Хищник

Спин-офф. Дай мне имя

Что это такое? Кажется… нога. Судя по всему — моя. Моя передняя нога. Так странно звучит. Понять бы ещё, что с ней делать. Уверен, остальные три тоже нужны. Иначе зачем бы они были?
Ноги нужны чтобы передвигаться. Безумная идея! Как можно передвигаться с помощью таких конечностей? Тем более, когда их четыре! Я бы ещё понял, будь таких две, но управиться сразу с четырьмя задача из разряда невозможных. Увы, других идей нет. Пробуем.
Кругом прав. Ноги нужны для передвижения, но управиться с ними тяжело. Пламя негасимое, кто придумал эти убогие конечности? Допустим, с этим разобрались. Что дальше? А дальше, нужно определиться с местом. Вокруг темно, а снизу твёрдо. Кажется, придётся воспользоваться ногами. Уже их ненавижу.
Цок-цок-цок. Что за звук? Опять повторился. Точно, это же звук моих шагов. А это что за непотребство?! Зачем тут поставили? Некая вертикальная поверхность. Материал тот же, что и под ногами. Врезаться в него неприятно. Пошёл вдоль этой поверхности. Буквально через пару шагов опять врезался в такую же. А эта тут зачем?!
Прямо посреди второй поверхности была дыра. Ровная прямоугольная дыра. Кажется, раньше она закрывалась штукой из того же материала, что и поверхность. Сама эта штука валялась рядом, бессмысленная и бесполезная. С другой стороны поверхности было не так темно. А ещё тут было очень красиво.
Наверху светилось много-много маленьких точек и один большой круг. Они увлекали, завораживали своей красотой и непостижимостью. Безупречно сияли, эти далёкие огоньки.
Света они давали немного, но достаточно, чтобы разглядеть очертания предметов. Впрочем, не до этого. Сначала нужно налюбоваться небом. Точно, наверху небо!
Смотреть на небо никогда не надоест, но нельзя вечно этим занимать? Огляделся. Оказывает, всё это время я был в… даже не знаю, как это называется. Какой-то куб. Старый, потрёпанный, почти разрушенный. Радует, что он не обвалился. Материал под ногами сменился. Мягкий, белый, холодный. Понятия не имею, что это такое. Воздух вокруг меня сам по себе двигался. Какое чудное явления.
Движения воздуха производили звук. Вокруг меня он был тихим, но где-то вдалеке становился совсем другим. Громче. Кажется, дело было не в самом воздухе — там стояла куча весьма забавных штук. Толстые у основания, они устремлялись вверх, утончаясь и разделяясь. Фракталы какие-то. Интересно, в них есть смысл?
В противоположной, от скопления фракталов, стороне было скопление чего-то, сильно напоминающего давешний куб. Тут и там между ними горели огоньки, отдалённо похожие на те, что были наверху. Некоторые из них двигались. Красиво. Пожалуй, туда и пойду.
Почти сразу мои ноги глубоко увязли в этом мягком, белом материале. Интересно, если долго с ним соприкасаться ноги станут холодными, как он? Подождал. Нет, ноги всё ещё тёплые. А вот с материалом случилось что-то странное — в местах соприкосновения с ногами он начал исчезать. Или превращаться в другой материал — прозрачный и какой-то странный.
Он пропитывал поверхность ног, местами собирался в маленькие сплюснутые сферы, которые, стоило немного наклонить ногу, начинали резво катиться. Однако, они при это совершенно не крутились! Какое завораживающее зрелище. Специально подхватил ногой кучку белого материала и смотрел, как он медленно превращается (а он именно превращался!) в странный прозрачный. Второго, почему-то, получалось меньше. Как странно. Повторил несколько раз.
Когда шестая, кажется, кучка полностью превратилась, наконец вспомнил про скопище странных кубов. Вдруг там есть что-нибудь столь же интересное? Вперёд!
Когда подошёл к скопищу ближе, заметил, что оно окружено вертикальной поверхностью. Зачем? И как попасть за неё? Добрался до поверхности и пошёл вдоль неё. Может, как и с тем кубом, обнаружится проход?
Так и оказалось. Правда, в этом проходе закрывающие штуки оказали на месте. Хотя сейчас они проход не закрывали. Рядом с проходом находились несколько странных существ. У них тоже было четыре ноги, голова и туловище. Кажется, мы похожи. Они сидели вокруг огня. Огонь… такой красивый, такой тёплый. Что может быть прекрасней огня? Существа, очевидно, считали так же. Они сидели вокруг огня, любовались им, тянули к нему передние ноги.
Белого материала вокруг костра совсем не было шагов на десять. Зато прозрачный был. Он даже собирался в кучки, с удивительно ровной поверхностью. Заглянув в одну из них, я увидел странное существо, очень похожее на тех, что любовались огнём. Оно было коричневым, с огромными глазами и торчащими ушами. А ещё у него из головы торчала закрученная кость. Какое неприятное, хоть и красивое, создание. Почему-то оно двигалось одинаково со мной. Как странно.
Другие существа не обратили на меня внимания. Правильно, огонь слишком красив, чтобы от него отвлекаться. Кубы оказались совсем не кубами. Их форма была гораздо сложней. Во всех были проходы, но все они были закрыты. Интересно, зачем они нужны. Хм, в центре скопища стоит что-то большое. Даже отсюда оно кажется красивым. Надо посмотреть поближе.
Донёсся странный звук. Короткий, отрывистый, неприятный. Некрасивый. Через пару мгновений он повторился. Не в точности, а немного по-другому. Потом речь. Очень похоже на то, что звучит у меня в голове. Только голос другой. Надо посмотреть.
Трое существ стояли вокруг четвёртого, лежащего существа. Оно чем-то отличилось от других. Меньше, немного другие черты лица и очертания тела. Более красивые, плавные и какие-то хрупкие. Зато трое были покрыты одинаковыми корками из блестящего вещества. Одно из стоящих существ вскинуло передние копыта и быстро опустило их на лежащего. Опять этот неприятный звук
— Это что, герой нашёлся? Иди своей дорогой! — злобно сказало одно из существ, когда увидело меня.
— Что вы делаете? И что такое герой? И дорога? — мне действительно было любопытно, но, кажется, мои слова обидели существ.
— Он ещё и издевается! Эй, Блэк Армор, научи это идиота уважать стражу! — сказал один.
— Есть, сэр! — отозвался другой. Резво подскочил ко мне, развернулся и стремительно прикоснулся задними копытами. Низ убежал из-под ног, поменялся местами с верхом и упал на спину. Трое существ (кажется, они называются «стража») начали издавать странный, неприятный звук. Кажется, они смеются. Смех не должен быть таким. Я тоже рассмеялся. Просто чтобы показать им, каким должен быть смех. Мой смех был много лучше. Он был красив.
Стража прекратила смеяться.
— Ты чё ржёшь, ублюдок? — злобно и громко спрашивает стража, которую назвали «Блэк Армор». — Ты ваще кто такой?!
Я?
— Не знаю, — мой ответ совершенно честен. «Я» — новое для меня слов. Его значение не секрет для меня, но никогда, даже в мыслях, оно ещё не звучало. Я. Ох, а ведь красиво звучит.
— Что значит не знаешь?! — возмущается другая стража. — Ты чё, совсем тупой?
— Смотрите, у него даже кьютимарки нет! Ну-ка, наваляйте этому придурку! — сквозь смех приказывает третий. И они дружно начинают вскидывать и опускать на меня копыта.
— Зачем вы это делаете? — спрашиваю я, когда происходящее становиться скучным. Стража почему-то отстраняется. Смотрит странно. Я встаю и молча жду ответа.
— Ему чё, вообще плевать? — сипло спрашивает один, но не у меня.
— Сейчас посмотрим, как он наплюёт на это! — злобно рычит другой. Склоняет голову и на его боку разворачивается палка, оканчивающаяся блестящим веществом. Существо быстро двигается на меня, и палка вонзается в мою грудь. Глубоко так вонзается.
— А это для чего? — спрашиваю я. — У вас так принято? Это приветствие? Прости, у меня нет такой, чтобы поприветствовать тебя.
Стража отстраняется. Палка покидает мою грудь. Я чувствую, как меня покидает вещество, очень похожее на то прозрачное, в которое превращается белое и холодное. Только то, что покидает меня красное и липкое.
— Что за… Почему ты ещё жив?! — спрашивает существо. Я не знаю, что ему ответить.
— Как мне приветствовать тебя? — искренне спрашиваю я. Стража, почему-то, отступает. Может, стоит повторить то, что сделал Блэк Армор? Пожалуй. В точности повторяю его действия, стараясь сделать всё как можно быстрее и элегантней. Первым стоит поприветствовать самого главного. Понятия не имею почему, но так надо. Существо со странным, трещащим звуком отлетает от моих задних ног и врезается в вертикальную поверхность одного из не-кубов.
— Я правильно сделал?
Существо, почему-то не шевелится. Другие смотрят на своего главного.
 — Ты убил его, мразь! — кричит один из них. Он тоже выдвигает палку на своём боку и вонзает мне в грудь. Это тоже какой-то ритуал? И почему они недовольны? Я неправильно их приветствовал? Может, стоит сделать ту штуку с передними ногами? Пожалуй, так и поступлю.
Кажется, я что-то сделал не так. По крайней мере, голова этого существа не должна была так смяться. Да и корка, его покрывающая, тоже погнулась. Жаль, она была красивой. Третья стража некрасиво кричит.
— Ты убил их! — громко говорит он.
— Что значит «убил»? Разве это плохо? Вы то же самое делали с тем существом, — я показываю ногой на лежащего. Его глаза создают то прозрачное вещество. Интересно зачем, — и со мной тоже. Почему тебе кажется плохим, что я делаю это с вами?
— Ты… ты монстр! — дрожащим голосом говорит стража. Я подбираю палку другой стражи и приветствую его. Подхожу к лежащему существу, вскидываю ноги, чтобы поприветствовать его…
— Не надо! — громко просит существо. — Пожалуйста, не убивайте меня!
Оно закрывает голову передними ногами, сворачивается в клубок, всхлипывает, трясётся. От этого оно становится некрасивым.
— Хорошо, не буду. — говорю я, опуская ноги обратно на поверхность. — Но как мне тогда приветствовать тебя?
— Просто скажите «привет», — тихо просит существо. Кажется, его голос звучит… испуганно? Да, пожалуй, это правильное слово. Существо чувствует страх. Это плохое чувство. Некрасивое.
— Привет! — улыбнувшись, говорю я. — Может быть, ты мне скажешь, что такое «убить»?
— Это значит лишить жизни, — немного подумав, отвечает существо и поспешно добавляет, — это очень плохо, так нельзя делать!
И, срываясь, на плач (ещё одно новое слово) умоляет:
— Пожалуйста, пожалуйста, не убивайте меня! Я сделаю всё, что вы хотите, только не убивайте!
Я растерян. Как можно лишить кого-то жизни? Как такое возможно? Почему стража хотели сделать такое с ним и со мной? И почему это существо так напугано? Я ведь сказал, что не буду убивать. Оно… не верит мне? Почему?
— Я не хотел плохого. Думал, так принято. Прости.
— Вы правда не будете обижать меня? И ничего за это не попросите? Честно? — с надеждой (какое красивое слово!) спрашивает существо и трёт ногами лицо. Кажется, избавляется от прозрачного вещества.
— Честно. Я не желаю зла. Пожалуйста, не бойся. Страх — это очень некрасиво. Скажи, что ты за существо? Ты тоже стража?
— Нет, — существо сильно мотает головой из стороны в сторону. Странный жест. — Я простая пони, помощница лекаря.
— Ничего не понял. — честно говорю я. Существо задумчиво и растерянно смотрит на меня и вдруг спрашивает:
— Скажите, вы ведь потеряли память да? Ну, то есть вы совсем ничего не помните?
— Помню, — гордо отозвался я и показал ногой вверх. — Там — небо.

