Все цвета жизни

Глава 01

«А если там, под сердцем, лед,

То почему так больно жжет?..»

(С) группа «Мельница

Во всех чертовых сказках и легендах почти никогда не пишут, что происходит после того, как победившие всех злодеев герои гарцуют в закат.

Не пишут про рутину семейной жизни со спасенной принцессой. О том, что вообще делать после того, как все… заканчивается.

Даймонд Тиара, которая ранее носила прим-фамилию Ингред, а теперь звалась Шпиц, вздохнула.

Она никогда не была религиозной: ни в детстве, ни, тем более, сейчас, когда жизнь извозила розовую пони по самой неприглядной изнанке человеческого мира.

Теперь же, спроси Тиару кто-нибудь, она не взялась бы сказать, какого сена приперлась в один из недавно открывшихся в Европейском Гигаполисе храмов Памятных Скрижалей.

Но она знала, к кому.

В гулком зале бывшего склада было не слишком светло: то ли специально, то ли просто уже не осталось денег на нормальные световые панели. Но надпись на полимерной табличке можно было различить: Рейнбоу Дэш Хоул.

…В голове шумит от жестокого, сильного удара.

Розовая земнопони валяется на полу, мотая головой и слушая глумливый смех.

«Закрой глаза, – сказали ей. – У нас есть сюрприз для тебя».

Юная гладиатор, буквально недавно записавшаяся на арену «Пони-Плея» по рекомендации Колгейт, поднимает взгляд.

Зачинщица подлого розыгрыша – пегаска Брайт Фоллз, которая буквально только что тепло приветствовала новичка, а теперь на ее мордочке лишь глумливая улыбка.

– Запомни, целочка, – говорит гладиатор, – тебе тут не рады…

А в следующий миг она отлетает в сторону от сильного пинка, отвешенного покрытой шрамами Рейнбоу Дэш с сединой в цветастой, пока еще, гриве.

Даймонд, все еще плохо соображая, следит с пола, как радужная пегаска разгоняет «шутников» пинками и руганью. Но из-за звона в ушах слышно плохо.

Розовая пони отстраненно замечает валяющийся рядом табурет – очевидно, тот самый, которым ей съездили по голове. Впрочем, шутку следует признать удавшейся: «сюрприз» получился что надо…

И окончательно убедил Даймонд, что верить нельзя не только людям, но и синтетам тоже. А то расслабилась после Колгейт, доверилась сородичам…

Даймонд видит, как эта матерая Рейнбоу Дэш протягивает копыто все еще лежащей пони:

– Поднимайся, – говорит она. – Что разлеглась? На арене после такого надо вскакивать или откатываться, иначе всё. А там как зрители решат… палец вниз, каюк поняше.

Тиара, сжав зубы, поднимается. Ее трясет, но не от удара, а от нарастающей злобы. Попалась, как полная дура!

О чем она вообще думала, идя на гладиаторскую арену? Что ее тут свежими маффинами встретят?..

– Я Рейнбоу Дэш Хоул, – говорит тем временем старшая пегаска, – а ты, малявка?

– Да катись ты!.. – выплескивает Даймонд Тиара свой гнев на новую знакомую, после чего молча уходит, по пути еще пнув злосчастный табурет.

Это же надо было так лохануться! Ну ничего, она еще всем покажет, чего стоит…

…Цветов на памятной скрижали не было. По крайней мере, помимо тех, что принесла Даймонд Тиара. И кто вообще заказал скрижаль, тоже было неясно. Не Вендар-покойница же. Хотя Бейн Блейд Престон, возможно, был еще жив?..

Наверное, нужно было что-то сказать, но слова не шли. А банальности говорить не хотелось.

Даймонд Тиара вздохнула.

Столько всего успело произойти за небольшое, в общем-то, время!

Смерть врагов и друзей, дерзкое ограбление самого мистера М, побег, долгий плен и попросту невероятное спасение… До сих пор зачастую не верилось.

Но после радостной встречи на квартире у Эврики Тандерстрайк минул целый месяц, и ничего не изменилось. Мистер М был по-прежнему под арестом, предстоял громкий процесс по обвинению в геноциде…

А Даймонд Тиара была жива, здорова, и теперь… не знала, что делать дальше. Всю жизнь она боролась за то, чтобы иметь право выбора, и вдруг получила его на тарелочке. Равно как и свободу, крышу над головой и даже, образно говоря, сено насущное.

Единственным, что угнетало розового гладиатора, было то, что из четверых пони, живущих в скромной квартирке на окраине Серого города, только одна работала. И платила за всех.

При этом ни словом не выражала недовольство подобным положением вещей, мерзавка эдакая.

Откуда у Эврики Тандерстрайк было это чувство заботы о других, Даймонд не взялась бы сказать, а сама мелкая только отшучивалась.

И хотя трое остальных жильцов квартиры не переставали искать работу, сейчас с этим было еще хуже, чем до так называемой «Великой Хартии Синтетов», как документ успели прозвать в массах.

Поэтому зачастую всё попросту возвращалось на круги своя: гладиаторы приходили на арену, бордели вновь открывали двери, а домашняя прислуга снова начинала работать за еду или символическую плату.

«Да уж, вот бы Хоул посмеялась с этого», – подумала розовая земнопони и словно наяву увидела кривую ухмылку той, что так и не стала ни наставницей, ни подругой.

Так ничего и не сказав скрижали Рейнбоу Дэш Хоул, бывшая гладиатор направилась к выходу из храма. Никаких мыслей по поводу того, что же делать дальше, не возникло.

Работы не было. Даже на аренах заведений по типу «Пони-Плея»: не в той нынче форме была Даймонд Тиара. А в бордель ее после нескольких лет в «Незабудке» не взяли бы, даже приди она туда. Уж клиенты постарались, чтобы на розовой шкурке появилось как можно больше шрамов, а тугие узлы мышц, пусть и сильно сдувшиеся, тоже не прибавляли кобылице изящности.

Сегодня, когда на рынке изобиловали юные и свежие самочки всех видов, на экзотику вроде шрамов и мускулов клевали немногие.

Улицы окраин Серого города изменились. Теперь здесь стало больше народа: «свободные» синтеты не могли себе позволить селиться в благополучных районах. Тут и там можно было видеть бесцельно бродящие по улицам фигуры попрошаек, новые и старые банды, которым почти некого было грабить.

Безработица, нищета и отсутствие цели – вот что получили синтеты вместе со своей долгожданной «свободой». То, что раньше было уделом изгоев, стало судьбой масс.

Как говорила по этому поводу Эврика: «социальная мина замедленного действия».

…В этой части храма было много табличек с одинаковыми именами. Только прим-фамилии разнились. Рейнбоу Дэш такая, Рейнбоу Дэш сякая… Линь, Фролова, Джонсон, Кемпбелл, Робинсон, Викариан… Вендар.

Даймонд Тиара, мельком заметив надпись, остановилась как вкопанная.

Не померещилось. А дата смерти удивительным образом совпадала с тем днем, когда сама Тиара попалась в лапы Ловчего… а еще рядом с полимерной табличкой лежали голубые гвоздики, причем, судя по всему, еще довольно свежие.

Тиара какое-то время стояла, размышляя, кто мог принести их к могиле радужного гладиатора, но потом вспомнила, что Вендар – гребаная героиня, про которую даже кино сняли. И цветы, таким образом, мог положить кто угодно. Удивительно, как тут еще место паломничества не образовалось.

Фыркнув и развернувшись, Даймонд Тиара нос к носу столкнулась с желтой пони в плаще с капюшоном, которая испуганно отшатнулась и на грани слуха пролепетала:

– Ой, простите! Я Вас напугала?

Тиара еле сдержалась, чтобы не нахамить. Она придала мордочке безразличное выражение и покачала головой.

– Ох, – выдохнула Флаттершай облегченно, — хорошо. Вы ее знали?

– Кого?

– Рейнбоу Дэш Вендар.

– Да... – не успев подумать над ответом, произнесла розовая пони.

Подумалось, что «героиню Хартии» знают все, она ведь принесла ляганую свободу, но желтая пегаска спросила:

– И какая она была?

Перед глазами Даймонд Тиары моментально встала картина из прошлого, где две радужные пегаски сошлись в смертельном бою.

…после изнурительного боя Вендар все же убивает Хоул, а Тиара, которая в тот момент была на трибуне, вскакивает, и со слезами на глазах кричит «Нет!», но ее вопль тонет в громогласном восторженном реве толпы…

– Она была...

…Новый образ. Теперь уже тот, где Дэш ломает Тиаре задние ноги и при этом издевательски смеется…

– ...была с... – медленно проговорила Даймонд, затем подняла глаза и встретилась с преисполненным надеждой взглядом Флаттершай, – сильной.

– Значит, она была Вашим другом? – уточнила та.

По всему телу Даймонд прошла нервная дрожь:

– Нет! – резко ответила пони, потом добавила спокойнее. – Нет... не была.

– Она для Вас что-то значила… – это уже было скорее утверждение, чем вопрос.

Тиара снова подавила желание нагрубить незнакомой пони и, попытавшись придать голосу как можно более спокойные интонации, произнесла:

– Да... что-то.

Розовая земнопони еще раз глянула на памятную скрижаль, после чего не произнесла больше ни слова и вышла из здания, провожаемая взглядом Флаттершай.

Даймонд сама не знала, что для нее значила Вендар. Лютый враг, и при этом – такая же неотъемлемая часть жизни, как близкие друзья…

И как знать, встреться пони при других обстоятельствах, из них могла получиться непобедимая команда… а может, и пара.

…Под эти мысли Даймонд Тиара добрела до наименее загаженного парка района, где и уселась на берегу небольшого пруда.

Тут наблюдалось заметно меньше мусора, потому что бомжующая здесь поняша Коко Поммель старалась содержать сквер в чистоте. Жители близлежащих домов ее за это подкармливали, а где-то в глубине вроде как были даже небольшой огород и лачуга.

Местные банды поняшку не обижали: брать с нее было нечего, какую-никакую пользу она приносила всем, и вскоре могла запросто превратиться во всеобщий талисман.

…Новых мыслей так и не возникло. Работы по-прежнему не предвиделось. Было право выбора, но было не из чего выбирать.

Из раздумий поняшу вырвал голос молодого жеребца:

– Даймонд Тиара, здравствуйте! Можно спросить?

Голос этот заставил розовую пони вздрогнуть.

Карамель Хьюз был ее первой настоящей любовью. И любовником. Они даже строили планы на будущее там, в другой жизни. Когда Даймонд только-только пришла на арену «Пони-Плея» в поисках лучшей судьбы.

Пока вдруг Карамель неожиданно не исчез. Без слов, без следа, как раз после того, как должен был провернуть какое-то прибыльное дело.

Видимо, провернул и нашел для себя лучшую судьбу, нежели связанную с нищей тогда пони.

Этого предательства Даймонд не простила до сих пор. Хотя от этого никому не было ни жарко, ни холодно.

Подняв взгляд, земнопони закономерно увидела Карамеля. Не Хьюза, конечно. Этот даже одевался не так: джинсы и кожаная куртка, а Хьюз никогда не мог заставить себя надеть даже кожзам – брезговал. Кобылица машинально отметила, что пони держит в копыте планшет-комп.

Тиара не сразу нашлась, что ответить, и жеребец продолжил:

– Простите, что помешал Вашим размышлениям... но... можно Вас нарисовать?

– Что?! – выдавила розовая пони.

Она ожидала всякого. Вплоть до предложения быстренько заняться сексом: западающие на шрамы извращенцы попадаются не только среди людей. К счастью, не слишком часто.

Даймонд даже не стала бы бить наглеца в таком случае – просто послала бы подальше.

– Я понимаю. Ваши мысли, вероятно, далеки от радужных, – Карамель, очевидно, превратно истолковал отразившиеся на мордочке Тиары эмоции, – но мне очень хочется написать эти чувства на картине...

Говоря это, он ловким движением закрепил планшет на предплечье и извлек стилус для голографического рисования.

– Так как?.. – спросил он. – Вы не против, если я сделаю набросок?

– Ладно, – буркнула Даймонд и снова отвернулась, – только перестань болтать уже.

Она хотела было вернуться к своим мыслям, но те не шли. Непонятно чем, но находящийся рядом Карамель мешал.

Но тот словно уловил настроение кобылицы и сказал:

– Набросок готов.

Даймонд Тиара вгляделась в эскиз буквально из нескольких линий, в которых, тем не менее, угадывались знакомые черты, виденные много раз в зеркале.

Пони от этого зрелища как будто потеряла дар речи. Ее еще никто и никогда не рисовал. Снимали – да. На видео и фото. И на арене, и потом в борделе – на память. И лучше даже не вспоминать, в каком виде. Но вот так – никогда.

– Осмелюсь предложить зайти за готовым рисунком через пару дней, – продолжил тем временем жеребец. – Вот.

Кобылица опустила глаза и увидела визитку, которую ей почти бесцеремонно всучили в копыта.

– Я не обижусь, если Вы вдруг решите не приходить, – продолжил тем временем незнакомый Карамель, но прежде, чем Тиара это подтвердила, поспешил добавить. – Но имейте в виду, что это будет единственная возможность увидеть готовый рисунок. Благодарю за все.

Потрясенная этой наглостью Даймонд даже не сразу подобрала слова. А через секунду Карамель уже исчез в серой толпе прохожих, мелькнув напоследок ярким пятном…

Глава 02

…Даймонд Тиара поднималась в грузовом лифте и в очередной раз спрашивала себя, что ей в этом художнике, которого, как она уже знала, зовут Карамель Цинь.

Раз за разом она пыталась убедить себя, что это просто «фантомные боли» по давно отгоревшим чувствам, но...

В конце концов, на поставщика борделя этот жеребчик ну никак не походил. Да и не было смысла по нынешним временам бордели с похищенными рабами делать: кинь клич, и желающих работать за миску жратвы сбежится столько, что не отобьешься.

«В крайнем случае, изнасилуют», – подумала пони в сотый раз с точно таким же равнодушием, которое испытывала относительно этого в занюханном притоне «Незабудка».

Неотделанные двери лифта с лязгом распахнулись, выпуская Даймонд Тиару на небольшую лестничную площадку последнего этажа. Единственная дверь из грубого железа тут же отворилась, являя взору Карамеля с перемазанной краской мордочкой: очевидно, он рисовал не только на планшете.

– Привет! – как ни в чем не бывало улыбнулся Карамель и посторонился, пропуская гостью в квартиру. – Заходи, будь как дома. Я сейчас.

Тиара, мысленно спрашивая себя, когда это они успели перейти на «ты», прошла по коридору, мимоходом скинула накопытники... и оказалась в просторном зале, который, видимо, служил всем подряд: тут были и кровать, и кухня, и, похоже, даже ванна, отгороженная ширмой. А еще во всю стену красовалось огромное окно, через которое сейчас лился яркий солнечный свет.

Даймонд Тиара прищурилась, но все же не могла не оценить открывающийся вид: залитый солнцем Серый Город, причем в противоположную от Шпилей сторону, что почему-то не навевало мысли о собственной никчемности в глазах сильных мира сего.

– Даймонд? – спросил голос бесшумно подошедшего по мягкому ковру и вставшего рядом Карамеля. – Красиво, правда? Я сюда заселился во многом ради вида...

– Фига ж себе ты буржуй, – фыркнула Ингред. – Такую квартирку оторвал...

– Да ну, – Карамель махнул копытом. – Я тут половину вещей со свалок припер. Аренда, конечно, кусается, но оно того стоит.

– Ладно, – Тиара поймала себя на том, что в нетерпении переступает на месте. – Ты обещал рисунок показать...

– Конечно. Сейчас...

...Портрет, который Карамель распечатал на принтере, поражал.

При всей своей простоте, он настолько точно выражал чувства сидящей в сквере пони, что Даймонд Тиара снова ощутила ту глубочайшую печаль, какую испытывала тогда.

«И я так выглядела?» – подумалось ей.

Она повернулась к Карамелю, и тот улыбнулся:

– Спасибо.

– Что?

– Спасибо, говорю. Слеза зрителя – это наивысшая награда для любого творца.

Даймонд Тиара спешно утерла скупую капельку, едва начавшую свой путь по щеке.

– Это... просто в глаз что-то попало, – сказала она, подавив желание отвернуться.

Карамель нежно тронул ее за плечо:

– Не нужно стыдиться своих чувств. Они делают тебя еще прекраснее, чем ты есть.

– Ну да, нашел красотку, – фыркнула Даймонд Тиара. – Перекачанная, изуродованная... я гладиатор, ты знаешь?

Но песчаного цвета жеребца было, похоже, не смутить. Он покачал головой и возразил:

– Это не имеет значения. Ты можешь быть прекрасной, если захочешь.

Даймонд Тиара почувствовала волну раздражения.

– Вот только заикнись про грим или спа... – начала она, но Карамель перебил:

– Ни в коем разе. Я даже могу показать тебе. Но тогда мне снова придется тебя нарисовать.

Даймонд Тиара пожала плечами, стараясь, чтобы ответ прозвучал непринужденно:

– Все равно ж собирался просить. Не вижу причин отказывать... Мне понравился портрет.

– Ты можешь взять его себе, – сказал Карамель. – А у меня есть файл, я могу еще распечатать.

– Спасибо, – Тиара улыбнулась уголком рта, – а то я думала, как бы поудобнее попросить...

...Когда портрет был заламинирован, свернут в трубочку и убран в сумку, Карамель уже готовил довольно большой мольберт и набор грифелей, очевидно, желая начать с черно-белого наброска. А может, просто выполнить портрет в графике. Даймонд в этом не разбиралась.

А еще ей подумалось, что в берете и рабочем комбинезоне Карамель выглядит даже… стильно?

– Куда мне?.. – спросила Даймонд Тиара, оглядев обстановку.

Теперь становилось ясно, зачем тут несколько диванчиков и кресел. Все они были расставлены так, чтобы свет из окна максимально падал как на мольберт, так и на модель, вне зависимости от времени дня. По крайней мере, той его части, когда солнце было с нужной стороны дома.

– Туда, – показал Карамель, но стоило Даймонд Тиаре сделать шаг, он спросил. – Можно тебя кое о чем попросить?

– Конечно, – отозвалась кобылица, внутренне ожидая предложения лечь как-нибудь по-особенному или типа того.

– Ты бы не могла раздеться?

Сказано это было непринужденным и ровным голосом, но Даймонд Тиару просьба заставила потрясенно замереть.

Сердце глухо бухнуло в ребра, а стены зала будто сомкнулись вокруг, превращаясь в тесную камеру подвала «Незабудки». Яркий солнечный свет померк, сгустился извечный полумрак этой тюрьмы для личных врагов Мауса… Три на пять метров, узкая койка, капающая вода… потные объятия, ритмичные движения, скрип старой кровати…

…Даймонд моргнула, стряхивая наваждение. Ей пришлось приложить немало сил, чтобы остаться внешне спокойной. Хотя, казалось бы, только что равнодушно думала о том, что направляется в очередной притон…

Бывшая гладиатор боялась признаться даже сама себе, но во сне часто возвращалась туда, где провела несколько лет своей жизни: прикованная цепью за ошейник, голая, униженная, отданная на потеху обитателям Трущоб…

Видимо, старым страхам требовалось нечто большее, чем самоубеждение, чтобы оставить в покое маленькую и когда-то грозную пони…

Второе усилие понадобилось, чтобы позорнейшим образом не дать деру прямо сейчас.

Даймонд моргнула целых два раза, прежде чем ответить.

– Нет, – наконец, сказала она мгновенно охрипшим голосом.

– Хорошо, без проблем, – сказал Карамель и вернулся к настройке мольберта.

Кобылица уточнила:

– Без проблем? Никаких уговоров?

– Никаких.

– Э... ладно, – кобылица сделала несколько шагов к диванчику, но оглянулась. – Правда?

– Конечно, – Карамель непринужденно улыбнулся, не глядя на собеседницу и не видя ее метаний.

– Ну хоть объяснишь, почему? – не вытерпела Тиара после повисшей паузы.

– Почему – что? – уточнил Карамель, все же соизволив посмотреть на свою новую модель. – Почему я попросил тебя снять одежду или почему не стал настаивать?

– И то, и другое!

– Попросил потому, что это позволит более полно отразить твою красоту, – объяснил художник, – а настаивать не стал, потому что искусство – это не принуждение. Хотя мне и будет сложнее...

– Погоди-ка, – сказала Даймонд Тиара, – то есть ты меня все равно голой нарисуешь?

– Обнаженной, – поправил Карамель. – Голая – это в душе или в постели. А на картинах – исключительно обнаженная.

– Но... но почему?

– Как я уже говорил, хочу показать тебе твою красоту. И не путем убирания шрамов или мускулов. Без чего-либо наносного, к чему одежда тоже относится.

С этими словами он вернулся к мольберту и даже вроде стал что-то набрасывать. Может, фон, а может, что-то еще, для чего наличие модели было необязательно.

Даймонд Тиара, посмотрев на Карамеля еще пару секунд, в задумчивости прикусила губу, но потом решительно села на полу и стала расстегивать белую блузу. Повесив ее на спинку одинокого стула, пони стащила и положила туда же юбку, оставшись в белье.

Вообще, покрытые шерстью существа носили такое далеко не всегда. Но Эврика рекомендовала Даймонд попробовать, и та согласилась. Просто потому, что иначе мелкая бы не отстала. А потом Тиара как-то свыклась.

И теперь благословляла свое решение, позволяющее сохранить между шкуркой и посторонними взглядами последнее препятствие.

Даймонд подумала, что теперь Карамель видит множество уродливых шрамов, покрывающих все ее тело. И которых бывший гладиатор стеснялась гораздо сильнее, чем наготы. Хотя бы потому, что за годы в борделе привыкла к ней: одежды ей не давали даже зимой, когда из узкого окошка немилосердно поддувало.

А у каждого из шрамов была своя история: сначала молодой хозяин, затем арена, психопат Алекс Вендар и, наконец, клиенты «Незабудки». И посторонние взгляды как будто вытаскивали это все наружу.

