Чёрная метель
XIX
Я сделал трёхмесячный перерыв в самый неподходящий для этого момент. Теперь придётся вам перечитать хотя бы пару предыдущих глав, чтобы вспомнить, что вообще происходит. А то и всё сразу -_-
|||КОНЕЦ ВСТУПИТЕЛЬНОГО СЛОВА|||
— Как он?
— Перегруз. Могло бы быть намного хуже, но вы на удивление грамотно его обработали. За неделю-две на ноги поставим. – сухо ответил её личный врач.
Да, именно личный врач, потому что никому иному Селестия столь деликатное дело не доверила бы. Она объяснила это тем, что «он пострадал из-за меня», что было не так уж и далеко от истины.
Несмотря ни на что, Селестия выдохнула с облегчением. А сердце её наполнилось радостью.
Не было ничего на этом свете, что пугало бы её больше, чем этот слабенький единорог, слёгший в больницу с перегрузом. Санбёрст стал тем, кто воплотил в жизнь её самый большой кошмар. Битва с Дискордом, что мог обратить её в пыль одним взглядом, пугала её не так сильно. Рыжий единорог, что даже сценическую магию едва-едва осиливал и имел серьёзные проблемы с бытовой, сделал то, чего не удалось всем её врагам за одиннадцать веков. Нашёл её слабость, нашёл способ отобрать у неё её силу, лишить смысла её существование. Не временно, как Тирек или Шторм, а навсегда.
Что она с ним сделала бы девятьсот лет назад? Столкнула с балкона обсерватории, списав на несчастный случай? Отправила бы в изгнание? Определила бы в другую больницу? Прошлась по его памяти катком? А что она сделает с ним сейчас? Что она хочет сделать с ним сейчас?
Да всё то же, что и девятьсот лет назад. Её секрет, её единственная гарантия выживания внезапно оказался в голове Санбёрста. И это её пугало. Пугало так сильно, что часть её хотела, чтобы с ним что-то случилось. Нет, не смерть, ни в коем случае. Но хотя бы лёгонькую амнезию? Чтобы он забыл то, что делал последние полгода? И от этих желаний Селестию изнутри корёжило. Ей было стыдно, но она ничего с собой не могла поделать.
Именно поэтому с её плеч свалилась гора, когда она поняла, что рада за Санбёрста. Рада, что он жив и относительно здоров. Рада этому несмотря ни на что. Неужели за все эти века она изменилась? Неужели тот самый ужас её больше не уродует?
Принцесса зашла в палату. А вот и он, в кровати у самого окна. Санбёрст выглядел плохо. Бледность, какая-то болезненность во взгляде, неподвижность. Он был не в состоянии и мухи обидеть. Он лежал в какой-то странной полудрёме, когда даже не было понятно, спит пони или нет. Голова единорога лежала на подушке, а солнце светило прямо в лицо. Возможно, это так выглядело из-за ракурса и бороды, но Санбёрст был похож на старика. Невероятно уставшего старика, которому уже ничего кроме дрёмы на солнышке и не нужно.
Но когда он услышал, что кто-то вошёл в палату он обернулся и резко выпрямился. Да, было заметно, что он чувствует себя на редкость паршиво, даже сидеть ровно стоило ему некоторых усилий. Но этот юноша теперь старался выглядеть достойно. Он старался быть почтительным и спокойным. А Селестия увидела в его глазах совсем иное.
Впервые на неё так посмотрели больше одиннадцати веков назад. Ей тогда было то ли четырнадцать, то ли пятнадцать. Она шла по улице, а навстречу ей шагал один из её ровесников. Уже издалека было видно, что тот несчастный жеребец, который уже больше тысячи лет, как мёртв, слабо соображал что делает. Он просто шёл навстречу юной, смущённой и почти ничего не понимающей Селестии с тремя тюльпанами в зубах. И это при том, что он был единорогом. Селестии тогда хотелось то ли захихикать, то ли спрятаться за ближайшее дерево. Тем не менее, будущая принцесса терпеливо дождалась и приняла цветы.
Лицо, имя и цвет шерсти почти изгладились из памяти, но вот то, как на неё посмотрел тот зеленоглазый единорог, она запомнила на всю жизнь. И вот этот взгляд, взгляд не голода, а искреннего восхищения и обожания, именно это мелькало в глазах Санбёрста, хоть он и пытался это скрыть.
«Так вот зачем ты зачем поднял солнце» — с грустью подумала Селестия. Когда ей казалось, что та страница её жизни с той ужасной песней закрылась, судьба нашла способ напомнить и посмеяться над ней. Она столько времени потратила на то, чтобы научиться не наживать себе врагов, потому что верила, что её секрет раскроет именно тот, кто её ненавидит. В итоге же солнце поднял тот, кто ей поклонялся.