Как оказалось, память я действительно потерял. И действительного ничего (ну почти) не помнил. Меня даже удивило, что я отношусь к тому же виду существ, что и моя новая знакомая. Ей даже пришлось показывать мне «отражение» и убеждать, что коричневое существо с витой костью во лбу (это называется рог) — я. Потом Нэнси (так её звали) рассказала мне, что она именно «она», а не «он» или «оно». А вот я — «он». То есть я жеребец, а она кобыла.
Я узнал много нового. Про дома, город, стражу, имена, про пони (одним из которых являлся я) и их виды. Всё это она рассказала, пока мы шли до её (точнее, её отца) дома. О том, что такое «родители» ей тоже пришлось рассказать. Мне нравилось смотреть на неё и слушать её голос.
— Почему ты дрожишь? — спросил я. Нэнси дрожала с момента нашей встречи, но раньше я не особо обращал на это внимание — глазел по сторонам или расспрашивал её о чём-то.
— Это от холода. Вам разве не холодно?
— Не понимаю, — искренне ответил я. — Вокруг действительно холодно, но как может быть холодно мне или тебе? Я вот тёплый.
— Вы и правда тёплый, — ответила она, прижимаясь к моему боку. Это было приятно, хотя Нэнси была довольно холодной. Не настолько, как окружающий воздух и снег, но всё же. Надеюсь, я смогу её согреть.
— Знаете, вы очень странный пони, — смущённо сказала она и её щёки немного покраснели. — Легко расправились с тремя стражниками, даже не обратили внимания на две смертельные раны… ой, а они уже и зажили. И… спасибо что спасли меня…
Нэнси замолчала и остановилась. Кажется, она хотела что-то сделать, но так и не решилась.
— Всегда пожалуйста, — я улыбнулся ей, потому что мне нравилось ей улыбаться. — А почему они хотели убить тебя?
— Не убить, — Нэнси мотнула головой. — Только навредить. Я не знаю почему. Наверное, они просто плохие пони.
— Все стражники такие?
— Да, — твёрдо и зло сказала Нэнси. — Наш король других и не берёт на службу. Им лучше не попадаться. Побьют, или ограбят, или чего похуже сделают, просто чтобы развлечься. Твари, ненавижу их!
Последние слова она произнесла с непримиримой ненавистью (отвратительное слово) и на миг стала некрасивой.
— Ой, мы пришли! — отвлеклась она и ненависть исчезла, а красота вернулась. — Проходите, чувствуйте себя как дома, — Сказала Нэнси, открывая дверь.
— Это ты, Нэнси? — донёсся хриплый голос. — Где ты так задержалась? Принесла травы, что я просил?
— Это мой папа, — шепнула она мне, а затем крикнула своему отцу, — Нет, пап, с травами не получилось. Зато я привела гостя!

