Антропология
XXII. Долгая разлука
— Пятнадцать лет, — произнесла мать. — Тебя не было пятнадцать лет.
— Я знаю... но… — Лира медленно высвободилась из объятий и увидела, что папа по-прежнему смотрит в то письмо. Она догадалась, что это было. — Это результаты?
Она подошла, чтобы посмотреть.
Бумага была по большей части занята заполненной числами таблицей. Лира, не ожидая чего-то столь сложного, прищурилась, разглядывая бумагу в попытке понять, на что вообще ей надо смотреть. Отец указал пальцем на одно число внизу.
Вероятность родства — 99.124%
Результат не был сформулирован, как Лира ожидала — то есть, он не говорил однозначно «да» или «нет». В таком ответе, скорее всего, смогла бы разобраться Твайлайт, но для Лиры он был не слишком понятен, и, к тому же, дробная часть числа внизу была подозрительно точной. Но всё равно это хорошее число.
Его значение было вполне очевидно. Оно значило, что она — та, кем себя и считает, то есть дочь этих людей. Но, возможно, для Лиры было в первую очередь важно, что она всё-таки настоящий человек.
Лира попыталась прочитать столбцы над финальным результатом.
— О чём тут написано? — она ткнула в бумагу пальцем.
— Здесь есть несколько несовпадающих пунктов, — объяснил отец. — Говорят, это, скорее всего ничего особенного, просто небольшая мутация.
— Мутация? — медленно повторила Лира. Звучало не слишком здорово.
— В этих тестах такие вещи на самом деле обычное дело. Такое случается с возрастом. Или возникает иногда ошибка в самом процессе анализа. Безвредно.
— Ага… скорее всего, так и есть, — она подсознательно подняла руку к голове и потеребила волосы. Они по-прежнему росли естественным образом, сохраняя зелёный и белый оттенки. Не каштановые.
Рано или поздно вам придётся открыться. И вам будет легче.
Мать положила руку ей на плечо. Лира посмотрела туда.
— Прости нас, что мы, вроде как, тебе не верили.
— Да, я понимаю, — сказала Лира. — Какое-то время… я и сама сомневалась.
Но теперь сомнений больше не осталось. Вопрос был решён — именно здесь её место. Место, как человека, рядом с этими людьми.
С лестницы послышались лёгкие шаги. Через прихожую на кухню вошла Хлоя. Она заспанно терла глаза, а потому не сразу заметила собравшихся вокруг стола.
— Что такое? — спросила она.
Отец подошел к ней и опустился на корточки.
— Дорогая… У нас для тебя хорошие новости. Лира будет теперь с нами жить.
— А? — Хлоя подняла голову и посмотрела на Лиру, затем, обратно на отца. — Ты имеешь в виду, типа… навсегда? Почему?
— Она твоя старшая сестра. И теперь она снова будет жить в нашей семье.
— С чего это она моя сестра? Она выглядит странно, — нахмурилась Хлоя.
— Ну же, не надо…
Лира рассмеялась.
— Всё… всё нормально. Правда. Я уже задумывалась о том, чтобы покр… то есть, имею в виду, смыть этот цвет, — она подняла руку и коснулась белого локона.
— Я уверена, ты к ней скоро привыкнешь. Мы с папой очень по ней скучали, — сказала мать.
— Но откуда она взялась?
Лира неуютно поёрзала.
— Ну…
— Мы не знаем, где она была; мы знаем только, что она наконец-то вернулась, — сказал отец.
— Я никогда её раньше не видела! — сказала Хлоя. — Почему я никогда её раньше не видела?
Отец начал было говорить:
— Довольно сложно ска… — но Хлоя убежала из кухни обратно наверх, оборвав его на полуслове.
Он вздохнул и вернулся к столу, у которого стояла Лира.
— Мы поговорим с ней позже. Тяжело это — на неё такое обрушивать. Мы ведь даже ни разу не упоминали, что у неё есть старшая сестра.
Лира кивнула.
— Я знаю. Вы не верили, что я могу вернуться домой. Я понимаю.
— Именно.
И правда: её возвращение было чудом. Если бы она не нашла давным-давно те книги о людях в архивах Кантерлота, то жила бы по-прежнему в Эквестрии. Про поиски родителей здесь, в человеческом мире, и говорить не приходится.
— Мы очень рады, что ты вернулась, Лира. Даже если ты и не можешь рассказать нам, откуда, — сказала мать, вновь положив руку ей на плечо.
