Planescape: сказка о леди и рыцаре

Матрешка безумия

Безумие одних не гарантирует здравия других.

https://www.youtube.com/watch?v=FXXlNQD-AUs

Гугл-док, где приглашаю указывать ошибки:

https://docs.google.com/document/d/1TNygBqc1gf0JfjsZtftreswAEGVBwXmbZsm8UYzqxrQ/edit

Роскошный кабинет.
Серебряная люстра с дюжиной волшебных огоньков.
Мягкие кресла с набивкой из перьев василиска.
Застекленные стенные шкафы с книгами и безделушками.
Ковер, в чьем ворсе боишься утонуть.
Огромный стол насыщенного коричневого цвета, сделанный ни много ни мало из живого периодически кряхтящего энта.
Сидящая за ним высокая дама, скрывающая неземную прелесть закрытым платьем и плотной черной тафтой.
Вдова, потерявшая супруга спустя считанные минуты после обручения.
Мать, лишившаяся только зарождавшегося в ней ребенка.
Мстительница, за жалкий месяц загнавшая в гроб, тюрьму или нищету десятки заговорщиков, на могшей изменить ее судьбу свадьбе осмелившихся поднять руку на собственного патриарха – просто за то, что тот в надежде доказать свою любовь завещал невесте долженствовавшее отойти им состояния и титулы.
— Не совсем, — вдруг подала голос владычица, не отвлекаясь от бумаг. – Жажда продемонстрировать глубину чувства конечно тоже присутствовала, однако несравненно большее влияние на принятие сего самоубийственного решения оказало истовое желание принести «достойный плод покаяния» за моё изнасилование, — непереводимый звук, близкий к хмыканью. – Осел. Такой хитрый. Умный. Дальновидный. И совершить подобную великую глупость. Поразительно, сколь быстро и качественно смазливое личико и немного открытой плоти способны свести с ума даже опытнейшего интригана и сердцеведца.
Достаточно, чтобы похитить и надругаться над лишь однажды встреченной на балу невинной девушкой.
— Агась, — она подняла взгляд на рыцаря. – Сумерки разума всегда порождают чудовищ. Вернее, выпускают изначально прибывающего в каждом Зверя. Именно поэтому Хаос и идущие за ним по пятам эмоции, иррациональные желания, симпатии и прочая мерзость должны быть побеждены – пока они не сокрушили нас.
Бест смешался: повелительница ничтоже сумнящиеся читает его мысли. Причем вопрос «как» в целом ставить не обязательно – уж Зубастая Тень-то изыщет способ. Несравненно важнее узнать, во-первых, сколько это длится и, во-вторых, зачем. И не допускал ли он часом в последнее время каких-нибудь могущих привести к….недопониманию…
— Стоп, — ровно приказала дама, положив подбородок на сложенные перед собой руки – поза, после превращения быстро ставшая любимой. Видимо из-за пальцев. – Да, из-за пальцев – чем большая поверхность сих восхитительных хваталок участвует в сообщении с реальностью, тем приятнее. Пони поразительно много теряют. В целом, данную бы наблюдательность да в дело — более полезное, нежели подсматривание за привычками властительницы…
Паладин густо покраснел и упер взор в пол.
— Слишком острая реакция, — комментарий спокоен и не несет ни капли осуждения. – На неожиданно логичные вопросы отвечу по порядку: кабинет – телепатическая камера. С момента закрытия двери. Способа выключить не ведаю – почивший владелец не просветил. Зато теперь понятно, почему тащил сюда при любом серьезном разговоре.
Если бы только сюда. И только для разговора.
— Забавно: обидели меня – а бухтишь до сих пор ты, — негромкий добродушный смешок. Первый за очень долгое время. В смысле добродушия. – Право слово: завязывай. Покойный был не худшим индивидом в мире. Никто, включая присутствующих, не застрахован от вспышки ослепляющей страсти. Момент истины наступает после нее, когда одни бегут, скрывают, перекладывают вину на окружающих, а другие принимают ответственность и пытаются исправить нанесенный вред. Например, на коленях и со слезами умоляя о прощении, предлагая руку с сердцем и наконец бросая к ногам весь свой мир в виде финансов, имущества, положения в обществе и, по итогам, жизни.
Скривившийся в отчаянной попытке заглушить роящиеся мысли парень судорожно кивнул.
— Отвечая разом на всю кучу пламенного возмущения: вот так и могу. Перебесилась. Тем паче, говоря откровенно, прежде со мной неоднократно обращались куда хуже, — леди подняла лицо к потолку и ностальгически хмыкнула. — Чего там: обнаружив себя на месте преставившегося, скорее прикопала бы опасную незнакомку. Али на менталиста расщедрилась. Бывший же владелец кабинета пусть запоздало, но предпочел жить по совести – за каковое решение и поплатился.
Рука в черной кожаной перчатке обвела бумажные завалы:
— В процессе обеспечив супруге ресурсы, коих та и не мечтала достичь минимум ближайшие лет десять – причем не учитывая неприятностей с полным развалом Абзацстриги, — со стола поднялась папка с лазурной гербовой печатью. – Золотые горы непосредственно наследства, брильянтовые холмы награбленного и конфискованного в процессе восстановления законности, обширные поля титулов и должностей от герцогского до члена городского Совета, таинственные и многообещающие болота создавшегося в местном бомонде образа возвышенной страдалицы…елки-иголки, страховка, сделанная им в один день с крайним завещанием и опять-таки мной в бенефициарах! Понимал ведь: за такие-то деньжищи лично душу вырву – и всё равно жаждал еще сильнее подсластить пилюлю.
Бест стоял по струнке и глядел в точку на стене, совершая в голове нехитрые, но многочисленные математические упражнения – так вроде Дит от телепатов защищаться велел. Ежели опция «сразу зарядить в пятак» недоступна, конечно же.
— Порой кажется, будто он ХОТЕЛ смерти. Возмездия. Искупления – моей рукой, — опять вздох. Грустный. – И ведь имел шанс – да вожделенная во многих смыслах исполнительница в новых ощущениях запуталась. Ну а там дело чрезмерно отложенное перешло в разряд недостижимых.
Вдова отодвинула писчие приборы и встала из-за стола, развернувшись к окну:
— Так или иначе, данная глава подошла к логическому завершению. Осталась формальность, — торжественная пауза. — Я, ныне по всем законам местным и вселенским, принцесса Диана, прощаю тебя, о тот, чьё имя ныне высечено на черном обелиске и занесено в книгу из человеческой кожи. Спи спокойно, не тревожь оставшихся…-голос опустился до шепота, а руки на живот. Несмотря на все защиты, опыт и изворотливость друида, некогда бывший буквально изрешеченным арбалетными болтами и выжженный заклинаниями, — и передай привет не увидевшим света.
Молчание длилось минуты две.
Бест успел всплакнуть. Одновременно надо всем: от собственной вечной бесполезности и неспособности подняться к вершинам соверенова благородства до так и не обретённого владыкой семейного счастья.
А потом переставшая быть Понтом дама развернулась, аккуратно убрала документы в стол и по-деловому заявила:
— Закрыв же оную арку, идём дальше. Столь долго пребывавшие в небрежении проекты ждут – или, в случае нашей божественной тени, практически скребутся в двери, предварительно заполонив подручными половину катакомб и уже колеся по ночам на поверхности. Ею и займемся, пусть и придётся-таки лично отправиться в одну из отвратительнейших дыр Мультивселенной – в свежем облике вероятно могущую раскрыть лучшую сторону. Паладин, будучи опытным ныряльщиком в это самое, вызван в качестве сопровождения. Пошли.
К сожалению или счастью, непосредственно исполнение энергичного приказа чуть-чуть затянулось – владычица банально не способна как в прежние времена взять и пойти. Без необходимой подготовки, то бишь. Для начала, выплывшие из пола призрачные служанки сменили ей платье с официально-домашнего на походное. Более-менее, выхолащив повелительницу из наружной скорлупы кружев.
Потом живущий видать исключительно от вызова до вызова дряхлый маг на пару с уродливой аки смертный грех ведьмой долго и мучительно накладывали на выходящую в люди вдову многочисленные заклятья. От иллюзионных до защитных – после событий на свадьбе измененных до неузнаваемости и снабженных таинственным колдунством «генератор случайных чисел». Плюс друид и сам магичил – стоявшая супругу жизни доверчивость сделала бывалого авантюриста еще на порядок осторожнее.