— Так значит, этот единорог с лёгкостью расправился с тремя стражниками и просто проигнорировал две смертельные раны? — старый пони насмешливо вскинул бровь. — Ты понимаешь, насколько бредово это звучит?
Нэнси смущённо прижала уши, виновато потупила взгляд, но ответить не успела. Упомянутый единорог с самым невинным выражением лица протянул старому пони полено.
— Уважаемый Смолдер, а почему это лежит в огне?
Да, полено горело, а единорог спокойно держал его копытом, словно огонь был лишь иллюзией.
— Вообще-то, меня зовут Хилер, — растерянно отозвался старик. Задумчиво ткнул копытом в полено и поспешно отдёрнул ногу. Огонь был настоящим.
— Эта штука нужна, чтобы поддерживать пламя. Без них огня не будет. — пояснил он. — Как это ты не обжигаешься?
Старый лекарь пристально осмотрел копыто единорога, после того, как полено было возвращено в камин.
— А что значит «обжечься»?
— Надо же, даже шерсть не опалил, — пробормотал Хилер. — Обжечься — значит получить ожог. И, предвосхищая следующий вопрос: ожог — это повреждение кожного покрова вследствие термического воздействия.
— Как тепло может повредить? — единорог непонимающе склонил голову набок.
— Замечательно! — усмехнулся лекарь. — Что такое ожог ты не знаешь, зато слово «термический» тебе знакомо. А ведь оно гораздо менее употребимо! Довольно выборочная амнезия.
Хилер задумчиво почесал подбородок, не переставая разглядывать гостя.
— Слово «корпускулярный» тебе о чём-нибудь говорит? — спросил лекарь.
— Состоящий из частиц. Вся примитивная материя состоит из базовых частиц, рекомбинация которых позволяет получать новые типы вещества. — как на лекции отчеканил единорог.
— Вот как? — усмехнулся Хилер. — Мне всегда казалось, что эта теория бред сумасшедшего, но для тебя она, похоже, нечто само собой разумеющееся.
— Пап, ну хватит его мучить, — осторожно попросила Нэнси. Старик полностью проигнорировал свою дочь.
— А что ты называешь «примитивной материей»?
Единорог «завис».
— Не помню, — растерянно ответил он, напряжённо хмурясь.
— А почему ты назвал меня «Смолдером»? — продолжал упорствовать старик.
— Я… — единорог изрядно напрягся, пытаясь выжать крупицы знаний из непокорной памяти. Воздух вокруг него ощутимо нагрелся. Единорог забормотал что-то едва слышно, мелко задрожал.
— Хватит его допрашивать! — твёрдо сказала Нэнси, вставая между двумя жеребцами. — Ты же видишь, ему неприятно!

Дрожь постепенно утихала. Нэнси обхватила меня передними ногами и плавно водила по спине одним из них. Это было приятно и, главное, очень успокаивало.
— Нэнси, а что это такое? — спросил я, проведя копытом немного ниже её передней ноги.
— Рёбра. У тебя такие тоже есть.
— Мои так не выделяются. — я даже оглядел себя на всякий случай. — Это нормально или со мной что-то не так?
— Наоборот, с тобой всё в порядке, это с нами… — Нэнси поникла, а её уши повисли. — Это из-за того, что мы слишком мало едим. С тех пор, как король Платинум устроил вечную ночь, еда становится всё большим дефицитом.

Знания на удивление сильно влияют на то, как ты воспринимаешь мир. Когда я узнал, что такое дома они, из бессмысленного нагромождения геометрических фигур, превратились в цельные, монолитные структуры. И чем больше Нэнси про них рассказывала, тем точнее и лучше я их воспринимал, вычленяя из общей картины известные мне детали.
Чем больше о чём-то знаешь, тем больше видишь. Раньше Нэнси казалась мне простой пони, ничем не примечательной. Теперь я со всей ясностью видел, что моя подруга болезненно худа. Как и её отец. Теперь я видел, что это неправильно, а кроме того ещё и вредно. Так быть не должно.
— Ладно, пошлите уже есть, — прервал мои размышления Смолдер Хилер.

Невнятная масса на тарелке не вызывала никаких чувств. Обещанный голод то ли так и не появился, то ли я просто его не узнал. Подвинул свою тарелку Нэнси.
— Тебе нужнее, — пояснил я, в ответ на её удивлённый взгляд.
— Спасибо, — она смущённо улыбнулась мне, а её отец неодобрительно покачал головой.

