Planescape: сказка о леди и рыцаре
Эпилог. Последнее испытание
Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?
СВЕРШИЛОСЬ
Так долго доставлявший беспокойство зуб, то взрывавшийся невыносимым мучением, то ненадолго притворявшийся здоровым, наконец-то вырван.
Боль пройдет. Нутро успокоится. Ощущение потери рассосется и будущее уподобится наблюдаемой ныне глади расплавленного металла – на вид спокойной и предсказуемой, но таящей в себе блестящий и острый потенциал.
Сейчас же, считанные минуты спустя…
Бог коснулся зияющей на торсе раны и опустился на соткавшийся из мрака высокий трон.
— Господа, — воззвание услышано всеми и сразу. – Причиненное мне страдание чрезмерно. Соблаговолите ненадолго оставить вашего пораженного соратника.
Они-мы-я понимающе рассосались. Беззвучно, безропотно. Оставляя за собой капельки злорадства, облегчения и сожаления.
Хотя конечно в основном фигурировало раздражение и досада – как-никак, не ИХ же Вася и Пафи покинули сей грешный мир.
Серьезно: на что сопляки рассчитывали? Что Понт РАСКАЕТСЯ? Отвергнет всё двигавшее несчастного пленника вперед, предаст всех поддерживавших его и шедших следом, отдаст висящую на расстоянии вытянутой руки победу в лапы врагов и СМИРИТСЯ с повсеместным злом и несправедливостью?
По неземному телу прошла дрожь.
Отречься от свершенных на пути деяний, отбросить накопленный поколениями опыт, перечеркнуть принесенные жертвы? Изменить своей природе?
И ради чего?
Чтобы согнуть шею перед отнюдь не очевидными, а то и откровенно абсурдными бреднями каких-то замшелых, в подметки не годившихся нам дикарей? Этих моральных младенцев, не переживших и сотой доли наследников Принца?
Бестолочи.
Вдобавок, зело вредные для дела и ментального здоровья.
Столько терпеть, в итоге банально выбросив обоих.
Единственный по идее долженствующий волновать в данный момент вопрос: почему не сделал того раньше?
Неужели обязательно было дотянуть до часа балансирования между пропастью и триумфом?
Когда каждый шаг способен стать решающим – так или иначе.
Когда же закончится война...
Повинуясь не команде, но малейшему отсвету желания пространство свернулось и породило бумагу.
Приказ номер один.
Строжайше запрещающий вертикальные лестницы, пытки и мужеложство. Последнее неоднократно перечеркнуто и написано поверх. Сейчас – замазано, однако никакие чернила не преградят взор существа высшего порядка.
По некоторому раздумью, будущий владыка вселенной проявил слово – в конце концов, даже он не настолько мерзавец. Да и человечку бы наверняка понравилось.
Печальный вздох.
Немедленно породивший стыд.
Сердцу не прикажешь.
Чушь.
Прикажешь – над тем и работаем.
Могу предложить качественный и безболезненный гипноз…
— Кхэ-кхэ, — громко прочистил горло Оригинал.
Сбивчивые извинения и вожделенная тишина.
Обманчивая.
Ибо Понт никогда больше не будет один.
Безотносительно хотения.
Размышления слишком похожи. Они сталкиваются, сливаются, давят и ломаются.
Зачастую ощущения приятны.
В кои-то веки воистину родственные души.
Единомышленные.
С общими целями, консенсусом в средствах и горящей в каждом истовой надежде.
Воссиять, принеся свет и счастье. Всем и даром.
Слава нам.
— Только для того необходимо работать. Долго и упорно решая поступающие из зримо бездонного мешка проблемы, — пробурчал под нос бывший конь, своими ногами взошедший на вершины, о коих прежде и не помышлял. Не намеренный останавливаться. – В первую очередь, кадрового характера.
Клацанье зубом – прежде зомбического, а теперь успешно перевоскрешенного до полноценно живого состояния одним фактом пребывания в пасти «небожителя».
Мир послушно притащил пред светлы и наконец-то без оговорок голубые очи Фиса. Оным, прямо скажем, невежливым обращением предсказуемо довольного и весело гикавшего всю краткую дорогу.
— Можешь не притворяться, — глядя в сторону, процедил начальник. – Я видел свершенное тобой.
— Не воспрепятствовав! – радостно поднял палец к потолку полудурок, старательно и бессмысленно скрывая всколыхнувшуюся внутри тревогу. – Тем самым превратившись в сообщника.
Властелин неопределенно хмыкнул. После чего, не имея ни возможности, ни настроения отпираться, передернул плечами:
— Допустим. То не меняет очевидного факта: язвенник вмешался в распределение божественного правосудия, — сарказм получается сам собой. – К тому же вероятно в худшую для осужденных сторону. Сочту сие последней каплей.
Крохотная великолепно детализованная фигурка из чистого сахара поднялась с модели города и зависла между собеседниками.
Статуэтка неспешно и красиво расплавилась. Понт не удержал улыбки – производящий должное впечатление акт совсем не обязан иметь внушительный масштаб. Достаточно вдумчивости и внимания к мелочам.
Вопреки ожиданиям, результатом представления стал совершенно животный ужас.
Отвлёкшийся на мгновение Убийца удивленно воззрился на трясущегося подобно осиновому листу старого товарища – никогда за всё время знакомства так себя не ведшего:
— Ты чего?
Тот тоненько взвыл.
Тягостное недоумение сгустилось.
Былой жеребец вопросительно вздернул бровь.
«Собеседник» сжался.
— Завязывай! – нашел время для своих глупостей. — В чем дело?
— Умирать страшно, — пискнул волшебник, садясь и обнимая колени.
Владыка издал досадливый стон и удалил опутавшую его паутину паники, беспардонно затем проникнув вглубь для разнообразия почти читабельного разума.
Ага.
