Fallout: Equestria - Ископаемое (The Fossil)
Глава 16: Ископаемое
"Ископаемое" (The Fossil)
Авторы: Lucky Ticket и Alnair.
Редактор: California.
– Вообще-то мы зовём себя Детьми Ночи, – с заметной гордостью в голосе сообщила фестралка.
– А почему тогда не Младшими Братьями? Джестер же называла вас именно так.
Мы сидели в полутьме обеденного зала и вели неспешную беседу. Но если моя новая знакомая довольствовалась лишь скромным бутербродом, сделанный её мамой, то мне, неискушённой местными деликатесами хотелось попробовать всё и сразу. И как раз сейчас меня ждала тарелка гречневой лапши с прямо-таки крохотными, но, несомненно, настоящими помидорами!
“Ммм, солёненькие!”
– Понимаешь, Додо, обычно Младшими Братьями нас называют другие, – ответила кобылка, прожевав кусок хлеба. – Ну, то есть, если они о нас вообще знают, конечно. Пони, зебры грифоны, олени… да хоть буффало, ну или эти, как их там… дзирафи, во!
Услышав название последнего племени, я недоверчиво склонила голову набок. Если приспособляемость бизонов к условиям Пустоши даже не обсуждалась, то относительно этих диковинных жителей зебриканских равнин у меня имелись большие сомнения.
– Длинношеи? – спросила я. – Думаешь, они выжили во всём этом?
– Понятия не имею, – честно ответила малышка. – Просто я тут про них читала недавно, вот и вспомнились.
Чем мне фестралка понравилась сразу – так это своей тягой к чтению. Даже сейчас, сидя за обеденным столом, она держала перед собой какую-то книгу в потёртой обложке и время от времени заглядывала в неё.
– Ладно, не суть, – продолжила кроха. – Я всё к тому, что “Младшие Братья” – это название, которое нам дали на материке, а “Дети Ночи” – это то, как мы называем себя с начала времён. По крайней мере, те, кто родился и вырос именно здесь, на Острове.
– То есть фестралы? – на всякий случай уточнила я.
– Ну, технически – да.
– Технически? Не понимаю.
– Иногда… очень редко, но такое бывает, кто-то из наших находит себе пару на материке. У нас такое даже поощряется. Сама понимаешь, свежая кровь, все дела. Чаще всего это фестралы – жеребцы и кобылы из тех, чьи предки покинули наши края сотни лет назад, однако попадаются и простые пони вроде тебя. Но это ещё что. Мама рассказывала, что основатель моего рода так и вовсе был сыном фестрала и грифины. Прикинь?! Но я уже не настолько мала, чтобы верить всяким дурацким сказкам. Да нам даже в школе говорили о том, что пони и грифоны не совместимы. Би-о-ло-ги-чес-ки.
Видя то, с каким важным видом фестралка произнесла последнее слово, я с трудом подавила улыбку.
– Может, он был приёмным?
– Вот разве что!
– То есть получается, что Дети Ночи – это как бы члены одной большой семьи, – заключила я.
– Ну да. Так что если ты вдруг приглянёшься моему старшему брату, то вполне можешь стать одной из нас!
Услышав последнее, я едва не проглотила только что отправленный в рот помидор целиком.
– Эм… предложение, конечно, заманчивое. Я подумаю, – наконец выдавила я из себя, и в этот самый момент маленькая негодяйка обнажила свои острые зубы в довольной улыбке.
– Да нет у меня никакого старшего брата! Я вообще-то пошутила. Но ты б видела только…
– Своё лицо? – закончила я за неё. – Знаю, знаю. Молодец, Иоланта Йосс-Кан, подловила.
И как только я её так назвала, фестралка сама буквально переменилась в лице.
– Н… не называй меня так, – жалобно пропищала она, потупив взор и прижав уши к голове.
Ещё бы: как вообще можно любить своё полное имя, если все вокруг зовут тебя просто Ио! О, я её отлично понимала!
– Хорошо, если пообещаешь больше так не…
– Обещаю! – выпалила пристыженная хулиганка, для верности состроив невинную мордашку. Но меня этим было не пронять:
– А ещё ты отведёшь меня к Джестер. Сразу после завтрака. Ты же знаешь, куда идти, а, Иоланта?
– Знаю, – она поморщилась, – у меня там тётя работает. Только больше не обзывайся, ладно?
– Идёт.
Признаться, мне было не очень приятно использовать фестралку в своих целях, но, во-первых, она сама напросилась, а во-вторых, ради встречи с подругой сейчас я была готова и на большее. Одна беда: после моего урока хороших манер в воздухе повисла очень неловкая тишина: Ио пила облепиховый сок из стакана и нет-нет да поглядывала на меня, а я, ковыряясь в своей тарелке, старательно делала вид, что не замечала этого. Наконец, фестралка отодвинула пустой стакан в центр стола и вновь уткнулась в свою книжку. Нужно было срочно разрядить обстановку.
– Слушай, Иолан… то есть Ио. А что это ты всё время читаешь? – как бы невзначай поинтересовалась я.
– Да справочник один, – буркнула кобылка, – про виды снега.
– Ого. А их так много бывает, что хватило на целую книгу?
– Ещё как! Снег очень разный! – судя по оживлению в голосе, фестралка уцепилась за возможность сменить тему. – Пластинки, звёздочки, иглы… а некоторые снежинки даже на себя не похожи. Сейчас покажу, – пролистав книгу чуть ли не до середины, Иоланта указала на рисунок с какими-то объёмными шестигранниками. – Во, гляди какие. Это благодаря им мы ещё до твоих сигналов знали, что на берегу что-то происходит.
Я с удивлением уставилась на неё.
– Как такое вообще возможно?
– Смотри, ночью же был мороз?
– Конечно был, – хмыкнула я, воскрешая в памяти не самые приятные ощущения.
– Во-от. И снежинки в воздухе были особенные, как раз такие. Здесь написано, что свет через них как-то по-другому перемалывается… или переламывается.
– Преломляется, – подсказала я, уже догадываясь, что к чему.
– Именно! Преломляется! – просияла кобылка.
– То есть когда Эмеральд открыла купол…
– Над лесом появился огромный золотой столб света! Папа сразу понял откуда он шёл, но мы совершенно не ожидали что всё окажется так серьёзно…
Серьёзно – это не то слово. В ту ночь под куполом Стойла развернулась полномасштабная спасательная операция, в которой маленькая кобылка приняла самое непосредственное участие, а именно, прожужжала все уши взрослым по поводу того, какая я милая и отважная, и что меня надо отправить к их доктору первым же рейсом – вместе с Джестер и Свити Бот. Увы, собранные прямо на месте воздушные носилки не могли выдержать троих при всём желании, и мне пришлось дожидаться своей очереди.
Осталась и Ио. Всё то время, пока не было взрослых, она ухаживала за мной. Лёжа под кучей одеял, я смотрела на пламя костра и ощущала как кусочки льда вокруг повреждённой ноги медленно превращались в прохладную воду, но заботливая фестралка каждый раз приносила снаружи новые и новые порции. Укладывая их прямо в рукав моей куртки, она приговаривала, что теперь всё будет хорошо. Мне очень хотелось в это верить.
А потом был перелёт, который запомнился мне лишь урывками. Когда сознание прояснялось, я видела под собой бескрайнее снежное поле, на поверхности которого неугомонный ветер чертил одному ему понятные узоры. Мы плыли в серой предрассветной мгле, где не осталось места ни для камней, ни для деревьев, ни даже для видимых отовсюду горных хребтов и пиков. Здесь даже шум ветра уступил место размеренному шелесту крыльев наших спасителей. От монотонности происходящего веки закрывались сами собой, а перегруженный мозг настойчиво требовал отдыха.
Но провал в мир сновидений не принёс мне долгожданного облегчения. Мы снова сражались на арене заброшенного Стойла, и Эмеральд неизбежно побеждала. Каждый раз, когда я совершала ошибку, она умело использовала её против нас. Я видела изуродованную Свити, разрезанную пополам огромной железной плитой, а рядом – Джестер, истекающую густой алой кровью, потом снова Свити, смятую подобно консервной банке в каком-то чудовищных размеров механизме и опять Джестер, захлебнувшуюся зелёным киселём в огромной стеклянной колбе… И над всем этим кошмаром неизменно парила жуткая ухмылка Грин, почему-то клыкастая, как у дикого зверя…
Очнулась я уже в тёплой постели в небольшой комнате с низким потолком и без каких-либо окон. В углу приветливо гудел камин, а на прикроватной тумбочке был оставлен завтрак с приложенной к нему запиской, как оказалось – от Свити Бот.
“Джестер уже лучше. Ешь и поправляйся. Скоро увидимся. С.Б.”
Знакомая гербовая бумага и запах ромашкового шампуня были верным подтверждением авторства.
Так я оказалась на острове, затерянном посреди холодного океана… ну, или моря. Чем именно у фестралов считалась эта толща замёрзшей воды Ио не уточняла. Зато она с огромной охотой обрушила на меня целую тонну другой информации, зачастую мне совершенно ненужной. В основном она касалась её любимых родственников, чьи причудливые имена у меня в голове совершенно перепутались, но, время от времени, в этом бурном потоке проскальзывали и интересные моменты, связанные с укладом жизни и обычаями фестралов.
К примеру, я узнала, что Колония, как называли это место его жители, представляла собой около полудюжины поселений, расположенных в разных концах Острова. Исторически так сложилось, что у каждого поселения выработалась некая отдельная функция: одни служили дозорными пунктами, другие отвечали за производство, накопление и хранение материальных благ, третьи же занимались ремонтом оружия и техники. Наконец, самое главное поселение Острова, где посчастливилось оказаться мне, совмещало в себе функции административного, культурного и духовного центра для всей Колонии. Местные называли его не иначе, как “Монастырь”, и именно с него, по рассказам Иоланты началось заселение Острова. Но, независимо от размеров и расположения поселений, их объединяла одна общая черта – абсолютная незаметность для стороннего наблюдателя. Все жилые пространства вырубались непосредственно в скалах либо ютились на их склонах, тщательно укрытые от холодного морского ветра. Удивительно, но даже спустя многие века эти нехитрые методы камуфляжа работали, оберегая Колонию от зорких объективов камер фоторазведки.
Слушая восторженные рассказы Иоланты, я поначалу решила, что кобылку приставили ко мне специально – чтобы усыпить бдительность и настроить на дружелюбный лад. Действительно, те, кто ухаживали за мной, должны были заметить моё растущее недовольство. Ещё бы: на все просьбы увидеть подруг фестралы отвечали многозначительными фразами вроде “всему своё время” и сразу делали непроницаемые лица!
Но Иоланта оказалась не такой, нет. Её интерес к моей персоне был вызван… банальным любопытством, которое я тут же постаралась удовлетворить, разумеется, не за просто так. На то время, что я провалялась в постели юная фестралка стала моими глазами и ушами. Благодаря её потрясающему умению быть везде своей, Ио без труда отыскала моих подруг. Ясное дело, прямо к Джестер, её не пустили, но, как утверждал местный доктор, жизни серой пони больше ничего не угрожало. Также Ио выяснила и причину, по которой Свити Бот не было рядом. Оказывается, после спасения Джестер, единорожка полностью лишилась возможности передвигаться, и поэтому её отправили в другое поселение – на дальний конец Острова, где у фестралов находились ремонтные мастерские. Там Свити пыталась привести себя в порядок. Конечно, у меня были сомнения, что здесь, на Острове это вообще возможно, но за последние дни я привыкла уже ничему не удивляться. И если у этих странных существ где-нибудь вдруг завалялась ещё одна “Колыбель”, я наверное, восприму это как должное.
Впервые за долгие часы я успокоилась. Мои друзья были живы, и это было главное. Да, потрепало нас знатно, но всё самое сложное и страшное осталось позади. Ну, мне хотелось в это верить. Похоже, мы оказались среди друзей, пусть очень странных и мало напоминавших среднестатистических пони. Впрочем, не стоило расслабляться ведь было неизвестно – помогали ли они нам просто так или же ожидали получить что-то взамен. Хотела бы я иметь возможность отплатить им сполна…
– Так мы идём проведать Эстер или как? – крикнули мне прямо в ухо. Оказывается, всё это время Ио пряталась у меня за спиной. Вот несносная девчонка!
“Что? Какая Эстер?!”
– А-а. Ты про Джестер, – наконец сообразила я.
– А про кого же ещё? – удивилась фестралка.
– Забудь. Что-то я совсем заспанная… Сейчас тарелки отнесём, и ты меня проводишь.
Укладывая посуду на поднос, я страшно злилась на себя. А вернее, на свою идиотскую привычку делать вид, что ты чего-то не замечаешь. В смысле, из вежливости.
Вот почему нельзя было спросить сразу: “Ио, а что это ты так странно называешь мою подругу?” Но нет. В таких вопросах следовало проявлять деликатность – так учил меня ещё папа. А вдруг малышка попросту не могла выговорить незнакомое имя правильно?
В итоге, чтобы случайно не задеть свою новую знакомую я решила не замечать эту особенность её речи.
“Вот и ломай теперь голову”, – думала я, глядя как живая и энергичная кобылка всеми силами пыталась сделать вид, что она грозный часовой, неподвижной статуей застывший возле входа. Впрочем, на воительницу она со своими детскими глазами явно не тянула.
Мы двигались по широкому каменному коридору, высеченному прямо в скале. Несмотря на его внушительные размеры здесь не было ни окон, ни каких-либо боковых ходов; лишь грубые колонны тёмно-серого камня создавали некое подобие архитектурного убранства. В качестве освещения фестралы использовали зелёные кристаллы, вмонтированные прямо в стены. Судя по едва заметному гудению, через них проходил электрический ток, причём, довольно мощный. Что странно, несмотря на свои внушительные размеры, эти камни светились заметно тусклее, чем, скажем, тот же кристалл внутри моего ПипБака.
Но здесь, на Острове такое было в порядке вещей. Из объяснений Ио стало ясно, что ночной образ жизни сделал фестралов очень чувствительными к перепадам света, и поэтому обычные электрический лампы им не подходили. Если же кому-то из Детей Ночи требовалось выбраться на Поверхность в светлое время суток, то всё становилось ещё сложнее – беднягам приходилось надевать специальные очки с тёмными стёклами. Что-то подобное использовали у нас при работе со сварочным аппаратом. Однако очки решали лишь часть проблемы. Дело в том, что в условиях яркого освещения Дети ночи всё равно видели из копыт вон плохо. Вернее, копыта-то свои они видели хорошо, а вот всё, что находилось дальше нескольких метров выглядело для них размытыми пятнами. Из-за такой особенности зрения фестралы передвигались по Пустоши преимущественно ночью.
Если верить Ио, ночь была и сейчас. Любопытно, что у обитателей скалистого острова она так и называлась – “ночь”, но само это слово употреблялось в значении “день”. Впрочем, моему организму было уже всё равно. Последние события окончательно добили его внутренние часы, как, впрочем, и часы моего несчастного ПипБака.
Из-за моей больной ноги мы двигались медленно, поэтому за неимением лучшего развлечения, я вполуха слушала Ио и глазела по сторонам. Мы проходили мимо небольших, но глубоких ниш, в которых лежали какие-то гладкие камни. Чтобы понять зачем они здесь, я стала вглядываться в нацарапанные на них слова. Иначе прочитать их было нельзя. И дело было не в царившем здесь полумраке и даже не в том, что надписи стёрлись от времени. Слова были выведены на древнеэквестрийском! Трудно поверить, но здешний народец до сих пор использовал этот мёртвый язык. Возможно, таким образом обитатели гулких каменных залов старались сохранить свои тайны.
Это были имена. На каждом камне я видела слова, которые могли быть только именами: “незабудка”, “тихий ручей”, “аметист”, “скользящая”… Заметив мой интерес, юная проводница пояснила, что мы находились в поминальной галерее. У Детей Ночи существовали весьма своеобразные традиции и, подчас, совершенно иное отношение к вещам или явлениям. К примеру, к той же смерти. Так у фестралов не было так называемого культа Великих Предков, широко распространённого на всей территории бывшей Эквестрии. Да, они чтили умерших, но без какого-либо налёта легендарности, вспоминая их просто как хороших друзей, которые “куда-то ушли”.
Оценив всю идею, я перестала вчитываться в древний, забытый алфавит. Теперь мою голову занимала другая мысль: подбирались ли камни под внешность или характер ушедших в небытие, или же их родные брали первый попавшийся. А может, такой камень давался фестралу при рождении и сопровождал его всю жизнь наподобие тотема или оберега? В суровом краю, лишённом деревьев и цветов, это было бы более чем логично. Забавно, что я в любой момент могла спросить Ио, и та с огромным удовольствием рассказала бы мне обо всём в мельчайших подробностях, но сейчас мне нравилось додумывать, строить догадки, отвергать их, а затем выдвигать новые версии… Такая вот игра разума.
Погружённая в собственные мысли, я вдруг увидела в одном из углублений круглый камень-голыш с явно эквестрийским именем “Фрости”. Кем, интересно, она была? Просто пони с материка, вступившая в ряды Детей Ночи? А может, дочка родителей, впечатлившихся ценностями того мира, который находился за пределами Острова? Но я так и не успела спросить. Галерея закончилась, и мы уткнулись в высокую двустворчатую дверь, украшенную резьбой.
– Приёмный покой, – прочитала я вслух надпись, выведенную полукругом прямо на камнях арки – разумеется, по-древнеэквестрийски.
– Ты понимаешь, что здесь написано? – удивилась фестралка.
– Есть немного, – ответила я, жалея о своей несдержанности.
Впрочем, неловкость тут же уступила место чувству радости:
“Я увижу Джестер! Впервые за эти дни!”
Решительно толкнув створку от себя, я вошла внутрь. Помещение оказалось достаточно просторным, чтобы вместить в себя около дюжины кроватей, отгороженных друг от друга высокими ширмами. Их вид невольно вызвал у меня гримасу удивления. Дело в том, что все ширмы были сделаны, по сути, из шерстяных одеял, украшенных ярким и сложным геометрическим орнаментом и натянутых на деревянные рамки. Что самое поразительное, бок о бок с этими кустарными изделиями стояли сложные навороченные медицинские аппараты явно довоенного производства. Отмеченные символикой Министерства Мира автодоки были вычищены до блеска, а разложенные на специальном столе хирургические инструменты готовы в любой момент приступить к спасению чьей-то жизни.
Да-а. В плане технического оснащения медблока фестралы шли, что называется, в ногу со временем – пусть даже и тем, что застыло два столетия назад. И в то же время, мебель, аккуратно выкрашенная в бледно-голубой цвет, явно выглядела самодельной. Уже знакомый геометрический орнамент украшал спинки кроватей и стульев, причем сами койки были застелены такими же пёстрыми шерстяными одеялами. Постепенно вникая в местные порядки, я уже нисколько не сомневалась, что подобное соседство здесь никого не смущало.
Все койки были пусты. С одной стороны я порадовалась, что своим бесцеремонным появлением не нарушила чей-то покой или сон, но с другой в сердце зародилось новое беспокойство: если Джестер здесь нет, то где она? Что если ей снова стало хуже?! Что если… Нет-нет-нет! Я не перенесу зрелища плоского именного камня в память о “куда-то ушедшей” подруге!
– Где она? – я повернулась к Ио. – Где Джестер?!
– Эстер там, – отозвался спокойный женский голос, принадлежавший местной медсестре. К моему удивлению, она оказалась молодой единорожкой, одетой в стерильный светло-сиреневый халат. Принадлежность к Детям Ночи, впрочем, однозначно выдавали глаза – с такими же вертикальными зрачками, как и у других фестралов. Выглядело это крайне непривычно.
– Постарайтесь особо сильно её не волновать, – произнесла медсестра с улыбкой. Затем она выкатила тележку с посудой и пробирками из приёмного покоя в коридор и беззвучно затворила двери, оставив нас с Ио наедине.
Собравшись с мыслями, я наконец спросила:
– Послушай, а… вы часто переделываете эквестрийские имена на местный манер?
– Ты это о чём? – удивилась фестралка.
– Ну, она же Джестер, а никакая не Эстер.
– Для тебя, может, и Джестер, но здесь все её с детства знают именно как Эстер.
– С детства?! – воскликнула я. Сама того не подозревая, Иоланта выболтала самую настоящую тайну.
– Как? Ты не знала? Она не рассказывала?
– Нет, Ио. Никогда.
– Так не проблема! Сейчас всё сама спросишь.
– Да уж, – нахмурилась я. – Не сомневайся.
– Джестер! – проорала я прямо с порога, смешно пританцовывая на трёх ногах.
– Кто это тут у нас? Неужели эквестрийский чемпион по падениям в обнимку? – послышался голос, который было невозможно спутать ни с чьим другим, голос, который я была счастливее всего услышать в этот момент. – Я вот тут как раз хотела к тебе сходить, но эти изверги привязали меня к какой-то штуке, а она так страшно пикает!
Хвала Богиням, на умирающую Джестер явно не тянула. Впрочем, и здоровой, увы, тоже не выглядела. Скорее, бодрилась, чтобы не расстраивать меня.
– Знаешь, они в чём-то правы. Не нужно тебе сейчас бегать с простреленным лёгким…
– Жеребёнок, иди сюда, дай обниму, – Джестер делала вид, что пыталась ворчать, но я видела, что полузебра тоже рада нашей встрече. Опутанная всякими трубками, она уже полусидела в кровати. Впрочем, капельницу с каким-то раствором от неё тоже не отключили.
После коротких объятий, заметно менее сильных и более аккуратных, чем мне того хотелось, Джестер кивнула в сторону Ио:
– Вижу, ты уже познакомилась с местными формами жизни.
– Кое с кем. Слушай, ты же понимаешь, что теперь придётся всё рассказать, а, Эстер?
Я попыталась состроить грозное лицо, на что Джестер ответила мне ангельски невинными глазами.
– Ио, ты можешь принести нам чай? – прощебетала она.
– Вам надо поговорить, да? Без проблем! Пойду тогда погуляю, пока вы тут, взрослые, разговариваете.
“Смышлёная”.
– И что же ты хочешь узнать? – спросила Джестер, когда Ио закрыла за собой дверь.
– Ну, например, почему они называют тебя Эстер. Это же что-то вроде “Малиновки”, как меня зовёт Базилевс?
– Нет, это моё настоящее имя.
Я была готова к чему-то подобному и всё равно удивлённо моргнула.
– Оно такое… неэквестрийское по звучанию, – наконец выговорила я. – Получается, ты – местная?
– Я выросла здесь. Родилась на материке, но родителей не помню. Дети Ночи всегда были моей семьёй.
– Но раз так, то… Почему ты поселилась так далеко от них в своём вагончике?
– Моём вагончике? – переспросила серая пони. – Каком таком моём вагончике?
– Ну, том, где мы с тобой впервые встретились, – недоумённо воскликнула я.
– Прости, подруга, что не успела сказать раньше, – Джестер дурашливо улыбнулась, – но это – не мой вагончик.
– То есть?
– А вот так. Это перевалочный пункт. Схрон, если хочешь. Согласись, было бы глупо не создать опорную точку рядом с вашим Стойлом. Прямо скажу, твоё появление получилось очень шумным… В прямом смысле слова.
Я вопросительно взглянула на Джестер.
– Когда ты залезла на вышку и починила передатчик, у нас в радиоэфире пошёл такой страшный вой, что пришлось перенастраивать радиостанции во всем районе на другую частоту. Ну и надо было сгонять посмотреть, кто нам подложил такой подарочек. Я оказалась ближе других – всего в паре часов лёту на крыльях.
– Базилевс?
– Соображаешь. Он меня подкинул уже под вечер. Хотела с утра заглянуть на башню, а тут ты шатаешься по округе и горланишь древние песни. Смешно ведь, правда?
– Да уж. Смешно, – я задумалась. – У кого это “у нас”? Ты что же, примкнула к Никсианцам?
– Никсианцам? Э-нет, это игрушка нашей Железной Леди. Ох, уж мне это их тайное общество любителей конспирации, – в голосе Джестер прозвучало едва заметное пренебрежение. – Оказывается, мы состоим с ними, как бы это сказать… Мы вроде бы занимаемся похожими вещами. Такое вот стечение обстоятельств.
– То есть ты раньше о них не знала?
– До последнего времени – нет. Свити говорила, хорошо, если на весь северо-западный регион их наберется сотня. Заниматься такими вещами готовы лишь те, у кого есть силы не только выживать. Именно поэтому мы никогда не пересекались с ними раньше. Да и как с ними пересечёшься, если их любимое занятие – наблюдать, подсматривать и подслушивать, собирать информацию, которую они потом передают по радио или курьером и складывают в одном месте.
– В поместье Свити Бот.
– Угу. Но даже если они взяли тебя на карандаш, как ты об этом узнаешь?
– Ну хорошо, а ты тогда кто? – я почувствовала, что разговор снова начал уходить в сторону.
– А я, что называется, внешний круг Детей Ночи, их тайный посол и торговый представитель.
Я не поверила своим ушам.
– Ты? Серьёзно?
Джестер посмотрела на меня с совершенно невозмутимым выражением, но через секунду так и прыснула со смеху.
– Конечно же нет, жеребёнок! Любой торговый путь – это слишком заметно. Любой караван привлекает внимание, и его маршрут можно проследить. Но Дети Ночи не могут жить в изоляции. Конечно, Остров даёт им возможность выживать, но они слишком зависят от Большой Земли. Материалы, технологии, техника, которую невозможно произвести кустарно. Например, вот этот медицинский аппарат – наши мусорщики тащат их отовсюду, откуда могут.
Так вот откуда взялись все эти навороченные приборы! Внезапно мне подумалось, что пони с Большой Земли называли фестралов Младшими Братьями просто потому, что младшие – это значит те, о которых нужно заботиться. И даже если настоящее происхождение этого названия было другое, теперь оно приобрело для меня именно этот, новый смысл.
– Значит таких как ты – много? – продолжила я.
– Так и есть. Мусорщики Детей Ночи – в основном сироты вроде меня. Растить потомство в Пустоши – дело непростое. Кто-то погибает, кто-то сам бросает жеребят, если не в силах их прокормить. Дети Ночи ищут сирот и воспитывают их, а потом эти сироты становятся их агентами на Большой Земле. Ведь первые Дети Ночи и сами были сиротами. Но им самим на Большой Земле показываться нельзя, сама понимаешь. Поэтому наш мусорщик идёт на разведку и если находит что-то интересное – передаёт координаты. А ночью прилетает команда вывоза – видела бы ты их за работой! Однажды они вычистили целый заброшенный госпиталь за одну ночь, прямо под носом у рейдеров. Утром те пришли за наживой, а нашли только голые стены!
Джестер довольно ухмыльнулась – эта операция явно не обошлась без её участия. Выходит, и нас троих из “Энигмы” эвакуировали эти же ребята. Но поток воспоминаний Джестер прервала Ио, возбужденная и без чая.
– Додо, Додо! Тут такое! Тебя хочет видеть сама Провидица Нона!
Мы с Джестер переглянулись. Серая пони закатила глаза.
– Иди, Нона не любит ждать, – полузебра сделала вид, что собирается лечь спать, но от меня не укрылась её досада.
Мне и самой ужасно не хотелось уходить, хотелось расспрашивать Джестер ещё и ещё. Но, в конце концов, мы тут были в гостях, верно?
Провидица Нона… Едва услышав это имя, я представила себе маленькую сухонькую единорожку, облачённую в длиннополые одежды и увешанную различными талисманами, шаманскими оберегами и ритуальными украшениями из яшмы и бирюзы. Сидя на высоком ступенчатом постаменте посреди величественного колонного зала и направив свой рог подобно антенне связи прямо в космическое пространство, она покачивалась бы в трансе, а неровный свет от миниатюрной лампадки играл внутри драгоценных каменьев причудливого головного убора, доставшегося ей в наследство от матери, а той от её матери и так далее…
На деле всё оказалось совсем не так.
Переступив порог и едва не ударившись макушкой о притолоку двери, я попала в небольшую комнату, вытесанную прямо в скальном массиве. Центр её занимала огромная кровать с балдахином, по сторонам же были расставлены ароматические свечи, от которых ощутимо пахло корицей и можжевельником. Пожалуй, их мерцающий свет оказался единственным значимым совпадением с тем недавним образом из моей головы.
В самой кровати, среди узорчатых шёлковых подушек полулежала-полусидела пони. Находясь в нескольких метрах от неё, я могла видеть лишь то, что она была очень старой, если не сказать – древней. Конечно, ей было далеко до бедняжки Аннбьорг, но даже знакомые старики из нашего Стойла не казались мне настолько обессиленными и обескровленными. Однако больше всего меня поразило другое: вопреки моим ожиданиям эта пони не была единорогом.
Кто она? Пегас? Земнопони? Мне оставалось только гадать. Нона лежала на спине, по самые плечи накрытая грубым шерстяным одеялом, так что если у неё и имелись крылья, я бы не увидела их при всём желании.
Внешне Нона напоминала… забальзамированный труп. Глаза её были плотно закрыты, а бежевая шерсть на лице казалась выцветшей и словно бы покрытой густым слоем пыли. Поначалу я решила, что мне выпала честь участвовать в проводах пони, только что отошедшей в небесные чертоги Селестии: когда-то давно в детстве я уже пережила подобное… Вот только в отличие от моей любимой бабушки, мраморным изваянием лежавшей на каталке в Лазарете Стойла, Нона, пусть едва заметно, но дышала.
Лицо Провидицы выглядело спокойным, расслабленным и невероятно отстранённым. Если тело Ноны находилось здесь, прямо передо мной, то душа её совершенно точно блуждала где-то далеко за пределами этой комнаты, возможно, привязанная к своей носительнице какой-нибудь энергетической “нитью”, но нитью невероятно тонкой – стоит негромко чихнуть, и она оборвётся. Так или иначе, глядя на Нону, я твёрдо уверилась в том, что она не станет внезапно открывать глаза и не заговорит со мной. Нет. Здесь намечалось нечто совершенно иное…
Я подошла к самой кровати. Было ужасно неудобно разглядывать спящую, но раз мои проводники не протестовали, я попыталась извлечь из этого разглядывания максимум информации. Несмотря на мертвенную бледность Ноны, было видно, что за ней ухаживали, причём, судя по гладко расчёсанной гриве и стойкому приятному запаху ароматических масел, делалось это регулярно.
Сама грива Ноны была невероятно длинной. Седые космы без единого намёка на тёмный волос были уложены так, что составляли вокруг головы Ноны своеобразный ореол – не лежи она без движения, этот серебристый полукруг уже давно бы нарушился.
От моего внимания не ускользнул и блестящий серебряный амулет, покоившийся у неё на груди поверх одеяла.
“Лунница”, – восхищённо прошептала я.
Ритуальное украшение имело форму скруглённого полумесяца, повёрнутого “рогами” вниз. В самом его центре искрился крупный сапфир, который сразу притягивал к себе взгляд подобно магниту. Уверена, на него обратил бы внимание даже самый искушённый ювелир. Не знаю, было ли дело в огранке камня или же в его поразительной чистоте, но озарявшие небольшую комнатку языки свечного пламени выглядели в нём ярко-голубыми и от того невероятно холодными. Сразу возникло ощущение заряженного трескучим морозом воздуха. Казалось, стоило лишь дотронуться до камня, чтобы намертво к нему примёрзнуть.
В голове откуда-то возникло словосочетание – “космический холод”. А потом какая-то мысль заставила меня отвести взгляд от зачарованного предмета. Что самое странное, мысль эта явно не была моей. Её словно транслировали в мою голову извне, и это мне совсем не понравилось.
