Ксенофилия: Продолжение Истории
Однажды их, может, погубит гора, но легавым их не поймать никогда
«Someday the mountain might get 'em, but the law never will»
— Из титульной темы сериала The Dukes of Hazzard
Не сказать, чтоб Эпплджек была сильно рада.
Тем вечером Здоровяк Макинтош отправился «проветриться с парнями», Эпплблум и Бабуля Смит решили лечь пораньше, сама же фермерша собиралась принять горячую ванну, может быть немножко поработать над книгой и отправиться на боковую, уютно свернувшись под тёплым одеялком.
Однако вместо этого она пробиралась сквозь ночную тьму и холод через одно из полей своей фермы к старому заброшенному амбару.
Она обернулась, чтобы убедиться, что с её спутницей всё в порядке. В тусклом свете светлячковой лампы перед ней предстала съёжившаяся в комочек масляно-жёлтая пегасочка.
— Шай, солнышко, ты уверена, что это тот самый амбар, в котором твои зверушки видели подозрительных типов?
Флаттершай не смогла ничего ответить, всё её внимание сейчас разрывалось между грядой деревьев, откуда доносились непонятные пугающие звуки, и пляшущими вокруг неё тенями, отбрасываемыми светом лампы. За неё ответил кролик Энджел: он выскочил из своего убежища в гриве хозяйки, сжимая в лапках какую-то веточку на манер дубины. Он яростно заверещал и закивал головой, явно давая понять ЭйДжей, что они на верном пути.
— Ну, как скажешь, — ответила ковбойша и продолжила свой путь, подпираемая своими спутниками так сильно и так плотно, что казалось, что это они толкают её вперёд.
Приблизившись к подозрительному амбару, они смогли разглядеть тусклый свет, пробивающийся сквозь щели в обшивке. А когда они подошли ещё ближе, им удалось и расслышать как минимум два мужских голоса, доносящихся изнутри.
— Ну, похоже, твои лесные друзья были правы. — ЭйДжей передала лампу Флаттершай и толкнула дверь амбара. — Будем надеяться, что на этот раз это не Снипс и Снэйлс, разглядывающие журналы для взрослых. Сейчас... откроем…
Пегасочка молча смотрела, как её земная подруга, несмотря на всю свою впечатляющую силу, с неимоверным усилием открывает старую дверь. Хоть самой ей и не было видно, что же там внутри, она не могла не заметить, как удивление исказило лицо её подруги.
— А вы двое какого сена тут делаете? — Фермерша рванула внутрь. — Мы ж не пользуемся этим амбаром с тех пор, как Эпплблум родилась.
Заглянув внутрь, Флаттершай увидела двух жеребцов, сидящих посреди сарая на куче старых ящиков в тусклом свете двух ламп.
Чисто технически, конечно, жеребцом был только один из них, хотя оба они были гордыми носителями Y-хромосом, так что разница была не принципиальна. Гораздо принципиальнее, пожалуй, была бутыль сидра из Особых Запасов, которую они передавали друг другу.
— Мисс Эпплджек! — радостно закричал тот, что был поменьше, расплываясь в улыбке, в которой его и без того заметные (с точки зрения пони) резцы стали ещё заметнее. — Как здорово, а мы как раз о тебе и говорили.
Человек протянул гостье бутыль, очевидно, предлагая присоединиться к их возлияниям.
— Ну здравствуй, Рукастый. — ЭйДжей вежливо кивнула единственному человеку в Эквестрии, не обращая, впрочем, внимания на его приглашение. Вместо этого она обратила свой взгляд на старшего брата, который безуспешно пытался спрятать своё рослое тело за спиной компаньона.
— Макинтош Эппл, извольте-ка объяснить, чего это вы тут устроили? Сидите в темноте, распиваете запасы из погребка, бардак развели.
ЭйДжей указала копытом на разбросанные по сараю кучи... мусора. Среди них можно было разглядеть большие медные ёмкости, змеевики, несчётное количество пустых бутылок (однако гораздо меньше, чем можно было бы ожидать от её братца), несколько старых музыкальных инструментов, коробки, набитые книгами, пожелтевшие от времени листовки и плакаты.
— А мы вот смотрим, что у вас тут есть, — радостно ответил Леро, отхлебнув из бутыли, прежде чем передать её другу, который по-прежнему изо всех сил старался спрятаться от испытывающего взгляда сестры. — Ты только посмотри, сколько наград!
Выхватив из стоящей рядом коробки пригоршню наградных ленточек, он поднёс их к свету. Было среди них немало красных, были и жёлтые, и белые, но большинство всё же были синими ленточками, теми что награждают за первое место. — Батя твой офигенный был мужик, смотри, сколько синих1!
1 — По сложившейся на западе традиции, победителям вручают наградные ленты. Цветовое кодирование может варьироваться, но в большинстве случаев за первое место дают Синюю ленту (золото), за второе — Красную (серебро), третье — Жёлтую (бронза), четвёртое — Белую, и т.д.