— Тебя УВОЛЬНЯЮТ, — с некоторым стыдом развеял повергшую старичка в трепет ошибку будущий властелин вселенной. – Живым. С выходным пособием в размере четырех зарплат. Ибо на хрена повелителю порталов сдался портальщик?
А на кой ляд держал паладина и гибрида?
Фер.
— Разумеется, конечно, благодарствую, — человек облегченно выдохнул. – Просто…насколько же СТРАШНО существовать, когда впереди абсолютная пустота. Потенциал, без намека на малейшую гарантию.
Охотник на детей сжал зубы и процедил:
— Убирайся – и не попадайся мне более на глаза.
Обездоленный поклонился и двинулся к выходу.
Не дошел.
Обернулся.
С вернувшейся придурковатой веселостью произнес:
— Кстати, раз уж зашла о том речь: Нилессия просила передать сердечные благодарности за всю проявленную к ней благосклонность – к каковому прощанию я присоединяюсь. Чао!
Маг шмыгнул прочь из помещения.
Дабы в следующее мгновение вернуться обратно – будучи туго обернутым местным пространством.
— В каком смысле «просила передать» и «прощание»? – грозно воззрился на бывшего подчиненного соверен.
— Ежели совсем честно, то подумал, якобы оно будет уместно – а так-то не просила, — отозвался ёрзающий червяк. – В смысле, передавать.
Наследник Аоскара сощурился и воззвал к единственному оставшемуся от былой жизни сокровищу.
Не получив ответа.
Никакого.
Жертву вновь пронзил взыскующий взор.
— Зато открыть ей и проклятому рогоносцу червоточину – практически на коленях стояла, — нутро вскипело. Температура снаружи также пошла вверх. – «Настолько далеко, насколько возможно – пусть даже в жерло вулкана»? И ведь снизошел!
Сжатие.
Неспешное. Прочувствованное.
Выжимание.
Радующие души визги.
Не хотел. Вынудили. Прошу. Столько пережили.
Этот туда же.
Почему? Неужели не очевидно: оно напротив, отягчающее обстоятельство.
Ладно изменять чужим, не мы таки — мир такой, то-сё.
Но какой же тварью надо оказаться, чтобы украсть последнюю жемчужину у того, с кем соль пудами ели и пледом укрывались?
Фигурально, разумеется – Понт, понятное дело, брезговал столь тесного общения с отбитым товарищем.
Тем не менее, подобное происходит снова и снова.
Идет сплошной, непрерывной рекой.
ВСЕ шедшие за ним, оставили его – так или иначе.
Тенденция на лицо.
А вот ее источник отнюдь не очевиден.
В конце концов, не можем же МЫ быть в чем-то не правы.
По Сигилу прокатился смех.
Сотни пастей раскрылись в дружном, не очень-то веселом гоготе.
Длилось оное явление недолго, по завершению местами перейдя в кашель – некоторые в момент совместного переживания кушали аборигенов.
Оригинал же внезапно обнаружил находящееся в ладони создание.
Экзекуция успела подзабыться, гнев – поутихнуть.
Печаль же – разлиться.
Что ему в страдании сего никчемного кусочка желтой плоти, при всех раскладах обреченного вскоре покинуть подлунный мир?
Ничего.
Вот только оставлять преступление без наказания он себе больше не позволит.
Ни-ког-да.
Впрочем, решение о неизбежности возмездия не отрицает изобретательности.
Бог улыбнулся. Одновременно обнадеживающе и зловеще.
В стонущий дух казнимого упал крохотный крючок, немедля ухватившийся за единственную сверкающую нить в глубине посеревшего от прожитых лет полотна.
Рванул наружу.
Радужный фонтан ударил из средоточия несчастного волшебника.
— Возрадуйся, благодатный! – издевательски воззвал «небожитель», не поленившись организовать гласу клавишное сопровождение. – Ибо ныне стал первым из возрожденных — избавившихся от величайшего из недугов!
Чудом исцеленный упал на пол и тут же схватился за тощую грудь.
— Свобода воссияла над седой головой! – солнечный луч, падающий точно на судорожно ищущего что-то незримое человечка. – Семицветие, где твое жало? Лошади, где ваша победа?
— Нет, — Фауст сглотнул и возопил с внеземным отчаянием. – НЕ-ЕТ! Лучше убей меня! Умоляю! Не лишай…
Понт расхохотался и широким жестом отправил неверного соратника в Элизиум – сопроводив крепким заклятием на долгожительство, здоровье и невозможность суицида. Выходное пособие полетело следом.
Оставленное позади клубящееся облачко заразы отправилось в правительственный квартал. Не целясь – в любом ведь случае Язва отчалит на свалку истории, так пусть кто из толстопузов насладится последними часами проклятой заразы.
Отхихикавшись, бывший жеребец задумался над следующим долженствующим свершиться шагом.
Ни один акт неповиновения не может остаться безнаказанным.
Грядущий повелитель Ойкумены глубоко вдохнул. Не воздух, но веру – кружащиеся вокруг него портальные воззвания, без труда отделив от постоянно пополняющегося сонма нужное.
Потянулся.
Дотронулся до чудовищной дали.
Повторил зов.
Маршировавшая под небесами безвестного Прайма беглянка споткнулась и вздрогнула.
Дабы затем выпрямиться, развернуться и, оттолкнув потянувшегося придержать ее забинтованного кавалера, без предисловий озвучить:
— Я не вернусь.
Понт возвел очи горе и также не тратясь на болтовню активировал ошейник.
Леди побелела от напряжения, но не сдвинулась с места.
Былой жеребец хмыкнул и развернул перед мысленным взором жертвы красочную картину возможностей висящего на тонкой шее артефакта.
Ответа не получил.
Воля ваша.
Спустя несколько минут к корчащейся от боли воспитуемой вновь обратились:
— Зубастая Тень не видит особых проблем с насильным осчастливливанием целой вселенной: чего уж говорить об отдельных цветочках? Хватит выёживаться – работы полно.
