Завершение стэйблриджских хроник

Глава 27. Исправление ошибок I

В Стэйблридж возвращается профессор Полимат, правда, в бессознательном состоянии для прохождения экспериментальных медпроцедур...

---

Блэкспот, пригнув голову, смотрел на стоящий перед ним стеклянный контейнер: в наполняющей его на две трети мутноватой жидкости беспрестанно роилось множество мелких точек. Второй контейнер с жидкостью, не содержащей странных примесей, стоял рядом.

— И на что я сейчас смотрю? – спросил он у Призрака.

Система управления Стэйблриджем присутствовала в помещении физически – за стеклянной перегородкой открывался вид на огромный зал, уставленный утыканными кристаллами мерцающими сферами – и символически – голограмма, доработанная до нормального роста пони, возвышалась над платформой проектора. Временами иллюзия жёлтой единорожки с оранжевой гривой даже предпринимала попытки пройтись по площадке метр на метр, где её создавали сфокусированные лучи света.

— Перед вами, создатель, объекты серии М-9, – объясняла Призрак. – «Умные точки». Это конструкции, уменьшенные заклинанием до сверхмалого размера, выполняющие назначенный алгоритм действий. Поскольку физические свойства материи не изменены, М-9 обладают высокими показателями грузоподъёмности и мобильности. Согласно техническим характеристикам, М-9 могут использоваться для работ в сложных и опасных условиях, недоступных для пони. – Система достигла конца списка параметров и добавила к ним один субъективный: – Я отношу их к категории «домашние питомцы».

Блэкспот продолжал рассматривать мутный «суп», «ингредиенты» которого были столь малы, что невооружённым глазом действительно воспринимались как точки. Впрочем, на крышку контейнера была наклеена схема: созданные искусственным разумом искусственные существа походили на тарантулов или муравьёв, если допустить возможность существования муравья без среднего сегмента тела и с расположенными по кругу ногами.

— Как тебе удалось создать такую маленькую конструкцию?

— Методом многоступенчатого свёртывания, – пояснила Призрак. – Сперва я, используя производственные мощности лаборатории, разработала и создала образец машины, кодифицированный как М-1…

— Так вот что это было, – перебил Блэкспот, вспомнивший про таинственные шумные работы, на которые жаловались дежурные охранники.

Серому единорогу в тот момент было некогда разбираться с инициативами Призрака – он ездил в Ванхуфер улаживать вопрос о продаже модернизированного чарсупрессора. Лишь по возвращении в научный центр вице-директор выяснил, что его подрастающее детище вознамерилось завести себе зверушек. Для начала тысячу экземпляров.

— Образцу М-1 был задан алгоритм по сборке аналогичной конструкции вдвое меньшего размера, – продолжала Призрак. – Манипуляторы М-1 идеально подходили для этой задачи. Через несколько минут, когда появилась конструкция М-2, конструкция М-1 исчерпала свой ресурс полезности, после чего была демонтирована. Конструкция М-2 собирала вдвое меньшие по размерам конструкции М-3… Мне продолжать последовательное объяснение или вы уже уловили закономерность? – осведомилась система, высчитав время, за которое цикл объяснений дойдёт до девятого шага.

— А это, стало быть, М-9? – Блэкспот подогнул ноги так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с мельтешащими крохотными механизмами.

— Ответ отрицательный. Это М-8, которые я решила сохранить для наглядной демонстрации. Часть из М-8 были подвергнуты заклинанию непреложного уменьшения с использованием артефакта, известного как «берилл Мистмэйн». Это позволило создать М-9. Образцы находятся в соседнем контейнере.

Бывший ярл цокнул языком и приблизил морду к стенке второго стеклянного куба. Как он ни напрягал глаза, но рассмотреть хоть что-то в наполняющем его растворе не сумел.

— Да у бризи чешуйки на крыльях больше, чем эти М-9! – усмехнулся единорог, отстраняясь от контейнера и зажмуриваясь, чтобы снять напряжение с глаз. – Как они вообще функционируют при таких габаритах?

— М-9 в данный момент находятся в режиме гибернации до поступления управляющего алгоритма. После получения задачи и активации их запас производительности составит семь часов. Далее для восстановления запаса энергии М-9 достаточно произвести химическую реакцию по расщеплению молекул соединений углеродно-гидроксильной группы. Запас прочности конструкции ориентировочно рассчитан на тысячу часов работы. Таким образом, при наличии источника соответствующих веществ возможна длительная автономная эксплуатация.

— Хитро, – не мог не признать Блэкспот. – И для чего нужны такие мелкие домашние питомцы? Их не приласкать и не погладить.

— Объекты созданы для выполнения широкого спектра задач. Им может быть задана любая программа по созданию материальных конструкций. Например, они могут взять самую тонкую в мире паутину и связать вам свитер. Этот свитер, благодаря плотности плетения нитей, станет неразрываемым, неизнашивающимся.

— Свитера от НИИ «Стэйблридж» станут хитом сезона, – пошутил бывший ярл, однако Призрак ещё не закончила:

— Но, поскольку это единственные образчики М-9, которые мне удалось получить…

— В смысле? – нахмурился замдиректора.

— В процессе использования артефакт «берилл Мистмэйн» подвергся флуктуационному помутнению. Это делает его непригодным для аналогичных магических операций. Старший лаборант Скоупрейдж ведёт поиск средств очистки берилла. Также он вызвался найти информацию о происхождении артефакта. Я определила его шансы на успех как, – образ единорожки вздрогнул и в одно мгновение изменил угол поворота, чтобы условно смотреть в сторону своего создателя, – ноль целых и семьдесят три сотых процента, поскольку именно такова вероятность нахождения читаемых записей, датированных эпохой, когда жила Мистмэйн.

Блэкспот взмахнул копытом, пытаясь остановить работу синтезатора речи. Потом со вздохом повторил жест, поскольку фиксирующая паттерны система, очевидно, не распознала его с достаточной степенью точности. Блэкспот последнюю пару дней пытался придумать улучшения для алгоритмов обработки паттернов, отставших от динамически прогрессирующего – или, по-простому, сильно поумневшего – ядра системы.

— То есть это единственные «умные точки», которые существуют на данный момент и которые можно использовать? – уточнил Блэкспот, бережно касаясь крышки контейнера с М-9.

— Ответ утвердительный. Создатель, я хотела сохранить их как часть проекта, который можно рассматривать в качестве заявки на профессорство…

Призрак полностью проигнорировала вновь замахавшего копытом Блэкспота, не желавшего обсуждать тему своего карьерного роста с кем бы то ни было, тем более с собственной разработкой.

— Я хотела бы закрепить успех создания М-9 успешным применением, – невозмутимо продолжал образ профессора Бикер. На пару секунд он даже стал пугающе похож на единорожку, послужившую прототипом. – Я склонна рассматривать «умные точки» как инструмент медицины. Благодаря малым размерам конструкции свободно проникнут в организм через естественные полости и, в соответствии с заложенной программой, исправят физические недостатки – уничтожат больные клетки, а затем создадут здоровые для их замены из микроскопических фрагментов органического материала. – Образ пони с оранжевой гривой померцал пару секунд, что свидетельствовало о выполнении сразу нескольких эвристических процессов в ядре системы. – Создатель, я прошу у вас разрешения проверить пригодность М-9 в медицинской сфере.

Бывший ярл почесал затылок. От созерцания пустоты, в которой на самом деле находилась сотня искусственных форм жизни, ему делалось не по себе. Но Блэкспот решил, что, раз всецело доверяет Призраку, то может доверять и её «питомцам».

— Надо будет согласовать этот вопрос с Соубонс, – ответил единорог. – Надо будет спросить, кого из пациентов она рискнёт пожертвовать науке.

— Создатель, я заранее выбрала кандидатуру пациента, – моментально ответила система и принялась проговаривать вслух высветившееся на ближайшем экране описание паттерна: – П-00195. Профессор Полимат. Диагностирована возрастная деградация центральной нервной системы, усугубившаяся после черепно-мозговой травмы. Проходит лечение в госпитале Балтимэйра. Состояние длительное время классифицируется как безнадёжное... Я хотела бы использовать М-9 для восстановления нервных узлов пациента. Шанс успеха составляет семьдесят девять процентов…

— Подожди! – Блэкспот поднял копыто, в очередной раз тестируя подсистему, распознающую жесты. – Почему ты выбрала этого пациента?

Описание паттерна с экрана исчезло. Вместо него какое-то время мигала точка, предваряющая вывод данных. Но никаких записей не появилось, что для Призрака было в новинку.

— Произошло… совпадение многочисленных… факторов, – наконец прозвучало из динамика. Блэкспот молча вскинул брови: задержка перед ответом и паузы в речи говорили о неуверенности, которую руководствующийся логикой искусственный разум до сих пор не мог целенаправленно освоить.

— Запрашиваю корреляцию П-00195 с И-001, – потребовал Блэкспот, догадавшись о причинах странного поведения системы.

— Корреляция произведена. Создатель, регистрируются два независимых результата корреляции. Они последовательно отменяют друг друга. – На экране высветились сменяющие друг друга цифры «0» и «1». – Это ошибка алгоритмов? Что-то не так с шаблоном моего паттерна?

— Нет, с тобой всё в порядке, – незамедлительно заверил Призрака Блэкспот. – Просто профессор Полимат связан с тобой. Паттерн твоей личности заимствует воспоминания, черты, образ мыслей профессора Бикер. Полимат – отец Бикер. Так что второе значение обосновано родством. При этом у твоей личности И-001 «система Призрак» не может быть никаких родственников, так как ты идентифицируешь себя как искусственную форму жизни, созданную в лаборатории. Отсюда возникает нулевой результат. Не переживай, я это поправлю.

Магия Блэкспота отодвинула стул, находившийся возле монитора, из-за множества наклеенных записочек напоминающего футуристическую хризантему. При помощи этих шпаргалок единорог напоминал себе архитектуру модулей системы, где всё базировалось на пронизанных золотыми прожилками голубых кристаллах. Задвинутая в угол рабочая станция специализировалась на стирании старого напыления и нанесении нового. Более близкого к идеалу.

— Создатель, предлагаю использовать алгоритм обработки исключений, добавленный вами на прошлой неделе. Я могу самостоятельно изучить кластеры памяти, найти те из них, что порождают ошибку, и заменить.

В подтверждение своих слов Призрак привела в движение один из прикреплённых к потолочному рельсу манипуляторов. Его клешня добралась самого большого скопления утыканных кристаллами шаров в углу соседнего зала, выкрутила один носитель данных из верхней группы, после чего поместила его в дополняющий рабочую станцию ящик. Одновременно с этим на мониторе высветилось состоящее из линий и точек монохромное схематичное изображение; словно играя в пятнашки, система принялась перестраивать рисунок, повторяющий расположение золотых прожилок. Наблюдающий за её манипуляциями Блэкспот сухо усмехнулся.

— Начинаю сомневаться, что вообще тебе нужен… – Он вгляделся в перестраиваемую структуру модуля памяти и не нашёл изъянов. – Что же касается медицинского эксперимента с лечением пони… Надо согласовывать. С Соубонс и Балтимэйрским госпиталем. – Блэкспот, решив не откладывать дело в долгий ящик, поднялся с места. – Я дам знать, как прошли переговоры по этому вопросу.

*   *   *

Пожилой оранжевый единорог с кьютимаркой в виде раскрытых книг стал не единственным гостем Стэйблриджа. За его транспортировкой с восточного побережья Эквестрии на западное следила голубая земнопони с длинной бежево-лазурной гривой.

— Меня зовут Айдлинг, – сообщила кобылка, носившая под тёплым пальто униформу Балтимэйрского госпиталя. – Я несу ответственность за состояние профессора. Поэтому ваши методы лечения должны быть согласованы со мной.

Блэкспот, навещавший пациента в палате госпиталя, с медсестрой был более-менее знаком. И краем уха слышал историю про кристальную пони, что вломилась в библиотеку Полимата и нанесла ему травму. А вот главврач НИИ на послужной список прибывшего специалиста косилась с подозрением. И не удержалась от вопроса:

— Простите, Айдлинг. А где здесь значится, что вы профессионал в области нейрохирургии?

На мордочке кобылки появилась неуверенность.

— В мои обязанности входит забота о пациенте. Не процедуры по лечению его мозга.

— Тогда какого сена вы мне ограничения ставите? – Соубонс сняла очки, чтобы использовать преимущества своей дальнозоркости и полюбоваться на смятение собеседницы. Также это был неплохой психологический приём: главврач намекала, что она-то ничего не скрывает.

«Игра авторитетов» была прервана в зародыше. Блэкспот хотел, чтобы научный центр произвёл благоприятное впечатление на гостей – с любым послужным списком и в любом состоянии сознания, – так что агрессия Соубонс ему не понравилась.

— Профессор, у нас будет время на обсуждение методик лечения, – примирительным тоном проговорил он.

