Проблема с фениксами

Что может быть лучше одного феникса? — Два феникса. А что может быть лучше двух фениксов? — Полный дом фениксов, если конечно, этот дом не ваш. А если ваш — это уже проблема.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Эплджек Эплблум Скуталу Свити Белл

Что такое жизнь?

Пони размышляет о жизни вместе с голосом в голове.

Другие пони

День Паладина

Фанфик основан на переделке произведения Владимира Сорокина «День опричника». Рейтинг соответствующий, имеется грубость, насилие, правило под известным номером. Откровенная чернуха смягчена, но тем не менее.

Пинки Пай Эплблум Скуталу Свити Белл Принцесса Селестия Принцесса Луна Зекора Принц Блюблад Дерпи Хувз Другие пони Шайнинг Армор Стража Дворца

My Little Dystopia

Мир меняется. Идиллия и гармония медленно скатываются в упадок. На смену мудрым правителям приходят жестокие тираны. История переписывается, имена героев прошлого забываются, их идеалы втаптываются в грязь. Отсюда нельзя выбраться, деградацию общества не остановить... И лишь кучка романтиков пытается добиться справедливости, но без толку. Их борьба бессмысленна и имеет только один исход - проигрыш. В такие момент хочется верить в чудо, в длань судьбы, в её окончательную справедливость... приходится цепляться за самое невероятное, за легенду, за сказку о шести Элементах Гармонии, что могут повлиять на ход новой истории Эквестрии.

ОС - пони

Пять лет спустя.

Не стоит ждать от Понивилля больших изменений, даже если тебя не было там целых пять лет. Дома ветшают, пони рождаются и умирают, верные ученицы сами становятся принцессами и передают знания своим ученикам. Возвращение одного единорога домой должно было остаться незамеченным. Нужно очень хорошо постараться, чтобы одна мысль о его появлении приводила в дрожь половину города. И не стоит сомневаться, что за этой половиной подтянутся все остальные.

Другие пони

Не в метке дело...

В Эквестрии появляется жеребёнок, которому не дали имени. Не успели. И, сбежав от приёмных родителей, так и не давших ему имени, он хочет найти себе призвание. Или, хотя бы, своё имя.

Другие пони ОС - пони

Волшебная мелодия зимнего праздника

Скрытый талант, уютная комната, импровизированный концертный зал заполненный плюшевыми зрителями, и трогательный сестринский момент разворачиваются одним чудесным зимним утром.

Другие пони

Один шанс на троих

Чёрно-бело-красные флаги над Эквестрией. Ох, не к добру это...

Твайлайт Спаркл Эплджек Принцесса Селестия Принцесса Луна

Светлячки

Что будет, если у вас отнимут все, кроме светлячков?

Рэйнбоу Дэш

Потерянное сокровище Понивилля

Король Гровер направляется в древний город Понивилль, чтобы отыскать могущественный Элемент и вернуть стране пони былую славу.

Другие пони

Автор рисунка: Devinian

Нечаянная гармония

Глава 13

Входная дверь с неожиданной силой отворилась, с громким стуком впечатавшись в ничего не подозревавшую стену. Октавия с трудом преодолела порог; тяжелые седельные сумки с каждым шагом угрожали придавить её к земле. Быстрым шагом пройдя через небольшую гостиную к кухне, она с облегчением положила свою ношу на пол.

— Винил! Я вернулась из магазина. Иди сюда, помоги разобрать, — позвала она.

Октавия начала вытаскивать разнообразные припасы и быстро расставлять их по нужным полкам в шкафах и холодильнике. Наконец из первой сумки были извлечены последние несколько морковок и галлон молока, оставив её совершенно пустой.

— Серьезно, неужели чуть-чуть помощи — это слишком много? — раздраженно прокричала она. Так и не получив ответа, Октавия фыркнула и открыла вторую сумку.

Коробки с хлопьями и разогреваемой выпечкой занимали свои места на полках, прекрасно отсортированные и сгруппированные, пока Винил до них не доберется. Булка хлеба переместилась в выдвижной ящик — вместе с не очень-то нужными, но невероятно вкусными пирожными. Октавия уже съела половину упаковки, исключительно из научного интереса, разумеется. Осторожно придерживая их во рту, она разложила дюжину помидоров в холодильнике. Вернувшись к последней сумке, она обнаружила, что та также опустела. Виолончелистка аккуратно сложила её и положила к другой такой же на кухонном столе. 

