Бренные останки
На пепелище
— Немногое уцелело, верно? — спросил Спайк.
Он поскрёб когтями свой чешуйчатый живот, пытаясь избавиться от пятна копоти, но всё что ему удалось – размазать его ещё больше.
— Думаю, могло быть и хуже.
Я проглотила застрявший в горле комок. Да, могло быть гораздо хуже. Могли погибнуть пони. Весь мир мог пасть под копыта Тирека. Всё, что мне осталось бы – лишь тени ушедших и всеобщий распад, пустошь, названная в его честь, и вечная тишина, которую просто некому и нечему нарушить. Погибло бы всё, что я люблю и когда-либо любила. Да, если посмотреть с этой стороны, потеря одного единственного дуба не такая уж и трагедия. Даже учитывая, что он был библиотекой, хранившей тысячи книг и почти все мои пожитки. Даже учитывая, что он был моим домом.
— Это были всего лишь вещи, Спайк, — сказала я. — Вещи можно заменить, а вот пони – нет. Как и драконов.
Я наклонилась и быстро чмокнула его в лоб, пока он не успел отстраниться (Спайк терпеть не мог подобные «телячьи нежности», особенно у всех на виду).
— Угу? — ухнул Совелий, устроивший себе насест на ближайшей водосточной трубе.
— Как и сов, — поправилась я.
Тирек был повержен три дня назад, и за всё это время мне удалось поспать не больше пяти часов. Я валилась с ног от усталости и знала, что посмотри я в зеркало, отражение меня здорово напугает: налитые кровью глаза с ужасными мешками, крылья, с торчащими во все стороны перьями и сбившаяся набок грива. В других обстоятельствах мои друзья заставили бы меня улечься в кровать, а Рэрити отправила бы в спа. Но сейчас обстоятельства были особые.
Прошло уже три дня, а моё дерево – моя библиотека и мой дом – всё ещё тлело на городской площади. Стоило лишь улечься ветру, бледный синеватый дымок, едким запахом напоминавший о неудачных химических экспериментах моей молодости, снова окутывал его, и я никак не могла избавиться от забившего нос запаха гари. Моя шёрстка потеряла былой лавандовый цвет. После всех этих раскопок она покрылась серыми пятнами и стала совершенно неприглядной. Но, с другой стороны, у меня есть новый замок! Не стоит жалеть, если у тебя новый замок.
— Ты в порядке, Твайлайт? — спросил Спайк.
— В полном.
У каждой пони на передних ногах, над самыми копытцами, растёт мягкая шёрстка. Даже жеребята знают, для чего она нужна, особенно когда тебе грустно и больно.
— Прости, когда я вижу всё это, в глазах начинает щипать, — сказала я, вытирая щёку.
— Да уж… — он откашлялся, — так что́, ты хочешь продолжить поиски или вернуться в замок?
Я оглядела деревянные ящики, сложенные позади. В первое утро после битвы едва ли не весь город вызвался помочь нам разбирать завалы. Но долгие часы работы дали нам немного – всё спасённое имущество можно было погрузить на один воз. Второй день принёс ещё меньше – целая сотня пони, работавших с рассвета до заката, сумела найти лишь охапку книг с обгоревшими обложками. Не стыжусь этого признать, несколько раз я начинала плакать, после чего тактичные горожане на время оставляли меня одну. В такие минуты рядом были лишь мои друзья. Но каждый раз я снова и снова заставляла их вместе со мной раскапывать эту груду обгоревшей древесины и всё ещё тлеющих углей. Я надеялась на чудо, вдруг удастся спасти хоть что-нибудь ещё. Но в конце концов даже они перестали помогать мне. Подруги просто следовали за мной через весь этот ад, слушая мои бредни о том, какой у меня теперь замечательный замок и как же я не могу дождаться потрясающей вечеринки, что устроит нам Пинки Пай в честь новоселья.
По-моему, пару раз начинался дождь, но небо над нами всегда оставалось чистым – об этом заботилась Рэйнбоу Дэш. Благодаря Эпплджек и её брату, у нас было достаточно пищи. Но одну за другой я отсылала подруг по домам, и вот, на третий день, мы остались вдвоём – я и Спайк.
Многое мы так и не нашли. Фотографию моих родителей и брата, сделанную за день до его отъезда в школу королевских гвардейцев и стоявшую на тумбочке у меня в изголовье. Стеклянную шпильку для волос, которую Селестия подарила мне на шестнадцатилетие. Маленькую картонную коробку, в которой я хранила частицу скорлупы того самого яйца, из которого вылупился Спайк. Все мои работы, заметки, мои письма принцессе Селестии и, конечно, книги. В нашей публичной библиотеке хранилось десять тысяч четыреста пятьдесят четыре книги. Спасти от огня удалось лишь пару дюжин.
А стоит ли вообще продолжать поиски? Всё погибло, я просто обманываю себя, стоя здесь и бередя раны. Похоже, я была последней пони в городе, до которой это наконец дошло.
«Вещи можно заменить».
Я крепко зажмурилась.
— Думаю, мы закончили, — сказала я.
Затем я подняла ящики магическим полем и заставила их плыть по воздуху вслед за нами.
— Идём домой, Спайк.
Замок
Долгая ванна, пара тарелок овса, обжаренного в меду, с гарниром из щавеля, затем девять часов мёртвого сна без сновидений, и вот – мир становится гораздо уютнее. Солнце уже взошло – его лучи освещали комнату сквозь щель между занавесками – но я даже не представляла, сколько сейчас времени. Впрочем, не очень это меня и волновало. Слишком уж удобной была кровать.
Увы, Мироздание не позволило мне как следует разоспаться. Оглушительный грохот, эхо от которого разнеслось по всему замку, прекрасно это доказал. Каменные стены пропускали звуки гораздо лучше, чем мои старые, деревянные, и я расслышала голоса Рэйнбоу Дэш и Спайка. Бурча под нос, я буквально выволокла своё ещё спящее тело из-под тёплых мягких одеял, мысленно пообещав им скоро вернуться.
Ну конечно, в главном зале о чём-то препирались Спайк и Рэйнбоу Дэш. Дракончик держал в лапах небольшой лом, позади него на каменном полу, среди более мелких обломков, валялась крышка одного из ящиков, из стенок которого торчали гнутые гвозди.
— Вообще-то, я просила, чтобы ты убедился в том, что я готова, перед тем, как дёргать — заявила Дэш.
Она взгромоздилась на край ящика, свесив внутрь голову и почти половину тела, так что всё, что я видела – светло-голубой круп и радужный хвост. Она продолжила ожесточённо копаться в содержимом, заставляя контейнер трястись. — Не для того я сражалась с Тиреком, чтобы затем погрязнуть в уборке.
— Ты сказала, что готова! Ты, такая: «Ладно, Спайк, я готова, давай, открывай уже!» – прям так и сказала!
Спайк выглядел сбитым с толку. С такой кобылкой, как Рэйнбоу Дэш, далеко не всегда было легко работать сообща.
— Угу, ладно, в следующий раз будь уверен, что я действительно готова.
Пегаска зарылась ещё глубже.
— Нет платьев? Серьёзно? Что же Твайлайт собирается носить?
Это был наилучший момент для того, чтобы обозначить своё присутствие.
