Дружба миров
Бездна, полная звёзд
Твайлайт всё же удалось уговорить Королёва сделать баки боковых блоков первой ступени и удлинённого центрального блока второй ступени гражданского носителя из левиума. Его количество рассчитали так, чтобы после торможения двигателем и решётчатыми аэродинамическими тормозами в верхних слоях атмосферы, блоки ступеней на дозвуковой скорости снижались, тормозя парашютами, и повисали примерно в километре над поверхностью земли. Здесь их брал на буксир дирижабль и тащил обратно на Байконур. Баки из левиума стоили астрономически дорого, однако 10 выведенных на орбиту с помощью многоразовой ступени спутников-фоторазведчиков обошлись заметно дешевле, чем при выводе одноразовыми ракетами. После многократной отработки ступени на беспилотных кораблях, Королёв дал добро на её использование в пилотируемом пуске. Экономисты Главкосмоса долго и усердно чесали репу. Самые недоверчивые пересчитывали результат, выданный ЭВМ, на «железных Феликсах» и логарифмических линейках.
В космическом корабле обычные аккумуляторы заменили на кристальные, добившись более чем двукратного увеличения запаса электроэнергии в том же объёме. Перепроектировать корабль, как и объяснял Королёв, не стали, вместо этого увеличили его автономность.
Основная задержка возникла из-за скафандров. В изготовлении скафандров для пони в ОКБ-918 в качестве одного из консультантов пригласили Рэрити. Как оказалось, единорожка-модельер пригодилась не только как консультант, она ещё и очень помогла с изготовлением скафандров. Вот только первые же эскизы, показанные главным конструктором ОКБ-918 Семёном Алексеевым Сергею Павловичу Королёву, были им безжалостно забракованы:
– Нет, Семён Михалыч, так не годится, – заявил Главный конструктор. – Никаких мягких скафандров быть не должно. Мягкий скафандр в безвоздушном пространстве раздуется, и получится у вас «Сферический понь в вакууме». Делайте сразу жёсткие пластиковые кирасы.
Отдельной проблемой оказался... понячий хвост. Рэйнбоу наотрез отказалась его остричь, тем более, что сама по себе стрижка проблему не решала – хвост, пусть и не такой длинный, всё равно оставался. После бурного обсуждения, сопровождавшегося экспериментами по отгибанию хвостов в разные стороны, решение было найдено – хвост привязали к левой задней ноге, и в таком виде пегаска упаковывалась в скафандр. Крылья в скафандре приходилось держать сложенными и плотно прижатыми к бокам.
Вторую версию скафандров для людей и пони сделали уже жёсткой, в виде пластиковой кирасы. Они были одобрены Королёвым, и с этого момента подготовка вступила в завершающую стадию. Полёт решили отодвинуть на более тёплое время. Наконец, подготовка была закончена, космонавты прилетели на Байконур. Ракету-носитель вывезли из МИКа, установили на стартовый стол и заправили.
– Ключ на старт! – командовал полковник Анатолий Семёнович Кириллов
– Есть ключ на старт! – ответил «стреляющий офицер» Борис Семёнович Чекунов, поворачивая стартовый ключ в замке пускового пульта.
– Зажигание! Отсчёт!
– Десять!
– Девять!
Слова предстартового отсчёта падали в тишине бункера. Под стоящей на стартовом столе ракетой мелькнула первая вспышка. Ещё секунда – и ревущее пламя обрушилось в рукотворный каньон газоотводного канала, мгновенно испаряя тонны охлаждающей воды, срывая с ракеты туманную пелену испарений жидкого кислорода.
– …Два!
– Один! Предварительная!
– Промежуточная!
– Главная, подъём!
Ракета чуть качнулась, приподнимаясь над стартовым столом. Тяжёлый разъём внешних коммуникаций отсоединился, как только она приподнялась на 30 сантиметров.
– Есть контакт подъёма! Ракета ушла! Пульт в исходном! – доложил Чекунов.
Твайлайт нервно переминалась с одного копытца на другое. Никогда ещё ей не приходилось руководить таким ответственным делом. Даже когда она билась с Тиреком, и за её спиной была вся Эквестрия – всё зависело от неё самой. Сейчас же успех общего дела определяла слаженная работа тысяч учёных, инженеров и рабочих – среди которых были и люди, и пони. Удивительное сотрудничество, наконец, дало результат.