Молчание. Во всяком случае, от нее – рогоносец как раз не сдерживается, громко матерясь и забавно маша в воздухе вокруг лежащей мечом, будто надеясь обрубить некие незримые нити.
Упрямица.
Ладно, педагогику оставим на потом.
Сшитое по заказу из лично подобранных отдельных кусочков тело встало и, не обращая внимания на без предупреждения лишенный управления разум, бодро потопало обратно к точке перехода.
— Абзацстрига сделала тебя, — спокойно пояснил учитель начинающей паниковать ученице. – В большем числе смыслов, нежели ты задумывалась. Ёрничать бесполезно.
Взрыв бессильной ярости. Тем не менее, ни следа мольбы и ни слова проклятья.
Хоть кто-то мужество дома не оставил. Еще бы мозгов к нему.
Ну да приложиться.
На крайний случай – добавим хирургически.
А то и портально.
Интригующим помыслам о пространственно разделенном сознании, по мере необходимости подключаемом к дополнительным расчетным мощностям и массивам специфических знаний, оказалось не суждено развиться до логического завершения.
Препятствие.
До невозможности глупое.
Безмозглый тифлинг обхватил даму за талию и на вытянутых руках потащил в противоположную от правильной сторону.
Идиот.
К сожалению, проклятье не обладает нужной тонкостью и прямого управления сверх запретов не подразумевает. Пришлось дать Элисон команду сгруппироваться и прекратить безобразие старыми-злобными пытками.
Поразительно, какой ерундой приходиться заниматься на пороге захвата центра вселенной.
Дисциплинировать случайного верзилу, обладающего минимальной ценностью и вообще долженствовавшего давным-давно удобрять почву…
— Прекрати.
Палач моргнул.
— Пожалуйста.
— Пойдешь добром? – в лоб поинтересовался бог, облегчая хватку на орущем куске страданий.
— Нет, — леди скрестила на груди временно вернувшиеся в распоряжение руки. – Однако он ни в чем не виноват, — слушатель хохотнул. – В его мучении нет смысла.
— А как же веселье? – демонстративный «пинок».
— Хватит! – в панцире решимости появилась трещина. – Не уподобляйся предшествующим пленителям.
Ремарка неслабо «небожителя» покорежила:
— Сама кочевряжиться прекращай. Голосу разума так и так внять придётся.
Безмолвный исполненный мрачного вызова отказ.
Конь ухмыльнулся, послал образ многозначительного пожатия плечами и более не размениваясь на женщину вплотную занялся невезучим ухажером.
Вернее, попытался — забаву прервал непредвиденный шаг.
Она схватилась за волшебный ошейник и потянула.
Артефакт, естественно, не порвался и не упал – вот только в то и не целились.
Сцена надолго погрузилась в тяжелую тишину.
Понт методично проверил каждую грань и символ полученного ментального обещания, тщась обнаружить хотя бы йоту вменяемости. Каплю сомнения в разумности выбрасывания стоявшей ему столь дорого жизни на помойку.
Не нашел.
— Фер, — крыть нечем. – Серьезно? Вот прям настолько любишь?
— Не люблю, — отозвалась потенциальная самоубийца, подавая руку товарищу. – Во всяком случае, пока. Но желаю дать шанс. Нам обоим.
Между беглецами произошел обмен теплыми сердечными улыбками.
За коим последовало сверкающее недвусмысленной угрозой возложение ладоней на проклятый обруч.
Едрить же даедрить.
Понта ШАНТАЖИРУЮТ.
СУИЦИДОМ!
До краев налившийся негодованием повелитель возложил длань на чело и глубоко задумался, перебирая варианты от «отключить ее лет на сорок, а там контролировать буквально каждый шаг пока не образумиться» до «сжечь весь гребаный Прайм».
Дорогие коллеги, естественно, не пожелали остаться в стороне, бурно влившись в обсуждение на правах внутренних голосов и при том дружно отказавшись от намека на взятие ответственности.
Результатом стала широкая отмашка, сотрясшая Кузню с крыши до подвала.
Заодно отворившая незримый замок.
Кожаные кандалы проскользнули мимо пальцев обомлевшей тифлины и упали на траву.
Искра радостного удивления не успела разгореться, когда буквально полыхающий гневом наследник Аоскара обрушился на лишенного последней защиты рогоносца, принявшись с рвением дорвавшегося до утешительного приза неудачника тянуть из досадной помехи жилы.
Разумеется, не упуская из виду причинившего ему столько боли и разочарований былого кумира. Наслаждаясь просьбами и алкая вот-вот готовящейся, ОБЯЗАННОЙ политься мольбы.
Дабы без предупреждения прекратить.
Взреветь. Обретенным в борьбе правом разбить давние оковы. Вырвать бездарного, дышать не достойного полудемона из десятилетиями державшейся темницы.
Обратиться к непонимающей происходящего девушке. Вылить на теряющуюся в догадках драгоценность огромный ушат эмоций, сомнений, надежд, обвинений и нескрываемого омерзения к самому себе.
— Прости, — в качестве точки произнесла губами по идее не нуждающаяся в таком примитиве Зубастая Тень, склоняя голову.
— За свершенное надо мной – прощаю, — сурово и тем не менее с долей теплоты отозвалась Нилессия.
— Могу привязать кавалера, — в последней, жалкой попытке предложил неслучившийся творец чужого счастья. – Надежно и без топорности предшественника.
Светлая улыбка прошла по прекрасному, по кусочкам собранному лицу.
Голова с прижившимися лучше родных волосами качнулась туда-сюда.
Избавившаяся от шрамов ладонь поднялась в благословляющем жесте:
— Желаю тебе умереть – или измениться.
Бывший конь невесело фыркнул и ответил встречным, подкрепленным божественностью пожеланием всяческих благ. В конце же едва ли не со слезами признавшись:
— Я пытался. Честно.
— Я знаю, — касание нежно и легко. – Потому лишь жалею Понта еще сильнее. И благодарю.
Бывший жеребец открыл рот.
