Fallout: Equestria - Ископаемое (The Fossil)
Глава 9: Откровения
"Ископаемое" (The Fossil)
Авторы: Lucky Ticket и Alnair.
Редактор: California.
Корректор: Astarcis.
То, что наш путь теперь лежал в Поларштерн, было очевидно и неизбежно. Я не испытывала сомнений тогда, выбираясь из родного Стойла, не испытывала их и сейчас, укладывая вещи в рюкзак из плотной непромокаемой ткани. Едва услышав про этот мертвый город от коменданта, я поняла, что неисповедимые пути Пустоши рано или поздно приведут меня туда.
Знаете, было что-то завораживающее в самом словосочетании “мёртвый город”. Я отчётливо представляла себе пустынные улицы, занесённые снегом, распахнутые настежь двери полуразрушенных домов и брошенные повозки. Скорее всего, в покинутых квартирах всё ещё оставались предметы роскоши, а общественные учреждения, вроде банков и почтовых отделений скрывали в своих надёжных сейфах довоенные монеты и драгоценные камни. Но меня привлекали не столько эти воображаемые сокровища, которых на деле могло и не быть вовсе, сколько возможность выяснить, что именно произошло в тот роковой день двести лет назад. Хотите пробудить интерес у Додо – задайте ей загадку, да посложнее.
Поларштерн – город с таинственной судьбой, затерянный в снегах крайнего севера. Вроде бы никто ничего толком не знал про это место, но, в то же время, и название города, и его прозвище были у всех на слуху. “Не ходи в Поларштерн”, “Вспышка – гиблое место”, “Город смертоносен” и прочее, я слышала неоднократно. И мне верилось, что время от времени находились смельчаки, которые из чистого любопытства, либо с целью помародёрствовать уходили в Поларштерн и бесследно там исчезали. Иначе как объяснить то, что действительного положения дел в городе никто до сих пор не знал.
Удалённость от обжитых мест? Слишком суровый климат? Не верю. Уж за два-то столетия кто-нибудь обязательно рассказал бы обо всём, что там творится в красках и мелких подробностях. Но подробностей не было даже у Базилевса. Однако грифон, едва заслышав о том, что я собираюсь наведаться туда, стал отговаривать меня от этой затеи, мол “Малиновка, не стоит идти в такое худое место – пропадёшь с концами”. Хорошо, что Джестер, вопреки моим ожиданиям его не поддержала. Напротив, я видела нетерпение на её лице, и серая пони едва не переминалась с ноги на ногу, заглядывая через моё плечо в экранчик ПипБака.
Вообще, если так разобраться, все мои прошлые приключения словно подталкивали меня идти в Поларштерн. Грифон, который когда-то хотел проникнуть в наше Стойло, обвёл эту точку на карте красным карандашом. Члены неизвестной экспедиции двухсотлетней давности, не найдя в шахтах Штальбарна загадочное “Ископаемое”, оставили тайное послание, в котором сообщали, что выдвинулись в сторону Поларштерна. Уверена, Эмеральд Грин тоже рано или поздно устремится в Поларштерн на поиски этого самого “Ископаемого”, а может и чего-то другого – не менее древнего и непонятного. То, как суетилась зелёная пегаска, грубо устраняя случайных свидетелей, говорило о том, что совсем скоро на Севере Пустоши должно произойти что-то значимое, и сидеть в Баттерфлае, сложа копыта, значило бы всё это пропустить.
Да и не могла я здесь оставаться. Как бы ни полюбилась мне гостеприимная деревня, последние дни я ощущала себя здесь лишней. Нет, после нашего возвращения из шахт, жители Баттерфлая не стали относиться ко мне хуже. Напротив, они узнавали меня на улице, желали доброго дня и даже пару раз угощали вкусной домашней выпечкой. А сам комендант Аландер, узнав что теперь мне приходится ютиться у Базилевса, предложил должность электротехника и уютную комнатку-подсобку в главном корпусе. Всего пару дней назад я не могла и мечтать чём-то подобном, но, к сожалению, пришлось вежливо отказаться от этого щедрого предложения. И дело было вовсе не в моей скромности и не в срочных делах, якобы возникших в Стойле, а в появлении на Поверхности Коппер Вайр и её неожиданной дружбе с той кобылой.
Хэк Рэнч восприняла своё спасение как нечто само собой разумеющееся, и никаких слов благодарности с её стороны не последовало ни в день освобождения, ни когда-либо после. Ну и чёрт бы с ней, не оказывай она столь дурное влияние на мою подругу. А Коппер словно подменили: я ещё пару раз сталкивалась с ней на улице, и далее между нами происходил краткий, неловкий обмен приветствиями, после которого кобылка, натянув на лицо неестественную улыбку, рысила в сторону мастерской. Последний раз я столкнулась с ней под вечер, в столовой. Тогда, пользуясь наплывом посетителей, Коппер и вовсе прошмыгнула мимо меня, опустив глаза долу. Неужели она думала, что я её не замечу?
В это было трудно поверить, но Коппер Вайр избегала моего общества! Стараниями Хэк Рэнч, пони, которую я знала с детства и считала своим лучшим другом, решила выбросить меня из своей жизни! Фактически, это синегривая мымра подтолкнула мою бывшую ассистентку к предательству, вот только сама Коппер Вайр тоже была хороша; имея на боку кьютимарку, надо уже думать головой. А вот чем думала Коппер, увидевшая блестящую, точнее, в её случае, ржавую игрушку – тот ещё вопрос. Клюнула на железяку, требующую починки, и развесила уши! О, представляю, сколько гадостей про меня в эти уши успело влететь, раз кобылка, которая всегда ходила за мной хвостиком и заворожённо наблюдала за тем, как я монтирую очередной электрощиток, теперь жалась по стенам и отказывалась смотреть мне в глаза.
Осознавать всё это было больно и обидно. Да что там, во мне кипела невиданная ранее злость: на омерзительную Рэнч, на глупую и внушаемую Коппер, но в первую очередь я злилась на себя за то что была такой наивной. Думала, что Хэк Рэнч, пережившая так много в своем заточении, просто отвыкла находиться в обществе приличных пони. Надеялась на то, что она придет в норму и станет мне подругой. Вот ведь дура!
Впрочем, разбираться во всех тонкостях этой неприятной ситуации можно было и позже. Прежде всего, мне хотелось дойти до мастерской, грубо лягнуть входную дверь, высказать Рэнч в лицо всё, что я о ней думаю и забрать Коппер Вайр с собой. Ничего сложного.
Вот только Джестер не разделяла моего порыва.
“Даже если ты возьмёшь мастерскую штурмом и вытащишь свою Коппер за шиворот наружу, это вряд ли что-то изменит, – сказала она, положив своё копыто мне на плечо. – Твоя подруга уже не маленькая девочка, и если её устраивает подобное общение, то объяснениями, что Рэнч, мол, такая-сякая ты ничего не добьёшься; только ещё больше настроишь её против себя”.
Слова Джестер моментально охладили мой пыл. Проклятье! Серая пони всё верно говорила. Коппер была подростком, а я в тот момент собиралась поступить с ней как с несмышлёным жеребёнком, испортившим обои в гостиной. И как бы дурно Коппер себя ни вела, я окончательно подорвала бы её доверие к себе, устроив подобную сцену.
Раз у меня не было возможности нормально поговорить с Коппер Вайр, то оставалось лишь махнуть на всё копытом и убраться куда подальше: пусть кобылка расхлёбывает последствия собственных деяний без меня. Это ведь ей захотелось променять примелькавшуюся ещё в Стойле Додо на пони с непонятными жизненными приоритетами и отвратным характером, и это она будет горько рыдать, когда поймёт, что её попросту использовали, а затем выбросили за борт. О-о, это будет полезным уроком для неё! Если Коппер осознает ошибку и придёт мириться – тогда, так и быть, приму извинения. Если нет... Что ж, значит пришла нам пора разойтись кто куда.
Но никакие бывшие подруги не могли расстроить мои планы наведаться в Поларштерн. Напротив, я лишь окончательно утвердилась в своём решении. Небольшой, по меркам Базилевса, комод превратился в отличный штабной стол, и мы с Джестер полночи потратили на изучение карты и расчёт оптимального маршрута. По прикидкам выходило около 14 дней в обе стороны. Конечно, это совсем не означало, что предполагаемый поход продлится ровно две недели, но запас еды мы решили брать исходя именно из этой цифры: больше – не меньше.
Пищевые концентраты, галеты, консервы, в том числе и, брр-р, мясные. Пройдя по торговым рядам, Джестер под завязку набила свой рюкзак жестяными банками, пакетами и несколькими запаянными контейнерами зелёного цвета, представлявшими собой армейский сухой паёк двухсотлетней давности. Я искренне надеялась, что еда в них по вкусу не будет соответствовать заявленному возрасту. Впрочем, Джестер упредила мой вопрос, сообщив, что они не просто нормальные, но ещё и вкусные. Вот только есть мы их будем лишь в крайнем случае, поскольку растрачивать такой запас калорий по пустякам – глупо.
Конечно же, в Баттерфлае было раннее утро и, конечно же, после бессонной ночи веки сами собой слипались, а случайные пони неожиданно выскакивали на меня и путались под копытами. Да и мокрый снег, знаменующий собой резкое потепление, не особенно способствовал появлению положительных эмоций. В тот момент, когда я пришла к выводу, что не люблю шататься по торговым рядам, да и вообще что-либо покупать, Джестер подвела меня к неприметному зданию с вывеской: “Аптека, магические рецепты”.
“А вот это уже гораздо интереснее”.
Тесная лавка, на вид нечто среднее между хижиной болотной ведьмы и лабораторией алхимика, была заставлена всевозможными банками, склянками, мешочками и деревянными ящичками с непонятными руническими символами на них. Какие-то препарированные рептилии в наполненных спиртом колбах, травяные веники и кульки с сушёными ягодами виднелись тут и там. Разумеется, возле одной из стен стоял покосившийся книжный шкаф, с выбитым стеклом. Потрёпанные корешки, давно утратили позолоту и пестрели названиями, связанными с медициной, траволечением и какими-то мистическими учениями. Впрочем, были среди этих книг и те, чьи названия я не могла прочесть, но, судя по начертанию, знакомому мне ещё по плакату в хижине Джестер, они приехали из далёкой Зебрики.
В довершение ко всему, под самым потолком болталось сушёное чучело какой-то твари наподобие аллигатора, у которого из пасти торчали два остро заточенных бивня. Ах да, вдобавок ко всему, уродец был покрыт густой коричневой шерстью. Я очень надеялась, что это чучело – ловкая проделка скучающего таксидермиста, и подобных существ в природе нет.
Сам владелец лавки, вопреки моим ожиданиям, был не единорогом, а обычным земным пони. Ну, как обычным. Жеребец в летах, с узенькой седой бородкой и постоянно трясущимися копытами. Он сидел за прилавком и монотонно толок какой-то порошок в деревянной ступе.
– Эхм, Джестер, а ты уверена, что мы по адресу? – тронула я свою подругу за плечо и прибавила шёпотом:
– Только не говори, что ты пришла сюда покупать Эликсир Бессмертия, или какое-нибудь Приворотное Зелье.
– Ну, с технической точки зрения, приворотное зелье есть ничто иное, как раствор феромонов, полученных из пота живой кобылки во время течки… С эликсиром бессмертия немного сложнее, – с этими словами моя подруга целенаправленно двинулась к дальнему прилавку, вывеска над которым гласила “Домашняя фармацевтика”. Серая пони разглядывала мешочки из грубой холщовой ткани и стеклянные пузырьки с разноцветными жидкостями, а, вернее, деревянные ярлычки, привязанные к каждому из них. Непонятные рунические закорючки совсем её не смущали. Получается, Джестер знала этот язык или, хотя бы, значение отдельных символов. Жаль, что те не имели ничего общего с иероглифами из пакета Бэбс Сид.
– Так вот, жеребёнок, как ты наверное понимаешь, запас довоенных медикаментов довольно ограничен. Да и сами по себе они, прямо скажем, не очень эффективны. Это – плата за универсальность. Согласись, что может быть глупее и бесполезнее таблеток от головы и одновременно от живота? Однако же, если знать точную причину болезни или характер ранения, из натуральных ингредиентов можно сделать куда более действенное лекарство или противоядие. Скажем, яд твоей любимой мантикоры, – Джестер указала на склянку с тёмно-коричневой жидкостью. – Он является сырьём для производства противоядия от её же укуса. Но это ещё не самое интересное. Из натуральных компонентов можно изготовить препараты способные временно придать пони новые возможности: заблокировать чувство боли, заострить восприятие или ускорить мозговую деятельность...
– Проще говоря, наркотики? – перебила её я, вспоминая плывущую и мерцающую картинку, увиденную в шахтах Штальбарна.
– Некоторые да. Но, в основном, они не вызывают привыкания. Однако у каждого из этих зелий есть свои вредные последствия, поэтому употреблять их следует только в крайнем случае. Иначе ты можешь запросто сжечь себе мозги, ослепнуть или вовсе умереть в страшных мучениях. В таких зельях крайне важна точная дозировка каждого из составных элементов.
“Вот тебе и домашняя фармацевтика…” – пробормотала я себе под нос.
И тут в наш диалог вклинился сам аптекарь.
– Всё верно. Всё правильно говорите, – произнёс он спокойным и несколько усталым голосом. – Видите надпись над моей головой?
Я пригляделась и только сейчас поняла, что тёмная, отлакированная в несколько слоёв доска, – не просто элемент оформления прилавка, а длинная витиеватая фраза, написанная на ещё одном незнакомом мне языке. “Сколько же их вообще было на территории бывшей Эквестрии?!”
– Это один из южных диалектов древнеэквестрийского языка, – пояснил фармацевт. – И здесь написано: “Всё есть яд, и ничто не существует без яда. Лишь доза делает яд не ядовитым.”
Я с непониманием уставилась на жеребца, и он, уже ожидая резонный вопрос хитро прищурился. Судя по скучающему виду Джестер, владелец лавки уже не первый раз на её памяти разъяснял смысл древнего изречения посетителям. Я же смотрела на аптекаря с неподдельным интересом, поскольку искренне не понимала, как что-либо не ядовитое может содержать в себе яд.
– То есть как это – всё? – спросила я, хлопая ресницами.
– А вы, сударыня, представьте себе обыкновенный щавель. Представили?
Я неуверенно кивнула, хотя видела щавель только на картинках.
– Полезное растение, скажу я вам, – продолжил аптекарь. – Содержит много аскорбиновой кислоты, которая укрепляет организм и защищает от цинги. Но вот если съесть целый вагон щавеля, то эта кислота разъест ваш желудок. Поэтому, сударыня, – он в торжественном жесте поднял трясущееся переднее копыто. – Дозировка – это главное, о чём надо помнить при составлении любых лекарств. Если бы я только знал эту истину раньше, то мои копыта не тряслись бы так, – жеребец вздохнул, а я вежливо поинтересовалась:
– Если не секрет, для чего вы готовили то лекарство, которое привело к таким… последствиям?
– А… – грустно улыбнулся он. – Когда-то давно я пытался создать зелье, дающее вечную молодость.
Оружейная лавка Бэкфайра была последним пунктом нашей обширной утренней программы. Джестер планировала пополнить запас гранатомётных выстрелов, которые, по её словам, было практически невозможно раздобыть в дырах, вроде Остова. К тому же это стоило бы нам намного дороже. Мне же хотелось узнать, что из сданной ранее экипировки уже удалось починить. Кроме того, я намеревалась разжиться тёплыми вещами – в первую очередь, шерстяными штанами. Брр, да одни воспоминания о промозглых ветрах, гуляющих по окрестностям Штальбарна уже заставляли меня поёжиться. Или, может, во всём была виновата сырость, вызванная внезапной оттепелью? В любом случае, сейчас я мечтала поскорее повернуть за угол и оказаться в тёплом помещении оружейного магазина. Однако, владелец лавки встретил нас прямо на улице, вернее, это мы заметили его первыми.
То, чем занимался Бэкфайр, со стороны выглядело довольно странно. Тучный жеребец, подобно цирковому артисту, балансировал на широкой скамье, поставленной прямо у входа в своё двухэтажное жилище. Стоял он на двух задних ногах, а передними упирался в закрытую дощатую дверь. Мы, предвкушая интригующее развитие событий, подошли поближе, и я заметила, что рог Бэкфайра светится, а на лбу у него выступили капельки пота.
“Ах, вот в чём дело”. Разгадка оказалась проста. Значительно выше двери, почти на уровне пола второго этажа, в телекинетическом поле висела деревянная щётка, которой жеребец беспомощно водил туда-сюда, в надежде счистить снег, прилипший к магазинной вывеске. По всей видимости, способности к телекинезу у Бэкфайра были довольно-таки средние, и щётка до вывески не дотягивалась.
– Так-так, – задумчиво произнесла Джестер. – Делаешь зарядку, а Бэки?
Наш знакомый проигнорировал её колкость и обратился ко мне:
– Дэзлин, ну ты погляди, что творится.
– Здравствуйте, мистер Бэкфайр. Вижу и вам весь этот снег не по душе?
– Да, если бы только снег…
И, Бэкфайр рассказал о том, что каких-то пятнадцать минут назад его лавка подверглась вероломному обстрелу со стороны деревенских жеребят. По условиям своей незамысловатой игры, они скрытно атаковали “базу Стальных Рейнджеров”, а вывеска магазина, по словам хозяина, являлась “пулемётным гнездом” – основной целью их обстрела.
Слушая эту историю, я с улыбкой представляла, как тихоня Эйнар крадётся среди сугробов, достаёт белый холодный шарик, изображающий осколочную гранату, и швыряет его по дуге, насколько это позволяют его жеребячьи силы. Следом за ним из снега выпрыгивают его боевые товарищи и, оглашая окрестности боевым кличем, атакуют рейнджерский аванпост…
Мгновенно вспомнилась атака в лесу. Наверное, те пони, что смели палаточный лагерь, тоже начинали со снежков. Я и раньше задумывалась над тем, что детские игры готовят пони к взрослой жизни, но, в суровых северных землях это чувствовалось особенно сильно.
– Таким образом, эти юные пустобокие, э-э... – Бэкфайр замялся.
– Засранцы? – участливо подсказала Джестер.
– Что ты! Дарования! – возразил он. В общем, своим снайперским огнём они разукрасили мою вывеску так, что и букв теперь не видать, – закончил Бэкфайр и развёл копытами в стороны.
– Дай-ка угадаю! Конечно же, эти дарования спокойно и без паники разошлись по домам без какой-либо мотивации с твоей стороны? – Джестер вопросительно подняла левую бровь.
– Ну, примерно так оно и было...
– И ты совершенно точно не угрожал им стволом пулемёта калибра 7.62, делающим 120 выстрелов в минуту? – уточнила она.
– Ну...
– Бэки?
Бедный оружейник. Мастер по стволам и клинкам был напрочь обезоружен. Чтобы спасти его честь, нужно было срочно менять тему.
– Мистер Бэкфайр, дайте-ка мне вашу щётку, кажется у меня появилась идея… – сказала я, уже разминая крылья.
Когда вывеска была очищена, а я выслушала комплименты, Джестер чуть ли не пинками загнала нас в лавку. Бэкфайр тут же удалился в подсобку и вернулся с моими вещами. Грифоний пистолет я осмотрела лишь мельком, поскольку не сомневалась, что всё сделано по высшему разряду, а вот бронежилет нужно было примерить, чтобы подогнать его по фигуре.
Перед тем, как облачиться в него, я, не то в шутку, не то всерьёз, объявила жилет своим боевым трофеем. Согласитесь, было в этом что-то первобытное: надеть на себя броню поверженного противника. И хоть Эмеральд Грин, не была повержена окончательно, она всё-таки получила от своей жертвы неожиданный и, надеюсь, жёсткий отпор.
Жилет, надетый поверх моей куртки сильно давил на грудину, так что пришлось прибегнуть к помощи Бэкфайра. Жеребец, преисполненный галантности, бережно и со знанием дела ослабил каждый фиксатор, и мне, наконец, удалось вздохнуть с облегчением.
Стоя перед треснутым зеркалом, я разглядывала новый элемент своего костюма. Бронежилет теперь был укорочен точно под мой рост и плотно облегал тело, закрывая жизненно важные органы. Что касалось его внешнего вида, и здесь Бэкфайр постарался на славу: основа была обтянута новой плотной тканью. Её цвет был чуть синее и темнее, чем моя инженерская куртка, и на месте повреждения теперь красовался вместительный карман, украшенный серебристой нашивкой – изображением моей кьютимарки! Эта последняя деталь растрогала меня настолько, что пританцовывая на всех четырёх, я подбежала к жеребцу и горячо поцеловала его в щетинистую щёку. Бэкфайр весь зарделся, а я продолжила вертеться у зеркала, пытаясь оглядеть себя со всех сторон.
Бронежилет пегаски даже после ремонта выглядел потрясающе. В отличие от тех громоздких моделей, что продавались в лавке, он изящно сужался к низу, благодаря чему почти не сковывал моих движений и для защитной одежды такого рода был невероятно лёгким.
– Мистер Бэкфайр, эта броня такая лёгкая. Из чего она сделана? – поинтересовалась я.
– А ты ещё не догадалась, Дэзлин? В жилет вшиты пластинки из драконьей чешуи. Они довольно прочные, но не обольщайся: от шальной пули спасут, а вот пулемётный огонь не выдержат, как ни крути. Кстати, об огне… – теперь жеребец задумчиво теребил подбородок. Оружейник всё ещё был смущён моим поступком и чем-то ещё. Наконец, он решился:
– Эх, моя вина, Дэзлин! Не успел я к твоему походу винтовку доделать – нужных запчастей не осталось. Впрочем… вот что мы сделаем! – рог Бэкфайра ярко засиял, и перед моими глазами проплыла винтовка, – та самая, на которую я так заглядывалась в прошлый раз. “Скаут”!
Оружие, с уже разложенными сошками, плавно легло на прилавок, а жеребец продолжил:
– Вот, держи. Твоя винтовка побудет у меня, а эту я отдаю тебе взамен. И когда та будет отремонтирована, ты сможешь забрать её обратно, но, сдаётся мне, после “Скаута” ты просто не захочешь иметь дело с чем-то более грубым и неуклюжим.
– Но, мистер Бэкфайр… – пролепетала я.
– Слушать ничего не хочу. Ты, Дэзлин, сделала для нас многое. Мало того, что ты взялась помочь нам, незнакомым пони, отбиться от тех негодяев, ты же вернула нашего инженера, хотя об этом тебя лично никто не просил. И судя по рассказам, ты чуть не осталась там, под землей. Я считаю, что такой поступок достоин награды, поэтому даже не пытайся отнекиваться. Теперь эта винтовка будет принадлежать тебе.
Когда ко мне вернулся дар речи, Джестер сочла за лучшее побыстрее расплатиться и вытащить меня за хвост из лавки. В противном случае, бедняга Бэкфайр был бы обречен слушать мои благодарности до самого вечера.
Несмотря церемонию вручения винтовки, по мнению Джестер излишне затянувшуюся, с покупками мы управились достаточно быстро. Подходило время позднего завтрака, и я рассчитывала отведать какой-нибудь вкусной стряпни от Базилевса или, если повезёт, самой поучаствовать в её приготовлении. Но, к моему огорчению, хозяина дома мы не застали. Хотя на улице и был сильный снегопад, он ушёл на охоту, о чём большими круглыми буквами сообщалось в записке, найденной Джестер на каминной полке. С одной стороны, было жаль, что я не увижу его до самого возвращения в Баттерфлай, а с другой… А с другой стороны я не знала, как вручить ему то, что принадлежало ему по праву – грифоний пистолет. Вдруг он стал бы отказываться из вежливости? Я же пыталась отказаться от “Скаута”!
Так или иначе, я положила на каминную полку пистолет, завёрнутый в тряпицу – в надежде на то, что грифон сразу обнаружит его – затем вырвала из своего блокнота чистый лист бумаги и наскоро набросала записку со следующим текстом: “Базилевс, спасибо тебе за всё. Надеюсь, этот пистолет не даст осечки в твоей лапе. Обещаю вернуться целой и невредимой. Малиновка”. Я оставила записку там же, на каминной полке, и порысила в соседнюю комнату, где Джестер уже распределяла купленные вещи по своим сумкам и рюкзакам.
– В походе даже самая незначительная мелочь что-нибудь да весит, – серая пони начала наставлять меня, заметив, как я пыталась впихнуть в свой рюкзак все те вещи, которыми разжилась на Поверхности, в том числе, полезное барахло из сарая Хэк Рэнч. Молния рюкзака отчаянно сопротивлялась, но и упорства мне было не занимать. Наконец, железная суповая миска сдалась под натиском моих копыт, и рюкзак был упакован. Однако Джестер, видя мой успех, лишь покачала головой.
– Жеребёнок, ты же не думаешь, что я буду тащить это всё, когда ты выдохнешься? Не забывай, у тебя ещё спальник с палаткой, винтовка и ледоруб.
– Да всё в порядке, – ответила я на её ворчание и, в подтверждение своих слов, взвалила к себе на спину и седельные сумки, и свежесобранный рюкзак.
“Ох”. Мои плечи почувствовали себя неуютно сразу, ноги присоединились к ним чуть позже. Всё это выразилось в немедленном желании сбросить тяжёлые вещи на пол.
– Из тебя бы получилась выдающаяся мусорщица, – отметила Джестер, взвешивая мой рюкзак на своём копыте. – Вот только пегасы созданы для того, чтобы летать, а не ползать по земле – верно?
Под натиском последнего аргумента пришлось признать правоту серой пони. Ведь одно дело – тащить увесистый рюкзак на себе, когда ты упираешь в землю всеми четырьмя копытами, и совсем другое – маневрировать вместе с ним в воздушном пространстве.
– Сдаюсь, – нехотя проронила я и передала рюкзак на растерзание опытной походницы.
Мы вышли из леса и двигались по дороге, заметенной снегом. Угадать качество покрытия и его тип было сложно. Выделялась она лишь тем, что ноги не проваливались в снег по колено, а упирались в более-менее твёрдую поверхность. Узкой полосой, дорога тянулась на многие километры вперёд. Периодически, вдоль неё попадались скрюченные больные деревья с бледно-жёлтой хвоей – жалкие остатки бывшей лесозащитной полосы, разросшиеся до состояния уродливой рощицы. Их внешний вид говорил о том, что в почве находится источник какой-то отравы – химической или радиоактивной, и это было ещё одной причиной, почему стоило держаться дороги и не сходить на обочину.
На границе снегопада показалась размытая серая точка, которую мой ПипБак обозначил, как “нежил. стр.” Это была одноэтажная кирпичная будка, вернее, то, что от этой будки осталось. И было не вполне ясно: пострадала ли она во время войны, или же её разобрали местные мусорщики. Кирпичная постройка состояла всего из двух стенок, в одной из которых зиял провал окна с погнутым жестяным подоконником, а к другой сверху крепилась длинная выцветшая табличка.
“П.нкт к.нтроля...”, – прочитала я текст на ней. Контроль чего производился в этом месте было уже не разобрать. Впрочем, очень скоро ответ нашёлся сам собой. Дорога упёрлась в нагромождение бетонных плит, некогда составлявших высокий забор, а за плитами открылся вид на огромную яму, из дна которой вырастали оплавленные куски каких-то железных конструкций. ПипБак не заставил себя ждать, и его дозиметр начал неприятно потрескивать.
“Миниатюрная жар-бомба, – пояснила Джестер. – Даже если это был военный склад, или командный пункт, то теперь здесь нечего ловить – весь хабар намертво вплавился в породу”. Я поёжилась, представив себе последние мгновения жизни тех пони, что обслуживали этот военный объект.
Постаравшись как можно быстрее миновать фонящую яму, мы добрались до большого перекрёстка, оформленного весьма необычным образом: ранее обгорелый, пузатый остов какой-то летающей махины был размалёван пятнами синей, жёлтой и красной краски. Белыми буквами на нём была выведена корявая надпись: “Грифинодёр III”. Не знаю, кем был тот юморист, что всласть поиздевался над разбитым летательным аппаратом, но он оказал нам неоценимую услугу, подвесив к лопастям машины куски гофрированного железа с названиями ближайших населённых пунктов. Он даже указал количество километров до некоторых из них. Вся эта конструкция была облеплена сосульками и устало скрипела при малейшем дуновении ветра. Мне же оставалось надеяться, что ось винта намертво заклинило и все направления указаны верно.
Пробежавшись взглядом по указателям, кроме “Остова” и “Баттерфлая” я не обнаружила ни одного знакомого даже по моей штабной карте названия. “ф.т. 215”, “Бакхорн”, “Сломанный хвост”, “27-я колония”, “Бункер”... Я несколько раз осмотрела все таблички, в надежде, что случайно пропустила нужную строчку, но тщетно.
– И куда нам? – спросила я у серой пони в замешательстве.
– Как куда? В Поларштерн, – ответила она с таким видом, словно я пыталась узнать у неё своё собственное имя.
– Прекрасно. Это я и так знаю. Вот только я что-то нигде не вижу указателя на Поларштерн, или, хотя бы, на Вспышку. Серьёзно, куда нам идти?
– Ну, вот куда поведёшь, туда и пойдём. – невозмутимо сказала серая пони.
“Поведу?” – мне снова казалось, что Джестер издевается, но опыт последних дней подсказывал: раз она себя так ведёт, я действительно делаю что-то не так. Вот только что?
– Но… Откуда мне знать куда нам идти? Это ведь ты знаешь дорогу.
– И кто тебе сказал такую глупость? – моя подруга в искреннем удивлении вздёрнула бровь.
– Но я думала…
– Жеребёнок, ты слишком много думаешь. Это у тебя есть точная карта местности и накопытный навигатор. У меня же нет ни того, ни другого – я знаю лишь примерное направление. А это значит…
– Что значит? – спросила я, уже предвосхищая ответ.
– Это значит, что тебе предстоит прокладывать наш маршрут, – закончила Джестер свою мысль.
– Мне? А если из-за моей ошибки мы пойдём не той дорогой?
– Тогда нам придётся делать крюк, или возвращаться к этой развилке. Всего-то, – Джестер пожала плечами.
“Всего-то? Это что же, серая пони готова прошагать хоть с десяток лишних километров только из-за того, что её неопытная спутница ошибётся дорогой?” То, что я услышала, звучало странно, но не было похоже на шутку. Видимо, Джестер были чужды такие понятия, как экономия энергии и оптимальный маршрут. Или, может быть, она просто засиделась в своём вагончике и теперь старалась как следует размять затёкшие ноги?
Так или иначе, я достала обе карты – бумажную и электронную и принялась их сверять. И, когда навигатор указал наше точное местоположение, мне оставалось лишь поставить метку в самом центре Поларштерна и найти ближайшее к нам шоссе, идущее в этом направлении. Такой дорогой оказалась Федеральная Трасса 215, которая пролегала в паре километров от этого перекрёстка – то самое загадочное “ф.т. 215”, указанное на третьей по счёту лопасти. Трасса вела строго на север, в бесплодные необитаемые земли, совершенно не затронутые ни прошедшей войной ни цивилизацией пони в принципе.
Едкий дым забивался в нос, а глаза слезились. Уложенные в форме шалашика ветки горели крайне неохотно, и влага, испарявшаяся из них, издавала не то шипящий, не то свистящий звук. Я подкладывала веточки потоньше и одновременно раздувала слабый огонёк, цеплявшийся за догоравшую конфетную обёртку, пока наконец, пространство вокруг меня не озарилось оранжевым светом.
“Вот видишь, Джестер, я же говорила, что разожгу его сама”, – бросила я в сторону и тут же поняла, что серой пони рядом нет. Ну точно: гранатомёт, завёрнутый в брезентовый чехол лежал, прислонённый к нашей палатке, а вот обреза дробового ружья нигде не было видно. Похоже, устав наблюдать за моими манипуляциями с сырым хворостом, Джестер отправилась-таки поискать что-то чуть более горючее, и было очень жаль, что она не видит моей маленькой победы.
А ведь это был первый в моей жизни костёр, который я соорудила собственными копытами, и дался он мне, ох, как нелегко. Да, способ укладки дров, был взят прямиком из книжки юного пони-скаута. Да, считалось, что такой костёр должен разгореться с одной спички. Однако, было наивно полагать, что так оно и случится; маленькая горка обгоревших или сломанных мною спичек говорила сама за себя. Палкой я подтолкнула эти огрызки в самый центр миниатюрного пожара, и огонь с весёлым треском мгновенно перекинулся на них; в отличие от веток спички были абсолютно сухими.
Наблюдая за хиленьким костерком, который ещё предстояло довести до кондиции, я вспоминала цветную иллюстрацию из того самого скаутского справочника. Трое жеребят сидели на лесной полянке вокруг подобного костра и жарили хлебцы. У каждого из них через плечо был перекинут тёмно-зелёный пояс с нашитыми на него знаками отличия. У кобылки-единорожки таких нашивок было больше всего. Впрочем, и на вид она была самой старшей из троицы. Её товарищами по пикнику были двое жеребят помладше: хулиганистого вида пегас и… нет, не земнопони, как можно было легко предположить, а ярко-полосатый зебрёнок! Ну, технически, на этом рисунке он выполнял роль земнопони, но само появление зебры в качестве полноправного члена довоенного общества ещё тогда привлекло моё внимание. Плакатный образ коварного врага, закрепившийся в сознании пони ну никак не вязался с открытой, непосредственной улыбкой и живым взглядом блестящих синих глаз, коими художник наделил этого зебрёнка. Кроме того, сразу было ясно, что жеребята, изображённые на картинке, – лучшие друзья.
Значительно позже, в глубине шкафа “Литература для жеребят” мне попался настоящий раритет – потрёпанная детская книжка “Носители Гармонии”. Она привлекла моё внимание дорогим и изысканным оформлением обложки, а так же годом издания; книга была напечатана ещё до образования каких-либо Министерств, но уже в те времена, когда Твайлайт Спаркл и её подруги являлись одним из символов Эквестрии. Листая твёрдые картонные страницы, я с удивлением обнаружила, что будущие Министерские Кобылы во времена своей юности дружили с таинственной зеброй-отшельницей, обитавшей в хижине на окраине Вечнодикого леса. Разумеется, позднее этот факт был нещадно вымаран цензурой, и о Зекоре, а так звали эту зебру, больше никто не помнил.
После этой находки мне стало совершенно ясно, что отношения между пони и зебрами были куда сложнее и неоднозначнее, чем их старались подать политики, историки и пропагандисты времён Великой Войны. Я на долгое время “заболела” поиском книг, на задних обложках которых отсутствовала фраза: “Одобрено Министерством Стиля”, и, к моему удивлению, в запасниках Библиотеки их оказалось довольно много. Но таща в зубах тележку, гружёную литературой, в которой были хоть какие-то упоминания о зебрах, я даже не подозревала, что совсем скоро полосатое племя ворвётся в мою жизнь в лице одной очень странной пони. Вот, прямо как сейчас.
– Фут-те-на, – раздался за спиной голос Джестер. Серая пони действительно ходила за дровами и вернулась отнюдь не с пустыми зубами: она тащила здоровенную сухую ветку, что была раза в два крупнее её самой. – Теперь я точно знаю, кто в нашей компании будет отвечать за костёр, – продолжила она, пытаясь передними копытами сломать ветку в районе развилки. Послышался громкий хруст, и Джестер отбросила меньший обломок в сторону.
– Ой, Джестер, так это я с удовольствием! Всегда мечтала о чём-то подобном, – ответила я.
Думаю, Джестер было трудно понять то благоговение, которое я испытывала при виде живого пламени. По понятным причинам, разжигать огонь на территории Стойла было строжайше запрещено. Открытым огнём пользовались, разве что, в химической лаборатории, расположенной за толстыми, проложенными асбестом дверьми, да на технических этажах, когда дело доходило до газовой сварки. Рядовые жители Стойла для своих бытовых нужд использовали только электричество, и поэтому даже в Пищеблоке спички, увы, не хранились. Но никакие трудности не могли остановить маленькую кобылку, начитавшуюся книжек про отважных путешественников! Ведь в этих историях всё таинственное всегда происходило при свете факела или костра.
Разобрав обычный карманный фонарик, я обмотала его спарк-лампу жёлтой изолентой, затем вырезала из красной и оранжевой бумаги волнистые языки пламени и закрепила их на проволочном каркасе. Получившуюся конструкцию мы с Коппер ставили на вентиляционную решётку, торчавшую из пола в прихожей, раскладывали возле неё матрасы и рассказывали друг другу страшные истории, или, если везло и к нам в гости заглядывал дружественный земнопони, играли в Объединение Племён, либо Первых Поселенцев.
Но это была всего лишь модель костра. От неё не исходило ни тепла, ни характерного запаха дыма, которым, если верить писателям, неминуемо пропитывается твоя одежда. Поэтому я не оставляла надежды, что когда-нибудь буду сидеть возле настоящего костра и смотреть на далёкие звёзды. И если последние сейчас были скрыты Облачным Занавесом, то мой костёр, хоть и нещадно чадил в нашу с Джестер сторону, уже излучал долгожданное тепло. А раз это был мой костёр, я жадно вцепилась в сухую ветку, принесённую серой пони и принялась делать из неё дрова.
– Эк тебя, – произнесла моя подруга оценивающим тоном. – А я думала, к вечеру ты уже без задних ног будешь, – с этими словами Джестер расстегнула рюкзак и занялась приготовлением ужина.
Когда костёр разгорелся и стал охотнее отдавать тепло, я достала свой спальный коврик и улеглась на живот. Писатели не обманули. Уткнувшись носом в рукав, я вдохнула запах дыма, которым уже успела пропитаться куртка: не сгоревшая проводка и не сбежавший обед; этот сладковатый запах был куда приятнее. Мерцающие угольки настраивали на философский лад, и глядя на них, я думала о том, что пони из Стойла теряли очень многое. Да, они по-прежнему жили в комфорте надёжно спрятанных под землёй убежищ, где не нужно заботиться ни о еде, ни о тепле, ни о своевременной медицинской помощи. Но жизнь эта была пуста и ограничена стенами железобетонной коробки, в которую обстоятельства загнали их предков, и из которой эти пони даже не пытались вылезти наружу.
Они и правда не имели ни малейшего понятия о том, что значит жить по-настоящему: видеть небо над головой, дышать дымом костра, валяться в снегу и, чёрт возьми, преодолевать препятствия на своём пути. Жизнь – настоящая, полновесная – оказалась тут, на Поверхности, и мне было радостно уже от того, что я не упустила шанс прикоснуться к ней.
Жестока ли была эта жизнь? Пожалуй, нет. За всё время я не увидела ничего такого, что могло бы заставить меня в ужасе забиться обратно под землю. Насилие? Оно было и в моих книгах о приключениях. Страдания? Да ну, бросьте: я своими глазами видела, как живут пони, которые действительно имеют волю к жизни.
А что же те, кто остался в Стойле? Была ли у них воля к жизни? В большинстве своём они были довольны существующим раскладом: и изо дня в день повторяющейся работой, и подборкой музыкальных тем, играющих в Атриуме, и морально устаревшими нормами поведения, выродившимися в довольно извращённые формы. Эти пони не испытывали ни чувства дискомфорта, ни страха того, что жизнь пройдёт без ярких событий. Конечно, были среди них и те, кто осознавал ограниченность мира Стойла, но они старались запрятать опасные мысли подальше, погрузившись с головой в работу или в воспитание собственных детей.
Вот уж не знаю, кипел ли во мне сейчас воспетый психологами подростковый максимализм, или это было что-то другое, но я просто не знала, как относиться к ним после всего этого: жалеть или презирать? Я знала одно: между нами выросла стена отчуждения, и каждое новое впечатление от внешнего мира лишь укрепляло её фундамент.
– Додо, еда, – Джестер вывела меня из блужданий по самой себе, и протянула ужин: консервированную фасоль и сытный пирог из Баттерфлая, на который она намазала – Святая Селестия! – настоящее сливочное масло.
Долгий путь и свежий воздух сделали своё дело: на вкус ужин был совершенно восхитительным. Греясь в тепле костра, я уплетала пирог за обе щеки и, в общем-то, была счастлива. Даже неприятный инцидент с Коппер и Рэнч отошел куда-то на второй план.
Джестер жевала свою порцию очень неспешно, и всё время глядела на меня. Скажу прямо: от этого взгляда мне вскоре стало довольно неуютно.
Наконец, прожевав очередной кусок пирога, она решила заговорить со мной.
– Вот смотрю я сейчас на твою счастливую физиономию и не хочу поднимать серьёзные темы. При этом, мне нужно сказать одну важную вещь, которая касается лично тебя.
– Какую вещь? Я плохой проводник? Или тебе не нравится, что в пути я напеваю себе под нос? А может… – я попыталась вспомнить наш дневной поход, – может, я сутулюсь? Так это всё потому, что в Стойле потолки низкие.
– Да, Додо, ты сутулишься и, когда поёшь, то часто мажешь мимо нот. Но я совсем не об этом.
– А в чём же тогда дело? – признаться, замечание по поводу пения немного задело меня, но я не стала сбивать серую пони с её главной мысли.
– В том, что Пустошь – это совсем не тот мир, в котором ты жила. Другие проблемы, другие ценности, другие пони… – она снова начала издалека.
– Не понимаю. Разъясни.
– Я хочу сказать, что ты очень здорово справляешься для пони, которая никогда раньше не встречалась с опасностями.
– Так это же хорошо… разве нет? – иногда я совсем не понимала Джестер.
– Это хорошо, если не переступать черту. Ты приспосабливаешься, вырабатываешь привычки. А жизнь устроена так, что привыкнуть можно ко всему: и к насилию, и к страданию окружающих, и тому подобным вещам. Если ты перестанешь осознавать каждый свой шаг, если будешь двигаться на автомате, Пустошь сделает из тебя чудовище.
– Ты хочешь сказать, что я стану как Эмеральд?
– Я боюсь этого.
“Она действительно боится? Или это фигура речи?”
– Джестер, веришь или нет, но я как раз сейчас размышляла на эту тему. И я не думаю, что такое произойдёт со мной. Да, я уже не первый день тут, на Поверхности, но я не только бегаю по снегу и попадаю в переделки. Как ты и советовала, я наблюдаю и делаю выводы. Знаешь, по мне так, сама Пустошь тут совершенно ни при чем. Ну нет в ней ничего такого, что принципиально отличало бы её от мира, существовавшего до Катастрофы. Да, внешние условия изменились в худшую сторону, но психология пони осталась прежней. Всегда есть те, кто ищут выход и те, кто сидят сложа копыта и ищут виноватых на стороне. Не знаю, поверишь ли ты в то, что в нашем комфортном и обустроенном Стойле далеко не все живут счастливо, однако это так.
По идее, Джестер уже давно должна была перебить меня, вставить какое-нибудь замечание, но вместо этого серая пони внимательно смотрела на меня. Видимо, ждала, когда я оформлю свою мысль до конца. Поэтому я продолжила:
– Да, Джестер, и этом уютном мирке есть пони, недовольные своей жизнью. Они жалуются на череду однообразных дней, на опостылевшую работу, которой вынуждены заниматься до конца жизни, на Смотрительницу с её идиотскими указаниями. Они запираются в своих комнатах и впадают в недельный запой, до тех пор, пока Служба Безопасности не вытащит их оттуда силой, а за всё время существования Стойла было и несколько случаев суицида причём, отнюдь не из-за несчастной любви. Так что разница не столь велика. Конечно, тут, на Поверхности, нет того уровня довоенного комфорта, который сохранился в нашем Стойле, и о котором можно судить по старым фотографиям и отдельным вещам, дошедшим до наших дней. И, видимо, многие пони чуть ли не с рождения считают себя обделёнными. Вот поэтому они вымещают свою обиду на окружающих, оправдывая свои жестокие деяния тем, что живут не в то время и не в том месте, а это – жалость к себе – самая разрушительная разновидность эгоизма. Сказать по правде, я тоже была не очень-то довольна тем, что родилась под землёй, в этом тесном лабиринте подземных коридоров. Ты же сама говорила, что пегасы созданы для того, чтобы летать. А как тут полетаешь, если прямо над головой начинается потолок? Но я не проклинала судьбу, не ревела в подушку по ночам, а искала возможный выход из положения. Знала бы ты, сколько шахт, колодцев и рукавов я излазила, в надежде отыскать путь наверх! И вот теперь я здесь, на Поверхности, и не собираюсь ныть по поводу того, что тут холодно и сыро. Я сознательно обменяла тепло и безопасность на свободу и возможность поучаствовать в приключениях. И я знала, что будет нелегко. Понимала, что мне придется встретиться с опасностями, проблемами и даже ранениями. Конечно, я не предполагала, во что это выльется на самом деле, но пока что я вроде как справляюсь и не ощущаю какого-то давления со стороны Пустоши, о котором многие говорят. Да, рано или поздно мне придется столкнуться с нелегким выбором или с каким-нибудь тяжелым ударом – такие вещи рано или поздно происходят в жизни любого пони – но я уже предупреждена о нём, а значит и вооружена против него.
– Вот как? И каким же образом, Додо? – серая пони впервые подала голос.
– Книги, Джестер. Насколько я могу судить, здесь, на Поверхности, ценности не слишком отличаются от тех, про которые я читала в книгах. Знаешь, моя мама всегда радовалась, находя меня в обнимку с новой книгой. Она говорила, что книги воспитывают душу. И теперь я вижу, насколько она права. Я не погрязну в жестокости и безразличии уже потому, что знаю, что так нельзя, и даже если мне придётся применять насилие, как это уже было несколько раз, то я не получу от этого удовольствия. Это будет вынужденная мера для защиты меня, или кого-то ещё.
– А мне казалось, ты с удовольствием пробивалась через наших друзей мусорщиков.
– Боевой кураж и упоение собственной жестокостью – это совершенно разные вещи, Джестер. Ты же сама видела, что я не применяла силы там, где можно было того избежать. Это Эмеральд крошит черепа собственными копытами, а не я. И я не знаю и не понимаю, зачем она так делает. Если у неё была в жизни какая-то травма, – это её проблемы. Нет смысла причинять больше боли, чем требуется, чтобы вывести противника из строя. Но и хлопать глазами тоже ни к чему, иначе враг выстрелит в тебя первым. Это же война, в конце концов! А война – она никогда не меняется!
Когда я закончила, оказалось, что я стою на ногах, грива моя растрепалась и теперь лезла на глаза, да и говорила я громко, едва ли не криком. Поэтому навалившаяся после этого тишина оглушила меня, и я, опомнившись, села обратно на коврик и смущенно посмотрела на Джестер. Однако моя спутница глядела на меня с улыбкой, в которой не было ни тени ехидства, и вот от этого мне стало как-то не по себе.
– Я рада, что услышала это от тебя, жеребёнок. Это значит, что я не ошиблась в тебе. Теперь я верю в то, что ты действительно справишься. Не знаю, какие приключения ты хочешь найти и какие приключения найдешь, но я поддержу тебя в твоих исканиях со спокойной душой.
– Джестер?... – мой голос по-прежнему срывался от волнения.
– М? – она посмотрела на меня удивленно. Я окончательно смутилась.
– Мы... мы ведь с тобой друзья?
– Конечно, жеребёнок. Мы с тобой давно уже друзья. У тебя доброе сердце, и я рада такому другу, как ты.
– Знаешь… Я думаю, мы с тобой самые лучшие друзья во всей Пустоши.
Казалось, мое сердце сейчас выпрыгнет из груди от счастья. Теперь у меня был настоящий друг, и какой! Пожалуй, самый удивительный и невероятный друг во всей Пустоши. Я чувствовала, что вместе мы сможем свернуть горы и победить любого врага, даже эту ненормальную Эмеральд Грин. Я упала на спину, запрокинув передние копыта за голову и зажмурилась от счастья.
А когда я открыла глаза, Джестер рядом не было. Решив, что она отошла по своим делам, я подбросила сучьев в костёр и осмотрелась. В самом деле, следы Джестер, обходя заросли кустарника, вели в темноту, вот только её гранатомёта возле палатки в этот раз не было. И это не предвещало ничего хорошего.
Стараясь не производить лишнего шума, я достала свой пистолет, сняла его с предохранителя и замерла в ожидании. Очень скоро послышался шорох, вот только он шёл не с той стороны, куда ушла Джестер, а с противоположной. Кто бы там ни шастал, скорее всего, его намерения были далеки от благородных. Вот под невидимой ногой хрустнула одна ветка, затем другая. “Какое-то дикое животное”?
Сжимая в зубах пистолет, я плавно сползла на живот и застыла. Невидимый зверь, похоже, тоже замер в нерешительности. “Неужели, учуял?” Да нет, всё было проще. Костёр, заботливо сложенный моими копытами хорошо освещал меня. Хищник явно наблюдал за мной, я же, из-за яркого пламени никак не могла определить, где он находится. “Не больше пятнадцати метров. Три прыжка и я – чей-то ужин” – вот такие невесёлые мысли скользили в моей голове. Пожалуй, единственное, что сдерживало неизвестное существо от атаки, тот же самый костёр; есть же такая непреложная истина: все хищники боятся открытого огня. Вот только... ничто не мешало зверю обогнуть меня по дуге и напасть с тыла! “Как плохо!” За моей спиной качнулась ветка хилого деревца, а затем, чуть правее мелькнула размытая тень. Медлить было нельзя!
– Пожалуйста, не стреляй, – раздалось из темноты. От удивления я расслабила челюсть, но, к счастью, оружие не выронила. Меньше всего я ожидала встретить в этой глуши разумное существо. “Зато с разумным существом можно попытаться договориться”, – пыталась успокоить меня оптимистичная часть сознания.
– Вышди на швет, – потребовала я, целясь туда, откуда слышался голос.
– Да, я выйду. Но мне нужны гарантии, что ты не выстрелишь в меня, – произнесла незваная гостья; теперь я не сомневалась в том, что голос принадлежит кобылке. – Поэтому опусти оружие, – её голос был мягким, мелодичным и на удивление спокойным. Судя по всему, незнакомка не была ранена, или напугана. Вот только незнакомка ли? Я определённо слышала этот голос. Но где?
– Обещаю, я не причиню тебе вреда, – прервала мои рассуждения кобылка.
“Гарантии, обещания...” Джестер учила, что в Пустошах нельзя доверять никому, но вот уже который раз я нарушала это правило. Пока что мне везло на мирных собеседников; за то время, что я стояла возле костра и в нерешительности пялилась в темноту, кобылка могла уже десять раз пристрелить меня, но не сделала этого. Значит у неё были какие-то другие планы на мой счёт.
– Форошо, я фладу фтвол, – проинформировала я невидимую собеседницу, и осторожно уложила пистолет на коврик.
– Теперь отодвинь его в сторону.
“Похоже на ловушку. Или не похоже? Проклятье! Да куда же запропастилась Джестер?!”
– Это ещё зачем, – возмущённо воскликнула я. – Знаешь, мне не нравится, когда кто-то ставит мне условия, а сам скрывается в темноте.
– Это для твоего же блага, Додо. Я не хочу, чтобы кто-то из нас пострадал.
“Что-о-о?”
– Да кто ты такая, и откуда знаешь моё имя?!
– Я всё объясню тебе в подробностях, но сперва мне нужно убедиться, что ты не представляешь опасности. Пожалуйста, отодвинь пистолет в сторону, как я прошу.
Поскольку ответы можно было получить, лишь доверившись этой подозрительной пони, я вздохнула, прикоснулась копытом к холодному металлу и медленно подвинула оружие на полметра в бок.
– Вот так, хорошо, – одобрила мой поступок кобылка. – Теперь я выхожу. Не делай глупостей, Додо.
Снег захрустел, и через пару мгновений из темноты появилось создание, которое, в данной ситуации выглядело, по меньшей мере, странно.
Стройная, молодая единорожка снежно-белой масти. Её вьющаяся грива, сочетавшая в себе розовый и сиреневый цвета, выглядела невероятно ухоженной, а взгляд пронзительно-зелёных глаз выдавал острый ум и живую заинтересованность в происходящем.
Для здешних холодов кобылка была удивительно легко одета. На её спине красовалась простая по покрою, но добротная на вид бордовая попона… и всё. Ни шапки, ни горных ботинок. Из экипировки у кобылки оказалась только небольшая седельная сумка из белой ткани с тонким зеленым ремешком.
Путешественница – страннее некуда. Я понятия не имела, откуда она взялась тут, в лесу, посреди ночи, и почему расхаживала в гордом одиночестве. Вот только в одиночестве ли? Не отрывая взгляда от кобылки, я сделала пару шагов назад, на всякий случай.
Оружия у этой пони не было. Во всяком случае, если что-то и лежало в её сумке, годиться оно могло лишь для самообороны. Однако расслабляться не стоило; незнакомка была единорогом, а значит, в любой момент могла применить на мне свою магию. Я пристально следила за каждым движением кобылки, одновременно пытаясь объяснить себе стойкое ощущение дежавю, вызванное её появлением.
Сначала знакомый голос, теперь ещё и внешность. Молодая пони с утончёнными манерами прямо посреди заснеженного леса. Бред, согласитесь? Она знала моё имя, но мы никогда не пересекались. Если бы я увидела эту пони в Баттерфлае, то тут же запомнила её. “Впрочем, какой Баттерфлай?” – одёрнула я себя. – Такой пони место во дворце”. Да один вид её кьютимарки указывал на принадлежность кобылки к высшему обществу: из-под короткой попоны выглядывало большое розовое сердце, из которого исходили две плавные волнистые линии, окружённые блестящими фиолетовыми звёздочками. Шикарно, однако.
– Здравствуй, Додо. Можно я присяду к костру, мне нужен обогрев, – попросила загадочная кобылка.
“Нужен обогрев?” – хм, белоснежная пони могла сказать “мне холодно” или “я замёрзла”. Определённо, она была странной. Ещё страннее было то, что кобылка не выглядела замёрзшей: она не дрожала, да и в голосе не было никакой хрипотцы. Значит там, откуда она пришла было тепло.
– Обогрев, пожалуйста. Только пусть твои друзья тоже выйдут погреться.
– Мои друзья? – кобылка вопросительно взглянула на меня.
– Да. Те пони, с которыми ты дошла до этой поляны. Я же вижу, какое у тебя скудное снаряжение – в одиночку с таким долго не протянешь. А это значит, что где-то неподалёку спрятались твои спутники, и мне не нравится, что я их не вижу.
– Увы, Додо, в данный момент я совершенно одна, – в голосе кобылки прозвучала усталость с примесью лёгкой грусти. – Теперь мне можно к тебе?
Взвесив все “за” и “против”, как мне, в своё время, посоветовал продавец ботинок, я решила, что эта кобылка выглядит слишком пристойно для того, чтобы быть рейдером или работорговцем. “А, будь что будет...”
– Валяй, – бросила я, усаживаясь на коврик, и оставляя место для единорожки.
Теперь свет костра позволял рассмотреть лицо кобылки как следует. Ранее скрытые полумраком детали проявились, и я наконец поняла, откуда знаю эту пони. “Да быть этого не может!” – воспротивился мозг поначалу, но с каждой секундой он сдавался под натиском новых и новых соответствий: передо мной сидела одна из основательниц компании Стойл-Тек – Свити Белль! Вот только на вид она была лет на двадцать моложе, чем на тех портретах, что украшали конверты грампластинок из моей личной коллекции.
Будучи талантливым управленцем, Свити Белль являлась популярной певицей, чья музыкальная карьера достигла своего пика в военное лихолетье. Я очень уважала её вклад в музыкальное наследие Эквестрии. Свити Белль никогда не гнушалась наиболее современных вариантов аранжировки, и у Смотрительницы нашего Стойла были очень большие проблемы с тем, чтобы отобрать те песни, которые она считала “пристойными”. В конце концов, отправить основательницу Стойл-Тек под гриф цензуры – дело непростое.
Но Свити Белль умерла как минимум сто пятьдесят лет назад! У меня были вопросы, и я хотела получить на них ответы прямо сейчас.
Видимо, это намерение достаточно выразительно читалось на моём лице, потому что незнакомка придвинулась поближе к огню и начала разговор:
– Я вижу, что ты уловила моё сходство с госпожой Свити Белль.
“Госпожой? Можно и так сказать”.
– Видишь ли, дело в том, что некогда я была её служанкой и, как правило, я действовала по её указу и под её именем. Я была создана с тем расчётом, чтобы быть неотличимой от своей госпожи. Иногда мне приходилось называть себя Старсонг, но близкие друзья привыкли называть меня Свити Бот.
“Служанкой? Создана? Свити Бот?” Я открыла рот, но так и не смогла решить, какой вопрос задать первым – так и сидела с отвисшей челюстью. Наверное, в этот момент я выглядела настолько уморительно, что незнакомка улыбнулась и решила добить меня окончательно:
– Да, Додо, я экиноид.
Я со страшной силой замотала головой из стороны в сторону, пытаясь сбросить охвативший меня ступор. “Нет, не-е-ет. Этого не может быть!” Прямо передо мной сидела живая кобыла из плоти и крови, с развитой мимикой и живыми эмоциями. В свете костра я отчётливо видела, как таяли снежинки у неё на носу, а её глаза были осмысленными и, будь она неладна, красивыми.
Экиноиды… Небывалый технологический скачок военного времени направил мысли учёных на создание искусственного интеллекта для промышленных и военных нужд. Роботы-охранники, роботы-уборщики, роботы-ассистенты, секретари, монтажники. Все они имели лишь отдалённое сходство с пони и некоторую степень самостоятельности в принятии решений. Те модели, о которых я читала в журналах о технике, были похожи на пони не больше, чем четырёхногий пылесос. Да и умом они не отличались: экиноиды могли справляться с какими-то основными задачами вроде патрулирования заданной программой территории или ответа на телефонные звонки. В основной своей массе они понимали язык простейших команд, и лишь немногие могли поддерживать иллюзию осмысленного разговора.
Вдоволь насладившись моей реакцией на свои слова, зефирно-белая кобылка продолжила:
– Я была спроектированна под личным руководством госпожи Эппл Блум в качестве подарка госпоже Свити Белль. Госпожа Эппл Блум была выдающимся инженером, именно ей принадлежат основные прорывы в области робототехники. Она мечтала создать универсальных помощников для пони, которые смогли бы работать в самой неблагоприятной и опасной для жизни обстановке: среди вредных химикатов, под водой и даже в космосе. Неудивительно, что всё её творения отличались потрясающей прочностью, неправда ли? К примеру, одно из них сейчас надето у тебя на ноге.
Да, в определенной степени ей удалось создать таких помощников. Но горькая ирония заключалась в том, что стоимость её изобретений была в военные годы настолько высока, что позволить их себе могли только единороги из высшего общества или промышленные магнаты вроде братьев Флима и Флэма. А те модели, создание которых финансировалось со стороны военно-промышленного комплекса, были призваны не защищать, а разрушать и убивать.
Свити Бот излагала факты, известные мне по книгам. То что она сообщила не входило в противоречие с тем образом довоенной Эквестрии, который сложился у меня в голове на основе этих фактов. И всё же, мне было трудно поверить, что передо мной сидит полноценный искусственный интеллект, облачённый в сверхдетальную шкуру пони.
– Всё это звучит очень здорово, но мне нужны доказательства, – сказала я голосом, полным скепсиса. – В тех рекламных каталогах, что попадались мне в Стойле я не видела ни одной модели похожей на тебя.
– Я была создана в единичном экземпляре. Аналогичных моделей нет. Впрочем, ты права, Додо, без доказательств, всё выглядит так, словно я всего лишь пони с занятной формой шизофрении. Поэтому я сейчас покажу тебе один фокус.
С этими словами Свити Бот подтянула к себе седельную сумку. Я внутренне напряглась, когда её рог засветился магией, но кобылка всего лишь извлекла из неё металлическую подкову и плавно опустила передо мной.
“Ого, какая редкость!” – те времена, когда подковы изготавливались из металлов достаточно мягких, чтобы наиболее сильные из жеребцов могли согнуть их, прошли очень давно. Ещё перед войной подковы делали из легкосплавных материалов, которые можно было расколоть, но не согнуть. Не знаю, достала ли Свити Бот эту подкову из какого-нибудь исторического музея, или получила в наследство, но та была в отличном состоянии.
– А теперь возьми её в копыта и попробуй согнуть, – попросила она.
Я заранее знала о результате, но всё-таки зажала подкову меж двух копыт и попыталась сдвинуть её концы. Разумеется, у меня это не вышло.
Увидев, что мои потуги ни к чему не привели, Свити Бот улыбнулась и игриво произнесла:
– А теперь – давай я!
Глядя мне прямо в глаза, кобылка завязала её узлом, и за это время ни единый мускул на её лице не дрогнул!
“К-как?!” – версия с пони-культуристкой отпала сразу. Не было в Свити Бот такой мышечной массы. Магией такое тоже не сделаешь, если не знаешь какое-нибудь заклинание, позволяющее размягчать металл. Впрочем, версия с магией тоже была несостоятельна: при такой нагрузке, рог Свити Бот должен был светиться ярче, чем “Лайтбрингер” Джестер, но за время “фокуса” я не видела и малейшего проблеска.
Мне ничего не оставалось, кроме как поверить в то, что передо мной действительно сидит экиноид. И осознав это, я невольно сглотнула, пытаясь представить себе силу, которую могли развить сервоприводы её копыт.
– Видишь, Додо, я не обманываю тебя, – лицо Свити расплылось в белозубой улыбке. – Я могу показать тебе еще пару фокусов, но твоя подруга Джестер возвращается, я вижу её на своем Л.У.М.е.
Свити Бот указала направление копытом, и через некоторое время оттуда действительно вышла Джестер с ружьем наготове и трубой большего калибра, видневшейся за её спиной.
– Какого шена тут происшходит?
Я решила вмешаться, пока моя подруга не натворила ерунды.
– Джестер, если ты хочешь выстрелить в нашу гостью, то тебе, пожалуй, потребуется гранатомёт.
– Фто?
– Знакомься, это Свити Бот, личная помощница покойной госпожи Свити Белль.
В кои веки я могла насладиться видом Джестер, которая была ошарашена не меньше, чем я несколько минут тому назад.
– Значит, у нас тут робот нарисовался, – игривая и заинтересованная физиономия Джестер контрастировала с её цепким и напряжённым взглядом. Было понятно, что она сейчас просчитывала варианты и степень угрозы от нашей неожиданной гостьи, но изо всех сил не подавала виду.
– Не робот, экиноид. Многофункциональный экиноморфный кибернетический организм, способный к самостоятельному принятию решений, не противоречащих Кодексу Эппл Блум и…
– Трём законам робототехники, – перебила её Джестер. – А также, насколько я понимаю, обученный выслеживать путников в темноте посреди Пустоши. С боевой подготовкой у тебя всё в порядке, так что не рассказывай мне про Кодекс Эппл Блум.
“Ого! Похоже, Джестер неплохо разбирается в робототехнике. И где только она могла узнать про такие вещи?” – от удивления я даже на секунду забыла о том, что в очередной раз глупо “подставила спину”. Нда, уж теперь-то мне точно не избежать подзатыльников по поводу встреч с незнакомцами в Пустошах.
И всё равно, глядя на Свити Бот, мирно гревшуюся у костра, я отказывалась верить в то, что эта кобылка способна причинить нам вред. А между тем, Джестер уже перешла к открытым обвинениям в адрес незваной гостьи:
– Ну-с, мадемуазель Помпон, признавайся, что ты здесь вынюхивала? Ни за что не поверю, что ты просто прогуливалась неподалеку одна на двадцатиградусном морозе, и решила заскочить на огонек. Особенно с такой... – Джестер поводила копытом около головы. – Причёской.
Свити машинально потянулась к собственной гриве, чем, разумеется, моментально развеселила мою подругу.
– Да, воин из тебя, конечно, аховый, – в копытах Джестер уже был её любимый гранатомёт. – Везёт же мне на доверчивых растяп. Как будто одного жеребёнка мне мало.
О-о, сейчас серая пони играла с огнём, причём, совершенно осознано. И хотя Джестер своими собственными глазами видела как Свити Бот распрямила завязанную в тугой узел подкову, она говорила с кобылкой так же бесцеремонно, как со мной, при нашей первой встрече. Впрочем, теперь, с гранатомётом в копытах, она могла себе это позволить.
– Робот ты или нет, неважно. Видишь ли, одной умело запущенной сорокамиллиметровой гранаты достаточно, чтобы уничтожить грузовой самолёт, Додо не даст мне соврать. А у меня их тут четыре. Поэтому предлагаю мирно и интеллигентно побеседовать, как и положено дамам из высшего общества.
Самообладанию Свити Бот можно было лишь позавидовать: несмотря на внушительное оружие Джестер, кобылка в панику не впала. Однако выглядела она однозначно растерянной и несколько расстроенной. Свити переводила глаза с меня на Джестер и обратно, и мне очень не хотелось думать о том, что это вполне может оказаться искусной игрой недоброжелателя. Впрочем, эскалация конфликта нам была совершенно ни к чему, и я решила взять дело в свои копыта.
– Мисс Старсонг, вы уж извините Джестер за её прямоту. Но раз она не доверяет вам, значит на это есть причины. Скажите, что привело вас сюда? – сказала я, вновь примеряя на себя роль “хорошего копа”.
Услышав меня, Свити Бот, наконец, справилась с растерянностью. Она оторвала взгляд от раструба гранатомёта и спокойным, мягким голосом произнесла:
– Орб памяти, – и указала копытом в сторону моих седельных сумок, ярко освещённых светом костра. – Магический артефакт, небольшой чёрный шар, диаметром с половину копыта взрослого пони, который ты всё время носишь с собой, даже не догадываясь о том, что это такое. Я верно говорю, Додо?
Врать смысла не было. Кибернетическая кобылка прекрасно знала и про орб и, наверное, про обстоятельства его обнаружения. Поэтому я кивнула головой и выдавила:
– Угу.
Всё-таки чертовски неприятно было осознавать, что кто-то знает о тебе гораздо больше, чем ты о нём.
Удовлетворившись моим честным ответом, Свити Бот продолжила:
– Такие устройства использовались для того, чтобы записывать воспоминания непосредственно из мозга носителя. При всей их сложности и сомнительной этической стороне, орбы были очень популярны во время войны. Они использовались как при допросах военнопленных, так и при лечении психических травм, на которые была богата Великая Война. Но, в отличие от них, данный орб был изготовлен по более сложной технологии и в единичном экземпляре. Когда твоя подруга Коппер Вайр попыталась считать с него информацию, сработало специальное защитное заклинание, благодаря которому мы и узнали о его нынешнем местонахождении. До этого момента орб считался утерянным.
– Какие ещё “мы”? – Джестер моментально выхватила из разговора случайное слово, которое, признаться, насторожило и меня. Ведь четверть часа назад Свити Бот утверждала, что заявилась сюда совсем одна. Неужели, обманула?
Свити Бот вздохнула.
– Я действую не по собственной инициативе, а от имени одной организации. Впрочем, Додо, Джестер, если вы хотите быть в курсе дела, мне придётся рассказать вам весьма длинную историю и о самой организации и о том, что связанно непосредственно с этим орбом памяти.
– Мы выслушаем тебя... – ответила я.
– И решим, стоит ли тебе доверять, – закончила за меня Джестер.
– Тогда, я думаю, вам стоит разлить себе чай и взять спальные мешки, чтобы не замерзнуть, – предложила Свити Бот.
“Что ж, хорошая история, даже если она окажется выдумкой, стоит того, чтобы её послушать, верно?”
Мы последовали совету Свити Бот и, когда вода в котелке закипела, устроились поудобнее в своих мешках. Экиноиду же тепла от костра было вполне достаточно. Однако, прежде чем приступить к рассказу, она прочистила горло. Вернее, судя по тому, что я уже о ней знала, изобразила, что делает это.
– Итак, начнём с того, что Министерство Стиля и Министерство Морали как следует потрудились над тем, чтобы подредактировать историю Эквестрии. Можно сказать, что вместе они создали совершенно другую историю, в которой все было не так, как на самом деле. К примеру, по личному указанию Принцессы Твайлайт из учебников истории были начисто уничтожены любые упоминания её королевского титула. Мало кто из живущих в Пустоши знает о том, что Твайлайт Спаркл была введена в королевскую семью Принцессой Селестией и получила пару крыльев.
Для тех же немногих, кто еще помнит эквестрийскую историю по книгам, Принцесса Твайлайт – это единорог, приближенный к Королевским Сестрам благодаря своим выдающимся магическим способностям. Твайлайт никогда не говорила мне, почему она так поступила, но я думаю, что она так и не смогла пережить свое отчуждение от верных друзей. Но еще большей тайной покрыта другая Принцесса. Про неё вообще мало кто знал даже при её жизни.
Сестра-близнец Принцессы Луны, она унаследовала облик той, чей образ холодил сердца и обращал к панике – Найтмер Мун. Рождение её было связано с очень темным и могучим колдовством, а дела были не всегда достойны аликорна, принадлежащего королевской семье. Но несмотря на это, она посвятила всю свою жизнь защите и спасению пони от любых бед. И не только – эта Принцесса не делала различий между пони, зебрами или грифонами. Если где-либо в Эквестрии, или за её пределами случалось стихийное бедствие, катастрофа, то она была там. Пожары, наводнения, эпидемии, техногенные аварии – она всегда руководила операциями по спасению, организовывала гуманитарную помощь. И это всё задолго до появления Министерства Мира.
Вплоть до гибели в оплавленном реакторе первой и последней электростанции, работавшей на драконьем огне, она испытывала чувство вины перед Королевскими Сестрами за свое прошлое и поэтому держалась в тени. Её звали Никс. Мы никогда не употребляли титул “Принцесса” по отношению к ней. Но те, кто подобно ей, посвятили свою жизнь помощи, защите и спасению, объединились вокруг неё – поначалу против её воли – в так называемый Никсианский Альянс.
И одним из членов Никсианского Альянса была пони по имени Барбара Сид – близкая подруга госпожи Свити Белль и родная кузина госпожи Эппл Блум. Но, в отличие от других членов Альянса, Бэбс, как её называли все близкие друзья, была агентом, работавшим под прикрытием, и ей поручали те дела, которые требовали наиболее деликатного подхода; как правило, в подобных историях были замешаны высокопоставленные лица, приближенные к Королевским Сёстрам, либо занимавшие высокие посты в Министерствах. Барбара Сид обладала удивительной способностью играть плохую девочку – как она сама шутила, “гнилое яблочко” – и с лёгкостью втиралась в доверие к потенциальным противникам режима. Затем, подобно острому хирургическому скальпелю, она делала небольшой и очень точный надрез и растворялась в толпе.
Однажды ей поручили дело, связанное с ограблением в историческом секторе Королевского Архива Мэйнхэттенского Университета, и в ходе расследования Бэбс наткнулась на материалы, представляющие не просто историческую ценность, а касавшиеся безопасности всей страны. А поскольку к тому времени обстановка в Эквестрии накалилась до предела, она приняла тяжёлое и опасное решение: спрятать эти материалы так далеко, чтобы никто не смог найти их, пока идет война.
– Но почему эта Бэбс не уничтожила найденные документы, раз они были настолько опасны?
– Не знаю, Додо. Я не видела этих материалов, но, думаю, у Бэбс были свои соображения. В противном случае, благодаря связи Никс с Королевскими Сёстрами, они давно лежали бы в Особом Хранилище, в Кантерлоте. Скорее всего, Бэбс понимала, что рано или поздно материалы должны увидеть свет, но шаткое политическое равновесие, тогда ещё существовавшее между Зебрикой и Эквестрией, требовало спрятать их как можно дальше. Прекрасно осознавая последствия, Бэбс скрыла результаты расследования от своей непосредственной начальницы и разделила материалы Королевского Архива на несколько частей. Затем она обратилась за помощью к госпоже Свити Белль – на тот момент одной из немногих пони, кому она могла полностью довериться.
Бэбс понимала, что не сегодня, так завтра она могла оказаться в цепких копытах сотрудников Министерства Морали, которые шли в ногу со временем и жестоким пыткам предпочитали процедуру магического сканирования памяти. Поэтому нужно было не только спрятать материалы, но и стереть из памяти любые воспоминания, позволяющие установить их точное местонахождение. Война уже шла, но технологии записи и считывания памяти были доступны лишь крупным организациям, наподобие тех же Министерств Морали и Мира. Поэтому в “домашних” условиях провернуть такую сложную операцию было невозможно. К счастью, ваша покорная слуга способна на подобные трюки. Пусть я экиноид, но я ещё и единорог. Госпожа Эпплблум считала, что любая достаточно сложная технология неотличима от магии. – мне показалось, или в последней фразе Свити Бот прозвучали нотки хвастовства?
– Моими усилиями был создан тот самый хитроумный орб, что лежит сейчас в твоей сумке.
– И ты прямо сейчас можешь сказать, что там внутри? – спросила я, с надеждой глядя на собеседницу.
– Нет, Додо. Я была всего лишь передаточным звеном, поэтому я смогу рассказать тебе о содержимом орба, только если посмотрю его сама.
– Поздно. Пока орб лежал в самолёте, он испортился.
– Орб не испортился, Додо.
– Но Коппер увидела в нём только холод и пустоту.
– Правильно, – Свити Бот улыбнулась. – Бэбс была очень умной пони, и она хорошо позаботилась о том, чтобы посторонний пони не смог просто так узнать, что записано в этом орбе. Она же и попросила меня охранять эти воспоминания и принять решение о судьбе орба, в случае его досрочного обнаружения.
В этот момент Джестер не выдержала:
– То есть, по-твоему, дать роботу право решать, достоин ли пони узнать тайну – это умно?
В словах Джестер был свой резон. Действительно, можно ли было доверить такую задачу машине, пусть и такой невероятно сложной, как Свити Бот?
– У Бэбс не было выхода, – Свити ничуть не обиделась на замечание моей подруги, либо не подала вида. – При самом удачном стечении обстоятельств, пони живут до ста лет. Расчётный срок моей службы, при должной эксплуатации превышает этот порог минимум в семь раз. Кроме того, как и мы, машины, пони способны совершать ошибки. Бэбс посчитала, что я подхожу для этой задачи больше, чем кто-либо ещё.
– Я уверена, она знала, что делает, – примирительно сказала я. Отчасти это было сказано для того, чтобы сгладить резкую реплику со стороны Джестер, но, в то же время, я сама испытывала уважение к белоснежной незнакомке. Если Свити Бот говорила правду, то она оставалась единственным созданием в Пустоши, которое видело мир до Великой Войны своими собственными глазами. Получалось, что этот прекрасный экиноид вот уже двести лет хранил верность своей миссии!
Я попыталась представить себе, что она могла чувствовать по этому поводу, но у меня ничего не вышло. Сказать по правде, всё то, что Свити Бот уже успела рассказать нам, с большим трудом укладывалось в голове. Однако оставался ещё один момент, который требовалось прояснить:
– Свити Бот, ты говорила, что представляешь некую организацию. Получается, Никсианский Альянс существует до сих пор?
– Совершенно верно, в тайне, как и сама Никс, мы помогаем тем пони, которым нужна медицинская помощь или спасение из какой-нибудь беды. Разумеется, если мы знаем об этом. Увы, многие пони погибают только потому, что некому сообщить о случившемся. Поэтому Альянс организовал разветвленную и оперативную сеть оповещения, в основном – при помощи любительских радио, которые довольно легко найти или собрать на просторах Пустоши. К счастью или к сожалению, никсианцы создали прекрасную сеть информаторов, которую просто грех не использовать. Так что, Додо, технически мы следили за тобой с самого твоего появления в Баттерфлае.
– Полагаю, агент Альянса – это та самая пони что работает в столовой? – предположила я, не скрывая улыбки.
– Копытом в небо, Додо. Миссис Хардбоун, конечно наблюдательная особа, но нам необходимо тесное взаимодействие с руководством. Вспомни стенографистку, работающую в кабинете коменданта. По официальной договорённости с господином Аландером, она координирует работу спасательной команды в регионе. Кстати, в своём донесении мисс Бит Койн особо отметила ваши с Джестер действия и по отражению нападения на деревню, и по спасению механика Хэк Рэнч.
“Да уж, спасение. Уж лучше бы она и дальше сидела в шахте, слушая капель…” – зло подумала я.
– И если всё то, что ты сказала сегодня Джестер, правда, то я верю, что знания Бэбс Сид попадут на благодатную почву.
– А если нет?
– Тогда это моя величайшая ошибка в расчетах.
“Вот как. Теперь за мной будут следить?” Я залезла в свою сумку и достала пресловутый черный шарик.
– Свити Бот, забери этот орб и поступай с ним так, как ты считаешь нужным. Я не хочу, чтобы надо мной стоял цензор, который пустит меня в расход, как только решит, что я не подхожу для выполнения этой… миссии?
Свити выглядела озадаченной. Даже Джестер смотрела на меня как-то странно, напряжённо и озабоченно. Я не увидела в её глазах ни одобрения, ни разочарования – она явно ждала развязки момента.
Белоснежный экиноид поднял на меня взгляд – такой живой и осмысленный. Она протянула копыто к орбу... И отодвинула его от себя.
– Додо, за этим орбом сейчас охотятся. Охотятся пегасы из-за Облачного Занавеса. По крайней мере, у нас есть основания так считать. Хотя, вполне вероятно, что они даже не знают о его существовании и вслепую ищут те материалы, к которым он ведёт. Они называют себя Анклавом и, судя по всему, обладают большой ударной мощью, доставшейся им в наследство от предков. С момента своего появления в Северной Пустоши, они натворили достаточно зла. Ты ведь видела зелёную пегаску, верно? Если этот орб попадёт в копыта таких пони, как она, то ничего хорошего для Пустоши из этого не выйдет: пегасы из-за Занавеса заботятся только о себе и открыто презирают тех, кто живет на земле. Мы все для них – генетический мусор, и они убивают нас без жалости. Рано или поздно они перекопают весь регион, и найдут то, что ищут. Никсианцы – это не армия, Додо, мы не сможем открыто противостоять Анклаву. Переждать или пересидеть это тоже не получится. Эмеральд Грин потерпела неудачу в Штальбарне, но она сделает выводы и продолжит свои поиски. Она, может быть, неопытна как командир, но отнюдь не глупа и крайне целеустремлённа. Ты должна найти то, что спрятала Бэбс, раньше, чем пегасы.
– Ты намекаешь на то, что я лучше других подхожу для этой задачи?
– Определённо. В отличие от жителей Пустоши, у тебя есть тяга к приключениям. Кроме того, насколько мы знаем, ты обладаешь моральными качествами, столь редкими в наше время; у тебя доброе сердце и ты… по-своему наивна, в хорошем смысле этого слова. Да ты уже сделала больше, чем можно было ожидать от пони, всего неделю находящейся на поверхности.
– Свити, мне, конечно приятно, что ты говоришь такие вещи, но, всё-таки, почему я? Неужели в здешних краях нет более опытных пони с перечисленными тобой качествами?
Свити Бот задумалась. Секунд 15 она сидела неподвижно, как изваяние и смотрела прямо на меня. Лишь движения бровей выдавали интенсивный мыслительный процесс у нее в голове и, признаться, выглядело это жутковато. Похоже, своим вопросом я умудрилась загрузить её, эм, центральный процессор. Наконец, ещё до того, как я решила помахать копытом перед её физиономией, Свити отвисла и выдала следующее:
– Ты веришь в судьбу, Додо? Мои статистические подсчеты говорят: вероятность того, что случайная пони из запечатанного Стойла выберется оттуда и, не имея перед собой такой задачи, найдёт во всей Северной Пустоши один единственный почтовый конверт – с орбом памяти Бэбс Сид – очень мала. Причём, настолько мала, что в моем математическом аппарате не хватает разрядов и я вынуждена округлить её до нуля. Вы, живые пони, называете это предопределением.
– Предопределение, как же. Я споткнулась, полетела вверх тормашками, а прибежавшая на помощь Джестер увидела у меня за спиной разбитый самолёт, в котором и лежал этот конверт с орбом. Это случайность, стечение обстоятельств, но никак не предопределение.
Я с детства терпеть не могла истории, в которых так называемая судьба, рок, провидение были сильнее героя, что бы тот ни делал. Наверное, по этой причине я обожала книги про Дэрин Ду, в которых явственно ощущалось, что героиня строила свою судьбу собственными копытами. Древние божества, запутанные пророчества и тёмная магия – всё это было бессильно против её целеустремлённости и веры в себя. Вот и я, потихоньку, старалась следовать её примеру и своими собственными шагами, а не волей провидения, продвигалась вглубь Северной Пустоши.
Над костром повисло долгое молчание, в течение которого Свити Бот терпеливо ждала моей реакции. Я взглянула на Джестер, ожидая её мнения.
– Браться за это дело или нет – решать тебе, жеребёнок. Я прекрасно понимаю, что прогулка до Поларштерна из любопытства и маленькая местная война – совершенно разные вещи. В конце концов, если мы в это ввяжемся, то станем занозой в заднице для слишком многих пони. И для Эмеральд Грин – в первую очередь.
Я кивнула и обратилась к Свити.
– Давай начистоту: ты хочешь, чтобы мы с Джестер перешли дорогу одной маленькой армии вооружённых до зубов пегасов из-за Облачного Занавеса, ведь так? Да это же гарантированное самоубийство. Ты посмотри на меня: я не солдат и совсем не герой, я даже летать толком не умею! А от вида крови меня вообще тошнит.
Похоже, мне удалось сбить Свити с толку. Не знаю, насколько был исправен её вычислительный аппарат, но она явно переоценила мои возможности.
– До сих пор ты неплохо справлялась с ситуациями, в которых другая пони, скорее всего, погибла бы. К тому же, ты всегда считала себя особенной, и не без оснований, правда?
А вот это был удар ниже пояса. Этот довоенный калькулятор из высшего общества просчитал меня с той же лёгкостью, с какой решил бы задачку из школьного учебника!
– Допустим… Допустим мы с Джестер действительно ввяжемся в это.
– Вы уже ввязались, – перебила меня Свити Бот. – Оказав помощь деревне Баттерфлай, вы пересекли дорогу сильному и жестокому противнику, который просто так это не оставит. Вот поэтому я готова помогать вам по мере своих сил и возможностей. Но Свити Белль заложила в меня главную программу: следить за секретами Бэбс. Если я погибну, то моя миссия будет провалена. Я не имею права этого допустить.
– И каким, интересно, образом ты решила помогать нам? Будешь стрелять по врагу лазером из глаз? – Джестер открыто издевалась над искусственной природой экиноида.
– Что-нибудь придумаю, – отозвалась Свити.
Видит Селестия, я не знала, что тут сказать. На меня только что вывалили целый вагон информации и вдобавок предлагали взвалить на себя ответственность, к которой я никак не была готова. Конечно, я хотела приключений, и мечтала о них, но разум мой изо всех сил кричал о том, что такое приключение – не для меня, и что этот кусок пирога мне точно не проглотить.
Неловкое молчание нарушила Джестер:
– Ладно, утро вечера мудренее. Пора нам всем спать. Я так понимаю, смертоубийства и предательства на сегодня отменяются.
– Свити, тебе нужен сон? – поинтересовалась я.
– Сон для меня – это способ экономии энергии и дефрагментации содержимого памяти, чтобы поддерживать высокую скорость мышления. Но в отличие от пони, я могу не выключать сенсоры на ночь. Вы можете спокойно спать.
– Энергии, говоришь? А на чем ты работаешь?
– Я способна разлагать пищу на жиры и углеводы. Реакция их окисления достаточно эффективна. Правда спарк-батареи ещё эффективнее, но проблема в том, что они могут заряжаться только от Солнца.
– В таком случае, – подала голос Джестер и протянула Свити такой же ужин, как и мне до того. – Тебе самое время поесть.
Глядя на то, как двухсотлетний разумный робот с аппетитом поглощает яблочный пирог, я решила, что на сегодня с меня хватит странностей. Мир на моих глазах плавно тонул в пучине безумия. Да гори оно всё синим пламенем; сейчас для меня мир сократился до спального мешка и палатки.
Сны у меня бывают разные. Довольно часто они подробны в своих деталях – тут, видимо, сказалась моя любовь к чтению, однако ещё чаще мне снится полная несусветица, которая настолько нелогична, что минут через десять после пробуждения начисто забывается. В этот раз мне приснилось нечто среднее. Детали почти стёрлись, запомнился лишь сюжет. Я была агентом прикрытия, который пытался раскрыть заговор экиноидов. Если совсем вкратце, мне стало известно, что некий злой гений устранил всех Кобыл Министерств, заменив их искусно выполненными роботизированными копиями, чтобы организовать вероломное покушение на Королевских Сестёр. Свити Бот тоже оказалась в этом сне – в роскошной федоре и с блестящий значком Эквестрийской Службы Безопасности. Она была моей напарницей… до тех пор, пока я не попыталась сорвать заговор. Я помнила нависший над головой пистолет и фразу “прости, Додо, но так нужно”.
Проснулась я с мыслями, что слишком быстро доверилась Свити Бот. Она же машина, пусть и разумная, но преследующая свои, совершенно нам неизвестные цели. Что если она усыпила мою бдительность и уже разделалась с Джестер!?
– А-ай! Свити, больно же! – словно в подтверждение моих мыслей, с улицы раздался приглушённый крик Джестер.
– Сама напросилась! – а это уже был голос ночной гостьи.
Впопыхах натянув на себя инженерскую куртку, я металась в выборе – взять дальнобойную винтовку, или пистолет. Наконец, сделав выбор в пользу последнего, я зажала его во рту и резко откинула полог палатки. На улице было утро, поэтому яркий белый свет ударил мне в глаза, так что пришлось зажмуриться. А ведь я планировала сразу прыгнуть на спину Свити Бот, чтобы повалить её в снег…
Когда я проморгалась, то увидела Джестер и Свити Бот, которые как ни в чём не бывало сидели около костерка чуть ли не в обнимку, накрывшись одним пледом, и увлеченно играли в домино на щелбаны!
– Доброе утро, Додо! – приветствовала меня Джестер. – Если ты на охоту, то не нужно. Я сейчас разогрею остатки ужина.
“Вот ведь…”
Я швырнула пистолет обратно в палатку и буркнула:
– Смотрю, вы уже нашли общий язык.
– Без сомнения, жеребёнок, – Джестер улыбнулась и подмигнула своей соседке. – У мадемуазель Свити обнаружилось весьма неплохое чувство юмора.
– Кхх-х, – выдохнула я. – Чувство юмора? И как, скажите на милость, вам удалось обойтись без членовредительства? Ну, там, оторванных копыт, или подпалённых хвостов?
Свити улыбнулась, так, что я невольно поежилась. Она была… привлекательной, чтоб её.
– У Джестер очень хорошая ловкость, а у меня весьма прочная рама. Поэтому мы пришли к выводу, что у нас будет паритет.
Я закатила глаза. Ну всё. Если Свити Бот будет подыгрывать Джестер, то мне проще сразу пустить себе пулю в лоб… Осталось лишь разобраться, как это можно осуществить, держа оружие в собственных зубах.
Пока Свити и Джестер увлечённо набивали друг другу шишки, я успела одеться потеплее, почистить зубы и даже отыскать в куче вещей свою расчёску. Пока я проводила деревянными зубьями по слежавшейся гриве и вдыхала аромат фасолевого супа, я размышляла о том, что Джестер явно что-то не договаривала. Ну не могла полосатая пони так резко, за одно утро, поменять своё отношение к Свити Бот. Паритет, о котором упомянула Свити был вынужденной мерой или…
– Ну-с, проводница, какие у нас на сегодня планы? – весело поинтересовалась Джестер. Я и раньше подозревала, но теперь полностью уверилась в том, что серая пони испытывала неподдельное удовольствие, когда отрывала меня от разных глубоких мыслей. У меня что, лицо в эти моменты выглядело по-другому?
– Планы?.. Ах планы! – я вдруг вспомнила, что мы вчера так и не продумали дальнейший маршрут.
– Пока ты спала, мы со Свити обсудили возможные варианты. И, на наш взгляд, лучше всего двигаться прежней дорогой.
– Бэбс любила говорить: “север умеет хранить секреты”, поэтому у меня есть основание считать, что материалы Королевского Архива спрятаны именно в этом регионе. Конверт, который ты нашла, был отправлен на абонентский ящик в Мэрманске. Помимо этого города-порта в нашем регионе было ещё два крупных региональных центра: промышленный гигант Штальбарн и закрытый военный город Поларштерн. Если Штальбарн был уничтожен жар-бомбой, то Поларштерн уже 206 лет стоит совершенно нетронутым. Я считаю, что это наиболее подходящее место для поиска материалов Барбары Сид, – уточнила Свити Бот.
“Ну да, вполне логично”, – подумала я, пытаясь всеми силами согнать с себя сон, вот только это удавалось с трудом. Мне определённо не хватало кружки горячего крепкого кофе. Позволив себе неприлично широкий зевок и переваривпоступившую информацию, я решила уточнить:
– Ну, раз вы уже всё обсудили, зачем же вам моё мнение?
– Потому что ты у нас главный герой.
“Нет, правда что ли?” Развернув на коврике бумажную карту, я принялась выверять заранее проложенный маршрут.
– Моя чудесная карта подсказывает, что сегодня на нашем пути следования будет ущелье Мику… как его там. Микуми, Митури… – я задумалась, пытаясь вспомнить это замысловатое название, а заодно извлечь из хвоста засохший репейник.
– Мицуми, – с готовностью подсказала Свити Бот.
– Да, Мицуми. Просто на карте название затёрлось, а на ПипБаке вообще никакого названия нет. Только какие-то квадратики нежилых строений...
– Деревня Мицуми Сато. Дата основания: 537 г. эры Гармонии. Население: грифоны. Статус: нежил.
Вот так. Только я почувствовала, что хорошо справляюсь с задачей проводника-гида, как Свити Бот всё испортила.
– Свити у нас прямо ходячая энциклопедия, – подала голос Джестер и похлопала нашу новую знакомую по плечу.
– Хоть в мою голову библиотека и не вмонтирована, зато я сама читала обо всём, что знаю. – ответила я и, отвернувшись в сторону, надула щёки.
– А-ха, похоже, жеребёнок обиделся.
Джестер даже не спрашивала, – она констатировала факт. Я же с остервенением вычёсывала конец хвоста, в котором очень кстати оказалось несколько крупных колтунов. Когда с хвостом было покончено, злость улетучилась сама собой. Мне стало ясно, что ссориться из-за таких пустяков – глупо, а учитывая постороннюю не-совсем-пони, мотивы и, главное, способности которой мне не известны – недальновидно. Поэтому я повернулась к Джестер и наконец, ответила:
– Нет, жеребёнок проголодался.
Вот что точно было не отнять у серой пони, так это талант к приготовлению пищи. В её копытах даже самая простая и, на вид, не слишком аппетитная еда превращалась в изысканное блюдо. Вот и вчерашняя фасоль, смешанная с макаронами и известными только Джестер пряными травами, приобрела, если угодно, новое вкусовое измерение. Вместе с сытным завтраком уходила и обида, а крепкий кофе, обильно сдобренный сгущённым молоком вместо сахара, придавал чёткость мыслям и желание действовать.
– Так, мы остановились на Мицуми Сато, – бодро сказала я, отхлебнув кофе из чашки. – Мы ведь зайдём в деревню? Правда же?
– Раз она нам по пути, то почему бы нет? – Джестер пожала плечами.
– Значит, если мы выйдем через час и будем делать короткие привалы, то ещё засветло доберёмся до этой заброшенной деревни. Ну, а дальше – как пойдёт, – поделилась я своими соображениями и, на всякий случай, спросила:
– Свити, у тебя есть какие-нибудь другие предложения?
– Нет. Согласно моим данным, ущелье Мицуми является самой короткой дорогой. Экономия: 37 часов пути в сравнении с шоссе 411 на участке “Бетонный завод – карьер”, 18 – в сравнении с федеральной трассой “Северная”, с поворотом на грунтовую дорогу 232 и…
– Да-да, всё понятно! Я тебе верю, – похоже, серая пони совсем не ожидала такой бомбардировки информацией. Услышав её ворчание, Свити Бот тут же умолкла и довольно улыбнулась.
– Значит Мицуми Сато, – задумчиво произнесла Джестер. – Очень странное название – не похоже ни на эквестрийский язык, ни на язык Кристальной Империи. Да и родная речь Базилевса звучит совсем по-другому.
– А это не может быть какой-нибудь забытый северный диалект? – предположила я. – Насколько мне известно, в горных регионах диалекты встречаются чаще, чем на равнине.
– Это не диалект, Додо, – откликнулась Свити Бот. – Дело в том, что до смешения с языками Кристальной Империи, грифоны, проживающие на севере Эквестрии использовали свой собственный, ни на что не похожий язык – ао сора. Он обладал довольно забавным чирикающим звучанием и грамматикой, совершенно не похожей на нашу. Во всяком случае, в нашем языке нет и половины тех звуков, которые способен издать грифон. А ведь именно в нюансах звучания лежит ключ к пониманию этого мёртвого языка. Скорее всего, “Мицуми Сато” – это лишь приблизительное название, адаптированное для слуха пони, ведь ваш речевой аппарат чисто физически не способен воспроизвести клёкот, трели или сложный свист. Последнее явилось одним из аргументов для перехода эквестрийских грифонов на северные наречия пони, впрочем, не самым весомым. Главная причина крылась в том, что за века существования грифоньей цивилизации, язык ао сора так и не обзавёлся алфавитным письмом. Вместо букв, грифоны пользовались иероглифами, каждый из которых обозначал какое-то слово – базовое понятие из их жизни, например, “земля”, “дом”, “охота”. И всё бы ничего, но сочетание двух-трёх стоящих рядом иероглифов образует новые слова, а значит, и новые смыслы. А теперь представь себе, что количество этих символов в ао сора на порядок больше, чем в нашем языке.
– Это же получается целых три сотни! – воскликнула я.
– Нет, Додо, я сейчас употребила “на порядок” в переносном, литературном, значении. Их гораздо больше! В моей базе данных зарегистрировано 3072 символа, однако, некоторые специалисты в области лингвистики утверждали, что таких знаков могло быть свыше трёх с половиной тысяч!
Вот тут пришло время моей челюсти упасть ниже уровня земли. Причём, я не могла решить, что шокировало меня больше: осознание сложности грифоньего языка, или вид робота, который увлечённо и очень эмоционально рассказывал мне об этом.
– Не понимаю… – пробормотала я.
– Я тоже, – призналась Свити Бот. – Мой внутренний переводчик испытывает огромные затруднения при обработке предложений, транскрибированных с ао сора…
– Послушай, Свити, а ты всегда так интересно выражаешься? – полюбопытствовала я.
– Что ты имеешь в виду, Додо?
– Я имею в виду то, что ты постоянно напоминаешь нам о том, что ты – машина. Но ведь твоей основной функцией было мимикрировать под обычную пони, разве нет?
– Совершенно верно. Но мне намного проще и приятнее быть откровенной с вами и говорить так, как оно есть на самом деле. Если тебя это смущает, я могу не упоминать о своей технической составляющей.
Я задумалась. Общение со Свити открывало для меня совершенно неожиданный набор этических вопросов. И хотя где-то на задворках подсознания еще теплилась мысль о том, что передо мной сидит своеобразная сумасшедшая, я поневоле задумывалась о том, как мне относиться к этому существу. Не могла же я относиться к ней, как, скажем, к своему ПипБаку.
– Нет, не надо, – я постаралась скрыть свое смущение за улыбкой. – Если тебе так проще, то все в порядке. Мне… мне интересно понять тебя.
– Эй, лингвисты, – окликнула нас Джестер, – пока вы тут будете обсуждать кто как говорит, стемнеть успеет. Давайте-ка мыть миски, и в путь.
– Подожди, Джестер, – произнесла Свити, глядя прямо на меня, – я хочу, чтобы Додо ознакомилась с содержимым орба памяти.
– Ээээ, зачем? – я растерянно переводила глаза со Свити на Джестер и обратно. Похоже, эти двое всё же о чём-то сговорились. – Может, как-нибудь потом?
– Видишь ли, Додо… – Свити перевела взгляд на Джестер и заговорщически улыбнулась. – Как я уже говорила, в меня заложена программа, цель которой оберегать секреты Бэбс Сид. А вот про оберегание посторонних пони в ней ничего не сказано. Так что если ты хочешь, чтобы я пошла с вами, тебе придется стать хранительницей великих секретов прошлого.
Проклятье, это был откровенный шантаж! И кто меня шантажировал! Это было… верхом низости с её стороны!
– И как мы это сделаем?
– Ты ведь знаешь о том, что Министерство Тайных Наук освоило технологию запечатления заклинаний в кристаллах?
– Разумеется. На этих кристаллах работают все наши измерительные приборы, терминалы и другая вычислительная техника.
– Правильно. И у меня есть блок, хранящий матрицы заклинаний. В конце концов, благодаря нему я могу использовать некое подобие единорожьего телекинеза, хотя на самом деле это манипуляция с точкой нулевой гравитации, довольно неуклюжая и требующая больших затрат энергии. Так вот, среди этих матриц есть функционал для чтения и записи орбов памяти. Орбы хоть и выглядят как магические артефакты, по сути они являются сложными техническими устройствами, а точнее, носителями информации, такими же, как например, виниловые пластинки.
– Только наша “пластинка” явно битая. Когда моя… знакомая попыталась прочитать этот орб, она не только увидела там темноту, но и испытала массу неприятных ощущений...
– Потому что это орб памяти Бэбс Сид, а она была земнопони. У неё никогда не было ни рога, ни крыльев, что совершенно не мешало ей творить удивительные дела. Поэтому оказавшись в этом орбе памяти, ты почувствуешь себя странно. Но поверь мне, это не большая странность, чем если бы ты просматривала орб памяти пегаса-жеребца.
Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули. Джестер откровенно веселилась надо мной – разве что не хохотала в голос, и даже Свити состроила зловредную физиономию. Надо признать, она нашла довольно любопытную, кхм, аналогию для рога единорога.
– Ну допууууустим, – выдохнула, наконец, я. – А темнота вокруг? Ведь вместо неё должна быть картинка, я правильно понимаю?
– Все зависит от того, где в записи расположена точка старта. Единорог, прикоснувшийся своей магией к орбу, увидит только то, что находится между точками, отмечающими начало и конец воспоминания. Но на самом деле, можно записать массу информации до точки старта. Главное – уметь сделать “перемотку” назад. Такую недокументированную особенность этой технологии нашли Свити Белль и её подруги, но нигде не публиковали её.
– Хорошо, я верю, что ты можешь просмотреть этот орб. Но как эти воспоминания увижу я?
– Просто сядь передо мной и посмотри мне в глаза. Тогда я смогу спроецировать видеоряд прямо на сетчатку твоих глаз. Конечно, это не полное погружение в чужое тело, но картинку и даже звук я смогу тебе обеспечить.
– А это не опасно?
– Ну, если с тобой что-нибудь случится, Джестер может разрядить в меня свой гранатомёт.
“Ага, – подумала я, – еще не факт, что тебе от этого что-то будет”. И всё-таки предложение было настолько заманчивым, что мне не удалось побороть искушение.
– Хорошо, я согласна.
Теперь настала моя очередь сидеть со Свити под одним пледом. В нашей палатке вполне могли уместиться две, или даже три сидящих пони. Но учитывая, что нам нужно было провести некоторое время неподвижно, пришлось утепляться. Оказавшись так близко к Свити Бот, я отметила, что от неё исходил приятный, необычный запах. Разумеется, раз Свити была роботом, вопросы гигиены для неё не были так важны, да и следить за собой на холоде ей было всяко проще, чем мне. Проклятье, мне аж завидно стало, и пришлось сделать над собой усилие, чтобы не зарыться носом в эту кудрявую гриву.
Джестер тоже забралась в палатку – видимо, из любопытства – и уселась спиной ко входу. Вся эта ситуация напомнила мне о детстве, когда мы точно так же забирались под одеяло, накинутое поверх письменного стола, и рассказывали друг другу страшные истории, пока нас не ловили родители и не разгоняли спать по домам. Черный орб лежал где-то у наших ног, но в темноте палатки я не могла его разглядеть.
– Давай сначала попробуем откалибровать проектор. Смотри мне в глаза. Сначала может быть немного неприятно. Я спроецирую настроечную таблицу на зрачок.
Я посмотрела в глаза Свити Бот. Эппл Блум действительно была мастером своего дела, она действительно смогла создать произведение искусства, лишённое и грамма пошлости. Но в этот раз восхищаться красотой робота не получилось: внезапно в моем поле зрения появились две тонких прямых линии зелёного цвета – вертикальная и горизонтальная. Сначала я хотела было протянуть к ним копыто, но вовремя осознала, что их на самом деле не существует.
– Следи глазами за перемещением перекрестья линий. Я запишу паттерн движения твоих глазных яблок, чтобы проекция не разрушалась.
Две линии стали двигаться вверх и вниз, и точка, в которой они пересекались – сначала по кругу, затем зигзагообразно.
– Хорошо. Теперь попробуем настроить цвет и яркость.
Перед глазами возникли три квадрата – красный, синий и зеленый, и эти квадраты стали менять яркость: сначала они стали почти ярко-белыми, а потом – практически черными. Мне стало ясно, зачем было устроено это импровизированное затемнение вокруг нас. Скорее всего, при свете дня Свити не смогла бы спроецировать полноценный черный цвет.
– Сейчас я покажу тебе несколько фотографий, а ты расскажешь мне, что на них изображено.
И тут внезапно передо мной оказалось совершенно незнакомое мне место. Судя по всему, это было какое-то ателье или, быть может, театральный гардероб. Вычурные платья всех мыслимых форм и цветов были развешаны на гипсовых манекенах пони, а прямо передо мной стояла единорожка, которая по красоте, пожалуй, превосходила Свити Бот раза в два. Белоснежная масть, темно-фиолетовая грива, причудливо уложенная на один бок, очки в черепаховой оправе и кьютимарка в виде трех голубых кристаллов. Я невольно моргнула, осознав, что передо мной снимок ни кого иного, как Рэрити, главы Министерства Стиля. Впрочем, иллюзия не исчезла: глазные проекторы Свити неотрывно следовали за фокусом моих глаз.
– Я вижу Рэрити.
– Да, это она. Помню, ей иногда было сложно различать госпожу Свити Белль и меня.
Картинка изменилась. Теперь передо мной стояли четыре молодых кобылки. Судя по всему, это были Свити Белль и её подруги – Эппл Блум и Скуталу; а четвертую кобылку я не знала. Это была охряная земнопони плотного телосложения с короткой красно-розовой чёлкой, которая лезла ей в глаза. Одета она была в темно-серый балахон с капюшоном, который оставлял голой шею и частично плечи, а в ухе у неё была необычная серьга – пирсинг.
Кобылки протягивали наблюдателю походный плащ бордового цвета. Это его я приняла за попону, когда увидела Свити Бот в первый раз! На снимке было видно, что на плаще пришита какая-то эмблема, но я не смогла её разглядеть.
– Я вижу основтельниц Стойл-Тек и какую-то кобылу мрачного вида.
– Это, Додо, и есть Бэбс Сид, кузина госпожи Эппл Блум. В тот день они решили, что вручить мне плащ Метконосцев будет хорошей идеей.
Объёмное изображение исчезло, и я вновь увидела лицо экиноида.
– Ну что, Додо, я смотрю, с восприятием у тебя нет проблем, – с этими словами Свити Бот улыбнулась. – Ты готова смотреть чужие воспоминания?
– Н-нет.
– О, тогда всё в порядке, – продолжила она и, прикоснувшись к орбу магией, лукаво подмигнула мне. В этот момент возникло чувство, схожее с падением в пустоту. Яркие линии и цветовые пятна проносились мимо меня с ошеломительной скоростью, пока я внезапно не оказалась в ярко освещенном коридоре с расписным потолком и красной ковровой дорожкой, уложенной у меня под ногами. Мир вдруг обрел звук.
=======ooO Ooo=======
– Да расслабься ты, они не кусаются – как мне показалось, незнакомый женский голос звучал прямо из моего тела, хоть я сама ничего и не говорила. Двумя своими чувствами из пяти, я словно соединилась с ощущениями, когда-то испытанными Бэбс Сид. И как раз сейчас охристое копыто моей эээ… носительницы коснулось плеча собеседника, тревожно косившегося в сторону роскошной резной двери, что была заметно выше роста любого пони.
– Тебе легко говорить. Это же твои коллеги. А я их совсем не знаю, – земнопони серо-голубой масти натянуто улыбнулся и копытом поправил тонкие позолоченные очки у себя на переносице. Помимо прекрасно уложенной волнистой гривы синего цвета, этот пони отличался тем, что был одет с иголочки: чёрный блестящий смокинг, белая накрахмаленная рубашка, галстук-бабочка под цвет карих глаз и бежевая роза в петлице – однако, его напряжённая поза намекала на то, что жеребец привык носить более просторную и менее официальную одежду, а потому в столь роскошном наряде чувствовал себя крайне неуютно и стеснённо. Сделав глубокий вдох, словно перед погружением под воду, пони осторожно толкнул дверь и в пространство ворвались звуки репетирующего оркестра.
Мы оказались в концертном зале. Это был богато украшенный зал, выполненный в классическом стиле. Не исключено, что мы находились в самом Кантерлоте. Вокруг было так много пони, разодетых в пух и прах, что мне стало довольно неуютно, когда Бэбс, подталкивая своего спутника плечом, проходила через всё это пестроцветие нарядов и бижутерии. Оказалось, что званые обеды в нашем Стойле были лишь слабым отголоском роскоши довоенных времён. Шуршание платьев и тихие неторопливые разговоры подсказывали мне, что выступление ещё не началось. Верно: где-то за спиной раздался сдвоенный звонок, после которого знакомый Барбары заметно ускорил шаги в сторону двух свободных подушек, с вышитыми на них номерами.
Наконец, мы уселись, и Бэбс Сид решила вновь напомнить о себе:
– Так ты говорил, что последняя экспедиция на Острова увенчалась успехом?
– И не представляешь каким! – спутник Барбары заметно оживился. – В непроходимых джунглях мы нашли остатки древнего храмового комплекса, который, если подумать, не представлял для нас какой-либо ценности, если бы не одно но! – жеребец немного повысил голос, отчего бордовая пони в широкополой шляпе с павлиньими перьями, сидевшая спереди, сделала ему замечание. Бедняга.
– Так вот, – продолжил он уже полушёпотом, – раскапывая фундамент Кельи Знаний, мы обнаружили комнатку-тайник, в которой лежали древние свитки. И, несмотря на жару и морской климат, они уцелели!
Бэбс слушала своего собеседника как будто одним ухом, но слышала всё. При этом она не забывала оглядывать зал по кругу, бросая взгляды на те точки, куда бы мне самой и в голову не пришло посмотреть. Полагаю, это была профессиональная привычка. Жеребец, видимо, давно привык к этому и спокойно продолжал свой рассказ:
– Нам невероятно повезло, что время не превратило их в труху; пришлось работать в специальной камере с углексилым газом, чтобы развернуть их и не повредить текст. Но оно того стоило! В свитках оказались записаны древние сказки, причем, сразу на двух языках. Благодаря этому, мы наконец-то смогли полностью расшифровать древнеэквестрийскую иероглифическую азбуку! – он снова повысил голос, но тут же запнулся столкнувшись взглядом с той же самой пони. Чтобы Бэбс не заметила этого конфуза, он моментально переменил тему:
– О, смотри, твоё начальство тоже здесь, – и ткнул копытом в направлении правой ложи. Бэбс аккуратно опустила его копыто.
– Да, Никс здесь. Ведь это она помогла нам арендовать Мэйнхеттенскую Филармонию, чтобы провести этот вечер. И не надо тыкать в неё копытом.
Бэбс бросила взгляд на ложу. Там, в тени, стоял изящный силуэт невероятных для пони размеров. И различить его можно было лишь благодаря тому, что он был чернее самой тени, а еще по необычным глазам цвета морской волны. Впервые в жизни я видела живого аликорна!
– Она и так не любит, когда на неё обращают внимание. Думаю, Никс с удовольствием отказалась бы от нашей помощи, если бы не королевское воспитание.
– Никс удивительная, Бэбс. Она защищает пони и ничего не просит взамен, прямо как ты.
– Я беру деньги.
– Ты могла бы брать и больше денег за такую опасную работу. Но нет, тебе не нужны ни деньги, ни слава. Тебе просто нравится помогать другим пони, и этим вы с ней похожи.
В этот момент прозвенел третий звонок, едва не заглушивший голос жеребца.
– Может ты и прав, – задумчиво произнесла Бэбс, вновь глядя на свою начальницу. – Однако хватит разговоров, свет уже гаснет.
И впрямь, освещение вокруг стало медленно тускнеть, а шум в зале мало-помалу притих. Только сейчас, по неяркой подсветке, идущей снизу, я обратила внимание на оркестровую яму перед сценой, в которой уместился полный симфонический состав! Ну вот, похоже, меня сейчас будут травить классической музыкой!
Внутренне приготовившись к длительной пытке, я воззрилась глазами Бэбс Сид на сцену. Тяжёлый бордовый занавес неслышно расступился, и в молочно-белом свете прожектора показалась одинокая фигура.
“Маэстро Октавия!” В строгом классическом чёрном платье она стояла на двух задних ногах, а передними удерживала виолончель.И больше никого и ничего на сцене не было; сейчас лишь чёрная пустота, и невесомые пылинки, витавшие в воздухе, окружали эту легендарную пони. Не знаю как Бэбс, а я от этого зрелища невольно поёжилась. В полнейшей тишине оркестр взял первую ноту, и по моей спине пробежал лёгкий холодок, который словно эхом отразился прямо в сердце. И с каждым мгновением это неуютное ощущение лишь усиливалось.
Скрипка… Она всегда так действовала на меня. Возможно, именно поэтому я предпочитала сложной и благородной классической традиции более простые фразы и ритмы современных направлений. Ведь они не лезли так глубоко в душу, не заставляли тебя выворачиваться наизнанку от переживаний и странных образов, рождавшихся в голове. Они просто помогали работать, беззаботно гулять по Атриуму, или снимать напряжение после тяжёлой и утомительной смены. Лёгкая музыка из моей коллекции не требовала ничего взамен, в отличие от классической.
Вслед за скрипкой вступили духовые и, наконец, в этом тревожном море звуков поплыла цельная и очень хорошо различимая волна, которая исходила от инструмента Октавии. В этот самый момент я поняла, что любое её выступление, услышанное в записи не идёт ни в какое сравнение с живым звучанием, и что никакая многоканальная система воспроизведения не способна передать акустику величественного зала, в котором мне посчастливилось оказаться. Удивительно, но в этом огромном помещении я не заметила никакой аппаратуры для звукоусиления, но одной лишь своей виолончелью Октавия умудрялась играть так, что каждый оттенок звучания был ясно слышен в любой точке зала. Получалось так, что вся мощь симфонического оркестра служила лишь для того, чтобы подобно оправе обрамлять её плотный, резонирующий звук.
Октавия не пыталась поразить своих слушателей немыслимыми высотами скорости, подобно иным самородкам от классики. Она спокойно и уверенно вела свою партию и делала это виртуозно. Создавалось впечатление, что её передние копыта были в два раза мягче, чем у обычной пони. Иначе как объяснить ту лёгкость и, в то же время, точность, с которой она управлялась с этим невероятно сложным инструментом; ведь на виолончели не было ни клавиш, ни ладов, и малейший промах неизбежно означал бы фальшивую ноту!
Сама музыка была тревожной, если не сказать трагичной: минорные каноны чередовались один за другим, словно волны на воде, и постепенно вводили в действие все новые инструменты. И тут я поняла, что Война еще не началась, но все уже ощущали её скорое приближение. Сколько времени оставалось у этих пони? Год? Два? Или неделя? Совсем скоро привычный мир волшебной страны Эквестрии изменится до основания, и в воздухе зажужжат пули и завоют сирены. Привычный уклад жизни будет потерян навсегда, а мирные пони погрузятся в кровавую истерию войны, и станут терять родных и близких до тех пор, пока в конце концов не уничтожат всё, что создавали столетиями.
Словно в такт моим мыслям, торжественное вступление сменилось интермедией, состоявшей из отрывистого духового стаккато под аккомпанемент струнного легато, и вот уже через мгновение меня с головой окунуло в галопирующее аллегретто с солирующим гобоем, сопровождавшееся самой безвкусной плясовой ударной секцией, которая в другом месте звучала бы пошло, но сейчас откровенно пугала.
Всего за несколько десятков лет Эквестрия разработала больше орудий для убийства себе подобных, чем за всю свою историю, сделала рывок от угольной энергетики до создания бензиновых и дизельных двигателей, изощрённых энергомагических технологий, построила страшные боевые машины, способные в одиночку сравнять с землёй небольшой город.
Уничтожение как национальная идея. Не оборона, но наступление на технологически отсталого противника, причём, не оправданное ничем иным, кроме безумного желания отнять себе чужую землю. Всё это в итоге вылилось в войну ради войны, в геноцид без правил и понятий – как же хорошо сумел композитор предвосхитить, а дирижер – передать дух грядущего!
Похоже, что не одна я оказалась под впечатлением: глаза Бэбс закрылись, а когда открылись снова, картинка была размытой от слез.
Когда объявили антракт, и в зале снова зажегся свет, Бэбс дернула своего спутника за рукав и поманила его в коридор. Пони толпой покидали зал, кто-то молча, а кто-то наоборот – живо обсуждая услышанное. Но среди них больше было тех, которые как ни в чем ни бывало продолжали шутить или обсуждать свои собственные дела: моё ухо уловило разговоры о продажах, о моде и даже о разделе имущества семьи. По сравнению с той возвышенной тревожной музыкой всё это было таким мелочным и примитивным, что впечатление от концерта сразу резко испортилось.
Мне буквально захотелось стереть всех этих кобыл и жеребцов из окружающего пространства, чтобы остаться наедине со своими переживаниями. Бэбс, видимо, пыталась сделать то же самое, потому что она активно пробиралась через толпу в сторону открытой веранды на втором этаже. К счастью, тут никого не было – все слушатели разбрелись по уборным и буфетам.
– Мисс Сид? – моя носительница обернулась, и в поле её зрения возникла та самая Принцесса. Вблизи она выглядела просто огромной – раза в два выше самой Барбары. Ещё вчера, слушая рассказ Свити Бот, я была готова допустить, что двухсотлетний робот красиво привирает по поводу существования ещё одного аликорна, не попавшего в учебники истории, и что на самом деле начальница Барбары – всего лишь могущественный единорог, посвятивший свою жизнь спасению пони, попавших в беду. Однако здесь, в этом воспоминании, Принцесса Никс стояла передо мной на расстоянии вытянутого копыта, так что глядя на неё снизу вверх, я отчётливо видела и изящный точёный рог, и могучие крылья, сложенные за спиной. Чёрная бархатная шкура аликорна словно поглощала свет ламп, висевших под потолком, а роскошная тёмно-фиолетовая грива струилась магической энергией, как у настоящих Королевских Сестёр.
И всё-таки самыми необычными во внешности Никс были её лазурные глаза. Теперь я поняла, почему даже с дальнего расстояния они показались мне такими странными. Их зрачки были вертикальными, как у кошки! Я вспомнила, что именно с такими глазами обычно изображали злодейку Найтмер Мун. А это значило, что Свити Бот говорила правду, и само существование Никс было как-то связано с историей мятежной Младшей Сестры. Но как бы то ни было, Никс явно не унаследовала злобного характера своего древнего двойника.
– Принцесса Никс! – воскликнул несдержанный кавалер Барбары Сид но, видимо, поймав её взгляд, резко стушевался. Сама Принцесса никак не отреагировала на столь шумное приветствие.
– Моё почтение, Принцесса, – подала голос Бэбс.
– Восхитительная музыка, вы не находите? – голос у Никс был приятный, но несколько резковатый. Никс старалась изображать из себя одну из Королевской Семьи ровно настолько, насколько этого требовали соображения приличия, не более.
– Без сомнения, Принцесса. Я счастлива, что мне довелось услышать её. Боюсь, что теперь нескоро представится такая возможность.
– Я вижу твоё беспокойство, Барбара, и я разделяю его. Но нам не стоит говорить об этом сейчас. Не буду вам больше мешать, наслаждайтесь этим вечером.
– Спасибо, Принцесса. Вы тоже постарайтесь оторваться как следует.
Вопреки моему ожиданию, Никс улыбнулась совершенно искренне.
– Пожалуй, я скоро забуду, что это значит, – и кивнув молодой паре, черная Принцесса удалилась по коридору.
– Иногда мне кажется, что ей страшно одиноко, но она не подает виду, – задумчиво произнесла Барбара.
– У неё есть вы. По крайней мере, вы стараетесь ей помочь.
– Ей нужны друзья, а не помощники. Когда-то она тесно дружила с моими девочками, еще до того, как я с ними познакомилась…
– А что случилось потом?
– Потом все выросли.
В вечернем воздухе повисло молчание, и я услышала шум прибоя.
– Бэбс, – жеребец кашлянул.
– М?
– У меня есть для тебя кое-что. Я привез тебе сувенир с Островов.
– Правда?
– Да. Это реконструкция одного из свитков. Только вместо оригинального текста я сделал словарик иероглифов. Оказывается, фонетика эквестрийского языка почти не изменялась с годами, менялась только письменность. Вот, посмотри.
Жеребец развернул перед Бэбс узкий свиток-репродукцию, и я увидела ровные ряды иероглифов, напротив которых были написаны отдельные слоги. И тут произошло что-то странное. Строки текста вспыхнули у меня перед глазами ярким оранжевым светом, и я захотела зажмуриться или отвести взгляд, но не смогла – мозг уже окончательно поверил в другую реальность, и оставшееся за её пределами тело больше не слушалось меня!
Когда я вновь обрела способность воспринимать происходящее, тема разговора поменялась.
– Бэбс? Ты согласна на моё предложение?
– Давай… Немного помолчим.
Барбара Сид закрыла глаза и ещё какое-то время я не видела ничего кроме темноты и не слышала ничего, кроме шума прибоя.
=======ooO Ooo=======
Пришла в себя я от того, что в нос ударил сладкий запах какого-то напитка, который приготовила мне Джестер.
– Доброе утро!
“Ну вот, опять.”
– Эээ…. доброе, наверное… Стоп. Правда утро?!
– Строго говоря, сейчас около двух часов дня. Ты пробыла в отключке пару часов.
– Что произошло? – перед глазами до сих пор стояли огненные символы, и я отчётливо видела их всякий раз, стоило мне зажмуриться.
– Свити Бот говорит, что у тебя очень высокая степень восприимчивости к виртуальной реальности. В сочетании с заклинанием, наложенным на орб, это вызвало нервное истощение. Ничего, сейчас напоим тебя горячим шоколадом и будешь как новенькая.
– Заклинанием? Каким ещё заклинанием?
В проеме палатки показалась физиономия Свити.
– Каким-то образом Бэбс Сид удалось наложить на своё воспоминание заклинание мгновенной памяти. Чем-то это похоже на клеймо на крупе коровы. Обычно такие заклинания используют, чтобы не забыть что-то важное.
Я усиленно потрясла головой, о чем тут же пожалела. Последний раз голова так раскалывалась после коньяка Мэйни Брауна.
– Как Бэбс могла поставить заклинание? Она же земнопони.
– Вероятно, ей помог какой-то знакомый единорог, и я даже догадываюсь – какой.
Изобретательность этой земнопони потихоньку начинала меня раздражать.
– То есть она сначала применила заклинание памяти на определенном фрагменте, а затем записала своё воспоминание в орб памяти?
– Да, и я полагаю, что она сделала это нарочно: чтобы тот, кто увидит этот фрагмент, сразу запомнил его на всю жизнь. Ты можешь по памяти переписать то, что ты увидела на этом свитке?
Я закрыла глаза. Огненные буквы по-прежнему светились передо мной, словно я смотрела на плакат, висящий на стене.
– Да, могу.
– Значит, Бэбс зачем-то нужно было, чтобы ты запомнила этот текст.
– И зачем жеребёнку надо было его запомнить? – включилась в дискуссию Джестер.
– Нам ещё предстоит это выяснить, – Свити смотрела на меня сверху вниз и торжествующе улыбалась во все свои белоснежные зубы. – Тебе предстоит это выяснить. Подъем, Додо.
Тропинка шла в гору, петляя и изгибаясь. Чем выше мы поднимались, тем уже она становилась. Я видела подобную картину, когда спускалась со своей горы, но в этот раз приходилось карабкаться вверх, и это было довольно утомительным занятием. Во многих местах, ширина тропинки и её уклон заставляли нашу троицу тесниться к каменной стенке и идти друг за другом, а кое-где, и без того узкая дорожка и вовсе пропадала из виду, и тогда нам приходилось подниматься по завалам или продираться сквозь заросли густой и колючей травы. Но пока что нам везло, и тропинка исправно возникала снова, в одних случаях в виде чуть более утоптанных камешков, в других – в виде ясно различимой полоски земли.
Вопреки всякой логике, снега в ущелье Мицуми практически не было. Вроде как, мы и забрались севернее, но климат здесь оказался совсем не таким, как в горах вокруг моего Стойла. Здесь было сухо, и постоянно дул ветер, достаточно сильный для того, чтобы сдувать снег со склонов, но при этом почти не мешавший нам подниматься вверх. Сами горы казались совершенно гладкими, словно это гулявший по их верхушкам ветер придал им такую форму, но я знала, что это лишь обман зрения, и на самом деле все склоны усыпаны камнями, камешками и целыми валунами. Впрочем, камни были везде. Ступив в это ущелье мы попали в настоящий каменный край; только пятна пожелтевшего мха и одиночные кусты, тянувшиеся по земле, вносили разнообразие в окружающий пейзаж. А ещё здесь было очень тихо, если не считать монотонного завывания ветра; любой другой звук скрадывался камнями, и почти не создавал эха.
Карабкаясь вверх по тропе, я поражалась коварности горного ландшафта: казалось бы, вот он – противоположный склон ущелья, только разбегись как следует, прыгни и окажешься на другой стороне. Но это было не так. Ради интереса, я со всей силы швырнула небольшой камушек, и до другого края он не долетел. Провожая камень взглядом, я ощутила себя земнопони с крыльями за спиной. Одно дело – висеть над магазинчиком Бэкфайра с щёткой в зубах и счищать снег, другое – парить над глубокой пропастью, дно которой усеяно острыми камнями.
К последнему я была совсем не готова и с сожалением глядела на гладкие горы, высившиеся с двух сторон. Как же хотелось подняться повыше и взглянуть на них сверху! И я мысленно пообещала себе, что как только буду уверенно летать на большие расстояния, обязательно устрою себе такое развлечение. А ещё мне вдруг стало немного жаль Джестер и Свити Бот, которые никогда не смогут испытать ощущение полёта.
Впрочем, эти две кобылки совсем не нуждались в моём сочувствии. Может, летать они и не могли, зато были гораздо лучше меня приспособлены к ходьбе по горной местности. Понятно, что маленькая и ловкая Джестер перемещалась по сыпучей и сухой поверхности без видимого труда – ей это было положено от природы, но и Свити Бот ничуть не уступала ей. Она не только не отставала от моей серой подруги, но и норовила обогнать её, то и дело зависая в довольно странных положениях, в которых лично я точно не смогла бы удержать равновесие. Что это? Особенности конструкции? Точный расчёт? Или всё вместе?
Создавалось впечатление, что в этом мире решительно все мои знакомые были приспособлены к жизни лучше, чем я. Даже огромный Базилевс! Я позволила себе минутную слабость и скрипнула зубами от зависти.
Горы действительно были обманчивым местом: вроде бы рельеф просматривался на многие метры вперёд, но вход в долину Мицуми Сато открылся перед нами внезапно. После очередного затяжного подъёма мы увидели впереди странные деревянные ворота. Они стояли между двумя отвесными и очень высокими скалами и представляли собой весьма странную конструкцию: два массивных вертикальных столба сверху соединялись двумя перекладинами, из которых нижняя была прямой, а верхняя – изогнутой вверх по краям; эта вторая перекладина имела собственную крышу, покрытую замшелой черепицей.
– Тории, – с благоговением в голосе произнесла Свити Бот. – Ритуальные ворота грифонов. Впервые вижу их своими глазами.
– Ритуальные ворота? Зачем они нужны? – я подошла поближе, чтобы рассмотреть эту диковину. В высоту ворота были, пожалуй, раз в десять больше меня, а их опорные столбы оказались сделанными из цельных стволов дерева. От старости дерево обветшало и покрылось трещинами; тут и там виднелись следы деятельности жучков-древоточцев. И все же, эта конструкция по-прежнему выглядела прочной и не грозила обвалиться нам на головы.
– Я мало знаю о культуре грифонов, – продолжила Свити. – После того, как они установили контакт с пони, то большей своей частью ассимилировались и по образу жизни стали похожи на пони-пегасов. Но судя по всему, тории были призваны привлечь богов, которые большей частью имели птичье обличье. Божество, которому построили богатый насест, не могло оставить деревню без внимания.
– Да уж, – проворчала Джестер. – Если бы ради меня на такую высоту затащили целое дерево, или даже два, и я не осталась бы равнодушной.
Конечно же, после рассказа Свити я не удержалась от соблазна почувствовать себя таким божеством. Скинув со спины надоевший походный рюкзак я взлетела на этот древний насест и, усевшись на нём поудобнее, с важным видом стала глазеть на своих спутниц.
– Э, жеребёнок, зря ты это сделала. Слезай-ка оттуда, – окликнула меня Джестер.
– Что, считаешь, что меня проклянёт какое-нибудь древнее божество? – задиристо ответила я, о чём тут же пожалела, едва не полетев с насеста кувырком.
– Нет, Додо. Я считаю, что там слабая кровля.
– А, всего-то, – крикнула я вниз, но всё-таки отодвинулась от края черепичного навеса, на всякий случай.
С верхушки ворот вид открывался прямо-таки потрясающий: высокие, практически отвесные стены ущелья расступались в стороны и постепенно терялись в тумане, а где-то далеко внизу, среди громадных камней блестела нить горного ручья. Увы, в деталях рассмотреть дно ущелья не представлялось возможным, так как внизу клубились густые облака, но я нисколько не сомневалась, что самое интересное находится прямо у меня перед глазами.
Деревня Мицуми Сато располагалась на склонах ущелья, примерно на той высоте, где я сейчас сидела. Подобно ласточкиным гнёздам, прямо из скал вырастали жилища замысловатой архитектуры. Первое, что бросалось в глаза – это изогнутые к небу скаты крыш. Некоторые дома были двух и даже трехэтажными, и в таком случае каждый этаж имел свою собственную крышу. Стен, в привычном понимании, в этих домах не было: огромные проемы между балками были закрыты каким-то материалом, который сейчас уже практически отсутствовал. Когда-то все деревянные конструкции были покрашены в насыщенный красный цвет, но краска выцвела, и теперь жилища выглядели почти серыми, словно камни, устилавшие дно ущелья.
Вдоволь налюбовавшись пейзажем, я расправила крылья и спрыгнула с насеста.
– Ээй, Джестер, хочешь я тебя подниму туда? – крикнула я своей подруге, пикируя ей прямо на спину. Но серая пони ловко увернулась, и мои копыта ухватили воздух. Вот ведь проворная!
– Нет уж, жеребёнок, мне и отсюда всё прекрасно видно, – ответила она.
– А у них тут уютно… было, – заметила Джестер, выглядывая у меня из-за спины. Мы прошли ворота и теперь все втроём любовались открывшимся видом.
– Да… впервые вижу что-либо подобное, – произнесла я в восхищении.
– Я думаю, мы все видим это впервые, – заметила Свити Бот. – Это место переполняет мои таблицы эстетической интерпретации…
Услышав это мы с Джестер переглянулись и прыснули со смеху.
– Переполняет что?
– Мои таблицы эстетической интерпретации, – невозмутимым голосом повторила Свити.
– Слушай, нравится – так и скажи, да? – особый акцент Джестер придавал её фиглярству особую прелесть. За пару мгновений она оказалась возле чахлого, скрученного узлом деревца, выросшего в аккурат между двух вертикальных валунов. – Нам сюда.
Оглядев древние камни, поросшие жёлтым лишайником, я заметила, что на их вершинах расположены какие-то крохотные домики с круглыми окошками, напоминавшие своим видом птичьи кормушки. Вот только сделаны они были тоже из камня, причём, явно обработанного инструментами.
“Фонари, – смекнула я, – значит это – ворота”.
– Красиво растёт, – с сожалением в голосе Джестер стала проделывать себе лаз в ветках, которые были покрыты засохшими розовыми цветами. Никогда прежде я не видела цветущие растения и, уж тем более, не знала, как они пахнут. Поэтому, прежде чем шагнуть в дыру, протоптанную Джестер и сразу же расширенную Свити, я нашла наименее сморщенный из цветков и буквально погрузилась в него носом. Даже сейчас цветок источал очень приятный, сладкий запах, слабые аналоги которого угадывались в довоенной парфюмерии, до сих пор хранившейся у моей мамы в шкафчике.
– Додо! Ты уж либо винтовку сними, либо цветы нюхай. Несолидно как-то!
Я уже привыкла к таким подколкам со стороны своей подруги и в этот раз даже ухом не повела. Но мне было интересно другое: пыталась ли таким образом Джестер поторопить меня, или же она завидовала тому, что я так часто испытываю новые для себя ощущения. Или всё-таки… нда, наверное, у меня в такие моменты очень глупый вид, и это является главным поводом.
За каменными воротцами начиналась широкая и когда-то ухоженная дорога, выложенная каменными плитами, а по её бокам, и иногда даже посередине, росли всё те же карликовые деревья с розовыми цветками и вытянутыми ярко-оранжевыми плодами. Упрямо цепляясь за голые скалы своими корнями, деревца прижимались к отдельно стоящим валунам, или карабкались по стенам ущелья. Вероятно, их семена занесли сюда птицы или сами грифоны. Крохотные розовые лепестки опадали при малейшем прикосновении к веткам, и горная дорога была устлана ими, словно ковром. Твёрдые камни, вросшие в землю, глухо стучали под копытами, а я ощущала невероятную странность происходящего. Мало того, что за долгие годы мы были первыми пони, вновь навестившими это место, я не переставала удивляться самому окружающему пространству – этому кусочку осени в царстве зимы. Похоже, снег никогда не выпадал здесь. Наверняка, такой микроклимат и привлек грифонов поселиться в этом месте. Впрочем, всё что я видела вокруг себя могло быть и следствием локальной погодной аномалии, возникшей уже после того, как пегасы закрыли небо. Кто знает?
Архитектура жилищ, которые высились вдалеке, была явно продиктована недостатком деревьев в округе, поэтому из древесины строили только каркас дома, а стены обтягивали не то пергаментом, не то очень плотной бумагой – с такого расстояния распознать материал было невозможно. До первого такого строения мы добрались где-то через четверть часа. Разумеется, сам дом был абсолютно пуст. Все его внутреннее убранство давно уже превратилось в прах и было унесено ветром, который свободно гулял по комнатам.
Теперь мы продвигались очень осторожно. Дерево, из которого был построен дом, уже растеряло былую прочность и норовило сломаться от любого неловкого движения. Кроме того, кое-где в полу зияли дыры, падение в которые не сулило ничего хорошего для тех, кто не умеет летать. Впрочем, крыша тоже оказалась дырявой во многих местах. Но уже одно то, что эти строения столько лет просуществовали без какого-либо ремонта, вызывало восхищение. Раз деревня уже на довоенной карте числилась заброшенной, то в таком виде она простояла минимум лет триста. Похоже, секрет долговечности грифоньих жилищ крылся в той самой красной краске, которая в несколько слоёв покрывала стропила и деревянные балки.
– Додо, Джестер окликнула нас Свити Бот с тревогой в голосе. – Мы тут не одни.
– С чего ты взяла? – Джестер поставила копыта на перила балкона и рассматривала долину вокруг. – Я никого не вижу.
– Мой компас зафиксировал несколько нейтрально-настроенных объектов.
Я сверилась с ПипБаком. Действительно, рядом было что-то живое.
– Да, и мой – тоже. Жёлтые точки. Три или четыре штуки. Они то пропадают, то появляются вновь.
– Наверное, тараканы или мелкие грызуны. – предположила Джестер. – В этом месте никого не было, наверное, лет пятьсот.
– Может, стоит… – договорить я не успела. потому что в этот момент строение пошатнулось, и словно из ниоткуда перед нами возникли три жеребца в черной униформе, причем один из пони вошел… прямо через стену, разорвав в клочья тонкий материал.
– Бросайте оружие!!! – рявкнул один из них – явно командир группы.
Это были очень серьёзные пони, с винтовками на боевых сёдлах, и круглыми, блестящими шлемами на головах. Но интереснее всего было то, что все они оказались пегасами!
Джестер среагировала первой:
– Вы кто такие, в круп вас…. – впрочем, закончить фразу, ей не удалось, потому что конструкция многовековой давности не выдержала такой прибавки в весе; раздался хруст дерева, и весь дом начал заваливаться на один бок. Пегасы в униформе, не ожидали такого исхода и выпали вниз через те же места, из которых появились. Потеряв часть нагрузки, дом стал крениться в обратную сторону.
– Бегом отсюда! Вперёд! – прокричала Джестер.
Нас не надо было просить дважды. Полосатая пони пушечным ядром выскочила из дома, за ней выпрыгнула и Свити Бот. Разумеется, о том, что равновесие дома при этом нарушится, никто из них не подумал, и я с изумлением почувствовала, как пол поднимается мне навстречу. Ну точь-в-точь, как в том злополучном самолете!
Но теперь-то я знала, что нужно делать. Расправив крылья и в два маха пролетев вдоль стремительно кренившегося пола, я резко поднялась вверх и даже умудрилась покинуть жилище через дверь. Неприятный момент заключался в том, что в воздухе я оказалась не одна. Трое неизвестных пегасов перегруппировались и пытались окружить меня. Они не учли одного: опасно накренившийся дом отделился от скалы и с душераздирающим хрустом сорвался вниз. При этом он задел одного из наших новых знакомых, и увлек его за собой.
– У нас раненый! – закричал один из пегасов в шлемофон и ринулся вслед за упавшим боевым товарищем. Оставшийся солдат в нерешительности повис в воздухе. Похоже, что из всей троицы он был самым молодым – на вид едва старше меня. Забрало его зеркального шлема было поднято, и я видела пару испуганных голубых глаз, смотревших куда-то за мою спину. А, ну правильно, теперь нас было трое – против него одного, и эта простая математика дошла до пегаса очень быстро. Резко прижав крылья к бокам, он гирей упал вниз, в густые облака, и пропал из виду.
– Кто они такие? – в полной растерянности я приземлилась на уступ рядом со Свити Бот и Джестер.
– Этой униформы нет в моей базе данных! – Свити выглядела не на шутку встревоженной.
– Значит это ваш Анклав! Те самые пегасы из-за Облачного Занавеса.
Предположение Джестер звучало очень правдоподобно.
– Что они тут делают? Может... им надо помочь? – я совершенно не знала, что мне делать и как реагировать на происходящее. Ответ пришел сам, и он прозвучал с противоположной стороны ущелья.
– Вы находитесь в зоне карантина! Бросайте оружие, или мы откроем огонь! – тот, кто к нам обращался, использовал устройство звукоусиления.
– Да, конечно, только хвосты расчешем, – пробурчала себе под нос Джестер. – Я не знаю, что нужно этим ребятам, но зато я точно знаю, что в Пустоши слушают только тех, у кого оружие в зубах. Если вы, девочки, хотите вести переговоры, то стволы опускать нельзя.
Проклятье, я была согласна с Джестер на все сто! Наши противники, впрочем, её мнения не разделяли: с противоположной стороны ущелья раздался громкий хлопок, и рядом со мной из скалы выбило солидную порцию камня. “А чтоб вас!” – увесистый булыжник вдарил по спине, и если бы не бронежилет Эмеральд, ходить мне с ушибленным позвоночником.
– Додо, в укрытие! У этих ребят магнитные винтовки! – прокричала Свити.
Мгновение, и я спряталась за большим валуном, вместе с Джестер и Свити Бот.
– В укрытие – это я поняла! А что такое магнитные винтовки?
– Магнитные винтовки, – начала Свити, – это разновидность энергетического оружия, построенного на основе соленоидов…
– Свити!
– Эээ, это чертовски мощная снайперка, Додо. Стреляет любой металлической чушкой со страшной силой и очень далеко, – Свити Бот виновато улыбнулась.
– Мы сейчас как тараканы на стенке, – Джестер уже расчехлила гранатомет и заталкивала в него толстую гранату. – Если мы дальше будем сидеть за этим камнем, они скоро долетят до нас и просто прихлопнут сверху. Надо двигаться!
С этим словами она выглянула из-за камня и наугад выстрелила гранату в сторону врага.
– Это их немного охладит. Бегом!!!
И мы припустили со всех ног. Новый выстрел из магнитной винтовки заставил меня совершить прыжок вперед головой и кубарем вкатиться за следующее укрытие. Я едва не впилилась в Джестер, которая из нас троих соображала быстрее всех.
– Додо, только ты можешь вести прицельный огонь. Придется тебе отстреливаться.
Я сглотнула. Стрелять в обнаглевшее зверьё – это одно. Стрелять в живых пони – совсем другое. А стрелять в живых пони под ответным огнем… чёрт, это что-то третье, к чему я совсем не была готова! Да и бывает ли такая готовность вообще?
Горсть каменной крошки, выбитая очередной железкой, оцарапала правую щёку. Пригнувшись почти к самой земле, я мельком взглянула на ПипБак и увидела на компасе Л.У.М.а то, что видеть совсем не хотела: на той стороне ущелья находились красные точки. К сожалению, Свити оказалась права, когда говорила, что мы уже втянулись в эту заваруху. И, чёрт возьми, мне нужно было держать ответ за те высокие слова, которые я сказала тогда у костра.
Глаза боятся, а копыта делают. Скинув “Скаут” на землю, я проверила наличие патронов в магазине и резко сдвинула рычаг предохранителя вниз. В этот самый момент я снова увидела Джестер. Под непрекращающуюся канонаду и град из мелкого щебня, серая пони подползла прямо ко мне и взяла копытом за подбородок.
– Сейчас я выстрелю еще одну гранату, и как только она взорвется, ты должна оказаться вон за тем камнем. Их снайперы будут искать тебя там, где тебя нет; у тебя будет секунда преимущества, поняла?
Я кивнула, хотя совершенно не представляла себе, как это произойдет.
– Поехали! – Джестер легла на спину, высунула гранатомет над собой и ударила задней ногой по спусковой скобе. Раздался взрыв, и я со всех ног рванула к указанному укрытию.
“Разложить сошки, откинуть крышку окуляра прицела, включить подсветку, лечь плашмя...” – опомнилась я лишь тогда, когда композитный приклад упёрся в плечо, а пусковая скоба оказалась под правым копытом. “Прильнуть к окуляру, обнаружить цель...” – от волнения и быстрого бега кровь стучала в висках, а оранжевое перекрестье небрежно скользило по скальному массиву, пока не остановилось не блестящем чёрном шлеме, который выглядывал из-за здоровенной пушки с навороченным прицелом.
Видимо, манипуляции с винтовкой заняли слишком много времени, поскольку стрелок явно заметил меня и зарядил железной болванкой прямо по центру камня, расколов его надвое. Почувствовав удар я инстинктивно сжалась, так и не убрав копыто со спускового крючка…
Отдача. Более лёгкая, чем от той старой винтовки в охотничьем домике: “Скаут” в принципе работал намного мягче. Выстрел почти не сбил прицел, и я увидела, как сферический шлем подскочил над укрытием врага.
Джестер и Свити Бот мгновенно оказались около меня.
– Отличный выстрел, жеребенок!
– Я… Я убила его? – глядя на Джестер, я надеялась услышать отрицательный ответ.
– Не думаю, но стрелять он в ближайшее время точно уже не будет.
Её слов было достаточно, чтобы я облегчённо вздохнула.
В этот момент прямо над нами выскочил тот самый молодой пегас с голубыми глазами. Его зубы были сомкнуты на гашетке боевого седла. Раздался оглушительный выстрел, от которого у меня заложило одно ухо, и на его униформе расплылось красное пятно. Так и не сделав ни единого выстрела, пегас камнем рухнул вниз.
– Свити?!
В зубах у экиноида был внушительных размеров хромированный револьвер. Её фешенебельная прическа растрепалась, и один локон свисал на глаза. Свити прямо сияла азартом!
– Бум! Баллистика! – задорно крикнула она, косясь на сизый дымок, поднимавшийся из ствола.
– Двигайтесь, двигайтесь, вы обе! – Джестер беззастенчиво раздала нам по пинку прикладом гранатомета, и это привело нас обеих в чувство – мы побежали вниз по склону, петляя между камнями.
В своей вертикальной планировке деревня Мицуми Сато шла поясами. Грифоньи гнёзда располагались в хаотичном порядке и часто нависали друг над другом. Поскольку сейчас нам нужно было спускаться вниз, мы, рискуя провалиться вниз, прыгали с одной крыши на другую, пригибаясь под снайперским огнём. Это начинало утомлять. Очередная черепичная площадка не выдержала веса Свити Бот, и мы, в сопровождении треска и грохота, ввалились в двухкомнатное помещение, разметав во все стороны черепки глиняной посуды. Едва рассеялись пыль и труха, мы увидели пегаса, который сидел за столом перед зелёной коробкой рации и таращился на нас троих. Впрочем, это продолжалось недолго: едва он успел вскочить на ноги, как граната, запущенная Джестер, с шипением вынесла его через окно. От взрыва дом зашатался и начал разваливаться прямо на глазах. Выпрыгнув из окна падающего дома, мы приземлились на каменную дорогу. Судя по грохоту у нас за спиной, одно грифонье гнездо упало на другое. Даа... такими темпами после нас здесь не останется ни одной живой конструкции!
– А ну фтоять! – завернув за очередной камень, мы нос к носу столкнулись со старшим из тех трех пегасов, что встретили нас в ущелье первыми. В зубах жеребец сжимал пистолет-пулемёт, а за его спиной лежал тот самый боец, на которого упал грифоний дом. Доли секунды мне хватило, чтобы восхититься геройством командира отряда: вытащить на себе раненого товарища, да еще и посреди перестрелки, дорогого стоило!
Ещё до того, как пегас успел выстрелить, Джестер отпрыгнула влево, и очередь прошла мимо. Оттолкнувшись от скалы задними ногами, серая пони врезалась в анклавовца всем телом и сбила его с ног. Раздался выстрел дробового ружья, и скала окрасилась алыми брызгами. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела Джестер протиравшую ствол своего ружья тряпочкой, а чуть поодаль – Свити Бот нависшую над раненым. Вокруг стояла тишина.
Поверженный пегас Анклава лежал перед нами на ковре из розовых лепестков. Его задняя нога была согнута под совершенно неестественным углом, и из-под пропитавшейся кровью униформы виднелся обломок кости. Я поморщилась и постаралась отвести взгляд. Левым копытом пегас зажимал рану на груди и часто, тяжело дышал. Похоже, у анклавовца был болевой шок, и он не совсем понимал, что происходит вокруг. Мы с Джестер переглянулись. Полосатая пони не сводила с пегаса своего ружья.
– По законам военного времени, вы обязаны назвать свое имя и воинскую часть, солдат, – произнесла Свити Бот.
О, как она это сказала! Истинная леди, ни дать ни взять. Будто это не она прыгала только что по камням с револьвером в зубах. Во взгляде пегаса проскочило, секундное недоумение, которое тут же сменилось ненавистью.
– Да чтоб тебе... сдохнуть, радиоактивное мясо, – слова дались пегасу тяжело, и он запрокинул голову, пытаясь справиться с болью. А парень был силён, однако. Другой бы на его месте уже давно отдал Селестии душу.
Свити Бот, впрочем, это не впечатлило.
– Законами военного времени запрещено пытать военнопленных, – она легонько дотронулась копытом до обломка кости, отчего пегас взвыл. – Но если вы предпочитаете их не соблюдать, я также имею полное право снять с себя эту обязанность.
Это был уже второй допрос на моей памяти, и уже второй раз проблема решалась применением физического насилия. Конечно, насилие Свити было совсем не похоже на насилие Джестер, но сути это не меняло. Взгляд пегаса плавал между нами, и я чувствовала, как он все больше выпадает из реальности.
– