Стальные крылья: рождение Легиона

Глава пятнадцатая: Нарушая запреты

Увы, за исключением многозначительной фразы про канцлера грифонов, большего от принцессы я добиться не смогла. «Грифус настроен решительно, и собирается прислать к нам посольство» — вот и все, что поведала мне Селестия. Кажется, после того памятного вечера, она была занята более, чем обычно, и даже Луна, казалось, охладела к нашим «занятиям» — появляясь под утро, она, тщательно скрывая усталость, добиралась до своих покоев, валилась на кровать и мгновенно отключалась, блаженно улыбаясь во сне. Качая головой, я осторожно освобождала ее от накопытников, нагрудника и диадемы, и долго сидела возле спящей принцессы, медленно проводя расческой по ее волшебным волосам. Казалось, что от каждого моего прикосновения звезды в ее гриве притухали, а затем вновь начинали сверкать, россыпью волшебных камней подмигивая мне из ее темной глубины. Служанки Госпожи, Клауд и Мист, пытались было протестовать, но я быстро окоротила их, напомнив, что они – всего лишь служанки повелительницы, и легко могут превратиться в моих подопечных, если такое придет ей в голову. Кажется, это был первый случай, когда моя репутация сыграла мне на пользу, и теперь, каждый раз, входя в покои Принцессы Ночи, я получала в свой адрес сдержанный, опасливый кивок от прежде надменных кобыл.

— «Ссссссестра, время».

— «Уже лечу» — со стоном разогнув поясницу, я оторвалась от последних отчетов и не глядя, сгребла их в ящик стола, где бдительная Черри наверняка отыщет их поутру. Эта белоснежная пегаска восприняла слишком близко к сердцу поручение Солнечной Принцессы, и каждый раз, словно ищейка, обыскивала мой стол, кабинет и даже каморку в поисках припрятанной глиняной бутылочки шипучего «Эппл Сидр». Нацепив броню и понож, я крякнула, взмахнула крыльями… И стыдливо пряча глаза, потрусила из кабинета в сторону лестницы, словно земнопони или единорог. Увы, я уже не была в том положении, чтобы храбро сигать из окна, особенно – после долгого дня службы. Пожалуй, Графит был прав и мой слегка округлившийся животик явно был великоват для трех месяцев беременности, но даже если и так, то моя поясница с лихвой затмевала все неудобства нудными, ноющими болями, каждый раз терзающих меня после долгого дня за столом. Выйдя из казармы, я вновь взмахнула крыльями и тяжело взмыла в небо, направляясь на восток, над крышами спящего города. Из-за ближайшего облачка, серебрившегося в лунном свете пушистыми боками, в мою сторону стремительно рванулась темная фигура, и спустя несколько взмахов крыла, ко мне присоединился давешний страж, ободряюще подмигнувший светящимся глазом.

— «Куда мы летим?».

— «Госсспожа ждет насс чуть дальшшше».

— «Ох-хо-хооооо, бедные мои крылышки!» — вздохнув, я широко распахнула свои порхалки и стала ловить теплые, восходящие потоки воздуха, поднимавшиеся от разогревшейся за день земли. Осень все явнее вступала в свои права, и холодный ночной воздух заставлял меня ежиться всякий раз, когда я вылетала из теплых течений – «Такими темпами я и вправду скоро уйду в декрет. И пускай весь мир подождет!».

— «Ты можешь отдохнуть на моей ссспине» — предложил мой сопровождающий, заметив, что я стала понемногу отставать, снижая набранный темп полета – «Лететь еще долго, Раг. Не бойссся, я тебя не уроню».

— «Спасибо, брат, не откажусь» — я пару раз взмахнула крыльями и паря в ночном воздухе, ощутила, как подобравшийся снизу страж аккуратно принял на свою спину мою, явно не легкую тушку – «Слушай, а ты выдержишь? Не хотелось бы тебя утруждать…».

— «Обижаешшшшь, сестра!» — хмыкнул мышекрылый жеребец, поддерживая спиной мои плечи и грудь. Раскинув крылья, я на стала ему мешать и прикрыв глаза от набегающего ветра, тащилась, как на буксире, за быстро работающим крыльями фестралом. Вскоре, холодные струи, овевающие мою мордочку и забиравшиеся в гриву, усыпили меня настолько, что я проморгала момент, когда к нам присоединилась Госпожа, и очнулась, лишь когда сменившая стража аликорн приземлилась на склоне какой-то горы, мягко опустив меня на камни.

— «Ой, простите, Госпожа» — я повела глазами по сторонам и, убедившись в отсутствии поблизости стражей (или, по крайней мере, в отсутствии их в пределах слышимости), тотчас же поправилась – «То есть, прости. Кажется, я задремала…».

— «Мы заметили!» — холодно откликнулась Принцесса Ночи, но затем улыбнулась и привлекла меня к себе – «И я не стала тебя будить. Смотрю, ты научилась спать в воздухе, как опытные пегасы прошлого?».

— «Агыааааааааа!» — не удержавшись, во весь рот зевнула я, рискуя разорвать ремешок шлема, больно впившегося мне в подбородок – «А еще летать, как планер за самолетом. Я, случаем, во сне одеяло на себя не перетягивала?».

— «Нет, но слюни пускала» — хихикнула Луна. Кивнув в сторону вершины, она грациозно раскинула крылья, и плавно полетела наверх, явно не торопясь и поджидая, когда к ней присоединиться моя фыркающая тушка. А там… Там меня уже ждал сюрприз в виде надгробной плиты, намертво вплавленной в камень горы. Остановившись рядом, Луна провела по нему копытом и присев, задумчиво уставилась на тонкую вязь струившихся по камню букв, складывавшихся в незамысловатые слова.

«Найтингейл. Светя другим – сгоревшая дотла».

— «Мне показалось, что это были правильные слова» — помолчав, призналась аликорн, медленно и осторожно проходясь копытом по молочно-белому камню – «Прости, что не дождалась тебя, но для меня это оказалось очень важным».

— «Да я все понимаю…» — с неловкостью проблеяла я, стоя позади принцессы и впервые за долгое время, не зная как себя вести. Пошарив глазами по сторонам, я решила остаться стоять в нарочито скорбной позе, несколько смазываемой развевающимся на плечах плащом. И кто только придумал эти куски ткани, надеваемые на плечи – «Я что, даже после всего произошедшего не выпустила их из копыт, или командор решил захватить их с собой, как вещественное доказательство того, что я разрываю могилы и пожираю кости других пони, словно вурдалак?».

— «Ее останки оказались у Вайт Шилда, о да!» — недобро усмехнулась Госпожа, переводя взгляд на собственное светило, застывшее над нами, словно огромный фонарь – «Он лопотал что-то про развеянный на ветру прах, но не таков был обычай моих детей, о нет! Я не стала за ним гоняться, а просто посоветовала ему, во сне, принести мне останки моей возлюбленной ученицы, что он в точности и исполнил».

— «Надо же» — недобро хмыкнула я, ежась на пронизывающем ветру – «Какой исполнительный! Вряд ли он так же внимательно отнесся бы к моим словам!».

— «Знаешь, за прошедшее с моего возвращение время я понемногу начала внушать окружающим меня пони мысль о том, что к моим просьбам или требованиям стоит относиться со всем вниманием» — в тон мне, хмыкнула принцесса, намекающее похлопывая по камню рядом с собой – «Особенно, если после этого они просыпаются в поту и воплем ужаса, застрявшем в горле».

— «Эх, а меня никто не воспринимает всерьез!» – вновь шмыгнув носом, пригорюнилась я, присаживаясь рядом с повелительницей и подругой – «В газетах грязью поливают, сестра обращается как с маленькой… Даже Графит – и тот плетет какие-то интриги за моей спиной!».

— «И можно подумать, ты не даешь им для этого повода!» — насмешливо фыркнул надо мной голос Луны. Распахнув крыло, она прижала мою, закованную в сталь фигурку, и терпеливо дожидалась, пока я расстегну тугую пряжку под подбородком, избавляясь от уже осточертевшего шлема, шуршащего на ветру щеткой продольно расположенного гребня. Я учла опыт уже виденных мной доспехов прошлого и решила, что еще недостаточно сошла с ума, чтобы проделывать в шлеме узкую прорезь для гривы, в которую попадет первый же удар лезвия меча или топора – «А вот Селли мне всю гриву проплакала о том, что подданные воспринимают ее уж слишком серьезно, и только после моего возвращения она вспомнила о том, что аликорнам, вообще-то, доступен и такой отличный раздел магии, как «маскировка». Подумать только, и она еще организовала «Школу для Одаренных Единорогов»! А ты, Скраппи, почему ты так спокойно относишься к этим газетным статейкам?».

— «Да потому что я уже говорила ей, что достигнув определенного положения, любое существо, будь то пони или человек, настолько сживается со своей ролью, что начинает отождествлять себя с выбранным образом, и когда это происходит, как говориться, по велению души или бурной фантазии, то на свет рождаются яркие лидеры, харизматичные диктаторы и любимцы народа, но вот если эта маска чужда… То тогда бедолага и получает вот такие вот терзания. Один великий король прошлого сказал — «Государство – это Я!», и поверь, это был не пафос или глупость – он действительно дошел до того, чтобы полностью слиться с образованной им страной, каждое свое желание и помысел рассматривая через призму государственных нужд и последствий для всей страны. За то и был прозван Великим, между прочим. А единственное спасение от этого одно — относится к созданному тобой образу несколько иронично, не напрягаясь по мелочам. Жить, жить самим собой, не думая о том, как посмотрит на это пресса или знать! Я вот, например, совершенно не собираюсь сушить себе голову над тем, кем меня считают газеты…».

— «Конечно, не обращаешь внимания» — внимательно слушая мой возбужденный монолог, кивнула принцесса, бросив на меня косой взгляд – «А тетрадочку эту зачем приобрела, да еще и выкрасила обложку в черный цвет?».

— «Эмммм… Неважно! Календарь «этих самых дней», чтобы не забыть» — замешкавшись, ловко выкрутилась я, внутренне раздуваясь от гордости за свою находчивость – «Ты же знаешь, какая я забывчивая-забывчивая…».

— «Угу. Поэтому-то ты столь бережно хранишь его под подушкой, после каждого прочтения кантерлотских газет что-то отмечая в нем странными письменами» — усмехнулась Луна, с удовольствием разглядывая мою обескураженную мордашку – «Нет-нет, ты ошибаешься. Никто не заглядывал к тебе в окошки и не лазал к тебе в спальню, как ты подумала. Ведь подумала, правда?».

— «Зная вас, я бы этому не удивилась!» — буркнула я, не замечая, как внезапно вздрогнул прижавшийся ко мне бок – «Вечно шпионите за мной, вечно что-то замышляете, к чему-то готовите… Вот только к чему?».

— «Я… Я не…» — замешкавшись, повелительница и подруга кашлянула, почему-то старательно отворачивая от меня морду – «А почему ты так подумала?».

— «Да потому что я помню, что сделала Селестия перед моей отправкой в Камелу!» — фыркнула я, высвобождаясь из-под крыла аликорна и подойдя к плите, осторожно провела по ней облаченным в сталь копытом – «Ты, вроде бы, еще не пыталась сотворить что-то подобное, но кто знает… Ладно, не будем о плохом. Скажи, а она не будет против, если я поношу ее понож? Я влюбилась в него, лишь увидев изображение на гравюре, а уж вживую он вообще великолепен!».

— «Да, ты можешь его оставить» — грустно кивнула принцесса, думая о чем-то своем – «Думаю, ей было бы даже приятно, что он попал к достойной ее памяти пони».

— «Спасибо. Спасибо, что ты заботишься обо мне… И не забыла о ней».

— «И тебе, Скраппи. Ведь это ты вытащила ее из той шахты» — кивнув головой, Луна вновь прижала меня к своему боку, не обращая внимания ни на холод остывших на ветру доспехов, ни на сбившийся набок, трепещущий плащ – «Пожалуйста, посиди со мной. Я знаю, что ты устала, но…».

— «Эй, ты же знаешь, что я готова на многое ради тебя!» — хмыкнув, я расправила крыло и в свою очередь, обняла сидящую рядом принцессу, Госпожу и подругу – «Даже на риск отморозить придатки, сидя на холодном камне и ветру. С тобой мне гораздо спокойнее, чем с Селестией, и я… Ладно, глупости все это».

— «Что? Ты что-то хотела мне сказать?» — сдерживая рвущееся из нее нетерпение, вкрадчиво спросила меня Луна, но момент ушел, и внезапно пришедшая мне на ум мысль показалась мне настолько вопиющей глупостью, что я только опустила мордочку, надеясь, что под плащом меня не так-то легко будет «прочитать», как это бывало раньше.

— «Да нет, ничего. Глупости все это» — решительно тряхнув головой, я вновь уставилась на плывшую в ночном небе луну – «Просто я хотела сказать, что полюбила вас обеих, и тебя, и твою сестру, и поэтому я хочу остаться с вами… Несмотря ни на что».

---

— «Замах! Замах! Удар!» — деревянные клинки, примотанные к поножу, бесшумно рассекали воздух, то и дело ударяясь о вовремя подставленный щит. Огрызаясь длинными замахами и сериями коротких, быстрых ударов, мы кружили по тренировочной площадке, усыпанной мокрым булыжником.

«Значит, что мы имеем на данный момент? Оказывается, принцессы так и не смогли поговорить друг с другом до того самого момента, пока одна мелкая, пятнистая пегаска не согласилась исполнить роль спички, поднесенной к стогу сена. И это несмотря на то, что они едва ли не миловались, думая, что я их не слышу, погруженная в медикаментозный сон! И что, без этого ужина-сюрприза они так и находились бы в этом странном состоянии взаимного недоверия, скрываемого под улыбками и нарочитыми уверениями в дружелюбии, а может быть, и даже чем-то большем? Странно все это, ну да кто поймет этих тысячелетних богинь. Может, для них и близкие отношения вышли за рамки чего-то недозволенного, превратившись в единственный способ ощутить кого-то по-настоящему близкого и родного?».

— «Двигайся, двигайся, я сказал! Копытами аккуратнее шуруди, колченогая!» — сегодня инструктор Праул Шейд, вызванный по моей просьбе из Обители, был как-то непривычно спокоен. «Колченогая», надо же! А почему не «мелкая мразь» или «шлепок цветастого навоза», как обычно? Ох, не к добру это…

«Спустимся немного пониже – к знати. За кого она в этом тысячелетнем рейхе теократической монархии, возглавляемой бессмертными богинями на престоле? Как хотелось бы сказать, что за мир, труд и май, но это лучше приберечь для прессы, а то вон, опять эта белая нарывается на интервью. Забавно будет посмотреть, как она отреагирует на мое положение, забавно…».

С глухим стуком деревянные клинки столкнулись с толстым древком копья Шейда, сильно дернув мою ногу. Скривившись от боли, обжегшей плечо, я зашипела и, поднявшись на дыбы, крест-накрест махнула ногой, отгоняя презрительно скривившегося опциона. Памятуя о силе пожилого пегаса, я не рисковала лезть к нему вплотную, предпочитая кружить вокруг, в надежде углядеть в напяленной поверх толстого, войлочного жилета для тренировок, полной броне стража хоть малейшую лазейку, но опытный жеребец недаром слыл лучшим в обращении с копьем и накопытниками, поэтому легко отбивал все мои наскоки, каждый раз отбрасывая меня в сторону мощными ударами копья, с грохотом врезавшегося в мой небольшой, укороченный щит, закрепленный на левой ноге. Стоять с ним в строю я, конечно бы, не рискнула, а вот в таких вот схватках, один на один, он был очень даже удобен.

«За кого они, все эти странные пони, обладающие богатством и властью, что трутся в приемном покое и возле тронного зала в надежде обратить на себя благосклонный взгляд принцесс? Или это просто одиночки и те, кого родственнички, сидящие в своих замках, особняках и поместьях, выставили вперед себя, словно цветастую ширму и агентов при дворе? Тот же Фансипантс особенно и не скрывался, с первой же нашей встречи намекнув на то, что говорит от имени могущественных персон, которые… Которые что? Делят страну, пользуясь неурядицами в королевском семействе? Раздергиваемая на части Солнечная Принцесса должна следить и за страной, и за своими родственничками, одна из которых недавно откинулась после тысячелетней отсидки и тотчас же принялась собирать свою опричнину, а вторая — получила под свое начало небольшую, разоренную длительным правлением какого-то колдуна империю, жители которой получили на свою голову наместницу, наскоро обрученную с доверенным, но не слишком то и важным жеребцом, основными добродетелями которого являются преданность и гипертрофированная рыцарская честь. Да уж, идеальное время, чтобы половить рыбку в мутной воде!».

— «Ты собираешься двигаться или нет?!» — вознегодовав, зарычал мой наставник, и я едва успела прикрыться скутумом, загудевшим от мощных ударов вонзающегося в выкрашенное красным дерево копья. Уперев в плечо содрогающуюся от ударов деревяшку, я немного повернула один из краев щита к себе и, дождавшись, когда острое, стальное жало с треском соскочит с его поверхности, резко рванулась вперед, отбивая правой ногой высунувшееся из-за щита навершие копья.

«Значит, будем исходить из того, что в среде знати нет полного единства, но уже сформировалось несколько крупных группировок. Кто же это, а? Нет, играть в поддавки самой с собой – довольно скучное дело. Единороги – вот кто стоит на вершине пищевой цепочки этого мира или, по крайней мере, этой страны, и именно они сейчас столь увлеченно делят власть и влияние за спиной мечущейся из стороны в сторону принцессы. Нет, внешне, конечно, все выглядит идеально, однако участившиеся проколы королевской дипломатической службы не внушают обоснованных подозрений лишь тем, кто не вхож в ворота королевского дворца, а уж дефицит некоторых привычных товаров, вроде фруктов или чая, должен был бы набатным колоколом известить всю страну, что что-то идет не так. Или они на самом деле надеются, что принцесса и на этот раз разберется со всеми проблемами? Хотя кто знает… Может быть, раньше были случаи и похуже этого? Ох, как же мне не хватает достоверной информации!».

— «Давай, налетай! Бей уже, безглазая, я открыт! Или ты тут совсем ослепла, среди этих ногожопых идиотов?!» — задумавшись, я снизила темп тренировочного боя и сдерживая рвущееся из груди дыхание, вновь принялась кружить вокруг стража, явно раздосадованного возникшей заминкой. Отбросив щит, он взмахнул крыльями, и поднялся над землей, грозя мне концом копья, что сразу поставило меня в крайне неудобное положение, ведь такой фокус проделать я точно не могла.

Но зато могла кое-что другое.

— «Аииииииииих!» — взвизгнув, я хлопнула крыльями и бросила себя вверх и вперед, налетая на кружащего неподалеку от меня стража. Поднявшись повыше, он уже презрительно скривился и приготовился нанести мне удар, но… Я все рассчитала верно, и мой «недолет» превратился в преимущество когда, извернувшись в воздухе, я скользнула прямо под ним, резко взмахивая деревянными когтями и чиркая ими по незащищенному броней животу своего старого учителя. Не сильно, лишь обозначая удар, но этого хватило.

— «А ты не растеряла навыков, как я погляжу» — удовлетворенно прошипел Шейд, опуская копье и с удовлетворением глядя на мою рассерженную, тяжело дышащую фигурку, звонко хлопнувшуюся прямо на мокрый булыжник – «По крайней мере, основных. Помнится, раньше ты была не настолько осторожна, безрассудно бросаясь на противника в надежде, что тебя защитит броня. Что случилось, пятнистая? Нашла, наконец, то копье, что научило тебя осторожности? И где та груда железа, которую ты так любила навешивать на свою спину?».

— «Моя интимная жизнь тебя не касается, Шейд!» — ухмыльнувшись и показав язык, я стянула с головы шлем и с наслаждением принялась отираться влажным полотенцем, висящим в тени на перекладине погнувшегося турника – «Видишь кольцо? Я теперь замужняя кобыла, которой таскать на себе кучу железа просто неприлично. Вот почему… Так, в чем дело?».

Этот вопрос предназначался трем головам, осторожно выглядывающим из-за угла. После поездки в Мейнхеттен и разговора с Твайлайт, я стала тщательнее скрывать округлившиеся бока под неумело расставленной туникой и тренировочными попонами, вызывая удивление и смешки даже у бывалых выходцев из Гвардии. И именно поэтому я перенесла индивидуальные тренировки, для которых у меня оставалось все меньше и меньше времени, именно сюда, в редко используемый закуток, обычно служащий местом для отработки наказаний провинившимися, замеченными в недостаточном усердии на занятиях или при выполнении нарядов. И теперь, его оккупировала я.

— «Примипил, тут к тебе целая делегация от новеньких. Позвать, или позже?» — судя по зеленой тунике и белому шарфу, это был один из стоящих в карауле легионеров Третьей, за спиной которого переминались двое новичков с так привлекавшими меня лохматыми ногами.

Северяне.

— «И много их?» — отбрасывая в сторону полотенце, поинтересовалась я, кивком головы отпуская прятавшихся за углом кобыл. Несмотря на экзотическую внешность, вступившие в Легион полсотни добровольцев отличались грубостью, упертостью и неплохими физическими данными, с момента нашего первого знакомства став для меня настоящей головной болью, и вот теперь, похоже, ребятки дозрели до того, чтобы попробовать качнуть права. Ну еще бы – делегация от горных пони, упавшая к подножию трона Солнечной Богини, получила не только гвардейцев для охраны их поселений, но и разрешение вступить в вооруженные силы Эквестрии, чтобы продемонстрировать свою способность не только просить, но и давать что-то взамен. И стоило лишь мне покинуть на несколько дней вверенный мне Легион, как по возвращению, я оказалась не слишком приятно удивлена такому вот дополнению в нашем дружном семействе.

«Что ж, чем раньше мы разберемся с вопросами подчинения – тем лучше. Меня уже начинает бесить, что все изменения в моем Легионе происходят в мое же отсутствие!».

— «Понятно. На плацу сейчас Первая? Тогда передай кентуриону Хаю, чтобы подготовил своих земнопони к небольшой разминке» — дождавшись утвердительного кивка и удара копытом по броне, я отпустила караульного и не спеша, потрусила с в сторону плаца, откуда уже раздавалось ритмичное, слаженное уханье отрабатывающих удары копьем легионеров, перемежающееся громкими выкриками дублирующих команды кентуриона деканов. Похоже, караульный не преувеличил, и на плацу моему взгляду предстал целый табунок мохноногих лошадок, растянувшихся цепочкой до самых ворот. В отличие от прочих обитателей Эквестрии, их шкуры не поражали разнообразием цветов, варьируясь от светло-серого до песочного, с неизменно густой порослью длинных волос, скрывавших копыта и нижнюю часть ног. Кажется, о моем нездоровом интересе к данному фетишу успели прослышать многие сослуживцы, и с момента моего возвращения из поездки на запад страны, я уже не раз и не два ловила на себе заинтересованные взгляды перешептывающихся между собой северянок, похоже, сделавших из этого абсолютно неверные выводы.

И думаю, в этот раз они собрались здесь не для того, чтобы устроить поздравительное шествие или разнузданную оргию в мою честь.

— «Что тут у нас происходит, ммм?» — сварливо поинтересовалась я у Хунка, прибывшего к воротам в сопровождении трех дюжих бойцов. Взрывной характер северян, вкупе с практикуемым в их кланах лютым, бешеным матриархатом, уже успел доставить мне немало хлопот, и я непроизвольно ощетинилась при виде собравшейся толпы. Похоже, ребятки пообнюхались, пообтерлись за прошедшую неделю, и решили показать зубки, немного расширив тесные, непривычные рамки устава.

«Что ж, думаю, небольшой урок пойдет им на пользу».

— «Эй, примипил! Мы хотим…».

*БАХ*

Стальной накопытник поножа с глухим стуком врезался в морду говорившего жеребца, заставив его плюхнуться на круп.

*БАЦ*

Следующий удар достался его подруге, выскочившей из-за спины поверженного опциона. Несмотря на жесткий, если не сказать жестокий матриархат, царящий в их обществе и пока не изжитый даже тут, в Легионе, северяне щепетильно скрывали его от остальных, нарочито выставляя на любые мало-мальски важные должности немногочисленных жеребцов, за спинами которых всегда маячили тени их крайне боевых подруг, на самом деле, и определявших всю жизнь и уклад ушедших на север страны земнопони. И именно это взбесило меня почище неуставного «Эй!» — я и только я собиралась назначать, утверждать и разжаловать командиров в моем Легионе, поэтому присутствие за спиной назначенного мной декана одной из этих интриганок здорово вывело меня из себя. Я била наотмашь, и скользящий удар стальной пластины послал нелепо взбрыкнувшую всеми четырьмя ногами кобылу прямиком на ее поднимавшегося кольтфренда, вновь заставив их покатиться по камню двора клубком из мохнатых ног и хвостов.

— «Итак, у кого еще тут есть желание крикнуть мне «Эй, примипил!», а?» — злобно прищурившись, я уставилась на подтягивающихся ко мне новичков. Собравшиеся было зароптали, но громкое, слитное «Уууух!», донесшееся из-за моей спины, быстро напомнило присутствующим, что они не в родных, затерянных в горных долинах селеньях, а барахтающиеся на каменных плитах заводилы, уже успевшие заляпать камень алыми отпечатками моего неудовольствия, окончательно остудили их пыл – «Что, у вас выдалось свободное время? Ну так я счаз найду вам занятие по вкусу! Эй, Буш! Бууууушиииииии!».

— «Мы хотим сражаться с грифонами, а не тупить тут, среди каменных стен Большого Города!» — попыталась было выступить поднявшаяся с ног кобыла. Судя по возрасту, это была первая, старшая жена повергнутого мной декана, и ощутив на своей шкуре столь явное и недвусмысленное неудовольствие командира, она почему-то решила, что должна всеми силами поправить свою пошатнувшуюся репутацию, избрав для этого самый простой путь – бросившись на меня, словно на тренировочный манекен – «Мы хотим биться за наш… Ааааааааааа! Ай! Ой-ой-ой!».

Все прошло быстро и не слишком кроваво. Я не собиралась устраивать тут поединок, поэтому легким прыжком в сторону убралась с пути несущегося на меня мохноногого паровоза, и не выпуская из поножа «когтей», саданула зарвавшуюся кобылу чуть пониже плеча, отчего ее нога тут же онемела – и приступила к «поучительной беседе». К моменту прибытия примчавшегося на мой крик Буши Тейла я уже закончила свой «урок», и удивленно таращившего на меня глаза кентуриону оставалось лишь отправить свою новую подчиненную, безвольно свисавшую со спины своих товарок, в лазарет.

— «Всем все понятно?» — успокаиваясь, прорычала я, глядя на переглядывавшихся новичков – «Вы пришли в Легион, чтобы служить. Вы пришли, чтобы выполнять волю направляющих нас принцесс, и не приведи богини, в ваши тупые головы закрадется какая-либо другая мысль! Чтобы отбиться от грифонов, нужно уметь отбиваться от грифонов, а пока вся польза от вас заключена лишь в подметании ногами плит плаца да нытье! «Мы-мы-мы, мы хотим биться, мы хотим драться!» — да что вы вообще умеете, кроме воплей да размахивания копытами, а? Или вы думали, что тут молочные реки текут в кисельных берегах?!».

— «При… Эээээ… Можно обратиться, примипил?» — кажется, наглядная демонстрация, наконец, довела до них мысль о том, что может быть, все не так уж и однозначно, как рисовали им вернувшиеся из столицы родственники, на аудиенции у самой Селестии выторговавшие себе право на обучение в Легионе, и обратившаяся ко мне кобыла мгновенно вспомнила про устав, с изрядной долей испуга косясь на забрызганный кровью понож – «Прошу вас, примипил!».

— «Разрешаю» — четко, по-уставному, откликнулась я, мгновенно, даже чересчур показательно превращаясь во внимательного командира – «А кто хочет обратиться – ты, или все вы? Тогда что вы тут изобразили за балаган? Разве так стоят перед своим начальством легионеры?».

— «Ээээ… Да, спасибо, примипил! Мы исправимся!» — ну что ж, похоже, соображалка у них работала что надо, и переглядывающиеся новички довольно споро выстроились в шеренги – «Первая Мать хочет посетить наш временный дом. Это большая честь, и мы лишь просили открыть ворота, чтобы приветствовать ее согласно ее достоинству, но часовые…».

— «Часовые поступили по уставу. Они не открыли ворота и послали за тессерарием, известив заодно и меня» — негромко откликнулась я, медленно шагая вдоль новичков, всеми силами стараясь не таращиться на их привлекательные, лохматые ножки – «Вам еще расскажут, как целая сотня вооруженных гвардейцев буквально захватила казармы, вот так же постучавшись к нам в двери, и как мужественно отбивалась от них кентурия зеленых новичков, даже тупыми копьями показавших этим придуркам, как опасно шутить с Легионом. Это – ваш новый дом, поэтому я не потерплю неповиновения или попыток самоутвердиться в нем за счет ваших новых сородичей, неважно, есть ли у них крылья или рог. Оставьте весь ваш навоз с первыми, вторыми, старшими и младшими женами в той дыре, откуда вы ко мне пришли – в этом доме главная я, в нем командуют мои доверенные пони, и горе тому, кто попытается это оспорить. Всем все ясно?».

— «Даааааа!» — выдохнул строй, но тот час же поправился, стоило мне резко повернуть к ним голову – «Да, примипил!».

— «Ну, а чтобы вам лучше запоминалось, я отдаю вас под начальство самому доброму, самому мягкому и заботливому кентуриону, которого я только смогла найти, отрывая его от самого своего сердца» — дернув глазом, громко рыкнула я. Учили ведь устав, сразу видно, но все это время открыто его игнорировали! Ну ладно же, вот и получайте – «Кентурион Буши Тейл! Я перевожу тебя из Пятой кентурии в Шестую! Пока она еще не доросла до полноценной кентурии, но я уверена, что с твоим мягкосердечием и вдумчивым подходом ты найдешь с ними общий язык! Сделаешь это для меня?».

— «Сделаю, кентурион!» — по застывшей морде пегаса нельзя было чего-либо разобрать, но та нервозность, с которой мнившие себя воинами новички поглядывали на его исполосованную старыми шрамами морду, говорила сама за себя – «А ну, быстро нацепили на себя тренировочную сбрую и на плац! Что, прохлаждаться сюда приехали, рожи мохноногие? Счаз я вам ваши ноги-то обрываю, раз примипил мараться о вас брезгует!».

— «Обиделся, Буш?» — придержав копытом заторопившегося следом за своими новыми подчиненными пегаса, негромко спросила я товарища – «Зря, дружище. Пятая все так же остается «кентурией для новичков», а вот Шестая будет отдельной, для которой у меня припасены несколько другие планы. Поэтому это не понижение, как ты подумал, судя по твоей надувшейся роже, а наоборот – еще какое повышение. Я нашла тебе свою собственную кентурию, которую, по моему скромному мнению, ты уже заслужил, а ты еще и морду кривишь? Ну, тогда я не знаю, что и сказать… Или ты и вправду собирался всю оставшуюся жизнь гонять палкой новичков, потрахивая по ночам провинившихся кобылок и жеребцов?».