За ужином Хилер рассказал мне много нового. В основном о том, как устроен организм пони, как он работает, за счёт чего существует. Нэнси же рассказывала о том, как пони друг с другом уживаются. Про дружбу, компромиссы и всякое такое. Впрочем, её отец был почти всегда несогласен. Тогда они начинали спорить. В итоге, в голове моей царила совершенно безумная каша.
Смолдер только смеялся и говорил, что в итоге мне всё равно придётся самостоятельно во всём разбираться. Иначе и не бывает, все через это проходят, хотя и в более юном возрасте.
— Что-то мы засиделись, — проворчал Хилер, — есть закончили ещё часа два назад, а всё ещё сидим. Всё, все спать! Думаю, гостя можно уложить в старой спальне. Там, конечно, холодина жуткая, но для тебя это не будет проблемой?
Я согласно кивнул. Нэнси вызвалась меня проводить.
— Эх, знал бы раньше, что в наших краях будут такие холода, заказал бы нормальную печь вместо камина. — досадливо ворчал Смолдер себе под нос. Перед тем, как подняться на второй этаж я остановился перед камином, с невольной грустью посмотрел на весело трещащее пламя. Дрова кончатся, и оно погаснет. Скоро, совсем скоро. «Пожалуйста, не гасни», — тихо попросил я огонь, легонько касаясь его копытом.

— Спать будешь тут, — сказала Нэнси, приведя меня в очередную комнату. Судя по всему, эта здоровенная штука — кровать. Кажется, ей давно не пользовались. Не только кроватью — комнатой. Здесь царил совершенно особый холод. Не просто низкая температура, но и въевшаяся в стены печаль, осевшее инеем горе и тоска помещения, в котором давно никто не жил. Так, заходили прибраться, не более.
А ещё тут было много изображений какой-то кобылы, удивительно похожей на Нэнси.
— Это моя мама, — тихо сказала моя подруга. — Раньше эта комната была спальней мамы и папы, но он переехал в другую с тех пор, как она…
Нэнси, запнулась, смахнула непрошенные слёзы.
— Если тебе неприятно об этом говорить — не говори. — вмешался я.
— Да, ты прав. Ладно, пойду я. Находиться здесь тоже неприятно. Только ничего тут не трогай! Кроме кровати, разумеется, — и она стремительно покинула комнату.

Я честно пытался уснуть, но понятия не имел, как это сделать. Нэнси говорила, что сон — это отдых, но я не ощущал усталости. Способов быстро устать я тоже не знал. Даже о том, что такое усталость я знал только теоретически. В общем, спать не хотелось. Стоило только закрыть глаза, как тут же возникало непреодолимое желание открыть их.
К тому же кое-что меня сильно беспокоило. Нэнси мёрзла. Я чувствовал это так же ясно, как холодный воздух вокруг своего тела. А ей мёрзнуть вредно. Организм пони на холоде потребляет дополнительную энергию для обогрева. Нэнси и так тощая, мёрзнуть ей никак нельзя.
Поэтому я встал и пошёл к ней, забрался под штуку, которой она укрылась и обнял.
— А? Что? — всполошилась Нэнси. — А, это ты. Что-то случилось? И что ты делаешь?
— Тебя грею. Ты замёрзла, а мёрзнуть плохо.
— Спасибо, конечно, но это как минимум неприлично!
— Не знаю такого слова. — честно признался я.
— А ведь не издеваешься, — удивлённо сказала Нэнси, после того как пристально всмотрелась в моё лицо. К этому моменту она совсем отогрелась, но её сердце почему-то стало биться чаще.
— Я ведь говорила, что ты удивительный пони? — тихо спросила она.
— Говорила. А я так и не сказал тебе кое-что важное.
— Что же?
— Ты очень красивая.
Я действительно считал это очень важным, хотя Нэнси говорила мне, что красота второстепенна и важны совсем другие вещи.
Сердце Нэнси стало стучать ещё немного быстрее, участилось и дыхание, а на щеках проступил лёгкий, едва видимый в темноте румянец. Она приблизила своё лицо к моему. Так близко, что наши губы соприкоснулись.
Я не знаю, что значит этот жест и значит ли он хоть что-то, но уже моё сердце забилось непривычно быстро, стуча в такт с её сердцем, гоня по телу кипящую кровь. Казалось, что воздух, который я выдыхаю, был горячее огня, я даже на миг заволновался, не причиню ли Нэнси вреда.
— Ты ведь понятия не имеешь, что происходит, правда? — спросила она отстраняясь. В её голосе мне послышалась тщательно скрываемая печаль.
— Понятия не имею. — честно признался я. — Но мне это нравится.
И уже я потянулся к её губам. Нэнси прильнула ко мне всем телом и кровь моя вмиг обратилась в раскалённую плазму. Я понятия не имел, что мы сейчас делаем, но вот моё тело было прекрасно осведомлено, так как-то, что оно делало языком, явно нравилось Нэнси.
— А ты здорово целуешься. — выдохнула она куда-то мне в шею, на миг отстранившись и вновь прильнула ко мне. Нэнси навалилась сверху, и невесомая тяжесть её тела ещё сильнее разогрела мою кровь.
Я понятия не имею, что между нами происходило, но сердца наши бились в унисон, дыхание было одно на двоих и одно тепло текло по нашим телам.

И всё равно спать не хотелось, хотя теперь я ощущал усталость. Нэнси говорила, что усталость неприятное чувство, но Хилер хитровато щурился и говорил: «Не всегда, отнюдь не всегда». Уточнять он отказывался, мол это я должен сам понять.
Сейчас усталость казалась мне приятной. Быть может, это зависит от того, чем была вызвана усталость? Лучше не буду делать поспешных выводов.
В любом случае уснуть не получится. Осторожно выбрался из объятий Нэнси и направился вниз. Там мне слышались какие-то голоса, а значит Хилер ещё не спит. Или уже не спит, не знаю. Сколько вообще времени пони нужно для сна? Довольно бессмысленный вопрос, учитывая, что я так и не разобрался, как отмеряют ход времени.

