Ксенофилия: Нормы культуры

Противостояние

Перевод: Randy1974
Адаптация, редактура, правка: xvc23847
Опубликован 04.05.2018

Когда последние отблески заката покинули долину, в чайной Понивилля зажглись фонари. Высоко в небе огромная полная луна начала свой путь к горизонту, освещая город бледными лучами, отбрасывающими длинные чёрные тени. Леро сидел напротив Твайлайт Спаркл, нервно теребящей чайную чашку, а также ложку, мисочку со сливками, собственную гриву и вообще всё, до чего она могла дотянуться. В воздухе перед пони парили два кусочка сахара; своей магией она придавала им разнообразные формы, в основном, правильных многогранников.

— Ты определённо нервничаешь, — отхлебнув чая, констатировал Леро.

— Да! — подтвердила Твайлайт, подскочив и пристукнув передними копытцами. Кусочки сахара (оба в виде додекаэдров) покатились по столу. — Конечно нервничаю! Этот спектакль совершенно непохож на то, что когда-либо видели пони, и я не знаю, понравится ли он им, и подойдут ли наши декорации, да ещё этот Тандерлейн всех уже просто за…

— Знаешь, прости, что говорю это только сейчас, — сказал Леро. Обойдя вокруг стола, он сел рядом с Твайлайт и взял её копытце в свои ладони. — У этого спектакля будет оглушительный успех. Уверен, его полюбят все пони, и провозгласят тебя величайшим режиссёром своего поколения.

— Брось, Леро! — хихикнув, сказала Твайлайт. — Я просто пытаюсь выговориться. Я вполне доверяю всему театральному коллективу.

Она заключила Леро в объятья, такие крепкие, что кончики собственных крыльев сошлись у неё на затылке. К счастью, поблизости не было Рэйнбоу Дэш, чтобы попенять ей насчёт публичного проявления чувств, так что она сделала это безо всякого смущения.

«Наплевать, пусть глазеют, — подумала Твайлайт Спаркл. — Я люблю своего жеребца, а он любит меня».

— Леро, мне нужно идти. Увидимся после спектакля.

— Удачи, — ответил Леро. Он не знал, было ли пожелание «сломай ногу» известно в Эквестрии, и боялся увязнуть в пространных объяснениях или, хуже того, шокировать им Твайлайт.

Легонько клюнув его в губы, она рысью выбежала из чайной. Официантка кивнула ей на прощанье, а бариста помахала копытцем.

Допив остатки чая, Леро удовлетворённо вздохнул и вышел на улицу.

---

Он был уже на полпути к замку, где собрались его друзья и члены семьи, чтобы вместе отправиться в театр, когда внезапно обнаружил, что умудрился заплутать в дискордовой тьме.

— Вот так, вот так, вот так так! — образ, избранный Дискордом, прекрасно дополняли шляпа-котелок и трость. — И чем же я обязан этому неожиданному визиту?^[1]

— Никогда не привыкну к тому, что ты пользуешься отсылками к поп-культуре моего мира, — покачав головой, сказал Леро. — Довольно непривычно слышать здесь такое.

— Думаю, ты имел в виду «нашего мира», друган, — поправил Дискорд, обвившись вокруг Леро и положив лапу ему на плечо.

Лицо человека осталось непроницаемым. Когда они были одни, Дискорд всегда вёл себя общительно и дружелюбно, но стоило появиться кому-нибудь из их общих друзей, драконикус тут же делал вид, что знать его не знает («О, похоже двуногое тоже хочет присоединиться», «Как там бишь его… Лерой? Лиро́ на связи»), а то и просто не обращал на него внимания. Леро был благодарен Твайлайт за то, что она послала Дискорда ему навстречу, хотя тот, спроси его об этом, разумеется, стал бы всё отрицать.

— Что-то я не припомню в своём мире никаких драконикусов.

— Вполне возможно, но я уверен, что ты знал обо мне. Впрочем, не переживай. Ты всё равно не понял бы ответа.

Лихорадочно роясь в памяти, Леро постарался сохранить бесстрастное выражение лица.

— Я знал тебя лично? — наконец, спросил он.

— Нет, конечно, — ответил Дискорд. — Но если хочешь, есть одна загадка!

«Ну, класс», — подумал Леро.

Дискорд откашлялся и продекламировал:

Поставил же кто-то здесь эту заразу

Что быстрых пропустит, а медленных — нет^[2]

Закон за меня, вот устрою проказу

И хаос поглотит весь свет^[3].