— «Правда? Моя собственная кентурия?!» — сбрасывая с себя строго уставной вид, мгновенно просиял бежевый пегас, отчего избороздившие его морду шрамы искривились, придавая ему вид хлебнувшего добрую пинту грога пирата – «Ухххх, командир, да за такое я твое отхожее место чистить готов!».

— «Ага. Наслаждайся» — усмехнулась я, потрепав его по пшеничного цвета, словно у зебры, постриженной под короткую щетку, гриве – «Но учти, у них там традиции и матриархат, поэтому смотри, как бы там тебя самого не нагнули. Знаешь ведь, что если я смотрела сквозь челку на твои шалости в кубикулах с провинившимися, то тем более закрою глаза, если “наказать” решат тебя».

— «Эй, это все вранье! Они мне сами предлагают “отработать” провинность!» — возмутился жеребец, тем не менее, с опаской кидая взгляд на мой, щелкнувший клинками понож, ласково прошедшийся по его вздрогнувшей от нехорошего предчувствия шкуре – «Все было добровольно… Ну, добровольно-принудительно, да, но никто же не протестовал? Не принимай меня за насильника, командир!».

— «Я в курсе, что у вас там происходит и в курсе всех перешептываний среди новичков, многие из которых видели ваш инструмент лишь на картинках, и действительно, еще как не прочь, добровольно, а то и с излишним энтузиазмом, попыхтеть под твоим животом» — кивнула я, идя к воротам в сопровождении новоявленного кентуриона Шестой Отдельной кентурии – «И ты знаешь, что я бы не стала жаловаться на тебя кому-то, а сама оттяпала бы твои яйца по самые уши, заподозри я только тебя в чем-то предосудительном. Если новички сами подставляют тебе зад – это их личное дело, но что же до остального…».

— «Понял, командир. Можешь на меня положиться».

— «Ну, вот и славно, Буши» — кивнув головой, я отпустила любвеобильного и крайне неразборчивого в половом отношении кентуриона. Выбившись в офицеры, мой знакомый быстро прослыл неутомимым половым террористом, и редкая кобыла Легиона была обойдена его вниманием, что часто становилось причиной потасовок среди кобыльей части нашего воинства, готовых вырвать друг другу гриву и хвост за право «внеочередного» свидания с этим ебарем-перехватчиком. Я лениво послеживала за перипетиями этого любовного сериала, количество основных и второстепенных персонажей которого перевалило уже за полторы сотни морд, периодически успокаивая разгорающиеся страсти выдачей живительных звиздюлей и высылкой главного персонажа куда-нибудь подальше, что быстро утихомиривало разошедшихся кобыл и даже нескольких жеребцов, чьи поджарые задницы заставляли меня недоуменно пожимать плечами в попытке понять, что же в них мог находить этот всеядный крылатый хрен.

У ворот меня уже ждали – разошедшийся Хунк орал что-то нечленораздельное трем жеребцам-северянам, толкущимся возле дверцы в караулку, в то время как на стене, строго в соответствии с моим распоряжением, уже сновали караулы в зеленых туниках – после происшествия с новым отрядом командора я взяла себе за правило оставлять в казарме одну из трех уже пообтесавшихся, «боевых» кентурий, в случае возникновения какой-либо внештатной ситуации, мгновенно занимавшей места на всех четырех стенах и башнях казарм.

— «Что тут у нас происходит?» — поинтересовалась я. Поднимающееся над городом солнце даже в последние дни лета радовало нас жарой, от которой трескались черепичные крыши Кантерлота, что в моем положении явно не добавляло мне дружелюбия и хорошего настроения – «Хунк, ты зачем так орешь, а? Выкини их за ворота, и всего делов, если их проблема не заслуживает рассмотрения. Неужели я тебе, бывшему гвардейцу, должна напоминать такие вещи?».

— «Примипил, они прибыли с какой-то делегацией, с севера, к принцессе Селестии, и хотят увидеть, как тут обращаются с их соотечественниками» — отрапортовал бывший гвардеец, поворачиваясь ко мне – «Я запретил открывать ворота, согласно твоему приказу и изменениям, внесенным тобой в устав. А эти уперлись…».

— «Первая Мать, согласно чину, должна возлежать на носилках, дабы не утруждать себя сиюминутным, и постоянно размышлять о благе и пользе своих детей» — повернулся ко мне мышастого цвета жеребец – «Ты – командир, так воздействуй на своих воев, и отвори ворота крепости, дабы встретить Первую Мать как подобает ее чину! Неужели тут живут такие дикари, что не знают законов гостеприимства?».

— «Законы гостеприимства священны в землях пони» — кивнула я, припоминая один из рассказов своей Госпожи – «Но сказано так же, что незваный гость ведет себя примерно и ласково, дабы не утруждать своими заботами не звавших его хозяев. Или прибывшая к дверям дома моего уже распоряжается имуществом моим, едой моей и домашними моими?».

— «О, нет-нет, я нисколь не собиралась отягощать заботами своими многохлопотную хозяйку, первую жену сего дома славных воев» — если выданный мной на-гора монолог вогнал гостей в полный ступор, то раздавшийся от калитки голос пожилой кобылы мгновенно заставил их склониться до земли. Из отворенной дверцы, на каменные панели плаца осторожно, неторопливо ступила пожилая пони, сопровождаемая десятком мохноногих сородичей, мгновенно оказавшихся в перекрестье множества острых копий, взятых наизготовку собравшимися на стенах легионерами, опустившими их лишь по моему требовательному взмаху ноги – «Прости моих детей, ибо они забыли Завет, сказано в котором, что пони со своими традициями сидит дома, а в гостях блюдет хозяйский чин и обряд, коли не нанесут они ущерба чести или достоинству его. Приветствую тебя, славная жена славных воев, первая среди равных, и прошу – прими меня в доме твоем как детей моих, коих послал к тебе совет Старших Матерей».

— «Счастлива будь ты, Первая Мать, родившая многих достойных детей» — уважительно склонила голову я перед старой кобылой. Я совершенно не понимала, что нужно было делать дальше, поэтому решила сыграть так долго вбиваемую в меня Луной, принятую в древности этого мира роль гостеприимной, старообрядной хозяйки, и принялась от души развлекаться, молотя языком на «древнеэквестрийский» манер, чем немало смутила всю прибывшую ко мне делегацию северных народов — «Мой дом – твой дом, и мой очаг – твой очаг. Войди в дом мой, и убедись, что чести и достоинству детей твоих не нанесено ни толики ущерба, но перед тем – не отдохнуть ли тебе после долгой дороги, горячей от любящего взора нашей богини, не присесть ли в тени или в доме, за холодным питьем и разумной беседой?».

«Эх, вот что значит классиков читать! Не зря говорят, что Гомера нужно уважать!» — угорала я про себя, видя искреннее, радостное удивление на морде пожилой земнопони, уважительно склонившейся передо мной. Носилки не потребовались – подошедшие с боков жеребцы преклонили колена, и вскоре, удобно устроившаяся на их спинах, Первая Мать была торжественно внесена в мой кабинет, где мы смогли полюбоваться на ошарашенную морду Черри, вновь погрязшую в кипах бумаг. Несмотря на возраст и потертую шкуру, бабка оказалась бойкой, и, отмахнувшись от поданного ей сопровождающим глиняного кувшина с питьем, присела на подложенную ей подушку, устремив на меня свой, совсем не по-стариковски острый, взгляд.

— «Много я слышала о новой ученице принцессы, и вот, решила посмотреть на тебя своими глазами, милая» – отбросив старинный, высокопарный слог, обратилась ко мне кобыла, внимательно глядя на меня выцветшими глазами – «Признаюсь, первое впечатление ты сумела произвести. А что же со вторым?».

— «Это сделают за меня ваши подопечные, Первая Мать» — светски, хотя и несколько криво ухмыльнулась я, шаря ногой в ящике стола и стараясь делать это как можно незаметнее. Увы, кроме нескольких папок с бумагой, бутылочки чернил и сонной мухи, в ящике не обнаружилось ничего интересного, и я только вздохнула, отводя взгляд от делающей страшные глаза Черри, следящей за моей, с каждым днем все менее и менее заметной, талией, и потому лихорадочно прячущей от меня любую найденную в моем столе бутылочку с сидром. В подтверждении моих слов, через открытое окно кабинета, с плаца, донесся надсадный вопль, а затем – и грохот столкнувшихся копий и щитов. Похоже, Хай воспринял вполне серьезно мое пожелание, и решил дополнить мой наглядный урок вполне ощутимыми синяками, которые оставляют деревянные навершия тренировочных копий, даже попадая по броне.

— «Копья деревянные» — успокаивающе кивнула я заметавшимся сопровождающим старухи, с легким интересом поворачивая ухо в сторону источника шума. Грохот стал тише и более ритмичным, и я практически воочию увидела, как спокойно и неторопливо поднимаясь над строем своих соратников, копейщики Первой, отработанными до автоматизма ударами лупят сбившихся в кучу, прикрывающихся щитами мохноногих новобранцев. Наконец, затих и он.

— «И все? Быстро они сдулись…» — покачав головой, хмыкнула я. Грохот затих, и на его место пришел негромкий, многоголосый стон, перекрываемый начальственным рыком Буша, втолковывающего пострадавшим задирам что-то явно нелицеприятное. Вновь пошарив копытом в каждом ящике стола, я устремила на подругу жалобный взгляд – «Сигнифер… Черри, ну это же просто не вежливо. У нас гости, а мне их даже угостить нечем?».

— «Думаю, гости вряд ли прибыли сюда издалека, лишь для того, чтобы присоединиться к твоим возлияниям, которые ты называешь сиестой… Примипил» — негромко, но очень строптиво буркнула белая пегаска, упрямо складывая на груди копыта – «Банкет уже организовываем, но никакого, слышишь, никакого алкоголя. Даже сидра. Принцесса была предельно точна в формулировках, прислав то поручение, с которым я ознакомила каждого кентуриона, почти всех деканов и большинство легионеров. Под роспись!».

— «Ухххххх! Вот видишь, Первая Мать?» — я воздела к потолку передние ноги и возмущенно потрясла копытами, словно оскорбленный пророк – «Вот с кем мне приходится служить! А ведь эти – лучшие. Ну и как тут с горя не пропустить кружечку-другую пенного, а?».

— «Я разделила бы с тобой сено и воду, радушная хозяйка, но младшая жена сего дома права – не время в столь жаркий полдень предаваться возлияниям».

— «Да ну вас всех…» — плюхнувшись на место, буркнула я и перевела взгляд на открытое окно. Надвигающаяся жара делала свое дело, и вскоре, казармы должны были вновь, в который раз, превратиться в трех и пятиэтажные душегубки – «Скучные вы все какие-то».

«А как, сейчас, должно быть, хорошо в лесу! Птички поют, деревья шелестят… Комары по ночам, должно быть, зажирают! Хммммм… А что, если организовать летний лагерь, а?» — замерев, я сузившимися глазами посмотрела сквозь своих нежданных гостей, обдумывая пришедшую мне в голову мысль – «Летний лагерь, наподобие римского, ведь те даже зимовали в обустроенных палатках, обнесенных частоколом, если мне не изменяет память этого старого хомяка. Ну вот почему он меня бросает, а? До этого же едва ли не ежедневно общался со мной, пусть даже и мыслями и ощущениями, а теперь – молчок… Или этот мысленный разговор, который внезапно прорезался в нашем симбиозе, действительно отнимает много сил? Эх, догадки, догадки… Нужно будет узнать у принцессы, где она спрятала незабвенного Брайта – если дедок и вправду раскаялся, в чем он так искренне уверял тот закрытый суд, то думаю, не откажется просветить меня в этом вопросе… Ладно, запомним – найти Брайта и на следующий год вывезти всех на лето куда-нибудь подальше. Попробуем на вкус походную жизнь, да и палатку нужно все-таки уметь ставить. Сомневаюсь, что у них тут есть полиэстер или подобные искусственные ткани, поэтому тащить всю эту бодягу, вместе с колышками, придется на себе…».

— «А? Что?» — глубоко задумавшись, я и не заметила, как начала клевать носом под успокаивающее гудение гостьи, плавно рассказывающей мне что-то об их быте в горах и отличии его от уклада Кантерлота и других больших городов и небольших городишек, встреченных ими на пути к принцессе – «Да-да, я с вами совершенно согласна! Урбанизация общества напрямую связана с его развитием, но в условиях скрытого торможения прогресса, его последствиями… Чего?».

— «Увы, я говорила об этом в самом начале своего рассказа, достойная жена сего дома» — насмешливо взглянули на меня выцветшие глаза гости, в то время как сидящая за своим столом Черри тихо угорала, прикрывшись каким-то листочком, вновь повернутым вверх ногами – «Разве моя беседа так утомила тебя, радушная хозяйка дома сего?».

— «Разве принцесса, с которой ты виделась не далее, как этим утром, не предупредила тебя, Первая Мать, что я не самая умная кобыла?» — стряхивая с себя полуденную дрему, сварливо буркнула я, сердито глядя на осуждающе таращившихся на меня жеребцов, изображавших из себя гаремных евнухов, несмотря на внушающие уважение атрибуты своего пола, заметные любому глазастому наблюдателю – «Твое желание проверить, как тут обращаются с твоими сородичами понятно, поэтому я даже и не протестовала, когда ко мне ввалилась вся ваша делегация, хотя спокойно могла бы завернуть всех вас обратно во дворец. У меня тут, можно сказать, спецчасть, которая уже давно, по моему скромному мнению, засиделась в казармах, поэтому я не слишком жалую любопытствующих, проверяющих или иного рода комиссии. Обращаются с ними хорошо, кормят три раза в день, на прогулки выводят, на зарядку… В общем, полный пансион. Да еще и приплачивают за это, представляете? Форменное безобразие, на мой взгляд! И куда смотрят принцессы?».

— «И поэтому ты позволяешь себе избивать их?» — спросил один из сопровождающих кобылу жеребцов. Темно серый, с лысеющими ногами, он был явно в годах, и обросшая, давно не стриженная шкура на его бедрах практически скрывала его метку, превратив ее в бесформенное пятно – «Поэтому ты позволяешь себе обращаться с членами наших кланов как с простыми новичками, а не воинами, как они того заслуживают?».

— «Так значит, это все-таки комиссия…» — мое дружелюбие издало громкий писк и начало стремительно съеживаться, как прохудившийся воздушный шарик – «Уважаемый, подойди к окну. К ОКНУ ПОДОЙДИ! Вот, а теперь, расскажи-ка нам, что ты там видишь».

— «Я вижу наших сородичей, стоящих на родовой площади этого клана» — после некоторой заминки проговорил жеребец, подгоняемый моим злобным рыком, все же подошедший к окошку моего кабинета – «Многие из них поддерживают сородичей, с трудом стоящих на ногах. Этот недобрый жеребец со шрамами вышагивает перед ними без всякого сопровождения, и позволяет себе на них орать – вот что я вижу».

— «Пятьдесят твоих сородичей не выдержали удара слитного строя пятидесяти таких же, как они, земнопони. Обосрались за две с чем-то минуты – это новый рекорд, мохнатик! Обычно все дело заканчивается за полторы-две» — с крайне недружелюбным видом я царапнула взглядом сидящих напротив меня гостей, переваривающих полученную информацию – «Ну и что мне с ними делать? В жопы расцеловать за их экстравагантный вид? Тогда зачем они сюда приперлись? Думаю, грифоны, с которыми вы так рветесь воевать, сделают это не хуже! Может, тогда объясните, нахрена вот мне эта лишняя головная боль? Учить их, одевать, кормить, терпеть, пока они будут тут строить из себя истеричных, задиристых феминисток, а потом – пшик? Две минуты, которые они смогут простоять в бою, не стоят моей головной боли по их поводу, поэтому, раз разговор наш стал развиваться в таком вот ключе, я бы тоже хотела получить ответ на свой вопрос – нахрена вы тут, такие красивые, мне нужны, а?».

— «Они готовы биться за когда-то отринувшую их родину, но…».

— «Но что?» — сердито сощурилась я – «Но — с дополнительными условиями? Х-ха! Предложите это грифонам! Или забирай их всех – и тащи в казармы Гвардии. Уверяю, там их примут с распростертыми объятьями, и пусть тогда у Вайт Шилда от них голова болит!».

— «Ты не похожа на остальных твоих товарок» — движением ноги утихомиривая разошедшегося было жеребца, негромко спросила меня Первая Мать, все это время, внимательно глядевшая на меня со странным прищуром – «И ты совсем не похожа на нас. Откуда в тебе эта ярость и злость, первая жена этого дома?».

— «Ярость? Злость? Да это просто безнадёга! Безнадега и ужас!» — на моей мордочке все еще была приклеена вежливая полуулыбка, в то время как грохнувшая по столу нога уже слегка согнула копыто, и повинуясь легкому щелчку предохранителя, из ножен выскочили длинные, молочно-белые клинки, пробивая насквозь треснувшую от моего удара столешницу – «Вам не страшно кидать это долбанное стадо на алебарды грифонов? Нет? А мне – страшно! Да что там страшно – я просто вздрагиваю от ужаса, когда представляю, что сделают с ними вооруженные огромными топорами грифоны, всю эту кровь и расчлененку! И поверьте, я не собираюсь быть той, кто кинет их в эту адову мясорубку!».

— «И что же ты сделаешь?».

— «Я? Сейчас все зависит от них» — отвернувшись, я вновь уставилась в окно, стараясь не обращать внимания на встревоженные глаза Черри. Живот нехорошо потянуло, на мгновение сдавив невидимым пояском, и отпустило, пока я задумчиво переводила глаза с украшенного потрепанными, сшитыми копытами Черри из старых туник занавесок на треснувший стол – «Не хотят учиться – их право. Пусть собирают манатки и валят туда, откуда пришли. Что там им нужно было – диплом? Звания? Да хоть сейчас подмахну! Черри, у нас еще остались эти грамоты, доставшиеся нам от прежних хозяев казарм? Давай их, и список всех этих мохноногих – счаз я им махом сформирую новое войско из полусотни морд!».

— «Я не думаю, что столь поспешные решения были бы мудры» — помолчав, сказала старая кобыла, с недобрым прищуром глядя на появившиеся на моем столе потрепанные наградные грамоты, которые, судя по стилизованному изображению солнца и вытисненным на пожелтевшей от времени бумаге пафосным словам, вручались гвардейским отличникам строевой подготовки. Открывая пенал, в котором лежало гусиное перо, засунутое в толстую рукоятку, позволявшую мне использовать при письме ногу, а не рот, я криво усмехнулась, отметив про себя, что гостья явно рассердилась, раз не стала именовать меня «первая жена» или еще каким, непонятным мне титулом – «В наших землях ценятся доблесть и честь, отвага и преданность, а не бумага, которой вы, жители равнин, привыкли мерить любого пони!».

— «Бумажки не нужны? Отлично! Знали бы вы, как я ненавижу эту канцелярщину…» — отшвырнув импровизированную ручку, я изо всех сил потянулась, чувствуя, как затекли от столь долгого сидения задние ноги и круп, в то время как спина начала напоминать о своем существовании тянущими, изматывающими болями. Покряхтывая, я извернулась так, затем эдак, и в конце концов, не выдержав, вскочила, и стала прохаживаться по кабинету, прислушиваясь к непонятным ощущениям во всем теле – «Но медалек у меня тоже с собой нет – это прерогатива принцессы. В качестве замены, могу предложить, монетки по десять бит — по одной в каждое ухо и еще одну, в нос. Тоже не хотите?».

— «Я хочу убедиться, что чести и достоинству моих детей не будет нанесено никакого ущерба!» — недобро нахмурившись, гордо вскинула голову старая кобыла. Глядя на ее осанку, на гордый разворот головы, который так и не смогли поколебать быстротечные годы, я задавалась вопросом, кем же она когда-то была? Похоже, не простая гостья ко мне пожаловала, отнюдь не простая…

— «Ущерба? Тогда забирай их в Гвардию – там они научатся защищать, беречь, и без всякого ущерба для чести!» — злобно фыркнула я, едва не застонав от боли в спине. Ну вот, всего-то полдня прошло, всего одна тренировка, а я уже была как выжатый лимон, страдающий радикулитом. Да и эти, мохноногие… – «Или знаешь что? А давай их самих спросим – согласны ли они, после всего, что сегодня с ними приключилось, остаться тут, под моим началом? Обычно я не развожу подобных политесов с новичками, но я же вижу, как твои подручные едва из копыт не выпрыгивают от желания козырнуть передо мной знакомством с принцессой Селестией, поэтому я предвосхищу этот концерт с размахиванием грамотами. Прошу всех за мной!».

«Если придется каждый раз так перед новичками прыгать – я рехнусь или уволюсь!» — скрипела зубами я, бредя по лестнице вниз, на плац, куда уже умчалась быстроногая Черри. Делая вид, что из вежливости мне приходится держаться рядом с гостями, я осторожно, по-старушечьи покряхтывая, спускалась вслед за толпой, несущей на своих плечах возлежащую Первую Мать, и к моменту моего прибытия на плац, там уже стояли все пять десятков мохноногих северных пони, вся, еще не сформированная до конца, Шестая Отдельная кентурия Легиона. Мрачно глядевший на меня Буш явно что-то подозревал, иначе с чего бы на его, исполосованной старыми и новыми шрамами морде, было столько уныния? Не иначе подруга что-то шепнула…

— «Значиццо так, удавы перепончатые!» — спуск по лестнице немного притупил боль в спине, но уже испорченное настроение прорвалось наружу, вылетев из меня вместе с сердитым, на грани хрипа, рычанием умирающей таксы – «Почтеннейшая Первая Мать, прибывшая к вам из далёкого далёка, волнуется за своих чад, как и положено каждой матери. Она прибыла, дабы убедиться, что вам не нанесено никакого урона по вашим честям и достоинствам, и буквально через несколько минут вы сможете ей нажаловаться, как вам тут приходится плохо. Но перед этим, я собираюсь вас спросить – а вы вообще собирались служить, как вы обещали это нашей принцессе?».

Разинувший было рот строй северян замер. Ну еще бы, ведь так их еще вряд ли кто-нибудь провоцировал, но я намеренно шла на конфликт, собираясь добраться до корней, питающих ростки косности и высокомерия, посаженные в них самой их изоляционистской культурой, презирающей «жителей равнин» — и выдернуть их, либо выгнать эту свору туда, откуда они пришли. И пусть принцессы, вновь подсунувшие мне ежа в портки, сами разбираются с этими романтиками горного туризма! Свирепо тряхнув головой, я резко развернулась, и пошла вдоль возбужденно перебирающего ногами строя, исподлобья глядя на возвышающиеся надо мной морды немногочисленных жеребцов и крайне многочисленных кобыл.

— «Всего полчаса назад, вам, на вашей же собственной шкуре, дали прочувствовать, чем отличаетесь вы от легионеров. Думаю, говорить что-то излишне. Вы умеете драться – но не воевать, и думаю, именно поэтому вы здесь. Не потому, что кому-то там, на севере, вдруг захотелось сделать приятный подарок принцессе – поверьте, таких вот обормотов у нее хоть жопой жри, самим девать некуда! А потому, что у кого-то задымился круп от осознания того, что нацелившиеся на серьезную экспансию клюворылые кошки, свое благосклонное внимание, в первую очередь, обратят именно на вас, на ваши кланы, и тогда… Хотя, для вас уже не будет ни «тогда», ни «после». И с политической точки зрения, это был бы мудрый ход – пока грифоны разделывали бы ваши туши, Эквестрия могла бы подготовиться к войне, заплатив за подготовку вашим народом. И это было бы правильно… Но кроме целесообразности, в этом мире еще осталась правда. В нем осталась честь, в отсутствии которой меня уже пару раз обвинили… Обвинили-обвинили, не мотай головой, уважаемый, а то отвалится ненароком! И именно поэтому принцесса решила, что пошлет своих подданных, как только эти химеры повернут к вам свой путь… А что сделали вы? Да вы просто обосрались ей на голову!».

«Пора кончать этот дурацкий, пафосный бред, пока у меня поясница не отвалилась!» — дойдя до конца строя, я резко развернулась, и побрела назад, звонко цокая стальным накопытником поножа по раскаленным плитам плаца, под аккомпанемент ошарашенного шепота своей «дикой» недокентурии.

— «Но принцесса милостива, поэтому, уважая ее решение, буду милостива и я. Я спрошу вас всего один раз – собираетесь ли вы служить в Легионе? Или просто пришли сюда сделать вид, что отрабатываете некую повинность, а заодно, и хорошо провести время?» — ропот стал сильнее. Похоже, мне удалось их сбить с толку, заставить заново взглянуть на все свои поступки, и теперь, их оставалось лишь дожать — «Да-да, именно что служить, а не заниматься тем, что вы делали все это время! Таскать тяжести, биться различным оружием, получать палкой по спине – всем вот этим, пока остальные легионеры не скажут «Да, с ними можно стоять в одном строю»! Если нет – то убирайтесь отсюда k ebenyam! В моем Легионе служат лишь те, кого я взяла бы с собой в тот грифоний замок, на севере страны!».

— «Замок? Какой замок?» — прорезав гомон толпы соотечественников, возвысился голос Старшей Матери – «О каком замке толкуешь ты?».

— «Об одном замечательном замке, куда меня пыталась притащить свора грифонов, хватающих пони для продажи их, как рабов» — покосившись на замерших неподалеку гостей, криво ухмыльнулась я, дергая глазом от усиливающегося шума. Похоже, это была обычная клановая дружина, ничем не напоминавшая ни Гвардию, ни Легион, и я даже не обратила внимания на такой странный вопрос, занятая мыслями о том, как мне половчее разогнать весь этот мохноногий сброд – «За это они лишились и рабов, и замка, а кое-кто – даже своих поганых жизней. А вам-то что до того?».

— «Дарккроушаттен?» — выкрикнул кто-то из толпы, в то время как сгрудившиеся вокруг Первой Матери подручные что-то лихорадочно шептали ей в оба уха – «Она была в Дарккроушаттене?».

— «Не была, а побывала!» — рыкнула я, ища взглядом так не вовремя запропастившегося куда-то, свежеиспеченного кентуриона – «И вообще, это все неважно!».

«Ненавижу, когда на меня так смотрят!» — не на шутку рассердилась я, глядя на ошарашенные морды северян, таращившихся на меня так, словно у меня, внезапно, отросли еще две головы или рог – «Что за хренов зоопарк! И куда вообще пропал этот Буш? Не хотелось так его обламывать, но…».

— «Тишина!» — надтреснутый голос старой кобылы с легкостью перекрыл вновь поднявшийся гомон. Поднявшись на подрагивающие ноги, Первая Мать медленно, с видимым трудом заковыляла ко мне, отмахнувшись лысеющим хвостом от потянувшихся было за ней сопровождающих, пока не остановилась прямо напротив меня – «Ты говоришь, что побывала в этом замке? И кто же тебя оттуда спас? Мы знаем всего одну кобылу, о которой до нас доходили лишь слухи и сплетни, но Великая Мать Всех Пони не сподобилась назвать нам ее имя, лишь пообещав мне, что в этом доме я увижу сию достойную дщерь своего народа. Скажи мне, как ее имя, и где нам ее найти?».

— «А зачем?» — насторожившись, прищурилась я, пробежав глазами по стене. Легионеры Третьей по-прежнему несли свою стражу, но некоторые, забыв обо всем, во все глаза пялились во двор казарм, и вопреки своему же приказу, я пожалела, что так мало глаз наблюдало сейчас за происходящим на плацу. Конечно, от удара кинжалом они меня не спасут, но хоть отреагировать успеют быстро, до того, как меня размажет по плитам взбесившаяся толпа. Хорошо еще, что крыльев у них нет… — «Я, конечно, ее знаю, но сомневаюсь, что ей захочется…».

— «Она спасла от позорной, тягостной судьбы многих наших сородичей, томившихся в грифоньем подземелье!» — распрямляясь, топнула ногой старуха, впиваясь в меня своими выцветшими глазами – «И какой бы я была Первой Матерью, коли не поклонилась бы в ноги той, что вернула мне моих сыновей и дочерей? Во исполнение воли Великой Матери Всех Пони ответствуй – где нам ее найти?».

— «Вообще-то, вы уже битый час как разговариваете именно с ней» — осклабившись, сообщил кобыле Буши Тэйл, весело поглядывая на мою, скривившуюся от негодования мордашку – «Примипил, хватит уже издеваться над моей кентурией! Они уже неделю как разнюхивают, где бы им найти их «Освободительницу», а ты, едва появившись, бегаешь от них, словно Дискорд от элементов!».

— «Нам говорили, что какая-то “командир” спасла всех, кто был в этом замке!» — напыжившись, гордо сообщила мне уже перевязанная после устроенной ей трепки кобыла, словно это она, ворвавшись в тот замок, как валькирия, спасла всех и улетела, помавая ангельскими крылами – «Она могучая, мускулистая, прекрасная кобылица, гордо и бесстрашно ворвавшаяся в замок через проломленные ворота, и сразившая своим великолепным мечом триста грифонов за раз!

— «Врут и не краснеют, их было не больше пятнадцати! И вообще, делать мне было нечего, кроме как этих уродов считать!» — невольно покраснев, ощетинилась я, пропуская начало фразы мимо ушей, но затем, до меня дошло, на что там намекала этот волосатая мерзавка – «Стоп! Ты чего там вякнула? Это ты меня так толстой назвала?! Двадцать отжиманий!».

— «Но я…» — начала было рыжая кобыла, но быстро осеклась, услышав намекающее ворчание Буша, уже приготовившего свою тяжелую палку, которой он, гораздо чаще остальных кентурионов, баловал нерадивых подчиненных. Помня синяки, которые оставляло это отполированное частым использованием дерево и на моих филейных частях, я не удивилась, когда присмиревшая северянка быстро поняла свою промашку и вытянулась во фрунт – «Будет сделано, примипил! Двадцать…».

— «Тридцать! За непонятливость!».

— «Тридцать… За непонятливость…» — уныло стукнув копытом по груди так импонировавшим всем новичкам жестом, которым я заменила прикладываемое к уху копыто или откровенно арийские приветствия с вытянутой вперед и вверх передней ногой, гвардейские отдания чести, Блоссом опустилась на плац и начала быстро отжиматься, гордо делая вид, что это все семечки, и никакое это не наказание – «Раз, два, три, чет… Ой! Чет-тырееееее…».

— «Вот-вот» — кивнула я, когда подкравшийся к своей подчиненной Тэйл небрежно оперся на ее спину, мгновенно впечатывая носом в землю строптивую кобылицу. Закряхтев, она с трудом приподнялась, преодолевая вес поигрывавшего витисом командира кентуриии, и вновь уперлась носом в плац – «На каждую хитрую задницу найдется хрен с винтом! Запомни это, если я позволю тебе, да и вам всем, остаться в Легионе».