“Что-то сейчас будет…”
От волнения я бросила взгляд в самый дальний угол комнаты. Там было довольно темно и поэтому я только сейчас разглядела на полу комок слежавшихся жёлто-бежевых перьев.
Перья! Нона оказалась пегасом.
Но я чуть не поперхнулась, когда сообразила, кем именно она была в своей прежней жизни! Само имя этой пони явно было производным от староэквестрийского Nonamae, что означало – Безымянная. Но теперь эта пони обрела для меня своё прежнее имя.
Потрясённая своей догадкой, я с жадностью изучала предметы обстановки, ранее мной незамеченные: небольшой прикроватный столик тёмного дерева, отодвинутый в сторону за ненадобностью и лежавшие на нём аккуратной стопкой тонкие листы писчей бумаги, остро заточенный карандаш, перьевая ручка с ротовым захватом и очки… Её очки!
Селестия мне свидетель: я находилась в одной комнате с А.К. Йерлинг! Той самой пони, чьи убеждения и ценности напрямую повлияли на становление меня как личности. Да что там, на какое-то время несуществующая пегаска из её книг и вовсе стала частью моей семьи: я очень хорошо помню, как на полном серьёзе спрашивала у себя и у других, как поступила бы Дэрин, окажись она на моём месте.
Это было настолько же фантастично, насколько и закономерно. Пони, всю жизнь посвятившая поискам сокровищ древних хорсов, не только вышла на контакт с таинственными обитателями Острова, но и смогла занять в их иерархии особое, почётное место, позволившее ей, пусть и в таком незавидном состоянии, существовать все эти годы! Конечно, сейчас она выглядела как последний уголёк затухающего костра, но раз меня привели сюда к ней, значит этот уголёк всё ещё тлел…
Пока я пыталась осмыслить увиденное, передо мной возникла дымящаяся чаша с каким-то напитком.
– Вам нужно выпить это, – прокомментировал фестрал.
Нужно так нужно. Похоже, это была часть какого-то местного ритуала, а раз так, то почему бы не поучаствовать в интересной и, наверняка, древней церемонии?
Пододвинув чашу к себе, я в несколько глотков осушила ёмкость. Удивительно, но у напитка не было вкуса. Ну, в привычном понимании – точно. Чужая мысль внутри меня услужливо подсказала, что я только что выпила лунный свет, но едва благословенная жидкость достигла желудка, как мои внутренности будто бы окатило кипятком, а потом они сразу онемели. Мир перед глазами начал расплываться, и я ощутила, что все мои конечности стали совершенно неподъёмными.
А дальше началась настоящая жуть. Я почувствовала страшное удушье. Воздух исправно поступал в лёгкие, но совсем не ощущался мной! Глубокий вдох, ещё один и… ничего. Как же так?! Похоже, выпитый мною “лунный свет” был неизвестным науке ядом, нарушающим кровообращение мозга. Или блокирующим всасывание кислорода в кровь. Или ещё что-то в этом роде.
Но помимо ужаса от невозможности нормально дышать, мой разум буквально сверлила мысль: “За что?!”
То есть я понимала, что могла узнать что-то такое, о чём знать в принципе не положено. Но тогда ради чего все эти сложности с ядом? И какой был вообще смысл приводить меня сюда?
Лёжа на каменном полу с выпученными от ужаса глазами я дёргалась, ударяя копытами себе в грудь. Шероховатый потолок словно взлетал куда-то ввысь, либо это я погружалась на самое дно мироздания, а поле зрения затуманивалось, как тогда, в капсуле управления боевым самолётом. Вот только теперь рядом со мной не было верной Джестер, готовой прийти на выручку.
Дёрнувшись ещё пару раз, я закрыла глаза, а затем… я умерла.
Мерный плеск воды, шелест бумаги возле уха, а ещё неприятный вой ветра – зловещий и одновременно жалобный. Я уже слышала его. Совсем недавно слышала… только вот где?
”Где я?..”
Перед глазами возник уголок пожелтевшей бумаги с рядами печатных строк – это его настойчивый шелест заставил меня проснуться.
“Газета”.
Я лежала на сыром каменном полу какого-то тоннеля, накрытая вместо одеяла старой газетой и дрожала всем телом. Кучка золы, обнаруженная за спиной, к сожалению, тепла уже не давала. Угли давно остыли, и сырость со сквозняком чувствовали себя в этом месте полноправными хозяевами.
“Что ж, хотя бы со светом повезло”, – мрачно отметила я, разглядывая ржавую керосиновую лампу, заботливо оставленную кем-то у стены.
“Штормовой фонарь или “летучая мышь” – так они называются. Их ещё мореходы используют…”
Откуда я это помнила? И почему именно это? Гораздо лучше было бы знать, как я очутилась в этом странном месте.
“А правда, как я сюда попала? Вспоминай, Додо, вспоминай…” – но память словно сковало льдом, и я почему-то знала, что растопить его можно лишь при помощи тепла. Вот только где здесь взяться этому теплу?
Стуча зубами, я придвинула керосиновый фонарь к себе, впрочем, без особой пользы: воздух, шедший из отверстий смешно теребил мою чёлку, но всё тепло растворялось в окружавшем его со всех сторон холоде. Тогда я решила выкрутить фитиль до упора и спрятать фонарь под одежду, но вовремя одумалась. Меньше всего мне сейчас хотелось, чтобы в этом сыром и длинном каменном мешке стало ещё и темно!
“Хвала Богиням, что это не тюремная камера” – успокаивала я себя. Действительно, несмотря на обилие грубого серого камня это место было лишено всех прелестей подземных темниц. Я не увидела здесь ни железной койки, ни умывальника, ни даже толстого кольца в стене – того самого, что гремит каждый раз, когда несчастный узник забывает о длинной ржавой цепи, к которой его приковали. Пожалуй, единственным, что напоминало здесь о тюрьмах и крепостных казематах из псевдоисторических романов было полукруглое окно во всю стену, забранное толстой железной решёткой.
Я просунула нос между ржавыми прутьями и попыталась оглядеться. Снаружи чернела водная гладь, в которой отражались крошечные жёлтые огни. Судя по всему, они находились прямо надо мной, но со своего места я не видела ничего кроме колышущегося на ветру чёрного бархата волн и серых клочьев облаков, сквозь которые проглядывали злые колючие звёзды.
“Ещё немного, и пойдёт снег”, – не знаю почему, но я отчётливо ощущала приближение непогоды. Но помимо снега ветер нёс с собой что-то… жуткое.
“Скоро всё изменится” – подумала я и тут же почувствовала, что эта мысль принадлежала не мне! Она была… такой отчётливой, словно у меня в голове звучал очень тихий, но при этом разборчивый голос. Чужой голос! И едва я это обнаружила, как голос действительно обрёл индивидуальность, превратившись в едва слышный шёпот.
“Что тебе нужно?” – обратилась я к нему, но в ответ получила лишь повторение той же мысли: “Скоро. Всё. Изменится”.
“Вот так, Додо. Скажи спасибо, что незваный гость больше не выдаёт себя за твоё собственное сознание”, – подумала я, поднимаясь на ноги. “Пора бы уже на свежий воздух выбир… Аай!” – последнее относилось к холодному склизкому потолку, который задели мои уши.
“Проклятье! Тесно то здесь как!”
Было ясно, что в здравом уме я бы сюда точно не залезла. Так какого… Но память упорно не желала давать подсказки, и только голос внутри головы продолжал твердить о неких “грядущих изменениях”, которые меня непременно настигнут. Что ж, в таком случае будет разумнее встретиться с ними лицом к лицу и, желательно, при ярком свете.
Подняв штормовой фонарь с пола, я отправилась на поиски выхода, где бы он там ни находился. Сразу позади костра начинались залежи перегнившего мусора: разбухшие от воды картонки, ржавые консервные банки, а ещё мерзкое на вид тряпьё, похожее на остатки спального матраса.
“Если здесь и ночевали бездомные, то они были очень маленького роста или…” – к горлу подступил ком. Да, когда-то давно мне попадались несколько книг о жеребятах-беспризорниках, но я и подумать не могла, что сама когда-нибудь столкнусь с этим явлением.
Узкая каменная труба вывела меня… в трубу большего размера. Что немного радовало, потолок здесь уже позволял вытянуться во весь рост.
“Ливневая канализация”, – поняла я, разглядывая гладкие овальные своды из тёмно-красного кирпича и бурые от ржавчины перила технической площадки. Внизу текла вода – мутная серая река искусственного происхождения. Шумная и беспокойная, она бежала куда-то в темноту, унося с собой осенние листья и мелкий мусор.
“Мне с вами не по пути”, – думала я, глядя на липкие коричневые лоскутки, мелькавшие в свете керосиновой лампы. Было приятно осознавать, что я не одна из них.
Или?..
“Скоро. Всё. Изменится. Скоро. Всё. Изменится. Скоро…” – продолжал вещать кто-то у меня в голове, и постепенно на фоне его голоса мощный рокот подземной реки стал ощущаться едва слышным шелестом. Создавалось впечатление, что отражаясь от стен, чужой голос наслаивался сам на себя, приобретая всё большую силу и вес.
– Да поняла уже! – вслух огрызнулась я, ступая на узкие железные мостки без каких-либо ограждений. Нависшие над искусственной подземной рекой конструкции так и гудели под ногами, а чугунные трубы с огромными вентилями упорно норовили облить какой-нибудь гадостью или же треснуть меня по макушке. Но впереди маячила заветная цель – чугунная винтовая лестница, которая была просто обязана вывести меня наружу! Взбираясь по узким ступеням, я задыхалась, но не от отсутствия воздуха, а от невозможности услышать собственный разум. Подобно ядовитому газу поток чужих мыслей отравлял сознание. Казалось, ещё немного, и моя черепная коробка попросту лопнет от избыточного давления!
Грохот распахнутой железной двери оглохшее сознание практически не заметило. Растянувшись на булыжной мостовой я часто и прерывисто дышала. Боль в голове утихала, а вместе с ней утихал и зловещий голос. Теперь он легко перебивался даже шелестом осенних листьев.
“Листья… Почему они не дают мне покоя?”
Было в этих спутниках осени что-то необъяснимо знакомое. Освобождённые от всепоглощающего голоса мысли возвращались к ним снова и снова. К ним и к низкому грязно-серому небу, в котором словно чего-то не хватало.
Впрочем, здесь много чего не хватало. Улица, на которой я очутилась выглядела совершенно мёртвой. С двух сторон меня обступали невероятно мрачные обшарпанные дома с заколоченными окнами, от одного вида которых становилось жутко. Постройки в два-три этажа терялись в густой сизой мгле, и мне казалось, что на их фоне сновали какие-то непонятные существа. Разум как мог объяснял, что на самом деле это всего лишь тени деревьев, чьи голые ветви сплетались в такие неправдоподобные очертания, но глубинный инстинкт выживания старательно искал защиты: а именно, светлого места.
И единственное такое место ждало меня на противоположном конце улицы: на фоне всей этой темноты и заброшенных домов особенно ярко выделялся высокий каменный мост. Добротный, с двумя остроконечными башнями по бокам, украшенный изящными перилами и мраморными статуями единорогов, он светился вереницей жёлтых фонарей и буквально приглашал меня перебраться на тот берег.
“Если здесь никого нет, то что же получается? Фонари зажгли ради меня?”
Вслушиваясь в шелест опавшей листвы и вглядываясь в узоры чугунных деталей я вдруг отчётливо поняла, что уже бывала здесь, в этом пустом, всеми забытом мире. Мире, покрытом пылью и паутиной. Мире, который очень скоро перестанет существовать…
Так вот оно что. Вот чего не хватало здесь, в этом сером всклокоченном небе! Луна! Ну, конечно же! Ослепительный жёлтый диск, задававший этому месту совершенно иной, нежели я сейчас наблюдала вид. И едва я это поняла, ко мне вернулась память. Я вспомнила, как предназначенный мне напиток обжёг горло, как вслед за этим пришло удушье, а в глазах помутнело, вспомнила спокойное лицо фестрала, который глядел на происходящее так, словно всё шло своим чередом. Выходит, что контакт был установлен, пусть и таким странным образом.
Теперь оставалось добраться до того места, где меня ждали – благо мне очень настойчиво предлагали это сделать. Но слепо следовать зову того, кто только что попытался залезть к тебе в голову было безрассудно и глупо. Поэтому требовалась небольшая подстраховка.
“Подними левое копыто и сфокусируй на нём взгляд. Так, хорошо, теперь правое. Отлично. А теперь задние ноги – по очереди… раз, два” – книга, посвящённая такой спорной, если не сказать антинаучной теме, как осознанные сновидения рекомендовала укрепить связь с несуществующей реальностью именно таким способом. Помню, там это называлось “бросить якорь”. Да, в своё время я немного увлекалась подобной ерундой – думала, что специально обустроенные сновидения помогут мне очутиться в далёких странах и волшебных городах в буквальном смысле слова. Однако как показала практика, стопка приключенческих романов вкупе с моей фантазией справлялась с этой задачей куда лучше…
Удивительно, но впервые за всё время якорь зацепился успешно. Теперь, глядя себе под ноги, я различала отдельные выщербины на камнях брусчатой мостовой и крошечные ростки мха между ними. Стоило мне сфокусировать всё своё внимание на одном из покинутых домов, как по его стене пошли страшные чёрные трещины. Затем они перекинулись на мостовую и даже на часть неба. Густой мрак сочился из них словно кровь из глубокой раны.
От меня во все стороны будто пошла волна, обнажившая суть этого места. Примерно так работал навык чтения древних текстов, полученный мной из орба памяти Барбары Сид: непонятные символы превращались в текст лишь там, где я фокусировала взгляд. Теперь стало отчётливо видно, что мир внутри сознания Ноны был подобен фарфоровой безделушке, разбившейся на мелкие кусочки и потом кем-то небрежно склеенной.
Впрочем, эффект длился недолго. Обнажив свою изнанку, пространство вновь приобрело прежний расфокусированный вид. Я пробовала делать это снова и снова, и каждый раз от меня во все стороны разбегалась волна чёткости, но она быстро затухала, и мир снова становился мутным и будто бы немного искаженным. Тем не менее, в голове заметно прояснилось, а ещё возникло непонятное смутное чувство, что некоторые точки пространства в этом измерении следует старательно избегать.
Перебравшись через мост, нависший над чёрным потоком текущей в никуда воды, я зашагала по улицам необитаемого города. Но так ли уж и необитаемого? Мне не давал покоя скрип ржавых фонарей на ветру. Если город давно покинут, то кто мог зажечь фонари здесь?
“Неужели… – я невольно вздрогнула, вспомнив про чёрную тень возле входа в заброшенный пансион из своего сна, – Йерлинг?” Ну, нет. Судя по тому, что я увидела в той комнате, в своём нынешнем состоянии писательница уже ничего не могла.
Как бы то ни было, фонари являлись частью игры. Её правила стали ясны мне практически сразу: мне нужно было идти от одного зажжённого фонаря к другому. Если же улица тянулась вперёд, но там не горело ни единого огонька, то я, не задумываясь, сворачивала в узкий переулок, где в стенной нише пряталась оплавленная свечка или, скажем, в освещённую подворотню, которая обязательно вела в какой-нибудь неприметный сквер со скамейкой и парой чугунных фонарей. Пространство будто бы говорило: кратчайший путь – не значит верный, и, внутренне согласившись с этим условием, я упорно следовала по сложному, запутанному лабиринту, проложенному между домами давно забытого города. С каждой минутой воздух становился всё холоднее: теперь у меня изо рта шёл пар, лужи под ногами хрустели тонкой коркой льда, а высокое хмурое небо тяжелело на глазах. Безмолвный мир словно завис между поздней осенью и надвигавшейся на него зимней стужей.