— Думаю, когда ты разгадаешь её, будешь сильно разочарован, — сказал Дискорд, постукивая каблуками.

— Довольно странное самоуничижительное замечание, — удивился Леро. — Даже не ожидал от тебя такого.

— Моя личность безгранична и многогранна, — пожал плечами Дискорд.

— Хм, — сказал человек, — ладно, увидимся.

Он продолжил свой путь к замку, с неудовольствием отметив, что Дискорд увязался следом.

— Так просто ты от меня не отделаешься, номер шесть, — сказал драконикус. — Я собираюсь встретиться с Флаттершай, и эта встреча состоится в замке.

«Просто чудесно», — подумал Леро.

— Не знал, что тебя интересует спектакль.

— Почему бы и нет? Я знаю нашу лупоглазку давным-давно. Хотел бы посмотреть, как Твайлайт потерпит полное фиаско.

— Уверен, у неё всё получится, — сказал Леро, досадуя на себя за то, что вообще попался на эту удочку.

— О, конечно, конечно, — ответил Дискорд, проплывая мимо него на синем надувном плотике, несущем его по невидимой реке. Когда он свесил когтистую лапу через бортик, раздалось журчание воды, чистое и звенящее.

— Дорогая, милая, начитанная принцесса Твайлайт Спаркл. Твайли, Твайли, Твайли. Хм.

Леро постарался морально подготовиться к любой дурацкой выходке Дискорда.

— Интересно, понимала ли она все последствия, к которым приведёт её превращение в аликорна? — полюбопытствовал Дискорд, растирая по своей пушистой груди целый флакон лунного лосьона^[4]. — Жить, в то время как твои друзья и любимые будут умирать один за другим.

— Надеюсь, я смогу поговорить с ней об этом, — ответил Леро.

— Ты можешь себе представить, как она будет страдать, глядя на то, как все вокруг неё старятся и умирают, а она ничуть не меняется? Да что там, готов побиться об заклад, её горе будет несравнимо больше того, что доводилось испытывать кому-либо из пони!

Злясь на самого себя, Леро вздохнул:

— Дискорд, я разберусь с этим. Я посоветуюсь с Лирой и Дэш, надо ли поговорить с Твайлайт, а если надо, то как.

«Наверное, я единственный, кого это волнует», — подумал Леро. — «А может Твайлайт уже давно всё обдумала и со всем разобралась».

— Так я тебе и поверил, — сказал Дискорд, надев огромные солнцезащитные очки и поднося к лицу отражатель для загара. Не отставая и не вырываясь вперёд, его плотик плыл рядом с человеком, шагавшим в замок.

---

Когда Селестия и Луна прилетели в Бивертрон, их не встречали фанфары. Сёстры использовали множество заклинаний, чтобы сделать своё прибытие в город максимально незаметным. Несмотря на мягкое сияние полной луны, они даже не отбрасывали тени; не оставляя следов, аликорны бесшумно ступали по зелёной траве. Если бы им довелось пройти мимо каких-нибудь пони, оказавшихся этой ночью в городском парке, те не заметили бы даже лёгкого мерцания, разве что мягкое тепло, если бы сёстры прошли прямо сквозь них.

— Подумать только, — в голове у Селестии раздался голос Луны. — Ты чувствуешь всю неправильность этого места? Этого города буквально не должно существовать!

— Это город-мимик, имитатор, — ответила Селестия, расправив крылья и ударив ими по воздуху. Трава под её копытами даже не шелохнулась. — Ты видишь, как он добывает себе пищу?

Луна вызвала сканирующее заклинание. Пронизывающие всё лей-линии были не нормального золотистого цвета, а болезненно-зелёного – город исказил и извратил их, перебросив на соседние города, чтобы выкачивать из них психическую энергию.

«Этот самозваный город-паразит возник благодаря слиянию множества негативных эмоций, астральной нестабильности и проклятой канцелярской ошибке», — подумала Луна. — «А сейчас он превратился в хищника, питающегося за счёт других городов…»

— Некоторые из этих пони не настоящие, — прошептала она. — Это марионетки, созданные мимиком.

