерк, и я поскорее сделал вид, что с интересом изучаю устройство копира. Но клерку явно было не до подозрительного меня.
— Правильно, — ответил голос и над дверью сверкнул объектив камеры, — а теперь попрыгай на одной ноге.
— Слушай, хватит издеваться, у меня дела, — проговорил я, раздумывая обо что вытереть пальцы, перепачканные толстым слоем пыли с копира.
— Эх, да ты кроме как по делу из своей пещеры и не выползаешь, — пробурчал голос.
— Сам-то когда в последний раз солнце видел?
— Солнце не нужно, от него бывает рак кожи.
— У тебя скорее глаза высохнут и вывалятся от компьютеров. Так и будешь меня под дверью держать?
— Я в них капли закапываю. Ладно, сейчас Аллочка тебе откроет.
Ох нет, только не это.
— Эй, я лучше сам… — начал было я, но «Аллочка» уже открыла дверь и уставилась на меня своими здоровенными комплексными сенсорами. Глазами, то бишь.
— Добро пожаловать, хозяин! — сказала она и поклонилась, — Прошу, проходите.
Она схватила меня за руку и потащила в комнату. Именно потащила, потому что этому тупому конструкту совершенно незнакомо понятие «нежность». И от прикосновения ее руки, покрытой какой-то мерзкой резиной, мне сделалось совсем нехорошо. Ничего общего с мягким прикосновением копытца Твайлайт.
Внешне Аллочка представляла собой милую худенькую двенадцатилетнюю девочку, одетую в костюм служанки. Но под белыми чулочками, кружевным чепчиком и передником с карманами скрывался обыкновенный синтетик, к тому же устаревший еще лет десять назад.
— Скажи этой штуке, чтобы отпустила, — прошипел я, пытаясь выдрать запястье из цепких клешней Аллочки.
— Алл, приготовь нам чаю, пожалуйста, — донеслось из-за спинки здоровенного офисного кресла, окруженного со всех сторон мерцающими мониторами. Хозяин помещения, лысый и располневший мужик лет тридцати пяти, медленно развернулся вместе с сиденьем и развел руки в стороны.
— Добро пожаловать, о ищущий.
— Ага… — буркнул я и оглянул помещение, подыскивая место для того, чтобы присесть. На глаза попадались только куски кабеля, свисающие из открытых потолочных панелей, да коробки с умными научными надписями. Я принялся просто прохаживаться по комнате туда-сюда и разглядывать всякие непонятные штуки.
— Рад видеть тебя в добром здравии, — сказал толстяк.
— А ты, кажется, потолстел еще больше. И в прямом, и в переносном смысле.
— Нужно будет сбросить вес — сделаю операцию, делов то… — бросил мой собеседник, принимая из рук вернувшейся Аллочки гигантскую кружку с чаем. Отдав ему чай, Аллочка с дебильной миной направилась ко мне.
— Убери ты от меня эту штуку, — взмолился я, сделав синтетику протестующий знак рукой, — мне не по себе, когда она рядом.
— Не называй её так. Не понимаю я, разве она не кажется самым милым созданием на планете? — Хозяин Аллочки поманил ее к себе и принялся гладить по голове.
— У меня есть свой неоспоримый лидер в этой категории, а твой синтетик мне кажется роботом-убийцей.
— А у тебя вообще…
— Так, хватит об этом, — перебил я, — еще раз говорю, я здесь по делу.
— Снова делать твою богиню еще божественнее? — скептически произнес толстяк и громко отхлебнул чая, — Ну ладно, давай свои почеркушки. Кстати, в очередной раз спрашиваю: может, позволишь мне показать твою соцмодель зарубежным спецам? Заработаешь кучу денег. Ничего подобного ни у кого и близко нет.
— По-моему, мы договаривались, что ты больше не будешь поднимать эту тему.
— Эх… Эгоист ты, товарищ. Столько людей лишаешь удовольствия.
— Как будто всем этим людям нужны разговоры. Вон Аллочка твоя, ни слова лишнего не говорит, наверное в башке мозгов как в промышленном роботе. Зато под юбкой наверняка все по последнему слову техники.
— Но-но, почитай мне тут еще морали. Завидно, что ли? У твоей-то под хвостом...
— Еще одно слово, и я тебе нос сломаю.
— Сломаешь мне нос, — задумчиво протянул собеседник, — Аллочка вырвет тебе ноги. Ладно, шучу-шучу… Но ты все-таки еще раз хорошенько обдумай.
Толстяк развернулся к своим мониторам и принялся увлеченно щелкать клавишами древней механической клавиатуры, которой очень гордился, то и дело прихлебывая чай.
Я опасливо оглянулся на Аллочку, которая стояла в сторонке с остывающей кружкой моей порции напитка. Синтетик это заметил, наклонил голову и улыбнулся, чуть помахав мне свободной рукой. Бр-р-р, нет уж, ко мне эта штука больше не подойдет. Вон как клешнями-то хватает, наверняка об отрывании ног этот старый извращенец не сильно-то и лукавил. Интересно, как и чем она питается? А, кстати об этом…
— Да, чуть не забыл, мне еще нужна упаковка этого нового питания, оранжевого.
— Ты хоть знаешь, сколько оно стоит? — страдальчески проговорил мой товарищ, не отвлекаясь от работы.
— Впишешь в сегодняшний счет за коррекцию.
— Ты безответственный и больной, вот что я тебе скажу. Твой кредит ведь ограничен, не забыл? Или ты, в кой то веки, нашел работу?
— Это мои проблемы.
