Что-то

Глава вторая

Праздник был в самом разгаре. Уже давно вернулись лесорубы – как и велит традиция, они заготавливали лес для фестиваля весь предпраздничный день, но ни днём ранее – так что жаркие костры, последняя возможность как следует согреться перед холодами, поднимали языки самого яркого в году пламени, что говорится, “до небес”. Любому пегасу, тем более богиням, было понятно, что огонь и до облаков-то близко не добирался, но никто не был против красивого выражения.

Вуна, младшая богиня, вовсю наслаждалась праздником. Она уже успела перепробовать почти все предложенные блюда, и, ничуть тем не отягощённая, присоединились к безудержному плясу вокруг костров. Тут же сыскалось немало жеребцов, каждый из которых считал себя единственно-достойным разделить с ней танец, и уже вскоре им пришлось соревноваться между собой ни в чём ином, как в искусстве пения, вызывая ещё больше простого и беззлобного смеха – так она не только добавила веселья в празднование, но и ловко избегла уже назревающей драки.

Впрочем, что им, простому народу? Ну подрались бы, так потом и распевали бы всё те же песни в обнимку, от души смеясь недавней потасовке и хвалясь синяками да ссадинами.

Только от выпивки она отказывалась, несмотря на все заверения и даже уговоры осмелевших пони.

Формально Луна тоже была на празднике, но к ней никто так и не решился подойти и предложить ей присоединиться к остальным. Да, она всех поприветствовала, даже, если можно так выразиться, благословила их фестиваль, но сама очень быстро перебралась к столам с угощением – широким, добротным, хоть местами и чересчур грубо сколоченными – разместившись на самом почётном, по единогласному мнению всех собравшихся, месте, но оно всё равно оставалось такой же грубой, широкой и длинной скамьёй.

Впрочем, нельзя было сказать, чтобы её это как-то оскорбляло или расстраивало, да и вообще имело какое-то для неё значение: всё её внимание сейчас было далеко отсюда, а почти нетронутые блюда напоминали очертания Имперских укреплений чуть больше, чем слегка.

Уже потом, после праздника, Вуна будет корить её за это. «Неотложные дела будут с нами всегда, всё наше существование. А праздник – вот он, прямо здесь и сейчас», – скажет она. И, несомненно, будет права. Луна ничего ей не ответит, все её ответы сестра уже знает наизусть, а на память они никогда не жаловались.

Но Луна всё равно будет упрямо держаться своих закостенелых привычек. Она и без того сильно изменилась. Она более не непогрешима, как казалось ранее, жизнь преподала ей знатный урок. И она постарается выучить его как следует. Она изменилась, и ей предстоить измениться ещё сильнее и многому ещё научиться.

Но столько изменений! Всё перевернулось с ног на голову, и пусть даже прошло невесть сколько времени – там, в «заточении» – она до сих пор с ними не обвыклась. Открывшееся до сих пор пугает её в самой глубине души, и сейчас – как никогда! – ей нужны эти старые привычки. До сих пор, за всё время того же пресловутого «заточения», она не нашла ничего лучше вывода, к которому пришёл бы и простой смертный правитель, а то и набольший какой-нибудь шайки – из тех, что поумнее.

Несмотря на всё, она до сих пор во главе. А лидер не может сомневаться в своих решениях, в его непоколебимость должны истово верить все: и подданные, и друзья, и враги.

Так что она будет держаться своих старых привычек, как бы глупо это ни было. Фундамент, якорь, маяк – зови как хочешь, но эти привычки станут тем немногим, что будет непоколебимо стоять, даже когда всё вокруг и внутри неё будет метаться в безумном хаосе изменений.

Иначе...

А иначе и быть никак не может. Что ей, сдаться под напором чувств и сбежать ото всего – от горячо любимых сестёр, от вверенного им мира, от своего долга?  Развоплотиться и слиться со всем великим множеством миров, со всем, что представляет собой сущее – как его ни называй – полностью лишиться себя, а там и всех сожалений? Или – ещё лучше – сдаться перед силой Селестии? Её артефакты – зло, это было ясно с первого мгновения и никаких сомнений тут быть и не может; они могут привести лишь к худу, и непременно приведут.

Она не может бросить ни сестёр, ни этот мир.

А Вуна будет наслаждаться праздником, это – её привилегия как младшей сестры, и Луна не лишит сестру этого никогда и ни за что.

Ей же выпала роль оставаться хладнокровной и соображать, соображать, соображать...

Так что хватит жалости к себе.

В воображении проносятся года, она снова воссоздаёт очередной возможный ход событий, ещё с того самого дня, создавая на столе новый рисунок укреплений и составляя новый план. В надежде, что Там они встретят не тот самый единственный вариант, которая она не успела – или не догадалась, чего уж теперь чиниться! – продумать, обкатать и найти к нему те самые ключи, манёвры, всё то, что поможет ей одержать верх.

Погружённая в работу, Луна тем не менее почувствовала приближение той самой пегаски ещё до того, как та могла бы как-то дать о себе знать. Она неспешно повернулась к ней, ни раньше и не позже, а именно в тот момент, когда та уже была готова заговорить.

Луна любила такие трюки. У смертных создавалось ощущение, что она заранее знает каждый их шаг и каждую мысль. Конечно же, это было не так, но им-то зачем об этом знать?

– Говори, – спокойно кивнула она, надёжно сохраняя в памяти недавний ход мыслей. Не обдумывать же заново всю тактику только потому, что её отвлекли?

Пегаска низко поклонилась.

– Моя госпожа. Король Сомбра Мудрый, владыка этих земель, вверяет свою судьбу и судьбу всего Королевства в ваши копыта. Он сожалеет о том, что не может лично принести вам присягу, но заверяет вас, что сделает это при первой возможности, – сейчас она с трудом не стискивала зубы от осознания того, насколько глупо звучит всё это «при первой возможности», но хоть убей, ничего лучше в голову не шло. – А пока, в вашем распоряжении я и все ресурсы Королевства.

