Шанс

Глава третья. Ты никогда не станешь прежним

Кейденс с умилением наблюдала за тем, как малыш присасывается к груди, сминая сосок беззубым ртом. Она поглаживала его по холке, едва касаясь копытом: казалось, что он хрупкий, как хрустальная вазочка — чуть сильнее надавишь, и сломается, разлетаясь сверкающими осколками.

Шадоу для неё был самым обычным жеребёнком, нуждающимся в семье и заботе, а не злобным тираном, которого они с мужем с таким трудом прогнали из Империи. Да, он по-прежнему оставался Сомброй, но теперь всё было в её копытах.

— Ты вырастешь большим и сильным, — проворковала она, когда жеребёнок отпал от груди и начал сонно прикрывать глаза. — Будешь самым лучшим принцем во всей Эквестрии!

Осторожно подхватив его копытами, аликорн прижала его к сердцу, поддерживая спинку малыша. Шадоу склонил голову ей на грудь, поджав копытца под себя, и кобылица, аккуратно и плавно встав на ноги, начала его укачивать. Жеребёнок ещё минут пятнадцать повздыхал, сжимая копытцами шерсть на шее и груди, а потом затих, закрыл глазки и тихо засопел.

Устало улыбнувшись, принцесса любви крылом пододвинула ближе небольшую люльку-переноску, в которой обычно Санбёрст носил Флёрри. Сейчас кроватки для нового жеребёнка нет, а появится она ещё не скоро, поэтому пока будет спать в ней. По крайней мере ночью.

На исчезнувшее тепло Шадоу отреагировал равнодушно, разве что чуть затрепетали крохотные реснички. Кейденс накрыла его тонкой пелёнкой, осторожно заткнув края копытами — телекинез был слишком ярким и мог разбудить малыша —, а затем, удостоверившись, что он точно спит, вздохнула и направилась в спальню. Нужно было поговорить с Шайнингом и посмотреть, удалось ли ему усыпить Флёрри.

Бесшумно открыв дверь, аликорн прошла в светлую голубую комнату, практически не отличавшуюся от детской. Поменяны местами были только стенные панели: кристаллы потолка были голубыми, а стен — фиолетовыми. Стоявшая у противоположной стены постель была скомкана, большая часть одеяла сползала на пол, показывая белую овечью шерсть. По ночам супруг жутко мёрз, поэтому им пришлось покупать теплое зимнее одеяло. Хоть в Империи и стояло вечное лето, времена года менялись прохладными сезонами. Вот и сейчас по меркам Эквестрии был конец августа, когда листья только начинали желтеть, и самые первые золотые кораблики отрывались и неслись по ветру. А в Империи подступающее дыхание осени различалось лишь лёгким холодным ветерком, дующим отовсюду.

Шайнинг полулежал на краю кровати, копытом слегка покачивая стоящую рядом детскую кроватку, подарок заботливой Эплджек. Флёрри, завёрнутая в пеленки, лежала в ней, плотно сомкнув глазки и длинные ресницы, и чуть слышно сопела во сне. Усталая мать улыбнулась и подошла с противоположного края кровати, подняв одеяло и закинув его на подушки.

— Давно уснула? — спросила кобылица, перебираясь через кровать и кладя голову на плечо мужа. Тепло родного тела начало согревать её, веки налились тяжестью. Предыдущая бессонная ночь напоминала о себе усталостью и сонливостью, а опустевшие железы начали вырабатывать молоко.

Шайнинг чуть склонил голову, прислоняясь щекой к щеке жены. Кейденс прикрыла глаза, чувствуя, как растворяется в сладких объятьях ленивости, окутывающих её незримой шелковой сетью.

— Минут двадцать назад, — тихо прошептал он, продолжая покачивать кроватку.

— М, — сонно улыбнулась принцесса. — Они даже в одно время заснули…

— Кейденс, это неправильно. Мы не должны были принимать его в нашу семью.