Спустя несколько секунд закрыв.
— Прощай.
Дверь закрылась гулко и навсегда.
Охотник обозрел наполненное его замыслами помещение.
Тугое от мыслей. Набитое приказами, чертежами, чувствами, переговорами.
Он остался один.
Совсем.
Потерял всех…
НЕТ!
Сотни копыт, клешней, крыльев и прочих конечностей опустились на поникшие плечи.
Ты приобрел всех! Приобрел целый мир. А вскоре обретешь и себя.
Объятия крепки и дышат пониманием и братством.
Единством в помыслах и жажде достижения ЦЕЛИ.
Сияющем на горизонте символе.
Справедливости.
Освобождении.
Месте в жизни.
Имени.
А также счастью всем – и даром.
— Спасибо ребята, — таки позволил очам увлажниться будущий властелин вселенной. Не упустив шанса поймать пару капелек в баночку. – К делу.
— Не хотел мешать трогательной сцене, – не дал погрузиться в замыслы привратник. — Но в наличии посетитель, Из необходимых к принятию.
— Капитуляция? – наморщил лоб стратег. – Так быстро?
— Лучше.
Пространство распустилось красочным бутоном – не только Оригинал падок на зрелищность – впустив в комнату небольшую изящную фигурку.
— Привет, Сломанный, — будто бы и не к наследнику Аоскара обращаясь, произнесла Тереза. – Гляжу, славно устроился. Вопреки всем моим предсказаниям.
Бывший конь остолбенел и подобно барану на новые ворота уставился на женщину, не в силах оперативно втиснуть новый фактор в безнадежно перегруженную впечатлениями и планами картину.
Впрочем, один факт не замедлил выплыть на передний план – тот самый, из-за которого данная ситуация стала откровенным сюрпризом:
— Заявила же, якобы мы более не встретимся? Гарантированно?
— Ошиблась, — пожатие плечами. – Не в первый и не в последний раз.
— В смысле, не ошиблась, а вселенная имела наглость измениться? – не упустил случая поддеть…соратницу былой приключенец.
— Это тоже, — обворожительная, пробуждающая радостные воспоминания улыбка.
Пауза. Достаточная для спадания чар.
— Не сочти за грубость или отсутствие радости от встречи, но чем обязан? – кивок на вход. – У нас разгар гражданского противостояния. Явно же не чаю попить зашла.
— А почему бы и не попить? – в руке появился изящная фарфоровая чашка. – Заодно как в старые добрые времена побеседуем о великих тайнах бытия – например, уже заявленной неспособности кого бы то ни было предугадать полноту последствий принимаемых решений…
Владыка порталов выставил конечность вперед:
— В очередном раунде оправданий отказу от действий и принятия на себя ответственности точно не нуждаюсь. Серьезно: даже старый загон, якобы на все эти копии и отражения в мириадах миров выдана единственная общая, а то и мигрирующая душа – и то получился бы более уместным, — божество прикрыло веки и окинуло внутренним взором ошеломительное полотно бесед с самим собой. – Благо, в наличии свежая экспериментальная база. Давай сразу на чистоту: чего прекрасная дама потребует от кавалера на сей раз – прежде нежели традиционно покинуть его навсегда?
Сорвавшийся с губ исключительно по причине расшатанных сегодняшними событиями нервов горький упрек заставил провидицу отступить и склонить голову.
— Прости, — с искренним раскаянием сказал пожиратель людей несколько минут молчания спустя. Неожиданно для себя продолжив. – Они все предали меня.
— Истинно, — тихо подтвердила посетительница, глядя в пол. – И сейчас ты умрешь. Леди на подходе.
— Не знаю, — эхом отозвалась собеседница. – Эта загадка слишком велика. Возможно, познав ответ на нее, сидящий во тьме окончательно умрет смертным и родится богом, — смешок. – Или, куда вероятнее, просто погибнет под всепробивающими лезвиями.
Посетительница выпрямилась:
— Ныне я пришла не брать и не использовать, но подарить. Выбор. Альтернативу происходящему за стеной кровавому безумию, — к трону протянулась раскрытая ладонь. — Пойдем со мной. Прочь от безжалостной и безнадежной борьбы за чужое благополучие – к обретению собственного. К любви. Дому. Миру. Настоящему, столь долго отвергаемому тобой ради других бытию.
Некогда бывший земным пони оторопел – она меж тем продолжила:
— Ты никому ничего не должен – и тем не менее свершил более кого бы то ни было иного. Успокойся. Сними корону из терния, сойди с креста и возьми стократно заслуженную награду.
— Оп-опять пораж-женчество, — попытался Понт отгородиться от буравящих душу слов привычными тезисами. – И эгоизм! Неужели же мне достойно бросить бесчисленные мириады надеющихся…
— Да, – громогласно раздалось под сводами Кузни. — После всего перенесенного, пусть ношу поднимет кто-нибудь другой. Благо, желающих полон Сигил, — отмашка на чутко прислушивающихся стражников. – Первый же проживет сегодняшний день и сам пожнет посаженные добрые плоды. С сердцем, бьющимся в унисон, и многими детьми.
Привычные, набившие оскомину предложения.
В данный, предшествующий триумф момент – пронзившие нутро подобно ледяным стрелам.
Вновь растравившие так толком и не зажившую ноющую рану.
Нанесенную в той безмерно далекой, почти истершейся из памяти зале.
Происходящие повсюду вокруг счастливые воссоединения семейств.
Отцы и матери, братья и сестры, дяди и тёти, деды и бабки.
Множество цепей, вернувших отданные на закалку лучшие звенья.
Десятки воспитанных Городом юношей, встающих на плечи гигантов.
Смотрящий на эту благодать Принц, отдавший своё врожденное право в обмен на мудрость для лучшего правления.
Стоящий один.
Не нужный никому.
Кроме единственной души.
Отнятой со всем прочим после проявления добродетели.
В третий раз за день на глазах выступили слезы.
Тобишь, на основных.
