Последний фанфик

(40*ctg(Pi/4)-6)/(ln(e)-sin(0))

Matrix Reloaded (Zion) — Aphrodite Mix

Когда-нибудь ты прочтёшь это послание. Да-да, именно ты, Проводник! Долгое время я думал, что именно я избран испить чашу сию. Но, в отличие от аликорнов, я смертен. Магия поддерживает меня, но не даёт мне вечную жизнь. Мне не дожить до времён магической деградации (быть может, к счастью). Всё, что я могу — оставить тебе напутствие.

Иногда маленькие, незаметные на первый взгляд вещи, дают начало лавине, меняющей действительность. Спасти этот мир несложно — и в то же время почти невозможно. К сожалению, я не могу сказать прямо, ибо природа высшей магии такова, что о некоторых вещах нельзя не то, что говорить, а даже и слишком громко думать. И сообщить способ спасения — означает его разрушить. Но верь — самые невзрачные, незначущие и даже глупые на первый взгляд действия могут привести к победе — если ты не падёшь духом и не отступишься.

Тебе может не нравиться этот мир. Тебе могут не нравиться пони. Ты можешь быть удивлён и обижен их отношением к себе. Тебя могут шокировать порядки, царящие здесь.
Брось.
Прежде чем обижаться, вспомни свой собственный мир. Так ли он хорош? Счастлив ли ты в нём? Можешь ли ты сказать, что он лучше этого?
Будь снисходителен. Будь терпелив, добр и, по возможности, мудр — и ты увидишь, как мир меняется к лучшему. Он очень молод и гибок. Он горит желанием изменяться. В этом его слабость — он может меняться и в плохую сторону. От тебя зависит, в какую.

Эх, хотел бы я поменяться с тобой местами — уж я бы знал, что делать! Может, потому на твоём месте ты, а не я? Может, миру не интересно иметь дело со мной? В общем, что бы ни случилось, как бы плохо и беспросветно ни было, помни: Намерение Меняет Реальность!
Удачи!

…

Я зевнул.
Тоже мне, философ выискался, Диоген копытный! Вот не люблю, когда всякие "гуру" с глубокомысленным видом порют чушь. Эквестрия — чудесная страна, пони — прекрасные создания, хоть и малость не от мира сего! Чисто, культурно, вежливо. Дворецкий — скопидом, конечно, но это работа у него такая. Блин, мне всё тут нравится! Так что со своими предупреждениями Стар Свирл попал копытом в небо. И ни хрена не прояснил, кстати. Только ещё больше запутал.

Дверь в читальный зал открылась и показался пегас из внутренней стражи.
– Её Высочество Принцесса Селестия хочет видеть вас, человек Анонимус.
Я захлопнул трактат. Быстро же она справилась! Впрочем, разрушения от землетрясения оказались минимальными, Кантерлот был построен на совесть. По дороге в библиотеку я видел всего пару домов, по фасадам которых прошли трещины.

– Уже иду. Где я могу её найти?
– Я проведу вас, человек Анонимус.
В холодных глазах пегаса не отражалось ничего, кроме небесной синевы. Голос тоже был абсолютно нейтральным. Учат их такой отмороженности, что ли? Ладно, скоро узнаю, с добром или злом послали.

Пегас целеустремлённо петлял по дворцу, забираясь всё выше. Я уже сбился со счёта, проходя мимо мраморных статуй в нишах коридоров.
– А что, мой друг, э-э-э…
– Калрус. Калрус Клодвэй. Не могу вспомнить день, когда мы подружились, – подчёркнуто вежливо ответил пегас.
– А что, мой друг Калрус, – я пропустил мимо ушей шпильку пегаса и продолжил допытываться по животрепещущей для меня теме, – не встречал ли ты в Эквестрии других… ммм… двуногих? Таких, как я? Только женского пола?
Я подмигнул пегасу.

Мужик мужика поймёт, Анон!

– О-о-о, вам повезло! – оживился пегас. – Я как раз знаю о таком местечке!
Пегас вернул мне подмигивание.
– Несомненно, вам будет там интересно! Там много двуногих… самок.
Пегас причмокнул и завёл глаза.

Ты всегда знал, что мужская солидарность не подведёт, Анон! Надо выставить этому парню пиво.