Всю сонливость как копытом сняло. Аликорн пошире раскрыла аметистовые глаза, недовольно уставившись на мужа, и мигом отодвинулась от него. Комнату недавно проветривали, и прохладный воздух освежил её мысли.

— Шайнинг, он всего лишь ребёнок…

— Нет, Кайди. Он не просто ребёнок. Он — тот самый единорог, который на протяжении трех дней истязал тебя своими постоянными атаками. Он — тот самый призрак, напугавший мою сестру и заключивший её в ловушку на вершине замка. Как ты могла это забыть?

Принцесса шумно вздохнула, закатывая глаза. Шайнинг смотрел на неё с укором, осуждая её за выбор. Его голубые глаза были необычно холодными, а плотно сжатые губы и нахмуренные брови выдавали в нем сейчас больше капитана королевской гвардии, чем любящего мужа.

— Ты слышал, что сказала принцесса Луна. Сомбра помог ей спасти Эквестрию. Мы могли позволить Кризалис встать на путь исправления, — да, Кризалис, не морщись так, — просто так, доверившись её слову, а ты не хочешь верить тому, кто уже сделал первые шаги к исправлению? Да ещё и беззащитному маленькому жеребёнку!

— Тише, — поморщился единорог, интенсивнее покачивая кроватку — Флёрри захныкала во сне. — Разбудишь ведь.

Кейденс с трудом подавила в себе желание донести справедливость до ума мужа и замолкла. Чуть повернув голову, принцесса наблюдала за своей крохой, причмокивающей во сне.

Спустя некоторое время разговор продолжился.

— Не верю я ему, — прошептал Шайнинг, качая головой. — Не верю, хоть убей. Вдруг Луна ошибается? Мы все думали, что Кризалис примет наше предложение, до последнего надеялись на это, но ты видела, как она нас одурачила. Что если Сомбра сделал так же? Прикинулся помощничком…

— Ещё скажи, что он мантикору из другой вселенной выпустил, — фыркнула аликорн, толкая мужа крылом. — Сомбра не глуп, это верно, но все его воспоминания стёрты. Шайни, это абсолютно чистый и невинный жеребёнок. Он ничем не отличается от Флёрри.

— Флёрри наш жеребёнок, — мрачно возразил жеребец, упирая взгляд в стену поверх колыбельки. Кейденс на секунду замолкла, а затем ответила:

— Шадоу тоже.

Лицо принца исказила кривая усмешка, которую Кейденс раньше никогда не видела. Он спрыгнул с кровати на мягкий ковер, поглощавший шум, подхватил телекинезом колыбельку с дочерью и, развернувшись лицом к супруге, заявил:

— Твой. Но не мой.

Эти слова больно ударили по рёбрам. Принцесса поняла, что разумными аргументами на мужа воздействовать не удастся, решила надавить на жалость.

— Шайни, ты его ведь даже не разглядел толком! Он ведь такой маленький, такой беззащитный! Помнишь, какой Флёрри только родилась? Ей два месяца, а он ещё меньше! Ну что он может тебе сделать?

Супруг молчал, держа кроватку телекинезом. Кейденс знала, что сейчас он видит, как в её глазах закипают слёзы и скатываются по щекам к подбородку. Шайнинг Армор никогда не мог устоять перед её слезами. Таким образом она могла уговорить его на всё что угодно, лишь бы он больше не видел её такой несчастной.

— У меня нет выбора, — наконец пожал он плечами. — Принцессы нам его навязали, и от этого никуда не деваться. Но сыном я его никогда не назову, так и знай.

— Ты же всегда хотел сына, — аликорн стёрла слёзы перьями и грустно посмотрела на единорога. — Почему ты не хочешь его сейчас?

— Я хочу своего сына. Мою плоть и кровь, а не резко впавшего во младенчество врага.

Слёзы моментально высохли. На их место пришел убийственный взгляд, вытворявший со своенравным единорогом такие вензеля, что живым он вряд ли остался бы, превратись все мысли его жены в реальность. Вместо огромной мухобойки в лицо жеребцу прилетела подушка, а голубой телекинез подорвал малиновый и перетащил колыбельку ближе к кровати.