В Москве в этот момент напряжённо ожидали доклада с космодрома. Ждал не только Хрущёв – в зале заседаний Президиума, вместе с его членами, в сгустившейся тишине замерли в креслах диархи Эквестрии, специально прибывшие по такому случаю в СССР.
Александр Юльевич Ишлинский, как обычно, составил информационное сообщение для ТАСС. Его передали по фототелеграфу в Москву, в Президиум ЦК, для утверждения. Никита Сергеевич прочитал текст вслух для принцесс, и заметил:
– Как-то не совсем ровно получается, товарищ Беляев у нас – подполковник, товарищ Леонов – майор, а ваша Дэш – всего лишь лейтенант. Для первого космонавта пони маловато будет. Мы вот, товарища Гагарина сразу после старта в майоры произвели, для солидности. Что скажете?
Принцессы переглянулись, Селестия кивнула сестре, и Госпожа Ночи предложила:
– Допишите в тексте после «лейтенант» через дефис – «коммандер».
Через час после старта по телевидению и радио диктор Юрий Борисович Левитан торжественно объявил:
«Говорит и показывает Москва! Работают все радиостанции и Центральное телевидение Советского Союза! Сегодня, в 10.00 в Советском Союзе осуществлён очередной запуск космического корабля по программе «Интеркосмос». Командир корабля – подполковник Беляев Павел Иванович, бортинженер – майор Леонов Алексей Архипович, космонавт-исследователь – лейтенант-коммандер Эквестрийской воздушной кавалерии Рэйнбоу Дэш. В настоящее время экипаж чувствует себя хорошо и приступает к выполнению программы полёта.»
В тесном для троих космонавтов в скафандрах спускаемом аппарате космического корабля Рэйнбоу чувствовала себя далеко не так хорошо, как хотелось бы, но крепилась изо всех сил. Полёт решено было не затягивать – основную программу полёта предстояло выполнить на втором витке.
Павел Иванович Беляев ткнул пальцем в перчатке в висящий перед ними на приборной доске «Klarliste».
– Алексей, Дэш, повторите порядок выполнения задания.
– Выхожу первым, осматриваюсь, произвожу фото и киносъёмку, – доложил Леонов.
– Страхую Алексея из шлюзовой камеры, помогаю вернуться в корабль, – доложила Рэйнбоу. – Затем меняемся местами, я выхожу, веду съёмку.
– Я страхую Дэш из шлюза, – закончил Леонов.
– Проверить скафандры, подачу кислорода, уровень давления. Переходим на дыхание кислородно-гелиевой смесью, ждём час, для вымывания азота из крови, – скомандовал Беляев, поворачивая вентили.
Леонов и Дэш не спеша проверяли свои скафандры, особо тщательно опробовали привязные фалы и карабины, тестировали радиосвязь между собой, с командиром экипажа и с Землёй. В подготовительных мероприятиях незаметно завершился первый виток.
– Начинаем! – скомандовал Беляев.
Ни Беляев, ни Леонов даже не подозревали, какие изменения уже были внесены в программу выхода, и сколько нештатных ситуаций было исключено только за счёт новой конструкции корабля. Приняв решение делать вместо «Востока», с его круглым спускаемым аппаратом, «Север», аналог лунного 7К-Л1 с СА в форме «фары», Сергей Павлович не только избавил космонавтов от перегрузок в 9-10 g при баллистическом спуске. Входной люк был сразу перенесён на передний торец спускаемого аппарата. Это позволило естественным образом установить туда стыковочный шпангоут и уже через год пристроить к кораблю орбитальный отсек, превратив «Север» в аналог полноценного «Союза». (См. события, описанные в серии книг «Цвет Сверхдержавы – красный»). Соответственно, теперь не нужен был мягкий раздвижной шлюз – в качестве шлюзовой камеры использовался орбитальный отсек корабля.
Алексей Архипович открыл переходный люк между спускаемым аппаратом и орбитальным отсеком, оттолкнулся и выплыл туда. Развернувшись, подал руку Дэш. Поймал голубую пегаску за рукав скафандра и осторожно втянул её в люк. Многослойный скафандр ослаблял «копытокинез» пони почти до нуля. Зато появилась возможность установить на концах рукавов скафандра механические захваты. Дэш быстро научилась довольно ловко пользоваться ими. Она уверенно развернулась и задраила за собой люк в спускаемый аппарат.
– Алексей, проверь.
Она не сомневалась, что люди ей вполне доверяют. Но понимала, что протоколы и инструкции должны выполнятся буквально и на 100% – от этого в полёте зависят жизни. Леонов проверил люк.
