Дружба миров
Рождённые в СССР
В хлопотах и заботах, неизбежных при «переезде» из одного мира в другой, постепенно прошёл год, и подошёл, наконец, черёд события, которого больше всего ждала Ирис, да и все демикорны. В «железных матках» инкубационных камер были готовы сделать первый шаг в новый мир жеребята. Первые полсотни жеребят, начавших развитие уже после выхода из анабиоза. Их «рождение» было самым долгожданным праздником.
Как и договаривались почти год назад, отметить рождение маленьких демикорнов приехали Первый секретарь Хрущёв и министр здравоохранения Мария Дмитриевна Ковригина – её вновь назначили министром в начале 1960 года. Ирис встречала гостей на проходной НИИ спецтехнологий. Первый секретарь, низенький, толстый, в светлом костюме и в шляпе, выбрался из машины, подошёл, улыбаясь, приветливо поздоровался.
Министр уже бывала в НИИ, когда решались вопросы с передачей технологий автоматизированных операционных и технологий протезирования. Тогда разговор был строго деловым, но сейчас в воздухе чувствовалось радостное напряжение. Все как будто ждали чуда.
– Ну, Ирис, как прошло? Как там наше прибавление? – Никита Сергеевич широко улыбался.
– Новорожденные здоровы? – сразу спросила Ковригина.
Само событие случилось днём раньше. При выемке жеребят из инкубационных камер присутствовали только врачи. Протокол биологической безопасности соблюдался строжайшим образом. Только после того, как жеребят осмотрели, провели полную диагностику и подтвердили, что все они здоровы и развились без патологий, было принято решение допустить к ним посторонних.
– Да, всё в порядке. Идёмте, они в родильном отделении, – демикорн с улыбкой пригласила гостей следовать за собой.
На входе в медчасть гостей попросили принять душ и переодеться в чистые медицинские халаты, белые брюки, тапочки с полиэтиленовыми пакетами поверх ткани, шапочки и дыхательные маски.
– Строго тут у вас! – одобрительно улыбнулся Хрущёв. – Правильно, так и надо.
– Иначе нельзя, – ответила встретившая гостей в родильном отделении Алоэ. – У новорожденных ещё недостаточный иммунитет, они слишком уязвимы к инфекциям.
– А нас вообще не слишком опасно сюда пускать? – с опаской спросил Никита Сергеевич.
– Сейчас уже можно, мы тщательно проверили всю человеческую микрофлору, – успокоила Алоэ. – И мы приняли меры предосторожности.
Жеребят гостям показали не просто в пелёнках, а в закрытых прозрачных контейнерах-колыбельках из оргстекла. Алоэ вручила Никите Сергеевичу контейнер, в котором лежало прелестное беленькое большеглазое существо с едва пробивающимися синими волосиками будущей гривы и хвоста, с соской во рту. Оно было совершенно не похоже на привычных земных жеребят, рождающихся уже похожими на взрослую лошадь и через несколько часов после рождения уже способными стоять. Жеребята пони и демикорнов больше были похожи на человеческих детей – такие же маленькие и беспомощные.
– Вот. Её достали из инкубационной камеры первой.
– Ох... Какая хорошенькая! – Первый секретарь расплылся в улыбке. – Как её зовут?
– Это вам решать, – улыбаясь, ответила Алоэ. – Хотите дать ей имя?
– Ого! – Никита Сергеевич был изрядно удивлён. – Это большая честь... Но я даже не знаю, по какому принципу у вас принято имена давать.
– Мы тут подготовили список, – Ирис, улыбаясь, телекинезом передала Первому секретарю машинописный лист с несколькими колонками имён. – Просто выберите имя, которое вам больше понравится или, на ваш взгляд, больше ей подходит.
– Хорошо... – Хрущёв пробежал глазами по столбиками имён. – Вы решили перейти на русское написание?
– Мы подумали, что так жеребятам будет легче контактировать с людьми, – пояснила Алоэ. – Между собой мы всё равно говорим на инитиумнарском, можем просто перевести их имена.
– Разве у вас имена переводятся? – удивилась Мария Дмитриевна. – У нас принято, что имена используются без перевода.
– У всех народов свои обычаи, иногда они не совпадают, – улыбнулась Ирис. – Но это не повод для разногласий.