Память услужливо подбросила пару воспоминаний, как в борделе иногда заставляли что-то надевать только для того, чтобы потом сорвать или срезать. Как правило, не слишком аккуратно.

Скрипнув зубами, Даймонд Тиара решительно стянула с себя последнюю деталь одежды.

«Посмотрим, какую красоту ты теперь разглядишь», – мелькнула мысль.

Пони не сразу нашла в себе смелость, чтобы вновь посмотреть в глаза Карамелю. Тот же улыбнулся и сказал, даже не подумав окинуть кобылицу взглядом:

– Хорошо. Ляг, пожалуйста, на кушетку.

– Как лечь? – уточнила Даймонд, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Как тебе удобнее. Тебе придется лежать неподвижно пару часов, так что исходи из этого.

– Хорошо, – земнопони улеглась на бок и слегка поморщилась: кожзам хоть и был нагрет солнцем, сквозь нежную шёрстку ощущался не слишком-то и приятно.

В голове был сумбур. Тиара сама не верила, что согласилась на это – раздеться догола и разлечься на обозрении жеребца, с которым виделась второй раз в жизни.

Она постаралась принять какую-нибудь позу поестественнее, и чтобы с ракурса Карамеля не было видно ничего такого. При этом представила, как лежала бы перед, к примеру, головизором.

Но от ее внимания не ускользнуло, что Карамель, начав делать какие-то штрихи на мольберте, бросал на раздетую кобылицу вовсе не похотливые, а какие-то мимолетные, профессиональные взгляды...

...Солнце уже заметно передвинулось за окном, когда Даймонд Тиара услышала голос Карамеля:

– Всё готово.

Пони вскинула голову, хлопая глазами.

– Я что... задремала? – ошарашено проговорила она.

К своему стыду, она вспомнила, как буквально через несколько минут неподвижности стала зевать, после чего пригрелась в удобной позе на диванчике под солнечными лучами и провалилась в чуткую дрему. Тоже полученный в борделе навык, где клиенты иногда валили один за другим.

Поспать нормально, таким образом, удавалось далеко не всегда, но Даймонд наловчилась. Даже во время «обслуживания» клиентов иногда получалось, вот смеху-то…

– Да, – кивнул тем временем Карамель, стоящий рядом с мольбертом, – и я не стал тебя будить. Ты во сне приняла такую естественную позу, что лучшего и пожелать было нельзя.

Даймонд Тиара вспомнила, что все еще обнажена, и уселась на диванчике, прикрывшись хвостом.

При этом почувствовала, что щеки заливает краска.

«Приехали!» – подумала кобылица, а вслух спросила:

– Я могу одеться?

– Конечно, – кивнул Карамель, будто невзначай отворачиваясь к мольберту и что-то там еще исправляя, видимо, на беловую. – А потом иди смотреть портрет.

Даймонд Тиара, подивившись про себя профессиональному отношению Карамеля к ее наготе, неверными копытами натянула одежду и, наконец, подошла.

Закатное солнце освещало портрет, и пони так и замерла.

Потому что спящая на картине кобылица была... прекрасна. В спокойно-расслабленной позе, ее не портили ни тугие узлы мышц, ни многочисленные шрамы на шкурке.

Выражение же мордочки полнилось безмятежностью, а на губах играла легкая улыбка.

Картина совершенно не создавала впечатления пошлой, несмотря на то, что на изображенной там пони не было абсолютно ничего.

А золотые лучи солнца вообще наполняли картину каким-то волшебством.

– Ты... – в шоке проговорила Тиара. – Я не могла так выглядеть.

– Ты выглядела именно так, – сказал Карамель уверенно. – Вот тебе мое слово художника – ничегошеньки не приукрасил...

Даймонд еще раз окинула взглядом работу художника. Действительно, Карамель ничего не убрал: пони-гладиатор помнила все свои шрамы до одного, и на картине они были.

Единственное, чего Тиара не могла принять, это выражение мордочки: такой безмятежности и покоя пони не помнила за собой даже в самом благодушном настроении.

– Чаю? – спросил Карамель.

– Не откажусь, – губы кобылицы тронула улыбка. Едва заметная, потому что пони привыкла скрывать свои чувства слишком давно.

А Карамель как будто и не заметил…

Чай был вкусный. Хоть и из пакетиков. И печенье тоже, которое жеребец, как выяснилось, сам пек.

Личностью он оказался разносторонней. Получил свою свободу еще до Хартии. Как раз после того, как молодой хозяин охладел к понячьему фэндому и предоставил жеребчику полную свободу действий.

Карамель, будучи личностью творческой, правда, не от природы, а просто потому, что рутина его всегда угнетала и раздражала, перебивался случайными заработками, пока не познакомился с художницей Лидией, которая рисовала на улице случайных прохожих и пейзажи.

В то время такие зарисовки неплохо расходились в сети, и Карамелю идея понравилась.

Под руководством Лидии он сумел выучиться рисовать, пусть без рук ему и было довольно нелегко. Девушке тоже было интересно заниматься с увлеченным учеником, и оба получили от процесса чаемый опыт и немалое удовольствие.

Даймонд Тиара при этом усмехнулась столь пошло, что Карамель рассмеялся и подтвердил: да, Лидия поэкспериментировала и в этом отношении. Хотя и не сказать, чтобы осталась в сильном восторге.

– Понимаешь, – сказал Карамель, – мы тогда перепились по поводу ее дня рождения и решили поцеловаться… А потом еще раз, и еще, ну и сорвало тормоза у обоих. Наутро было стыдно, но не то чтобы очень…

– Не оправдывайся, – отмахнулась копытом Тиара. – Мой опыт в этом плане еще печальнее. И нет, я об этом не буду рассказывать.

– Без проблем, – сказал Карамель.

Даймонд еще подумала, что это его «без проблем» дискордовски хорошо звучит именно по тем вопросам, на которые не хочется давать ответ. И по которым кто-нибудь вроде Эврики Тандерстрайк обязательно захотел бы докопаться до истины.

Когда же Даймонд спросила, можно ли взглянуть на другие его работы, он не стал отпираться и показал свой сайт в киберсети.

Оказалось, там было больше сотни портретов. Люди, фурри, пони, еще какие-то похожие на людей существа. Как правило – юные девушки и кобылки. И почти никогда – одетые.

– А они не против, что ты их показываешь в таком виде? – спросила Тиара.

– Кто против – тех не показываю, – ответил Карамель. – Но вообще, обычно я обговариваю заранее, что рисую на продажу.

– А почему со мной не обговорил? – прищурилась кобылица.

Но у художника, похоже, был готов ответ:

– Тебе я просто хотел показать твою же красоту. Я не собирался продавать твой портрет.

Даймонд Тиара отпила чаю, снова посмотрев на мольберт. Там, на картине, дремала она сама. Безмятежная и красивая. Такая, какой Даймонд Тиара Ингред себя не знала.

– Спасибо, – сказала она, наконец. – Прости, я… не очень умею складно говорить. Особенно о таком.

Ответ был закономерен:

– Без проблем.

– Слушай, – сказала вдруг Даймонд Тиара, которую уже давно терзал один вопрос, – а я тебя как кобылка совсем не привлекаю?

Теперь настала очередь Карамеля удивленно моргать:

– С чего ты взяла?

– Я лежала тут перед тобой, абсолютно голая, а ты... ты даже до меня не дотронулся. И не таращился толком. Или ты людей предпочитаешь?

Карамель совладал с собой и улыбнулся:

– Это такой стереотип, что художник, если пишет обнаженную натуру, обязательно спит с моделью?

Тиара постаралась, чтобы ее пожатие плечами выглядело безразличным:

– Типа того.

– Это совершенно не обязательно. А когда-то даже считалось дурным тоном. Хотя кое-кто считает, что это помогает девушке… или кобылке… чувствовать себя естественнее. Тем не менее, на свидании мой интерес был бы гораздо глубже, нежели художественная ценность твоего тела, которая, безусловно, выше всяческих похвал.

– Это приглашение? – стрельнула Даймонд Тиара глазами, старательно гоня мысли о пошлом толковании слов «глубокий интерес».

– Если хочешь, – скосил глаза Карамель. – Картину возьмешь?

Даймонд представила комментарии Эврики Тандерстрайк при виде этого портрета, и отчаянно замотала головой:

– Нет, не сегодня точно. Пусть пока у тебя полежит, хорошо?

– Без проблем, – рассмеялся Карамель, – заберешь потом...

Тиара улыбнулась. На этот раз – более искренно. И сама удивилась тому, как это получилось…

…Они проболтали о том и о сем почти два часа. После чего Даймонд Тиара стала собираться: иначе попала бы в комендантский час, и пришлось бы объяснять патрулям, что же она делает на улице ночью. После чего получила бы штраф, разбирательство и кучу головной боли.

Или же пришлось бы заночевать у Карамеля, что еще хуже и закономерно закончилось бы в постели.

Нет уж. Отказывать после всего произошедшего не хотелось, отдаваться – тем более.

Уже в дверях она обернулась и все же сказала то, что давно крутилось в голове:

– Знаешь, ты умеешь произвести впечатление на кобылку. Даже на такую, как я... Но насчет свидания я еще подумаю. Очень сильно.

Карамель улыбнулся:

– Подумай. Но если сегодня у нас было не свидание, тогда я даже теряюсь…

– Нахал! – только и фыркнула Тиара, с чем и вышла, твердо зная одно: сюда она еще вернется.

Хотя бы затем, чтобы забрать портрет. Как только придумает, как уберечь его от посторонних взглядов: мысль о том, чтобы показать его сожительницам, просто ужасала…

Глава 03

…Дома Даймонд привычно отмахнулась от вопросов касательно того, где была. К ее отлучкам давно привыкли, и никто не удивился нежеланию розовой пони делиться впечатлениями дня.

Но сейчас у нее не скребли кошки на душе. Этот день в обществе настоящего художника как будто пробудил что-то давно забытое. Безжалостно растоптанное другими пони и людьми, казалось бы, умершее навсегда.

И сейчас мир как будто заново обрел некоторые давно забытые было краски.

– Ты сегодня какая-то очень уж довольная, – сказала Рейнбоу Дэш Семнадцатая, которая вместе со своей названной сестрой Сансет Шиммер Второй жила вместе с Тиарой в квартире Эврики Тандерстрайк.

Сама хозяйка квартиры сегодня пропадала на вечернем дежурстве, а Сансет хлопотала на кухне: была ее очередь готовить еду.

И если Рейнбоу, Тиара и Эврика в этом случае разогревали полуфабркиаты, то единорожка нашла себе новое хобби и увлеклась кулинарией. Настолько, насколько вообще было возможно с продуктами этого мира.

К слову, после Хартии и последовавшего за ней кризиса еда подорожала, а ее качество снизилось. Хотя, казалось бы, куда уж хуже. Но пока заработка Эврики хватало: видимо, в полиции неплохо платили.

Но саму Даймонд такая работа не устраивала, даже если бы кто и пригласил: к государственной системе она испытывала не менее «теплые» чувства, чем к тому же Маусу. И лицемерие властей, бросивших синтетов на произвол судьбы сразу же, как те перестали быть полезными, заставляло зубы розовой пони скрежетать от злости.

– Ну скажи, – пристала радужная пегаска, походы которой на поиски работы тоже не увенчались успехом.

– Тебе кажется, – сказала Тиара, которой не хотелось отвлекаться от раздумий, в кои-то веки не напоминающих небо Гигаполисов – серое и беспросветное.

– Ты нашла работу? – спросила Рейнбоу Дэш. – Или встретила кого?

– Я была в храме Памятных Скрижалей, – сказала Даймонд просто для того, чтобы от нее отстали. – А теперь будь хорошей пони и дай мне подумать.

– Но…

– Тебе нечем заняться? – спросила земнопони сварливо. – Кажется, была твоя очередь стирать?

Мордочка Рейнбоу приобрела выражение какой-то детской обиды. Она, конечно, как и все другие радужные пегаски, терпеть не могла делать всякие «некрутые» вещи.

Например, заниматься домашним хозяйством.

В Эквестрии стирка была делом редким просто по причине отсутствия большого количества вещей (Рэрити не в счет). А белье обычно сдавалось в прачечные, где работали пони с соответствующим призванием.

Но в реальном мире быт был неумолим.

И избежать конфликтов на этой почве, живя под одной крышей, можно было только одним способом: выполнять все обязанности по очереди.

– Тогда переоденься, – сказала Дэш, нахмурившись. – Я и твое постираю, чтобы два раза машинку не включать.

– Лентяйка, – фыркнула Тиара. – Иди, я принесу.

Рейнбоу удалилась, успев услышать, как Даймонд Тиара пробормотала еле слышно:

– Моя жизнь связана с радужными пегасками…

Что бы это значило, Дэш не стала уточнять.

Даймонд же, посмеиваясь, переоделась в свой домашний халат и понесла одежду в ванную. А заодно прихватила и постельное белье: вроде как, спали на нем уже минимум неделю.

Дойдя до ванной, земнопони обратила внимание, что Рейнбоу Дэш малость раскраснелась, хотя, казалось бы, с чего. А потом увидела забрасываемые в машинку вещи и с трудом удержалась от улыбки.

Догадаться о произошедшем было нетрудно: Рейнбоу, заявившись на кухню к Сансет Шиммер с требованием переодеться, нарвалась на то, что огненная единорожка не стала отрываться от процесса и попросту отдала Дэш одежду, оставшись, в лучшем случае, в фартуке. Такое уже было.

Тиара ее понимала: все равно в квартире не было никаких посторонних. Сама же Даймонд дома не ходила голой все по той же причине: не хотела сверкать своими шрамами и смущать Рейнбоу Дэш и Эврику, двух самых молодых из их компании.

И это, пожалуй, единственное, чем можно было смутить мелкую каурую земнопони, у которой как будто вообще других комплексов не было.

– Держи, – сказала Даймонд, отдавая радужной пегаске ком одежды и белья. – И не затопи ничего, как в тот раз.

– Блин, – вздохнула Дэш. – Вы теперь будете всю жизнь мне об этом напоминать?

– Разумеется, – сказала Тиара, не задумавшись ни на секунду, с чем и вышла.

А Рейнбоу, перетряхнув на всякий случай карманы, обратила внимание на выпавшую на пол визитную карточку. Подняв её и прочитав номер коммуникатора и адрес Карамеля Циня, радужная пони вздрогнула.

Она никому пока не говорила о своих чувствах.

Конечно, Дэш была уже взрослой кобылкой и понимала многие вещи. Тем более что успела поработать в «Пони-Плее» и если не насмотреться, то наслушаться о многих деталях отношений между взрослыми пони.

Да что там, она сама наведывалась «попинать яблоньки» к соседу по общежитию, Биг Маку Пестрецоффу. Сначала – по стечению обстоятельств, потом – просто ради удовольствия.

Но чувства… чувства были тем, с чем было разобраться гораздо труднее. И тот поцелуй, которым Даймонд Тиара как-то наградила Рейнбоу в тревожной ночи, заронил в сердце пегаски что-то особенное. Похожее и непохожее одновременно на чувства к Сансет или к Биг Маку Пестрецоффу.

Сейчас же, узнав о новом знакомом Даймонд Тиары, радужная пегаска испытывала что-то новое. Незнакомое.

Хотелось разобраться, почему розовая пони держала эту встречу в секрете.

Мысли в голову лезли самые разнообразные и при этом глупые. Вроде того, что Даймонд ходила на свидание. И хотя, зная бывшего гладиатора, можно было сказать, что такое маловероятно, но вдруг…

Снова вспомнилось, как они поцеловались тогда. Дэш никому не рассказывала, но ее сон в ту ночь был крайне беспокойным, несмотря на принятый ледяной душ.

Давно нужно было поговорить с Тиарой по душам, но Рейнбоу все никак не могла решиться. Хотя бы по той причине, что и сама не особо представляла, что испытывает к розовой пони, и не является ли это чем-то искусственным. Например, «императивом поведенческой программы», что бы ни значило это определение многих навязчивых мыслей из уст Сансет…

…Из раздумий пегаску вырвал громкий всплеск, когда перегруженная стиральная машина решила выразить протест в виде аварийного сброса давления.

По полу ванной стремительно разлилась лужа, замочившая копыта пегаски, а звук работающей машинки прервался сигналом экстренной остановки.

Задумавшись, Дэш забыла проверить загрузку, машинально закидав в стирку все доступные вещи. Конечно же, старая стиральная машина с расшатанной и барахлящей электроникой не подала соответствующий сигнал, а блокировка не сработала. Только аварийная.

– Твою ж мышь! – вырвалось у Рейнбоу, а из комнаты донесся голос Тиары:

– Я предупреждала!..

Радужная пегаска в отчаянии уткнулась мордочкой в мокрое копыто. В такие моменты спокойная жизнь под кровом Эврики Тандерстрайк казалась настоящим испытанием…

…Сансет Шиммер, слыша происходящее, вздохнула и грустно улыбнулась.

Эти житейские мелочи помогали и Рейнбоу, и ей отвлечься от мрачных мыслей.

О том, что их замысел о счастливом городе синтетов провалился, рассыпался прахом. В буквальном смысле.

И хотя виновные понесли… ну или понесут в ближайшее время… заслуженное наказание, хорошее дело все равно было безвозвратно погублено самым жестоким образом.

Самая же горькая ирония была в том, что произошло это не по вине людей, а лишь из-за глупости и злобы некоторых синтетов.

И сейчас две пони, уже возомнившие себя героинями этого мира, снова оказались частью серой толпы и потеряли цель. Сторонники их идеи погибли или разочаровались, СМИ нашли темы посвежее и поинтереснее, а многие контакты попросту оборвались.

Это угнетало даже больше, чем катастрофическое отсутствие работы, вечная нехватка денег и общая неустроенность вообще.

Они поселились у Эврики по ее приглашению, как и Даймонд Тиара, «временно» и «пока не найдут работу и жилье». Но время шло, ни работы, ни нового жилья пони так и не нашли. Хотя старались. Тралили сеть в поисках объявлений, ходили на биржу труда, но…

Таких, как они, были миллионы. Десятки миллионов, и как бы не сотни. Кому-то повезло: они нашли себя в новой эпохе. Кому-то повезло меньше, и они были вынуждены вернуться к прежней жизни, пусть и на юридически новых условиях.

Многие же оказались предоставлены сами себе. Конечно, чтобы не допустить беспорядков, правительство ввело комендантский час и чрезвычайное положение. Массам же безработных теперь полагалось пособие в виде продовольственного пайка, а также минимальная жилплощадь.

То, что этим пайком было впору тараканов морить, а так называемое «социальное жилье» представляло собой тонкостенные бараки в Трущобах, власть имущих, похоже, не волновало.

Но, как говорится, и на том спасибо: до Хартии не было и этого.

…Сансет спохватилась и перевернула очередные картофельные оладьи на сковородке. Эврика каждую неделю выделяла деньги на продукты, и единорожка благословляла то, что хотя бы у одной пони в этом доме была нормальная работа.

Сидеть на шее маленькой полицейской было стыдно, но трое друзей разделили между собой домашние заботы в желании хоть как-то помочь. Сама Эврика об этом не просила, но крайне ценила рвение подруг: с дежурства она приходила выжатая как лимон, кроме того, часто пропадала по каким-то еще делам, рассказывать о которых особо не стремилась. Знай только, отшучивалась.

Пони не настаивали: Сансет и Рейнбоу из деликатности, а Даймонд Тиаре было все равно.

Наконец, горка оладий на тарелке стала достаточно большой, чтобы выглядеть ужином на четверых. Эврике, правда, придется потом погреть еду, как придет с дежурства, ну да не привыкать.

Повинуясь магии единорожки, на стол прилетели тарелки и приборы, а сама хозяйка, избавившись от необходимости торчать у горячей плиты, сняла фартук и еще сходила надеть свои домашние шорты и футболку.

Закончив и с этим, и с сервировкой стола, единорожка крикнула:

– Кушать подано!

Поняшки с разной степенью энтузиазма подтянулись на кухню: Сансет и отсутствующая сейчас Эврика настаивали, чтобы все ели вместе.

Единорожка, увидев обеих подруг, улыбнулась: угрюмая Даймонд, как будто и здесь ждущая подвоха, и по-простому исходящая слюнями Рейнбоу.

– Сегодня у нас картофельные оладьи, а на сладкое – кисель, – сказала огненная пони. – Сметану к оладьям сами берите. И не забудьте оставить Эврике немножко.

– Спасибо, – сказала Дэш, а Даймонд просто молча принялась накладывать: она хоть благодарила только после еды, но ела всегда с аппетитом. Очевидно, после тюремной баланды любые попытки кулинарных изысков Сансет казались пиром.

Единорожка, присоединившись ко всем в трапезе, думала о своих едоках: Рейнбоу любит выпечку и яблоки, Даймонд – свежие овощи и зелень, а Эврика молотит всё подряд и похваливает так, будто каждый раз ничего вкуснее не ела.

Но при этом Даймонд Тиара не любила рис: наелась в свое время до отвращения – эта дешевая каша составляла основное меню в «Незабудке». А Рейнбоу терпеть не могла лук и чеснок. Впрочем, в супе лук она слопала и даже не заметила: мелко порезанный корнеплод потерялся среди других овощей.

После того, как от картофельных оладий осталась ровно четверть, пони разбрелись по комнатам и стали готовиться ко сну. Рейнбоу жила с Сансет, Даймонд Тиара взяла себе самую дальнюю комнату, а Эврика спала на раскладываемом диване в большой комнате. Просто потому, чтобы никого не тревожить, приходя с дежурства за полночь или уходя еще до рассвета.

Сансет, как обычно, оставила ужин на столе, накрыв его пластиковым куполом. Когда Эврика придет, сунет еду в микроволновку и поест горячего.

«Наша семья, – думала единорожка, стараясь отвлечься от невеселых раздумий. – Такая необычная, но это все, что у нас осталось».