Раньше, в прошлой жизни, очередная присяга пришлась бы Старшей по вкусу. Сейчас она с трудом не отмахивалась от этой пегаски, как от докучливой мухи. У неё есть дела и поважнее мелких королевств...

– Почему твой король решил, что он нужен нам? – само вырывается у Луны. Хотя расстраивать новых подданных ей не сильно-то и улыбалось, да вот слов уже не вернуть. Ну да и пусть, это станет её – пегаски – возможностью набить себе цену.

У смертной перехватывает дыхание. Она с трудом сглатывает, вынужденная бороться с враз пересохшей глоткой. Но вот проходит несколько мгновений, и она уже берёт себя в копыта.

Хороший знак. Быть может, от неё и правда будет толк.

– Король Сомбра обладает немалым влиянием среди сильных мира сего, – с достоинством поклонилась пегаска. – В его распоряжении находятся богатства всего Королевства и семь полнокровных когорт легиона – помимо военных союзов с Небесной республикой пегасов и Седельной Аравией, также способных поддержать ресурсами и войсками. Он считает, что эти силы не будут для вас лишними.

Семь когорт? У них что, и полного легиона не наберётся? И что собой представляют те два союзника? Ох, и не об этом сейчас надо думать...

– Как твоё имя? – уже мягче спросила Луна.

– Флаттершай, моя госпожа.

– Можешь подняться, Флаттершай. Передай королю Сомбре, что мы примем его присягу, – жестом она дала знать, что пегаска может быть свободна. – Мы покинем город в предрассветные часы, и тебе будет дозволено сопровождать нас.

– Король будет рад это услышать, – ответила та, поднимаясь. – С позволения моей госпожи, я организую почётный эскорт.

– Позволяю, – кивнула Луна. – Но будьте готовы к долгому переходу, если намерены сопровождать нас и после границ.

– Пусть моя госпожа не беспокоится, – сказав это, Флаттершай удалилась, оставляя Старшую наедине со своими мыслями.

Весть растеклась быстро, но, как и следовало ожидать, никто не горел желанием срываться с насиженного места и отправляться незнамо куда, пусть даже и за самими богинями. Земнопони – это вам не пегасы, коих неуклонно влекут небесные просторы и завоевания; не единороги, для которых весь мир – обширное поле для исследования, где каждый новый шаг ведёт к новым открытиям. Напротив, они предпочитают оставаться на обжитых ещё пращурами местах, расселяясь на новые лишь тогда, когда на старых перестаёт хватать места для всех.

Но и стоят они на своей земле крепко, так что лишь чудовищная – а иначе её не назовёшь – магия смогла смять их, вынудив принять подданство единорогов. Впрочем, та же участь и постигла и гордых своей, теперь уже сомнительной, свободой пегасов.

Она не стала обращаться ко всем с освободившейся сцены (те же музыканты предпочли расположиться ближе к основному веселью), оставаясь в отдалении и от праздника, и от старшей богини. Те, кто находил в себе желание последовать за ними, находили её сами.

Первой прилетела радужная пегаска. Она чуть запоздала, прилетела не сразу после того, как начал разноситься слух, но и причина тут же стала ясна: лихая пегаска уже переоделась в крепкую, подбитую стальными бляхами куртку, а по бокам были приторочены две походные сумки.

Флаттершай поприветствовала её кивком. Выспренные и вдохновенные речи сейчас уже не требовались.

Не заставив долго себя ждать, пришла и погодница – в том же виде, будто традиция праздничных костюмов ничуть её ничуть не касалась, а все вещи умещались в еле заметной за амулетами сумке. Она не удостоила пегасок и взглядом, просто сев на землю невдалеке от них и принявшись что-то выводить на ней копытом.

Следом за ней приземлилась и совсем молодая пегаска – из той тройки, что украшала сцену – приземлилась ловко, хоть предшествующий этому полёт и нельзя было назвать изящным. Ещё не научившись толком летать, она уже неплохо овладела искусством падать.

– Рэйнбоу Дэш! Я полечу с тобой! – заявила она, быстро оказавшись рядом с радужной пегаской.

– Да что ты говоришь? – ничуть не удивилась та.

– То и говорю! И не вздумай меня отговаривать! – притопнула копытцем кобылка.

– Да куда ж ты полетишь с такими крыльями? Им ещё крепнуть и крепнуть. А подруг своих на что оставишь? Они на тебя рассчитывают и вряд ли обрадуются, если ты их бросишь, – с укором сказала Рэйнбоу.

Её молодая и столь же бойкая собеседница фыркнула, ничуть не убеждённая этими словами.

– Будто тебя это остановило, когда ты бросила семью и отправилась на поиски приключений!

Ухмылка радужной увяла.

– Тебя не проведёшь, мелкая. Горжусь, – тише заговорила она, потрепав гриву кобылки. – Достойная замена старине Дэш растёт. Так и быть, полетишь со мной, когда вернусь. Обязательно полетишь.

Уже было обрадованная, пегаска тут же сникла.

– Да когда ж это будет... – шмыгнула она.

Радужная тут же стиснула её в крепких объятиях.

– Эх, Скутс, ничего ты не понимаешь, – в тон ей заговорила Рэйнбоу, вздыхая. – Я когда из дому улетала, могла два перехода за день осилить, а ты и одного сейчас не вытянешь. И не надо так на меня смотреть! Правда – она правда и есть. И без денег совсем ты далеко не уйдёшь, пусть даже и в свите, – она поводила копытом в воздухе, – богинь этих.

Скуталу – а таким было её полное имя, вольно сокращаемое радужной – насупилась, но из объятий не вырывалась.

– Эх, не так я это обставить хотела, да что уж теперь...