Её взгляд поймал одинокий развернутый лист бумаги, лежавший рядом с поспешно разорванным конвертом. На нем виднелся официально выглядящий заголовок, которого прежде ей видеть не доводилось. Заинтригованная, она наклонилось ближе и начала читать.

«Уважаемая Винил Скрэтч,

Мы благодарим вас за композицию, которую вы предоставили на конкурс, спонсированный “Equine Espressivo Records”. Хотя наши судьи были впечатлены приложенными вами усилиями, мы с сожалением вынуждены сообщить, что вы не были выбраны в качестве победителя. Мы искренне надеемся, что эта неудача не отобьет у вас желание творить, а наоборот, побудит улучшать и оттачивать свои навыки. Желаем вам удачи в будущих начинаниях.

Искренне ваши,

Сотрудники “Equine Espressivo Records”

P.S. Ждите дебютный альбом победительницы конкурса, Лиры Хартстрингс, этой весной».

Подняв взгляд от письма, Октавия внезапно осознала очевидное отсутствие Винил в квартире. Для единорожки вполне нормальным было избегать рутинных задач, таких как разбор покупок, но не соблюдать абсолютную тишину. Также для неё не было нормальным игнорировать просьбу помочь. Ворчать и стонать — да, но не попросту отказываться помогать своей кобылке и соседке по комнате.

Быстрый поиск по квартире занял совсем немного времени, но так ни к чему и не привел; Винил явно не было в гостиной и на кухне, а также в ванной, её спальне или спальне Октавии.

Никаких записок, которые могли бы указать, куда она подевалась, тоже не было, и до ухода Октавии Винил не говорила о планах куда-то уйти. 

Беспокоясь, и оттого ещё сильнее торопясь, Октавия опять приготовилась отправиться наружу. Поскольку в этот раз ей явно придется не просто дойти до близкого магазина, она оделась гораздо лучше. Теплое пальто и крепкие ботинки укрыли большую часть её серого тельца от кусачих холодных ветров, бушевавших на гранитных ярах кантерлотских улиц.

Покинув стены уютной квартиры, виолончелистка вышла на полуденный мороз, перебирая в уме места, куда могла бы направиться Винил в состоянии глубокой печали. Быстрым шагом кобыла добралась до одного из ресторанчиков, где любила посидеть диджей. Октавия заглянула в окна в поисках своей явно выделяющийся на фоне других белой подруги. Но там её не оказалось. Виолончелистка перешла улицу, зашла в музыкальный магазин и быстро пробежалась взглядом по рядам аудиотоваров и музыкальных альбомов. Не обнаружив единорожки, Октавия покинула магазин, не проронив и слова. 

Поиски продолжались. От мороза не спасала даже теплая одежда. Пока Октавия быстро осматривала рестораны и магазины, которые посещала Винил, и места, где они бывали вместе, солнце неумолимо спускалось вниз по небосклону, словно громадная стрелка часов. Ноги виолончелистки уже начали болеть, а легкие горели от морозного воздуха. Все места в радиусе шести кварталов были осмотрены — и ни следа единорожки. Внезапный порыв загнал Октавия внутрь телефонной будки. Она достала из кармана пальто пару битов и позвонила домой. Задержав дыхание, Октавия слушала звонки, моля Селестию, чтобы Винил сняла трубку. Но после тридцати гудков она наконец признала, что этого не произойдет, и вернула трубку на законное место.

Выйдя из будки, Октавия задумалась, пытаясь не обращать внимания на пронизывающий холод. 

«Ох, да где же она? Я и так себе места не нахожу, а уже начинает темнеть. Все места уже проверила.

...

Хотя нет, не все. Если бы жизнь была похожа на книгу или фильм, я бы точно знала, где она сейчас».

Решительный шагом Октавия направилась в последнее место, куда могла бы направиться Винил, ведомая разочарованием от проигрыша в конкурсе, на который возлагала так много надежд. 

Сделав последний поворот, виолончелистка увидела именно то, что одновременно ожидала и боялась увидеть. На мостовой сидела Винил, печально глядя на пустое место, разделяющее два больших здания. Ветер играл с её голубой гривой. Солнцезащитные очки скрывали истинные чувства от тех немногих прохожих, что молча проходили мимо, кидая в её сторону странные взгляды.

Октавия проглотила внезапный ком неуверенности и подошла к Винил. Вблизи та представляла собой жалкое зрелище: её сотрясала почти неуловимая для взгляда дрожь, а на лице видны были засохшие следы слез. Плечи диджея были так понурены, что казалось, будто единственной причиной, почему она ещё не упала на землю, было то, что она просто промерзла насквозь. 