— На самом деле, Рэрити сошьёт мне новый комплект одежды. Мои вещи слишком пострадали от дыма и копоти.
Спайк резко обернулся, а Дэш выдернула голову из ящика. Моё появление застало их врасплох, но дракончик опомнился первым:
— Привет, Твайлайт! Как спалось?
— Отлично!
Я ткнулась в него носом, проигнорировав возмущенный писк.
— Я снова чувствую себя пони! Ну а вы что тут делаете?
— Спайк сказал, что вы закончили разбирать завалы, — ответила Дэш. — Я подумала, что смогу помочь вам распаковаться.
Я улыбнулась:
— Это очень мило, Рэйнбоу Дэш, но если ты действительно хочешь помочь – Понивиллю нужен небольшой дождь, чтобы загасить все тлеющие угли.
Возможно, он также сможет прогнать это едкое пепельное марево, до сих пор висевшее в воздухе. Даже в замке я ощущала тень этого страшного запаха большой беды, особенно со стороны окна.
— Я смогу это сделать!
Не успела она закончить, как её и след простыл. Порыв ветра, поднятый крыльями пегаски, снова сбил набок мою гриву.
Спайк приподнял бровь:
— Что? — сказала я, — это правда.
Он осуждающе постукал ногой.
— Ладно, ладно. Это просто… Всё это принадлежало нам, Спайк. Я знаю, она хотела как лучше, но пришлось бы рассказывать о каждой сломанной вещи и объяснять, почему она так дорога нам.
При помощи телекинеза я потянулась в ящик и вытащила первый попавшийся предмет – мраморную подпорку для книг в виде фигурки оленя. Она потемнела и растрескалась, но ещё недавно надёжно удерживала на полке мои книги. На мгновение перед моим мысленным взором промелькнула картина – лицо моей мамы, она даёт мне её, чтобы закрепить рядок всего лишь из пяти книг на маленькой полке возле моей детской кровати.
Возникла небольшая пауза, и Спайк, конечно, понял её причину. Его выражение лица смягчилось:
— Да, понимаю. Это очень личное. Ну, эм, и что ты собираешься с этим делать?
Я неуверенно вздохнула и застыла, будто в ступоре, но внутри у меня всё кипело и требовало немедленных и решительных действий.
— Давай разделим всё на три группы. В одну – вещи, которые не пострадали и только нуждаются в чистке, во вторую – те, что ещё можно починить и в третью – те, что уже не подлежат ремонту. Позже мы дополнительно рассортируем каждую из них.
"Это пони!"
Разбирать спасённое из огня имущество было не так больно, как я боялась. Конечно, совсем без боли не обошлось. Просто когда почти всё погибло, эти немногие обломки значили уже не больше, чем отдельные жёлтые листья в осеннем лесу. Однако к полудню и это ощущение прошло, и я заметила, что улыбаюсь – впервые за долгое время. А почему бы и нет? Все пони живы, я возвысилась, обретя новую цель и, повторяю, новый замок. И если мои глаза и слезились, то лишь от пыли и всепроникающего запаха гари.
Похоже, Спайк это заметил:
— Ты в порядке, Твайлайт?
— Знаешь, да. В самом деле, думаю, я в порядке.
Он подошел ближе.
— А ты, Спайк?
— В полном. Правда я не могу узнать некоторые из этих вещей.
Он держал в лапах чехол для очков, вырезанный из тёмного дерева и отполированный до блеска.
— Это твои?
— Хм, не думаю.
Я левитировала чехол к себе и со щелчком открыла. Внутри оказался комплект старомодных очков для чтения, точь-в-точь такие были у моего дедушки.
— Должно быть, он хранился в подвале.
До того, как я превратила его во временную лабораторию, библиотечный подвал использовался в качестве архива. Когда мы со Спайком первый раз попали туда, он представлял собой разрозненные кучи регистрационных журналов, книг и коробок, заполненных, я полагаю, личными вещами кого-то, кто жил здесь до нас. Судя по количеству пыли, обнаруженному нами, они стояли тут уже очень давно. Одной из наших первых великих задач должен был стать разбор всего этого беспорядка, но в итоге мы сдвинули все коробки в дальний заброшенный закуток и забыли о них.
— Просто отложи их пока. Позже мы выясним, что с ними делать, — вернув чехол, сказала я.
Остаток дня прошел спокойно. Мы быстро справились с ящиками, и вскоре их содержимое было кучками разложено на полу. Очень грустно, что удалось спасти так мало книг, но Селестия уже пообещала выделить средства на восстановление библиотечного фонда. Удивительно, но взрыв пережила и деревянная лошадиная голова, стоявшая недалеко от входа на первом этаже библиотеки. Правда с одного бока она немного обуглилась, но в остальном не пострадала.
— Немного ошкурить, потом чуть-чуть морилки и ты станешь как новая, — прошептала я.
— Эй, Твайлайт? — позвал Спайк, — это твоё?
Я посмотрела в его сторону и увидела, что он держит какую-то фарфоровую штуку, подняв её повыше, чтобы мне было лучше видно.
— Что это?
— Какая-то ваза, по-моему. Крышку заклинило.
Крышку? Я уже собиралась посоветовать ему отложить её вслед за очками, но что-то в его словах насторожило меня. Я нахмурилась и подошла поближе, чтобы рассмотреть нашу находку.
Действительно, это была ваза бледно-жёлтого цвета с коричневато-красным узором. Когда-то у неё была ручка, но теперь остался только небольшой растрескавшийся обломок, впрочем демонстрирующий на сколе прекрасную белую керамику. С любопытством я перевернула её, почувствовав, как внутри что-то пересыпается, словно песок. На обратную сторону кто-то нанёс изображение открытой книги, одна из страниц которой была наполовину перевёрнута.
Это была кьютимарка.
От пережитого шока моё магическое поле, мигнув, на мгновение исчезло, я охнула и упустила вазу. Мне с трудом удалось схватить её копытами всего в нескольких сантиметрах от каменного пола. Моя шёрстка взмокла от холодного пота, как только я поняла, что только что могло произойти.
Глядя на мои телодвижения, Спайк изумлённо моргнул:
— Что это такое?
— Это погребальная урна, — пробормотала я, трясущимися копытцами поставив её на пол и отступив на шаг назад.
— Это пони.
Спустя час мы сидели в замковой кухне, которая, к слову, была раз так в пять больше, чем необходимо. Четыре отдельных кухонных стола, установленные рядами, были в длину как вся моя главная комната в старой библиотеке. В середине одного из них мы свалили в кучку все наши немногочисленные припасы – зерно, жестянки с сахаром, мукой и солью, маленькие мешочки дроблёного овса и корзинку яблок. Они красовались там, словно крошечный драконий клад в центре огромной пещеры.
Над нами, свисая с крючков как сталактиты, размещались горшки и сковородки, тёрки и сита, кружки и подносы и даже целые казаны – как минимум десяток различных казанов – и всё это начинало мелодично звенеть, словно хрустальные колокольчики, стоило лишь пронестись лёгкому сквозняку. А ему было где разгуляться — под высоченным потолком спокойно смог бы летать пегас, причём не испытывая особого дискомфорта.
Спайк сварил кофе, который я жадно глотала, с благодарностью глядя на него, пока он, сидя напротив, рассматривал урну, стоящую на середине стола.