Она, как обычно, легла последней, если не считать задержавшуюся на дежурстве Эврику. Лежа в кровати и смотря на спящую Рейнбоу Дэш, подумалось, что, возможно, и не стоило тогда уходить из яблоневого сада. Особенно если учесть, во что все это вылилось.

Сансет вздрогнула, как и всегда при воспоминании о террористической атаке на молодой город синтетов.

Они с Рейнбоу по чистой случайности тогда были в Гигаполисе и улаживали некоторые дела, когда все СМИ взорвались сенсацией…

Огненная единорожка почувствовала, как ее глаза вновь наполняются слезами, стоило только вспомнить, как на экране головизора медленно поднимается уродливое облако дыма, похожее на гриб.

Там, где буквально минуты назад был строящийся город, который должен был стать домом для миллионов синтетов, а стал могилой для сотен тысяч…

Потом новость еще долго смаковали. Привлекли снимки со спутников, сделали компьютерное моделирование… Сансет тогда пришлось пройти курс реабилитации, который безропотно оплатила Эврика Тандерстрайк. Иначе единорожка точно сделала бы с собой что-нибудь.

Но поддержка друзей и время почти залечили эту душевную рану, хотя боль еще прорывалась ночными слезами.

Ничего нельзя было поделать: Мультопии больше нет. Ответственность за теракт взяла «Паучья сеть», впервые столь громко заявившая о себе. И только после этого ГСБ всерьез занялась террористами, след которых неожиданно вывел на самого мистера М.

Который, как выяснилось, и продал «Паучьей сети» откопанный на Пустошах древний ядерный заряд.

Хвала всем принцессам и богам, заряд был относительно мал. Как сказали, «всего пятнадцать килотонн».

Но будущему городу синтетов хватило. Городу, который стал прошлым, так и не став настоящим.

Через что только пришлось пройти, чтобы убедить Глобальную Ассамблею в необходимости проекта! А бюджет, кампания в СМИ, организация строительства и размещение сторонников переселения…

Провозглашая основание нового города вокруг яблоневого сада Эпплджек-прим, Сансет Шиммер была готова ко всему: к отчуждению, презрению, насмешкам и ненависти. Наконец, к противостоянию в Глобальной Ассамблее. Со стороны людей.

Но чего пони не ожидали, так это такого сокрушающего удара от тех, ради кого, собственно, всё и затевалось. От синтетов. От тех, кто пропитался ненавистью настолько, что даже не задумался о какой-то альтернативной точке зрения.

Уже потом, когда осел пепел ядерного взрыва, а самой огненной единорожке разрешили прекратить регулярный прием антидепрессантов, Сансет долго думала, почему все произошло так, как произошло.

Почему удар был таким ужасным и жестоким? Почему нельзя было обсудить этот вопрос? На худой конец, взять заложников и изложить требования?..

Но нет.

«Паучья сеть» объявила всех, кто искал спокойной жизни в Мультопии, «трусами» и «предателями», которые-де не желают бороться за «настоящую свободу».

После чего и случилась трагедия: фанатиков попросту не успели остановить. А будучи синтетами, они смогли все организовать, практически не вызвав подозрений…

Да, Мауса арестовали. И многих выживших террористов. По слухам, задействовали даже мегадесант для зачистки основных ячеек «Паучьей сети».

Это было неслыханно: первое применение ядерного оружия за многие и многие десятилетия. После того, как локальная ядерная война стерла с лица Земли регион под общим названием «Ближний Восток», у человечества хватило ума остановиться.

И жесточайший мораторий сохранялся до недавнего времени, а любой обнаруженный ядерный заряд немедленно уничтожался.

Кажется, для отслеживания подобного действовала даже какая-то сеть военных спутников. По слухам, даже с возможностью поражения с орбиты… хотя ни одного упоминания о подобном из заслуживающих доверия источников найти не удалось.

Но все это не отменяло того факта, что синтеты лишились своей земли Обетованной. Будущей или настоящей, не суть важно.

Труднее всего теперь было найти новый смысл, и Сансет очень надеялась, что им удастся…

Под эти мысли единорожка все же уснула.

Ей снилась Мультопия. Такой, какой она должна была стать по первичному проекту: разделенная на зоны с искусственным климатом вокруг общего центра. Мирное, процветающее эгалитарное общество…

Глава 04

Глава 04

…Даймонд Тиара Ингред ложится спать в квартире Эврики. И в очередной раз наслаждается осознанием того, что спит одна в комнате на нормальной кровати. И что при этом никто не войдет, не надругается, и вообще она в безопасности настолько, насколько вообще возможно…

Пони блаженно вытягивается на кровати и уже почти засыпает, как ее будит тихий стук копыт...

Вскочив, Даймонд Тиара видит в комнате Рейнбоу Дэш, явно только что спрыгнувшую с подоконника.

Спустя пару секунд Тиара обретает контроль над своим голосом и выдавливает:

– Что. Ты. Тут. ДЕЛАЕШЬ?!

Пони явно злится: не то чтобы она запиралась, опасаясь сожительниц, нет. Просто с запертым замком парадоксально чувствовала себя в большей безопасности. Пусть даже мнимой, если вспомнить «Незабудку».

Пегаска делает пару нерешительных шагов вперед и виновато трет копытцем ковер.

– Я это... хотела только узнать...

– Только один вопрос, – перебивает сердитая Тиара. – Почему ты решила узнать об этом ночью, влезая ко мне в окно?

Рейнбоу не поднимает взгляд, но даже в сумерках видно смущение на её мордочке.

– Ты помнишь наш поцелуй? – тихо спрашивает пегаска, сделав еще один нерешительный шаг вперед.

Конечно же, Тиара помнит его, как и поцелуй Колгейт. В отличие от всего того, что приключилось с ней в «Незабудке», те были искренними. Хотя бы с одной стороны.

Но вслух розовая пони говорит совсем другое. Как и всегда:

– Я помню практически все, что случилось в моей жизни. Некоторые вещи мне хотелось бы забыть, другие нет.

Рейнбоу поджимает губы, словно колеблясь, но все же поднимает взгляд и даже как-то с вызовом смотрит в глаза Тиаре.

– Я хотела сказать тебе «спасибо»...

Даймонд перебивает:

– Если ты пришла сюда вести душещипательные беседы и развешивать сопли по комнате, то катись лучше сама, а то вылетишь обратно в окно с моей помощью.

Рейнбоу хмурится и подходит вплотную к кровати:

– А если я пришла не для этого?

Даймонд Тиара видит, как крылья Рейнбоу в прорезях футболки медленно поднимаются от переполняющих чувств. С тихим шелестом перьев в наступившей тишине.

– Ты ведь знаешь, где я была все это время, – говорит Тиара, и это не вопрос.

– Я поэтому и пришла.

Даймонд колеблется еще пару секунд. А Рейнбоу Дэш, приняв колебания за согласие, опирается на кровать и, подавшись вперед, целует розовую пони.

В губы.

Точно так же, как тогда, казалось бы, вечность назад.

Мысли же Даймонд Тиары идут по альтернативному пути, а именно, не двинуть ли радужной дурочке как следует.

Но по здравому размышлению, не хочется.

Губы поняшек соприкасаются почти минуту, пока, наконец, поцелуй не разрывается.

Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд, не решаясь нарушить протянувшуюся между ними связь.

Наконец, розовая пони говорит:

– Ладно. Но всё будет по-моему.

Радужная пегаска с легкой улыбкой кивает. Дальше краснеть ей уже некуда, а крылья и без того торчком.

– Майку снимай, – велит Тиара, и Рейнбоу подчиняется даже с какой-то поспешностью.

Под длинной футболкой у нее закономерно ничего нет.

А в следующий миг она оказывается прижатой к кровати решительным и даже грубым движением гладиатора.

– И помни, – говорит Даймонд Тиара в самое подергивающееся ушко, – ты сама напросилась.

После этого слов не остается. А только то, чему суждено было случиться…

…Рейнбоу Дэш, так и не сменившая в паспорте прим-фамилию после всеобщей амнистии и оставшаяся Семнадцатой, резко села в своей кровати, тяжело дыша.

Пегаска чувствовала, что вспотела и раскраснелась. А еще – что ей не помешает душ. Причем холодный, если она хочет сохранить ясность ума.

Рейнбоу оглянулась на соседнюю кровать, где все еще мирно спала Сансет Шиммер. И хорошо. Еще не хватало объяснять подруге, что же такое приснилось радужной пегаске. А так как единорожка далеко не глупенькая, то поймет все довольно быстро... И придется искать оправдания.

А у Дэш еще были сегодня дела.

Например, она планировала наведаться к Карамелю Циню с твердым намерением вывести жеребца на чистую воду.

Потому что мысль о том, что он может задумать что-то нехорошее в отношении Даймонд Тиары, переполняло сердце радужной пегаски праведным негодованием.

Да если бы он только знал, через что пришлось пройти розовой пони, даже подступиться бы не посмел!

…Пегаска думала об этом, летя между транспортными потоками, чтобы никому не мешать.

Помнится, когда она учила правила воздушного движения, еще даже удивлялась, зачем разделять транспортные потоки на уровни. Потом, побывав в воздушном пространстве Гигаполиса, поняла, что если флаеры будут двигаться, как вздумается водителям, никакая автоматика не убережет от столкновений.

Так и получилось, что общественный транспорт и легкие грузовики двигались на одной высоте, личный транспорт на другой, тяжелые грузовозы на третьей, а для скоростных полетов и огромных стратолайнеров вообще предназначались лишь выделенные участки и высоты.

Что же касается индивидуальных средств для полета, к которым относились, в числе прочего, и крылья, то их обладателям разрешалось двигаться между потоками, «соблюдая постоянную высоту и не создавая помех основному движению».

…Карамель обнаружился в своей студии: рисовал, судя по положению мольберта, пейзаж за окном. Или же что-то похожее.

Художник выглядел занятым, но радужную пегаску после настойчивого стука в окно впустил и даже выслушал.

Рейнбоу с порога взяла быка за рога и высказала жеребцу все, что думает о его мерзком плане по затаскиванию Даймонд Тиары в постель. И честно предупредила, чем это может кончиться: сначала от бывшего гладиатора, а потом от нее, Рейнбоу Дэш.

Когда же пегаска закончила свою филиппику, Карамель сказал с улыбкой:

– Даймонд Тиара действительно побыла немного моделью по моей просьбе. Но ты можешь не беспокоиться: ее чести ничто не угрожает.

– Да?! – Рейнбоу нахмурилась и гневно распахнула крылья. – Чем докажешь?

– Ты можешь сама попробовать, – спокойно ответил художник, возвращаясь к работе.

С Дэш моментально слетел весь задор. Она как-то не была готова к подобным предложениям.

– Думаешь, со мной вместо Тиары у тебя выгорит? – наконец, спросила она и тоже обошла мольберт.

На картине оказался действительно пейзаж Гигаполиса, но какого-то странного: ни тебе Серого города, ни висящего над серым бетоном смога.

Весь циклопический конгломерат как будто превратился в Белый город: чистые белые дома, футуристичный вид, потоки флаеров, какие-то шпили, арки и прозрачные конструкции. Но во всем этом великолепии все же угадывался пейзаж за окном.

На мольберт, повернутый к окну тыльной стороной, падал отраженный свет от огромного пленочного зеркала. Очевидно, в не имеющей мощного искусственного освещения студии это была единственная возможность рисовать что-то, не стоя спиной к окну.

А еще на картину парой штрихов был добавлен контур летящей за окном пегаски, оставляющей за собой шлейф.

То, что впоследствии этот шлейф будет радужным, не было никакого сомнения. Но возражать по этому поводу почему-то не хотелось.

– Хочешь посмотреть на ее портрет? – спросил тем временем Карамель, отвлекая от мыслей.

Ответ был очевиден, и вскоре художник подвел гостью к одному из занавешенных творений. Когда же с портрета спящей Тиары соскользнуло тонкое покрывало, Рейнбоу почувствовала, что жарко краснеет.

Какая-то часть Дэш хотела отвернуться и даже убежать, напоследок еще и лягнув художника этого… но, с другой стороны, от картины было не оторваться. Хотелось смотреть и видеть все: очертания мускулистого стройного тела, прорисованные небрежными мазками шрамы и главное – это безмятежное, милое выражение мордочки…

– Извращенец! – с видимым усилием выдала Рейнбоу, хотя на самом деле так не думала.

– Вы с Тиарой похоже реагируете, – рассмеялся земнопони. – Ты же видишь, никакой пошлости. Только натуральная красота.

Дэш промолчала и подавила желание дотронуться до изображения. Она чувствовала, как мордочка жарко пылает от одной мысли о том, что неприступная, твердая Даймонд Тиара может быть… такой.

Карамель не мешал. И даже отошел обратно к мольберту, оставляя Дэш наедине с портретом.

Он успел набросать общие контуры и основные цвета на своей новой картине «Мечты о будущем». На небольшую деталь в виде летящей над городом пони художника вдохновила сама радужная пегаска, так вовремя пролетевшая за окном, что Карамель посчитал это знаком свыше.

Рядом раздался голос Рейнбоу Дэш:

– Я не буду раздеваться.

– Без проблем, – отозвался жеребец, продолжая рисовать.

– …И позировать, – добавила она после паузы.

– Конечно, как хочешь.

– Со мной это не сработает, так и знай, – продолжила Дэш, не слушая. – Даймонд – гораздо чувствительнее, чем кажется, ясно тебе? Она такое пережила, что нам обоим и не снилось! И если ты… погоди, что?

– Я говорю, что не собираюсь настаивать, – ответил жеребец, не отрываясь от работы. – А Даймонд – уже взрослая кобылка и сама может принимать решения. Как и ты.

Говоря это, он продолжил детализировать изображение радужной пегаски. Благо, образец стоял рядом в очень удобном ракурсе и очень мило сердился.

– Это что, вызов?! – прищурилась Рейнбоу.

– Это что, ревность? – парировал Карамель, уже с трудом сдерживая улыбку.

Пегаска аж отшатнулась:

– Что?! Да как ты…

И вдруг замолчала, поняв, что чувствовала все это время, и почему она тут.

Карамель же сказал, нанося на изображение пегаски последние штрихи:

– Если у вас с Даймонд чувства, я не собираюсь вставать между вами. Просто… Даймонд была очень грустная и совсем одна в такой момент, я и подумал, что у нее никого нет.

Рейнбоу не нашлась, что возразить.

А действительно, почему, в конце концов, Даймонд Тиара Шпиц, бывшая Ингред, должна отказываться от свидания? Ведь никто другой так и не высказал подобных предложений вслух. И совершенно неважно, что дело тут было не в отсутствии чувств, а просто в чьей-то нерешительности?

Карамель, глянув на смущенную пегаску, добавил:

– Но если место в сердце Даймонд все еще вакантно, я был бы рад ее согласию на свидание со мной…

– Не твое дело! – выпалила Дэш, после чего выпорхнула в окно и понеслась к дому.

Изо всех сил рассекая крыльями воздух и лавируя между транспортными потоками, радужная пегаска отчаянно пыталась себя убедить, что это из-за ветра глаза повлажнели, а перед взором все расплывается…

Глава 05

Пока Рейнбоу летела до дома, ее решительность таяла подобно снегу весной.

Стоило только представить, что розовая пони может ответить на объяснения Дэш, как становилось страшно и стыдно…

Но стоило только представить, как Тиара, так и не узнав о чувствах радужной пегаски, идет на свидание с Карамелем, как они потом сидят в кафе, едят, пьют и смеются… а потом… потом…

Рейнбоу прибавила скорости и чуть не врезалась во взлетающий флаер. Хорошо еще вовремя услышала раздраженный сигнал клаксона.

Пегаска прижала уши. Вообще-то, такие резкие маневры были запрещены: ладно верткая пегаска, а окажись тут другой флаер на ручном управлении?

Но виновник происшествия был уже далеко, и пони продолжила свой путь, но на этот раз – более внимательно глядя по сторонам. Не хватало еще врезаться в другую летающую машину, переплетение каких-нибудь проводов или кабелей!

Наконец, долетев до облезлого дома с квартирой Эврики где-то в недрах, Дэш влетела в окно, стараясь успокоить колотящееся после марофонского полета сердечко… А еще крылья наотрез отказывались укладываться на место.

Тиара оказалась у себя: сидела в кресле и лениво перелистывала страницы напечатанной книги. По обложке вился золотистый узор, вместе с общим фоном придавая пластику вид старинный и даже архаичный.

На обложке мелькнула надпись: «Граф Монте-Кристо».

В ушах розовой пони были наушники, но когда Рейнбоу вошла, мягко стуча копытами по потертому ковру, бывшая гладиатор подняла взгляд:

– Что случилось? – осведомилась она, вытащив один динамик.

Дэш поджала губы на мгновение, что не укрылось от внимания Тиары:

– Ох, сено, я знаю это выражение. Что сотворила, вурдалачка?

– Н-ничего, – выдавила пегаска и все же справилась с крыльями: при должном навыке владения полетными мышцами это было возможно.

Дэш вдруг поняла, что не может вымолвить ни слова. Как тогда, в давней ночи, как только разорвался их первый поцелуй…

Щеки залила краска, а крылья снова сделали попытку расправиться во всю длину…

– Давай, выкладывай уже, – потребовала Даймонд, отложив книгу. – Ты хотела что-то спросить? Про секс? Ты только тогда так стесняешься, когда подхвостьем думать начинаешь.

– Не совсем, – совладала, наконец, со своими голосовыми связками пегаска. – Я просто хотела сказать… Ты… то есть мы…

– С толку тебе меня сбить удалось, – заметила Тиара, усмехнувшись. С ее шрамами это выглядело скорее как зловещий оскал.

– Я люблю тебя! – выпалила Дэш и сама подивилась, каким тонким и жалким стал голос.

Розовая пони моргнула, внимательно уставившись на подругу. Потом еще раз.

– И с чего это ты взяла? – наконец, поинтересовалась она.

– Я… – Рейнбоу поборола желание опустить голову, и только уши прижались к голове, выдавая эмоции. – Просто я…

Бывший гладиатор только фыркнула:

– Да что ты можешь знать… опять гон у тебя начался?

Покрасневшая Рейнбоу вдруг почувствовала, как глаза противно защипало, после чего резко повернулась и ускакала к себе. Но почти сразу вернулась с собственным планшетом. Тем самым, что принесла из Пустошей. Планшетом Эпплджек-прим.

– Вот, – Дэш протянула устройство Тиаре. – У меня язык отсохнет все сказать, как надо. Там… там книжка про тебя, которую я написала в Пустошах. Вернее, в яблочном садике. Про то, как все закончилось хорошо. И не было никакого Ловчего, а суровая розовая пони со шрамом… всех спасла!.. Всех!

Последние слова Рейнбоу уже выкрикнула, после чего, всхлипывая, убежала на кухню. И благословила то, что ушедшей на очередные бесплодные поиски работы Сансет не было дома.

Эврику же после ночного дежурства не разбудил бы и Кантерлотский королевский оркестр, играющий триумфальный марш прямо рядом с кроватью. И это несмотря на то, что ее постель была разложенным диваном в большой комнате.

Вообще, маленькая поняшка на службе находилась в неделю по трое-четверо суток и практически не спала при этом. И уставала так, как будто не в полиции работала, а ломовой лошадью. Или в спецназе.

Даймонд не стала читать поданный планшет. Только успела бросить взгляд на название: «Пони, которая выжила».

Снова вздохнув, Тиара направилась на кухню.

…Рейнбоу Дэш, старательно пытаясь загнать слезы поглубже, все равно расплакалась. С ней еще не было такого. Даже в отношении Сансет, не то что Биг Мака. И если первая стала как будто старшей сестрой, то второй был всего лишь любовником. Никаких чувств тогда не было, если не считать легкой благодарности за мимолетное удовольствие…

Вдруг Рейнбоу почувствовала, как ее обнимают. Даймонд Тиара, конечно.

Земнопони ничего не говорила, но объятия сильных ног делали свое дело: Дэш постепенно успокоилась и, наконец, утерлась рукавом толстовки и подняла взгляд.

– Садись, – сказала Тиара и кивнула на один из четырех разных табуретов, что были у поняш на кухне. – Нужно поговорить.

Рейнбоу проследила, как подруга кинула в стаканы мелодично звякнувшие кубики льда, после чего плеснула в один сока, а в другой — какого-то алкоголя. Налив в один стакан, покосилась на Дэш и налила выпивки и во второй.

Затем пододвинула получившийся коктейль к пегаске и потребовала:

– Выкладывай.

Перехватив взгляд рубиновых глаз, Тиара спросила:

– А чего ты от меня ждала после этой сцены? Предложения покувыркаться или что я тебя изобью до бессознательного состояния?

При этом бывшая гладиатор заметила, что Дэш снова покраснела. Явно одно из предложений розовой пони попало в цель.

«Интересно, которое?»

– Я это... – предприняла Рейнбоу вторую попытку, – ты мне нравишься, очень, и я хочу, чтобы...

Тиара сделала резкий жест копытом, прерывая речь, после чего по-человечески откинулась на спинку стула и сказала, глядя в потолок:

– Три года. Минуло три года, Дэш. Это очень большой срок.

– Но не для меня! – возразила пегаска. – Там, в яблоневом саду, не проходило ни дня, чтобы я не думала, как мы с Сансет неправильно поступили. О том, что надо было вернуться и попытаться спасти тебя...

– Не надо было. Вы бы там и погибли. Или сидели бы на цепи в соседних камерах в «Незабудке».

– Пусть так, но мы тебя бросили, – в голосе радужной пони снова послышались слезы. – Я тебя бросила!..

Розовое копыто вдруг громко стукнуло по столу, заставив Рейнбоу вздрогнуть:

– Хватит меня жалеть!

– Но я не... – начала было пегаска, но Тиара процедила сквозь зубы:

– Именно это вы все и делаете! Я что, не вижу те взгляды, которые вы с Сансет бросаете на меня, когда я раздета? Как все это делают?.. – пони вдруг осеклась и поправилась. – Почти все.