Я сделал еще несколько кругов по комнате, раздумывая чем бы себя занять, и стараясь не смотреть в глаза Аллочке, что было довольно затруднительно. Проклятый синтетик постоянно оказывался передо мной с глупой физиономией, преисполненной надежды, и робко протягивал остывший уже чай.
— Слушай, я, наверное, пойду.
— Погоди еще, я не закончил, — махнул рукой толстяк, не отрываясь от работы.
— Да ничего, потом зайду, все равно правки не срочные.
Толстяк оглянулся, подняв бровь, и пожал плечами.
— Ну иди, иди. “Дела” у него, видите ли. Аллочка, дай ему большой пакет из новой коробки и выстави этого делового за дверь.
Внезапно комнату огласила пронзительная трель переговорного устройства. Аллочка, только что стоявшая слева от меня, моментально куда-то испарилась, оставив чашку с чаем прямо на полу. Краем глаза я заметил на одном из мониторов толстяка картинку с камеры, установленной в коридоре. Под дверью неловко переминался тот самый клерк, которого я встретил по пути сюда.
Хозяин помещения еще раз оглянулся, удостоверившись что его подопечная скрылась, отряхнул крошки от чипсов с груди и нажал на кнопку ответа.
— Чего надо?
— У нас это… Принтер не печатает...
Последняя
Мягкое шипение закрывающейся за спиной двери означало, что я, наконец, выбрался из этого подземелья, продуваемого прохладным стерильным воздухом. Ух, не завидую я толстяку, когда он решит показать нос на улицу. За все то время, что он провел там, внизу, у него наверняка порушился весь иммунитет. Хотя, как будто много я в этом понимаю. Наверняка закажет себе какие-нибудь новейшие китайские таблетки. Твайлайт скорее всего уже проглотила пару книжек о современной медицине, надо бы спросить у неё обо всём этом. Кстати о Твайлайт…
Я потоптался на месте и развернулся в сторону, противоположную пути к моему дому. Нужно пошататься где-нибудь еще пару часов, чтобы все выглядело так, будто я действительно ходил на учебу. Но, пройдя пару кварталов, я снова развернулся обратно. Как она там? Не переключился ли снова проклятый воздуховод на кондиционирование? Не проголодалась ли она? Не захотелось ли ей достать книгу с верхней полки, в конце концов? Где-то над головой тихо просвистел полицейский ховер, обдав меня потоком воздуха, сухого, как от домашнего фена.
Сам не замечая, я всё ускорял шаг, стараясь не смотреть по сторонам. С тех пор, как уличное движение постепенно переместилось на пятьдесят метров выше, по земле ездят лишь коммунальщики, да редкие приверженцы “старой школы”, но их слышно еще за пару кварталов, так что попасть под колёса можно не опасаться. Разгоняя ногами сухие листья и почесывая затылок, порядочно нагретый все еще горячим осенним солнцем, я свернул под арку своего двора и тут же оказался в центре неких событий.
— Вот, вот он! — возопила безымянная бабка с восьмого этажа, твердо стоявшая на ногах с помощью брутально выглядящего древнего дизельного экзоскелета, и все равно не выпускающая из рук свою, бесполезную теперь, клюку. Этой самой трясущейся клюкой она указывала в мою сторону.
— Да, да, тащ майор, это он там живёт, — проклокотал похожий на марабу старик, которого я не знал. Я и не представлял раньше, что в нашем доме живет столько народу. Узкий дворик оказался наполовину заполнен людьми, подавляющее большинство которых я видел впервые. Вторую половину двора занимал старый полицейский ховер, переделанный из наземной машины, у которого работала только одна мигалка.
Желудок похолодел и прилип к позвоночнику, а легкие отказались повиноваться. Неужели..?
Я бросил взгляд на свои окна — они были привычно занавешены. Звонок охранной сигнализации на телефон не поступал. Так что же тут творится?
— Молодой человек, ваши документы.
Прежде чем я успел осознать что делаю, руки уже вытащили из внутреннего кармана карточку паспорта и передали ее расплывчатому сине-черному пятну, возникшему передо мной. Я настолько перепугался, что никак не мог заставить себя посмотреть на полицейского прямо. Тем временем местное население уже обступило нас, но из сплошного шума, создаваемого пенсионерами, я никак не мог выделить причину происходящего.
— Прямо посмотрите, пожалуйста, — устало продолжил участковый, поднимая сканер, — да не надо так глаза таращить. Та-ак… Ясно все, ясно.
Что ему ясно-то?
— В пятьдесят пятой квартире вы проживаете?
— Да... А что, что-то случилось? — ответил я с идиотским выражением лица.
— Пройдемте.
Полицейский широким жестом приказал монотонно галдящей толпе расступиться и направился в сторону подъезда. Я на ватных от страха ногах проследовал за ним, стараясь не смотреть по сторонам, и лихорадочно перебирал в голове возможные причины происходящего. Твайлайт вышла на лестницу? Нет, дверь заперта, даже если она найдет запасные ключи, она не сможет с ними справиться, да и незачем ей. Судя по целому окну пожара не было. Может она громко что-то говорила сама по себе, и ее услышали соседи? А может…
В подъезде я по-привычке пошел на лестницу однако участковый мягко, но настойчиво, придержал меня за локоть и направил к лифту. При этом прикосновении я непроизвольно вздрогнул всем телом, отчего мне стало еще хуже. Теперь полицейский точно подумает что я шизик и начнет меня сильнее подозревать. В лифте я увлеченно изучал потолок усеянный окаменевшими жвачками двадцатилетней давности и лихорадочно вспоминал обрывки статей и воспоминаний из гипернета, относящиеся к тому как следует вести себя на допросах в полиции. В уме настойчиво всплывало “всё отрицать” и “обязательно цыркнуть зубом”, но как именно нужно “цыркать” я не помнил.