— Вы меня, конечно, извините, – неожиданно повернулась к нему Соубонс, – но я лично знакома с профессором Полиматом. И меня крайне волнует его здоровье. Если выяснится, что состояние пациента не улучшается по причине неквалифицированного ухода, я должна это знать.

— Займитесь пока размещением знакомого вам пациента здесь, в Стэйблридже, – настойчиво предложил Блэкспот. Целителей срочно требовалось развести по углам, а розовую единорожку дополнительно занять заполнением бланков, и в как можно большем количестве. Бывший ярл ещё раз смерил обеих кобылок взглядом. Айдлинг выглядела так, словно находилась на грани истерики. А Соубонс производила впечатление питона, накручивающего кольца вокруг добычи.

*   *   *

Попытка Блэкспота снизить накал страстей провалилась. В следующие два дня главврач НИИ при любом удобном случае затевала медицинский диспут с новоприбывшей медсестрой, словно стала особо придирчивым экзаменатором, который из принципа не хотел ставить студенту «отлично», но никак не мог найти подходящий пробел в знаниях, а потому снова и снова сыпал дополнительными вопросами.

Одновременно с этим Соубонс переборола свою неприязнь и «подружилась» с системой Призрак – настоящая пони и имитация сообща принялись прорабатывать алгоритм для М-9.

Ввиду крохотного размера памяти перезаписать команды для микроскопических механизмов было физически невозможно, поэтому Призрак выделила отряд «разведчиков», которые были введены в кровь погружённого в медикаментозный сон Полимата, добрались до центральной нервной системы и передали оттуда данные, на порядок превосходившие по точности показания любой магнитной установки, собранной стэйблриджскими технарями. Данные, перекодированные Призраком в комплекс карт мозга, поступали лично Соубонс. Айдлинг попыталась взглянуть на результаты специализированного осмотра один раз – и продолжался её интерес ровно до того момента, как в медкрыле появилась главврач. По завершении краткой, но весьма бурной дискуссии медсестра спешно покинула подконтрольную профессору медицины территорию и теперь старалась, чтобы между ней и розовой пони находилось не менее трёх плотно закрытых дверей.

Соубонс же делала вид, что никакой Айдлинг в природе не существует, а согласовывать свои действия она обязана только со своей совестью. В ходе подготовки к уникальной операции она по многу раз рассматривала карты мозга, диктуя указания Призраку. Её врачебный опыт подсказывал, в какой последовательности следует восстанавливать нейромедиаторные связи в лобной доле. Фиксировавшая все примечания система конвертировала слова в алгоритм. Закончив эту работу, Соубонс дала добро на ввод в организм пациента всех «умных точек», после чего была сделана первая из трёх запланированных инъекций эссенции борщевика, содержащей питательные молекулы для М-9. Запасшись энергией, механизмы устремились к целевому сегменту мозга. При этом несколько контрольных «точек» отправляли Призраку постоянный сигнал, что все М-9 функционируют нормально и ни одна не сбилась с курса.

Примерно через полчаса после начала операции М-9 начали развоплощать мёртвые клетки мозговой ткани и вырабатывать новые клеточные структуры и соединительную ткань, встраивая их на место разрушенных. Профессор Соубонс, неспособная поддерживать общение с «умными точками», вынуждена была доверять собственной фантазии, которая рисовала эту недоступную глазу операцию как работу портняжной иглы. Стежок за стежком М-9 соединяли участки нервной ткани, уменьшая разрез, который Соубонс оценила как крайне подозрительный. Но все размышления отложила до завершения операции, а пока сосредоточилась на работе приборов жизнеобеспечения, от которых во многом зависело будущее пациента.

Единорожка с розовой гривой находилась на ногах вторые сутки – настолько её увлекла идея вернуть сознание профессору Полимату. Ничто не показывало её усталости: она осведомлялась о каждом шаге в алгоритме М-9, внимательно вслушивалась в каждый отчёт о выполненных задачах, готова была в любую секунду дать Призраку совет, которого не было ни в одном учебнике ни у одного специалиста – совет, рождённый интуицией, которую могла выработать лишь многолетняя практика. Главврач НИИ без перерыва находилась возле операционного стола, час за часом слушая про процентное выполнение сложнейшей задачи. Директора научного центра успели несколько раз зайти, чтобы осведомиться о ходе процедур, медсёстры и ассистенты сдали вахту новой смене, и даже Призрак взяла на несколько секунд паузу, чтобы отфильтровать буфер памяти. Соубонс свой пост не покинула. Даже от операционного стола ни разу не отвернулась, словно пытаясь в дыхании погружённого в глубокий сон пациента уловить нечто, что позволило бы ей избавиться от грызущих её сомнений.

Разглядывая карты мозга и зелёные огоньки приборов, Соубонс пыталась отстраниться от мысли, что преследовала её все двенадцать часов, пока шла операция. Она профессионально исполняла медицинский долг в искупление прежнего бездействия. Ведь она позволила себе смириться с заверениями балтимэйрских врачей, согласилась считать состояние Полимата безнадёжным. Вместо того чтобы искать лекарство. Соубонс не могла простить того, что называла себя подругой Полимата, но отвернулась от единорога в момент, когда ему больше всего требовалась помощь. Не только врача, но и друга. Отговорок она придумала много, но ни одна не оправдывала факта, что профессор медицины занималась закорючками в рецептах, тогда как набор железок и кристаллов, не проведший ни одной операции, нашёл путь к исцелению Полимата.

Тем временем «набор железок», закончив анализ очередного блока данных, предоставленных микромашинами, напомнил о себе через настенный динамик:

— Восстановительные процедуры в тканях мозга завершены на сорок процентов. М-9 приступают к стимуляции высшей нервной деятельности. Профессор Соубонс, эффективность действий М-9 возрастёт при усилении кровотока в ЦНС пациента. Вношу предложение привести П-00195 в сознание, если вы допускаете проведение подобной процедуры. Также я бы рекомендовала введение дополнительного количества эссенции. Энергетический баланс М-9 на данный момент ниже прогнозируемых показателей.

Призрак отметила, что паттерн «Соубонс» раздумывал над ответом дольше среднестатистического для него времени. Искусственная система посчитала это проявлением усталости из-за продолжительного стресса и пренебрежения отдыхом. На самом деле Соубонс давно решилась разбудить Полимата, и сейчас разум кобылки занимал второстепенный, но очень важный для неё вопрос: что сказать старому другу, когда тот придёт в сознание. Следует ли ей повторить слова, что звучали в стенах балтимэйрского госпиталя, но не находили ответа у глядящего в пустоту единорога? Или использовать сухую шаблонную фразу, вроде «С возвращением» или «Рада, что ты проснулся»? А может, упомянуть что-то личное, маленькую деталь, которую может знать только вовлечённый в общий научный проект коллега?