Следом пришел черед артефактов. Если глава крупного синдиката на пике успеха позволил себе увешать драгоценным барахлом стены в кабинете плюс раскидать заначки по планам и тайникам, то лорд и член городского Совета собираемой не одним поколением коллекцией мог поля засеивать. Бывшему владельцу вероятно хватило бы просто показать запасы будущей жертве – и никакого бы преступления совершать бы не пришлось. Каковой факт естественно лишь отягощал свершенное им чудовищное святотатство.
Охотница на детей поначалу буквально млела от свалившегося с неба богатства, периодически пытаясь надеть сразу всё. В итоге счастливо засыпая под горой меняющих цвет языка бантиков и трансформирующих запах пота в аромат мимозы рюшечек вперемешку с ОЧЕШУИТЕЛЬНЫМИ УБИВАЮЩИМИ-ЛЮБОГО-ДВАЖДЫ-ОДНИМ-ВЗГЛЯДОМ И ОСУШАЮЩИМИ ОКЕАНЫ ЯЙЦАМИ СМЕРТИ. Имелись аж божественного происхождения побрякушки – вроде заковыристой восьмилучевой звезды-броши, представлявшей собой миниатюрную копию кристалла-узилища душ из Крепости Сожалений.
Слава Пламени, проявления синдрома голодного детства и небось терзающая всех земных пони обида за категорическую неволшебность быстро спали, уступив место здоровому прагматизму и вельможной переборчивости. Очень-очень переборчивой.
Сопровождающим официально разрешалось дремать в ожидании подбора руководительницей сверхъестественных аксессуаров. Лучший из людей обычно посвящал сие счастливое время чтению – благо, местная библиотека соответствует прочему благолепию.
Наконец, готовая пообщаться со вселенной леди покинула роскошные хоромы через хитрый и наверняка безумно дорогой тайный тоннель, с определенной периодичностью меняющий место выхода. На сей раз таковым стала примыкающая к Улью окраина Базара.
Из скромного переулка вышел утыканный лезвиями, покрытый шрамами и нехарактерно здоровенный для оного вида блэйдлинг. Внимательному, способному проникать сквозь тривиальные мороки наблюдателю представляющийся типичнейшим, будто сошедшим с картинки в книжке наёмным убийцей — ну там черный шелк, капюшоны, элегантные лезвия и прочее. Лица с большей проницательностью узрели бы пожилого мага, при ходьбе тяжело опирающегося на толстенный посох с красным шаром-набалдашником. После него открывался щерящийся злобной усмешкой демон-югголот с поблёскивающей синим глефой. И так далее.
Сколько конкретно личин надето на властительницу не знал ни Бест, ни специально вынюхивавшая Ви, ни в последнее время совсем уж непонятно ведущая себя Фаль, ни вроде сама Диана. Много. Самое забавное: добравшись до увешанной артефактами прекрасной женщины в неизменном Шлеме Единорога разогнавшийся неизвестный не имел повода останавливаться – ибо под ней «просвечивало» нечто уж вовсе невообразимое, светоносное и настолько могучее, что никакое прорицание не имело бы возможность раскрыть его истинный вид.
Поскольку же величайшая вера на свете требуется именно для того, чтобы отказать чему-либо в существовании, то абсолютное большинство дошедших до финала великих разрушителей иллюзий разумно предположат себя лицезрящими променад некой могучей Силы. Разумно предпочтя не совать нос дальше и тем более не пытаясь напасть. Надежный и продуманный план. В теории.

Конкретно Бест облагорожен честью видеть руководительницу как есть. Искусственным глазом. Спасибо дряхлому магу, по приказу принцессы неким неведомым образом с ним похимичившим. Природное око с каждый днем становится всё менее полезным.
Леди раскинула руки и полной грудью вдохнула ароматы величайшего торжища в мультивселенной:
— Опять гнильем тянет, — никак не соответствующее резюмированному веселье. – Видать ошметки после крайней стычки никак вычистить не могут. Стоило таки сэкономить на гранатах и приказать больше в плен брать. С другой стороны, рынок рабов опосля гибели того обезлуненного мира так и так переполнен, а медяки от Пыльников вряд ли перекрыли бы риск потерь трудоспособности с правильной стороны…
Зубастая Тень невольно задумалась, просчитывая затраты и приобретения никак не желающей подойти к завершению войны ульевских банд. Ну вернее, уже не столько самих обитателей трущоб, сколько использующих бедолаг «серьезных дядей». К счастью, свет в конце тоннеля таки имеется – и без того беднейшая часть Сигила после месяцев боев банально истощилась до почти полной утраты полезности.
Тем не менее, оставаясь чем-то привлекательной для небось могущей купить ее целиком вместе с жителями, катакомбами и тенями принцессы. Верность бывшего Понта былой собственности поражает.
— Гомосов на переправе не меняют! – громогласно объявила мирозданию дама, зримо подводя черту под размышлениями. – И вообще: не отвлекаемся – наши больные извращенцы достойны концентрации на них внимания.
Застава встретила давних знакомцев прежней чудовищно давящей мрачной громадой – и внезапно ровной отремонтированной брусчаток по всему периметру. То есть, будто никакие Хризантемы и не падали – и на этот раз кстати также дорогих гостей не побеспокоили.
Впрочем, ныне они не нуждались в чьем-либо сопровождении.
В числе прочих даров почившего магната вдова обрела ни много, ни мало, а шмат «той самой радужной волны», коя некогда принесла в Сигил проклятье понелюбия и уже на излете попала в расставленные по городу там и сям светоловки. С последующей продажей столь своеобразного явления на аукционе. Зачем кому-то в те прекрасные, дочумные времена понадобился кусок ядовитого излучения – тайна за семью печатями, однако впоследствии их приобрело местное врачебное общество, наспех сколоченное для противодействия бушевавшему Айрису. Бедолаги пытались вычленить из источника семисветничества путь к его исцелению, в итоге перезаразившись сами и разнеся болезнь еще и в академических кругах.
Вечная память героям, павшим в борьбе со скотоложеством.
К счастью, их жертва не оказалась напрасной: фиаско убедило-таки Совет начать полноценную зачистку/изолирование зараженных, а все сохранившиеся элементы Первого Удара раздать владельцам специальных хранилищ для особо опасных предметов – вроде нынче по большей части почившей благородной семьи соверена, веками собиравшей артефакты.
И вот теперь принесшая в сей мир столько горя вещица шутя открыла нарисованную дверь в последний приют ее жертв.
Нав’уТ поприветствовал посетителей как всегда неожиданно: тишиной. Темнотой. Постоянством. Ни сделанных из овощей духов места, ни воздушных шариков с приклеенными лицами, ни кексов, ни разноцветных переливов, ни дощатых площадок, ни ощущения проносящегося мимо воздуха. Вообще ничего.
Будто в обычную комнату без освещения зашли.
— Какого хрена? – не сдержала-таки удивленного возгласа госпожа. – Сперва цветочек куда-то свалил, а теперь и Хаоса не наблюдается, — она повернулась к сопровождающему. — Ты ведь тоже видишь…нормальное пространство, верно? Это не следствие смены расы и прочего?
— Истинно, ваше высочество, — до чего же приятно наконец обращаться к руководителю соответственно званию.
— Не называй меня так, — фер. – По меньшей мере, из соображений конспирации, — вздох. – Ну ладно, за отсутствием встречающих и присутствием объявленного статуса, прятаться не разумно. Придется тряхнуть-таки стариной.
Принцесса подняла ладони на уровень груди и вывела в воздухе некое неизвестное слово, кулачком поставив жирную точку. Пару минут вселенная молчала, а после – выдала кусок абсолютного ничто. Этакая клякса стиранной серости, изнанка бытия, лишенная даже тьмы.
— Ёлки-иголки: сколько лет – а поиск до сих пор не работает! – возмущенно всплеснула руками. — Видимо одна из тех таинственных «черт, а не жуков», какое бы чудовищное наплевательство за сим выражением не таилось. Пожалуй, стоит протолкнуть в Совет увеличение местного финансирования, а то ведь извращенцы по всему Городу разбредутся. Хорошо: пойдем к ближайшему.