— Ещё раз ты назовешь нашего сына врагом, — прошипела Кейденс так, что все окрестные змеи трусливо спрятали клыкастые головы обратно в норы, — я заставлю тебя пожалеть об этом. Очень, очень сильно пожалеть.

Шайнинг молча левитировал подушку на место и вышел из комнаты, не оглядываясь на разозлённую жену. Она глубоко вздохнула, согнув копыто у груди и вытянув его вперед. Такое упражнение всегда помогало ей оставаться спокойной в любых ситуациях, сколь плохи они не были бы. Отвлечься от мрачных мыслей также помогла Флёрри, выглядящая во сне настолько милой, что все самые мрачные мысли уходили на второй план, а потом и терялись где-то на задворках сознания.

«Он ещё изменит своё мнение, — думала принцесса, заглядывая в детскую. Мужа там не было, а спящий в переноске Шадоу куксился — вот-вот проснется. — Шайни полюбит его, я уверена».

Телекинезом подхватив ручки переноски, Кейденс левитировала её к себе и успокаивающе зашипела, протягивая копыто к единорожку. Почувствовав тепло, он сразу успокоился, лишь подмял копыто под себя, положив на него голову. Осторожно взяв его на копыто, принцесса вернулась в спальню, улеглась на кровать, одним крылом прикрывая свёрток, а вторым покачивая колыбельку с дочкой. Она должна заботиться о них обоих, пока супруг пытается разобраться в своих подозрениях. И ведь с Кризалис не возникало таких проблем…

За ночь и Флёрри, и Шадоу проснулись всего один раз. С непривычки Кейденс сначала подумала, что Флёрри стала плакать громче и по-другому, но потом поняла, что слабое хныканье сильно отличается от громкого плача. Хныкал Шадоу, морщась и моргая каждым глазом попеременно. Такой тихий плач заставил принцессу забеспокоиться. Нормально ли это для малыша его возраста? Ведь обычно жеребятки плачут громко, особенно Флёрри. С этим она решила разобраться утром, а пока сосущие молоко детки заставляли её неудобно поддерживать одного из них задней ногой, чтобы малышам хватило места.

Они толкались, несильно пинались копытцами, пытаясь усилить поток молока, но потом всё-таки заснули. Укладывать дочку обратно в кроватку аликорн не стала, вместо этого легла на живот, с облегчением растянув задние ноги, и крыльями прижала жеребят к теплым бокам — Флёрри справа, Шадоу слева. Сама принцесса смогла уснуть, лишь услышав дружное сопение.

Утро застало троицу спящими. Кристальная принцесса вместе с детьми сладко спала, уткнувшись носом в розовую подушку. До чуткого носа донесся запах свежего кофе, а глаза непроизвольно сощурились, когда до них добрался солнечный свет из отдернутого окна.

— П-принцесса, — донесся до неё знакомый заикающийся от волнения голос, — я…

— Доброе утро, Санбёрст, — подавляя зевок, поприветствовала кристальника Кейденс. — Что-то случилось?

— Ш-шайнинг Армор сказал мне, — сбивчиво начал рыжий единорог, — что нужно готовиться к ещё одной королевской кристаллизации. Я-я-я просто хотел спросить… У вас разве должен появиться второй жеребёнок?

Аликорну хотелось рассмеяться из-за выражения лица кристальника. Панически удивленное, оно казалось настолько смешным, что сдержаться было невозможно. Просмеявшись, Кейденс ответила ему:

— Вчера вечером принцесса Луна привезла нам с Шайнингом малыша-единорога на усыновление. Я не беременна, если ты об этом.

— А-а, — Санбёрст покраснел, посчитав такой вопрос с его стороны бестактным и грубым. — Извините, я не хотел… Просто… Принц Шайнинг выглядел мрачно, и я подумал, что он не рад второму жеребёнку…

— Так и есть, — вздохнула Кейденс, осторожно садясь на кровати и демонстрируя кристальнику спящих жеребят. — Посмотри, какие крохи. Милые, не правда ли?