– И где же это место? – я полез в карман за блокнотом.
– Не слишком далеко отсюда. Два дня пути на дирижабле — и приют для престарелых минотавров “Поле Кровожадной Брани” к вашим услугам, – продолжал пегас. – Ходят слухи, что некоторые местные минотаврихи настолько озверели, что их сторонятся даже болотные крокодилы.

Я скосил глаз на стражника. Тот сжал губы, но надувшиеся щёки выдавали еле сдерживаемое ржание.
Проклятье! Чёртов троллоло издевается надо мной! Лишь наше прибытие сдержало рвущиеся наружу ругательства.

Мы остановились перед аркой с вырезанной на замковом камне королевской тиарой. У стены сверлил пространство взглядом стражник с алебардой. За аркой винтовая лестница уводила вверх.
– Её Высочество у себя в покоях. Проходите.
Мой проводник достал из стенной ниши алебарду и занял пост напротив собрата. Проходя мимо своего напарника, Калрус легонько хлестнул хвостом его по ноге. Тот проводил его томным взглядом.
Я почесал в затылке и вошёл под арку.

Минут через двадцать, стоя на верхней площадке, я чертыхался про себя на все лады. Чокнутые пони делают парящие колесницы и грузовые дирижабли, но даже не задумываются о лифтах! И ладно ещё, что некоторые ступеньки при наступании на них проседали и клацали, как будто были связаны с каким-то заблокированным до поры до времени механизмом. Но ведь и перила у этой долбаной лестницы отсутствовали, а ширина ступенек при этом была такая, что трём пони не разминуться!
Чтоб я ещё хоть раз сюда полез! Если солнцезадой надо — пускай спускается ко мне в парк или библиотеку!

Передо мной высилась тяжёлая двустворчатая дверь с изображением солнца. Осторожно выглянув с края площадки, я плюнул вниз. Секунд через пять до меня донёсся слабый отзвук. Акустика, однако!

Мне хотелось застать Селестию врасплох. Интересно, что она делает, когда думает, что её никто не видит? Осторожно потянув на себя кольцо, я приоткрыл половинку дверей.
Блин! Все мои расчёты на внезапность разрушились, когда в глубине башни раздался мелодичный звон.
За дверью оказался небольшой коридорчик, повторяющий внешний изгиб стены. Выход из прихожей был прикрыт свисающими гирляндами плюща. Раздвинув живой полог, я огляделся.

Круглая комната занимала практически всё пространство башни. У самого входа, возле двери валялись знакомые накопытники. Рядом же лежали розовые домашние тапочки с плюшевой оторочкой. На стене, рядом с годовым расписанием восходов-заходов солнца, висела карта Эквестрии. В неё в разных местах были воткнуты пять флажков. На одном флажке была налеплена жвачка. Рядом с картой — книжный шкаф и напольная подставка для чтения с упором в виде головы единорога. У стены напротив — камин с большими песочными часами на полке. Рядом — нечто, похожее на кухонный закуток, судя по наличию кухонного шкафчика с раковиной, жаровни и фонтанчика. Каменный пол комнаты был покрыт розовым ковром с длиннейшим ворсом. Его центр занимал высокий круглый футон с великим множеством подушек. Среди них я с удивлением заметил плюшевую единорожку фиолетового цвета. За полускрытым гардинами проёмом виднелся широкий балкон с низенькими пузатыми перилами. Пахло лавандовым маслом.

– Рада тебя видеть, Анон, – знакомый силуэт на балконе повернулся в мою сторону.
Гардины раздвинулись и Селестия вошла в комнату.

Святые яйца, что это был за выход! Я просто остолбенел! Мне не описать тех мельчайших штрихов и движений, которые делали её походку воздушной и стремительной, как дуновение ветра. Было нечто завораживающее в игре грудных мускулов, в ритмичном покачивании крупа и плавном колыхании гривы. Легкие накопытники с высокой шнуровкой подчёркивали изящность ног, а стянутый у основания тугим бандажём хвост вызывал откровенно маньячные фантазии.

Думай о математике, Анон! Думай. О. Математике! Умножай дроби в столбик!