Рыцаря цапнули под локоток. И упали. Приземлившись на в целом заурядную площадку, вероятно свистнутую из какого-то приличного измерения. Эхо от падения вышло впечатляющим – видать вокруг и правда пустовато. Вместо картины или статуи оную парящую в Ничто пластину венчал большущий белый лист с текстом, там и сям перемежающимся круглыми разноцветными значками и миниатюрами. Этакая варварская пародия на старые орнаментные рукописи, вроде знаменитой Келлской книги, реплику которой некогда показывали «потенциальному дворянину» монахи.
Былой школяр не стал утруждать себя разбором дикарской письменности, вместо того подойдя к краю платформы и выглянув за него. Далеко-далеко мерцали успевшие позабыться пузыри «мыслей, чувств, желаний и прочих порождений семицветиков». Хотя нет: лишь следы от них. А еще глаз будто бы способен различить мириады вращающихся вокруг шаров – пустых. Погасших. Мертвых. Лишенных всякой искры.
На юношу повеяло жутью.
— Офигеть: мор в хосписе, случается же, — разорвала гнетущую тишину соизволившая прочесть неведомое сообщение владычица. – Доигрались конепоклонники. Ох, Вася прости, однако придется тебе подождать здесь – Нав’уТ человечка не знает, а без соприкосновения до окукленных не добраться.
Леди пальцем начертала на безликой поверхности несколько слов. Они вспыхнули ярко розовым и погасли, на миг явив сотни, а то тысячи фраз, по сути и составлявших приютивший пару островок стабильности.
— Чай кто заметит, придет «дружбомагии искать», али наоборот выяснять чья вожделенная лошадь развратнее да доступнее — короче, авось ждать меня не скучно будет, — повелительница окинула молчащего подчиненного покровительственным взглядом. – И не тревожься: пока не подашь голоса – хрена с два кто увидит, а значит и не обидят. Вопросы, жалобы, претензии и прочие недостойные настоящего мужчины явления имеются?
Ясен хрен да – вот только ремарка о достоинстве самым волшебным образом закрыла отверстый рот и без уведомления мозга двинула головой туда-сюда.
— Мо-ло-дец, — прелестница ласково улыбнулась, коснулась собственных висков и пропала.
Оставив вассала одного. Во Тьме. Опять.
Пора бы привыкнуть.
Подмастерье огляделся, почесал отросшую шевелюру и сел на краю, свесив ноги в пустоту.
Родное и любимое безделье. За последние недели ставшее почти обыденным. Парень банально не вписывался ни в подготовку к свадьбе – там более-менее подставкой работал — ни во всю эту подковерную и не очень борьбу с родственничками. Во всяком случае, так заявила владычица, сама де большую часть времени просидевшая в особняке и только рассылавшая приказы с убийцами.
Если не считать требовавших личного участия вылазок, куда принцесса брала всех от Ви и Фауста до броников. Кроме Беста, Фаль и Нилессии. Якобы первый охранял вторую, а та составляла компанию третьей.
Сидели кстати действительно неплохо: первые раз пять подчеркнуто-отстраненная ангелица в итоге оттаяла и аж принялась рассказывать подчиненному поучительные истории про некоего «зеленого рыцаря» и его уморительные похождения в служении «исчезнувшему соверену» и сопровождении «дамы сердца». Впрочем, смеяться юноша перестал довольно быстро – ибо на повествующую собственные слова действовали ровно противоположным от ожидаемого образом. Пусть она и пыталась сего не показывать: странным образом не учитывая проницательность подаренного ока и накопившийся у бывшего студента опыт общения с созданием двух природ.
Госпожа Элисон также потихонечку-полегонечку расширяла вырванный у меланхолии плацдарм нормального бытия, чему дочь владыки с энтузиазмом способствовала. Например, по первой даже не просьбе, а намеку на оную решив учить былого фактола кулинарии. Весьма успешно – истовое желание следовать инструкциям вообще полезная черта. А там и вязать начала, с двойной пользой: и отвлекает от периодически налетающих теней полузабытого прошлого и мелкую моторику развивает.
Сама же небожительница…сложно сформулировать…тускнела? Тлела, вспыхивая единственно в моменты помощи другим, всё остальное время существуя в ином, безмерно более блеклом пространстве. Ее будто погасили. Ни шалостей, ни суровости, ни яростного стремления к чистоте. Ни-че-го.
«Потенциальный дворянин» жизнь готов поставить: кабы их высочество не переживало нынче до крайности насыщенную всем подряд пору – давно заметило бы, забило тревогу и взялось за доченьку предметно. Одно отсутствие ночных смен настроения – во всяком случае, кардинальных – уж точно является поводом минимум для недельного торжества Али похода к врачу: раньше-то Фаль по крайней мере хоть веселилась.
Воспоминания о состоянии полудемоницы навеяло на былого школяра тоску. Почти столь же тяжкую, как и размышления о неизбежности столкновения с Дровосеком и его когортой. В прошедший месяц Вася регулярно дневал и ночевал в Погребенной – отправили в качества посла для демонстрации модрону якобы «конь» до сих пор заинтересован в союзе. Уроженец Механуса проявил себя в высшей степени гостеприимным хозяином: от лучших кушаний до задушевных бесед и от разрешения тренироваться с «хомяками» до посвящения в глубины паладинского мастерства. Аж обещал в случае чего принять парня на службу – настолько сошлись характерами и идеалами.
Владыка не отменит своего вердикта. Они все обречены.
Травяное лезвие, реагируя на печаль и озабоченность, робко и ласково провело шершавым листом по щеке носителя. Прекрасное творение неведомого мира.
 — И ведь повернулся же у того оценщика язык поименовать тебя «проклятьем», — прошептал воин, неспешно разглаживая долженствующий в минуту опасности выстрелить десятком отравленных игл гребень. – Воистину и король Артур не смел бы мечтать о лучшем мече – а также щите, наборе арбалетов, лестнице, стене, плаще и спутнике. Соседство надеюсь не смущает?
Растение отрицательно покачало бурдюком со жгучими спорами и обвилось вокруг перчатки, всем видом демонстрируя полное единение с подарком сюзерена. Вернее, не то, чтобы подарком – леди без задней мысли пыталась унести и приспособить к работе по возможности больше артефактов, в процессе повысив Васю до статуса ходячего манекена для вещей, которые носить хочется, да случая пока не представилось.
Так или иначе, былой ученик монахов ныне представляет собой серьезную силу. Противовампирий серебряный воротник с прикрепленной к нему вечной лампадкой как у глубоководной рыбы. Блокирующий физический урон жакет поверх верной Шкуры Спасителя. Латный Кулак Призрака, позволяющий манипулировать тонкими материями – в первую очередь для поражения иначе недостижимых бесплотных противников. Штаны Дыхания. Сапоги Свободы Движения. Пояс Силы. Бляшка Боли. Носки Ловкости. Кулон-переводчик. Кольца Жизни, Здоровья, Смелости и т.д. Список обширен и ужасающ – а уж будучи снабжен стоимостями и подведен к итого…

Казалось бы, зачем вообще во всё это благолепие вставлять какого-то недотёпу? Ощущения в целом подобны тому случаю с принцепсом Клинков – будто надели вторую кожу, напрочь обесценившую первую заодно с костями, мясом, органами, духом и разумом носителя.
До чего же гомосы неблагодарные твари. Владыка облагодетельствовал случайно встреченную на дороге помеху сверх всякой меры – а тот имеет наглость хандрить и ощущать себя задвинутым в дальний угол. Точь-в-точь как те потаенные чувства…
Клинок взвился смертоносным листом.
Бест покаянно почесал ему стебель, приложил свободную ладонь к груди и совершил столь часто попадавшийся на глаза жест отвержения.
Помогло.
А раньше бы встал на молитву.
Насколько же давно не случалось подмастерью общаться с Отцом.
Ну то есть, по-настоящему: так-то заутренние и перед едой совершались регулярно. Сугубо ритуально. Вернее если раньше юноши вставал на колени с трепетом и пиететом в сердце, каждый раз заново переживая драгоценный миг соприкосновения с Совершенством и отдаваясь ему всей душой, то теперь на месте прежнего вдохновенного сына стоял усталый, смертельно пристыженный и жаждущий лишь побыстрее уйти от очей хозяина раб.
Ибо коли в ту ночь рыцарь остался в комнате или по крайней мере в гостинице…
Вряд ли бы что изменилось – слишком уж Вася слаб – однако же он был бы там.
Во исполнение слова.
А потом «ситуация» рассосалась сама собой.