— Ну и жара у тебя! — донеслись до меня восторги незнакомого пони. — Ты что, решил месячный запас дров извести?
— Я часов с одиннадцати ни одного полена в камин не кинул. — недовольно ответил Смолдер. — Да и не потянул бы мой каминчик. Без этого единорога точно не обошлось!
Я, наконец, спустился на первый этаж и увидел с кем говорил Хилер. Незнакомцев оказалось двое. Один был темно-жёлтый единорог, но не он говорил с Хилером. Вторым был… пегас. Настоящий! Ещё когда Нэнси про них рассказывала меня очень заинтересовала их способность к полёту. Точнее, не сама эта способность, а то, что её обеспечивало — крылья.
— Ну привет, — широко улыбнулся серый пегас, а единорог молча кивнул. — Меня зовут… Хилер, а что он делает?
— Крылья твои изучает.
— Хм… а он в курсе, что это, как бы помягче сказать, неприлично?
— Очень в этом сомневаюсь.
— И что мне с этим делать? Знаешь, обычно я позволяю лапать свои крылья только симпатичным кобылкам!
— Он легко расправился с тремя стражниками, — ехидно усмехнулся Хилер. — Так что, твоё мнение в расчёт не принимается.
— Ладно, — покорно опустил голову пегас.
Устройство крыльев оказалось даже интересней, чем я ожидал. Однако, продолжать ощупывать крылья этого пегаса будет не слишком правильно. Ему, кажется, это не нравится.
— Прости, — искренне извинился я.
— А, пустяки, — облегчённо отмахнулся пегас и гордо вскинул голову. — Я понимаю. Всё же пегасы — самые совершенные существа этого мира!
Хилер поморщился.
— А я могу стать пегасом?
— Нет, дружище, — рассмеялся пегас. — Таким надо родиться.
Жёлтый единорог с усмешкой сказал:
— Быть рогатым тоже неплохо. Можно делать вот так…
Ложка окуталась синеватым свечением и взлетела над столом. Таким же свечением окутался и рог единорога.
— Это ты делаешь?!
— Ага, — кивнул единорог. — Ты так тоже можешь. Попробуй!
Я попытался. Не получилось. Попытался ещё раз. Ложка и не думала реагировать. Вытянул из камина язычок огня, окутал им ложку и поднял в воздух. Почти моментально ложка покраснела, стала тускло светиться и затем растаяла. Ярко-красные капли попадали на стол, стоило мне отпустить пламя.
— Ну ничего себе! — восхитился пегас. — А ведь рог даже не засветился! Как ты это делаешь?
— У меня не получилось заставить ложку двигаться. Я решил использовать огонь, но, кажется, это совсем не то. — расстроился я.
— Да к чёрту этот телекинез! — отмахнулся пегас. На миг мне показалось, что в его глазах пляшет пламя, но это пылал энтузиазм. — Телекинезом может любой рогатый пользоваться, а вот так вот огнём командовать, да ещё и без помощи рога… Скажи, как ты это делаешь?!
— Просто делаю, — честно ответил я. — Так же как ногами двигаю или говорю. Никакой разницы. Мне казалось, все так могут.
— Не все. — огорчился пегас.
— А если хочешь и телекинезу научиться, то напрягай не только мозги, но и рог. — сказал единорог, задумчиво разглядывая застывшие капли ложки и почерневший вокруг них стол.
— Использовать рог? Попробую.
Я скосил глаза на торчащую из моего лба штуку (интересно, почему обычно я её не замечаю?). Сконцентрировался. Рог ощущался слабо. Если специально не сосредоточиться, то и не заметишь. Однако, стоило обратить на внимание, как чувствительность начала стремительно возрастать и рог окутывало бледное свечение, разгорающееся с каждым мгновением. Это было здорово.
К тому моменту, как свечение показалось мне достаточным, я ощущал каждый изгиб рога с невероятной точность, чувствовал каждое колебание воздуха, каждый звук! Казалось, будто и давление света ощущается равнодушной прежде костью.
Мысли разительно изменились. Стали тяжелее, нет, материальней… и теперь я мог думать не только внутри своей головы.
Мысль-движение возникла внутри ложки и столовый прибор послушно взлетел в воздух. Управлять им было немного сложнее, чем казалось со стороны, но не слишком.
— Молодец, — нетерпеливо похвалил меня пегас. — А теперь перейдём к интересной части!
Легко взмахнув крыльями, он заскочил на стол, бесцеремонно откинув ложку. Очень странное чувство, когда что-то вырывают из хватки телекинеза. Я тут же утратил концентрацию и к рогу вернулась нормальная чувствительность, а свечение угасло.
— Позвольте представиться, — пегас величественно распахнул крылья и надменно усмехнулся. — Я — Ребел, глава мятежников, предводитель будущего восстания во имя свободы и мира!
Он говорил всё громче, голос его наполнялся силой и мощью, казалось, даже стены дрожат в такт его речам.
— Я тот пони, что прервёт правление короля Платинума и вернёт Эквсетрии солнце! — голос Ребела бушевал подобно буре, звенел, переливался, вынуждал верить ему слепо и без оглядки.
— А что такое солнце? — спрашиваю я.
— Потом расскажу, — отмахивается Ребеле и спрыгивает со стола. Лучезарно улыбаясь, он подходит ко мне.
— Я предлагаю тебе присоединиться к нам! Тем более, что как раз есть дело! В ближайшие часы отряд сборщиков налогов в полторы дюжины рыл направляется в деревню неподалёку. Они хотят забрать у голодающих пони остатки еды, понимаешь?
Ребел подошёл совсем близко, яростно шептал на самое ухо. Праведный гнев озарил его лицо, в глазах пылало непримиримое пламя, крылья напряглись, готовые прямо сейчас нести своего хозяина в гущу схватки. Ребел был бескомпромиссно красив.
— Они обрекут бедолаг на смерть от холода и голода, но и это не всё! Эти ублюдки совсем ошалели от безнаказанности и без жертв точно не обойдётся! Они будут убивать жеребцов, издеваться над жеребятами, насиловать кобыл и, поверь, тебе лучше не знать, что скрывается за этими словами, ведь если ты узнаешь, гнев затмит твой разум, он будет подобен буре из чистого пламени, он сотрёт твой здравый смысл и заставит мчаться без оглядки, чтобы убить как можно больше этих ублюдков! Так пойдёшь ли ты со мной, чтобы предотвратить столь чудовищное зло?
Он отстранился и зачем-то протянул мне копыто. Вместо ответа, я его поцеловал.
Пегас стремительно отпрянул, запутался в копытах и грохнулся на круп.
— Т-ты ч-чего творишь?! — панически воскликнул он. — Я не из таких! Мне только кобылы нравятся.
Единорог громко засмеялся. Через пару мгновений к нему присоединился и Хилер.
— Нашлась и на тебя управа! — сквозь смех сказал единорог и засмеялся ещё сильнее. Они с Хилером смеялись столь сильно, что даже говорить не могли.
— Эй, это вы его подговорили?! — пегас гневно вскочил. Его лицо почти целиком покраснело.
— Нет, я сам. — вступился я за них.
— Так, что тут происходит?! — немного гневно спросила Нэнси. Она была ещё на самом верху лестницы, сонно потирала глаза и неприязненно косилась на Ребела.
— Мы тут… — начал пегас, но осекся, внимательнее присмотрелся к кобылке. — А где ты успела так отъесться?
Хилер ошалело смотрел на свою дочь, зачем-то тёр глаза.
— Что? — непонимающе нахмурилась Нэнси. Присмотрелась к своему копыту и глаза её распахнулись от удивления. Она тут же куда-то убежала. Наверное, к зеркалу. Вернулась ещё более растерянной, но при этом весьма довольно.
— Твоя работа? — прямо спросила Нэнси. Я только плечами пожал. Моя подруга почему-то перестала быть тощей. Стоит отметить, что, когда кости перестали выпирать сквозь шкуру, она стала значительно красивей.
— У кого я спрашиваю? — Нэнси насмешливо закатила глаза, посмотрела на меня и подмигнула. Про этот жест она мне рассказывала, но так и не сумела толком объяснить, что он значит.
— А теперь ты, — она ткнула копытом в Ребела, — расскажешь мне, что тут происходить.