Пегаска отвела взор, а Даймонд продолжила:

– Но я вам не побитая дворняга. Да, на моей шкуре прибавилось шрамов, и что с того? Три года назад меня никто не заставлял отдаваться в лапы Ловчего. Но я поступила так, потому что посчитала это правильным. И даже знай я наперед, чем мне это грозит, я бы поступила так же. Потому что я втравила вас в эту историю, и я же должна была из нее вытащить. И это мой выбор, ясно? Мой!

Дэш отрицательно замотала головой:

– Мы не несмышленыши. Мы знали, на что шли.

– Сомневаюсь, – буркнула Тиара.

– Знали! – в этот раз по столу ударила уже Дэш, и собеседница удивленно посмотрела на неё. – И ты мне нравилась еще тогда. Помнишь тот поцелуй? Я вот его не забыла! И он был не из жалости или потому что я молодая и глупая!

Сказав это, Рейнбоу залпом опрокинула в себя стакан коктейля и закашлялась: алкоголя там было прилично, и тот обжег словно огнем непривычное к таким испытаниям горло.

– Скажи, что на тебя вдруг нашло? – спросила Тиара, когда приступ кашля прошел.

– Не хочу больше держать это в себе, – сказала пегаска не всю правду, потом спросила. – Скажи, ты была когда-нибудь на свидании? Настоящем?

– Была, – вздохнула розовая пони, опустив уши и снова вспомнив Карамеля Хьюза. – В другой жизни.

– С кобылкой?

– Нет. С жеребцом.

– А… с кобылкой пойдешь? – спросила Рейнбоу, покосившись на розовую пони.

Даймонд Тиара захотела было сострить насчет «лесбо-Дэш» или по поводу собственных связей по жизни с радужными пегасками. Или, на худой конец, про «добрых» создателей из «Хасбро», что привили большинству кобылок-пони похожие склонности.

Даже уже наклеила на мордочку свою ехидную улыбку.

Но потом увидела надежду в рубиновых глазах пегасочки и передумала. В конце концов, не особенно принципиально было, какого пола партнер. Не с Карамелем же, действительно, на свидание идти? Только мозолить душу воспоминаниями о другом точно таком же жеребце…

Даймонд Тиара подумала, что сейчас придется принять одно из самых важных решений в ее жизни. По крайней мере, на текущий момент:

– Пойду. Только придумай что-то пооригинальнее ужина при свечах. Что-нибудь… «крутое», как ты сама любишь. Я не перенесу, если ты будешь весь вечер с кислой миной ходить.

– Хорошо, – покраснела Рейнбоу, у которой с сердца скатился настоящий камень. – Будет тебе… крутое свидание…

Земнопони усмехнулась и, взъерошив пегаску, вышла с кухни. В конце концов, любопытно же почитать историю про себя…

'>�y։p�&

Глава 06

– …Всякого я ожидала, но не такого! – громко призналась Даймонд Тиара, чем вызвала довольное хихиканье Рейнбоу Дэш. – Ты в этом прикиде похожа на Вендар! Думала, у меня фетиш такой?!..

Им приходилось почти кричать: рев моторов, крики толпы и бьющая по ушам музыка не оставляли выбора.

И две маленькие пони, даже облаченные в кожу, джинсы и металл, чувствовали себя тут чужими и странными, хотя Дэш не поручилась бы за подругу.

Впрочем, в толпе не только людей, но также фурри, генофриков и прочих синтетов нечеловеческого вида, они не слишком бросались в глаза.

Байк-шоу считались мероприятиями, характерными для Серого города. Причем для тех районов, что были довольно близко к Трущобам.

Все потому, что вольнолюбивым любителям «стальных коней» было крайне сложно заниматься своим делом в местах благопристойных и законопослушных. А именно – гоняться целыми кавалькадами по дорогам колесного транспорта.

В остальном же субкультура осталась прежней: моторы, пиво, музыка, мерцающий свет и ревущее пламя… и живое общение, с которым в Гигаполисе часто были проблемы, несмотря на плотность населения.

Даймонд Тиара хотя бы внутренне вынуждена была признать, что идея Рейнбоу удалась. Тут было на что посмотреть, да и подвергнуть нешуточному испытанию все остальные органы чувств.

Чего стоили только ревущие из динамиков басы, от которых предрасположенные к музыке понячьи уши так и норовили жалобно прижаться. Нос щекотали запахи едкой химической горючки, резины, пыли и металла, а огромные глаза пришлось закрыть темными очками от мерцающих огней, голограмм, лазеров и стробоскопов.

Насчет того, чтобы подвергнуть испытанию и вкусовые рецепторы, Даймонд Тиара как раз размышляла. Благо, на обширном пространстве было полно открытых баров и кафе.

…Спустя пару минут они уже по-человечески сидели за стойкой в обществе двух огромных кружек вишневого пива, весело хрустели сухариками и сырными палочками. На огромный голоэкран, висящий над толпой, проецировалось происходящее на мотодроме, чтобы даже те, кто не сидел на трибунах, могли все видеть.

А посмотреть было на что: головокружительные и опасные трюки, взрывы и прочие спецэффекты.

– Настоящий балет, – сказала Тиара, сделав большой глоток напитка, где ягодный вкус скрашивал горечь.

Она, не отрываясь, смотрела на экран, где мотоциклы летали между крутых горок, умудряясь при этом попадать в музыкальное сопровождение и не сталкиваться.

Тиаре нравилось. Этот риск, эта смелость. Даже жалко было, что с копытами на мотоциклах не особо покатаешься.

Зрителям тоже нравилось. Иначе тогда зачем толпа взрывалась периодическими овациями и такими воплями, что даже музыка не казалось слишком громкой?

Вот только поговорить почти не получалось.

– Ничего особенного! – прокричала сидящая рядом Дэш, которая малость раскраснелась от выпитого. – Это ведь даже не полет!

Даймонд Тиара только улыбнулась. Она видела эту браваду насквозь. Радужные пегаски вообще не особо любили уступать хоть в чем-то, а уж перед друзьями или романтическими увлечениями…

– Конечно, не полет, а гораздо сложнее, – бросила розовая пони, отпивая из кружки.

Видимо, в её голосе было нечто такое, что задело Рейнбоу за живое. Она нахмурилась и, залпом опрокинув остатки пива, поинтересовалась:

– Хочешь сказать, я на это не способна?!

– Хотела сказать только то, что сказала! Кончай токовать!

Дэш покосилась в сторону летающих с трамплинов байкеров и ничего не сказала. Пони успели опустошить еще пару кружек и сытно закусить, и Рейнбоу, как будто, забыла про инцидент.

Даймонд после этого отлучилась в уборную, а когда вернулась, не обнаружила подруги на месте.

Хмель заволок голову пони приятным туманом еще несколько минут назад, и она не сразу заметила некое нехарактерное оживление откуда-то со стороны мотодрома.

Когда же Даймонд подняла мордочку к большому голоэкрану, то не сразу связала кипиш на трибунах с отсутствием Дэш.

А когда по трамплину в нарастающем вое толпы на мотоцикле взлетела маленькая голубая пони, Тиара моментально протрезвела и все поняла…

Пони не глядя бросила на стойку пару купюр, после чего сорвалась с места и поскакала к трибунам.

Она опоздала.

Пока протолкалась сквозь толпу пьяных и возбужденных людей, пока нашла проход в ограждении, все уже кончилось.

Как оказалось, Рейнбоу Дэш, банально перелетев над всеми ограждениями и байкерами на стоянку, угнала одну из машин, и стала выделываться в воздухе на неприспособленном для пони мотоцикле. С закономерным результатом: байк оказался сильно поврежден, а саму пегаску схватили здоровые бородатые мужики весьма крутого нрава.

Они успели наградить Рейнбоу роскошным фонарем под глазом, когда Даймонд удалось, наконец, к ним пробиться.

– Эй! – крикнула она, привлекая внимание всех пятерых, из которых двое держали пони, один – помятый байк, а еще двое, кажется, собирались отлупить пегаску бейсбольными битами.

– О, вот и вторая, – сказал один из байкеров, хмурясь. – Тоже получить хочешь?

– Ишь, справились с маленькой поняшкой, лбы здоровые, – фыркнула Тиара, притормозив невдалеке. – Вы уж простите мою слабоумную сестренку, ее в детстве по голове много били такие, как вы, вот она и лезет, куда не надо.

Люди переглянулись. Розовая пони не выглядела испуганной, и, кажется, была искренней. Никто из них и подумать не мог, что артистические качества Даймонд Тиары, бывшей Ингред, отточены в занюханном трущобном борделе.

– Что это значит? – спросил один из держащих Рейнбоу, рыжебородый здоровяк с бледно-голубыми глазами и татуировкой на щеке.

Сама радужная пегаска удивленно уставилась на Даймонд и уже собралась возражать, но натолкнулась на такой взгляд розовой пони, что рот захлопнулся сам с собой.

– Это значит, что банда придурков с волчьими мордами и на мотоциклах избивала ее годами, вот сестренка и стала выпендриваться сразу, как видит мотоцикл… Простите уж, не уследила.

Байкеры переглянулись.

Наконец, рыжий сказал, глянув на Рейнбоу:

– Из-за нее чуть не пострадали зрители. Вам все хаханьки, а нам потом от исков отбиваться и полиции.

– Она хотела победить свой страх. Сделать ошеломительный трюк на байке. Осуждаете ее?

Возникла небольшая заминка. Наконец, старший сделал своим знак, чтобы отпустили пегаску. Та, хлюпнув носом и утеревшись рукавом, отошла к Даймонд и встала рядом.

– Идемте, – сказал рыжий, – расскажете подробнее. С таким без пиванского не разберешься…

Рейнбоу наклонила к розовой пони голову с явным намерением учинить допрос, но была вознаграждена чувствительным тычком в бок:

– Не сейчас!

Вскоре небольшая компания утвердилась за столом в ближайшем баре и вооружилась полными кружками пенного напитка. Благо, на сегодня эта компания уже завершила свои выступления. Обстановка была стилизована под ретро: никаких роботов и современной техники, старомодное, но стильно выглядящее оборудование.

Окажись тут знающее существо, решило бы, что попало в восьмидесятые годы двадцатого века, но поняшки об этом не думали.

Рейнбоу Дэш сидела за столом, потягивала пиво из кружки и слушала, как Даймонд Тиара заливисто врет.

О том, как работала в забегаловке ночи напролет, чтобы прокормить себя и «сестру». Жили они в заброшенном доме, а Рейнбоу, по словам розовой пони, долгое время молчала, за что подвергалась издевательствам со стороны байкеров-волков. И сама Тиара якобы случайно увидела, как байкеры издеваются над «сестрой», вернувшись как-то с работы пораньше.

В полицию не обращались, потому что в трущобах все одно без толку. Но пони еще до Хартии якобы смогли перебраться в другое место, а вот страх у «сестренки» остался. И сюда Тиара ее привела в надежде, что Рейнбоу сможет побороть это… И даже «сумела» уговорить одеться соответствующе.

Довольно натурально вздохнув, Даймонд осуждающе окинула байкеров взглядом и добавила:

– Но, видимо, стало только хуже.

– А что вы сами с этими волосатыми не разобрались? – спросил кто-то из людей.

– Ага, – фыркнула Тиара, – очень смешно. Гляньте на нас. Две плюшки-игрушки против банды здоровых зубастых лбов с ножами и дубинами. Небось, еще и с пушками. Остались бы от нас рожки да ножки, даром что ни у одной рога нет.

– Это рагнаровы хлопцы, больше некому, – сказал один из людей.

– Точно, – подхватил второй. – Другой такой шайки и не сыщешь: волчьи морды, байкеры…

– Вот из-за таких и идет о нас дурная слава, – пробасил заросший бородач, который вылакал больше всех пива за то короткое время, что все провели за столом. – Пообломать бы им рога.

– Ага, – раздались еще голоса. – Давно пора… беспредельщики… бандиты и ворье… а еще волками себя зовут, шакалы.

С каждой кружкой пива страсти накалялись. Постепенно, когда в каждом байкере плескалось уже минимум два литра пенного напитка, тема разговоров окончательно сошла с двух маленьких пони на некую «банду Рагнара».

Даймонд будто того и ждала. Допила свою кружку, к которой до сих пор очень осторожно прикладывалась, после чего сделала знак Рейнбоу…

…Две пони незамеченными выскользнули из-за стола, потом из бара, а под конец и с фестиваля.

Не удержавшись, они пустились вскачь, шутливо пихаясь на ходу и глуповато хихикая: хмель все еще плескался в головах, а полученный адреналин требовал выхода.

Потом они шли по улице, прижавшись боками и довольно улыбаясь. На них иногда оглядывались, но не очень уж часто. И уж точно не из-за их вида: в этом районе, прилегающем к «Гексагону», пони не были редкостью.

Удивительными для прохожих были искренние улыбки, которыми обменивались поняшки, как минимум одна из которых выглядела законченным головорезом.

Наконец, подруги немного успокоились и пошли к станции маглева уже медленнее, инстинктивно переплетясь хвостами.

– Я думала, ты их побьешь, – сказала вдруг Рейнбоу Дэш, когда впереди уже показались огни станции.

Даймонд только раздраженно фыркнула:

– Это Ингред бросилась бы в драку и, в лучшем случае, оказалась в больнице. А в худшем ее памятная скрижаль красовалась бы в храме...

– Но ты же…

– Ингред умерла в «Незабудке». Я – Шпиц.

– А зачем ты им наврала? Меня же не били никакие волки!

– Зато это была та банда, о которой я смогла вспомнить.

– Нехорошо получается... – Дэш нахмурилась. – Как будто мы прикрылись другими.

– Да норм. Тебя не били, так других. Я видела, что они ночами на улице творят. Шуметь и выть на луну им мало, так еще и утверждаются за счет тех, кто слабее. Вот пусть и огребают… Правильно ихний дед сказал – давно пора. Так что пусть наставят друг другу шишек.

– Тебе не стоило…

Даймонд перебила:

– Знала бы ты, как меня достало, что все меня учат жить. Чего мне стоило, чего нет… чего делать и чего не делать… я же вас никого не учу?

– Прости… – смутилась пегаска.

– Пустое… Это был отличный вечер, волнующий и необычный. Даже если подходить с точки зрения простого отвлечения от рутины… А это было нечто большее.

– Так тебе понравилось? – голубые ушки снова встали торчком.

– Очень. Несмотря ни на что…

…В вагоне маглева в этот час почти никого не было. Хотя пони и так уже давно научились не обращать внимания на посторонних, которые сливались в памяти в образ единой серой толпы.

Рейнбоу прильнула к Тиаре, и той даже не понадобилось большого усилия, чтобы подавить желание отодвинуться. Хотя до того вторжения в личное пространство тоже пробуждали неприятные воспоминания...

Пегаска же прикрыла глаза, казалось бы, на мгновение, но хмель сыграл с ней злую шутку: сейчас, когда все опасности миновали, вагончик мерно покачивался на магнитной подушке, а рядом была такая надежная и сильная Даймонд…

Не успев не то что додумать, а даже толком оформить эту мысль, Рейнбоу провалилась в дремоту, утонув в ней, словно в тумане.

А вот Даймонд не спала и думала. О том, что понятия не имеет, что делать после свидания. Тащить Рейнбоу в постель было вроде как рано, да и не особо хотелось. Хотя сама радужная пегаска определенно рассчитывала на что-то такое. Может, не сейчас, но в перспективе точно.

И земнопони вот не была уверена, что сможет добровольно на это пойти. Проклятые воспоминания не давали покоя, иногда являясь во сне. По счастью, Даймонд утром помнила только смутные образы: неверный свет, силуэты, хрипы, рык…

Пони вздрогнула и инстинктивно погладила Рейнбоу, что привалилась боком и нахально дрыхла. А пегаска вдруг обняла подругу, не просыпаясь.

Стало легче.

Тиара сама этому удивилась, но до внятных объяснений не додумалась.

Когда же настала пора выходить, Даймонд растолкала Рейнбоу и вышла с ней из поезда. Вскоре вагончик укатил в темноту, оставляя на скверно освещенном перроне бывших пассажиров…

a. \��'�`�u��

Глава 07

Радужная пегаска, похоже, не особо и просыпалась, пока брела до дома вместе с Тиарой. А в квартире осталось только направить ее в сторону кровати. Завтра хоть и не предстояло срочных и важных дел, все равно пегаска уже тратила последние силы.

Когда же Тиара, проследив, чтобы Дэш нормально легла в постель и при этом не разбудила спящую Сансет Шиммер, пошла к себе через зал, то нос к носу столкнулась с Эврикой Тандерстрайк. Можно было заметить, что на мордочке пони появился пластырь. Судя во всему, закрывающий недлинную царапину.

Очевидно, что полицейская еще не ложилась, снова придя с дежурства за полночь: иначе мелкую каурую докуку было бы не разбудить и Сверхзвуковым Радужным Ударом.

Тиара мысленно выругалась, когда Эврика улыбнулась своей искренней улыбкой девочки-подростка и сказала:

– Я рада, что ты наконец-то позволила еще кому-то войти в твою жизнь. Правда, думала, что тебе понадобится на это куда больше времени. Еще полгода или год... Привет, Даймонд.

– Все вы в моей жизни, не знаю, куда деваться, – поджала губы Тиара, у которой моментально пропало желание общаться.

Она отодвинула собеседницу с дороги и направилась в сторону собственной комнаты.

– И даже не поздороваешься? – спросила Эврика и поцокала следом. – Ну и правильно. Время уже позднее, впору спокойной ночи желать. А все мы – это лишь пони, которые живут рядом с тобой, не более того.

– Спокойной ночи, – ворчливо бросила Даймонд и захлопнула дверь у Эврики перед носом.

Щелкнул замок, но лишь для того, чтобы быть отпертым с другой стороны: в собственном доме маленькая пони-полицейская вскрывала любые запоры на раз-два с легкостью опытного взломщика.

Наглая каурая мордашка всунулась в комнату, которую Даймонд уже привыкла считать личным пространством.

– Ой, да ладно, – сказала Эврика, входя и даже не думая спросить разрешения, – ты ведь все равно спать не собираешься. У тебя слишком задумчивый взгляд для этого.

Даймонд Тиаре захотелось было запустить во вторженца подушкой, но потом вспомнилось, что в прошлый раз мелкая негодница с радостным воплем устроила подушечную баталию, и снова начинать эту бузу не захотелось.

– Я собиралась в душ, – угрюмо сказала розовая пони. – А тебе завтра на дежурство.

Она думала было переодеться в халат здесь, но, видимо, придется этим заниматься в ванной.

– Так это не помешает нашей беседе, – Эврика одарила собеседницу новой обезоруживающей улыбкой. – Правда ведь сегодняшний день отличался от всех тех, что были до этого?

– Каждый день отличается...

– Верно. Но все эти дни выглядят так, будто все краски мира украл какой-то злодей, оставив лишь серый и коричневый. А сегодня цвета были другие, правда?

Даймонд Тиара подумала, что эту занозу в крупе даже бить бесполезно: во-первых, на спасительницу копыто не поднимется, а во-вторых, все равно потом приползет с расспросами, к гадалке не ходи.

– Этот день был просто немного лучше прочих, – сказала Тиара вслух, перекидывая через спину халат и полотенце.

Она вышла в коридор, подавив желание грубо толкнуть Эврику.

– Насколько лучше? – спросила та, семеня за Тиарой следом. – По десятибалльной шкале угрюмости Даймонд Тиары?

Бывшая гладиатор решила не отвечать. Зайдя в ванную, она захлопнула дверь перед носом каурой пони и быстро заперлась на защелку.

К счастью, ее нельзя было открыть снаружи просто физически, только выломать.

Но не тут-то было.

Когда Тиара разделась и влезла под душ, ей показалось, что Эврика начала подвывать под дверью. До бывшего гладиатора не сразу дошло, что от скуки поняшка просто начала что-то петь.

Да, у большинства пони есть музыкальные таланты и, как правило, располагающий к пению голос. И, соответственно, довольно чувствительный слух.

У большинства, но не у всех. И Эврика Тандерстрайк к их числу явно не принадлежала.

Получалось у нее ужасно, и даже шум воды особо не помогал.

– Заткнись! – рыкнула Тиара, не выдержав. – Спят же все!

– Так это колыбельная, – последовал ответ. – Мне ее мой хозяин пел, казалось, вечность назад.

– Вот потому ты и стала столь невыносимой!

– Ага, – легко согласилась Эврика и продолжила издавать заунывные звуки.

– Пытки после Хартии запрещены! – отчаянно тря себя щеткой, предприняла Тиара еще одну попытку.

Даймонд не слишком надеялась, что это подействует, но для ответа Эврике пришлось в очередной раз прервать это, с позволения сказать, «пение», что розовую пони вполне устраивало:

– После Хартии много чего позапрещали, вот синтеты, да и люди, стали еще более угрюмыми и замкнутыми.

После этого она продолжила свое жестокое занятие, но, к счастью, Тиара уже намылилась. Конечно, было бы неплохо постоять под струями в свое удовольствием, но под такой аккомпанемент? Нет уж.

Смыв пену и наскоро вытершись, Даймонд накинула халат и вышла из ванной, чуть не въехав мелкой заразе по лбу дверью.

Когда же оживившаяся пони радостно подскочила с пола, Тиара оглянулась и сказала:

– Не порть остатки вечера. Он был слишком хорош для этого.

– О том и говорю, – отозвалась мелкая заноза в крупе. – Ты можешь сделать так, чтобы он не заканчивался еще долго, а возможно и никогда не закончился.

– Я хочу, чтобы он закончился, – буркнула бывший гладиатор на ходу. – В моей постели, куда я направляюсь прямо сейчас.

– И проворочаешься до самого утра в раздумьях, а наутро накричишь на Рейнбоу Дэш, что принесет тебе завтрак в постель или попытается тебя разбудить еще каким-то романтическим способом. И та магия, что была с тобой сегодня, уйдет окончательно.