– Люк закрыт.
– Подтверждаю закрытие люка, – сообщил по внутренней связи Беляев. – Все концевики замкнулись.
– Сбрасываю давление.
Леонов открыл вентиль, выпуская воздух из орбитального отсека. Шипения в скафандре слышно не было, только стрелка манометра, ползущая к нулю, указывала на падение давления.
– Давление в отсеке по манометру – ноль, открываю внешний люк. Командир, включи телекамеры.
Прочный корпус орбитального отсека «Союза» позволял удобно и надёжно установить на нём телекамеры, чтобы снимать выход в открытый космос, транслируя изображение на Землю в режиме реального времени.
– Телекамеры включены, – сообщил Беляев. – Лёша, начинай выход.
«Назвался космонавтом — вылезай в космос», — подумал Леонов.
– — Понял, я пошёл! Дэш, держи фал, поможешь его свернуть. Ты как? В смысле невесомости? Как самочувствие?
Пегаска подёргала страховочный фал, прикреплённый к скафандру человека, и другим концом – к скобе внутри корабля:
– Нормально, выдержу, – маленькой голубой лошадке самой хотелось в это верить. – Фал закреплён, подтверждаю. Можешь выходить.
Леонов осторожно выскользнул в люк. Перчатки на запястьях и сапоги на щиколотках фиксировались ремнями, чтобы от раздутия рукавов и штанин не слезали с рук и ног. Рукава и штанины скафандров были снабжены шнуровкой, плотно утягивающей ткань и прижимающей её к конечностям. Казалось, учли всё, но все – и инженеры, и космонавты – понимали, что открытый космос в любой момент может выкинуть сюрприз любой степени пакостности.
Как только изображение Леонова появилось на экране, показывающем картинку с внешних камер, Беляев передал на Землю по радио:
– Внимание! Человек вышел в космическое пространство! Человек вышел в космическое пространство!
На земле, на Байконуре и в центре управления вблизи Евпатории, в этот момент воцарилось всеобщее ликование. Сергей Павлович Королёв принимал поздравления. Впрочем, он тут же жестом приказал всем замолчать и взял микрофон:
– Алмаз-2, я Заря-1, как меня слышите?
– Слышу вас хорошо, Заря-1
– Как ведёт себя скафандр? Всё в порядке?
Главный конструктор помнил, что скафандр может раздуться, и очень беспокоился. Условия открытого космоса на Земле смоделировать невозможно – никакой вакуумный насос не может создать в барокамере вакуум в 10-9 степени.
– Скафандр в порядке, Заря-1! Небольшое раздутие на конечностях заметно, но шнуровка и фиксация перчаток помогает.
Леонов взял кинокамеру и снял киносюжет примерно на три минуты – корабль, Землю, потом отплыл в сторону и заснял корабль на фоне Земли. Рэйнбоу Дэш, высунув из люка голову в гермошлеме, следила за человеком и страховала его, постоянно удерживая фал в натянутом состоянии. Леонов заснял и её – потом, на Земле, всем очень понравились кадры, где из люка «Союза» выглядывает глазастенькая пони в скафандре.
Он попытался заснять звёзды, но мощная засветка от Солнца и Земли забивала объектив камеры. Глазами Алексей Архипович мог видеть звёзды, но на плёнке они не получились.
– Алексей, возвращайся! – Рэйнбоу выразительно постучала по часам на рукаве скафандра.
Леонов показал большой палец:
– Понял, возвращаюсь. Помоги смотать фал.
Они вместе собрали страховочный фал, Рэйнбоу подтянула человека к люку. Леонов взялся за протянутые ему навстречу передние ноги пони, и она втащила его внутрь. Входить в корабль теперь можно было как удобнее – хоть головой вперёд, хоть ногами. Просторный орбитальный отсек позволял свободно развернуться внутри даже в громоздком вакуум-скафандре. Космонавт вплыл в отсек, закрепил на стенном зажиме кинокамеру с отснятой плёнкой.
В этот момент в наушниках послышался голос Беляева:
– Алмаз-2, на связи Первый секретарь ЦК КПСС товарищ Хрущёв, соединяю:
– Алмаз-2, товарищ Леонов, как слышите меня? Хрущёв говорит.
– Слышу вас хорошо, товарищ Первый секретарь! – ответил Алексей Архипович.
– Мы с большим волнением и восторгом наблюдали за вашим выходом в открытый космос. Как ваше самочувствие? – в голосе Никиты Сергеевича слышалось беспокойство. – Дыхание и пульс у вас учащённые. Всё в порядке?