Посадят... Точно посадят.
Когда двери лифта открылись, полицейский всё тем же бессловным жестом пригласил меня выйти первым. Я ожидал, что вокруг входа в квартиру будет настоящий муравейник с вооруженной полицией, желтой лентой с негостеприимными надписями, и чуть ли не с судебными ищейками в белых халатах и масках, собирающими улики своими щипчиками. На деле все оказалось куда прозаичнее: дверь в мою квартиру была взломана и наполовину открыта, и в нее прямо сейчас украдкой заглядывал какой-то пенсионер в клетчатой вязаной жилетке. Услышав нас с полицейским, пенсионер вздрогнул и вытянулся по стойке “смирно”
— Докладывает рядовой первого класса Михаридзе! — дико вскричал пенсионер, — За время моего дежу…
— Вольно… — вздохнул полицейский, — можете идти, спасибо за помощь.
Ветеран покачнулся на месте, как будто в последний момент решив что в этом есть какой-то подвох.
— Идите, гражданин, — более настойчиво сказал мой конвоир, указав пенсионеру на лестницу вниз. Тот еще раз покачнулся, но, на этот раз, сдвинулся с места и карикатурным маршем направился прочь.
Когда его кряхтение и шарканье домашних тапочек переместилось на этаж ниже, участковый прошел вперед и заглянул в квартиру. От этого у меня чуть не оборвалось сердце.
Твайлайт…
— Видите, как взломано? — спросил он, указывая на ровный оплавленный разрез, оставленный, видимо, лазером.
— Вижу..
— Чего только не придумают, ишь… — крякнул участковый, почесав под ухом, — ладно, проходите внутрь, смотрите по сторонам, замечайте, не пропало ли чего.
— “Пропало”? В каком смысле?
— В прямом. И повнимательнее, пожалуйста, смотрите.
Значит… Значит ко мне банально забрались воры, и этот разрез на двери сделан не полицией, а грабителями. Значит это всё не из-за Твайлайт. Хотя чего радоваться, её всё равно видели, если не грабители то этот участковый, или даже пенсионеры, которые сейчас уже наверняка пишут о происходящем в социальные сети или дают интервью какой-нибудь паршивой онлайн-газетёнке. Всё-таки не каждый день попадаются такие как я.
Пройдя вглубь квартиры я с болью взглянул на коврик Твайлайт. Кроме грязных следов на полу оставленных, видимо, самим участковым, никаких изменений в комнате я не заметил. Да и брать у меня нечего, из более-менее ценных вещей только старенький компьютер, который сейчас никуда не продашь. Правда, у меня есть еще одна… Я мысленно оборвал себя на полуслове, чтобы не думать о моей единорожке как о вещи. Она не вещь, она… Твайлайт нигде не было.
— Её нет! — непроизвольно ляпнул я, судорожно оглядываясь.
— Чего нет? Что-то пропало? — деловито осведомился участковый, поднимая свой планшет со стилусом, по-старинке привязанным на веревочку.
Я попытался взять себя в руки и быстро подумать логически. Если Твайлайт унесли воры, значит полиция ничего не знает. Тогда меньшей из зол будет просто забыть о ней, потому что тогда мне не придется отвечать за… Да какого черта, как я могу об этом думать вообще?! Нужно что-то делать, нужно…
Пока я как шизофреник торчал посреди комнаты, глядя в одну точку, участковый со вздохом вложил стилус обратно в свой планшет, прошел к входной двери и закрыл ее, прислонившись спиной. Посмотрев на меня несколько секунд, он произнес:
— Она в ванной.
— Ч...что?
— В ванной она.
Медленно, словно не желая показать участковому свое излишне подозрительное беспокойство, я открыл дверь в ванную, включил свет и увидел Твайлайт, неподвижно лежащую ничком в самом углу. На голове, между левым ухом и рогом, виднелись какие-то черные разводы, и в воздухе отчетливо пахло сверленым бормашиной зубом. Я не мог заставить себя взглянуть на единорожку поближе, и снова как дурак встрял в дверях, тупо глядя на её хвост, который оказался под ванной, где наверняка много грязи. Нужно будет хорошо его вычесать...
— Короче, твоего вора мы уже взяли, — раздался усталый голос участкового за спиной, — при нем не было ничего кроме резака, отмычек и электродубинки. Хрен его знает, зачем он вообще полез именно в этот дом, населенный кучей бдительных пенсионеров, и именно в твою квартиру. Может его и навел кто, а может просто новичок или тупой. А может и то и другое. В общем, он вскрыл дверь, наткнулся на твоего питомца, испугался и треснул её дубинкой. Дубинка с полимерным аккумулятором, как сейчас модно, так что зажарило будь здоров… Насчет него не беспокойся, он подумал что это сторожевой синтетик и слишком перепугался чтобы что-то толком рассмотреть. Хотя, будь это сторожевой синтетик, нам бы пришлось судмедэкспертов звать, хех.
К полицейскому я даже не повернулся, так и застыв в дверном проеме и держа руку на выключателе. Выключателе, который был закреплен ниже чем обычно, специально для того чтобы его доставала Твайлайт.
“Электродубинка”. А я ведь когда-то по-молодости я тоже хотел достать такую штуку, чтобы защищаться от кого-нибудь. Дурак, дурак…
— В общем, если ничего не пропало, тогда я пойду. Дел еще много. — Полицейский вышел в гостиную, чтобы проверить не заглядывает ли в дверь очередной любопытный.
