Призраки иного мира

Оправданная жестокость - Отражение боли

— Вот и проснулось серое вещество, — позади меня прозвучал спокойный голос Лайфблума. Я его не видел (слепая зона), но ощущал его дыхание на своём затылке. Через секунду к этому ощущению прибавилось стягивание удавки на шее. Одновременно с нехваткой воздуха появилось «острое» ощущение укола иглы очень большого диаметра в правый бок – туда, где у копытных находится жопометка. После того как иглу вынули, мне чем-то (паяльником?) прижгли место укола. На фоне удушения это казалось мелочью, и тогда я не придал этому внимания.

Хрипя, я дёргался в тщетных попытках освободиться, однако ещё до того как в глазах начало темнеть (точнее краснеть), давление удавки ослабло. Через секунду Лайфблум произнёс: «Теперь не сбежишь». Данную тихую фразу услышал «краем уха», к чему она была сказана, смутно понимал, однако, жадно глотая воздух, осознал, что это удушение было лишь демонстрацией моей беспомощности.

Меня лишили возможности дышать, и я ничего не смог с этим поделать. Однако я всё ещё жив – им от меня что-то нужно. Что бы они от меня ни хотели и какие бы методы ни использовали, я должен сопротивляться. Проблема в том что «не ломаемых» людей не существует.

— Прошу нас извинить, — голос Селестии был удивительно приятен, — это было лишь демонстрацией серьезности вашего положения и наших намерений, — пока я глотал воздух, она продолжала говорить. — Я давно не видела подобных тебе и надеялась, что никогда не увижу. Но раз ты здесь, то я догадываюсь, какие у тебя вопросы. В качестве жеста доброй воли заранее отвечу на них и надеюсь, что вы тоже расскажите нам то, что знаете.

После услышанного я, не моргая, уставился в экран Селестии. Не таким способом планировал до неё добраться, но в каком-то смысле я стал на шаг ближе к пониманию ситуации. Видя моё любопытство, Селестия продолжила:

— Мне известно то, чем вы являетесь и кем были до своей смерти. Люди – разумные существа, знающие о магии, но не верящие в неё. Парадокс, пусть и объяснимый. Души людей неотделимы от тела, но вы попали в наш мир именно через смерть тела и перенос души – не думаю, что люди смогли достичь таких высот в магии. Вывод прост – вас призвали сюда из Эквестрии. Заранее даю ответ на очевидный вопрос – вам не попасть назад, на Землю. Хоть и существует способ переноса души из Эквестрии в другие миры, но он давно утерян, к тому же ваше тело мертво — это делает перенос невозможным. Пожалуй, я сказала достаточно.

По мне так не хрена не достаточно, но от услышанного я на некоторое время впал в прострацию и не мог говорить. Селестия же заканчивала свою речь:

— Надеюсь, вы будете адекватны и честны. Убедительно прошу – не пытайтесь сопротивляться или врать. В противном случае наш друг применит все свои медицинские знания, хоть и в благих, но не в медицинских целях.

Под другом она имела в виду Лайфблума. То, что он применит свои знания, я не сомневался, но и идти на сотрудничество не собирался. Отем однажды пошёл на сотрудничество и «окончил свою жизнь» с пулей в башке, однако и без этого примера ситуация очевидна.

Понимая всю очевидность, осматривал допросную, в которой находился. Смотреть было особо не на что – сходство с допросной комнатой на борту Громовержца было почти стопроцентным, исключением были лишь два монитора с изображениями Мелкопипки и Селестии (лошадиный Skype) и стойка с камерой. Также в комнате был стол с различными инструментами (среди них была бензопила с запёкшейся кровью, которой убили Каламити) и большое зеркало Гезелла. В прошлый раз я был по ту сторону зеркала, а сейчас нахожусь в середине комнаты, привязанный к стулу на месте той зелёной сектантки – какая ирония. То как я был связан, было удивительно похоже на, то, как я связал Каламити – ещё один дурной знак. Также с меня стянули одежду (даже фальшивые жопометки содрали), что усиливало чувство беспомощности.

— Можно отвечать на вопросы по-хорошему, а можно по-плохому, — Лайфблум говорил, встав передо мной. — Я могу и так и так.

— Лучше, конечно, по-плохому, — сарказм из фильма «Белое солнце пустыни» не был понят.

— Не могу сказать, что разочарован, — белый единорог ухмылисто улыбнулся. — Мой талант — помогать другим пони, лечить их. Однако в глубине души, мне всегда хотелось применить свои знания в прямо противоположных целях, а то, что ты в душе не пони, только снимает с меня моральные ограничения. Такая мерзкая душа в таком прекрасном теле – будет немного жалко его портить.

— Только ради меня, прошу – не убей его. Помни о нашем уговоре, — даже в такой ситуации голос Селестии был мне приятен. Интересно – как она поёт? Наверняка в её исполнении любые песни на слух слаще Владимирского Централа.

— Насчёт этого не беспокойтесь, — единорог говорил, смотря на меня с ухмылкой, после он обернулся к монитору. — Я сломаю ему десяток костей и введу сотни препаратов, а он будет всё ещё жив. К тому же, вы были правы насчёт его способности к регенерации. Многочисленные раны, что я ему нанёс, начали быстро заживать без использования зелий или заклинаний, — после единорог переключил своё внимание с монитора на меня.