— Итак, скажи мне прямо. Там внутри – пепел пони?
Я кивнула и сделала ещё один глоток:
— Пепел и измельчённые кости.
Он перевёл взгляд с урны на меня:
— То есть последние четыре года у нас дома находился мёртвый пони? Не очень-то правильно звучит.
— Не очень.
Я потёрла мордочку, надеясь предотвратить головную боль.
— Прах должен был быть развеян над местом, которое было дорого покойному или захоронен в усыпальнице. Ему определённо не место в подвальном ящике.
Возможно, последнюю часть фразы я произнесла чересчур громко. Спайк в испуге отшатнулся, его глаза расширились.
— Прости, — пробурчала я, — просто это так… Неожиданно. Совершенно неожиданно.
Он помахал лапой:
— Всё в порядке. Глупый вопрос, но – кто это был?
— В нашей ратуше хранится реестр гражданского состояния Понивилля, я проверю его, чтобы убедиться окончательно, но думаю, я уже знаю ответ.
Кончиком копытца я указала на кьютимарку, красующуюся на боку урны:
— Пэйдж Тёрнер[1], предыдущий библиотекарь. Он скончался за несколько лет до нашего прибытия.
Я и Спайк не были коренными жителями Понивилля, о чём, благодаря его прекрасным обитателям, с открытым сердцем принявшим двух чужаков, мы частенько забывали. Но этот город существовал задолго до нашего появления и имел собственную историю, в которой мы участия не принимали. Земные пони хранили множество секретов и редко делились ими с посторонними.
— В его завещании должно быть указано, как распорядиться его останками, — продолжила я, — с другой стороны, это дело его семьи. Мы найдём их и вернём им урну.
Я с облегчением вздохнула, и обнаружив, что держу в копытцах чашку с кофе, сделала прекрасный долгий глоток. Замечательная штука. Наконец-то у нас есть план. Но Спайк, конечно же, сразу разрушил его:
— Если у него была семья или завещание, как же, в конце концов, его прах оказался в нашем подвале?
— Я не знаю, Спайк, — ещё один глоток, — я не знаю.
1 ↑ “Page Turner” — увлекательная, захватывающая книга. Буквально — “тот, кто переворачивает страницу”.
Начало расследования
Я плохо спала этой ночью. Для вящей сохранности я отнесла урну на верхний этаж и поставила на свой письменный стол, прямо перед окном, выходящим на Понивилль. Оттуда открывался прекрасный вид, и, повинуясь краткому сентиментальному порыву, я повернула урну кьютимаркой к окну. Он не видел ни звезд, ни лунного света, ничего, кроме пыльного нутра картонной коробки едва ли не целое десятилетие. Но сегодня ночью мы постараемся это исправить.
— Скоро мы доставим тебя домой, — сказала я.
Знаю, это глупо. Ведь урна – всего лишь оболочка, внутри которой останки другой оболочки, искра жизни в которой давно угасла. Душа Пейдж Тёрнера ушла, и его совершенно не волновало, как мы, ничтожные смертные, распорядимся его прахом. Но я всё же постаралась убедиться, что шторы перед ним широко открыты.
Мой отдых был испорчен преследовавшими меня размышлениями на тему «а что, если…» и дурными предчувствиями. Что, если бы мы не справились с Тиреком? Что, если в битве с ним я бы чуть-чуть помедлила? Что, если бы он размазал меня по земле как муху и втоптал бы в неё своими копытами? Что, если бы мы потерпели поражение, и Селестия, Луна и Кейденс никогда бы так и не узнали, за что мы бросили их вечно гнить в Тартаре? Каждый раз, когда я засыпала, какое-то смутное беспокойство, как серый, унылый саван окутывало мой разум, заставляя меня брыкаться и крутиться под уютными одеялами.
Думаю, в итоге я наконец заснула, иначе я не была бы так раздражена, когда меня разбудили солнечные лучи, льющиеся в окно. Кристальные стены преломляли свет, заполняя спальню бесчисленными разноцветными вспышками. Я застонала и повернулась на другой бок. Впрочем, это было бесполезно; город уже проснулся и хотел того же и от меня.
— Проснись и пой, принцесса, — пробормотала я.
Всё, что мне было нужно – горячий душ, двадцать минут на расчёсывание гривы и славный завтрак, желательно именно в такой последовательности.
Несколько раз споткнувшись и путаясь в собственных копытах, я добралась до абсурдно огромной душевой кабины. Она была сделана из массивного гранита, имела хрустальные двери и, по всей видимости, была рассчитана на аликорнов, но я была почти уверена, что даже если все принцессы задумают залезть в неё одновременно, останется свободное место. И вот этим мне придётся пользоваться каждый день? Какой-то кошмар по расписанию.
Когда я спустилась на первый этаж, Спайка всё ещё нигде не было. Записка, написанная его аккуратным почерком, гласила, что дракончик убежал по делам, а на плите греется для меня горшочек овсянки с коричным сахаром. Ах, Спайк, ты навсегда останешься моим лучшим помощником номер один!
В столь ранний час в ратуше было мало посетителей. Рэд Тэйп[2] помахал мне, когда я проходила мимо его стола по пути в архив. В отделении реестра гражданского состояния хранились сведения о любом рождении, смерти и заключении брака, зарегистрированных в Понивилле вплоть до самого основания города почти столетие назад. Это море информации, но земные пони широко известны своей почти маниакальной щепетильностью во всём, что касается работы с документами, и вот, все записи были аккуратно разложены по картотечным шкафам и рассортированы по группам.
Потребовалось бы не более минуты, чтобы найти любой официальный документ, с именем Пэйдж Тёрнера на нём. К слову, таковой оказался лишь один: свидетельство о смерти, составленное девять лет назад. Карандашный набросок, изображающий кьютимарку – раскрытую книгу с переворачиваемой страницей, находился рядом с его именем на большой коробке. Раздел «ближайшие родственники» был, что примечательно, совершенно пуст. Этого просто не может быть.
— Мистер Тэйп! — крикнула я в сторону выхода, — вы не могли бы мне кое с чем помочь?
Спустя пару секунд его голова показалась в дверном проёме:
— Конечно, принцесса. Что вам нужно?
— Я ищу всё, что касается Пэйдж Тёрнера, предыдущего библиотекаря. Всё, что я смогла найти – его свидетельство о смерти.
Он подошёл поближе:
— О да, я помню его. Переехал в Понивилль за несколько лет до моего рождения. Однако сомневаюсь, что вы ещё что-нибудь найдёте. Он никогда не был женат, и не думаю, что оставил завещание.
Я моргнула:
— А что случилось с его домом? Со всем его имуществом?
— А у него их особо и не было.
Рэд Тэйп всмотрелся в свидетельство о смерти, положив его перед собой.
— Он тоже жил в библиотеке, как и вы. То есть, до этой катастрофы, я имею в виду. Простите меня за оговорку.
Я пожала плечами:
— Это нормально. Новый замок и всё такое. Итак, что случилось с его, эмм… ну, с его телом?
Рэд Тэйп покачал головой:
— Мне очень жаль, принцесса, не могу сказать, что помню это. Его ближайшие родственники не упомянуты, посему, я полагаю, его друзья позаботились об этом. А почему вы об этом спросили?