«Ко всеобщему удовлетворению».
— О Господи, Господи почему Ты меня оставил? – вслух произнес с детства заученную цитату монастырский воспитанник. – К чему хранишь, для кого оберегаешь, где сокрыл служение, коим наконец сей презренный слуга сумеет прославить имя Твое? От чего позволяешь гирей болтаться на шее лучших меня, случай за случаем протягивая соломинку шанса, на окончании неизменно оборачивающегося…
Пустышкой? Обманом? Тщетной надеждой повлиять на вещи, не способные и с лупой разглядеть усилия маленького человечка?
Меч вновь начал ластиться к недостойному его обладателю.
Истинно, любовь дается даром, а не по заслугам.
Однако мыслимо ли, будучи осененным великими благословениями, не жаждать хоть малым и незаметным, но отдарить благодетеля в ответ?
Не пытка ль – быть лишенным подобной привилегии?
Сколько тысяч раз подмастерье будет облизывать одну и ту же мысль?
«Потенциальный дворянин» почел за лучшее прервать пустопорожние размышления – давно вообще стоило с ними завязать – и традиционным образом обратился к внешней вселенной с целью отвлечения от внутренней.
Внезапно, успешно: пока юноша предавался унынию, платформу неслышно посетил один из аборигенов – бледное чуть светящееся нечто, смахивающее на две разделенные особо густой темнотой размытые капли с топорщащимися наружу когтями на длинных тонких ножках. Оно усердно чертило на полу сообщение, периодически пугливо поглядывая по сторонам.
Заинтересовавшийся парень без промедления и подошел ближе – и различил до того чересчур тихое бормотание. Неизвестное создание многословно и нагло выражало убежденность в склонности авторов пластинной переписки к поглощению определенных продуктов жизнедеятельности, а также их интимной связи друг с другом. Видать проговаривало наносимое – и аж тряслось от возбуждения.
Наконец послание коллегам вспыхнуло ярким пламенем и погасло. Чудо-юдо горделиво почесало пузико и переползло на пару метров ниже, принявшись за составление схожей направленности заявления. Затем цикл повторился: существо получало от процесса оскорбления собратьев по несчастью немалое удовольствие, вскоре начав еще и обрызгивать чужие труды красной жижей.
Короче, специфический местный паразит.
Наблюдение за ним быстро наскучило воину Христову, однако за неимением иных развлечений волей-неволей пришлось продолжать, в процессе знакомясь с принятым у душевнобольных фольклором и эвфемизмами вроде употребляемых явно не по прямому назначению «бомбануло» и «плоту», а также регулярно применяемым в качестве ругательства «паладину».
Наконец уродище удовлетворилось, с сытым видом облизало лапы, оплевало сколько возможно без лишних движений поверхности и вразвалочку двинулось к краю. Дойти до которого ей оказалось не суждено – появившийся из ниоткуда странно знакомый черный водоворот в мгновение ока сбил животину с ног, затянул в себя и потащил за стену текста.
Смачное отрыгивание. Бумажный шелест.
На площадку вышел некто безмерно толстый. С тоненькими ручками. Едва заметными под исполинским брюхом ножками. Лицом, нарисованным на бумажке – вернее, смахивающим на оное замысловатым иероглифом…

— Фамес! – не сдержал радостного крика узнавания рыцарь.
И тут же зажал рот ладонями: сказали же, «не говоришь – не видят».
Поздно.
С другой стороны, нет ничего зазорного в том, чтобы обратить на себя внимание товарища – даже наоборот.
Человек-пузырь меж тем оправился от первичного шока – в момент оклика аж сплющился — и ныне пристальнейшим образом исследовал давнего знакомца. Узнал:
— Сэр Бестолочь?
— Истинно так, — без иронии изящный, буквально вбитый в оруженосца множеством тренировок поклон. – Счастлив лицезреть в добром здравии! Надеюсь, с момента нашего расставания Господь Всемогущий взирал на вас с благосклонностью?
— Ээээм…вероятно? – слегка заторможено отозвался семицветик, настороженно оглядываясь по сторонам. Видать ничего тревожащего не углядел, бо следующая фраза вышла куда более расслабленной. – То есть, определенно! Причем благодарить за сё надо не кого-нибудь, а конкретно присутствующего, столь любезно вынесшего кусочек моего голода на волю и щедро там его утолившего. Тем самым обеспечив оное скромное вместилище бесконечности силами для возвращения к активной фазе великого дела.
Гладкая плоть заколыхалась от смеха. Радость от встречи немного поблекла, уступив место нехорошему предчувствию. Сменим-ка тему:
— Гляжу, решили сменить рисунок на маске?
— Скорее вынудили: местное руководство, увы, не проявило столь пафосно продекларированную при вселении терпимость к наклонностям гостей. Конкретно, к моим…религиозным убеждениям. Пришлось принять меры для предотвращения обнаружения, – бумажная кисть поднялась к личине. — Например, нанести на тело сакраментальное «тут никого нет», — новый приступ хохота. Существо неспешно двинулось к собеседнику. – Позвольте также и мне полюбопытствовать, каким образом мы осуществляем оный разговор? Неужели же вы имели сомнительное счастье присоединения к данному скромному сообществу – или просто удерживающие нас стены совсем одряхлели и прохудились?
— Первое, — робко отозвался рыцарь, тотчас же взяв себя в руки и запретив намылившимся отступить ногам и шаг назад сделать. Право слово: от друга-то убегать – вовсе позор неимоверный. – А что не так со стенами?
— Хризантема ушла, тем самым оборвав официальную связь с внешним миром. Неопределенность спрятался от ужасающего ОБЩЕНИЯ с ЖИВЫМИ СЕМИЦВЕТИКАМИ в вероятностях. Обычные жители в отсутствии руководства погрязли во взаимных подозрениях и заперлись по отдельным крепостям. Связующая наше пространство «дружбомагия» истончилась до предела, — он встал почти вплотную к оруженосцу. – Ну и собственно породившая значимую часть вышеперечисленного проблема «определения» аборигенов, творимая сокрытым ото всех злодеем – али же благодетелем. Как посмотреть, — объёмное пузо легонько толкнуло паладина. — Не желаете часом узнать секрет?
— Нет, — честно замотал туда-сюда головой Вася, отчаянно борясь с накрывающим сознание беспочвенным испугом.
— А придется…- вырвавшийся из-под личины черный вихрь обрушился на воина Христова.
“Подаренная” владыкой игрушка незамедлительно отреагировала на нападение, вспучившись отбросившей стихию золотистой скорлупой, но в следующий же миг вал тьмы прорвал полупрозрачное полотно и свился в стиснувший паладина со всех сторон кокон. Черные нити жадно впились в лицо, ноги, ладони – всю не защищенное Шкурой плоть свело судорогой.
Подсечка – и почти не бьющееся тело потянуло в ранее скрывавшуюся под бумажкой беззубую пасть. Вот только Бест уже далеко не тот потерянный беспомощный ребенок, некогда едва не погибший в логове хаотиков: трезво и без капли паники оценив положение, он закусил выданный ему на «умеренно-крайний случай» волшебный зуб. Увы, то ли противник слишком силен, то ли, вероятнее, само мироздание хосписа чрезмерно своенравно, а никакой телепортации в безопасное место не случилось. Произошедший вместо нее беспламенный взрыв лишь расшвырял противоборствующих на противоположные концы платформы.
Меч тут же поставил носителя вертикально и, не дожидаясь приказа, выстрелил по ошеломленному «другу» пачкой ядовитых спор. Бритвенно-острые иглы лишь беспомощно скользнули по гладкой поверхности. Прилетевший же следом шар пламени из рубинового кольца оказался без малейших последствий поглощен вновь вырвавшимся из обманчиво рыхлых глубин ураганом.
Рыцарь швырнул гранату – пропала и не сдетонировала – ударил едва не оглушившей его самого звуковой волной из пряжки, призвал шутя проглоченного хрустального двойника, стал хлестать тянущееся к нему жерло травяным лезвием, в процессе чуть не потеряв соратницу заодно с рукой. Весь внушительнейший доверенный на хранение арсенал не мог и царапины оставить на неожиданно предавшем давнего знакомца монстре.
Выход один.