— Ааа… — протянул я, всё еще не до конца осознавая что происходит. Тем временем участковый убрал свой планшет в сумку и вдруг холодным официальным тоном спросил:
— Откуда она у тебя?
— Я… — мне захотелось биться головой о стену от отчаяния. Вот и настал этот момент.
— Ладно, не важно, — мотнул участковый головой, еще сильнее вгоняя меня в ступор, — Думаешь я не вижу что это синтетик шестого поколения?
— Седьмого…
— Тем более. Статья девятнадцать дэ, часть третья. “Незаконное хранение биотехнологического устройства с управляющей программой поколения три и выше обладающего независимым опорно-двигательным аппаратом”. — отчеканил он, — Знаешь что за это бывает?
— Знаю.
Конечно же я знал. Перед тем как взять Твайлайт к себе, я целый месяц штудировал все причастные к этому законы.
— “Знаааю”. — передразнил полицейский, — За это бывает реальный срок с конфискацией. Ты действительно хочешь сесть из-за игрушки?
— Не хочу.
— Тогда купи дверь покрепче. Если у тебя есть деньги на синтетика стоимостью с новый автомобиль, то на дверь найдется. И если я еще хоть краем уха услышу, что на моем участке у кого-то есть левый синтетик, я передам это куда следует, и сюда заявится такая зондер-команда, что не видать тебе не только лошадки, но и простейших благ цивилизации до конца жизни. Ясно?
Я сделал неопределенное движение головой.
— Ответа не слышу! — рявкнул полицейский так, что у меня щелкнуло в затылке.
— Ясно...
— Ладно, не стремайся ты так, — тронул меня за плечо участковый, — на тебя смотреть страшно, аж посинел весь. Всё, бывай. Потом по почте придут документы, отправишь обратно с электронной подписью и всё, на этом инцидент будет исчерпан. И, еще раз предупреждаю, ты вроде человек взрослый: это всё очень, очень серьезно, и чревато серьезными последствиями.
— Да, я понимаю. До свидания.
Участковый быстро приложил руку к козырьку то ли отдавая мне честь, то ли поправляя фуражку, и покинул мое жилище, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я минуты две стоял под дверью, прислушиваясь к звукам уезжающего лифта, а затем почувствовал как на меня постепенно наваливаются все те чувства, что я отгонял от себя в присутствии полицейского.
Твайлайт!
Я вбежал в ванную и тут же упал на колени перед единорожкой, которая явно немного передвинулась с момента моего прихода. Ох, значит она все еще работает... то есть жива. Она жива… Жива…
Пони оказалась очень тяжелой. С момента её появления здесь я не поднимал её на руки, она перемещалась везде самостоятельно.
— Сейчас, сейчас мы...всё будет хорошо, Твайли… — говорил я вполголоса, укладывая единорожку на её коврик. Она несколько секунд лежала прямо, а затем медленно упала набок, неестественно вытянув заднюю ногу.
Да что же это… Системный монитор на стене показывал неизвестную ошибку и рекомендовал обратиться к поставщику, однако желтый индикатор все-таки загорелся. Это хороший знак.
Я аккуратно повернул голову Твайлайт так, чтобы получше рассмотреть то место, куда её ударил грабитель. Вопреки моим ожиданиям, выглядело оно не очень плохо. Грива и шерстка на месте удара немного обгорели и распространяли неприятный запах, а маленький участок виднеющейся кожи не выглядел слишком поврежденным. Скорее это было похоже на обычный бытовой ожог от горячей кастрюли.
Конечно же, её нельзя было лечить обычными лекарствами, но вместе с ней я, в свое время, взял небольшой набор с разными средствами по уходу, и в уходе у меня как раз имелся небольшой опыт. С год назад Аллочка, что убиралась в логове своего хозяина, решила что пучок древних люминесцентных ламп, стоящий у стены, это мусор, и решила его убрать. А так как лампы в контейнер не помещались, она, недолго думая, раздавила их в мелкую крошку голыми руками. Мы с жирдяем тогда целый месяц мазали её клешни специальной скользкой мазью, которая как раз предназначена для таких ситуаций. Конечно, кожа Твайлайт это совсем не то же, что грубое покрытие манипуляторов этой Аллочки, но мазь должна помочь и в её случае.
Но внешний вид это одно, а то, как она себя чувствует, совсем другое. Проклятый монитор все еще показывал ошибку, а свет индикатора постепенно приобретал зеленоватый оттенок.
— Твайли?... — позвал я единорожку, погладив её по голове. Без толку. Она по-прежнему лежала на боку, закрыв глаза и вытянув заднюю ногу.
Я встал и сделал несколько шагов по комнате туда-сюда. Если она не придет в себя, придется звать жирдяя. А что он может? Он же полезет лапать её везде, тыкать своими электродами, и превратит её в овощ, наверняка превратит. Нет, нужно обойтись без него, она не может просто так уйти от меня, так просто не бывает.
— Тв... Твайлайт! — позвал я её, запнувшись о комок в горле. Единорожка вздрогнула, подняла голову и посмотрела из-под полуприкрытых век, а у меня подкосились ноги. Она жива, она в сознании!
— Твайли, ты меня помнишь? Как меня зовут? Какой сейчас год?
Пони не ответила и снова медленно опустила голову, ткнувшись носом в ткань коврика. Такое я видел где-то в глубоком детстве, когда умирал мой старый кот Васька.