Тиара на мгновение замерла в дверях своей спальни. Обернулась и сказала:

– У меня не было в планах кричать на Дэш. Только на тебя, но это без толку.

Эврика, по обыкновению, не обиделась. Или не показала виду: за все время совместного проживания Тиара так и не научилась распознавать истинные эмоции пони-полицейской.

Она нахально прошла за Даймонд в спальню, да еще и пропела:

– Можно Эврику стукнуть, а можно и пнуть. Можно в Эврику из револьвера пальнуть...

– Тебе этого добра на работе не хватает, что ли? – перебила Тиара, не желая подвергать свои музыкальные понячьи уши еще одному испытанию.

Мелкая только улыбнулась:

– Так, о чем бишь я?

– О ведре краски, которое ты мне предлагаешь выпить, – мрачно отозвалась Тиара, мечтая о том, чтобы выпроводить докуку, скинуть халат и влезть под одеяло.

Эврика ничуть не смутилась:

– Истинно так! Так вот – Рейнбоу – твое ведро краски.

– Предлагаешь мне ее съесть? – перебила Даймонд. – Прости, но я таким не занимаюсь.

– Путь к сердцу кобылки лежит через желудок? – собеседница хихикнула. – Нет. Не надо никого есть. Надо сказать то, что ты так и не сказала Рейнбоу и Сансет в тот день, после трехлетней разлуки. Прямо сейчас. Отложишь до завтра и не сможешь этого сделать.

– Это моя жизнь! – огрызнулась бывшая гладиатор. – Хватит мне давать ваши тупые советы!

– Конечно твоя. И уж точно не глупой пони, что свой шанс упустила, учить тебя. Спокойной ночи, Даймонд Тиара.

С этими словами каурая земнопони вышла, а Даймонд, подавив желание как следует шарахнуть дверью, скинула халат и, переодевшись в свою застиранную «спательную» майку, забралась в постель.

Разумеется, теперь сна не было ни в одном глазу, а мысли раз за разом возвращались к словам маленькой пони. И еще – к сегодняшнему вечеру.

…Тиара в очередной раз отвернулась к стенке, когда услышала, как снова открывается дверь, которую пони в сердцах даже забыла запереть.

Она резко развернулась, желая высказать мелкой нахалке все, что о ней думает по поводу бесцеремонных вторжений в личное пространство, но на пороге стояла Рейнбоу Дэш, тоже одетая в свою «пижамную» футболку. С подушкой, которую пегаска несла под крылом, но выронила и успела поймать ногой.

Гнев розовой пони унесло, будто смыло волной, стоило лишь увидеть эти огромные глаза вишневого цвета.

– Что ты хотела? – спросила Тиара, сама поражаясь своему спокойствию. – Я тут заснуть пытаюсь, типа...

– Я... – начала было Рейнбоу, отводя глаза и немного краснея, но земнопони перебила:

– Скажешь, что замерзла – двину... – но вдруг вспомнила слова Эврики, вздохнула и сменила гнев на милость. – Иди сюда уже, коли пришла...

Подвинувшись и укутавшись одеялом вместе с Дэш, Тиара мысленно спрашивала себя, что же дальше. Шаловливых ласк ей не хотелось по целому ряду причин, но зачем пришла радужная пегаска было очевидно.

В конце концов, не жеребенок же она, что боится одна спать. Да и легче, в таком случае, было бы влезть под одеяло к Сансет Шиммер.

– Ну что, довольна? – спросила Тиара вслух, чувствуя сквозь два тонких слоя ткани, как колотится сердце Рейнбоу Дэш.

Пегаска вдруг подняла глаза на Даймонд и сказала тихо, но с непреклонной решительностью в голосе:

– Мы не закончили свидание.

Не дождавшись ответа, она подалась вперед отчаянным движением, и губы поняшек соединились в поцелуе.

«Как тогда», – подумалось обеим.

Вот только не было в этот раз ни смертельной опасности, ни погони, и ничто, казалось бы, уже не может встать между двумя пони.

Даймонд не сопротивлялась. И даже обняла подругу в ответ. Поцелуй длился долго, хотя Тиара бы не взялась сказать сколько в точности.

Но когда она почувствовала, как майку пытается задрать неуверенное копыто, то немного отстранилась и тихо сказала:

– Нет.

Копыто замерло, и мордочка Рейнбоу Дэш приобрела виноватое выражение:

– Почему? – одними губами прошептала пегаска.

Тиара медлила. В ней боролись два чувства, о которых она не стала бы говорить... до сегодняшнего разговора с Эврикой. Смотря в огромные глаза Дэш, такие близкие, Тиара вдруг поняла, что вот оно. И если оставить подругу снаружи своей скорлупы сейчас, то всё.

Поэтому она сделала над собой усилие и сказала:

– Я... я боюсь.

Дэш убрала копыто, что ей тоже явно далось непросто. Крылья пегаски еще во время поцелуя расправились во всю ширь, и во взаимном влечении можно было не сомневаться.

Тиара почувствовала, как пегаска прижалась крепче, тихо сопя в объятиях и не говоря ничего.

Пришлось пояснить, хотя это и не было всей правдой:

– Прости, я... еще не готова. Вот сено, это невероятно тупо звучит, как в слюнявой мелодраме… но все же, дай мне немного времени, ладно?

– Угу, – тихо буркнула Дэш.

– Точно?

– Я ждала несколько лет... подожду еще... сколько надо.

Тиара почувствовала, как в груди словно разливается тепло. Там, в подвале «Незабудки», ее поддерживала лишь ненависть к Маусу. А в это время в мире была пони, которой Даймонд была дорога, и которая, безусловно, попыталась бы прийти на помощь. Если, конечно, узнала бы о том, что бывшая гладиатор жива.

Впрочем, возможно, было еще несколько существ, которым Даймонд не была безразлична, но признавать такое право за Колгейт и Литлпип как-то не очень хотелось.

И если уж быть честной с самой собой, то хотя бы потому, что поступки самой Даймонд Тиары Ингред в таком свете выглядели, мягко говоря, непорядочными.

Розовая пони погладила подругу по боку, но та сказала:

– Обними, но... не гладь меня сейчас... это заводит.

Тиара усмехнулась и подавила хулиганское желание прикусить голубое ушко: это жест однозначно эротичный, и тогда уже обнимашками точно не отделаешься.

Как назло, очень захотелось погладить Дэш – такую наивную и открытую в некоторых вопросах, что просто держись. И ее внешняя оболочка крутой сорвиголовы, на самом деле, вовсе не была для этого мира достаточно прочной.

Рейнбоу больше ничего не сказала, а Тиара думала, что же дальше. После того, как Карамель Хьюз исчез, она никогда еще никому не раскрывалась так сильно. Настолько, что теперь действительно боялась. Но не того, о чем наверняка думала Рейнбоу: дескать, после долгого плена, насилия и боли у Тиары теперь все желание близости отшибло. Вовсе нет.

На самом деле, Даймонд еще во время поцелуя поймала себя на том, что не очень-то против, чтобы ее приласкали. Не как в борделе, конечно, об этом вспоминать было противно. Но что-то подсказывало, что с Рейнбоу Дэш Семнадцатой это действительно будет как минимум неплохо.

И тело розовой пони как будто встрепенулось от долгого сна и отозвалось на эти не слишком умелые, но зато искренние проявления страсти.

И вот это действительно испугало Даймонд Тиару, и она сама не взялась бы сказать, почему. То ли страшно было потерять контроль над собой, то ли и вправду снова раскрыть перед кем-то душу, то ли еще что…

– Это был прекрасный вечер, – сказала, наконец, бывший гладиатор, но ответа не дождалась.

Она скосила глаза и увидела, что веки Дэш опущены, а сама она, утомленная сегодняшним днем, переживаниями и алкоголем, только тихо сопит, пригревшись в объятиях подруги.

– Хочешь послушать историю моей жизни, да? – вполголоса спросила Даймонд, но крепко уснувшая пегасочка и ухом не повела. – Конечно, хочешь. Все вы только и делаете, что пытаетесь вызнать обо мне побольше, будто я гребаная героиня Вендар.

Решиться было трудно. Но желание выговориться уже охватило ту, кто не делал этого уже многие и многие годы…

– Я бы не стала об этом говорить кому-то бодрствующему и уж тем более, не стала бы исповедоваться… но ты вроде как спишь, а я вроде как говорю вслух. Выходит, мы обе в выигрыше, и каждая получит, что хотела. Ты – историю, а я... ну, говорят, от этого становится легче.

В ответ раздалось только легкое похрапывание, с оттенком чего-то похожего на конское ржание.

– Ну что ж, попробуем… – вздохнула Тиара, вслушиваясь в дыхание Рейнбоу.

Даймонд старалась не думать о том, что ее тихий голос может кто-то еще подслушать под дверью. Например, Эврика Тандерстрайк. С нее станется.

Пони начала рассказ, уставившись в занавешенное окно, и будто перенеслась туда, в прошлое, отделенное даже не одной, а несколькими жизнями:

– Все началось, когда я открыла глаза в большой ванне, и на меня смотрели две пары восторженных глаз. Взрослой женщины и маленького мальчика, которому на тот момент было столько же, сколько и мне – шесть лет... Хотя, может, он был чуть старше, я уже и не помню. И знаешь, все было не так уж и плохо, особенно если сравнивать с другими синтетами. У меня была крыша над головой, тарелка горячей еды, свой угол. А главное – маленький мальчик, который воспринимался не как хозяин, а как друг, – Тиара горько усмехнулась. – Так было, пока ему не исполнилось одиннадцать. Родители Джошуа заметили, что он стал жестоким и раздражительным, и отдали его в школу единоборств, причем не одного, а со мной за компанию. Я там была единственной пони, да и вообще синтетом. И со стороны это выглядело забавно. Вот только мне было не до смеха, как и тренеру. Нет, не китайскому старичку со смешными усами, как это показывают по головизору, а достаточно молодому человеку, который меня тренировал так, что семь потов сошло. Джошуа подобное времяпрепровождение надоело через месяц, и он перестал ходить. Родители не стали спорить. Я тоже не хотела ходить, но мистер и миссис Ингред, наслушавшись о моих успехах, и слушать ничего не желали. Джошуа мои успехи злили. Я этого тогда не понимала, да и вообще я была той еще дурочкой... С той поры ничего не изменилось, да, Дэши?

Пегасочка закономерно отозвалась похрапыванием, и Даймонд усмехнулась. В такие моменты Рейнбоу выглядела невинно и беззащитно, и очень доверчиво прижималась во сне.

Тиара продолжила:

– Да, не изменилось. Как-то Джошуа предложил мне полюбоваться потрясающим видом с крыши многоэтажки. Это было двадцать третьего августа, и этот день я не забуду никогда. Где он раздобыл ключи, я не знаю, но это и не важно. Важно то, что мы встали на самый край крыши. Мой хозяин накинул мне сзади ремень на шею и толкнул вперед. Как я осталась жива, не знаю. Но слышала слова молодого хозяина, что я вещь и что всегда ею буду. И что не лучше кого бы то ни было, и уж точно не его. Он требовал, чтобы я согласилась с его словами. Не знаю, дала ли я ему ответ в тот момент или просто что-то прохрипела, но очнулась я уже дома, в постели, которую привыкла называть своей. Миссис Ингред еще посетовала на то, что в мире много подонков и как хорошо, что Джошуа был рядом и спас меня. Я смогла прохрипеть, что это он меня чуть не убил, за что получила пощечину и была вышвырнута из постели со словами, что дальше буду спать исключительно на ковре за ту ложь, что вырвалась из моего рта. Тогда я поняла главную вещь – что бы я ни сказала, что бы ни сделала, я всегда буду не права в глазах других. Ну и в качестве приятного бонуса с той поры я боюсь высоты...

Даймонд Тиара, некогда Ингред, а теперь Шпиц, проговорила почти до рассвета, рассказывая о своей жизни. По ее мнению, жизнь эта напоминала безлунную ночь лишь с маленькими огоньками света в ней.

Говорила о Карамеле Хьюзе, который вроде как любил, но потом так неожиданно исчез. Говорила о Рейнбоу Дэш Хоул и Рейнбоу Дэш Вендар, которые могли бы стать подругами и даже больше, но стали врагами. О том, как земнопони забавного розового цвета постепенно превратилась в комок из выставленных наружу шипов… О том, как решила мстить Маусу и как за это поплатилась.

– Меня все эти годы в подвале грела мысль о том, что вы обе не достались Маусу… эх, я даже мечтать не смела, что вы остались в живых… И знаешь, пусть я не очень хорошая пони, мне совсем не стыдно за все то сено, что я творила…

– Я люблю тебя, Даймонд, – вдруг ответила Дэш. – Такую, какая ты есть.

Розовая пони ощутимо вздрогнула. Опустив взгляд, она увидела, как на нее смотрят два рубиновых озера Рейнбоу.

– Ты… – только и выдавила Тиара, – подслушивала?!

Она чувствовала, как в груди закипает гнев. А еще – что щеки жарко краснеют от осознания того, как она сейчас исповедовалась.

– Ты же сама захотела рассказать обо всем! – возмутилась Дэш, приподнимая голову.

– Я разговаривала со спящей пони, ясно?! Со спящей!

– Но тебе ведь стало легче после этого, правда?

Даймонд сжала зубы:

– Рейнбоу Дэш, мне сейчас очень хочется врезать тебе по морде, раз так двадцать, и вытолкать взашей. Поэтому постарайся меня лишний раз не провоцировать, хорошо?

– А я подумала, что ты мне, наконец-то, доверилась… – уши голубой пегаски опустились, а гнев Тиары улетучился.

Действительно, она что, вправду хотела, чтобы ее никто не слышал? Стоило тогда говорить вслух?

Если уж совсем по-честному, то Даймонд просто испытывала страх. Давний страх, что кто-то узнает о ее слабостях. И что сможет использовать это против нее.

Рейнбоу какое-то время смотрела на задумчивую подругу, а потом спросила:

– Скажи, я замена?

– Замена кому? – не поняла Тиара. – Фрикам из «Незабудки»? Ты так себя видишь?

– Нет. Замена им. Двум другим радужным пони, что были в твоей жизни.

Даймонд тяжело вздохнула. На это уже даже сердиться не получалось.

– Мне иногда интересно, откуда у тебя в башке вся эта дурь? – спросила она.

– Из Эквестрии принесла, – буркнула Дэш, уткнувшись в грудь Тиаре, но тут же подняла взгляд. – Так я – она?

– Даже не надейся.

– То есть выходит, я недостаточно хороша даже для этого? – Дэш было задумала вскочить, но ее удержали копыта Даймонд Тиары.

Судя по всему, без особого труда. Это неуместно уязвило гордость радужной пони. Такое было даже немного обиднее, чем получить горячих от собственного двойника.

«А чего ты ожидала, забросив тренировки?» – мысленно спросила Рейнбоу сама себя.

Даймонд же объяснила:

– Никакая ты не замена, как и я не стала для своего малолетнего хозяина заменой той пони, что была в сериале.

С этими словами она взъерошила и без того растрепанную гриву:

– Ты – одна на миллиард, Рейнбоу Дэш Семнадцатая. И даже если попытаться, второй такой не сыщешь.

Пегаска упрямо тряхнула вихрами, выворачиваясь из-под ласки:

– Ты не ответила на мой вопрос!

– Да нет, – в голосе Даймонд Тиары послышались снисходительные нотки, – ответила. Ты – огромная заноза в крупе, хотя с Эврикой, конечно, не сравнить. Я, между прочим, думаю, не продолжить ли сердиться на тебя после твоей выходки с мотоциклом.

С Дэш будто бы слетел весь задор. Пегаска отвела взгляд, больше не пытаясь вырваться из объятий:

– Да я хотела...

– Выпендриться, – перебила Тиара, – и показать свою «крутость и оригинальность», чтобы «великую Рейнбоу Дэш Семнадцатую» зауважали.

– Я просто… просто хотела тебя впечатлить! – набралась смелости Дэш, благополучно съехавшая с темы. – А это сложно…

– Ты меня напугала, – сказала Тиара, глядя на подругу.

– Я просто не хотела быть в тени других Рейнбоу… С которыми была связана твоя жизнь.

На рубиновые глаза навернулась влага при мысли о том, насколько далеко ей до того беспощадного гладиатора, перед которой трепетали все пони клуба без исключения. Или хотя бы до старой Хоул, чей опыт позволял глядеть на всех свысока… по крайней мере, по слухам. Саму Хоул Семнадцатая уже не застала среди живых.

До Тиары не сразу дошло, что Рейнбоу, оказывается, запомнила высказывание о «радужных пегасках», и теперь провела параллель с недавно услышанным…

– Дура набитая, – сказала Даймонд, не выдержав.

– И вовсе не набитая! – обиделась Дэш.

– Неужели ты и впрямь думаешь, что понравилась мне из-за цвета шерстки?

– А разве нет? Ты сама говорила, что...

– Да, моя жизнь связана с радужными пегасками. И от слов своих не отказываюсь. Но неужели ты считаешь, что я завожусь от одного вида разноцветного хвоста?

– Не знаю, – тихо сказала Рейнбоу. – Может быть. Наверное.

Тиара вздохнула, успокаиваясь:

– Такое работает лишь у людей, да и то в одну сторону! Важна не внешность, а суть. И у тебя есть то, чего нет ни у Дэш Вендар, ни у Дэш Хоул, ни, тем более, у меня.

– Чего? – опешила пегаска.

– Того! Ты – это ты. Нетерпеливая, безрассудная мечтательница, которую не смог сломить этот мир и те ужасы, что ты в нем увидела. Понятно тебе, пугало радужное?

– То есть я...

– Другая. И этим прекрасна.

Дэш подняла глаза и увидела легкую улыбку Даймонд Тиары. В эквестрийских воспоминаниях эта розовая пони была совсем жеребенком, но здесь и сейчас она казалась чуть ли не вдвое старше.

Пегаска потянулась вперед до поцелуя, подсознательно ожидая, что Даймонд снова ее оттолкнет. Но нет.

Пони еще раз поцеловались, хотя не то чтобы страстно. Во-первых, уже пора было вставать, а, во-вторых, с утра не помешало бы почистить зубы.

Но так хотелось еще малость поваляться…

– Вставай, – сказала Даймонд, снова взъерошив радужные пряди. – Сегодня куча дел.

– Это каких же? – спросила Рейнбоу, которой явно не особенно хотелось вставать после бурного вечера, распития алкоголя и наполовину бессонной ночи.

– Например, завтрак приготовить. Сегодня моя очередь…

…Как оказалось, Эврика и Сансет уже ушли. Судя по всему, первой нужно было с утра на службу, а вторая увязалась следом до биржи труда или еще куда.

На столе лежала безжалостно пришпиленная вилкой записка, в которой указывалось местонахождение завтрака и список дел на сегодня.

Кое-что уже было помечено галочками, в том числе и завтрак: сено с овощами нужно было только разогреть. Эврика в записке извинялась, что не стала «прерывать такой милый монолог» и писала, что «не подслушивала, честно-честно». Но при этом «очень хотелось кушать», и завтрак сделали без Даймонд.

В утешение «проспавшим» предлагалось помыть посуду, пол и вытереть пыль.

Даймонд криво усмехнулась, в очередной раз чувствуя себя чуть ли не единственной взрослой в жеребячьем садике…

Глава 08

…По одной из улиц Серого города шли две пони. Со стороны могло показаться, что одна из них, каурая и в форме муниципальной полиции, значительно младше.

И дело было не только в том, что огненной расцветки единорожка была выше ростом. Взгляд пони-полицейской будто бы полнился тем наивным восторгом, который только и может быть у детей, еще не испорченных этим миром.

Пони вели неспешную беседу. Собираясь на работу, Эврика позвала Сансет с собой, чтобы «дать Рейнбоу и Даймонд как следует объясниться».

Сказано это было с такой обезоруживающей бескомпромиссностью, что единорожка даже не нашлась, что возразить. Но, пожалуй, склонна была согласиться, что разговор у подруг будет долгий, и посторонние уши им не нужны.

Но на этом энтузиазм Эврики не иссяк. Едва они вышли со двора, полицейская предложила и самой огненной единорожке, наконец, перестать держать в себе то, что ее гложет.

– В конце концов, – сказала тогда маленькая каурая пони, – если что-то меняется, пусть меняется всё.

И тогда Сансет Шиммер Вторая решилась. И когда начала говорить, очень старалась, чтобы это не походило на исповедь или оправдания.

– …Понимаешь, этот взрыв... – говорила огненная единорожка. – Он не только убил сотни тысяч живых существ и уничтожил Мультопию. Он как будто забрал все, ради чего боролись мы с Рейнбоу. Отгремела молва, отшумели СМИ... И теперь всё. Только суд над Маусом. А что потом?.. Всё стало как прежде.

Эврика кивнула, хотя и слышала эту историю раньше в общих чертах:

– Да, именно так. Если не брать «Паучью сеть», что немного сместила расклад, все вернулось на круги своя.

– А я теперь… я теперь даже могу спокойно об этом говорить. И даже не плакать… почти.

Земнопони немного грустно улыбнулась на ходу:

– Сансет, некоторые вещи, действительно паршивые вещи, происходили и будут происходить в нашей жизни, но это не повод возвращаться туда, в прошлое, где все было хорошо, а будущее казалось безоблачным. Единственное, что важно, так это то чувство, что было с тобой тогда. Ты хотела помочь другим, и вы с Рейнбоу сделали все для этого. Остальное – гнилое сено.

Сансет вздохнула. Жизнерадостность этой пони иногда просто обезоруживала.

– Дело не в чувствах, – сказала она, – а в том, что тогда у нас была цель. А сейчас? Даже если найдем, кто теперь нам поверит после того, как мы стольких привели... на смерть?

– Ты наслушалась СМИ. Откуда тебе знать, если ты опустила копыта и отказываешься продолжать? Брось, сегодня эти стервятники информации поливают грязью Мауса, а завтра будут требовать его освобождения. И так дела обстоят со всем в этом мире.