– Так точно, товарищ Первый секретарь, самочувствие хорошее, слегка переволновался. Готов выполнить любое задание партии и правительства!
– Не сомневаюсь, Алексей, но только зря не рискуйте. Как там Алмаз-3? Привет ей передавайте
– Она тоже в порядке, готовится к выходу.
– Вот и хорошо. Удачи вам. Заря-1, связь закончил.
– Твоя очередь, Дэш. Готова? Как самочувствие? – Леонов вгляделся в слегка сузившиеся, как обычно в невесомости, радужки глаз своей подопечной.
– Нормально. Сейчас, – пони тщательно проверила прицепленный к поясу карабин страховки, сняла с фиксатора вторую кинокамеру, закрепила её в захвате скафандра. – Лейтенант Рэйнбоу Дэш готова к выходу, командир!
– Выход разрешаю, – послышался в наушниках голос Беляева.
– Как репетировали: выходишь задним ходом, я держу за передние ноги, смотришь только на корабль и на меня, – напомнил Леонов.
– Так точно, смотрю только на тебя и на корабль, – подтвердила Рэйнбоу, опуская солнцезащитный фильтр.
– Ничего не бойся, помни, у тебя такая же скорость, как у корабля, падать тут некуда. Твоя задача – повисеть несколько минут перед камерами, заснять корабль на фоне Земли. К Солнцу не поворачивайся – слепит, даже через фильтры.
– Помню, командир. Всё будет в порядке. Придержи меня.
Рэйнбоу ловко выскользнула из люка, Леонов удерживал её за захваты на передних ногах скафандра. В правом захвате пони держала кинокамеру.
– Готова? Отпускаю.
– Готова, отпускай. Начинаю съёмку.
Рэйнбоу нажала на рычажок кинокамеры. Леонов отпустил её и едва заметно подтолкнул, придерживая фал. Пони отлетела на несколько метров от корабля, пока фал не натянулся. Стараясь не смотреть никуда, кроме корабля, она медленно повела кинокамерой.
Беляев в спускаемом аппарате наблюдал на телеэкране работу экипажа. Увидев, что пегаска висит рядом с кораблём, он объявил по радио:
– Внимание всем! Пони вышла в открытый космос! Пони вышла в открытый космос!
(Картинку нашёл где-то в интернете и в меру сил дорисовал. Кто умеет в фотошоп — дорисуйте получше)
На Байконуре в этот момент раздались аплодисменты. Сергей Павлович, улыбаясь, слегка наклонился к замершей у экрана телевизора Твайлайт и произнёс:
– Поздравляю, коллега…
Фиолетовая аликорн отвлеклась от экрана и смущённо ткнула копытцем в подставленный кулак Главного конструктора:
– Спасибо… Мы работали над этим вместе…
Рэйнбоу потянула на себя фал, возвращаясь к кораблю, уцепилась захватом за скобу, приваренную возле люка. Леонов выбрал слабину фала, удерживая её за ногу. Почувствовав надёжную опору, пегаска приободрилась. Она сняла камерой высунувшегося из люка Леонова, затем повернулась и засняла проплывающую внизу поверхность Земли.
В этот момент в её наушниках послышался очень знакомый голос:
– Алмаз-3, как слышите меня?
– Слышу вас хорошо… – пегаска ответила на автомате. – П-принцесса Луна? Здравия желаю, Ваше Высочество!
– НАС соединили с тобой по радио, дабы могли МЫ лично поздравить тебя с успешным выходом в космос, дорогая Рэйнбоу. Работа твоя важна для Эквестрии, и ты делаешь её очень хорошо.
– Сп-пасибо! Благодарю вас, Ваше Высочество!
– Как понравились тебе звёзды, моя дорогая?
– Они прекрасны, Ваше Высочество, и их очень много. Космос как бездна, полная звёзд. Но они видны только на теневой стороне, здесь очень яркое Солнце, и свет от Земли.
– Здравствуй, моя милая Рэйнбоу. Как ты себя чувствуешь?
– Принцесса Селестия! Здравствуйте… У меня всё хорошо.
– Я очень за тебя рада. Твой успех – это большая победа для всей Эквестрии. Но будь очень осторожна. Для нас очень важно, чтобы ты вернулась целой и невредимой.
– Спасибо, Ваше Высочество! Я буду очень стараться, и делать всё по инструкции.