Первоначальных.
— Парень, — раздался в голове коллективный глас. – Хватит проверять подарку зубы. Коли уж настолько привалило — бери. Очечьки только оставить не забудь – и справимся сами. Коли победим, то при дележе не забудем.
Взрыв возражений – уверенно погашенных.
Оригинал судорожно сглотнул и привычно обратил взор к «статистике».
По некой таинственной причине воображаемые миллионы душ – настоящих и будущих – с отчаянной надеждой смотрящие из бездны не оказали привычного впечатления.
Откровенно говоря – да пошли они все!
Биомасса. Гомосы. Лентяи и мерзавцы, подковы с него снять не достойные.
Да и вообще: не просто же на улицу выбрасывает, а препоручает ничуть не менее достойным пастырям.
Убийца будто впервые взглянул на так и стоящую с протянутой рукой женщину.
Раздвинул губы улыбкой освобождения, ощущая валящиеся со спины горы, и начал вставать с утратившего над ним всякую власть трона. Уже представляя будущее безмятежное существование.
С огородиком, котиками и полным домом детишек – радостных, правильно воспитанных, благодарных. Вот почтенный родитель рассказывает им истории на ночь: о свершенных подвигах, причиненном добре, изящных многоуровневых схемах и побежденных злодеях – разумеется, без принятого в дурных родах стыдливого прикрытия обратной стороны.
Ведь подвиги одних почти всегда есть исправление ошибок других.
Выглядящее добром сплошь и рядом им не является – и склонно к изменчивости.
Самая продуманная из схем способна принести противоположные от ожидаемых плоды.
Злодеи не из пустоты выныривают, а порождаются зачастую независящими от них обстоятельствами и чужими выборами.
Все мы заложники существующего миропорядка и никогда нельзя узнать наверняка, куда в итоге тебя поставит история – каковой факт не освобождает ни от обязанностей, ни от последствий.
А еще ничего в сем мире не дается даром и не идет так, как хотелось.
За каждым успехом стоит компромисс и всякая победа требует жертв.
Обогретое пасторальными картинами нутро сковало морозом.
Он правда бросает ДЕЛО – после всех положенных под нож?
Лишает смысла – и оправдания — горы чужого страдания?
Сможет ли бывший земной пони быть, ЗНАЯ, что пролил моря крови напрасно?
Не доведя до завершения то, ради чего отнял столько у стольких?
Предав цель, все эти века оправдывавшую средства?
Бесчисленные глаза – не спасаемых и осчастливливаемых, но павших в преследовании Высшего Блага – воззрились на «благодетеля» из темноты.
Бившая задумавшегося палача крупная дрожь стихла.
Бог сел на снова принятый престол под оглушающее молчание соратников.
Тереза сделала шаг к нему:
— Если это по поводу конскости, то не тревожься, — смущенная улыбка. – Я не ТРЕБУЮ превращения в человека – ведь полюбила тебя еще…
Отмашка. Порожденная безудержным гневом и отчаянием той части каждого властелина, коя вопреки любым доводам и рассуждениям алчет покоя и земного благополучия.
Женщину смело и с силой урагана впечатало в стену.
Омертвевший людоед безмолвно наблюдал за неспешно сползшим на пол телом.
Оставившим на камнях широкую кровавую полосу.
Мироздание замерло.
Повсюду в Сигиле Понты останавливались, с выражением завороженного ужаса воздевая к фальшивым небесам лица и чувствуя стиснувшую сердце когтистую лапу невосполнимой утраты.
Кашель.
Земля столкнулась с небесной осью – во всяком случае, внутри выдохнувшего монстра.
Покрывшаяся ледяной коркой душа отмерла и распустилась прекрасным цветком, готовым заключить в объятия Ойкумену целиком.
— Годы слежки, — подала голос посетительница. МУЖСКОЙ, едрить-даедрить, ГОЛОС! – Допросы десятков свидетелей. Вагоны и тележки прорицаний. Буквально божественная маскировка. Лучший, специально для этого дела отозванный с заслуженного отдыха агент – насмарку!
На месте Терезы обнаружился статный седоусый человек в громоздком сверкающем одеянии.
— Чисто из профессионального интереса, — вновь раскрыл незнакомец рот. – Где прокололся? Видел же: полшажочка до удаления главаря с доски.
— Нигде, – честно признался обмякший владыка путешествий, против воли восхищаясь мужеством и навыками внезапного оппонента. – Вот уж никогда не ожидал найти пользу в своей прогрессирующей с каждым новым поражением утрате самоконтроля. Серьезно: чуть кондратий не хватил – думал нафиг зашиб единственную…- небожитель поперхнулся. – Короче, мерси за оперативное принятие истинного облика.
— Всегда рад помочь облегчить чью-то совесть, — с невероятной искренностью и теплотой отозвался государственный работник. – Хотя конкретно в данном случае моей заслуги нет – от удара аппаратура пришла в негодность. Без постоянной подпитки кровью Маска нужный уровень камуфляжа не поддержать, — он с видимым усилием выпутался из лямок и позволил сочащемуся красной жижей расквашенному баллону упасть на пол. – Сугубо озвучивая витающую в воздухе праздную мысль: почему бы благородному будущему диктатору не вознаградить подобную честность помилованием?
Понту понадобилось некоторое время на переваривание оной беспросветной наглости:
— С дуба рухнул?
– А что такого? – умелое изображение младенческой невинности. – Согласно донесениям, милорд падок на проявления в высшей степени иррационального благородства. Собственно, от того никогда вами всерьез на занимались – подобного рода импульсивность долгой жизни, мягко говоря, не способствуют. А уж когда ваши капитаны изволили составить заговор, — театральная пауза. – В общем, не вижу причин, почему бы уважаемому божеству не продолжить очевидно приведший-таки к успеху стиль правления.
Великий бандит закатил очи горе. Неужели лежащий на ладони человечек правда тыкает своего палача в свершенные ошибки.