Аликорница смотрела на меня из под чёлки с фирменной саркастической улыбочкой.
– Такое впечатление, что ты увидел не меня, а василиска! Отомри!
Я выдохнул.
– Как ты это делаешь? Я видел тебя и раньше, но ты никогда не была такой… Такой…
– Какой? – с подковыркой заинтересовалась аликорница. Она подошла к камину и, сотворив небрежным движением рога мощную искру, зажгла дрова.
– Такой… охренительной! – выдавил я. Наблюдать её сзади было невообразимо трудно. Я почувствовал, как у меня учащается пульс.

Держи себя в руках, Анон! Держи себя в руках!!! Вспоминай тригонометрию, если арифметика уже не помогает!

Селестия тихо рассмеялась.
– Могу же я расслабиться хотя бы раз в сто лет? Я тоже живое существо, что бы там ни говорили подпольщики.
Она кивком указала мне на тапочки в углу рядом с накопытниками. Я переобулся и вошёл в комнату.
– О каких подпольщиках ты говоришь? В Эквестрии зреет революция?

Селестия подошла к фонтанчику и начала набирать воду в серебряный чайник.
– Нет, что ты. Просто некоторые пони из древних аристократических родов слишком мнительны и напыщены, чтобы признать чью-то важность для мира, кроме своей собственной. Они верят в теорию заговора, согласно которой мы с сестрой вовсе не руководим сменой дня и ночи, а всего лишь перемещаем декорации на огромном куполе, покрывающем не только Эквестрию, но и весь Эквус.
Аликорница вздохнула и закатила глаза.
– Полторы тысячи лет назад учёными была отброшена модель плоского мира, а эти упрямцы всё ещё верят, что Эквус — диск! Они считают, что если нас — в их понимании, мёртвых тиранов — свергнуть, а купол разбить, то в мире наступит вечное лето, работать не будет нужды, еды хватит на всех, а деньги и бюрократия исчезнут. Несчастные!
Селестия печально покачала головой и осторожно подула в камин. Язычки пламени весело затанцевали среди головешек.
Я скептически хмыкнул.
– А вы с Луной действительно управляете солнцем и луной? Никогда не задавался этим вопросом раньше, но если подумать — действительно, это ж просто ерунда какая-то! Даже если не брать в расчёт то колоссальное количество энергии, которое понадобится на такие штуки — ведь в доисторические времена они как-то двигались и без вас?

Аликорница смутилась.
– Да, ты прав. Всё немного не так, как представляется со стороны. Хотя Лулу действительно управляет луной, я не трогаю солнце — это ни к чему, да и оно в самом деле слишком тяжёлое. Для устранения последствий одной магической битвы древности мне достаточно корректировать курс и вращение Эквуса. Хотя со стороны кажется, будто я действительно управляю солнцем — ведь всё в мире относительно. Давным-давно пони сами решили считать, что я подымаю солнце на небосвод. Я их не переубеждаю, так как большинству пони хочется чувствовать, что они живут под покровительством всемогущественной богини. Это их сплочает и успокаивает. На самом же деле могущество аликорнов сильно преувеличено. Впрочем, хочу заметить, что даже для корректировки курса планеты требуется огромное количество сил и умения, недоступное простому магу.

Селестия тяжко вздохнула.
– Без наших корректировок и пегасьего управления погодой Эквус в большинстве своём был бы непригоден для ведения сельского хозяйства. И снова, как в давние времена, начался бы голод. Надеюсь, через полтысячи лет орбиты Эквуса и луны стабилизируются и мы с сестрой освободимся от этой изнурительной обязанности. Пока же пони не слишком далеки от истины, когда верят, что мы сменяем солнце и луну на небосклоне. Но мы не преследуем и тех, кто считает иначе. Во все времена некоторым пони нравилось играть в конспирацию и борьбу за идеалы высшей справедливости…
Селестия горько рассмеялась.
– …От которой они первые и сбежали бы, наступи она на самом деле! Но как им это втолковать? Они как большие дети. Ну, пусть играют, если им это нравится — они не приносят нам много хлопот. Главное — не давать им окрепнуть настолько, чтобы они могли посеять смуту.

Огонь в камине разгорелся. Селестия поставила чайник на кованную решётку, подошла к кухонной полке и задумалась.

– Ты какой чай будешь? “Хуффингтонский классический”, “аппалузский белый”, “мэйнхэттэнский лёгкий” или “кантерлотский королевский”? Извини, выбор невелик — только то, что я сама пью. Или будешь кофе?
– Спасибо, Селестия. Пожалуй, буду “кантерлотский королевский”.