— Не обольщайся – это только упростит мне работу, — я понял, что он имел ввиду.

Далее Лайфблум сделал максимально серьёзное выражение морды и ровным голосом начал допрос с пристрастием:

— Нам известно, что ты — призрак существа из другого мира, находящийся в теле этого земного пони. Называя тебя Грэем Стоуном, мы оскорбляем имя этого Рейнджера Эпплджек. Как тебя зовут?

— Меня не зовут – я сам прихожу, а звать меня можете Иваном Гуднайтовым.

— Гудна… так я понял – это такой сарказм …, — не знаю, что собирался договорить белый единорог, но Мелкопипка его прервала:

— Стойте! – Лайфблум обернулся к монитору, — Пропустите этот вопрос! Я не хочу знать его настоящее имя, — голос Мелкопипки был низким, «прокуренным».

— Что? – единорог произнёс в монитор.

— Пока мы помним об усопших, они живы в наших сердцах. Но эта тварь не заслуживает, чтобы о нём помнили даже его враги. Чей бы дух ни находился в теле Грея Стоуна, он должен быть окончательно забыт – стёрт из истории Эквестрии. Я не хочу знать и вспоминать имя убийцы моих друзей и моей особенной пони!

— *Я ни хотыв, меня призвали, я был поваром, — не знаю, зачем я это сказал. Данный сарказм в моём положении был совсем неуместен.

— Что он сказал? – Мелкопипка обратилась к Селестии.

— Он говорил неразборчиво, используя какой-то диалект. Что-то насчёт того, что он был призван быть поваром.

— Поваром?! Он издевается?! Этот черноглазый у…бок убил мою любовь! Даже самая страшная месть не будет полной! Лайфблум – я очень ценю твою дружбу и надеюсь на взаимность. Ради меня, ради элемента честности – убей эту тварь! Оно недостойно и секунды жизни!

У меня не было никакой ненависти и личной неприязни к Хомейдж и, убивая её, я, по сути, выполнял заказ, но у меня была веская причина идти на такой риск. Заодно я отомстил за отряд Соупа, пусть он и хотел отомстить лично – «Никакого бизнеса – это личное». Соуп, кстати, как раз был поваром – буду скучать по его стряпне. Теперь мне надо отомстить за его смерть. Вопрос только – как я это сделаю в моём положении?

— Если хотите убить – убивайте. Вы лишь убьёте человека, — говоря это, я понимал, что меня вряд ли немедленно убьют.

— Обязательно – в своё время, — Лайфблум говорил улыбаясь.

— Ты — самая мерзкая тварь, что только ступала на землю Эквестрии! – Мелкопипка казалось, была готова выпрыгнуть из монитора, чтобы перегрызть мне горло.

— Спасибо за комплимент, — этот сарказм показался мне удачным.

— Из-за тебя мир понёс невосполнимую утрату. Я верила, что честность спасёт Эквестрию, но Красный Глаз был прав – война никогда не меняется. В этой войне мы теряем лучших, но если ты думаешь, что, убив элемент честности, ты или твои «друзья» смогут заглушить голос правды, то вы сильно ошибаетесь. На смену одному ди-джею придёт другой, и так будет всегда, — Мелкопипку прорвало.

— Война никогда не меняется? Что за хрень? Война – это искусство обмана. Лицемерие правителей Эквестрии, и самоуверенность правителей страны зебр превратило этот мир в ядерное пепелище, а ты, взорвав бомбу в «Прекрасной Долине» устроила на этом пепелище поле битвы за остатки ресурсов. Пока твоя соска трепала языком, пегасы умирали в боях, которые им навязали. Но обман — обоюдоострое оружие. После разоблачения обмана целая нация требует возмездия. Их ярость будет распространяться со скоростью лесного пожара. Это пламя, разгораясь, уничтожит всё на своём пути. Вы думаете, что единственные кто определяет ход истории. На деле всё зависит от воли одного человека.

После сказанного все затихли. Даже я не ожидал от себя такого пафосного бреда. Мелкопипка решила ответить в подобном стиле:

— Историю пишут победители. Лично я считаю, что победила — и написала свою историю. Сейчас книгу с моим именем учат во всех школах. Я сражалась против пегасов – за это многие из них меня ненавидят. Но время и мощь погодных башен на моей стороне. Может тебе и удалось сделать много зла, но больше ты никого не убьёшь. Я боролась за чистое небо для Эквестрии. Ради этого я пошла на самопожертвование, следуя своей добродетели. Чтобы подарить свет Солнца и Луны, мне пришлось стать злодеем. Ни тебе, ни кому-либо другому, не удастся уничтожить то, ради чего я пошла на такие жертвы!

Затишье после сказанного Мелкопипкой было более коротким.

— Ясно, — Лайфблум вздохнул. — Продолжим допрос.

Единорог начал допрос заново — снова вернул себе то же выражение морды и продолжил:

— Где сейчас находятся: полковник Отем, захваченный Громовержец и беглецы из Арбы?

— Ну, у вас и аппетит, я ничего не знаю, — я и впрямь не знал.

— Сдаётся мне — парень любит усложнять себе жизнь.

После сказанного Лайфблум подошёл к столу с различными строительными инструментами, после он магией подобрал самый дальний из них. До того, как единорог поднял предмет в воздух, я его не видел за молотками и пилами и был немало удивлён когда в воздухе завертелась белая бейсбольная бита. Когда вращение биты прекратилось, я ещё сильнее удивился и испугался, прочитав на ней надпись крупными красными буквами на русском языке (!) — ЗУБНАЯ ФЕЯ.