– Разумно, – согласился Первый секретарь. – Смотрите, она у нас беленькая, может, назовём её Снежная Лилия? Вот тут есть такой вариант.
– Хороший выбор, – одобрила Ирис. – Мы тоже надеялись, что он вам понравится.
– По-моему, отлично. На инитиумнарском будет Nix Liliа, тоже хорошо звучит, – согласилась Алоэ.
Они вчетвером выбрали имена для первых десяти жеребят.
– Остальных сами назовите, – предложил Никита Сергеевич. – А мы пока выпишем первому десятку новых граждан Советского Союза свидетельства о рождении.
– Это что? – поинтересовалась Алоэ.
– Документ для ребёнка, действующий, пока он не подрастёт и не получит паспорт.
Ковригина присела за стол и начала заполнять бланки:
– А кого записать родителями? – спросила министр.
– Сейчас, минутку.
Алоэ разыскала в компьютере записи о тех, чей генетический материал был использован для каждого из пятидесяти жеребят первой новой партии, и продиктовала Марии Дмитриевне имена. Министр несколько раз переспрашивала, как пишется непривычное имя, врач диктовала ей по буквам.
– А в графе «национальность» для каждого из родителей что писать?
– Пишите «демикорн», – ответила Ирис. – Так будет лучше, «эквиридо» мало кто знает, а «демикорн» легче запоминается.
Никита Сергеевич сам расписался в свидетельствах о рождении.
– Вот у нас и крестники появились, Мария Дмитриевна, – пошутил Первый секретарь.
– Пусть растут здоровыми и умными, – пожелала министр, вручая Ирис заполненные свидетельства о рождении.
– Спасибо, – демикорн с улыбкой взяла документы телекинезом и отдала Алоэ. – Передай Анемону, пусть хранит у себя, пока малыши не подрастут.
– На остальных тоже свидетельства выпишем, я Семёну Михалычу дам поручение организовать, и сам подпишу каждое, – сказал Хрущёв. – Кстати, я думал, он нас тут встретит?
– Он сейчас готовится к церемонии, вместе с остальными. Прошу за мной, – пригласила Ирис.
– Какой церемонии? – удивился Никита Сергеевич.
– Сейчас увидите. Это недолго, мы вас не задержим.
– Да не то что бы я торопился, но предупредили бы, чтобы подготовиться.
– Считайте, что это приятный сюрприз.
Гости переоделись обратно в свою одежду. Инженер провела их длинным подземным коридором, освещённым слегка мерцающими кристаллами, укрепленными в металлических оправах на потолке. Они вышли в большой подземный зал, отделанный красным гранитом и украшенный знамёнами кланов. Никита Сергеевич успел разглядеть уже знакомые символы – похожую на восходящее Солнце половинку шестерёнки с гаечным ключом под ней – Клан Шестерни, цветок синего цвета – символ медиков, их клан так и назывался – Клан Синего Цветка, его изображение было вышито на кармашках медицинских халатов. Меч, Щит и Свиток – символы одноименных кланов. Ещё на одном флаге он разглядел что-то вроде блокнота и толстенькую заострённую палочку, в которой признал стилус. Первый секретарь догадался, что это символ одноимённого клана. На последнем флаге был изображён какой-то незнакомый ему круглый предмет.
Подземный зал был освещён светом кристаллов и наполнен демикорнами. Тут, похоже, собрались все или почти все. В воздухе пахло тёплым металлом. Передняя стена зала была почти вся исписана рунами. Короткие строчки на инитиумнарском складывались в столбцы наподобие списка. На возвышении перед стеной, напоминающем сцену, по левую и правую стороны, стояли два демикорна, густо-красного и тёмно-красного цвета. Рядом с ними Никита Сергеевич заметил Семёна Михайловича Будённого, а на другой стороне «сцены» стоял молодой парнишка, показавшийся ему чем-то знакомым. Первый секретарь явно уже где-то его видел.
Ирис подвела Первого секретаря к сцене:
– Стойте здесь, это не займёт много времени.
Демикорн поднялась на «сцену» и встала в центре. В зале произошло единое множественное движение, все как будто встрепенулись и замерли в ожидании. Ирис раскрыла широченные перепончатые крылья, подав знак начала церемонии.