Селестии стало стыдно за то, что она испугалась этого единорога. Измученный, неспособный дверь телекинезом открыть, неспособный даже замыслить что-то дурное против неё. Разве может он чем-то угрожать ей? Этот стыд отогнал что-то тёмное, боязливое внутри её. И принцессе стало от этого легче.
Абсолютно искренне она улыбнулась Санбёрсту и попросила его прилечь. Ведь ему нужен отдых. Рыжий единорог счёл за нужное согласиться и спокойно лёг.
Забавно, он, кажется, понял, что натворил. И боится её. По глазам видно, что боится.
Нельзя его пугать. Нет, нужно зайти с другого боку. Обаять. Убедить, что всё в порядке, что его принцесса здесь, рядом. И всегда будет рядом. Чтобы ни случилось, их секреты будут в безопасности. Ведь он никому ничего не расскажет. И она никому ничего не расскажет. Пока они будут вместе. Всего-то лет пятьдесят потерпеть. Пусть даже семьдесят. Так, стоп! Нельзя так думать, это нечестно по отношению к нему! Он не заслужил такого.
Но что делать? Запугать? Отправить в изгнание? Нет, держать близко, очень близко. Дать задание. Как можно интереснее, как можно запутаннее. Это будет лучше, чем изгнание. Он будет изгнан туда, где до его секрета никто не доберётся. Прямо ей под самое крыло. Сколько интересных загадок она может ему подготовить. Хватит на всю жизнь! Ну, молодец, Селестия. От одной «замечательной» идеи к другой. Золотая клетка, пусть и из свитков, а не из слитков, мало чем лучше.
А если просто залезть в память? Он согласится, он обязательно согласится. Она сможет ему всё объяснить. Разве сможет он ей отказать? Он обязательно поймёт, насколько опасно то, что он знает. И потом одно простое заклинание. Всего лишь одно простое заклинание. С непонятными побочными эффектами. Которое должен исполнить тот, кто на них специализируется. И ему придётся объяснить, что именно Санбёрст должен забыть. Самой? Нет, нельзя. Магия памяти — не её кьютимарка.
Да что же это такое?! Почему ей в голову лезут такие отвратительные мысли? Но Селестию пугало даже не это. Её пугало то, что пока в её голове носился хоровод страхов и соблазнов, а душа её ужасалась всем этим мыслям, она просто была той самой Селестией, которую все привыкли видеть. Мудрой и величественной аликорной, которая всегда успокоит. Которая просто говорит правильные вещи. Она говорит о том, что от этого секрета многое зависит. Что многие за последнюю тысячу лет мечтали завоевать Эквестрию и объявить всему миру, что она больше не нужна. Что всегда может возникнуть кто-то с амбициями короля Сомбры и свергнуть их. Что нельзя допустить, чтобы эти пять свитков стали достоянием общественности. Нельзя дать кому-либо узнать о том, что они существуют. Она абсолютно спокойна внешне. А внутри ужас. Ужас от осознания, что даже в такой ситуации она неспособна вести себя «не по селестиански». Всё в её душе требовало вести себя иначе. Умолять, угрожать, делать хоть что-то другое. Но она стояла там и с одухотворённым лицом вещала что-то невыносимо правильное и пустое. Санбёрст слушал, кивал, и даже заподозрить не мог, что за бури бушевали внутри принцессы.
В этот момент Селестия осознала, что она уже давно потеряла способность быть чем-то иным. Она так много времени потратила на то, чтобы стать для всех мудрым образцом, той самой Селестией, что даже когда хотела, не могла быть ничем иным. Много веков она выстраивала внутри себя то, что считала основой того, как её должны видеть. Она привыкла к этому образу, считала его своей духовной кожей. Теперь этот образ превратился в гипсовую корку, сковывающую, давящую и причиняющую страдания. Неспособность быть ничем иным, только Селестией. Странная формулировка, но именно это теперь глодало принцессу изнутри.
Возможно, именно поэтому из неё получилась такая отвратительная актриса. Как Селестия тогда разозлилась на Твайлайт, даже вспоминать чуть-чуть было неловко. Ведь Твайлайт Спаркл не понимала, почему Селестия оказалась такой плохой актрисой. Не понимала, через что принцесса дня прошла за эти века и почему стала такой. Она и сама не понимала. Надо было ещё во время юбилейного спектакля подумать, понять, разобраться в себе.
— Ваше величество, я уничтожу свитки.
Эта простая фраза Санбёрста, сказанная тихим, рассудительным голосом уже взрослого пони, вернула Селестию обратно, выдернула её из этого водоворота мыслей о себе, оторвала от наблюдения за собой.
— Уничтожишь?
— Да, вы ведь попросили меня.
Она попросила его уничтожить свитки с заклинанием поднятия солнца? Когда? Ах да, видимо, среди этих правильных слов было что-то о безопасности Эквестрии. «Гипсовая корка» сдавила её сердце ещё сильнее, появилось какое-то неясное чувство между тоской и тревогой.