Осознав, что бояться в сарае нечего, Флаттершай вышла из-за двери и шагнула внутрь, чтобы тоже взглянуть на ленточки.
Заметив её появление, раскрасневшийся человек приветственно улыбнулся.
— О! Мисс Флаттершай! Привет! — Голос его прозвучал чуть громче, чем ему хотелось бы.
И хотя робкая пегасочка не испугалась его вопля, как того боялся Леро, Энджел не преминул возможностью помахать своей импровизированной дубиной в сторону обидчика, ясно давая тому понять, что события этого вечера его особо не радуют.
Макинтош же, завидев Флаттершай, выпрямился во весь рост, страшно потея от волнения, и потянул своего друга за собой. Этикет требовал, чтобы истинный джентлькольт встал, когда дама входит в комнату.
ЭйДжей посмотрела на парней слегка раздосадованно: судя по всему, её они за даму не считали.
Флаттершай подняла копытце, чтобы погладить беснующегося кролика, нежно приговаривая:
— Ну-ну, Энджел. Не переживай. Я уверена, что они обязательно пригласят тебя в следующий раз.
Но похоже, что Энджелу её слов было недостаточно: он демонстративно отвернулся, скрестив передние лапки на груди.
— Ой. — Леро глянул на кролика, потом на почти опустевшую бутыль, а потом обратно на кролика. — А он тоже будет? Давай мы ему в крышечку накапаем или ещё чего сообразим.
Флаттершай испугано замахала копытцами:
— Что ты, что ты, он не пьё…
Однако Энджел, похоже, был другого мнения на этот счёт. Он выскочил из её гривы и в два прыжка добрался до человека.
Закрыв лицо копытом, пегасочка тяжело вздохнула.
— Ну ладно, только немного. А то с похмелья он немного… капризный.
Её хрупкое тельце невольно вздрогнуло при воспоминании о том, что случилось в прошлый раз, когда она случайно уронила кролика в ёмкость с медицинским спиртом. Мало того, что она неделю проходила с синяком под глазом, так ещё и курицы несколько дней боялись выходить из курятника, а у одной из белочек до сих пор случаются истерические припадки.
На время позабыв о беседе, Леро усадил кролика на плечо и отправился к одному из ящиков, оставив Макинтоша наедине с сестрой.
— Давай колись уже, парень. — Лицо ЭйДжей сейчас выражало столько заинтересованности, сколько могла позволить ей понячая физиология.
— Нууу. — Мак смущённо потирал копыта. — Понимаешь…
Внезапно позади него раздался грохот: это Леро не удержал равновесие и плюхнулся в ящик. Секунду спустя он вынырнул с мензуркой в руке. Энджел тут же выхватил её из его рук и стремглав кинулся к бутыли, из которой только что пили Леро и Мак.
Не успев обрадоваться удачному отвлекающему манёвру, Макинтош с сожалением осознал, что внимание сестры не покидало его ни на секунду. Чувствуя, что краснеет ещё сильнее, чем обычно, он продолжил:
— Ну, мы думали, что может быть, мы могли бы… — слова явно давались ему с трудом.
Леро вырос из-за его спины и, похлопав ломового поня по плечу, прокричал:
— Мы решили стать самогонщиками и принять участие в ежегодном забеге в Эппалузе! Правда здорово?
Если бы Эпплджек могла испепелять взглядом, её брат уже покрылся бы румяной корочкой и был готов к подаче на стол.
— Вы. Решили. Что?.. — прорычала она, стиснув в ярости зубы.
— Принять участие в забеге самогонщиков! — продолжил Леро; он был уже порядком пьян, да и не воспринимал язык тела пони на подсознательном уровне, поэтому понять реакцию ЭйДжей не смог. — Мак рассказал, что Эпплы выращивали и продавали здесь яблоки и то, что из яблок этих делали ещё до того как возник Понивиль. А потом мы с ним просмотрели все книги об истории семьи и об основании Понивиля, а я ж вообще фанат истории, ну, ты знаешь, я её и в универе изучал. И вот, как-то так мы и пришли к этой… мысли… а потом мы решили, что здорово бы сделать перегонный заводик, приготовить самогона и принять участие в забеге на следующем «Лунном Фестивале», и выиграть кучу наград, ну, как папка твой.
Леро наконец замолчал, чтобы перевести дыхание, чем и решил воспользоваться Энджел, отчаянно дёргая его за рукав, пытаясь объяснить, что бутыль, как оказалось, слишком тяжела, чтобы он мог налить себе сам.
— НЕТ! — крикнула ЭйДжей, впечатывая копыто в пол, чтобы подчеркнуть твёрдость своих слов. — Нет, нет, нет! Я вам не позволю!
Взгляды всей компании устремились на фермершу, прижавшуюся лбом ко лбу своего брата.
— Макинтош Эппл, да ты, поди, головой маленько поехал, раз решил, что я позволю вам, жеребятам, принять участие в этой гонке.