Миновав нагромождение брошенных торговых повозок, я выбралась на открытое пространство – сравнительно небольшую площадь, украшенную гирляндами из выцветших бумажных фонариков. Наверное, раньше здесь проходили ярмарки и представления. В дальней части площади находилась полуразвалившаяся деревянная эстрада с потемневшим от времени и непогоды белым концертным роялем. Испачканные нотные листы лежали вперемежку с осенними листьями, а ряды скамеек увивал плющ – голый и давно мёртвый. Он же поднимался по стенам окрестных домов, придавая без того мрачным постройкам прямо-таки удручающий вид.
И всё же, из-за удивительно тёплого золотого сияния фонарей мне казалось, что здесь, на этой площади, вот-вот появятся живые пони. Замерев на границе света и тени, я напряжённо вслушивалась в шум ветра, надеясь уловить стук копыт по мостовой, голоса, а может, даже музыку, но кроме усталого скрипа деревьев и шелеста мёртвых листьев так ничего и не услышала.
Зато я поняла, что моя странная прогулка подошла к концу. Дело в том, что самый центр площади украшал памятник на высоком гранитном постаменте. Когда-то возле него собирались друзья и встречались влюблённые парочки. Приглядевшись к изящной крылатой фигуре, я ощутила, как по спине поползли мурашки. Среди рассыпавшихся в прах вещей стояла Она – белоснежный аликорн с длинной прямой чёлкой и по-детски широко распахнутыми глазами, окаймлёнными густыми ресницами! За прошедшие годы мрамор потускнел и потерял былую прочность: тут и там виднелись трещины и сколы, а из кончика крыла статуи так и вовсе торчал тонкий железный прут, но даже в таком неподобающем виде Великая Тау выглядела прекрасной, правда, немного грустной…
Мой нос почувствовал холодное касание, а затем первая снежинка пришедшей зимы растаяла. Через мгновение та же участь постигла и несколько её сестёр. Падая на землю и растворяясь в тёмных лужах, снежинки пропадали без следа. Сердце захлестнула горькая тоска. Вглядываясь в лицо Верховной Богини нашего мира, я была готова расплакаться безо всякой на то причины.
Но каково же было моё удивление, когда уголок глаза статуи вдруг заблестел, и по её щеке покатилась кристально чистая слеза! Собравшись в каплю, прозрачная влага мгновенно превратилась в кусочек льда и со звоном упала на мостовую.
Вопреки ожиданиям звук не был тихим. Кратковременный и высокий он пронзил всё моё существо холодными острыми иглами, прошёл от макушки до кончика хвоста и, отразившись звонким эхом от стен домов, наконец, затих.
– Додо, – услышала я у себя за спиной низкий властный голос. Звучавший теперь в полную силу, он мог принадлежать лишь одному существу в мире.
– Здравствуйте, Принцесса. Вот мы с Вами и встретились, – сказала я, поворачиваясь лицом к тёмной фиолетовой фигуре.
“Вот мы и встретились”.
– Что это за город? – спросила я первое, что пришло в голову.
– Не узнаёшь? Ах, ну да… Это – Кантерлот.
Теперь мы шагали по главной улице, и моя спутница зажигала фонари. Вернее, они сами зажигались при её приближении. Мы шли, а я спрашивала себя, не стоило ли мне поклониться или ещё как-нибудь выразить почтение Лунной Принцессе. Впрочем, момент для этого был явно уже упущен.
– Кантерлот? Но он же совсем другой! – искренне удивилась я, вспоминая довоенные видовые открытки.
– Кантерлот, каким я его помню, – моя собеседница ненадолго задумалась. – Это было больше тысячи лет назад. Эквестрия тогда переживала трудные времена. Тяжелейший кризис, голод и нищета. Мы с сестрой не знали, что делать и искали варианты.
– Но вы же вроде как… Боги, – я запнулась, думая, насколько непочтительно могло это прозвучать. – Вы обладаете силой, способной передвигать небесные тела и ещё…
Принцесса пристально взглянула на меня, но я не заметила ни гнева, ни усмешки. Только грусть.
– Прежде всего, мы правители. А управлять страной – это совсем не то же, что перемещать предметы, пусть и очень большие. Общество – это система, и чтобы оно существовало, надо задать ему правильные законы. Тогда оно будет поддерживать себя само. А единичное действие, пусть даже очень масштабное, общество проглотит и забудет. Оно может не оказать никакого эффекта или привести к ещё большей катастрофе. В те годы мы с сестрой в полной мере познали цену таких ошибок. Но Тия раз за разом пыталась нащупать верный подход, способ настроить этот сложный хрупкий механизм, который называется государством – а я… отчаялась и сдалась.
– В каком смысле? – мне было тяжело представить, что одна из правительниц Эквестрии могла сдаться.
– Вместо того, чтобы и дальше помогать сестре в её попытках выправить всю страну целиком, я решила начать с нуля. Создать маленькую идеальную модель общества и сделать так, чтобы всем в нём было хорошо, а затем распространить эту модель на всю остальную Эквестрию.
– И для этого вы выбрали наиболее преданных вам пони?
– Нет, Додо, я поступила иначе. Я собрала всех сирот и беспризорников, детей без родителей, и создала колонию здесь, на Севере, подальше от умирающего мира. Тогда мне казалось, что если вырастить их в другой среде, они смогут решить все проблемы, стать новыми лидерами с новым сознанием.
– И вы создали Детей Ночи. Как социальный эксперимент. Как… Стойла!
Даже не знаю, что в этой истории отталкивало меня сильнее: то, что Луна бросила страну, которая находилась на грани катастрофы и улетела играть в игрушки, или же то, что она собиралась изменить всех по образу и подобию своих новых подопечных.
Но один момент по-прежнему ускользал от моего понимания.
– Зачем вы их так изменили?
– Что? – Принцесса уставилась на меня непонимающим взглядом. – Ах, ты про мутации. Нет, они проявились намного позже. Оказалось, что у этого острова… очень необычное влияние на живых существ. Похожее на воздействие драконьего огня, но не настолько вредное. Дети Ночи стали такими, какими ты их увидела, за тысячу с лишним лет.
– А Йерлинг? Как она стала такой? Тоже из-за этого необычного влияния?
– Нет. Это была случайность. Для меня – счастливая. Эта… искательница артефактов носила с собой одну вещь, которая ей не принадлежала, совершенно не подозревая о силе, сокрытой внутри неё. В тот день, когда упали бомбы, а моё тело погибло в Кантерлоте, амулет притянул мою душу. Если бы не он, то я бы, скорее всего, навсегда растворилась в мироздании.
– Лунница.
– Да. Я уже и забыла про подарок того… мага.
“Мага? Какой маг мог изготовить столь мощный артефакт?”
– Вы говорите о Старсвирле Бородатом?
Принцесса уставилась перед собой невидящим взглядом.
– Д-да… Наверное… – её голос дрогнул. Было удивительно и странно видеть столь прекрасное и могущественное существо таким. Возможно, Принцесса впервые ощущала себя… смертной?
– Получается, это вы привели Йерлинг на Остров?
– Да. Некоторое время она была ещё в состоянии передвигаться сама. Но я чувствовала, что под моим воздействием её разум очень скоро сломается, и мне нужно было срочно найти укрытие. Поэтому я велела ей идти в первое же место, которое пришло мне на ум. Место, где у меня будет больше шансов контролировать ситуацию, находясь в её немощном теле.
– Но при этом вы не раскрыли себя?
– Они бы не поверили. Они слишком долго жили сами по себе. Не думаешь же ты, что они все пали бы ниц перед какой-то сумасшедшей старухой? Нет, я поступила благоразумнее – объявила себя посредницей, медиумом и постепенно отыскала тех, кто нуждался в моей воле.
– Но почему Провидица? Вы видите будущее?
– Нет, Додо, но я вижу чаяния. Да, я вынуждена находиться тут, в этом пространстве, внутри разума этой пони, но я всё ещё могу путешествовать по снам моих подданных. Правда не по всей Эквестрии, как в былые времена… – Принцесса вздохнула, – с каждым годом остаётся всё меньше снов, которые я могу посетить. Скоро я останусь одна.
– Но с чем это связано, Принцесса?
– Моя память стирается, Додо. Тело этой пони уже продержалось намного дольше, чем отпущено смертным благодаря энергии моего сознания. Но она неуклонно угасает, разрушается её мозг, а с ней – и этот город.
– Так вот почему пространство вокруг такое странное. Как будто… недостроенная декорация.
– Когда-то я помнила весь этот город целиком, помнила как выглядят окрестности города далеко за его пределами. Но теперь… Теперь всё, что осталось, ты видишь перед собой. Ты даже не сможешь уйти далеко от центральной площади. И каждый день исчезает ещё немного пространства. А скоро вместе с ним исчезну и я.
Принцесса тяжело вздохнула, а затем повернулась в мою сторону. И когда я встретилась с ней взглядом, то моментально всё поняла.
– Вот поэтому вам нужна я.
И от того, что я поняла, мне стало одновременно противно и страшно. Она собиралась воспользоваться моим телом, как… накопытной куклой!
– Верно, Додо. С самого начала я увидела в тебе достойного носителя. И поэтому…
– Так, стоп. С какого ещё самого начала? – от удивления я даже забыла про страх.
– Сны, Додо. Твои сны и мечты, которые я в них увидела. Я заметила тебя в твоих снах ещё до того, как ты вышла наружу из своего бункера. И когда я поняла, что ты собираешься уйти в приключения с головой, я попросила кое-кого за тобой присмотреть… попросила опосредованно, конечно.
– Джестер, – я даже не удивилась.
Принцесса хихикнула.
– Значит, она так себя назвала? Забавно.
Я окончательно перестала понимать, о чём шла речь.
– Ты же знаешь, что твоя подруга выросла здесь, на Острове, не так ли? Дети Ночи нашли её сиротой, без родителей и без имени. Эстер – значит “путеводная звезда” и, похоже, она полностью оправдала своё имя.
“Вот значит как. Присмотреть, да?”
– А Свити? Вы и её ко мне подослали?
– А, эта… заводная пони… Нет, она никогда не была на Острове. Она всегда находилась, так сказать, во внешнем круге. Её внезапное вмешательство могло всё испортить, но можно сказать, мне повезло. Ведь, в конечном итоге, эта её… тайная организация… с Детьми Ночи заодно.
Как же было гадко у меня на душе. Ещё бы! Меня пасли, как животное, чтобы затем отправить на убой. Разумеется, эти мысли не укрылись от моей собеседницы.
– Не переживай, Додо. Никто из них не знал, что точно происходит.
Как будто это должно было меня утешить.
– Почему я? – выкрикнула я со злостью. – Почему не… Эстер, если она такая умница?
Луна сделала вид, словно она разглядывала опавшие листья под ногами.
– Ну, здесь много причин, моя маленькая пони. Ты молодая, здоровая. Твой организм не повреждён радиацией, но самая главная твоя ценность – это твой разум, готовый впитывать в себя информацию словно губка. У тебя меньше шансов сойти с ума в процессе слияния, как это в итоге произошло с… Йерлинг.
– О, то есть такой шанс есть…
– Ты ничего не теряешь, Додо. Мы станем одной личностью, без различия между тобой и мной. К тому же, в случае нашего слияния твоя тяга к приключениям будет удовлетворена, можешь быть уверена. Решения, которые мы будем принимать, будут настолько же твоими, насколько и моими. А вдобавок, это даст тебе завидное долголетие. Вместе мы будем вершить великие дела, изменим мир к лучшему. Сделаем его безопаснее, чище и, в конце концов, справедливее.
“Справедливее?”
Вот только этого здесь, на Поверхности, не хватало! Я уже достаточно насмотрелась на местную справедливость: казалось, каждый первый в Пустошах знал, как сделать мир справедливее, но почему-то у всех справедливость была разная.
Чем больше я вслушивалась в слова собеседницы, тем больше мне начинало казаться, что она вела себя как типичный исполнитель желаний из сказок. Даже не верилось, что мне предлагали такие банальности. Но если я хотела найти выход из ситуации, нужно было и дальше ей подыгрывать.
– И я так понимаю, у вас уже есть план? Что мы будем делать после слияния?
– Под Островом находится мощнейший источник магической энергии, такой же древний, как сам этот мир. Мы используем его, чтобы предотвратить наше старение и обрести силу.
– Перо. Знаю, – ответила я спокойным, будничным голосом, призванным скрыть то волнение, которое переполняло меня на самом деле.
На секунду Принцесса выглядела ошарашенной, но быстро вернула самообладание.
– Очень немногие знают про Перо Тау. Из живых, возможно, ты одна.
– И как мы… я должна буду его активировать? Вот мы спустимся вниз – и что? Я же даже не единорог!
– У тебя есть несколько страниц нерушимого манускрипта. Своего рода инструкция. До Войны за одно только знание о нём можно было лишиться головы.
“Надо же, некоторые вещи так и не изменились”.
– Но инструкция неполная. То, что я читала, рассказывает о чём угодно кроме того, как вернуть Перо к жизни. Мне же нужно будет произнести какие-то слова. Или совершить какой-нибудь ритуал. Но где всё это?
– На самом деле всё гораздо проще. Любая страница манускрипта – это часть Пера, они буквально созданы из него. Достаточно просто поднести их к нему, чтобы разбудить спрятанную в нём энергию. И для тебя будет лучше, если в этот момент я окажусь рядом, чтобы тебя защитить.
“Как трогательно”.
– А если я просто скажу “нет”?
Было ясно, что мой протест не имел смысла, но видит Небо, лично мне не была нужна ни какая-то там древняя сила, ни даже обещанное долголетие, особенно такое как у Йерлинг. Но, что самое главное, я нисколько не сомневалась, что за упомянутым слиянием рано или поздно последует и поглощение.
– Что ж, если тебя не устраивает такой вариант, то есть и другие, – Принцесса Ночи недобро зыркнула на меня, и в её голосе прорезались заметные нотки раздражения.
– И какие же? – спросила я, уже догадываясь каким будет ответ.
– Твои подруги. Если ты выберешь Эстер, она заменит Йерлинг. Я сделаю всё, чтобы она поправилась и прожила долгую жизнь. Беда в том, что сохранить её сознание целиком будет… непозволительной роскошью, поэтому я просто создам замкнутый массив, в котором она будет раз за разом переживать какое-нибудь воспоминание. Думаю, я найду что-нибудь… интересное в её полосатой голове. А что касается Свити Бот… Здесь я не могу тебя обрадовать вовсе. C искусственным мозгом особо не поразвлекаешься, разве что можно попробовать стереть ей личность… Впрочем, тебе не стоит её жалеть. За годы своего существования эта… машина… натворила много всего. В том числе и такого, что привело бы тебя в ужас. Если ты мне не веришь, я покажу тебе избранные фрагменты из её биографии…
– Нет! Не смей так говорить, ты, дрянь! – выкрикнула я. – Не знаю, какой она была раньше, но Свити – настоящая пони. В отличие от тебя!
Маски были сброшены. Это точно была не Луна – скорее, её отражение в разбитом зеркале, а то и вовсе отдельный его осколок. Настоящая Принцесса никогда не стала бы так поступать. Перейдя “на ты”, с этим безумным, рассыпавшимся на глазах конструктом, я запретила себе думать, что он имел какое-то отношение к Той, что так бережно хранила сны своих подданных.
– Ты – не Она! – крикнула я ей прямо в лицо.
– Выбирай! – взвизгнула самозванка, стукнув ногой по полу, и в этот самый момент её образ буквально взорвался густым чёрным дымом, который мгновенно окутал и меня, и всё вокруг.
Я оказалась совершенно одна в замкнутом помещении, отделанном бежевым пластиком. Мой жилой отсек в Стойле! Совершенно такой же, каким я оставила его несколько месяцев назад. Вот, даже распакованная пачка овсяного печенья на тумбочке и раскрытая брошюра по селеновым выпрямителям, которую я собиралась почитать перед сном. И во главе всего этого беспорядка, на моём рабочем столе, заваленном всевозможными приборами и деталями как ни в чём не бывало стоял терминал с весёлой наклеечкой в углу рамки экрана: непревзойдённая Дэрин Ду верхом на ярко зелёной лиане. На самом же экране устройства мерцали несколько строчек:
Судьба-Тек, версия 1.0.1
Выбор носителя:
1. Дэзлин Даск
2. Эстер
3. SB-001
– Судьба-Тек. Какое убожество, – фыркнула я.
