Castle of Glass

Глава VII. Там, где прячутся демоны | Откровение

Десерто, завернувшись в одеяло и повернувшись лицом к стене, сидел в углу своей комнаты и молча смотрел в одну точку. Занавешенные шторы не пропускали в комнату свет, погружая все вокруг в полумрак. В голове Деса в сотый раз проносились мысли о недавнем разговоре с дочерью Фоулеров. Правильно ли он поступил, выведя ее на чистую воду? А вдруг Элизабет не лгала на его счет, и все это лишь его предрассудки?

Десерто глубоко вздохнул и повернулся в ту сторону, где стояло его большое зеркало. Пол вокруг был усеян разбитым стеклом, а от самого зеркала осталась лишь пара осколков, торчащих из пустой рамы. Дес отвернулся и, приподняв свою трясущуюся правую ногу, взглянул на нее. Все копыто вокруг отверстий было покрыто царапинами. Если бы не прочный панцирь, обе передних ноги Деса были бы исполосованы ранами, однако, вместо этого, они лишь болезненно ныли. Но этого Десерто просто не замечал. Пылающий пожар внутри был сильнее любой боли, даже той, где его грудь пронзили бы раскаленным прутом. Хотя, нечто похожее он сейчас и ощущал, сидя в одиночестве в углу. Только вот тут не было раскаленного прута, который можно было бы достать и облегчить мучения.

«Нет. Это все было ложью»

Десерто опустил ногу и голову, вновь закрыв глаза. Очередная волна мыслей, очередная мучительная вспышка боли внутри, очередная попытка не зарыдать или впасть в неистовство, начав ломать все вокруг, как это случилось с зеркалом. Но ведь эту комнату ему помогала обставлять и украшать мама…

«Нет…»

Десерто тяжело вздохнул. Зеркала вполне достаточно. В голову вновь полезли те скверные мысли, которые заставили Деса наброситься на хрупкую вещь и расколошматить ее, как только он зашел в свою комнату. Это были те самые ощущения, когда тебе кажется, что ты противен не только миру, но даже самому себе. Что тебе вообще нет места в этом мире, потому что, такие как ты, лишь все портят.

Очередная волна гнева и обиды прокатилась по телу Десерто, терзая душу и разум. Хорошо, что Дерика и Валиант уехали, и они не видят, в какое раскисшее ничтожество превратился тот, на кого они потратили столько сил и времени.

«Мама?..»

В разум Деса вонзилась очередная яркая стрела. А имеет ли он право ее так называть?.. Имеет ли он право называть Валианта своим отцом, а ДейДрим – сестрой? Они – пони. С яркой шерстью, милыми мордочками, разноцветной гривой и светлыми улыбками. А Дес? Взгляд невольно упал на передние ноги. Черные, усеянные дырами, к которым теперь еще добавились царапины. Грива? Ее попросту нет. Может быть, милая улыбающаяся мордочка? Даже если его улыбка будет лучшей улыбкой в Эквестрии, два острых клыка и большие глаза без зрачков будут наводить лишь ужас. Так имеет ли он право называть мистера и миссис Харт с их дочерью, — отцом, матерью и сестрой?

«Нет… И никогда не имел…»

И пусть Дерика попросила его присмотреть за ДейДрим, это не важно. Кобылка уже достаточно взрослая, в холодильнике полно еды, а все сладости хорошенько припрятаны. Ди-Ди не останется голодной, а Десерто в еде не нуждается. Дес горько усмехнулся. Он даже питается не как они, а как какой-то паразит, высасывающий все самое хорошее и приятное из этой семьи. И, возможно… возможно, будет гораздо лучше… если его попросту не станет.

— Де-е-е-с! – раздался звонкий голос ДейДрим.

Кобылка толкнула дверь и, оглянувшись, зашла в комнату. Все вокруг тут же наполнилось задорными эмоциями и мягким светом. Дес продолжил молча сидеть в углу, стараясь не шевелиться.

— Ты чего тут сидишь? – удивленно спросила она, сделав шаг в сторону Десерто.

Он вновь промолчал. Да и что было говорить? Рассказать ей все как есть? Полный бред. То, что сейчас творится на душе у Деса, ему не хотелось показывать даже самому себе, не говоря уже о других. Было бы сейчас в разы лучше, если ДейДрим просто оставит его в покое и уйдет заниматься чем-нибудь гораздо более интересным, нежели разговорами с этой завернутой в одеяло бесформенной массой из страхов и сомнений. ДейДрим подошла ближе.

— Д… Дес, ты чего? – она аккуратно заглянула со стороны.

Кобылка дотронулась до спины Десерто. Вокруг Ди-Ди уже витали тревога и обеспокоенность, терзая еще сильнее и без того измученный разум. Дес зажмурился, но продолжал молчать.

— Эй! – она потрясла его, стянув одеяло с головы Десерто. – Алло! Ты чего тут разлегся?

— Ничего… — шепотом произнес он. – Все нормально.

Десерто вновь натянул одеяло на голову и умолк.

— Ты вчера весь день сидел тут, теперь опять сидишь! – фыркнула ДейДрим. – Да что случилось-то?

Она встала передними ногами на его спину и потрясла. Десерто промолчал. Кобылка сердито вздохнула и, встав обратно на пол, схватила зубами за одеяло и резко потянула его на себя. Попытка провалилась, ведь Десерто очень плотно в него укутался, но, так как Ди-Ди была земной кобылкой, а Десерто – чейнджлингом и весил чуть больше, чем она, одеяло поехало по полу вместе с ним.

— Да чего ты хочешь?! – сердито выпалил Дес.

Он поднялся с пола и вырвал одеяло у Ди-Ди. Кобылка возмущенно посмотрела на него в ответ.

— Чтобы ты перестал тут сидеть и вышел из комнаты! – прорычала она.

— Я не хочу! – возразил Дес, вновь укутавшись в одеяло и отвернувшись.

— Да что случилось-то?! – крикнула ДейДрим. – Сидишь тут уже второй день! Отвечай! Дес!

Десерто фыркнул, но ничего не ответил. Это еще сильнее распалило кобылку, и она, схватив одеяло зубами, предприняла еще одну попытку отобрать его у Деса.

— Отстань!!! – крикнул он.

Повернувшись, Десерто вырвал одеяло у сестры и сердито посмотрел на нее.

— Оставь меня в покое!!! – закричал он на всю комнату.

Ди-Ди отшатнулась и испуганно посмотрела на Деса. Эмоции в комнате разбавились еще одной — испугом. Этого Десерто уже просто не мог вынести. Он тут же укутался в одеяло, поспешно отвернулся и рухнул на пол.

— Уйди… пожалуйста… — простонал он.

ДейДрим секунду стояла, не произнося ни слова. Внезапно она грозно топнула копытцем, а комната окрасилась в еще один цвет – гнев.

— Уйди?! – прорычала она. – Ну и сено с тобой! Хочешь тут валяться – валяйся! Надоел!!!

Кобылка гневно фыркнула и, развернувшись, вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Все вокруг вновь погрузилось в звенящую тишину, а к горлу Деса подступил ком. На глазах навернулись слезы, дыхание перехватило. Он, тихо сопя, уткнулся в передние ноги и закрыл глаза. Сейчас не хотелось вообще ничего, даже дышать.

---

Утро понедельника всегда мрачное. Даже если светит солнце и на улице теплая погода, этот день всегда начинается хмуро. Окончание выходных, на которых тебе никуда не нужно, и ты можешь весь день бездельничать и веселиться, как хочешь, всегда встречается с кислым лицом. Но сегодняшнее утро было особенно унылым.

Десерто понуро брел через заснеженный лес. Тучи, словно испачканная в грязно-серый цвет вата, заполонили все небо, окрасив городок и его окрестности в тусклые и пустые оттенки. Шел снег. Каждая маленькая снежинка медленно падала на землю, занимая место среди сотен тысяч своих крохотных собратьев, превращая все вокруг в безмолвную и неподвижную белую пустыню. Зимний лес молчал. Все вокруг утонуло в тишине и безмятежности. Не было слышно ни единого звука, ни отдаленного эха, лишь звенящая тишина в ушах и мягкий хруст снега под копытами. Голову уже не одолевали мысли, мучившие Десерто все выходные. Внутри него все, как и окружающий пейзаж, будто бы замерзло и умолкло. Все чувства и эмоции погибли, остались лишь сожаление и печаль. Именно поэтому окружающая тишина казалась Десерто мертвой, безжизненной и одинокой. Как и он сам.

Дес приблизился к забору, огораживающему задний двор школы. Сейчас он перелезет через него и ступит на территорию школы, вновь встретит Фрая со своими дружками, которые побьют Деса или выкинут пару глупых издевок и уйдут, оставив его в покое, и он вновь станет призраком для всех, растворившись в окружающем пространстве. Его перестанут замечать, над ним и его семьей перестанет висеть опасность разоблачения и всего дурного, что может произойти потом. Все вновь станет так же, как и было всегда – одиноко, больно, но спокойно.

«Семья?..»

Нет. Десерто никогда и не был частью семьи Дерики и Валианта. Просто пони добрые. Все, без исключения. Даже Фрай и его прихвостни, которые старались стать для Деса худшим кошмаром. Уши и глаза Десерто, ставшего, нет, сделавшего себя фантомом в этом мире, слышали и видели очень многое. И Десерто прекрасно знал, что творится в голове Фрая. Будучи сыном одной из самых истеричных пони во всей округе, миссис Смалл, жеребчику приходилось очень несладко с самого детства. Отца у него не было. В городе ходили разные слухи по этому поводу, якобы он или погиб, или заболел, или попросту не смог вынести такой жены и сбежал. Как бы то ни было, жертвой копившихся годами злобы и истерии стал Фрай.

Десерто доводилось встречать его мать, ведь из-за хулиганского поведения ее сына она была очень частой гостьей у директора Варден. Дес чувствовал все эмоции ненависти и гнева и слышал те слова, которыми осыпала своего отпрыска миссис Смалл после собрания или встречи, но это была капля в море по сравнению с тем, что ожидало его дома. А Фрай молчал. Да, внешне – это назойливый, нахальный и наглый жеребец, с надменной мордой, злыми глазами, который осыпает тебя едкими и обидными фразами. Но слова и лица лгут. Эмоции – никогда. Будучи отшельником и изгоем, Десерто старался прислушиваться к ним. Всю свою жизнь он постоянно пробовал на вкус эти тонкие цветные линии, рожденные из чувств, пытаясь лучше понять их суть. И когда у Десерто начало получаться, он внезапно открыл то, что за искрометной радостью может скрываться грусть, за злостью – обида, за ненавистью – обычный страх, а за симпатией… холодный эгоизм.

Фрая каждый день одолевала обида и ненависть, которую он выплескивал на окружающих и на Деса. Но Десерто не винил в этом ни его самого, ни его мать, нет. Она тоже не была злой пони. Каждый раз Десерто чувствовал и в ее эмоциях нечто другое, не то, с чем все остальные привыкли ее сравнивать. Она боялась, переживала и злилась. Злилась не на Фрая, а на что-то иное. Возможно, на себя, возможно, на кого-то другого, но сути это не меняло. Все пони добрые, просто некоторых из них нужно попытаться понять.

И Десерто понимал. Понимал Фрая, понимал миссис Смалл, понимал мистера и миссис Харт, Страйкера и всю хуфбольную команду, всех жеребчиков и кобылок, окружающих его каждый день. И он знал, что в глубине души – все они прекрасные и добрые пони. Так они устроены. А что до самого Десерто…

«Но я не пони… и мне тут не место…»

Дес не заметил, как приблизился к своему шкафчику. Ноги уже давно знали, куда стоит идти, даже если разум вообще больше ничего не хотел. Грустно окинув взглядом ящик с новеньким замком и исправной дверцей, которые были целы вот уже как неделю, Дес тяжело вздохнул. Все, что было раньше, погибло, оставив после себя тишину и пустоту. Издевки Фрая для Деса были своего рода платой за то, что его тайна остается в сохранности. Теперь же это все исчезло, а его секрет стал известен слишком многим, среди которых есть те, которые с легкостью могут раскрыть его. Не со зла, а по глупой случайности, как когда-то он раскрыл его сам, после чего все вышло из-под контроля и полетело в проклятый Тартар. Назад дороги нет, а впереди… не видно ничего хорошего ни для Десерто, ни для той доброй и заботливой семьи, в которую его приняли. А в голове продолжала медленно зреть лишь одна единственная мысль…

Как и обычно, Дес молча вошел в класс и занял свое место. Все вокруг было окрашено тусклыми оттенками сонливости и лени, которые исходили от его одноклассников, хотя кое-где все же проскакивали яркие эмоции, видимо от воспоминаний о прошедших выходных. В кабинет, как и всегда, вошел Фрай, который, не говоря ни слова и не поднимая головы, тихо занял свое место. После того случая с дочерью Фоулеров, когда Десерто спас ее в лабиринте, Фрай остался один на один со своей злобой и обидой. Все его друзья разбежались, а выместить скопившуюся злобу на Десерто уже было попросту невозможно. Если Фоулер могла без последствий для себя поставить синяк под глазом капитану хуфбольной команды, то Фраю она могла бы что-нибудь сломать, и никто бы дурного слова ей не сказал, потому вокруг него постоянно витал этот яркий огненный клубок гнева, безмолвно кричащий в кромешной темноте его сознания. И никто его не слышал, кроме Деса. Еще один пони, которому стало хуже из-за Десерто.