— Не стоит! Я сохраню их в надёжном месте. – а вот этого Селестия сама от себя не ожидала.
Принцесса отошла в тень, и села у кровати больного, пытаясь понять, почему она захотела сохранить свитки. Было в ней что-то ещё, что не захотело уничтожение знаний. Почему-то представилось, как её любимая ученица, Твайлайт Спаркл, корпит над свитками с заклинанием поднятия солнца. Может дело в ней? В принцессе дружбы? От самой мысли о том, что эта маленькая фиолетовая аликорна могла на неё повлиять, потеплело где-то внутри.
— Ваше величество. Вы ведь сами говорили, насколько эти свитки опасны.
Половина лица Санбёрста освещалась солнечными лучами и каждая морщинка, каждое его сомнение были отчётливо видны. Без сомнения, он был крайне умён, любил то, что делает, и решение уничтожать знание далось ему невероятно тяжело. Нет, Санбёрст не заслужил того, чтобы его работу уничтожили.
— Ты не представляешь насколько. Но тут, в Кантерлоте, и не такое хранится. Просто пообещай мне, что никому ничего не расскажешь, ладно?
— Клянусь. – выдохнул единорог.
Где-то внутри души принцессы порвалась одна из толстенных цепей, что сковывала её изнутри. Это рассыпались в труху звенья сомнений, мешающие ей принять правильное решение. Она сохранит свитки с записью заклинания Санбёрста в надёжном месте. И доверится Санбёрсту. Он никому ничего не расскажет. Хотя бы потому, что никому в голову не придёт задать ему правильные вопросы. А даже если и придёт, то у её личной охраны просто добавится немного работы. Придётся ещё охранять и непутёвого экспериментатора.
— Я не должен был посягать на вашу радость. – тихо сказал Санбёрст.
Селестия переспросила бы «прости, что?», но она сдержалась. Потому что давно уже потеряла способность не сдерживаться. И осознание этого ещё раз заставило почувствовать себя так, будто она чем-то сдавлена. И поэтому она, как разумная пони, продолжила слушать, едва-едва улыбаясь. Ровно настолько, чтобы он продолжал говорить. Но спокойствие не означало, что любопытство не сжирало её изнутри. Неужели он понял?
— Просто мне столько лет это не давало покоя. Ещё когда я в первый раз увидел, как вы поднимаете солнце. Очередной праздник в честь летнего солнцестояния. Я тогда, кажется, в первый раз вас увидел. Вы обычно были как-то строги, нет, стабильны, или как-то вот, да, стабильны, подходящее слово. А потом я увидел вас там, когда вы поднимали солнце. Я в жизни никогда бы не подумал, что можно испытывать такую радость. Ну, вы должны понимать, о чём я.
У принцессы перехватило дыхание. Да, она понимала. Понимала, что он понял. Действительно понял. Именно это и было основой того самого заклинания, которое поднимало солнце. Не небывалое могущество, не жажда власти, не владение магией погоды, не владение стихией огня, не связь с элементами гармонии или древом гармонии, не аликорновость, не свойство именно её кьютимарки. Радость была основой заклинания, поднимающего солнце. Радость от начала нового дня. И абсолютное, сметающее любые магические барьеры желание поделиться этой радостью. Со всем миром, с каждым живым существом. Новый день начался. Именно эта радость спасла её беспросветного ужаса, когда кончился «месяц тьмы».
Именно это было секретом Селестии, которая она то показывала всем, то тщательно берегла. Секрет, который её враги за более чем тысячу лет её правления так и не разгадали. И вот этот секрет понял юноша, просто один раз взглянув на неё. И, возможно, миллионы пони до него. И никто из них не пытался кому-то рассказывать об этом. Потому что для них это было слишком очевидно. Абсолютно очевидно для всех, кто любил Селестию. И абсолютно недоступно для всех, кто её ненавидел. И она поняла это только теперь. Как смешно, до чего же смешно. Рассмеяться бы прямо тут.
— Я не должен был посягать… — попытался повторить Санбёрст.
— Нет ничего плохого в том, чтобы разделить с другими радость от начала нового дня. Твоя ошибка была в другом. Отдыхай. – прервала его Селестия, аккуратно уложив в кровать крылом.
Кажется, он успокоился, закрыл глаза. Да, когда тебя прошибло перегрузом, имеет смысл отлежаться, выспаться. Напоследок он шепчет:
— Я никому ничего не расскажу, не бойтесь.
Что же, не так всё и плохо. Да, кто-то может понимать, в чём суть её заклинания, её призвания. Дарить радость от нового дня. Но всё равно для поднятия солнца нужен достаточно мощный рог и/или прекрасное понимание нотации Хувс, которая пока что остаётся идеей популярной среди ограниченного круга лиц. Весьма и весьма ограниченного. И, судя по всему, в ближайшие годы так оно и останется. Твайлайт, конечно, делает там какой-то научный проект, но что это меняет? Опубликует она результаты под псевдонимом, и на том всё и кончится. У нотации Хувс применение достаточно ограниченное. По крайней мере, пока.