Лицо ЭйДжей буквально пылало яростью, и если бы Мак только мог он бы уже давно спрятался за ближайшим ящиком и выкинул белый флаг. Но, как известно, пьяному и море по колено, поэтому Леро продолжил стоять на своём.
— А чё нет-то? — спросил человек, наливая в мензурку, к большому облегчению Флаттершай, всего несколько капель спиртного для кролика. — Как я понял из рассказа Мака, участие в забегах самогонщиков — часть традиции семьи Эпплов, а вы ведь тоже часть этой семьи, но за последние лет десять ни разу не участвовали. Странно, учитывая, сколько наград выиграл ваш отец.
— Точно, — добавил Мак, похоже, настойчивость Леро в споре против упрямой кобылки добавила ему уверенности. — Кабы не эти забеги, нас с тобой вообще бы не было. Если бы Па не встретил Ма на том фестивале, как бы они вообще познакомились?
Флаттершай заинтересованно навострила ушки. За все те годы, что она знала Эпплджек, она ни разу не слышала от фермерши рассказов о её родителях. Всё, что пегасочка и её друзья знали, так это то, что Ма и Па Эпплы скончались давным-давно и, не смотря на все попытки Рэрити «мягко подтолкнуть её к разговору», самая упрямая пони в Эквестрии продолжала хранить молчание.
— Простите, — как всегда робкая пегасочка подняла копытце. — Если вы не против, можно мне спросить, что такое «Лунный Фестиваль»?
В ответ Эпплджек перевела свой убийственный взгляд на неё, и Флаттершай тут же спрятала копытце обратно.
— Если вам не трудно, конечно. Но если не хотите, можете не рассказывать.
Увидев испуганный взгляд подруги, Эпплджек грустно вздохнула. Может быть, она и злилась на своего неразумного братца, но наводить страх на друзей она не собиралась. Разговоры про Ма и Па всегда были больной темой в их семье, но судя по тому, как разговорчив был нынче её обычно застенчивый братец, сегодня было можно… хотя бы самую малость.
— Забег самогонщиков на «Лунном Фестивале» — это соревнование, проводимое ежегодно в Эппалузских горах, — объяснила фермерша. — Понимаешь, давным-давно, ещё до изгнания принцессы Луны на луну, очень многие пони поклонялись ей как богине ночи, устраивали пышные полуночные празднества в её честь.
А в ночь зимнего солнцестояния, когда луна набирает полную силу, а солнце светит слабее всего, принцесса Луна самолично устраивала Праздник Зимней Луны и наравне со своими подданными участвовала в… — ЭйДжей на секунду призадумалась, подбирая словечко помягче для того безбашенного кутежа, который, по слухам, имел место быть, — ну, в гуляниях.
После изгнания принцессы Луны принцесса Селестия была сама не своя, она запретила все ночные празднества и конкретно Праздник Зимней Луны. Некоторые, конечно, пытались продолжать следовать традиции, но принцесса Селестия не сказать чтоб была этому сильно рада, она распорядилась страже пресекать любые ночные гуляния. Очень много пони тогда оказались в казематах, и постепенно традиция угасла.
Когда принцесса Селестия ушла в добровольное изгнание, наступили тёмные времена. Тогда же многие пони поняли, что теперь никто не помешает им проводить Лунные Фестивали, но принцесса Луна была изгнана, возвращение её не предвиделось, поэтому традиция опять угасла, так же быстро, как и возродилась.
— Эммм, — Флаттершай решила задать вопрос, чтобы отвлечь Леро, собравшегося обновить мензурку Энджела. — А при чём здесь самогон?
Немного поразмыслив, Эпплджек продолжила:
— Понимаешь, был такой обычай: во время Праздника Зимней Луны принцесса Луна с помощью своей аликорнской магии превращала лунный свет в такой крепкий напиток, что один глоток валил с ног взрослого дракона. Неудивительно, что многие пони считали распитие её «Лунного Света» лучшей частью празднества. Когда её изгнали, пони сами научились варить очень крепкий алкоголь, чтобы пить его на празднествах в дань памяти Лунной Принцессе.
С годами это превратилось в соревнование, кто приготовит самый убойный самогон. Но в конце концов вышло так, что Селестия вслед за праздниками запретила и пойло; и то, что было создано Луной, и то, что пони делали сами. Есть легенда, что один особо упёртый самогонщик три недели скрывался в Эппалузских горах от взвода Королевской Стражи. И, если в двух словах, когда его поймали, ничего хорошего не случилось.
Лунные праздники возродились и угасли, а самогоноварение так и осталось, превратилось… в вид спорта, что ли. И так продолжается уже сотни лет. На забег в честь «Лунного Фестиваля» съезжались пони со всей Эквестрии. Многие жеребцы используют это как предлог чтобы отлынуть от полевых работ, пообщаться с другими жеребцами и просто ужраться в хлам.