В последнюю неделю перед каникулами занятий, как обычно, почти не было, и все учителя либо старались занять чем-нибудь учеников, либо попросту позволяли сидеть и бездельничать. Неудивительно, что некоторые уроки, казалось, тянулись годами, а некоторые пролетали, словно миг. Помимо наступающих каникул, радость тех учеников, кто любит спорт и болеет за школьную хуфбольную команду, подогревали надвигающиеся квалификационные встречи со школами из других городов. Вся школа в это время попросту превращалась в единое целое, выкрикивая лозунги, кричалки и раздавая флажки на каждом углу. Десу всегда нравилось окунаться в этот яркий поток школьного единства и радости, но не сейчас. Сейчас Десерто было плевать.

Прозвенел звонок, обозначивший начало длинной перемены. Даже несмотря на мрачную и холодную погоду, все ученики разом устремились на задний двор, где самые ярые болельщики собирали единомышленников и готовились к грядущим соревнованиям. На дворе будет шумно и весело, а этого Десу не хотелось. Дойдя до главной лестницы, он спустился на первый этаж и двинулся по первому этажу в сторону библиотеки. Учеников там сейчас очень мало, а, если он будет молчать, библиотекарь не сможет его заметить.

Позади внезапно вспыхнула очень знакомая вспышка злобы, изрядно разбавленная отчаянием.

— Ну что… теперь ты счастлив?!..

Голос слегка дрожал и почти готов был сорваться на крик от гнева, но даже сквозь завесу ярости легко было уловить те самые нотки обиды и безысходности. Десерто остановился и глубоко вздохнул. Ответить было нечего, да и не нужно было. Еще один пони, чья жизнь из-за Десерто сильно изменилась.

— Счастлив?!.. — прорычал Фрай.

Он обошел Деса со спины и встал в паре шагов сбоку, сверля его взглядом. Десерто устало повернул голову и взглянул на своего старого «врага». На Деса смотрел не тот нахальный жеребец, которого он всегда помнил. Сейчас перед ним стоял пони с большими мешками под глазами, растрепанной гривой и кислым лицом. От былого наглого хулигана не осталась и следа, оставив лишь полупустую оболочку, в которой пока еще ютилась толика презрения и обиды. Фрай выглядел довольно скверно, словно за последнюю неделю он состарился на несколько десятилетий. Вероятно, нечто похожее он видел перед собой, глядя на того, над кем он последние годы всячески издевался.

Фрай посмотрел в глаза Десерто, встретившись с такой же бездной пустоты и отчаяния, которая поглотила его самого. В его эмоциях промелькнуло удивление, но тут же утонуло в окружавшем его океане тоски. Дес опустил голову.

— Я… — Дес сглотнул, — я… я не хотел… прости…

Он помотал головой и тяжело вздохнул. Вокруг было пусто, ведь все отправились на школьный двор, поэтому Фрай и Десерто сейчас были одни в коридоре.

— Чего ты не хотел?! – прорычал Фрай.

— Превращать жизнь тех, — ответил Дес, — кто меня окружает, в ужас.

Смалл продолжал сверлить Десерто злобным взглядом. Поток негодования вокруг него набирал все новые и новые силы.

— Чего? – сердито выпалил Фрай. – Что ты несешь? Ты же у нас теперь большая шишка! На тебя даже косо посмотреть нельзя! Наслаждайся!

Десерто сел на пол и, опустив голову, закрыл глаза. Через мгновение он повернулся обратно к Фраю.

— Ты думаешь, я хотел этого? – Дес нахмурил брови. – Всю свою жизнь, я старался быть незаметным! Я даже придумал себе этот уродливый образ!

Он ткнул копытом на себя и показал огромные кривые зубы. В груди медленно стала расти злоба, которая копилась последние несколько дней. Взгляд Деса впился в глаза Фрая.

— Думаешь, я хотел, чтобы все так обернулось?! – продолжал он. – Хотел испоганить жизнь не только тебе, но и своей сест…

Десерто запнулся. В голове возник образ улыбающейся ДейДрим, который тут же был сметен черным потоком всех тех горьких мыслей, одолевавших его последние дни. Он тяжело сглотнул.

— …испоганить жизнь дочери Хартов… — его голос слабо задрожал. – Или кому-либо еще?!

Дес встал и повернулся к Фраю всем телом, шагнув в его сторону.

— Всю свою проклятую жизнь я всячески старался сохранить этот поганый секрет о том, кто я! – добавил он. – А после того долбанного вечера о нем уже знали шесть, ты слышишь?! Шесть пони!!!

Фрай боязливо сделал шаг назад, но сохранил на лице сердитое выражение. Он совсем не рассчитывал, что разговор примет подобный оборот, и озадаченно молчал.

— А после той драки в лабиринте… — Десерто запнулся на секунду, — мог узнать еще кто-нибудь…

По телу пробежала дрожь, которую Дес с трудом подавил. В мыслях вновь всплыл образ разъяренной дочери Фоулеров, которая теряла над собой контроль, полностью впадая в безумие. Дес вспомнил тот яркий взрыв гнева и злости, заполнивший все вокруг. Внутри все похолодело.

— Ты даже не представляешь… — добавил Десерто, — что произойдет, если… если все узнают о том… кто я…

Фрай удивленно нахмурился, сделав еще один осторожный шаг назад.

— И это все должно делать меня… счастливым?! – сквозь зубы добавил Дес.

— Кончай строить из себя невинного жеребенка! – фыркнул Фрай. – За тобой бегает эта чокнутая Фоулер, которая тебя копытом тронуть не даст! Живи и радуйся!

Десерто сердито посмотрел на Смалла.

— Бегает?! – прорычал Дес. – Да я ей нахрен не сдался! Если бы я в тот поганый вечер просто бы тихо сидел и не высовывался, она бы на следующий день попросту забыла обо мне! И все осталось бы на своих местах… но нет! Тупое геройство…

Десерто отвернулся и раздраженно фыркнул. Воспоминания об Элизабет вновь отозвалось очень болезненным покалыванием в груди. Рана, которую ему нанесли в тот вечер, открылась вновь. Дес сжал зубы.

— А теперь… — продолжил он. – А теперь на меня смотрят слишком много глаз… И по большему счету из-за нее…

— А то и видно, что не нужен! – раздраженно произнес Фрай. – Чего же она так тебя защищает?!

Внутренности Десерто что-то сдавило. Воспоминания о той эмоции, о том, как пытались надругаться над его чувствами, распалило огонь злобы, но он быстро исчез. Его захлестнула накатившая волна обиды от осознания того, что Десерто сам допустил подобное, сам позволил этому случиться.

«Идиот…»

— Нет… — он отрицательно помотал головой, грустно взглянув на Фрая. – Я ей нужен, как успокоительное, не более. Маленький глупенький жеребенок, который, при необходимости, сможет ее успокоить и который никуда от нее не убежит… ведь он «ей так нравится»!

Последние слова Десерто произнес дрожащим голосом. Тяжело вздохнув, он сердито топнул. Фрай хотел что-то сказать, но не стал. Увидев пустой взгляд Деса, он просто отвернулся.

— Но все уже зашло слишком далеко… — произнес Дес. – Слишком. И я не знаю, что делать.

Внезапно в голове Деса родилась светлая мысль. Первая, что появилась в этом океане мрака за несколько дней.

«Все пони — добрые»

Эту простую истину Дес недавно открыл для себя по-новому. И теперь она могла помочь пони, сидящему перед ним. Сейчас Фраю стало жить гораздо хуже, чем раньше. Да, все то зло, которым он мучал Десерто годы, обернулось против него в полной мере. Пусть он и заслужил все это, но Дес не мог его винить. Неизвестно, как бы сложилась жизнь этого жеребца, если бы Фрай не встретил его у себя на пути, и неизвестно, как бы все сложилось, не начни Десерто геройствовать в тот вечер.

— И что это все значит? – вполголоса прорычал Смалл.

— Другой пони на моем месте сказал бы, — ответил Десерто, — что ты заслужил все это. Но я не виню тебя.

Фрай смотрел на Деса и, не произнося ни слова, внимательно слушал.

— «С нами поступают так, как мы сами позволяем», — добавил он. – Эту фразу мне когда-то сказал мой оте… пони, чья семья меня приютила. И теперь я стал понимать ее лучше.

Десерто встал и повернулся в сторону Фрая.

— Я теперь должен растрогаться твоей сопливой болтовней? – фыркнул Смалл.

— Я этого и не жду, — ответил Десерто. – Но если ты не хочешь пройти через все то, через что прошел я, тебе надо измениться.

— Измениться? – нахмурил брови Смалл.

— Да, — кивнул Дес. – У твоих друзей получилось, получится и у тебя. В отличие от меня, у тебя есть выбор.

Фрай сглотнул. Его лицо и окружающие эмоции вновь быстро сменились от гнева и раздражения, до обиды и отчаяния. После секундного блуждания взгляда по полу, он вновь вернул его на Деса.

— Это что, мне надо, как и тебе, ходить и целовать всем задницы? – надменно произнес Смалл.

— Для начала тебе самому нужно перестать быть задницей, — холодно парировал Десерто.

Фрай засмеялся. Довольно горько. Видимо, даже слишком горько, чем ему бы хотелось.

— Сопля показывает зубы, — хмыкнул Фрай. – Опять.

Десерто отвернулся.

— Смейся, сколько хочешь, — произнес Дес. – но я знаю, что тебе одиноко. Иначе ты бы не пришел сюда. Ты боишься.

— Да что ты вообще можешь обо мне знать?! – Фрай сделал шаг к Десу и нахмурился.

Десерто не шелохнулся, продолжая смотреть в сторону. Эмоции Смалла говорили больше, чем все его злобные выпады и слова. К тому же, даже если вновь пустит копыта в ход, больнее Десерто уже все равно не сделать. Но Фрай мешкал. Месяц назад он бы легко ударил Деса, но сейчас…

— Я знаю, что ты чувствуешь, — ответил Десерто.

Он повернул голову к Фраю.

— Дочь Фоулеров догадалась поискать информацию про нас, — добавил Дес. – А ты?

— Вот еще, — буркнул Смалл. – Буду я еще искать всякую бредятину про каких-то уродов.

Десерто захотелось усмехнуться, но сейчас любая светлая или забавная мысль в его голове тут же отлавливалась и истреблялась многочисленными патрулями уныния и грусти, которые не пускали в разум Деса ничего, кроме себе подобных.

— Мы питаемся вашими эмоциями, Фрай, — произнес Десерто.

Фрай скорчил сердитую мину и сделал шаг назад.

— Потому ты у нас, типа, стал первоклассным специалистом в чувствах пони?! — надменно произнес Смалл. — Сопля стал еще и школьным психологом?

Десерто отрицательно покачал головой.

— Нет, — ответил Дес, – но я знаю, что тебе больно.

— Чего это мне больно?! – прорычал Фрай, вызывающе сделав шаг навстречу Десу. – Оставь свои сопливые бредни для своей подружки!

Лицо Смалла стало медленно набирать краску от накатившей на него ярости. Его левый глаз нервно дрогнул.

— Поэтому ты такой, — спокойно произнес Дес, продолжая смотреть на жеребца перед собой. – Делаешь больно другим, чтобы заглушить свою.

Фрай подошел вплотную к Десерто, почти упершись в него своей головой, и гневно оскалился.

— Что, Сопля, ты еще и проповедником стал?! – рыкнул он. — Корчишь из себя мученика?!

— А все из-за нее… — полушепотом произнес Дес.

Фрай мгновенно сорвался с места, схватив Десерто за шиворот школьной формы, и толкнул к стене, почти подняв того над полом. Дес не сопротивлялся, а лишь немного повернул голову и зажмурился, опасаясь получить удар по лицу. Фрай тяжело дышал, его копыта слабо дрожали, на лице появился яростный оскал, а глаза сверлили Десерто.

— З… заткнись!.. – прошипел он. – З…закрой пасть!..

«Точное попадание…»

— Все из-за твоей матери… — добавил Десерто.

Фрай грубо тряхнул Деса, сильнее придавив его спиной к стене. Гнев вокруг набирал все новые и новые силы, но вместе с ним наружу выползла и другая, более яркая эмоция. Дес ее сразу узнал. Она всегда появлялась во время приступов ярости у Смалла, когда его избиения были самыми болезненными, а издевки – самыми обидными.

— Да что ты, тварь, вообще понимаешь?! – голос Фрая дрожал. – Кто ты такой?!

— Теперь я понял… — произнес Десерто. – Я знаю, что она чувствует…

— ЗАТКНИСЬ!!! – взревел Смалл.

Он еще раз грубо тряхнул Деса. Казалось, что Фрай сейчас попросту взорвется от негодования и ярости, терзающих его в этот момент. Но та самая освободившаяся эмоция как будто сковывала его, не давая переступить черту. Она как будто удерживала его на месте, заставляя сказать все то, что жило в самой глубине души и терзало его каждый день.

— Что вообще эта бессердечная тварь может знать о чувствах?! – сквозь зубы прорычал Фрай, брызгая слюной. – Единственное, на что она способна, это ныть, ныть, ныть, ныть, ныть!!!

С каждым словом Смалл встряхивал подвешенного Десерто, который уже с трудом удерживал равновесие, стоя на задних ногах.

— Я… не знаю… — тихо произнес Дес. — Я чувствую…

— ЧТО ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ?! – взревел Фрай. – Может то, как тебя при любом удобном случае пинают?! Слышишь, как тебя постоянно унижают?! Называют ошибкой?! Червем?! Паразитом, испортившим ей жизнь?! Каждый день слышишь слова о том, что лучше бы тебя не было?! А по дому ходишь с надеждой, что сегодня в тебя не прилетит ничего тяжелого?!