Аликорница зыркнула на меня, недовольно сморщив нос.
– Анон, мы же договорились! Сел! Не хватало мне ещё слышать официоз у себя дома. Его в моей жизни и так хватает.

Селестия открыла шкафчик. Потянув зубами золотой шнурок, она вытащила чёрный с золотом пакетик. Я смутился.
– Извини, Сел. Тебе помочь?
– Не-е-ет, что ты! – аликорница тихо рассмеялась, высыпав содержимое пакета в горшочек. – Заваривать чай — моя сакральная обязанность, я её никому не доверю. Знал бы ты, каких усилий мне стоило убедить в своей компетентности распорядительницу королевских чаепитий! Чтобы избавиться от необходимости лицезреть мою достойную мисс Кози у себя дома за варкой чая, мне пришлось сдать теоретический и практический экзамен перед весьма строгой комиссией!

И правда, чашки, блюдца, ситечка, бутылочки с настоями, щипчики для сахара и совсем уж какие-то диковинные инструменты мелькали с огромной скоростью, я просто не успевал уследить за всей этой хренью! Селестия управлялась с ними с удивительной сноровкой и опытом.

– Кантерлотский королевский выращивают специально для королевского дома на южном склоне скалы Кантерлот, на высоте от шестисот до тысячи футов. Лулу его очень любит. А мне больше по душе аппалузский белый. Но сейчас составлю тебе компанию.

Селестия отсыпала смесь из горшочка в пузатый заварочный чайник и достала из шкафчика две розовые чашки в золотой горошек. Большой чайник в камине выпустил струю пара и засвистел. Селестия залила кипятком заварку и укутала заварник полотенцем. Потом она устроилась на тюфяке и похлопала копытом рядом с собой.
– Не стой столбом, Анон! Об тебя можно взгляд поцарапать!

Я присел на краешек. Она немного придвинулась ко мне и смешливо сощурилась.
– Ты не против, если мы продолжим знакомство? Я хотела пригласить тебя на чай ещё вчера, но землетрясение…

Отказаться, когда на тебя в упор смотрят два сиреневых глаза, лучащихся улыбкой — непосильная задача, даже если б и не хотел. А уж тем более, когда хочешь! Я начал краснеть от счастья.
Держи себя в руках, Анон! Держи. Себя. В руках. Иначе тебе придётся вспоминать правила вычисления логарифмов!

– Я не против. Я, как раз, за. Хотя мне непривычно, что приглашение передал стражник. Раньше ты сама приходила в библиотеку.

Селестия виновато сморщила нос.
– К сожалению, амплуа принцессы накладывает определённые ограничения на поведение. Я ещё могу сбежать в библиотеку под видом нарушения больничного режима — это всем понятно, к этому все давно привыкли. Но самой вести тебя к себе домой — невозможно. Это вызовет сердечный приступ у моего церемониймейстера и цунами дворцовых сплетен, которые повредят, в первую очередь, тебе же. Надеюсь, ты не обиделся?

Я молча раздумывал, чтобы такое остроумное ляпнуть в ответ, когда аликорница шутливо ткнула меня копытом в плечо. От неожиданности я повалился на ложе.
– Ну же, Анон, ты как деревянный! Расслабься! Можно подумать, тебя никогда раньше не приглашали на свидания!

Святые яйца! Анон, тебя пригласили на свидание!
Я чувствовал, как краска заливает лицо. Уши стали горячими, как угли в камине.

– Эй, полегче! Ты пихаешься, как бульдозер!
Селестия в ответ только фыркнула. Потянувшись как кошка, она встала и прошла к кухонному уголку, по пути поддев меня крупом и опрокинув на матрац вторично.

Мне казалось, верхушка моего черепа сейчас взорвётся, чтобы выпустить пар внутри.

Сняв полотенце с заварника, Селестия разлила заварку по чашкам. Затем, мурлыкая про себя какую-то мелодию, наполнила их кипятком до краёв. Внезапно она обернулась ко мне и подмигнула. После чего рассмеялась и вылила содержимое чашек в раковину.

– Ты чего??? – я непонимающе уставился на аликорницу.
– Моя маленькая месть дворцовым ритуалам, – ответила та, продолжая напевать ¹.