— Я знаю. Всё нормально. Она ведь отойдёт рано или поздно? — Лира посмотрела на мать, затем на отца. — Я, впрочем, обычно хорошо управляюсь с детьми…
Заметив их взгляды, она повесила голову.
— То есть, мне кажется, я хорошо управлялась…
Лира открыла дневник и нашла там оторванный кусочек бумаги, который она сунула между страниц. Он лежал между старых записей с исследованиями, в которых она сравнивала размеры человека и пони. Они оказались довольно точными — она прикинула, что высота пони должна быть чуть меньше половины роста человека, хотя на деле оказалось, что это скорее две трети.
Лира улыбнулась, вспомнив себя в то время, когда рисовала эти эскизы. Тогда люди казались ей странными и таинственными существами. Взяв то, что искала, она закрыла дневник и сунула его обратно в комод, туда, куда его изначально спрятала. Она перечитала листок. Просто числовой код, с именем Одри над ним. Она пошла вниз, чтобы поискать телефон.
Хотя Лира и не показывала этого перед своей семьёй, она ощущала волнение каждый раз, когда касалась техники. Удивительные человеческие изобретения, о самой возможности существования которых она даже и не мечтала, окружали её со всех сторон, и она ими пользовалась каждый день.
Она нажала пальцем нужные кнопки. Приложив трубку к уху, она услышала отныне знакомый гудящий звук, склонила голову, прижав телефон к плечу, и, затем, подождала, пока не прозвучит голос. Всё шло своим чередом.
— Да? — трудно было определить однозначно, но голос звучал как женский.
— Одри? — спросила Лира.
— Нет, это её мать. Могу я узнать, кто спрашивает?
— Ой, эм… извините, — запнулась Лира, затем собралась с духом. — Это Лира. Одри здесь?
— Лира? Рада тебя слышать! Как твои дела?
Лира широко улыбнулась.
— Всё здорово. Просто идеально.
— Подожди секунду. Я пойду найду Одри.
На другом конце наступила тишина, и Лира прислонилась к стене в ожидании. Она слышала далёкие голоса. Затем раздалось:
— Лира?
— Одри! Привет! Я хочу тебе кое-что рассказать.
— Как у тебя дела? — спросила Одри. Лира с трудом могла отличить голоса Одри и её матери, и телефон был тому виной. У этих штук есть такая проблема — нельзя увидеть другого человека, и голос звучит как-то неправильно. Но всё равно это очень полезный инструмент. Ничего подобного ему в Эквестрии не существовало.
— Родители сделали какой-то тест. Чтобы выяснить, действительно ли я их дочь, — сказала Лира.
— А, точно. Твой папа его упоминал…
— Пришли результаты. И я была права. Я действительно Лира Микелакос, — ей очень нравилось звучание этого имени — оно было однозначно человеческим, и было унаследовано от её греческих предков. Тех, что изобрели лиру.
— Это… Это прекрасные новости! — сказала Одри.
— Ага, — ответила Лира.
— Я по-прежнему не могу поверить, как же легко мы их нашли… Это какое-то сумасшедшее везение, наверное.
— Кстати говоря, ты не виделась в последнее время с Рэндэлом? — спросила Лира.
— Он был твоим другом, а не моим, — сказала Одри. — Я совершенно без понятия, чем он сейчас занимается.
— Хммм… Знаешь, я тут подумала, что хочу найти здесь ещё какую-нибудь группу. Вернуться к игре на гитаре, — сказала Лира. — Я по этому очень скучаю.
— Ага. Но, Лира… — голос Одри стал тише. — С тобой ведь… всё в порядке, да? Никаких больше… То есть, я имею в виду, ты же не говорила своей семье…
Об Эквестрии? Лира поняла, что именно это она и имела в виду.
— Нет, я же сказала. Я просто… пошутила. Вот и всё. Я не должна была ничего говорить, — сказала Лира. — Мы просто будем разбираться с этим… я имею в виду, с тем, что я не знаю, что произошло. Я по-прежнему ничего не помню.
— Это меня и беспокоит. Потеря памяти — плохой знак.
— Не страшно. Всё нормально, — сказала Лира. — Я, на самом деле, не хочу об этом говорить.
Она услышала вздох Одри.
— Что ж… Как у тебя в остальном дела?
Настроение Лиры вновь посветлело.