Десерто не выдержал и, опустив голову, тихо рассмеялся. Подбородок Смалла задрожал от негодования, а глаза наполнились слезами.

— Каждый день, — ответил Дес. — До той глупой драки…

— Ч… что?.. — выдавил из себя Фрай.

Он поднял глаза и посмотрел на Смалла. На лице Деса сияла слабая, но добрая улыбка. Глаза Фрая округлились, хватка ослабла, а сам он медленно сел на пол, позволив Десерто сделать то же самое. Трясущиеся копыта Фрая продолжали держаться за его ворот, словно за спасательный круг, а голова поникла.

— Она боится, Фрай, — произнес Десерто.

— Чего? – он поднял взгляд.

— Не знаю… — помотал головой Дес. – Ты пробовал с ней поговорить?

— Думаешь, я не пробовал?! – прорычал Смалл, подавшись вперед. – И знаешь, что каждый раз получал я в ответ?! Тонны проклятий! Почему?! Почему она меня так ненавидит?!

Он сжал зубы и издал приглушенный всхлип. Вокруг Фрая уже витали грусть и отчаяние, а от прежних ненависти и злобы не осталось и следа.

— Она тебя не ненавидит, просто… она боится, но я не знаю чего, — Дес пытался подобрать слова. – Ты должен с ней поговорить, но в этот раз не кричи на нее в ответ…

— Тогда эта сумасшедшая бросится на меня! – прорычал Фрай. – Как уже не раз бывало!

— Терпи, — произнес Десерто. – Это все же… твоя мама. Все мамы любят своих детей…

Десерто вспомнил о Дерике. Единорожка, которая стала для него всем и даже чем-то большим. Та, которая приютила его, выходила и позволила жить среди собственной семьи. Уж если она разжалобилась к такому монстру, как он, у Фрая шансов определенно больше. Десерто хотел в это верить.

«Да, все пони добрые…»

— Разве… ты ее не любишь? – Дес посмотрел на Фрая.

— Л…люблю… — прошептал тот. – Но…

— Тогда помоги ей, — Десерто ткнул копытом в грудь Смалла. – Ты… только ты ей можешь помочь. Иначе вы никогда не порвете этот порочный круг.

Фрай опустил голову и глубоко вздохнул.

— Но… а… если у меня не получится? – наконец, произнес он.

— Получится, — ответил Десерто. – Даже если она будет кричать и бить тебя. В глубине души, где-то там, она тоже любит тебя. Слова и лица могут врать, эмоции – никогда. Помоги ей.

Передние ноги Смалла вновь слабо задрожали, а сам он начал тяжело дышать. Невооруженным глазом было видно, что его сейчас обуревают самые разнообразные противоречия и страхи, но среди всей этой вакханалии паники и сомнений, слабо заискрилось что-то маленькое, но очень яркое и живое — первые блики надежды.

— Х… хорошо… — произнес Фрай.

Он поднял голову и посмотрел на Деса. Впервые за долгое время на его лице появилась неуверенная улыбка. Передние копыта слабо тряхнули Десерто, а сам Фрай коротко кивнул.

— Да… я попробую… сп… — он сглотнул. – Спасибо…

Последнее слово явно далось ему с трудом.

— Но… но если ничего не выйдет… — Фрай усмехнулся и, вновь легонько тряхнув Деса, чуть громче добавил: – Ты у меня попляшешь!

Лицо Десерто уже было готово расплыться в широкой улыбке, как вдруг совсем близко он почуял знакомую вспышку ярости. Легко узнаваемая эмоция, с которой он уже сталкивался. И несся этот поток точно на них, вернее, на Фрая. Глаза Деса испуганно округлились, введя в замешательство Смалла.

«Нет! Нет, нет, нет!!!»

Слабость от двухдневной голодовки притупила бдительность. Если он что-нибудь не сделает, очередной пони серьезно пострадает из-за него. В голове возникла единственная здравая мысль. Он тут же подался вперед, отталкивая Фрая назад и закрывая его собой. Собрав последние силы, Десерто выкинул вперед волну телекинеза.

— В сторону!!!

---

— Я ужасна! – громко всхлипнула Элизабет.

Она уткнулась носом в свои передние ноги и заплакала. Блайнд вновь попытался ее утешить, потянувшись к ней, но быстро передумал. Это было попросту бесполезно. С того самого момента, как он и Софти встретили ее во время самого большого школьного перерыва, она была подавлена и расстроена. А сейчас этот поток слез словно прорвало еще сильнее. Хорошо хоть то, что у Холо сегодня выходной и эта буря эмоций произошла у нее дома, иначе школьная библиотека уж точно наполнилась бы плачем и самобичеванием, смущая посетителей. Блайнд повернулся и жалобно посмотрел на сидящую рядом Софт. Кобылка молча смотрела на плачущий комок нервов по другую сторону стола от себя. В ее глазах тоже читалось огромное желание как-нибудь помочь своей подруге, но идей у Софти тоже не было.

— Ну… ну не убивайся ты так… — опять повторила Софт, постучав своими копытами друг о друга.

Ответом послужил протяжный всхлип, обозначающий, что ее попытка не увенчалась успехом. Всю историю произошедшего накануне, собранную из обрывков фраз и очищенную от слов самобичевания Лизы, им кое-как удалось собрать, но теперь оставалось самое сложное – утешить. Холо отправилась на кухню готовить чай, отказавшись от чьей-либо помощи, указав на то, что Элизабет помощь сейчас гораздо нужнее. В помощь Блайнду и Софт она оставила своего питомца. Першинг жалобно поглядывал на Элизабет своими черными глазами-бусинками и осторожно ходил по столу, иногда забавно расправляя хохолок и приглушенно каркая.

— Я страшная и уродливая… — Элизабет подняла голову и шмыгнула носом. – Кому я такая вообще нужна?.. Я противная и мерзкая… я… я…

Пегаска сделала протяжный вдох и вновь всхлипнула. Першинг нахохлился и сделал маленький шаг навстречу Лизе. Она еще раз шмыгнула носом и взглянула на попугая.

— Перши… вот скажи, — пегаска пододвинулась поближе к птице, – я бы тебе понравилась?..

Попугай секунду глядел на покрасневшее лицо Элизабет, на ее мокрый нос и заплаканные глаза, после чего тряхнул хохолком, каркнул и осторожно отступил назад.

— Вот видите! – простонала Лиза, указывая на Першинга. – Я даже попугаю не нра-а-а-авлюю-ю-юсь!

Она вновь рухнула в передние ноги и захныкала. Першинг тут же нахохлился, растопырил крылья, сердито каркнул и, подскочив к пегаске, легонько клюнул ее в макушку. Элизабет тут же выпрямилась и удивленно взглянула на попугая, который сердито смотрел на нее в ответ.

— Ч…чего ты?.. — хлипнула Лиза.

Першинг громко вскрикнул и сделал еще один шаг в сторону пегаски.

— Он думает, что ты говоришь ерунду, —  прозвучал мягкий голос хозяйки дома.

Из кухни медленно вышла Холо. Над головой в магическом захвате она несла поднос с чашками, помогая себе заклинанием-поводырем. Софти попыталась помочь ей, встав с кресла, но библиотекарь тут же ее остановила, отрицательно мотнув головой.

— Нет, я сама, — произнесла Холо.

Приблизившись, она осторожно опустила на стол высокий и тонкий чайник серебристого цвета, из носика которого поднимался пар. Все вокруг тут же наполнилось ароматом бергамота и лимона.

— Вот теперь я точно помогу! – возразила Софт, подхватывая телекинезом чайник.

— Хорошо, — улыбнулась Холо.

Сев рядом с Лизой, она выставила вперед свою правую ногу, на которую взобрался Першинг, задорно каркнув. В магическом захвате Холо появился кусок печенья, который она предложила питомцу. Попугай тут же ухватил его одной лапой, благодарно свистнул и принялся с аппетитом уплетать угощение.

— Так… — Холо сделала глубокий вдох. – Если я правильно все поняла, ты совсем недавно поругалась с Десерто и…

— Да! Я же!.. А потом он! А… А я!.. – всхлипнула Лиза. — Ведь!.. Но, я же не хотела!.. А потом…

Першинг громко вскрикнул, сердито посмотрев на Элизабет. Пегаска тут же прекратила истерику и потупила взгляд.

— Спасибо, — Холо потерлась носом о попугая.

Питомец одобрительно свистнул и продолжил уплетать лакомство.

— Да, это все выглядит очень странно, — она повернула голову в сторону Элизабет, — и я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Но я также могу понять и Десерто.

Элизабет подняла голову и посмотрела на Холо. Софт уже закончила разливать чай и поставила по кружке рядом с остальными. Внутри Элизабет все стонало, потому она попросту отрицательно мотнула головой, отказываясь от предложения.

— Выпей чаю, — кивнула Холо. – Тебе станет легче.

Она вновь улыбнулась. От мягкой улыбки слепого библиотекаря Лизе стало гораздо легче, но неприятные мысли и воспоминания о случившемся продолжали терзать ее. Лиза аккуратно взяла чашку и сделала маленький глоток. Горячий вкусный чай согрел ее горло. Мягкое тепло медленно опустилось по груди к животу, успокоив расшатанные нервы.

— Н… но, почему, Холо? – Элизабет вытерла слезы. – Что я сделала не так?

Библиотекарь приставила свободное копыто к подбородку и на секунду задумалась. Сидящий на другой ее ноге Першинг был занят печеньем, иногда поглядывая то на хозяйку, то на Элизабет.

— Я знаю о том, что случилось между вами за последние несколько недель, — кивнула Холо. – Спасибо твоим друзьям, да и тебе самой.

Она кивнула сидящим напротив Софт и Блайнду. Те молча ответили тем же.

— Но тебе не стоит винить только себя, — продолжила она. – Единственная твоя ошибка, как я думаю, это то, что ты чуть-чуть поторопилась…

Холо изобразила копытами нечто очень маленькое и улыбнулась. Элизабет удивленно наклонила голову, приглушенно всхлипнув, Софт и Блайнд переглянулись, и только Першинг продолжал тихо хрустеть печеньем, сидя на передней ноге хозяйки.

— В с… смысле? – Лиза сглотнула.

— Я хорошо понимаю Десерто, — ответила Холо. – На его месте я, скорее всего, поступила бы так же. Ну, в смысле, отнеслась бы к подобным словам с недоверием.

Она пожала плечами.

— Но… почему? – Элизабет отвернулась и тихо всхлипнула.

На глазах пегаски вновь выступили слезы. Холо, почувствовав это, протянула свободное копыто и аккуратно нащупала плечо Элизабет.

— Нет, нет, не в том смысле. Тише, — произнесла библиотекарь, утешая пегаску. – Вот ты представь, как бы повела себя ты на его месте?

Рядом с Элизабет появилась салфетка, которую в магическом захвате держала Софт. Лиза благодарно кивнула, вытерла нос и глаза и бросила ее в сторону, где уже лежало несколько использованных ранее.

— Я… я… — попыталась произнести Лиза.

— Он всю жизнь скрывался, — продолжила Холо. – И я уверена, что образ он себе выбрал не самый привлекательный.

Элизабет молча кивнула.

— Ага, — ответила Софт вместо Лизы. – Темно-зеленая шерсть, растрепанная коричневая грива и большие зубы. Ну да… не самый привлекательный образ.

Элизабет, надув щеки, сердито посмотрела на Софт, вытянув в ее сторону шею. Кобылка, заметив это, немного отстранилась назад и подняла передние копыта.

— Я просто рассказываю это Холо! — осторожно произнесла Софт. – Только не выходи из себя…

От этих слов подбородок Лизы задрожал, а глаза вновь захлестнул поток слез. Пегаска опустила голову, спрятав ее в передних ногах и громко всхлипнула. В прошлый раз, когда она «вышла из себя», для Десерто это закончилось очень болезненно. Холо погладила ее по спине, стараясь утешить.

— Лиза, прости! Я не это имела в виду! – спохватилась Софти. – Ты же знаешь, что это была не твоя вина и… Просто не бери в голову!

— Действительно! Это же так просто — «не брать в голову», — произнесла Элизабет, сев прямо и подняв заплаканные глаза на Софт. — Посмотрела бы я…

Лиза кивнула в сторону Лаки, который молча сидел рядом с Софти.

— …как бы ты говорила, — продолжила Лиза, — если бы избила его до такого же состояния собственными копытами…

Софт мгновенно напряглась и оторопела. Ее взгляд медленно повернулся к Лаки, который удивленно смотрел то на Лизу, то на единорожку.

— Я… — попыталась что-нибудь произнести та, но слова встали комом в горле.

Внезапно осознание того, что она сейчас сказала, словно молнией ударило пегаске по макушке. Лиза тут же закрыла рот копытами, зажмурилась и отрицательно замотала головой.

— Ой идиотка! – вскрикнула Элизабет. – Софт, я не х… я не!..

Першинг громко вскрикнул, захлопал крыльями и нахохлился, привлекая к себе внимание. Попугай сорвался с места и подлетел к Элизабет. Сев ей на макушку, он еще раз громко вскрикнул и начал хлопать крыльями по ушам и голове Лизы, заставив пегаску прикрыться передними ногами.

— Все, все! – умоляюще произнесла Лиза. – Хватит!