– Не тебе жаловаться. Этот микромассив был составлен на основе твоих собственных мыслей и воспоминаний, – прозвучало у меня над головой.
Невидимая, она всё же была рядом. Как же она мне надоела! Самое ужасное, что в силу безвыходности ситуации теперь мне придётся общаться с ней целую вечность.
Со злости я нажала кнопку перезагрузки и тут же услышала:
– Не выйдет.
И через пару мгновений на экране вновь всплыли строки уже знакомого списка.
“Да чтоб тебя!” – в исступлении барабаня по клавишам, я пыталась вывести программу из строя. Когда же и это не помогло, я выдернула вилку питания из розетки, но с удивлением обнаружила, что терминал по-прежнему работал! Разбить злополучный экран тоже не получилось. Тяжёлый разводной ключ просто отскочил от стекла не оставив на нём ни единой царапины!
Глядя на ненавистные зелёные линии текста, я в бессилии плюхнулась на круп. Выхода не было. Меня загнали в угол. Лишили выбора и обрубили все пути к отступлению. Похожее случалось и раньше, но тогда всё происходило в реальном мире, где обязательно оставались пусть и безумные, но альтернативы. Теперь же я была заточена внутри собственного разума, окружённая зловещим мороком, который до последней детали повторял мой покинутый старый дом. Последнее особенно угнетало.
“Это всё моя доверчивость” – корила я себя, чувствуя, как на глаза наворачивались слёзы. Сев за клавиатуру, я вдохнула побольше воздуха, затем выбрала первую строчку и нажала кнопку подтверждения.
Назначить носителем Дэзлин Даск? Да/Нет.
Ну, конечно, только компьютерная логика могла задать такой дурацкий и неуместный вопрос! Я же уже всё решила. Или нет?..
– Знаешь, а иди-ка ты к чёрту! – рявкнула я, отщёлкивая защитную крышку на передней панели терминала. Давным-давно я вывела туда одну очень полезную колодку с контактами.
– Что ты собираешься делать? – голос над головой прозвучал обеспокоенно.
– А догадайся! – ответила я.
“Зря ты всё так детально скопировала, ох, зря. Теперь мы играем на моей территории, и я знаю приёмы, о которых твой тысячелетний разум даже не догадывается”.
– Додо. Ты не можешь…
– О, ещё как могу! – усмехнулась я, выуживая из гривы простую железную заколку, подаренную мне ещё полковником Эйсбрехером.
“Что, не нравится быть беспомощной?”
Ещё один перезапуск, и программа “Судьба-Тек” загрузилась вновь. Но теперь помимо уже знакомых пунктов в меню появился ещё один: “Завершение сеанса”.
Окинув победоносным взглядом помещение, в котором пряталась моя невидимая собеседница, я небрежно бросила:
– Прости, подруга. С тобой было приятно поболтать, но меня ждут дела, – и, улыбаясь во все зубы, с глубоким упоением вдавила кнопку подтверждения до упора.
– Додо. Вставай, Додо!
Я открыла глаза и почувствовала, что лежу на чём-то холодном и твёрдом.
“Что? Где?”
Мои ноги болтались в воздухе заметно выше головы, а под потолком плыл густой серый туман. Повернувшись на бок, я увидела уже знакомую комнату – ту самую, где до недавнего времени существовала Нона. Только теперь её было не узнать: мебель и вещи раскидало во все стороны, а в противоположной от меня стене зияла огромная дыра, через которую пробивался дневной свет. Кровать Ноны была пуста, а один её угол так и вовсе разнесло в щепки глыбой, упавшей откуда-то с потолка.
“Сколько же я так пролежала?” – оглядев переднюю ногу, вновь свободную от ПипБака, я поняла, что никогда этого не узнаю. Да какая разница. Главное, что я всё-таки вернулась. О, и оказывается всё это время кое-кто бесцеремонно тряс меня за плечо.
– Привет, Ио, – я помахала копытом, и растерянное лицо фестралки озарила едва заметная улыбка. И всё же, с Иолантой явно было что-то не так: её зрачки сузились до совсем вертикальных щёлок, а глаза не переставая слезились. Причём, слезились они явно не от того, что она оплакивала мою вероятную кончину. Свет! Проникавшие через пробоину в стене лучи причиняли кобылке сильную боль и вдобавок дезориентировали её. Подслеповато щурясь, она пыталась поднять меня на ноги, но вдруг оступилась и сама оказалась на полу.
“Похоже, помощь здесь нужна кому-то другому” – встав на копыта, я ухватила малышку за холку, и, несмотря на её вялые протесты, закинула к себе за спину. Потаскаю её немного, пусть пока придёт в себя.
– Ты как? – спросила я, пробираясь через завалы к выходу.
– Скоро пройдёт. Надо же, так ярко.
– Что здесь такое…
БАМ!
Качнулся пол, а затем с потолка начали сыпаться камни. Нас сбило с ног.
– …творится?!
– Пегасы! Они притащили целый воздушный корабль и молотят по Острову из всех своих пушек! Эстер и Свити послали меня найти тебя. Нужно бежать в укрытие, пока нас всех… – она всхлипнула, – …всех попросту не перебили!
Теперь глаза Иоланты слезились по другой причине. Ей было очень страшно. Прижимая фестралку к себе, я почувствовала, как и меня постепенно сковал липкий холодок страха.
У нас с собой не было никакого оружия! А если бы и было…
БААААМ!
Пространство коридора в мгновение ока взорвалось оглушительным грохотом. Камни, из которых был сложен потолок, разлетелись во все стороны, а между полом и стеной появилась солидных размеров оплавленная дыра. Резко запахло озоном. Там, где только что был коридор, теперь образовалась открытая площадка, которую заливал ничем не сдерживаемый свет. С непривычки он показался слишком ярким даже мне.
– Ио, не смотри!
Оттащив незрячую фестралку обратно в темноту, я стала карабкаться по завалу в надежде разглядеть нашего врага.
“Целый воздушный корабль…
Сказать по правде, я не представляла, о чём шла речь, но, памятуя о технике, увиденной на “Эквестрии-8” даже не сомневалась, что анклавовцы припасли для меня что-нибудь поистине грандиозное.
Выглянув из пробоины в стене, я увидела небо! Богини, никогда в своей жизни до этого момента я не видела неба днём! Яркое голубое полотнище простиралось до самого горизонта, где немного тускнело в мутноватой дымке, а горные склоны, прикрытые невероятно белым снегом сверкали в лучах солнца! Нет, я видела искусственное солнце Поларштерна и даже видела настоящие рассветы и закаты, но никогда ещё солнце не представало передо мной во всём своём дневном великолепии. Отражённый от снега свет причинял глазам физическую боль.
Эту сияющую стерильную картину портило лишь одно: похожее на грозовую тучу уродливое в своей угловатости серо-стальное нечто, нависшее над Островом в сотне метров над уровнем моря – тот самый “воздушный корабль”, в котором я не без удивления узнала осадную платформу с пропагандистских постеров начала Войны.
“Ага, Додо, это за тобой…”
Похоже, что запасливый Анклав раскопал где-то один из первых прототипов и в свойственном ему стиле попытался привести этот долгострой в рабочее состояние. Платформа едва ли уступала размерами базе “Эквестрия-8”, а сопровождавшие эту махину конвертопланы выглядели на её фоне какими-то мелкими насекомыми. Над треугольным в плане стальным корпусом высились многочисленные надстройки, со всех сторон утыканные какими-то антеннами, лестницами и решётчатыми мостками, а также две знакомого вида гиперболоидные башни-мачты.
Платформа перемещалась в пространстве при помощи трёх огромных винтов, а поддерживалась на плаву благодаря мощному спарк-двигателю в нижней её части. Одни детали воздушного судна тонули в клубах пара, поднимавшихся от силовой установки в центре конструкции, другие же непрестанно мерцали от электрических разрядов, которые вырывались из спаренных стволов зенитных орудий.
Упираясь копытом в гладкий, оплавленный край породы, я стояла в оцепенении и наблюдала как вокруг небесного чудовища вились два десятка конвертопланов и бесчисленные крохотные фигурки фестралов и пегасов.
И тут я увидела то, что можно было смело назвать главным калибром нашего грозного врага. Дело в том, что вдоль всего брюха тысячетонного монстра проходила странная труба с многочисленными боковыми отростками. И одним концом она была наклонена в сторону Острова.
На моих глазах жуткий корабль начал разворот вокруг своей оси. Затем он замер, странное орудие опустилось ещё ниже, и в следующую секунду я поняла, что именно проделало ту самую оплавленную дыру в потолке. Из ствола орудия с оглушительным хлопком вылетел снаряд, больше похожий на какой-нибудь гарпун. Со свистом рассекая воздух, он тащил за собой серебристую нить длинного и тонкого троса, и едва наконечник снаряда врезался в скалу, трос вспыхнул белой дугой электрического разряда. Чудовищная энергия, доставленная в самое сердце горной породы раздробила камень на мелкие куски, подняв в воздух густое облако пыли и почвы. Оглушительный, резкий грохот, как будто рядом разрывали ткань, заставил меня инстинктивно пригнуться, но это был не взрыв.
“Искусственная молния!”
С неба посыпалась земля и мелкие камни, а затем что-то мягкое уткнулось мне в спину.
– Додо! – от вида небесного корабля я начисто забыла про Ио. – Не оставляй меня. Мне страшно!
– Ио, послушай меня! – я трясла до смерти перепуганную фестралку, чтобы хоть немного привести её в чувство. – Здесь где-то внизу спрятан один мощный магический предмет. У вас тут есть святилище, храм или что-то такое?
Ио смотрела на меня своими огромными жёлтыми глазами, и я не была уверена, что она понимала хоть слово. Создавалось ощущение, что мои вопросы пугали её ещё сильнее, чем бой на улице. А ведь веселье явно ещё только начиналось.
– Ио!
Ну не бить же её в самом деле.
– Если мы хотим остановить эту летающую крепость прежде, чем она разнесёт тут всё до основания, ты должна мне помочь!
“А, чтоб тебя, была не была!” – проклиная себя последними словами, я наотмашь ударила фестралку по лицу.
– Больно! – Ио обиженно схватилась за щёку, но зато её взгляд снова обрёл осмысленное выражение. – Да, я знаю такое место.
– Всё, бежим! – с этими словами я вновь закинула фестралку к себе на спину как поклажу. Хвала Богиням, что она была такая лёгкая!
Новый удар сотряс гору где-то неподалёку от нас. C потолка опять посыпались камни. Не теряя времени, мы бежали вдоль стены уже знакомой мне поминальной галереи. Многие именные камни выпали из ниш, и мне приходилось надеяться, что славные предки маленькой фестралки не слишком обижались на то, что память о них топтали ногами.
– Вижу! – вдруг подала голос кобылка. И в нашей ситуации это “вижу” прозвучало совсем странно. Удары вражеских орудий ко всему прочему вырубили освещение, и поэтому дальше определённого рубежа я видела лишь непроглядную черноту. Ио же, судя по всему, наоборот прозрела, и тех крупиц света, что долетали до нас из-за спины, фестралке вполне хватало. Или ей вообще не нужен был свет?..
– Направо, – указала она, и я не задумываясь свернула за угол. Было очень странно ощущать на себе то, как сменились наши роли. Ещё пару минут назад я была ведущей, а теперь превратилась в ведомую. Это было довольно необычное чувство, над которым я раньше не задумывалась.
– Стой! Здесь лестница. Будь осторожна!
– Да как ты вообще здесь что-то видишь?! – проворчала я, нащупывая ногами невидимые ступени, судя по всему, винтовой лестницы.
– А я и не вижу… В смысле глазами.
– Эээээ?
– Разве я не рассказала? Я слышу. У нас же не просто так чувствительный слух. Это инструмент… наподобие эхолёта.
– Эхолота. Кажется, я поняла тебя.
– Тсс, замри! – шикнула кобылка, и я мгновенно застыла на месте. – Сюда идут. Двое. И это не наши.
Даже сквозь шёпот голос фестралки выдавал страх и панику.
Мне, впрочем, было не легче. Если я хоть что-то понимала в военной стратегии, то настоящая атака на Остров ещё не началась. Похоже, бывшая погодная станция вела артиллерийскую подготовку, а значит, встретить здесь, в коридорах мы могли только разведчиков, чей уровень владения оружием был явно выше, чем у рядового солдата.
От этой последней мысли мне стало совсем не по себе. Вглядываясь в кромешную темноту, я надеялась увидеть блик железа амуниции или отблеск вражеского фонаря. Глаза обманывали меня, подсовывая ощущения и иллюзии, но на самом деле я не видела даже собственного носа.
– Пусти, – послышался шёпот Ио возле уха. – И отойди назад.
Стараясь не шуметь, я опустила кобылку на пол.
“Шаги!” – то, что Ио уловила ещё с минуту назад теперь услышала и я.
В комнату вошли двое солдат, чьи фонарики излучали едва видимый красноватый свет, но даже в полной темноте этого было вполне достаточно, чтобы различить их силуэты. В том, что это именно анклавовцы, сомнений не было никаких – всё та же мешковатая форма и блестящие скруглёные шлемы, к которым теперь крепились какие-то приборы, похожие на укороченные бинокли.
– Смотри-ка, ещё двое, – услышала я голос, приглушенный шлемом. – Не вооружены.
– Кончай их.
Но ещё до того, как парни в шлемах вскинули своё оружие, Ио чёрной тенью взметнулась под потолок и что есть мочи завопила. Впрочем, вряд ли найдётся слово, способное точно описать тот невероятно тонкий и в то же время громкий звук, от которого я испытала буквально физическую боль. Упав на землю, я заткнула уши, лишь бы только не слышать его, а вот у ребят в шлемах такой возможности попросту не было. Схватившись за шлемы, нападавшие кричали до тех пор, пока мешками не повалились на пол.
“Ничего себе малышка Ио,” – подумала я, вставая на ноги. Фестралка, впрочем, тоже была в шоке от своих возможностей, правда, недолго. Нагнувшись к бездыханному телу, она бесцеремонно стянула с него шлем и, отцепив прибор, похожий на бинокль, протянула его мне.
– Теперь ты тоже сможешь видеть в темноте.
Я кое-как приладила прибор на голове и щелкнула выключателем.
Фшухх.
Зелёная вспышка перед глазами вернула мне способность различать детали. И первым, что я увидела были чёрные провалы на месте лопнувших глаз анклавовского солдата.
– Я не могу, – всхлипнула Иоланта. Глядя себе под ноги, она стояла как вкопанная и прерывисто дышала.
– Что значит не можешь? Почему?
– Это граница, Додо. Понимаешь? Порог, черта… Дальше просто нельзя.
– А если нам очень надо?
– Не нам, а тебе. Я туда не пойду, слышишь? Это… – она сглотнула, – так нельзя!
Несмотря на дрожащий голос Ио, было ясно, что она будет твёрдо стоять на своём. Глядя в её глаза, полные священного ужаса, я понимала, что столкнулась с чем-то глубинным, с тем, что отличает мировоззрение любого пони от мировоззрения фестрала.
– Что там за этой чертой? – спросила я.
– Прошлое моего народа.
Понимая, что больше от неё ничего не добьюсь, я присела рядом.
– Спасибо тебе.
Моя спутница виновато посмотрела на меня. Чтобы хоть как-то снять напряжённость, я потрепала её по загривку и шепнула:
– Всё, беги.
Ио улыбнулась, кивнула, и побежала обратно наверх. Но на полпути она всё же обернулась и крикнула:
– Удачи, Додо!