Последовав примеру сестры, Селестия вызвала прорицающее заклинание. В здании по соседству, бывшем, по-видимому, сиротским приютом, два существа, выглядящих как пони, оказались на самом деле массой астральной слизи. К ним тянулись длинные липкие тонкие щупальца, заставляющие их растягиваться и сокращаться; они были словно куклы, которые двигаются, если их дёргают за нитки. Селестия видела, что эти щупальца тянутся к мимику. Эти создания были приманкой для пони, словно огонёк, которым глубоководные хищники завлекают добычу прямо в пасть.

— Я чувствую присутствие Древней, — сказала Луна. Она посмотрела в сторону Эфирного леса, и её глаза сверкнули.

— Как и я, — ответила Селестия. — Я понимаю, как ей удалось так долго избегать нашего внимания. Она использовала этого паразита, как маскировку.

— Как думаешь, если мы вызовем заклинания несокрушимой преграды, это заставит город напасть на нас?

— Сомневаюсь, — сказала Селестия. — Если не угрожать ему, город не станет защищаться. Однако, будь настороже.

Кивнув друг другу, они сотворили заклинание несокрушимой стены. Магия сестёр смешалась и переплелась, словно руки людей, хорошо знакомых и любящих друг друга, сплетающих пальцы в рукопожатии. Стена, окружившая город, засияла, как  утренняя заря. Ни один Древний ещё не пытался сбежать от них, но рисковать не стоило.

В Эфирном лесу возникло некое движение, его почувствовали обе сестры.

— Пора, — сказала Луна. Расправив крылья, она вступила в льющийся с неба поток лунного света, позволив ему смешаться со своей магией. Глубокий, полный наслаждения стон вырвался из её горла. Она закрыла глаза и высоко подняла голову.

Рог её начал медленно выцветать, становясь полупрозрачным, как кисейный полог над кроватью, а затем и вовсе исчез. Из висков, мягко раздвинув тёмно-синюю шёрстку, показались острые серебристые иглы, постепенно превращаясь в закрученные рога, бараньи рога из чистого серебра. Лишь она была способна не склонить голову под их весом.

Из лопаток Луны проросли ещё четыре крыла, их перья засеребрились в лунном свете. Два из них сошлись перед её лицом, чтобы защитить любое существо, и саму землю от исходящего от него ослепительного сияния неземной славы; узрев его, они были бы немедленно уничтожены. Другая пара крыльев прикрыла копыта. Она шагала, не касаясь земли, под её ногами прорастали фиалки, тюльпаны и маргаритки; затем они засыхали и умирали.

— Сестра, — сказала Луна. Ей уже не нужно было видеть, где находится Селестия — для неё была открыта жизненная сила всех созданий – от солнечной принцессы, стоявшей рядом, до жалкого червя, зарывшегося в землю на другой стороне планеты. — Это станет ещё одним практическим занятием для Кейденс и Твайлайт? Ты опять притворишься побеждённой, как тогда, с Кризалис?

— Ни в коем случае, — с негодованием ответила принцесса. — Я никогда не послала бы их против Древнего.

— И почему ты до сих пор пребываешь в этой приземлённой ипостаси? Сбрось свои оковы.

Селестия задумалась. У Луны была вся необходимая им сила, но внимательность и всеведение могли дать им дополнительное преимущество.

Раздался перезвон, похожий на колокольчики, звучащие в увеличенной септиме; вибрирующий гул гонга; низкий атональный аккорд, сыгранный ветром на прибрежном песке.

Крылья Селестии, словно на родовом гербе, были гордо распахнуты. Шёрстка её сияла, как солнечный свет, как воспоминание о давно минувшем Золотом Веке. Опахала её перьев разделились надвое и раскрылись, как вежды, каждое перо стало глазом, способным смотреть сразу в обе стороны. Из них закапали слезинки чистого золота, они встречались с глазами, что были ниже и вот, крылья аликорна превратились в сеть из золотых слёз. Две золотые капли, покинув глаза Селестии, двумя потоками стекли по её щекам и встретились под нижней челюстью, образовав идеальную гладкую линию. Эта отметина выглядела так, словно была у неё с рождения. Копыта принцессы вытянулись и раздвоились, как у оленя, каждый её шаг сопровождался тихим шелестом травы. Теперь, если нужно, она могла пуститься вскачь, и ни одно существо из плоти и крови не смогло бы догнать её.

Отныне её глаза видели всё.