Сансет уже хотела что-то ответить, но навстречу попались двое мальчишек.

Нос одного был слишком длинный для человека, а голова второго напоминала репчатый лук. Синтеты, очевидно, из «сказочной» серии. В прошлом – живые детские игрушки, а сейчас, как и все, – предоставленные сами себе.

Одеты ребята были в какие-то обноски: один в шорты, футболку и немного глупо выглядящий колпак, а второй – в широкие штаны на лямках и рубашку с закатанными рукавами. Но, видимо, это их не очень волновало: оба о чем-то весело переговаривались и заливисто смеялись.

Сансет проводила их глазами и даже улыбнулась уголками губ:

– Как не опустить копыта, когда теряешь всё и сразу?..

Эврика замотала головой, словно отрицающий ребенок:

– Пока ты жива, ты не потеряла всё. Я вот воспринимаю жизнь как долгое путешествие на автобусе, а поворотные вещи в ней как остановки. Мультопия – твоя остановка, и только тебе решать, как долго она будет длиться. Главное – помни, чем дольше ты будешь ждать и смотреть на случившиеся, тем меньше сможешь успеть потом... Извини, я на минутку.

Эврика метнулась к торговцу с большой сумкой-холодильником, а отбежала оттуда уже с двумя рожками, которыми угостила не успевших уйти далеко ребят.

Сансет видела, как они с улыбками благодарят каурую земнопони, а носатый даже погладил пони по шее.

Эврика перекинулась с мальчишками парой слов и те, продолжая улыбаться, двинулись дальше, о чем-то переговариваясь.

Пони-полицейская же снова сходила к лоточнику и вернулась к Сансет, держа в копыте еще два рожка с мороженым.

– Маленькие радости, – пояснила она, протягивая лакомство единорожке.

Мороженое взлетело в кинетическом поле, и Сансет сказала:

– Как говорила в таких случаях одна Дитзи Ду: "Никто не может грустить, когда у него есть маффин".

Эврика захихикала:

– О, я знаю одну пони, которая будет хмуриться, даже если ей целую корзинку маффинов принести… исключительно из вредности.

– Мне сдается, я тоже знаю эту пони, – улыбка Сансет стала шире. – Знаешь, тебе сложно возражать.

Эврика, ловко идя на трех ногах, укусила мороженое и закономерно испачкала себе нос. Словно и не заметив этого, попросила:

– Подержи мое мороженое, – когда же вторая порция взлетела в бледном сиянии, земнопони добавила. – На самом деле я телепат и знаю всё, о чем ты думаешь.

Сансет удивленно уставилась на Эврику, а та только прыснула и нажала освободившимся копытом на нос единорожке:

– Буп! Попалась! – после чего забрала лакомство обратно и радостно в него вгрызлась.

Сансет, очнувшись от удивления, со смехом шлепнула Эврику хвостом:

– Ты просто жеребенок иногда.

– Как и вы с Рейнбоу. Особенно если сравнивать с Тиарой.

– И это мне говорит взрослая пони с комплекцией подростка, — фыркнула Сансет, которая считала создаваемый Тиарой образ угрюмой буки не меньшим жеребячеством.

– Эй, я просто мало каши в детстве ела!

…После морозной сладости жизнь и вправду стала казаться лучше.

Сансет вдруг спросила:

– Скажи, а Эврика Тандерстрайк – твое настоящее имя? Мы столько живем вместе, и мне стало казаться, что ты с легким запозданием реагируешь, когда к тебе обращаются. К тому же… оно странное.

Полицейская сделала задумчивое выражение мордочки, после чего беззаботно тряхнула ушами, что у пони было равнозначно пожиманию плечами:

– А какая разница? Не имена делают нас теми, кто мы есть, а поступки. Ладно, тут моя остановка. Удачи, Сансет. Я сегодня не буду задерживаться.

– Удачи, – огненная единорожка ткнулась мордочкой подруге в щеку. – А что так? Мало работы?

– Работы как всегда – полно, – хихикнула Эврика. – Но кэп настаивает. Сказал, что и без того сплю на ходу… что бы он понимал!

Сансет снова улыбнулась. Слушать подругу без веселья в такие моменты было решительно невозможно.

Почему-то казалось, что такими пони и должны быть: жизнерадостными, оптимистичными…

Каурая земнопони, тем временем, заскочила в подъехавший автобус, который должен был отвезти ее к полицейскому участку, а служба занятости находилась через три квартала… Правда, очередь была уже тут.

Сансет вздохнула, окинув взглядом улицу. Кто-то спешил по своим делам, кто-то слонялся без дела. Люди, гуманоиды, фурри, вообще кто угодно. И пони в том числе.

Очередь всевозможных синтетов, а может, и людей, тянулась вдоль улицы к единственному относительно целому зданию из стекла и бетона: муниципальной службе, где располагалась и импровизированная биржа труда.

Импровизированная – потому что имеющиеся биржи просто не справлялись. Хотя, по факту, не справлялись и так.

Сансет вздохнула. Она в который раз уже приходила сюда. Стояла в очереди лишь затем, чтобы узнать, что по ее резюме нет стоящих предложений.

Но если не пытаться, точно не будет никаких сдвигов. Поэтому Сансет упрямо ходила сюда, иногда даже с Рейнбоу или Даймонд. Можно, конечно, было бы звонить по комму или проверять резюме через сайт в киберсети, но со связью в последнее время тоже часто были сбои: после Хартии нагрузка на сети возросла в несколько раз.

Особенно здесь, на окраинах, где мощные роутеры были редкостью. Кроме того, телефонные линии и без того обрывали миллионы желающих получить работу…

…Вечером Сансет пришла домой все же раньше Эврики и увидела, как Рейнбоу Дэш и Даймонд Тиара сидят перед головизором, укрывшись одним одеялом.

Памятуя неприязнь розовой пони к вторжениям в личное пространство, это было нечто из ряда вон.

В эфирном вещании передавали какой-то старый двухмерный фильм. Судя по костюмам, исторический: такие камзолы и парусники Сансет припоминала только в кино и играх соответствующего жанра.

– Привет, девочки, – сказала единорожка.

Обе пони синхронно вздрогнули, а Рейнбоу, кажется, сделала попытку отстраниться от Даймонд. Понятное дело, безуспешно: даже будучи не в форме, земнопони была намного сильнее. Рейнбоу только издала тихий писк, когда сильная нога ультимативно вернула пегаску в обнимашки.

– Агась, – сказала Тиара как ни в чем не бывало, – присоединяйся.

– Сейчас, – сказала единорожка, пряча улыбку, – только умоюсь и принесу чего-нибудь вкусненького.

Положив попкорна в одну большую миску, а в другую – сена, Сансет прихватила еще пакет сока.

Собрав все выбранное телекинезом, единорожка вернулась в комнату. Кажется, наступало время перемен в отношениях четырех пони, живущих под одной крышей, и Сансет было интересно, кто же проявил инициативу.

Она изо всех сил старалась не улыбаться, глядя, как подруги хотят спрятать смущение. Каждая по-своему.

Рейнбоу снова попыталась выбраться из объятий гладиатора и снова безуспешно. А та попросту уставилась в экран, где два парусника кружили в завораживающем вихре гигантского водоворота.

И умудрялись при этом еще и перестреливаться из допотопных пушек.

– Подвиньтесь, – попросила Сансет, запрыгивая к подругам и подтаскивая телекинезом миску с сеном.

Все три пони уместились на диване без проблем. Под одеяло Сансет не полезла, а улеглась рядом, где краем глаза могла видеть смущенную Дэш и то, как ее совершенно беспардонно тискает Даймонд Тиара.

Единорожке подумалось, что розовая пони это делает больше для того, чтобы понаблюдать смущение одной подруги и реакцию другой. И заодно – спрятать собственные чувства.

– Я рада, что вы смогли, наконец, объясниться, – сказала Сансет Шиммер, улыбнувшись. – Очень мило смотритесь вместе.

– Эм… – замялась Дэш, оставив попытки вырваться из любящих объятий. – А как ты сходила?

Сансет, решив не развивать тему, опустила уши и вздохнула.

– Как обычно, – ответила она. – Предложения или от брони, или из борделей… для брони же. Больше пони никому не нужны...

Даймонд Тиара, услышав это, еле сдержалась, чтобы не плюнуть.

После того, как Хартия дала синтетам свободу, многим любителям маленьких цветных лошадок стало и сложнее, и одновременно проще заполучить себе одну или даже нескольких. Причем не покупая их при этом.

Да и вообще, многие «домашние» синтеты, не желающие покидать своих хозяев, очень быстро оформили так называемый «договор социального иждивения», согласно которому оставались, де-факто, в прежнем положении.

Многим такая судьба была по душе: не нужно придумывать способы выживания, не надо думать о будущем. Привычная жизнь, привычное дело, «хозяин знает лучше» и все такое.

Поговаривали, что кое-где спонтанно образовался какой-то культ по возвращению «в лоно Создателей» или типа того.

Тиара для себя решила, что если эти сектанты подкатят к ней, отправятся прямиком в такое «лоно», что век не забудут.

Но многие синтеты все же предпочли распрощаться с хозяевами, и те, желая вернуть всё на круги своя, предлагали определенному виду желающих, образно выражаясь, «надежную синицу в руке». Или в копыте, если говорить о пони.

– Приду в форму, вернусь на арену, – сказала Даймонд Тиара. – Выхода нет.

– Должен быть, – буркнула Дэш. – Я тоже заявки проверяю регулярно…

– Угу, и с тем же успехом, – фыркнула Тиара.

– В этом мире и так достаточно боли и страданий, чтобы множить их ради денег, – сказала Рейнбоу.

Земнопони возразила:

– Я и так их множу. Вон, глядите, в каком состоянии Эврика со службы приходит. А я ей толком даже отплатить не могу.

Сансет и Дэш вздохнули. Большая часть их личных вещей и денег в свое время погибли вместе с Мультопией. Более того, поняшкам пришлось еще доказывать, что они живы: согласно официальным данным, все население строящегося города исчезло в ядерном огне.

«Никогда себе не прощу, – в очередной раз подумала Сансет, – что осталась жива, а все, кто нам верил, – нет».

Вслух же она отметила:

– В этом нет твоей вины. Эврика – полицейская. И в таком виде могла приходить и до нас…

– Мне надо пройтись, – сказала Даймонд и решительно полезла из-под одеяла.

– Что? – навострила уши Дэш. – Куда?

– Ты обиделась? – одновременно спросила Сансет.

– Просто надо подумать, – процедила розовая пони, направляясь к выходу. – Скоро вернусь.

– Но… – снова начала было Рейнбоу, но Тиара наградила ее испепеляющим взглядом:

– Никаких «но». Вернусь – расскажу. А может, и нет.

С этими словами она направилась в коридор, не слушая возражений. Пока переодевалась в уличную одежду, услышала, как Сансет говорит радужной пегаске:

– …ты же знаешь, ей иногда надо побыть одной, чтобы все обдумать.

– Но я… – начала было возражать Дэш.

– …но если ты будешь рядом, она будет думать о тебе. И потом ей снова придется отвлекаться.

«Спасибо, Сансет», – подумала Даймонд, открывая дверь.

Вслух она такого, конечно, не сказала бы…

Глава 09

…Думать Даймонд Тиара всегда приходила в соседний двор. Такой же, как и «родной» – отгороженный от внешнего мира продолговатой бетонной коробкой жилого дома, на первом этаже которого примостились мелкие лавочки и магазины.

Серый город не зря прозвали так. Серый бетон, серый асфальт, серые и черные одеяния… даже призванные быть яркими вывески и то терялись в этом бесконечном море серости.

Но дворы… дворы были оазисами красок.

В любом жилом доме обязательно жила какая-нибудь творческая личность, которой не было все равно.

И загаженные дворы убирались силами самих жильцов, раскисшие грязные газоны с искусственной травой сменялись ухоженными скверами и даже целыми садами. Деревья и кусты, правда, часто тоже были искусственные: хорошие почва и вода стоили весьма недешево, да и воздух в Сером городе оставлял желать лучшего. Безликие же стены расцветали граффити и настоящими картинами, и, как правило, все вносили какой-то вклад.

Конечно, так происходило далеко не везде. Были банды хулиганов, которым доставляло удовольствие ломать плоды чужих трудов. Были откровенные трущобы, где безразличие и злоба множились на всеобщую тупость.

Но в этом дворе скверик и вправду выглядел вполне прилично. Насколько Даймонд знала, содержали его почти все жители. Были среди них и неразлучная семерка пони из «главной» серии во главе с Твайликорном, и строгая старушка-синтет с почти седой копной когда-то рыжих волос, которая требовала, чтобы к ней обращались не иначе как «Аска-тян». А еще – две молодые «инопланетянки» со щупальцами на головах. У голубокожей было несколько коротких, а зеленая обладала всего двумя, но зато свисающими почти почти до ягодиц.

Даймонд иногда приходила сюда – посидеть в относительном покое. В своем дворе за ней могли наблюдать из окна подруги, а иногда хотелось уединения. По крайней мере, от знакомых.

Что еще во дворике было хорошо, так это то, что никто не лез с расспросами. Только Аска-тян однажды поинтересовалась, кто Даймонд такая, и та вкратце пояснила. С тех пор никто не беспокоил пони в ее размышлениях, за что Тиара была предельно благодарна.

Потому что когда тебе лезут в душу даже из самых лучших побуждений, это не всегда вовремя.

Даймонд уселась на давно облюбованную скамеечку под раскидистым ненастоящим деревом и уже погрузилась было в мысли о собственной никчемности и неспособности дать что-либо тем, кто стал дорог в этой жизни, но в этот раз во дворе наблюдалось какое-то нехарактерное оживление.

Тиара не сразу обратила внимание, пока в общем гомоне голосов (более возбужденных, чем обычно) не расслышала такой знакомый цокот понячьих копыт.

Подумалось было, что возвращается кто-то из семерых живущих здесь пони, но нет.

Как оказалось, во двор вошли трое синтетов, приличная одежда которых не позволяла заподозрить их в такой глупости, как житье на окраинах Серого города.

Первым был Рейнбоу Блиц – жеребцовая версия Дэш, впряженный в небольшую тележку. Одет он был в чистый и даже с виду дорогой джинсовый костюм с какими-то нашивками, придающими пегасу вид лихой и даже угрожающий. Усиливали впечатление большие темные очки.

Второй была очень бледная голубовато-серебристая крылатая пони с белоснежной гривой, которая выделалась посреди всего белым пятном. Как будто кусочек зимы влез в раннюю осень.

Даймонд вспомнила ее имя: Сноудроп. Помнится, в клуб как-то приходила одна такая, и была она гладиатором со страшными и безумно острыми мечами. И, в качестве вишенки на торте, ещё и абсолютно слепой. Хотя на звук и вибрацию ориентировалась просто невероятно. Даймонд сошлась с ней только раз в тренировочном спарринге, после чего отказалась от поединка всерьез: ей еще дороги были конечности.

А вот Дэш Вендар вышла на тот бой и победила. И даже не покалечилась.

Даймонд стиснула зубы. Ну почему всё, буквально всё вокруг должно напоминать об арене или борделе?!.

Мелькнула мысль о том, что это может быть та самая Сноудроп, но Тиара сразу отмела такое предположение почти сразу: не весь мир вращался вокруг «Пони-Плея», да и не выглядела поняшка накаченным бойцом. Скорее, наоборот.

Третьей же пони была незнакомая серая фестралка с гривой зеленоватого оттенка, одетая столь ярко, что рябило в глазах: ядовито-зеленые штаны, малиновая куртка, какие-то разноцветные ленты и радужная повязка на голове.

В глазах рябило от такой безвкусицы.

Стало интересно, что такие странные пони забыли в этом дворе, но вскоре вопрос прояснился сам собой: Рейнбоу Блиц выпрягся из тележки, после чего поколдовал с управлением, и та разложилась в небольшой лоток. Парой секунд позже над ним зажглась вращающаяся голограмма-надпись «Бесплатные обеды».

Сноудроп уселась рядом, достав звякнувшую коробку плошек и ложек, а фестралочка взяла наизготовку большой черпак.

Даймонд криво усмехнулась.

Благодетели. Извечная понячья доброта многим не позволяла проходить мимо чужой беды. И, зачастую, самих цветных лошадок доводила до отчаянного положения.

Впрочем, Даймонд их не осуждала: в конце концов, ее лучшие друзья, следовало признать, тоже были такими. И во многом благодаря этому у жизни оставался еще хоть какой-то смысл.

Вскоре к лотку стали подтягиваться обитатели двора. Пришла Эпплджек, что-то спросила и, видимо оставшись довольной ответом, ушла в дом, чтобы через пару минут появиться вместе с Флаттершай, Рейнбоу Дэш и Старлайт Глиммер. Где были остальные, Даймонд не знала и знать не хотела.

Вокруг быстро образовался спонтанный пикник: у трех пони из угощений оказался не только наваристый суп, но и хрустящие хлебцы с начинкой, фрукты, а также сладости для малышни и горячий чай для всех.

Вскоре Даймонд сочла, что во дворе стало слишком шумно. Ругнувшись вполголоса, она встала со скамейки и направилась к выходу, но ее окликнула Сноудроп:

– Даймонд Тиара!

Пришлось подойти. Конечно, можно было и послать куда подальше, но эти пони вроде как были не из тех, кому плевать на других.

И все же старые привычки брали свое: розовая пони недоверчиво окинула взглядом странных пришельцев, чем, кажется, смутила фестралку.

– Почему ты не взяла поесть? – поинтересовалась Сноудроп, когда Тиара подошла.

– А как ты узнала, что я – это я? – вопросом ответила Даймонд. – Ты же слепая?

– Больше нет, – улыбнулась голубая поняша и сделала движение, словно захотела прижаться к Рейнбоу Блицу. – Долгая история. А что насчет моего вопроса?

Тиара сжала губы. Оправдываться как-то не хотелось.

– Я не отсюда, – сообщила она, наконец.

Подал голос Рейнбоу Блиц:

– Ну, мы не ставили цель накормить обитателей исключительно этого двора. Так что угощайся.

– Я не голодна. Отдайте лучше тем, кому действительно нечего жрать.

– Это очень благородно с твоей стороны, – снова сказала Сноудроп.

Даймонд машинально отметила, что у нее нормальные зрачки: поняша действительно была зрячей вопреки воле создателей. Во сколько обошлась операция по исправлению врожденной слепоты, не хотелось даже думать. Наверное, на эти деньги когда-то можно было запросто заказать на биофабрике пяток новых Сноудроп.

– А кто вы такие? – спросила Тиара вслух, поддавшись порыву извечного понячьего любопытства.

– Я Рейнбоу Блиц, – ответил пегас. – Сноудроп ты, похоже, знаешь, а это Грей Маус. Мы представляем фонд Агилар, и это наша общая прим-фамилия. Фонд благотворительный… знаешь, что это такое?

– Угу, – буркнула Тиара. – А как же. Те, кто от щедрот своих спасает кого-то от голодной смерти. Обычно куда меньше, чем действительно может. «Синтезис»?

– Даже близко нет, – покачал головой пегас, позади которого на Тиару настороженно глядела фестралка.

Та, видимо, страдала той чертой, которая даже среди пони не именовалось иначе, чем «флаттершаистость». То есть, предельная скромность. Непонятно, правда, зачем тогда одевалась ярче иных клоунов.

Даймонд это раньше раздражало, а теперь стало как-то все равно. Но серая поняша старалась во время разговора не привлекать к себе внимания и даже инстинктивно спрятаться за друзей.

Хотя буквально только что раздавала детям сладости.

– Всегда кому-то нужна помощь, – пожала плечами Сноудроп. – Особенно сейчас.

Тиара ответила то, что и всегда в таких случаях:

– Всем помогать – копыто устанет.

Но любые блаженные на этой почве почему-то никогда не слушали логические доводы:

– Можно делать добро в той степени, в которой можешь. И это будет твой вклад в общее дело. Не думала сама попробовать?

– У меня нет лишних денег, – резковато сказала розовая пони.

– И не надо, – улыбнулась Сноудроп. – Иногда нужно всего лишь желание. А ты, я вижу, на распутье.

– Что значит – «вижу»? – нахмурилась Даймонд. – На мне написано, что ли?

– Я эмпат, – пояснила пегаска, – и когда ты подошла… почувствовала. К тому же, когда пони сидит одна во время веселого праздника, то явно не просто так. А какой еще вопрос может настолько волновать в наше время?

– Я бывший гладиатор, – рубанула Даймонд, – и шлюха. Как вам такая благотворительность?

– А я работал в борделе до Хартии, – подал голос Рейнбоу Блиц, после чего тронул крылом фестралочку, – а Грей вообще была на положении домашнего питомца. Не в хорошем смысле.

Серая пони опустила ушки и взгляд.

– Это так, – тихо сказала она, и Даймонд на мгновение показалось, что кобылка сейчас всхлипнет.

Но нет – желтые глаза с вертикальными зрачками оставались сухими.

– И за каким хреном вы мне это рассказываете? – Тиара подавила желание гаркнуть во все горло.

– Ты же сама начала, – заметила Сноудроп, а Рейнбоу Блиц добавил:

– Если тебе некуда приложить копыта, приходи к нам. Нам в фонде не хватает… помощников.

– Ищите другую дуру, забесплатно пахать…

– Как можно? – перебила пегаска. – У тебя же и своя жизнь есть. Фонд всем помощникам платит.

– Таких как я – миллионы, – сказала Тиара. – За что мне такая честь?

Ответила Сноудроп:

– Ненавидеть просто. Жаловаться просто. А что-то делать – сложнее. Сделать что-то для других – сложнее вдвойне. Даже за деньги… немногие решаются. И еще меньше тех, кто остается.

Даймонд уже собралась было отпираться, но задумалась.

А действительно, на что она еще может рассчитывать? Вернуться на арену?

– Ты ведь уже что-то делала в этой жизни не для себя, – сказала снежная пегаска, и это был не вопрос. – К тому же, миллионы не стоят сейчас передо мной.