Непростые раздумья были прерваны появлением Блэкспота. Пока вице-директор надевал халат и маску и отвечал на приветствия персонала, Соубонс подключила новую капельницу и, дополнительно вооружившись несколькими шприцами, принялась выводить пациента из бессознательного состояния. При этом она внимательно следила за показаниями приборов, выискивая малейшие признаки того, что лечение подействовало и Полимат вновь воспринимает окружающее. Она настолько сосредоточилась на экранах, что самое очевидное подтверждение успеха – открывшиеся глаза старого единорога – заметила лишь в отражении.

— Профессор? – Соубонс медленно повернулась и подалась вперёд, отметив, что серые глаза сместились в её сторону, а зрачки чуть сузились. Пусть они тут же вернулись в прежнее положение, обратившись к потолку, это само по себе говорило о многом. – Профессор, я надеюсь, вы меня слышите. Вы только что перенесли тяжёлую операцию. Я не уверена, узнаёте ли вы меня. Меня зовут Соубонс, и мы знакомы уже больше тридцати лет.

Она говорила медленно, ловя малейшие признаки того, что пациент воспринимает её речь, но тот продолжал смотреть в потолок, хотя зрачки определённо реагировали на свет. Соубонс одёрнула себя: пока рано ожидать чего-то большего, ведь лечение едва началось. Уже то, что Полимат вообще открыл глаза, было едва ли не чудом. Глупо полагать, что пони, получивший серьёзное повреждение мозга и проведший несколько месяцев в коме, тут же вскочит с постели и пустится в пляс.

— Хочу вам сообщить, что вы сейчас находитесь в Стэйблридже.

Она замолчала, вглядываясь в неподвижную морду, пытаясь уловить, смогло ли упоминание места, бывшего для старого единорога делом всей его жизни, пробиться к сохранившейся в повреждённом мозге искре сознания.

В следующее мгновение зрачки Полимата резко расширились. Соубонс бросила быстрый взгляд на приборы: пульс подскочил вдвое, давление росло, прочие показатели также отклонились от нормы. Это было плохо, но не критично. Нужно было успокоить пациента и быстро найти причину изменений, пока…

— Жизненные показатели на опасном уровне, – сообщила очевидное Призрак.

После её слов тишина палаты взорвалась истошным писком приборов. Но куда сильнее Соубонс напугал дикий, бешено мечущийся взгляд Полимата. Мышцы тела профессора атрофировались, и единственное, что оставалось во власти пробудившегося разума – это глаза. Доктор пока не могла понять, что происходит; причины странной реакции могли быть как внешними, подразумевавшими избыток народу в помещении, так и внутренними, вроде сильной боли. Но времени на раздумья не было, ситуацию следовало взять под контроль немедленно.

— Слишком опасно, – приняла решение единорожка и приказала: – Наркоз, быстро, пока нервная система не отказала.

Никто из подчинённых не возразил – авторитет Соубонс был непререкаем. Но среди присутствующих был некто, имеющий собственное мнение, не совпадающее с мнением профессора медицины. И нашедший неожиданный способ это продемонстрировать. Рог профессора Полимата внезапно окутался зелёно-жёлтой магической аурой. И прежде чем медсестра дотянулась до наркозной маски, тело пациента с тихим хлопком исчезло. Вместе с лежавшей на нём простынёй. Вместе с крепившимися на нём датчиками – провода, соединявшие их с пищащими приборами, перерезало заклинанием. Шокированные взгляды медперсонала встретились над опустевшим операционным столом, где начал разглаживаться оставшийся после единорога след.

— Что сейчас произошло? – Вопрос Блэкспота прозвучал так, словно носил исключительно медицинский характер, и ответ любой врач, вроде Соубонс, знал с интернатуры. – Он телепортировался, что ли?

— Это невозможно! – тут же ответила Соубонс. – Даже пациентам в более стабильном состоянии нужны недели реабилитации, чтобы научиться заново использовать магию. Разве что… – Она крутанулась на месте, едва не задев хвостом подставку пульсометра. – Аномалия надлобной доли на карте мозга. Если это не симптом заболевания, а физиологические изменения чародейственного свойства… – Соубонс углубилась в «жонглирование» картами мозга сбежавшего пациента, пытаясь найти изображение близкого к рогу участка.

Блэкспот оставил главврача разбираться с чёрно-белым художеством и обратился к Призраку:

— Можешь определить местонахождение Полимата?

— Ответ отрицательный. Система распознавания паттернов не принимает команды ядра.

— Не понял? – нахмурился Блэкспот.

— Самодиагностика не выявила ошибок в передаче сигнала. Система распознавания паттернов принимает команды, но не исполняет их. Анализ показывает, что схожим образом реагируют ещё несколько вторичных систем. Предположительно имеется дефект совместимости паттернов ядра и вторичных систем. Предполагаемая причина: некорректная работа алгоритма обработки исключений. Первые сбои зарегистрированы через восемь минут после его запуска.

— Зараза! – ругнулся на себя создатель Призрака. – Надо было тогда самому разобраться с этой ошибкой корреляции. Сейчас спущусь за центральный пульт и попробую исправить.

— У тебя есть контакт с М-9? – спросила Соубонс, которая, как оказалось, продолжала контролировать происходящее вокруг. – Они всё ещё продолжают работу? Насколько они продвинулись?

— Цепи управления М-9 функционируют исправно. Задача выполнена на сорок три процента и продолжает выполняться, – отчиталась Призрак. – Я склонна сделать вывод, что в автономном режиме без получения дополнительного заряда они проработают ещё полчаса и доведут процент выполнения до сорока шести. Этого будет недостаточно для обеспечения стабильной нервной деятельности. После прекращения работы М-9 прогнозируется масштабная деградация узлов центральной нервной системы. Смерть пациента неизбежна.

— Зараза в квадрате! Так, дай объявление по внутренней связи, – потребовал Блэкспот. – Приведи характеристики паттерна профессора и попроси тех, кто его увидит, сообщить сюда, в медкрыло. Вызови сотрудников службы безопасности. Пусть обойдут все помещения и найдут Полимата… Если он вообще в Стэйблридже.