Теперь, когда с них спала пелена магии, они видели тёмную бесплодную пустошь. Это была планета Гайя, грязь и камни — её настоящее обличие. Магия была разделённой на всех галлюцинацией, создающей субъективную действительность. Один из местных обитателей, дракон-учёный Лизергия Дайвез^[5] уже почти подобрался к тому, чтобы обнаружить истинную реальность, скрытую под иллюзорной. Селестия с ужасом ждала того дня, когда все жители этих земель увидят Гайю такой, какая она есть. Она лишь надеялась на то, что они поймут, что это не имеет значения — ведь каждый сам создаёт собственную реальность.

Принцесса видела своих маленьких пони. Как и она, они были здесь незваными гостями; они не были плодами биологической эволюции, как козы, или магической, как грифоны, и даже не возникли из ничего, как драконы. Когда-то, невообразимо давно, ещё в своём детстве, Селестия взглянула на эту низшую реальность и увидела, что её народ отбрасывает на неё тени. Эти тени, отброшенные на трёхмерный континуум пространства-времени, были живыми, мыслящими и обладали самосознанием.

Селестия полюбила их. Её собственный народ не обращал на них никакого внимания: пони были слишком ничтожны, слишком ограничены своими тремя измерениями, чтобы хоть чего-то стоить. Их жизни были полны отчаяния и так коротки, что высшим существам казалось бессмысленным заботиться о созданиях, порождённых собственными тенями.

То, что их породили тени её народа, не имело для Селестии значения. Её сердце преисполнилось состраданием к их мукам, и она приложила все усилия для того, чтобы они смогли жить полноценной жизнью. Из-за этого она и оставила высшие сферы и спустилась сюда: она любила пони. Луна последовала за ней потому, что любила её.

— Четвёртая, пятая и седьмая, — Луна считала снятые Селестией магические преграды. — И всего-то?

— В тебе есть вся необходимая нам сила, — ответила Селестия. Что бы ни случилось, она никогда не сняла бы все семь преград в этой реальности — это была бы последняя песня, которую услышала бы планета.

Селестия видела лес насквозь, видела Древнюю, печаль в её миндалевидных глазах, но к ней примешивалась и гордость, как у спортсмена, занявшего второе место и знающего, что он сделал всё, что мог.

Бросив взгляд в сторону Понивилля, солнечная принцесса увидела пони, потомков изначальных теней; они собирались кучками и выстраивались в очередь, чтобы попасть на премьеру вечернего спектакля. В очереди она заметила Пинки Пай, болтающую с Эпплджек. Розовая пони обернулась и, сказав с улыбкой «Привет, Селестия!», помахала ей копытцем.

Ошеломленная, Селестия всё же заставила себя улыбнуться и помахать ей в ответ.

— Пинки Пай может меня видеть, — удивлённо сказала она.

Даже несмотря на то, что лицо сестры было закрыто крыльями, Селестия знала, что Луна поджала губы.

— Не удивительно. Она обладает самым глубоким источником магии из всех, что я когда-либо встречала. И её магия может действовать за пределами реальности.

— И где же?

— Я не вижу этого, — мягко, почти благоговейно ответила Луна. — Даже в моей нынешней ипостаси. Знаешь, она завела привычку запрыгивать в сны, когда я посещаю их, и мешать моей работе. Мне пришлось устроить её администратором в отдел жалоб Министерства снов лишь для того, чтоб хоть чем-то занять на всю ночь.

— Что ж, довольно прохлаждаться, — со вздохом сказала Селестия, отложив мысли о Пинки до лучших времён. — Пошли.

— Туда, где гнев нас ждёт, — добавила Луна.

---

Сёстры направились в лес. Тёмные сосны расступались перед Луной, ступавшей по воздуху, оставлявшей на своём пути жизнь и смерть. Селестия просто шла сквозь деревья: сейчас ничто не смогло бы её остановить.

Флейты и трещотки молчали. Ни следа разнузданной оргии. Только Бегущая-в-лесах в своём истинном обличье, её оленьи рога, казалось, собирали и впитывали лунный свет. Почти все её фаллосы вяло свисали… все, кроме двух: Меч и Оплот были полностью эрегированны. Она не выказывала страха и не отводила взгляд.

— Что ж, — сказала Луна, не дожидаясь, пока Бегущая сделает свой ход. — Похоже, сегодня ты решила не насиловать наших пони. Такое здравомыслие довольно необычно для Древней.

— Я даю им лишь то, что они хотят, — ответила Бегущая. — То, что они хотят, даже не зная об этом. И я не приглашала Вечных в свой лес.

— Надеюсь, мы сможем обойтись без словесной эквилибристики, — сказала Селестия, грациозно шагнув вперёд. — Древняя, мы здесь за тем, чтобы положить конец твоим преступлениям против пони.

— Я Вала, — сказала Древняя. — И я не совершала никаких преступлений. Если хочешь напасть — нападай, только не трать моё время.

— Мне больше нравятся переговоры, — сказала Селестия. — Однако я не настолько наивна, чтобы надеяться, что они не закончатся так же, как и остальные встречи с твоими собратьями. Может быть, тебе удастся меня удивить?

— Не тебе говорить о них, — прорычала Вала, её рокочущий голос был полон неприкрытой ярости. — Убийцы, незваными вы вторглись в наши владения. Представь, что я чувствую каждый день, каждую ночь, глядя вверх и видя трупы моих старших брата и сестры, что вы таскаете по небу?

— Мёртвыми они оказались куда полезнее, чем когда-либо при жизни, — сказала Луна. Она не горела желанием беседовать с Валой. Куда проще было бы уничтожить её: достаточно лишь отвести крылья от лица, чтобы поразить Древнюю своей убийственной красотой. Но Селестия всегда настаивала на переговорах. Луна надеялась, что рано или поздно её сестра всё же склонится к прагматичному решению.

— Полезнее, — вздохнула Вала. Она заметила неподалёку мёртвое дерево, обугленное после удара молнии, и коснулась его. В тот же миг сосновые почки выросли и раскрылись, и оно буквально взорвалось жизнью. — Полезнее для пони? Позвольте, я расскажу вам о пони.

— Пожалуйста, не надо, — скучным тоном сказала Луна. — Всё, что угодно, только не это.

— Мы не нуждаемся в «пользе», если только она не на пользу нам, — сказала Вала, расхаживая из стороны в сторону, словно тигр, посаженный в клетку, не спуская глаз со своих пленителей. — Мы видели ваши тени, что были отброшены на наш мир, и формы, которые они приняли. Мы видели, как Вечные бросили свои порождения на произвол судьбы. Эти тени тоже захватчики, хоть это и не их вина. Вы знаете, почему грифоны так враждебны к пони? Потому, что грифоны действительно возникли и эволюционировали в этом мире. Они сражались, преодолевали трудности и, в итоге, выжили. Пони же были созданы и помещены в эту реальность. И что хуже того, они получили заботу и защиту, которых грифоны никогда не знали.

— Я стараюсь относиться ко всем живым существам…

— Не трать своё время, оправдываясь перед ней, — прервала сестру Луна. — Древние всегда отличались жестокостью по отношению к разумным.

— Я заботилась, — сказала Вала. — Заботилась об этих пони и помогала им, пока твои сородичи делали вид, что это их не касается.

— Не понимаю, — сказала Селестия. Услышав холод в её голосе, Луна улыбнулась.

— Ты знаешь, зачем я здесь? Ты называешь это изнасилованием, но это пробуждение. Я взяла этих пони и дала им сильные, мощные переживания, неодолимые желания, открывшие им прямую дорогу к самосознанию. Мои обряды и ритуалы возвысили их от скотов до мыслящих существ. Я занималась этим ещё задолго до вашего появления. Долгое время мне пришлось скрываться, но этот город обеспечил превосходную защиту.

— Пожалуй, мне нужно кое-что прояснить, — сказала Луна, и перья на её крыльях встопорщились и затрепетали. — Я не желаю слушать твои оправдания. Мы не собираемся устраивать спор о морали. Ты должна понимать, что Гайя — наше владение, и это мы здесь диктуем мораль. Когда мы впервые прибыли сюда, мы предстали перед вашим родом и ясно дали понять, что не хотим, чтобы кому-нибудь из созданий этой планеты при каких-либо обстоятельствах был причинён вред. Правила вашего поведения были установлены нами неукоснительно, а именно: оставьте их в покое.

Луна расхаживала по краю рощи, даже не притворяясь, что следит за Бегущей. Она чувствовала пульсацию своей силы, мощной и грозной, словно анаконда, затаившаяся в болоте.

— Твои старшие брат и сестра выступили против нас и ты, конечно, знаешь, чем это закончилось. Остальные были лишены силы и сосланы в Тартар. Представь себе, даже наш брат в своей унылой полужизни не очень-то сочувствует вам.

— Я готова встретить свою судьбу, — презрительно фыркнула Бегущая. — Я смеюсь над ней. Когда придёт Демиург и увидит, что вы сделали с его созданиями, он отомстит за нас.