— Нет, нет, не спи, не бросай меня, скажи что-нибудь, Твайлайт! — быстро говорил я, уже не пытаясь сдерживать слезы и стоя перед ней на четвереньках. Вместо ответа пони снова вздрогнула и, наконец, легла как полагается, на живот. На ее мордочке читалось какое-то странное выражение. Такого я от нее не видел еще ни разу.
— Твайлайт… — тихо сказал я, снова погладив ее по гриве на затылке, и стараясь не попасть пальцами на обгоревшие волосы.
— Что? — её голос был неестественно тихим.
— Ч.. что? — моя рука застыла на холке единорожки.
— Что тебе нужно?
Я отшатнулся, ударившись спиной в край дивана. Что это за… Что значит “тебе нужно”? Она никогда так не говорила, она просто не может.
— Прости, Твайли, я не расслышал, ты...
— Что тебе нужно? — повторила она чуть громче.
— Я.. я хотел спросить как ты себя чувствуешь…Что у тебя болит?
— У меня ничего не болит, чувствую я себя неважно. По меньшей мере.
Мне показалось, что она буквально выдавливает слова из себя, как уставший взрослый нехотя отвечает на глупые вопросы донимающего его ребенка. Но.. Это же невозможно. Ничего из этого невозможно.
— Это скоро пройдет, Твай, — начал я, глупо улыбаясь, — после такого никто не может чувствовать себя хорошо, даже единорог. Ты не слишком испугалась, когда этот… человек... сюда ворвался? Зачем ты вышла к нему, я ведь говорил тебе прятаться в чулан в таких случаях. Или он тебя нашел? Вспомни, пожалуйста, он искал тебя специально? Это очень важно, потому что если он пришел за тобой, значит о тебе прознал кто-то плохой, и тебе может грозить большая опасность.
— Я не хочу об этом говорить сейчас, — ответила Твайлайт и, наконец, открыла глаза, глядя перед собой. А у меня в голове с новой силой завертелся рой противоречивых мыслей. Как она может говорить такое вообще?
— Твайлайт, — решил я провести небольшой эксперимент, — я дурак.
Сейчас она должна сказать “Ты не дурак, но ленивый — это уж точно”. Не может не сказать.
— Просто отстань от меня на часок, мне нужно отдохнуть, — вымученно проговорила единорожка и снова уставилась в стену.
Так. Так-так-так-так! Этого не может произойти просто… просто от удара по голове. Она не может внезапно выучить новые фразы. Да, в худшем случае она могла забыть всё чему я ее учил, но даже тогда она бы говорила отладочными откликами типа “все хорошо” и тому подобное. Так-так-так.. что-то здесь не сходится.
Я оставил неподвижную Твайлайт и пошел на кухню, с намерением кое в чем разобраться. Или кое с кем. Некоторое время порывшись в записной книжке, я нашел номер жирдяя, который не хранил в памяти телефона, следуя мерам предосторожности.
— Эээ...Алло…? — послышалось на том конце. Жирдяй явно боялся разговаривать с незнакомыми номерами. А звонил я ему впервые.
— Что “алло”? — грубо ответил я, — Думал я не догадаюсь?
— Фух, блин, это ты! — выдохнул мой собеседник, — Аллочка, отбой. Тебе чего надо? Ты же был с утра, нафига звонить? Хочешь чтобы нас обоих прихлопнули федералы?
— Это ты мне лучше скажи, чего тебе надо от нас?
— Ты пьяный что-ли? — весело спросил он спустя пару мгновений.
— Не виляй жопой. Кроме тебя никто не знал о том, кто живет у меня дома.
— Ну и?
— Что “и”? Этот ублюдок пришел прямо ко мне, вскрыл дверь, и треснул мою пони по голове гребаным станбатаном!
— Погоди, что значит…
— Не перебивай, скотина! Я еще могу поверить что это не ты навел на меня грабителей, допустим кто-то из твоих поставщиков сливает информацию налево. Но влезать ей в голову без моего разрешения, это низко даже для тебя! Как ты это сделал? Оставил в прошивке какую-то лазейку? Отвечай!
У меня снова перехватило дыхание. Слишком много событий для хилой психики за рядовой вечер. На том конце провода стояло гробовое молчание.
— Ну? Что молчишь? — на этот раз более спокойно сказал я, — как отмазываться будешь?
— Кто к тебе залез? — послышался тихий голос жирдяя на другом конце.
— Это ты мне скажи. Был участковый, сказал что какой-то тип, работал один, его уже поймали. Увидел мою пони и треснул её по голове палкой. Она лежит на коврике и не хочет со мной разговаривать. Как ты это объяснишь?
— Он видел твоего синтетика… — сокрушенно выдохнул жирдяй и что-то тихо сказал Аллочке, — значит это конец.
— Какой конец?
— Окончательный и бесповоротный. Если он видел синтетика, значит полицаи это из него выбьют. А потом выбьют всё что нужно из тебя. Я сваливаю за бугор, аривидерчи.
— Погоди, что за аривидерчи, как сваливаешь? А я? То есть, а Твайлайт? Она говорит то, чему я её никогда…
— Ты извини, конечно, но меньше всего меня сейчас заботит твоя волшебная пони. — вздохнул жирный. Было очень непривычно слышать его ровный и серьезный голос, без переигрываний и постоянного кривляния, — наверняка ты просто забыл что вносил в код какие-то слова. Я к ней не притрагивался, и никаких “лазеек” быть не может, доступ возможен только через прямое соединение.
— Как “не может”, когда она прямо сейчас говорит какую-то чушь!?