Каждый год туда приезжают команды самогонщиков со своим продуктом, весь день и всю ночь они носятся по тамошним лесам, убегая от команды добровольцев, которые притворяются королевскими стражами. Потом те команды «беглецов», что успеют пересечь финишную черту до полудня следующего дня с уцелевшими запасами алкоголя, выставляют свой продукт на суд старейшин, которые уже выбирают победителя.
По мне, так просто оправдание тому, что жеребцы собираются в кучу, валяются в грязи и довершают всё это дело попойкой с плясками и воплями.
— А можно подробнее про валяние в грязи? — спросила Флаттершай и тут же залилась краской, представляя Макинтоша измазанного грязью, стекающей по его мускулистой груди, его великолепную гриву, прилипающую к шее, словно выточенной из камня… «Нет, Флаттершай, плохая, плохая девочка».
Лицо подруги, налившееся румянцем, сбило Эпплджек с мысли… и вот что странно, такой же румянец был и на лице её брата. И как бы она ни старалась, всё никак не могла понять, вызван ли он изрядным количеством алкоголя, или же близостью юной пегасочки, к которой, как подозревала фермерша, у её брата определённо были чувства.
— Так значит, там твои родители и познакомились? Во время соревнования? Они были противниками из разных команд, а потом влюбились друг в друга? — Этим вопросом Флаттершай явно, хоть и не очень удачно, попыталась отвлечь внимание от той неловкой ситуации, которую сама только что создала.
— Ма? «Беглец»? — ЭйДжей горько усмехнулась. — Да нет. Кобылок не допускают до забегов. Это только для парней, которые хотят выпустить пар. Они собираются, день-другой бегают по лесам, извазюкиваясь в грязище по дороге, потом напиваются до беспамятства. А потом разъезжаются по домам и весь год притворяются, будто ничего и не было.
Очередное упоминание грязи на несколько секунд вновь увело Флаттершай в мир её грязных фантазий, но голос Эпплджек, продолжившей рассказ, снова вернул её в реальность.
— Ма приехала туда поболеть за своего кузена, многие кобылки так делали. Приехала со своей скрипкой, чтобы сыграть на закрытии фестиваля, всегда не прочь была приударить за парнем, если верить Бабуле. Прозвище у неё было «Джубили Музыкальная Шкатулка», как говаривал Па, лучшая певица в Эппалузских горах.
Угрюмое выражение, вроде бы уже покинувшее лицо ЭйДжей, опять вернулось. Её мама действительно хорошо пела, поэтому фермерша очень переживала из-за того что не была наделена таким талантом. И плевать, что ей говорили по этому поводу окружающие, ЭйДжей всё равно им не верила. Она считала, что и в подмётки не годится своей матери.
— Па тоже принадлежал к семье Эпплов. Ну, дальний родственник, очень дальний, так что не подумайте чего. Никакого кровосмешения, мы ж не единороги какие-нибудь. — ЭйДжей ехидно улыбнулась удачно ввёрнутой шпильке.
Мак тоже не сдержал смешок, и ЭйДжей тут же наградила его самым зловещим взглядом за всю историю Понивиля. Похоже, старшему из отпрысков Эпплов придётся немало постараться, чтобы наконец заслужить прощение.
— А ты чего радуешься? — отрезала она. — Ума не приложу, как ты только додумался втянуть Рукастого в это дурацкую аферу. — Она махнула копытом в сторону Леро, который в это время играл в перетягивание бутылки с на удивление яростным и порядком захмелевшим кроликом. — Ты ж знаешь, что ежели с ним чего случится, Рэйнбоу тебя с обрыва скинет. И это если Твай не телепортирует тебя с этого обрыва ещё раньше. И знаешь чё, я б им, пожалуй, помогла. Дубина ты эдакая.
На секунду лицо кобылки просияло улыбкой, той самой улыбкой, которая появлялась лишь тогда, когда ей удавалось превзойти старшего брата, что случалось не так уж и часто.
— Ты ж должен понимать, что если бы я и разрешила вам принять участие, а я бы ни за что не разрешила, они бы всё равно не допустили человека к забегу. Раз уж кобылок не допускают, так его и на версту к стартовой линии не подпустят. — ЭйДжей откинулась назад и сложила передние ноги на груди, на её ухмыляющейся мордочке явно читалось «ох, и уела же я тебя».
Слева донёсся грохот: это Леро решил-таки уступить бутыль Энджелу, но тот от столь внезапной победы потерял равновесие, упал с ящика и теперь лежал пушистым комочком у копыт Флаттершай.
— Не-а, мы проверяли, смотри. — Леро полез в кучу книг разбросанных у него под ногами, но вот ноги-то его и подвели. Пытаясь удержать равновесие, он сделал несколько неуверенных шагов в сторону ЭйДжей.
Глядя, как в стельку пьяный человек врезался сначала в один ящик, затем в другой, в подпорную балку и, наконец, в бок Макинтоша, прежде чем сумел-таки добраться до цели, ЭйДжей шепнула брату:
— Так сколько, говоришь, он выпил? — спросила она, пока Леро листал страницы книги.
— Да немного, — ответил тягловый жеребец, пристально изучая свои копыта.
— Ага, — протянула ЭйДжей, глядя брату прямо в глаза, — Элемент Честности, не забыл?
Мак окинул взглядом амбар в поисках путей к отступлению, но вариантов, похоже, у него не было.
— Ну, может быть, четверть бутыли, — наконец промямлил он.
— Что?! — ЭйДжей в ужасе закрыла лицо копытом. — Да как же, да этого же хватит, чтобы вырубить пони вдвое больше него. Как он вообще на ногах держится?
— Понятия не имею, — согласился Макинтош. — Он пришёл весь расстроенный. Похоже, его что-то сильно беспокоит. Очень заинтересовался, когда я стал рассказывать про историю Понивиля, сказал, что сам изучает историю. Ну я и привёл его сюда, чтобы показать все эти книги. Думал, так он отвлечётся маленько.
— А бухло? — спросила фермерша, не отрывая копыта от лица.
— Ну, я взял с собой немного, просто чтобы помочь ему расслабиться. Но, похоже, что ему надо бы ещё, а то пока не совсем помогает.
Леро внезапно сунул открытую книгу под нос ЭйДжей, тыча пальцем в один из абзацев.
— Нашёл, — гордо заявил человек, когда ЭйДжей начала читать. Флаттершай, похоже, тоже заинтересовалась, поэтому она отвлеклась от пьянющего кролика и попыталась подобраться поближе.
— Видишь, в правилах чётко сказано, «ни рогов, ни крыльев, ни когтей, ни пиАХАХАЙ! — внезапный тычок Макинтоша локтем в рёбра Леро, прервал его речь. Похоже здоровяк забыл объяснить своему другу, что некоторые старинные словечки не следует употреблять в присутствии дам, тем более столь ранимых, как мисс Флаттершай.
— В общем, — Мак выхватил книгу у Леро, закрыв её, прежде чем Флаттершай успела прочитать то, что он не успел договорить. — Он не единорог, не пегас, не дракон, не грифон и не кобылка, поэтому согласно правилам он может участвовать.
Флаттершай выглядела немного смущённой.
— Я что-то не очень поняла, почему кобылкам нельзя участвовать?
Теперь смущённой выглядела и ЭйДжей.
— Это четвёртый запрет, — ответила она. — «Ни рогов, ни крыльев, ни когтей, ни… — она наклонилась и прошептала последнее слово на ухо подруге.
— Ой-ой, — пегасочка смущённо сжала задние ноги. — Очень… «конкретный» запрет.
Теперь пришёл и Макинтошу черёд смутиться, правда эффект оказался немного смазан из-за того, что ноги Леро решили, что хватит ему уже стоять, и двуногий завалился на бок. К счастью, завалился он на бок своего друга, поэтому тут же был усажен на тот же ящик, на котором и сидел прежде.
Убедившись, что его друг сидит удобно и не планирует плюхнуться лицом в пол, Макинтош внезапно осознал, что остаток «беседы» ему придётся вести без поддержки Леро: похоже, алкоголь того наконец-то свалил.
Лёгкий смешок за спиной прозвучал весьма обнадёживающе.
Обернувшись к сестре, здоровяк глубоко вдохнул, собираясь с мыслями.
— Слушай, ЭйДжей, я знаю, что ты против, но самогон Эпплов занимал первые места ещё до того, как родились наши родители, и будет глупо просто так взять и забить на всё. У Леро есть несколько потрясающих идей по поводу перегонки, и очистки, и ещё чего-то, и я знаю несколько парней в городе, которые наверняка согласятся нам помочь.
Взгляд его сестры не стал мягче, но и жёстче тоже, что уже неплохо.
— И если вдруг нам понадобится помощь, мы всегда можем обратиться к дяде Магнуму за советом. Он же тоже был в команде Эпплов вместе с Па, — добавил он. — Главное, чтоб тётя Перл не прознала.
— Эмм. — Флаттершай опять подняла копытце. — Дядя Магнум? Тот самый, который отец Рэрити? Я даже не знала, что вы знакомы.
Эпплджек вздохнула.
— Ну да, немногие знают. Ма и отец Рэрити были друзьями ещё до того, как пошли в школу. Все думали, что однажды они будут вместе, но оказалось, что дядя Магнум относился к Ма как к сестре, даже больше чем к своей родной сестре. Когда Ма и Па сошлись, они всё равно остались друзьями, называли себя «Шкатулкины ребята». Но потом родился малыш Маки, и Магнум тоже решил обзавестись потомством. Он встретил тётю Перл во время летней поездки, она предложила ему стать частью их табуна, и после этого они с Ма как-то отдалились друг от друга.
— Так грустно, — сказала Флаттершай. — Но почему это держат в тайне?
— Долгая история. — ЭйДжей очень хотелось бы закрыть тему, но раз уж она начала говорить, надо было и закончить. Если кому и можно было доверить секрет, так это Флаттершай. И потом, Мак был здесь, вместе с ней и... чего это он роется в ящике?
Не обращая внимания на глупости своего брата, ЭйДжей продолжила рассказ:
— Оно, значит, как, семья дяди Магнума из здешних. Его сестра жила здесь в городе, была хозяйкой «Карусель Кутюрье», пока Рэрити не прибрала его к копытам и не превратила в модный-шмодный бутик. Когда родилась Рэрити, его первеница, дядя Магнум переехал на север, чтобы быть со своим табуном.
Но когда он узнал, что Па умер, а Ма, которая в то время вынашивала под сердцем Эпплблум, тянет ферму в одиночку, он тут же сорвался с места и вернулся в Понивиль. Я тогда была совсем маленькой, а Маки ещё и школу не закончил. Мы помогали как могли, но, как это ни печально, помощи от нас было немного.
Рэрити тогда приехала вместе с ним; наверное, её не сильно прельщала перспектива возни с младшей сестрой. Ты б её только видела, когда она сошла с поезда, похоже, только тогда эта кобылка впервые в жизни увидела настоящую грязь. О да, это надо было видеть.
— Так получается, что Рэрити не из Понивиля? — спросила Флаттершай, сильно смутившись из-за того, что перебила подругу.
— Не, конечно нет. — ЭйДжей потёрла подбородок. — Если прикинуть, вы с Рэйнбоу из Клаудсдейла, Твай из Кантерлота, семья Пинки — с другой стороны хребта Бродячих Камней. И выходит, что я единственная из хранителей, кто родом из Понивиля.
Продолжая тереть подбородок, ЭйДжей, кажется, вспомнила кое-что ещё, чего Флаттершай наверняка не знала.
— И этот её акцент… фальшивый, как обещания Флима и Флама. Но Рэр уже столько лет с ним разговаривает, что, поди, сама уже забыла, как звучал её настоящий голос.
Похоже, Мак наконец нашёл то, что искал, и теперь пробирался обратно к тому месту, где сидели Флаттершай и его сестра, держа в зубах фотографию в рамке. Усевшись рядом с ними, он отдал фотографию.
ЭйДжей взяла её передними копытами и показала подруге. На фотографии был Магнум, куда моложе, чем сейчас, но всё равно узнаваемый, даже без своих фирменных усов. Он сидел в ярко-оранжевом фургоне, рядом с кобылкой и жеребцом примерно его возраста.
Все трое были в новёхоньких стетсонах, а тот, что был на голове пока ещё неназванного жеребца, один в один походил на тот, что носила Эпплджек, разве что гораздо новее.
— Это Па Эппл, — сказала ЭйДжей, указывая на того самого жеребца, который, к слову, был чуть менее накачанной копией Макинтоша, начиная с окраса и заканчивая соломинкой в зубах. — Его звали Пиппин Эппл, друзья называли его Пи-Ай, но большинство звали его просто Па, особенно после того как родился Маки.
Указав на кобылку, которая сидела между обнимавшими её жеребцами, ЭйДжей продолжила:
— А это Джубили Эппл, моя мама. — ЭйДжей замолчала, а затем утёрла глаза копытом. — Не проходит ни дня, чтобы я не вспоминала о ней. Жаль, что Эпплблум её так и не узнала, она бы полюбила её так же крепко, как и я.
ЭйДжей почувствовала, как брат снял с её головы шляпу и примостился подбородком у неё на макушке.
— Бабуля сказала, что она умерла от ост-отс-лож-нений при родах, но я-то знаю, что это не так. Я знаю, что она умерла из-за того, что у неё было разбито сердце. — ЭйДжей шмыгнула, когда Флаттершай прижалась к ней. — Когда Па умер, в ней будто что-то надломилось.
Макинтош вздохнул и добавил свои пять копеек:
— С каждым днём её животик становился всё больше и больше, а она всё больше и больше уходила в себя. — Он постучал копытом по голове. — Однажды я нашёл её в полях, она просто стояла и смотрела в небо. Могла часами так стоять. Не двигаясь. Вообще. А потом Бабуля отправила письмо дяде Магнуму, попросила приехать и поговорить с Ма. И вскоре он уже стоял на понивильском перроне с чемоданами и дочерью.
ЭйДжей усмехнулась.
— А потом оказалось, что и чемоданы-то не его, а Рэрити. Он рванул через пол-Эквестрии, даже рубашку не переодев, а для Рэрити это был шанс сбежать подальше от табуна её матери. Она уже давненько спаковала вещички и только ждала удобного случая. Когда она узнала, что её отец собирается ехать сюда, тут же сказала матери, что едет погостить к тётушке, и умчалась за отцом на вокзал. Сомневаюсь, что она с тех пор хоть раз возвращалась домой.
Некоторое время они просто молча разглядывали фотографию.