— Просто…
Я внезапно поняла, что у меня нет подходящего ответа на этот вопрос. Когда вы находите дома чьи-то останки, самое разумное, что можно сделать – сообщить о находке властям. Дальнейшие хлопоты они возьмут на себя. В Понивилле было кладбище, а на нём имелся общий участок, где по разрешению мэрии можно было бы захоронить прах Пэйдж Тёрнера. Но хотел ли он этого? Он – или некий пони, действовавший в его интересах, прошедший все хлопоты, связанные с кремацией и помещением праха покойного в урну, сделанную на заказ. В этом явно прослеживался некий замысел. Должно быть, случилось что-то, отчего он не был реализован, и Тёрнер закончил свой путь в коробке в нашем подвале.
Что-то пошло не так. Его история осталась незавершённой, словно предложение без точки в конце. Захоронить его прах на кладбище было бы окончательным решением – но вот правильным ли?
Я заметила, что Рэд Тейп давно уже смотрит на меня.
— Извините, я просто стараюсь отыскать любые крохи информации о своей бывшей библиотеке.
— И это вполне нормально, мэм.
Он взял со стола свидетельство о смерти.
— Будете делать копию?
— Нет, спасибо. Думаю, стоит поискать ответы в других местах.
1 ↑ “Red Tape” — бюрократия, бумажная работа. Буквально — “красная лента”.
Рэйнбоу Дэш
Немного стыдно признать, но вскоре моё расследование приостановилось. Занятно быть принцессой – все хотят получить немного твоего внимания. Все они действовали из лучших побуждений, но на деле это означало невозможность пройти по улице без каких-нибудь пони, подходящих и спрашивающих, не могла бы я помочь их жеребёнку составить заявление для поступления в университет. Или сделать что-нибудь с погодой на следующих выходных, когда у них запланирован пикник. Или проложить железную дорогу из Понивилля в Балтимэйр. Или просто жалующихся на то, что дороги постоянно забиты повозками, а юные жеребцы и кобылки совсем не уважают старших, да ещё и слишком громко включают свою музыку.
Вот, примерно таким образом.
Из-за всего этого Пэйдж Тёрнер остался на моём письменном столе ещё на несколько дней. Каждое утро, просыпаясь, я чувствовала укол вины, но быстро понимала всю несерьёзность этого. Он годами лежал в ящике в нашем подвале, так что ещё несколько дней в замке с прекрасным видом из окна едва ли можно было счесть проявлением неуважения. И всё же… Мой письменный стол не был ему настоящим домом. Где-то, но не здесь, было его место, мне просто нужно было найти его. Снова и снова мои мысли возвращались к урне с прахом.
Как обычно, лёгкого подзатыльника оказалось достаточно, чтобы вернуть меня в реальность:
— Ай! Какого сена, Рэйнбоу?
— Ты снова отключилась, — сказала Рэйнбоу Дэш и подлетела поближе ко мне. Мы парили в нескольких сотнях метров над лугом за пределами Понивилля, где обычно проходила наша еженедельная лётная практика.
— Знаешь, что случается с пегасами, которые отвлекаются во время полёта?
Я рискнула предположить:
— Они врезаются во что-нибудь?
— Точняк, и если им повезёт, никто кроме них при этом не страдает. А вот если не повезёт, они падают на какого-нибудь пони или врезаются в дом или даже школу.
Спустя мгновение её хмурый взгляд потеплел:
— Всё в порядке? Похоже, ты немного не в себе.
— Извини, просто задумалась о нескольких вещах сразу. Но, главным образом, о дереве.
Дэш недоумённо моргнула:
— Дерево? А... А! Да, библиотека! Это было, типа, неделю назад, Твайлайт. У тебя уже есть новый дом.
Шли секунды. Я пристально смотрела на Дэш, мои губы чуть-чуть приоткрылись от обиды. Лишь машинальные взмахи крыльев удерживали меня от падения на землю.
— Пегасы живут в облаках, — шепнула самая рассудительная часть моего разума.
Конечно, их жилища не имеют для них большого значения: бывает, их уносит ветер, но за пару часов можно слепить новые.
Дэш, похоже, осознала свою оплошность. Её уши опустились, она потянулась копытцем к затылку и затеребила гриву.
— Я имела в виду, я…
— Всё в порядке, — перебила я её, не дав закончить, — ты права. Замок великолепен, но он… Ладно, иногда возникает странное чувство. Я к нему ещё не привыкла.
— О…
Она нахмурилась и ненадолго опустила взгляд, затем, расширив глаза, снова взглянула на меня. Её явно посетила какая-то идея. Уши пегаски снова поднялись и она ухмыльнулась:
— Эй, ты можешь жить у меня!
— Что?
— Точняк, ты же теперь пегас. Тебе нужен облачный дом, а не замок!
— Но...
— У меня есть лишняя комната для тебя и даже кухня. Ты же умеешь готовить? Думаю, у меня найдётся и плита или что-то типа того. Мы можем вместе пользоваться ванной, потому что обычно я дрыхну днями напролёт, и не страшно, если ты спустишь всю горячую воду, и...
— Рэйнбоу Дэш.
Я остановила её легким прикосновением копытца к кончику носа:
— Очень мило, что ты это предложила, но я не могу жить в облачном доме.
— Что? Почему не можешь?
Похоже, её просто ошеломил мой ответ.
— Ну, например, а где тогда будет жить Спайк?
Я дала ей немного времени, чтобы обдумать это.
— И я ведь теперь принцесса, помнишь? Все остальные принцессы живут на земле, ведь так они могут быть со всеми своими пони-подданными. Меня это тоже касается.
— Да, но… — насупившись, она опустила глаза. — Ладно, идёт. Но если этот замок станет для тебя слишком скучным, ты можешь прилетать в любое время, когда захочешь.
— Спасибо, Рэйнбоу.
Я хотела дружелюбно коснуться мордочкой её носа, но моим навыкам парения всё ещё недоставало изящества. Вместо этого я несколько раз ткнулась в неё со всего размаху. Думаю, именно в этот момент у меня родилась идея.
— Эй, ты не против, если я кое о чём спрошу?
— Валяй.
Пегаска непринуждённо вспорхнула на ближайшее облако, плюхнулась на него сверху и покрутилась с боку на бок, устраиваясь поудобнее. Я последовала за ней с гораздо меньшей грацией, чуть не свалившись с облака при посадке. От падения меня удержало лишь отчаянное дрыгание задними ногами. К счастью, никто внизу этого не видел.
— Ты помнишь Пэйдж Тёрнера?
Лицо Дэш ненадолго приобрело отсутствующее выражение, но в следующее мгновение её глаза расширились от узнавания.
— Предыдущий библиотекарь?
— Угу. Можешь его описать?
— Попробую. Жёлтая шёрстка, грива вроде коричневая. Думаю, его кьютимаркой была книга.
Я всё это уже знала, но с поощрением кивнула:
— А что ты можешь рассказать о нём, как о пони?
— О… — Дэш откинулась на облако, — без понятия. Он был стариком, Твайлайт. Я не тусуюсь со стариками.
— Но ты, хотя бы, должна была встречаться с ним в городе.
— Если бы. Я никогда не видела его вне библиотеки, разве что в магазине или типа того. Он никогда не принимал участие ни в Забеге Листьев, ни в Уборке Зимы. Он даже никогда не раздавал сладости в Ночь Кошмаров! Кто, по-твоему, никогда не раздаёт сладости в Ночь Кошмаров? Плохие пони, вот кто!