— Тебе ведь знакомо это орудие? – Селестия снова заговорила со мной. — Чем больше я узнавала об обычаях людей, тем больше была рада, что родилась пони. Практиковать спорт, в котором проигравших забивают до смерти – как можно было до такого додуматься? Даже в «Яме» Красного Глаза было больше смысла.

— Херню не говори – в бейсбол так не играют, — плохой из меня рассказчик и защитник человечества.

— Разумеется, ты будешь всё отрицать. Мне известно, что люди делятся на бесчисленное множество народностей и то, что в стране говорящей на твоём языке, каждый год продаётся сто тысяч бит и примерно пятьдесят мячей. Догадываюсь, что твоему народу, чтобы убивать, даже кровавый спорт не нужен. Ваша нация мерзка даже по людским меркам, — речь Селестии прервал единорог.

— Не отвлекаемся от темы, — после сказанного Лайфблум нанёс мне удар битой под рёбра. Удар был болезненный, но терпимый. — Отвечай на вопрос!

— Даже если бы я знал ответ, то всё равно бы не сказал.

— Не корчи из себя героя — твоя жизнь гроша не стоит. Ты убил моего хорошего друга, она была элементом честности! Говоря горькую правду, она спасла многие жизни и сделала бы ещё много добра, если бы ты не прервал её жизнь.

— Вожделение получило напряжение. Она лесбиянка. Что с ними не делай — совесть не мучает, — от сказанного белок глаз единорога резко покраснел. Замерев на секунду, он развернулся и лягнул меня в грудной отдел, произнеся: «Еб...чий натурал». Если бы стул не был прикреплён к полу, меня бы отбросило к стенке.

— Может, ты и крепкий камешек, но расколоть тебя я смогу. Скоро ты «запоёшь» по-другому.

После Лайфблум, покрутив в воздухе биту начал, наносить мне многочисленные удары, в том числе и по голове. Бил он не в полную силу – его задачей было доставить мне физические страдания, а не расколоть череп. Сознание я не терял, и даже сохранял его ясность.

Решив перед смертью потролить копытных, я начал петь. Плохо то, что подходящих под ситуацию песен никак не вспоминалось, и я стал озвучивать первое, что приходило в голову. «*Ой, мама, Шикотан» было крайне неудачным вариантом, однако он обеспечил короткую передышку между ударами. Небольшой отдых прервала Селестия, сказав, что то, что я напеваю, не имеет никакого смысла. После следующей серии ударов я запел: «*По России слух пошел, что Николай с ума сошёл». Ещё спустя несколько ударов зачитал по памяти стих: «*Я узнал, что у меня есть огромная семья». Дочитать стих не мог, так как удары битой стали слишком частыми, чтобы я смог произнести хоть слово.

Избиение было не очень долгим, но показалось мне вечностью. Когда единорог закончил мою обработку, я, проморгав правый глаз, повернул голову в сторону зеркала. Моя серая морда резко покраснела и покрылась многочисленными отёками. Теперь цветом морды стал похож на Красного Глаза (каким я его себе представлял), заплывший левый глаз усиливал сходство. Проведя языком по зубам, понял, что теперь у меня на четыре зуба меньше. Всё это сопровождалось непроизвольным слёзотечением — на общем фоне это было несущественной мелочью.

Я видел, как земные пони носят тяжёлые предметы в пасти – у них крепкие зубы. Для меня это было слабым утешением – ещё несколько таких обработок и мне понадобится зубной протез.

— Прошу – не надо действовать только насилием, — Селестия начала играть роль «доброго полицейского». — Ты ведь не понимаешь, как попал в этот мир? Я точно не знаю ответ на этот вопрос, но предполагаю, что ты был призван искусственно.

Слушая Селестию, я поднял уши. Хоть она враг и наверняка пытается меня обмануть, но каждая крупица информации была важна.

— Мне известно, что ты — далеко не первый призрак или, как раньше говорили, фамильяр, призванный в Эквестрию.

— Фами…. что? – меня заинтересовало это старомодное, неизвестное мне слово.

— Фамильяр – дух, что призывают колдуны для помощи себе или в иных целях. Не думаю, что ты исключение. Кто тебя призвал? На кого ты работаешь?

— Работаю на Силы Народного Сопротивления – СНС.

— Сопротивления? Чему вы сопротивляетесь?

— Диктату погодных башен и башенных Сумеречных «серых кардиналов», армии химер наёмников, размножению крылато-рогатых клонов и всему, что с ними связано.

— Диктату? И это говорит тот, кто сам является марионеткой, — Селестия говорила удивительно «мягко». — Кто является твоим хозяином?

— Я сам себе начальник. Пописать захотелось — так рядом умывальник, — сарказма умнее я не придумал.

— Ты тупой или делаешь вид, что не понял вопрос? Ладно, дам небольшую подсказку. В большей части случаев, маги, что призывали подобных тебе, использовали особое заклинание подчинения. Его суть заключалась в том, чтобы управлять призраком втайне от него самого. Конкретнее – используя кодовое слово или фразу. После того, как призрак её услышит, он исполняет любой приказ. Ты замечал на себе что-то подобное?

После сказанного Селестией в моей голове стала складываться мозаика.

