Шанс
Глава девятая. Любовь, пробудившая чудовище
Шадоу прерывисто дышал, остановившись возле угла. Коридор блистал начищенными кристаллами, а до начала занятия оставались считанные минуты. Он немного отдышался, а затем рванул с места так, что Вондерболты стыдливо закрылись бы крыльями от собственной медлительности и пошли снимать со стен свои награды. «Если я ещё раз опоздаю, — думал Шадоу, преодолевая расстояние со скоростью гепарда, — мне крышка. Профессор Халсиен заставит меня писать самостоятельную работу по кристалловедению, но это ещё полбеды…»
На самом деле, с кристалловедением Шадоу дружил ещё с детства. Мама часто рассказывала ему, как он напугал её и тетю Твайлайт, когда, будучи ещё совсем малышом, обсыпал их маленькими красными кристалликами. Такие же красные кристаллы украшали его бок — три остроконечных шпиля в окружении двух золотых лент. Его кьюти-марка появилась как раз на практической работе, когда единорог самостоятельно вырастил переливающийся всеми оттенками красного кристалл.
Флёрри тогда восторженно запищала, кидаясь ему на шею, а профессор Халсиен, строго пожевав зубами незыблемую вишневую трубку, чуть улыбнулась краем рта.
— По инструкции практической, принц Шадоу, вы должны были вырастить голубой кристалл. Но ввиду того, что ваш бок теперь не пустой, оценку за цвет я не снижу. Поздравляю.
Распахнув дверь телекинезом, он стрелой метнулся к собственному месту, не глядя на профессора, стоящую за кафедрой. Но как только сердцебиение успокоилось и Шадоу огляделся в аудитории, то он понял, что она пуста. Ни профессора Халсиен, ни Флёрри здесь не было.
— А, — протянул он, пытаясь понять, не смеются ли над ним боги. — А как же практическая по кристалловедению?
Вопрос остался риторическим. В комнате, смеясь от удачной шутки, не появилась Флёрри, профессор Халсиен не вышла из-за дверей, и во всей аудитории повисла гробовая тишина. Лишь пылинки танцевали на свету, завораживая своими балетными движениями.
Решительно не понимая, что могло произойти такого сверхъестественного, что профессор Халсиен не пришла на занятия, да и Флёрри здесь нет, Шадоу направился на поиски сестры, пытаясь выкинуть из головы утренний сон. Снилась ему как раз-таки принцесса-аликорн, моющая ему голову, как вчера, только вот… Было странное ощущение того, что он испытывал к ней несколько иные чувства, нежели благодарность и братская любовь.
На уровне сознания Шадоу понимал, что это как-то неправильно. Но, решив особо не зацикливаться на мимолетном вывихе мозга, он поспешил в комнату сестры. Не найдя её и там, принц, немного пораскинув мозгами, решил направиться в тронный зал, где должна была быть мать. Уж она ему точно всё объяснит.
Как и оказалось, Флёрри и профессор Халсиен были здесь. Мама, с улыбкой скользнувшая по нему взглядом, стояла возле подножия трона, дружелюбно приветствуя верховных правительниц Эквестрии. Шадоу приподнял бровь: никто не предупреждал его о том, что принцессы прибудут сегодня, да и вообще приедут в Кристальную Империю.
— Доброе утро, ваши высочества, — он учтиво поклонился, прижав копыто к груди. — Прошу прощения, но я что-то пропустил?
— Шадоу! — его кристальница Твайлайт Спаркл приветливо помахала ему копытом, выходя из-за высокой фигуры принцессы Солнца. — Как дела? Ты так вырос с нашей последней встречи!
— Здравствуй, — единорог искренне улыбнулся, обнимая тетушку. — Хорошо, спасибо. Я немного потерялся во времени, простите. Не знал, что вы приезжаете сегодня. — Рубиновые глаза обратились к верховным принцессам, смотрящим на него с высоты своего роста.
— Мы и сами не подозревали о нашем приезде, — Луна немного вышла вперед, приближаясь к ним. — Здравствуй, Шадоу. Мы рады видеть тебя.