Флаттершай не могла не заметить, как её подруга похожа на свою мать. Практически то же лицо, такое же крепкое сложение, казалось, что если она только захочет — вырвет дерево из земли вместе с корнями одним ударом копыт. Такая же простая причёска — убранные назад волосы, стянутые лентой. Если бы Ма Эппл не была той же расцветки, что и Эпплблум, можно было бы подумать, что это фотография Эпплджек и её брата, а не их родителей.
— Тётушке Перл, однако, это не понравилось, — наконец нарушил молчание Мак.
— И это ещё слабо сказано, — добавила Эпплджек. — Дядя Магнум взвалил на себя всю заботу о ферме, а Ма, она с каждым днём всё сильнее и сильнее… отдалялась. Потом родилась Эпплблум, и мамы не стало, а он и не думал бросать нас. Ну, Перл и приехала сюда, выставила ему уль-ти-матум. Сказала, что он может вернуться домой, в свой табун, и помочь растить Свити Бэлль, а может оставаться здесь, но уже насовсем. Дала ему неделю на раздумья и уехала обратно тем же поездом.
— Когда он вернулся на ферму, Бабуля уже собрала его чемодан, сказала, что ему пора возвращаться домой, — продолжил Мак. — Эпплы, конечно, ценили его помощь и заботу, но мы не хотели, чтобы из-за нас его выгнали из табуна.
Эпплджек удивлённо посмотрела на своего брата.
— А я и не знала, я думала, он сам так решил. Не скажу, конечно, чтоб я винила его за это.
Повернувшись обратно к фотографии, она продолжила рассказ:
— Когда он уехал, Бабуля попросила других Эпплов приехать помочь на ферме. Стыдно признать, но я и сама вскоре дала дёру. Переехала в Мэйнхэттен, пожить с папиным братом и его табуном. Да только недолго я там продержалась, вскоре прискакала обратно и поклялась больше никогда не бросать семью.
Мак подхватил рассказ:
— А несколько лет спустя не стало и сестры дяди Магнума, так что он и тётя Перл переехали сюда, чтобы быть поближе к мисс Рэрити, и привезли с собой Свити Бэлль. Похоже, Перл знала, как Магнум скучал по этому месту, и жалела, что заставила его тогда выбирать. Потом Мисс Рэрити переехала в бутик, и наши семьи договорились больше никогда не вспоминать о том что было… и особенно о том, чем занимались Па и Магнум.
— А почему особенно? — уточнила Флаттершай.
— Ну, понимаешь, все эти дела с самогоном… Это… как бы… — похоже, Макинтош не мог подобрать правильных слов, поэтому ЭйДжей закончила фразу за него:
— Ну, это как бы не совсем законно.
— Правда? — Флаттершай испугано вздохнула. — То есть, так незаконно, что могут и под суд отдать?
— Ну… и да и нет, — ответила ЭйДжей, но как-то неуверенно. — Тут такая штука, принцесса Селестия не просто запретила самогон, она понаделала всяких законов: его нельзя хранить, нельзя изготавливать, нельзя продавать, блин, да на него, поди, и взглянуть нельзя, чтоб какой-нибудь закон не нарушить. А потом, когда она вернулась из изгнания и стала разгребать всё, что натворилось за тёмные времена, она так и не отменила этих законов. Ну а те, кто уже занимались «бегами», не собирались своё занятие бросать только оттого, что принцесса вернулась. Они просто старались поменьше светиться. Принцесса всё равно вскоре про них прознала, но ей было сильно некогда, надо было страну в порядок приводить, поэтому она сделала вид, что ничего не знает. Так с тех пор и повелось. Поэтому ты никогда и не сыщешь его в магазинах, есть только тот, что изготавливают для «забегов», и достать его труднее, чем пегасью чешую. Его нельзя ни купить, ни выменять, и похоже, принцесса хочет, чтоб так оно и оставалось.
— О, — сказала Флаттершай; похоже, она всё ещё не смогла до конца понять всех хитросплетений. — Выходит, он вне закона, но принцесса не станет ничего с ним делать. Тогда почему ты не хочешь, чтобы твой брат принял участие в состязании?
— Да потому что это, блин, опасно. — ЭйДжей схватила брата за шею и прорычала, злобно сверкая глазами: — Эти горы отняли у меня отца, но гореть мне в Тартаре, если я позволю им отнять у меня и этого жеребёнка.
Она махнула копытом в сторону мирно посапывающего на ящике позади них человека:
— Или этого. Не стоит победа таких переживаний. — В её голосе всё ещё слышался гнев, но теперь в нём проступили и боль, и волнение. Беспокойство о том, что её брат может серьёзно пострадать, или что того хуже; и боль от того, что он посмел решиться на такое, даже не подумав о своей семье.
Внезапный всхрап позади них поведал о том, что Леро проснулся, а протяжный стон — о том, что тело его не одобряло избыток алкоголя в крови.