Как только она села прямо и перестала хныкать, попугай остановился и, наклонившись вперед, посмотрел на Лизу парой черных глаз. Элизабет взглянула на него в ответ. Першинг задорно присвистнул и мягко цапнул Лизу за ухо.

— Эй! – пегаска слабо улыбнулась. – Щекотно!..

Попугай вновь сделал то же самое. Лиза вжала голову в плечи и прижала уши, слабо хихикнув. Першинг громко присвистнул и, спорхнув на стол, заковылял к хозяйке. Холо медленно вытянула ногу вперед, позволив питомцу на нее забраться, после чего поднесла его поближе и мягко поцеловала в макушку.

— Ах ты пернатый разбойник! – она ласково потерлась носом о попугая.

Тот незамедлительно нахохлился, приняв гордый и важный вид, и издал тихий трещащий звук. Это было самое милое зрелище, которое Элизабет видела за последние дни. Оно словно свет, зажженный в мрачной и холодной комнате, который согревает и наполняет тебя силами. Именно в такие моменты понимаешь, что в мире есть множество прекрасных вещей, за которые стоит бороться. Элизабет повернулась к Софт, которая тут же ей улыбнулась и махнула копытом. Исключением был лишь Блайнд, который, видимо, не понимал, что вообще сейчас произошло, и просто глупо лыбился вместе со всеми.

— Спасибо, — произнесла Элизабет. – И… извините… что ты там говорила, Холо?

Она взяла салфетку и вытерла выступившие слезы.

— Хм… — библиотекарь на секунду задумалась. – Ах да. Десерто…

Тревожные мысли вновь вернулись на свои места, заставив Элизабет поежиться.

— Он всю жизнь прятался и сделал все, чтобы его не замечали, — продолжила Холо. – А тут появляешься ты и говоришь ему, что он тебе небезразличен.

Элизабет потупила взгляд и помяла под собой диван.

— Вот ты представь, — Холо коснулась плеча Лизы, — что единственной взрослой кобылой, кто его когда-либо обнимал, была только его мама.

Элизабет повернула голову к Холо, встретившись с ее мягкой улыбкой.

— Добавь к этому еще и то, — продолжила она, — что он прекрасно чувствует твои эмоции. Он столкнулся с тем, чего никогда не испытывал, а мы от природы очень осторожны. Таков уж наш инстинкт.

Холо пожала плечами.

— Наверное, — она вновь дотронулась до плеча Элизабет, – он испугался. Десерто нужно дать время к тебе привыкнуть, понимаешь?

Элизабет секунду смотрела в глаза Холо, после чего коротко кивнула.

— Я думаю, что вам нужно опять поговорить, — добавила библиотекарь. – Только в этот раз будь аккуратнее.

Лиза, шмыгнув носом, быстро подалась вперед, крепко обняв Холо. Першинг, сидящий на вытянутой ноге хозяйки, чуть было не свалился от неожиданности, но удержал равновесие. Попугай посмотрел на Лизу, сердито нахохлившись. Библиотекарь обняла пегаску и погладила ее по спине.

— Спасибо, — Элизабет отстранилась от подруги и повернула голову к Софт и Блайнду. – Всем вам…

— Делов-то, — Лаки, наконец, подал голос, махнув копытом. – Но вообще вся эта история какая-то для меня слишком странная…

— В смысле? – Софт нахмурилась и посмотрела на Лаки.

Жеребец на секунду задумался, почесал затылок и пожал плечами.

— Ну… странно все это, — ответил он. – Нетрудно ведь понять, что именно кобылка от тебя хочет. По простым намекам, не говоря уже о том, что она говорит тебе об этом напрямую. Верно?

В подтверждении своих слов Блайнд утвердительно кивнул и посмотрел на Холо и Элизабет. Глаза пегаски непроизвольно скользнули на Софт, чье лицо сейчас медленно набирало краску, а глаза яростно сверлили жеребца, сидящего от нее на расстоянии вытянутого копыта.

— Это же очевидно! – воскликнул Лаки, широко улыбнувшись.

— Да неужели?! — глаз Софт нервно дернулся.

— Ага, — кивнул Блайнд.

Першинг, который все это время молча наблюдал за парочкой напротив, медленно отвернулся, приблизился ближе к хозяйке и, уткнув свою маленькую голову в ее гриву, устало проурчал. Наблюдавшая за этой сценой Элизабет звонко рассмеялась. Софт секунду смотрела на пегаску и, тоже не выдержав, спрятала лицо в передних копытах, тихо захихикав. Холо лишь мягко улыбнулась и вздохнула.

— Ч…чего? – Лаки удивленно улыбнулся. – Что я сказал?

Элизабет вытерла слезы, но на этот раз это были слезы радости. Действительно, этот, казалось бы, простой разговор вернул ей уверенность. Она редко благодарила Богиню, как это делают большинство пони, но сейчас она тихо благодарила и ее, и все прочие великие силы, которые подарили ей таких замечательных друзей. Она вновь посмотрела на Холо.

— Просто дай ему время, — произнесла библиотекарь.

— Хорошо, — кивнула Элизабет.

— Вспомнил! Совсем же забыли тебе предложить! – спохватился Блайнд, хлопнув себя по лбу. – У нас же на носу открытие соревновательного сезона по хуфболу!

Софт энергично закивала.

— Точно! И нам не помешает помощь! – произнесла она, взглянув на Элизабет.

Лиза нахмурила брови.

— Открытие сезона? – удивленно произнесла она.

— Ага, — кивнул Блайнд. – Прямо перед началом зимних каникул начинается проведение квалификационных матчей среди школ за право побороться уже на общеэквестрийском турнире! И первый матч уже в этот четверг!

— То-то я думаю, что школа последнюю неделю просто бурлит страстями, — усмехнулась Элизабет. – Как-то и не заметила.

— В этом году мы надеемся, что сможем выбиться из группы! – гордо произнес Блайнд. – Наши парни так усердно тренировались, потому мы, в свою очередь, должны оказать им всю возможную поддержку! И если нам в этот раз будет помогать  чемпион Эквестрии по этому… как там его?.. А не важно! Это привлечет гораздо больше внимания!

Софт еще раз утвердительно кивнула. Элизабет часто поражало, как быстро эта кобылка была способна поменять сердитую мордочку на светлую и приветливую.

— К тому же вся эта шумиха как раз поможет тебе отвлечься на время, пока все не уляжется, — произнесла Софти. – Тем более что мы приготовили обширную программу на целую неделю!

— Буду только рада помочь, — ответила Элизабет.

Пегаска улыбнулась. Разговор действительно помог, сняв с души огромный булыжник. Вечером у Элизабет как раз назначена очередная тренировка у мастера Ниба, а это значит лишь одно – сейчас, вместе с друзьями она получила заряд уверенности, а сегодня вечером она получит хороший пинок под зад, который вернет ее расшатанное сознание обратно в правильное русло. К тому же Лизе очень хотелось попросить у старого мастера совета. Если, конечно, она вновь не струсит.

---

— А теперь расслабься, — вновь повторил Хувштейн, поправляя чудаковатый прибор на голове Лизы.

Эту простую фразу доктор произнес уже несколько раз и, скорее всего, больше для себя, нежели для Элизабет. Пегаска же была довольно спокойна, насколько это вообще было возможно в ее положении. Вчерашний разговор у Холо с ее друзьями и тренировка с мастером Нибом действительно очень сильно помогли ей. В особенности старый мастер по «ЧиДо», сказавший юной пегаске очень важную фразу:

— «Каждый шаг ведет нас дальше по дорогам судьбы, которые скрыты туманом. Никто не знает, что там впереди, юная Фоулер, но только ты можешь пройти весь этот путь до конца, и лишь там ты сможешь убедиться, был ли он верным. Однако в этом выборе ты не одинока, дитя. Слушай свое сердце, оно подскажет».

Лиза не совсем поняла, что же именно этим хотел сказать Ниб, но что-то внутри подсказывало ей, что сейчас «сворачивать» уж точно нельзя. Ну и, конечно, в довесок ко всему, старый мастер надавал по крупу «юной Фоулер» как положено. Уже с самого утра каждый нерв и каждая мышца Лизы тихо стонали, создавая вместе нечто вроде приглушенного, но очень хорошо ощущаемого хора боли. Но Элизабет была рада этому, она чувствовала, как пережитое накануне давало ей новые силы, заряжало уверенностью и толкало вперед. Нет, Элизабет Фоулер теперь точно не отступит. Пегаска сорвалась в галоп по выбранному ей пути судьбы, мчась вперед, и теперь она хотела дойти до его конца, чего бы это ни стоило!

— И еще секунду… — бубнил себе под нос доктор, переводя взгляд то на планшет с карандашом, то на Лизу.

По голове и позвоночнику все так же ползали магические волны, покалывая тело пегаски, словно маленькие колючки, но к ним Элизабет уже давно привыкла. Сейчас ее мысли витали далеко отсюда, вне досягаемости бубнящего доктора, на чьи фразы Лиза лишь иногда кивала или широко зевала в ответ. К тому же тихий треск самого устройства и царящая вокруг тишина действовали очень успокаивающе.

— Хм… — Хувштейн нахмурился.

В гостиную тихо вошел дворецкий и поставил на стол поднос с чайным сервизом перед Треей и Чейзом.

— Спасибо, Темпер, — тихо кивнула мама, не сводя взгляда с дочери.

Сегодня на этой процедуре решили присутствовать оба родителя Элизабет, и неудивительно, ведь прошлый раз доктор Хувштейн установил новый срок окончательного расплавления мозгов Лизы — через полгода, но заверил папу, что все-все перепроверит. Вот и настало время «Ч», когда доктор закончит и скажет, стоит ли всем начинать расстраиваться и готовиться к худшему.  

— Вот… и все, — неожиданно произнес Хувштейн, возвращая Элизабет в реальный мир.

Лампочки и кристаллы на приборе мгновенно погасли, а сам он замолк. Доктор аккуратно обхватил его телекинезом, расстегнул ремни и снял с Элизабет, отложив устройство в сторону. Родители Лизы коротко переглянулись, после чего Чейз взял копыто жены в свое и погладил его. Внешне Трея, как всегда, оставалась каменно спокойной, но не нужно было быть чейнджлингом, чтобы понять, как сильно она переживала. Пару лет назад Лиза бы и не подумала о таком, ведь мама всегда казалась ей твердой и непоколебимой. Но, как Элизабет уже не раз убеждалась, внешность обманчива, а лица могут лгать.

— Та-а-к… — протянул доктор, поднеся к себе планшет с записями.

Хувштейн нахмурился и поднял взгляд на Чейза и Трею.

— Нет, Кортекс, — помотал головой отец. – Выкладывай как есть.

Он еще сильнее сжал копыто своей жены, которая еле слышно вздохнула. Хувштейн опустил взгляд обратно на планшет и несколько долгих секунд смотрел на него.

— Очень странно… — он помотал головой, вновь погрузившись в изучение записей. – Очень…

Глаза доктора бегали по цифрам и линиям, вычерченным им на бумаге, а на лбу у жеребца выступила капля пота.

— КОРТЕКС! – рявкнул Чейз.

Элизабет и Хувштейн подскочили на месте от неожиданности. Доктор посмотрел в сторону отца Элизабет, который сверлил его сердитым взглядом. Кортекс сглотнул, вытер трясущимся копытом пот со лба и положил планшет на стол перед собой.

— С… секунду! — произнес он, резко рванув к своим вещам, лежащим в нескольких метрах от него. – И…извините!

Доктор принялся яростно рыться в содержимом седельных сумок, что-то бормоча себе под нос.

— Кортекс! – сквозь зубы произнес отец Лизы.

— Подожди, Чейз! – огрызнулся доктор. – Не дави на меня! Дай сосредоточиться!

— Что происходит?! – не унимался отец.

— ДАЙ! МНЕ! МИНУТУ! – из сумок высунулось раскрасневшееся лицо Кортекса, после чего вновь в них скрылось.

Теперь уже Трея взяла копыто здоровой ноги мужа, погладив его по спине, и положила голову ему на плечо. Отец очень сильно нервничал, даже слишком сильно. Казалось, что вся нервозность и истерия, свойственная дочери четы Фоулеров, передалась родителям и доктору, оставив Элизабет спокойной. Сейчас, в этой самой комнате, решалась ее судьба, а она сидела и спокойно за всем наблюдала, как будто семья решала вопрос о цвете штор у нее в комнате.

— Ага!.. – наконец произнес Кортекс, достав из сумок увесистую папку, на которой золотыми буквами было написано «Элизабет Фоулер».

Единорог положил ее на стол. Секунда, и вверх взмыли десятки пронумерованных листов с цифрами и графиками, точно такими же, какие и были на планшете. Еще примерно полминуты вся комната молча наблюдала за вальсом цифр и графиков, которые кружили вокруг Хувштейна, а сам он пристально всматривался в каждую, что-то бормотал себе под нос, вытирая пот со лба. Наконец, перед Кортексом повисли пять бумажек, а остальные спрятались в папке. Доктор аккуратно выложил их на стол перед Чейзом и Треей, встав сбоку. Одна из них была той, что Хувштейн нарисовал буквально только что, а остальные четыре были более упорядоченными и понятными.

— Что это? – стараясь сдерживаться, спросил Чейз.

— Это… это графики прогресса бинарного расстройства твоей дочери, Чейз, — ответил Хувштейн.

Взгляды отца и матери скользнули по бумагам. Огромное количество цифр, графиков и непонятных слов, от которых могла закружиться голова, явно не удовлетворили главу семьи Фоулеров.

— И что я должен тут увидеть? – раздраженно добавил Чейз.