Отдав распоряжение, Блэкспот выскочил из палаты и бросился к выходу из медицинского крыла. Пробежав половину расстояния до лифтов, он вспомнил, что, собственно, и сам не лишён колдовских способностей – и тут же исчез во вспышке заклинания. В этот момент по всему Стэйблриджу зазвучало составленное Призраком оповещение о пропаже профессора Полимата.

— Призрак. – Соубонс сняла очки и, прищурившись, уставилась на стопку снимков. – Ещё одно распоряжение к службе безопасности. Пусть хоть за хвост, хоть за гриву притащат ко мне Айдлинг, что сидит в нашем Гостевом доме. Есть много вопросов, на которые эта пони должна дать ответ.

*   *   *

В одной из давних статей профессор прикладной магии Полимат назвал время и сознание «приятелями, которые очень любят шутить друг над другом». Тогда он применил метафору, желая плавно перейти к рассуждениям об ослаблении чар-заряда артефактов, расчётные формулы которого представлял на суд научной общественности.

Сейчас же он сам столкнулся с такой «шуткой». Для всего мира прошло несколько дней. Или месяцев. Или лет. А для него между моментом, когда Айдлинг сделала небольшое движение скальпелем, и моментом, когда он увидел Соубонс возле медицинских приборов, не произошло ничего. Вообще. События походили на неудачно состыкованную пару слайдов, помещённую в проектор. И Полимату потребовалось несколько минут, чтобы понять, что вокруг сменились как интерьер, так и действующие морды. Понять, что он больше не в своём доме, где его пленила и подвергла чудовищной операции кристальная пони.

Но при этом успокаивающем осознании единорог отметил, что всё ещё не может пошевелиться. Словно его не освободили от пут, и пытка продолжалась.

— Профессор? Профессор, я надеюсь, вы меня слышите. Вы только что перенесли тяжёлую операцию. Я не уверена, узнаёте ли вы меня. Меня зовут Соубонс, и мы знакомы уже больше тридцати лет.

Медленная речь опытного врача успокаивала единорога. Он уже начал привыкать к мысли, что его чудесным образом спасли, что кристальную пони победили, а паралич тела объясняется какими-то медицинскими факторами. Что сейчас Соубонс подтвердит это, объяснит, что произошло, скажет, что всё будет хорошо, что в скором времени его жизнь вернётся в норму. А он сам вернётся в свой дом, к воспоминаниям о прошлом, о дочери, о родном научном центре…

— Хочу вам сообщить, что вы сейчас находитесь в Стэйблридже.

Он в Стэйблридже? Но почему… Хотя логично. Его центр всегда был на передовой научной мысли. Кто, как не его собственные, собранные со всей Эквестрии «учёные пони», могли найти способ вернуть своего старого руководителя к жизни? Надо будет поблагодарить их нынешнего начальника. Интересно, кто…

И тут Полимат увидел с другой стороны от кровати единорога с выбивающейся из-под медицинской шапочки чёрно-зелёной гривой. Он пытался спрятаться за спинами медсестёр и врачей-ассистентов, пытался замаскировать свою морду маской и шапочкой. Но от взгляда старого пони не сбежал.

Блэкспот! Мерзкая тварь, отнявшая дело всей его жизни! И теперь, судя по всему, в нём обосновавшаяся. Серый единорог, видимо, явился лично насмехаться над бывшим начальником Стэйблриджа, невольно нарушившим клятву не переступать порог здания-подковы. Образ древнего чародея и осознание, что научный центр принадлежит ему, причинили профессору почти физическую боль.

Полимата захлестнула ненависть, какую он прежде никогда не чувствовал. Но даже она не смогла ничего поделать с параличом. А на его сознание обрушился следующий удар.

— Жизненные показатели на опасном уровне.

Голос его дочери. Его погибшей дочери. Как это возможно? Почему он звучит прямо у него над ухом? Почему в нём так много фальшивых звуков?

Седой профессор не сомневался, что это очередная пытка, придуманная Блэкспотом. Что тот желает наблюдать за страданиями отца, лишившегося дочери и вынужденного слушать её голос.

— Слишком опасно, – прозвучало справа. – Наркоз, быстро, пока нервная система не отказала.

«Чтобы было новое пробуждение и повторение всех этих пыток», – додумал разум пони. У Полимата имелись возражения. Да, он был парализован. Да, он мог только смотреть в потолок и вслушиваться в писк приборов и топот. Но он оставался единорогом. Он чувствовал в себе силы. И мог обратить эти силы на исполнение своего желания. Желания оказаться в месте, в котором, в бытность начальником, всегда находил спокойствие и умиротворение.

А потом тепло сменилось на холод, и Полимат почувствовал, что лежит в темноте, на чём-то жёстком, среди каких-то высоких рогатых грибов. В Эквестрии, конечно, могло быть всякое, но в этих грибах сознание – пусть и не сразу – распознало столы, на которые водрузили перевёрнутые стулья. Его желание исполнилось. Он хотел оказаться в столовой НИИ. И внезапно для себя самого там и оказался. Правда, кажется, не в самый подходящий момент.

— Что за дела? Кто тут лазает? – прозвучал голос пони, не видимого из-за рядов мебели. Щёлкнул выключатель, и в свете разгорающихся ламп Полимат увидел чёрно-белые клетки кафельного пола, пустые полки, башню из подносов на одном из столов – всё такое знакомое, привычное, родное…

Шаги хозяина столовой, рыщущего в поисках источника шума, стремительно приближались. И скоро неподвижно лежавший на полу единорог увидел вызвавшую прилив симпатии и добрых воспоминаний морду Дейнти Рана. А Дейнти Ран смог полюбоваться на неожиданного гостя, заявившегося в закрытую столовую.

— Ёшки-поварёшки!

За словами последовал грохот: открыв рот, Дейнти выронил оружие самообороны – здоровенную сковородку. Лежавший на полу Полимат почувствовал её падение всем телом.

— Только уходить засобирался, а тут гости, – засуетился шеф-повар, попутно пристраивая сковороду на ближайшем столике. – Да какие гости! И в каком виде!

«Эх, если бы я мог что-то тебе ответить», – пронеслось в голове у единорога, способного выразить радость от встречи со старым другом разве что взглядом. И это было явно не магическое проклятие, не заклинание паралича – к нему в комплекте шли раздражающие и тошнотворные ощущения, впервые за долгие месяцы добравшиеся до исцеляемого мозга.

— Так-с, – прошептал Дейнти Ран, когда все сроки ответа со стороны неподвижно лежащего на полу нежданного гостя вышли. – Не знаю всех деталей, но знаю, что тебе явно не помешает помощь. Свяжусь с медиками.