— Работаю на полковника Отема, — сказанное было полуправдой.

Вряд ли Отем, будучи запертым в психушке, в состоянии прострации, мог меня призвать. Но он, сам того не зная, использовал ключевую фразу что делала меня марионеткой.

«Будь любезен» — хуже кодовой фразы и придумать нельзя. Каждый раз, когда меня о чем-то вежливо просили, в моём мозгу «щёлкал переключатель». Хорошо, что самки на борту Мстителя предпочитали тычки и демонстрацию своих «мест общего пользования» вместо вежливой просьбы.

На роль призывателя у меня был только один подозреваемый – синий аликорн, что следила за мной почти с самого начала пробуждения. Она только один раз воспользовалась возможностью подчинения, придя ко мне во сне. Умно — стопроцентная конспирация.

После выполнения заказа (убийство Хомейдж) она пообещала, что встретится со мной лично. Если я выберусь отсюда живым, и она нарушит обещание, я сам её найду, хоть и не знаю как. В любом случае – наша встреча не будет дружеской. От мыслей меня отвлёк голос Лайфблума:

— Ты что-то понял, это видно по твоим «мёртвым» глазам. Отвечай на поставленные вопросы. Кто тебя призвал? Где Отем нанесёт следующий удар?

Я хранил гробовое молчание, на морде Лайфблума и мордах в мониторах появилась гримаса раздражения. Вскоре Селестия вернула себе дружелюбное выражение морды и продолжила разговор:

— Возможно, ты считаешь, что призвавший подарил тебе новую жизнь. Ты ошибаешься. Он или она не спасли твою жизнь, а украли. Стоит ли тебе терпеть ради них боль.

Продолжая молчать, я заметил, что тишина из моих уст раздражает копытных даже больше чем троллинг. Лайфблум решил прервать эту мёртвую тишину и подошел к столу с инструментами. Перебирая молотки, шприцы, ножи и прочие приспособления он остановил свой выбор на электрическом утюге. Подсоединив его к удлинителю, он немного подождал, когда нагревательный элемент нагреется, и демонстративно плюнув на него, чтобы показать что утюг нагрелся, принялся разглаживать мне грудной отдел.

Сохранять молчание в данной ситуации было невозможно. Я орал настолько громко, насколько позволяли силы и природные возможности, мне даже показалось, что зеркало на стене начало дребезжать – наверное, галлюцинация от болевого шока. Крик прервался лишь тогда, когда Селестия приказала приостановить активные действия.

— Те же вопросы – кто тебя призвал?! – Лайфблум был очень убедителен, держа, магией, утюг у моего глаза.

— Я уже говорил, что не знаю! Хватит задавать вопросы, на которые я не знаю ответа!

— Возможно, он не врёт, — Селестия снова вмешалась. — Заклинание подчинения действует только тогда, пока призванный не осознаёт, что он чья-то марионетка. Мы освободили тебя от оков заклятия, и в каком-то смысле ты должен быть нам благодарен. Расскажи: как ты попал в наш мир, и что с тобой происходило первое время, до того как ты выбрался из леса?

Утюг у морды был серьёзным аргументом, а сам я, отходя от боли, был немного не в себе. Я рассказал им всё: от того момента, как занял своё место на борту самолёта, до того, как, находясь за рулём лесовоза, выехал из леса. Единственные подробности, которые пропустил, были: плюшевая игрушка радужной лошадки, кодовая фраза и «волчье чутьё».

— … а я ему говорю: «*Зачем нужна капуста, когда есть картошка», — на этой фразе меня прервала Селестия.

— Достаточно! *Хорошая история – жаль с русским акцентом, — произнесла так, будто думала, что у самой акцента не было, — Дальше и так всё известно. Ты на полном серьёзе искал призвавшего тебя в тюрьме? Ты туп даже по меркам своего вида. Вряд ли такой придурок может помочь нам найти некроманта, но ты можешь помочь нам найти мятежников. Где находится Громовержец?

— Понятия не имею – он постоянно перемещается.

— Очень может быть, — Лайфблум снова стал угрожать утюгом, — но тебе должны быть известны координаты его примерного местоположения, а также планы Отема. Не вынуждай меня снова использовать эффективные методы.

Я, прикусив язык, стал хранить молчание. Единорог, прислонив утюг к моей щеке, а после к брюху — услышал лишь мычание. Поняв, что утюг уже не так эффективен, он, вынув его из удлинителя, подошёл к столу с инструментами. Положив утюг, Лайфблум взял магией молоток и охапку гвоздей. После он воткнул мне гвозди в мягкие части копыт передних ног. Я стряхивал гвозди копытокинезом, но удар молотком по голове вызвал короткую потерю сознания. Очнулся я от резкой нарастающей боли от ударов молотком по гвоздям.

Мне вспомнилось детство — как я однажды на уроке труда в школе, работая с рубанком, засадил себе занозу под ноготь. Сходство детского впечатления с тем, что в меня сейчас забивают гвозди, было довольно схоже.

— Оставим сложный вопрос напоследок. — Лайфблум это произносил, забивая в меня гвозди. — Мы нашли высаженных вами Детей Сбора вместе с кучей ящиков с трупами. Среди тел, особо обезображенным, было тело Реджи. Что вы с ней делали?! Из-за чего она умерла?!

— Из-за МЕНЯЯЯЯААА!!!