Из палаты Селестия выходила почти спокойной. Она была уверена, что у неё есть ещё время.
Если бы её страхи были разумны, она бы после этого окончательно успокоилась. Но что может быть разумного в страхах, что однажды почти лишили тебя души? Селестия часто ловила себя на мысли, что смотрит на свой двор не так как раньше, а Фэнси Пентс, имеющий неформальную должность «смотритель зверинца» и формальную «младший канцлер по делам двора», вдруг начал казаться ей подозрительным. И не только он. Да, принцесса всё понимала. Да, эти страхи были глупыми. Но от этого только бесили больше.
Никто ей ничего не сделает! Фэнси Пентс не готовит заговор! Охранник не выбирает подходящий момент для удара! Твайлайт Спаркл не замыслила её свержение под видом научного проекта! Фанаты нотации Хувс не собираются по ночам, чтобы заточить её в темницу! Луна не для того поехала путешествовать, чтобы собрать силы и пойти на Кантерлот! Хватит фантазировать, дура!
Лишь одно Селестию успокаивало. Ночью её не мучили кошмары. А значит, её душа останется при ней, она не превратится в монстра, как это в своё время случилось с Луной. Даже если кошмары начнут одолевать Селестию, её сестра всегда успеет прийти на помощь. Хотя засыпать стало тяжело. Эти постоянные ворочанья с боку на бок, то жарко, то холодно. Приходится пить снотворное. Простое, убойное и безвредное. А с утра она снова бодра и готова поднять солнце и начать новый день. И никаких кошмаров. Кроме тех, что наяву.
Этот проект связан с нотацией Хувс! Этот проект связан с нотацией Хувс! Селестия узнала об этом вот только сегодня. Да, она догадалась уже давным-давно, но подтвердилось это только сегодня. И ужас переполнял её. Это был не заговор, но это было крушение всех её планов и надежд. Не сейчас, не сразу. Может, через пять лет, может, через десять. Возможно, у неё есть ещё лет пятьдесят, как знать. Но будет ли готова Твайлайт? Хотя, кого она обманывает? Настоящий вопрос в том, будет ли готова сама Селестия к тому, чтобы отдать свой секрет пони, которого считает своим другом.
Селестия верила всей душой, что да, сможет. Когда Твайлайт достаточно окрепнет, когда Эквестрия и она сама будут к этому готовы. Она ждала этого почти тысячу лет! Она готовилась к этому последние лет десять. Как она может быть не готова? Несколько месяцев назад такая постановка вопроса вызвала бы у неё смех. Будущее казалось радужным. У Селестии будет возможность спокойно отдать Твайлайт Спаркл всю власть и все секреты.
Но реальность оказалась суровой. Её секрет, то, что делало необходимым её для выживания Эквестрии, было воссоздано единорогом-слабосилком. И способ, которым он это сделал, становился всё популярнее и популярнее. И абсолютно непонятно, насколько популярнее он станет из-за нового проекта Твайлайт Спаркл.
Это и было самым ужасным. Твайлайт отказывалась говорить, в чём именно заключается суть проекта. Сюрприз, нечто, что изменит всё, полный переворот представления пони о магии, нет, вы должны сами всё увидеть, вы не поверите, если я вам расскажу, ваше величество, вам обязательно понравится – полный набор странных, бессмысленных и восторженных восклицаний. Селестия применила всё, что было уместно в данной ситуации, и немножко того, что было неуместно, но так и не вытянула абсолютно ничего из своей ученицы. Потом Селестия пообщалась с личной ассистенткой Твайлайт, этой милой косоглазой пегаской.
Принцесса Селестия была уверена, что накинется на неё и именем Эквестрийского трона потребует выложить всё. И, тем не менее, повторилось то же, что и в больнице. Милые улыбки, правильные слова. Но и размышления. На этот раз принцесса так сильно ушла в себя, что начала думать вслух. Пришлось даже успокаивать несчастную ассистентку, которая начала заражаться мрачным настроением принцессы. Зря она сказала «Я думаю, что даже сама Дёрпи Хувс ещё не поняла, что именно она создала». Да ещё таким тоном. Не стоило так пугать несчастную пегаску.
Но то было вчера. А сегодня Селестия уже немного успокоилась. Да, её глодало любопытство. Что же там? Новый учебник по Нотации Хувс для самых маленьких жеребят? Сложное заклинание? Может, она независимо от Санбёрста решила воссоздать заклинание поднятия солнца? Хорошо бы. То есть, плохо, конечно, но из всех худших вариантов это наилучший. Хотя бы не придётся выбирать момент, когда рассказать ей.