Будто нашкодившего кота в известную субстанцию.
Воистину, самоубийц порой сложно различить.
Пора завязывать.
— Нет. И хватит жать кнопку отзыва: повелитель порталов услышал просьбу — отклонив, — многозначительное цыканье зубом. – Ненаблюдение желаемого ответа на молитву вовсе не означает отсутствие в вашем бытии божьего промысла.
Владыка порталов озарил непрошенного гостя в прямом смысле лучезарной усмешкой.
И сожрал его нафиг.
Полностью. С головы до пят. От памяти до ауры. С душой, расстоновочкой и маянезиком.
Наслаждаясь льющейся в общий ментальный котел конфиденциальной информацией, включавшей аж идентичность тайных членов Совета — входивший в их число старый шпик впопыхах допустил ошибку в обязательной перед походом на большой дело процедуре блокирования не относящихся к операции знаний.
Знатный вышел подарочек.
Бог отправил весь пакет сведений дешифровщикам, планировщикам и прочим неожиданно немногочисленным среди Понтов любителям сидения в пыльных кабинетах. Пусть разбирают в своё удовольствие.
Ему же предстоит нечто несравненно более великое.
«Тереза» не соврала.
ОНА идет, отбрасывая далеко впереди себя тень, касание которой несет смерть.
Увы, вряд ли последнюю – хотя на крайний случай, можно и этот путь опробовать.
Вопреки всему пройденному и пережитому, бывший земной понь почувствовал метафорическую ледяную змею на хребте.
Самый воздух пропитывается ужасом перед Тайной воплощенной.
Не яркой и кричащей жутью демонов, а само собой разумеющимся обещанием: Леди придет — порядок наведет.
Восстановит в прямом и переносном смысле людоедский баланс Сигила и покарает всех, осмелившихся пытаться сделать мир лучше.
И ведь достаточно всего лишь выйти из города…
Владыка порталов отвесил себе знатную оплеуху – и, не давая иным недостойным мыслям времени, раздвинул Кузню вместе с полотном тьмы и километром застройки.
Вернее, портально перераспределил имевшееся пространство.
Обеспечив прямую видимость.
Вдох. Выдох.
Разносящийся на весь тороид учтивый голос:
— Приветствую почтенную госпожу и хранительницу центра вселенной, — ни капли не издевательский глубокий поклон, повторенный товарищами. – Сожалею, что вынужден был попрать устои вашего прекрасного поселения, однако же соделано сие исключительно от неспособности другими путями исполнить томящее нас желание.
Исполинша на другом конце чужеродной просеки до ответа не снизошла.
Даже не посмотрела.
— ЗНАЙТЕ: с вашим прибытием происходящее может закончиться за считанные секунды. Дайте нам…- плоды принцевых ошибок возопили все разом, одновременно моля о свободе, жизни, праве, избавлении, законченности, смысле и множестве иного, сосредоточенного в единственном, — имя, — рев, могший бы потрясти город до основания, -и мы немедленно уйдем, причем возместив урон до зернышка, — клятвенный удар в грудь.
Союзники небось знатно опухли от обозначенных раскладов – мягко говоря, несоответствующих расписанным ранее посулам.
Увы или к счастью, неизбежно долженствующим зародится страхам оказалось не суждено воплотится.
Ибо богиня боли не отворила рта.
Никто и никогда не слышал от нее ни слова.
Тем не менее, стоило попробовать разрешить дело без дальнейшего насилия.
Мир достоин борьбы за него – пока не требует пожертвовать ради себя Истиной.
— Ваш выбор понятен – понесите же последствия, — Понт театрально извлек из одеяния скромный синий футляр с очками. – Всё тайное рано или поздно становится явным.
Зачарованные стеклышки поравнялись с «основными» глазами.
Нацелились на огромную фигуру в остром воротнике.
Показав огромную фигуру в роскошном одеянии и характерном абажуре.
Бог моргнул.
Глянул поверх окуляров. Потом снова сквозь.
Ноль разницы.
Для проверки нашел ближайшего стражника.
Работают.
Чё за…
— Сфера антимагии, — зазвучал в голове кто-то из штабных. – Феерически мощная. Любезность Совета: «Терезе» план разболтали – он и послал весточку. Подстраховаться решили.
— Фер, — почти хоровое пение. — Вскроем?
— Наверное, — секундное замешательство. – НЕ сразу.
— Глянем правде в ейные уродливые буркалы, — взял трибуну некто с подчеркнуто-хамоватыми замашками. – В любом случае у нас не получилось бы так легко от нее отделаться.
— Тут в очевидность всякий играть горазд, — перебил снабженец. – Делать-то чего?
Следующая идея не успела сложиться в полноценное артикулированное предложение: сотни зарядов чистой, незамутненной удовлетворенности полетели в жуткую властительницу дабусов.
Не будучи волшбой, беспрепятственно прошли барьер.
Вошли в тело.
Никакого эффекта.
С тем же успехом могли бы мебель расстреливать.
Во внутреннем «Я» вспыхнула искра паники.
— Тень же! – сообразили сразу десяток друидов. – Вместе! Дружно!
Пространственное оптическое явление задергалось под обрушившейся на него распространенной волей, то раздаваясь на полкилометра – и режа в куски всех случайно попавшихся – то вовсе норовя оторваться.
Ни-хре-на.
Внезапно, не падает она на отбрасывающего.
Как же показал следующий эксперимент с порталом на солнце — от положения и самого существования источника света также не зависит.
Затем в ход пошли спешно призванные с Плана слизи аборигены, избранные за счет естественного иммунитета к колющим и режущим ранам. Не спасло – бедняги в мгновение ока рассыпались на ничем не связанные частицы.
Единый консенсус распался на десятки кружков, каждый из которых в меру сил и склонностей принялся применять привычные решения к новой ситуации – естественно, под неусыпным контролем штабных, на взлете сбивающих чрезмерно разрушительные идеи.