Сложно сохранять самообладание, когда тебе под ногти или копыта забивают посторонние предметы. Я рассказал, как на меня напала эта химера, и как я намотал её на стволы «Малышки Гильды».

Забив в меня последний гвоздь, допрашивающие затихли, ожидая от меня каких либо действий. Очевидно, что они ожидали, что я им всё расскажу в обмен на извлечение гвоздей, однако я нашёл другой выход. Громко мыча, я вытащил гвозди копытокинезом. После извлечения произнёс:

— *Надеюсь, мне не придётся носить подковы, — немного подышав, продолжил: — Чтобы окончательно развязать мне язык вам понадобится что-то посерьёзней этих «зубочисток»!

После сказанного у меня случился приступ неконтролируемого смеха. Я не понимал, над чем смеюсь, но это было удивительно приятным ощущением. Похоже: сильная боль, возрождение из мёртвых, или перенесённая операция на мозге что-то поломали в моей психике и нервной системе. Для хохота время было крайне неподходящим, но если бы у меня был выбор, как умирать, то я бы предпочёл умереть с улыбкой на лице.

Честно говоря, моя обретённая видимая уверенность была «шита белыми нитками». Рано или поздно (скорее всего рано) я расколюсь окончательно. Пока я ещё сохранял ясность ума, и возможность сопротивляться — надо было разозлить допрашивающих. Я не буддист, который может путём медитаций терпеть боль, и единственный мой шанс не расколоться это «пережечь нервы». Данный способ у многих считается невозможным и антинаучным, но у меня было мало вариантов. Продолжать раскалываться не собирался. Также играла свою роль и смерть Соупа. Он погиб, пытаясь меня спасти, и мне не хотелось, чтобы его смерть была напрасной.

— Желание пациента – закон для врача, — после сказанного сарказма единорог ухмылисто улыбнулся и достал из-за стола шприц с неизвестной жидкостью.

— Давай угадаю — Триопентал Натрия, — вспомнив допрос, на котором я присутствовал, выдал свою догадку.

— Триопен… ха, ха (смеётся). Ты впрямь лоботомит. Неужели ты думаешь что я, состоя в Обществе Сумерек, и владея заклинанием извлечения памяти – буду практиковать столь примитивный метод дознания. От данного вещества околеешь быстрее, чем начнешь говорить, а в твоём случае, скорее всего и эффект «сыворотки правды» не сработает. Я бы просто извлёк из тебя воспоминания, если бы твоя магическая структура не была такой аномальной.

— И какую же «сыворотку правды» ты собираешься ввести мне в кровь?

— Ответ тебе не понравится и вводить её собираюсь не в кровь.

Что хероголовый имел ввиду не понимал, но понимал что ничего хорошего. Видя моё замешательство, Лайфблум просветил меня:

— Взяв меня в плен, ты угрожал мне этим, — рогатый показал машинку для стрижки переделанную мной в шокер. — Говорил что: я всё скажу ещё до того "как запахнет яичницей". Сейчас ты оценишь всю иронию своего положения. В этом шприце пять кубиков чистого эфира. Догадываешься, куда его тебе введу? Дам подсказку: если сейчас тебя зовут Серый Камень, то после введения будут звать Серый Мерин.

— *Святая инквизиция, — было сказано непроизвольно, я понял, что он будет делать.

Через две секунды догадка подтвердилась. Единорог воткнул шприц мне в «Фаберже» и ввёл содержимое — эффект был моментальный. Сам укол был болезненным, но не шел, ни в какое сравнение со жжением, что вызывал эфир. Если бы в этот момент не был связан, то наверняка вырвал бы себе яйца.

Однако через долгие минуты боль начала потихоньку затухать. Проблема в том что – потихоньку. Не знаю — с чем это связано. Может, с моей особой способностью к заживлению или местный эфир быстро выветривается. Но я всё ещё не был сломлен окончательно, и даже пытался видеть ситуацию с хорошей стороны. Из хорошего было то, что я после ликвидации Хомейдж сделал свои туалетные дела, так как чувствовал, как моя выделительная система рефлекторно пытается обосраться. На стуле, на котором я сижу, есть отверстие — возможно специально для таких случаев.

Сохранять молчание я не мог, но кричал не так громко как при воздействии утюгом. Усталость? Однако ясность ума ещё не потерял и, видя, как копытные ухмыляются, слыша мои крики, решил «запеть по-другому»:

— *Получай от жизни удовольствие всегда. Нет важнее и мудрее правила на свете. Если рядом солнце и солёная вода – радоваться жизни очень просто вместе с этим. Если рядом горы и пушистый белый снег – больше чем достаточно чтоб жизнью наслаждаться. Если вдруг вокруг тебя вообще ничего нет – вот тогда действительно придётся постараться.

«Нам песня строить и жить помогает», в моём случае, помогала переносить допрос с пристрастием. Вскоре песнопение прервала «Зубная Фея». После четырёх ударов единорог бросил биту – упав, она не покатилась, так как была липкой от моей крови.

— Святые дойки Луны! Да убей же его! – прокуренный голос Мелкопипки в этот раз был довольно звонким, но Лайфблум обратил на него ноль внимания.

— Продолжаешь сопротивляться или ничего не знаешь? В любом случае — я не удивлён, — белый единорог говорил, улыбаясь, — Буду с тобой честен – даже если бы ты всё рассказал, я бы всё равно продолжил тебя пытать.