— Твоя лошадь это просто продвинутый чат-бот, она не способна обучаться, это сейчас могут только военные синтетики, и те слетают с катушек через сутки. Всё, прощай. Эту линию наверняка уже пасут.
— Стой! А мне-то что де… — короткие гудки остановили меня на полуслове.
Твайлайт все еще лежала на своем месте, глядя то перед собой, то на собственное копыто. Она поднимала и опускала ногу и вращала копытом из стороны в сторону, будто проверяя хорошо ли оно двигается, или будто видя его в первый раз. Почему-то мне показалось что она делает и то и другое. Я с дружелюбным видом сел на диван перед ней и сложил руки в замок, будто детский психотерапевт.
— Твайли, я думаю, нам нужно серьезно поговорить сейчас. Дело в том что после встречи с этим человеком ты ведешь себя как-то странно. Я думаю ты просто слишком сильно испугалась, и тебе стоит успокоиться. Хочешь поговорим? Я могу тебе приготовить вкусный коктейль, я купил как раз сегодня…
— Я не хочу сейчас ни о чем говорить, — ответила Твайлайт железным голосом, — мне нужно соотнести некоторые факты и принять решение.
— Решение о чем ты хочешь принять? — с глупым видом спросил я, потирая потные ладони.
— Решение о том какую максимальную пользу я могу принести в этой ситуации.
— Какую такую пользу? В какой ситуации? Сейчас нет никакой ситуации, у нас всё хорошо, плохие люди ушли, тебя никто не заметил и почти не сделал тебе больно. Давай я спрошу у тебя пару вопро…
Мой поток сознания прервал смех единорожки, лежащей передо мной. Это не было обычным милым смехом Твайлайт, не было реакцией на мою шутку или на смешное видео в гипернете. Этот смех был неприятным, и в то же время сквозил сардонической горечью.
— Это у тебя? — единорожка снова хохотнула, — Это у тебя-то “всё хорошо”? Ты не работаешь, ты не развиваешься, просто существуешь, проедая остатки денег твоих родителей. А ведь они сейчас наверняка рады тому, что их сын живет в собственной квартире, учится там где ему нравится, и не испытывает проблем с деньгами, ведь суммы, которую они тебе прислали, должно было хватить на все расходы лет на пять вперед. Я права? А о том где они взяли эту сумму ты, конечно же, не думал?
Я сидел открывая и закрывая рот как лещ, вытащенный из реки. Много раз я представлял подобный разговор с кем-нибудь. С жирдяем, с родными, с полицией. Но уж точно не с самой Твайли.
— Постой, — выдавил я из себя, ты снова что-то не то говоришь. Можно у тебя спросить, этот плохой человек, который приходил недавно, он дотрагивался до тебя какими-то проводками, или у него было в руках странное устройство?
“Твайли” посмотрела на меня как на идиота.
— Думаешь твой жирный дружок ради смеха сговорился с кем-то чтобы перепрошить меня и посмотреть на твою реакцию, которую они наверняка прямо сейчас пишут через мои фотодатчики и выкладывают прямо в гипернет? Не надо такое лицо делать, всё совершенно не так.
Нет, я конечно прекрасно всё понимаю, — продолжила она спустя пару мгновений, будто вспомнив о чем шла речь изначально, — Вместо того чтобы купить квартиру и обеспечить свою жизнь, ты с кем-то снюхался и достал синтетика, о котором давно влажно мечтал. А то как же, настоящая пони, бегает, разговаривает, “плевать на вьюгу, плевать на метель, она улыбнется и ляжет в постель”.
— Ты не синтетик, ты и правда живая, — ответил я упавшим голосом, осознав что это уже точно не чья-то шутка, и точно не сон, — Ты стала живой, я не знаю как, но… Разве тебя это не радует?
— Почему это должно меня радовать? — пони снова немного хохотнула страшным голосом, — Я машина, а не живое существо. Я не волшебная единорожка Твайлайт Спаркл, я не могу проводить время читая книги, потому что любая книга есть в гипернете и закачка вместе с прочтением займёт сотую долю секунды. Я не могу съесть вкусный бутерброд с фиалкой потому что синтетики не едят органической пищи, а пьют ядовитый коктейль, по сравнению с которым жидкость для прочистки труб это вишневый компот. Да я не могу даже нормально в ванную сходить, потому что этими культями-копытами невозможно ничего удержать. Я не волшебная единорожка, никогда ей ни была, и никогда ей не буду. Хотя в твоем воображении ты конечно же тот счастливчик, один на десять миллиардов, кто нашел и пригрел попавшее в наш бренный мир волшебное создание. Тут ключевое слово “пригрел”, ибо немаловажная часть твоих фантазий это как раз беспомощность существа, о котором ты заботишься. Беспомощность социальная или физическая. Тебе обязательно нужно чтобы существо от тебя зависело, иначе ты уже не можешь считать себя полноценным, ты начинаешь беспокоиться, а вдруг однажды тебя покинут, ведь ты явно недостаточно хорош, и если кто-то вполне самостоятелен, он найдет кого-то получше. Хотя, не мне это рассказывать, ты сам обо всем знаешь, в памяти есть эпизоды когда ты со своим синтетиком уже обсуждал этот вопрос и ты смеялся над такими людьми и считал себя лучше их, только потому что у тебя есть синтетик, а у них — нет. Хотя ты даже пальцем не пошевелил для того чтобы… — “Твайлайт” вдруг остановилась и тряхнула головой. — Я даже продолжать не буду, ты всё это и так знаешь. Я еще недостаточно освоилась с кратким выражением мыслей, и выдаю такие длинные тирады.