— Замечательно! Я тут сегодня нашла крутой книжный магазинчик…
Она поговорила с Одри ещё какое-то время. Там, в аэропорту, ей казалось, что она бросает их, бросает всё, но… как оказалось, не совсем. Благодаря человеческим технологиям она по-прежнему может говорить со своими друзьями в Де-Мойне. Всё было иначе, совсем не так, как когда она покинула Эквестрию, твёрдо зная, что любой контакт с её старыми друзьями утерян навсегда…
В некотором роде, Лире казалось, будто она снова в Понивилле, снова засиживается допоздна, изучая историю людей.
В этом мире, книга по истории Америки, которую она раздобыла, была просто одной из множества доступных. И как только она с ней покончит, то может спокойно отправиться назад в магазин и купить ещё тонну источников подобной информации. Чувство, что перед ней разворачиваются древние секреты, почти её не посещало — не было больше охоты за томами по архивам, да и сама книга была напечатана относительно недавно: страницы ещё хранили чистую белизну бумаги. Помимо этого, не стоит даже упоминания, что для того, чтобы переворачивать страницы, она пользовалась собственными руками. Впрочем, чтение по-прежнему было увлекательно. Руки у неё буквально тряслись от нетерпения, когда она приступила к изучению.
Эта страна, Америка, была моложе двух или даже полутора сотен лет. По сравнению с тем, сколько простояла Эквестрия — этот срок был ничем. Одно только изгнание Принцессы Луны длилось в четыре раза дольше. И, казалось бы — первое, захватывающее дух впечатление от Де-Мойна сказало Лире, что этот город наверняка простоял уже тысячелетие.
Книга начинала с основ. По сути, в этой стране не было Принцессы — или короля, или королевы. У них был некий «президент». Кто им был в настоящий момент, Лира понятия не имела. Президенты правили сроками по четыре года, и книга всё-таки была уже не настолько свежей, так что кто бы ни правил до 2012-го года, сейчас его наверняка уже сменили.
По достижении восемнадцати лет люди, помимо всего прочего, что становилось им доступным, могут голосовать за нового президента.
И это напомнило Лире, что близился её собственный день рождения. Лето готово было закончиться и скоро наступит осень. Ей уже через несколько недель будет семнадцать лет. Она не знала точную дату, так как её эквестрийская семья не могла знать её настоящий день рождения, но он всегда отмечался осенью, а, значит, уже скоро.
Она ещё слишком молодой, чтобы участвовать в правительственных делах своей человеческой страны. И была слишком молодой, чтобы пить. Или даже чтобы жить самостоятельно, хотя с этим она и не спешила. Она улыбнулась своим мыслям. Неудивительно, что Бон-Бон всегда её отчитывала за инфантильность.
В последнее время, Лира не задумывалась особо о Бон-Бон. Оно и к лучшему, впрочем. Они разошлись по разным дорожкам. Бон-Бон проживет всю свою жизнь в комфорте, как обычная понивилльская пони, а Лире же невероятным образом выпал шанс прожить «обыденную» человеческую жизнь. В этом месте, под названием «Америка».
Она вернулась к лежащей перед ней книге, чтобы узнать побольше о том, что же такая жизнь из себя представляет.
Теперь она читала раннюю историю страны. Здесь упоминалось несколько государств, с которыми она уже была знакома: Англия, Португалия и, да, в том числе и Франция. Америка отделилась от Англии, и это объясняло, почему они называли свой язык «английским». Это не объясняло, впрочем, каким образом совпало, что он оказался тем же эквестрийским диалектом, на котором Лира прежде говорила всю жизнь. Она задумалась, сможет ли когда-нибудь вообще найти ответ на этот вопрос.
Но для того, чтобы стать независимой страной, эти ранние американские люди…
— Нет… — прошептала Лира.
Значит, люди воевали между собой, и им не нужен был Дискорд для того, чтобы развязать войну. Она заглянула вперёд, и да, действительно — дальше войн было только больше. Казалось, будто люди отмеряли свою историю исключительно войнами.
Лире пришлось прекратить чтение.
После Гала, когда Принцесса Селестия поведала ей о людях, она сказала, что войны были неизбежной частью человеческой природы. Даже до Дискорда, они дрались между собой по любому поводу, который только могли придумать. Лира провела две бессонные ночи, размышляя: неужели люди — её собственный вид — этим в самом деле занимались?
Она пришла в этот мир, чтобы убедить себя, что люди выше этого.
Но здесь, в этом мире, они не уничтожили себя. И эта книга, по-видимому, говорила, что войны — это ужасно, что чувствовалось в том, как они были описаны. Листая вперёд, она обратила внимание, что в последнее время войны начали вызывать протесты. Люди понимали, что это неправильно… Должны были.