– Молодец, Рэйнбоу. Береги себя и своих друзей – Павла и Алексея. Вы – единый экипаж. Помни об этом.
– Так точно, Ваше Высочество. Я же – Элемент Верности.
– Ни секунды в тебе не сомневалась. Желаю удачи, конец связи.
– Спасибо, Ваше Высочество! Конец связи, – Рэйнбоу шумно выдохнула, и повернулась к Леонову, глядя на человека через позолоченный светофильтр шлема. – Обалдеть!
– Рад за тебя, Дэш, – усмехнулся Алексей Архипович. – Давай, возвращайся, уже пора. Я тебя держу.
– Поняла, возвращаюсь.
Леонов аккуратно втянул её в люк и закрыл его:
– Дэш, проверь.
Пегаска тщательно проверила люк:
– Люк закрыт.
– Подтверждаю закрытие, транспаранты светятся, – сообщил по внутренней связи Беляев.
– Открываю воздушный вентиль, – сообщил Леонов.
Орбитальный отсек начал наполняться воздухом, стрелка манометра медленно поползла от ноля к зелёной зоне нормального давления.
– Подтверждаю, давление растёт, – сказал Беляев. – Алмаз-3, как самочувствие?
– Было страшно, сейчас нормально. Скафандр сухой… ну… почти. Вспотела только.
– Включи внутренний обдув. Забирайте камеры и возвращайтесь в спускаемый аппарат.
Уравняв давление в отсеках, Леонов открыл внутренний люк. Помог забраться в спускаемый аппарат пегаске, передал ей обе кинокамеры, затем влез сам, развернулся, задраил за собой люк. Вспыхнули транспаранты «Люк закрыт».
На Земле в этот момент по радио и телевидению уже передавали новое сообщение ТАСС, о первом выходе человека и пони в открытый космос.
Перед их полётом в корабле установили новую приборную панель. Все тумблеры на ней были установлены на заглублённых панелях и закрывались прозрачными крышками, чтобы космонавт в громоздком скафандре, поворачиваясь в тесной кабине, что-нибудь случайно не задел.
– Подтверждаю закрытие, – сказал Беляев. – Всем занять места по корабельному расписанию. Хорошая работа, молодцы.
Экипаж расселся по ложементам. Теперь оставалось подождать сутки, чтобы корабль мог приземлиться в расчётном районе территории СССР.
Уже через несколько минут полёта индикатор показал, что внутри орбитального отсека растёт парциальное давление кислорода. Помимо ручного вентиля, корабль был ещё оснащён автоматической системой, которая подавала кислород в отсеки. В спускаемый аппарат избыток кислорода не попадал – люк между отсеками был надёжно закрыт. Но избыток кислорода в орбитальном отсеке оставался поводом для беспокойства. Любая искра могла вызвать взрыв или пожар. К тому же корабль вышел из зоны радиовидимости ЦУП, и оперативно посоветоваться с Землёй не получалось.
Беляев связался с кораблями Контрольно-измерительного комплекса в Тихом океане, а затем – в южной Атлантике, доложил обстановку, но передача сообщения с кораблей в ЦУП и ответа Земли через спутниковую систему связи была далеко не мгновенной. Когда ответ был получен, Беляев с досады едва не хлопнул себя по лбу. Земля сообщила:
– Алмазы, я – Заря-1. Корабль был долго стабилизирован, с одной стороны мог нагреться сильнее, с другой – остыть. Шпангоут люка, возможно, чуть-чуть деформировался, и из-за этого могла образоваться минимальная неплотность. Через неё воздух уходит, давление падает, автоматика пытается его выровнять и наддувает отсек кислородом. Ориентируйте корабль на Солнце и закрутите, следите за парциальным давлением.
(Реальная проблема, случившаяся во время полёта Беляева и Леонова на корабле «Восход-2», см. «Мировая пилотируемая космонавтика» стр. 53)
– Запросто могло быть такое, – согласился Леонов, услышав ответ ЦУП. – Концевики сработали, но микрощель осталась.
Беляев выполнил «закрутку на Солнце», парциальное давление кислорода в ОО ещё некоторое время росло, затем стабилизировалось.
– Заря-1, Похоже, давление прижало крышку люка, – доложил по радио Павел Иванович.
Ситуация перестала ухудшаться, и командир экипажа приказал всем отдыхать. Уже начало сказываться влияние невесомости, ещё немного – и начнёт подступать тошнота. Рэйнбоу Дэш не надо было уговаривать – пегаска провалилась в сон моментально, едва успев закрыть глаза.