Тёмно-красный демикорн с чёрной гривой выступила вперёд:
– Я, Кранберри Астерана, Хранитель Клятвы…
– Я, Анемон Вентус Флос, Хранитель Закона… – произнёс второй, красный демикорн с жёлтой гривой.
– Я, Семён Будённый, Свидетель Прошлого… – маршал выглядел абсолютно серьёзным, проникнувшись торжественным духом момента.
– Я, Дмитрий Веденеев, Вестник Грядущего… – объявил молодой парень рядом с Кранберри.
Никита Сергеевич даже вздрогнул – едва ли это было совпадением, тут явно чувствовалась рука Серова.
– В присутствии и по поручению Ханов Клана Меча, Щита, Шестерни, Стилуса, Свитка, Орба и Синего Цветка, и Иль-Хана Индиго Ирис, обращаюсь к Кланам Свободных, – продолжила Кранберри.
В час нужды, когда жизнь нашего народа висела на волоске, в час, определивший судьбу Кланов, мы встретили друга, пригласившего нас в свой мир, давшего Кланам Свободных новый дом. Нас пригласили в этот мир от чистого сердца и приняли как равных. Мы благодарны людям, благодарны народу Советского Союза, его правительству и Первому секретарю Хрущёву за это щедрое приглашение.
В соответствии с традициями Кланов, я обращаюсь к вам с просьбой увековечить нашу благодарность в Зале Славы народа эквиридо, принявшего название демикорнов, и впредь считать Хрущёва Никиту Сергеевича почётным Ханом и советником Иль-Хана, ибо наша история теперь едина с историей этого мира. Согласны ли Кланы Свободных с этим предложением?
Ответом на слова Кранберри был обрушившийся со всех сторон дробный топот сотен копыт и ветер, взметённый сотнями развернувшихся крыльев.
– Есть ли возражения у Ханов? – спросил Анемон.
Ответом было молчание – возражений не было.
– Что скажет Иль-Хан?
– Твоё имя будет выбито в камне на Стене Памяти в Зале Славы Кланов, и залито расплавленным золотом, дабы горело оно в лучах заходящего солнца, как напоминание о твоей щедрости и нашей благодарности, – торжественно провозгласила Ирис, глядя на Первого секретаря. – События Исхода, среди других эпизодов истории Кланов Свободных, будут упомянуты в Предании Кланов, в назидание будущим поколениям.
В этот момент в плоском широком световоде под потолком зала повернулись призмы, направляя солнечный свет с улицы на стену за спиной Ирис. Рунные надписи на стене вспыхнули золотым блеском, и Никита Сергеевич понял, что имела в виду демикорн, которую теперь именовали необычным титулом «Иль-Хан».
– Да будет так! – объявил Анемон под грохот копыт собравшихся.
Участники церемонии спустились со «сцены» и окружили Никиту Сергеевича, поздравляя его.
– Как-то это очень неожиданно, – признался Хрущёв. – Здравствуй, Семён Михалыч! – он пожал руку Будённому. – Я вижу, ты уже с новыми друзьями освоился?
– Так лошадки же, хоть и разумные, – довольно заулыбался Будённый.
– Здравствуй, Дима! Подрос-то как! Какими судьбами? – спросил Первый секретарь.
– Семён Михалыч сам позвонил, ему кто-то рассказал, что я робототехникой увлекаюсь, а здесь работа интересная идёт, по роботам и манипуляторам, – слегка смутившись вниманием Первого секретаря, объяснил Дима. – Я и приехал, интересно же! А тут как раз эта церемония, меня попросили поучаствовать, ну... мне ж не трудно…
– Понятно… Удивили старика… Анемон, Кранберри, очень рад с вами познакомиться. Большую честь мне оказали, даже слишком… – Никита Сергеевич хитро улыбнулся. – А в какой клан-то меня определите? А то я, если что, готов вступить в Клан Солёного Огурца. Могу даже возглавить, опыт у меня большой, – пошутил Первый секретарь. – И солить огурцы умею, а уж употреблять под солёненькие огурчики – в этом я вообще профессионал.