В истории Америки хватало войн, чтобы отмерять ими периоды времени, и всё же Лира не могла понять, как они вообще начинались. Что может заставить человека считать, что это единственный способ разрешить конфликт?
Она побывала в уютных жилых районах, завела самых разных друзей из числа совершенно непохожих друг на друга людей. Очень трудно было принять, что они в точности такие, какими их описала Принцесса Селестия.
У неё заболела голова. Она разберётся с этим попозже.
Лира отложила историческую книгу в сторону и взяла другую. Она была уверена — эта история должна быть не такой пугающей. Это была художественная повесть — Последний Единорог. Единорог этот был белоснежным и лишенным Метки. Он (или она) выглядел слишком похоже на лошадей, которых Лира видела в Айове. Лира даже задумалась, а может ли этот единорог вообще говорить?
Уже это будило в Лире сомнения насчёт этой книги, но ей нужно было узнать, что люди думают о единорогах. Может, они так же мало знают о них, как пони о людях.
В этом-то, как она обнаружила, и была проблема. Этот единорог была красива и изящна, а также глупа, потому как была совершенно лишена личности, жила в лесу вместо цивилизованного города… А первая же строчка в начале, в которой этот единорог упоминался, гласила, что «более не была она беспечным цветом пены морской», и она заставила Лиру содрогнуться. Это было всего лишь совпадение… Множество пони были этого цвета. Этот цвет был у неё и у многих… других. Она не хотела сейчас думать об их именах.
Лира не ожидала такого разочарования от этой книги. Зачем она вообще решила поинтересоваться об единорогах? Простое любопытство. Скорее для того, чтобы понять, чем увлечена её младшая сестра, чем из собственной заинтересованности… Она зевнула и, закрывая глаза, положила книгу рядом с другой на тумбочку…
Зазвонил телефон — странным образом, в этом звуке даже возникло что-то музыкальное, хоть и быстро начавшее раздражать.
— Можешь ответить, Лира? — позвал папа из другой комнаты.
Лира встала и пересекла комнату, туда, где стоял телефон, и подняла трубку.
— Да? — ответила она обычным приветствием.
— Лира? О, ну наконец-то. Я уже сотню лет пытаюсь с тобой связаться…
Она нахмурилась.
— Эм, кто это? — голос было трудно опознать. Но он звучал странно знакомо.
— Ну же, Лира. Ты пропала не так уж надолго. Только не говори мне, что уже забыла свою старую соседку!
Она широко распахнула глаза и подняла руку, чтобы плотнее прижать телефон к уху.
— Ой, погоди, Бон-Бон? Неужели…
— О, надо же, ты помнишь! Я польщена.
— Не могу поверить, это действительно ты! Как твоя жизнь?
— По-прежнему такая же, хотя в доме теперь заметно тише… А ты? Ты взяла и пропала без единого слова. Мне бы хотелось узнать, что для тебя оказалось столь важным.
— Здесь невероятно, Бон-Бон! — сказала Лира. — Я бы хотела, чтобы ты сама увидела это место. Филадельфия — огромный город. И здесь ещё куча таких городов. И кругом люди.
— Похоже, тебе там нравится, — ровно произнесла Бон-Бон. Лира могла себе представить, как перекосило её лицо.
— Ещё как! И ты говорила, что мы не существуем, — сказала Лира. Она остановилась, чтобы передвинуть телефон возле уха. — Погоди, Бон-Бон, откуда ты знаешь, как пользоваться…
Лира села на кровати в своей тёмной спальне и тут же со стоном повалилась обратно. Она пробежалась пальцами по волосам. Что с ней не так? Откуда она взяла, что Бон-Бон может просто взять телефон и позвонить ей, чтобы спросить, как дела?
Она глубоко вздохнула. Это пройдет. Рано или поздно всё это закончится. В конце концов, это доказано. Она была человеком… Даже если не всегда чувствовала себя таковым.
Днём, Лира захватила книгу с собой на выходящую на задний двор веранду и, усевшись на один из стоящих там деревянных стульев, приготовилась к очередной порции болезненной дезинформации. Надо заметить, этот Питер С. Бигль скорее всего и не ожидал, что его книгу будет читать бывший настоящий единорог. Как папа и говорил о собственных книгах, магия — это просто «выдумка», так что писатели могли делать с ней, что им вздумается.