— Что?! – на морде Селестии появилась гримаса удивления и шока.

— Спокойно принцесса — я помню о нашем уговоре и не убил бы его раньше времени, — после сказанного монитору Лайфблум снова переключил внимание на меня.

— Слышишь, тёмноглазый – ты нужен нашей принцессе. У «Детей Собора» был план, как вернуть Селестии живое тело, но их план требовал много времени и был плохо проработан. Твоё появление было неожиданным и нежелательным, но ты поможешь нашей принцессе выбраться из недр компьютера. Хоть ты и сделал много зла, но послужишь одному доброму делу, но до этого ты полностью в моём распоряжении.

После сказанного Лайфблум вынул магией из кармана своего медицинского халата (пардон) металлический самотык. От увиденного моё, и без того частое, сердцебиение участилось.

— Вообще-то я готовил эту штуку для своего отца, — после сказанного самотык щёлкнул и ощетинился шипами, — но ты более «достойный» кандидат. Создавая это приспособление, я изначально собирался внести в конструкцию нагревательный элемент, но ты подсказал мне более удачную идею, — слушая единорога, я наблюдал, как он подсоединяет проводами шокер к самотыку.

Понимая, что дальше произойдёт, я посмотрел на себя в зеркало Гезелла. Вид у меня был и страшен и жалок. Столько во мне перемешалось в этот момент: слёзы, смех, пони, люди, страх, осознание. Всё было против меня. Я успел лишиться: своей жизни, свободы воли, свободы буквальной, а скоро лишусь анальной девственности и никак не могу этому помешать. Единственное, на что я могу надеяться, так это на то, что меня кто-нибудь спасёт.

Первый раз меня спас Отем, в остальных случаях мне помогала «Леди Удача». Что-то мне подсказывало, что в этот раз единорожка в толстовке меня не спасёт. Во время перестрелок в башне она ни разу не появлялась, и, скорее всего, она сейчас находится очень далеко — на борту Мстителя. Глупо надеяться, что тебя постоянно будет спасать кантерлотский гуль, называющий себя «Спецагент Мятная». В конце концов, Леди Удача — обычная шлюха, а у меня кончились деньги.

Подсоединив и включив шокер, Лайфблум медленно подходил ко мне. Он явно смаковал предвкушение от того как засунет получившийся прибор мне в ректальное отверстие. Я же пытался дергаться, чтобы ослабить верёвки – бесполезно. Внезапно из-за стен послышался приглушенный, но громкий звук. Что это был за звук я не смог опознать, но явно не выстрел. Лайфблум замер, на несколько секунд обдумывая услышанное, а после продолжил своё движение.

Данная передышка ни к чему не привела — так мне казалось на первый взгляд. Похоже, мне не избежать паскудной участи. Самому мне не выбраться, а спасать меня некому. Однако во мне потихоньку «закипало» знакомое чувство, что я про себя называл «волчье чутьё». Впервые в этом мире оно проявилось, когда меня чуть не сожрала Мантикора, но обычно оно появлялось при приближении синего аликорна, что призвала меня в этот мир. Неужели она сейчас поблизости и наблюдает за мной из-за зеркала?

От этой мысли меня отвлёк электрический звук треска самотыка подсоединённого к шокеру. Последующие события были для меня крайне неожиданными.

В момент, когда Лайфблум держал магией наэлектризованный самотык, вокруг прибора появилась чужая, красная, магическая аура. Находясь в этой ауре, наэлектризованный предмет воткнулся в шею Лайфблума. Тот упал с криком и раскрытой пастью. Вскоре над ним появилась неяркая вспышка телепортации, и на голову Лайфблума обрушились передние копыта синего аликорна.

Однажды я раскроил камнем череп земному пони, что был похож на меня. Тогда у меня вид крови и мозгов вызывал рвотные порывы. Сейчас же похожая картина была очень приятным для меня зрелищем. От данного зрелища меня отвлекли крики самых грязных ругательств в исполнении Мелкопипки. Через несколько секунд громкость криков стала уменьшаться, пока не затихла. Похоже, Селестия контролировала связь и решила ввести цензуру.

В секундной тишине я рассмотрел своего спасителя. Физиономией она мало отличалась от тех аликорнов, что я встречал – все клоны на одно лицо. Из одежды на ней была тёмно-серая тканевая накидка с капюшоном и прорезями под крылья, похожая на монашеский балахон. На ногах чёрные кожистые накладки, защищающие голень — или как у лошадей это называется. Судя по выступам, под балахоном у неё был одет какой-то жилет – возможно бронник, совмещённый с разгрузкой. На её правом плече была неглубокая резаная рана, в остальном она выглядела целой и невредимой.

Я ещё был не до конца уверен насчёт того – та ли эта аликорн, что за мной следила, и приходила во сне? Но подойдя ко мне и заговорив, показывая компас, она отмела все сомнения.

— Старые вещи служат намного дольше, — аликорн произнесла заранее оговоренную «кодовую» фразу, что мы согласовали во сне. Так как все аликорны очень похожи, то узнать её должен по этой фразе, и, если я её узнал, то должен был проговорить ответ:

— Да, старый друг лучше новых двух, — ответ я проговорил ровным голосом, несмотря на эмоции и выбитые зубы.