– Вот это я понимаю – самодисциплина, – пошутил Леонов. – Раз – и уже спит. Мне бы так.
Впрочем, он и сам быстро отключился. Будильник разбудил космонавтов на 14-м витке – как раз чтобы успеть не спеша перекусить и подготовиться к посадке. Рэйнбоу удивила всех, раздав тюбики, окрашенные во все цвета радуги.
– Командир, Алексей, это вам подарок от моей подруги Эпплджек. Вольт-яблочный джем. Попробуйте, у вас вольт-яблоки не растут, а они очень вкусные.
– Ну-ка, – Леонов выдавил в рот немного джема, и у него округлились глаза:
– Обалдеть... Паша, попробуй! Вкуснейшая штука!
Беляев попробовал джем, его реакция оказалась не менее впечатляющей:
– М-м-м... Вкуснятина! Невероятный вкус! И ты столько времени молчала! Ах ты, лошадка с крылышками! Спасибо!
Довольная, улыбающаяся до ушей Рэйнбоу достала ещё несколько тюбиков:
– А это – настоящий эквестрийский сидр. Тоже от Эпплджек. Предлагаю принять по чуть-чуть, за успешный выход.
– Кто позволил пронести алкоголь на борт? – строго спросил Беляев, привернув громкость радиосвязи.
– Да ладно, командир, не везти же обратно! – Алексей Архипович в этот момент пожалел, что у него глаза не такие большие, как у пони – эти четвероногие прекрасно знали, как действует на людей их умильный взгляд, и периодически им пользовались. – По чуть-чуть можно!
– Но только по чуть-чуть! Нам ещё садиться, – согласился Беляев, открывая тюбик.
– Не волнуйся, командир, сядем, – ухмыльнулся Леонов, отворачивая крышечку тюбика и пробуя содержимое. – Гм... Сидр? Это – сидр? Да итить твою мать, Дэш, у нас кефир продают крепче! Но вообще вкусная штука.
– Ага! Вот я вас и подловила! – проказница, широко улыбаясь, вытащила ещё тюбики с сидром. – Но ведь вкусный же?!
– Натуральный яблочный сок, похоже, – произнёс Беляев, пробуя из тюбика. – Чуть-чуть подзабродивший, язык пощипывает. Да, пожалуй, даже жалко, что безалкогольный. Но очень вкусный. Спасибо, Дэш, передай подруге, что нам очень понравилось.
Несколько тюбиков двум здоровым мужикам и одной молодой, спортивной пони оказались на один зуб. Леонов даже посетовал:
– Как обычно, всё хорошее слишком быстро кончается... Такого бы сидра да бочоночек втроём уговорить – и правда, вкусный очень.
– Так, Алмазы, быстро убираем мусор и готовимся к посадке, – скомандовал Беляев.
Однако, на 17-м витке техника неожиданно взбрыкнула. За время сна космонавтов ориентация корабля немного сбилась, а перед посадкой автоматика неожиданно дала сбой, и не смогла своевременно сделать «закрутку на Солнце», которая требовалась для торможения. Из-за этого тормозная двигательная установка не включилась вовремя. Беляев доложил на Землю. Ругань Королёва через микрофон радиосвязи было слышно даже на орбите. Его можно было понять – казалось, было предусмотрено и сделано всё, чтобы избежать проблем в этом полёте – и всё равно, десятки раз проверенный солнечный датчик, либо ещё какая-то часть системы ориентации, сбойнула в самый неподходящий момент. Возможно, сказался долгий неравномерный нагрев корабля во время выходов в открытый космос.
– Алмазы, я Заря-1. Садитесь вручную на следующем витке. Сообщите район посадки, вышлем туда поисковые группы.
Позже Алексей Архипович Леонов рассказал о том, почему сели именно в тайге:
– Мы шли над Москвой, наклонение 65°. Надо было садиться именно на этом витке, и мы сами выбрали район для посадки – в 150 км от Соликамска с курсовым углом 270°, потому что там была тайга. Никаких предприятий, никаких линий электропередач. Могли сесть в Харькове, в Казани, в Москве, но это было опасно. Версия, что мы туда попали из-за нарушения балансировки – полная ерунда. Мы сами выбрали место посадки, так как это было безопаснее и возможные отклонения в работе двигателя смещали точку посадки тоже в безопасные районы. В результате при скорости 28000 км/ч мы сели всего в 80 км от нами же рассчитанной точки. Это хороший результат. (см. «Мировая пилотируемая космонавтика» стр. 53)
Сигнал радиомаяка спускаемого аппарата поисковая группа слышала, и даже сумела засечь пеленги, приблизительно определив район поиска. Всё усложнила тайга – после посадки маленький, наполненный водородом аэростат, к которому крепилась антенна радиосвязи, запутался в густых ветвях елей, между которыми приземлился спускаемый аппарат. Дату полёта намеренно сместили, чтобы было не так холодно, но в сибирской тайге всё равно погода была далеко не курортная. Хотя мороза уже не было, под деревьями всё ещё лежал снег.