Граница, о которой рассказала Ио была очень условной. Естественный вход в пещеру лишь слегка доработали до геометрически правильной арки. Никаких ворот или дверей. Под ногами не оказалось даже упомянутого фестралкой порога. Перешагнув на “ту сторону”, я не почувствовала ничего особенного. Разве что шаги стали звучать немного иначе, глуше что ли? Постепенно широкий пещерный ход сузился до небольшого тоннеля, вдоль стен которого стали попадаться фрагменты керамической посуды.
Чего же так боялась Ио? Какое место занимали эти тоннели в жизни фестралов? Ответы ждали меня буквально за поворотом, а вернее, за широкой деревянной дверью с кованными деталями.
Распахнув тяжелые створки, я попала в такое место, где мне, пожалуй, меньше всего хотелось оказаться. Огромный зал, высеченный в камне, был буквально заполнен останками мёртвых, бережно сложенными на стеллажах. Белеющие костями дощатые ряды тянулись вдоль всего зала и поднимались к самому потолку, словно на каком-то складе. Похоже, грандиозный подземный некрополь и был тем самым местом, куда уходили те, кому пришёл срок.
Я шла между рядами деревянных полок, на которых фестралы находили своё последнее пристанище. Некоторые явно добирались сюда своим ходом – об этом свидетельствовали засохшие остатки пищи, лежавшие на деревянных подносах прямо у них на груди.
На полках не было имен – теперь мне становилось понятно, почему фестралы избрали такой странный способ поминания предков, предпочитая общаться с ними через камни, хранившиеся наверху. Приходить сюда, на этот жуткий склад, чтобы навещать усопших, я бы не пожелала никому.
Ио была права. Меня действительно окружало прошлое её народа. В душе зародилось сомнение: “А что если этим всё и ограничивается? Что если священное место, куда она меня отвела – это просто кладбище сокрытое глубоко под землёй!”
Если всё было так, я попросту теряла драгоценное время.
Зал казался бесконечным. По ощущениям, я не дошла и до его середины. Тем не менее, нутром я ощущала какую-то странность, которая упорно ускользала от моего внимания. Что-то не так было с этими бесконечными телами.
Я оглянулась.
Так и есть! У входа мертвые выглядели, скорее, скелетами без тканей – все, поголовно, – а вот рядом со мной уже лежали высушенные мумии. И я готова была дать копыто на отсечение, что каждые несколько шагов вглубь зала делали их всё более… живыми. Брр! Вот что это, если не воздействие древней магической силы?
Воодушевлённая своим открытием, я перешла на рысь, и очень скоро обнаружила, что картинка, поступавшая с очков ночного видения, стала слишком яркой. Сдвинув прибор на лоб, я поняла, что больше в нём не нуждалась. Спереди пробивался слабый свет, лишённый холодных или тёплых оттенков. Я могла с полной уверенностью сказать, что он был просто белый.
Внезапно ряды полок расступились, и я оказалась перед большой круглой впадиной, из которой и сочился этот призрачный свет. Я увидела ступени.
Скруглённая в плане лестница живо напомнила о тех строках из манускрипта, где описывалось внутреннее устройство Храма Тау: “Дуга равномерная, полумесяцем. Высота ступени – 40 ячменных зёрен…” Думала ли я, что увижу это всё сама? Где-то в глубине души – наверное да. Но думала ли я, что к тому моменту меня будут волновать совсем другие вещи, вроде того злосчастного корабля, который угрожал стереть это место с лица земли? Нет, нет, и ещё раз нет.
Спускаясь по выщербленным ступеням, часть из которых давным-давно развалилась на отдельные камни, я чётко ощущала грань между опасным, но при этом увлекательным книжным приключением и той жестокой реальностью, что ждала меня наверху. Эмеральд Грин была мертва, но теперь это не имело значения: пусть ценой своей жизни, но она привела своих хозяев к заветной цели. И прямо сейчас там, на Поверхности шла настоящая война, которой я была просто обязана положить конец.
Я не верила, что Перо мне поможет. Я знала, что его магическая энергия должна быть огромна и понимала, что, скорее всего, настолько мощный артефакт убьёт меня, или того хуже, изуродует, а то и вовсе обречёт на вечные страдания между жизнью и смертью… Но с другой стороны, терять-то мне уже было нечего. Если ничего не сделать, Анклав просто перебьёт защитников Острова, а потом пегасы в зеркальных шлемах будут заходить в комнаты, одну за другой, и добивать оставшихся. У моих подруг в их состоянии не было ни единого шанса. И, вполне возможно, пара бойцов, вроде тех разведчиков, которых убила Ио, уже продирались сквозь ряды засушенных мертвецов, чтобы добраться сюда.
Проклятье, совсем не так я себе представляла… приключения. Я думала, что буду один за другим исследовать древние города и храмы, попутно уворачиваясь от ловушек, решая головоломки, спасая друзей из каких-нибудь зыбучих песков или отгоняя от них диких животных. Сейчас меня будто ткнули носом в самую популярную книгу о Дэрин Ду и сказали: “Нет, дорогуша, так не бывает. Посмотри, как ты с трясущимися коленками спускаешься вниз, неизвестно куда, неизвестно зачем, судорожно надеясь найти хоть что-нибудь”. Как же это всё было криво, неуклюже и нелепо. Неужели я и правда на что-то надеялась?! Я шла навстречу чему-то древнему и ужасающему, тому, что потребовалось похоронить под огромной толщей земли и забыть навсегда…
И впервые за долгое время я была совершенно одна, без ставших уже верными подруг.
С момента своего побега из родного Стойла я повидала множество подземных сооружений, в том числе и пещер. Можно сказать, я стала экспертом в этой области, но то, что предстало передо мной в конце храмовой лестницы начисто противоречило чувству масштаба, присущему любому разумному существу. Настолько огромная подземная полость была… невозможна в принципе. Любой геолог прошлого сказал бы, что давление верхних слоёв непременно обрушило бы своды. А уж о том, чтобы выдолбить такое количество породы, и вовсе не могло быть и речи. Если только не взорвать под землей бомбу с Драконьим Огнём. Но опять же, своды…
Тем не менее, меня окружала пещера небывалых размеров – этакая пустотелая полусфера, в которой можно было уместить, наверное, весь Монастырь со всеми прилегающими территориями!
Но как бы ни поражала воображение эта пещера своей масштабностью и величием, она была совершенно ровной, пустой, однотонной и, если угодно, бессмысленной. В голову тут же пришло невольное сравнение с куполом Стойла Эмеральд Грин. Только здесь не было вообще ничего – ни сооружений, ни помостов, лишь пустота и густеющая к краям темнота.
Выходит, это и был легендарный Храм Тау. Ох, знали бы те учёные, что занимались поиском Ископаемого под Штальбарном, как это всё может выглядеть на самом деле! Но у них не было того древнего манускрипта с описанием, и поэтому даже скромная маленькая гробница, наполненная археологическим мусором могла привлечь их внимание.
В самом центре пещеры, на небольшом возвышении, явно образовавшемся при ударе, лежало оно – Перо Тау! Конечно, древние вложили немалую долю поэзии, когда решили назвать пером здоровенный метеорит. Кусок камня мягко светился и поблескивал вкраплениями металла, а вокруг него, удерживаемые какой-то неведомой силой, висели в воздухе не то колонны, не то пилоны сложной, неправильной формы.
Пока я шла к центру пещеры, я никак не могла свыкнуться с тем, что всё вокруг выглядело неправильным и каким-то… искусственным что ли? В особенности это касалось пола, который был неестественно гладким – как будто сделанным из бетона.
Не имея рядом знакомых объектов для сравнения, я не могла издалека оценить размеры Пера. Окружавшие его странные колонны тоже не поддавались оценке. Но чем ближе я подходила к Перу, тем больше оно становилось. В конце концов, я перестала видеть его вершину, даже если задирала голову. То, что издалека я приняла за колонны, оказалось дюжиной каменных, как я решила, изваяний. Застывшие в отчаянном прыжке, они висели невысоко над землёй, и, похоже, совершенно не собирались падать. Вглядевшись повнимательнее, я поняла, что знаю, кто это!
“Древние хорсы! Это могут быть только они!”
Пожалуй, даже самые прогрессивные палеоархеологи не решились бы представить их себе такими. Это были высоченные – метра под три ростом – явно прямоходящие существа с развитыми передними конечностями, действительно снабжёнными пальцами! Некоторые и сейчас сжимали в этих пальцах оружие, которым, видимо, собирались уничтожить Перо. Но не тут-то было.
Приблизившись к одному из зависших в воздухе хорсов, я не удержалась и прошла прямо под ним. Древний гигант даже не шелохнулся. Хорошо. Похоже, тот, кто по ошибке назвал застывшие фигуры “стражами” просто испугался подойти к ним достаточно близко. В отличие от меня.
"Тоже мне, смелая нашлась", – усмехнулась я собственной заносчивости. Тем не менее, никто не помешал мне пройти дальше, во внутренний круг.
Теперь я осталась наедине с Пером. Сказать, что я волновалась значило ничего не сказать.
"Скоро всё изменится!"
Откинув клапан планшетки, я засунула копыто внутрь и обомлела: все добытые с таким трудом листы пропали! Исчезли без следа! Я точно помнила, что перед самым походом к Ноне всё тщательно проверила. Листы лежали в большом отделении – в том самом, с укреплёнными стенками… Да не важно. Ну некуда мне было их выкладывать!
“Но тогда как? Кто? Неужели Ио?! Или другие фестралы…” – я бы ещё долго перебирала варианты, если бы боковым зрением не заметила нечто странное.
“Что это за хрень?” – едва не прокричала я, когда тёмная всклокоченная фигура вывалилась на открытую площадку. Неестественно вывернутые конечности совершали очень странные, я бы даже сказала жуткие движения. Сперва мне показалось, что это какой-нибудь огромный паук или скорпион или… да мало ли всяких тварей могло водиться в здешних пещерах! Но тут фигура вползла в пятно света, и стало ясно что это пони, а если точнее, А.К. Йерлинг!
Издав пронзительный вопль, я в ужасе отшатнулась от ожившего трупа и лишь тогда увидела пропавшие страницы манускрипта, зажатые у пегаски в копытах. Именно поэтому она так странно двигалась… на локтях. Ободранная во многих местах шкура и сломанная задняя нога, которую Йерлинг волочила за собой будто случайно прицепившийся мусор, говорили о том, что стремление к цели было для неё превыше всего. В смысле, не для самой Йерлинг, а для той, что сперва пожрала её разум, а теперь использовала тело несчастной пегаски словно какой-то посредственный кукловод.
Синий камень лунницы ослепительно вспыхнул, и мой мозг получил короткий беззвучный приказ. Ноги тут же стали будто из резины, тело покрылось холодным потом, и я грохнулась на круп там, где стояла. От предательской слабости к горлу мгновенно подступила тошнота.
Невероятно длинная грязно-серая грива закрывала лицо пегаски подобно погребальному савану. Я не видела её глаз и была этому очень рада. Мне уже хватало того, что омерзительно-неестественный хруст вышедших из пазух суставов впивался в мозг, заставляя сердце нервно подпрыгивать. Но самым ужасным было то, что с каждым новым “шагом” покойницы листки у неё в копытах светились всё ярче. Тварь, засевшая в мозгу Йерлинг не обманула: страницы манускрипта действительно были частью Пера!
Изломанный силуэт застыл в каком-то полуметре от светящегося камня. Задние ноги скребли по земле, но уже не могли сдвинуть дряхлое тело с места. В каком-то отчаянном порыве пегаска раз за разом вздымала передние ноги к потолку, словно она пыталась подбросить листы в воздух, но обессилевшие конечности безвольно падали вниз. В конце концов она легла ничком и затихла.
Но едва зачарованные страницы коснулись земли, по всему телу пегаски пошла ужасная судорога. Я пыталась отвести взгляд, но не могла. Её как будто выворачивало наизнанку, и мне казалось, что этим конвульсиям не будет конца. Я закрыла глаза лишь тогда, когда камень в луннице запульсировал нестерпимо ярким светом, но даже сквозь сомкнутые веки можно было отчётливо разглядеть холодно-голубые вспышки древней злой магии, расходившиеся от него во все стороны.
Когда я вновь открыла глаза, всё было кончено: Йерлинг лежала растянувшись во весь рост и не двигалась, а изящное украшение – серебристая лунница – валялось рядом. Даже со своего места я видела, что удивительной красоты магический камень расколола широкая трещина. Та, что мнила себя Принцессой Ночи навсегда покинула этот мир.
Я встала на ноги и приблизилась к бездыханному телу. Мёртвая, Йерлинг выглядела не так уж и жутко. Длинная грива больше не падала ей на глаза, и я увидела спокойные, расслабленные черты лица. Спустя столько лет недо-существования, пегаска, которая подарила мне самые яркие впечатления детства, наконец обрела покой.
“Надо будет её похоронить”, – решила я про себя, прикрыв осторожным движением глаза усопшей.
Интересно, на что вообще рассчитывала её хозяйка? Да я или кто угодно другой мог одним движением переломить её хрупкое старческое тело. Думала ли она, что этот отчаянный, нерациональный рывок в конечном счёте окажется для неё смертельным? Мне уже не узнать. Одно я поняла: оказывается, даже боги под страхом смерти совершают глупые, опрометчивые поступки.
Я принялась собирать листы манускрипта, которые так и продолжали светиться на полу. Пришла пора выяснить, ради чего было столько страданий.
Я стояла перед древним метеоритом из не менее древней легенды. Чего я могла ожидать от такой махины? Великой силы? Бессмертия? Исполнения желаний? Ох, не думаю.
“В лучшем случае он испепелит меня прямо на месте. А в худшем?.. Проклятье! Да это всё равно что сунуть язык в высоковольтный трансформатор и смотреть, что произойдет!”
Огромный камень, казалось, спал. Его слабое равномерное свечение показалось бы приятным даже Ио, но я отчётливо понимала, что скрытая в нём энергия могла гораздо больше, чем просто левитировать каменные статуи. Достаточно было вспомнить, что его магическое излучение навсегда изменило пони, живших наверху, превратив их в экзотичных ночных существ – фестралов.
“Но, с другой стороны, кое-кто совсем недавно собирался взаимодействовать с Пером посредством моего тела, – рассуждала я, – вот уж не думаю, что находясь в моей голове, Она отправила бы меня на верную гибель. А значит, все эти слова о необходимости её присутствия и защите не более чем уловка. Вроде того терминала с тремя заведомо невыгодными вариантами…”
Мысли были здравые, но, если честно, успокаивали они не очень. Тем не менее, несмотря ни на слабость в ногах и сбитое дыхание, ни на вполне рациональный страх того, что может случиться непоправимое, я направилась прямо к камню.
Когда я приложила к Перу первую страницу, она засветилась так ярко, что покрывавшие её древние рисунки и письмена перестали быть видны. По поверхности камня во все стороны побежали светящиеся прямые линии. Преломляясь под разными углами, они формировали необычный рисунок, который повторял сам себя, только во всё уменьшающемся размере. Лист манускрипта, не боявшийся ни воды, ни огня, вспыхнул а затем бесследно исчез – распался мириадами огоньков, разбежавшихся по светящимся дорожкам во все стороны!
Когда я приложила к камню вторую страницу, неземной фрактальный рисунок зажёгся ещё ярче, а поверхность камня начала излучать сильное тепло. Было в этом тепле что-то пугающее, как если бы оно исходило от перезаряженного аккумулятора. Окаменевшие статуи хорсов начали заметно вибрировать, словно они резонировали с каким-то неслышным мне источником звука. А потом они стали… плавиться? Поверхность статуй потекла словно расплавленный шоколад, и от этих странных вибраций фигуры хорсов подёрнулись абсолютно неестественной рябью. Это было зрелище из тех, от которых инстинктивно хочется держаться подальше. Я видела, как некоторые статуи раскалывались на части, но их расплавленная субстанция вновь заливалась в образовавшиеся трещины и застывала, словно воск.
