Питающиеся страхом

II. Разведка и правила мэра

В моем понимании, Кризалис не только супер-пупер злодейка, но и мать, поэтому жалость к Иносент Вёрджен обоснована именно материнским инстинктом.

В камине ярко полыхал огонь, а трескучая песнь мороза и вьюги стучалась в окна, ледяным дыханием виндиго рисуя на них узоры. На обитом плюшем кресле сидела старуха-единорог, вяжущая что-то тускло поблескивающими в поле бледно-зелёного телекинеза спицами. Такое же по цвету полотно из крупнопетельчатых рядов лежало у неё на коленях, которые время от времени подрагивали, будто шерстяные нити задевали нервные окончания. Кроме пламени, страстно лижущего своими языками закоптелые прутья решетки, и неяркого сияния рога кобылы, в комнате не было источников света. Именно поэтому, заметив упавшую на спицы и клубки тень, единорожка скрипучим голосом прохрипела:

— Ну-к отойди от огня, малышка, опалишь себе копытца, болеть потом будут.
Земная пони, которую назвали «малышкой», послушно отодвинулась от ревущего огня, но избежать искушения полностью не смогла: протянула копыта поближе к теплу, чуть ли не всовывая их в прямоугольное отверстие каминного зева. На вид ей было лет десять. Её белоснежная шерстка, посеревшая от холода и грязи, постепенно высыхала, а мокрые снежинки в таких же белых, отличающихся лишь на пару оттенков, волосах, начали таять. Вода, капавшая на почерневшую от копоти плитку, шипела, но жеребёнок даже ухом не вела. Сейчас она хотела лишь одного: избавиться от засасывающей пустоты в желудке и согреться.

Дверь в соседнюю комнату скрипнула, половицы просели под весом вошедшего пони, а единорожка подскочила, спрыгнула со стула и тут же заохала: старые кости не позволяли быть такой же резвой, как три десятка назад.

— Сонг Ривер, не стоит так вскакивать, вы можете повредить колени, — прозвучал теплый жеребцовый голос. — Тир сказала мне, что вы нашли какую-то малютку, потерявшуюся в метель.

— Да, господин мэр, — закряхтела кобыла, отчаянно жестикулируя земной пони и не замечая, что та сидит спиной и не видит её. — Вот эта кобылка… Эй, подь-ка сюды, я ж тебя зову!

Жеребёнок повернулась, встретившись глазами с мэром. Взгляд теплых карих глаз убаюкивал бдительность, лишал способности сопротивляться. Кобылка смутилась, прикрыла голубые глазки, даже, кажется, покраснела, или это игра пламени отразилась на её щеках?..

— Нашла сегодня, пока ходила за маслом и молоком, — пожаловалась Сонг Ривер, бывшая у мэра этой деревни, который на самом деле был максимум старшиной или солтысом, но гордо именовавшим себя «мэром», экономкой. — Сидит, замерзшая, у колодца, маму зовет… Вы уж простите мне моё мягкое сердце, но я пройти мимо не могла.

— Не волнуйтесь, Сонг, вы поступили абсолютно правильно, — жеребец поправил карамельного цвета гриву, которая ярко контрастировала с его шоколадным телом. — В такую метель ни один пони не должен выходить из дома. А если малышке некуда идти, что ж, я, мэр Кэрвунда, обеспечу ей жилье.

Он наклонился к ней, почти встав на колени, чтобы их глаза были на одном уровне. Земная пони глядела на него из-под чёлки, но жеребец легким движением копыта откинул её, смотря ей в глаза, голубые, как кровь аристократов.

— Как тебя зовут, милая? — спросил он, внимательно рассматривая юное лицо. Смущавшаяся до этого кобылка теперь выглядела бесстрашной. Глаза с подрагивающими в них бликами пламени, из-за которых мэру на секунду почудился вытянутый зрачок, с любопытством изучали его, стараясь запомнить каждую черту лица.

— Моё имя — Дайана, — проговорила она. — На повозку моих родителей упало дерево, и мне единственной удалось выжить. Я… — кобылка вдруг всхлипнула, — я так испугалась, что побежала со всех ног сюда, а когда выбилась из сил, началась метель…

— Какая ужасная история, — жеребец погладил её по макушке, а затем осторожно приобнял копытом. — Я очень сочувствую тебе, маленькая леди, и поэтому я помогу тебе. Можешь жить здесь, пока мы не придумаем, как передать тебя родственникам. У тебя есть бабушка с дедушкой или тетя с дядей?

— У меня никого нет, мистер, — грустно прошептала Дайана, опустив голову, чтобы жеребец не видел скатывающихся по подбородку слёз. — Папа и мама были единственными моими родственниками, бабушка с дедушкой умерли ещё до того, как я родилась, а больше детей у них не было.

— Что ж, — после недолгого молчания и сочувственных охов Сонг Ривер заключил жеребец, — в таком случае мы должны позаботиться о тебе. Но об этом мы подумаем завтра. А пока, — он кивнул экономке, и та не по своим годам шустро выскочила в коридор, — ты можешь остаться здесь на ночь. Мы приготовим тебе постель и горячий ужин. Ох, где мои манеры?! — жеребец хлопнул себя по лбу копытом. — Я же совершенно забыл представиться перед юной леди! Моё имя — Фэйтфул Хорн, я мэр этого, хе-хе, скромного городка. Если тебе что-нибудь понадобится — мои двери всегда для тебя открыты!

— Спасибо, — Дайана с необычайной для земной пони грациозностью кивнула и оглядела комнату. — Вы очень добры ко мне.

— Долг любого жителя Эквестрии быть добрым к тому, кто попал в беду, — улыбнулся Фэйтфул, и глаза его блеснули. — Особенно к её маленьким жителям.

«Особенно к ним, — подумала земная пони. — Особенно к кобылкам. Особенно к таким, как я».

— Спасибо, — ещё раз поблагодарила его кобылка прежде, чем последовать за уже вернувшейся Сонг Ривер. Выходя из комнаты, она чувствовала на своем хвосте, пушистой кистью закрывавшей круп, неоднозначный взгляд Фэйтвул Хорна.

Дайана и Сонг Ривер поднялись на второй этаж по невероятно скрипучей лестнице, где единорожка указала ей копытом на достаточно крепкую деревянную дверь с хорошей ручкой.

— Вот твоя комната, Дайана, — проговорила старуха. — До утра тебя никто не потревожит, не бойся. Располагайся и отдыхай, ужин я принесла тебе прямо туда. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, миссис Сонг, — милым голоском ответила ей Дайана, приняв выражение ангельской благодарности и послушания, а как только дверь со скрипом закрылась, буквально в одну секунду её лицо потемнело, а глаза стали злыми, холодными.

«Никто не потревожит, — подумала Кризалис. — Ха, конечно».

Это была та самая комната.

Она долго наблюдала за Фэйтфул Хорном и его городком и уже точно могла сказать, что утверждение «у каждого в шкафу свои скелеты» можно на совершенно законном основании применить к колодцу. А у Фэйтфул Хорна этих скелетов было чуть ли не с десяток. Маленьких кобыльих скелетов.

Соваться в город под видом нового жителя было слишком рискованно — местные пони так и норовили влезть в грязное белье или почту соседей, да и доверять они ей не стали бы так сразу, а миссия хоть и предстояла долгой и многоэтапной, но не настолько. Кризалис не хотела терять времени понапрасну, а ещё больше она не хотела оставаться в этом доме, который даже для неё был страшным. И дело было не в том, что стены и половицы изобиловали дырками и скрипели, не во внезапных порывах ветра, воющих в трубах, и чьих-то шепотках. Дело было в том, свидетелем чего она стала в этом доме.

Возвращаться в облике пегой кобылки ей тоже было нельзя — земную пони уже нашли, что удивительно, но Флайм Бэр бормотала только что-то о больших зелёных глазах и вспышке, поэтому Кризалис поостереглась пользоваться её обликом. Более того, именно слух, распустившийся благодаря пони, нашедшим её предыдущую жертву, посеял в жителях оттенок страха, в том числе страха за любимых, о котором говорил Сомбра. Королева ещё плохо улавливала в воздухе его вкус, но тех крупиц, что всё же попали в поле усвоения, хватило для воплощения её плана.

Особенная прелесть чейнджлингов была в том, что они могли превращаться в любое живое существо. И королеве не составило труда обратиться восьминогим паучком, способным на своей паутине буквально летать из комнаты в комнату, пробираться в любые щели, тем более когда под лапками столько удобных щелей и дыр.
Именно благодаря такому невидимому сожительству Кризалис удалось узнать страшную тайну местного «правителя» и хозяина жизни, который был весьма неравнодушен к ещё совсем юным кобылкам. Очень юным.

Будучи паучихой, королева застала здесь пребывание пятилетней малютки, белой, как снег, но с рубиново красной гривой и такого же цвета глазами. Фэйтфул Хорн называл её Джен, но, насколько поняла Кризалис, полное имя малышки-земной пони было Иносент Вёрджен. И это была первая и последняя пони во всей Эквестрии, по которой она проливала горькие слёзы.

«Я не должна плакать, — думала чейнджлинг, хотя в облике паука она и не могла этого делать. — Пускай я тоже мать, пускай, но пони — мои враги, мои инструменты, я не должна плакать…»

А сквозь её мысли дрелью всверливались тяжелое сопение и детские жалобные всхлипы.

«Мерзавец, — продолжала свой внутренний монолог королева. — Я выведу тебя на чистую воду!»

Несколько секунд её праведный гнев полыхал, пока земной пони нависал над кобылкой, а потом вдруг королева остудила сама себя. «Я делаю это только потому, что это в моих планах. Если бы я просто об этом узнала, я бы не стала помогать этой малявке. Это просто материнский инстинкт говорит во мне, но мне её ни капельки не жалко, совершенно!»

Врать себе было больно.

Каждый раз, когда Джен, оставленная насытившимся её хрупким телом Фэйтфулом, плакала, свернувшись в комочек на помятой кровати, Кризалис кое-как сдерживала себя, чтобы не подойти и утешить её. Она не знала, что с ней происходит, не понимала, почему она испытывает такую жалость к дитю своего врага, к жеребенку, который живет на территории, которую она могла бы использовать как корм, но ей было до безумия жаль. И, когда пришло время, Кризалис из своего укрытия услышала скрип веревки, а выглянув, увидела болтающееся в петле тело, ещё подрагивающее копытцами.

Возможно, королева просто видела в Иносент Вёрджен саму себя. Ту Кризалис, которую когда-то давно забыла, стёрла из памяти. Но смерть Джен только подкрепила её решимость вывести Фэйтфул Хорна на чистую воду. Пускай это было подкреплено чувством праведного гнева, на который Кризалис злилась не хуже, чем на Твайлайт Спаркл, раскрывшую её на свадьбе, но это совпадало с её целями. «Я делаю это не из-за Джен, — думала королева про себя, укладываясь на постель, которая когда-то хранила покой белой кобылки, — а из-за того, что это посеет панику среди населения. Ох, как они завоют, когда узнают, что их мэр насилует жеребят в своё удовольствие?

В любом случае, план действий был составлен, а на его осуществление отведено несколько дней. Дайане придется постараться, чтобы вызвать у Фэйтфул Хорна интерес. Но это всё будет завтра.

Кризалис забралась в постель, накрывшись с головой одеялом и закрутившись в него коконом. Заснула быстро и без сновидений.

Чейнджлинги не видят снов.

Утро застало её ещё в постели, поскольку впервые за несколько дней Кризалис не пришлось шугаться стука копыт, норовящих придавить её в мгновение ока, и она смогла полностью выспаться и отдохнуть. Сонг Ривер разбудила её стуком в дверь, призывая пойти вниз в столовую, где Фэйтфул Хорн ждет её к завтраку. Дайана улыбнулась, подобно ангельской пони, быстро причесала гриву и спустилась вниз по лестнице, задорно напевая песенку, которую слышала где-то в далеких уголках Эквестрии, бывших её родиной.

— Доброго утра, Дайана, — ласково улыбнулся Фэйтфул. — Как спалось?

— Чудесно, мистер Хорн, — лучезарно улыбнулась кобылка. — Я от всей души благодарю вас за гостеприимство.

— Ох, зови меня просто Фэйтфул, дорогая, — махнул копытом, слегка посмеиваясь, Фэйтфул. — Знаешь, я подумал, что, раз уж твою семью постигла такая трагедия, ты можешь остаться у меня в качестве иждевенки. Правда, в моем доме есть несколько правил, которые тебе придется выполнять.

— Каких правил? — захлопала ресницами жеребёнок. Фэйтфул искоса глянул на Сонг Ривер, рог которой тут же вспыхнул и задёрнул шторы, опустив на комнату полог темноты и тени, в которой Дайана выглядела бледным призраком. Канделябр, серебряные листья которого оплетали стену, вдруг вспыхнул ярким огнем, а Фэйтфул Хорн оказался рядом. «Ох, опять это представление», — утомленно подумала Кризалис, но лицо Дайнаны изображало искренний испуг.

— Во-первых, тебе категорически не разрешается выходить за пределы дома, — успокаивающим голосом проговорил жеребец. — Во-вторых, твоя комната никогда не должна быть заперта. Видишь? Всего два правила. Справишься?

— Думаю, да, — улыбнулась Дайана, осматриваясь вокруг. — Но зачем вы задёрнули шторы?

— О, — жеребец переглянулся с экономкой, — просто за окном вдруг предстало такое ужасное месиво из снега и грязи, и я решил, что это оскорбит твой взор, милая. — Фэйтфул засмеялся. — Я рад, что ты решила остаться у нас.

— Это очень любезно с вашей стороны, — кивнула пони. — И вы были очень добры ко мне, так что мне только в радость жить здесь.

Завтрак прошел при свете канделябра. Фэйтфул всячески пытался завести беседу, но Кризалис решила немного поломаться, поэтому редко вставляла реплики. Она-то знала, что за спрятанным от её глаз окном находится колодец, который чистил специально нанятый пони, не боящийся вони разложившихся трупов и вида запёкшейся крови.

И сейчас он доставал из каменной темницы белое, как две капли воды похожее на Дайану тело.