Как знать, может, для того, чтобы избежать этих волнений, Селестия вызвалась следить, чтобы Дискорд чего не натворил. Как ни странно, Селестия была даже рада. Да, «Дискорд опять в фазе перестройки из-за Нотации Хувс» не назовёшь приятной новостью. Но Дискорд уже не тот, что прежде. Он точно не станет захватывать Эквестрию только для того, чтобы спокойно экспериментировать со своими новыми силами на пони. Селестии уже доводилось видеть Дискорда в «перестройке». Такое себе зрелище. Один плюс – если он действительно в «перестройке», в самой активной её фазе, то он практически не опасен. То есть, можно спокойно спускаться вниз и смотреть на испытания. Что же делала Селестия?
Селестия дежурила в небе, глядя мельком вниз. Там её ученица уже произносила свою речь. Она так многого добилась. Даже если с этим изобретением ничего не получится, она уже молодец. Потому, что её уже воспринимают всерьёз, как равную другим принцессам. Её ухо выхватило слова «без шуток, изменит жизнь всей Эквестрии». И пони, к её радости, тут же начинают переговариваться и возбуждённо шептаться, понимая, что если сама Принцесса дружбы это сказала, то, скорее всего, так оно и будет.
В какой-то момент Селестии стало стыдно за то, что она на эмоциях решила, что ей надо высматривать Дискорда сверху, а не быть с Твайлайт в момент её триумфа. Зачем она полезла в небо? Что она тут учует? Если Дискорд захочет подобраться скрытно, то ничто не поможет. Магию хаоса не ловили никакие приборы. И учуять пони её было абсолютно невозможно. Но, с другой стороны, Дискорд никогда не заботился о том, чтобы скрывать свою персону. А если он и вправду в состоянии «перенастройки», как он сам это называл, то ему точно не до скрытности.
— Контроль. Чайник. Фокус. Нотация. Настроить. Чай. Пони. Контроль.
Селестия рывком обернулась, насколько это возможно было в небе, на голос за своей спиной. Дискорд плыл по небу размеренно и неторопливо, монотонным голосом повторяя бессвязный набор слов.
— Чашка. Хаос. Магия. Пони. Понивилль.
Голос казался не принадлежащим живому существу. Именно таким голосом говорили бы машины, если бы они умели говорить. Взгляд его был абсолютно безжизненным. Фигура драконикуса казалась лежащей на невидимом облаке, медленно плывущем в сторону Селестии.
— Дискорд! Ты меня слышишь? – Селестия попыталась привести в чувство драконикуса.
Дискорд не реагировал, продолжая чеканить слова, не имеющие никакой видимой связи между собой. Снизу раздался басовитый крик «поехали!». Краешком сознания Селестия узнала ту пегаску, которая помогала Твайлайт. Мельком она глянула вниз. Там она увидела серую фигуру в клетке, у которой слегка светились крылья. Но больше чем на миг она себе отвлечься не позволила. Дискорд всё ещё был тут. И всё ещё было неясно, чего от него ждать.
— Дискорд! Ответь мне! Ты понимаешь, где ты находишься?
— Стол. Картина. Небо. Нарядный. Магия. Нотация. Понимать. Хувс.
— Так ты меня узнаёшь? Ты можешь сказать, где ты?
— Стул. Солонка. Чай. Флаттершай. Хаос. Я. Магия. Секреты.
Абсолютно бессвязный набор слов. Серьёзно же его приложило. В прошлый раз он переживал это не так тяжело. Что теперь с ним? Селестия вздохнула и попробовала ещё раз:
— Дискорд?
Ответом было всё то же бормотание. Бесполезно. Он её не слышит. Он вообще ничего и никого не слышит.
Снизу из толпы раздался крик «Смотрите, она же колдует! Это самая что ни на есть настоящая магия!». Селестия против своей воли повернула голову вниз.
Светящиеся мягким светом крылья. Какие-то заклинания внутри непроницаемого для магии пони барьера. Нет, даже не так. Какие-то заклинания внутри непроницаемого для магии пони барьера, где находится только одна пегаска, у которой крылья светятся тем же светом, что и рога единорогов. Это приводило в ужас. Могущество идеи, способной уравнять самых могучих волшебников и хилейших единорожиков, уже давило на сознание Селестии тяжёлым грузом из благоговения и страха. Но если Дёрпи Хувс ограничилась тем, что дала доступ к магии всем единорогам, вне зависимости от врождённых способностей, то Твайлайт Спаркл пошла ещё дальше, даровав магию всем пони. Да, прямо сейчас в том барьере Маффинс творила заклинания, ранее доступные только единорогам. И о том, что это изобретение поможет только пегасам, не было никаких иллюзий. Селестия прекрасно понимала, что задействовать тем же способом магию земных пони будет уже сравнительно легко. Теперь всё сложилось в одну картину. Стало ясно, зачем её ассистентка изучала эти символы, якобы бесполезные для не единорогов (о, как же она заблуждалась!), и зачем Твайлайт понадобилось возводить этот дорогущий барьер.