– Командир! Я же пегас. Разрешите, я взлечу и попробую протащить шар между ветками.
– Где ты тут взлетишь? Ну... ладно, попробуй. Очки только надень, глаза береги, – разрешил Беляев.
Рэйнбоу решительно стянула с себя скафандр, надела кожаный лётный шлем и защитные стимпанковские очки-гогглы, расправила крылья. Взлететь между ветками действительно оказалось непросто, но она справилась. Висеть в воздухе для неё было несложно – если бы не те же ветки. При попытке выпутать из них аэростат, лёгкая оболочка порвалась.
– Дискорд его подери! Ладно... попробуем по-другому, – она схватила зубами антенну, поднялась и примотала её к вершине ёлки. Затем расправила повисший на деревьях парашют, чтобы его было видно издалека.
В этот момент она услышала далёкий рокот вертолётов. Связи с космонавтами на земле у неё не было, пришлось спуститься, царапаясь о ветки.
– Командир, я слышала вертолёты! Я могу попробовать полететь на звук и привести их сюда!
– Ты не найдёшь нас, если отлетишь хотя бы на километр, – скептически возразил Беляев.
– Найду! Я там парашют на вершинах разложила – поднимусь повыше и увижу.
– А если ей ракетницу дать? – предложил Леонов.
– Как она из неё стрелять будет, копытом на курок нажмёт, что ли? – осадил его Беляев.
– Не ракетницу! Этот... фальфшейер! То есть фальшфейер! – предложила пегаска. – Я его удержу копытокинезом, а верёвочку дёрну зубами! Вот бы хоть одно дерево повалить, чтобы взлетать было легче...
– Топора нет, пилы нет… Ножом валить, что ли? До ночи провозимся, улетят…
– Стоп! У нас же тротил есть! – Леонов нырнул в люк, вытащил из НАЗ тротиловую шашку и детонаторы, положенные туда на случай нештатной посадки. – Сейчас заложим под корни и повалим одну ёлку...
– Лёха, ты гений! Только не сейчас! Когда вертолёт поближе пролетать будет! – на ходу скорректировал план Беляев. – Если они стартующую из леса ёлку не увидят, то я даже не знаю, чем ещё их привлечь можно.
– Ну, разве что я взлечу и станцую им канкан в воздухе, – пошутила пегаска.
– Хотел бы я на это посмотреть, – ухмыльнулся Леонов. – Так что, минируем ёлку?
– Конечно! А я взлечу в прогалине, когда ёлка упадёт, и зажгу фальшфейер!
Они заложили тротил под ёлкой чуть в стороне от спускаемого аппарата, чтобы случайно не повредить своё единственное убежище. Рэйнбоу взяла несколько фальшфейеров и приготовилась. Вертолёт, похоже, ходил кругами над тайгой, но довольно далеко в стороне. Наконец, рокочущий гул стал приближаться.
– Подрывай! – скомандовал Беляев.
Леонов замкнул контакты, подавая сигнал на детонатор. Бабахнуло смачно, ёлка взлетела вверх над зелёным морем тайги, как ракета, потом упала обратно. Рэйнбоу тут же взмыла вверх в образовавшейся после падения дерева узкой щели. Она увидела вертолёт почти сразу – это был здоровенный Ми-6. Пегаска дёрнула зубами верёвочку фальшфейера. Повалил хорошо заметный красный дым.
Лётчики явно его заметили – вертолёт изменил курс и полетел прямо к кружащей над деревьями Рэйнбоу. Она замахала фальшфейером, подавая сигнал, и тыча другой передней ногой вниз, пытаясь показать, что космонавты там.
Через несколько минут вертолёт уже завис над ней, едва не сбросив её вниз воздушным потоком от винта. Дверь открылась, пегаска собрала все силы и сделала рывок, превозмогая вихрь холодного воздуха, сметающий её с неба. Она ввалилась в вертолёт, едва не сбив с ног успевшего отскочить бортмеханика:
– Лейтенант Рэйнбоу Дэш! – она козырнула, приложив копытце к голове в лётном шлеме. – Помогите, космонавты там, внизу!