Пегас пересказал ей всё то, что говорил мне. Нэнси смотрела на него очень, очень скептичным взглядом.
— Ну и сколько бездельников собралось под твоим крылышком? Какое у вас вооружение? А броня? Подготовка? — требовательно спросила она.
— Нас три десятка! — гордо ответил Ребел. — Мы в лёгкую расправимся с этими жалкими мразями.
Нэнси разозлилась. Сильно.
— Значит, три десятка земледельцев, — буквально прорычала она, — с оружием из говна и палок, такой же бронёй, нулевым уровнем боевой подготовки и сладкоголосым идиотом во главе. И против кого? Специального отряда налогосборщиков, опытных вояк, с отличным снаряжение, при поддержке могущественных магов и умелым командиром во главе.
Нэнси глубоко вздохнула и…
— ДА ВАС НА КАПУСТУ ПОКРОШАТ! — рявкнула она. Ребел отпрянул.
— Да не беспокойся ты так, — отмахнулся он. — Мы точно победим!
— Вот и побеждайте, но его, — она показала копытом на меня, — даже не думайте в это втягивать! Это мой жеребец и хрена с два я дам тебе его угробить!
К моим ушам и щекам прилило тепло, сердце забилось трепетно и восторженно. Гнев сделал Нэнси по-особенному красивой. Она подошла к Ребелу совсем близко, но говорила всё так же зло и громко, дополняя каждое слово лёгким тычком копытом.
— Слушай сюда, соловей, если ещё раз попытаешься втянуть моего жеребца в свои гнилые затеи я подушку набью твоими перьями, а из твоей шкуры одеяло сделаю! Я понятно объясняю?
И, не дожидаясь ответа, подскочила ко мне.
— Пообещай, что не пойдёшь с ним! — потребовала она. Сейчас Нэнси прекрасна как никогда, а сердце моё упивается восторгом и восхищением, но…
— Я должен, — с грустью отвечаю я. — Они хотят причинить зло многим пони. Я просто не могу остаться в стороне.
— Но они убьют тебя! Они убьют всех! — отчаянно воскликнула Нэнси. — Вы никого не спасёте, только хуже сделаете!
Я только плечами пожал.
— Понятно, — Нэнси обмякла, а взгляд её погас, но она тут же вскинулась и в её глазах опять вспыхнул живой огонёк. — Тогда я иду с вами! Вам в любом случае понадобится врач!
— Но у нас есть… — начала говорить Ребел, но Нэнси так на него посмотрела, что пегас умолк и нервно сглотнул.
— Готовьтесь. — холодно сказала она. — Я соберу всё необходимое и мы идём.
И Нэнси гордо удалилась.
Хилер сидел с открытым ртом. Единорог тоже. В глазах Ребела было безграничное удивление.
— А ведь была такой милой девочкой, — сказал единорог, — тихой, спокойной, мирной…
— Послушной, — вставил Хилер.
— Пироман, что ты с ней сделал? — закончил единорог.
— Много будешь знать, — весело крикнула через весь дом Нэнси, — помрёшь от зависти!

Мы дружно сидели в засаде. Тридцать один пони в сумме спрятались по обе стороны дороги в кустах и сугробах. Прямо к нам спешно двигался крупный отряд. Несколько пони двигались впереди, несколько позади. Большинство шло плотным строем, выстроившись вокруг немногочисленных магов.
Именно маги были нашей основной целью, вот только шансов к ним прорваться нет. Враги лучше подготовлены, лучше снаряжены и имеют немалый опыт. Мы же могли похвастаться только количеством. Нормального оружия почти не было. Да что там, даже не у всех было оружие! Даже я, несмотря на почти полное отсутствие знаний, понимал, что шансов у нас попросту нет.
Если случится чудо и мы всё же победим, погибнет почти весь наш отряд. Я раз за разом представлял себе ход битвы, прокручивал самые разные варианты и всё больше убеждался, что Нэнси была права. Что ж, похоже выход только один…
Я смело встал и вышел на дорогу, прямо перед первой тройкой. Они тут же насторожились, наставили на меня свои копья. В кустах задёргалась Нэнси, но мятежники мигом прижали её к земле и зажали рот. Солдаты её не заметили.
— Ты ещё кто такой? — спросил единорог в самой красивой броне. Он вышел вперёд своих солдат.
— Не знаю. — честно ответил я. — Зато я знаю, что вы хотите навредить многим пони. Я пришёл убить вас.
— Ещё один клоун, — солдат презрительно сплюнул. — Беги отсюда и скажи своим никчёмным дружкам, чтобы прекратили играть в мятежников.
— Прости, но ты умрёшь.
Единорог покачал головой. Его рог вспыхнул и с его кончика сорвался большой сгусток огня.