Широкой горстью швырнув во все стороны пригоршню отвлекающих искр, сын Церкви сиганул в бездну. Разумеется, не преминув оглянуться и с долей удовлетворения обозначить отсутствие у пластины изнанки – многомерности семицветикам не пристало. Заодно узрев без каких-либо затруднений нагоняющий вихрь. Проклятая пародия на пространство не давала даже упасть толком. Попытка «уплыть» с треском провалилась. «Кокон» восстановился. И потянул.
Былой школяр обратил кожу в камень и призвал великую силу – разорванные путы в ту же секунду восстановились. Превратился в блейдлинга – лезвия обломились, будто сделаны из солоны. Дыхнул смертью – ловушка с радостью всосала.
Наконец голова прошла сквозь жуткую пасть. Последние два из способных помочь артефакта пошли в ход: тело выросло вчетверо, а время замедлилось. Чудище заволновалось и затряслось, однако вместо ожидаемой рвоты предпочло пихать жертву дальше. Таки ослабившиеся нити местами разошлись и позволили Мечу выстрелить лианой и зацепиться за платформу.
Впустую.
Движение продолжалось.
А заместо столь приличествующей моменту горячей мольбы о прощении грехов и допущении к славе Всевышнего в голове вертелись лишь тяжкое недопонимание и жгучая обида на бессмысленность происходящего. По меньшей мере, неспровоцированность.
Тем не менее, инструкции никто не отменял, а потому губы зашептали заученные в совсем другой жизни последние слова, ни капли не мешая рукам и ногам отчаянно молотить упругую темницу.
Внутренняя же тьма некогда виденного в качества товарища существа сгущалась, чисто физически до боли сдавливая виски. Обросшая заново макушка уткнулась в плотную незримую преграду, несколько мгновений сопротивлявшуюся, а после начавшую неумолимо поддаваться, пропуская жертву вперед.
Ощущающий себя рождающимся в третий раз юноша выгнул шею с намерением встретить финал лицом – и обомлел. Грешная, неискренняя молитва покинула уста незавершенной, уступив место восхищенному вздоху.
Ибо по ту сторону пожирателя раскинулся целый Космос.
С планетами и звездами. Роскошными пастбищами и полноводными реками. Высокими горами, зелеными холмами, заснеженными лесами, городами…
Сапоги сжало – видать готовится окончательно заглотить. Перетащить сюда.
Зачем?
С какой радости маскирующийся бумажкой демон содержит в себе способный при первом взгляде соперничать в великолепии с Раем мир?
Откуда?
Осмыслить происходящее оруженосцу не дали – вырвав из чужого пространства обратно в Нав’уТ. Столь силен оказался рывок, что и сама спасительница едва удержалась на ногах и лишь чудо не дало выроненному рыцарю выпасть с пластины в обманчивые глубины.
В наступившей затем тишине подобно грому прозвучало одно-единственное слово:
— МОЙ!
Акт и претензия обоснованы.
Принцесса выдохнула и, скрестив на груди руки, устремила на шарообразное существо уничтожающий взор. Оно в свою очередь колыхалось и пучилось, но ни напасть, ни сбежать не пыталось. Пауза продлилась минуты три:
— Голод! – на весь лепрозорий объявила. – Дух-покровитель Гильдии Гурманов, почетный ее председатель, отлученный и пораженный в правах: как посмел поднять лапу на собственность другого члена?
Скрывающая жерло бумага затрепетала, будто отсутствовавшим под ней носом затянулись:
— Понт! – злорадное узнавание. – Давно не виделись. Амнистирован – точь-в-точь маскирующийся жеребец напротив. В чем дело? Не смог стать королем и потому предпочел превратиться в королеву?
— Очередная пакость людишек, – дернула плечиком. — Опять-таки обращенная на пользу Высшему Благу. Что ты здесь делаешь? Какие такие сокровища могли пронести с собой жертвы Айрис, чтобы привлечь ни много, ни мало а…
— Души! – торжествующе перебила внезапная крупная шишка. – Прекрасные, очищенные прежде невиданным на Планах страданием души. Незамутненные ни свободой, ни желаниями поверх жажды красоты, воплотившейся для них в этих смешных непарнокопытных телах. Избавившиеся от всякой грани и оставившие в себе исключительно суть. Точку с направлением. Совершенное бытие…
Видать долго ждавшие верной аудитории высокопарные разглагольствования лились могучим потоком, с каждой фразой становились менее понятными. Успевший встать, уменьшиться и глотнуть зелий рыцарь аккуратно подошел и встал за левым плечом владычицы, прошептав слова благодарности. Та и ухом не повела, всецело погрузившись в изучение давнего знакомого. Наконец вскинула руку, призывая оратора остановиться, и медленно раздельно произнесла:
— Ты. Совсем. Долбанулся?! – последним слогом сорвалась на крик. – Конелюбы?! ЧИСТЫЕ?! Эти конченные извращенцы, которые и категории-то «любовь» не разумеют, вместо того вожделея чуть ли не табуретки за четырехногость?! Им куклу в виде пони пообещай – Асгард с тобой брать пойдут…- заминка. Владыка задумчиво склонила голову набок и пробормотала. – Кстати, неплохая идея. Стоит запомнить.
К счастью, оное озарение ушло столь же быстро, сколь и прибыло. Вернувшаяся к настоящему правительница печатным шагом приблизилась к собеседнику, схватила за мягкое брюхо, хитрым образом выкрутила и стала разглядывать разноцветные пятна. Потерла одно. Попыталась сколупать. В омерзении отшатнулась:
— Семицветик! Самый воздух вокруг тебя воняет радугой!
— Не вижу причин для удивления, — с некоторой натянутостью пожал плечами обозначенный. – В конце концов, мы же в Нав’уТе.
— Безумец! – как кнутом хлестнула дама, судорожно вытерев пальцы платком и тут же испепелив несчастную тряпицу. – Раб Язвы! Дух не мог просто заразиться ею –ЗАХОТЕЛ…
— Отнюдь, — с вдруг появившимся смирением склонил «лицо» пожиратель. – Ибо во-первых, я стал слишком тяжел для упорядоченного и вне покрова неопределенности вряд ли бы сумел сдержать напор. Во-вторых же…- пауза. Звук всасывания. — Какой бы пустой не представлялась сия бренная оболочка, а есть во вселенной силы, способные пронзить пусть и бесконечное отчаяние и одиночество …
— Зоофилия? – с почти истерическими нотками перебила владычица. – Распаление похотью на изображения никогда прежде не виденных и не дававших разрешения на наблюдение за ними несчастных жеребцов и кобыл? Мерзавец! Развратник!
— Пусть так, — гордо вскинул «голову» Фамес. – Истина от того не прейдет: Айрис НАПОЛНИЛА меня. Осветила. Подарила цель.
— У тебя имелась цель, о наполнявший иную Ойкумену, — со смесью злобы и сожаления процедила принцесса. – И стоящий напротив предал ее. Извратил самую суть и назвал то достижением. Прикрылся ничего не стоящими словами о красоте, — глубокий вдох. Ангел смерти распрямилась и заговорила подобно готовому огласить приговор судье. – Ты должен был сотворить новый лучший мир, вобрав из старого достойное и сохранив его от порочного тонкой гранью до скончания века. Вместо того по собственной воле осквернив зародыш великого. Ибо жаждешь не чистоты. Не освобожденного от всякой лишней грани Совершенства. Даже не утоления голода – а поняшности! ДРУЖБОМАГИИ!
Ох давненько же не слышал подмастерье такой ненависти:
— Гнили, пришедшей на Планы из чуждого измерения. Язвы, скрывшей от столь многих Истину. Суррогата счастья, не питающего хлеба, крови Ирис.
Опять ставший безобидным и несуразным толстячком демон спокойно выслушал громкое обвинение.
И безразлично пожал плечами, всем видом намекая на окончание разговора и намерение вскорости разойтись.
— Сочту за признание вины, — мрачная улыбка заиграла на полных губах. – Итак, преступник жаждал вобрать в себя радужницу. Насытиться ею, — рука в черной перчатке грациозно поднялась – и с размаху вошла в раскрытый рот собеседника. – Ну так жри!
Рывок на себя – одновременно стремительный аки молния и длящийся целую вечность.
Хлопок.
Повисшее в воздухе безмерное удивление.
Дух пропал.
Без следа.
Ни клочка, ни взрыва, ни запаха.
Как не было.
Только порвавшийся при ударе лист медленно спланировал на парящую в пустоте пластину.