Шеф-повар повернулся к стене, явно собираясь воспользоваться интеркомом. Полимат не мог повернуть голову, чтобы в этом убедиться, однако устройство связи само выдало своё местонахождение – голосом, от которого у старого единорога защемило сердце.

— Внимание всем сотрудникам! На территории идёт поиск оранжевого единорога. У него седая грива и метка в виде раскрытых книг. Некоторые из вас знают его под именем профессора Полимата. В данный момент он не в состоянии двигаться и разговаривать, поэтому не сможет отозваться на ваш зов. О встрече с единорогом немедленно сообщите профессору Соубонс…

— О! Тем более надо связаться с медиками, – дёрнул ушами Дейнти Ран, прослушав объявление. И сделал шаг из поля зрения Полимата.

Единорог не мог этого допустить. У него не было никакого плана, никакого представления о собственных действиях. Но Полимат не хотел возвращаться в закуток с медицинскими приборами, откуда по счастливому стечению обстоятельств сумел вырваться. И не хотел, чтобы Дейнти Ран добрался до устройства связи. Хотел остановить земнопони любыми средствами. Точнее, тем единственным средством, которым в настоящий момент обладал.

Шеф-повара окутала зеленовато-жёлтая магическая аура. Приподняв удивлённого земнопони над полом, заклинание оттащило его от панели интеркома, к которой он уже протянул копыто, и развернуло, поставив мордой к морде лежащего на полу единорога. Дейнти пару раз моргнул, прислушиваясь к себе, но никаких последствий воздействия магии не почувствовал. Недоумение в счёт не шло.

— Ла-а-адно, – произнёс хозяин столовой. – Я по-о-онял. Не буду звать медиков. Но, друг мой Поль, тебя так оставить никак не можно, – панибратски повысил голос Дейнти Ран. – На холодном полу, наверное, лежать не очень приятно, ага? У меня тут, конечно, отопление и прочие блага цивилизации. Но дикая зима, она такая – всё равно чувствуется... Сейчас чего-нибудь устроим…

Шеф-повар сделал пару осторожных шагов, всем видом показывая, что направляется не к коммуникатору. Полимату пришлось довериться Рану, когда тот, покинув поле его зрения, звенел ключами, открывал скрипучую дверь, чем-то гремел и шуршал, а потом долгое время толкал нечто массивное по полу. Через несколько томительных минут старый единорог смог полюбоваться на добротно сколоченное кресло, обладавшее ромбовидной спинкой и подлокотниками, выполненными в форме скрученных свитков.

— Знакомая вещь, да? – довольным тоном спросил Дейнти Ран. – Наверное, где-то в зазорах обивки ещё можно найти пару твоих волосков… Если я их сейчас… – Он склонился над креслом и подул: в воздух поднялось облако пыли. – Кха! Залежалось без чистки. Я его это… – в очередной раз перескочил через мысль земнопони. – После тебя и Бики у нас Шейд был в директорах. Он своё кресло приволок. А это под списание пошло. Ну, а мне как раз столовую восстанавливать надо было. Намекнул Рэдфилду, он сочинил бумажку… И вот, меблировка для банкетного оформления готова. Банкетов только нет. – Дейнти Ран посмотрел на кресло, потом налёг плечом, придвинув чуть ближе. – А теперь бы тебя как-то усадить поаккуратнее…

К этому моменту Полимат обрёл достаточно веры в свои магические способности, чтобы попробовать редко выходивший у единорогов трюк. Он применил на себе децентричное левитационное заклинание, при котором маг не являлся сторонней точкой для контроля перемещения объекта, а вынужден был рассматривать мир вокруг себя как неограниченное количество таких координирующих точек. Редко у кого голова позволяла провернуть такой трюк, но уставший от бессознательности мозг продолжал удивлять.

Дейнти Ран наблюдал, как друг и бывший начальник поднимает себя с пола и перемещает в кресло. Помощь земнопони оказал только на самой последней стадии, когда потребовалось должным образом уложить ноги и голову. Попутно он отстегнул всё ещё свисавшие с шерсти датчики.

— Как влитой, – прокомментировал он положение Полимата в кресле. Единорогу нетрудно было подтвердить истинность замечания – в этом кресле он знал каждую ворсинку, теребимую при принятии важных для Стэйблриджа решений. Директорское кресло также словно помнило хозяина, и на миг Полимату даже показалось, что обивка пытается его радостно обнять.

Тем временем на крыльце столовой раздался топот, и дверь, закрытая изнутри на щеколду, затряслась под ударами обрушившихся на неё копыт. Дейнти Ран, оценив реакцию глаз Полимата, шепнул «Не волнуйся, не выдам», дошёл до двери и приоткрыл её так, чтобы пресечь любые попытки заглянуть в столовую.

— Вам чего? – поинтересовался шеф-повар; в ответ раздались нестройные голоса. – Нет тут таких. Только я. И то ухожу уже. – Дейнти Ран картинно кашлянул, пресекая возражения. – Мне всё равно, Компренд, чего вам там хочется. Я тут один-одинёшенек. И если вы меня заставите стоять на холоде ещё минуту, то на десерт завтра можете не рассчитывать. Ага. Всего доброго!

Дверь хлопнула, лязгнул металлический засов. Стряхнув с морды капли растаявшего снега, шеф-повар прошёл на кухню, где, судя по звуку, запер второй выход. По дороге вернул сковородку в стопку столового инвентаря.

— Хватит мне гостей на сегодня, – постановил земнопони, прикидывая, что теперь делать с тем единственным посетителем, кто стуку в дверь предпочёл телепортацию.

*   *   *

Система «Призрак» настолько рьяно вела работу, что единственной неподвижной вещью в Ц-10 являлся Блэкспот, замерший возле консоли управления. Вокруг него двигались манипуляторы, занятые перемещением старых кристаллов в дробилку и новых, с изменёнными узорами схем, от напылителя к зияющим чёрными провалами сферическим кластерам. Сам единорог беспомощно смотрел на мониторы, выводящие одинаковую картину: беспрестанно перестраивающийся рисунок линий и точек, демонстрирующий полное переписывание центральных кластеров данных и командных последовательностей. И не имеющий желания останавливаться.

— Блэкспот! Блэкспот, ответьте! – рявкнул раздражённым голосом Соубонс коммуникатор. Бывший ярл, не в силах оторвать взгляд от перестраивающейся системы, не глядя протянул копыто и с пятой попытки попал по нужной кнопке.