Насекомые, черви и пауки. Волны пламени и яда. Некогда замороженная во времени крошечная черная дыра. Спертая у безвестного громовержца божественная молния. Миниатюризационный луч. Поставленная на пути дверь на случайный Прайм. Целый сборник Слов Силы. Залп батареи с Механуса. Вытащенный из загашника драколич.
Бес-по-лез-но.
Самое же неприятное: лихорадочные манипуляции не остались незамеченными аудиторией – широкие народные массы явственно заволновались. Лидеры же, будучи существами на порядок более разумными, активно наяривали «тревожные кнопки» — естественно, безответно. Ибо нефиг дезертировать вперед верховного командования.
Положение стремительно катится к критическому.
Еще чуть-чуть – и Славная Революция разбежится не дожидаясь прихода дамы.
Причем с зачинателем в первых рядах.
Оригинал целиком погрузился в бушующую реку общего сознания, ухватывая и немедленно воплощая любую сколь-либо обнадеживающее идею. Докатившись до беспардонного и откровенно неаккуратистого прощупывания не-понтов.
И вдруг…
…кто-то запел.
Некто совершенно не важный.
Обычный человечек в безликой статистике, по чистой случайности отреагировавший на приближение гибели и шурование в мозгах не приступом медвежьей болезни, а стройным и заводным речитативом.
Красивым, несмотря на дрожь и дребезжание в немолодом голосе.
Подхваченным иными.
Соседями. Взводом. Отрядом. Баррикадой.
Мотив за считанные минуты разбежался через начальственный мыслепровод по всему городу.
Расслабляя сведенные в ужасе члены и пробивая брешь в сковывающем сознания оцепенении.
Такой шанс упускать нельзя.
Бог мимолетно усмехнулся, сделал подобающее выражение морды и собрал патетику в кулак, провозгласив:
— Слышите, как народ поёт?! Это песня сердитого, загнанного вами в угол человека – простого труженика, от темноты до темноты вынужденного работать на вас, ваших судей, палачей и стражников! На весь этот мир господ, сидящих на наших спинах, жирующих на наших костях и попрекающих нас нашими же язвами! – оригинальностью конечно не блещет, но надежно. Плюс, щедрый подогрев возмущения невербальными методами. – Это музыка людей, которые никогда больше не дадут себя заковать – не важно, вами или кем бы то ни было иными! Это гимн СВОБОДНЫХ, сражающихся за свою и чужую свободу – а также истину, благо и красоту. За будущее их детей, где нет места насилию и эксплуатации, а у распоследнего грузчика будет не меньше трех рабов! За принадлежащую им землю под ногами и кровь, пролитую предшественниками. За счастье всем – и даром!
Былой Принц с наслаждением вдохнул концентрированную, чуть ли не хрустящую на зубах веру тысяч безумцев и дегенератов, клюнувших – не без чар, конечно — на очевидную белиберду. Шикарное, достойное лучших театров извлечение спешно материализованной сабли из ножен:
— Братья и сестры! Вам нечего терять, кроме цепей! Сегодня бывшие никем – станут всем! В борьбе обретете вы рыгаловку и жратву! – архитипичное наведение лезвия на оппонента. С блеском и прочими финтифлюшками. – Вперед!
Результат в полной мере оправдал ожидания: по всем фронтам одурманенные…пардон, воодушевленные…на самом деле, и то и то, борцы за Прекрасное Далеко перешли в бессмысленное и беспощадное наступление. С магистральное целью непосредственно в виде столько лет правившей ими если не успешно, то по крайней мере нелицеприятно женщины.
Первые из них за считанные минуты прошли барьер и достигли поспешно задранной насколько возможно тени.
Распавшись, нафиг, ФАРШЕМ.
Буквально: с тем же успехом могли бы сигануть в промышленную мясорубку.
Хорошо прилетевшие вторыми всеразличные снаряды в значительной степени скрыли награду чемпионов от широких масс.
Тем не менее, ОНА движется.
Не останавливаясь. Не замедляясь.
Планы рождаются, воплощаются и проваливаются.
А Леди летит.
И ведь по слухам проклятая баба убила самого Аоскара одной лишь мыслью.
Зараза НАСЛАЖДАЕТСЯ нашим отчаянием.
Наконец сравнительно щадящие схемы исчерпались – из оставшихся же наименее опасными для города и вселенной выглядели метеоритный дождь и смещение пространства-времени, деля пьедестал с открытием проходов непосредственно на Войну Крови. И то шанс успеха выглядит, мягко говоря, невеликим.
Если конечно проигнорировать настойчивый стук умника, втирающего вариант «передвинуть Сигил».
Вменяемая альтернатива: бегство с перекройкой всего замысла под отсутствие вожделенной жемчужины в качестве базы.
Иначе говоря, при любом раскладе всё, ради чего они сражались и умирали, пойдет прахом.
Боль победит.
Старый порядок устоит.
Жертвы станут напрасными.
На то мы пойти не согласны.
Лишний раз уточнив прогресс по снятию антимагии – получив закономерное «без понятия» — он безмолвно призвал всех сохранять спокойствие и в случае провала никем не озвученной, однако же всеми осознанной затеи отступить на Ахерон.
Полноводная река предсказуемых возражений.
— А наследником пусть станет достойнейший, — напоследок с безразмерной издевкой кинул в общий котел Оригинал. Отрубив затем сообщение.
И двинувшись навстречу погибели.
Разумеется, с достойным акта шиком – преобразившись в прекрасного мужчину неопределенной гуманойдной наружности. Сияющие золотые доспехи, алая мантия, клубящиеся грозовые облака– полное соответствие требованиям часа.
Опять, ОПЯТЬ приносить себя в жертву ради спасения города – как и положено, от себя самого. Поразительно, сколько же пришлось бежать, чтобы вернуться туда, откуда начал.
Впрочем, обойдемся без ложной скромности: тогдашняя Бестолочь не чета нынешнему Понту. Да и оставленная далеко внизу «Родина» близко не стоит с Сигилом. Была проделана титаническая работа и пройден великий путь.