Показно вздыхая, радужная выудила из-за пазухи лист пергамента – с небольшой, но всё же печатью – и отдала его юной пегаске.

– Давно уже наготове держу, да всё повода не находилось, – неловко почесала она затылок.

Беззвучно шевеля губами и медленно водя копытом по строчкам, Скуталу с видимым трудом вчитывалась в содержимое пергамента.

– Твоя... – ошарашенно проговорила она, наконец поняв смысл написанного.

– Моя лавка, – кивнула ей Рэйнбоу. – И не вздумай благодарить, а то ведь мигом обратно заберу! Это – большой труд, с таким грузом на спине быстро взрослеют. Да и золото водиться у тебя станет, так что к моему возвращению готова будешь.

К тому моменту подоспели и остальные: Рарити, с наполненными провизией сумками и уже без соломенной шляпы, с ней – юная единорожка из всё той же тройки, видавшая виды тканая шляпа, которая явно была ей велика; за ними, отставая на пару шагов, шла лавандовая единорожка – она, как и погодница, предпочла оставаться в стороне и ни с кем не заговаривать. Вскоре появилась и обвешанная посудой – помимо сумок – Эпплджек, сопровождаемая последней из тройки.

Они слышали только конец разговора, но и по нему без труда поняли, о чём речь.

– Шо, оставляешь лавку на Скуталу? – усмехнулась Рарити. – Прально, пущай учится. А ежли шо, Свити моя ей поможет, поля-то убраны ужо.

Юные кобылки обменялись слабыми улыбками.

– Это что же, у девочек совсем времени на проделки не останется? – полушутливо всплеснула копытами Эпплджек. – Эпплблум-то вон тоже за лавкой следить остаётся, не до игр будет.

– Ничего, они всё успеют, – уверенно ответила Рэйнбоу. – Будто вы их не знаете совсем.

Её слова вызвали весёлый, хоть и недолгий, смех. Видно, все были напряжены, хоть и старались этого особо не показывать.

Флаттершай молча наблюдала. Одно дело – сведения, собранные Сомброй, и выводы, сделанные из личного знакомства, и совсем другое – видеть, как они ведут себя между собой и о чём разговаривают. Пегаска старалась заранее узнать своих будущих спутников получше: что от них ждать, о чём можно – а о чём не стоит – разговаривать... хотя в отношении погодницы и лавандовой единорожки она так ничего и не узнала.

Итак, все в сборе. Пятеро: продолжающие негромкий разговор Рарити, Эпплджек и Рэйнбоу, что-то вычерчивающая на земле мисс Пай...

Соскользнувший поперву взгляд лишь на второй раз поймал осанистую единорожку. Вроде бы она уже раньше подмечала её манеру держать себя. Не из этих мест?.. Флаттершай моргнула.

Пятеро? Она собрала четверых, если не... хмм, что-то здесь... ах да, что это она, пятеро – считая её саму. Всё в порядке. Можно бы теперь и сказать об этом Старшей, но, кажется, лучше не стоит: она всё ещё занята какими-то размышлениями, да и означенный ею же срок вряд ли пропустит.

Позволив себе выдохнуть спокойно, Флаттершай принялась составлять отчёт – понятное дело, при помощи магии. Обычные письма, пусть даже доставляемые пегасами, сейчас будут слишком медлительны и ненадёжны.

---

Фелан – тёртый жизнью земнопони, уже не первый год занимающий пост трибуна V-ой когорты – с недобрым прищуром осматривал строящиеся перед ним манипулы.

– Ну что, лентяи? – наконец дождался он, когда построение закончится. – Дождались? Ночью пришло распоряжение от короля, устроить внеплановые учения. Знаю, никто не любит, когда его отрывают от выпивки и прочих атрибутов праздника, – многозначительно усмехнулся он, вызывая улыбки в рядах легионеров, – вот и собрал я вас только поутру. Но теперь-то пощады не ждите, вам же эту задержку и нагонять. Пересекаем скорым маршем северную границу, возводим походный лагерь, отрабатываем манёвры, пристреливаем орудия – всё, как положено. Вопросы?

По взглядам бойцов он понимал, что вопросы-то у них были – вернее, один вопрос, занимающий и его самого: зачем королю устраивать учения в такой близости от единорожьих границ? Но все, видимо, отвечали себе так же, как и он сам: если бы Сомбра счёл нужным, он бы сообщил. Их же дело простое – делать, что прикажут.

– А раз вопросов нет, то и медлить нечего! Пятая манипула остаётся в лагере, остальным десять минут на сборы.

С другой стороны, ответ может находиться как раз во втором письме, которое он должен распечатать только по прибытии в означенное место. Наверняка там же будет сказано и о содержимом закрытой телеги, прибывшей с последним обозом...

---

Луна невольно косилась на рассвет. Прошлый, наступивший сотни лет назад прямо среди ночи, отнюдь не принёс ей хороших вестей, да и наблюдать за величественным движением дневного светила она в тот момент спокойно не могла. Сейчас же обратившейся против них Селестии рядом не было, только Вуна – и странный эскорт, организованный для них слугой местного короля. Семь десятков легионеров, лишь двое из которых были пегасами, да пятеро невесть зачем увязавшихся за ними кобыл. Одна из которых, к тому же, до сих пор поддерживала отводящее глаза заклятье – исполненное далеко не худшим образом.

Да ещё и для Флаттершай это стало новостью, так что она – изрядно перепугавшись, но старательно это скрывая – тут же испросила разрешения удалиться; служанка не отставала от неё ни на шаг.

Старшая проводила их взглядом. Пожалуй, свой следующий вопрос она лучше задаст командиру эскорта. Если судить по рослому земнопони, представившемуся ей капитаном Понивилльского гарнизона, в местной армии организация куда лучше, чем при дворе – предоставленная им центурия ожидала их на выходе из города, полностью укомплектованная, и тут же замкнула вокруг них строй, так что каждый в ней уже знал своё место.