Стараясь не смотреть на эти странные игры материи и энергии, я взяла последнюю из имевшихся у меня страниц и приложила её к Перу. Сквозь нерушимый манускрипт я почувствовала обжигающий жар и очень сильную вибрацию, пронзившую меня до самой макушки. Дождавшись, когда Перо поглотит страницу целиком, я резко отняла копыта от его поверхности и стала пятиться назад. Да, я прекрасно понимала, что это ни в коей мере не спасёт меня от возможных последствий, но включившийся глубинный инстинкт всё равно заставлял мои ноги двигаться, а глаза следить за одной единственной точкой пространства – огромным магическим артефактом, когда-то изменившим судьбу всей планеты.
За это время могучие, статные фигуры хорсов начали двигаться вокруг Пера, при этом продолжая менять свои очертания. Древняя сила, спрятанная в камне сжимала их всё сильнее, и по мере того, как фигуры уменьшались в размерах, они раскалялись словно куски металла в плавильной печи. В какой-то момент в центре каждой фигуры зажглись яркие искры, и хорсы распались на отдельные куски, сгоревшие на глазах, подобно пропитанной селитрой бумаге. Через многие столетия бездействия Перо довершило начатое.
Продолжая отступать назад, я всем телом ощущала вибрацию. Казалось, резонировал сам воздух. А дальше произошло то, чего я совсем не ожидала: на очередном шаге мои задние ноги почувствовали пустоту, а затем и передние безвольно повисли в воздухе.
“Эй!” – увлекаемая силой Пера, я против своей воли неуклюже, крупом кверху, взмыла в воздух.
“Что за?”
А потом Перо взорвалось.
Светом, энергией, звуком, гравитацией, да чем угодно. Казалось, вся физика мира в искажённой, преувеличенной форме обрушилась на меня с рёвом несущегося на всех парах поезда. В одночасье я оглохла, ослепла и потеряла ориентацию в пространстве и, что хуже всего, меня с силой отбросило в неизвестном направлении.
Удар пришёлся по позвоночнику. Меня ещё немного протащило по земле, и всё остановилось. Я слышала гул пещеры, тихий стук капель и короткие щелчки, видимо, от осыпавшихся сверху мелких камешков. Пегасы продолжали бомбить гору.
“Нужно вставать… а-ай!” – резкий укол в пояснице вызвал стон боли. Рефлекторно вскинув голову, я посмотрела прямо перед собой и тут же забыла про всякие неудобства.
На меня смотрела пара больших и очень испуганных голубых глаз.
– Ты кто? – спросила у меня Она.
Снежно-белый аликорн с вишнёвой гривой, подстриженной в ровную чёлку, сидела на крупе и испуганно хлопала глазами. При этом она таращилась на меня так, словно я была каким-то чудовищем с щупальцами, которое, к тому же, собиралось отгрызть ей голову.
Но я же им не была! Да и раскиданные тут и там осколки Пера по-прежнему светились, позволяя нам разглядеть друг друга достаточно хорошо. Так почему же она меня так боялась?
– Я – Дэз… Ну, то есть, Додо. А ты ведь Тау? – последнее было не более, чем проявлением вежливости. Ну серьёзно, кто это ещё мог быть?!
– Эмммм, что? – испуг Тау сменился удивлением.
Эти голубые глаза.
– Ну, Тау. Верховная Богиня нашего мира, создавшая звёзды, солнце, и луну. А также жизнь и всё прочее вокруг. Разве нет? – уточнила я.
Богиня мира дважды хлопнула ресницами, пытаясь осознать услышанное. Ох и знатные же у неё были ресницы! Просто загляденье!
– Нуууу, на самом деле, меня зовут не совсем так… но пусть будет Тау, – она нервно хихикнула. – А что здесь происходит? Это ведь всё сон, да?
Теперь пришла моя очередь удивляться.
– Эм. Нет. Ну, то есть, для меня это самая что ни на есть реальность. Странная, конечно, но я её ощущаю именно та-а…
Я не успела докончить фразу, поскольку моя собеседница внезапно издала странный звук, напоминавший вопль на вдохе, а затем, путаясь в конечностях отпрянула назад, словно она наступила на змею и теперь отчаянно пыталась сбросить её с копыт.
– Не-не-не-не, этого не может быть, – бормотала Она, неуклюже пытаясь оглядеть себя со всех сторон. – Я – лошадь?!
– Кто-о? – мне стало уже не на шутку страшно за эту самую Тау. Кажется, она была совершенно не готова к столь внезапному появлению на свет. Накрыв голову своими огромными крыльями, Тау сжалась в комок и при этом что-то бормотала про себя.
Мда, неловко.
Пора было брать ситуацию под свой контроль. Я решительно направилась к белоснежному аликорну.
– Так, послушай…
– Нет! – Тау отпрянула назад.
– …послушай меня, пожалуйста.
– Ты не настоящая! Тебя не может быть! – она продолжала пятиться от меня.
– Дай я тебе всё объясню! Дело в том, что…
– Я вас создала!!! – выпалила вдруг она, тыча копытом чуть ли не мне в лицо. С её длинными ногами это не составляло проблемы.
“Ну вот. Уже прогресс”.
– Да! Верно! – согласилась я.
– Но это же было… понарошку!
– Что значит “понарошку”?! – едва не крикнула я. – Впрочем, неважно. Ты – Тау и ты нас всех создала. И всё, что вокруг. И сейчас ты здесь. Теперь повторяй за мной: Я… Тау…
– Я. Тау… Тау Санфлэр… – белоснежная Богиня, которая явно была на грани истерики, осеклась прямо посреди фразы. Она закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула. Когда же она снова открыла глаза, в них читался проблеск сознания.
– Так. И как я сюда попала?
Я выдержала паузу, чтобы убедиться, что она меня слышит.
– Я активировала Перо. Приложила к нему три страницы древнего манускрипта.
– Какое ещё перо? – Тау вопросительно взглянула на меня.
– То, которое ты оставила здесь многие тысячи лет назад, когда… – я запнулась, – уничтожила цивилизацию хорсов.
На лице Тау появилась гримаса, которую я бы описала как “жалобная неуверенность”.
– Тысячи лет назад? Но… я ничего такого не помню! Помню Ночь Согревающего Очага, помню Объединение племён… Но ведь потом сразу была эра Принцессы Селестии!
– И знаменитое Лунное изгнание.
– Да. Это я тоже хорошо помню. С этого же всё и началось. Наверное, это лучшая история, которую я придумала.
“Как же однако странно изъясняются эти боги”.
– Вот! А хорсы были до Объединения племен.
Два быстрых взмаха пушистых ресниц.
– Но… Я никогда не придумывала, то что могло быть до Объединения племён, – Тау выглядела озадаченной, словно её пытались заставить вспомнить что-то, чего она никогда не знала. Видит Небо, мне было знакомо это чувство.
– Ну хорошо, – я присела рядом. По сравнению с Тау я чувствовала себя мелюзгой. Она возвышалась надо мной на целый корпус и совершенно точно была выше, чем Принцесса Луна.
– А ты помнишь, что было после Принцессы Селестии?
– После? – Тау посмотрела на меня с явной тревогой.
– Ну, да. Великая война, зебры, оружие, Министерства, бомбы с драконьим огнём…
– Бомбы? С драконьим огнём? Что это? – вот теперь в её голубых глазах промелькнул настоящий ужас.
Тогда я в двух словах описала ей оружие, приведшее к гибели нашей цивилизации – бомбы, чьи похожие на гигантские грибы взрывы простирались до самого горизонта. Бомбы, убившие и Эквестрию, и Зебрику и на многие десятилетия загнавшие нас в бетонные ловушки, известные как Стойла…
Когда я закончила, Тау плакала. Совсем как та Кантерлотская статуя.
– Это… Совсем не то, что я придумывала. Этого… не должно было быть здесь. Эквестрия – волшебная страна.
– Была. Двести лет назад.
В воздухе повисла тишина, и я поняла, что хватила лишнего.
И откуда только во мне набралось столько холодной жестокости? Передо мной сидела Та, перед которой иные испытывали бы благоговейный трепет, но которая сейчас больше всего нуждалась в моей поддержке. И вместо того, чтобы успокоить её, я с особым цинизмом вымещала на ней всё своё накопленное раздражение. Да что с тобой, Додо?!
Тау молча всхлипывала и иногда слегка вздрагивала. Стараясь не делать резких движений я придвинулась к ней и обняла её стройные длинные ноги – до шеи мне бы всё равно не удалось дотянуться.
– Зачем? Зачем я здесь? Зачем ты рассказываешь мне такие ужасные вещи?
– Потому что они случились. А ты здесь потому что мне… всем нам нужна твоя помощь.
Услышав последнее, Тау как-то подобралась и шмыгнула носом.
– А вас много… выжило? Где вообще все остальные?
– Они снаружи, за пределами этой пещеры. И им бы сейчас очень пригодилась твоя божественная сила.
– Моя сила? – протянула она и ненадолго замолкла. – Ну да, раз я вас придумала, то я, получается, тут вроде как бог.
– Типа того, – процедила я сквозь зубы, яростно борясь с желанием ударить себя копытом по лбу.
Тау наконец-то встала на ноги. Ну и громадина же она была! Настоящая дылда даже по меркам Принцесс.
– Ну ладно. Тогда давай посмотрим, что я могу? Мне и самой ужасно интересно, – пробормотала она себе под нос, зажмурилась, и вдруг её рог засветился ослепительным бирюзовым светом. А потом она изящно взбрыкнула и со всего размаху ударила передними копытами о землю.
Я много раз видела магию единорогов, но магия Тау была на неё совершенно не похожа. От места удара во все стороны побежала едва заметная волна, которая меняла реальность на своём пути. В мгновение ока совершенно пустая и тёмная пещера наполнилась густой травой, светящимися деревьями с причудливо изогнутыми ветвями и стайками светлячков, повисшими над озёрами кристально чистой воды.
Открыв рот я наблюдала за настоящим чудом. Такого просто не могло быть!
– Ого, круть! – воскликнула Тау. – Тебе нравится? Нравится?! – и я почувствовала, что в её голосе проскочили нотки детского восторга.
"Круть. Надо запомнить".
– Это… очень здорово! – на всякий случай я попробовала траву на ощупь. Разумеется, она была совершенно настоящая, словно росла здесь веками. – Только… – я подняла голову и заглянула ей прямо в глаза, – только сейчас нужно кое-что другое.
– Ты сможешь поднять меня… то есть нас наверх? – я сглотнула, представляя, что там увижу и, самое главное, что увидит Она и как это может повлиять на неё.
– Что там, Додо? – спросила Тау, вдруг сразу став совершенно серьёзной. – Я должна знать.
Я вдруг задумалась о том, сколько же ей на самом деле лет.
– Там война.
– Ааааааааааа! – вопила я во всё горло. Даже когда движение закончилось, мои тело и мозг по-прежнему отказывались принять произошедшее.
Предлагая “подняться наверх”, я думала что мы пойдем пешком или в крайнем случае телепортируемся, но я никак не ожидала, что моя просьба воплотится в виде настоящего лифта сквозь скалу! Горная порода расползалась у нас над головой и смыкалась где-то далеко под ногами, так что мы поднимались очень быстро – словно выныривали из-под воды в невидимом пузыре.
Подъем прекратился внезапно, и я зажмурилась от нестерпимо яркого солнечного света. Я и забыла, что наверху продолжался день.
Бой был в самом разгаре. Пегасы при поддержке конвертопланов теснили фестралов к скалам, и лишь немногие смельчаки взмывали в воздух из укрытия, чтобы атаковать превосходящие силы врага. И без того неутешительную картину усугубляло то, что над Островом по-прежнему висел уродливый железный корабль.
– Вот, смотри! Осадная платформа. Если мы её не остановим, погибнет множество пони.
Тау, кажется, меня не услышала. Погруженная в свои мысли, она смотрела вдаль, на одинокую чёрную точку, падавшую в море.
“Фестрал или пегас? Как же они похожи с такого расстояния”, – от этой мысли по спине прошёл холодок.
– Это то, чего я так старалась избежать, – задумчиво проговорила она.
– Да, война – грязное дело, но это пегасы Анклава напали на Остров, а не наоборот. Нужно как-то усложнить им жизнь… Берегись!
Прямо нам под ноги вонзился блестящий металлический гарпун с тонкой стальной леской.
– Нет!!! – что-то в моём голосе заставило Тау среагировать моментально: она взбрыкнула и топнула передними ногами об землю. Сплошная стена снега взметнулась вверх словно холодное острое лезвие, отрезав леску начисто.
Ба-бах!
Искусственная молния врезалась в снежный щит, брызнув дуговыми разрядами во все стороны. Нас ослепило, а в уши, нос и за шиворот мгновенно набился мокрый, растаявший снег – остатки магической преграды.
Нас заметили! Ну ещё бы! Две идеальных мишени на вершине самой высокой горы! Но с другой стороны, хотела бы я посмотреть на лица тех пегасов с платформы, перед глазами которых буквально из ниоткуда возник настоящий аликорн!
“Теперь мы для них цель номер один!”
Если моя спутница и понимала это, она ещё не отошла от произошедшего. Я схватила её за ногу и начала трясти.
– Тау, если мы не поторопимся, нам конец! Ну, то есть мне – точно! Ты можешь сбить эту платформу?!
Похоже, внезапная атака поменяла отношение Тау к ситуации, её шок сменился решимостью.
– Я попробую.
Расставив ноги для устойчивости, Тау зажмурилась, и её рог снова засветился ослепительно ярким голубым светом – таким ярким, что мне было больно смотреть.
Свечение исчезло и… ничего не произошло. Корабль пегасов висел там же, где был только что, и исправно озарял вечереющее небо вспышками своих защитных турелей.
– Я… я не могу.
Я так и застыла, не веря своим ушам. Последнее, что мне сейчас было нужно – это богиня-пацифист.
– Они убийцы! Неужели ты не понимаешь?! И нас сейчас тоже убьют! – воскликнула я, теряя остатки самообладания.
– Дело не в этом, Додо.
– А в чём?! – мой голос едва не сорвался на хрип.
Глаза Тау бегали, словно она усиленно о чём-то думала там, в своей божественной голове.
– Это не я их создала. У меня нет власти над этими творениями.
– Да что это вообще значит?!
– Когда я создавала Эквестрию, в ней не было ничего подобного. И не могло быть в принципе. Кто-то… Кто-то вмешался в мою историю, понимаешь?
Я приложила копыто к виску и сделала глубокий вдох.
“Так. Спокойно”.
– Детей Ночи там тоже не было?
Тау виновато улыбнулась.
Если недавняя вспышка магии и ослепила пегасов, то теперь они явно пришли в себя. Генераторы под днищем платформы заискрились голубыми молниями, и на конце главного калибра возникло яркое свечение. Похоже, нас решили поджарить до хрустящей корочки…
– Бежим! – крикнула я, и со всех копыт понеслась вниз по склону. Тау, хвала Ей самой, побежала следом.
“Думай, Додо, думай”, – подстёгивала я себя, изо всех сил надеясь, что Тау не споткнётся о собственные длинные ноги. Каково же было моё удивление, когда кто-то схватил меня за ворот и поднял в воздух. Ну разумеется. Зачем бежать, если можно было лететь?
– Уноси нас с линии обстрела!
“Думай!”
У нас в наличии была Богиня, создавшая мир, с магией, подобной какой я никогда не встречала. И мир, который она почему-то не могла тронуть. Или могла?
– Тау… мфм, тьфу!
Я запнулась, потому что внезапно прилетела лицом в снег.
“Ой”.
– Над посадкой, конечно, надо ещё поработать, – пошутила я, отряхиваясь, – но для первого раза очень неплохо!
Внезапный полёт с этим смешным, неуклюжим падением как-то неожиданно поднял дух и освежил голову. Меня начал наполнять знакомый боевой задор.
“Сейчас всё будет!”
– Слушай, – обратилась я к аликорну, – ты говоришь, что не создавала эту платформу. А что тогда ты создала? Ну, из всего вокруг.