Перед принцессой ночи принц испытывал благоговейный страх, чувствуя, как мощная аура покровительницы снов заполняет всё пространство, заставляя его собственное тускло-красное сияние съежиться маленьким огоньком. Он избегал смотреть ей в глаза, предпочитая сверлить взглядом пол, но сейчас не мог отвести глаз.
Принцесса Луна всегда ассоциировалась у него с чарующей, но страшной и опасной красотой. Была ли в том вина глубоких бирюзовых глаз, временами наполняющихся болью и страданиями, или повинны в этом были сверкающие звезды в её волосах, но Шадоу не переставал восхищаться ею. И сейчас, когда глубокий взгляд скользнул по нему тревожной бирюзой, он не смог не заметить, какое облегчение промелькнуло на дне чёрных зрачков принцессы.
— Я счастлив вашему визиту, — единорог поспешно склонил голову, кланяясь, но его щёку поймало изящное копыто, обутое в сверкающую искорками голубую туфельку.
— Не склоняй пред нами головы, юный принц. Мы хотим видеть твой взор.
— Луна, перестань говорить с кантерлотской вежливостью, — наставительно хихикнула Селестия. — Мы же приехали в гости, а не на прием.
— И правда, — темно-синий аликорн ласково скользнула копытом по скуле единорога, вгоняя его в краску. — Прости, Шадоу. Но я всё равно рада видеть, в какого красавца ты превратился.
— Здравствуй, — подошедшая Селестия благосклонно кивнула, изучая принца взглядом внимательных фиалковых глаз. — Ты действительно очень вырос. Даже щетина начала появляться.
С ужасом поняв, что сегодня он бритву даже в телекинетическое поле не брал, Шадоу постарался сдержать непроницаемое выражение лица, сохранив невозмутимость. Твайлайт, заметив его тщетные попытки, встала на защиту подопечного.
— Ваши высочества, перестаньте смущать ребёнка! Посмотрите, вы вогнали его в краску!
«И почему мои сосуды не мутировавшие, как у пони-ведьмаков?» — с прискорбием подумал единорог, изо всех сил стараясь улыбаться и одновременно убежать из-под насмешливых взглядов старших. «А самое обидное, что они всё ещё считают меня ребёнком».
— Извините, — в неплотный круг аликорнов нежданным штормом ворвалась Флёрри, возникнув рядом с Шадоу, — но я украду у вас брата.
Крылом заставив его идти рядом, аликорн раздраженно фыркнула и потопала в сторону двери. Единорогу оставалось лишь следовать за ней, не понимая, отчего она так зла.
Выйдя в коридор и отойдя на достаточное расстояние от входа в тронный зал, Флёрри взорвалась.
— Ну чистый курятник! Ненавижу, когда они вот так приезжают и начинают допросы устраивать! Ладно мама, ладно тётя Твайлайт, но Селестия и Луна…!
— Они наши тёти, — попытался успокоить её Шадоу, пожимая плечами. — Им положено.
— Нет у меня ещё особенного пони, — рассержено топнула ножкой принцесса, увлекая брата за собой. — Ну нет и всё тут! Каждый год одно и то же!
— Поэтому занятия отменили? — поинтересовался Шадоу, учуяв исходящий от Флёрри аромат вишневого табака. Она кивнула.
— Профессор Халсиен рассвирепела не на шутку. Столько табака выкурила, что я чуть не задохнулась, пока она возводила копыта к небу, вопрошая, какого Дискорда их высочества решили осчастливить нас своим визитом.
— Да успокойся ты, — Шадоу вырвался из-под крыла, с недоумением глядя на сестру. — Какая муха тебя укусила, что ты такая злая, Флёр?
Кобылка вздохнула, а затем пожаловалась:
— Они опять слюнявили мне уши про моё предназначение. Откуда я знаю, что обозначает то, что у меня всё ещё нет кьюти-марки? Может то, что я ещё не нашла свою судьбу?