От неё не укрылся и долгий взгляд, которым капитан проводил одну из отправившихся с ними кобылок. Та явно что-то для него значила, но что? Подружка? Да нет, тогда бы у него был другой взгляд. Сестра? Возможно, возможно... Но почему же тогда он не остановил её? А. Ну да, ну да, не стал терять лицо. Эти смертные...

Но Старшую больше интересовало другое: до полного состава центурии недоставало ещё тридцати голов, так отчего же её при этом назвали полностью укомплектованной?

– Центурион! – не стала гадать Луна.

– Я, госпожа! – тут же оказался рядом с ней увенчанный высоким гребнем на шлеме земнопони.

– Почему в твоей центурии лишь семьдесят бойцов? Даже после высоких потерь тебе стоило бы уже доукомплектовать её и обучать новобранцев, раз в боях вы не участвуете, – пока ещё не допуская в голос осуждения, сказала она.

– Семьдесят – стандартный состав центурии, госпожа, – не моргнув глазом, ответил центурион.

Вот как? Интересно.

– Сколько же центурий в одной манипуле? – с интересом продолжила расспрос Старшая.

– Четыре, госпожа, – с прежней невозмутимостью отозвался тот.

Снова расхождение!

– И каков тогда состав когорты? – не унималась Луна.

– Пять манипул, госпожа.

Вот так. А она недооценила силы местного короля.

– Мы насчитали почти два с половиной легиона, центурион. Почему же нам сообщили, что король располагает лишь одним? – возмутилась аликорн, сама не зная, чему больше – такому извращению её идеального состава легионов или же ложной информации от приближённой якобы готового присягнуть ей короля?

– Легион – это наименование всего состава армии Королевства, принятое королём Вэйландом в ответ на ограничения единорожьей монархии, – чётко ответил ей земнопони.

Понятно. Здесь всё сложнее, чем казалось на первый взгляд. Что ж, раз король Сомбра уже, можно сказать, присягнул ей – у неё ещё будет время во всём этом разобраться и навести порядок. А сейчас лучше бы и правда вернуться мыслями к делу, а не загадывать так далеко наперёд...

– Продолжай нести службу, центурион.

– Есть!

Земнопони вернулся на прежде занимаемое им место в строю. Поймав вопросительный взгляд опциона – своего помощника – он еле заметно приподнял плечи, без лишних раздумий выбрасывая этот разговор из головы.

Единственные два пегаса из числа легионеров весь день исправно летали на разведку, всякий раз докладывая об одном и том же – путь чист, никого не наблюдается. Лавандовая единорожка, по требованию Флаттершай снявшая с себя заклятье отвода глаз, когда они встали лагерем на ночь, невольно стала первым интересным событием для заскучавшего эскорта.

Впрочем, и шуму такого уж сильного она не навела – стоило всё той же Флаттершай поручиться за неё, как всё свелось к скорее любопытствующим, чем негодующим вопросам. Одна только Рарити не могла понять, в чём дело: ей-то ничего не мешало все эти годы видеть единорожку и даже завести с ней дружбу. Но и её быстро успокоили, пообещав вскорости всё объяснить.

Из неохотных ответов назвавшей себя Твайлайт Спаркл выяснилось, что она принадлежит к одному из знатных родов единорожьей монархии и бежалав Королевство из-за разногласий с семьёй, тем самым навлекая на себя несмываемый позор. Причину разногласий, однако, называть она не стала.

– А причина, по которой меня без труда видела многоуважаемая Рарити, предельно проста, – незаметно для всех переведя дух, перешла она к более удобной для себя теме. – И хотя в немалой степени возможность эта стала для неё доступной лишь благодаря принадлежности к священной расе единорогов, – на слове “священной” глаза Луны опасно сузились, – решающую роль сыграла именно её расположенность к дружбе. Дружбе, пусть даже с представителем практически враждующей с её королевством расы. Единожды сделав такое предположение, вскоре я посвятила себя изучению данного феномена, и теперь, если мне ещё суждено когда-нибудь побывать среди учёного общества нашей святейшей монархии, – и вновь взгляд Старшей не сулил ничего хорошего, – я готова защитить достойную находиться рядом с прочими трактатами о магии работу “О влиянии взаимной расположенности на силу заклятий ментального воздействия, другими словами – о магии дружбы”.

– Ага... – всего и нашлась, что ответить, белая единорожка. – Вона как... так и почему я тя видеть могла?

Твайлайт вздохнула.

– Ты была настолько дружелюбной, что неосознанно расплела моё заклятье. Только для себя, не для всех, но это уже дорогого стоит, – тепло улыбнулась она.

– А-а-а... ну эт, маманя всегда грила, шо искренность – она горы сворачивает, – вернула улыбку Рарити.

– Твоя мать – мудрая кобыла, – согласилась с ней Твайлайт.

После этого разговоры большей частью поутихли, оставляя после себя только перекликающихся дозорных – да продолжающих мысленную беседу богинь, не отошедших ко сну даже к полуночи. Впрочем, нужен ли им сон?

Прервало их только появление декана Ночного Легиона, вместе с его десятком – контубернием. Легионеры в посеребрённых латах будто бы просто соткались из темноты. Один из дозорных, краем глаза заметивший движение в лагере, обернулся и тут же поднял тревогу – успокаивать поднявшийся переполох Луне пришлось властным «Это союзник! Отставить тревогу!».

– Докладывай, – кивнула она декану, игнорируя прочих смертных.

– Моя Госпожа. Ночной Легион стоит лагерем в одном переходе на северо-восток и готов обновить присягу. Разрешите приступить к охранению? – нарочито холодно отозвался он.

– Разрешаю, – кивнула она.