— Да, — тихо кивнул Санбёрст, с улыбкой глядя на Флёрри. — Но кто второй малыш? Тот самый жеребёнок, присланный принцессой Луной?

— Шадоу, — кивнула Кейденс. — Хотя, — она опустила взгляд, — думаю, ты имеешь право знать его настоящее имя…

Выслушав рассказ, кристальник на время погрузился в себя. Кофе был уже выпит, малыши проснулись, аликорн умыла и искупала их, поменяла пелёнки, а Санбёрст всё сидел с задумчивым лицом, отстранёно глядя на чашку с остывшим напитком. Когда он наконец отмер, принцесса вся извелась от нетерпения.

— Вы поступили правильно, принцесса Кейденс, — всё ещё задумчиво кивнул единорог, держа в копытах Флёрри, играющую с его бородкой. — Если вы будете растить короля Сомбру как собственное дитя, то, возможно, вам удастся пресечь его садистские наклонности на корню, или даже не дать им развиться! Вы буквально сможете вырастить такого Сомбру, который не будет представлять опасности ни для вас, ни для Империи, а наоборот, приносить пользу!

— Я так рада, что ты меня понял, — облегчённо вздохнула аликорн, чуть приобнимая копытом с любопытством глядящего на кристальника Шадоу. — Но, погоди, о каких садистских наклонностях ты говоришь?

— О, — маг тряхнул головой, вырывая свою бородку из цепких копыт подопечной, — пока я жил в Кристальной Империи, я успел много чего узнать о её прошлом. Ну, большинство книг времен короля Сомбры было уничтожено, конечно, но одна моя знакомая поделилась своими воспоминаниями. По её словам, он был весьма… как бы это сказать… Жестоким в плане наказаний за непослушание или попытки сбежать.

— Пытки? — упавшим голосом догадалась Кейденс, сильнее прижимая к себе жеребёнка, инстинктивно защищая его от клеветы.

— Хуже, — мотнул головой кристальник. — Он погружал их в самые жуткие их кошмары, а иногда и превращал их в реальность. Моя знакомая говорила, что иногда он просто развлекался таким способом. — Санбёрст передёрнулся. — Но у этого малыша не будет таких… увлечений.

— Ни за что. — Подтвердила розовая кобылица, глядя на сына. — Я этого не допущу.

Санбёрст согласно кивнул, поспешно отставив чашку с холодным кофе подальше от озорничающей принцессы, успевшей сунуть в него нос. Кейденс слабо улыбнулась, глядя на это, а потом попросила:

— Санбёрст, ты не мог бы мне помочь? Шайнинг всё ещё противится, но кристализацию нужно провести как можно скорее. Ты можешь поискать кого-нибудь на роль кристальника? Честно говоря, — она насупилась, — доверять я могу только тебе и Твайлайт, но её сейчас нет, а ты уже являешься кристальником Флёрри…

— Я попробую что-нибудь сделать, — закивал жеребец. — Возможно, если не найдется подходящей кандидатуры…

— Спасибо, Санбёрст, — улыбнулась принцесса. — Что бы я без тебя делала!

Единорог смущённо пожал плечами тряхнул головой.

— Тогда я пойду. Нужно много чего учесть…

Аликорн великодушно кивнула и, когда сине-зелёная мантия скрылась за дверью, осторожно прижала к груди сразу двух своих деток. Флёрри весело забузила, пытаясь копытцами дотянуться до единорожка, а Шадоу довольно жмурился и улыбался.

— Теперь у тебя есть братик, Флёрри, — проворковала кобылица, пряча внесенное Санбёрстом беспокойство. — Это Шадоу, и он никогда не будет тебя обижать, правда, Шадоу? Вы ведь будете дружить?

Ответом ей были детское гуление и очередная река слюней от Флёрри. Кейденс безысходно хихикнула, вытирая рот дочери и собственную шерсть платочком. С тумбочки, объятые голубым пламенем телекинеза, полетели пустышки, а капризное детское «Апф!» было заглушено чмоканьем.