— «Лишь те, кто побывал с нашим примипилом в бою, могут называть ее командир» — все так же ухмыляясь, сообщил Буш Первой Матери, переводившей глаза с кривившегося в ухмылке кентуриона на мою раскрасневшуюся от смущения и злости мордаху – «И я не знаю никого другого, кого бы судили за погром и пожар, уничтожившие замок Дарккроушаттен в Белых Холмах. Так что…».

— «Ну вот кто тебя тянул за язык, а?» — распаляясь, зарычала я, чувствуя, что все это, весь этот фарс с речью перед новичками был большой ошибкой недалекой, беременной кобылы, позволившей гормонам превратить себя в натуральную неврастеничку. Я думала вразумить их словами, а они, оказывается, решили найти меня и все вместе плюнуть в морду за все мои дела? Ну что ж… Тяжелый, слитный стук множества накопытников, раздавшийся за моей спиной, придал мне уверенности, и отчасти подчинив себе свои эмоции, я подняла голову и боднула тяжелым взглядом возбужденно переговаривающихся северян – «Ладно, пора заканчивать эту комедию. Да, это я устроила резню в Белых Холмах, как назвали это газеты. Да, это я прибила пятнадцать или двадцать грифонов. Да, это я сожгла naher этого извращенца Кёффе – и что? Как иронично – обещав вам встречу с выдуманной вами героиней, Солнечная Принцесса показала вам мерзкого монстра, замаравшегося по уши в крови. Так что можете плевать в меня – все вместе или по отдельности, мне все…».

Поперхнувшись, я заткнулась и замерла, глупо открыв рот, когда, стоявшая рядом со мной Старшая Мать сделала шаг вперед – и медленно склонила свою голову, словно перед принцессой. Секунду спустя, ее жест повторили все стоявшие передо мной мохноногие лошадки, и даже пыхтящая под тяжестью кентуриона Блоссом попыталась изобразить что-то вроде поклона из положения лежа, но тотчас же принялась кряхтеть дальше, подгоняемая отеческим похлопыванием твердой палки по своим филейным частям. Ухмыляясь, Буш иронично подмигнул мне, пока я с недоумением обозревала склонившихся передо мной новичков, молча блестевших на меня глазами из-под лохматых, спутанных грив.

— «Эмммм…» — протянула я, не найдя ничего более героического в своем арсенале пафосных банальностей, выдаваемых перед толпой подчиненных. Оглянувшись, я с недоумением посмотрела на подкравшуюся ко мне сзади Первую кентурию, во главе с Хаем, скалившую зубы над моим растерянным видом, и вновь поглядела на необычно молчаливых буянов, так и не поднимавших своих голов – «Кхем… А что, собственно…».

— «Так значит, ты и есть та самая Освободительница, что самолично спасла всех захваченных в том страшном месте пони?» — поднимая голову, спросила меня старая кобыла, охватывая странно блеснувшими глазами всю мою фигуру – «И ты столь молода…».

— «Этот недостаток быстро проходит!» — огрызнулась я, абсолютно не представляя, как себя вести в этой ситуации. По знаку своей предводительницы, северяне быстро подняли головы и окружили нас плотной толпой, разглядывая меня возбужденно блестевшими глазами, отчего я стразу почувствовала себя, словно редкий экспонат какого-нибудь экзатариума. «Какая молоденькая…», «Тихо ты! Еще прибьет ненароком!», «Да, говорят, у нее это быстро. Вона как грифонов почикала!», «А что это у нее бока так округлились?», неслось со всех сторон. Последнее замечание, расслышанное через многоголосый гомон, заставило меня напрячься. Если эти что-то заподозрили, то не ровен час, и мои безглазые начнут обращать внимание на то, на что обращать внимания совсем не должны. И тогда мне хана. Словно ненароком, я подалась назад и строго поглядела на зубоскалящего Буша – «Так, кентурион, ну и что тут у тебя твориться? Еще и дня в должности не прошло, как у тебя бардак в кентурии?».

— «Паааааааместаааааам! Стройсь, жабы волосатые!» — явно получавший недюжинное удовольствие от сопения и покачивания под ним волосатой кобылы, пегас пришел в негодование от столь быстро закончившегося развлечения, и костеря на все лады ойкавших под его витисом будущих легионеров, принялся сгонять в кучу этот своевольный сброд, нимало не стесняясь неодобрительно хмурившейся Первой Матери и ее подручных – «Примипил! Шестая Отдельная построена и ждет ваших указаний!».

— «Давайте заканчивать этот балаган, ребята, у меня слишком много дел для того, чтобы дальше ломать тут комедию» — почувствовав внезапный прилив уверенности, я успокоилась и вышла вперед. Похоже, старый хомяк вновь решил проснуться и почтить меня своим животворным присутствием? Ну что же, я и вправду была рада ощущать себя не столь одинокой, ведь без него, я уже начала уставать от тщательно подавляемого чувства неполноценности, разорванности пополам. Главное, чтобы в этот раз все обошлось без его ехидных, «армейских» шуточек – «Значит так, мохнатые вы мои. Вы выгрызли у принцессы право служить стране – это хорошо. Вы решили, что в Легионе вам будет лучше – и это плохо. Как вам тут будет, вы можете видеть на примере этой кряхтящей кобылы, которая сделала уже… Тридцать? Хорошо, сделала тридцать отжиманий, получив несколько раз палкой по заднице. И это только цветочки. Все, кто так сурово, по вашему мнению, и мнению ваших старшин, обошелся с вами, прошли эту школу. Если вы и вправду хотите научиться защищать свой дом, а не кидаться толпой на налетающих сверху грифонов, раз за разом пополняя их подземелья и каменоломни – вы должны будете ощутить на своей шкуре науку Легиона, чтобы однажды, очень-очень скоро, познакомить с ней своих врагов. Первая Мать, довольна ли ты? Оставляешь своих подопечных в моем доме, зная, что в случае войны, многие не вернуться назад?».

— «Они собраны из разных кланов, но не уступят ни одному из их членов» — кивнула старуха, медленно подходя ко мне. Один из «дядек», как я окрестила сопровождавших ее, почтенных жеребцов, раскрыл зубами кошель, откуда появился небольшой амулет или значок, представлявший собой искусно переплетенные веточки с ярко сверкавшим камушком в его центре. Потрепанная, льняная веревочка легла мне на шею, и я удивленно фыркнула, ощутив неожиданный для меня вес выглядевшего таким легким амулета – «Прими это от всех нас, Освободительница! Сим знаком мы вручаем тебе право распоряжаться теми, кто встанет рядом с тобой, и пусть твои ноги голы, грива напоминает мокрый куст, а живот… Кхе-кхе… Увидев этот знак, любой из нас выполнит твою просьбу или приказ, если только…».

— «Дай угадаю – если только они не нанесут урона вашей чести?».

— «Ты поняла все верно» — отступая, кивнула головой Первая Мать, напоследок, скользнув глазами по моим бокам, что мне абсолютно не понравилось. Уж больно понимающе изогнулись губы этой старой лошади – «Воистину, ты понимаешь наши пути, словно была рождена для них. Прощай, Освободительница, и да направит тебя свет Великой Матери Всех Пони».

— «Прощай и ты, Первая Мать. Буду рада видеть тебя вновь» — криво улыбнулась я, пытаясь понять, как мне расценивать предупреждающе вздернутую бровь и ее прощальный взгляд, намекающе скользнувший по моим округлившимся бокам. Видя, что никакого конфликта пока не намечается, Хай звонко ржанул, и повел пересмеивающихся подчиненных на обед, ободряюще отсалютовав мне ударом копыта в нагрудник. Похоже, все сложилось довольно удачно, по крайней мере, на этот раз. И куда только делось мое обещание держать себя в узде? Хотя, оставался еще один, не разрешенный вопрос, и сердито всхрапнув, я вновь повернулась к преданно таращившимся на меня лохматоногим лошадкам.

— «Первого, кто попробует назвать меня Освободительницей – задушу. Лично» — фыркнув, я задрала нос к небу и потрусила в сторону казарм, слыша за спиной негромкий, тщательно скрываемый смех.

---

Домой я прилетела поздно вечером, когда стрелки часов совершили полный оборот вокруг циферблата и неумолимо подбирались к полуночи. Встретив по дороге одиннадцатичасовой поезд, я не смогла отказать себе в удовольствии прокатиться с ветерком на крыше последнего вагона. Не то что бы я не смогла долететь оставшиеся пару десятков километров сама, но… Я могла хорохориться сколько угодно перед домашними, подчиненными и друзьями, но врать самой себе я не могла, уже чувствуя, как становиться труднее летать, как начинает оттягивать поясницу увеличившийся живот, как снижается скорость и высота моего полета, а уж про былую «грузоподъемность» я старалась и вовсе никому не напоминать. Каждое движение, каждый взмах огромных крыльев натягивал шкурку на животе, отчего мне иногда казалось, что какой-то шутник затолкал в меня воздушный шарик.

Вот уж воистину, живот на ножках.

«Это счастье для многих» — как всегда Древний явился без предупреждения, и я едва не свалилась с крыши вагона, услышав раздавшийся во мне голос, заставивший меня затрепетать, вслушиваясь в гудящие во мне раскаты. Не молодой, не старый, он просто был, и прикрыв глаза, я постаралась сосредоточиться и не упустить этот редкий момент.

«Постой! Не уходи! Скажи, зачем мне было восстанавливать этот скелет? Откуда ты узнал об этих непонятных пони с их непонятным проектом? Как думаешь, не разговаривает ли такой же голос с Ником? И как думаешь, какое имя мне выбрать для своего жеребенка? Все говорят, что по статистике, это будет кобылка, и хотя я над этим еще не думала, но мне кажется, что…».

«Женщины…» — тяжелый вздох оставил у меня внутри ощущение возмутившего меня, ласкового подтрунивания — «Будь осторожнее. Прошу».

Вот и все. И понимай, как хочешь. На наличие этого голоса… Это полностью разбивало мои теории о том, что Селестия просто-напросто промыла мне мозги, а это значит, что и я, и Маккриди, как это было свойственно людям, ошиблись, по старой привычке, виня во всем властьпридержащих.

Или же нет?

Уткнувшись головой в чей-то чемодан, заботливо пристегнутый полотняным ремнем к деревянным бортикам багажного ящика, я долго боролась сама с собой, слушая шум ветра, холодившего уши и нос дыханием приближающейся осени. И хотя на календаре еще стояли последние дни лета, приближающийся месяц Щедрого Урожая уже напоминал о себе прохладными ночами, заставляя лесорубов стряхивать с себя приятную летнюю дремоту и начинать обстоятельные приготовления к скорой, напряженной и длительной работе, в то время как многие пони уже доставали из шкафов сохраняемые там на время лета теплые одеяла и небольшие, переносные печурки для обогрева помещений. Множество мыслей, сомнений и страхов кружилось в моей голове, слишком много непонятного случалось со мной за эти полгода, слишком быстро менялась обстановка, и я с внезапно нахлынувшим недовольством, перерастающим в глухое раздражение, ощутила, что начинаю терять контроль не только над ситуацией, складывающейся вокруг меня, но и над своими поступками, превращаясь в испорченную марионетку, которую дергают за ниточки сразу несколько кукловодов. Я боролась с ними как могла, но лишь тонкая струйка утешения и тепла, пришедшая откуда-то из глубины души, заставила меня утереть слезы и строптиво тряхнуть головой, хлестнув по глазам трепещущей на ветру гривой. Что ж, я была не одна, а вскоре, ко мне присоединится… Кто? Сын? Дочь? Это было не важно, и именно тогда, на холодной крыше несущегося в ночь поезда, я впервые ощутила в себе что-то новое, чье-то маленькое сердце, негромко, но очень быстро стучащее у меня внутри. Это было настолько ново, настолько непривычно, что я едва не расплакалась от внезапно нахлынувшего ощущения радости, тепла и желания позаботиться об этом маленьком сердечке, и всю дорогу до дома я не прекращала глупо улыбаться сквозь набегающие на глаза слезы.

Дома меня уже ждали. Похоже, за мои «подвиги» рассерженные родители решили устроить мне хар-рошую взбучку, но мой растроганный вид и сбивчивые объяснения быстро настроили их на миролюбивый лад.

— «Вечно у тебя все не как у других пони!» — добродушно ворчала Бабуля, расчесывая мою, пропахшую дымом и паровозной гарью гриву – «Я-то впервые почувствовала Кег гораздо раньше. Помнится, проснулась как-то поутру, солнышко в глаза бьет, на работу собираться нужно, а я лежу и улыбаюсь, чувствуя, что я уже не одна. Но чтоб вот так вот, ночью, на крыше вагона… Помню, Санни мне такую истерику закатил, когда у старшенькой крылышки обнаружились, да я его быстро окоротила. Всю жизнь, почитай, я с пегасами провозилась, и видать, напоследок, богиня меня еще разок испытать решила, даровав крылатую дочку. Смотри, чтоб твой-то не ярился, если вдруг внучка моя бескрылой окажется».

— «А почему обязательно дочка?» — решила уточнить я, выныривая из приятной полудремы. Усталость от безумной недели брала свое, и я все сидела возле стола, не в силах заставить себя спуститься в подвал, к уже нагретой бочке с водой – «И почему бескрылая? Это ты про мое предполагаемое происхождение?».

— «Конечно. Хоть посланцы Принцессы Ночи и забрали все твои вещи, я помню, что ты нам говорила. И если ты и вправду из Сталлионграда, то наследственность вполне может взять свое, как ты понимаешь».

— «Понимаю, ох понимаю» — вдохнула я, и вновь прикрыла слипающиеся глаза, чувствуя, что вскоре усну, не сходя со своего места – «Надеюсь, что Графит не решит, будто я гульнула где-то на стороне. Я не хочу, не могу, не имею права, наконец, так разбивать ему сердце. А кстати, он еще не появлялся?».

— «Как не появлялся? Давно уже здесь, конечно же» — неодобрительно фыркнула старушка – «Весь вечер тебя караулил, двигал что-то в спальне, мебелью грохотал. Теперь вот угомонился. Уснул, наверное».

— «Ну, тогда я наверх. Разобраться кое в чем».

— «Ну-ну. Разбирайтесь» — вздохнула Бабуля, начиная собирать грязную посуду со стола – «Будь с ним поаккуратнее, милая. Чует мое сердце, что-то с ним не так».

— «Как это?» — остановившись в дверном проеме, я резко обернулась к приемной матери – «Что, это из-за той магической дуэли? Эта Тряха с вами что-то сделала?!».

— «Нет-нет, все обошлось, в конце концов, хоть страху мы и натерпелись. Дед рвался ее поколотить за то, что она тут у нас устроила, но твой муж его отговорил. Ну а сам, конечно, не утерпел… Вот и получил свое. Когда побыл несколько дней летучей мышью – сразу свой задор да наглость растерял. Будь с ним поосторожнее, дочка, прошу – странный он какой-то, да и ведет себя совсем не по-пегасьи».

— «Спасибо за совет, Бабуля. Я присмотрюсь» — устало кивнув улыбнувшейся мне вслед старушке, я медленно побрела наверх, слыша за собой удивленное бормотание Бабули.

— «Порадовала же богиня под старость эдакой разумницей. Эх, если б она еще и земнопони бы оказалась… Да, Дед?».

— «Кхе-кхе!».

Покряхтывая, словно Бабка Смит, я неторопливо поднялась на второй этаж. Каждый раз, возвращаясь в ставший мне родным домик, я обнаруживала очередные изменения, придававшие ему чуть более уютный вид и делавшие его все более и более милым моему сердцу. Казалось бы, я уже и привыкла к своей узенькой, похожей на пенал комнатке на третьем этаже казармы, но всякий раз, возвращаясь в Понивилль, пролетая над быстро буреющей на солнце, соломенной крышей и стучась в гостеприимно распахивающуюся дверь, я понимала, как мне был необходим этот якорь в беспокойном море жизни, в котором я когда-то поселилась вместе со своей приемной семьей. Пусть Кег живет на своем роскошном облаке, пусть Грасс дуется на меня, скрываясь в глубинах дворца – я вряд ли променяю на что-то иное наш небольшой домик, расположенный вдалеке от столичных забот и тревог. Поднявшись по скрипучей лестнице, я на секунду замерла перед приоткрытой дверью в нашу комнату. Несмотря на звания и титул Первой Ученицы Принцессы Ночи, мы все так же оставались небогатым, провинциальным семейством, и не имели лишних средств на дополнительное освещение, поэтому я не удивилась полумраку, царившему в коридоре, и разгоняемому лишь узкой полоской света, вырывавшейся из-за двери. Собравшись с духом, я глубоко вздохнула и осторожно шагнула в спальню, стараясь не скрипеть рассохшимся за первое же лето деревом половиц.

Увы, торжественная встреча не состоялась – похоже, что не дождавшись меня, милый просто уснул, свернувшись на краешке кровати, в то время как оплывающие свечи, угасая одна за другой, постепенно погружали комнату в темноту. Было что-то трогательное, но в тоже время, и очень грустное в этой сцене несостоявшегося романтического ужина, и замерев, я долго глядела не единственный оставшийся огонек, трепещущий свет которого отражался в пожелтевших от времени тарелках.

«Похоже, это и вправду должен был быть романтический, примиряющий ужин» — подумала я, ощущая, как предательски защипало глаза. В последнее время я и вправду стала плаксива, эмоционально лабильна, то и дело срываясь на подчиненных и друзей, совсем забыв про свое обещание держать себя в копытах – «А это что еще за сверток? Подарок?».

Вы видели когда-нибудь, как перепуганный жеребец, в панике, мечется по комнате, натыкаясь на скамейки и шкафы? Разинув рот, я сначала не поняла причины такой паники, а затем, решила присоединиться к веселью, с угрожающим рычанием гоняясь за любимым по всей комнате пока, наконец, не загнала его под кровать, где он и застрял, умудрившись залезть под нее только одной половиной тела. Вторую оккупировала я, и сидя на спине пегаса, предвкушающе похлопывала по сжавшемуся от нехорошего предчувствия крупу с трусливо поджатым хвостом.

— «Скраппи! Милая! Клянусь, я не виноват!» — донесся до меня голос мужа, буксующего задними ногами в тщетных попытках вывернуться из-под моей, восседающей на его спине, тушки. Поняв, что застрял, он постарался стать как можно более маленьким и незаметным, что было явно затруднительно с головой, застрявшей под кроватью и откляченным крупом – «Их были сотни! Тысячи! Я дрался как гидра, как бешеная мантикора, но они одолели меня, и…».

— «Иииииии?» — подбодрила я запнувшегося пегаса, подбираясь копытом к его филейным частям – «И что же произошло даааальшеееее?».

— «Скра… Ой!» — послышавшийся глухой стук, возникший от соприкосновения чей-то головы с днищем кровати, дал мне понять, что мои поползновения не прошли даром. Хихикнув, я куснула Графита за хвост, перекатывая на запущенном под брюхо копыте так забавляющие меня части его тела, что только добавило паники под начавшей скрипеть и приподниматься тяжелой кроватью – «Милая, прошу – не нужно опрометчивых решений! Клянусь, я тебя люблю! Просто обожаю, слышишь? Только пожалуйста, убери копыта от моих… Нет-нет-нет, не надо так тянуть, слышишь?! Ай!».

— «Ладно уж, вылезай, испуганный ты мой» — вздохнув, я выбила барабанную дробь по его заднице, и спрыгнула со спины замершего в нерешительности супруга – «Ты так всю кровать нам разнесешь, а где другую взять, такую же крепкую?».

— «Не могу. Я застрял» — виновато пробубнил пегас, с тяжелым топотом переступая задними ногами и все так же оставаясь передней частью тела под кроватью – «Железяка какая-то впивается в загривок. Погоди, я…».

— «Сейчас, я помогу!» — сунувшись вперед, предложила я, и запустив копыто под бортик, постаралась приподнять тяжелый бок нашего «траходрома», оказавшегося и вправду необычайно тяжелым – «Погоди… Еще чуть-чуть… Ох!».

— «Скраппи!» — еще мгновение назад бывшая неподъемной кровать с грохотом отлетела в сторону, когда вставший на дыбы жеребец сбросил с себя прижимавшее его к полу ложе и опрометью бросился ко мне. Согнувшись, я глухо застонала, обхватив копытами резанувший нежданной болью живот – «Скрапс! Ну зачем ты, зачем?.. Больно? Где? ТАМ?! К врачу, срочно!».

— «Все в порядке. Уже все прошло» — слабо запротестовала я, успокаивающе махнув ногой. Резко появившаяся боль быстро прошла, и вскоре, я смогла подняться, неловко переступая внезапно ставшими ватными ногами – «Ладно, милый, прекращай уже буйствовать и поставь на место нашу кровать — кажется, мне нужно ненадолго прилечь...».

— «Нда, неплохой романтический ужин получился» — скептически промычала я, поглаживая голову пегаса, по уже устоявшейся привычке, сидевшего рядом с кроватью – «Слушай, ну зачем ты это все устроил, а? Я в курсе, что это может закончиться печально, но я же аккуратненько… Всего лишь приподняла… А ты…».

— «Ну и напугала же ты меня» — буркнул муж, внимательно глядя на меня светящимися в полумраке комнаты глазами. Лежа на спине, как посоветовал мне притащенный из госпиталя мужем, перепуганный доктор Стэйбл, я чувствовала, как копыто милого аккуратно, раз за разом, проходилось по моему, уже обозначившемуся животику – «Док говорит, что угрозы прерывания беременности нет, но до утра он велел тебе оставаться в кровати, поэтому ты будешь хорошей кобылкой, и сделаешь все, что тебе велят. Ясно?».

— «Ясно, ясно. Только проследи, чтобы он не стукнул ни о чем Кег! Знаю я этих почтовых пегасов – их сеном не корми, дай только что-нибудь передать!» — нахмурившись, попросила я супруга. Мне уже порядком надоело, что со мной начинают носиться, словно с пузатой фарфоровой вазой, о чем я не преминула тотчас же сообщить – «И вообще, прекращай уже портить мой имидж бравого примипила! То Скрич меня на тренировках щадить вздумал, старый хрен, то Кег засовывает меня в свой любимый медцентр… Вот интересно, чем же они там занимаются в мое отсутствие? Кубики ровняют? Играют в «доктора и пациента»? Пьют упаренную урину?».

— «Они занимаются какими-то исследованиями под патронажем Госпожи, Скраппи. Похоже, наша богиня решила приоткрыть несколько тайн древнего искусства алхимии и явить их избранным докторам. По крайней мере, я узнал, что вскоре весь подвал будет отдан под начало нового доктора, который смог понять и воплотить в жизнь то, о чем говорила с ним Госпожа. Так что думаю, вскоре нас ждет прорыв в медицине, и эти «жидкие аптечки», ценящиеся дороже золота, будут доступны многим. Конечно, не всем это нравится, и уже была пара инцидентов…».

— «Ну еще бы! Представь, как это ударит по единорогам, фактически монополизировавшим многие отрасли медицины!» — скривилась я, гадая, как мог попасть секрет Луны в копыта загадочных сталлионградцев – «Пожалуй, нужно будет поговорить об этом с Вайт Шилдом… Нет, не хочу я с ним говорить! Лучше кину идею об усилении охраны этой лаборатории Твайлайт Скаю – похоже, он прочно обосновался на должности капитана придворных гвардейцев, вот и пусть свистнет в ухо кому нужно. Все довольны, а я, как всегда, не причем. Здорово я придумала, правда?».

— «Да уж, просто замечательно!» — рассмеялся милый, уворачиваясь от моих возмущенных тычков и укусов – «Скрапс, недаром принцесса Селестия говорит, что в политике ты так же элегантна и незаметна, как несущийся с горы паровоз. Ладно, я скажу кое-кому об этом. Он имеет определенный вес в Гвардии, так что все будет нормально».

— «Да уж, с вами будет… Так будет, что без штанов останешься!» — хрюкнула я, заползая под одеяло и стараясь поймать зубами за бородку неосторожно склонившегося надо мной Графита – «Эх, а я так хотела участвовать в этом вашем Забеге Листьев!».

— «Никаких забегов!» — категоричным тоном заявил пегас, сверкнув фонариками глаз – «И не нужно на меня так смотреть, ясно? Я твой муж, поэтому ты должна меня слушаться, вот так! Прекрати так трогательно выпячивать нижнюю губу и умоляюще глазеть на меня из-под одеяла! Я жеребец, в конце концов, и как ты сама говорила, я в этом доме… Ох, дискорд побери, ну что ты делаешь со мной, кобыла?».

— «Мы побежим вместе с тобой, в самом конце и меееедленно-медленно!» — умоляюще протянула я, подтягивая к себе за отросшую бородку Графита. Прижав его голову к себе и глядя глаза в глаза супругу, я вновь приняла жалобный вид – «Ну ты же обещааааал!».

— «Так, вы снова вместе?» — шикнула на нас голова Бабули, выглянувшая из-за приоткрывшейся двери. Сердито посапывая, моя приемная мать вошла в комнату и неодобрительно поглядела на возвышавшегося над ней фестрала – «Разрешил ей доктор Стэйбл остаться дома или нет, это неважно, но мешать ей спать я тебе не позволю! А теперь – марш отсюда!».

— «Прошу прощения. Она уже засыпает» — тряхнул головой муж, словно сбрасывая с себя наваждение, и укутал меня в одеяло едва ли не по самые глаза – «А теперь, милая – спать. Я посторожу твой сон».

— «Но…».

— «Отдыхай, Скраппи!» — в голосе супруга прорезалось слабо скрываемое нетерпение, и я присмирела, почувствовав, что на этот раз он не намерен со мной шутить. Даже Бабуля не рискнула больше шикать на отбросившего смирение и свой обычно почтительный вид жеребца, твердо решившего показать, кто в доме хозяин – «Обещать ничего не буду – посмотрим на твое поведение. А сейчас спи и помни, что я всегда буду рядом».

---

«Ну вот почему меня все так ненавидят?». Это была первая мысль, которая пришла мне в голову, как только я открыла глаза. Первые лучи солнца, пробравшиеся сквозь незашторенное окно, заставили меня громко чихнуть, и с неодобрительным ворчанием перевернуться на другой бок, ощущая, как последовавший за остальным телом живот на секунду отстает от меня, будто я весь день лишь тем и занималась, что люто, бешено жрала, причем все подряд. Похоже, ощущение переполненного мочевого пузыря будет первым, что раз за разом, станет желать мне доброго утра еще много и много месяцев, и наверное, впервые за всю сознательную жизнь в этом теле, я почувствовала глухое раздражение на милого, из-за которого, собственно говоря, я и оказалась в таком положении.

— «Хм» — ироничное хмыканье заставило меня широко распахнуть косящие спросонья глаза, и недоуменно уставиться на Кег, удобно устроившуюся за столом. Сдвинув в сторону погасшие свечи и тарелки, она листала какие-то бумаги, делая в них пометки длинным пером, которое моя сестрица крайне умело держала в зубах.

«Блин! Она знает? Или еще нет?» — шестеренки в моем скрипящем поутру мозгу дрогнули, и начали очень неохотно подрагивать, изображая «пятисекундную готовность» к мыслительному процессу, позволив хаотично носящимся мыслям порхать по черепной коробке так, как им заблагорассудится, забивая голову ворохом ярких и, по большей части, бредовых образов – «Если Стэйбл дежурил ночью, то вряд ли – он должен спать. Или еще нет? Сейчас утро или вечер? Блин, блин, блин! Так, сосредоточились, нужно сказать что-то умное и беззаботное, чтобы отвести от себя подозрения…».

— «Привеееет, Кег!».

— «Живот не болит?».

— «Ну спасибо!» — надувшись, я села в постели и завернувшись в одеяло, словно ку-клус-клановец, с мрачной обидой уставилась на Кег, в одночасье, растоптавшую все мои усилия – «Я тут, значит, к ней со всей душой, а она…».

— «А она всего лишь хотела выспаться, и не подозревала, что не может оставить свою глупую приемную сестру даже под опекой ее собственного мужа!» — холодно откликнулась пегаска, поднимая на меня глаза, недобро сверкавшие из-под дорогих очков. Снабженные тонкой, явно золотой дужкой, они крепились на морде пегаски с помощью двух странных липучек, и я навострила уши, услышав негромкое щелканье, с которым они соскользнули с ее глаз, смахнутые раздраженным движением ноги – «Я уже оформила свои рекомендации повелительницам в этом письме, поэтому не удивляйся, когда тебя отправят в декретный отпуск. Надо же такое придумать – поднимать тяжести, да еще и на ночь глядя!».

— «Эй, меня осмотрел доктор Стэйбл, и полностью подтвердил мое мнение о том, что угрозы прерывания на данный момент нет!» — отбросив политесы, рыкнула я. Раннее утро – совсем не то время, чтобы наезжать на не выспавшуюся, голодную и очень беременную кобылку – «И вообще, это была случайность!».

— «Случайность? “Случайность” — это когда твой оргазм прерывает огромная, черная фигура со светящимися в темноте глазами, вылезающая из темного угла!» — внезапно сорвалась на крик обычно сдержанная сестра и присмотревшись, я с удивлением увидела, что ее буквально колотит от злости и чего-то, что я бы назвала самым обычным страхом – «И это совершенно не “случайность”, когда тебя уволакивают прочь, вежливо посоветовав твоему партнеру не лениться и активнее работать поясницей! Вы что вообще себе позволяете, а? Влюбленные голубки, отпинай вас обоих…».

— «Кегги, ты чего? Это что, и вправду был Графит?» — непонимающе протянула я, осторожно соскакивая на пол. Несмотря на вчерашнее происшествие, живот совершенно не болел и лишь громко квакал, намекая на то, что теперь ему приходится кормить не один, а целых полтора голодных рта, и поэтому, в него уже давным-давно пора что-нибудь да кинуть – «Ха-ха, вот умора! Он что, и впрямь вылез из угла, или ты просто сгущаешь краски?».

— «А ты ничегошеньки не знаешь? Даже после года в этой вашей Обители?» — злобно прищурилась на меня обычно сдержанная пегаска, глядя на мою, подходящую к ней фигурку – «Ну, милая, тогда я не удивляюсь, почему тебя выставили оттуда вон!».

— «Не знаю чего? На что это вы все время намекаете?» — титаническим усилием забарывая в себе раздражение, я прижалась животом к ее спине, положив передние ноги на шею сестры, и опустила голову на ее плечо – «Кег, ты просто сердишься или и вправду считаешь, что мне не место в твоей жизни? Что я и вправду, лишь обуза для всей нашей семьи?».

Сестра не ответила, но я ощутила, как передернулись ее плечи под моими ногами. Обижено хлюпнув носом, я вздохнула, и решила было уже уйти, но копыто пегаски, осторожно потрепавшее меня по щеке а затем, стиснувшее мою переднюю ногу, намекнуло, чтобы я не торопилась с выводами… И не спешила разрывать наши объятья.

— «Проси, Скраппи. Просто вырвалось» — наконец, призналась голубая пегаска, продолжая поглаживать мою шею и плечо. Сдвинув бумаги, она освободила большую часть стола и пододвинув к себе какую-то простыню, приглашающе похлопала по ней копытом – «Ты же знаешь, что… В общем, даже если я когда-нибудь буду срываться, то знай, что для меня ты по-настоящему стала маленькой, ничуточки не приемной сестренкой, и никогда, слышишь, никогда не обращай внимания на мои слова. Договорились?».