Прополоскав чашки, Селестия снова наполнила их кипятком. Потом нажала потайную кнопку на стене и вытащила из открывшегося тайника бордовый мешочек. Отсыпав из него по щепотке в каждую чашку и прошептав над ними короткое заклинание, она вернула мешочек на место.
– Выпьем сегодня радужный чай за знакомство. То есть, я имею ввиду, за настоящее знакомство. Увы, обстоятельства наших предыдущих встреч не способствовали установлению действительно крепких уз дружбы. Вдобавок, я была не вполне здорова.

Аликорница поводила носом над чашками и заметила:
– Кстати, пока чай будет настаиваться, можешь помыться. Ванная там, – она указала на дверь из дымчатого стекла.
Только сейчас я заметил помещение, продолжающее в другую сторону выступ входного коридора.

Анон, тебе нужно напихать булыжников в карманы, чтобы не улететь под потолок от счастья!

Небольшая комната каким-то чудом вмещала в себя крохотный бассейн с проточной водой, кабинку-сауну и — сюрприз! — унитаз с биде. До меня только сейчас дошло, что аликорны, в общем-то, тоже сделаны из плоти и крови, как и остальные пони.

Я сидел на бортике бассейна и трогал пальцем ноги воду, когда дверь открылась. Внутрь сунулся нос аликорницы.
– Тебе в чай класть мёд или сахар? – спросила она, невинно наблюдая за моими тщётными попытками прикрыться.
В конце-концов, не придумав ничего лучшего, я плюхнулся в бассейн. Смысла в этом было мало, потому что воды в нём было на полметра и она была прозрачна, как хрусталь.
Прозрачными были и бортики бассейна.

– Ты бы предупреждала, прежде чем войти, что ли? – просипел я.
– Анон! Мне не одна тысяча лет и я неплохо разбираюсь в физиологии пони, – фыркнула аликорница.– И хоть ты и не пони… но в физических и физиологических аспектах ты не слишком отличаешься от нас. Не думаю, что тебе есть чем меня удивить. Так что выберешь?
– Мёд. Или сахар. На твоё усмотрение.
– Как скажешь, – нос Селестии скрылся за дверью.

Выходя из ванны посвежевшим, я заметил, что аликорница поставила на столик у стены вазу с несколькими ярко светящимися алыми перьями. Их мягкое сияние гармонично дополняло отсветы каминного пламени, создавая тёплый уют летнего вечера.

– О, ты уже?
Аликорница поставила на поднос чашки и плетёнку с бубликами и подошла с ним к тюфяку.
Я сомкнул колени и сжал в замок руки на груди. Дьявол, я начал чувствовать себя не в своей тарелке. Это зашло слишком далеко. Одно дело — фантазировать на эротические темы с фантастическим уклоном, и совсем другое — принимать в них участие! Ты слишком консервативен для этого, Анон!

Стараясь отвлечься, я спросил:
– А зачем ты опустила жалюзи на окно в ванной? Оттуда такой обалденный вид!
– Некоторые пегасы черезчур любопытны, – улыбнулась аликорница. – Так и норовят заниматься воздушной эквилибристикой над башней, когда я моюсь. А потом в журналах пишут скабрезные статьи из жизни «богинь».
– Примерно такие? – я вытащил из кармана брюк и бросил на диван «Роял джорнэл» от текущего месяца. Заголовок на целый разворот гласил:

«Чужестранец-человек завоевал сердце и копыто нашей обожаемой принцессы прямо в замковой библиотеке! Дворцовый роман за спинами докторов и дворцовой стражи! Принцесса без ума от чужеземца, примчавшись на свидание прямо из реанимации!»

Статью украшала фотография перебинтованной Селестии, пытающейся прикрыть меня крыльями в то время, как я копошился сзади на табуретке.

– Примерно такие, – расхохоталась Селестия. – Спасибо, мне хоть инвалидное кресло не пририсовали! Могу себе представить, какие истории сейчас сочиняют доморощенные писаки похабных фантазий!
Селестия густо покраснела.