Ещё чей-то крик «Смотрите, принцесса изобрела волшебные крылья, она научила пегаску магии!» просто разорвал толпу. Стук копыт поглотил все звуки. Аплодисменты, сплошные аплодисменты, возвещающие начало новой эпохи.
Магия для всех пони, вне зависимости от расы. Селестия была так потрясена тем, что это уже случилось, тем, что это уже не просто мечта, а свершившийся на глазах у сотен пони факт, что не заметила, как вокруг неё начал плавать, быстро вращающийся вокруг своей оси Дискорд. Даже если бы небо обрушилось на землю у неё на глазах, она бы этого не заметила. Магия для всех пони! Самая лучшая. Самая могучая. Вся, которую можно выразить нотацией Хувс. В том числе и заклинание поднятия солнца. Её заклинание. Её секрет. Её единственная надежда на выживание. Единственная защита её и Эквестрии от всех врагов. То, что она почти тысячу лет защищала от чужих глаз, ушей и умов. Всё это уже там. Всё это уже доступно каждому пони в Эквестрии. Будет доступно, если она ничего не сделает.
Её секрет! Там! На этой сцене! Нельзя допустить! Надо выжить! Уничтожить! Не допустить! Раскрошить! Нельзя! Смерть рядом! Позор рядом! Они рядом! Они вот-вот найдут её! Нельзя допустить! Надо что-то сделать прямо сейчас! Уничтожить! Размолоть! Оставить секрет здесь! Нельзя! Нельзя! Прервать немедленно!
— Что ты наделала?!
Дискорд ни за что не стал бы собирать свой разум в ускоренном режиме. Необходимо было ещё несколько часов, чтобы комфортно пересобрать себя. Иначе побочные эффекты, боли, ломота и ограничение в силе на сутки. Никакой ускоренной пересборки, он клялся себе в этом. Должно было случиться что-то экстраординарное, что-то невероятно важное, ради чего имеет смысл ускорить процесс сборки своего разума.
И вот этот самый момент Дискорд был очень неприятно удивлён тому факту, что для него само понятие «невероятно важное» в последние годы изменилось сильнее, чем он думал. Знал бы он, что его выдернет обратно такая мелочь, продумал бы процесс получше. Но раз он осознал, что какому-то пони сейчас будет очень больно, и это заставило его прийти в себя, то нужно это предотвратить. Срочно.
Доли секунды ушли на то, чтобы оценить обстановку. Огненный шар летит в сторону какой-то пони. Причём сам заряд магии уже кончился, остался только раскалённый шар плазмы, который пройдёт сквозь тот барьер внизу. Он же ведь блокирует только магию. Надо что-то делать. Превратить плазму во что-то иное. Превратить её в кусок магии. Хоть какой-нибудь. Пусть даже хаотичной.
Как сложно действовать. Как сложно вообще хоть что-то делать. Теперь надо собраться. Теперь надо взять себя в лапы. Ни в коем случае нельзя давать слабину. Шар огня превращается в шар магии. В не до конца перестроенном разуме, на самом дне сетчатки отпечатывается сеть из множества тысяч значков. Нотация Хувс. Иной подход к магии. То, что изменило использование магии живыми существами, а значит, неизбежно изменило и его. Интересно, если им дать это заклинание, они поймут, что случилось?
Но как только взгляд Дискорда упал на белую аликорну, охваченную пламенем, он окончательно осознал, что именно случилось. Селестия? Что с ней? Это она?
— Что ты наделала?! – это всё, что его разум смог выдать теперь.
Внизу кто-то кричит, но Дискорду до этого нет дела. В данный момент ему почти ни до чего нет дела. Его разум всё ещё ограничен. И всё, что он может понять – это то, что Селестия только что отправила шар огня в сторону какой-то пони. Он не может понять, зачем она это сделала. Он даже не замечает, что её внешность изменилась, а грива и хвост объяты огнём.
— Нет, что ты наделал! – нервно хохочет в ответ Селестия. – Ты же у нас болеешь, и себя не контролируешь! Думаю, они тебя простят.
Сразу после этого с рога Селестии срывается очередной поток огня в ту же сторону. Дискорд теперь слишком слаб, чтобы преобразовать столько огня. Всё, на что его хватает, это перехватить смертельную струю, кинувшись под неё самому. Ему огонь не повредит. Не так сильно, как осознание того, что его предали.
— У тебя нет друзей, тебе не поверят! – шипит аликорна.