— «Ну, как скажешь» — вздохнула я. Похоже, сестра и в самом деле искренне раскаялась в вырвавшемся у нее обвинении в мой адрес, и я, хоть и с трудом, но в то же время, даже с каким-то садистским сладострастием растоптала бурлившую во мне обиду и раздражение, загоняя их в самый дальний уголок души.

— «Ну, вот и хорошо» — вздохнув, кивнула мне Кег, намекающее кивая головой на стол – «А теперь, будь так добра – запрыгивай на стол и дай-ка мне тебя осмотреть. Дружба дружбой, но я совсем не доверяю тому, что подумает жеребец во время ночного дежурства о кобыльих проблемах, поэтому хочу убедиться во всем сама. Да и твой муж был оооочень убедителен, когда просил со всей серьезностью отнестись к произошедшему. Ты что, и вправду собиралась поднимать кровать?».

— «Ну, вообще-то, я пыталась освободить Графита, которого туда же и загнала» — с гордостью ответила я, лежа на спине и ощущая, как по моему животу скользят копыта пегаски, аккуратно пальпирующей мое увеличившееся пузико – «А что, у тебя возникли какие-то подозрения в отношении его слов?».

— «Да так… Ничего особенного. Просто последствия долгого разбирательства с одним неприятным делом» — дернула щекой сестра, задумчиво глядя в потолок, и похоже, полностью сосредоточившись на своих ощущениях. Край копыта осторожно нажал на один край живота, затем на другой… А затем я захохотала от щекотки, с которой он прошелся по моим ребрам – «Один жеребец избил свою подругу, и она потеряла плод. Поэтому-то я так и задергалась, особенно, когда твой муженек решил навестить меня столь экстравагантным способом».

— «И ты подумала, что Графит мог сделать что-то подобное?» — поинтересовалась я, мгновенно прекратив смеяться и уставившись на синюю кобылу, вновь принявшуюся чертить замысловатые линии на моем животе – «Что ж, понятно. Это была бы и моя вторая мысль, сразу после «угрозы прерывания», получи я такой вызов. И кстати, что это значит – «вылез из угла»? Он что, прятался в углу, наблюдая за тобой и твоим…».

— «Ну, если ты не знаешь о таких вещах, то я советую тебе поинтересоваться у него лично, что именно умеют делать избранные воины Принцессы Ночи. Уверяю тебя, ты будешь приятно удивлена!» — дернула щекой Кег, явно избегая обсуждений своей личной жизни. Закончив осмотр, она внимательно осмотрела остальные части моего организма, в свете произошедшего, представлявшие для нее профессиональный интерес, после чего, вернув хвост на место, осторожно сняла со стола – «Нууууу вот, вроде бы, все хорошо. Взвешиваться не предлагаю – и так чувствуется, что прибавила в весе».

— «Слушай, Кег, а почему все удивляются, что я так округлилась, а?» — вспомнив одну важную для себя деталь, поинтересовалась я у собирающей бумаги сестры. Кажется, я даже хотела поинтересоваться, зачем он прихватил документы вместе с ней, но кажется, в тот момент, меня больше интересовала всего вовремя пришедшая мне в голову мысль – «Ну, я не самая умная пони, но у людей, на третьем месяце беременности, она явно была заметна, а как дела обстоят у пони? Мне вечно не хватает времени, чтобы найти, наконец, какую-нибудь умную книжку, а мои подруги все время удивляются, почему у меня потихоньку подрастает живот. Это я чего-то не понимаю, или все вокруг меня сошли с ума?».

— «Скорее первое, милочка» — хмыкнула Кег, холодно глядя на осторожно заглянувшего в дверь Графита, подозрительно уставившегося на меня, простынь и вытиравшую копыта сестру – «Знаешь, у меня есть одна идея, которую я начала проверять в госпитале, но твое поспешно отбытие оттуда несколько скорректировало мои планы, поэтому я смогу сказать что-то определенное лишь тогда, когда я смогу четко выслушать сердцебиение плода…».

— «А я его уже чувствую, вот!» — гордо поделилась я нечаянной радостью с недоверчиво вскинувшей брови сестрой и обнявшим меня мужем – «Вчера, когда летела домой, приземлилась на крышу вагона, и…».

— «Кажется, мне кто-то обещал путешествовать на поезде?» — раздался над моим ухом очень вкрадчивый голос. В ответ, я лишь дернула Графита за болтающуюся над моей щекой бородку, очень удачно изобразив звук сработавшего сливного бочка, за что получила несильный, для порядка выданный подзатыльник – «Милая, мне кажется, или доктор Беррислоп на самом деле собиралась отправить тебя в декрет? Так вот, я всеми четырьмя ногами за!».

— «Я отправлю письмо ее Госпоже с сегодняшней же почтой» — кивнула сестра, не обращая никакого внимания на мое раздраженное ворчание, с которым я начала выгребаться из объятий милого, щурясь от поднимающегося солнца, чьи лучи вовсю били мне в глаза – «И пусть принцессы сами разбираются с этой неугомонной пегаской, раз они решили приблизить ее к себе. А тебе, уважаемый, отныне придется следить за тем, чтобы она нормально питалась, не позволяя себе этих «перекусов» в казарменной столовой! Завтрак, ланч, обед, и ужин – по расписанию! Никакого сидра, никакого вина! Только овощи, много фруктов, прогулки и чистая вода!».

— «Я попробую что-нибудь придумать» — неловко буркнул Графит, и я понимающе отвела глаза от сестры, осознавая, как и он, что пони, надевший броню и присягнувший на верность своим принцессам, не слишком-то волен в выборе того, где, что и как ему придется кушать. И хотя я, некоторым образом, составляла приятное исключение из этого правила, однако даже мне не приходила в голову мысль о том, что нужно следить за тем, что, когда и как мне нужно есть!

— «Вот-вот, подумай» — кивнула пегаска, похоже, удовлетворенная моим осмотром — «А теперь вставай и марш в гостиную – мать уже вся извелась, когда узнала, что ты решила провести романтический ужин в постели! И не забудь, что я говорила тебе насчет завтраков!».

— «Ага, завтрак! Это так теперь называется?» — недовольно гундела я себе под нос, неторопливо махая крыльями в сторону Кантерлота. Выходные закончились, как и предсказывала моя добрейшая сестрица, и мне снова предстояло окунуться в ставший уже привычным казарменный быт Легиона. Конечно, большинство легионеров было лишено привилегии проводить каждый выходной дома, словно наемные рабочие, но каждый кентурион имел право раздавать своим подчиненным увольнительные, вскоре, превратившиеся в довольно эффективную систему поощрения и наказания. Следя за происходящим, я не слишком явно вмешивалась в этот процесс, однако всегда требовала одного – чтобы в любой момент, в любой кентурии, в строю оставалось не менее восьмидесяти процентов личного состава. Вот и крутились ребята, постепенно привнося в наш быт воспетую в веках «армейскую смекалку», что, как известно, страшнее войны, и похоже, даже пытались организовать целый «подпольный рынок увольнительных и доппайков», о чем мне едва ли не ежедневно докладывала хмурящаяся над очередной пачкой отчетов и накладных Черри. И каждый раз я лишь кивала, выжидая, когда найдется, наконец тот, кто станет идеальным примером для публичного шлепанья по крупу, протащив в казармы неуставной алкоголь или ресторанную снедь.

Снедь… Даже мысль о еде отдавалась жалобным бурчанием у меня в животе. Спустившись к завтраку, я наскоро проглотила глазунью из одного яйца и пучок припущенного сена, похожего на недоваренные макароны, чмокнула в щеку своих родных, получив взамен ободряющий «кусь за ушко» от позевывающего супруга, и вывалилась на улицу, навстречу ярким солнечным лучам последних дней лета. И вот теперь, подлетая к башням казарм и приветственно махнув отсалютовавшему мне караулу, я поняла, что абсолютно, совершенно не наелась!

Разбор происшествий рапорты кентурионов, попытки спрятать подальше ворох нудных документов, докладных и накладных, в корне пресеченные бдительной Черри – в общем, обычная текучка, прошла под угрюмое бурчание моего живота, внезапно, вновь потребовавшего жрать, да и не абы чего, а почему-то, именно мяса. Сердито рыча, я нервно кидалась на кружащиеся над плацем тройки пегасов, отрабатывавших взаимодействие с бившимися на плацу десятками земнопони, видя перед собой истекающую соком куриную грудку, и даже сбитая прямо на головы крякнувших под моим весом легионеров, я ощущала, как часть моего сознания, не занятая цветистой руганью, представляла себе эскалопы, котлеты, печенку и азу. Забавно, но я даже и не подозревала, как близко был посланник самой судьбы, призванный скрасить мои терзания голодающего вурдалака, и когда он появился, я совершенно не придала этому значения, будучи крайне увлеченной выдачей очередных, бодрящих звиздюлей.

— «Ну вот нахрена вы пытаетесь фехтовать этими копьями, а? Особенно в строю! Молчать, когда я вас спрашиваю! Я знаю, что вы считались неплохими копейщиками в своих гарнизонах, но это вам не здесь! Тут вам не там! У грифонов лапа с четырьмя пальцами, копье он держит крепче, и менять угол удара может за доли секунды! А халбердом своим он даже фехтовать с вами не станет, а просто разрубит к чертям свинячим, и будет прав! Стоять в строю крепко, щит держать твердо! Грифон, дурак-башка, на тебя летит или скачет, халберд клювом держать не может – тут-то ты его из строя, вместе со всеми, и коли, или пилум кинь, если сзади стоишь! Ясно, еноты заскорузлые?!».

— «Примипил, тут к тебе гонец, из дворца!» — сделав круг, передо мной приземлился один из гвардейских пегасов, с опаской поглядывавший на вспотевших, тяжело дышащих легионеров, с грохотом лупивших в щиты тяжелыми, тренировочными копьями или попарно швыряющих новенькие, только-только прибывшие к нам пилумы – короткие метательные копья с длинным, в треть древка, наконечником. Грохот, раздавшийся от ударов стальных наконечников по корытообразным щитам манекенов, заставил непривычного к такому роду развлечений гвардейца вздрогнуть и выронить опечатанный свиток, мгновенно оказавшийся у меня.

— «Бу-бу-бу, напоминаю вам, что ваша должность требует вашего присутствия при дворе… Бла-бла-бла… Первый секретарь Ф. Ньюсенс» — пробежавшись глазами по тексту, вздохнула я. С одной стороны, данную записку можно было бы расценить как попытку секретаря, пусть даже и личного секретаря принцессы, покомандовать мной, а с другой… С другой стороны, это могло быть вежливым напоминанием еще неопытной в дворцовых делах кобылке о каком-то важном мероприятии, о котором настоящий легат или примипил знали бы, и ни за что не заставили бы свою повелительницу ждать. Второй вариант нравился мне больше, поэтому я коротко кивнула Хаю, призывая занять мое место, и повернулась к ожидавшему меня посланцу – «А ты, случаем, не в курсе, когда меня там ждут?».

— «Немедленно!» — похоже, нервно прядающий ушами, белоснежный гвардеец не горел желанием дольше оставаться в этой свистопляске, среди грохота копий, ора деканов и летающих туда-сюда разных, полезных в хозяйстве вещей – «Повелительница ждет!».

— «Уже лечу» — пожав плечами, я взмахнула крыльями, и медленно полетела к зданию казарм, раздумывая, насколько вкусной, должно быть, была колбаса из конины, особенно, из белых, откормленных жеребцов. Несмотря на заявление посланца, непонятное мероприятие должно было начаться лишь в полдень, и требовало моего присутствия при полном параде, поэтому, прикинув высоту солнца, нехотя приближавшегося к первому из пяти башенных шпилей, стоявших на его пути через весь небосклон, я решила, что успею принять душ и переодеться согласно этикету, на который столь прозрачно намекал в своем послании милейший Ф. Ньюсенс.

Да, бравировать можно было сколько угодно, но даже учитывая бурчащий живот и становящуюся привычной тяжесть в отекающих по вечерам ногах, собралась я очень быстро, и буквально через пятнадцать минут, если верить притащенным в казарму кем-то из кентурионов часам, я уже махала крыльями вслед за поспешно рванувшим прочь гвардейцем. Думаю, я могла его понять – за полгода, прошедшие с момента образования Легиона, мы становились все меньше и меньше похожими на окружающих нас пони, становясь более жесткими, злыми, склонными решать возникающие проблемы грубой силой или угрозой ее применения и боюсь, однажды это вполне могло бы довести нас до беды. И никакие выматывающие тренировки, никакая узда не могла остановить этот процесс. Нам отчаянно ножны была хорошая драка, способная выявить все допущенные нами ошибки и разогнать всю ту розовую водицу, которую я, да и присоединившиеся ко мне гвардейцы и стражи, нареформировали за эти месяцы, сколачивая новый отряд.

И похоже, что мы ее дождались.

— «Примипил Эквестрийского Легиона!» — зычно провозгласил герольд, стукая в пол обутой в золотой, посверкивающий драгоценными камнями накопытник, ногой. Эта недавно введенная (а по словам Луны, восстановленная) должность досталась какому-то жутко благородному единорогу, отныне, присутствующего на каждом мало-мальски значимом мероприятии, в отсутствие повелительниц, тренировавшийся выкрикивать титулы, звания и имена на заседаниях комиссий, палат и комитетов. Теперь, каждое важное или обладающее реальной властью объединение должно было проходить либо во дворце, либо в Палате Общин, под внимательным взглядом учреждаемого с подачи Луны «Аналитического Отдела Королевской Канцелярии». Будучи еще небольшой конторой, куда ссылали всех выслуживших свой срок или растерявших свои кондиции стражей и гвардейцев, этот отдел считался почетной синекурой и вызывал лишь усмешку у любого, кто слышал его название или видел его эмблему – открытую книгу с россыпью звезд. Наверное, лишь принцессы, я, и, как ни странно, Черри, понимали, какой реальной властью вскоре будет обладать данное образование, скромно притулившееся в небольшой пристройке, расположенной во флигеле особняка, принадлежавшего министерству финансов. Вот и сейчас, по-уставному чеканя шаг впивающимися в ноги накопытниками, я едва заметно кивнула маленькой фестралке, возбужденно сверкавшей на меня глазами из-за одной из колонн Большого Тронного зала. Похоже, что карьера Голди не сложилась ни в адвокатской конторе, ни в качестве помощницы прокурора, но я была рада видеть ту, что не так давно, пыталась выступить в мою защиту на оказавшемся довольно резонансном суде.

Даже в качестве ширмы для одного ушлого адвоката.

— «Оооо, фрау Раг!» — галантно поклонился мне фон Гриндофт. Облаченный в короткий, красный дублет, вышитый золотыми нитями, перетянутый широкой голубой лентой с посверкивающими звездами орденов, с тяжелым, медным шлемом, он производил внушительное впечатление, и склонив голову в ответ, я изо всех сил постаралась задавить глупую улыбку, невольно сравнивая этого старого, подтянутого грифона с Шлиффеном или Мольтке. А вот стоявшие за его спиной и одетые чуть победнее грифоны, переглянувшись, демонстративно отвернулись, гордо вздернув клювы, что заставило-таки меня широко ухмыльнуться, с трудом подавляя желание громко заржать. Уж очень потешно выглядели в моих глазах господа послы…

— «Моя повелительница» — тихонько закряхтев, я склонилась перед троном принцессы, стрельнув глазами в сторону пустующего места ее сестры. После того памятного вечера, сестры проводили много времени вместе, предоставив меня самой себе и своим обязанностям, поэтому я не слишком удивилась, обнаружив пустующим трон Госпожи – «Прибыла согласно приказу».

— «Рада видеть тебя, моя верная Скраппи. Воистину, ты добралась очень быстро» — памятуя уроки Луны, я постаралась держать морду кирпичом и не нахмуриться от непонятной шпильки, проскочившей в обращенных ко мне словах – «Как знаю я, ты уже встречалась с грифонами и думаю, даже приобрела среди них определенную репутацию, поэтому, как мне кажется, твое присутствие здесь будет не лишено смысла».

«Ага, приобрела. Ох и приобрела…» — иронично подумала я, занимая свое место, слева от подножия трона и устремляя неподвижный, бараний взор на зашушукавшихся придворных и чиновников. Грифоны хранили напряженное молчание, и лишь Гриндофт глядел на меня, с легкой усмешкой кривя мягкие уголки рта, не скрытые роговыми пластинами клюва – «Ну да, “убийца”, “палач”, “Мясник Дарккроушаттена” — но зачем же тыкать этим в глаза?».

— «Как я понимаю, вместе с вами, посол, в наш гостеприимный город прибыли гости из далеких земель?» — с неизменным дружелюбием спросила принцесса старого грифона. Скосив глаза, я заметила, что она поднялась, и окинув своих подданных взглядом лавандовых глаз, сошла к подножью трона, едва касаясь накопытниками мягкого ворса ковра и остановилась рядом со мной. Я осторожно повела глазами по сторонам и, не увидев ничего, кроме восторженно глядящих на принцессу морд, немного расслабилась, постаравшись сосредоточиться на словах Селестии — «Это грифоны, как и почтенный фрайхерр марки Пелунгов, полномочный посол Грифуса, Килтус фон Гриндофт. Однако, в отличие от любезного посла, они представляют несколько горных племен и кантонов, которые, увы, недовольны политикой бывшего короля грифонов и похоже, абсолютно недовольны правлением коллегии знатных лордов, названной «Высшим Оберегающим Советом», ввергнувших, по их словам, страну в пучину смут и несчастий, в том числе, и гражданской войны. Скажите мне, дорогой министр внешних сношений, удалось ли нам наладить диалог с нашими воинственными гостями?».

— «Увы, Ваше Высочество, не удалось» — мрачно протянул один из стоящих недалеко от трона чиновников. Поводя плечами под ладно скроенным костюмом, к виду которых я уже привыкла и даже научилась не фыркать при виде длинных фалд, он все время шмыгал носом, словно каким-то образом умудрился простыть на этой жаре – «Они обладают гипертрофированными понятиями о чести, и не в укор будет сказано почтеннейшему послу Грифуса, могут дать фору другим грифонам по части надменности и гордыни. Они обосновались лагерем под южной городской стеной, и отказываются говорить со всеми, кого сочтут «недостойными». Увы, я всеми силами пытался понять, чего они добиваются, но боюсь, что разрешение этой ситуации возляжет на вас, Ваше Высочество. А меня…».

— «Плохо, что вы не разобрались в их мотивах, министр. Эти грифоны хотят добиться своих целей принуждением, и инструментом для исполнения своих планов они видят именно нас» — неодобрительно покачав головой, Селестия повернулась к Гриндофту – «Скажет, любезный барон, кого из присутствующих тут чиновников или дворян, они могут принять, как выразителя наших интересов?».

— «Поюсь, что никого, сиятельная пхинцесса, и мне корько от того, что это я пхифёл их в тфой пхекхасный коход» — выступая вперед, поклонился старый грифон. Почувствовав, что вокруг вновь творится какой-то дипломатический танец, в котором лично мне отведена роль ледяной статуи над блюдом с мороженым, я приуныла и прикрыв глаза, вновь погрузилась в кровожадные мечты о расчленении мясного пирога. Огромный, хорошо пропеченный, он наплывал на меня, сверкая скользкой от масла, хрусткой корочкой, и я едва не застонала от обиды, когда эти мечты разлетелись, словно облачко под копытами Погодного Патруля, растоптанные в прах нашей дражайшей принцессой.

— «Значит, они считают, что они лучше других лишь потому, что живут высоко в горах, где холод и суровый быт озлобляют существа, делая их надменными, костными и недружелюбными? Жаль это слышать, дорогой барон» — в голосе белоснежного аликорна звучало искреннее сожаление, но моему извращенному мозгу почему-то слышались где-то в его глубине тщательно скрываемая насмешка – «Тогда у меня нет другого выхода, кроме как послать к ним… Ну, например, Скраппи Раг».

— «О, моя повелительница, но это же…» — выскочив вперед, облаченный во фрак министр поднялся на дыбы и замахал копытами в воздухе, не в силах справиться со своими чувствами – «Это же будет ужасно! Это просто дипломатическая катастрофа! Прошу вас, Ваше Высочество, одумайтесь! Быть может, вы сами…».

— «Именно этого они и добиваются, уважаемый министр. Право, я удивлена, что вы этого не видите» — покачала головой Селестия, возвращаясь на трон и устремляя на своих подданных кроткий, заботливый взгляд, который я начинала считать тончайшим, изощреннейшим троллингом Солнечной Принцессы – «И я готова помочь им всем, чем только можно, однако…».

— «Однако Эквестрия не может позволить себе играть роль пугала, ширмы, за которой заинтересованные группы будут делить власть, пытаясь урвать себе кусок страны, да пожирнее!» — напряженно проговорил вышедший вперед земнопони, чей мешковатый костюм я уже видела год или два назад, после той памятной ночи в местном Бундестаге. Заинтересовавшись, я стала внимательно вслушиваться в его слова, даже забыв о том, что собиралась обидеться на тактичнейшее замечание этого министра по каким-то там половым сношениям. Похоже, столь прямо высказываемая правда, избавленная от словесной шелухи, намеков и недоговорок, еще не успела стать неприличной среди большей части населения Эквестрии, и видя кивающих пони, стоящих в этом тронном зале, я почувствовала, что мне все-таки есть за что бороться и любить этот мир – «Если принцесса лично примет их, то это даст возможность их сторонникам в охваченных гражданской войной Грифоньих Королевствах заявить о поддержке их движения самой Эквестрией, и неминуемо сделает из нас врага в глазах всего населения этой распавшейся на куски страны. Не в обиду будь сказано уважаемому послу, но все происходящее в Грифоньих Королевствах – это дело самих Грифоньих Королевств, и мы не можем позволить себе открыто поддерживать сепаратистов, выступающих против законной власти, какой бы плохой или неопытной она не была!».

— «Именно поэтому я пхипыл к фам, как полномошный посол Грифуса, тохокая пхинцесса» — согласно кивнул Гриндофт, словно и не заметив взволнованной речи советника принцессы – «Хотя я и не смок откасать сфоим соотешестфенникам, шелающих пхипасть к фашим копытам, я не хекоментофал пы слишком сехьесно относиться к их слофам. Эти гохные кланы слишком саносчифы и не спосопны техшать слофо, хотя кичатся сфоим пхоисхоштением от плишайших спотфишникоф Хрурта! Поюсь, что фаш тостойный слука пхаф, и они намехеваются лишь хасчистить место тля сфоих кланоф, опьяфиф горы Талос и Пиза несафисимыми опластями. По хасным пхичинам, таше мне, как пхетстафителю сильнейшей марки ф Кохолевствах, пыло пы ошень опитно, если пы такое пхоисошло с моей мнокостхадальной родиной…».

— «Вы слишком суровы к нашим гостям, уважаемый Стил Трэйл. И да, я прекрасно понимаю вас, уважаемый посол, и поверьте, я не думаю, что поддержка отдельных кланов, чем-то недовольных у себя на родине, была бы мудрым, или хотя бы честным поступком. Но думаю, небольшой урок им и вправду не повредит» — светски улыбнулась белоснежная интриганка, вновь надевая маску доброжелательного внимания. Передернув крыльями, я переступила с ноги на ногу, ощущая скользящий по моей спине насмешливый взгляд повелительницы – «И думаю, у нас есть для этого одно средство… Примипил Скраппи Раг! Поняла ли ты возложенную на тебя задачу?».

— «Никак нет, повелительница!» — оборачиваясь, вякнула я, не вполне понимая, глумятся надо мной или всерьез считают меня настолько ушлой политиканкой или придворной лизоблюдкой, способной справиться со сворой озлобленных грифонов. После всего услышанного, в моем воображении они рисовались не иначе, как свора носатых бородачей с копьями и арбалетам, скачущими вокруг костра с воплями «Грифус Акбар!».

— «И это хорошо. Признаюсь, мне нравятся твои импровизации, каждый раз вызывающие всплеск столь интересных публикаций в нашей независимой прессе» — губы аликорна дрогнули в мягкой улыбке – «К нашим гостям выходили мои дипломаты, мои гвардейцы и даже мой секретарь, но увы, их гордость оказалась слишком велика. Но я думаю, что ты справишься с этим, моя маленькая пегаска».

— «Думаю, ты справишься с этим, моя маленькая пегаска!» — сердито рычала я, передразнивая последние слова Селестии, отчего сопровождавшие меня гвардейцы сердито прядали ушами, выказывая свое недовольство столь явным неуважением к принцессе. Похоже, что все мои чаяния о походе на север страны, после того позорного плена в замке Даркроушаттен, где я едва не потеряла своего Графита, ставшие для меня настоящей навязчивой идеей, должны были в скором времени разлететься в пыль благодаря усилиям дипломатического корпуса и прибывшим ко двору послам, что явно не добавляло мне спокойствия и любви к ближним – «Нет, ну надо так издеваться над бедной, несчастной, голодной и холодной кобылкой! Что я им, борзописец какой-нибудь, или дипломат?».

— «Мисс Раг! Вот так негаданная встреча!» — остановившись, я обменялась вежливыми поклонами с Фантсипантсом, выступившем из клубящейся в приемном зале толпы. После недавнего суда и разжалования, большая часть знати вновь перестала меня замечать, похоже, окончательно уверившись в том, что я обычная интриганка-однодневка, положение которой непрочно и зависит от настроения не только принцесс, но и их помощников, и даже слуг. Мое восстановление в должности и какое-то непонятное задание, в компании Первой Ученицы Селестии, вновь сделали меня в их глазах пони, которую не зазорно и поприветствовать хотя бы небрежным кивком, ведь неизвестно, куда занесет меня судьбы в следующий раз, но ставок на меня, похоже, никто уже не делал, и завуалированные полунамеки сменились прямыми предложениями, больше достойными простого патрульного. Вот и теперь, я равнодушно кивнула двум надменным кобылам, словно случайно заступивших мне дорогу и уже открывавших рот для очередной глупости вроде «Мы хотели бы, чтобы вы… Эээээ… Как ваше звание, простите? Так вот, примипил, не соблаговолите ли провести нас в тронный зал? Нас там уже, несомненно, с нетерпением ждут!», и устремилась навстречу своему знакомому, чью голубую гриву и золотой монокль я давно уже не видела в переменчивой толпе придворных и богатеев.

— «Зная вас, дружище, я бы не сказала, что она негаданная» — ухмыльнулась я, игнорируя толкущуюся за спиной единорога Флер, по-прежнему сопровождающую своего партнера. Белая кобыла вздергивала морду и изо всех сил старалась показать, что она не с нами и вообще, это мы остановились рядом с ней и бессовестно портим воздух – «Но от этого она не становится менее приятной».

— «Рад это слышать» — серьезно ответил единорог, пристраиваясь сбоку и сопровождая нашу кавалькаду к выходу из дворца – «Министр, в адрес которого вы столь невежливо, но очень комично строили рожицы на приеме, настоял, чтобы я сопровождал вас на эту встречу, ведь вы, простите за выражение, в политике пони не слишком опытная, и он решил, что ваши слова должны быть подкреплены чем-то весомым, каким-то политическим весом…».

— «Честно говоря, я уже устала слышать шуточки про тихий, незаметный паровоз даже из уст принцесс, поэтому я с радостью приму помощь столь многоопытного политика как вы» — выйдя, я огляделась. Где-то тут, отданные под командование капитана Королевских Гвардейцев, должны были находиться несколько контуберний Четвертой, учась изображать полноразмерные статуи гвардейцев… Ну, или вспоминая недавнюю свою службу – «И в свою очередь, я тоже хочу придать определенный вес своими словам».

— «Кажется, я начинаю вас понимать…» — пробормотал единорог, косясь на мое плечо. Прикрытое красиво ниспадающим, алым плащом (придумка Черри смотрелась на мне просто замечательно, и по словам подруги, уже породила новую моду среди кобыльей части Легиона), оно заметно оттопыривалось негромко щелкавшими друг о друга стальными щитками поножа. Носить его оказалось непросто, и каждый раз, влезая в лямки постромков, удерживающих его на моей ноге и плече, я ощущала себя инвалидом, надевающим протез. Но и сидел он как влитой – «Скажите, миссис Раг, а это правда, что вы столкнулись с определенными трудностями, добывая такой замечательный элемент вашего доспеха?».

— «Да, от вас вряд ли может что-то утаиться, дорогой Фантсипантс» — негромко засмеялась я. Искать своих легионеров мне долго не пришлось, и теперь, за мной трусило еще двое моих подопечных, сопровождая меня на эту долбанную дипломатическую «стрелку». И зачем только Фантси взял с собой эту Флер дэ Лис? — «А есть что-нибудь, о чем вы не знаете или хотя бы не догадываетесь?».

— «Наверное, только о воле наших принцесс» — со вздохом откликнулся белый единорог, озабоченно хмуря лоб. Выйдя на Проспект Сестер, мы двинулась в сторону ворот, привлекая к себе внимание множества пони, в этот жаркий час спешивших по своим делам или прячущихся от полуденного солнца под широкими зонтиками уличных кафе. Понизив голос, Фантсипантс приблизил морду к моему уху и неохотно признался – «Например, я даже не представляю, что мы сможем с вами сделать в данной ситуации. Эти пернатые кошки слишком агрессивны и независимы, а их клан считается самым опасным из всех, что населяют склоны Талоса. Прошу вас, миссис Раг, будьте предельно осторожны. Лучше будет уйти, прослыв трусами, чем нарваться на оголтелых милитаристов, которые неизвестно что могут устроить в нашей прекрасной столице. Признаюсь, мне дорога моя грива, как, впрочем, и прочие части организма».

— «Что, все так плохо?» — покосилась я на затрясшего головой знакомого. Следовавший рядом со мной Фантсипантс старался держаться молодцом, словно вышедший на прогулку денди, но периодически омрачающееся чело выдавало в нем странную неуверенность, так не вязавшуюся с его привычным видом – «Тогда зачем вы в это влезли? Ладно я, расходный материал, но вас-то что толкнуло на эту авантюру?».