Повинуясь скупому жесту декана, десяток быстро замкнул кольцо вокруг обеих богинь. Сам же он молча встал по правое плечо Луны, не произнеся более ни слова.

– Н-но как? – не удержалась прибежавшая вместе со всеми Твайлайт. – Я не почувствовала на одного заклинания! И мисс Пай, искусная в предметной волшбе, тоже не осталась бы безучастной!

Сама же погодница отправилась спать дальше, явно не заинтересованная происходящим.

– Нам не нужны заклинания, чтобы сливаться со Тьмой, – хмыкнул ближайший к единорожке легионер, тут же осёкшись под взглядом декана.

Прошёл остаток ночи и миновал следующий день. Богини, окружённые  теперь уже двумя линиями эскорта – упорно игнорирующими существование друг друга, по причине пренебрежения с одной стороны и обиды на то самое пренебрежение с другой – достигли ставшего лагерем легиона только к следующей ночи.

Без лишних проволочек им были предоставлены походные покои, где они могли умыться с пути и облачиться в свои доспехи, а их сопровождению было предложено разделить лагерные костры вместе с простыми легионерами.

Время было подгадано как нельзя лучше. Полная луна достигла своего зенита, когда две сестры воссели на походные троны – пережившие все перипетии восстания Средней наравне с покоями и доспехами. Легион выстроился на смотр. Тщательно начищенные латы тускло – как и положено – блестели в свете костров. Этот момент имел огромное значение для каждого из легионеров, так что сейчас, в первый и последний раз, было снято всё охранение. Луна не без гордости осматривала ровные квадраты манипул, в которых даже она не отыскала изъяна.

Вперёд вышел легат. Соблюдая устав, он, единственный, снял шлем – остальные должны были оставаться в полной защищённости даже сейчас.

– Светоч Тьмы. Утренняя Звезда. Ночной Легион затаился, как и было приказано. Мы ждали. Миновало много лет, но сейчас Вы с нами – как это было ранее. От лица верных Вам легионеров, прошу лишь об одном: позвольте и дальше нести Вам службу, как это делали наши предки.

Луна не могла более оставаться на троне. Она встала, мало что не шагнув ему навстречу.

– Ты, легат, и вы, верные наши легионеры! Да, мы не видим среди вас ни одного знакомого лица, мы ещё не знаем вас поимённо – но мы видим в ваших глазах тот же огонь, что горел когда-то в ваших предках! Огонь той же силы и того же жара! Вы остались верны, даже когда в землю ушли дети тех, кто видел нас воочию, как видите сейчас вы. Мы видим ваши ряды – и у нас нет ни одного упрёка, что мог бы запятнать новый виток вашей истории! Какое имеем мы право отказать?!

Легион с готовностью отозвался рёвом сотен глоток. Поднятое копыто Старшей враз его прекратило.

– Отныне и во все века вашей верной службы,, мы не обидим вас ни на один медяк и никогда не пошлём на бесславную смерть.

Она не случайно использовала именно эту формулировку. Как ни крути, на “верную” смерть послать своих легионеров она ещё как могла: будь это малый отряд, прикрывающий отступление всей армии и обречённый на гибель, или же просто преследование её личных, не всегда понятных простому легионеру целей.

Однако же, всякий погибший “славной” смертью и в самом деле удостаивался вечной славы и упоминания в летописях Ночного Легиона, а его семья, живущая вместе с другими в укрытом от простых смертных краю, будет у остальных в почёте.

Ни о каком посмертии речи не шло. Легионерам полагается не загадывать наперёд, в ожидании славной жизни где-то за горизонтом, а жить сегодняшним днём и минутами сдавливающего горло восторга.

С ней поравнялась Вуна, в свою очередь произнося ритуальную фразу.

– Отныне и во все века вашей верной службы, мы будем врачевать вас и никогда не оставим наедине с телесной или душевной болью.

Легат опустился на одно колено. Слитный лязг пришедшего в движение металла красноречивее всяких слов сказал ему о том, что каждый легионер за спиной повторил его движение.

– Отныне и во все века мы будем верно служить Вам, в точности исполняя полученные приказы и не пятная часть бесславными поражениями.

Повинуясь разрешающему кивку резко расправившей крылья Луны, он поднялся, запрокинул голову к небу – и зашёлся в протяжном вое:

– Но-о-о-о-очь!

И лишь когда в его лёгких недостало воздуха, легион подхватил клич:

– Ночь! Ночь! Ночь! Ночь! – с каждой секундой, с каждым мгновением повторяющегося клича, силы Старшей и даже силы Младшей росли, так что на краткий миг их эманации становились видимы даже для далёких от магии – в привычном понимании этого слова – земных пони.

Когда казалось, что непрекращающееся и отражающееся от самих небес слово никогда не прекратит звучать, Луна резко сложила крылья. Наступившая тишина оглушала не хуже предшествующего ей крика.

– С наступлением рассвета мы выступаем на Солнечную Империю, – обратилась она к рядам легионеров. – Мы не будет прятаться от них во тьме. Пусть боятся нас при свете своего солнца!

Ей снова пришлось поднять копыто, чтобы унять разошедшихся бойцов.

– Но сейчас, – заметно тише и спокойнее произнесла она. – Мы объявляем пир, дабы отпраздновать долгожданное воссоединение.

---

V когорта, под водительством трибуна Фелана, уже давно покинула не только границы Королевства, но и походный лагерь. Следуя указаниям из второго письма, теперь они приближались к реке с гордым именем Непокладистая. Она, единственная во всех некогда раскинувшихся окрест землях Единого Королевства, что в своё время объединило под одним стягом все три расы, не утихала почти на протяжении всего года, лишь зимой бурный поток замедлялся и кое-где покрывался тонкой коркой льда.

Говорят, начало своё она берёт в самой Уснувшей Империи. Лучше места, чтобы разделить пополам ничейные земли меж границ расколовшегося государства, не найти.