Даймонд все еще колебалась. Так, с ходу, принять решение было сложно. Да и вообще, решиться на благотворительность. Почти так же, как выполнить просьбу Карамеля Циня раздеться догола.

Даже сложнее. Потому что обнаженное тело даже близко не сравнится по беззащитности и открытости с обнаженной душой, а в благотворительности без этого никак.

И только сейчас к Даймонд Тиаре пришло понимание того, чего же она все это время боялась. Боялась еще тогда, задолго до "Незабудки" и даже "Пони-Плея". Боялась практически всю самостоятельную жизнь в этом мире...

Все вставало на места: работа моделью у Карамеля, задушевные разговоры, нерешительность Тиары наедине с Рейнбоу Дэш, которая, в отличие от розовой пони, сумела перешагнуть через собственные комплексы...

...Тиара, которая привыкла считать себя куда более решительной и независимой, нежели Рейнбоу Дэш Семнадцатая, усмехнулась этой мысли.

Дожили.

Рейнбоу Блиц, видя колебания розовой пони, протянул ей визитку:

– Если вдруг надумаешь, позвони. Мы за тобой заедем.

– Сама дойду, если что, – буркнула Тиара, но визитку взяла.

Сноудроп улыбнулась:

– Не дойдешь. До нас транспорт не ходит.

– Свалка, что ли? – фыркнула Даймонд.

– Да нет, – ответила пегасочка, лукаво скосив глаза. – Зеленый сектор…

�8v��!

Глава 10

…Когда Даймонд вернулась домой, то чуть ли не нос к носу столкнулась с Рейнбоу Дэш. То ли пегаска ждала возвращения розовой пони, то ли собиралась уже идти ее искать.

– Ну что? – спросила Даймонд, закрывая дверь. – Говорила же, скоро вернусь.

Земнопони подметила, что на вешалке уже висит куртка Эврики, а из душевой раздается немузыкальное пение. К счастью, приглушенное шумом воды и дверью.

– Я беспокоилась, – признала пегаска, поджав губы. – Ты правда не обиделась на нас?

– Правда. Просто пришла одна мысль, которую хотелось обдумать в одиночестве.

Она не стала говорить о встрече со странной троицей.

Даймонд дала себе зарок, что если в ближайшую неделю ничего не появится, сходит на собеседование в этот фонд Агилар. В конце концов, никто не заставляет ее непременно поступать на ту работу, а на аферистов эти трое ну совершенно не походили. Хотя бы тем, что с жителей окраин Серого города банально нечего взять.

Рейнбоу уже хотела что-то сказать, но в этом время открылась дверь душевой, и в клубах пара появилась Эврика Тандерстрайк собственной персоной. Завернутая в большое полотенце и с довольной физиономией по случаю окончания рабочего дня.

– Привет, Даймонд, – сказала Эврика, но осеклась, когда обе собеседницы уставились на нее удивленными глазами. – Вы чего? Цветы на мне выросли аль еще какие овощи?

У двух пони на мордочках отразились разные чувства: Рейнбоу Дэш, хрюкнув, изо всех сил старалась сдержать смех, а Даймонд сжала губы и нахмурилась.

– Тупая шутка, – процедила бывший гладиатор и, резко повернувшись, ушла к себе и хлопнула дверью.

Рейнбоу же, не выдержав, расхохоталась, на что из комнаты выглянула Сансет Шиммер. На ее мордочке тоже появилось изумленное выражение при виде свежевымытой Эврики.

Та, глянув вслед Даймонд, перевела взгляд на хохочущую пегаску, после чего беспомощно уставилась на единорожку. Неуверенным движением убрала от мордочки непослушную мокрую прядь гривы.

– Ну хоть ты-то мне скажи, в чем дело…

– Сейчас, – кивнула Сансет и скрылась в комнате.

А через неполную минуту появилась обратно, держа в кинетическом поле самое обыкновенное зеркало.

Эврика изумленно уставилась на свое отражение. Изменения были налицо: каурая шерстка посветлела и приобрела розоватый оттенок, что придавала маленькой пони отдаленное сходство с Даймонд Тиарой.

– Чем ты занималась в душе? – спросила Сансет. – Никогда не замечала за тобой такой экспрессии, как перекраска шерсти.

– Дааа... – протянула пони-полицейская, – теперь я похожа на Даймонд...

Из-за закрытой двери тут же донесся голос бывшего гладиатора:

– Мечтать не вредно!..

Едва успокоившаяся Рейнбоу снова зашлась от хохота, а Эврика не обратила внимания и сказала, глядя на Сансет:

– Это, наверное, шампунь. Сказали, из запасников «Хасбро», контрабандный товар…

– Всю контрабанду для пони и фурри, – поучительно сказала единорожка, – делают в «Зоопарке», на Арнольд-авеню.

Рейнбоу, совладав с приступом смеха, спросила:

– Как же теперь ты на службу-то?

– О, – хихикнула розовая Эврика, – это будет нечто. Все отделение будет за животики хвататься. Прямо как ты.

– Не хочешь как-то исправить ситуацию? – спросила Сансет. – Закажем краски для шерсти…

– Нет, – помотала пони мокрой головой. – Боюсь, сделаем только хуже. Как у классика было. Я уж лучше розовой побуду какое-то время. До линьки, похоже…

– Ну смотри. Тебе, к слову, идет.

– Да знаю. Розовое поняшкам всегда идет…

Эврика направилась в большую комнату, оставив Сансет и Рейнбоу. Открыв шкаф и достав домашние штаны и толстовку, она покосилась на свое отражение в зеркале на внутренней стороне дверцы. Получалось, что поняшка отражается в полный рост.

Порозовевшая пони встала на задние ноги, скинула полотенце и приняла кокетливую позу, выпятив обтянутый кружевными трусиками круп. После чего не удержалась и прыснула со смеху: такой пони в зеркале получилась нелепой и при этом миленькой.

Немного портил картину крестообразный шрам на правом плече, да и белый цвет белья слишком сильно контрастировал с кьютимаркой в виде однотонного черного квадрата.

– Если хотела быть секси, начала не с того, – раздался рядом голос Даймонд Тиары, что вошла в большую комнату. – Выглядишь как детская игрушка.

– Так это же замечательно! – воскликнула Эврика, не поворачиваясь и даже не думая прикрыться. – Ты только представь: я прихожу к производителю игрушек, они оценивают, как я выгляжу, после чего начинают продавать куклы меня. А я с этого буду иметь скромный процент!

– Держи карман шире, – фыркнула Тиара. – Нафига нужны куклы, когда живых игрушек сколько угодно? Только позови. И вообще, оденься, не всем тут на твой круп любоваться приятно.

– Живые существа и не такие глупости совершали, – вздохнула Эврика и стала натягивать штаны. – Но ты только представь слоган: «ваша личная кукла лейтенанта полиции Эврики Тандерстрайк, делайте с ней, что хотите!»

Даймонд мечтательно произнесла:

– Пиньята...

– Вот видишь, даже тебе нужна игрушечная я, – захихикала Эврика.

– Если ты соизволила надеть портки, можешь зайти ко мне на минутку?

Бывшая каурая пони навострила уши:

– О, а Рейнбоу не заревнует?

Тиара только фыркнула и пошла к своей комнате.

Сансет и Рейнбоу попались навстречу, и Даймонд сказала:

– Девчонки, я немного посекретничаю с Эврикой, если никто не против, – увидев, как пегаска собирается что-то сказать, Тиара добавила. – А даже если против, все равно посекретничаю.

Озадачив таким образом собеседниц на достаточное время, чтобы скрыться в комнате вместе с похихикивающей Эврикой, Даймонд закрыла дверь и спросила:

– Скажи, Эврика, а почему ты коп?

Та как будто даже ждала вопроса:

– Ты только сейчас решилась спросить? Не отвечай… Я сама удивляюсь. С моим-то прошлым подобное звучит как отличная шутка.

– И какое же это прошлое? – прищурилась Даймонд.

– Это прошедшее прошлое.

Тиара сделала над собой очередное усилие. Мимоходом подумалось, что общение с Эврикой всегда требует немалого терпения.

Но этой пони Даймонд была обязана многим. Да что там, всем: жизнью, здоровьем и текущим содержанием. Не говоря уже о встрече с друзьями.

– Я ведь серьезно тебя спрашиваю, – предприняла пони еще одну попытку.

– Ну а я и отвечаю, – Эврика улыбнулась. – Прошлое – оно прошлое. В меру забавное, безумно увлекательное, но оно осталось там, позади.

Тиара, вспомнив обмолвку каурой земнопони, уточнила:

– Как и глупая ошибка с упущенным шансом?

Но Эврику, казалось, не смутить. Она энергично кивнула и ответила:

– Агась. Ты бы знала, сколько у меня было упущенных шансов! Как-то я стояла в магазине и размышляла, какие конфеты мне купить, с орехами или кофе, и знаешь что? Пока я думала – все конфеты разобрали!

– Проклятье, ты можешь быть хоть немного серьезной?!

– Я серьезна как никогда. Представляешь, какая была трагедия для жеребенка?

Даймонд Тиара закатила глаза и подавила желание впечатать копыто. В мордочку Эврики, в свой лоб или, на худой конец, в пол.

Но Эврика все же ответила:

– Я стала полицейской, потому что это была возможность. Одна из многих. И я подумала – эврика! Эта работа обещает кучу всего нового!

– То есть, просто из-за возможностей?

Пони села на круп и развела передними ногами:

– А какая разница, что я скажу? Ни один довод не прозвучит достаточно убедительно для тебя, поэтому просто считай, что мне так захотелось.

– Ты меня уговорила переехать к тебе, и ни один довод не прозвучит убедительно для меня? – подняла бровь Тиара.

– Ну да. Потому что в тот момент – это была возможность, которой ты воспользовалась. А принятые решения и воспоминания кого-то другого так и останутся воспоминаниями кого-то другого.

Даймонд пару секунд ошарашено моргнула, после чего отвернулась и что-то пробурчала.

– Прости, а можно погромче? – навострила ушки пони-полицейская.

Тиара обернулась и рявкнула:

– Как тебе все это удается?! Так просто… берешь и делаешь?!

Но собеседница только невозмутимо улыбнулась:

– Так же, как тебе удается помогать другим.

– Я не помогаю другим! – Даймонд от переполнивших чувств подняла голос, даже не думая, что теперь ее прекрасно слышно во всей квартире. – Ты помогаешь!

– О, об этом лучше судить Сансет и Рейнбоу, как считаешь?

– Это не то! Я – бывший гладиатор, убийца и шлюха, которая больше ничего не умеет!

– Или умеет много больше, просто отказывается себе в этом признаться... – порозовевшая недавно пони вдруг улыбнулась, подмигнула и добавила. – На самом деле, помогать другим все умеют. Проблема в том, что не все хотят.

Даймонд не нашла, что на это возразить.

А через несколько секунд дверь комнаты открылась, и бывший гладиатор оказалась в объятиях сперва Рейнбоу и Сансет, а потом ко всеобщим обнимашкам присоединилась и Эврика.

Даймонд Тиара возвела очи горе, но потом вздохнула и обняла… свою семью…

Глава 11

– …Чай, кофе? – спросила Твайлайт Спаркл Агилар у сидящей за столом розовой пони. – Или что-нибудь покрепче?

С первого взгляда было ясно, что досталось ей от жизни по полной программе: даже на мордочке виднелись несколько шрамов, отсутствовал кусочек уха, но главное – голубые глаза смотрели подозрительно и недобро.

Твайлайт знала, что пони от «Хасбро» очень непросто довести до такого душевного состояния.

– Не чаи гонять пришла, – слабо огрызнулась Даймонд Тиара.

Некоторое время назад ее привез на отдаленное ранчо приветливый человек, представившийся Стивеном. Полет на флаере не прибавил хорошего настроения земнопони, которую вечно мутило от высоты.

Сверху ранчо выглядело впечатляюще: огромные просторы, роскошная вилла… вот только вокруг еще возводились какие-то постройки, непохожие ни на что, чем обычно богачи окружают свои владения.

Более всего это напоминало университетский кампус: утилитарные здания, утопающие в зелени. А еще вокруг можно было видеть грядки и поля, похоже, распаханные и засеянные. И это не считая колоссального фруктового сада.

На кой нужно было разводить здесь все это, в эпоху гидропоник и фабрик синтезации, Даймонд не понимала.

Или местный землевладелец был сдвинутым на натуральной пище аграрием, или просто пытался сэкономить на еде для бесчисленных пони. Или еще что.

Как Даймонд поняла, полазав по Сети, этот фонд Агилар занимался тем, что оказывал помощь оставшимся за бортом жизни синтетам. И не только пони, хотя в штате таковых было довольно много.

Причем не как «Синтезис», создавая видимость спасения и забирая клюнувших на удочку бедолаг в рабство, а вполне искренне и, главное, бесплатно. Хотя и помощь любого рода тут тоже принималась.

По крайней мере, так объявлялось в Манифесте фонда и, похоже, подтверждалось в СМИ и блогах.

Сейчас, после «Великой Хартии», у благотворителей было много работы: большинство искусственных существ не имели представления, что им делать со своей свободой, а многие даже не знали, кто они и что они.

Синтеты не знали прав, не знали, куда пойти и к кому обратиться, случись что. И хотя, теоретически, должны были получить некие льготы при приёме на работу по сравнению с людьми, на практике всё обстояло значительно печальнее.

Флаер приземлился на площадке около особняка. Розовая пони, когда отошла от дурноты, машинально отметила, что здесь стоит несколько летающих машин. Причем в основном – легкие флаеробусы. Легковым был лишь тот седан, что прилетел за Даймонд, да еще один спортивный, скромно примостившийся с краю.

Судя по слою пыли, машиной давно не пользовались.

А еще здесь был угловатый флаер-броневик, недавно побывавший в настоящей переделке: облупленная краска дискордовски напоминала следы от пуль.

Тиара думала, что человек отведет ее на собеседование, но тот лишь перепоручил гостью уже знакомой Сноудроп и был таков.

– Я тебе все покажу здесь, – сказала снежная пегаска явно не в первый раз.

– И давно ты тут водишь экскурсии? – поинтересовалась Даймонд, идя рядом.

– С тех пор, как решилась на операцию, – ответила Сноудроп и улыбнулась. – Тяжело было решиться прийти?

– Не очень. Все равно другой работы нет.

Земнопони ожидала, что пегаска возмутится, но та только хихикнула:

– Да, многие поэтому приходят сюда.

– Зачем здесь столько флаеров? – спросила Даймонд.

Сноудроп охотно пояснила, что иногда синтетов привозят большими партиями, которые в легковой флаер попросту не влезут. Перехватив взгляд розовой пони на броневик, пегаска добавила, что да, иногда кого-то приходится вытаскивать из настоящих передряг: погромщики, банды, линчеватели – много кто по нынешним временам пытался отыграться на тех, кого винил в собственных неудачах.

– А полиция? – спросила Даймонд.

– Полиция, – вздохнула снежная пони, – очень уж часто стала прилетать слишком поздно.

Тиаре стало немного обидно за Эврику, которая сутками пропадала на работе. Но эмпатка Сноудроп явно уловила это, потому что пояснила:

– Полиция не справляется. Даже в виде пополнения из рядов мегадесантников и прочих боевых синтетов. От полного хаоса Гигаполис отделяет всё более тонкая грань… Вот и пришлось Стивену купить наш «крейсер»… И даже охрану нанять.

Даймонд кивнула, поджав губы. Ей категорически не нравилось, что кто-то читает ее как открытую книгу. Мало было Эврики, теперь еще эта…

Сноудроп тем временем рассказывала о назначении выросших вокруг ранчо корпусов.

Мало было спасти или оказать помощь нуждающимся синтетам. Необходимо было, чтобы они больше не попали в такую жизненную ситуацию.

Отъевшись и отдохнув, кто-то из спасенных потом направлялся на подобранную фондом работу, кто-то сперва на учебу.

А были еще те, кто по возвращении из рая принимался за старое. То есть начинал ныть, жаловаться, обвинять… но ничего при этом не делать, чтобы изменить свою жизнь.

Таких фонд старался отсеивать, чтобы помощь получали те, кто способен воспользоваться ей. Впрочем, кому-то и впрямь не удавалось устраиваться в жизни с первой попытки.

– Вот с этого места поподробнее, – сказала Тиара, когда они шли по яблочному саду. – Значит, денег вы даете лишь один раз?

Настоящие деревья здесь обихаживала разношерстная толпа: пони, фурри, неки и вообще не побери кто. Даже, кажется, покемоны, уж на что ограниченные в умственном плане были существа. Выравнивали землю вокруг, поливали или вкапывали новые саженцы. Даже белили зачем-то нижние части стволов. Даймонд в этом не разбиралась, несмотря на свою принадлежность к земнопони: по жизни занималась совершенно не этим, а в Эквестрии родилась в семье богатого магната.

Сноудроп на провокационный вопрос не повелась, но пояснила, что никому денег фонд не дает. Даже взаймы. Никто никого не содержит. Но всем оказывается помощь и дается надежда. И возможность вновь обрести себя в изменившемся мире.

То, чего, по мнению Тиары, как раз не хватало тем, у кого есть хотя бы подобие головы на плечах.

– Еще и поэтому у нас почти нет людей, – пояснила пегаска. – Кто из них хотел что-то изменить в своей жизни – изменил еще до Хартии. А кто не хотел… они жаловались тогда, жалуются и сейчас. Только теперь у них появился новый козел отпущения в виде синтетов.

– А Стивен? – спросила Тиара, чем вызвала смех поняшки.

– А Стивен, – сказала Сноудроп, – владелец этого места. Хотя раньше тут было, конечно, меньше народу. Пара десятков пони, и все...

….Даймонд вынырнула из воспоминаний и подняла взгляд на единорожку. Та как раз достала из бара выпивку. Окутанный сиянием телекинетического поля, на стол прилетел небольшой стакан со льдом, куда единорожка плеснула из квадратной бутылки.

Земнопони машинально отметила, что это не поганый «Эпплджек Дэниэлс», а вполне себе нормальный виски.

На вкус он тоже оказался хорошим. И даже не драл горло, в отличие от остальной бодяги, которую доводилось пить Даймонд Тиаре Ингред.

– В нашей организации, – сказала тем временем Твайлайт Спаркл, – главное – доверие. Я не буду тебя спрашивать, чем ты руководствовалась, придя сюда, но должна спросить, откуда у тебя эти шрамы…

Земнопони со стуком поставила стакан на стол, едва не расплескав остатки напитка. Сквозь стиснутые зубы наружу рвались грубые и злые слова, но Даймонд сдержалась.

Ей захотелось уйти.

Но если находят в себе силы улыбаться и открываться другим Эврика Тандерстрайк или Рейнбоу Дэш Семнадцатая, то и она, Даймонд Тиара, сможет.

Вспомнилось, как трое совсем не боевых пони не заперлись на ранчо своего человека в сытости и комфорте, а нашли в себе мужество прийти на самый край Серого Города. Просто для того, чтобы раздать еду тем, кому это действительно было нужно.

Даймонд вздохнула и залпом допила виски.

– Раз так, – сказала, наконец, бывший гладиатор, – я сперва хочу услышать твою историю, Твайлайт.

От взгляда не укрылось, что фиолетовая пони печально вздохнула: она явно не любила, когда новички затрагивали эту тему.

– У всех нас есть свои скелеты в шкафу, – сказала Тиара, – но раз уж ставится вопрос, чтобы вытащить их наружу…

– Да, – кивнула единорожка, – ты права. Нечестно будет требовать от тебя искренности, утаивая… всякое.

Слушая историю о жизни с братом, о работорговцах и чудесном спасении, Даймонд видела собеседницу насквозь.

И ценила ее решение рассказать о себе пока еще малознакомой пони.

– …К счастью работорговцы мне ничего не сделали… – продолжала тем временем рассказчица, но розовая земнопони перебила:

– А теперь ты врешь.

Она сказала это спокойно, но Твайлайт Спаркл поджала губы и замолчала. Чем только подтвердила догадку Даймонд.

– Что, не нравится выворачивать душу наизнанку? – мордочку пони исказила кривая усмешка. – А еще требуешь этого от других.

Она не сказала, но ей слишком хорошо был знаком этот взгляд Твайлайт, когда в голову лезло что-то, о чем хотелось бы забыть.

Взгляд, который Даймонд Тиара Ингред видела в зеркале каждый день.

Не к месту подумалось, что закрытые глаза на картине Карамеля Циня удивительно удачно скрывают эту черту.

Тиара подумала, что ей так и не хватило духу повесить в квартире подаренные портреты. Даже тот, довольно невинный, из парка: такие чувства на мордочке обычно суровой и угрюмой пони наверняка вызвали бы чью-нибудь неуместную остроту. Что уж говорить о портрете в обнаженном виде?

Собирать потом комментарии и хохмы обитающих рядом пони бывший гладиатор категорически не желала. Так что заламинированный портрет лежал под прочими бумагами в ящике стола, а безумно красивая картина с обнаженной кобылицей вообще существовала только в виде файла в комме. Оригинал же так и висел у Карамеля в студии…

– Ты права, – тихо сказала тем временем Твайлайт, с усилием встретившись взглядом с Даймонд. – Шайнинг Армор не успел меня спасти до того, как меня… изнасиловали. Несколько раз, мне думается, хотя часть этого времени я была без сознания. Но я не говорила брату… и даже себя убедила в том, что этого не было.

– Понимаю, – кивнула земонопони, мысли которой еще сделали шаг в том направлении, что если уж Рейнбоу и Сансет побывали в гостях у Карамеля, то с некоторой вероятностью могли увидеть тот самый портрет в обнаженном виде.

– Не говори ему, пожалуйста… – взмолилась единорожка, но Тиара снова перебила:

– Я, по-твоему, совсем дурная?!

Фиолетовая пони опустила взор и вроде как даже всхлипнула.

Даймонд поняла, что настало время перехватывать инициативу:

– Паршивый мирок, а? – задала она риторический вопрос. – Давай, налей себе тоже. Моя история будет долгой… и очень невеселой.