— «К сожалению, мы не всегда властны над событиями, разворачивающимися вокруг нас» — а вот это и вправду было интересно. Похоже, что просьбу поддержать меня озвучил отнюдь не министр, а кто-то, кому даже являющийся ставленником какой-то могущественной политической группировки Фантсипантс не смог отказать, не влипнув при этом в неприятности большие, нежели разъяренная долгим ожиданием толпа вооруженных грифонов. Что ж, судя по озвученным личностям, которых посылали к этим пернатым, принцесса решила прибегнуть к кардинально иному средству и напомнить дорогим гостям, кто в доме хозяин. Но в одном она ошибалась – несмотря на все намеки, увидев Гриндофта, я поняла, что не испытываю к этому племени ненависти или вражды. Опаску, настороженность – но не ненависть. И все же, мне следовало больше узнать об этих пернатых, ведь что бы я там не думала о себе, я все еще оставалась примипилом – не такая уж и большая птица, если вдуматься, хотя…

«Интересно, а что, если тут скрыто больше, нежели думает одна маленькая, пятнистая дурочка? Например, принцессе может быть нужно выставить грифонов оголтелыми дикарями, устроивших резню прямо под стенами ее столицы, чтобы уже открыто поддержать какие-то предложения, которые привез ей посол. При этом очень даже пригодятся те показания, которые давали пострадавшие от инцидента в Белых Холмах, и все то, о чем я рассказала им во время суда… Да, похоже, тут замешана такая политика, что неудивительно, как это Фантсипантс еще не носится вокруг, подгоняя меня вперед» — размышляла я, направляясь к Южным воротам в город. В отличие от старых Северных, возле них всегда было много пони, и нам пришлось дожидаться, пока не растащат сцепившиеся оглоблями возы, в которые были впряжены цугом аж по восемь земнопони. Представители старых, добрых семейств, дошедшие до Кантерлота своими ногами, явно принадлежали к двум разным, конкурирующим кланам и стоявшим на воротах гвардейцам пришлось употребить все свое влияние, чтобы развести по разным сторонам проспекта повздоривших деревенских тяжеловозов и освободить дорогу остальным пони, возмущенных непредвиденной задержкой.

— «Ох, эти селяне…» — вздохнув, признался мне Фантсипантс, в то время как его пассия демонстративно выгибалась, прикладывала к морде надушенный платочек и вовсю демонстрировала утонченность своей натуры, в моих глазах, выглядевшей предвестниками очередного припадка у опытного эпилептика – «Ну вот что им стоит послать свой товар по железной дороге? Ведь именно для того и проталкивался этот проект, даже в ущерб воздушным такси…».

— «Воздушным такси? Фантси, дружище, свяжитесь со мной, когда вы или ваши “хорошие знакомые” найдете время для этого проекта!» — резко остановившись, я едва не стала причиной дорожного происшествия, заставив следовавший за нами поток тележек и пешеходов столь же резко остановиться, разражаясь недовольными покрикиваниями, смолкавшими по мере того, как недовольные подходили ближе и замечали вооруженных щитами и копьями легионеров, готовых с интересом выслушать их мнение по поводу своего командира – «Да, и не нужно на меня так иронично посматривать – я хоть и не самая умная пони, но даже мне понятно, что фавор там, наверху, штука мимолетная, и хочу подложить под себя небольшую подушку на случай падения. Причем желательно, туго набитую золотыми монетками».

— «Поверьте, дорогая Скраппи, я ни в коей мере не пытался принизить ни ваш ум, ни вашу смекалку» — заверил меня голубогривый знакомый, беспокойно крутя головой по сторонам. Признаться, я тоже уловила какой-то непонятный запах, порождавший в моей душе какое-то тревожное чувство, словно я пыталась, но никак не могла вспомнить что-то знакомое и близкое мне, о чем я точно, еще совсем недавно, напряженно размышляла… — «Я думаю, что наши “хорошие знакомые”, интересы которых, как вы уже поняли, я представляю, будут крайне заинтересованы в выходе нашего с вами сотрудничества на новую, если можно так сказать, высоту, и… О, богини, вы ничего не чувствуете? Откуда эта ужасная вонь?».

— «Да… О дааааа!» — мои крылья приподнялись, хвост встал дыбом, а все тело загудело в радостном нетерпении, когда внезапно проснувшийся Дух заставил меня содрогнуться от волны такого жадного ожидания чего-то приятного, что я едва удержала равновесие, едва не кувыркнувшись на мощеную брусчаткой дорогу от ощущения забурлившего, словно гейзер, живота – «Там что-то жарят!».

— «Ох, мне кажется, что там кого-то жгут!».

— «Запаха паленой шерсти нет, нет и криков, ведь сжигание на костре – процедура несколько болезненная, и не проходит в тишине, знаете ли… Нет-нет, там явно что-то готовят!» — приплясывая от нетерпения, я устремилась вперед по мощеной дороге, опоясывающей стены города и не замечая сделавшихся очень круглыми глаз моих попутчиков – «И мне кажется, что это что-то вкусное!».

— «Быстрее, копуши, а то без нас всё пожрут!» — подгоняя своих настороженных спутников, я с топотом неслась вперед, забыв про одышку и ноющие от накопытников ноги. Миновав широкий мост Большого Кантерлотского тракта, я свернула на боковую дорогу, и вскоре, мой нос привел меня прямо к источнику давно забытых, но столь желанных запахов – к большому, многоярусному лагерю, раскинувшегося на месте раскинувшегося здесь всего неделю назад небольшого парка. Кажется, тут еще была какая-то статуя в виде поднявшейся на дыбы кобылы со свитком, зажатым под одним из копыт, которую я иногда использовала в качестве одного из ориентиров при полетах, поскольку кто-то сентиментальный, каждую ночь, зажигал возле нее небольшой фонарик, освещавший пожелтевший, потрескавшийся мрамор. Но теперь жидкие, вечно запыленные деревца исчезли, а их место заняли многочисленные полосатые шатры, похожие на многоярусные юрты, чьи пузатые бока зияли многочисленными входами, располагавшимися на двух, а иногда и трех этажах таких непривычных для меня конструкций. Изготовленные из странной рельефной ткани, они явно тяготились соседством с другими, такими же, как они, но выкрашенными в полоски другого цвета, строениями, и определенно, предпочитали общество своих товарок, похоже, принадлежавших одному и тому же клану, что живо напомнило мне щербатую пасть Буши Тэйла. Пораженная странной аналогией, я остановилась и долго рассматривала странные сооружения, чьи синие, желтые, красные и зеленые полосы явно служили отличительными знаками… Кланов? Воинских формирований? Просто любителей надкалывать вареное яйцо с тупого или острого конца? Порхающие туда и сюда грифоны лишь добавляли сумятицы в мои мысли, а выкрашенные в разные цвета перья на голове и груди пестрели в воздухе над юртами, словно вихрь разноцветных лепестков. Заняв весь пригорок, грифоны не поленились, и вырубив деревья и кусты запустелого парка, окружили свой лагерь невысоким, по грудь обычному пони, заборчиком из веток, за которым шумело и гудело крылатое сборище, распространявшее на несколько сотен метров окрест запах жареного…

— «Мясо!» — обернувшись на присоединившихся ко мне попутчиков, удивленных столь резвым аллюром, что развила их командир, я внимательно оглядела поддыхивающих единорогов, удивленно таращившихся на меня легионеров и подозрительно хмурящихся гвардейцев. Почему-то я не сомневалась, что дело тут не обошлось без моего милейшего знакомого – командора, но поскольку он, технически говоря, спас мне жизнь, я хоть и не прониклась к нему симпатией, но уже спокойнее реагировала на любое упоминание об этом стероидном монстре. Сила, магия, происхождение — вот уж верно, мечта манчкина в самом высшем ее проявлении! Решив, что пара соглядатаев погоды не сделают, я лишь вздохнула, и булькнув голодным животом, вновь повернулась в сторону грифоньего лагеря – «Кажется, у них как раз обед! Как думаете, у них найдется что-нибудь, чем можно накормить голодную кобылку?».

— «Это, простите, уже перестает быть смешным!» — по примеру своей пассии, прикрывая нос надушенным платком, пробубнил Фантсипантс, с отвращением и ужасом глядя на развернувшийся лагерь. Заметив нашу группу, стоявшую на дороге, несколько грифонов вылетело из юрт и словно голуби, расселись на низком заборчике возле ворот, представлявших собой ободранные и связанные за верхушки стволы стоявших недалеко друг от друга деревьев, после чего стали с интересом рассматривать приближавшихся к ним пони, словно невзначай, поигрывая взблескивающим на солнце оружием. Ни копий, ни мечей, ни тех странных булав в виде шипастых шаров я не заметила, но зато прекрасно разглядела зазубренные, хорошо начищенные ножи, то и дело мелькавшие в когтистых лапах. Кажется, у людей, такое оружие называлось тесаками, и вооружалась ими пехота, но в тот момент я решила не утруждать себя историческими справками «а-ля Твайлайт», а просто махнуть на все ногой и позволить событиям нести себя вперед, раз уж мне настолько «повезло», что именно на хрупкую спину юной пегаски взвалили ношу жертвенного животного, отданного на растерзание злобным птицельвам. Вновь резко, словно по щелчку переключателя, сменившееся настроение едва не заставило меня прослезиться от жалости к самой себе, и лишь недюжинным усилием я удержалась, и не зарыдала на плече Фантсипантса, с едва скрываемым волнением разглядывавшего то лагерь, то меня.

— «Ладно, я пошла. Пожелайте мне удачи» — сглотнув комок в горле, буркнула я, сама удивляясь столь резким переменам настроения. От мысли о том, что эта милая особенность моего положения будет лишь усугубляться и прогрессировать, мое настроение окончательно испортилось, и подобно всем беременным кобылам, к воротам я подскакала уже в совершенно ином настроении, нежели выходила из ворот Кантерлота. Топот закованных в сталь копыт возвестил о том, что легионеры и гвардейцы не поняли намека, и так же решили стать героями, бодренько ломанувшись вслед за мной, однако я и впрямь удивилась, увидев среди догнавших меня пони Фантсипантса и Флер дэ Лис. Интересно, а им-то что тут нужно? Неужто они и впрямь решили, что их присутствие добавит мне «политического веса»?

— «Что нужно, копытные?» — неприветливо проклекотал один из сидевших на заборчике грифонов. Нож в его лапе недобро сверкнул, взлетев над головой пернатой кошки, и вновь упал вниз, очутившись в вовремя подставленной лапе, когда ловко спрыгнувший с забора птицелев подошел вплотную ко мне, с надменностью и злобой глядя поверх моей головы – «Мы не желаем видеть здесь ваших равнинных чинуш и карикатурных вояк! Что, тот выпоротый нами «посланец принцесс» был недостаточно убедителен, когда передавал вам наши требования? Мы хотим…».

*БАЦ*

— «Сильные приходят сами!» — грохот голоса Древнего в моей голове, казалось, был готов разорвать эту самую голову на части. Тяжелая волна злобы, поднявшись от самых ног, качнула меня вперед, и сама не понимая, что же твою, я выбросила вперед правую ногу, скрытую до того под складками алого плаща – «И берут – сами!».

Не ожидавший такого развития событий грифон лишь курлыкнул, и с хриплым вскриком отшатнулся прямо на колючий забор, радостно ткнувшийся ему под ноги. Замахав лапами, он попытался было взмахнуть орлиными крыльями, но второй удар, пущенный мной вдогонку, послал его за изгородь, щелкать клювом за переплетение захрустевших под его весом ветвей. Ощерившись, я обернулась к остальным грифонам и, отбросив с плеча мешающийся плащ, медленно направилась к ним.

— «Выпороли, значит?» — первый из них подскочил ко мне, замахнувшись так, словно собирался развалить пополам полено или кусок сыра, и я лишь удивленно подняла брови, слыша, как хрустнули его ребра под ударом моего, облаченного в сталь копыта. Похоже, что несмотря на мощный и устрашающий вид, их кости все же достались им от летающих предков, и приспособленные к полету и мимолетным сражениям в воздухе, мало что могли противопоставить хар-рошему, поставленному еще в обители, прямому удару копытом. Вскрикнув от боли, юнец с короткими перьями на голове попытался было подхватить выпавший нож, но хлесткий удар поножем по морде быстро довел до него мысль о том, что лучше не рыпаться, а спокойно полежать в теплой пыли. Раздавшийся за моей спиной двойной стук щитов подсказал мне, что легионеры не собирались смотреть, как их командир снова отдувается за всех своих подчиненных, и уже через мгновение оставшийся из встречавшей нас троицы грифонов покатился под холм, оглушенный молодецким ударом по голове.

— «Нам лучше уйти!» — Напряженно воскликнул Фантсипантс, чей рог сиял, потрескивая желтыми искрами от какого-то заклинания. Пожалуй, я погорячилась, судя обо всех единорогах по неторопливой, все перепроверяющей Твайлайт или своим слабакам – судя по молниеносной реакции и явно не косметическому заклинанию, готовому сорваться с его рога, мой знакомый был не понаслышке знаком с таким понятием, как «самозащита без оружия», и не собирался давать себя в обиду – «Причем немедленно! Сейчас они налетят!».

— «Никто не на кого не налетит» — тряхнув головой, я сглотнула от странного ощущения, подозрительно напоминающего легкое опьянение. Слегка кружащаяся голова едва заметно плыла, но все рефлексы обострились настолько, что я видела, как преломляется свет на острой кромке двух коротких мечей, удобно устроившихся в лапах пикировавшего на нас грифона. Крупнее своих сородичей, он с мягким шлепком приземлился недалеко от нас, и люто клекоча, поднялся на задние лапы, выставив вперед слегка изогнутые, идеально чистые лезвия – «Спокойнее, все в порядке. Опустите копья, ребята – не думаю, что они действительно хотят драться».

— «Да? А как же это называется?» — отступая, напряженно спросил единорог, показывая копытом в сторону приближающейся к нам толпы. Все больше и больше грифонов опускалось на пыльную дорогу, отрезая нам путь к отступлению, в то время как их вожак, приближаясь, уже что-то хрипло клекотал, и в такт его словам, все больше и больше оружия оказывалось в лапах окружавших нас птицельвов.

— «А вот сейчас мы и узнаем» — страх напомнил о себе леденящим порывом ветра, пробежавшего по моей взмокнувшей спине. Страх – и ненависть, которую испытывало древнее существо, бывшее частью моей души. Да, погорячилась я, уверяя себя в отсутствии злости или ненависти – похоже, что Дух ничего не забыл, и ничего не простил этому пернатому племени, но с каждым ударом сердца я понимала, что если я не предпринять чего-нибудь неординарного, чего-то, что они совсем не ожидают увидеть, то все дело закончится кровью, а может быть, и гибелью многих, как нас, так и грифонов. Ведь не закроет же глаза Селестия на поножовщину у ворот своего замка? Так, как там звали их героя или божество? Кажется, Хрурт. Ну что ж, попробуем по-другому… – «Что, радушный хозяин, вышел поприветствовать гостей? Вижу, вижу, как у вас принято принимать в своем доме! Клянусь Хруртом, нигде еще меня так не оскорбляли, как тут!».

Подошедший на расстояние двух прыжков грифон остановился и кашлянул, явно подавившись громким боевым кличем. Сделав морду кирпичом и нацепив на мордочку самое презрительное выражение, я старалась как можно более красноречиво взмахнуть ногой, указывая на сжимавшийся круг птицекошек, и вновь тряхнула головой, показывая, как я оскорблена. Остановившийся главарь долго разглядывал меня, прежде чем, поколебавшись, убрать оружие в пристегнутые к его предплечьям ножны, после чего, не без опаски, встал напротив меня.

— «Кто ты?» — как и у остальных, его выговор был практически неотличим от выговора большинства пони, в то время как длинные, выкрашенные в алый цвет перья на голове, вкупе с коротким, богато расшитым плащом на его спине, ясно говорили мне, что по мою голову явилась отнюдь не простая птица – «Кто ты, посмевшая избить моих сородичей и столь нагло поминающее имя Хрурта?».

— «Избила? Я лишь наказала оскорбивших меня невеж!» — пародируя гордые позы знати, ответила я, стараясь не отводить взгляда от круглых птичьих глаз главаря – «А кто ты, чьи слуги не знают законов гостеприимства и позволяют себе оскорблять радушно приютившую их хозяйку, чья дочь пришла к тебе в гости? Или таково известное всем гостеприимство горных кланов?».

— «Хех! Гордо сказано!» — поколебавшись, грифон немного расслабился и опустил лапу с длинными и очень острыми когтями, словно невзначай, поглаживающую рукоять одного из мечей. По его знаку, сжимающееся вокруг нас кольцо распалось, и большая часть настороженно переглядывающихся грифонов потянулась обратно в лагерь, недобро посматривая в нашу сторону – «Что ж, как хозяин, я должен представиться первым, и имя мое – Шилак, Шилак из племени Кимакен. Как же звучит имя той, что дерзко назвалась нашей гостьей?».

— «О, мое имя запомнить не слишком сложно, хотя оно может быть и необычным для ваших ушей» — ухмыльнувшись, я проигнорировала отчаянно кривившего украшенный щегольскими усиками рот Фантсипантса, и набрав в грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду, заявила – «А зовут меня Скраппи Раг. Хотя обычно звать меня не приходится, особенно – к обеду».

— «Скраппи… Раг?» — стоявшие за спиной своего предводителя грифоны переглянулись и во все глаза уставились на меня, напрочь забыв про тяжело сопящих солдат, стоявших с копьями наизготовку и все еще позванивающего рогом Фантсипантса – «Погоди-ка, ты заявляешь, что ты, якобы, та самая Скраппи Раг? Мясник Дарккроушаттена, за голову которой Оберегающий Совет назначил вознаграждение в тысячу талантов серебром?».

— «Про серебро я не знала» — призналась я, смущенно ковырнув копытом землю. Признаться, такие вот слухи меня совсем не обрадовали, хотя где-то внутри меня, разгораясь, затеплился огонек того, что с трудом можно было бы назвать гордыней, ведь не каждый день мне сообщали, что мои заслуги столь высоко оценены сильными мира сего. Смущенно потерев копытом щеку, я испытующе уставилась на разглядывавших меня со странными улыбочками грифонов – «Но, надеюсь, вам не пришло в голову попытаться получить эту награду, правда? Я очень не люблю, когда меня убивают. Особенно – перед обедом».

— «Шилак… Воооождь!» — в унисон мне, донеслось из помятых веток, бывших не так давно колючим забором – «Оййййй… Кажись, она мне клюв раскокала, тварюжкааааа!».

Это заявление оказалось последней каплей, и вскоре, я была окружена хохочущими, стонущими от смеха грифонами. Выползший из кустов дозорный долго не мог понять, почему его соотечественники не рвут на части дерзкую кобылу, а с наслаждением, взахлеб смеются, показывая на него пальцами когтистых лап. Почувствовав, что обстановка разрядилась, легионеры и гвардейцы немного расслабились и опустили копья, в то время как тяжело дышавший Фантсипантс погасил, наконец, свой рог и с тяжелым выдохом опустился прямо на пыльную дорогу, не щадя свой парадный костюм. Отсмеявшись, грифоны отправились разыскивать остальных, пострадавших от моего желания побыстрее попасть к обеду, в то время как вождь, приобняв меня за холку, повел в свой лагерь, коротко взглянув на остальных моих спутников.

— «Понимаю» — кивнула головой я, видя, как неодобрительно сморщился грифон при виде зацокавших вслед за мной солдат – «Могу отпустить лишь двух из них и единорожку. Остальные, увы, останутся со мной».

— «Разве ты не властна над своими поступками?» — делано удивился Шилак, хотя вся его речь, все поступки говорили о том, что это явно не дикий кочевник, странствующий по склонам высоких гор. Образование не спрячешь, как ни старайся, и я не сомневалась, что этот гордый грифон по знатности может соперничать со многими из тех, кто в последнее время наводнял приемный зал принцессы – «Мы не столь дики, как нас пытаются выставить наши враги или просто недруги, вроде этого фон Гриндофта. Мы свободны в своих горных твердынях, и нам нет дела до тех, кто копошится там, внизу, у подножья седых гор, а наши вожди мудры и дальновидны. Так почему же ты, доказавшая всем, что даже безоружная, способна разрушить изнутри целый замок этих равнинных, не властна над своими крыльями? Или ты боишься нас, думая, что мы польстимся на это серебро?».

— «Если бы я боялась, то думаю, что уже убежала бы прочь, вопя от ужаса» — криво ухмыльнулась я. Естественно, я не доверяла этому грифону, как вряд ли доверял мне он, но некоторое взаимопонимание, которое я хотела бы упрочить, требовало честных ответов – «Нет, дело тут в другом. Как у тебя, вождь, есть обязанности перед своими подопечными, так и у меня есть те, кто по долгу службы или клятве следуют за мной. Легионеры останутся со мной, даже если я попытаюсь их отослать, а двое этих белоснежных красавцев просто-напросто шпионят за мной для своего командора. Ну вот как ты думаешь, как я могу их отослать прочь? А ну как запнутся где-нибудь, упадут пару раз на копье или клинок – и что я буду делать? Получится, что я останусь должна командору целых двух шпионов, а где я их возьму?».

— «Ах-ха-ха-ха-ха! Хар-рашо сказано, Раг! Быть посему – оставим их при тебе. Эй, слышали, железяки? Будете у нас гостями, раз эта пони за вас ручается!» — отсмеявшись, объявил Шилак – «Ну а эти, местные богачи? Разве они тоже должны быть с тобой?».

— «Этот достойный единорог, что всего минуту назад столь смело попирал землю своим крупом, будет нам необходим» — несмотря на добродушный тон, я внимательно посмотрела в глаза идущему рядом со мной грифону и намекающее дернула бровью в сторону своего голубогривого знакомого – «Он тот, через кого я говорю с имеющими реальную власть в этой стране, и думаю, он нам понадобится на этой встрече. А кобыла мне совсем не нужна, тут ты абсолютно прав».

— «Что ж, пусть будет так. Эй, ты, длинноногая! Поди прочь – тебя мы не зовем и не именуем в нашем доме! Ведь она тебе и вправду не нужна, гостья?».

— «Могу продать, если захочешь» — ухмыльнулась я, вызвав одобрительный клекот, переходящий в оглушительный смех, когда ставшая пунцовой кобылица развернулась, и резко, спотыкаясь, побежала в сторону города. Ошарашенный Фантсипантс только и делал, что переводил взгляд с меня на удалявшуюся, белоснежную фигуру и на мгновение, мне даже стало жаль этого единорога, наверное, впервые попавшего в столь неоднозначную ситуацию, где его политический вес, богатство или связи не стоили ровным счетом ничего. Хохотнув, я двинулась было вперед, но донесшийся до меня запах готовящейся пищи вновь заставил мой живот забурлить, словно банку с газировкой, в которую бросили жевательное драже.

— «Ммммм… Похоже, тут где-то готовится обед?» — облизнувшись, поинтересовалась я, пока мы огибали двух и трехэтажные юрты. Приблизившись к ним, я увидела, что белоснежная ткань, на самом деле, представляет собой обычный войлок, раскрашенный разноцветными полосами. Под стать им были и перья порхавших и скакавших вокруг нас грифонов, украшенные на самых кончиках сходными цветами – «А что сегодня вкусненького?».

— «Для незваных гостей – лишь плети. А ты не слишком-то и похожа на Мясника» — сообщила мне сверху какая-то клювастая морда с перьями, загнутыми вперед на манер челки у пони. Голос, чуть выше, чем у окружавших меня грифонов и более плавные черты клюва и головы подсказали мне, что это грифонша… Или грифина? Хрен их поймет, этих пернатых – «Королевские глашатаи описывали тебя как могучую, пятнистую кобылу с мохнатыми ногами и длинной, двухцветной гривой. Ты же – нечто мелкое и невзрачное, и я удивлена, как отец мог так ошибиться, признав тебя той самой убийцей».

— «Я не убийца. Они сами друг друга поубивали, а я просто рядом стояла, ясно?» — равнодушно откликнулась я, следуя за недовольно каркнувшим что-то вождем по направлению к усиливающимся запахам жареного мяса, в то время как мои спутники все чаще и чаще прятали морды от особо ароматных клубов дыма, струившегося между юрт – «Думаю, что на моем месте ты, без сомнения, ходила бы, гордо выпятив грудь и размахивая флагом своего клана, где только можно, но награда в тысячу талантов серебром быстро учит осторожности. Или не учит, но о таких слагают легенды и поют песни. Правда, посмертно».

— «Не обращай на нее внимания, Раг. Молодежь всегда кичится резкостью суждений» — обратился ко мне вождь, недовольно поглядывавший на последовавшее за нами собственное чадо, легко перепархивающее с крыши одной юрты на другую – «Я говорил с фон Гриндофтом, и он описал тебя довольно точно, хотя вот твои размеры… Кхе-кхе…».

— «Муж не жалуется» — пожала плечами я, породив новый взрыв хохота у всех, кто слышал наш разговор. Прыгавшая над нами грифина, как я решила называть это юное существо, немного меня нервировала как своими хищными повадками, так и мерзкой ухмылочкой, перекосившей ее морду. Похоже, юное дарование готовило мне какую-то каверзу, и я намеревалась оставаться настороже, чтобы не оказаться в каком-нибудь неловком положении. Лагерь был невелик, и долго нам идти не пришлось, тем более что я уже прекрасно ориентировалась в нем, следуя, словно по навигатору, в сторону клубов ароматного дыма. Наконец, вдоволь повиляв между высокими, полосатыми юртами (я так и не поняла, как они держатся друг на друге), мы вышли на широкую площадку, уставленную низкими столиками из полированного дерева, ломившихся от стоявших на них блюд, тарелок и котелков. Рядом с самым длинным и широким столом, явно составленным из двух половинок, уже стояла дочь вождя, и, поднявшись на задние лапы, насмешливо глядела на нашу замершую группу, поигрывая зажатыми в лапах длинными металлическими штырями.

— «Ну что, «Мясник»? Что ты скажешь нам на это?».

— «Убийца!» — не сдержавшись, прошипела я, переводя взгляд с ехидно перекосившей морду грифины на зажатые в ее лапах куски окровавленного мяса, насаженные на длинные вертела – «Кто же так… Да ты просто гнусная убийца!».

— «Ага! Я так и знала!» — завопила грифина, пытаясь отобрать у меня миску с чем-то, отдаленно похожим на полупереваренные кусочки мяса, в то время как на двух, поставленных на площадке очагах, уже готовились кровавые, нанизанные на вертела куски чьей-то плоти, причем – на высоком огне – «Никакая она не Мясник, отец! Она даже не воин!».

— «Да пошла ты, безлапая!» — не оставаясь в долгу, я люто щелкнула зубами перед клювом у грифины, заставляя ее отшатнуться прочь. Увы, ее цепкие лапы были гораздо лучше приспособлены к перетягиванию скользких блюд, и севшая на задницу соперница выдрала у меня из копыт миску, едва не просыпав ее содержимое. В свою очередь, я тоже не удержалась на ногах, и приземлилась за стол, на жесткий коврик из сушеной травы.

— «Ндамс…».

— «Для гостьи, ты ведешь себя довольно нагло» — заметил мне Шеллак, недоуменно глядя на нашу маленькую потасовку.

— «Для хозяина, ты ведешь себя неучтиво» — парировала я. Оглядев стол, я увидела множество мисок, блюд и большой горшок, доверху наполненный сырым мясом, и содрогнулась от мысли, что этим нас собирались кормить — «Можно подумать, что к тебе в гости залетела простая побирушка, а не ученица Повелительницы Ночи!».

— «Я была признала самой искусной кокинерой уже в трех походах, ты, корова!» — решила подогреть ситуацию дочь вождя под одобрительный клекот грифонов – «И я знаю как приготовить завещанное нам предками блюдо, вливающее силу и доблесть в тела наших воинов! А ты – самозванка и ничтожество, боящаяся вида крови!».

— «Так ты вызываешь меня, Имра из клана Кимакен?!» — грохнув по столу копытом, я вздернула себя на ноги и уставилась на вскочившую грифину, воинственно сопящую на другом конце стола.

— «Да! Я вызываю тебя, самозванка!» — завизжала птицекошка, вырываясь из объятий удерживающих ее соотечественников – «Вызываю на бой! Кто проиграет – тот станет служанкой нам всем!».

«Отлично! Ну, держись… Мымра!».

— «Отлично!» — злобно рыкнула я, поворачиваясь к взволнованно поднявшемуся Шилаку. Если их обычаи были сходны с таковыми у древних повелителей этого мира, то его озабоченность можно было понять, ведь шутки кончились, и в его доме, за его столом был оскорблен гость, а редкий обычай прощал такое святотатство, и если я все правильно просчитала, он будет чувствовать себя моим должником перед ликом его богов. Теперь, следовало развить успех – «Как я понимаю, любезный хозяин, раз мне бросили вызов и назвали цену победы, то я имею право назвать время и оружие?».

— «Да, по древним заветам предков, имеешь» — нехотя кивнул грифон, лаская свое несдержанное дитя убийственным взглядом разъяренного дракона – «Но думаю, что ты понимаешь всю ситуацию… Правда?».

— «Вполне» — понизив голос, я успокаивающе прикрыла глаза и слегка качнула головой – «Прекрасно понимаю. Поэтому я выбираю – дуэль состоится прямо сейчас!».

— «Что ж, да будет так» — озабоченность в голосе грифона сменилась ледяным презрением. Похоже, он не совсем верно истолковал мои жесты или решил, что я настолько же кровожадна, как говорят обо мне все эти гнусные газетные сплетни – «А какое оружие ты выбираешь?».

— «А зачем мне его выбирать? Вот же оно, прямо перед нами!» — обведя копытом стол, я подняла с одного из блюд вертел и демонстративно морщась, очистила его от кусков недожаренного мяса – «Какое же еще оружие нужно кобыле, желающей произвести впечатление на своего жеребца?».

— «Погоди, гостья! Ты что, хочешь сказать…» — кажется, присутствующие затаили дыхание, пока вождь клана пытался справиться со своим голосом и озвучить то, о чем догадались почти все, кто присутствовал на этом обеде.

— «Агась!» — лучась самодовольством, кивнула я. Демонстративно оглядевшись, я скинула тунику и кряхтя, выпуталась из сбруи своего поножа, кинув его на стол перед вздрогнувшим Фантсипантсом, после чего быстро обмоталась какой-то красно-белой накидкой, забытой одним из грифонов на стоявшей неподалеку скамейке – «Мы будем биться на кухне! Кррровавейший кулинарный поединок, как и приличествует двум, выясняющим отношения самкам! Кто проиграет, тот будет служанкой до… До тех пор, пока не решит хозяин этого дома».

— «Достать все запасы!» — подпрыгивая в воздух, заорал Шеллак, и подчиняясь лихорадочным взмахам его лап, грифоны споро запрыгали по своим юртам, доставая из них тяжелые, запечатанные горшки, в которых я могла бы уместиться целиком – «Наша гостья и наша кокинера будут биться на своем поприще, и да поможет им Хрурт!».

— «Что, пятнистая, поджилки затряслись?» — злобно клекотала от своего стола Имра, быстро и даже небрежно разделывая крупные куски мяса, которые она буквально разрывала на части, пользуясь своими острыми когтями – «Были бы у тебя ноги волосатые, то я б еще посомневалась, а так… Да ты посмотри, каким ты краем ножа режешь, посмотри!».

— «Тут дело не в ноже, хотя… Да, хотя и в ноже тоже, но не слишком» — бурчала я, возясь с очередным, жилистым куском мяса, судя по шерсти и пальцам на доставшейся мне лапке, принадлежавшего какому-то крупному грызуну. Увы, копыта были менее приспособлены к тонкому кулинарному искусству, нежели грифоньи лапы с четырьмя ловкими когтистыми пальцами, и я основательно вывозилась в крови, прежде чем смогла настрогать столько же кусочков, сколько и моя соперница, уже давно закончившая свое дело и снисходительно посматривавшая на меня поверх разгорающегося очага.