Диана тяжело выдохнула и обхватила дрожащую ладонь товаркой, прижав к груди.
На миг парню показалось, будто он видит готовые выступить на прекрасных глазах слезы.
К счастью, вселенная не допустила святотатства: правительница вернула контроль над узилищем души. Произвела сперва отторжение, а потом второй, куда более заковыристый жест неведомого рыцарю назначения.
Подступающие к горлу вопросы упредила дрожь. Не земли – всего окружающего пространства. Судороги вроде испытываемых роженицей.
— Началось, — не скрывая печали, произнесла смотрящая перед собой леди. – Некогда сокрытый от скверны мир изливается в своего умирающего товарища через ныне объемлющую всю вселенную оболочку. Придите ко мне, все алчущие… — горький смех.
В наступившем молчании владычица подняла бумажку и положила ее в карман платья. Бесшумный грохот усиливался. Пристанище обреченных тряслось, будто в лихорадке и вроде где-то далеко послышался возмущенный визг некогда столь неласково принявшего паладина Неопределенности.
— Пойдем, — дернула озирающегося вассала за рукав сюзерен. – В кои-то веки пригодишься. Нужный нам «Второй» забурился в какой-то на коленке собранный демиплан. Этакий семицветиковый рай. И дозваться до него возможно лишь спустившись следом, да еще и в облике пони. А я ведь не какая там дура, чтобы к конелюбам в самое логово лезть.
-
Бест открыл глаза.
Кубические сосны на фоне кубических облаков и кубических же гор, а также смахивающего на крашеную доску синего неба.
Осмотрел себя.
Кубические копыта. Лишенное придатков кубическое брюхо. Нарисованный на крупе полосой хвост.
Глянул на спину.
Одно-единственное категорически чуждое сему миру нормальное перышко. Ни много, ни мало, ангельское: искомый оказывается не просто давненько виденный мельком извращенец с убором польских гусар, а натуральный Дева-демиург, рвущий из собственных крыльев особые портальные ключи, кои затем и пришивает «избранным» волосатый напарник. Правда, с какого бодуна он использует настолько большую иглу и прямо-таки дратву, да без наркоза…
«Так надо», фер.
Разврату ради, не иначе.
А еще во время операции самодовольно и поразительно однотипно вещает, какие все вокруг неумехи и насколько лучше возносят хвалу лошадям в стране эльфов. Спасибо владычице: видимо слегка стыдясь своей подставы, периодически перебивала нудные дифирамбы рассказом о явлении Бороды во вселенную. Чего-то там про богов, исполинского волка и цепь из странных ингредиентов вроде птичьих сухожилий и женских бород.
Конкретно у длинноухого лесного народца, после ряда бесплодных попыток отличить прекрасный пол от нормального, обозначенные жители Асгарда плюнули и сгребли весь наличествующий материал, коий впоследствии, после разрыва предательских звеньев и прочего, и образовал мохнатейшего из семицветиков.
В полном соответствии с местной испорченной логикой, жертвы Язвы возвели в прямом смысле сделанного из отходов соратника на пьедестал почета и вообще всячески способствовали дальнейшему процветанию и без того раздутого сверх меры самомнения. Видать заодно с зоофилией страдают мазохизмом – кому иному понравится вечное принижение собственных талантов?
— Меня слышно? – перышко зашевелилось. – Отзовись!
— Да, ваше высочество, — смиренно склонил голову юноша.
— Почему изображения нет? — в голосе проскользнуло легкое беспокойство. – Под фонарем каким стоишь? Тень есть?
— Нет, — осмотревшись, отозвался рыцарь. – Вообще нигде и никакой.
Та сторона неразборчиво пошушукалась.
— Халтурщики мир делали, — скрипнув зубами, констатировала повелительница. – Ну ладно: в следующий раз проверим, могу ли до сих пор пришивать …не суть. Топай давай. Направление не важно: нормальную географию сделать поленились и потому все дороги ведут в город.
Верный слуга послушно поплёлся вперед, без особого энтузиазма оглядывая сляпанное то ли впопыхах, то ли любителем, а скорее всего и то и то поверх дрянных материалов кубическое пространство. Почва кстати тоже в ячейках. Чай в будущем сгладят.
Вскоре на глубоко условном горизонте показались аборигены. Учитывая их принадлежность к обитателям Нав’уТа, Бест ожидал от них исключительно разного рода безобразий и приятно удивился неожиданно цивилизованному поведению первых же встреченных особей. Кои внезапно не дрались и не блудили, но с вдохновеннейшим видом декларировали что-то друг другу. Во всяком случае, пузыри над их головами чуть не лопались от объема текста и часто обновлялись.
Заинтересовавшийся воин Христов двинулся к ним, вскоре подойдя на достаточное расстояние для включения невидимых ушей. Казалось бы повернувшаяся приличным местом вселенная показала вассалу принцессы язык и вернулась в обычное положение, ибо квадратичные лошади занимались ни чем иным, как яростным и беспредельным взаимопроникновением. В письменной форме.
Вот где настоящий разврат-то.
Паладин вздохнул. Без изумления. Только с грусть от очередного подтверждения бездонной порочности людской натуры. Ну, «людской».
— О! Свеженький! – вдруг отвлекся на него один из ораторов. – Неприкаянный. Восторженный. Полный надежд и ожидания прекрасного светлого будущего в мире, построенном семицветиками для семицветиков.
Даже в Сигиле не каждый день столько яда в единственной фразе встретишь.
Коллеги извращенца ответили злобным гоготанием.
— Поприветствуем же по-нашему, по-конелюбски, — продолжил, отсмеявшись, заводила с хищной улыбкой. Остальные кивнули и дружно накинулись на неловкого в чужом теле рыцаря, вмиг растянув новичка за ноги.
Главарь затем скорчил предерзкую физиономию – али просто вселенная еще и в этом аспекте недоделана и всякий отход от нормы превращается в уродство – произнес пару скабрезных предложений, навалился на беспомощного парня и начал со страстными вздохами и стонами возить брюхо о его спину. В общем, по всем статьям выглядит изнасилованием – кроме ма-аленького нюанса.
— Бесполезно, — первым бросил клоунаду держащий правую переднюю конечность. – Прочухал уже – вон какой спокойный.
— Свинство, — поддержал товарищ, отпуская жертву. – Невинную шалость – и то отняли.
— Да братан, надули тебя, — с сочувственными нотками постучал Беста по плечу виновник события. – Всех нас. Обещали поняшек, а тут…- исполненное патетичности указание на пустой низ собственного живота.
— Дык, поняшки ведь и правда наличествуют…- аккуратно приступил к диалогу засланец, увы немедленно прерванный возмущенным ревом, суть которого предельно сжато передал опять-таки лидер:
— Да нафига нам эти лошади-то вообще при таком раскладе сдались?
Былой школяр возложил копыто на чело, в мыслях вспоминая данную владычицей всему местному сообществу характеристику «лишенные намека на высокое чувство похотливые скоты». Истинно, мудрость ее неизмерима. Так или иначе, продолжим беседу:
— Допустим. Однако никто ведь и не держит. Перышко оторвите – и на воле.
— В смысле, во вконец поехавшей тюрьме со сбежавшей надсмотрщицей и в угол забившемся Неопределенностью? – подало голос прежде молчавшее грифонообразное. – Нет, спасибо: здесь нас по меньшей мере неведомая хрень сожрать не пробует. Пока во всяком случае.
Аудитория вновь загалдела, воспроизводя и на глазах раздувая слухи о вот-вот готовом «определить» их всех до последнего монстре сверху, по мнению большинства посланном им в наказание за несоблюдение пищевых запретов на потребление «недостаточно дружбомагичных» блюд. Сетовали, де испоньская инквизиция недосмотрела, позволила скверне поселиться в рядах и прочее в подобном духе. Непосредственно же из кулинарно-теологического разговора вынырнув на прежнюю изобилующую свершением простых движений колею.
Вася для них будто невидимым стал. Ни на уговоры, ни на пихания внимания также не обращали.
Самовлюбленные эгоисты.
Делать нечего – бывший студент обошел недавних собеседников и потопал дальше.