Я закатила глаза:
— Ты тоже не раздаёшь сладости в Ночь Кошмаров.
— Ещё бы, у меня нет на это времени!
— Это спорный вопрос. Что-нибудь ещё?
Она пожала плечами:
— Неа. Он никуда не выходил, не тусовался с друзьями. Всё, что его волновало, это его книги. Блин, да он просто бесился, когда кому-то доводилось случайно повредить их. Как и ты, кстати.
— Для библиотекаря это нормально, — сказала я, стараясь не повышать голос. — А откуда ты знаешь о повреждённых книгах?
— Хм, ладно, скажу, — Дэш смущённо потёрла затылок копытцем, старательно избегая встречаться со мной глазами. — Должно быть, пару-тройку раз я влетала в библиотеку через окно. Сшибая полки вместе с содержимым. Время от времени.
Я застонала. Приводить библиотеку в порядок после визитов Дэш было непросто даже с моей магией. Не представляю, как пожилой земной пони справлялся с этим.
— Но ты хотя бы помогала ему с уборкой?
— Ха, так он мне и позволил. Вместо этого он пытался всучить мне книги, — она фыркнула.
— Рэйнбоу, ты же любишь книги.
— Верно, ммм, — она запнулась, — ну, то есть, сейчас люблю, да. Но книгами о Дэринг Ду тогда и не пахло. У него был, хм, Волшебник Что-то-понья.
— Волшебник Земнопонья[3]? — я вскинула голову, — это же классика! Если тебе нравится Дэринг Ду, думаю, ты полюбишь и её!
Вот теперь она заинтересовалась.
— Правда? А у тебя такая есть?
Я уже открыла рот, чтобы сказать, мол, конечно есть, раз уж я владею первым изданием с личной подписью автора, не говоря о двух экземплярах в подростковой секции собственной библиотеки, как вспомнила, что ничего этого больше нет. Мой рот закрылся, и всё, что я смогла сделать – это прошептать в ответ:
— Я посмотрю.
Дэш, должно быть, тоже это поняла. Она закусила губу и подползла по облаку поближе, чтобы дружески погладить меня крылом по спине.
— Прости, я не подумала.
— Ничего.
Я откашлялась:
— Давай ещё полетаем, а?
1 ↑ “The Wizard of Earth Pony Sea”. Отсылка к замечательной книге Урсулы Ле Гуин “Волшебник Земноморья”.
Рэрити
— На этот раз ты выглядишь гораздо лучше.
Эти слова, судя по направлению, скорее предназначались потолку, нежели мне, но Рэрити и не могла меня видеть. На её глазах лежали два круглых огуречных ломтика.
— Признаюсь, в те первые дни после битвы я слегка волновалась за тебя.
Я пожала плечами, пустив по горячей воде бассейна небольшую волну:
— Я ещё не привыкла к этому. С одной стороны, я потеряла моё дерево, с другой – у меня новый замок. Всегда мечтала владеть таким.
Телекинезом она сняла с лица один из огуречных ломтиков и внимательно посмотрела на меня:
— Это прозвучало несколько отрепетировано.
— Ну, пони постоянно спрашивают об этом.
— У них есть на это причина. Ты в порядке? — спросила единорожка.
Потревожив спокойную воду, Рэрити подняла копытце и протянула в мою сторону. В нескольких дюймах от моего плеча она остановилась, и я представила, как наклоняюсь навстречу, давая ей возможность прикоснуться ко мне.
— Угу. В порядке, — сказала я, глядя в сторону.
После недолгой паузы она вздохнула:
— Что ж… Просто знай, что мы всегда будем рядом, если понадобимся.
Она вернула огуречный ломтик на место и отодвинулась к своему краю. Наш бассейн был не самым большим в спа, но и в нём было более чем достаточно места для пары пони, чтобы мирно погреться в горячей воде.
И вот наконец тишина. Благословенная и ничем не прерываемая тишина. Никаких обязанностей принцессы, никаких пони, жаждущих королевских милостей и никаких репортёров, выкрикивающих свои вопросы. Только нежное журчание воды в трубах и звук моего дыхания.
Словно по какому-то неслышному сигналу Рэрити вздохнула и вылезла из бассейна. Её мокрая шёрстка плотно облепила тело, обрисовав контуры и формы, скрытые в обычное время. Грива и хвост промокли насквозь и свисали вниз, как аметистовые завесы, казавшиеся почти чёрными на фоне снежно-белого тела.
В этот момент она казалась совершенно беззащитной, с неё будто слетела искусственная оболочка, которую годами создавали все эти тени для век, румяна, искусный макияж, гели для укладки и манерная речь. Она была прекрасна как Луна́ или Солнце. Думаю, Рэрити даже не осознавала, насколько очаровательной она была.
Я выползла из бассейна вслед за ней, чувствуя себя на её фоне уродливой, толстой и тусклой, и встряхнула насквозь промокшие крылья. Перья пегасов и аликорнов обычно покрыты тончайшим слоем вещества, похожего на масло, что предотвращает их намокание. Но сейчас оно было начисто смыто горячей водой, и я знала, что мои крылья будут сырыми и тяжёлыми весь оставшийся день.
Рэрити, должно быть, заметила мои неудобства:
— Попроси-ка Алоэ смазать их, дорогуша. Флаттершай делает это каждый раз, когда приходит сюда.
— Серьёзно? Здесь можно заказать такую процедуру?
— Абсолютно серьёзно. Алоэ!
Рэрити дождалась, когда розовая спа-пони впорхнула в помещение:
— Вы не могли бы смазать крылья принцессы, этим, ну вы знаете, маслом для пегасов?
— Ви о блеске для перьев? Oui , пожалуйста, ложитесь сьюда, я скоро вернусь.
Она указала копытцем в сторону массажных столов и снова скрылась за дверью.
Мы уселись и чуть-чуть поболтали в ожидании спа-сестёр. Я даже не помню о чём точно, скорее всего обо всякой чепухе. Наедине с близкими друзьями даже самые обычные сплетни, презираемые мною большую часть жизни, превращаются в приятное развлечение. Мы перешли на более приземлённые темы, когда наконец прибыли спа-сёстры. Темп нашей беседы сразу замедлился, между фразами возникли долгие паузы. Не так-то просто разговаривать, когда тебя массирует земная пони.
Что ж, думаю, пришел черёд Рэрити. Пока она охала и постанывала на соседнем лежаке, мои крылья вычистили и смазали особым маслом при помощи маленькой кисточки. Перед тем как начать, я некоторое время прислушивалась, чтобы убедиться, что к единорожке вернулось дыхание.
— Слушай, Рэрити, ты ведь живёшь в Понивилле с рождения, верно?
— М? Так и есть.
— Помнишь Пейдж Тёрнера?
Она повернулась в мою сторону:
— Библиотекаря? Конечно помню. Он был моим первым наставником магии.
Так… что? Целых десять секунд я смотрела на неё, не зная, что сказать.
— Он был земным пони.
— Пейдж Тёрнер? Шафрановый окрас, грива цвета корицы? Кютимарка в виде открытой книги?