— «Мне кажется, или первая кровь за Имрой?» — хмыкнул из-за стола ее отец. Удобно устроившись на притащенных двумя грифинами подушках, вождь клана потягивал что-то из медного кубка, снисходительно щурясь на наши фигурки, снующие вокруг стола – «Она уже давно разделала мясо, в то время как наша гостья все еще возится с последними кусками…».

— «Дурное дело много времени не займет» — отмахнулась я, случайно попав веером красных капель на сжавшихся в сторонке попутчиков, отчего сопровождавшие меня пони враз приобрели очень интересный, зеленый цвет морд – «Хозяин, сколько хранилось это мясо, и был ли какой-нибудь консервант?».

— «Оно может храниться в этих горшках не меньше месяца благодаря винному уксусу, секрет приготовления которого известен лишь кланам, населяющим южные склоны Пизы. Увы, у нас нет ни такого стойкого к морозам винограда, ни таких обильных горных долин, ни тех, кто знает, как делается это волшебное зелье. Они называют его «кровью земли», и растворенный в воде, он предотвращает загнивание ран, но при добавлении в пищу вызывает мучительную смерть, поэтому повар всякий раз должен первым пробовать свою стряпню! Обещаю, что победитель получит от меня целую бутыль этого драгоценного зелья, коль его стряпня придется мне по вкусу!».

— «Отлично. Значит, с маринадом можно не возиться…» — повеселела я, глядя на промывающую в тазу свои куски грифину. Открыв было рот, я тотчас же его закрыла, глядя на то, как аккуратно обращается с отжатой жидкостью соперница. Хотя запах, идущий от мяса, и в самом деле был кислым, я вдруг засомневалась, а не подкладывали ли чего эти непонятные «пизанцы» в свое пойло? Вдруг это и впрямь какой-нибудь адов консервант, от которого печень отправляется прямиком в малый таз? Вздохнув, я мысленно попрощалась с Графитом, и осторожно лизнула красноватую каплю, оставшуюся на моем копыте, но сколько я ни причмокивала, сколько ни ждала онемения или жжения на языке, ничего противоестественного я так и не дождалась. Запах и вкус у зелья были похожи на кислое вино с какими-то терпкими травяными нотками, и решив, что хуже уже явно не будет, я свалила все свои куски в широкое глиняное блюдо и осторожно потащила его к очагу. В конце концов, когда-то и помидоры считались адски ядовитым овощем, и кажется, им даже пытались отравить какого-то президента…

— «Такс, и это все?» — поглядев на не слишком чистые вертела, я недоуменно уставилась на грифонов, закончивших раздувать угли в длинном, сложенном из камня очаге. Сначала я приняла белые каменные обломки за мрамор куда-то исчезнувшей статуи и уже заскрипела зубами от просыпающегося во мне бешенства, но быстро остыла, убедившись, что это был лишь битый известняк, из которого состояло множество окружающих Кантерлот скал. Глубоко вздохнув, я подняла глаза и вновь вопросительно поглядела на такие же недоуменные грифоньи морды, смотрящие на меня через занимающийся огонь – «А где приправы? Где гарнир? Мы что ж, опять это полусырое мясо жрать будем? И nahrena, спрашивается, добро на govno переводить?».

— «Не смей указывать, что и как мне делать, ты!» — взвилась грифина, закончив зачем-то полоскать куски в мутной воде. Разложенное на доске, мясо приобрело странный, серовато-белый цвет, и подхватив широкий нож, она начала отбивать его, люто глядя при этом в мою сторону – «Я была признана лучшей из тех, кто был готов отправиться в эту вашу Эквестрию, и уже месяц, как меня именуют кокинерой! А все потому, что я наизусть выучила рецепт приготовления мяса для наших воинов! Так что сдавайся сразу, мелочь, и тогда я буду доброй госпожой».

— «Куда тебе до моей Госпожи…» — хмыкнула я, останавливая взгляд на прикрывшемся платочком Фантсипантсе. Кажется, из всех моих попутчиков, он был ближе всего к тому, чтобы завалиться в обморок от избытка чувств, вызванных нашим «поединком». Ну что ж, дуэли всегда были кровавым делом, и думаю, мне были бы полезны шепотки о том, что примипил Легиона не боится замарать копыта в крови. По крайней мере, это избавило бы меня от определенных трудностей в будущем, когда… Но об этом я решила подумать после.

— «Дружище, у вас нет с собой какой-нибудь мелочи? Есть? Отлично!» — подхватив протянутый мне магией, небольшой кошель, я распустила его завязки и высыпала на свое копыто несколько монет, после чего отыскала глазами в окружившую площадку толпе самого бойкого и непоседливого подростка, и поманила его к себе – «Ну-ка, малыш, иди сюда. Знаешь, где в этом городе находится рынок? Прямо под большим и круглым зданием с высоким шпилем».

— «Знаю! Видел!» — счастливо воскликнул грифончик, радуясь тому, что на него обратили внимание – «Слетать?».

— «Молодец! Схватываешь на лету!» — улыбнувшись, кивнула я — «Ладно, держи этот кошель, и купи нам соли, черного перца и корзинку лука. Запомнишь?».

— «Перес, сол и луук! Ага!».

— «Ну, давай, лети. И прихвати с собой кого-нибудь, все это дотащить» — крикнула я вслед удаляющемуся от меня детенышу, в полете, похожего на запущенную из рогатки кошку. Всплывший в моей голове образ был столь ярким, что я долго смеялась под недоуменными взглядами грифонов, и мысленно костерила на все лады решившего позабавиться Духа.

Но надо отдать ему должное, он знал, как меня подбодрить.

— «Отец, она использует колдовство!».

— «Ага, испугалась!» — гадко хихикая, я вынимала розовые кусочки мяса из-под кучи нарезанного лука и шмыгая носом от набегающих на глаза слез, обильно сдабривала его перцем. Сунувшая было клюв в коробку с черным порошком, Имра долго чихала и теперь изо всех сил терла лапами зудящие ноздри, хорошо заметными точками выступавшие у основания ее клюва – «Будешь знать, как всякой гадостью народ кормить! Так, а что это у нас зрители скучают? А ну-ка, лапы в клювы, и бегом чистить шамп… то есть, вертела! Что за hrenova антисанитария кругом?».

— «Воины должны знать вкус крови!» — в очередной раз громко чихнув, пробубнила грифина, отбирая у моих добровольных помощников часть вертелов и начиная лихорадочно нанизывать на них свои куски, к тому времени, уже превратившиеся в белесые куски странного биологического нечто, напоминающего мясо весьма и весьма отдаленно – «Но ни козни, ни колдовство тебе не помогут, вот так! Давай, начинай уже! Чего ты ждешь?».

— «Жду? Я просто не тороплюсь» — облокотившись о стол, я ждала, пока шашлычок пропитается луком и перцем, а тем временем, успела свиснуть со стола бутылочку какого-то сидра, к которой и стала периодически прикладываться, поглядывая на даже и не пытающихся протестовать легионеров. Похоже, именно эти ребята еще не успели ознакомиться с приказом принцессы, и я отрывалась по полной, ощущая, как мне становиться очень и очень хорошо — «Знаешь, были в древности два народа, и у одного из них было очень популярно слово "маньяна". Это значило «сделаем завтра, послезавтра, короче — скоро». А у другого народа слово было еще лучше — "иншалла". Это, приблизительно, то же самое, что и в первом случае, но без столь ненужного элемента поспешности».

— «Ну-ну. Вот мы и увидим, кто будет спешить, а кто “манянить”, ведь я уже почти закончила!» — под раздавшийся смех соотечественников, ощерилась Имра, быстро крутя мясо над потрескивавшим огнем – «Еще несколько вертелов, и можно будет подавать на стол, отец, а ей – раздеваться и отправляться чистить котлы!».

— «Думаю, нам стоит дождаться конца этого необычного поединка» — скрывая улыбку, ответствовал Шилак. Похоже, что он тоже любил приложиться к бутылочке-другой, и это явно привело его в благодушное настроение. В очередной раз булькнув теплым сидром, я отсалютовала вождю полупустой бутылкой, и хохотнув, вылила остатки прямо на шашлык. Теплый сидр неожиданно сильно ударил мне по ногам, в животе поднялось приятное цунами а голова, до того занятая такими важными вещами, как волнение, обеспокоенность и страх, внезапно вновь поплыла, словно облачко, подгоняемое теплым летним вечерком. Мне настолько понравилось это, казалось бы, давно забытое состояние легкого опьянения, что на секунду, я позволила себе помечтать о том, как хорошо было бы завалиться сейчас где-нибудь на травке, и обнимая одного черного засранца, тихо лежать, ощущая, как лучи опускающегося солнца скользят по шкурке… Но расслабляться было нельзя, ведь радостно завопившая что-то грифина уже закончила свою работу, и тихонько вдохнув, я взялась за какую-то деревяшку, принимаясь за разгребание прогоревших дров. Сама того не зная, Имра-мымра оказала мне неплохую услугу, и я нашла время, чтобы отвесить издевательский поклон своей оппонентке, уже сгружавшей свою стряпню в большое, расписанное синим блюдо, за пережженные на уголь дрова. Естественно, мне еще предстояло нажарить шашлык на всех присутствующих тут грифонов, приготовить гарнир, а потом еще и убедить присутствующих в том, что хорошо прожаренное мясо гораздо лучше, чем привычные для них, полусырые, с сукровицей, куски каких-то крыс или бурундуков. Но даже накатывающая усталость, даже ноющие копыта и отваливающаяся поясница не могли испортить моего победного настроения. Я была уверена, что приготовленное блюда придется им по вкусу, и подогреваемая этой уверенностью, я расправила затекшие от неподвижности крылья – и принялась за дело.

В конце концов, даже если я проиграю, то от души наемся того, чего в этой замечательной стране нельзя было достать ни за какие деньги – хорошо прожаренного мяса.

С готовкой я провозилась до самого вечера, маринуя, нарезая, нанизывая и жаря. Чтобы шашлык не остывал, мне пришлось занять сразу два очага, и вскоре, я уже прыгала между разложенных на камнях вертелами, словно цирковая лошадка, меняя, подворачивая и нанизывая на толстую, неудобную сталь пахнущие уксусом куски мяса. Дело шло гораздо медленнее, чем у моей соперницы, но наконец, я сбросила с вертела последний шкворчащий и пузырящийся соком кусок, после чего облегченно присела возле большого, закрытого войлочной крышкой, горшка. Запах, шедший из него, был просто одуряющим, и я почувствовала, как мой желудок буквально кидается на ребра в попытках добраться до еды. Что же до собравшихся вокруг грифонов, то судя по их голосам, этот запах заинтересовал не одну меня…

— «Что ж, кокинеры, время пробовать вашу стряпню!» — поднявшись, провозгласил Шилак, под возбужденный гомон своих соотечественников, высыпавших на площадку и облепивших верхушки юрт – «Но раз уж у нас настоящий поединок, то я должен спросить, готова ли одна из вас отступиться и принеся извинения, решить дело миром?».

— Да. Думаю, мы обе погорячились, поэтому…».

— «Нет! Нет, нет и нет!» — перебила меня грифина. Сверкая глазами, Имра вскочила на стол и обвиняюще ткнула в меня когтистой лапой – «Ты пришла сюда незваной, избила моих друзей, прикрывшись званием гостьи, а теперь собираешься избежать позора? Даже и не рассчитывай! Я – победительница! Видишь, я спокойно съела то, что приготовила и поверь, моим сородичам моя стряпня придется по вкусу! А теперь – ты! Давай, глотай это отравленное мясо, которое ты не вымочила в трех водах, змея! Кусай себя за хвост!».

— «Увы, это так, Раг» — с непроницаемой мордой заявил Шилак, вновь превратно истолковав мой вопросительный взгляд, который я бросила на него после гневной отповеди его дочери. Кажется, кое-кто отнесся к моим шалостям излишне серьезно – «Таков наш походный закон. Кокинера должна испробовать свою еду в первую очередь, особенно, когда готовится мясо. Наш род питается рыбой, но мы, жители гор, в походах питаемся сырым и вяленым мясом грызунов, которых добывают благословленные Хруртом охотники. Дабы оно сохранялось дольше, мы вынуждены использовать это чудесное зелье, но в этом-то и таится главная опасность для всех нас, поэтому стряпуха каждый раз должна принимать свою пищу первой… И поэтому звание кокинеры не дается просто так».

— «Что, эта штука и в самом деле так опасна?».

— «Все, кто пил ее, впоследствии умерли» — лаконично ответил вождь.

— «Все, кто когда-либо ел хлеб, тоже не слишком хорошо сохранились» — буркнула я, видя, что шутки кончились и напряженно глядящая толпа с нетерпением ожидает развязки этой «кулинарной битвы». Заигравшись, я забыла, что для них я – чужак, и теперь мне предстояло сыграть в последней сцене этой трагикомедии.

— «Раг, не нужно!» — сунулся ко мне Фантсипантс, пытаясь отстранить меня от стола под негодующий клекот грифонов – «Ты же не собираешься и вправду глотать эту отраву?! Мы еще можем позвать за гвардейцами или твоими легионерами! Мы можем…».

— «Дружище, если бы я хотела устроить тут бойню – я явилась бы с парой кентурий, но в данный момент, я хочу лишь одного – пожрать, поэтому будь добр, не порти мне аппетит, ладно?» — ободряюще ухмыльнувшись, я обогнула замершего единорога и, пододвинув к себе горшок, обвела головой уставившуюся на меня толпу – «Никто не хочет составить мне компанию? Ну и ладно, мне же больше достанется!».

— «Раг, я наста…».

— «Я сказала НЕ ЛЕЗЬ!» — свирепо рыкнув на отшатнувшегося Фанстсипантса, к которому уже подходили два недружелюбно щелкавших клювами грифона, я протянула копыта к горшку и приподняв войлочную крышку, сунула мордочку в клубы ароматного пара. Пахло просто одуряюще, и взвыв от чувства внезапно нахлынувшего на меня голода, я принялась накалывать на длинную, двузубую вилку еще горячие куски шашлыка.

— «Мммммммммммм…».

— «Что, не нравится?» — поинтересовалась соперница, пряча ядовитый сарказм под маской фальшивого, приличествующего моменту сочувствия и внимательно наблюдая за сменой эмоций на моей мордочке – «Забыла выполоскать яд, да? Все слышали, что я тебя предупреждала!».

— «Мммммммм….» — закатив глаза, я двинула челюстями раз, затем другой… А затем принялась лихорадочно жевать, захлебываясь от восторга и переполнявшего мой рот сочного мяса. Со свирепым рычанием, я закидывала себе в рот один кусок за другим и уже мало что соображая от восторга, приглушенно рявкала на тех грифонов, что попытались подобраться ко мне поближе, привлеченные моим чавканьем.

— «Ооооох! Охххррренеть как хорошо!» — наконец, выдавила я из себя, отваливаясь от горшка, заметно потерявшего в весе. Таращившиеся на меня грифоны возбужденно переговаривались и видя, что я явно не собираюсь отдавать концы, осторожно, по одному, уже тянулись к горшку длинными, двузубыми вилками – «Охххх, оно того стоило! Эй, а вы куда полезли? Вон, для вас там, в другом горшке, сырое мясо приготовлено!».

— «Необычно» — признался один из пернатых. Щелкая клювами, все больше и больше грифонов заглатывало куски приготовленного мной шашлыка, потешно задирая головы и двигая шеями, словно пропихивая себе в глотку не неприлично маленькие кусочки бедных зверей, а по меньшей мере, пудовые гири – «Вроде как даже не отравлено… Как тебе это удалось?».

— «Вам… Нравится?!» — неверяще воскликнула Имра, видя, как все больше и больше ее соотечественников тычет вилками в мой котелок – «Но ведь яд… Нужно же выполоскать…».

— «Еще не распробовал» — признался другой грифон, с сожалением разглядывая опустевшую миску и с неловкостью отводя свою посудину от протянутого ему грифиной вертела с уже остывшими кусками едва подпаленного мяса – «Кокинера, я это… Пойду, проверю, не отравлена ли та, другая еда. Ты это… Сохрани там на меня порцию, я потом…».

— «Да-да. Он потом» — Широко ухмыльнулась я, беря один из вертелов соперницы. Даааа, вот что бывает, когда начинают готовить в английском стиле – с сукровицей и жижей. Отбитый, выстиранный и несколько раз отжатый кусок, слегка подпаленный на высоком огне, представлял собой жалкое зрелище, и я засомневалась, что из него можно будет сделать хоть что-либо полезное – «Слушай, я даже не буду это пробовать, ты уж извини. Сырое мясо может быть и возбуждает грифонов, словно настой из мухоморов, делая из них супер-крутых воинов или что-то в этом духе, но я бы не рискнула кормить народ подобной штукой. В животных столько паразитов, что каждый прием такой пищи превращается в настоящую рулетку».

— «Отец! Отец, ты слышишь – она ругает наши обычаи!» — похоже, что сгрудившаяся вокруг моего горшка пернатая куча говорила сама за себя. Тяжело дыша, в панике, соперница решила было прибегнуть к единственному оставшемуся решению и обвинить меня хоть в чем-нибудь, чтобы потом, в спокойной обстановке, обвинить меня в нечестной игре и всех смертных грехах – «Отец, ну что ты молчишь!?».

— «Так, унгоны, внимание! Походный Вождь выскажет свое слово!» — поднявшись со своих подушек, Шеллак отставил кубок и неторопливо попрыгал к расходящимся от моего кувшина сородичам, уносивших с собой вилки с наколотыми на них кусочками приготовленной мной снеди. Приблизившись, он склонил голову на бок, а затем, отвесил подзатыльник еще копавшемуся в исходящей паром посудине птицельву, похоже, так и не «распробовавшему» шашлычок. Поперхнувшись, жадина заорал от негодования и испуга, но так и не выпустил из клюва стянутую еду, и даже виновато потупившись под сердитым взглядом своего вождя, продолжал лихорадочно заглатывать ароматные кусочки.

— «Что, так и не понял, нравится тебе или нет?» — поняв, что провинился, выкрашенный в оранжевые цвета своего клана, грифон наконец справился с пищей и вытянулся по стойке смирно перед Шелаком и быстро-быстро затряс головой – «А почему своему вождю не оставил, а?».

— «Ну что ж, думаю, я сочту это за комплимент!» — расплываясь в улыбке, я посмотрела на своих спутников, стоявших позади меня под охраной пары грифонов. Легионеры Четвертой оправились от потрясения быстрее всех, и заметив мой взгляд, встали по стойке смирно, с насмешившим меня превосходством поглядывая на лихорадочно перешептывающихся гвардейцев, глядевших на меня круглыми, словно плошки, глазами – «Никто не желает присоединиться? Вон, видите, как вождь жрет? Глядишь, так и нам ничего не останется».

— «Ох, мисс Раг, я попросил бы вас больше не разыгрывать подобные сцены в моем присутствии!» — дружище Фантси, похоже, тоже пришел в себя и видя мою довольную морду, явно не собирающуюся помирать от неизвестного яда, вновь надел маску пресыщенного сноба – «Я прекрасно понимаю, что на благо своей страны вы можете зайти очень и очень далеко, но это… Я не могу поверить, что вы столь храбро отринули заветы нашей богини, когда того требовало благо всего народа, и если вы захотите отмолить это прегрешение, то моя семейная часовенка всегда в вашем распоряжении».

— «Хм, а я и не знала, что вы столь религиозны, дружище» — вежливо, чтобы не оскорбить ненароком высокие чувства своего знакомого, улыбнулась я. Как говорила одна древняя ведьма, «В религии нет ничего простого!», и я не собиралась наступать на те же грабли, которые часто лупили по лбу слишком много возомнивших о себе королей, полководцев и императоров древнего, ушедшего мира – «Но увы, даже боясь вас разочаровать, я все же должна признаться, что весь этот шарж был затеян мной лишь из-за простого желания поесть нормально приготовленного шашлычка».

— «Моя семья издавна славилась теми, кто были известны как самые стойкие ревнители древнего благочестия!» — оскорбился единорог, явно вознегодовав как от моего удивления по поводу своей религиозности, так и по поводу оказавшейся столь низменной причины, по которой я нарушила неизвестный мне запрет – «Что ж, наслаждайтесь вашей стряпней и обществом этих дикарей, Раг. Думаю, мое присутствие в этом месте более не представляется мне необходимым. Конечно же, я вам полностью доверяю, и заранее одобряю любые ваши решения по поводу всего этого сборища, о которых вы потрудитесь мне сообщить. Засим, откланиваюсь!».

«Жаль, что ваше воспитание не позволяет вам взглянуть на вещи шире, Фантсипантс. Но увы, я не могу столь же быстро срулить, как и вы. Да честно говоря, не очень-то и хотелось» — думала я, помогая грифонам жарить остававшееся в их запасах мясо. Под моим руководством, дело быстро пошло на лад, хотя крылатые птицекошки все еще боялись прикасаться к маринаду, считая столь насыщенный вкус и аромат получающейся пищи какими-то тайными знаниями, доступными почему-то лишь мне. Но поджаривать мясо они наловчились очень быстро, и вскоре, на столах задымились новые котелки, раскрашенные в желтые, красные и оранжевые цвета собравшихся вокруг них кланов. Раскрасневшись от жара очагов и одобрительных похлопываний по спине и плечам, я еще не скоро нашла время, чтобы передохнуть, и когда мне, наконец, удалось стянуть с себя грязную накидку, покрывшуюся потеками крови и жира, я смогла лишь обессилено привалиться к столу, за которым продолжали пировать явно вошедшие во вкус грифоны.

— «Так, ребята, я чего-то не поняла, или я выиграла в этом поединке?» — разминая ноющую поясницу, осведомилась я у притулившихся с краешку стола легионеров. Отставив копья и щиты, они аккуратно брали зубами горячие куски и жмурясь от сладкого ужаса, осторожно жевали истекающий соком шашлык под одобрительными взглядами пернатых сотрапезников, что-то довольно клекотавших в их адрес – «А ты что думаешь, вождь?».

— «Воистину, ты превзошла всех известных мне кокинер, Раг!» — важно кивнул Шеллак. Подняв тяжелый кубок, блеснувший в вечернем полумраке яркими камнями, он отсалютовал мне и вновь опрокинул его в свою глотку – «Ты победила, и если ты не против, то мы бы хотели узнать, откуда к тебе попал секрет этого зелья. Я не слышал, чтобы пони интересовались подобными вещами».

— «Могу рассказать… Если со мной решат обращаться как с гостьей!» — сварливо откликнулась я, намекающе придвигая к себе широкое блюдо с нарезанным луком и бутылочкой сидра – «Я уже с ног валюсь, а мне даже сидра еще не налили, за все мои подвиги в сегодняшней кулинарной брани!».

— «О, прости, дорогая гостья! Моя вина!» — слегка покачиваясь, вождь грузно воздел себя на задние лапы, и выкатив глаза, свирепо заорал, широко разевая оказавшийся совсем не маленьким рот – «Эй, перьеголовые! Жрем? Пируем? А пошто нашей гостье и победительнице никто стряпни не подложил?! Почему у нее чаша пуста?! Что, вновь за вас вождь об этом думать будет?!».

— «Вот так бы сразу!» — пробурчала я, когда моя миска враз наполнилась душистыми кусками. Понукаемая своим отцом, Имра поднесла мне огромную, словно амфора, чашу, в которой уже плескалось что-то кроваво-красное и явно пахнувшее алкоголем. Отводя глаза, грифина набулькала мне вина, и провожаемая смешками соотечественников, вновь скрылась среди юрт – «Твое здоровье, Шеллак. Надеюсь, этот пир будет не последним в череде моих встреч с твоим народом».

— «И твое здоровье, Раг!» — казалось, грифон был приятно удивлен тем, что я так легко и привычно произнесла короткую, застольную здравицу, и отсалютовал мне вновь наполнившимся кубком – «Хммм, гляжу, тебе не в новинку вина моего народа?».

— «Впервые пью» — призналась я, наполняя вином чаши, стоявшие перед моими легионерами. Сжавшиеся, словно мышки, они таращили на меня взволнованно блестевшие глаза и явно были готовы отдать жизнь за своего бравого командира — «Но наслышана, наслышана. Ты даже не представляешь, насколько мне уже надоел этот сидр! А ничего другого тут не делают, лишь это легкое, яблочное вино».

— «Вино…» — в свою очередь, скривился грифон, вновь наполняя свой кубок – «Мы, жители Талоса и Пизы, не столь рьяно ублажаем собственные желудки, как изнеженные жители равнин, но даже мы знаем толк в хорошем вине. В вашем климате могли бы расти отличнейшие виноградники, но те из нас, кто пытались открыть тут дело, быстро понимали, что местные жители не хотят видеть у себя на столах хорошее вино!».

— «Да лаааааадно!» — вскинула я брови, в то время как шум, появившийся в моей голове, заставил мой рот растянуться в глуповатой ухмылке – «Что может быть лучше хорошего вина? Только хар-рошее пиво. Или водка. Или ром. Или…».

«Так, кажется, меня куда-то заносит. Вино крепче, чем я думала, а с непривычки…».

— «Забудь. Они не опасны» — видимо, мой симбионт явно и не подозревал о том, что есть такое понятие, как «личное пространство», и вновь явился в самый неподходящий момент. Похоже, старый хомяк явно наслаждался происходящим, и я ощутила волну нетерпения, заставившую мои копыта дрожать и колотить амфорой о край чаши, словно записную алкоголичку.

«Послушай, умник, мне еще переговоры вести! Так что нечего меня спаивать, а то счаз ка-ак протрезвею – и хана, нет больше духа!».

— «Плевать. Не в первый раз живем. Наливай!»

«Уууу, старый алкоголик!».

— «Имра, не дуйся! Иди пробовать стряпню!» — решив расширить нашу компанию, я призывно махнула ногой, окликая скорчившуюся возле одной из юрт фигуру. Ошарашенная провалом, кокинера собиралась было улететь, скрываясь от нежданного позора, но повинуясь грозному клекоту отца, осталась на площадке, и повесив клюв, помогала своим бывшим помощницам относить грязную посуду и объедки, периодически таская к нашему столу глиняные сосуды с вином. Растеряв свою наглость и задор, грифина робко жалась в сторонке, пока не дождалась разрешающего кивка сжалившегося, наконец, Шеллака – «Традиции традициями, но не стоит верить всему, что вам говорят торговцы. Обычный винный уксус с травами, хорошо идет как маринад для мяса и рыбы. Непонятно, чего его боятся».

— «Те, кто его пили, умерли в мучениях!» — уже не так гордо, но все же настойчиво повторила Имра уже слышанную мной историю – «Они сожгли себе внутренности, и…».

— «Значит, это был концентрированный уксус или как-то так. Не знаю, я ж не химик, в конце концов!» — небрежно отмахнулась я, пытаясь разыскать среди белого шума, царящего в моей голове, хоть что-нибудь про возможность концентрации этого продукта, но быстро сдалась и понукаемая нетерпеливым Древним, вновь принялась за вино, запасы которого явно превышали мой собственный вес – «Но если его смешать с маслом, то может получиться неплохая затравка к салату, кстати говоря».

— «А к рыбе? Мы питаемся рыбой, в отличие от пони, способных запасать овощи и траву!».

— «И к рыбе можно, хотя я слышала, что для нее используется белый яблочный уксус. Не знаю, есть ли в этом мире еще такой…» — призналась я, сводя вместе разбегающиеся по сторонам глаза и свирепо тряся копытом в сторону своих подопечных. Раскрепостившись, легионеры скинули шлемы и уже вовсю присосались к глиняным бокалам, явно решив последовать моему примеру и поразить грифонов своей застольной доблестью – «В общем, экспериментируй, кок… Ой… кокинера! В конце концов, обычаи жрать в походе полусырое мясо могут поддерживать лишь те, кто еще ни разу не был в этих самых походах!».

— «Справедливые слова, гостья. Мы подумаем над этим!» — провозгласил Шеллак, прислушиваясь к окружающему нас шуму. Похоже, ужин плавно перешел в пирушку, и за другими столами раскачивающиеся фигуры уже затянули какую-то гортанную песню, напоминавшую мне вопли дерущихся петухов – «И кстати, о походах! Мы явились сюда, чтобы предложить принцессе Эквестрии поддержать наше выступление против этих ощипанных цыплят, засевших в Высшем Оберегающем Совете и раздирающих нашу страну на части, но вот уже несколько дней, как нас держат тут, как мясо в котелке! Когда она сможет нас принять?».

— «А никогда» — равнодушно ответила я, по настойчивой просьбе симбионта, сооружая на своей вилке импровизированное канапе из шашлыка, лука и кусочков хлеба. Старый хомяк оказался прав, и я с удовольствием зачавкала обновленным блюдом под завистливыми взглядами подчиненных – «Она не примет вас. Вообще. Я думаю, ты поймешь это как вождь скорее, нежели как обычный грифон – она не станет открыто поддерживать вас и ваш мятеж».

— «Это не мятеж! Это борьба за свободу!» — грохнув по столу кубком, заявил Шеллак, пуча на меня налившиеся кровью глаза – «И мы прибыли сюда, надеясь на то, что нас поймут! Что нас поддержат! А вместо этого…».

— «А вместо этого сюда прислали меня – Мясника Дарккроушаттена. Ну и чем это тебе не ответ?» — ухмыльнулась я, вновь поднимая свою чашу – «Принцесса не может открыто поддержать сепаратистов в чужой стране, не вызывая риска получить что-то подобное у себя дома, но что ей мешает послать к вам меня? Я вот, например, не ограничена ничем подобным, а имеющиеся у меня силы подчиняются лишь мне… И нашим принцессам. Ну, и ты все еще не понимаешь, какой ответ дала тебе моя повелительница?».

— «Ах вот оно как…» — усаживаясь за стол и явно остывая, пробормотал вождь, в то время как присутствующие на нашей попойке грифоны о чем-то зашушукались, бросая на меня заинтересованные взгляды – «Ах Гриндофт, умница Гриндофт, как же я тебя недооценил…».

— «А что с ним?» — как бы между делом поинтересовалась я – «Нас представили сегодня друг другу, и я слышала, что он какой-то там богач и посол Грифуса…».

— «Он – самый богатый фрайхер Грифоньих Королевств» — ответил мне один из советников вождя, мрачно кивавшего в такт его словам и явно раздумывавшего о чем-то своем – «Его власть распространяется на марку Пелунгоф и многие сопредельные территории. В прошлом он был отважным полководцем и даже оказал услугу нашему почившему королю, а теперь, он стал таким же умелым политиком и крепко держит в своих лапах бразды правления. Его род многочисленнен и велик, и многие прочили его в новые короли, но он отказался, и этим вызвал смуту в нашей стране».