Винил никак не отреагировала на севшую рядом с ней Октавию. Виолончелистка осторожно положила копыто на плечо подруги и тут же глубоко вздохнула, почувствовав леденящий холод, исходящий от все ещё никак не реагирующей диджея.

— Винил, с тобой все в порядке? Сколько ты уже здесь сидишь? — боязливо спросила Октавия. — Ладно тебе, поговори со мной.

Тут она навострила ушки. Ей показалось, что Винил прошептала ответ столь тихий, что расслышать его было почти невозможно.

— Винил, погромче, пожалуйста, — мягко-мягко сказала Октавия, прижимаясь к единорожке. 

— Я сказала, прости меня, — повторила единорожка все ещё тихо, но в этот раз чуть-чуть громче.

— Простить? За что? Винил, тебе не за что передо мной извиняться.

Винил опустила голову. Её взгляд уперся в землю, уши поникли. 

— Я все пропегасила. Все испортила, — угрюмо заявила она. 

— Да о чем ты вообще говоришь? Ничего ты не испортила! — твердо сказала Октавия.

Винил засмеялась коротким и горьким смехом, в котором не было ни капли веселья.

— Ты издеваешься? Я была так горда собой, когда дала тебе работу и помогла сохранить квартиру. И вот ты уже стала моей подругой и пригласила жить к себе, хотя толком меня и не знала. Затем каким-то немыслимым образом ты умудрилась меня полюбить и сделать самой счастливой пони на свете. И вдруг за одну ночь я теряю все, ради чего горбатилась всю жизнь, и возвращаю тебя обратно на грань потери квартиры, с которой мы и начали. И даже хуже, теперь у тебя на шее сидит ещё и никчемная безработная кобылка и соседка.

— Винил, ты вовсе не никчёмная, я лю… — попыталась перебить Октавия, но та всё равно не останавливалась.

— Если бы я чего-то стоила, то давно нашла бы работу, чтобы помочь нам обеим. Вместо этого, лишь Селестии известно зачем, я только заставила тебя, оставшись со мной, упустить шанс восстановить карьеру. Единственной идеей был этот дурацкий конкурс. Ты надрываешься, не жалея крупа, уже два месяца, пытаясь найти работу, и хоть какие-то деньги заработала. Я же лишь выслушивала напоминания о том, какая я никчемная, каждый раз, когда кто-то говорил о моей недостаточной квалификации для работы в, лягать его, продуктовом магазине.

Октавия слушала с нарастающим ужасом, каждое горькое слово — свежий укол, приводивший к слезам, вторящим боли ближайшей подруги. 

— Я попросту ходячая никудышность, — ядовито выплюнула единорожка; свежие слёзы стекали по её лицу.

Октавия обхватила другой ногой Винил и сжала её в крепких объятиях, почти утонув лицом в гриве подруги. 

— Не смей так говорить, Винил Скрэтч, — задыхаясь, выговорила виолончелистка, отчаянно стараясь найти возможность обхватить целиком свою убитую горем любовь. — Ты не никчемная и не бесполезная. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы это было правдой. 

— Но Октавия, я...

— Нет! Никаких «но», ни единого даже! Я тебя люблю, ты моя особая пони и не должна брать на себя ответственность за все подряд! Винил, это не твоя вина. И не надо её брать на себя. Нельзя себя ненавидеть из-за воли случая. Да, жизнь у нас сейчас не сахар, но я не хочу, чтобы ты считала, что не вносишь свой вклад. Само осознание, что ты есть, что ты встретишь меня по приходе домой после долгого дня, лучше всяких денег, Винил. 

— Спасибо, Тави, — неуверенно ответила Винил, обхватывая Октавию ногой. — Но я все равно должна делать для нас больше. 

— Хватит, Винил, прекрати. Мы — команда, и мы вместе пройдем сквозь все испытания, чего бы это ни стоило. 

— Не знаю, чем я заслужила такую кобылу, как ты. Ты и впрямь уверена, что я тебе нужна? — с болью прошептала единорожка.

Разорвав объятья, Октавия нежно взяла в копыта голову Винил и подняла её, чтобы взглянуть кобыле в глаза, чему, конечно, помешали солнцезащитные очки. Затем виолончелистка крепко поцеловала диджея, и поцелуй длился достаточно долго, чтобы единорожка смогла понять его смысл. После этого Октавия провела копытом по следам от слез на белом лице подруги. 