Утерев глаза копытом и вернув фотографию брату, Эпплджек повернулась к плачевно выглядевшему человеку; тот, в свою очередь, не очень успешно попытался сфокусировать зрение на её лице.
— Ну всё, Рукастый, домой тебе пора, Рэйнбоу, поди, вся извелась уже. А я не хочу почувствовать на себе её гнев, когда она узнает, что с тобой случилось.
— Правда? Сейчас же ещё только… — Леро посмотрел на старые наручные часы Рэйнбоу с изображением Вондерболтов, она подарила их ему совсем недавно. — Карамба! Уже так поздно?
— Ага, так поздно, — невозмутимо ответила ЭйДжей. — Маки, ты приведи его в чувства и проводи до дома. Нельзя ему одному в таком виде по улицам шататься. И мне плевать, что он думает, что может постоять за себя, я не хочу, чтоб кто-то, завидев его в таком состоянии, решил воспользоваться возможностью. Сёстры Хани от него вроде бы отстали, но рисковать мне всё равно не хочется.
Фермерша на всякий случай ещё раз окинула брата убийственным взглядом, но потом всё же смягчилась.
— Я провожу Флаттершай до дома, встретимся на ферме. Думаю, нам надо будет перекинуться парой слов.
Сказав это она, подобрала лампу, которую Флаттершай оставила у входа в амбар, и вышла на улицу. Чуть погодя пегасочка поклонилась жеребцам на прощанье и, аккуратно ухватив зубками коматозного (но всё ещё сжимающего пустую мензурку) кролика, поспешила вслед за подругой.
Поглядев несколько минут им вслед, Леро поднялся со своего лежака и встал на ноги, опираясь на плечо друга.
— По-моему, ты ей нравишься, — сказал он.
— Хммм, — последовал неоднозначный ответ.
— Ну вот не надо этого, — продолжил Леро, попутно размышляя, а не стоит ли ему присесть ещё на минуточку. — Просто возьми и скажи ей, что она тебе тоже нравится. А если будешь продолжать строить из себя тихоню, она так никогда и не догадается.
— Хммм.
— Да знаю я, что ты боишься её отпугнуть, — Леро не собирался сдаваться. — Слушай, если у вас это взаимно, то я не думаю что твой… эээ… размер, будет такой уж большой проблемой. — Мак обернулся и посмотрел Леро прямо в глаза. — Ой, извини, ну не так выразился.
— Хммм.
— И вот не надо сейчас передо мною строить молчаливого здоровяка, не так давно ты был куда словоохотливей. — Леро похлопал тягача по плечу. — Мужик, любовь — это такая штука, которая всегда найдёт лазейку. Вот взять хотя бы меня, я вообще единственный человек на планете, и всё равно нашёл свою половинку… ну, то есть, уже две.
— Наверное, ты прав, — пробубнил Макинтош.
— Да я точно прав. И знаешь что, эта училочка тоже к тебе неровно дышит, так что не такой уж ты и большой и страшный, как думаешь. — Леро решил всё-таки присесть. Сейчас это было, пожалуй, лучшее решение.
— Может быть, но она же земная пони, а пегасы, они же гораздо меньше и…
— Чувак, да успокойся ты, пригласи её на свидание. И не начинай опять эту телегу о том, что у вас тут так не принято. — Леро сделал несколько глубоких вдохов и снова поднялся на ноги. — А теперь идём, Долговязый Хрен Сильвер2, я залился под завязку, так что, скорее всего, придётся тебе меня нести.
2 — Long Dong Silver — британский порно-актёр, известный своими «деловыми качествами», достигающими 45 сантиметров в длину.
Подняв каждый свою лампу, оба жеребца медленно побрели к двери; Леро нашёл, что идти куда как удобнее, если обхватить Мака одной рукой за шею.
Закрыв дверь амбара, фермер повёл друга к городу. Через несколько минут прогулки в уютной тишине Макинтош вдруг заговорил:
— Спасибо, что не сказал им, что я хотел поговорить с тобой о кобылках и всё такое.
— Да брось ты, — ухмыльнулся Леро, — для чего ж ещё нужны друзья.
— И всё равно спасибо, для меня это многое значит. — Мак остановился и пару секунд ждал, пока Леро сообразит, что они уже никуда не идут. — Может, я тебя подвезу до дома? Ну, в смысле, на спине.
Выражение, просиявшее на лице Леро, трудно было описать словами. Наверное, такое же выражение было бы у Пинки Пай, если б вдруг принцесса Селестия назначила её своим личным дегустатором тортиков.
— Мужик, а я уж, блин, думал, ты никогда не предложишь.
С этим словами Леро вскарабкался на спину друга. Нельзя сказать, что ему удалось это с лёгкостью и изяществом, но чего ждать от человека, который засадил столько алкоголя, что хватило бы, чтобы свалить с ног осла?
Когда он наконец устроился, вцепившись руками в шею Макинтоша, словно в спасительную соломинку, они медленно двинулись к городу.
Оригинал опубликован 1 апр 2013