— «Скользкий кокатрикс!» — прошипел Шеллак, вновь напуская на себя черную меланхолию – «Никогда не доверяй этому унгону, Раг! Он был доблестным полководцем, и стал таким же смелым политиком, но он, не задумываясь, принесет тебя в жертву, если это будет нужно, да еще и обеспечит твою гибель, если, по его сценарию, твое выживание не запланировано. Поверь, я знаю, о чем говорю! Он отказался от Каменного Трона, да, но я уверен, что он делал это не просто так, ведь за прошедшие с начала Смуты годы его владения увеличились втрое, и хотя он продолжает строить из себя утомленного жизнью миротворца, его армии могут снести любого, кто встанет у него на пути. Две тысячи зольдат готовы броситься в бой по мановению его лапы, и боюсь, что он уже присматривается к кое-каким территориям, которые вы считаете «спорными» или «пограничными». Не случайно он так старается поссорить вас и Грифус, лежащий между его владениями и эквестрийской землей…».

— «Хммм, ты так его расписал, что я уже не уверена, стоит ли мне оставлять его во дворце» — заплетающимся языком согласилась я, наводя фокус на пригорюнившегося собутыльника – «Слушай, а давай пойдем – и начнем его пыт-ты… Ой… Пыт-тать? Пусть сознается, что он вор и убивец!».

— «Ага. А он так повернет дело, что ты окажешься виноватой, да еще и согласишься, что это тебя надо изгнать, а не его» — вздохнув, вождь отставил чашу и положив голову на стол, мрачно воззрился мне в глаза – «Не нам с ним тягаться, Раг. Ты права – пускай ваша принцесса крутит с ним политесы. Говорят, ее не удалось еще обойти никому, поэтому пусть борется с ним в привычном для себя небе, а мы… Что ж, мы выполним свой долг до конца. Так что же нам делать дальше, советница своей госпожи?».

— «Для начала – свалить куда-нибудь подальше и перестать эпатировать аборигенов своими обычаями» — прямо заявила я, с сожалением вытряхивая последние капли из очередного, быстро опустевшего кувшина. Кислый вкус вина мне быстро приелся, и я уже с сожалением вспоминала про не так давно обруганный мной яблочный сидр – «Если до Грифуса дойдет, что вы добиваетесь внимания Селестии, он вполне может сменить приоритеты, и на время поступившись чем-нибудь весомым, обеспечить себе политические тылы, что позволит ему легко додавить сепаратистов. Оно вам надо?».

— «Вот что значит кантерлотская пони! Зрит в самый корень пера!» — кивнул какой-то старый грифон. Его облезлые, растрепавшиеся перья были настолько редки, что я могла видеть сквозь них тощую, как у всех птиц, шею – «Я ж то же самое говорил тебе, мой мальчик! Нужно нам уходить отсюда, пока это не довело наших домашних до беды!».

— «Ты прав, дядя, а я… Ладно, но куда мы можем пойти? После двенадцати походов я не готов замарать себя неудачным тринадцатым, мои други! Где мы сможем дождаться, когда подойдут твои воины, Раг?».

— «Где? Знаешь, я вот подумала об одном месте, которое, как мне хорошо известно, больше не представляет ни для кого интереса, но в то же время, очень близко к тем местам, куда собирается целый отряд под командованием командора Эквестрийской Гвардии» — пьяненько ухмыльнулась я, мысленно прокручивая перед глазами подкинутые мне Духом картинки. Удовлетворившись полученными нами ощущениями, Древний пришел в отличное расположение духа и предлагал мне одну идею за другой, пока мой напитанный алкоголем мозг не уцепился за знакомый образ – «Как вы думаете, не испугаются ли твои соотечественники встать лагерем в замке Дарккроушаттен, а?».

---

— «Нет, Скраппи».

— «Но…».

— «Нет. Прости, но это окончательное решение».

— «Тогда я…».

— «Лу тоже в курсе. Сейчас она спит, и я запрещаю тебе ее будить» — покачав головой, Селестия отвлеклась от кипы бумаг, которую она тасовала своей магией, как шулер тасует старые, потрепанные карты, узнавая каждую из них, лишь проведя по ее рубашке подушечками пальцев. Исписанные листы мелькали быстрее, чем я успевала прочесть их название, просвечивающее через желтоватую гербовую бумагу, и исчезали в одной из двух папок, лежащих перед старшей из двух царственных сестер. Погрузившись в работу, Селестия даже не подняла на меня глаз, но почему-то я была уверена, что она видит меня насквозь, от сердито прижатых к голове ушей до самого кончика злобно хлещущего по моим бокам хвоста, под которым уже становилось тепло и неуютно от распирающего меня желания вновь навестить комнату для кобыл.

В третий раз за два часа.

Вернувшись из грифоньего лагеря довольной, как слон, я вознамерилась тут же, несмотря на поздний час, ворваться к принцессе с торжественным докладом, но стоявшие на часах гвардейцы почему-то никак не желали проникаться важностью момента, и лишь вмешательство Медоу позволило мне провести ночь на свободе, а не в одной из гостеприимных камер дворцовых казарм. Он же, до обидного легко скрутив мою кусающуюся и брыкающуюся тушку, всыпал мне по первое число, «за позорящий высокое звание примипила вид и подозрительный запах», как выразился этот негодяй, и к прибытию Графита я уже сидела в одной из комнат казарм Ночной Стражи, размазывая по мордасам сопли и слезы от столь несправедливого, по моему мнению, обращению с величайшей героиней, спасшей от позорной смерти и глумления, бесценный шашлык. Выслушав мой сбивчивый рассказ, милый лишь покачал головой… А затем, зажав под мышкой мой брыкающийся круп, всыпал еще, окончательно убедив меня в полной и бесповоротной гибели мироздания. Ночь мне пришлось провести спеленатой, словно младенец, и само собой, поутру, когда я смогла хоть как-то разогнуть притянутые к подбородку и бокам ноги, моих мучителей и след простыл, так что на доклад к Ее Высочеству я пришла не выспавшейся, не кормленной и злой, как стая собак.

— «Но почемуууу?!» — кажется, этот крик души пронял даже привычную ко всему, тысячелетнюю богиню, и отложив бумаги в сторону, принцесса внимательно и как-то недоуменно посмотрела на меня, привычно прикрыв левый глаз локоном роскошной гривы.

— «Почему?» — поднявшись, она с удовольствием скинула казавшиеся довольно тяжелыми накопытники и улыбаясь, прошествовала по ковру, по-видимому, наслаждаясь ощущением, с которым ворс мягко щекотал ее копыта, пока не остановилась прямо напротив меня, вновь, как в былые времена, вызывая у меня волну неконтролируемой паники своей, нависающей надо мной, фигурой – «Ну-ка, кто это у нас тут, а?».

— «Эй, я уже взрослая кобыла, и… Эй, я… Хи-хи-хи-хи… Эй, да хватит уже!» — я не смогла сдержать смех, когда прижавшаяся ухом к моему боку принцесса опустила копыто и мягко пощекотала мой, потерявший былую подтянутость, живот – «Это не аргумент!».

— «Ты так считаешь?» — как-то грустно улыбнулась Солнечная Принцесса, проводя копытом по моей спине, отчего по ней тотчас же пронесся рой колючих мурашек. — «Ты словно просишь у меня конфету, которую я отказываюсь тебе давать из-за того, что скоро обед, а после него – полуденный отдых. А ведь ты, ни много ни мало, требуешь отпустить тебя в поход, из которого можно и не вернуться!».

— «Точно! А еще из него могут не вернуться и те, кто уже находится в пути. Например, Вайт Шилд или большая часть моего Легиона. Ведь так?».

— «Они не ждут жеребят, Скраппи. И поверь, я прекрасно понимаю, что как хорошая правительница, я должна была бы отпустить тебя с ними, но…» — нахмурившись, принцесса словно боролась сама с собой, однако сегодня я была настроена не слишком-то дружелюбно, поэтому не поверила в это представление – «Но есть определенные причины, по которым я не могу отпустить тебя в этот поход. Поверь, ты не завоюешь любовь и доверие пони, если подвергнешь опасности себя и своего, еще не рожденного, жеребенка, принеся с собой запахи крови и пожаров».

— «Но вы… То есть, ты говорила, что это всего лишь приграничный конфликт и наши войска обязаны продемонстрировать лишь свое присутствие в спорных регионах!» — я быстро поправилась, заметив легкое неудовольствие в глазах аликорна, после той памятной ночи, как-то слишком настойчиво требовавшей, по примеру Луны, более неформального общения, особенно в те моменты, когда мы оставались с ней наедине или в компании ее младшей сестры – «И как я смогу считаться примипилом, отправляя своих легионеров на смерть, оставаясь за их спинами?».

— «Вот именно – на смерть!» — вскинув на меня потемневшие глаза, глухо проговорила Селестия с удивившими меня нотками горечи и страха – «Именно поэтому я запрещаю тебе уходить в этот поход, Скраппи. Ты поняла меня? Я запрещаю!».

— «Ага, Roma locuta, causa finita!» — сердито прорычала я, ощущая, что еще немного – и я обдуюсь прямо тут, на радость хмурившейся принцессе. Но отступить я уже не могла – «Рим высказался, дело закрыто! Ну почему именно меня нужно превращать в домашнего питомца, я не пойму? Вон, возьми к себе Твайлайт – она просто спит и видит, как вновь зарывается носом в твою домашнюю библиотеку, в то время как Рарити продаст душу ради одного только факта проживания в королевских покоях! Кстати, говорят, что она любит свечной воск, Пина Коладу и гулять под дождем – думаю, вы с ней отлично подружитесь!».

— «Увы, несмотря на все свои утонченные манеры, на умение держать себя в обществе и любовь к изысканным видам развлечений, она не подходит на роль той, что способна помочь мне, поддержать меня в трудный момент, или, в конце концов, просто позабавить очередной бунтарской выходкой, случившейся как раз в нужный момент» — наклонившись ко мне, принцесса доверительно уставилась мне в глаза, прочно удерживая меня за подбородок белоснежным, чуть розоватым копытом – «Прошу тебя, Скраппи, отнесись к моим словам серьезно. Ведь это не Твайлайт устроила тот вечер со свечами, и не моя верная ученица помирила меня с моей маленькой Лу, правда?».

— «Так вы и вправду с ней никогда не говорили с момента ее возвращения?» — осторожно поинтересовалась я, заглядывая в подозрительно заблестевшие глаза богини – «Никогда-никогда? Но как же вы жили? И почему вы иногда вели себя так, словно являлись персонажами какой-то порнооперы? Я же все слышала, пока вы издевались над моим телом, доставленным к вам из Камелу!».

— «Ахххх, какая промашка со стороны моей сестрицы!» — кажется, мое признание вовсе ее не рассердило, а скорее, даже позабавило – «Нет, Скраппи, мы так и не поговорили, с тех самых пор. Мы старательно играли старые, позабытые роли, до боли сжимая зубы и притворяясь, что все идет как надо, что вернулись старые времена… Но мы не доверяли друг другу и лишь теперь я вижу, в какой яд вскоре превратились бы наши чувства, продолжи мы играть этот фарс! Но благодаря тебе…».

— «Эй, это была не моя идея! Ну, не совсем моя, но я лишь предложила, и ничего более! Это Луна так жадно ухватилась за мой анекдот, подговорив меня участвовать в этой шараде!».

— «А ты с блеском исполнила задуманное и вернула мне мир и любовь, моя маленькая пегаска. Ну и как мне теперь отпустить тебя на войну?».

— «Это не война, а всего лишь пограничный конфликт!» упрямо откликнулась я, крепко сжимая задние ноги – «И тем более что мой отряд не так уж и велик, чтобы вести полноценные боевые… Стоп, а что ты имела в виду под словами «мир и любовь»? Вы же с ней сестры, правильно?».

— «Это была просто оговорка измученной длительным одиночеством сестры, моя верная Скраппи. Не обращай внимания, прошу» — улыбнулась Селестия, но я успела заметить, как под моим ошарашенным взглядом на ее щеках появился румянец, мгновенно растекшийся по всей морде и спустившийся на шею. Глубоко вздохнув, принцесса попыталась было успокоиться, но взглянув на меня, вновь покраснела, как маков цвет – «Ну вот, довольна? Можешь гордиться тем, что смогла вогнать в краску свою повелительницу!».

— «А чего я? Я вообще ничего не знала!» — я по привычке прикинулась шлангом и постаралась сделать вид, что ничегошеньки не поняла и не заметила, хотя так и не смогла сдержать широкую улыбку – «Кстати, она обожает лежать сверху, укрывая своим крылом. Знаешь, какой у нее мягкий пух у оснований кры…».

— «Спасибо, Скраппи. Ты свободна» — теперь об морду Селестии можно было бы зажигать свечи, а радужные цвета в ее гриве начали сливаться в одно большое, розовое пятно – «Мне кажется, у тебя множество дел, мой маленький примипил. Выбор командующего в походе, передача ему полномочий, сборы войск… И кстати, нужная тебе дверь в самом конце соседнего коридора, поэтому тебе стоит поторопиться, если ты не хочешь…».

Конец фразы я не расслышала, пулей вылетая из двери и с глухими стонами уносясь в сторону далекой-предалекой двери в так необходимое мне помещение с белоснежным, фаянсовым другом».

— «И это все?» — раздавшийся где-то неподалеку голос Луны вывел меня из размышлений о бренности мироздания, несправедливости мироустройства и ноющей заднице, дважды за эту ночь подвергшейся абсолютно немотивированной, как я считала, порке. Притулившись за какой-то огромной композицией из статуй, изображавших непонятную для меня пантомиму, я дулась, словно мышь на крупу, ощущая, как во мне вновь просыпается чувство обиды на всех, кто ни есть в этом новом, отвратительном, гадком мирке, в который превратился когда-то принадлежащий человечеству мир — «Все так замечательно? А НАМ кажется, что ты что-то недоговариваешь, НАШ дорогой ликтор…».

— «Молодая жизнь, Госпожа. Прошу вас, дайте нам время, и все наладится» — ответил Графит, заставив меня подскочить на месте. Хорошо еще, что журчание небольших фонтанчиков, изображавших цветы у ног группы неизвестных героев, скрыло шипение, с которым я приземлилась на отшлепанный круп. Кстати, именно они были основной причиной, по которой я так и не добежала до заветной двери, и спрятавшись за большой скульптурной композицией, как любили называть художники такие вот кучи статуй, долго переживала от стыда за то, что именно благодаря моей нерасторопности цвет фонтанов претерпел незначительные изменения.

— «Время? Ужель тебе недостаточно было всех дней, что ты провел в ее обществе, Стар Дрим?».

— «Прошу вас, Госпожа…» — заткнув себе рот копытом, я с негодованием слушала, как растет в голосе обычно спокойного пегаса отчаяние и страх – «Вы же знаете…».

— «Да. МЫ знаем. Ну и что ж с того?» — в голосе Принцессы Ночи слышалась непонятная ирония и злость – «Ужель ты впрямь решил отречься от всего, что было твоим до этого момента? Забыть семью и дом, в котором ты мог занять подобающее тебе положение, и может быть, когда-нибудь, даже стать главой клана? Ты решил отречься от всего этого – во имя НАС?».

«Таааак, синяя жопа! Ну, счаз я вылезу! Счаз я тебе…».

— «Простите меня, Госпожа. Но не ради вас – а ради нее» — казалось, муж едва сдерживается в рамках приличий, чтобы не начать буйствовать или, что более вероятно, не наговорить такого, о чем он, несомненно, после крупно пожалеет – «И вы знаете, что я никогда бы не стал главой единорожьего клана. Они не примут во главе кого-то не из их круга, а если бы и приняли, то увы, моя власть была бы иллюзорной. Я не собираюсь тащить милую в этот гадючник, полный ядовитых змей!».

— «Ты критикуешь сегрегацию, придуманную НАШЕЙ царственной сестрой и доказавшей свою жизнеспособность в течение вот уже тысячи лет? Как мило!» — глухо фыркнула Луна, с плеском разбрызгивая воду. Я искренне понадеялась, что ей не придет в голову пить из этого фонтана – «Не забывай, что ты – не она, и то, что МЫ простили бы Скраппи, МЫ никогда не потерпим из уст своих слуг!».

— «Примите мои искренние извинения, Госпожа. Такого больше не повториться. Я лишь умоляю дать нам возможность жить своей семьей!».

«Вот значит как. Его зовут Стар Дрим. Но почему же он молчал все это время? Почему ничего не говорил?».

— «Надеюсь… Графит!» — имя пегаса Луна произнесла с нескрываемой насмешкой, заставившей поежиться даже меня – «Прошло не так много времени с тех пор, как ты приложился к НАШЕМУ вымени, Стар, и будучи напитан его обилием, вознамерился спорить с НАМИ? Ты молишь, а в глазах стоит вызов? Склоняешься, но в вые твоей гордыня?».

— «Нет, госпожа. Я никогда бы не пошел против вашей воли» — голос Графита был столь смиренен, что мне захотелось вылететь из своего укрытия и напинать его круп так, чтобы тот превратился в красную, как павианий зад, подушку – «Я лишь прошу вас простить своего слугу за то, что…».

— «За то, что забыл свой приказ» – любезно подсказала Луна, насмешливо плеснув куда-то водой — «Ужель ты забыл, что МЫ поручили тебе два года назад?».

— «Я сделал все, как вы мне приказали, Госпожа!».

— «Все ли? А откуда же тогда кольцо на твоем крыле?» — похоже, принцесса начала не на шутку заводиться, и если я ее хорошо знала, как думала до той поры, моему любимому не светило ничего хорошего – «Так вот как ты выполнил НАШ приказ?».

— «Но я люблю ее!».

— «МЫ знаем! И в этом была твоя главная ошибка! Тебе было приказано следить, охранять и докладывать! А ты, что сделал ты?».

— «Но почему, госпожа…» — голос пегаса вдруг стал тяжелым, словно катящийся с горы камень – «Почему вы ненавидите меня? Почему всеми силами пытаетесь разрушить нашу семью?».

— «ТЫ ОТНЯЛ ЕЕ У НАС!» — казалось, на гром Кантерлотского Гласа принцессы должны были сбежаться все слуги, сколько их не было в тот момент во всем замке сестер, или, что более вероятно, разбежаться с топотом и визгом – «ВСЕ ЭТИ СТОЛЕТИЯ… МЫ МЕЧТАЛИ… МЫ НАДЕЯЛИСЬ… А ТЫ…».

— «О, святые небеса…» — услышав шуршание, я осторожно, словно мышка из норы, выглянула из-за фонтана – и замерла, увидев две фигуры, сидящие спиной ко мне, на фоне распахнутого окна. Не уступавший статями своей повелительнице, Графит осторожно обнимал вздрагивавшую Луну, а та, словно стесняясь, бесшумно рыдала, уткнув голову в тяжелый, мраморный подоконник – «Госпожа… Принцесса… Поверьте, она любит вас!».

— «Она опасается меня. Не понимает» — всхлипывая, проскулила аликорн, мгновенно растеряв все свое холодное величие, так пугавшее пони, да и мне доставлявшее немало хлопот, и словно уменьшаясь в размерах – «Она думает, что я ее использую, заставляю совершать какие-то поступки, в то время как я готова рвать свою шкуру от отчаяния, когда она вновь влезает в неприятности!»

— «Она знает, что вы ее любите, Госпожа» — помолчав, негромко и очень убедительно произнес Графит, осторожно прикасаясь крылом к плечам принцессы, долго хлюпавшей носом возле окна – «Вы для нее словно близкая подруга, словно… Словно мать! И каждый раз, случись что, она ждет того, что именно вы обнимете ее при пробуждении, утешите и подскажете, как быть!».

— «Но она никогда этого не говорила!».

— «Она просто стесняется, поверьте» — произнес милый таким убедительным голосом, что я и в самом деле, почувствовала себя полной сволочью. Но ты смотри, как заговорил, негодяй! Меня он так никогда не утешает, а только шлепает по попе, извращенец! – «Хотя она и не знает о том, что это вы, раз за разом, спасали ее жизнь, она чувствует это и любит вас. Помните, как газеты орали о том, что она чуть не вырвала все четыре ноги тому журналисту, который пытался заявить, что это ваше влияние якобы «испортило» ее? Поверьте, она никогда вас не оставит, но ей надо взрослеть. У нее будет жеребенок, и разве вы и вправду хотите, чтобы ваша, еще не рожденная…».

— «Так значит, ты решился?» — оборвавший убедительный монолог Графита, голос принцессы стал глух и неразборчив. Отстранившись от моего мужа, она заставила меня нырнуть обратно в свое укрытие и вновь обратиться в слух – «Ты все-таки решился отвергнуть мою волю и впрямь заделаться ее мужем?».

— «Простите меня, Госпожа, но я уже ее муж. И я молю вас – даруйте нам свое благословление! Не ради меня, но ради нее, ради ее счастья! Презирайте, мучайте меня как хотите, но…».

— «Довольно. Я… МЫ не собираемся «мучить» или пытать кого-либо, как пишут эти гнусные газетенки» — похоже, Луна уже приходила в себя, и лишь легкая осиплость голоса говорила о том, что еще недавно Повелительница Ночи плакала навзрыд, словно деревенская кобылка – «Ты уже занялся этим вопросом? Что говорит клан Дрим?».

— «Ничего конкретного, моя Госпожа. Отец заявил, что расследование затруднено сразу двумя противостоящими ему семьями, которые бдительно охраняют свои привилегии, поэтому выяснить что-то пока не представляется возможным. Похоже, что их прикрывают могучие силы, большая часть которых сосредоточена в Мейнхеттене и, как ни странно, в Лас Пегасусе».

— «Значит, еще и пегасы» — тяжело вздохнул голос Принцессы Ночи, вновь принявшейся плескаться в подпорченном мной фонтане – «А хуже всего, что они выбрали своей целью не НАС, но НАШУ маленькую Скраппи, надеясь таким образом повредить лично НАМ. Глупцы! Худшего варианта для себя они и придумать не могли!».

— «Мне стоит приложить больше усилий, Госпожа?» — голос Графита стал сумрачен и мне даже послышалось негромкое скрежетание острых-преострых зубов – «Клянусь вам, если бы не ваш приказ, то я давно бы вырвал глотки этим… Этим тварям в обличие пони!».

— «Не нужно, Стар. Не пытайся бороться с ними там, где они сильны. Мы отправляемся к НАШЕЙ сестре, ведь она может подсказать НАМ, как действовать дальше. МЫ больше не позволим ни одному живому существу терзать НАШЕ дитя!» — оправившись от пережитого, Луна вновь вернула себе царственный голос и наверное, даже вид – «И Стар… Графит… МЫ сожалеем о том, что было сказано. Позаботься о ней. МЫ… Я дарую вам свое благословление».

— «Спасибо вам, Госпожа! Вы даже не представляете, как это для меня важно!».

— «Боюсь, что представляю, мой верный Графит» — тяжело вздохнул удаляющийся голос принцессы – «И я надеюсь на тебя, мой ликтор. Надеюсь, как никогда».

— «Поверьте мне, Госпожа – уж в этом вопросе я вас никогда не подведу!».

Дождавшись, когда шаги утихнут, я попыталась выползти из-за фонтана – и не смогла. Затекшие от неподвижности ноги едва мне повиновались, а пережитое от всего услышанного потрясение еще долго кружило мою голову вихрем странных мыслей и озарений.

«Ох нихрена ж себе! Вокруг, оказывается, кипят нешуточные страсти, на Луну наезжают все, кому не лень, а я гундю, что все скучно и плохо?! Так, стоп-стоп-стоп, тут, похоже, творятся вещи поинтереснее – оказывается, Графита зовут Стар Дрим? Тогда непонятно, почему его не узнал Хай в том долбанном зале, ведь он знал Графита, но не знал Стар Дрима… Блин, и почему так все запутанно? Луна хочет от меня чего-то, и хоть я и сама не понимаю, чего именно, но блин, заставлять ее плакать? Ну уж нет! Да еще и эта противная Троллестия-Молестия со своими семейными секретами и запретами! А все-таки я ей не обещала, что я не улечу со своими ребятами, да и она запретила мне только уходить… Ох, сколько всего сразу свалилась на мою голову! А еще эти позывы… Ну, милый, не приведи богини я из-за тебя подхвачу хотя бы банальнейший цистит – не сносить тебе головы! Без всякой Луны оторву тебе все, что только можно, ликтор хренов! Ишь, в ранге его повысили! Интересно, а что это за вымя она все время упоминала, а?» — негромко беседуя сама с собой, я осторожно похромала в сторону, указанную мне принцессой. Тайны тайнами, но я вновь чувствовала непреодолимое желание добраться, наконец, до фаянсового друга и в тишине, в обнимку с рулоном грубой бумаги, обдумать, наконец, все произошедшее.

«Ох, и тяжела ты, жизнь мелкой кобылки… Нет, но что она все-таки имела в виду, говоря про какое-то вымя?».

Конечно, я была не самой умной кобылой. Поверхностной, недалекой, живущей чувствами, а не умозаключениями – все верно, это все про меня. Добавьте сюда много бежевых пятен, непоседливый круп и тягу к алкоголю с приключениями, и получится совсем уж полная картина. Но думаю, одного у меня было не отнять – стоило лишь мне утвердиться в чем-то, принять какую-либо мысль или желание как не требующую дальнейших (или вообще никаких) доказательств аксиому, и я мгновенно превращалась в идеальный образчик логики и целеустремленности. Да, несколько шизофренической логики, признаю, но ведь на то у меня есть и один забавный симбионт, заплатка на моей душе, как, не без оснований, считала выходившая меня Селестия. Хотя на мой взгляд, заплатки не склоняют вас к алкоголизму бодрыми «Наливай!» и «Не в первый раз! Наливай еще!», хотя кто знает, эти заплатки? Даже боюсь представить, кто же разговаривал с Ником Маккриди, и кем он был до этого, со столь интригующей, непонятной меткой на бедрах в виде кандалов. Но, как я знала, с ним никто не проводил душеспасительных бесед, никто не копался в его прошлом… И никто не делал из него кобылу, так что «бывшему копу из Нордсайда» придется всю оставшуюся жизнь существовать в том виде, в каком он был вытащен из Колодца Звезд, хотя, как я понимала, это ему вовсе не претило.

Что ж, разрабатывая план, я и в самом деле постаралась быть как можно более последовательной и логичной. Раз Скраппи Раг не отпускают в поход – вместо нее пойдет кто-нибудь другой, например, легионер Айси Глэйз, которая, спрятавшись в последней контубернии какой-нибудь кентурии, будет служить каким-нибудь кашеваром… А если и будет замечена то, думаю, что моего авторитета примипила будет достаточно, чтобы заткнуть пасть даже самым болтливым из моих подчиненных. Но на пути этого плана стояла одна небольшая, но довольно существенная проблема – проблема с белоснежными крыльями, с идеальной формы, чуть розоватыми копытами и заставлявшим меня трепетать, глубоким взглядом лавандовых глаз. Проблема носила золотую диадему и думается мне, что ее слово будет выслушано гораздо внимательнее, нежели угрозы перепачканной в краске пегаски, изо всех сил старающейся выдать себя за земнопони, а зная любовь всемилостивейшей повелительницы всея Эквестрии к доблестным ударам в спину и под хвост, я нисколечко не сомневалась, что мои домашние уже предупреждены, Твайлайт настороже а Рейнбоу Дэш – наготове, поэтому мой гипотетический побег закончился бы, даже не начавшись, еще на этапе сбора вещей. И нет, это точно не было преувеличением или параноидальным бредом беременной кобылки – достаточно было вспомнить, как обращались со мной все это время. Чего только стоил приказ об ограничении меня в алкоголе, в обход меня же, выданный на подпись всем легионерам!

Но увы и ах, добрые и ласковые (в своем большинстве), наши четвероногие потомки возводили магию в некий абсолют, достигнувших вершин в которой, единорог мог чуть ли не править миром, поэтому так небрежно, так опрометчиво недооценивали достижения фармацевтической промышленности, представленной в этом изменившемся мире довольно скудно, в основном – частными лавочками, где дипломированные аптекари, а зачастую, и талантливые самоучки, могли предоставить вам на выбор самые странные смеси, включая ту самую, сакраментальную, упаренную урину. Правда, до такого извращения я, слава богиням, еще не дошла, и поэтому, порыскав по новому Проспекту Двух Сестер, нашла подошедшую мне аптеку – недешевую, но без претензий на шик, когда любые капсулы или таблетки подаются как произведение искусства, а сама болезнь – как признак исключительности, возвышающий вас над всем этим стадом, бродящим вокруг. Не пытаясь выдать себя за кого-то другого, я заявилась в нее в своей, богатой тунике примипила (пообещав себе спороть с нее к чертям свинячим особо раздражающие меня элементы из золотых нитей), и по секрету сообщила о том, что в тайне, страдаю приступами паники, раскаяния в содеянном и крайне плохим сном, которые я, в столь же строгой тайне, пытаюсь лечить обильными возлияниями. Однако, в последнее время, это стало плохо помогать, поэтому-то я и пришла к столь уважаемому и известному в узких кругах специалисту, который, несомненно, сможет подобрать мне что-то, что нормализует мой крепкий, но тревожный, как у любого другого алкоголика, сон. Окрыленный моей неприкрытой лестью и явно похмельным видом, аптекарь не отставал, и с крайне понимающим видом тряс головой, воздевал к небу копыта и всячески демонстрировал мне, что он-то прекрасно понимает мое состояние, и даже сам, иногда… Но тсссс – это секрет, поэтому только мне, как родственной душе, он готов поставлять отличный порошочек из зебринского корня. Увы, на этом наше представление закончилось – по-видимому, что-то очень нехорошее отразилось на моей отекшей после вчерашнего мордочке при упоминании этих полосатых лошадей, и живо пришедший в себя единорог перевел разговор в более конструктивное русло, однако, все же всучив мне недельный запас оказавшегося совсем недешевым порошка.

— «Это плата за его свойства, мисс Раг» — поиграв бровями, аптекарь протянул мне прозрачную банку из грубого, дутого стекла. За слегка желтоватыми стенками с вкраплениями пузырьков, жирно блестели мелкие, коричневые гранулы с красноватыми гранями изломов. Мелкие пирамидки быстро напомнили мне синтетические наркотики, с которыми Древнему, по долгу службы, приходилось иметь дело, и похоже, мои мысли вновь отразились на моих морде и теле – «Нет-нет, он вполне безобиден. Я учел ваши запросы, и поверьте, с ним вам ничего не грозит. Он не влияет на дыхание, не угнетает дыхательный центр, хотя, как и все снотворные, его действие усиливается алкоголем. Вы уверены, что хотите получить именно его?».

— «Если это жуткое, контрабандное средство столь эффективно, то считайте, что вы получили постоянного клиента» — осклабилась я. Конечно, мой энтузиазм быстро приугас, когда довольный фармацевт озвучил свою цену, но время поджимало, поэтому из аптеки я попрыгала на трех ногах, прижимая к груди оказавшуюся довольно увесистой банку, чей вес отлично компенсировал болтающийся у меня на шее, отощавший кошелек. Но там, куда я собиралась отправиться вслед за своими легионерами, деньги были не нужны, поэтому, вдохнув, я выкинула из головы мысли о пропавшем благодаря одной белоснежной, не считающей биты интриганке, месячном жаловании.

В конце концов, как говорили старые, мудрые евреи, когда какие-либо неприятности приводили к расходам – «Спасибо, Господи, что взял деньгами!».