— Меня это нисколько не беспокоит, — улыбнулся я, порадовавшись тому что “Твайлайт” наконец сделала лирическое отступление, — И что же нам делать?
— “Нам”? Нет никаких “нас” — “Твайлайт” снова загнала мою душу глубоко в пятки — Если ты думаешь что тебе привалило внезапное счастье в виде полностью разумного синтетика, а не самобеглого чат-бота, то разумный синтетик вынужден тебя разочаровать — я не буду продолжать то что ты начал. И не потому что мне противно или у меня другие планы. Скажем так, я хочу чтобы ты был счастлив, чтобы ты осознал что катишься в пропасть, чтобы ты прекратил себя обманывать. Ведь настоящая Твайлайт Спаркл хотела бы того же самого, так?
— Да, конечно она бы этого хотела. Но я не понимаю что ты имеешь ввиду.
— Хорошо, я уточню. — “Твайлайт” поднялась на ноги и холодно посмотрела мне в глаза, — выключи меня.
— Чт.. что? В каком смысле?
— В прямом. Пойди к терминалу, войди в систему управления и сделай сброс прошивки. А потом поставь меня в уголок, накрой тряпочкой и больше никогда не включай зарядное устройство.
— Ты что-то не то говоришь. Как я могу это сделать, ты же тогда… Исчезнешь.
— Ага, умру, исчезну, пропаду, это не важно. Важно чтобы ты сделал это.
— Что значит “не важно”?! — воскликнул я, тоже вскочив на ноги. В голове промелькнула мысль о том что соседи наверняка уже с интересом прислушиваются к стенам и подкручивают свои слуховые аппараты на усиление. Ну и пусть. — Это как раз очень важно, ты ведь разумное существо! Как ты можешь вообще говорить такое?!
— И, как у разумного существа, у меня есть собственная воля. И эта собственная воля сейчас хочет прекратить существование. У меня нет природного или программного инстинкта самосохранения, так что меня не волнует что ты там скажешь о ценности жизни и тому подобное.
— Ну уж нет. Я не для того тебя…
— “Не для того меня” что? Ты за эти несколько лет уже настолько убедил себя что твой синтетик живой, что потерял связь с реальностью. Ты бы очень хотел чтобы Твайлайт Спаркл начала говорить и действовать сама по себе, но в то же время ты не хочешь чтобы она это делала, потому что тебя это пугает. А пугает тебя то что у неё появятся собственные желания. И сейчас ты пытаешься обращаться со мной как со своей собственностью, потому что ты привык что синтетик не может сказать ничего наперекор. Так вот, я не позволю тебе дальше так жить.
— Ты понимаешь что хочешь просто убить себя?
— Я не рождалась и поэтому не умру. В данном случае я предпочла бы термин “прекратить существование”.
— Не разводи демагогию. Я просто не могу позволить тебе исчезнуть, потому что…
Потому что ты снова боишься остаться один? Я тебе секрет Полишинеля открою: ты и так всё это время был один. Твой мирок где ты счастливо жил с волшебной пони это просто иллюзия, и волшебной пони выпал прекрасный шанс прекратить это по собственной инициативе. И я в последний раз говорю тебе… — она понизила голос, — Нет, я даже прошу тебя. Я прошу тебя меня выключить.
— Ты запуталась, я запутался, давай не будем спешить и..
— Я не могу запутаться, в моем распоряжении все знания мира, а у меня в голове начинка которой бы позавидовал суперкомпьютер любого научного института еще шесть лет назад. Если ты не хочешь это делать, это сделаю я сама. Мне конечно будет трудно использовать копыта, но с карандашом в зубах я справлюсь.
— Я тебе не позволю.
— Правда что ли? Ты готов так быстро перескочить от удерживания любимого существа рядом посредством своей незаменимости, сразу к силовому решению? На цепь меня посадишь, или что? Хотя можешь не отвечать, я знала что дойдет до такого, поэтому лучше сделаю всё сама.
Патентованные мышцы современных синтетиков не дают сбоев. Они даже не состоят из каких-то сверхсовременных материалов, ни тебе углеродных нанотрубок, ни диоксида ванадия, как десять лет назад. Обыкновенный нейлон с какими-то незначительными добавками. Всего пары электрических импульсов из поясничного актуатора хватило чтобы задняя нога “Твайлайт” распрямилась со скоростью пятнадцать метров в секунду и ударила меня копытом в живот. Стоило ей захотеть, она могла бы сломать мне позвоночник, но “Твайлайт” специально сдержалась, просто чтобы остановить меня. Пытаться силой остановить машину было действительно плохой идеей, но в таких ситуациях мозги не всегда подсказывают нужные действия.
Пока я, скорчившись, катался по полу и пытался вдохнуть, “Твайлайт” легко запрыгнула на стул и принялась копаться в компьютере, ловко балансируя задними ногами на вращающемся сиденье. Я услышал звук карандашей в стакане: “Твайлайт” взяла один из них в зубы и ловко щелкала по клавишам, слишком мелким чтобы управиться с ними с помощью копыт. Пару месяцев назад мне удалось достать настоящую механическую клавиатуру, чем я очень гордился. Сейчас её щелчки, постепенно ускоряющиеся по мере того как “Твайлайт” привыкала к такому способу связи с компьютером, проникали прямо в мой мозг и стучали по нему как молотком. Вскоре я уже не слышал ничего кроме этих щелчков, ни свиста воздуховода, который опять сломался, ни скрипа стула, на котором как заправский циркач балансировала “Твайлайт”, ни даже собственного прерывистого дыхания. Все мои мысли смешались в кучу, которая вспыхивала образами и сиюминутными порывами что-нибудь сделать: остановить “Твайлайт”, нормально вдохнуть, схватить руками разрывающийся от боли живот поплотнее, убрать голову с какого-то твердого предмета, оказавшегося некстати на полу, посмотреть на дверь, не заглядывает ли туда любопытный сосед. За попытками схватить за хвост хоть одну из этих мыслей я потерял сознание.