Как и для того, чтобы дать памятный бой.

На другой стороне уже стоял единорожий легион – хотя какой там, хорошо если половина. Они перестали воспринимать земнопони всерьёз ещё со времен Вэйланда, пошедшего на многие уступки. Хоть и по-прежнему продолжали пристальную слежку.

Переговорщик появился во вспышке телепортации, ничуть не опасаясь случайно – или намеренно – пущенного арбалетного болта; самострелами земнопони владели с неожиданной для них ловкостью. Его защищало высокомерие и сотканный из магии щит, покрывающий его мерцающим куполом.

– Разворачивай своих “солдат”, грязепони, – с издёвкой заговорил он, обращаясь к не таящемуся трибуну. – Вам не дозволено пересекать границу Святейшей единорожьей монархии, тем более – с оружием.

Фелан пропустил оскорбление мимо ушей, будто предназначалось оно вовсе и не ему.

– У меня приказ, рогатый, – устало ответил он. – Пересечь реку и встать учебным лагерем. И я его выполню.

– Разворачивай своих солдат! – повторил мало не взбесившийся единорог.

– Ты не мой король, чтобы приказывать, – отмахнулся от него трибун, делая знак продолжать движение.

Строй дрогнул, подаваясь вперёд. Поначалу неуверенные – в конце концов, опыта легионерам как раз таки и недоставало, им бы ещё учения продолжать, да в коротких пограничных стычках опыта набираться – но с каждой секундой набирающие твёрдость шаги слились в грохот одновременно сотрясаемых лат. Ещё несколько раз что-то выкрикнув, переговорщик телепортировался обратно к своим.

Когда когорту отделял от реки лишь десяток шагов, в единорожьем строю началось ответное движение. Засветились вспышки заклинаний.

Фелан усмехнулся, отдавая приказ остановиться и сомкнуть щиты. Неужели сама мысль о том, что копыто “грязного земнопони” пересечёт реку и окажется в опасной близости от их границ, настолько противна единорогам, что они отказываются даже воспользоваться преимуществом и напасть во время форсирования реки? Король Сомбра воистину не зря получил прозвание Мудрого, раз уж безошибочно предугадал это. Приказ во втором письме был рассчитан именно на такое поведение противника.

Благо, они и правда не поступили так, как сделал бы на их месте он сам...

Облако магии, обманчиво красивое и медлительное в своём убийственном полёте, застыло в зените – перекрывая собой солнце и заменяя его свет на собственный – и обрушилось на ряды земнопони. Многие зажмурились. Кто-то стал вспоминать давно сгинувших богинь, знание о которых сохранилось ещё от дедов их дедов – не зная ещё, что они тем же утром покинули Королевство, живые и воплощённые – центурионы только скрипели зубами, неспособные что-либо с этим поделать.

Заклинания обрушились – и бессильно стекли с враз сделавшихся неуязвимыми для них щитов. Никто не успел обрадоваться собственной невредимости, как в них полетела вторая волна. Но лишь третья заставила взрываться от перегрузки цветастые амулеты, только-только закреплённые на внутренней стороне щитов.

Трибун удивился. В письме говорилось, что отправленные в той самой закрытой телеге зачарованные амулеты, распределённые по доброй половине когорты, не должны были выдержать до конца и первой атаки – но покрошились только под конец третьей!

Они пережили почти всю мощь уже явно (впрочем, он был слишком далеко, чтобы делать уверенные выводы) выдыхающихся единорогов – да оно и понятно, последний удар был не в пример ощутимее прежних, будто в него вложили все оставшиеся силы – понеся при этом лишь одну потерю. Кто-то из бойцов ослушался прямого приказа, расположив амулет слишком близко к глазам.

Его бы в наряд, да вот, скорее всего, придётся и вовсе отправлять обратно к семье – уж больно сильно пожгло глаза.

Под счастливый рёв уже и не надеявшихся выжить легионеров, из-за единорожьих рядом двинулись големы – камень и металл, оживлённые магией. Увиденное было несложно сопоставить с уже слышанными Феланом рассказами.

“Трёхног”, как следует из имени, обладающий тремя ногами – мерзость-то какая, словно калека! – овальное тело с четырьмя лапами на манер грифоньих, поставленный стоймя, словно башня, проворно засеменил к реке, уже опуская лапы в притороченные за спину корзины с необработанными глыбами камней.

“Гусеница”. Длинное, многосуставчатое тело, усеянное кольями и лезвиями. Со стороны смотрится глупо, но оказаться на его пути не хотелось никому.

“Баллиста”. Более чем привычный механизм, тем не менее движущийся и заряжающийся сам по себе.

«Придётся попотеть», – заставил себя подумать трибун, не желая допускать в мысли более подходящую ситуации обречённость.

Спешно заработали команды его орудий, пытаясь сосредоточить огонь на наиболее неуязвимой и опасной для легионеров Гусенице. Первые попадания потонули в возведённом вокруг неё магическом щите.

Полетели снаряды и от двух големов, с недоступным мыслящим и смертным существам презрением погребая под собой десятки легионеров. Трибун скрипнул зубами, прогоняя душевную боль.

«Тебе никогда не водить солдат в настоящие бои, если ты не свыкнешься с ценой победы. Определённые жертвы необходимы», – твердил он себе, не отводя каменного взгляда от боя. Ближайшие подчинённые оглядывались на него, порываясь что-то сказать, но дисциплина брала своё.

Несколько манипул попытались было маневрировать, отступая с траектории падения снарядов – ему пришлось срочно послать пегаса с приказом оставаться на занятых местах. Без должной организации такие подвижки только вызвали бы свалку, а без строя... ничего хорошего без строя не будет. Ничего-ничего, големы уже скоро сократят расстояние.