От чашек подымался радужный пар необычно густой консистенции. Свежий запах мяты заполнил комнату. Селестия взяла чашку в копыта и протянула мне. Вторую взяла сама.
Я осторожно отпил. Рот наполнился вкусом ментола. Мир вокруг меня наполнился незнакомыми оттенками, краски стали чётче и ярче. Звуки получили непривычный объём и сочность. Одновременно в тело пришла энергия и бодрость. Плечи расправились, мышцы налились силой. Казалось, по моим жилам потекли пузырьки чистого веселья. Мне хотелось подпрыгнуть до потолка, сделав двойное сальто назад — и я был уверен, что это мне по силам! Да что там до потолка — я мог бы сейчас пробить крышу и уйти в стратосферу не особо напрягаясь!

– Тшшшш! – Селестия легонько прижала мне макушку крылом. – Не улетай. Я знаю, при первом знакомстве с радужным чаем уносит. Не делай резких движений, чтобы не повредить себе.

Я слышал аликорницу как будто через наушники, подключённые к профессиональной аудиосистеме. Одновременно я слышал карканье вороны на крыше башни, тихий смех стражников внизу, шуршание колышущейся от ветра гардины, журчание воды в фонтанчике и тысячи других звуков. И каждый был чёток и объёмен, как будто слушался в тишине, отдельно от всех остальных.

Я повернулся к Селестии. Мне пришлось осторожно напрягать мускулы шеи, чтобы они случайно не отвернули голову нафиг.
– Это просто бомба! Я чувствую себя богом! Кажется, я понял секрет вашей силы и долголетия: вы пьёте эту траву каждый день.

Аликорница громко и заразительно рассмеялась. Я присоединился к ней. По телу прошлась волна лёгкого покалывания. Кроме общей бодрости тела, ко мне внезапно пришла бодрость иного смысла — моим достоинством можно было дрова колоть.

Копыто легло мне на плечо и мягко повалило на постель. Селестия легла рядом и тепло дунула мне в ухо.
– Анон, ты готов познакомиться поближе? Совсем близко?
– В-в смысле? – у меня немного заплетался язык от состояния полной расторможенности. Я начинал наблюдать цвета, спектр которых лежал за границами восприятия человеческого глаза. Через всю комнату простирались светящиеся нити энергии, сходящиеся в центре пульсирующим клубком. Мощная колонна радужного сияния соединяла этот клубок с рогом Селестии. Некоторые из нитей простирались ко мне, наполняя меня энергией и весельем.

Селестия фыркнула.
– Помнится, вчера ты чуть не затащил меня в одну укромную полянку для вполне определённого занятия. Так вот, уверяю тебя, моё жильё подходит для этого куда лучше! У нас до утра — если сестрица ничего не напутает — девять часов. И все они — наши.

Её ресницы щекотали мне щеку. Я повернулся к ней и буквально растворился в ласковом взгляде огромных фиалковых глаз.
– Т-ты… предлагаешь мне заняться сексом? С т-тобой? Но… как?

Я протрезвел. Вид лежащей рядом аликорницы с размётанной гривой и хвостом моментально привёл меня в чувство. То, что раньше представлялось весьма забавным и чисто умозрительным экспериментом, обретало реальные черты — и от этого становилось не по себе. Вот так просто? Лошадь??? Это же конеёбство? Или нет? Раньше я даже когда физически хотел её, подкоркой всё равно осознавал её недоступность и несерьёзность своих желаний и потому особо не заморачивался.

Селестия закатила глаза.
– Ты предлагаешь мне самой подлазить под тебя? Анон, это одна из немногих областей жизни, где кобылы могут себе позволить роскошь играть ПАССИВНУЮ роль. Будь любезен, окажи мне такую услугу! Мне так хочется хоть ненадолго сбросить с себя бремя правителя!

Сандалии сползли с её ног, один за другим. Она призывно отвернула хвост в сторону и опустила голову на ложе. Протяжно вздохнув, Селестия закрыла глаза и замерла в ожидании. Чувство томления в низу живота стало невыносимым, мне было жарко и тесно в джинсах.