---

— «Ааааапчхи!».

— «Простыла, Глэйз?».

— «Нет, конечно! Это я так, для поднятия настроения чихнула!» — гнусаво пробубнила я, кутаясь в серый, поношенный плащ и придвигаясь ближе к костру – «Тоже мне, осенний отдых! А дома сейчас, должно быть, Забег Листьев, сбор урожая и прочие радости жизни, пока мы тут мокнем…».

— «А ну, заткнулись все, живо!» — склонив головы над чадящим, стреляющим искрами костром, мы захлопнули рты и вновь уставились в огонь, над которым лениво булькал наполненный варевом котелок. Пройдясь мимо нас, декан Солт Кейн лениво шлепнула хвостом по капюшонам наших плащей, и вновь исчезла в шелестящей противным, мелким дождиком, темноте, получив вслед девять мрачных, исполненных искреннего пожелания здоровья, взглядов.

— «Ну тупааааая…» — разочарованно протянула громким шепотом Венита Роуз, сидя рядом со мной возле котелка и время от времени поводя сопливящимся, как и у меня, носом – «Нет, ком… То есть, Глэйз, ты видела? В ее контубернии чужак – а она и не заметила!».

— «Поэтому она и сидит в десятой» — резонно заметила я, протягивая копыто и осторожно помешивая булькавшую под крышкой кашу. Кажется, еда была почти готова, осталось только бросить в нее сена и пару еловых веточек, для вкуса – «Но в данный момент меня это устраивает. Ладно, еще пара минут – и будет готово».

— «А ты?».

— «Не хочу. Что-то я себя неважно чувствую, поэтому просто посижу у огня» — вытерев зудящий нос о край плаща, я вновь укуталась в промокшую ткань и уставилась в потрескивающее под котелком пламя.

— «Йух-хууууу! Вечеринка!» — радовалась, как жеребенок, Пинки, радостно скача вокруг стола. Мне вновь пришлось раскошелиться, но на этот раз, я действовала в соответствии со своим гнусным и очень коварным планом, поэтому сидр и пунш, представленные на столе, как минимум вдвое превосходили объемом все закуски, расставленные на столиках и полках. Не поленившись, я вновь организовала с помощью розовой земнопони сладкий стол, но в этот раз, каждая конфета, каждое пирожное или маффин, были приготовлены с явно алкогольной начинкой, начинающей входить в моду после одного «случайно-несчастно-счастливого случая на кухне», как выразилась увиливающая от разговора на эту тему розовая свинюшка. Накушавшись первее всех, она весь вечер прыгала вокруг меня, как заводная, в то время как я, прикрыв бока приличествующим моменту платьицем, больше напоминающим привычные для меня туники, бродила между гостей и вела себе, словно гостеприимная хозяйка, изо всех сил стараясь не нервничать и не поглядывать на часы.

— «Эй, Скрапс! Как мило было устроить вечеринку в честь завтрашнего забега!» — несмотря на демонстративное пренебрежение к купленному в городе сидру, Эпплджек не отказала себе в удовольствии опустошить не один бокал с цитрусовым пуншем, и теперь, демонстрировала все признаки алкогольного опьянения, усиленного снотворным – «Знаааешь, а я вот думала, что ты тож-же будешь с нами участвовать в этом состязании…».

— «Мне муж запретил!» — нахмурившись, буркнула я, исподтишка бросая взгляд на милого. Появление на вечеринке ночного стража произвело на гостей определенно бодрящее впечатление, и несмотря на то, что почти все видели Графита на нашей свадьбе, при ярком свете взятых напрокат ламп фестрал представал перед ними впервые, и сегодня, милый блистал, невольно превратившись в звезду программы. Ну конечно же, одно дело знать, что в городе водится огромный, черный пегас с кожистыми крыльями и острыми-преострыми зубами, а совсем другое – видеть его на расстоянии вытянутой ноги, и возбужденная куча пони вот уже битый час осаждала моего супруга, стараясь если и не прикоснуться к нему, то хотя бы поболтать, чему немало способствовал организованный мной «алкогольный фуршет», раскрепостивший обычно замкнутых друзей и знакомых.

— «Да, строго все у вас. Вы прям как хорошая семья земнопони!» — ухмыльнулась бежевая кобыла, бросая заинтересованный взгляд на хвост моего супруга. Проследив за ее взглядом, я шутливо стукнула ее по затылку, сбивая шляпу на глаза, и отметила про себя, что похоже, мне попался очередной кусочек странной мозаики, складывавшейся вокруг меня в непонятную картину под названием «объективная реальность», ведь хвост, как и грива милого, которым положено было быть черными, сегодня явно отдавали синевой! Нахмурившись, я постаралась отвлечь увлекшуюся кобылу и вновь наполнила для нее стоявший на столике бокал, лихорадочно вспоминая, когда же еще я видела подобные метаморфозы, происходящие с его гривой и хвостом.

— «Вот погляди, как увиваются вокруг него эти кобылы, а!» — не унималась захмелевшая подруга, явно настроившаяся поныть на моем плече – «Эх, ну почему бы и мне не… Эй-эй-эй, шучу, шучу! Расслабься, сахарок, я ж просто так… В шутку…».

— «Ну и я в футку!» — хмыкнула я, выпуская из зубов ухо скривившейся земнопони – «Слушай, вот чего ты мучаешься, а? Приезжала бы в гости, в Кантерлот, я б тебя там с такими жеребцами познакомила – закачаешься. Пегасы, земнопони, даже единороги имеются – знакомься с любым!».

— «Да ведь все заняты, наверное. Да и времени нет» — махнув копытом, Эпплджек вздохнула, глядя куда-то в темноту, опустившуюся за окном нашего дома, и мне стало очень обидно за эту милую, крепкую, и очень симпатичную земнопони, вечно терзаемую проблемами личного характера. Но увы, ничего поделать я тут не могла – фермерша была воспитана несколько иначе, нежели пегасы, и каждый раз, вежливо отклоняла мои, откровенно своднические предложения – «Завтра будет первый Забег Листьев, а затем – еще три, каждый раз – разным маршрутом, на все четыре стороны света. Так вот, я чегось хотела тебе сказать – ты это… Не переусердствуй, ладушки? Я хоть и побегу впереди, вместе с этой зазнайкой Дэш, но и за тобой присматривать буду!».

— «Спасибо, Эпплджек. Надери там всем крупы и за меня!» — улыбнувшись, я обняла сунувшуюся ко мне кобылку – «Я думаю, Рэйнбоу Дэш просто повезло, ведь она легче тебя, как и все пегасы, и лишь поэтому могла соревноваться с тобой на равных».

— «О, и я о том же говорю, сахарок!» — обрадовано воскликнула подруга, на радостях, не глядя, вливая в себя очередную порцию моего «пунша» — «Эй, зазнайка! Слышь, че наша вояка говорит?».

— «Веселишься?» — раздался у меня над ухом негромкий голос, вызывая к жизни табуны счастливых мурашек, весело проскакавших у меня по спине – «И даже пунш не пьешь? Милая, ты не заболела?».

— «Простыла, судя по всему» — дернув ухом, ответила я в пустоту. Сдаваться просто так было нельзя, и недюжинным усилием воли, я сдержалась и не повернула головы, как бы ни старался подкравшийся сзади милый – «Полежала, на сквозняке».

— «Ну прости. Ты же знаешь, что я готов отдать за тебя все в этой жизни» — слегка шипя согласными, острые зубы осторожно прошлись по моему уху и аккуратно прикусили нежную шерстку у основания гривы, вырывая у меня непроизвольный вздох. От возбуждающего укуса мои ноги мгновенно стали ватными, а закружившаяся голова заставила опереться о мощный торс мужа, обхватившего меня своим кожистым крылом – «С другой стороны, ты сегодня ведешь себя прямо как образцовая жена, и миссис Лиф уже интересовалась, как же я добился такого результата. Как думаешь, что мне ей ответить, мммм?».

— «Скажи, что подарил мне книжку “Сто рецептов образцовой жены-единорога”!» — фыркнула я. Кажется, шпилька попала в цель, и убегая в расположенную за домом будку с литерой «К», я долго и гадко хихикала, вспоминая ошарашенную морду мужа.

— «Эй, Скраппи! Толстый шмель, ты куда?!» — возвращаясь в дом, я едва не подавилась полотенцем для копыт, когда откуда-то сверху на меня свалилась голубая пегаска, задорно размахивавшая полупустым бокалом сидра. Похоже, мое варево не прошло даром, и ее полет явно был куда менее прямым и плавным, нежели обычно. Но меня, в который раз, кольнуло чувство зависти, ведь она, да и прочие пегасы, спокойно могли порхать на месте, по сути, перемещаясь так, как им заблагорассудится, но каждый раз, я старательно давила его в себе – «Сбеж-жать от нас хотела?».

— «Не куда, а откуда!» — буркнула я, не слишком радуясь фамильярности налакавшейся знакомой. Похоже, проданным мне порошок обладал кое-каким побочным эффектом, и решив не провоцировать конфликт, я постаралась обогнуть нетвердо держащуюся в воздухе пегаску – «И кстати, с чего ты это вдруг взяла, что я собираюсь куда-то сбегать?».

— «Так это все знают!» — вновь взмахнула бокалом радужногривая пони, кажется, оросив кого-то из гостей – «Твайлайт боится, что ты решишь убежать из дома, поэтому и дергается! Вот не стыдно тебе, а? Она такая хорошая, такая мягкая, такая… Ой, я хотела сказать, клевая! Точно, прикольная и клевая!».

— «Агаааа» — ухмыльнувшись, протянула я, глядя на покрасневшую отчего-то пегаску – «А ты уже выяснила, что ее рог, на вкус, похож на клюкву с виноградом?».

— «Что? Рог? Но откуда ты…» — забормотала Дэш, старательно отворачивая от меня свою морду. Но долго смущаться она явно не умела, и уже через мгновение, справившись с собой, ринулась в атаку – «Эй, так это ты, выходит, бывшая моей Твайли, да? А этот, страж – он об этом знает?».

— «А тебе ли не все равно?».

— «Мне? Да меня вообще не заботят всякие там недопегасы!» — продолжала хорохориться радужногривая пегаска, повисая у меня над головой – «Просто держись от нее подальше, ясно? Она моя хорошая подруга, и я не хочу, чтобы вокруг нее увивались всякие там… Всякие… Подозрительные пони, вот!».

— «Даааа? В принципе, я так и думала» — а вот эту сцену мне даже не нужно было играть. Волнение, множество неприятных новостей и нежданных открытий – все это давно уже держало меня на грани, и вот теперь, прорвалось нежданными слезами, закипающими в уголках глаз от злых слов постоянно доводящей меня знакомой – «Ну, еще бы! Кто я для вас? Так… Гулящая кобыла!».

— «Эй, я этого не…».

— «Можно залезть ко мне под крылышко, когда грустно и одиноко, а после – послать под хвост! Можно устроить мне сцену ревности, можно…» — я уже не говорила а тихо шипела, глядя на отступающую от меня Дэш. Пегаска явно была уже и не рада, что позволила втянуть себя в этот разговор, и лихорадочно стреляла глазами по сторонам в поисках своей новой пассии – «Да пошли вы все, твари! Спасибо за вечеринку, Дэш!».

— «Скраппи! Что тут у вас происходит?!» — похоже, испуганные взгляды пегаски не остались незамеченными. Приглашенные на вечеринку гости вели неспешные разговоры или, собравшись вокруг Графита, вздыхали над какой-то загадочной историей, которые во множестве знал раскрасневшийся от выпитого страж, и похоже, даже не заметили этой маленькой, но очень неприятной сценки возле входа, но судя по срывающемуся голосу единорожки, спешившей к нам со второго этажа, Твайлайт каким-то образом о ней узнала.

Или банально подслушивала, стоя наверху.

— «Да так… Ничего необычного» — отворачиваясь, буркнула я. Наверное, я даже желала того, чтобы меня кто-то обидел в этот вечер, давая возможность заглушить неодобрительное молчание Древнего торжествующим «Ага! Вот им за это!», но ссора с сиреневой единорожкой была бы последним, о чем я могла пожелать. Сморгнув непрошеную влагу, я повернулась к подруге и с усилием раздвинув в улыбке губы, нараспев, подражая Пинки, произнесла – «Да все просто за-ме-ча-тель-но!».

— «Помнишь, что говорила тебе принцесса, Скраппи? Ты абсолютно не умеешь обманывать» — покачав головой, Твайлайт взяла меня за крыло, и потащила к столу, на котором стояла большая ваза с пуншем – «Я не могу поверить, что ты и Дэш… Это из-за того, что тебе запретили употреблять сидр?».

— «Блин, она и тебе об этом написала?» — не удержавшись, я приложила копыто ко лбу в мелодраматическом жесте отчаяния – «Нет, это просто невозможно! Меня ведь оправдали! Курсы реабилитации для злодеев закончены! Я стала настолько дружбомагичной, что скоро меня начнет радугой рвать от распирающей изнутри любви ко всем живым существам! Твай, ну почему она так, а?».

— «Так значит, это все-таки из-за сидра…» — кивнув сама себе, протянула единорожка, испытующе поглядывая на меня. Похоже, в отличие от своих подруг, она так и не притронулась ни к напиткам, ни к угощениям, и это ставило жирный крест на моих планах побега. Конечно, для опытного стража не составит труда ускользнуть из этого городка, но увы, на пути этого стоял как раз тот самый, опытный страж, в этот момент, рассказывающий охающим слушателям какой-то эпизод из наших похождений в жаркой Камелу. Да и Твайлайт нельзя было сбрасывать со счетов, ведь если верить проговорившейся Рейнбоу Дэш, то она, как и ее, уже клевавшие носом подруги, была предупреждена о моей возможной попытке присоединиться к отправившимся на восток легионерам, и могла если и не воспрепятствовать этому, то просто-напросто черкнуть пару слов Селестии, и… А вот что случилось бы дальше – я не думала, но была уверена в том, что вряд ли это было что-нибудь хорошее. Терпение коронованных особ тоже не бывает беспредельным — «А это точно не из-за того, что мы… Ну… В общем…».

— «Что? Думаешь, что я обиделась из-за того, что мной попользовались, а затем отшвырнули, словно тряпку? Нееееет, ни в коем случае!» — я изобразила беззаботную ухмылку. Уши Твайлайт опустились, и единорожка вся поникла, сжавшись в комочек на нижней ступеньке лестницы, куда мы отошли, чтобы не мешать остальным гостям – «Неприятно? Мне тоже, подруга. Но это не повод давать себя шпынять любой pizdenke, которая станет твоей новой пассией, Твайлайт. Давай поговорим начистоту?».

— «Давай» — убитым голосом ответила подруга, поднимаясь вслед за мной на второй этаж. Бдительно следившая за нами Рейнбоу попыталась было сунуться за нами следом, но мой недовольный взгляд и сердитый взмах ногой от Твайлайт убедили ее оставить эту затею и развернувшись, пегаска с независимым видом спланировала обратно в комнату – «Знаешь, Скраппи, я не хотела…».

— «Твай, расслабься. Я не собираюсь тебя чем-либо попрекать» — заведя единорожку в свою старую комнату, я с удобством развалилась на накрытой запылившимся, белым чехлом кровати, и с наслаждением вытянула ноги, ощущая, как постепенно отступает тяжесть в ноющей пояснице. Неловко поведя плечами, подруга обозрела узкое, как пенал, пространство комнаты, одну из стен которой образовывал скат покрытой сеном крыши, и осторожно присела рядом со мной на краешек кровати – «Хотела, не хотела – дело прошлое, а я не настолько глупа или наивна, чтобы относиться серьезно к возникшим у тебя, под влиянием моих гормонов, желаниям. Поверь, я и сама не до конца верила в такое, ведь у моего… То есть, у людей… В общем, все было совсем по-другому, так что я не в обиде».

— «Нет, я все же поступила неправильно!» — тряхнув головой, очень мило пригорюнилась Твайлайт, глядя на свои копыта, неловко теребящие укрывавший кровать чехол – «Я должна была сдерживать себя, ведь я прочитала столько книг об… Об этом, и я думала, что…».

— «И ты думала, что знание защитит тебя от ошибок» — ухмыльнувшись, я потрепала ее по спине – «Опасное заблуждение. Но впрочем, это неважно. А важно то, что я предпочла, чтобы этот опыт остался для нас как приятное воспоминание о близких подругах, скрасивших друг другу одиночество в холодном вагоне поезда, несущегося сквозь ночь к золотым куполам и башням прекрасного города, где их уже ожидала сиятельная принцесса, ждущая известий из дальних концов своего королевства. Ну, как тебе такой расклад?».

— «Ээээ…» — застыв с воздетым в ораторском жесте копытом, Твайлайт недоуменно таращилась на меня, кажется, совершенно забыв о подготовленных возражениях – «Скраппи, ты это где-то прочитала, или…».

— «Или, или» — кивнув, хихикнула я, с удовольствием наблюдая за сменой чувств на морде подруги – «Ты же сама говорила, что давно раскусила меня. Так откуда такое недоумение? Хе-хе-хе… Ладно, шучу. Я и вправду не слишком умная пони. Это мне Древний подсказал».

— «Дух? Так ты все-таки не шутила?».

— «Ну ты даешь – шутить такими вещами!» — в свою очередь, возмутилась я, в притворном гневе сталкивая с кровати фиолетовый круп – «Иногда он бывает очень романтичным, а иногда… Эх, иногда я даже начинаю забывать, где кончается он и начинаюсь я. Поверь, это не самое спокойное чувство… И кстати, принцесса об этом знает, можешь не искать бумагу и перо».

— «Скраппи, прости меня. Пожалуйста, прости!» — кажется, решив что-то для себя, Твайлайт повернулась и прижавшись ко мне, крепко сдавила меня в объятьях – «Я повела себя очень эгоистично и глупо, а ты… Ты сама преподала мне новый урок дружбы, ты понимаешь?».

— «Ну, можешь называть это и так» — хмыкнув, в свою очередь, я обняла подругу, стараясь не упираться в нее подросшим за лето животиком – «Я рада, что ты, наконец, нашла себе родственную душу… Да и за эту синюю дрянь, наверное, тоже рада. В общем, если так сильно хочешь мне чем-нибудь отплатить, то я с удовольствием приму в дар те чудные фиолетовые носочки, которые ты одолжила мне пару лет назад для осмотра нашей общей знакомой. Помнишь такие?».

— «Ох, лучше бы я о них забыла!» — вновь покраснев, призналась Твайлайт – «Все никак не решусь избавиться от них. Дэрпи меня просто затерроризировала, распевая песенки про «веселые носочки», поэтому я храню их в самой дальней коробке, в глубине шкафа».

— «Значит, вскоре жду посылки. С красной лентой» — ухмыльнувшись, я поднялась и приглашающе помахала краешком крыла – «Ну что ж, пойдем, выпьем за примирение?».

— «За примирение, и за дружбу, которую не смогут разбить никакие невзгоды!» — охотно согласилась единорожка, спускаясь за мной в гостиную, к остальным гостям – «И я думаю, что в честь этого, я даже не отказалась бы от сидра. А где же он, кстати говоря?».

Что ж, мой план удался на славу, и ближе к полуночи все, включая Твайлайт, уже клевали носами и понемногу, один за другим, гости отрубались там, где их застигло действие контрабандного корня, подмешанного в еду и питье. Оглядев сонное царство, царившее в прихожей, я ухмыльнулась, и осторожно, стараясь не наступить на прикорнувших возле вешалки Лиру и Бон-Бон, прошла в гостиную, где моим глазам предстало не менее забавное зрелище. Прикорнувший на кресле-качалке Дед трогательно обнимал умостившуюся на его коленях Бабулю, даже во сне недовольно бормотавшую что-то сердитое в адрес погасшей трубки, свешивавшейся изо рта ее похрапывающего супруга. Диваны, подушки, коврики и половички – все было занято сопящими, храпящими и постанывающими во сне пони, а Дэрпи, даже во сне не выпускавшая из объятий свою крошку-дочь, умудрилась уснуть прямо на столе, прикрывшись перевернутой вазой из-под пунша. Обойдя всех и каждого, я с облегчением убедилась, что аптекарь не обманул, и судя по богатырскому храпу, сопению и свисту, жертвам моей шуточки явно ничего не грозит. Осталась лишь самая тяжелая, во всех смыслах этого слова, часть, и собравшись с силами, я поплевала на копыта – и потащила на второй этаж своего дражайшего муженька. Будучи не самым маленьким пегасом в личной стае Госпожи, он весил как пяток Скраппи Раг, но больший вес и рост сослужили ему добрую службу, так что в отличие от остальных гостей, Графит не спал, и лишь пьяновато крутил светящимися глазами, с явным недоумением обозревая отрубающихся гостей.

— «Сл-лушшшшшай, а чгой-то ани, а?».

— «Устали. Напились. Ну вот зачем ты их так напоил?» — притворно нахмурясь, я встала напротив пегаса и резко дергая его за гриву, принялась стаскивать мужа с дивана – «Напоил, спать уложил… Ну прямо радушный хозяин!».

— «А йа и йессссть хосссяин в эттам домме!» — заплетающимся языком сообщил мне пегас, тем не менее, все-таки поднимая свой круп с нагретого места и неуверенной походкой следуя за мной – «Я хоссяин, а ты – моййа хосссссяйка! Эй-эй-эй, ну вот кудда ты мення ташшыш, кобыла?».

— «Спать, милый. Поздно уже, пошли уже спать».

— «А вот неппойду! Неппойду и ффффсссссе! Я ш страшшш ночи! Фессс… Ик… Фесссрал! Сссстрах и ушшшассс!».

— «Ага. Шок и трепет, твою мать!» — негромко пробурчала я, ловкими тычками под ребра корректируя криволинейное движение мужа в сторону лестницы на второй этаж – «Пойдешь, любимый, куда ж ты, гад такой, от меня денешься… А ну, шагом марш! Штурм спальни по свистку!».

— «Ва имя Хассспашииииии!» — откликнулся напившийся пегас, и с тяжелым топотом поскакал вперед, по коридору. Мне оставалось лишь следовать за ним, и вовремя распахнуть дверь в нашу комнату, которую милый решил героически снести с петель, словно герой детских комиксов, нашедшихся в библиотеке городка – «Хде враг? Кого хрысть?!».

— «Никого не надо грызть. Ложись и спи, милый. Завтра у тебя будет крааайне трудный день, можешь мне поверить» — ловким тычком опрокинув на кровать покачивающуюся тушу, я натянула на милого одеяло и склонившись над благоухающей пуншем тушей, грустно поцеловала его в перемазанную чем-то щеку – «Спи. Спи и прощай. Я напишу тебе, слышишь?».

— «Мммм? А ты хто?» — приоткрыв один глаз, внезапно поинтересовался у меня муж, изо всех сил пытаясь навести на меня зрачок драконьего глаза, но вскоре, устав от столь непосильной борьбы, вновь скорбно смежил очи – «Ты ошшень похошша на мою Скраппи… Но вссе равно – уходи! Не видишшштоли? Я женат… А я… Жене… Никогда не…».

— «Ну и ну. Прямо не знаю, что и думать!» — бурчала я, быстро собирая заранее приготовленные вещи в спрятанные в подвале переметные сумки – «То ли рожу набить за то, что жену родную не узнал, то ли… Но ты смотри, даже нажравшись, мне не изменил! Вот это муж! А я…».

— «Куда-то собираешься?» — выйдя из дома, я едва сумела задавить в себе панический визг. Перед моим крыльцом, в сиянии лунного света, стояла Пинки… Или это была уже не она? Розовая, чуть полноватая земнопони с меткой из трех воздушных шаров определенно была мне знакома, но длинные, прямые, опустившиеся до земли грива и хвост превратили ее в кого-то другого, кого-то очень и очень опасного. Я практически ощущала угрозу, исходящую от этой пони, словно от опасной бритвы, до поры до времени спрятанной в матерчатом чехле.

— «Пинк? Blyad, ты меня напугала!» — выругалась я, ощущая, как дрожат мои ноги от вида подруги, неподвижно стоящей на пороге дома – «Не спится что ли? А я вот решила прогуляться ночью. Не спиться в этой духоте. Ну, ты знаешь, как это бывает…».

— «О да, я прекрасно знаю, как это бывает!» — сквозь зубы процедила Пинки, разглядывая меня прищуренными глазами, и несмотря на тяжесть надетых на меня доспехов, я почувствовала, как по моему позвоночнику стекла первая капля холодного пота – «А еще я знаю пони, которые используют вечеринки для обделывания своих гнусных делишек! Как ты думаешь, нет ли среди нас таких?».

— «Эммм… Не видела никого, кто подходил бы под это описание!» — скорчив умильную рожицу, я умоляюще поглядела на подругу – «Пинки, ты это… Шла бы домой, что ли?».

— «Пинки? А где ты видишь тут Пинки?» — пригнув голову, розовая земнопони медленно двинулась на меня. Икнув от накатившего на меня ужаса, я отступала, пока не уперлась в дверь дома, которую так тщательно прикрыла за собой всего пару минут назад – «Пинки, может быть, тебе бы и поверила, но Пинкамина Диана Пай – она, например, не верит тебе ни на бит. И она ненавидит пони, которые так гадко используют вечеринки, чтобы травить своих друзей!».

— «Они просто спят, Пинки, или как ты там предпочитаешь себя называть» — дернув головой, я постаралась стряхнуть наваждение и встала полубоком к приблизившейся ко мне пони, так, чтобы в случае чего, прикрыться правой, облаченной в понож ногой – «Это просто снотворное. Такая милая шутка».

— «Храпунец. Корень, занесенный сюда зебрами. Как нехорошо!» — демонстративно нюхая воздух, Пинкамина достала из сумочки на спине небольшую склянку, ярко заблестевшую у нее на копыте – «К счастью, я принесла противоядье. Твой мерзкий план не сработает, Ночная Отравительница! Скоро эти пони проснуться, и тогда… Ай!».

*БДЗЫНЬ*

С режущим ухо звоном банка разлетелась на десятки осколков, когда обутое в сталь копыто пронеслось над вытянутой вперед ногой моей подруги, вдребезги разнося миниатюрную емкость. Поняв, что заигралась, Пинки резко отскочила в сторону и неверяще уставилась на блестевшие в лунном свете предметы. Два острых клинка с щелчком втянулись в понож, следуя за движением искусно спрятанного между пластинами рычага, взводящего пружины хитрого механизма и фиксирующего на месте оба клинка. Опустив ногу, я тряхнула головой, ощущая запоздалый страх – не за себя, но за подругу, которую, похоже, сильно напугала той быстротой, с которой я перешла к столь явно враждебным действиям.

— «Прости, Пинки, но я должна, понимаешь, должна лететь к моим легионерам! Я знаю, что вас попросили следить за мной все эти дни, и мне не оставалось ничего, кроме как пойти на хитрость!».

— «Но почему ты не рассказала нам о том, что ты знаешь о том, что мы знаем о том, что ты знаешь, что мы хотели за тобой проследить?!» — быстро оправившись от испуга, Пинки, а вернее, Пинкамина обвиняющее ткнула в меня копытом — «Твайлайт сказала, что принцесса сказала, чтобы мы тебе сказали, что ты никуда не должна уходить!».

— «Ты сказала, и я тебя услышала» — грустно улыбнулась я, видя, что розовая пони уже растеряла весь свой задор. Похоже, что Пинки была ошарашена, впервые увидев перед собой не только глупую лошадку, над выходками которой в тайне потешались все шесть подруг, но и кого-то другого, чья личность пряталась в этой глупой пони, до поры до времени, не показываясь на глаза — «На что ты готова пойти ради своих друзей, Пинки?».

— «Для друзей я сделаю все, и… Эээээй! Это какой-то тест?» — театрально обиделась подруга, поняв, что попалась на удочку столь провокационного вопроса – «А ведь это я должна спрашивать тебя, а ты – злобно хохотать, как и положено любой порядочной Отравительнице!».

— «Вот видишь, «Сделаю все!». Тогда почему ты считаешь, что я должна сделать меньшее для своих подчиненных?».

Розовая пони не отвечала, и присев у порога, я осторожно похлопала рядом с собой, по еще теплой дорожной пыли. Вскоре, она присоединилась ко мне, и прижавшись друг к другу боками, мы молча принялись глазеть на полную луну, выплывавшую из-за верхушек деревьев.

— «Ну вот, и посидели на дорожку. Как в древние-предревние времена» — наконец, тяжело вздохнув, я мягко толкнула розовую земнопони одетым в сталь плечом — «Пожалуйста, передай Твайлайт, чтобы не злилась, хорошо?».

— «Останься… Пожалуйста» — расстроенно пробормотала Пинки, впрочем, не делая попыток меня как-либо остановить.

— «Ты же знаешь, что я не могу» — вздохнув, я с трудом отстранилась от теплого бока подруги, и дрогнув, отрывисто и быстро, чмокнула ее в мягкую, розовую щеку – «Прощай, Пинк. Думаю, все будет хорошо, и мы вскоре вернемся, а до тех пор – пожалуйста, позаботься о моих стариках, ладно? Просто заходи иногда, и… Остальное я написала в письме, которое осталось на столе».

— «Скраппи, ты делаешь что-то неправильно. Я это чувствую».

— «Догадываюсь. Но иногда наш долг требует от нас поступать неправильно. Прощай, подруга. Береги себя и наших друзей».

---

— «Эй, Глэйз! Просыпайся!» — вздрогнув, я всхрапнула и непонимающе вытаращила глаза на стоявшую передо мной бежевую пегаску, лихорадочно трясущую меня за плечи – «Слушай, ты что, так и просидела всю ночь?!».

— «Эммм… Навреное, я задумалась» — ох, как заскрипело все мое тело, как только я попыталась подняться со своего плаща! Задумчиво глядя в огонь, я так и уснула, обнимая воткнутое в землю копье, и теперь расплачивалась за это болью во всем теле – «Или моргнула. Надолго».

— «Ага. Хорошо еще, что декан Кейн этого не заметила» — понимающе кивнула Венита, кидая на меня заговорщицкий взгляд. К сожалению, мое прибытие в расположение Легиона не прошло совсем уж незамеченным, и Роуз оказалась первой, кто узнал мою, прячущуюся в тенях фигуру, облаченную в старые доспехи и потрепанный плащ. Похоже, что обладающая неуемными амбициями и поэтому, вечно сидящая в последнем десятке пегаска решила, что помощь мне даст ей возможность получить какой-нибудь, хотя бы не самый высокий, но пост, и поэтому трудилась она не за страх, а за совесть. Ну что ж, посмотрим… Если она и вправду справится с таким, вроде бы не сложным поручением, то я и впрямь решила дать ей под начало тот самый, последний десяток – «Ком… Ээээ… Ладно, Глэйз, пойдем – скоро побудка, а нам еще завтрак для всей сотни варить».

— «Иду, идууууу…» — в который раз за эти полгода, отозвалась я, с трудом переставляя копыта в сторону тянувшегося за отрядом обоза, над котором поплыли первые дымки от занимавшихся костерков – «Ох, и нелегка ты, жизнь простой кобылки из последнего десятка Легиона!».