Командир запустил огромный файербол и коричневую фигурку единорога вмиг окутало пламя. Нэнси яростно задёргалась, пытаясь прорваться к нему. Мятежники в страхе замерли. Но единорог не падал. Генерал тоже это заметил и насторожился, но было поздно. Волна огня мгновенно укутала весь отряд. Несколько пегасов успели взлететь. Огненные змеи родились в огне и обвили взлетевших.
Маги успели поставить щиты, но огонь легко прожёг их. А вот с зачарованной солдатской бронёй он боролся немного дольше.
Горящие солдаты метались в ужасе и выли от боли. Кто-то катался по земле, пытался потушить огонь, но огонь был везде.
Дрожали от ужаса мятежники, кого-то рвало, кто-то рыдал, свернувшись в комочек.
Запах палёной плоти въедался намертво. Он долгие годы будет сопровождать свидетелей этой расправы.
Фигура объятого пламенем единорога была много ужасней, чем все эти мечущиеся бедолаги. И не потому, что плевать он хотел на огонь. В его взгляде не было жалости, но и удовольствия он не получал. Единорог был равнодушен. Он просто не понимал, насколько чудовищно то, что он творит. И это было действительно страшно. И каждый понимал, что мог быть на месте этих бедолаг, под равнодушным взглядом бесстыдно могущественного монстра.

Всё кончилось так же быстро, как и началось. Огонь утих и даже огненная одёжка безымянного единорога исчезла.
— Справились! — радостно сказал он Ребелу и Нэнси, — и никто из наших не погиб.
И радостно улыбнулся.
— Знаешь, — с трудом выдавил глава мятежников, — они, конечно, мрази, но даже они не заслужили такой смерти.
Единорог недоумённо склонил голову.
— Не заставляй пони страдать. — тихо сказала Нэнси. — Хочешь убить — убей, но сделай это быстро, избавь от страданий.
— Хорошо, — понятливо кивнул единорог.

Ребел вещал что-то воодушевляющее. Мятежники постепенно приходили в норму, поддавшись силе красноречия своего главаря. Нэнси, кажется, меня избегала. Что-то изменилось в её взгляде. Совсем чуть-чуть, но всё равно было как неприятно. Я никак не мог понять, что сделал не так, почему победа так сильно угнетала этих пони. Наверное, я слишком мало знаю, чтобы это понять. Остаётся слепо верить своим друзьям.
Друзья… это слово отдавало мощным, иррациональным теплом. Произносить его было приятно, а называть кого-то другом так радостно.

Ребел вещал, мятежники успокаивались, а Нэнси… занималась ранеными. Да, у нас были раненые, несмотря на то, что сражался только я! Кто сильно расцарапался о кусты, кто ногу подвернул, обморозился или обжёгся. И таких пострадавших — половина отряда.
Я же просто расслаблялся. Слушал мир вокруг, стараясь не обращать внимания на шумную толпу мятежников.
И в один момент я почувствовал что-то странное. Где-то на окраине города я ощутил тусклый огонёк. Совсем юный, совсем слабый… но чудилась мне в нём таинственная мощь. А ещё огонёк был в отчаянии. Он… нет, она! Она металась, грозя угаснуть, бессловесно просила помощи, рассылая свой призыв всем, кто мог его ощутить. Кажется, только я чувствовал её зов. Я хотел, очень хотел отозваться, но просто не знал, как.
И тогда оно откликнулось. Где-то невообразимо далеко, среди бескрайней пустоты Первородное Пламя воззвало к своему дитя. Моё тело невольно задрожало от предвкушения и восторга. Огонёк, казалось, и не заметила зова, но инстинктивно потянулась к своему родителю. Сначала слабо, неуверенно, но со всё нарастающим стремлением.
Я чувствовал, как огонёк колеблется, сомневается, но решимость её нарастала с каждым мгновением. И она потянулась за горизонт, но ниточка её воли потерялась в пустоте и оборвалась на полпути. Я взвыл от досады. «Ещё раз!» — передал я ей. Не словами, а скорее образом. Не знаю, услышала ли огонёк меня, но она попыталась.
Тонкая ниточка её воли скользила над поверхностью планеты, всё больше от неё отдаляясь, уходя всё дальше в пустоту, всё ближе к Первородному. На миг мне показалось, что она не дотянется, оборвётся на пол пути, но она справилась.
Тонкая ниточка соприкоснулась с бескрайним Огнём. Огонёк полыхнула шокировано, и ниточка оборвалась, но тут же вновь устремилась к своему родителю. В этот раз уверенно и без колебаний, почти мгновенно пересекла пустоту и коснулась Пламени.
Огонёк полыхала удивлённо, восторженно и всё ярче и ярче — Первородное Пламя щедро делилось силой со своим порождением. Меня трясло, а на глаза навернулись восторженные слёзы.
— С тобой всё в порядке? — спрашивает встревоженная Нэнси. Я хочу ей ответить, но тут Первородное Пламя начинает движение. Оно нереально быстро несётся сквозь пустоту вслед за волей своей дочери, своей жрицы, своей Селестии.
— Она… она поднимает его! — восторженно кричу я, тыча копытом в горизонт. Мятежники недоумённо переводят взгляды в указанном направлении. И шокировано охают, когда небо там начинает светлеть. И буквально через пару мгновений из-за горизонта показывает кажущийся маленьким шар Первородного Пламени. С кажущейся неторопливостью оно карабкается по небосводу, пока не застывает на самом верху.
— Солнце взошло, — тихо шепчет Нэнси.

Вопли восторга и счастья заглушают всё вокруг. Мятежники кричат радостно, обнимаются, поют. И только я хмур и встревожен. Если я почувствовал, то и маги короля тоже. А значит самые лучшие войны отправились за Селестией.
— Редел! — панически реву я, выискивая в толпе пегаса.
— Ты чего такой хмурый, дружище? — улыбаясь спрашивает меня он. — Радоваться надо!
— Они идут за Селестией! — шепчу я ему, не желая прерывать радости мятежников.
— Кто идёт? За кем? — недоумевает пегас. Я рычу от злости, искренне не понимая, как можно не знать, кто такая Селестия! Это слово было для меня очевидным, понятным, логичным. Ибо как ещё можно назвать ту, что взывает к Первородному Пламени?
— Она подняла солнце! — восклицаю я. Редел был умный пони и сразу всё понял. Веселье исчезло с его лица, взгляд заострился.
— Где? — коротко спросил он.
— Далеко, — с ужасом ответил я, уже понимая, что мы не успеем. Редел, быть может, и сможет прилететь вовремя, но что он сделает в одиночку?
Мысли лихорадочно метались в голове, волнение переполнило до краёв и неотвратимо наступала паника. Яркой искрой появилась идея. Безумная и бредовая, но она была единственным, что пришло мне в голову.
На моей спине вспыхнуло два огонька. Они стремительно разгорались и уплотнялись, вытягивались, обретали форму. Через несколько секунд на моей спине образовался пылающий белым скелет крыльев, из очень сжатого и столь же горячего пламени. Он быстро обрастал слоями мышц из менее плотного и горячего огня. Сверху их прикрыли перья из обыкновенного пламени.
— За мной! — крикнул я Ределу и со всей силы взмахнул крыльями, взмывая высоко в небо.