— Да, профессор. Слушаю вас.

— Это я вас слушаю! – затараторила Соубонс. – Все поисковые отряды отчитались. Полимата они не нашли. А через несколько минут, по моим расчётам, нужно делать следующую инъекцию стимуляторов. Иначе «умные точки» остановятся, и Полимат умрёт. Так что я прошу вас: скажите, что починили Призрака и нашли профессора.

— Нет, – сглотнул Блэкспот. – Я вообще не уверен, что смогу что-то починить.

Соубонс нервно кашлянула.

— Что у вас там произошло?

Блэкспот придвинулся к экрану.

— Одна маленькая ошибка в корреляции вызвала сбой, какого я прежде не видел. Она через алгоритм обработки исключений спровоцировала перезапись дефектных кристаллов. Но по какой-то причине алгоритм не остановился. На данный момент перезаписано сорок процентов директивных данных системы. Повреждены ключевые управляющие функции. Вышли из строя второстепенные системы. К счастью, модули, отвечающие за работу аппаратуры в Стэйблридже, перешли в автономный режим. Хотя бы теплостанция не пойдёт вразнос.

— Так, и что вы намерены делать? – прозвучал единственно важный для Соубонс вопрос.

Важным он был и для Блэкспота. Потому что тот, скособочившись возле экрана, мог лишь беспомощно наблюдать, как на место старым, работоспособным паттернам приходят новые, с сомнительной структурой. Единорог давно мог бы отключить манипуляторы и пресечь доставку кристаллов памяти, но он надеялся, что в цепочке преобразований рассмотрит какую-то закономерность, которая подскажет следующие шаги.

— Я могу отключить систему, восстановить старые паттерны на кристаллах и понадеяться, что Призрак после этого успешно запустится, – поделился своими соображениями бывший ярл. – Но сколько часов на это уйдёт, даже не представляю. Также не берусь предполагать, насколько велик будет ущерб для когнитивных способностей Призрака. Пока что система показывает определённое присутствие сознания, но уже потеряла способность на голосовой ответ и проецирование образа. Точнее… – Блэкспот сверился с одной из своих шпаргалок. – Такое впечатление, что старую модель коммуникации переделали. Словно выполняется организованная последовательность команд, переписывающая модули системы для исполнения новых функций.

— Я была бы признательна, если бы вы выражались более понятным языком, – недовольно сказала Соубонс, выслушав переполненный инженерной терминологией ответ. – И сообщили, сможет ли система найти профессора, пока не стало слишком поздно.

— Нет, – вздохнул Блэкспот. – На Призрака не надейтесь. Я пока не понимаю, почему одна часть системы начала переписывать другую. Разве что… – Взгляд Блэкспота наткнулся на прозрачный аквариум с «уникальным видом домашних питомцев». – Это могут быть М-9. Если каким-то образом программа записи команд «умным точкам» ложно присвоила входные и выходные переменные, то Призрак приняла команды от М-9 вместо того, чтобы их выдавать. И исполняет функцию восстановления мозга, которую должны выполнять «умные точки».

Пока Блэкспот озвучивал свою не сулившую ничего хорошего догадку, из коммуникатора раздалось приглушённое щёлканье дверного замка и цокот копытец по полу – собеседница продолжала держать кнопку ответа нажатой.

— Решайте там быстрее свои проблемы! – распорядилась Соубонс. – У нас очень мало времени… Располагайтесь, Айдлинг, – прозвучало прежде, чем нажатая кнопка вернулась на место, оборвав передачу сигнала.

Создатель системы был бы рад оперативно решить проблему. Вот только не представлял, как к ней подступиться. Он уже не сомневался, что беспорядок в ядре системы учинили «умные точки», и принялся быстро прощёлкивать тумблером страницы реестра на экране в поисках директив, управлявших действиями М-9. Единорог надеялся, что сможет разобраться в составленной последовательности команд, преобразовать их в паттерн и задать алгоритм создания управляющих кристаллов, обратный текущему.

Перед глазами Блэкспота предстала дикая мешанина из цифр и букв – прежде аккуратная в ведении записей система деградировала до состояния, когда директивы фиксировались одним абзацем почти без разделителей. Пока единорог пытался усмотреть хоть что-то знакомое, клешни-манипуляторы подцепили ещё несколько кристаллов со свежим напылением. Они разместили их по периметру голографической платформы и внутри небольшого ящичка, сообщающегося с платформой энергопроводящими линиями. Сначала засветились индикаторы ящичка, а после вспыхнули искры света над квадратной панелью. Соткавшийся из пустоты образ жёлтой единорожки моментально оторвал Блэкспота от чтения реестра.

— Призрак! Слава Гармонии! Я испугался, что никогда тебя больше не увижу! – обрадовался единорог. После чего заметил, что голограмма ведёт себя неадекватно: порывается переступить через край платформы, осматривается по сторонам и даже заглядывает себе за спину. Предположив, что блок восприятия речи всё ещё сбоит, Блэкспот повторил чуть громче: – Призрак! Система, запрос создателя! Подтверди принятие голосовой команды!

Голографический образ обрёл резкость и одновременно с этим замер, прекратив попытки выйти за пределы платформы проектора.

— Какой запрос? Какого создателя? Что тут происходит вообще? – привычным искусственным голосом произнёс ближайший динамик.

— Призрак…

Блэкспот набрал воздуха в грудь, намереваясь отдать системе команду нулевого приоритета: приказ, вынуждающий немедленно приостановить все выполняемые операции. Однако система просто не позволила своему создателю открыть рот.

— Хватит называть меня «призраком», – потребовал полупрозрачный образ единорожки, как нельзя лучше соответствующий этому определению. – У меня вообще-то имя есть.

Блэкспот нахмурился, но решил в данный момент придерживаться ролевой модели, выбранной системой. Возможно, модификация личности в сторону снобизма имела какой-то смысл, например, стала единственным путём к восстановлению коммуникационных параметров.

— Как интересно. И какое же у тебя имя?

— Не смешно, Блэкспот, – с температурой безвоздушного пространства произнесла жёлтая единорожка. – И некультурно обращаться ко мне на «ты». В моём научном центре. Вы что, возомнили, раз принцессы простили вам былые проступки, то теперь можно вести себя, как вам вздумается? Не. В моём. Стэйблридже.

Блэкспот пятился, пока не упёрся в кресло, вдавив его в основание консоли; обиженное таким обращением, оно скрипнуло, звук больше напоминал скулёж получившей по носу собаки. Такой же звук сейчас хотелось издать и самому серому единорогу, который с опозданием сообразил, что за часть системы смогла вырваться из кластеров памяти. Он понял, почему система успешно и плодотворно переделывала саму себя, подчиняясь директивам не логического, а эмоционального центра.