— Т-с-с, Винил, ты от меня так просто не избавишься. Если понадобится, то я до конца жизни буду утирать тебе слезы, — прошептала виолончелистка, её слова были пропитаны уверенностью. Винил ничего не ответила, лишь долго смотря в ответ; её губы дрожали. Внутри неё явно шла борьба. Наконец, что-то внутри диджея сломалось, и она заключила подругу в объятья. Октавия тут же сделала то же самое. Всхлипывая, единорожка погрузила лицо в шерстку подруги. Горячие и соленые слезы, на которые обе они не обращали внимания, стекали вниз. Когда наконец все они были выплаканы, подруги отпустили друг друга. И Октавия отважно быстро поцеловала Винил. 

— Вот так вот, теперь тебе лучше? — спросила она, помогая диджею подняться на ноги. 

— А знаешь, и правда полегчало, — протерев глаза копытом и легонько всхлипнув, сказала Винил и коротко поцеловала Октавию. — Спасибо, Тави. Если кто-нибудь когда-нибудь спросит, почему я люблю тебя, то именно поэтому. Ты — милейшая пони из всех, что я знаю. Я безмерно благодарна, что ты готова терпеть меня.

— Винил, «терпеть тебя» одна из величайших радостей в моей жизни, — воодушевлённая неуверенной улыбкой подруги, продолжила Октавия. — Не желаю видеть тебя в таком состоянии хоть когда-нибудь снова. Не желаю, чтобы подобные чувства накапливались и приводили к чему-то такому. Доверяй мне, говори со мной и позволь мне помочь. Разве не такими должны быть отношения? Я всегда буду рядом, как ты была рядом со мной, только позволь мне помочь. Пожалуйста, Винил, пообещай, что не будешь больше скрывать подобные чувства.

— Хех, ну, на самом деле я и не пыталась их скрыть. Я пыталась их игнорировать, но когда получила то письмо, меня как будто прорвало, — робко ответила Винил.

— Ты поняла, о чем я. Просто не доводи больше до такого, хорошо?

— Обещаю, Тави.

— Вот и славно. А теперь, как насчет пойти домой? Я абсолютно уверена, что там гораздо теплее, чем тут, на морозе, на котором ты, моя своенравная кобылка, пробыла уже слишком долго.


Октавия развалилась на диване, отключившаяся Винил лежала рядом с ней, а теплое, уютное одеяло укрывало их обеих. Винил вроде как приободрилась после того, как они вернулись домой, поужинали и наполнили свои желудки горячим какао. Она была немногословной то время, что они с Октавией делили диван и одеяло, и потихоньку погрузилась в сон. Виолончелистке же в свою очередь было достаточно, что её кобылка была рядом. Иногда она проводила копытом по обманчиво мягкой гриве и вспоминала её горькие слова.

«Винил точно была права в одном».

Она взглянула на спящую кобылу, и на её лице сама собой появилась небольшая улыбка.

«Но только в одном: каждой из нас становится все сложнее и сложнее найти работу в Кантерлоте».

Октавия покрутила эту мысль в голове, пытаясь найти более светлую перспективу. Но тщетно. Наконец она сдалась и закрыла глаза, позволив ритмичному биению сердца и теплой мягкой шерстке убаюкать её, вытеснив из головы грустные мысли. 


Утреннее солнце застало подруг за кухонным столом, и никто из них явно не был расположен к разговору о вчерашних приключениях. Злополучное письмо без дальнейших рассуждений отправилось в мусорное ведро. Пока кобылы завтракали, Винил обратила внимание на то, что Октавия была сегодня сама не своя. Она больше играла с едой, чем ела, и очень много времени смотрела в никуда. 

Вспомнив вчерашний урок о порочности сокрытия чувств, диджей решила сегодня побыть ответственной кобылой и активно настоять на том, чтобы её подруга рассказала о волнующей её проблеме.

— Хэй, Тави, чего такая задумчивая? — с невероятной грацией и нежностью поинтересовалась Винил.

Выбитая из своих дум, Октавия уронила ложку в тарелку. Окинув её вялым взглядом, виолончелистка поглядела на Винил. 

— О, да так, просто. Подумала, что раз уж никто из нас, ну, не может найти работу в Кантерлоте, может, нам стоит подумать над тем, чтобы уехать куда-нибудь, — осторожно объяснила Октавия. Молчание воцарилось на несколько секунд, длившиеся целую вечность. — Эм, Винил, ау?

Шокированная диджей сидела с замершей на полпути ко рту ложкой. 

— Ты хочешь... чего? — с запинкой сказала она.