Она дождалась моего кивка:
— Он был единорогом, дорогуша. Поверь мне, когда получаешь от какого-нибудь пони уроки магии, такие вещи, как рог у него на лбу, запоминаются на долгие годы. Алоэ, а ты помнишь его?
Спа пони выглянула из-за моих крыльев, всё ещё держа кисточку во рту:
— Oui, он биль единорог. Но он никогда не заходиль в наш спа.
— Вот видишь, — сказала Рэрити, — единорог.
Почему же я решила, что он был земным пони? Думаю, из-за того, что в Понивилле единороги были диковиной, особенно среди старших поколений. Его субраса наверняка была указана в свидетельстве о смерти сразу после имени, но я умудрилась её проглядеть. Осознав это, я почувствовала укол раздражения.
— А что ты о нём помнишь?
— Ну, он был добрым пони. Молчаливым, каким и должен быть библиотекарь.
Она взглянула на меня:
— Мне кажется, он был похож на тебя. Он любил давать наставления и делиться своими книгами, но он никогда не был полностью откровенным с другими пони.
— Я откровенна с пони.
Рэрити вздохнула:
— Твайлайт, мы узнали, что у тебя есть брат, только когда тебя пригласили на его свадьбу. А его невестой была принцесса.
Протянув копытце в мою сторону, она опустила его рядом со мной:
— В этом нет ничего неправильного, дорогуша. Ты скрытная пони, и это вполне нормально. Кроме того, позволю себе сказать, тебе очень повезло иметь таких выдающихся подруг, с которыми даже ты можешь, хоть иногда, быть откровенна.
Да, тут она меня подловила.
— Так что насчёт Тёрнера? У него были друзья?
— Друзья… — Рэрити нахмурилась. — Наверное да, почему нет? Правда я никогда их не встречала.
— Рэйнбоу Дэш сказала, что он был необщительным. Никогда не участвовал в общественной жизни. Даже не раздавал сладости в Ночь Кошмаров.
Она нахмурилась сильнее:
— Знаешь, я люблю эту кобылку, Твайлайт, но она не лучший судья другим пони. И дело не в том, что он несколько лет был моим наставником, просто я могу уверенно назвать причину, по которой он не раздавал конфеты в Ночь Кошмаров. Он был занят тем, что вёл в библиотеке кружок страшных историй для маленьких жеребят. Не удивительно, что Рэйнбоу Дэш не слыхала об этом.
Неприятно признавать такое, но это правда. Словно горные ущелья, увлечения Дэш были глубокими, но узкими. Библиотекари в них не попадали. Я вздохнула:
— Ты права, Рэрити. А как насчёт… ты знаешь, что с ним случилось?
— Когда он скончался, ты имеешь в виду?
Она опустила глаза:
— Он заболел и очень быстро угас. Как я понимаю, уже ничего нельзя было сделать. Если я правильно помню, похоронили его в Кантерлоте.
Довольно долгое время я тщательно обдумывала её слова. Массаж и смазка перьев почти закончились, когда я заговорила снова, скорее сама для себя, чем для кого-то ещё:
— Он похоронен в Кантерлоте?
— М?
Рэрити раскрыла глаза, и я подумала, что она успела задремать.
— Я так считаю. Во всяком случае, в Понивилле никаких похорон не было. Я всегда думала, что он окончил свой путь в каком-нибудь фамильном склепе.
— Но наверняка ты не знаешь?
Рэрити изменила позу:
— Он был моим наставником, Твайлайт, и хорошим пони, но не другом. Мне жаль.
Я легонько коснулась её плеча кончиком крыла. Этот знак внимания оставил на её шерстке слабый проблеск. “Блеск для перьев”, конечно же.
— Не переживай. Давай поговорим о чём-нибудь другом.
Мы так и сделали, но это не избавило меня от мыслей об урне, тихо ожидающей в моей комнате.
Флаттершай
Флаттершай работала, а я стояла в дальней части кухни. Помещение было небольшое, поэтому я могла видеть практически всё.
В Понивилле не было собственного ветеринара. Была, правда, доктор Мэйн Гудл, но кроме нашего города ей приходилось обслуживать ещё несколько, поэтому свою понивилльскую клинику она открывала лишь по понедельникам и четвергам, принимая пациентов только в особых случаях. Поэтому, если их питомцы заболевали в остальные пять дней недели, горожанам оставалось ждать приёма или ехать в другой город. Или обращаться к Флаттершай. Впрочем, в данном случае Мэйн Гудл всё равно отправила бы к ней – доктор предпочитала работать с домашними, а не дикими животными.
Детёныш мантикоры, лежащий на столе у Флаттершай, уже некоторое время не двигался. Его грудная клетка слегка поднималась и опускалась при дыхании, а тонкие перепончатые крылья чуть подрагивали от сердцебиения, но в целом он лежал неподвижно. Чтобы добраться до многочисленных ран, Флаттершай давно сняла фиксирующие повязки, даже ту, что обездвиживала ядовитый хвост.
Небезызвестный Снэйлз нашел маленькую мантикору за городом, лежавшую в густой траве на самом краю Вечносвободного леса. Он немедленно побежал за взрослыми. Первый раз, на моей памяти, юный жеребчик или кобылка совершили разумный поступок с первой же попытки. Мысленно я сделала себе пометку — не забыть написать родителям молодого единорога и попросить их похвалить его за это.
Детёныш жалобно мяукнул, когда Флаттершай осторожно ввела медицинский пинцет в открытую рану, пересекающую почти всю грудную клетку. Она действовала очень медленно и аккуратно и, спустя какое-то время, извлекла инструмент наружу. Вместе с ним показался длинный ужасный шип, больше похожий на коготь, чем на кусок дерева. Пегаска опустила этот окровавленный предмет в медицинский лоток и прижала к ране чистый марлевый пакет.
— Древесный волк? — спросила я, стараясь говорить как можно тише.
Флаттершай кивнула:
— Они и мантикоры – пищевые конкуренты. Убивают детёнышей друг друга при любой возможности, но взрослые особи обычно не вступают в схватки между собой. — Пегаска достала резиновую грелку. — Ты не могла бы налить в неё горячей воды?
Я сделала, как она просила и положила грелку на стол. Флаттершай переложила детёныша в картонную коробку с мягким шерстяным одеялом на дне и подложила ему грелку. Маленькая мантикора вздрогнула и потянулась к теплу.
— Молодец.
Флаттершай погладила копытцем пушистые уши детёныша. Затем, подойдя к холодильнику, достала оттуда бутыль с молоком. Налив немного в блюдечко, она вернула молоко на место и потянулась за маленьким флаконом, стоящим на полке с медикаментами. Жидкость в нем была тёмной и густой. Пегаска очень аккуратно отвинтила крышку и влила две капли содержимого в молоко.
Любопытно. Флаттершай поставила блюдечко в коробку, рядом с детёнышем, а я достала с полки флакон. Он не был подписан, но одного запаха было достаточно, чтобы подтвердить мои подозрения. От горького аромата у меня едва не перехватило дыхание.
Лауданум. Настойка опия.
— Это сильное средство. Ты уверена, что оно ему необходимо?
— Дала бы и сильнее, если бы у меня было. Он всё ещё чувствует боль.