Доктор тяжело дышал, словно только что пробежал марафон. Со лба его капал пот.

— Я… я помню, что обещал тебе все проверить… — вновь начал тараторить Кортекс. – Что более тщательно подготовлюсь к следующей сессии и сделаю новые расчеты и…

— ДОКТОР ХУВШТЭЙН! – рявкнул Чейз.

Трея тут же еще крепче обняла мужа, погладив его по спине, шепча успокаивающие слова. Отец опустил голову и сделал короткий вздох.

— Прости… — он помотал головой. – Кортекс, пожалуйста…

Доктор несколько раз облизнул пересохшие губы, нервно кивнул и сделал глубокий вдох.

— Тут, на графиках, — доктор указал на самый крайний, – виден прогресс заболевания.

Кортекс повел копытом вдоль оставшихся листов.

— Болезнь прогрессировала, — продолжил он, остановившись на четвертом. – Это – самый крайний замер, тот, что я сделал несколько недель назад. А этот…

Хувштейн сглотнул и указал на свежий лист, который он заполнил несколько минут назад.

— Этот… я не понимаю… — он помотал головой. – Тут… рем… ремиссия…

«Реми-чего?»

Чейз и Трея секунду ошеломленно смотрели на доктора, после чего осторожно взглянули на листы с записями, но, так ничего и не поняв, опять посмотрели на Кортекса.

— Я… я все предусмотрел, проверил прибор, сделал несколько тестовых расчетов… — Хувштейн сглотнул. – Ошибки быть просто не может…

— Тогда почему ты говоришь, — осторожно произнес Чейз, смотря то на доктора, то на листы с расчетами, — словно это что-то плохое?..

Хувштейн помотал головой. Он секунду смотрел на графики, после чего повернулся к отцу Лизы.

— Потому, что… потому… а, в Тартар! – он стукнул копытом по столу и рассерженно добавил: – Потому, что бинарный синдром так себя не ведет! Я профессионал, сено его возьми! Я изучал его двадцать лет, и я понятия не имею, что сейчас случилось! У нас нет лекарства от этого, но у твоей дочери началась неожиданная ремиссия! Анализ показывает те же данные, что и год назад, а это значит, что весь синдром каким-то чудом отступил, вернувшись на более раннюю стадию?! Как, Чейз?! Как такое может быть?!

— Что… что ты хочешь этим сказать? – вполголоса спросил отец.

Кортекс сердито ткнул копытом на график.

— Я друг вашей семьи! – ответил он. – Для меня Элизабет уже стала почти дочерью, и я хочу, чтобы она была здорова и счастлива! Но, Чейз, это бинарный синдром! От него нет спасения и нет лечения! Я обещал, что вывернусь наизнанку, и я вывернулся! Я не допустил ошибки, я сделал все качественно! Я! Не! Мог! Ошибиться!

— Тогда почему ты так нервничаешь?! – Чейз напрягся. – Говоришь так, словно ремиссия – это плохо?

— До этого момента я думал, что что-то знаю о болезни Элизабет, — ответил Кортекс. – Сейчас же – я в растерянности. Да, ремиссия – это прекрасно, но что если это новый симптом? Что если это лишь начала нечто худшего? Я не хочу быть пессимистом, но я и не хочу вам врать! Синдром не ведет себя так! Он не отступает на ровном месте!

Чейз нахмурился. Он медленно повернул голову к Элизабет, которая все это время сидела тихо и не шевелилась. Пегаска, как это было не удивительно, все равно оставалась спокойной. Да, перепалка между отцом и доктором взволновала ее, но не более. Обычно на подобных разговорах, в которых обсуждалась ее будущее в виде овоща, Лиза сильно злилась и срывалась на всех. Но не сейчас. Это было вдвойне странно.

— Почему?.. – спросил Чейз, глядя в глаза дочки. – Почему же на ровном месте?..

На лице отца мелькнула слабая улыбка. Взгляд Треи удивленно прыгал от мужа к дочери.

— Милая, — произнес папа, — когда ты у нас последний раз сильно злилась?

Вопрос просто ошеломил пегаску. За последние несколько дней она не помнила, чтобы впадала в обычные для себя резкие приступы гнева. Да, она пару раз сердилась на что-то, но это скорее выглядело как милое поглаживание по сравнению с сильным ударом. Единственный раз на ее памяти, когда она вышла из себя был…

«Школьный лабиринт!..»

Глаза пегаски расширились от осознания того, что она только что вспомнила, но все равно не могла понять, как это связано. Улыбка Чейза стала еще шире. Взгляд Треи непонимающе метался от мужа к дочери, а она, казалось, сейчас попросту начнет кричать. Пот со лба Хувштейна уже начал литься в три ручья, готовый вот-вот превратиться в бурную реку.

— Он все-таки сделал это… — Чейз закрыл глаза, опустил голову и рассмеялся.

Отец повернулся к супруге, обнял ее и, уткнувшись ей в гриву, продолжил смеяться. Трея медленно обхватила мужа и улыбнулась. Ее взгляд остановился на ошеломленной Элизабет, которая с вытаращенными глазами смотрела на родителей. Хувштейн, как и Лиза, смотрел на Трею и Чейза, не понимая, что сейчас произошло.

— Ч…что… что ты имеешь ввиду? – осторожно спросила Лиза, глядя на отца.

Чейз отстранился от жены, спустился с дивана и, сияя улыбкой, подошел к дочери. Он посмотрел в алые глаза Лизы и, не говоря ни слова, крепко обнял ее. Трея также встала с места и приблизилась к мужу и дочери.

— Дорогой… — произнесла она, положив копыто на плечо супруга. – Ты думаешь, сработало?

Чейз повернулся к ней и кивнул.

— А на что же еще это похоже? – он нежно погладил Лизу по щеке.

Теперь уже родители крепко обняли Элизабет, заставив ту преодолеть еще один барьер ошеломления.

— Эй! – возмутилась пегаска. – Да скажите же уже, наконец, что случилось?

— Да… мне тоже интересно, — кивнул Кортекс, который молча наблюдал за этой сценой.

Родители отстранились от Элизабет и переглянулись. Трея кивнула Чейзу, и тот, повернувшись обратно к дочке, еле слышно усмехнулся.

— Ты помнишь, что произошло тогда в школе около недели назад, когда у тебя случился самый сильный приступ? – спросил он.

— Н…наверное?.. — осторожно ответила Лиза.

Помимо того, что она поставила на уши всю школу и чуть не убила того, кто ей очень нравится, больше ничего значимого ей в голову не приходило. Хотя, нет, было еще кое-что. В тот самый момент в лабиринте, когда ярость и боль стали просто невыносимыми, что-то случилось. Что-то, что вырвало Элизабет из лап безумия, тут же успокоив ее. Но что это был…

«Н… не может быть?!..»

Глаза пегаски распахнулись еще шире. Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле, мешая друг другу выйти. Сейчас Лиза была похожа на испуганную рыбу, которая жадно ловила ртом воздух и пыталась сказать хоть что-нибудь. А ее отец лишь улыбался в ответ и кивал.

— То есть… это как?! Ты хочешь сказать… но ведь… а? – затараторила Элизабет. – Это было оно самое?!

Она пыталась озвучить все возникающие у нее в голове мысли, но их было слишком много и все они были жутко нетерпеливыми.

— Значит… значит вы знали… и… — фыркнула Лиза, — и не сказали?!

— Мы и подумать не могли, — Трея помотала головой, — что он вообще согласится. Не было уверенности даже в том, что это сработает. Но это сработало…

Глаза Треи слабо сверкнули, а около левого глаза появилась крохотная слезинка. Мама закрыла глаза и отвернулась в сторону, вытирая их копытом. Лиза уже и не знала, что делать. Злиться не получалось, а стоило, ведь родители вновь утаили от нее что-то крайне важное. Слишком важное. Однако любая попытка рассердиться сразу же разбивалась вдребезги, стоило ей взглянуть на счастливые лица родителей. Но все равно это было нечестно, они ведь обещали!

— Вы опять… опять, что ли?! – Лиза надула губы. – Опять секреты?

— Снежинка, ну прости, — произнес Чейз. – Не сердись. Дерика мне ведь тоже ничего не сказала!

Он нежно погладил дочь по плечу, продолжая улыбаться.

— Не сердись?! – Элизабет возмущенно подняла брови. – Мало того, что этот придурок мне до ужаса нравится, так он теперь еще и единственный, кто не позволит мне превратиться в овощ?!

— Нравится?.. – переспросила Трея.

Она удивленно посмотрела на дочь, еле заметно нахмурилась и медленно повернула голову к супругу. Мордочка Лизы начала заливаться краской, а взгляд Чейза быстро уплыл исследовать потолок.

— Заметьте, — многозначительно произнес папа, изучая глазами люстру, — не я это сказал…

Он вновь широко улыбнулся. Трея краем глаза посмотрела на Лизу.

— Вот как, — ласково произнесла она.

— Я!.. – Элизабет вскинула копыто.

Трея повернулась к дочери, смотря на нее своими пурпурными глазами. Осознание того, что Лиза только что узнала, и того, что она сейчас сболтнула, просто выбило ее из колеи. А если к этому добавить и пережитое за последнюю неделю, результат получится вообще сногсшибательным. Различные мысли принялись метаться в голове Элизабет, полностью лишив ее возможности строить связные предложения.

— Вы опять мне ничего не сказали!.. – фыркнула Лиза.

— Не сердись, милая, — мама погладила ее по плечу, — пожалуйста.

— Я не сержусь! – возразила Элизабет. – Просто… просто, это… это нечестно! Почему я все время узнаю все последняя?!

Пегаска схватилась за голову и начала трепать себя за гриву, возмущенно рыча. Чейз и Трея хотели что-то сказать, но вовремя передумали.

— Мне… мне нужно пройтись, — произнесла Лиза, перестав теребить свои волосы на голове.

Она встала и устремилась в сторону коридора. Нацепив на себя свой красный шарф и шапку, Лиза, не говоря больше ни слова, выскочила на улицу.

— Кто-нибудь расскажет мне, что тут только что произошло? – наконец произнес Кортекс.

Чейз повернулся к доктору и кивнул.

— Помнишь, как я тебе рассказывал о таком феномене, как «Нервный Синтез»?

---

Элизабет молча перебирала копытами по снегу. День выдался морозным и светлым. Солнечные блики мягко играли на снежной пелене, превращая все вокруг в потрясающее представление крохотных искорок, мерцающих тут и там. На небе не было ни облачка, превратив его в безмятежный и спокойный голубой океан.

Лиза совершенно не задумывалась, куда ее вели ноги, и просто шла вперед. Если утром мысли Элизабет были забиты разными вещами, то сейчас конкретно одной, вернее одним. Этим одним, как нетрудно было догадаться, являлся приемный сын Дерики Харт. Пегаска уже не сердилась на родителей за то, что они опять утаили от нее что-то очень важное. Вернее сказать, она перестала сердиться буквально сразу, но толика обиды все еще сидела внутри Элизабет, словно маленький разбалованный жеребенок. Лиза прекрасно понимала и маму, и папу, ведь за эти недели она довольно хорошо успела познакомиться с тем, каким упрямым и осторожным может быть Десерто. А если к этому прибавить еще и его крайне странную и, порой, очень раздражающую навязчивую идею о том, что если он не будет фанатично от всех прятаться, его семье причинят вред, подобное решение родителей было верхом благоразумия. Кто знает, что бы начала творить Лиза, узнав, что этот жеребец – ее последняя надежда.

«Задолбала бы до смерти…»

Элизабет еле слышно усмехнулась. Прогулка ей нужна была сейчас как никогда, ведь то, что она только что узнала, меняет абсолютно все. С Десерто нужно как-нибудь помириться и, как говорила Холо, дать ему к себе привыкнуть. А вообще, какого сена?! Обычно же жеребцы сами делают первый шаг, начинают ухаживать за своей кобылкой и все такое. А тут вон – подходы искать приходится ей. Вообще неправильно как-то это все. Хотя, с другой стороны, это же она вломилась в его жизнь, а не он. Дес просто хотел тихо и спокойно жить, не привлекая к себе лишнего внимания, но тут «юная Фоулер» решила поиграть в героя.

«А потом в рыцаря. А потом и в душевнобольную… Осталось в кого? В любовницу?»

Элизабет замерла на месте. К лицу начала подбираться краска. Не то чтобы подобные мысли не посещали ее… слишком часто… И это совсем не значит, что она часто думает о подобном… Ни капельки! Но вот эти длинные, несомненно, острые клыки такие… такие… опасные… И этот взгляд, особенно когда он начинает сердиться. Сердиться на тебя, потому что ты очень плохая кобылка и тебя нужно отшлепать…

«ТПРУ! СТОЯТЬ!»

Элизабет резко тряхнула головой и оглянулась по сторонам. Благо, рядом почти никого не было, а остальным пони не было дела до ее мысленных метаний. Лиза сделала глубокий вдох, немного успокоилась, прокашлялась и двинулась дальше.

— Так тебе и надо! – неподалеку послышался жеребячий голос.

— Подойди поближе и скажи мне это в лицо! – раздалось в ответ.

Второй голос показался Лизе очень знакомым. Даже слишком. Не теряя времени, пегаска поспешила в сторону, откуда доносились звуки перепалки. Из-за угла дома показалась небольшая детская площадка, на которой располагалось пару качелей, песочница, занесенная снегом, и большой дуб в самой середине. Около него обнаружилась группка из пяти жеребят – трех кобылок и двух жеребчиков. Одна из кобылок стояла около дуба, в то время как остальные жеребята окружили ее и бросались снежками. Стоило кобылке попытаться ответить обидчику, как она тут же получала снежок в затылок или спину, поэтому ей ничего не оставалось, как жаться к стволу дерева и закрываться от летящего в нее снега. Взрослых, как это ни странно, рядом не было.