Уже на подступах особо удачливый выстрел пригвоздил-таки Гусеницу к земле, даровав легиону шанс.

«Надо будет выяснить, кто стрелял, и приставить его к награде», – мысль о том, что они могут не пережить этот бой, и награждать будет некому и некого, он старательно гнал прочь.

Вот Трёхног уже совсем близко к первым манипулам.

– Манёвр! – командует Фелан.

Сигнальные трубы передают его приказ. Манипулы организованно раздаются в стороны, пропуская голема внутрь. Из глубин рядов передаются вытесанные в походном лагере шесты длиной в пяток стоящих в ряд пони – или же в половину высоты Трёхнога, уже врезавшегося в нерасступившиеся задние манипулы, выставившие перед собой ломающиеся под его натиском рогатины.

Баллиста по-прежнему остаётся на другой стороне реки, но теперь она избрала своей целью орудия земных пони, давая хоть какую-то передышку уже изрядно потрёпанным манипулам.

Было возникшие после неудачи с первым оружием сомнения в собственной победе покидают единорогов. Да и виданное ли это дело, чтобы их побивали какие-то грязепони!

Не рискуя потерять контроль над своевольными рыцарями, барон командует общее наступление. Да и сам он уже почти готов поверить, что победа неминуема. Почти.

Восстановившие за время ожидания силы, единороги почти без потерь пересекают реку. И снова “почти”.

Этот бой барону не нравился. Он с самого начала шёл не так, как положено. Вспомнить хотя бы о том, что войска Королевства уже почти сотню лет не пересекали эту границу! И что этот бой может значить только одно: покладистый Сомбра решил показать клыки и сбросить с себя их сюзеренство.

Даже – или особенно – когда земнопони, завидев их приближение, побросали тяжёлые щиты и бросились в позорное бегство, он лишь явственнее почуял неладное. Да вот не в меру разгорячившихся рыцарей ему уже не остановить, только следовать за ними, стараясь сохранить хоть какой-то порядок.

А бегущие земнопони, тем временем, направились в близлежащий лес. И не здесь ли пролетал не так давно легион Небесной республики, тоже “на учениях”?..

Скорее всего, ему стоило бы уже развернуться и бежать в обратную сторону... Но что, если его опасения напрасны? Нет, это скверное предчувствие “опасениями” не назовёшь. Но и бежать он сейчас не может, ловушка ещё слишком неочевидна, чтобы он потом мог оправдаться. А сказать, что у святейшего монарха он “не в милости”... это не сказать совсем ничего.

Барон скрипнул зубами, заставив личный отряд плотнее сдвинуть ряды и замедлиться. Это и спасло его в те первые мгновения, когда затаившиеся в лесу и уже куда более манёвренные – но не защищённые щитами – легионеры Королевства с криками врезались в них, ударяя шипастыми шлемами, вставая на дыбы и довершая дело заострёнными накопытниками.

Его отряд быстро опомнился, плотнее сбиваясь, прикрываясь щитами, отмахиваясь мечами, огрызаясь стрелами и заклинаниями – но в лесу половина снарядов проходила мимо, попадая в деревья или втыкаясь в податливую почву.

Некстати вспомнилась прошлая весна, когда они с семьёй наблюдали за слугами, высаживающими молодые деревья на их участке.

«Ну уж нет», – твёрдо решил он. – «Эту границу вам не пересечь. Только не через мой родовой замок».

Занятый своим боем, он не видел, как вылетевшие из леса, облачённые в лёгкую броню, пегасы Небесной республики слаженно атаковали сразу оба голема, всё ещё вынужденные оставаться за чертой леса. Они не рискнули показаться ранее, когда их неоспоримое ранее господство в воздухе легко вырывалось новым поколением боевых заклятий – тех, что сами на них охотились, словно молодой, но уже опытный коршун.

Но теперь, когда почти все единороги оказались в лесу, они без особых помех сломили сопротивление оживлённых магией конструктов. Да, один пегас не представлял собой грозной силы, в бою с тем же земнопони его спасли бы только крылья – но когда сотни крылатых атакуют единым потоком, копыту начинает поддаваться даже камень.

Точно так же поддавались зачарованные латы и оружие единорогов. Пусть лишь на пятый или шестой удар, пусть они успевали сразить уже не одного легионера – упорство земных пони в конечном итоге брало верх. Но и цена была соответствующей...

Барону казалось, что он сражается уже целую вечность, то подаваясь назад, то отбрасывая наседающего врага. Но вот краем глаза он заметил первую вереницу понуро бредущих единорогов. Улучив мгновение и бросив на них быстрый взгляд, он понял, что те разоружены.

Вскоре стали проходить и другие. Теперь это видели все в его отряде. Да и земнопони как-то перестали уже наседать, лишь арбалетные болты не давали им высунуться.

– Ты всё понял, рогатый, – донеслось со стороны стрелявших. – Сложите оружие и останетесь живы!

Честь? Славная смерть в бою, в последнем, отчаянном рывке? Не когда тебя дома ждут жена и дочь.

– Мы выходим! – без долгих раздумий ответил он, давая своим знак разоружиться. – Оружие остаётся на земле!

Их сопроводили в споро возводящийся лагерь. Число пленных было, как минимум, вдвое меньше изначально вышедших в бой. Земных тоже проредило, но с ними был свежий и почти не понёсший потерь легион Небесной республики. Взгляды единорогов, явно не обрадованных своим положением, красноречиво говорили ему о том, кого в итоге назовут виноватым. Да уж, куда ещё хуже теперь...

Особенно поразмышлять над этим ему не дали – вскоре его разыскал легионер Королевства, без разговоров сопроводив в командную палатку.

Там уже были оба трибуна.

– Моё имя – Фелан, – представившийся земнопони протянул ему оставленный на земле кинжал. – Кажется, это принадлежит вам.