Вслед за ней я прошла в ванную. Она была недостаточно велика для нас обеих, так что я осталась снаружи, пока пегаска отмывала передние ноги. На них были пятна крови, не очень многочисленные, но резко выделявшиеся на фоне жёлтой шёрстки. Вода, стекавшая с них, приобретала розовый оттенок.
— С ним всё будет в порядке?
Я обернулась в сторону коробки. Флаттершай покачала головой:
— Он не доживёт до утра. Но пока он жив, он будет в тепле и уюте. Я думаю, это что-то да значит.
— О…
Не могу объяснить, что я почувствовала, узнав об этом. Мантикоры – дикие животные, и они совершенно не дружелюбны к пони. Я знала, что если бы этот детёныш вырос, рано или поздно он стал бы для города реальной угрозой. Но это знание очень трудно было совместить с несчастным, израненным существом, заботиться о котором я помогала весь вечер. Я глубоко вздохнула, затем ещё раз.
Вытирая копытца, Флаттершай быстро взглянула на меня:
— Не хочешь выпить немного чая, Твайлайт? Я обнаружила, что он хорошо помогает расслабиться после… после таких дней, как этот.
Я посмотрела в сторону окна. Солнце уже почти зашло, и тёплое сияние далёкого уличного фонаря высветило контуры деревьев.
— Звучит чудесно.
Через несколько минут мы сидели у неё на диване. Флаттершай потягивала чай с закрытыми глазами. Я уставилась в свою чашку, поглощенная кружащимися чаинками.
Она заговорила первой:
— В последнее время ты выглядишь рассеянной.
— Ну, ты знаешь, — я сделала глоток, — это была та ещё неделя.
— Не хочешь об этом рассказать?
Ещё один глоток.
— Может быть. У тебя бывало такое чувство, будто ты должна что-то сделать, но не уверена, зачем?
Флаттершай открыла глаза и повернула голову в сторону кухни. Чуть-чуть, буквально на долю дюйма.
— Да. Думаю, я понимаю, о чём ты.
— Рада это слышать.
Дождавшись, когда она снова посмотрит на меня, я продолжила:
— Что ты помнишь о Пэйдж Тёрнере?
Прежде чем ответить, она так долго смотрела на меня, что стало неловко.
— Мне жаль, Твайлайт, я помню о нём немного. Хотя он казался хорошим пони. Очень начитанным.
— Как он умер?
«Было ли ему тепло и уютно?»
— Пневмония, воспаление лёгких. Он был очень стар. В этом нет ничего, эмм, необычного.
— И был похоронен в Кантерлоте?
Флаттершай наклонила голову и на мгновение задумалась.
— Не уверена… Нет, он был кремирован. Я помню это. Многих местных пони это здорово удивило.
Могу их понять – кремация была редкостью среди земных пони, даже для единорогов это весьма необычно. Лишь у пегасов принято сжигать своих покойников.
— А ты знаешь, почему?
— Я полагаю, по просьбе его близких. Просто не могу представить себе иную причину.
Я кивнула и собралась сделать ещё глоток, но обнаружила, что маленькая чашка незаметно опустела.
— Ты знаешь кого-нибудь из них? Его друзей, я имею в виду. Или семью. Кого угодно.
Флаттершай покачала головой:
— Не знаю. Но у него должны были быть…
Она опустила глаза и чуть приоткрыла рот. Между нами повисла глубокая тишина, и когда Флаттершай наконец продолжила, её голос был очень мягок и тих:
— У него должны были быть близкие. У каждого пони должны быть. Были или нет, Твайлайт?
Я посмотрела в сторону кухни:
— Да, были. У каждого пони должны быть близкие.
Не уверена, что она мне поверила. И я не была уверена, верю ли в это сама.
Эпплджек
Подушка под моей головой была мягкой, а комната вокруг – тихой и тёмной. Перед широким панорамным окном с видом на Понивилль стояла урна Пэйдж Тёрнера там, где я её поставила – на моём письменном столе. Лунный свет посеребрил её контуры. Покой бывшего библиотекаря, казалось, был гораздо глубже моего.
— Я всё ещё ищу, — прошептала я, — я ещё не сдалась.
После чего перевернулась на другой бок и уснула.
Никогда не могла понять, зачем Эпплджек продаёт яблоки со своей тележки на площади Понивилля. Не поймите меня превратно – это прекрасное место для торговли. Десятки других продавцов работают там же. Роузлак продаёт розы, Кэррот Топ – морковь, а Джунбаг – июньских жуков. Любой пони, желающий что-то продать, может свободно сделать это на городской площади, ставшей центром еженедельного фермерского рынка.
Но Яблочные Акры производили тысячи тонн яблок ежегодно. Максимальное же количество, которое на моей памяти удавалось продать Эпплджек, не достигало и бушеля. Всё остальное упаковывалось в ящики и поездами отправлялось в большие города, или превращалось в сидр, или перерабатывалось в джем или во что-нибудь ещё, что семейство Эпплов умело изготавливать из яблок. Через её лоток проходила едва ли десятая доля процента от ежегодного урожая.
— Традиция, — всегда отвечала она на подобные вопросы.
Эпплы всегда торговали яблоками на городской площади, и, казалось, так будет до скончания века, как выразилась бы Эпплджек. Что ж, учитывая, сколько раз она помогала мне спасать мир, это явно случится нескоро.
— Пэйдж Тёрнер? Канеш, я его помню. Славный пони!
Эпплджек вновь облокотилась о прилавок. Последние десять минут у неё не было покупателей.
— У него были хоть какие-нибудь родственники?
Этот вопрос я задавала десяткам пони. Независимо от того, какие у меня были с ними дела, все неизбежно переходили на обсуждение Пэйдж Тёрнера и старой библиотеки. Результаты были неутешительными. Пэйдж Тёрнер умер в преклонном возрасте, совсем немногие из его ровесников всё ещё жили на свете. Все они, казалось, что-то знали о нём, но ни одна история не совпадала с остальными. Словно существовала целая дюжина различных Пэйдж Тёрнеров, по одному на каждого из знавших его пони.
Я присела в тени тележки. Несмотря на то, что день был не жаркий, солнце скоро покажет свою силу, и я не хотела давать ему фору.
— Канеш были. Он и в Понивилль-то приехал, лишь бы от них избавиться.
Я моргнула. Это была новость.
— Что ты сказала?
— Он был единорогом, верно? Не из знати, но тоже тот ещё фу-ты ну-ты.
Тут она взглянула на мой лоб и смущённо откашлялась:
— Как бы там ни было, я думаю, они не одобрили его выбор.
— Ого, — я опустила глаза, уставившись на свои копытца, — он полюбил земную пони?
— Агась. Ничего особенного, в наше-то время, конечно, но это случилось… надо же, целых полвека назад! Тогда далеко не все пони одобряли подобные вещи. Особенно единороги. Без обид.
Я помахала копытцем. Грустно признать, но это была правда.
— Никаких обид. Так что же с ними случилось?
— На все сто я не уверена. Он её бросил, а может она его. Но когда я родилась, он уже жил бобылём. Примерно в эти годы библиотека и переехала в твоё старое дерево.
От такой новости мои уши встали торчком. Я была уверена, что библиотека всегда находилась в старом дереве. Хотя сейчас, размышляя об этом, я понимаю, что это совершенно невозможно.
— Где же она была до этого?