Как во сне я разделся и зашёл к ней сзади. "Это неправильно!» – пискнули во мне остатки ханжества и замолкли, раздавленные желанием.
Я опустился на колени. Аликорница лежала на животе, вытянув шею и поджав под себя ноги. Она лишь легонько вздрогнула, когда я скользнул в неё. Я начал двигаться, постепенно ускоряясь. До меня, наконец, дошёл в полной мере смысл происходящего и я захлебнулся в каком-то диком восторге и опьянении животной страстью. Для меня существовало только «здесь» и «сейчас», я забыл обо всём, опёршись локтями о спину Селестии и ритмично хлопаясь животом о её круп. Она отвечала взаимностью, в такт сжимая и расслабляя бёдра. Её плоть нежно ласкала мою, доводя меня до исступления. Крылья аликорницы поднялись вверх и сомкнулись над нами белоснежным шатром. В момент наивысшего наслаждения её стон слился с моим рычанием. Я толчками выпустил из себя заряд и обессиленно опустился ей на спину. Не выходя из неё, я обнял бархатные бока руками и закрыл глаза. Аликорница медленно сложила крылья, укрыв меня ими.

Блаженство… Что мы знаем о блаженстве? Что знает о блаженстве выигравший миллион в лотерее? Что знает о блаженстве умирающий от жажды в пустыне, всё таки дошедший до оазиса? Что знает о блаженстве приговорённый к смерти и помилованный в последнюю минуту?

НИ-ЧЕ-ГО!

Селестия осторожно высвободилась из-под меня и встала с постели.
– Лежи спокойно, я сейчас, – муркнула она, поцеловав меня в ухо.
Подойдя к кухонному закутку, она начала рыться в приземистом шкафчике из чёрного дерева. Белая капля скатилась у неё между бёдер и повисла на тоненькой ниточке, пока, наконец, не пропала бесследно в ворсе ковра.

В открывшемся мини-баре я углядел ряд вычурных бутылок и пузатых графинчиков. Их содержимое не вызывало у меня никаких сомнений.
– Иногда хочется забыться, – перехватила мой взгляд аликорница, – а от сидра «улетаешь» не так далеко. И выпить его нужно намного больше, чем вина. После этого возникают определённые… эмм… физиологические неудобства.
– А водку у вас принято пить?
– Некоторые употребляют. Но правительница Эквестрии, пьющая кальвадос — это уже черезчур, – Селестия засмеялась. – Не то, чтобы я не смогла справиться с последствиями опьянения, но поползут слухи, кривотолки… Сплетни не смогу остановить даже я.

Достав из шкафчика заплесневевшую бутылку, Селестия что-то прикинула на глаз и наполнила её содержимым два бокала на полуметровых ножках.
– Думаю, – повернулась она ко мне, – лучше выпить лазурное вино в ванной. Тебе нужно расслабиться и убрать магию радужного чая. А лазурное вино эффективнее всего действует в воде. Ты не против?

Она ещё спрашивает! Тебя сейчас можно использовать вместо половичка под её копытами, Анон!

– Как пожелаешь. Хотя не понимаю, зачем прекращать действие радужного чая? Я так хорошо себя в жизни не чувствовал. Даже если не учитывать ночь с тобой. А если учитывать, то такого счастья в природе, наверное, не встречается. Поэтому я или сплю, или уже умер.

Селестия покачала головой и прошла с бокалами в ванную, кивком пригласив меня следовать за ней.
– Если оставить всё, как есть, на утро ты сильно пожалеешь, что пил его. А я, соответственно, пожалею, что предложила тебе выпить. Ты не аликорн и не можешь принимать его без последствий. Радужный чай — сильнейший энергетик, он многократно усиливает чувства и возможности организма. Но он же и иссушает его.

За прошедшее время вода в бассейне успела обновиться. Мы сидели друг напротив друга, держа бокалы и касаясь друг друга телами. Теперь я понял назначение столь длинных ножек у фужеров — если поставить бокал на дно, его чаша была как раз над водой.
Аликорница шутливо подула в мою сторону, стараясь захлестнуть бокал волнами. Я подался ей навстречу, пытаясь передуть волны в её сторону. Селестия со смехом упёрлась мне в грудь копытом, мешая приблизиться вплотную. Я в ответ протянул руку и надвинул ей мокрую гриву на нос. Селестия жалобно зафыркала и затрясла головой, стараясь вернуть чёлку на место. Потерпев неудачу, она попыталась зачесать гриву копытом с фужером. В конце-концов ей пришлось для этого освободить второе копыто. Я, потеряв упор, плавно придвинулся вплотную к аликорнице, которая как раз убрала гриву с носа. Получился спонтанный, но от того ещё более приятный поцелуй. Не сдерживаемый более ничем, я обнял аликорницу и зарылся носом ей в мокрую шерсть. Я слышал её дыхание и чувствовал биение её сердца — и мне хотелось сидеть так вечно. Казалось, весь негатив, накопленный в моей прошлой жизни, всё безумие сверхскоростного и стерильного образа жизни в мегаполисе стекало в воду и уходило в слив. Селестия, словно всё понимая, мягко прижала меня к себе и шептала на ухо что-то успокаивающее.