После произнесённого мной ответа у аликорна из резаной раны на плече появилось какое-то кроваво красное образование в форме гибкого лезвия. Этим лезвием она начала разрезать веревки, которыми я был связан. После того, как верёвки были окончательно разрезаны, моё тело мешком упало на металлический пол. Встать на ноги было невозможно из-за резкой боли – последствие забивания гвоздей. Видя, как я отползаю от «Зубной Феи», аликорн магией достала шприц с обезболивающим и вколола его мне – боль начала притупляться.

— Значит — Кровяной меч. «Чёрная книга» не уничтожена? Давай угадаю – ты Прозревающая Тьму? — голос Селестии был ровным и безэмоциональным.

— Не угадала, — ответ синей был краток. После сказанного аликорн подошла к стойке с камерой и лягнула её.

Опираясь на стул, я пытался встать на ноги, но конечности сильно болели и подкашивались. Видя мои попытки аликорн, встав рядом со мной, опустилась на пол.

— Залезай, — взглядом она указывала себе на спину. Я принял приглашение.

После она начала вспышками светить рогом. Заклинание не срабатывало и, произнеся «Мы не можем телепортироваться» аликорн применила «кровяной меч» чтобы разбить зеркало Гезелла.

Когда зеркало было разбито, мной была замечена картина множества убитых единорогов, что следили за моим допросом. Судя по их ранениям, «кровяной меч» — очень негуманное оружие. Помимо множества трупов, в комнате за зеркалом был большой стол с моим снаряжением.

— Мне нужно одеться, — произнося просьбу, я указывал на оранжевый комбинезон, лежащий на столе.

— Что?! То есть серьёзно? После пережитого тебя волнует одежда? — вопросы синей были понятны.

— Да, серьёзно.

— Понятно, иногда забываю, что в душе ты не пони.

Далее я слез со спины аликорна, та магией подняла комбинезон и помогла мне одеться. После я забрал со стола: полупустые сумки, снятый с трупа «лживой», КПК и бластер Хомейдж. Вспомнив про любительницу тостов, я указал аликорну на КПК Лайфблума и лежащий шокер. После попросил, чтобы она подала его мне магией. После того, как синяя подала мне шокер, она «кровяным мечом» отрубила ногу Лайфблума с КПК. Далее она вытряхнула бело-красный обрубок и, сняв щиток, надела золотистый КПК себе на переднюю ногу.

После того как я закинул сумки на спину, положил шокер с бластером по карманам, аликорн позволила мне снова забраться ей на спину. Передвигаться самостоятельно я не мог, но и лежать на горелом брюхе было неприятно.

Быстрым шагом аликорн вышла из допросной. В коридоре, в который мы вышли, были четыре трупа охранников, причём только три из них были убиты «кровяным мечом», четвёртый был весь в ожогах. Вскоре я понял, чем они были нанесены. На выходе из коридора нам повстречались двое охранников с дробовиками, до того, как они привели оружие в боевое положение, аликорн выстрелила в них самой настоящей молнией. Оба охранника, получив разряд, упали, испуская чёрный дымок, у меня же от грома уши заложило.

— ………………., — что говорила аликорн было решительно непонятно.

— Я тебя не слышу, от грома оглох, — получив ответ, аликорн кивнула и магией подняла один из дробовиков.

Вскоре заметил движение приближающихся охранников и направил голову синей в нужную сторону. Та не теряя времени, открыла неприцельный огонь и, обескуражив нападающих, кинулась галопом по коридору. Нам вслед последовали выстрелы, не желая получать пули и дробь, аликорн заняла позицию напротив поворота, ведущего к лестнице. Поняв, что её выстрелы идут в молоко, она бросила себе под ноги дымовую гранату – не черёмуху. Дым был довольно густой и обеспечивал нам неплохую маскировку. Под этой завесой аликорн, со мной на спине, побежала к лестнице и по ступенькам погарцевала наверх. Что она задумала, я не понимал, но было очевидно, что огневой мощи нам недостаточно.

Решив это компенсировать бластером Хомейдж, я прямо на бегу привязал тот изолентой к своей левой передней ноге. Аликорн видела мои манипуляции своим боковым зрением и, судя по её расширившимся зрачкам — моя идея была неожиданна.

Бластер, как и в прошлый раз, будто сам направлял себя на цель – довольно «кровожадное» оружие. Плохо то, что из целей нам чаще попадались мирные жители башни. К счастью для них, бластер не производил случайных выстрелов. Неслучайные были направлены в сторону охранников – те падали кучкой пепла. Так, с боем, я верхом на аликорне пробивался к выходу. Точнее не я пробивался, а аликорн везла меня к …. общественному смотровому балкону. Понимая, что аликорн задумала, я максимально крепко вцепился в её тушу, даже гриву оставшимися зубами закусил.

Лавируя мимо удивлённых жителей башни, аликорн прыгнула с балкона, расправив крылья. Солнце уже зашло – был поздний (тёмный) вечер. В подобных случаях обычно советуют — не смотреть вниз, я пренебрёг данным советом. Может я бы и оценил пейзаж, если бы не боялся высоты — однако я боялся не того. Нам вслед последовали многочисленные выстрелы. Я не понимал, кто по нам стреляет (охранники или охранные турели) но понял, что одна из пуль попала мне в правую заднюю часть. Обезболивающее к этому времени уже начало терять своё действие и данное ранение почувствовалось особенно остро. Однако в целом моё самочувствие стало улучшаться – даже слух вернулся, а вместе с ним и осознание ситуации.