Летать было здорово. Несмотря на беспокойство, самым краешком сознания я всё же восторгался полётом. Мы прибыли вовремя. Огонёк трепетала от ужаса, но всё ещё была в порядке. Сверху я видел, как закованные в доспехи войны окружили дом и лишь несколько из них были внутри. Крыша у дома почти отсутствовала, весь второй этаж был гол и снежен.
Селестия забилась в угол, прикрыв собой маленькую пони. Рядом с ними было несколько солдат.
— Та белая и есть Селестия? — прищурившись спросил Редел. — Да ей же лет двенадцать, не больше!
Я не стал отвечать. Я не мог ответить. Я кипел от ярости! Эти мрази хотели навредить Селестии! Они пошли против Первородного Пламени!
С моего рога сорвался шар огня, столь плотного и горячего, что я ощутил, как оно разрывает крохотные частицы воздуха. Мгновенной вспышкой оно ударило в пони, что стоял ближе всего к Селестии, пронеслось сквозь него, пробило пол и ушло глубоко в землю, оставив за собой оплавленную дыру. От пони осталась только дыра в полу, с оплавленными краями.

Озверевший единорог, словно стрела полетел вниз. Вокруг него вспыхнул огонь и проворными змеями обрушился на землю, кольцом закрутился вокруг дома, мгновенно испепелив всех солдат.
Он приземлился рядом с Селестией, даже не обратив внимания на перепуганных солдат что были в доме. Они осыпались пеплом ещё до того, как его копыта коснулись пола.
— Ты в порядке, Селестия? — встревоженно спросил он старшую кобылку, спешно оглядывая её со всех сторон в поисках ран.
— Да, я в норме, — заторможено ответила она, всё ещё разглядывая дыру в полу, вместо которой ещё мгновение назад был страшный и грозный солдат. — Но меня зовут…
— А ты в порядке, маленькая пони? — не дав договорить, обратился он к младшей. Та кивнула, с восторгом разглядывая своего спасителя. Особенно его огненные крылья, сейчас тревожно раскрытые.
— Ну и учудил ты! — ошарашенно сказал Редел, аккуратно спускаясь в дом. — Селестия в порядке?
Единорог кивнул. Кобылка непонимающе разглядывала странных пони, что называли её чужим именем.
— А как вас зовут? Кто вы такой? Куда делись злыдни? Вы теперь всегда нас будете охранять? — завалила пегаса вопросами младшая единорожка.
— Я не помню своего имени и не знаю кто я такой. — склонил голову единорог. — Но я никому не позволю вас обидеть.
— Эй, кажется у нас проблемы! — встревожился Редел. В небе, рядом с домом, на небольших платформах парили несколько магов. Рядом с ними вспыхнули рамки порталов, из которых один за другим вылетали пегасы, облачённые в тяжёлую броню.
— Крылатая гвардия, — с ужасом сказал Редел. — Элитные войска короля Платинума.
Их было много. Очень много.
— А такая броня не мешает им летать? — с фальшивым спокойствием спросил единорог.
— Мешает. — согласился Редел. — Но они, по большей части, атакуют противника на земле.
— Ясно, — согласился единорог. Редел посмотрел на него и замер в ужасе. Зрачки единорога пылали. Буквально.

Огонь укутал всё небо подобно облакам на многие километры вокруг, ревел и бушевал словно буря. Это было красиво и ужасающе. В страхе вопили горожане, пророки и пастыри перекрикивали их, заявляя, что вот он — конец света. Падали без чувств впечатлительные барышни и замертво валились старые и больные сердцем.

Крупные, раскалённые добела капли падали на дом двух маленьких кобылок. Старшая испуганно вскрикнула и закрыла младшую своим телом, но это было лишним. Капли падали в стороне от маленьких пони, легко меняя траекторию падения, чтобы не задеть их. Младшая пони восторженно охала, глядя на пылающее небо и дождь из жидкого металла. Пегас застыл от ужаса и зажмурился, ожидая что капли прожгут его насквозь, но ни одна так и не попала на серую шкуру.

Коричневый единорог закрыл глаза и поднял лицо навстречу пылающим каплям. Он наслаждался раскалённым железом, что текло по его шкуре.
— Стил Рейн. — сказал старшая кобылка. Единорог приоткрыл один глаз и вопросительно на неё посмотрел. — Ты говорил, что не помнишь своё имя. Я буду звать тебя Стил Рейном, пока ты не вспомнишь, как тебя зовут.
Единорог кивнул и блаженно улыбнулся. Теперь у него было имя.

Пламя постепенно угасло, небо очистилось. Город наоборот наводнили толпы гомонящих пони. Единорог вдруг перестал улыбаться и со злобой посмотрел в сторону замка.
— Они хотят опустить солнце. — сухо сказал он. Пегас неприлично выругался.
— Подумать, они мало отхватили! — голос его сочился злобой. — Вот бы разнести этот замок и всех, со всеми, кто его населяет!
— Не переживайте, — смущённо сказала Селестия. — Я смогу его поднять. Это несложно.
Но Стил Рейн её не слушал. Его вновь обуял гнев.
И мир содрогнулся. Ударная волна повыбивал из окон стёкла, разбила зеркала, опрокидывала мебель, посуду, пони. Замок Платинума столбом огня, пепла и пыли взметнулся в небо закручивался в вышине. Огромный грязно-облачный, пылающий гриб вырос посреди города, каким-то чудом не задев дома простых пони. Даже особняки аристократов остались относительно целыми. Разве что трещинами покрылись.

А на крупе Стил Рейна появилась кьютимарка, точь-в-точь копирующая огненный гриб.