Следующим аттракционом стала огромная статуя, представляющая из себя, внезапно, не известные органы и даже не непарнокопытное, а нечто несравненно более абстрактное. Глаз в пальце ноги, зеленое яблоко в шляпе, пожилая женщина с грудью-воротами, когтистые руки из рук, перевернутая пирамида-котлован – в общем, неразборчивая мешанина. Ансамбль, так сказать. Из повсеместного кубоматериала. Периодически выдираемого из одной скульптуры и вставляемого в другую. С драками, «ором», суетливой беготнёй и всеобщим безобразием.

Попытки войти в контакт с художниками успехом не увенчались. Рискнув же воспрепятствовать их перемещениям, юноша обнаружил себя замурованным в крохотную комнатушку из грязи.
Бодания стенка игнорировала, призывы выкопать остались безответны, артефактов нет. Засада. Рыцарь ударил в коричневую массу невооруженным копытом – чисто для проформы и уже с облегчением собираясь вырвать перышко – дабы с легким раздражением узреть в результате здоровенную дыру понятной формы. Выпавший наружу наполнитель уменьшился втрое и залевитировал, а когда подмастерье протянул к нему конечность – всосался в нее.
Вот ведь халтура.
Больше парень не отвлекался до самого города. Ну то есть, очередной недостроенной аляповатости – и если бы только в нормальном смысле «недостроенной». Например, если войти в ворота, то выйдешь ко входу в ворота – и так бесконечное количество раз. Пришлось ломать створки, за каковое деяние новоприбывшего облаял якобы «работавший» здесь абориген, помимо общепланарных пожеланий пообещавший на следующем же симпозиуме поднять вопрос об отлучении наглеца от «сумочек и огурчиков». Не дай Бог задуматься о сути оной угрозы.
На площади – то есть, не абы каком пустыре, а изначально таковым запланированным – шла великая битва. Десяток семицветиков самоотверженно избивали единственного оппонента. Естественно, в сугубо письменном и, надобно заметить, зело изощренном виде: воздух над ними пестрил «изъязвлениями», «вонзаниями», «ПРЕВОЗМОГАНИЯМИ», сложнейшими словесными конструкциями, прежде невиданными паладином знаками препинания и крохотными картиночками с выражающими разные эмоции личиками. Противостоящий же им воин парировал односложно и лениво, в основном в кратких и емких выражениях постулируя собственные предельно близкие взаимоотношения с матерями присутствующих – и ведь со всей очевидностью выигрывал.
Впрочем, следующее открывшееся взору сражение многократно превзошло предшественницу по накалу: самый шрифт корёжило, наклоняло, перекрашивало и ожиряло до полной нечитаемости. Вроде бы речь шла об оружии, а также неких «точках», «тако» и ходах. В целом, очередная белиберда, следовало бы идти дальше – вот только спорило не двести и не двадцать местных жителей, а меньше двух. Чай вообще один, только локтей пять и дергается постоянно. Въехали они что ли друг в друга?
— Ва-ся! – раздалось нетерпеливо в голове. – Не тормози – дел по горло.
Воин Христов замотал головой и припустил к наиболее доделанному зданию – в конце концов, уж себе-то никто не поленится. Внутри обнаружилась кучка из полутора десятков разнообразных кубических тварей. Единодушно и громогласно возмущающихся категорическим несоответствием тутошней свалки ранее заявленному конелюбному раю и требующих руководителя проекта на ковер.
Паладин горячо и страстно с ними согласился – исключительно ради заведения разговора, естественно – и, убедившись в привлечении внимания, выдал подсказанное с той стороны предложение:
— А нафиг этого лентяя – айда сами вселенную отгрохаем! С поняшками и кексиками!
Массы разом стушевались и заторопились по важным делам. Не забыв перед исчезновением дружно благословить рыцаря «покорячиться для общего дела». Более не встретив препятствий, посланник постучал в отделявшую кабинет от зала ожидания дверь, оказавшуюся незапертой. Комната пуста. На столе табличка «… вы все конём … …, ушел в Бесконечную Пущу».
С каждой минутой ощущающий себя всё более суровым профессионалом оруженосец немедля доложился начальству, а то в свою очередь запросило сведений у зажатых в клещах обрезках эльфийских бород.
— Помнишь те три сосны на фоне? – юноша подтвердил. – Оно самое. Смотри не заблудись.
Обратный путь прошел без происшествий – творящееся повсюду безумие стремительно теряло новизну. За единственным исключением: торжественным сожжением ранее замеченного одинокого воителя под крики “больно умным себя возомнил” и “вздумал тут лошадей не вожделеть”. Обозначенная растительность обнаружилась на прежнем месте. Не загорелась, не вознеслась к облакам и не утопала в закат. Примерно же на полпути от построек до цели, к бывшему студенту вновь воззвали:
— Паря, охолони коней, — Бест поморщился – право слово уж непосредственно в его-то голову могли бы посторонних и не допускать. – Мы тут покумекали: опасно идти так, без всего. У Второго нрав крутой, а достали его знатно. Видишь чушки повсюду раскиданы?
— Имеются в виду неподвижно стоящие в разных позах пони, — тут же вставила владычица. – Среди них поровну оставленных сбежавшими в «реальный мир», — смешок, — оболочек и заготовок для не облеченного семицветиковым «разумом» обслуживающего персонала.
— Наблюдаю обозначенные объекты, — не солидно по-обычному говорить при посторонних. – В значительном количестве сконцентрированы в единой формации.
— Чаво? – начал один голос и немедленно затем продолжил второй:
— Не умничай. Не паладинское это дело.
— Не расставлены, а свалены в кучу, — с досадой перевел бывший студент.
— Отменно, — успокоено отозвался Борода. – Хватай любую и тащи перед собой в качестве щита.
— После чего следуй к пункту назначения, — ишь, почти в унисон заговорили.
Немного помучившись, оруженосец выполнил наказ – передние ноги внезапно не нужны для хождения, тутошние лошади вполне себе задними способны ограничиваться – и вступил под лесную сень. Уши мигом заполнила веселая и весьма назойливая песня про грифоньи шкуры, поедание драконов, поднятие знамен и групповые изнасилования. Атмосферненько.
Пущами естественно никакими не пахло – ряды древесных стволов экономии ради нарисовали на горизонте. Зато полянка выглядела почти настоящей. Как и сидящее на ней обложившееся бумагами существо. Аж уши и нос объемны, а не намалеваны на гранях куба. Юноша немного помялся, вспоминая титул, и заговорил:
— Простите за беспокойство, глубоко уважаемый ад…
— Бан! – искомое создание не глядя направило на звук полыхнувшую желтым ногу. Выставленная перед просителем «чушка» растворилась в воздухе. – Задрали уже, честное слово.
— Вот теперь можешь и челобитную подавать, — довольно хмыкнул проводник. – Дважды за один проступок бытия в раю не лишают. Ну, если конечно не надоедаешь.
— А это точно Второй? – на всякий случай, уточнил искатель. – Голос-то женский.
— Да, — чуточку напряженно подтвердила принцесса. – По сю сторону он мужик, а там – баба. Ты ведь не жаждешь узнать, почему?
— Ни в малейшей степени, — браво отозвался рыцарь, внутренне лишний раз радуясь скорому отбытию. – О ваша адски трудящаяся премногопонность, разрешите обратиться?
— Никаких аликорнов, — не поднимая глаз от документов, произнесла местная властелинша. – Заодно с неэстетичными расцветками, суперсилами, непропорциональными органами, великими артефактами, гетерохромией, богами, демонами и последними из рода. Фоновая музыка заела и отключится только с миром. Держа в уме перечисленное, изл…- запинка на полуслове.
«Дама» таки обратила на него взор – и застыла, будто громом пораженная. Бумага неспешно скатилась с опустившегося копыта и провалилась сквозь покрытую нарисованной травой землю.
Беста предупреждали о подобном – собеседница «зависла». Чего-то там с контрафактным, купленным левой пяткой из-под полы поношенным временем. Хотя казалось бы на себя-то руководство могло и расщедриться…
— ТЫ! – вдруг опровергла догадку искомая, обвиняющее ткнув конечностью. – Вандал!
Рыцарь отшатнулся от пахнувшей на него волны ненависти.
А в следующую минуту уже лежал на земле под градом ударов.
Ни боли, ни каких-либо повреждений, естественно, не наблюдалось. Ничего такого прикрутить пока не успели. Каковой факт не спешил останавливать нападающую, по неведомой причине невзлюбившей впервые в жизни увиденного посетителя.