— Ты не станешь сражаться? — Сёстры почувствовали удивление друг друга, словно обменялись в астрале недоумёнными взглядами. Ни один Древний никогда ещё не сдавался без боя.

— Я Вала, — ответила она. — Бегущая-в-лесах. Я не сражаюсь.

— Даже зная, что мы убьём тебя? — спросила Луна.

— Я же сказала тебе. Я презираю судьбу.

Откуда-то сверху послышался хруст и причмокивание. Селестии даже не нужно было поднимать глаза, чтобы понять, что это был Дискорд, развалившийся в ободранном кресле и забрасывающий попкорн прямо в клыкастую пасть.

— Дискорд, прошу тебя, оставь нас, — сказала она.

— Что тут делает демон извне? — спросила Вала.

— Но Селестия, — заныл Дискорд, — я никогда раньше не видел, чтобы ты или Луна имели дело с одной из этих тварей. Наверняка вы бы не…

Его слова растаяли вместе с облачком дыма, когда Луна телепортировала его прочь. Очень далеко.

— Думаю, это займёт его на некоторое время, — сказала Луна.

— Вала, прошу прощения за то, что нас прервали, — продолжила Селестия. Она почувствовала раздражение сестры из-за того, что извинилась перед этим существом, но это было не важно. — Мы не заинтересованы в том, чтобы убить тебя, пытать или заточить в Тартар.

«Говори за себя», — подумала Луна.

Селестия мысленно ответила ей терпеливой улыбкой.

— По крайней мере, можно постараться избавить тебя от Тартара.

— И что для этого нужно? — спросила Вала.

— Для того, чтобы мы смогли оказать тебе эту небольшую услугу, ответь на один простой вопрос: кто такой Демиург?

— Создатель. Наш создатель. Ваш создатель.

— Меня никто не создавал, — сказала Луна. — Наши предки появились вместе со Вселенной, во время Большого взрыва.

— Подготовленного и исполненного Демиургом, — сказала Вала. — Из гордости и тщеславия вы, Вечные, предпочли забыть об этом.

— Я слышала о Демиурге от каждого Древнего, — фыркнула Луна. — Почему он так долго не появляется? У него расстройство желудка? Кто-то должен принести ему туалетной бумаги, прежде чем произойдёт его славное возвращение?

Луна почувствовала раздражение сестры:

«Почему, когда ты хочешь оскорбить кого-нибудь, ты всегда скатываешься в сортирную тематику?» — подумала Селестия. В ответ, Луна мысленно показала ей язык.

— Ничего, вскоре, когда он вернётся, все вы вспомните об этом. Он напомнит вам, и ничто не спасёт вас от уничтожения. Моля о пощаде, ты будешь ползать на коленях, как жалкий ребёнок, вся в соплях и слезах. А я посмеюсь над тобой.

На спину Селестии фривольно легла львиная лапа. Орлиная устроилась на её сестре.

— Похоже, у вас небольшие неприятности, — сказал Дискорд, и вокруг них закружился водоворот рассола, окрасив мир в зелёный цвет^[6]. — Бьюсь об заклад, я смог бы убедить старого Дими-вими пощадить вас, если он и правда существует. Хотя, как по мне, всё это полнейшая чепуха, — при каждом слове изо рта драконикуса появлялись пузырьки, отчего рассол бурлил и пенился.

Луна попыталась вновь телепортировать его, но Дискорд развеял заклинание. Убрав свои лапы со спин сестёр, он поплыл вперёд, рассекая зелёные волны идеальным брассом.

— Ты хочешь снова отправить меня в океан бесконечности? Не выйдет. Даже не п…

С глухим стуком на траву упала каменная статуя. На её физиономии застыло гротескное глумливое выражение. Тут же исчез и рассол.

«Спасибо, сестра», — подумала Луна.

— Осталось притащить сюда вашего брата и двуногое, — сказала Вала, — и в моём лесу соберутся все пришедшие извне.

— Вала, мы благодарны тебе за сотрудничество, — сказала Селестия. — Думаю, больше не стоит тянуть с этим.

Она сотворила заклинание, и Валу поглотила яркая вспышка. Это не заняло много времени. Бегущая-в-лесах исчезла. На её месте стояла обычная кобылка, земная пони.

Челюсть Валы отвисла, но она промолчала. Несмотря на всю силу и решительность Древней, её ноги дрожали.