Шадоу тяжело вздохнул и молча обнял Флёрри, разрешая той уткнуться ему в плечо и по-детски зареветь. Хоть принцесса и была старше на год, она всё ещё была пустобокой. Сразу после того, как он получил свои красные кристаллы, Флёрри несколько дней подряд прыгала по комнате, нетерпеливо болтая про то, что она тоже скоро получит свою кьюти-марку.
Только вот годы шли, а бок юной кристальной принцессы оставался пустым.
— Пойдем куда-нибудь? — Шадоу ласково погладил сестру по голове — несмотря на её высокий, для кобылки, рост он всё же был выше на пол-головы. — А то если тети увидят тебя заплаканной, начнется допрос.
— Да, — всхлипнула кобылка, отстраняясь и вытирая копытцем мокрые ресницы. — Давай на вершину замка заберемся? Посидим под куполом, на облака посмотрим?
— Я не против, — видя, как на заплаканном лице подобно бутону розы расцветает улыбка, Шадоу думал, что сделает всё, что угодно, лишь бы из этих глаз больше не лились слёзы.
— Что ж, начнем, — принцессы-аликорны уселись за большим круглым столом в комнате, где когда-то договаривались о проведении кристальной ярмарки Твайлайт и её друзья, приехавшие в Кристальную Империю, чтобы защитить её от короля Сомбры. Твайлайт нервно кусала губы, взглядом перебегая со снохи на верховных правительниц. Резкий контраст их настроения её пугал: если в тронном зале в присутствии самого Шадоу они были веселы, то сейчас на лицах тяжелыми тучами играло беспокойство и встревоженность.
И Кейденс выглядела взволнованнее всех остальных.
— Я не заметила присутствия чёрной магии, — Луна двинула бровью, веером кладя перед собой магические карты — Лунное Таро. Она носила их с собой, когда приезжала в Империю, и Твайлайт знала, что каждая из карт зачарована особым образом. Некоторые из них служили защитой от мощных заклятий, некоторые — порчей. — Перед нами стоял самый обычный единорог шестнадцати лет.
— Что ж, это радует, — Селестия золотым телекинезом опустила на центр стола тяжелую чашу с инкрустированными сапфирами и аметистами. — Но, я вижу, твои сомнения, Кейденс, это не успокоило. Ты что-то знаешь?
Розовый аликорн понурилась, комкая в копытах платочек. Она дёрнула крыльями, а затем прошептала:
— Отражение вернулось.
От одной этой фразы воздух в комнате загустел и застыл, он с трудом попадал в лёгкие. Твайлайт тяжело сглотнула, пытаясь переварить услышанное, а Селестия холодно спросила:
— Халсиен?
— Не могу утверждать обратное, — из тени комнаты выступила кристальная пони с зажатой в зубах вишневой трубкой. — Во время изучения его правления у принца Шадоу случился припадок. Скрытый, но случился.
— Он что-то вспомнил? — подалась вперед Луна, но профессор покачала головой.
— К счастью для нас, нет. Лишь смутные образы и необоснованная уверенность в смерти первой королевы. Я так понимаю, можно заносить это в учебники?
— Оставьте свой исторический интерес в стороне, — раздраженно фыркнула темно-синий аликорн, кладя копыто на карту с изображением зимородка. — Вы же не хотите снова отправиться в то место, из которого мы вас достали?
Кобылица лишь вынула трубку изо рта, растянув тонкие губы в улыбке.
— Как скажете, ваше высочество. В ином измерении всё же гораздо холоднее, чем здесь. Холод и вода, кстати, страшат его гораздо больше.
Кейденс уткнулась лицом в копыта, чуть слышно всхлипывая. Твайлайт, сидевшая рядом, накрыла её вздрагивающую спину крылом.
— Я виновата, — прошептала кристальная принцесса в копыта. — Я не доглядела, из-за меня он чуть не утонул…
— Кейденс, успокойся, — Твайлайт погладила её по плечу. — Это было давно, и Санбёрст оказался рядом. Всё кончилось хорошо.