Я сейчас нахожусь на спине той, кто призвала меня в этот мир. Сейчас эта аликорн начала снижаться среди полуразрушенных многоэтажек. Пока она шла на снижение, мне вспомнился эксперимент на Мстителе, где я взял единорога за рог, и то, как эта аликорн использовала свои заклинания.

Незаметно вынув шокер и выбрав подходящий момент, я схватил аликорна за рог, одновременно произведя ей разряд из шокера в шею. Эффект был предсказуем – аликорн плашмя упала на землю, я же, сгруппировавшись, «перекатился» чуть дальше. После падения со стороны аликорна заиграла джазовая музыка – похоже, при падении случайно зажалась определённая кнопка КПК.

Аликорн лежала с разбитым носом на земле, мотая головой. Пока она окончательно не пришла в сознание, я быстро подполз (ходить всё ещё не мог) к ней и взял за рог. После, обескураженный аликорн, была перевёрнута на спину, и я, сев на неё (не отпуская рог) приставил бластер к синей голове.

— Больше не буду любезен, — после произнесенной фразы аликорн окончательно пришла в сознание.

— Ты знаешь?

— Мог и раньше догадаться. Мне известно, что это ты привела меня в этот мир. Как мне вернуться обратно?!

— Никак, — аликорн зажмурилась.

— Ты меня как-то вселила в тело этого копытного. Должен быть обратный путь.

— Может и есть, но мне такой неизвестен. Прошу — не надо насилия. Мы оба цивилизованные существа. Ты выполнил мою просьбу и в ответ я готова выполнить своё обещание.

— И что ты мне расскажешь: что ты некромант и привела меня в этот мир, что управляла мной кодовой фразой?!
— Очень извиняюсь – кодовая фраза была неудачной, но я спасла тебя. Заклятие призыва, что я использовала, напрямую связывало нас. Когда тебя пытали, я чувствовала отражение твоей боли. Мне было стыдно за то, на что тебя обрекла. Вряд ли ты меня простишь, но выслушай: изначально я хотела использовать тебя для своих целей, но ты стал делать то, что нужно даже без команд с моей стороны. Пока ты всё не осознал, наши сознания были связаны, и найти тебя в мире снов было несложно. Поговорив с тобой, я не удержалась от того чтобы произнести ключевую фразу. Поверь – мы на одной стороне, и если существует способ вернуть тебя в твой мир и этот способ будет найден, то я непременно о нём сообщу.

У меня было двойственное чувство. С одной стороны — мне хотелось прострелить её синюю рогатую голову, но с другой — было сложно нажать на курок, смотря в её глаза, к тому же она спасла меня от хероголового гомосека. Однако эта тварь привела меня в самый настоящий ад, а после отправила на суицидальное задание. Помогая мне исполнять данное задание, погиб Соуп, но он вызвался добровольцем и знал на что шёл.

Однако, даже такая жизнь была лучше «классической» смерти. Такая «жизнь» – чтоб ей провалиться такой жизни. Селестия говорила, что тот, кто меня призвал «не спас мою жизнь, а украл», но должен ли я прислушиваться к совету врага? У меня есть выбор: жизнь или смерть. Как ни странно победила моя добрая сторона.

— Ладно. Сложные вопросы — потом. Пойдёшь со мной. Никаких дымовух и прочих сюрпризов – я держу тебя на мушке, — сказанное подкрепил, показывая бластер, одновременно слезая с аликорна. Вообще называть аликорном её некорректно. Надо это исправить:

— Хоть ты и клон, но у тебя должно быть имя. Как ты себя называешь?

— Я не стану отвечать на данный вопрос — по крайней мере, не здесь.

Видя моё хмурое выражение морды, синяя объяснила своё нежелание отвечать.

— Данная территория входит в зону покрытия погодных башен. Селестия с Литлпип нас видят и слышат, и мне бы не хотелось раскрывать им свою личность. Я отвечу на все вопросы — но не здесь.

Наш разговор был резко прерван прервавшейся джазовой музыкой, после которой последовала «прокуренная» речь Мелкопипки:

— Приветствую вас, дети мои. С вами говорит Дарительница Света. Знаю, что не мой голос вы хотите услышать, но любимый вами «ДиджейПонТри» больше никогда не подойдёт к микрофону. Ди-джей всегда скрывала свою личность, но после её смерти вы должны знать, и почитать, имя элемента честности – Хомейдж. К сожалению, она умерла не своей смертью. Пони, что совершил самое страшное преступление из возможных, известен вам под именем Грей Стоун. Мне известно, что это не настоящее имя, и то, что он совершил убийство по приказу неизвестного мне аликорна. Грей, и та кто его призвала – я знаю, что вы меня слышите. Вам удалось убить: моих хороших друзей, мою любовь, и даже сбежать из башни Тенпони, но не думайте, что вам удастся сбежать от меня! Чтобы спасти пони я уже стала злодеем и стану им ещё раз, чтобы покарать вас! Жители НКР, я знаю, что после содеянного вы не сможете меня простить, но это будет очистительная буря. Буря, что очистит Эквестрию от самых гнусных тварей, что когда-либо ступали на её землю. Я хорошо помню что давала обещание не использовать «Проект Одного Пегаса» как оружие. Я не являюсь элементом честности, но я её знала, и любила.

*-говорит на русском