Твайлайт удивленно посмотрела на Тиару, но снова налила два стакана.

Когда же розовая пони начала свой рассказ, единорожке и вправду пришлось несколько раз опорожнить. Особенно когда дело дошло до арены и «Незабудки»:

– Я три года провела в занюханном борделе, где со мной вытворяли столько всего интересного, что я могла бы хоть сейчас написать толстенную книгу о том, как сделать пони больно и в какие места можно поиметь...

Твайлайт при упоминании мистера М в который раз ощутимо вздрогнула, что уже не ускользнуло от Даймонд Тиары. Так что пришлось прерваться на дополнительную историю. О том, как мыш охотился за одним из изобретений единорожки – настоящим телепортом, над которым та тщательно работала несколько лет.

– Ты серьезно? – не поверила Тиара, – Это больше похоже на фантастику…

– Ну… — смутилась единорожка, – я не проводила практических испытаний. Но теперь это уже неважно.

– Почему? – насторожилась бывшая гладиатор. – Крысюк спер у тебя, что хотел?

– Нет. Я уничтожила данные. Слишком опасно отдавать такую технологию в руки подобных Маусу.

– Впечатляет, – отозвалась Тиара, проникнувшись к фиолетовой заучке некоторым уважением. – Дальше будешь слушать?

Она ненадолго почувствовала неуместную ревность. Так хотелось быть особенной в том, чтобы жертвовать собой ради других!

Хотя умом Даймонд, конечно, понимала глупость подобного суждения.

Потом была история не менее чудесного, чем у самой Твайлайт, спасения, и тоже практически в последний момент. Встреча с друзьями и попытки жить заново, которые и привели Даймонд Тиару сюда, на ранчо Агилар.

– …И вот мы здесь, – закончила рассказ бывшая гладиатор, невесело усмехнувшись. – Две пони, чья жизнь круто повернулась после того, как их поимели. Обхохотаться.

Твайлайт Спаркл посмотрела на Даймонд и тоже выдавила улыбку.

За окном пролетел один из флаеров, которые доставляли на ранчо очередную партию обездоленных, и словно подвел черту под разговором двух пони.

Даймонд Тиаре очень, очень хотелось верить, что фонд Агилар не повторит печальной судьбы Мультопии.

Но всё же, здесь была какая-никакая надежда: этот Стивен, даже будучи по-хорошему малость безумным, не пренебрегал вопросами безопасности и юриспруденции, в отличие от наивных поняшек.

Тут и там Даймонд подмечала камеры наблюдения и патрулирующих территорию неброских охранников.

Причем людей среди них было мало, а те, что были, щеголяли штрих-кодами синтетов на щеках или лбах.

Но, в основном, форму охраны тут носили пони и фурри. Почему-то думалось, что в случае реальной опасности найдутся для всех и броня, и оружие посерьезнее дубинок.

– Давай свои бумаги, – сказала Тиара вслух, оборвав собственные размышления. – Я согласна…

Глава 12

– …С-с-страшно?

Эврика Тандерстрайк удивленно похлопала глазами на огромного змея, длинное тело которого несколькими огромными кольцами заполнило чуть ли не половину бункера.

Сидящая вертикально пони отпила чая из небольшой кружки, что держала в копытах. На низком столе стояли еще галеты и джем, которыми питон потчевал гостей.

Потом пожала плечами и переспросила:

– Дать показания в суде? Пф, по сравнению с арестом мистера М – пара пустяков, – она понизила голос, – я, не смотря на прикрытие, думала, что Плуто меня сожрет, выплюнет, надругается над моим трупом, а потом опять сожрет. Бр-р-р... После этого мне уже ничего не страшно…

…Темный офис. Ночной город за окном. Мерцание голографического монитора.

В кабинете стоит маленькая пони в полицейской форме и броне без шлема, а антропоморфный Микки Маус сидит за столом в удобном кресле.

– Мистер М, Вы арестованы, – набравшись смелости, говорит посетительница.

– Забавно, – отвечает мыш. – Я ждал с этим не тебя...

Та, которую знают в том числе и под именем «Эврика Тандерстрайк», не теряется:

– О, те, кого ты ждал, будут в зале суда в первых рядах, корча жуткие рожи. Даже не сомневайся.

– Полагаю, юная кобылка, у Вас и ордер найдется? – уточняет всемогущий мистер М, переходя на полуофициальный тон.

– Ну а как иначе-то? – удивляется пони. – Стала бы я приходить к столь уважаемому синтету ради смеха... Хотя, постойте! Стала бы! Но тут не тот случай...

– И все же, прежде чем Плуто Вами поужинает, я бы хотел услышать, в чем же меня обвиняют.

Эврика безошибочно переводит взгляд на место, где темнота скрывает ксеноморфа:

– Ну вот, а я ему привела обед из четырех блюд, – полицейская кивнула в сторону коридора. – Там, в коридоре, и они очень хотят пообщаться с тобой. У них даже транслятор с твоего языка есть.

Пони снова поворачивается к Микки Маусу:

– О чем это я? Ах да! Обвинения... – она шутливо бьет себя по голове, после чего трогает браслет-комм, и в воздухе появляется ордер-голограмма и список обвинений. – Простите великодушно, совсем забыла… Эм-м, слушайте, а давайте Вы сами прочитаете, а? Нет, ну правда. Я ж это буду двое суток читать!

Мистер М, опираясь на стол, остается невозмутим:

– Нет уж, я хочу послушать. Чертовски интересно.

Эврика корчит недовольную моську и оглядывается:

– Можно мне сесть? – не дожидаясь ответа, она плюхается в кресло и безошибочно смотрит в сторону Плуто. – Привет, здоровяк. Там и про тебя есть.

Голос Эврики звучит беззаботно, но внутренне ее всю колотит. И неизвестно, знают ли об этом мистер М и Плуто. Как минимум, догадываются.

Ксеноморф угрожающе шипит, и пони-полицейская кивает:

– Агась. Ты мне тоже не нравишься, так и знай, – она вчитывается в строки, а затем поднимает взгляд на мистера М, будто в последней надежде, что президент «Синтезиса» разрешит не читать всё это вслух.

Микки Маус молча смотрит, потом говорит:

– Плуто, дорогой, если тебя не затруднит, сходи пообщаться с полицейскими в коридоре.

Ксеноморф выходит, шипом на хвосте будто невзначай задев за ногу маленькую пони, которую от этого словно током пробирает. Судя по едва различимой в темноте ухмылке Мауса, это не ускользает от его внимания.

Эврика выдавливает улыбку:

– А не думали завести кошку или золотую рыбку? Или попугайчика. С ним можно пообщаться, когда грустно и одиноко, а тут, в потемках, наверное, очень грустно и очень одиноко. Сидеть целыми днями, подсчитывать доходы и убытки, полностью отказавшись от простых радостей. Наверное, даже времени на девушек не хватает?

Мистер М молчит, смотря на поняшку.

Из коридора доносится возня, шипение, характерный для разрядника треск и звук глухого удара. Потом в офис всовывается квадратная рожа мегадесантника в полицейской броне:

– Мэм, хвостатого скрутили. Нужна помощь?

Эврика отрывает взгляд от списка и задумчиво смотрит на бывшего бойца глобальной армии с минуту, а потом отрицательно качает головой:

– О нет-нет, Гектор. Мы тут с мистером М очень мило беседуем. Он такой любезный и чуткий собеседник, ты бы знал, – она поворачивается к Маусу. – А у Вас не будет чашечки чая? А то, боюсь, у меня горло вскоре пересохнет все это читать. Пожалуйста?

При этом пони делает самую жалостливую мордочку из своего арсенала, но мистер М только улыбается еще шире:

– Чем раньше Вы начнете, тем лучше, офицер, – он нажимает сенсор комма на столе. – Литлпип, дорогая, занеси нам чайку с печеньем, будь добра. Если тебя пропустят шкафы у двери.

– Иду, шеф, – отзывается немного искаженный динамиком голос.

– Итак... – говорит тем временем Эврика и начинает читать список.

Это и впрямь затягивается на несколько часов. Где-то в процессе входит Литлпип с подносом, где стоят чайник, две чашки и вазочка с тем печеньем, которым мистер М потчует гостей.

Литлпип при этом остается в кабинете, навострив уши. Мистер М не возражает.

А когда Эврика устало утирает воображаемый пот, всемогущий владелец «Синтезиса» комментирует:

– Поразительно. Обвинения идут ровно в том же порядке, что папки на моем личном сервере. Что бы это могло значить… Литлпип, ты сегодня можешь быть свободна. Похоже, у меня будут дела в полицейском управлении.

– Шеф, я тоже еду, – подает голос единорожка. – Я свидетель...

– Рад слышать, – говорит мистер М, но его верная секретарша добавляет:

– ...обвинения…

– …А как же Паучья С-сеть? – поинтересовался питон, прерывая поток воспоминаний.

Эврика глубоко вздохнула и сделала большой глоток чая. И только потом ответила:

– Ненавижу террористов. И ведь самое паршивое, что люди сами дали им в руки оружие, в прямом и переносном смысле. Поэтому их ряды день за днем растут.

– У тебя ес-сть с-с-свидетель, – заметил питон.

– Ну да, есть, а что толку? Всех имен правящей верхушки не знает никто.

– Это вс-се равно будет ударом для них.

Пони покачала головой:

– Это не БРТО и не «Синтезис», которые у всех на виду. Ну, повяжем мы того же Бейна и еще пару главарей, а толку? Остальные залягут на дно и очень быстро пополнят прорехи в своих рядах. И все останутся при своих, разве что террористы станут еще злее... У тебя аспирина нет?

Питон кивнул, и вскоре на столе оказалась упаковка нужного лекарства. Эврика улыбнулась:

– Спасибо. Ты чудо.

Она ловко выдавила из блистера пару таблеток и закинула в рот, запив чаем вопреки всевозможным инструкциям.

Змей, хвост которого убрал лекарство на место, сказал:

– Тогда ос-стается другой вариант.

– Думала об этом...

– Не с-с-самый чес-с-стный, – заметил змей.

Эврика досадливо поморщилась:

– Я все знаю. И также знаю, что поставлю под удар всех троих, если она согласится.

– Она с-соглас-ситс-ся.

– В этом-то и проблема…

– Иногда, чтобы с-с-спасти многих, нужно рис-с-скнуть нес-с-сколькими.

Пони долго молчала, допивая чай. Питон терпеливо ждал. Он умел это делать, чем неоднократно повергал противников в полное смятение.

Наконец, Эврика Тандерстрайк решительно произнесла:

– Я так не могу. Единственная жизнь, которой я могу рискнуть – моя собственная, – видя, что собеседник собрался что-то сказать, полицейская улыбнулась и добавила. – Я найду другой способ. Всегда находила. Спасибо за чай… Иерусалим. Не болей.

Карамель Цинь сделал еще один мазок и скосил взгляд на кобылицу, что служила ему моделью в этот день.

По мнению художника, золотые лучи светила заставляли шерстку и гриву единорожки превращаться в настоящее живое пламя. А кьютимарка в виде солнца и вовсе будто ожила.

Когда Сансет Шиммер позвонила ему и представилась подругой Даймонд Тиары и Рейнбоу Дэш, он не удивился. И, как и Рейнбоу до того, честно всё рассказал: о своей работе, об участии Даймонд Тиары… только про ревность Дэш ничего говорить не стал.

Но пригласил и Сансет посмотреть и, возможно, попозировать.

– Ты всех кобылок приглашаешь побыть моделями? – спросила тогда единорожка с экрана комма.

– Только самых красивых, – честно ответил Карамель, нимало не кривя душой.

Кто-нибудь сказал бы, что желтый жеребчик довольно ветреный, и был бы прав. Корни этого росли из поведенческой программы, основанной, как это часто случалось, на устоявшихся канонах фэндома.

Но при этом он никогда не заходил слишком далеко и уж подавно не опускался до банального сердцеедства.

…Увидев портрет Даймонд Тиары, огненная пони, в отличие от Рейнбоу Дэш, не удивилась и не смутилась. Только сказала, что суровая гладиатор, оказывается, может быть очень красивой, когда захочет.

– Так я ей и сказал, – заметил жеребец.

– Нарисуешь меня так же? – спросила тогда Сансет, и жеребец не смог отказать. Да и не хотел.

Когда же единорожка разделась, она сама выбрала диванчик в студии, безошибочно углядев самый подходящий в это время дня. Пони настолько гармонично вписалась в поток солнечных лучей, что Карамель рисовал как одержимый, стараясь не упустить ни единой детали живого шедевра.

Помимо чудесной феерии цветов, Сансет еще и приняла такую позу, как будто купалась в бьющих из окна солнечных лучах. И, в отличие от той же Даймонд, не стеснялась своего тела.

И тогда Карамель понял, что пропал. Потому что оставаться равнодушным к этой красоте не было ни сил, ни желания.

Но он сдержался, решив сначала закончить начатую работу. Хотя бы для того, чтобы успеть запечатлеть на холсте это совершенство.

Такого творческого подъема Карамель не испытывал уже давно. Разве что с Даймонд Тиарой, когда работал лишь для того, чтобы прекрасная кобылица могла поверить в свою красоту.

Кисть так и порхала в копыте, а на холсте медленно, но верно, прорисовывался образ. Ровно такой, каким художник хотел его запечатлеть.

– Сансет, можно задать тебе личный вопрос? – обратился к пони Карамель, не отрываясь от работы.

– Сейчас? – спросила та в ответ, не меняя позы и только скосив в сторону художника чудесные глаза цвета морской волны.

– Именно сейчас.

– А почему «именно»?

Карамель помедлил, прежде чем ответить:

– Ты предельно открыта... во всех смыслах.

Краем глаза он заметил, что ему, похоже, удалось смутить собеседницу. И от этого она стала еще прекраснее.

Судя по тому, в каком виде она находилась, а также учитывая произнесенные слова… сейчас единорожка строила совсем неправильные предположения.

– Давай свой вопрос, – наконец, тихо сказала она.

– Ты – Сансет Шиммер Вторая?

Пони вздрогнула. Карамель не знал, но легкая эйфория, которую она испытывала от тепла и чувства обнаженного тела, сейчас моментально испарилась, как будто от ведра холодной воды.

– Откуда ты знаешь? – выдавила она.

Ей стоило большого труда остаться в прежней позе: Карамель не переставал рисовать, и еще не хватало испортить всю работу.

Жеребец пояснил:

– Я узнал твой взгляд – видел по головизору.

– А разве он не изменился? – удивилась Сансет. – Когда я выступала перед массами, я верила в светлое будущее для всех... а потом бессильно наблюдала за их гибелью.

Она не боялась, что придется пояснять произошедшее: из-за СМИ катастрофа с Мультопией стала новостью номер один как минимум на неделю.

Карамель грустно улыбнулся уголками губ и тихо произнес:

– Нет... не изменился. По-прежнему прекрасен... Подумать только, как тесен мир.

– Почему тесен?

– Я… Ты мне так нравилась еще тогда. Своей устремленностью, искренним желанием помочь… и красотой тоже.

Единорожка вздохнула:

– Ничего не осталось от той Сансет…

Карамель услышал, как ее голос немного дрогнул: очевидно, разговор пробудил страшную память, в которой была лишь погибель в уродливом грибовидном облаке ядерного взрыва…

– Прости, – сказал жеребец, – я не хотел…

– Ты тут ни при чем, – вздохнула огненная пони. – Мы еще даже не были знакомы.

– Я собирался переехать в Мультопию, – признался Карамель, – чтобы… быть ближе к тебе. Переживал, что вы с Рейнбоу были там, когда все произошло. Или что ты и Рейнбоу можете быть… вместе.

Сансет улыбнулась уголками рта. Это было всеобщим мнением и стереотипом относительно всех кобылок-пони, а Рейнбоу Дэш – вдвойне. Но их любовь всегда была любовью сестер и никогда – любовниц.

Они слишком много пережили вместе задолго до того, как синтеты получили «свободу». И как-то не думали о собственных чувствах очень долго. А потом стало вообще не до того.

Карамель продолжал работу. Подумал было, не нарисовать ли счастливой кобылице на картине дорожки слез, но отбросил эту мысль: слезы счастья сделали бы картину слишком пафосной, а слезами грусти портить настроение не хотелось.

– Почти готово, – сказал тем временем художник. – Останешься на чай?

Губы Сансет Шиммер тронула легкая улыбка, хотя душа была в некотором смятении.

Карамель показал себя интересным собеседником, да и портрет увидеть очень хотелось. А еще, оказывается, давний поклонник.

Сансет уже приходилось принимать от последователей комплименты и даже восторженные признания в любви. И не только от пони, а вообще от разных синтетов.

– Если я останусь на чай, – сказала единорожка вслух, – то не успею домой до комендантского часа.

– А у тебя там какие-то срочные дела? – ненавязчивым голосом спросил Карамель и сделал несколько смелых мазков по полотну.

– У тебя недавно была Даймонд, потом Рейнбоу, а теперь я. Не части со свиданиями.

– Даймонд и Рейнбоу вместе, – уверенно сказал Карамель, хотя, по мнению Сансет, не мог об этом знать. – А рисовать обнаженных кобылок… и девушек – моя работа. И всех я пою чаем, если они не против. В общем, похоже на свидание.

– И всем предлагаешь остаться на ночь? – Сансет снова скосила глаза на собеседника.

– Не всем, – признался жеребец, – но ты в любом случае не «все».

Сансет не ответила. Она думала сейчас о том, что у нее практически не было романтических отношений. И с самого «Пони-Плея» не было жеребца, хотя тот опыт стал отнюдь не самым приятным.

Очень мягко говоря.

Но сейчас, когда мысли пошли в эту сторону, отказываться от вечернего чая не очень хотелось. В конце концов, не под венец же он ее зовет, а на маньяка-извращенца не похож.

Благо, отзывы на сайте были самые положительные. В определенных кругах Карамель Цинь даже снискал славу известного художника-традиционалиста. То, что жанр переживал некоторый спад, ничего не значило.

– А как же то, что художник не должен заводить отношений с моделью? – спросила единорожка вслух.

– Как правило, – сказал Карамель. – К тому же, я ни на чем не настаиваю. Но если не предприму попытку сейчас, когда судьба привела тебя на мой порог, никогда себе не прощу.

– Как-то это немного неожиданно, – заметила Сансет.

Но голос прозвучал так неуверенно, что оба поняли: ответ уже не имеет значения…

...Когда Даймонд Тиара вернулась домой, то сначала подумала, что ошиблась адресом.

Квартира прямо-таки сияла от чистоты, все вещи были аккуратно расставлены, и даже пыль кто-то тщательно протер.

Впрочем, виновницу вычислить было несложно: Эврика ушла на суточное дежурство, а Сансет вечером связалась по комму и сказала, что ночевать не придет.

При этом заговорщически подмигнула, мерзавка. Думала, небось, Даймонд не заметит за ее спиной легко узнаваемый зал-студию Карамеля Циня.

«Ну и пусть развлекаются», – подумала Тиара, вешая на крючок куртку.

Немного смущал запах, витающий в воздухе. Как будто что-то пригорело.

Когда же Даймонд вошла в большую комнату, то увидела Рейнбоу Дэш, которая как раз заканчивала колдовать над цветастым тортиком. На столе стояли еще вазочки с какими-то вкусностями, чай, бутылка, по форме напоминающая винную…

– Свеч нет, – предупредила пегаска, не оборачиваясь. – А ты мне чуть сюрприз не испортила.

– А надо? – в тон ей отозвалась Тиара и неожиданно для себя улыбнулась. – Что спалила, вурдалачка?

Машинально она отметила, что Дэш не успела переодеться: так и ходит в своей «домашней» длинной футболке.

Впрочем, ради романтического ужина Даймонд и не подумала бы надеть что-то, отличающееся от повседневной одежды. Из принципа.

Радужная пегаска не стала отпираться:

– Маффины. И пиццу. Пришлось заказать готовой еды через срочную доставку, а пока везут, отмывать духовку… Прости. Из меня фиговый кулинар.

– Пустое, – сказала Даймонд Тиара, оглядев стол. – Ты отлично справилась.

Ей безумно хотелось съязвить. И так бы и случилось, если бы не одно но: на ушах пегаски висели те дурацкие дешевые серьги-клипсы, из-за которых Тиара на несколько лет утонула во тьме.

Даймонд знала от Сансет, что Рейнбоу Дэш хранила эти дешевые украшения как память о той, в смерти которой две пони винили себя все эти годы.

И то, что Дэш помнит о таких мелочах, тронуло розовую земнопони до самой глубины души…

…Они еще поболтали о том и о сем, пока пили чай. Но когда дело дошло до вина из бутылки, истории стали откровеннее, а обычный диалог сменился беззлобными подковырками.

Вскоре пони уже валялись на подушках в обнимку, шутливо боролись и смеялись. Не слишком активно: обе хорошо поели, а Даймонд осторожничала, стараясь, чтобы инстинктивно не скрутить пегаску в болевой захват.

Вскоре настало время и для поцелуя: Тиара, попросту поддавшись на отчаянные попытки Рейнбоу повалить ее, оказалась снизу. Рубинового цвета глаза встретились с голубыми, а в следующий миг пони уже целовались.

– Ну что, дорвалась, наконец? – с усмешкой спросила Тиара, когда губы кобылиц разомкнулись.

Рейнбоу выглядела крайне довольной, когда сидела на подруге верхом. Распрямившись, она стянула через голову футболку, немного запутавшись из-за «крылатого стояка», и сказала:

– А я думала, что ты ни за что не позволишь мне быть сверху.

Даймонд, которая могла за секунду поменяться с Дэш местами, а саму пегаску поставить в любую понравившуюся позу, сказала с улыбкой:

– Ночь только начинается…

Маяк и море

Один день из жизни Дерпи

Искусство войны

Фильм

Кто убил кролика Энджела?

Лечебница

Черное Солнце

Shape

Дорожные песни бродяги

Ночные прогулки