Наконец, я со вздохом отпрянул.
– Я несказанно рада, что, наконец-то, могу назвать тебя своим ближайшим другом, – мурлыкнула Селестия. – За дружбу! – подняла бокал она.
Я чокнулся с ней и отпил голубую жидкость. Тотчас же в виски как будто воткнулись две тоненькие холодные иголочки, через которые начало вытекать веселье и пузырящаяся энергия. Появилось ощущение, как будто я медленно выдыхал кислород, опускаясь на дно голубого океана, в котором ещё минуту назад резвился жизнерадостным дельфином. Рассудок стал кристально ясным, мысли чёткими, острыми и немного мрачными.

– Это ты называешь «дружбой»? – с улыбкой хмыкнул я. – Мне нравится твоё чувство юмора.
Аликорница в недоумении взглянула на меня.
– Анон, тебе не нравится моя дружба? Ты не принимаешь её? Ты чем-то недоволен?

Я расхохотался, чуть не поперхнулся водой, плескавшейся у подбородка.
– Нет, что ты, Сел, не мели ерунды! Я всем доволен, я просто в восторге. Мне вообще кажется, что я попал в рай, прямо в храм любви, а ты — мой ангел-хранитель. И называть ЭТО дружбой — это всё равно что назвать твой дворец сараем для хранения мётел. То есть, назвав меня своим другом, ты не поняла моих чувств к тебе. Я — не друг, я — нечто большее. Я тебя лю…

Копыто аликорницы закрыло мне рот прежде чем я успел договорить заветное слово.
– Анон, не надо! – умоляюще произнесла аликорница. – Не продолжай! Пожалуйста!

Слова встали у меня поперёк горла. Я медленно отодвинул копыто от лица и потрясённо уставился на неё.
– Но почему? – в конце-концов выдавил я. – Что не так? Это из-за того, что я — человек?

Селестия виновато закусила губу и отвернулась.
– Я же обьясняла тебе в самом начале нашей дружбы… На тайной полянке… Аликорны не могут любить. Только не смертных! Мне казалось, ты понял и принял это правило.

…

Вода в бассейне показалась мне льдом. Рай покрылся трещинами и начал рушиться. Колонны храма ломались и падали, круша твердь и поднимая снопы искр в открывшейся в проломах лаве. Миртовые деревья обугливались, бабочки падали живыми факелами.
Среди этого армагеддона стоял мой ангел-хранитель и шептал:
– Анон… Я не смогу сделать тебя бессмертным… Мне очень жаль… Извини…

Внезапно я осознал, насколько аликорница чужда мне. До боли прекрасный облик, смешливый и дурашливый характер — всего лишь маска на лице древнего существа. Тысячелетия с тоской взывали ко мне в её глазах. Кем я выглядел для неё? Шутом? Глупым мотыльком-однодневкой? Сексуальной игрушкой?
Слёзы злости душили меня, но я сдержался.

– Охренеть, – сказал я холодно. – А я прям напрашивался!
Одиночество, отступившее перед мягким натиском аликорницы в последние дни, снова сковало стужей душу.

Я вышел из бассейна и начал собирать одежду. Селестия продолжала что-то говорить, но я не слушал её. Обрывки фраз иногда врывались в сознание, затуманеное горечью обиды.

“… пожалуйста, останься…”
…
Где этот чёртов носок?!
…
“… пойми, это эффект лазурного вина…”
…
Джинсы узкие, блядь! На мокрое тело хрен натянешь!
…
“… ох, я глупая…”
…
Так, всё. Шмотки на мне, вроде, ничего не забыл.

У выхода я обернулся. Сквозь зелёный полог плюща просвечивало алое сияние. Я отвернулся и изо всех сил грохнул дверью об косяк. В комнате беспомощно звякнул колокольчик…