В зале на миг воцарилась мёртвая тишина. В следующую секунду она взорвалась громовым топотом и ржанием сотен глоток. Демикорны покатились со смеху. Ирис так и села на пол, где стояла, удерживая равновесие растопыренными крыльями и держась за живот. Анемон громко фыркнул и заржал, сразу сбросив свой важный вид Хранителя Закона. Кранберри сначала вытаращила глаза, затем расхохоталась вместе со всеми. Будённый тоже заржал, громче стоящего рядом жеребца. Дима Веденеев сдавленно хрюкнул, покраснел, закрыл лицо рукой и отвернулся, пытаясь сдержать смех.
Никита Сергеевич даже удивился – вроде бы он ничего такого особенного не сказал… Демикорны же никак не ожидали от Первого секретаря упоминания очень популярных у них юмористических рассказов, и ухохотались больше от неожиданности.
– Вы разве тоже мои рассказы читали? – с трудом справившись с разбирающим её смехом, спросила Кранберри.
– Это те, что в «Крокодиле» печатают, под псевдонимом «Развесистая Клюква»? И в «Известиях» по выходным? Не только я, их вся страна читает! – ухмыльнулся Хрущёв. – Дорогая моя Кранберри, у вас настоящий юмористический талант! Я очень рад, что у нас такой писатель появился.
Он протянул руку Ирис, она подала копытце, и Первый секретарь, слегка потянув обеими руками, помог ей подняться с пола.
– Ну, раз мы перешли от торжественной части к неофициальной, – сказала инженер, улыбаясь, – я хотела бы отметить, что Никита Сергеич, помимо упомянутой щедрости и находчивости, не раз отличался и немалым личным мужеством. Я, в том числе, была тому свидетелем.
Кстати, я тут, недавно, прочитала про Карибский кризис, и поняла, по какому лезвию меча вам пришлось пройти. Поэтому, товарищ Первый секретарь, позвольте вручить вам маленький памятный подарок, как напоминание о том, что битвы выигрываются устрашением, хоть и завершаются переговорами.
Ирис телекинезом поднесла гостю укреплённый вертикально на небольшой круглой подставке из полированного красного дерева золотой полумесяц высотой сантиметров десять. На верхнем кончике полумесяца было отформовано небольшое колечко. На нём, на коротких цепочках, висели, соприкасаясь друг с другом, два шара из полированной до зеркального блеска стали, напоминающие крупные шарикоподшипники.
Никита Сергеевич с некоторым недоумением принял подарок, несколько секунд разглядывал его, а затем спросил:
– И что эта штука, так сказать, сиво... симо... короче, что это за фиговина-то? – слово «символизирует» для Первого секретаря оказалось сложновато. – Какой-то магический артефакт?
– Не совсем, – демикорн тщетно пыталась задавить рвущийся наружу смех.
– Эта штука, дорогой Никита Сергеич, означает, что у тебя стальные яйца! Без которых мы бы из Карибского кризиса победителями не вышли! – залихватски подкрутив ус, ляпнул Будённый.
– П-ф-ф! – Первый секретарь фыркнул не хуже лошади, едва не уронив стальные шары. – О-отлично! Спасибо, Ирис! Спасибо, моя дорогая! На столе у себя в кабинете поставлю! – он растроганно обнял смеющуюся лошадку и ласково поцеловал в носик, благо что, в отличие от пони, нагибаться было не нужно.
Демикорн смущённо фыркнула от непривычного ощущения. Она ещё не вполне понимала значения подобных жестов, но догадалась, что это – аналог тыкания носиками у пони и демикорнов. Ей было приятно, что её друг оценил столь неоднозначный подарок по достоинству.
– Ирис, а какие обязанности у Иль-Хана? Это у вас верховный правитель, или как? – спросил Первый секретарь.
– Нет, верховного правителя у нас нет. Все решения принимает общее собрание, текущие вопросы решают Ханы кланов. Иль-Хан выполняет, скорее, представительские функции, для взаимодействия с людьми, – ответила Ирис. – Мы с Семёном Михалычем вместе все внешние вопросы решаем.
– Во! Вот это нам как раз подходит! – обрадовался Хрущёв. – Вот что, моя дорогая Ирис, будь готова, на днях я тебя в Москву попрошу приехать. Пора нам обеспечить демикорнам, как полноправным гражданам Советского Союза, представительство в органах управления.