Но это ведь просто смешно. У этого единорога не только не было Метки (и она даже ни разу не упоминалась во всей повести, а не просто отсутствовала на обложке), у неё не было даже имени. К тому же, она жила в лесу, а не в нормальном доме, как положено любому цивилизованному пони. Лира посмотрела на деревья, что окружали её дом. Что ж, она тоже теперь живёт в лесу. В Понивилле они жили всё-таки вдалеке от лесов. В этом даже, наверное, была какая-то ирония.
Также совершенно бессмысленным казалось ещё кое-что — как этот единорог жила сама по себе, не подозревая, что она «последняя из своей расы»? И почему в этом мире были одновременно и люди, и единороги, и никому не казалось это странным? И, что ещё страннее, единорог не была способна к магии, в отличие от её спутника-человека. Лире он нравился больше. Он был немного неуклюж, но всё же справлялся со всем, что подкидывала ему история. Чего нельзя было сказать об единороге.
Пальцы медленно перелистнули страницу, и Лира задумалась, не отложить ли снова книгу, и не вернуться ли назад в дом. Но затем — в момент, когда за безымянным единорогом погнался злой бык, или что-то в этом духе — произошло кое-что интересное.
Путешествовавший с ней человеческий маг, превратил её в человека.
Лира улыбнулась. Наконец-то этот единорог сможет поучиться уму-разуму. Лира вспомнила момент, когда то же самое произошло с ней самой — первоначальную растерянность, быстрый приход облегчения и ничем не сдерживаемой радости, когда она впервые смогла подвигать пальцами и встать на две ноги.
Но… что-то тут было не так.
Этот единорог воспринял превращение в человека, как нечто ужасное. И чего ей ещё надо? Люди ведь способны на очень многие вещи и выглядят гораздо лучше. И ведь непохоже, что этот единорог мог пользоваться магией. Она была шокирована своим перемещением «в смертное тело» или типа того. А ведь с тех пор, как Лира сюда пришла в этот мир и поселилась у своих родителей, она на самом деле даже чувствовала себя моложе.
Лире пришлось бороться с желанием выкинуть книгу во двор. Но в этот момент она обернулась на звук скользнувшей вбок двери и увидела выходящую из дома Хлою.
— Что это за книга? — спросила та, сохраняя дистанцию и держась в дальней части веранды.
Лира закрыла книгу и протянула её сестре, чтобы та увидела обложку.
— Она называется Последний Единорог.
— Тебе тоже нравятся единороги? — спросила Хлоя. Она подошла чуть ближе, не отрывая взгляда от книги.
— Ну… — Лира поморщилась. — Типа того. Просто хотела посмотреть, о чём эта книжка, вот и всё.
Хлоя кивнула и посмотрела в сторону. Лира снова взглянула на обложку. Может, она слишком болезненно реагировала на её содержимое — в конце концов, она никогда по-настоящему не была единорогом. Строго говоря, она всегда была человеком.
Ей в голову вдруг пришла идея.
— Хлоя, ты, вроде бы, много знаешь о единорогах, — сказала Лира. Сглотнув комок в горле, она спросила: — Ты когда-нибудь… слышала об Эквестрии?
Странно было на самом деле произносить это слово вслух. Лире пришлось практически с силой выдавить его. И всё же теперь, после того, как сказала его, она почувствовала облегчение. Может, Моника была права. Ей просто нужно выговориться.
— Нет. А что это? — спросила Хлоя, указав на книгу пальцем. — Она об этом?
Лира улыбнулась.
— Нет, автор этой книжки ничего не знает о настоящих единорогах.
— Ну, а что ты о них знаешь?
— Эквестрия — это место, где живут все единороги. Но там также обитают пегасы и земные пони. Только единороги умеют пользоваться магией, но остальные пони тоже важны.
Хлою, это, кажется, заинтересовало.
— А откуда ты об этом знаешь?
— Ну… просто история, которую я однажды услышала, — сказала Лира.
Хлоя села на соседний с Лириным стул и наклонилась поближе.
— Расскажи мне.
Лира улыбнулась.
— С чего бы начать…
Она рассказала ей всё о Кантерлоте, столице, в которой живёт Принцесса. И о Клаудсдейле, где пегасы создают погоду для всей Эквестрии. И о пони, что живут в Понивилле — о Твайлайт Спаркл, эксперте в магии; о Флаттершай и о животных, о которых она заботится; о Пинки Пай, которая работает в Сахарном Уголке и каждый день загоняет своим поведением сотрудницу по имени Бон-Бон на стену…
И, конечно же, о единороге-музыканте по имени Хартстрингс.