– Они целы? – спросил бортмеханик.
– Да, никто не пострадал.
– Сейчас мы попробуем их вытащить. С ёлкой вы лихо придумали, и прогалина как раз пригодится, спустим спасателя в корзине. Спасибо, лейтенант-коммандер... кстати, поздравляю, только недавно передали по радио – ваша принцесса присвоила вам новое звание, – бортмеханик протянул руку, потом сообразил, что у пони не рука, а копытце, поэтому просто взялся за него и слегка потряс.
– Да не так! – засмеялась Рэйнбоу. – Кулак сожми. Вот! – она чуть толкнула копытцем кулак человека. – Это называется «брохув», эквестрийское приветствие. Спасибо, приятная новость.
На помощь космонавтам спустили спасателя Юрия Лагина, затем подняли всех троих в вертолёт – и вовремя, у тяжёлой машины в режиме висения быстро заканчивалось горючее.
– Благодаря находчивости и решительным действиям лейтенант-коммандера Эквестрийской воздушной кавалерии Рэйнбоу Дэш, космонавтов удалось быстро отыскать и эвакуировать с места нештатной посадки, – завершил своё выступление с трибуны Мавзолея перед москвичами, собравшимися на Красной площади, Первый секретарь.
Справа от него стояли космонавты, для маленькой по сравнению с людьми пони предусмотрели небольшую подставочку, так, чтобы, стоя на задних ногах и опираясь передними на парапет, её голова была примерно на уровне плеча Леонова. Слева, пустив по ветру развевающиеся гривы, стояли рядом принцессы Селестия и Луна, рядом – принцесса Твайлайт Спаркл.
Хрущёв уступил место у микрофона принцессе Солнца.
– Я очень благодарна Советскому Союзу и нашему другу Никите Сергеевичу за предоставленную возможность участвовать в совместной космической программе «Интеркосмос», – сказала принцесса. – Я также благодарна всем, кто сделал возможным этот полёт – Главному конструктору товарищу Королёву, всем учёным, инженерам, рабочим, что внесли свой вклад в общее дело. Я благодарю мою сестру принцессу Луну и мою ученицу, принцессу Твайлайт Спаркл, без их участия и напряжённой работы этот полёт не мог бы состояться. Спасибо большое вам всем.
Она чуть посторонилась, уступая микрофон сестре.
– Счастливы МЫ в этот замечательный день стоять здесь, с вами, в кругу друзей, приветствуя наших доблестных героев космоса, – сказала в микрофон принцесса Ночи. – Более года шли мы к этой минуте, и ныне с удовольствием великим чествуем наш совместный экипаж, не побоявшийся шагнуть в звёздную пустоту. Давайте же дадим слово героям нашим, и послушаем их рассказ.
Перед собравшимися выступил каждый из трёх космонавтов, но лучше всех свои впечатления выразил Алексей Архипович Леонов:
– Я хочу вам сказать, что картина космической бездны, которую я увидел, своей грандиозностью, необъятностью, яркостью красок и резкостью контрастов чистой темноты с ослепительным сиянием звёзд просто поразила и очаровала меня. В довершение картины представьте себе – на этом фоне я вижу наш советский корабль, озаренный ярким светом солнечных лучей. Когда я выходил из шлюза, то ощутил мощный поток света и тепла, напоминающий электросварку. Надо мной было чёрное небо и яркие немигающие звёзды. Солнце представлялось мне, как раскалённый огненный диск...
Вечером в Кремле, на официальном приёме, космонавтам вручили правительственные награды СССР и Эквестрии. Прикрепив к сине-золотому комбинезону «Вондерболтов» Золотую Звезду Героя Советского Союза, Никита Сергеевич с большим удовольствием поблагодарил Рэйнбоу:
– От всей души поздравляю с успешным полётом. Спасибо, что помогла ребят вытащить. Молодец!
Спортивный комиссар Иван Григорьевич Борисенко, тот самый, что фиксировал для истории рекорды, установленные в полёте Гагариным, вручил пегаске памятный диплом, удостоверяющий официально, что она является первым пегасом, летевшим со скоростью 7,9 километра в секунду.
– Вау! – сказала Рэйнбоу. – Теперь я официально самый быстрый пегас в обоих мирах.