Бывший студент постарался абстрагироваться от избиения и вслушаться в проносящиеся на фоне возмущенные крики. Чаще всего используются могущие трактоваться зело широко слова вроде «мира», «света» и «труда», а целиком прочесть сколько-то полное предложение не представляется возможным из-за частоты смены пузырей и мелькающих с завидной частотой локтей.
К счастью, продлилась оная бессмысленная «борьба» недолго – оппонент спустила пар и встала с него.
— Не просветите часом, чем заслужил подобный прием? – на всякий случай не спеша подниматься, поинтересовался рыцарь.
Вождь райских семицветиков недоверчиво вскинула брови – внезапно, опять же объемные – и, после краткого периода внутренней борьбы, достала из небытия большой светящийся изнутри шар:
— Узнаешь?
«Потенциальный дворянин» честно всмотрелся в очередное порождение убогого фальшивого мирка, силясь обрести в нем ответ на заданный вопрос. Чем дольше же он вглядывался, тем яснее становилось отсутствие какой-либо связи сего объекта с окружающим убожеством. Хотя бы по причине наличия в нем одном большего числа плоскостей, нежели во всём тутошнем кубическом пейзаже.
В янтарных глубинах сиял город. Со стенами, домами, дорогами, перевернутыми башнями-сталактитами и крохотным озерцом жидкого золота посередине, в центре коего высился небольшое, но элегантное здание с колоннами – скорее ратуша, нежели храм, бо последним служила подозрительно знакомая на вид часовенька, внутри коей высилась статуя.
Фигура стройного, пожалуй несколько худощавого человека с самую чуточку непропорционально широкими плечами и лицом. Ни одежды, ни выступающих органов не наблюдается, волосы сделаны чисто для демонстрации их существования. Также схематичны и черты лица. За спиной высятся скромных размеров крылья, выполняющие заодно функцию дополнительных подпорок под шарообразные светильники и точно такая же по форме, но затейливо разукрашенная лампа стоит на протянутых к аудитории руках неизвестного…
Юноша мигнул.
Лампы не было.
Он сейчас вглядывается в эту лампу.
Покрытое же сверху донизу затейливой резьбой и скруглёнными гранями поселение разрушено. Расколото.
Мертво.
— Какого…
— Я сотворил тот космос, — капельку подрагивающим от гнева и тем не менее твердым тоном провозгласил адски трудящийся. – Отделил от хаоса, обнес оградой, построил цивилизацию, привнес жизнь, напоил сиянием и вручил жителям всю доступную им власть над ним – а ты УНИЧТОЖИЛ его…
— Вася, будь лаской, прокомментируй так, чтобы остальные поняли, — отвлекла «потенциального дворянина» слушательница в голове. – Чего конкретно и когда мой дорогой подчиненный успел такого учудить?
— В походе за мировым отчаянием мы посетили прекрасный залитый золотым светом мир, населенный… «троглодитами» и погибавший в холоде ягодиц, — с трудом, однако таки вспомнил использованный тогда термин Бест. – Видимо почтенный Второй имеет…
— Стоп-стоп-стоп, — перебили голоса. – «Залитый светом» и «населенный троглодитами»? Серьезно?
– Истинно так, — подтвердил рыцарь. Из внешнего мира донеслось недостойное леди ржание. – Изволю напомнить: в том походе я сопровождал вашего двойника – ну, то есть, — неудобная и опасная заминка. – Вышедшего из зеркала земного пони. Неужели меж вами не существовало связи?
— От чего ж – имелась, — собеседница посерьезнела. – Весь пережитый им опыт по завершении миссии долженствовал перейти ко мне — кабы проклятые извращенцы посланца не раскололи. Впрочем, всё восстановимо – при некотором усилии.
Нав’уТ замолчал. Не получая дальнейших указаний, бывший школяр рискнул глянуть на причину всех нынешних поползновений. Руководительница рукотворного рая одной ногой держала у него перед носом шар, а второй и третьей заполняла документ. Последняя конечность без видимого напряжения удерживала пухлое тельце в вертикальном состоянии.
А потом в разуме захохотали. И паладинскими устами произнесли:
— На кой ляд ты потратил столько сил на освещение для СЛЕПЫХ тварей? Ну, то есть резьба там, скругления – ясно: чтобы ориентировались и не ушибались. Но сияние-то зачем?
— Потому что могу, — вздрогнув, вернула внимание пленнику кобылка. – Потому, что стремлюсь вершить свои деяния в мире настолько хорошо, насколько способен. Потому, что жажду нести во вселенную КРАСОТУ, пусть и немногие сумеют ее оценить.
— Глупая стратегия, — насмешливо отозвалась принцесса. – Ведущая лишь к пустой растрате драгоценных ресурсов – а значит, недонесению «красоты» тем, кто действительно в ней нуждается и готов принять.
— Значит следовало оставить их во тьме? – в тон откликнулась тутошняя владычица. – Лишить самой надежды обрести прекрасное за гранью обыденного?
— Напротив – обеспечить им необходимое, а после позволить самостоятельно сотворить роскошное. А то выйдет как с этим убожеством, — «обведи лапищей пейзаж». Бест сглотнул и поспешил выполнить приказание. — Расплодил, понимаешь, паразитов – наглых, борзых и ни на йоту не благодарных.
Второй фыркнул:
— Будто в благодарностях нуждаюсь.
— А в чем же тогда? Какова предпосылка оного монументального труда? — кажется, и правда искренне интересуется.
— В творении, улучшении, движении к идеалу, — передергивание плечами. – Дарении радости находящимся вблизи и вдали. Обретении отвергнутыми вселенной душами сделанного для них одних рая.
— Чёй-то не выглядят они особо радостными, — «ручками подвигай, мимику организуй – короче, чтоб по-настоящему выглядело, а то неудобно». – Зуб даю: организуй аборигенам примитивнейшие блудилища с обжорными рядами – все бы на руках носить начали.
— Не сомневаюсь. Более того: лучше кого угодно другого ведаю, ЧЕГО вожделеют местные жители и имею возможность сляпать подобное за считанные дни, — подбородок высокомерно вскинулся. – Вот только я никому ничего не должна. Следовательно, буду творить то, что сама пожелаю. Не опускаться до общего, предельно отвратительного, знаменателя, а поднимать их на свой уровень.
— Не жестковато ли отношение? – «брови подними». – К ближним-то? Сюда ж деградировать приходят, а не горы сворачивать.
— Они свободны не приходить. И уходить в любой момент, — верхняя пара конечностей уперлась в бока. – Есть дельные предложения – высказывай, обсуждай, делай. В ином случае: едя мой хлеб – следуй моим правилам. Совершенствуйся.
— Причем не абы в чем, а опять-таки по заданному плану. Экая гордыня-то: решаете за прочих, куда им расти…ну да без разницы, — повелительница на миг смолкла и заговорила фирменным бархатистым и обволакивающим голосом. – Так понимаю, претензия конкретно к Васе состоит в давешней ликвидации предыдущего творения. Будучи непосредственным руководителем, прошу у вас прощения – хотя и замечу: оно в любом случае готовилось к утилизации явлением, кое обозначенный индивид презабавным образом окрестил «ягодицами».
Глаза адски трудящейся удивленного расширись. Секунд же десять спустя по кубической вселенной разнеслось задорное ржание.
— Не судите строго: мальчик только-только узнал, сколь бесперспективна надежда на происхождение, да и в целом переживал знатный экзистенциальный кризис, а потому неизбежно воспринимал реальность ну совсем уж искаженно, — «тем не менее, финальный бросок вообще никак Высшему Благу не способствовал. Надо бы организовать тебе дисциплинарное взыскание, а то ведь в ином случае подобная вспышка агрессии могла большие проблемы нам устроить». – Вероятно, наша организация может каким-либо образом возместить вам сию потерю?
— Вероятно, — покладисто тряхнула гривой – ну, кучкой плоскостей – собеседница. – Даже определенно. Однако сперва желаю просветиться: чем обязана данной встрече?
— С великой радостью удовлетворю помянутое желание, — леди напряглась, не повышая впрочем тона. – Ваша слава умелого творца, а вернее, оценщика и организатора. Заодно с фактом оставшегося в прошлом тесного сотрудничества с Атар по строительству «Царствия Божия руками человеков», — злобный смех. – Хочу посмотреть на результат, побеседовать со счастливыми клиентами — и, вопреки желаниям заказчика, вернуться назад. Для достижения последнего нужна помощь проектировщика.