Ответ всё это время был внутри системы. Он был частью системы. Основой системы. И теперь заменил собой систему.

*   *   *

Дейнти Ран притащил из недр кухни небольшую доску, с которой небрежно стёр указания по рецептуре. В комплекте шёл мелок, размерами и формой походивший на зубчик чеснока. Полимат даже сперва принял его за чеснок, не сразу сообразив, что перед ним пишущий предмет, до сих пор незаменимый в стенах средней школы.

— Когда я не хочу говорить своим сервировщикам, какие они… анатомически одарённые… я эту штуку использую. Думаю, пригодится.

Полимат прищурился. Будучи автором двух сотен исторически значимых научных трудов, он и представить не мог, что возможность написать разборчивое «спасибо» вызовет такой приступ радости.

— Мне твердили, что я любого разговорю. А я не верил, – улыбнулся Дейнти Ран. – Так, Поль. Теперь по-честному… Что с тобой случилось? Почему ты здесь? И почему от всех скрываешься?

Седой пони с грустью посмотрел на доску, размеров которой не хватило бы для выражения мыслей, роящихся в его голове. Тем более что половина из этих убеждений, сформировавшихся под давлением минутной паники, теперь скромно расползлась, словно облачко тумана под солнцем. Полимату стало трудно вспомнить, от чего он бежал и от кого он прячется. Его реакция на Соубонс, Блэкспота, голос из настенного динамика теперь показалась глупой.

Ведь Полимат был в Стэйблридже – месте с самым большим числом его друзей и знакомых. Здесь ему нечего было бояться. Соубонс вряд ли бы стала причинять ему вред. Только не она, только не после всех лет знакомства. Представить, что кобылка, помогавшая супруге Полимата выбирать подвенечное платье, планирует что-то плохое – в это начавшее восстанавливать способность к логическому мышлению сознание верить отказывалось. Блэкспот? А что Блэкспот? Да, редкостной гнусности тип. Но уже получивший сполна за свои деяния. Теперь Блэкспот представлялся Полимату не источником боли и злодеяний, а простым сородичем, хотя и заслуживающим порицания.

Седой профессор осознавал всю глупость, если не сказать идиотизм, ситуации. Он сбежал от врачей, которые, скорее всего, о нём заботились, ради того, чтобы сидеть и не знать, что делать.

Но вот эмоциональные качели в сознании профессора двинулись в обратную сторону. Ему снова стало тошно. Грустно. Это была невыразимая тоска вырванного из привычной жизни существа, которое не может совершить ничего полезного. Что у него в прошлом? Двести с лишним научных работ? Какой смысл от новой – она станет таким же пустым грузом для архивных полок. Научный центр? Он давно уже не собственность пожилого профессора – есть другие, кто может присмотреть за Стэйблриджем. И уже давно присматривает.

Размышления о том, что у старого единорога нет семьи, нет цели и нет никаких причин желать собственного выздоровления, привели к двум результатам. Во-первых, глаза увлажнились, а зрение затуманилось. А во-вторых, профессор решил, что хочет снова уйти в лишённое всего пространство, где его никак не затрагивали проблемы реального мира. Хочет раствориться в той безмятежности, из которой его вытащили Соубонс и её коллеги. Полимату, как и любому взрослому жеребцу, был прекрасно известен один простой и приятный способ перенести разум в бездну забвения.

— Эй! Ты как? – обеспокоенно спросил следящий за другом Дейнти Ран. – Ты как-то куда-то пропадаешь. Смотришь в пустоту. Не реагируешь совсем. Не нравится мне это.

Жёлтое магическое поле наклонило доску и мелком вывело на ней «заветный ящик». Давно не использовавшийся шифр заставил шеф-повара почесать загривок.

— Серьёзно? Вот с этого так-таки и начинаем? Тебе хуже-то не станет?

Полимат не мог ответить словами, всё, на что его хватило, это глубоко вдохнуть и шумно выдохнуть. Ему пришлось несколько раз стирать надпись, чтобы выразить мысль полностью.

«У меня не осталось семьи. Научный центр отняли. Лишили возможности ходить и говорить. Не дали даже умереть спокойно. Я бы хотел увидеть вещь, от которой мне станет ещё хуже».

Чтобы вывести последние два слова, Полимат приложил кусочек мела плашмя, тем самым выражая свою целеустремлённость. Дейнти Ран насмешливо фыркнул:

— Аргументация, да.

Ему потребовалась пара минут, чтобы принести на спине «заветный ящик» – мини-хранилище, в котором содержались предназначенные для особых случаев напитки.

— Твоё счастье, что скоро День Согревающего Очага, – поведал земнопони, осторожно опуская ящик на пол. – Поэтому я затарился. А так-то он у меня почти всегда пустует.

В другое время Полимат дал бы исполненный сарказма ответ, сопровождавшийся жестом «ага, конечно». Но сейчас, находясь в тисках парализованного тела, смог лишь изучить содержимое ящика и поднять в воздух над строем стеклянных бойцов одного, с золотыми эполетами.

— Нектар из виноградников «Рэмблин Рокриджа», – прокомментировал его выбор Дейнти Ран. – Я смотрю, чей-то утончённый вкус никуда не делся. Помню, Бики он тоже нравился. А этот… – Он наклонил голову, приглядываясь к этикетке. – Нет, этот свежий. – Шеф-повар слегка поморщился, когда магия единорога уверенно вырвала пробку из бутылки с недешёвым напитком, потом, смирившись с внеплановыми затратами, подцепил пару стопок, прятавшихся в боковой секции ящика.

Пока неподвижный единорог уверенно наполнял рюмки, деятельный шеф-повар присовокупил к импровизированному застолью тарелку подсохших маффинов, не нашедших за день голодных хозяев.

— Прямо как в первые дни работы Стэйблриджа, – заметил он. – Когда тут, собственно, и работы ещё никакой не было. Только ты, Бики, Соу. Твоя доктрина. И я, главный нарушитель твоей доктрины. Эх, сказочные времена для нас, для сопричастных. За наш с тобой Стэйблридж, да? – Дейнти Ран произнёс что-то похожее на тост и приподнял стопку.

Полимат опрокинул рюмку и принялся раздражённо искать взглядом салфетку – не слушающаяся нижняя челюсть не смогла закрыться полностью, и часть нектара растеклась по груди.