Но что ему до её шипения. Всего одно живое существо знало о том, что он перестраивает себя, знало о том, что он уязвим. Пони, которую он считал своим лучшим другом. Лёгкий ответный удар в сторону взбесившейся кобылы, просто, чтобы урезонить её. Она сейчас тоже не в себе, должно хватить. Жаль, что после этого удара сил больше ни на что не хватает. Даже на то, чтобы игнорировать гравитацию. Он так и падает на землю, вместе с длинным хвостом пламени.
— Дискорд, что ты сделал с ней?
Флаттершай. От этого голоса теперь больнее, чем от этой проклятой пересборки. Она его предала. Она ему не поверит. А если рассказать? И довериться этому треплу? Нет уж! Дискорд закипел изнутри от злости:
— Я смотрю, твой язык становится намного длиннее, когда рядом царственный круп.
О, этот взгляд! Знает кошка, чьё мясо съела. Или как там эта пословица? Но ты ж гляди, ещё и огрызаться начнёт. Вот уже как у неё губы. И глядит так сурово. Неужели до сих пор верит, что её взгляд подействует? Только не теперь!
— Дискорд, немедленно отмени то, что ты сделал!
Дискорд дёрнулся. С какой-то небывалой горечью он осознал, что ему больно слышать, как Флаттершай кричит на него. Очень больно. Захотелось даже исполнить её просьбу. Она просит его отменить то, что он сделал? Да, будет забавно, определённо! Сейчас он найдёт эту пони, которая не получила свой огненный шар в спину, и всё исправит! Пусть эта гадина будет довольна! Сейчас Дискорд всё оформит по изначальной задумке.
Драконикус и сам не заметил, как в его руке появился точно такой же шар огня, какой он сам развеял меньше минуты назад. Хотелось истерично смеяться, кричать, сломать что-нибудь, испортить что-нибудь или уничтожить. Он наслаждался тем страхом, который теперь внушал всем этим гадким пони, которые его предали. Свалили на него какую-то свою гадость. Пусть же тоже почувствуют себя плохо. Зачем ему одному страдать?
О, а вот и принцессы уже в его сторону рога вытянули! Как же хорошо Селестия делает вид, что она не при чём! Видно же, что до церберят перепугана. Дискорд перекинул огненный шар из лапы в лапу, злобно посмеиваясь. Он сам этого не замечал, но теперь в его смехе не было и следа веселья. Как он ни пытался показать, что на самом деле ему весело, а все эти понячьи глупости для него ничего не значат, сквозь его смех проскакивала злоба и боль. И осознание этой эмоциональной слабости не делало ситуацию лучше. Хотелось кричать. Он и закричал, размахивая огненным шаром над серой, плачущей пегаской, которую сам же минуту назад и спас:
— Ну что, Селестия, вернёмся к изначальной задумке, как нам предложила Флаттершай? Если я сейчас превращу её вместе с чудо-прибором в живой костерок, то это будет такая потеха, какой не видывала Эквестрия.
Нет, ну вы поглядите на неё. Минуту назад хотела сжечь всё живое. А теперь принцесса солидна, царственна, мудра и готова дать отпор злодея. Только что-то бледноватая слишком.
— Дискорд, не дури, успокойся. – о, теперь она хочет поговорить. Надо же.
Дискорда распирало от такого коварства. Она и в самом деле собирается делать вид, что она здесь не при чём? Хотя от этой кобылы всего можно ожидать. А вот в ком Дискорд действительно был разочарован, так это в Флаттершай.
— Да? Успокоиться, когда мои секреты так легко разбалтываются направо и налево? Тем более с такими весёлыми последствиями? Нет уж!
Дискорду опять захотелось что-нибудь сломать. Желательно всё.
— Дискорд. Ты можешь сказать что-нибудь в своё оправдание? – спросила у него Твайлайт Спаркл.
Спросила спокойно. Как будто уже всё решила. Как будто что-то поняла. Хотя ничего она не поняла! Или поняла? Хотя бы заподозрила? Нет, вряд ли. Уж кому-кому, а Твайлайт в голову точно не придёт, что на него всё свалили. И уж точно, она не поверит в правду. И толку тогда от этих их уроков? Если тебя предают, если лгут тебе в лицо, если не верят.
— Только одно. Мы больше не друзья.
Этим хлёстким выпадом он отрезал все свои эмоции и всякую возможность примирения. Больше не о чём с ними говорить. Не о чём страдать. Не из-за кого переживать. Но всё равно буквально за секунду до того, как он исчез оттуда, в голове его мелькнула мысль «а вдруг догадается?».
Объятья серой пегаски всё ещё чувствовались на плечах. Ей было плевать, что Селестия должна была охранять её, но провалила эту задачу. И ей было плевать, что между ними социальная пропасть размером с Кантерлотскую гору. Маффинс только что подошла и утешила принцессу Селестию, как сумела. И Селестия из вежливости приняла её объятия. Но утешить её, приняв её помощь – это меньшее, что могла сделать Селестия. И начать стоило с того, чтобы ещё раз попытаться понять, что пошло не так.