— Отныне ты пони, — сказала Селестия. — Ты обязана жить по законам Эквестрии и подчиняться им. Несоблюдение законов познакомит тебя с нашей судебной системой, строгой, но справедливой.

— Как ты посмела, — сказала, наконец, Вала и отвела глаза.

— Чтобы жить, ты будешь вынуждена есть и спать, а также удовлетворять другие биологические потребности организма, если, конечно, ты выберешь жизнь. А ещё у тебя отсутствует кьютимарка. Тем у кого её нет, приходится нелегко среди пони, но зато ты сможешь сама отыскать своё призвание.

Луна, больше не видя причин откладывать это, вызвала заклинание, разрушившее город-мимик. Астральный план содрогнулся от чудовищного пронзительного крика, оборвавшегося на самой резкой ноте. Бо́льшая часть зданий и половина «пони» Бивертрона перестали существовать. Они были частью мимика и умерли вместе с ним.

Почувствовав его уничтожение, Вала рухнула на землю.

— То, что вы обладаете такой силой — неправильно! — яростно глядя на них снизу вверх и стиснув зубы, со слезами сказала она.

— Вала, я не испытываю по отношению к тебе никаких угрызений совести, — сказала Луна. — Можешь остаться здесь и умереть, мне всё равно.

Вскочив на ноги, земная пони ускакала в лес, прочь от города.

Селестия вздохнула.

— Я бы сейчас тоже вздохнула, только от негодования, — сказала Луна. — Поверить не могу, что ты уговорила меня оставить её в живых.

— Спасибо, что сдержала слово, сестра.

Луна хмыкнула и повернулась к статуе Дискорда. Каким-то образом он умудрился придать себе вертикальное положение. Его голову украшал цилиндр и солнцезащитные очки, такого же гранитно-серого цвета, что и всё тело. Рядом с ним на траве стоял коричневый керамический горшочек, на боку которого красовалась надпись «Для пожертвований».

— Однако, скажу тебе, я рада, что ты не отправила её к Твайлайт за уроками дружбы, — заметила Луна. — Я наложила бы на это решение суровое вето.

— Уроки дружбы? — сказал Дискорд, выходя из-за статуи. — О, Вала наверняка покончила бы с собой.

Селестии пришлось приложить изрядные усилия, чтобы не нахмуриться.

— Мы планируем рассказать о Вале Твайлайт и Кейденс, — сказала она. — Я до сих пор не уверена, сколько информации мы можем раскрыть.

— Думаю, нужно рассказать абсолютно всё, просто чтобы посмотреть на последствия, — легкомысленно предложила Луна.

— Вот это другое дело, — обрадовался Дискорд, вновь материализуя ведёрко попкорна. Увы, ненадолго. Луна моментально вырвала его из лапы драконикуса.

— Тебе не надоели эти унылые клише, Дискорд? Придумай что-нибудь пооригинальнее, «демон извне».

— Да, наверное Вала узнала обо мне во время моего маленького государственного переворота, все эти столетия назад, — сказал Дискорд, создав себе кружку горячего рассола, от которой поднимался пар. Он усмехнулся под нос: — Никогда не перестану удивляться, как это вы угодили в мою ловушку? Сила не предполагает мудрости, не так ли?

— Мы сыграли по твоим правилам и победили, — сказала Луна, шагнув к Дискорду, её серебряные крылья сверкнули в лунном свете.

— О, я легко мог нарушить правила, что сам же и установил, но как бы то ни было, это был всего лишь розыгрыш.

Он распахнул крылья ночной принцессы, и лес озарила ослепительная вспышка, во много раз ярче пламени сгорающего магния. Сияние великолепия Луны обратило в камень деревья и траву на своём пути, оно даже сорвало с этого места магические завесы. Магии больше никогда не суждено было коснуться его.

— Ку-ку! — сказал драконикус и вновь свёл крылья вместе. — Да уж, это было слишком. Правда, тебе следует поучиться сдержанности.

— В твоём исполнении, даже ирония становится скучной, — парировала Луна.

Прикрыв пасть львиной лапой, Дискорд закашлялся, затем нахмурился и отвернулся.

— Похоже, мне не стоило этого делать, — пробормотал он. В его напряженном голосе ясно послышалась беспокойство. Услышав его, Селестия встревожилась.

— Дискорд, — сказала она, подлетев поближе, — ты в порядке?