– Хм, – Тау огляделась по сторонам и начала в знакомой рассеянной манере бормотать себе под нос:
– Горы, реки, долины, скалы, снег и лёд…
– Да, всё это тут есть. Но оно нам не подходит. Даже если ты швырнёшь в корабль куском скалы, он же пролетит мимо, верно?
– Додо, – Тау улыбнулась, – ты меня переоцениваешь.
– В смысле?
– У меня не настолько мощный телекинез. Я могу менять мир вокруг, но я не думаю, что смогу поднять что-то настолько тяжёлое. Тут нужен очень сильный единорог.
“В следующий призову Старсвирла Бородатого. Вот уж кто действительно сильный единорог”, – подумала я, щурясь от ярких лучей закатного солнца. Трое фестралов сели на хвост одному из бронированных солдат Анклава.
“Вот уж у этих всё обязательно должно получиться!”
Но едва пегас заложил вираж в сторону моря, фестралы вдруг отпрянули от него и ушли на второй круг.
“Не может быть… Почему?”
И тут в голове мелькнуло осознание:
“Солнце! Оно же сделало их почти слепыми!”
Как я могла забыть про Ио? Как я могла забыть про свои ощущения?! Идея, которая пришла мне в голову была столь же очевидна, сколь и неожиданна!
– Тау, – обратилась я к аликорну. – Ты же можешь передвинуть солнце?
Красноволосая богиня посмотрела на меня убийственно серьёзным взглядом.
– Могу. Это солнце придумала я.
Тау вонзила копыта в снег. Сразу, без всяких предупреждений. Земля ушла из под ног, и я неуклюже плюхнулась на бок. Какая-то невидимая сила стремилась уволочь меня в сторону; тело стало как будто легче на добрый десяток килограммов, а к горлу подступила омерзительная тошнота.
Вцепившись в ближайший камень, я увидела, как с соседних гор сорвало снежный покров. Буквально на глазах он начал превращаться в снежную бурю, но странную – без ветра, словно у нас над головой порвали огромный мешок с мукой.
– Что ты делаешь? – закричала я в ужасе. Даже сквозь снежную пелену было видно, как пятно солнца поползло к горизонту, а тени стали вытягиваться. Бороться с приступами тошноты становилось всё сложнее.
– Вращаю планету! – голос Тау громом разнесся над Островом. Её рог окрашивал снежную завесу в зловещий голубой цвет.
– Это ещё заче-ем? – я заткнула рот копытом, но остатки давнего завтрака всё-таки вырвались наружу.
“Угм”, – очистив желудок, я вновь вцепилась в спасительный камень и попыталась отдышаться.
– Потому что если я сдвину солнце, всё остальное, что крутится вокруг, сдвинется вместе с ним. И ничего не изменится, – объяснила Тау.
– Как не изменится? Какое “вокруг”?! – с прилипшим к спине желудком я соображала с большим трудом.
– Планеты, Додо! – услышала я раздражение в голосе аликорна. – Они вращаются вокруг солнца, не наоборот!
Глядя на неё как на сумасшедшую, я моргнула и вдруг поняла, что она совершенно права!
Ускорение пропало так же резко, как и появилось. И без того растревоженный желудок всколыхнуло новым спазмом. Сейчас я даже не пыталась встать. Продолжая лежать на земле, я смотрела, как солнце стремительно уползало за горизонт.
“Она действительно сделала то, что казалось невозможным!”
Сброшенный с гор снег, постепенно оседал, и моему взору наконец открылось то, что происходило внизу, у подножия Монастыря. Поле боя превратилось в полный бардак: разбросанные по всей долине пегасы и фестралы были не меньше моего поражены внезапным катаклизмом. Оглушённые и дезориентированные бойцы обеих армий ползали по снегу, натыкаясь друг на друга не особо понимая, кто перед ними – друг или враг.
Долину окутала тишина: о том, чтобы сражаться, не было и речи. И на фоне этой тишины наиболее безумно смотрелась боевая платформа Анклава. Подобно исполинскому кораблю она неслась прямо на риф, в роли которого выступал один из горных хребтов. Со стороны это выглядело так, будто капитан сошёл с ума и включил самый полный вперёд.
Но дело было не в капитане! Это сама система координат пришла в движение! Уверена, ни один конструктор летательных аппаратов не рассчитывал свои творения на подобные условия.
Угловатый стальной корпус смялся, как жестяная банка от удара молотком. Пламя и дым вырвались из покорёженного бока в стремительно темнеющее небо. Гиперболоидные мачты надломились и начали сгибаться к земле, топорщась в небо стальными прутьями. Через мгновение до нас долетел грохот удара. Ох, до чего же это был приятный звук!
Если бы анклавовцы знали, что мы подвинем планету, они, наверное, притащили бы с собой танк, разумеется, такой же огромный и неуклюжий, с кучей квадратных башен со спаренными пушками и минимум четырьмя огромными гусеницами – многотонную стальную крепость, едва способную перемещаться, но зато крепко стоящую на земле…
– Додо, – услышала я взволнованный голос Тау, – держись!
Богиня выглядела ужасно. Осунувшаяся, она стала как будто ещё длиннее. Её красная грива растрепалась и прилипла ко лбу. Голос срывался от напряжения, а взгляд был каким-то затравленным.
Глядя мне прямо в глаза, Тау медленно поднялась на задние ноги и вновь ударила копытами в снег.
– Зачем? Хватит! – успела выкрикнуть я прежде, чем каменистая почва вновь попыталась уйти из-под ног – теперь уже в обратном направлении.
На этот раз я была готова и устояла на ногах. Желудок тоже больше не протестовал, поскольку ещё с прошлого раза в нём ничего не осталось.
А вот сражавшимся внизу опять пришлось несладко. Только поднявшихся на ноги, их снова раскидало по складкам местности и припорошило снегом.
– Её же нужно было затормозить, – устало пояснила Тау.
Осадная платформа грузно, неохотно оторвалась от скал и взмыла в воздух. Несмотря на полученные повреждения её спарк-двигатель по-прежнему работал! Ох, и живучая же штуковина!
Но оценить масштаб урона я не успела, поскольку за спиной раздался низкий раскатистый звук, от которого шерсть невольно встала дыбом. Не то гром, не то хруст, который нарастал со всех сторон сразу, звук, от которого хотелось бежать в панике.
Я обернулась и увидела, как океан встал на дыбы. Проломив многовековую толщу льда, чёрная морская вода вырвалась из глубин, раскидывая свои раздробленные оковы повсюду, куда хватало глаз, формируя волну, которая своей пенящейся хищной пастью с поломанными ледяными клыками собиралась вцепиться в Остров и всех, кто встанет у неё на пути.
К счастью, единственное, чего ей не хватило – это высоты. Остров устоял. Встретившись с невозмутимостью камня, стихия сдала позиции и перешла в отступление. Cегодня воде с сушей было не совладать.
А потом на Остров опустилась тьма.
Первыми опомнились фестралы. Вдохнув темноту, словно свежий воздух, они набросились на ошалевших пегасов, и бой, который ещё пять минут назад был почти проигран, закипел с новой силой. Но теперь чаша весов начала заметно склоняться в сторону защитников Острова. Озаряемые убывающей луной и красными вспышками лазерных орудий силуэты повсеместно поднялись в воздух и набросились на ошарашенных анклавовцев. Чёрная туча, переполненная жаждой мести за погибших товарищей.
Те же, кому не нашлось противника на земле, ринулись прямо к платформе. Помятая и заметно накренившаяся, она всё ещё пыталась огрызаться турелями. Главный калибр молчал – видимо, не выдержал удара об скалу.
Но всё было тщетно: Дети Ночи вгрызались в корабль, проникая через любые щели. Издалека казалось, что они просто растворялись в толще металла.
Что именно происходило в те секунды на платформе оставалось лишь гадать, но, вспомнив, на что оказалась способна даже такая маленькая и с виду беззащитная Ио, я поняла, что нападавшие были обречены. Мне легко представилось, как проникшие во внутренние помещения фестралы в полной темноте сплошной рекой сметали на своём пути матросов, солдат и офицеров, посмевших атаковать их родной дом.
Всего через пару минут случился взрыв. С ослепительной вспышкой гигант раскололся посередине и начал неспешно заваливаться на бок.
Погасло электрическое освещение. И смолкли турели. Похоже, небесный великан получил удар в самое сердце – его силовая установка была подорвана или намеренно перегружена.
Заворожённая, я наблюдала, как искалеченный воздушный монстр шёл ко дну. Фестралы и единичные выжившие пегасы спешно покидали корабль. Раскалённый железный дождь из обломков падал на землю, освещая долину грязно-красными всполохами.
Всё было кончено. Битва была выиграна. Объятый пламенем остов коснулся скал, и я инстинктивно бросилась в снег. Поток горячего воздуха прошёлся мне по спине и затылку, сопровождаемый могучим рокотом.
“Тау! Я совсем забыла про неё!” – обернувшись, я сначала не увидела аликорна и, лишь приглядевшись, заметила белое тело, лежавшее прямо в снегу.
Я бросилась к ней. Сперва мне казалось, что Тау лежала во многих десятках метров от меня, но, ковыляя по присыпанным снегом камням, я добралась до неё удивительно быстро.
Ослабленная, уже не способная держаться на ногах, она лежала на земле. Взгляд её огромных голубых глаз смотрел в пустоту. Она вся как-то потускнела. По крайней мере, мне показалось, что её шерсть из ослепительно-белой стала какой-то бледно серой. Витавшая в воздухе копоть падала с неба чёрным снегом, оставляя на её роскошной гриве цвета сурика маленькие грязные точки.
Это было сложно принять, но магическое истощение Богини выразилось в её… физическом перевоплощении. Сейчас я держала на своих копытах не Мать Всех Пони, а маленькую кобылку – почти жеребёнка – исхудавшую, очень слабую и едва понимающую, что происходит вокруг. Её передние ноги непроизвольно двигались, но жизнь стремительно утекала из её тела.
– Тау…
Я не знала, что сказать. Я никак не думала, что может произойти нечто подобное, что магия такого масштаба отнимет у неё все силы и, похоже, саму жизнь. Если бы я это знала, мы бы придумали что-нибудь другое! Мне хотелось извиниться перед ней, попросить прощения, но слова просто не лезли в горло. Склонившись над угасающим телом я беззвучно плакала.
И тогда она заговорила сама:
– Всё… Всё в п… порядке… Додо.
– Дда? – прохрипела я сквозь слёзы. – Это разве так называется?
Как же я себя в тот момент ненавидела.
– Мне… Всё равно… Нельзя…Тут…
Тау устало закрыла глаза.
– Я… не умру… Правда. Я т… там… Буду… Жить. Там…
– Не уходи! Пожалуйста! Почему, почему ты не можешь остаться? Это же твой мир. Ты его создала! Что теперь будет со всеми нами?
Мне действительно стало очень страшно. Я легко представила, как вокруг тела Тау расползается плоское пустое ничто, подобное тому, что я видела в пещере вокруг Пера. Как весь мир превращается в ровную пустоту, темноту и холод.
– Другой… Другая и… история… Новый… Но… Новый бог… Она… уже здесь…
Тау вдохнула воздух и открыла глаза.
– Мир… переписан. Ин… Иннак…
Она затихла и обмякла.
– Нет! Нетнетнетнет! – пыталась я докричаться до неё. Но всё было тщетно: Тау, пробывшая в придуманном ею мире всего пару часов, ушла. Обратно в свой странный и неведомый мир богов.
Что я чувствовала, держа перед собой маленькое тело мертвого бога? На самом деле, немую пустоту. Грусть от того, что я знала Её так мало, что не успела расспросить о тайнах вселенной. Что не успела показать ей наш мир с лучшей стороны. И угрызения совести, что своей неосторожной просьбой приблизила её уход.
Но может, так было правильно. Авторам не положено жить в созданных ими мирах. Кто знает, сколько миров она придумает там, у себя…
Тело Тау вспыхнуло тысячей огоньков. Мерцающие, словно светлячки, они взлетали вверх, в тёмное ночное небо. Сначала один, потом два, десять, сотня золотых светлячков с едва слышным звоном улетали к звездам, и я была готова поклясться, что некоторые пытались пощекотать меня за нос!
Пара мгновений – и Тау растворилась в золотом вихре. От Неё осталось лишь небольшое перо. Мягкое и ярко-белое, оно буквально на моих глазах превратилось в серую безжизненную окаменелость.
“Ископаемое”!
Теперь это загадочное слово из послания погибших археологов обрело для меня новый, личный смысл.
“Спасибо. Спасибо тебе. Я сохраню о тебе память”, – подумала я, убирая Перо в планшетку на место зачарованных листов манускрипта.
Магия Тау Санфлэр окончательно исчезла из нашего мира.
Опустошённая, я спускалась обратно в долину. Тут и там догорали куски осадной платформы и сбитые конвертопланы. Столбы чёрного дыма медленно поднимались в ночное небо, распространяя копоть, тут же выпадавшую обратно на снег. Снег здесь везде был чёрным. Или липким от пятен машинного масла… или крови.
Дети Ночи постепенно приходили в себя после битвы – поисково-спасательные отряды искали выживших и оказывали первую помощь. Тех же, кому помочь уже было нельзя, заворачивали в саваны и оттаскивали куда-то в темноту.
На меня никто не обращал внимания, чему я сейчас была безмерно рада. Кто-то из фестралов – новоявленных санитаров – подбежал ко мне с бинтами и сумкой каких-то лекарств, но, увидев, что я не ранена, понесся дальше.
Я шла по дороге к Монастырю; сотни ног и десятки саней уже успели как следует утрамбовать сдёрнутый с гор снег. В неглубокой колее от саней лежала марлевая повязка, испачканная в крови, а на обочине валялся чёрный пегасий шлем с треснутым забралом – фестралы собирали и своих, и чужих.
“БА-БАХ!”
Взорвался один из разбившихся конвертопланов. В зареве горящего топлива я увидела как длинные винты зловещими крутящимися лезвиями разлетелись в разные стороны. Санитары с криками бросились оттаскивать задетых взрывом товарищей подальше от горящих обломков.
Совсем как на настоящей войне.
“Война – это то, что никогда не изменится. Даже тут, на краю света” – подумала я. – “А ведь Тау мечтала создать мир без войны и насилия. Что ж, получилось у неё не очень. Ни для кого не секрет, что в стране дружбы и магии дух вражды витал на протяжении всей нашей истории, пусть чаще всего мы и воевали с соседями. Но стоило новому богу слегка изменить переменные в уравнении, мы набросились друг на друга. А сколько других войн нам ещё предстоит…”
– Додо! – этот звонкий голос был настолько неожиданным среди творившегося кругом хаоса, что я сначала даже не поняла, что это зовут именно меня.
– Додо, вот ты где! – Ио с детской непосредственностью махала мне откуда-то сверху. Ночная лётчица была одета в тёплый комбинезон, и её странноватая клыкастая улыбка сияла ярче звёзд. Не дожидаясь, пока малышка спикирует прямо на меня, я расправила крылья и сама поднялась в воздух.
– Что ты тут делаешь?
– Тебя высматриваю! Эстер и Свити велели тебя разыскать. Эстер сказала…, – малышка явно смутилась, – сказала, “за тобой обязательно нужно присмотреть и привести домой, без присмотра ты обязательно потеряешься”.
– Вот как? – я тихонько выругалась себе под нос. – Ну, раз Эстер так сказала, веди.
Малышка улыбнулась, а потом вдруг наградила меня очень серьёзным взглядом.
– Додо, и вот ещё что: а почему она называет тебя “жеребёнком”?
~ ~ ~
Заметка: следующий уровень (16)
Новая способность: онейронавт. Общение с высшими силами укрепило способности мозга различать слои реальности. Теперь, когда ваши сны – ваша новая явь, с вероятностью 15% они могут стать настоящим путешествием в другом измерении.