«Среди бела дня! Мелкие хулиганы!»

Да, сейчас именно это как раз и нужно было Элизабет. Лезть в серьезную драку она пока точно не хотела, а вот разнять безобразничающих детей было то, что надо.

— Только и можешь, что прятаться за другими, трус! – крикнула защищающаяся кобылка.

Она сделала шаг в сторону одного из жеребят, что держал «снаряд» в магическом захвате. Тот отпрыгнул назад, а в ее спину сразу же прилетело пару снежков, заставив отступить обратно.

— Ха, вот еще! – крикнул маленький единорог. – Получай, вонючка!

С этими словами он кинул комок в кобылку, который угодил в одну из ее передних ног. Та сердито фыркнула.

— Трус! – прорычала она.

Элизабет уже подошла достаточно близко, как вдруг замерла от удивления. Теперь стало понятно, почему голос показался ей крайне знакомым – около дуба, защищаясь от четырех обидчиков, стояла никто иная, как сестра Десерто – ДейДрим.

«ЧТО?!»

Реакция пегаски была молниеносной. Лиза мгновенно взлетела вверх, сделала кульбит и рванула в сторону жеребят. Следующие выпущенные в сторону Ди-Ди снежки уже угодили в бок, гриву и крыло Лизы, которая свалилась сверху, словно хищная птица, встав между сестрой Десерто и жеребятами. Мелюзга испуганно пискнула, а некоторые из «нападавших» вообще плюхнулись попой на снег от удивления.

— А мама вас не учила, — Элизабет отряхнула снег с гривы, — что нападать вчетвером на одного – нечестно?

Взгляд пегаски остановился на земной кобылке лавандового цвета с желтой гривой, стоящей справа.

«Стеснительная и робкая. Очень обидчивая, но при этом крайне добрая»

Кобылка испуганно сделала шаг назад. Взгляд Лизы прыгнул на стоящую неподалеку ее подругу – единорожку оливковой масти с короткой черной гривой. От неожиданного появления Лизы снежок, который она готовилась бросить в ДейДрим, сейчас находился у нее на роге.

«Забияка и шалунья. Очень злопамятная, но умеющая прощать»

— Видимо, нет, — усмехнулась Элизабет.

Она повернула голову к пегому земному жеребчику коричнево-белого цвета, что стоял дальше всех.

«Душа компании и весельчак. Обладает довольно сильной смекалкой для своего возраста»

Элизабет повернула голову к последнему молодому единорогу серого цвета, который выглядел немного старше остальных. Под глазом у него красовался небольшой синяк.

«Смелый и решительный. Всегда стремится стать лидером»

На лице пегаски появилась хитрая улыбка.

«А вот и наш «главарь»

— Бежим! – крикнула одна из кобылок.

Остальные жеребята резко развернулись и, забавно ковыляя, рванули в сторону подальше от Элизабет. Стоять остался лишь серый единорожек, который вызывающе смотрел на Лизу, закрывающую собой ДейДрим.

— Я… Я Вас не боюсь! – фыркнул он, осторожно попятившись.

Зрелище было крайне умилительным. Малыш продолжал удерживать телекинезом снежок, «угрожающе» им покачивая перед Лизой. К тому же, из ближайших кустов на него смотрели остальные товарищи, успевшие удрать, поэтому «лидер», видимо, чтобы не ударить в грязь лицом, остался и вызывающе смотрел «опасности» в лицо.

— Какой ты смелый! – Элизабет изобразила испуг.

Пегаска сделала короткий шаг вперед.

— Да! Я крутой! – гордо произнес малыш, сделав шаг назад. – А Вы, леди, не вмешивайтесь!

«Леди, как мило»

Молодой единорожек вновь погрозил снежком, но сделал еще один шаг назад. На всякий случай.

— Настолько крутой, что нападаешь на одну кобылку целой бандой? – Элизабет вскинула брови.

— Она первая начала! – возразил малыш, указав копытцем на свой подбитый глаз. – Пусть получает, что заслужила!

Элизабет повернула голову, взглянув в сторону ДейДрим. Кобылка тихо сидела и не двигалась с места. Почувствовав на себе взгляд Лизы, Ди-Ди подняла голову и ответно посмотрела на Элизабет. В глазах сестры Десерто легко читались гнев и обида. И даже можно было не гадать, из-за чего поссорились жеребята. Ди-Ди надула губы и отвернулась.

— Как тебя зовут, малыш? – спросила Элизабет, поворачиваясь к жеребенку.

— Сплит, — неуверенно произнес единорожек. – Сплит Хотблад.

«Вот оно как!»

Улыбка Элизабет стала еще шире.

— Ммм, я же достаточно хорошо знакома с твоим братцем, — усмехнулась Лиза.

— Ага, Вы так здорово врезали этому противному… — малыш весело закивал, но неожиданно осекся.

Сплит быстро закрыл рот копытами и испуганно вытаращил глаза.

— Ой! – произнес он. – Только не говорите ему! Прошу вас!

— Не скажу, — засмеялась Элизабет и, подмигнув жеребенку, добавила: — это будет нашей с тобой маленькой тайной!

Сплит немного успокоился и кивнул.

— Так вот, Сплит, — произнесла Лиза. — Я же могу тебя так называть?

Малыш кивнул.

— Здорово, — продолжила пегаска. — Я знаю эту кобылку. Так просто ты бы в глаз не получил. Видимо, ты ее чем-то обидел, верно?

— Ничем я ее не обижал! – возразил жеребенок. – Сказал всего лишь…

— Что-то скверное про ее брата? – «попробовала» угадать Элизабет.

Сплит резко выпрямился, уставившись на Лизу парой ошарашенных глаз.

— А… А Вы откуда знаете? – произнес он.

— Я умею читать мысли! – хихикнула Лиза, приставив копыта к вискам. – И ты считаешь это недостаточным поводом?

Жеребенок на секунду задумался.

— Да ведь она сама так о нем говорила! – наконец произнес он. – Нормально общались, а теперь вон, кидается на всех. Дурная!

— Сам придурок! Вонючка! – фыркнула ДейДрим, погрозив единорожку копытцем.

Элизабет подняла ноги, словно судья, разводящий двух бойцов по углам ринга. В голосе Ди-Ди чувствовалась горечь, а судя по намокшим глазам, сказанное Сплитом было правдой. И неудивительно. Элизабет готова была поспорить, что это сам Десерто надоумил сестру говорить про него гадости.

— Спокойно, ребята, — произнесла Лиза, повернувшись к Сплиту. – Но ведь она любит своего брата.

— Тогда чего она сама про него говорила всякое такое? – удивился тот.

— Боялась, — Лиза пожала плечами. – Я у вас тут новенькая в городе, но прекрасно знаю о ее брате и о том, каково ему приходится в школе.

Лиза наклонилась чуть ближе в сторону Сплита.

— И я уверена, что будь у тебя такой же брат, — продолжила она, — ты бы делал точно так же. Ведь ты же хочешь быть крутым?

Элизабет усмехнулась. На лице жеребенка появилось сомнение. Это было довольно странное ощущение – играть в педагога. Лиза за собой никогда подобного не замечала, ей всегда было проще подойти и надрать пару крупов, нежели вот так сидеть и разговаривать. Но, как ни странно, именно вот такой разговор, в котором она постепенно наводила на правильную мысль своего, пусть и очень юного, но все же собеседника, доставлял гораздо больше удовольствия, нежели сильный пинок кому-нибудь под зад.

— У крутых все есть, правда? – добавила Лиза. – И друзья, и самые лучшие игрушки, верно? Никому не хочется быть «не крутым».

Сплит неуверенно кивнул.

— Ну и что бы ты делал, если бы оказался на ее месте? – спросила Лиза. – Если бы твой брат не был «самым крутым», а был изгоем? Ты бы смог так же, как и она, наплевать на мнение окружающих только потому, что он тебе дорог? Ты бы не струсил?

Жеребенок хотел что-то сказать, но запнулся.

— Я… я не знаю… — произнес он.

— Настоящая крутость не измеряется в мускулах и грубой силе, — Элизабет отрицательно покачала головой. – Я сама поняла это совсем недавно.

Она подошла ближе к жеребенку и посмотрела ему в глаза. Пегаска протянула переднюю ногу ему на встречу.

— Настоящая сила рождается тут и тут, Сплит Хотблад, — Элизабет прикоснулась к голове и груди малыша. – Настоящая крутость – это быть смелым перед лицом своих страхов.

Лиза потрепала молодого единорога за гриву.

— Стоит ли ее лишний раз задирать лишь потому, что она любит своего брата таким, какой он есть? – спросила Лиза.

— Н… наверное… — Сплит помотал головой, — не-а…

— Тогда, думаю, стоит извиниться и остаться друзьями? – предложила Лиза.

Малыш немного отклонился и посмотрел на сидящую позади ДейДрим. Сестра Деса надула губы и показал ему язык.

— Вот еще! Может, мы когда-то и дружили, но теперь все! – фыркнула она. – Не буду я другом этому вонючке!

Кобылка отвернулась. На лице Лизы появилась улыбка. Ушки Сплита грустно повисли.

— Потом помиритесь. У нас, у кобылок, это нормально, — Элизабет махнула копытом, глядя на жеребенка. – Дай ей время.

Молодой единорожек кивнул. Из-за кустов за разговором продолжали следить трое его друзей. Элизабет указала в их сторону, давая понять малышу, что он может идти. Сплит еще раз посмотрел на дующуюся ДейДрим и, благодарно кивнув Элизабет, побежал в сторону спрятавшихся товарищей. Секунда, и четыре жеребенка скрылись за пределами игровой площадки. Лиза повернулась к ДейДрим.

— Благородная Фоулер пришла мне на выручку! – не оборачиваясь, полушепотом произнесла кобылка.

ДейДрим опустила голову. Ее ушки прижались к голове, а передние ноги помяли снег под собой.

— Все равно, сп…спасибо… — добавила Ди-Ди.

— Всегда пожалуйста, — ответила Лиза.

Воцарилось неловкое молчание. Встретить сестру Десерто тут было огромной удачей, но воспоминания о том, как Элизабет «великолепно» себя повела при их последней встрече, крайне сильно мешала попытаться завязать разговор. А если к этому добавить еще и то, что пегаска сильно обидела еще и ее брата…

— ДейДрим… я… — наконец, произнесла Элизабет.

Она села на землю и нервно постучала копытами друг о друга. Ди-Ди повернула голову и взглянула на Элизабет. В глазах малышки явно читалась сильная усталость, разбавленная сердитыми нотками, и неудивительно. Судя по рассказам, она превратилась в настоящую головную боль за последние несколько дней. И Элизабет ее прекрасно понимала. Но помимо сердитого взгляда в глазах ДейДрим ярко горела решимость. Решимость защищать своего старшего брата до конца, даже если он сам этого не хочет.

— Я… прости меня, — произнесла Элизабет. — За то, что я тогда наговорила, и…

Лиза отвернулась в сторону и наклонила голову.

— И прости за Десерто… — добавила она.

Жеребенок секунду молчала, после чего глубоко вздохнула и махнула копытцем.

— Проехали, Фоулер, — произнесла она на выдохе. – Я не злюсь, ведь ты тогда тоже пыталась его защитить.

Элизабет повернулась к Ди-Ди. Кобылка уже выглядела гораздо спокойнее, чем пару минут назад. Она смотрела на пегаску парой изумрудных глаз, свойственных всей ее семье.

— Но он как обычно перетянул одеяло на себя, — она отрицательно покачала головой и вновь вздохнула.

Лиза сглотнула. Звезды ей благоволят, а она сидит и выдавливает из себя извинения. Решайся, трусливый круп!

«Ар-р! Пошло все в Тартар!»

— Мы… мы можем поговорить? – осторожно произнесла Лиза.

ДейДрим мгновение удивленно смотрела на Элизабет, после чего нахмурила брови и скрестила передние ноги на груди.

— И о чем же? – спросила малышка.

— Ну… — протянула Лиза.

Ее взгляд начал блуждать по игровой площадке, пытаясь найти подсказку. Но, к сожалению, кроме снега вокруг ничего не было. Лиза нервно постучала копытами друг об друга.

— Ну?.. – повторила ДейДрим.

— Ну… ты знаешь… — Лиза помахала копытом. – О том… о сем…

«Ой, идиотка…»

Элизабет закрыла глаза копытом. Почему, когда речь заходила об одном очень привлекательном молодом чейнджлинге с длинными острыми зубами и шикарной з…

«Нет! Нет! Нет! Нет! Не сейчас!»

— О том, о сем? – переспросила ДейДрим.

Элизабет глупо улыбнулась и кивнула. Лицо пегаски начало набирать краску. Ди-Ди вскинула бровь, секунду смотрела на лыбящуюся Фоулер, после чего быстро оглянулась и встала.

— Тогда нам лучше пройтись, — произнесла она. – Тут много лишних ушей.

Лиза оглянулась. Действительно, среди кустов и около домиков то и дело мелькнула пара другая «лишних ушей». Кобылка была права.

— Ага, — кивнула Элизабет.

ДейДрим повернулась и зарысила к выходу с площадки. Лиза шагнула следом и уже через пару метров поравнялась с жеребенком. Они вышли на длинную улицу, которая тянулась практически через весь город и упиралась в центральную площадь. Конечно, называть «центральной площадью» небольшой пятачок с довольно красивым фонтаном, от которого расходились несколько других улиц, было чересчур. Но жителей городка это не смущало.

ДейДрим шла рядом в ожидании, когда же, наконец, Элизабет найдет в себе силы собраться, перестать бояться и начать разговор «о том, о сем».

— Как там Дес?.. – наконец, осторожно произнесла Элизабет, когда кобылки шли по тротуару.

— Странно, что ты хочешь поговорить именно об этом, — ДейДрим слабо улыбнулась.

Кобылка остановилась. Ее улыбка угасла, а голова поникла.

— Ничего хорошего, — хмуро произнесла Ди-Ди. – Сено его пойми! Заперся у себя в комнате, ни с кем не разговаривает. Даже зеркало разбил! Дуралей! Эх, жаль, что мама и папа уехали, они бы точно заставили его перестать думать попой!

Рассказ сестры Деса ошеломил Элизабет. Она села на землю и закрыла лицо копытом. Все же Холо была права, нельзя было лезть напролом.

— Это я виновата… — жалобно пропищала Лиза, помотав головой.

— Что?! – рыкнула ДейДрим.

Кобылка тут же подскочила к остолбеневшей пегаске, встала на дыбы и уперлась передними ногами ей в грудь. Но даже так голова ДейДрим едва доставала до подбородка сидящей Элизабет, однако это ничуть не мешало малышке сердито сверлить взглядом кобылу. Крылья Лизы встали дыбом, а сама она чуть было не упала от неожиданности на спину, вовремя успев остановить падение передними ногами. Теперь она была абсолютно беззащитна перед сердитым жеребенком, чья суровая мордочка была очень близко к ее собственной.

— Что ты сделала с моим братом, ты… ты!.. – прорычала малышка. – Отвечай!

ДейДрим попыталась толкнуть Элизабет, но у нее получилось лишь легонько тряхнуть пегаску. Видеть перед собой разгневанную сестру Деса было довольно жутко. Лиза ее прекрасно понимала, и на ее месте сделала бы то же самое, вернее, Лиза бы сперва вмазала обидчику так, что у него морда на затылке вылезла. Но, в данном случае, обидчиком была она сама. Стоило признаваться, ведь юлить не было смысла. К тому же, она и так достаточно насолила ДейДрим, поэтому начинать врать было бы огромной глупостью. Лиза и так уже наделала их слишком много.

— Я… я… — Элизабет пыталась подобрать слова.

— Говори, вредина! – Ди-Ди вновь слабо тряхнула Лизу.

«О Богиня!»

— Я СКАЗАЛА, ЧТО ОН МНЕ НРАВИТСЯ! – на одном дыхании выпалила Лиза.

— Как ты посмела так сказать моему бр… — гневно выпалила ДейДрим, но тут же осеклась.

Глаза жеребенка расширились от изумления, а бушевавший в них гнев мгновенно испарился. Лицо Элизабет вспыхнуло краской, а уши прижались к голове.

— Ты… ты чего? – переспросила ДейДрим.

— А… ага… — пискнула Лиза.

— Ты что, сбрендила? – Ди-Ди наклонила голову на бок.

— Почему всем сразу кажется, что я сбрендила? – Элизабет возмущенно вскинула копыта.

ДейДрим сделала шаг назад и села напротив Лизы. Жеребенок смотрела на раскрасневшуюся пегаску своими огромными глазами, пытаясь ее понять. Но, судя по недоуменному выражению на лице Ди-Ди, этого у нее пока не получалось.

— Ну… он же… это… — произнесла ДейДрим. — А ты… то? Это как так вообще?

— И что? Это так невероятно?! – фыркнула Элизабет. – Может ты, как и твой братец, тоже считаешь, что я «просто захотела его использовать»?!

Последнюю часть фразы Лиза произнесла с заметным кривлянием. Воспоминания о том дне больно отозвались в груди Элизабет. На глаза пегаски навернулись слезы, голова поникла.

— А ты… не хотела?.. – осторожно спросила малышка. – В смысле… ты серьезно?

Лиза повернула к ней раскрасневшуюся мордочку, добавив к этому сердитый взгляд и намокшие глаза.

— Видимо, серьезно… — кивнула ДейДрим, отклонившись немного назад.

Внезапно глаза Ди-Ди распахнулись, а рот замер в немом крике. Казалось, что ей в голову только что прислали все секреты мироздания, а сама она поняла, как можно спасти мир. Ну, или, на худой конец, уничтожить его.

— Ой, ну и дура же ты, Фоулер! — жеребенок хлопнула себя копытцем по лбу.

— Спасибо… — простонала Элизабет, закрыв лицо.

— В смысле, нет… то есть да! – затараторила Ди-Ди. – Ай, не бери в голову! Тут все не так просто!

Жеребенок опять стукнула себя по лбу копытцем, пытаясь упорядочить налетевшие в ее голову мысли. Элизабет лишь молча наблюдала. Казалось, если она сейчас опять попытается что-нибудь произнести, то, несомненно, расплачется.

— Это же Дес! – Ди-Ди вскинула обе передних ноги вверх. – Он же не как мы! В смысле, не как пони! Он же все чувствует и вообще воспринимает это иначе! Теперь понятно, чего он такой обиженный и сердитый! Нельзя было так сразу!

— Странно… одна моя хорошая подруга сказала мне то же самое, — произнесла Элизабет, шмыгнув носом.

Пегаска села более ровно, вытерев намокшие глаза, и сделала глубокий вдох.

— Ты бы хоть посоветовалась что ли! – добавила ДейДрим.

— С кем и о чем?! – возмутилась Лиза. – Спросить у мамы, как признаться жеребцу, что он мне нравится? Мне что, восемь? К тому же, это мальчики обычно подходят к девочкам, а не… не… вот так вот… как тут… Раз он у вас такой «все чувствует», чего он так?!

— Не знаю! — ДейДрим потрепала себя за гриву. – Я еще слишком маленькая для такого, лучше бы спросила у моей мамы!

Элизабет опустила голову и глубоко вздохнула. Хорошо хоть она сначала успела поговорить с Холо. Но и ДейДрим тоже была права, поговорить с Дерикой в этом случае было бы самым правильным решением. Но ее сейчас не было в городе.

— И… и что теперь делать? – Лиза взглянула на Ди-Ди.

Пегаска нервно помяла снег у себя под ногами.

— Ждать, — пожала плечами ДейДрим. – Он быстро отходит. Пусть остынет пока. Подожди, ты что собираешься и… дальше?

Элизабет нахмурилась, надув губы.

— А, ну да… собралась… — Ди-Ди покивала головой из стороны в сторону. – Ой-ё-ей, ты точно чокнутая, Фоулер.

— Почти всю свою жизнь… — грустно произнесла Лиза.

— Да я не об этом! – отмахнулась кобылка. – Я о том!

Элизабет взглянула на жеребенка и улыбнулась.

— Ди-Ди, — произнесла Лиза, вставая на все четыре ноги, — я же могу тебя так называть?

— Конечно, — кивнула она.

— Здорово, — Лиза подошла ближе. – Ты бы… не могла мне еще чего-нибудь рассказать о… о Десерто?

ДейДрим на секунду задумалась, вскочила с места и ехидно улыбнулась.

— Рассказать тебе чего-нибудь секретного-присекретного про благородного сэра Дырявку? – хихикнула кобылка.

Она повернулась и легкой рысью двинулась по улице, сияя широкой улыбкой.

— «Благородный сэр Дырявка»? – Элизабет рассмеялась.

Лиза шагнула следом за Ди-Ди, быстро поравнявшись с ней. От былого расстроенного и сердитого настроения ДейДрим уже не осталось и следа. Что и говорить, сама пегаска теперь чувствовала себя более увереннее и спокойнее, чем с самого утра. Разговор с одной из самых близких для Десерто пони действовал на нее ободряюще. К тому же, малышка была второй кобылкой, которая убедила Элизабет в том, что ей нужно сбавить темп, а не нестись сломя голову, словно армия на штурм крепости. Тут, как говорит мама, «вопрос должен решаться дипломатией, а не лобовой атакой».

— Ди-Ди, почему он такой? – начала Лиза. – В смысле, я понимаю, что он боится, что его тайну все узнают, но почему обязательно превращать себя в изгоя? Разве вы не могли как-то на него повлиять? Разве и тебя и твоих родителей это все устраивает?

— Не-а, — ответила кобылка. – Конечно не устраивает. Я потому и поссорилась почти со всем классом… Ну и сено с ними! Нечего говорить плохо о моем брате!

Жеребенок надула губки. Элизабет, глядя на этого юного рыцаря, не удержалась и вновь расплылась в улыбке.

— А мама… а мама ничего не может поделать, — продолжила ДейДрим. – Он же упертый дурак! А еще и очень убедительный. Сколько мы с ним не спорили, сколько мама и папа не пытались убедить его перестать так делать, он ни в какую!

Ди-Ди пожала плечами.

— Но все равно я его люблю, — добавила она. – Он хороший старший брат. А если верить рассказам других жеребят, у которых тоже есть старшие братья и сестры, то Дес – вообще идеальный!

Кобылка важно выпятила грудь. Сейчас ДейДрим начала попросту хвастаться своим братом, но для Элизабет это было самое умилительное зрелище. Ей словно пытались продать то, о чем она мечтала всю жизнь и готова купить прямо сейчас, но продавец все равно ей рассказывал о преимуществах ее будущего приобретения, а она наигранно кивала и делала вид, что просто «заинтересована».

— Помню, — продолжила Ди-Ди, — когда меня первый раз переселили в свою комнату, по ночам мне было очень страшно. И чтобы не будить маму, которая очень сильно уставала, Дес принимал ее вид, пел колыбельные и спал вместе со мной. Это только потом я узнала, что он меня обманывал! Дулась я тогда, наверное, неделю!

ДейДрим хихикнула. Было приятно наблюдать за жеребенком, которая, наконец, нашла пони, готового выслушать рассказы о ее брате. И не просто готового выслушать, а жадно требующего любых деталей.

— А ты не боялась его клыков? – спросила Лиза.

— Не-а, — отмахнулась кобылка. – Они даже забавные. Я благодаря Десу вообще теперь не боюсь темноты. Мне хватило однажды ночью увидеть его сонную морду и светящиеся глаза, когда он шел к холодильнику. Я тогда как раз хотела добраться до банки с печеньем. Вот крику то было! После такого меня уже ничем не напугаешь!

ДейДрим звонко рассмеялась.

— А еще помню, как к нам приехала тетушка Рэйни! – кобылка поморщилась. – У нее такие противные усики под носом и слюнявый рот! И она очень любила меня тискать, очень! ФУ!

ДейДрим высунула язык.

— Мерзость! – продолжила она. – Так вот Дес часто избавлял меня от этих  страшных тисканий!

— По твоим словам, не брат – а герой, — хихикнула Элизабет.

Жеребенок широко улыбнулась.

— Ага! Он даже никогда на меня не кричал, — кивнула Ди-Ди. – Вместо этого он просто обижался и не разговаривал со мной. А это жутко… лучше бы кричал. Так что я теперь стараюсь его вообще не обижать.

Лиза и не думала, что слушать рассказы о ком-то бывает настолько интересно. Пусть, конечно, это была всего лишь болтовня маленькой кобылки, но, как известно, устами жеребенка глаголет истина. А истина, которая нескончаемым потоком лилась сквозь уста ДейДрим, для Элизабет была словно бальзам на душу. С каждой новой милой историей из детства Ди-Ди, сердце Лизы начинало биться все чаще. Постепенно, шаг за шагом, простое «нравится» приобретало уже другой, более сложный образ.

— Эй, ты вообще слушаешь? – Ди-Ди посмотрела на задумавшуюся Элизабет. – Мне продолжать?

— Ага, — кивнула она. – Конечно, мне очень интересно.

— Ну тогда слушай дальше, — кобылка шагнула вперед. – Как-то раз мы с сэром Дырявкой…

---

— Неси это в ту сторону, Роуз! – крикнула Софт кобылке бежевого цвета с красной гривой, которая несла несколько свернутых плакатов.

В этот понедельник на школьном дворе жизнь просто кипела. Повсюду сновали кобылки и жеребцы, устанавливая декорации и вешая плакаты. По рассказам Софти и Блайнда, первый квалификационный матч между командами по хуфболу состоится уже в эту пятницу, и не где-нибудь, а именно на стадионе школы. Поэтому большой перерыв был полностью посвящен подготовке этого места к грядущему событию. Завтра же, вновь усилиями Софти и Блайнда, будет проведена встреча всех учеников школы в этом самом месте, где они произнесут пламенную речь в поддержку своей команды, после чего оставшиеся дни до матча игроки проведут в усиленных тренировках.

— Да не так, курья ты башка! – фыркнул Блайнд на троицу жеребцов, пытающихся установить флагшток. – Наоборот переверните!