– Да, вы правы, – медленно ответил барон, закрепляя ножны. – Благодарю за доверие.

Трибун отмахнулся.

– Вы не похожи на тех идиотов, что предпочли умереть “смертью храбрых”. Граф... не разбираюсь в вашей геральдике, – развёл он копытами.

– Ну что вы, всего лишь барон. Барон Жаккард Де Лис, к вашим услугам, – поклонился, словно равному, единорог.

И встретился с хитрой улыбкой трибуна.

– О-хо-хо! – понимающе воскликнул он. – Теперь я понимаю, что слухи о неспособности королевских легионеров к лести куда как далеки от истины.

– Слухи правдивы, барон, – перестал улыбаться Фелан. – Но это не помешало мне сделать комплимент достойному противнику.

– Благодарю за искренность, – без тени усмешки отозвался Жаккард.

Земнопони кивнул.

– А это – Квинт Сервилий, трибун III Небесного легиона.

Третий. Не из лучших, но и далеко не из худших. В отличие от неопытных новобранцев пятого Королевского... да вот только этот “неопытный пятый” только что обставил “опытных” рыцарей, вырвав у них из копыт кровавую победу.

– Вы уже догадываетесь, зачем мы вас позвали? – перешёл к делу трибун.

– Обсудить условия сдачи? – предположил барон.

– Ха! – подал голос до того молчавший пегас. – Вы уже в нашей власти. Нечего здесь обсуждать.

С трудом созданное подобие дружелюбной обстановки тут же рассеялось.

– Мой друг выразился не совсем верно, но он прав. Мы хотим, чтобы вы связались со своим монархом. Наши лидеры уже в пути, а это место станет нейтральной территорией для переговоров. Тем временем, я предлагаю вам временное перемирие – собрать мёртвых и организовать им достойное погребение.

– Звучит разумно, не хотелось бы продолжать кровопролитие. Я согласен, – с достоинством ответил барон.

– Рад это слышать, – отозвался Фелан. – Вам что-нибудь нужно, чтобы передать весть монарху?

– Только принадлежности для письма. И ваше дозволение сплести одно заклятье.

Трибун кивнул, отдавая распоряжения.

– Считайте, они у вас уже есть.

Ожидание растянулось на несколько дней. Единороги, за которых лично поручился барон, помогали собирать мёртвых, а также брошенное оружие. Лагерь быстро оброс укреплениями. Пленные, с которыми обращались вполне сносно, перестали глядеть затравленными волками.

Лишь поверженные, когда-то внушающие ужас один своим видом, оставались на прежних местах големы. Ни у кого не было сомнений, что при желании единороги могли снова их оживить – так что пленных старались держать от них подальше.

Лидеры прибыли лишь на третий день. Каждый привёл с собой немало подкреплений – и, наверное, только это заставило монарха в самом деле сесть за стол переговоров, а не “смести этих наглецов одним решительным ударом”.

Лидер земных пони сразу же настоял на присутствии верхушки командования, так что помимо них в палатке находились также трибуны, старшие центурионы и новоприбывший граф с баронами.

– Вы забыли своё место, Сомбра, – без вступлений проскрипел святейший, поправляя белое одеяние.

– Что вы, напротив, я его вспомнил, – с достоинством возразил король. – Наследнику истинной династии должно объединять все три расы, но никак не находиться в услужении одной из них.

– Истинная династия не допустила бы раскола, – съязвил монарх.

– Довольно препирательств, – навис над столом консул Небесной республики. – Мы доказали свою силу. Мы стали сильнее, а вы – нет. Вы более недостойны зваться нашим сюзереном.

– Это решать не вам! – отрезал единорог.

– Отнюдь, – вновь возразил Сомбра, с прежним спокойствием. – Мы предлагаем мирное урегулирование. Вовсе ни к чему просто так проливать кровь наших подданных.

– Мирное урегулирование, – скривился монарх. – Я отказываюсь терпеть этот балаган, коий вы заочно обозвали “переговорами”! А вы – вы ещё будете умолять меня о снисхождении, – поднявшись, он не замедлил удалиться, на ходу раздавая благословения своим графу и баронам – за исключением одного лишь Жаккарда.

Король скорбно опустил голову, внутренне улыбаясь. Он и не рассчитывал убедить того, кого все упорно именуют только “Монархом” – будто бы лишённого имени при вознесении на трон. О нет, сейчас его волновала именно публика, которая увидела и услышала именно то, что ему было нужно.

---

Они были уже на самых подступах к столице Солнечной Империи – и хоть звалась она империей, но до сих пор состояла из одной лишь столицы. Впрочем, заочно присягнувший ей король, а с ним и его Королевство, уже может считаться её частью, так что... так что она пока ещё и не владеет столицей-то.

Сколько повторений...

И ни одного дозора или секрета из Дневного Легиона, будто бы окрестности просто вымерли. Только подходя к наглухо – а чего ещё было ждать? – запертым воротам, Луна увидела легионеров на стене и на башнях.

Они не остановились. Если надо будет, Старшая вышибет ворота сама – молот уже при ней.

Когда оставалось уже несколько шагов, она было и правда его вскинула, примеряясь – но ворота беззвучно открылись, уходя створками внутрь.

Селестия. Одна. Ни одного легионера, даже легата рядом нет. Безоружна.

«Лу, да ведь она без артефактов!» – не скрывала своего изумления Младшая.

Старшая тщательно проверила сестру всеми известными заклинаниями.

«Ты... ты права, их и правда нет», – Луна в неуверенности остановилась, когда до Средней можно было уже дотянуться копытом. – «Что она делает?»

Вуна не ответила. Она сделала ещё один, два робких шага... и кинулась в объятья Селестии.

Средняя, величайший оратор, лишь крепче стиснула младшую сестру, впервые за свою историю не находя и слова. Слёзы она уже не сдерживала.