Что не снижает откровенной абсурдности действия. Скорее только добавляет бредовости.
Вопреки обозначенному, душа поет.
Сколько бы ни мариновалась она в цинизме и разочарованиях, а где-то глубоко внутри всегда жило четкое и ясное понимание качеств подлинного лидера – а соответственно и какими делами ему должно хотя бы время от времени проявляться.
— Самопожерствованием, вестимо, — сардонически произнес бог вслух искренне шепчимое нутром. – Традиционно, ф-фер.
Чтобы не убивать хоть кого-то.
Одновременно издевательский и радостный хохоток.
— Госпожа! – встав в полусотне метров от врага, воззвал искатель всеобщего благополучия. – В последний раз призываю: одумайтесь, воспользуйтесь протянутой ладонью и разрешите конфликт ко всеобщему удовлетворению.
Ожидаемое игнорирование.
— Коли такова ваша воля.
Поклон. Наращивание шкуры и проверка артефактов.
Рывок через барьер.
Взгляд через очки.
Более не останавливаемые ничьими происками.
Видящими сквозь роскошное одеяние.
Позволившими лицезреть нечто, введшее готовившегося ко всему пожирателя людей в ступор.
Поднявшее с губ возглас запредельного ужаса и изумления.
С той стороны на наследника Аоскара взирала Смерть.
Не обобщенная, неместная, абстрактная или случайная.
ЕГО СМЕРТЬ.
Персональная.
Преследующая.
Имеющая имя.
Дружелюбно, хотя и не без привычного лукавства, улыбающаяся опять попавшемуся ей Принцу.
Потянувшаяся к нему. Обнявшая. Поднявшаяся с ним в небеса.
Отпустившая.
Не падать, но лететь дальше – в бесконечную прекрасную синеву.
Свободным от оков, вытащенным из-под тяжкого бремени.
Наполненного светом и счастьем, кое не сравнится ни с чем и никогда.
Движущемся домой.
Мутное от безраздельного веселья сознание взорвалось ликующим заливистым смехом.
И тут он раскрыл глаза.
…
Смеркалось.
Толпы сограждан: на площади, балконах, крышах.
Тройное кольцо стражи.
Взирающие на него с высоких тронов узурпаторши, им же приглашенные на царство.
Десяток лиц, по идее, оставленные в бесконечной дали реинкарнаций – тем не менее, знакомые до мельчайших деталей.
— Это бес-по-лез-но, — по слогам, будто ставя окончательную точку в изрядно затянувшемся споре, произнес голос над головой.
— Брат? – с изумлением опознал говорящего Понт, пытаясь поднять взгляд.
Не вышло.
— Ты перестал быть мне братом когда предал Город, — с холодной усталой злобой отозвался тот. После чего ехидно добавил. – В смысле, еще в первый раз.
— Хотя бы полчаса, — степенно, но с четко прослеживаемыми просительными нотками, попросили сзади. – Максимум — десяток перерождений. Последних.
— Тоже самое требовалось утром – и было предоставлено. Многократно, — отверзла уста новая правительница. – Примите очевидное: ваш воспитанник не раскается в содеянном и не сойдет с избранного пути даже спустя тысячи иллюзорных жизней…
— КАКОГО ХРЕНА ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ! – наконец соорганизовался повелитель порталов на полноценный крик.
Вдруг почувствовав боль.
Банальную.
Исходящую не от проклятого Шара или прочей мистики боль. Приземленную. Ту, от которой казалось бы спасся годы назад, едва дорвавшись до телесных модификаций.
Вяжущую и разнообразную: на коже ссадины и порезы, у суставов нытьё, в желудке резь.
Надоедливый звон в ушах.
Лишенный обоняния нос.
Очи, не видящие потоков магии.
Конечности, не способные разорвать стягивающие их обычные веревки.
Разум рухнул обратно в сумятицу.
Когда же сумел выкарабкаться обратно – диспут успел подойти к концу:
— …ему уже предоставили шансов больше, нежели кто-либо мог вообразить. Не наша вина, что отвергнут каждый. Повышать ставки дальше смысла нет.
— Пора переходить к исполнению приговора, — с кровожадной готовностью проворковал бывший «родственник», делая широкий жест на толпу. – Народ, право слово, заждался.
Перед лишенным дара речи узником сел печальный старец и заглянул в глаза:
— Сын мой, — откровенная мука звенит натянутой струной. – Видит Пламень: я пытался. Не смог. Прости меня, коли способен – ибо передаю тебя в руки Единого не готовым. В единственной надежде на чудо, — ласковое прикосновение к щеке. – По крайней мере, принудил трибунал заменить деревянную на стальную.
— Да-да-да, почтенный Лорд, — Убийцу Надежды без предупреждения перевернули вверх тормашками. – Гордитесь вашей маленькой победой – а теперь позвольте другим насладится НАКОНЕЦ-ТО свершаемым правосудием.
На эшафот внесли блеснувшую в закатных лучах двуручную пилу.
Висящему вниз головой пленнику раздвинули ноги.
Зубастое полотно легло в промежность.
И пошло вперед.
Разрезав тонкую ткань, кожу и войдя в плоть.
Совсем чуть-чуть – но достаточно, чтобы отрезвить казнимого.
Заставить вспомнить…понять происходящее.
За первым движением произвели второе, третье, четвертое.
Методично и четко.
Не обращая внимания на жалкое дерганье крепко связанного тела и леденящие душу вопли бесконечного страдания.
Порожденного не столько муками тела, сколько терзающими сознание ФАЛЬШИВЫМИ воспоминаниями.
Друзей и жертв
Подвигов и злодейств
Детей и превозмоганий
Жизней и смертей
Совокупно бьющих в единственную точку – жестокое и беспощадное осознание:
Всё это было абсолютно бессмысленно.
И ничего уже не исправишь.
Слезы и кровь лились на эшафот…