Элизабет было крайне любопытно наблюдать за всем этим организованным хаосом. Вот так, в одночасье, вся школа превратилась в большой муравейник, где каждый знал, что ему делать, а кто не знал, тому сразу же помогали Лаки и Тач. Окунуться во все это было здорово, ведь это помогало отвлечься от мрачных мыслей, которых, кстати, стало в разы меньше после вчерашнего разговора с ДейДрим. Кобылка, как и положено ей в таком возрасте, оказалась крайне болтливой и рассказала Лизе огромное количество компрометирующей информации о своем брате, что, в свою очередь, привязало пегаску к нему еще сильнее. Но, как говорится, свято место пусто не бывает, потому вместо дурных мыслей в голову стали пробираться всякие глупые страхи и сомнения. Однако беготня под руководством Софти и Блайнда мгновенно заставили забыть обо всем этом, ведь во время раздачи указаний они были непревзойденными «диктаторами» — ничто не могло ускользнуть от их всевидящего ока. В какой-то мере это даже пугало. Элизабет даже представила себе Эквестрию будущего, в которой революционеры Софт Тач и Блайнд Лак свергли Принцессу Селестию и установили собственную диктатуру. Это показалось Элизабет настолько нелепым, что несколько минут она ходила с широкой улыбкой, еле сдерживая смех.

— Лиза, можешь сбегать к Холо еще за парой плакатов? – к пегаске подошла Софт. – Она знает какие. Я хочу поручить это именно тебе! Это очень важные плакаты! А эти кривокопытные…

Софт сердито посмотрела в сторону, где стояли две виновато улыбающиеся кобылки, покрытые конфетти и блестками.

— Конечно! – хихикнула Лиза. – Я мигом.

— Вот спасибо! – Софти повернулась к двум кобылкам и, вздохнув, произнесла: – Эй, дырявокопытные, за мной…

«Дырявокопытные»

Лиза усмехнулась. Было бы забавно, если бы эта парочка действительно оказалась «дырявокопытными». Пегаска повернулась и легкой рысью устремилась к входу в школу. На улицу сейчас вышли все ученики, пришедшие сегодня на занятия, а это значит, что, вероятно, выйдет и еще один. Лучше момента, чтобы попытаться наладить отношения, может и не представиться, поэтому после того, как она заберет плакаты, первое, что сделает Лиза – заглянет под старый дуб. Прошедшие выходные зарядили Элизабет уверенностью, и сегодня все должно быть хорошо. Должно.

Элизабет миновала пустой холл, свернув в коридор, ведущий к библиотеке. Внезапно ее уши уловили эхо двух голосов, один из них был напряженный, почти срывающийся на крик, а другой… а другой она узнала сразу. Все тело Элизабет тут же напряглось.

«Твою…»

Пегаска ускорилась, перейдя на галоп. Голоса притихли. Осторожно подобравшись к месту, откуда слышалась ссора, она аккуратно выглянула из-за стены. К горлу Лизы тут же подполз ком гнева. Буквально в нескольких метрах от нее стоял Фрай, чьи копыта придавили Десерто спиной к стене, удерживая за шиворот. Крылья Лизы мигом распростерлись, образовав «наконечник стрелы», а тело приготовилось к рывку.

— Но… но если ничего не выйдет… — Фиолетовогривый усмехнулся.

Он слабо тряхнул Деса.

– Ты у меня попляшешь! – добавил Фрай.

«Ага, сейчас попляшешь!»

Пегаска молнией рванула в их сторону. Еще мгновение, и передние копыта Элизабет врезались бы в Фрая, если бы не Десерто.

— В сторону!!! – крикнул Дес.

Он оттолкнул жеребца в бок, встав точно между ним и Лизой.

«Нет! Нет! Нет!»

В сторону мчащейся пегаски тут же выстрелила изумрудная полупрозрачная волна магии, окутав Лизу с ног до головы. Тело Лизы словно попало в густое желе, мгновенно остановившись, в то время как Деса оттолкнуло дальше к стене, но он сумел удержать пегаску в магическом захвате. Но рывок Элизабет был настолько резким и сильным, что заставил Десерто использовать все свои силы, чтобы ее остановить. Секунда, и он потерял маскировку, с трудом удерживаясь на ногах. Теперь перед Фраем и Элизабет он стоял в своей истинной форме. Смалл испуганно отшатнулся. Чего он больше опасался — разъяренной Элизабет или чейнджлинга рядом с собой, было не ясно.

— Стой!!! – прохрипел Дес.

Элизабет замерла. Телекинез Деса отпустил ее, позволив спуститься на пол. Сам он, тяжело дыша, сел на задние ноги и поднял взгляд на пегаску. Сейчас на Лизу смотрело два зеленых глаза, уже изрядно потускневших от потери сил. В них Элизабет смогла увидеть только грусть. Ни боли, ни гнева, только бесконечный океан печали. Лизе стало не по себе.

«Почему ты его защищаешь? Он же?..»

— Почему?.. – произнес Дес, тяжело дыша. – Почему пони вокруг меня… словно с цепи срываются?..

— Он же опять тебя… — попыталась возразить Лиза.

— Он бы ничего мне не сделал! – перебил ее Дес.

Десерто опустил голову, пытаясь отдышаться. Фрай молча стоял позади и смотрел на все происходящее глазами, полными страха, боясь даже пискнуть.

— Почему?.. – прохрипел Десерто, вновь подняв взгляд на Лизу. – Почему вы все так поступаете? Сначала ты, потом Ди-Ди?

— Потому что мы пытаемся тебя защитить! – сердито крикнула Элизабет.

— От чего?! – Десерто подал голову вперед.

Он выставил свою ногу, усеянную дырами, демонстрируя ее Элизабет.

— От этого?! – рявкнул он. – Пытаетесь защитить меня от самого себя?! Реальность нельзя изменить! Зачем вы портите свои жизни ради моей?!

Он опустил голову и отрицательно помотал ей.

— Хватит… — жалобно произнес Дес. – Я так больше не могу… Я не хочу, чтобы все, кто меня окружает, страдали…

— Тогда перестань быть таким кретином! – гневно выпалила Элизабет, сделав шаг вперед. – Ты сам позволяешь так с собой обращаться! А от этого и страдают те, кому ты небезразличен!

Лиза сделала еще один шаг навстречу Десу.

— Ты сам позволяешь всяким уродам, вроде него, так поступать с тобой! – пегаска ткнула копытом в сторону Фрая.

— Сказала та, кто чуть не убила его в лабиринте! – огрызнулся Смалл.

— Закрой пасть! – рявкнула Лиза.

— Хватит! – крикнул Дес.

Он неуклюже поднялся на ноги и встал точно между Лизой и Фраем, мешая пегаске размазать жеребца по коридору. Внезапно глаза Десерто расширились, словно он, наконец, что-то понял. Что-то очень важное.

— Ты… ты права, — произнес он, глядя на Элизабет. – Я… я сам позволил этому всему произойти. «С нами поступают так, как мы сами позволяем». Все верно…

Десерто говорил правду. Но за эти недолгие недели пегаска успела уже достаточно хорошо изучить его натуру, чтобы догадаться, что за этими словами крылось что-то далеко не радужное. Дес что-то задумал, но что именно Элизабет знать не хотела. Сейчас она больше всего хотела вырвать его из лап того безумия, в которое он сам себя затянул. Внезапно Десерто вскинул голову, словно что-то почуял.

— И я знаю, — полушепотом произнес он, — как все исправить.

Вдалеке послышались голоса. Шумиха, поднятая их перепалкой, точно привлекла чье-то внимание. Внутри Элизабет все похолодело. Десерто повернул голову к Смаллу.

— Фрай, что бы ни случилось, — произнес Дес, — соглашайся на все, что я скажу! Обещай!

Напуганный жеребец утвердительно закивал. Элизабет нахмурилась, и начала настороженно оглядываться.

— И… — добавил Дес, — сразу хочу попросить у вас обоих прощения.

— Ч… что?.. – единственное, что успела произнести Лиза.

По телу Десерто скользнула изумрудная волна. Секунда, и мощный поток телекинеза объял Фрая, кинув его в ближайшие ящики учеников. Жеребец громко шмякнулся об одну из дверей, вскрикнул и, застонав, распластался на полу. Элизабет ошеломленно вытаращила глаза. Десерто, не теряя времени, тут же вернул себе образ земного жеребца и, упав на пол, закрылся передними ногами. В этот самый момент позади троицы показалась директор Варден, в сопровождении одной из учительниц.

— Что тут происходит? – суровым голосом спросила она.

«Ах ты…»

Перед лицом директора предстала крайне удручающая картина: лежащий и трясущийся на полу Десерто, стонущий от боли Фрай неподалеку и невредимая Элизабет, стоящая аккурат рядом с ними. Пегаска просто остолбенела. Учитель рядом с директором ахнула.

— Я повторяю вопрос, — холодно произнесла Варден. – Что тут происходит?

У Элизабет просто не было слов описать случившееся. Но, на удивление пегаски, ей этого и не потребовалось.

— Этфо Фофлеф, — Дес осторожно поднялся, ткнув в сторону Лизы копытом.

«ЧТО?!»

Варден нахмурилась, посмотрев на Элизабет.

— Директор, я хочу сознаться, — добавил Десерто, но уже без шепелявости.

Директор на секунду замерла, повернув голову к Десу, который сидел уже ровно, избавившись от наигранного испуга, и уверенно смотрел ей в глаза. Рядом, кряхтя и ойкая, поднялся Фрай, тоже крайне удивленный произошедшим. Но больше всего сейчас была ошеломлена именно Элизабет. Мало того, что он ее подставил, так еще хочет опять что-то наплести директору! Это было просто возмутительно. Внутри пегаска просто рассвирепела.

— Я слушаю, мистер Харт, — кивнула Варден, сохраняя невозмутимость.

— Это я вынудил Фоулер побить Смалла, — Десерто опустил голову и виновато постучал копытами друг об друга.

— Ч… чего?! – выпалила Элизабет.

Гнев тут же сменился на еще большее удивление.

«Вынудил?! Это как?!»

— Продолжайте, — холодно произнесла Варден.

— Я… я знаю про… — продолжил Дес, — про ее болезнь.

Внутренности Элизабет сдавило тисками. Что именно сейчас пытался сделать Дес, она не понимала. Единственное, что ей оставалось делать, — ошеломленно смотреть то на Десерто, то на директора.

— Он часто меня обижал, — продолжил Дес, — поэтому я решил так ему отомстить…

Десерто продолжал смотреть на директора, которая, как ни странно, сохраняла внешнее спокойствие. Видимо, сказывались годы практики. А вот Элизабет уже была готова попросту взорваться. Десерто, сидя прямо перед ней, нагло врал, пытаясь опять выставить себя виноватым.

— А про болезнь я узнал, когда взломал Ваш кабинет, — не дожидаясь реакции со стороны директора, добавил Десерто. – И сжег несколько контрольных тестов, чтобы Вы подумали на Фрая.

Теперь обалдел еще и Смалл. Он удивленно хлопал глазами, смотря то на директора, то на Деса. Варден взглянула на Фрая.

— Но… это же… я… сам… — пискнул он.

Десерто повернулся к нему и еле заметно помотал головой, напоминая о недавнем уговоре.

— Д… да, миссис Варден… — нерешительно кивнул Фрай. — Я… я… же Вам говорил, что это не я…

Он посмотрел на директора.

— Значит, — Варден повернулась к Десерто. – Та драка с мисс Фоулер совсем недавно в разгар большого перерыва тоже Ваших копыт дело, мистер Харт?

— Да, — кивнул Десерто. – Я просчитался… и поплатился. И мне очень стыдно за все, что я сделал с мистером Смаллом и мисс Фоулер.

«НУЖНО СРОЧНО ЧТО-НИБУДЬ СДЕЛАТЬ!!!»

Внутри Элизабет началась настоящая паника. Ложь Десерто, перетягивающего всю вину на себя за ошибки Элизабет, была до ужаса правдоподобной. Самое страшное было то, что против его слов пегаска не могла сказать вообще ничего. Лиза, словно рыба, выкинутая во время отлива на берег, могла лишь ошарашенно смотреть по сторонам и в немом крике ловить ртом воздух.

— Вы понимаете, что вы нарушили минимум шесть критических пунктов школьных правил из десяти? – холодно спросила Варден, глядя на Десерто.

— Да, — кивнул он.

— Что ж, — произнесла директор. – Я рада, мистер Харт, что Вы сознались. Когда Ваши родители вернутся, мы займемся вопросом Вашего поведения. До этого момента Вы отстранены от занятий.

Варден покачала головой.

— Не ожидала я от Вас такого, мистер Харт, — с ноткой грусти произнесла директор. — Следуйте за мной, я выведу Вас из школы.

— Я тоже… — тихо произнес Десерто.

— Ждите меня в учительской, — Варден обратилась к учительнице, стоящей рядом с ней.

Та кивнула и двинулась прочь. Директор развернулась, жестом указывая Десу следовать за ней. Элизабет была в шоке. Что вообще сейчас произошло? Зачем все это? Ответ мог дать только Десерто. Пегаска перегородила путь Десу.

— З…зачем? – сквозь зубы прошипела она, глядя в его зеленые глаза.

— Я знаю, как все исправить, — полушепотом произнес он.

— Что исправить?.. – Элизабет еле сдерживалась, чтобы не перейти на крик.

Глаза намокли, сердце бешено заколотилось. Прошедшие выходные дали так необходимую ей надежду, придали ей сил. А теперь… а теперь все опять было разрушено. Перед самым ее носом захлопнули дверь.

— Какая тебе разница? – Дес опустил глаза.

— М… мне?! – рявкнула Лиза. – Мне?! Какая мне разница?!

Пегаска резко занесла копыто и сильно ударила Десерто по лицу. От удара его развернуло в сторону, но все же он смог удержаться на ногах. Больше выносить все это Лиза уже не могла. Не разбирая дороги, она галопом рванула в сторону библиотеки. Из глаз уже вовсю текли слезы.