— А нигде. Библиотекой называли единственную книжную полку в городской ратуше. Это была его идея, выделить под неё отдельное здание. Ну или отдельное дерево, без разницы.
Я повернулась в сторону центра города, находившегося всего в квартале отсюда. С этой площади я обычно видела огромную крону библиотечного дерева, возвышающуюся над окружающими его соломенными крышами. Его отсутствие ощущалось как дырка от выпавшего зуба. У меня кольнуло в груди.
— Это была его идея?
— Агась. Мэр собиралась выкорчевать его, чтобы освободить место для новых построек, но он сумел убедить городской совет отдать его под библиотеку. Вышло довольно неплохо, как я погляжу.
— Угу, — я опустила взгляд вниз, на булыжную мостовую, — думаю, неплохо.
Пинки Пай
— А потом он и говорит: «А я закажу то же, что и она!»
Пинки Пай закончила шутку и, чуть не лопнув от смеха, схватилась передними ногами за бока, свалилась на пол, покаталась по нему и завершила все это сдавленным хихиканьем. Ну, я почти уверена, что так оно и было. Я тонула в глубинах своего горячего шоколада. Это был лучший горячий шоколад в Сахарном Уголке: из настоящего какао и сливок, с эдакими маленькими зефирками, что, постепенно растворяясь, плавают на самой поверхности.
Я вглядывалась в свой шоколад, когда почувствовала, как Пинки дружески обняла меня. Она заглянула в мою чашку через плечо:
— Увидела там что-то интересное?
Я улыбнулась:
— Извини. Просто кое о чём задумалась.
— Хм. Ты многое пережила в последнее время, не так ли? Не хочешь поговорить об этом с тётушкой Пинки?
— Смотря о чём.
Я сделала глоток шоколада, но очень скромный. Он был таким горячим, что чуть не ошпарил мне язык.
— Помнишь Пэйдж Тёрнера?
Она кивнула:
— Ну да. Он был странный. Библиотекарь, который не любил книги!
Я повернула к ней голову:
— Что ты имеешь в виду?
— Его особым талантом были книги, так? Как у меня вечеринки.
Она хлопнула себя прямо по кьютимарке с такой силой, что волна пошла по всему телу.
— Но делился ли он книгами? Нет! Он заставлял народ расписываться за них. Да ещё и возвращать!
— Пинки, так и работают библиотеки.
— Значит, они работают неправильно.
Она кивнула с такой уверенностью, будто это решало все вопросы:
— Но даже несмотря на это, он был замечательным пони. Кроме того, ему нравилось печь. Я потратила кучу времени, помогая ему с выпечкой.
Я привстала:
— Потратила?
— Угу! А что?
— У него были родственники? Хоть какие-нибудь?
Мой вопрос взволновал Пинки сильнее, чем я ожидала. Она откинулась назад, её уши встали торчком. Подруга покачала головой, и я почувствовала, как тают последние надежды.
— Он не любил говорить о них. Думаю, потому что не особо с ними ладил. После смерти Голден Окс[4] он остался совсем один.
Уши Пинки печально опустились, и она отвернулась. Её взгляд, казалось, исследовал узор древесных прожилок на нашем столе.
— Голден Окс?
— Его особенная пони. Они жили вместе, но она скончалась ещё до моего рождения. Он рассказывал, что она была красивой и доброй, и он никак не мог поверить в то, что она покинула его навсегда.
Голос Пинки был тих и мягок. Совсем не похож на обычный.
Я закрыла глаза. Уже зная ответ, я всё равно спросила:
— Каким… каким был её особый талант?
— Она любила деревья. Умела сделать так, что вырастая, они принимали любую форму по её желанию.
Пинки поскребла стол копытцем, будто стирая воображаемую соринку.
— Он рассказал, что Библиотечное Дерево было её идеей. Таким образом, их особые таланты должны были остаться вместе. Навсегда.
Ох.
На мгновение мне снова почудился отвратительный запах гари, и я потрясла головой, избавляясь от ужасных воспоминаний.
В конце концов я покончила с шоколадом и ушла.
1 ↑ “Golden Oaks” — Золотые дубы.
Эпилог
— Итак. Считается, что тот, кто разговаривает с могилами или усыпальницами, не обязательно сумасшедший. Думаю, и с урнами тоже. И хотя я знаю, что никто меня не слышит, и я разговариваю сама с собой, эта беседа допустима, как с точки зрения общества, так и психологии. Хороший способ закончить эту историю.
Урна с прахом Пэйджа Тёрнера ничего не ответила. Правда я этого и не ждала, конечно – вот это точно было бы полным сумасшествием.
Я откашлялась:
— Думаю, я говорю всё это скорее для себя, но я хочу, чтобы ты знал – я очень старалась. Я проверила каждый архив, опросила десятки пони. Я начинаю подозревать, может, ты этого и хотел? При жизни ты был скрытным, таким остался и после смерти.
— Сейчас я знаю о тебе немногим больше, чем две недели назад. Но я знаю, что ты любил и был любимым. Я не уверена, но думаю, всё остальное не важно.
Я протянула копытце и чуть-чуть повернула урну, дабы удостовериться, что она расположена точно по центру ниши, а кьютимарка направлена строго вперёд.
Под нишей находилась серебряная табличка, выгравированная на которой надпись гласила:
«Мемориальная Библиотека Имени Пэйдж Тёрнера и Голден Окс»
— Я до сих пор не знаю, почему ты окончил свой путь в нашем подвале, и кто оставил тебя там. Возможно, в этом и заключался твой план. Если так, надеюсь, ты не возражаешь против всех этих новых порядков? И я надеюсь, Голден Окс тоже не возражает против них.
Со стороны входа в замок раздался глухой стук. Наверное, доставили очередную партию книг.
Они прибывали каждый день, но кристальным полкам вокруг меня не грозило переполнение. Они тянулись вверх куда выше, чем деревянные в моём старом дереве, так высоко, что для того, чтобы достать до самых верхних, нужны были крылья или хотя бы лестница. Десятки полок и, подобно снежинкам, ни одной того же размера или формы, что у остальных. К ним ещё предстояло привыкнуть, но мне уже нравилось, что они такие прозрачные и твёрдые, и что книги, стоящие на них, выглядят как настоящие сокровища. Через несколько недель библиотека будет готова к открытию.
Но сейчас тут были только я, мои мысли и маленькая фарфоровая ваза. Урна, хранящая бренные останки пони, так похожего на меня. Пони, которого я была бы счастлива называть своим другом.
Я услышала ещё один стук со стороны входа, а затем приглушённые голоса моих подруг. Наверное, они ждали, когда я приду и скажу, куда отнести все эти книги. Я улыбнулась – маленькая, зато настоящая улыбка. Я не улыбалась так с тех пор, как потеряла свой старый дом.
Мой старый дом.
Я представила библиотечное дерево таким, каким я любила его: листья, шелестящие на ветру, ярко зелёные летом и приобретавшие богатые красные и жёлтые оттенки, когда их касалась осень. Запахи дерева, книг, древесных соков и почвы. Тихий скрип входной двери, появлявшийся с наступлением зимних холодов.
Да, таким я его и запомнила. Не обугленные руины, пропитанные смрадом гари, но место, полное жизни. Место, похожим на которое, надеюсь, когда-нибудь станет и мой замок.
Думаю, Пэйдж Тёрнеру это бы понравилось.