Селестия провела больше суток, пытаясь вспомнить, что же именно произошло там, в небе. Она запомнила представление, запомнила то, что сотворила ассистентка Твайлайт, запомнила тот ужас, когда она осознала, что вскоре нотация Хувс и все тайны, которые она открывает, будут доступны всем пони. Её охватил какой-то иррациональный, безумный страх. А дальше провал в памяти. Выпавший из её жизни кусок, плотно закрытый неприятной чернотой. Дальше удар прямо в грудь, как будто её кто-то очень сильно лягнул. А там Дискорд. Обезумевший, угрожающий расправой, явно готовый зайти за самую грань.
Принцесса быстро сообразила, что ничем хорошим это не кончится. Несмотря на пережитое, она первой вспомнила об элементах гармонии. К сожалению, её ученица со своими друзьями опоздала. Да, Селестия когда-то защитила специальным заклинанием элементы гармонии от Дискорда. Но этот хитрый плут нашёл обход и сумел оторвать элементы гармонии от древа. Трудно было представить, чего это ему стоило. Древо гармонии было предназначено, чтобы защищать Эквестрию от таких, как он, в том числе. Порождению хаоса было бы мучительно больно даже находиться рядом с ним. Но он всё равно смог. И Селестия хоть убей, не могла вспомнить, что же именно разозлило его настолько, чтобы он своими лапами выдрал элементы гармонии из их гнёзд на ветках Древа.
Даже если причина провала в памяти была не ясна, Селестия всё равно чувствовала свою ответственность. Именно поэтому она сразу же извинилась перед Маффинс. Искренне и от всей души. Но чем больше она об этом думала, тем страннее ей казалось всё это. Она прокручивала в голове диалог, который у неё состоялся с сестрой, когда она прибыла в Понивилль.
Она подошла к Луне почти сразу после положенных приветствий. Лёгким движением крыла Селестия повела свою сестру в сторону. То, что Селестия хотела у неё спросить, было вопросом деликатным. И Селестии очень сильно не хотелось, чтобы Луна спрашивала её в ответ. К счастью, Луна была чрезвычайно взволнована чем-то своим.
— Луна. Скажи, как опознать, что пони овладевают кошмары?
Младшая аликорна слегка помрачнела. Но ответила:
— Сестра, есть много признаков и причин. Это стресс, воспоминания о каком-то травматичном опыте, резкие смены настроения, характера, мысли, которые тебя саму приводят в ужас, бессонница, лёгкие провалы в памяти при первых превращениях в порождение кошмара. Но это всё мелочи. По-настоящему надёжный способ распознать это – ночные кошмары. Ужасы, что поселились в твоей душе, протекут в твои сны. И если это случиться хоть с одним пони, я всегда смогу прийти на помощь. Ты не думай, что я забросила свою работу из-за того, что я не в Кантерлоте. Я всё так же каждую ночь обхожу сны других пони. Если хоть с кем-нибудь, хоть с кем-нибудь такое случиться, — Луна положила копыто на плечо своей сестре, — я узнаю первой и предотвращу, клянусь.
И почти весь вечер Селестия крутила слова своей сестры у себя в голове. Всё совпадало. Почти всё. Провал в памяти имелся. Одной детали не хватало. Кошмары. Ночные кошмары. Сны были самым явным показателем того, что творилось в твоей душе. Тем не менее, ничего ужасного Селестии в последнее время не снилось. Потому что ей вообще ничего не снилось.
Последняя мысль заставила принцессу Селестию застыть на месте от ужаса. Она много часов вертела слова Луны у себя в голове, не понимая самого главного оттуда: не кошмарные сны превращают тебя в чудовище, а кошмары наяву. Сны – лишь предвестник. Как и бессонница, которую она глушила мощнейшим снотворным. Одним из побочных эффектов которой было полное отсутствие снов. Кошмарных в том числе.
Осознание этого заставило принцессу по-настоящему задрожать впервые за много веков. Теперь она знала, что есть только одно объяснение случившемуся. Последние недели ею овладевали кошмары. И она своими же копытами отрезала себе и сестре возможность распознать опасность, заглушив симптом лекарством, но проигнорировав сам недуг. Она превратилась в Дей Брейкер и попыталась убить Маффинс. Попыталась убить ту самую пони, которая буквально только что обнимала и утешала её.
Она больше суток гнала от себя эту мысль, обманывала себя, пыталась придумать иное объяснение, цеплялась за то, что нет никаких кошмаров. Когда-то самообман дорого ей обошёлся. Видимо, тот урок она до конца всё-таки не выучила. И должна теперь расплатиться за это сполна.
Даже не подумав, о том, что её может кто-то подслушать (ведь Маффинс ещё не успела далеко отойти), она прошептала:
— Я должна сдаться.