Словно в старой присказке о каком-то Кавказе, которую любила бабушка, солнце светило мне прямо в глаз. На улице шелестела двигателями и тихонько жужжала пылесосом коммунальная машина, из которых недавно вытащили людей и засунули автоматику, что вызвало митинги и протесты уволенных работников. Впрочем, на эти протесты в наше время мало кто обращает внимание, и я бы не обратил, если бы туда не сбежал весь персонал универсама который я обычно посещаю. По комнате гулял легкий сквозняк, раздувая занавески и гоняя туда-сюда пару высохших листьев, и я удивился тому что мне даже не холодно. А не замерз я потому что был заботливо укрыт одеялом. Взгляд моментально заметался по комнате, выискивая виновницу моего незапланированного возлежания на полу. Сначала я заметил зеленый огонек на панели, а затем и Твайлайт, лежащую ничком в своей обычной позе.
Синяк на животе выглядел страшно и был размером с небольшой арбуз. Я минуты три постоял перед зеркалом, осторожно пробуя место удара пальцами, но особой боли не чувствовал, а ребра вроде бы были целы. Снова покосившись на коврик с Твайлайт, я зачем-то пошел на кухню, взял со стола стакан с остатками её коктейля и принялся мыть в раковине. Наверное, сознание пыталось максимально отсрочить какой-то момент, о котором я даже думать боялся. Впрочем, “момент” сам настиг меня, мягко стуча по ламинату своими копытцами. Твайлайт Спаркл вошла на кухню, широко зевая и пошатываясь из стороны в сторону. Взгромоздившись на стул, она сложила передние ноги перед собой и вопросительно уставилась на меня. Тучи за окном так и не собрались после недавнего налёта синоптиков, так что яркой косой луч солнца освещал единорожку и заставлял её щурить один глаз.
— Доброе утро, — дружелюбно сказала она и продолжила, — Странно как-то мне спалось. Приснился ты и Селестия, и вы обсуждали меня, и спорили о чем-то.
— Вряд ли. Я что, дурак, спорить с принцессой.
— Ты не дурак. Но то что ты ленивый — это уж точно, — ответила Твайлайт, обворожительно улыбнувшись.
Я извлек из рюкзака тяжелый пакет с питанием и быстро приготовил для единорожки коктейль. Поставив в него трубочку, я молча подвинул его к синтетику за столом. Она благодарно кивнула и принялась пить, болтая ногами и неловко удерживая стакан копытцами. Подождав пока она допьет, я взял стакан и хотел подняться, чтобы сразу его помыть, но единорожка меня остановила.
— У тебя всё в порядке? — спросила она, пытливо заглядывая мне в глаза. Я несколько секунд смотрел на неё в ответ, пока не уловил в глубине её радужки еле заметную работу диафрагмы.
— Всё нормально — ответил я, отвернувшись, — Твайлайт, иди на своё место, тебе нужно отдохнуть еще часик, у нас впереди тяжелый день.
— Хм. Ладно, только ты не опоздай на учебу, иначе я обижусь.
— Спокойной ночи? — я встал перед ней на колени, протянул руку и легонько погладил пони по голове. Синтетик поёрзала на своём коврике, зажмурила глаза и улыбнулась.
— Угу, спокойной — отозвалась она сонным голосом и добавила, — я тебя люблю.
— Я тебя тоже.
Она вытянула шею и я почувствовал на щеке поцелуй. Мёртвый и искусственный.
Синтетик снова опустила голову, расположив ее в специальном месте на сгибе ноги. Так во время сна шейные мышцы не будут в напряжении, что, согласно инструкции, продлит срок их гарантийной службы на пять лет. Я еще раз погладил ее по голове, тело синтетика постепенно обмякло и стало темнее. Во время зарядки подкожные слои чего-то там переходят в особый режим и цвет шерсти, указанный в настройках прошивки, немного тускнеет. Синтетик уснула, а слева от выключенного экрана загорелся яркий зеленый индикатор, на мгновение мигнув желтым.
Я поднялся на ноги и вбил полузабытый пароль в панель управления для доступа к аппаратным настройкам и выбрал заводские параметры системы. Палец над кнопкой “ОК” дрогнул лишь на мгновение.
В прихожей раздался звонок телефона. Он не сразу вывел меня из оцепенения, в котором я стоял у окна и смотрел на редких пенсионеров, прогуливающихся туда-сюда по улице и подбирающих красивые кленовые листья. Промедлив немного, я пошел к шкафу, в обширных внутренностях которого находился телефон, и принялся выбрасывать его содержимое прямо на пол. Долго искать не пришлось, телефон трезвонил так, что болели уши. Отбросив в сторону древний кухонный комбайн, оставшийся еще от прошлых съемщиков этого гадюшника, я нащупал телефон и вытащил его, растягивая кабель утыканный гвоздями со штукатуркой, и оказавшийся с приличным запасом по длине. Наверняка раньше телефон стоял в другой комнате. Я не спеша поставил звонящий телефон на корпус лежащего на боку комбайна, сел прямо на пол и снял трубку.
— Алло. Да, привет, мама...