Всё ещё хмурясь, Дискорд залпом допил рассол и швырнул кружку через плечо, где та, не долетев до окаменевшей сосны, взорвалась, засыпав осколками всё вокруг.

— Я… я совершенно не в порядке, — наконец ответил драконикус, а затем повернулся и с укоризной уставился на Луну.

— Между прочим, я не просила тебя раскрывать мои крылья, — сказала она. Как ни странно, в её голосе послышались нотки сострадания. — Я могу помочь тебе, если…

Дискорд оглушительно рыгнул. Невообразимая сила этой отрыжки чуть не завязала его тело в узел. Вырвавшееся из пасти зелёное удушливо-ядовитое облако поднялось вверх и растаяло в атмосфере.

— А, это всего лишь газы, — сказал Дискорд в своей привычной дурашливой манере. — Что ж, вот и всё. Вы как, леди, планируете посетить сегодня маленькое представление Твайлайт? Только вообразите, поставить для пони пьесу Сартра! Я всегда подозревал, что у этого Леро не все дома.

— Нам нужно привести всё в порядок и успокоить жителей, — ответила Селестия. При помощи магии, она отправила сообщение в штаб-квартиру национальной гвардии Кантерлота, запросив незамедлительный отчёт о катастрофе в Бивертроне (включая звездную карту и карту местности). Затем она восстановила свои магические преграды и вернулась к обычной биологической форме. Даже не пытаясь скрыть своё раздражение от Дискорда, Луна сделала то же самое.

— Мы скоро будем, — сказала она. — Не хотелось бы его пропустить.

— Прекрасно, тогда до встречи! Желаю удачно объяснить Твайлайт и Кейденс, что всё, что они знали — ложь.

Изображая заговорщика, он закрыл физиономию лапой, позёрски подмигнул аликорнам и телепортировался в Понивилль, чтобы успеть к шоу перед началом спектакля.

Луна и Селестия отправились в Бивертрон пешком.

— Я почувствовала, что сияние твоей славы ранило Дискорда сильнее, чем он показал, — сказала Селестия, с треском пробираясь через подлесок.

— Поверив в это, я потешила бы свою гордость, — с сожалением в голосе ответила Луна, — но, боюсь, единственное, что оно сделало с ним — заставило страдать от несварения.

Остаток пути они проделали в молчании. Первое, что услышали сёстры, достигнув границ города, был детский плач.

---

Давным-давно, ещё только придя в этот мир, Селестия и Луна создали множество тайных заклинаний: мощных и сложных, предназначенных, чтобы помочь существам, населяющим Гайю, жить и выживать. Эти заклинания даже имели подобие интеллекта, они были созданы, чтобы охватить своей заботой всю планету. Эти особые заклинания назывались демонами.

Один из таких демонов, «The Hopeless Pursuit of Remission»^[7] (мнемокод для Луны и Селестии на случай, если им потребовалось бы отладить или починить его; чтобы отличать одного демона от другого, им всем в качестве имен были присвоены мнемокоды), был предназначен для сбора и утилизации симулякров, психических образов, создаваемых всеми живыми существами. Он перемещал их в magicae mundi, где они превращались в ману, первичное топливо для любой магии. Каждое существо, населяющее эту планету, от мельчайшего микроба, до огромного дракона, выделяло симулякры; образы из снов и подсознательных желаний.

Без этого демона симулякры заполонили бы всю землю, вызывая страх, эмоциональные и психические расстройства и даже безумие.

И вот, выполняя свои привычные извечные обязанности, THPoR отметил, что в локации под названием Понивилль больше нет ни одного живого существа.

У него не было на этот счёт собственного мнения, да и быть не могло. Он сообщил о несоответствии демону-диспетчеру («Your Face when I Finally») и продолжил делать своё дело.

---

Когда в тёмном небе Понивилля стояла полная луна, и занавес понивилльского театра поднялся, ознаменовав начало первого из комедийных выступлений, предваряющих саму пьесу «Нет выхода», а на останках Бивертрона Луна и Селестия встретились с гвардией, чтобы обсудить, как им помочь сиротам из приюта, свиньи на ферме «Сладкое яблоко» разом перестали есть.

Пронзительно визжа и хрюкая, они носились вокруг своего хлева, разбрызгивая грязь и снося заборы. Их визг был исполнен ужаса. Они звали принцессу Луну, пытались предупредить её. Они обнаружили сущность, которую она искала.

Луна их не слышала.

Что же касается мира, для него Понивилль просто перестал существовать.