— Карты сказали, что сегодняшний день будет решающим, — Луна нахмурилась и перетасовала колоду. — Сегодня он или проснется, или сгинет на веки вечные.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь затихающими всхлипами принцессы Кейденс. Твайлайт сама чуть не заплакала, вспомнив, как чуть не лишилась племянника. То ли случайно, то ли специально, она не знала, но брат оставил малыша в ванночке совсем одного с включенной холодной водой. На жалобный плач прибежал Санбёрст, возившийся в соседней комнате с Флёрри, но, когда он пришел, ванна была переполнена, ледяная вода лилась на пол, с шумом утекая в канализационное отверстие, а маленький единорожек плавал в воде лицом вниз.
С трудом откачав малыша, Санбёрст разыскал Кейденс и рассказал всё ей. Твайлайт мгновенно примчалась на зов снохи, помогая лечить племянника, пока кристальная принцесса срывала горло, крича на мужа. Шайнинг Армор, с удивлением узнавший о происшествии, поинтересовался здоровьем сына, но выглядело это настолько фальшиво, что даже Твайлайт захлопнула перед ним дверь, а сама Кейденс, вся в слезах и с хрипящим голосом, не разговаривала с ним целый месяц, пока Шадоу полностью не оправился от воспаления лёгких.
— Что с его боком? — поинтересовалась сиреневый аликорн, вспомнив красную полосу на коже племянника. Кейденс шмыгнула носом и со злобой в голосе произнесла:
— Шайнинг его «тренировал». Рапира хлестнула по боку и рассекла кожу.
— Это ерунда, царапина, — отмахнулась Селестия. — Он совершает успехи в магии или других занятиях, мисс Халсиен?
— В магии — нет, — кристальная пони приблизилась к столу, затягиваясь. — Его аура крайне слаба для того, чтобы обладать могуществом короля Сомбры. Более успешен он в выращивании кристаллов, о чем, собственно, говорит его кьюти-марка.
— У короля Сомбры не было кьюти-марки, — покачала головой принцесса Солнца. — Может, мы зря беспокоимся, и второе пришествие нам не светит?
— Сомневаюсь, сестра, — замогильным голосом откликнулась Луна, заставив Твайлайт перевести взгляд на неё. В телекинетическом поле принцессы летала тонкая карта. Рубашка, витиеватым узором образовывавшая кьюти-марку принцессы, мрачно посверкивала. — Очень сомневаюсь.
Принцесса перевернула карту и со свистом опустила её на стол лицевой стороной.
С карты на них глядел «Призрак прошлого» с его пустым лицом, отсутствующим под капюшоном, и длинными заполняющими всю карту копытами, плавно переходящими в расплывчатые тени темно-фиолетового цвета.
Сидя возле подоконника в объятиях Флёрри, Шадоу смотрел на солнце, потихоньку катящееся за горизонт. Они просидели здесь весь день. Сначала единорог всеми силами успокаивал сестру, стараясь высушить слёзы обиды на тетушек, а затем, когда блестящие от влаги глаза снова заблестели искрами смеха, просто сидели и обменивались шутками, каламбурами и веселыми историями, услышанными где-то обрывками.
Но ближе к вечеру их веселье утихло, и, опустив щёку ему на плечо, а спину укрыв нежно-розовым крылом, Флёрри примостилась рядом с ним. Единорог упирался боком в кристальную колонну, отражающую догорающую рваную рану на горизонте, и тепло сестры не давало холодку заползти в его сердце.
Дышалось ровно и спокойно. Хотелось сидеть так целую вечность. Флёрри смежила глаза, уснув у него на плече, и Шадоу мог теперь подумать о чем-нибудь своем. Например о том, как двухцветные кудряшки красиво обрамляют длинный рог, как с изящной небрежностью стелется розовая прядка, окаймляя её ушко, как темнеющие к кончикам нежно-розовые пёрышки треплются ветром…
Думать хотелось о тёплом и приятном, но, сколько бы Шадоу не старался, думать о солнце не получалось. Вместо ласковых лучей, шаловливыми витками касавшихся лица, он ощущал прикосновения сестры, а слепящая звезда неизменно исчезала, стоило единорогу заметить что-то зелёное в периферии. Стараясь не шевелить плечами, жеребец повернул голову. Аликорн чуть приоткрыла глаза, глядя на закат, а её копытце мягко опустилось на его ногу.
— Знаешь, — вздохнула она, — теперь я даже рада, что они к нам приехали. Мы так мало времени проводим по-настоящему вместе: то учёба, то занятия, то тренировки…
— И правда, — Шадоу улыбнулся, переводя взгляд на горизонт. От солнца осталась догорающая кромка, окрашивающая небо в ярко-оранжевый всполох. Флёрри отстранилась от него, садясь рядом, и единорог снова посмотрел на неё, отмечая изящный и нежный изгиб шеи, правильно очерченную линию подбородка, густоту ресниц.
— Красиво, да? — спросила она, продолжая смотреть на закат. — Никогда не видела ничего красивее садящегося солнца.
— Ты красивая, — прошептал единорог. Принцесса повернула голову и улыбнулась.
— Спасибо.
— Нет, правда, — неожиданно даже для самого себя, Шадоу подался вперед, взяв копытца Флёрри в свои. — Ты очень красивая. И умная. И вообще, Флёр, ты самая замечательная кобылка во всей Эквестрии!
— Кобылка? — тихо переспросила аликорн, и Шадоу пораженно замолк. Кобылка. Не сестра. Как он мог так оговориться? Они же… нет, это неправильно…
— Я… — жеребец попытался что-то сказать, но не смог подобрать слов. Оставалось только замолчать и ждать решения.
Вместо толчка в грудь, которого он ожидал, его окружили мягкие перья. Подняв глаза, Шадоу утонул в том трепетном взгляде не моргающих зелёных глаз, глядящих на него с затаённой надеждой. Крылья кобылки щекотали его лопатки, но единорог не обращал на это внимания, лишь смотрел в два зелёных моря, дрожащих от волнения.
Нерешительно приблизившись к её лицу, жеребец осторожно копытом выбившуюся кудряшку за ухо заправил, едва нежной шерстки касаясь. Флёрри на секунду замерла, затаив дыхание, а потом чуть-чуть подалась вперед, сокращая расстояние между ними на пару сантиметров. Шадоу понял, что смотрит на её губы, слегка приоткрытые от волнения, аккуратные, невинные.
Они подались вперед одновременно. Поцелуй можно было бы назвать столкновением, будь оно болезненным, но боли Шадоу не почувствовал. Мягкие влажные губы податливо сминались, розовые копытца гладили его лицо и шею, а шершавые язычки тёрлись друг о друга. Притянув аликорна к себе, заводя свои копыта за её спину, единорог целовал её, робко, нежно и осторожно. Но с каждой секундой в груди появлялась неведомая до тех пор страсть, сравнимая с яростью на поле боя, отчего движения становились всё более быстрыми и неаккуратными.
Он схватился копытами за основания крыльев, сминая их, заставляя аликорна вздрогнуть от неожиданности. Не позволяя ей выйти из поцелуя, он следовал за движениями её головы, кусая нижнюю губу, припухшую от поцелуев. Флёрри отчаянно сжимала шерсть на его шее, но ему это нравилось. Ему всегда нравилось причинять боль.
Внезапно сердце остановилось. На секунду замерло, будто забыло что-то или решило отдышаться. А вот забившуюся в его объятьях королеву никто останавливать не собирался.
Глаза единорога резко широко распахнулись и расширились, превратив зрачки в две огромные чёрные дыры, занимавшие всю радужку. Сквозь грудь и рог рванула неведомым потоком сила, сокрытая от него, замурованная, спрятанная за семью печатями. Он резко отпрянул, позволяя аликорну вырваться, чувствуя, как корёжится пространство вокруг него. Далёкий голос первой королевы… или юной принцессы… Мир вокруг плыл… Мелькал…
Когда Флёрри осмелилась открыть глаза, из глаз Шадоу вырывалось фиолетовое пламя, расходящееся по бокам, а белки и радужку залила опасно мерцающая зелень.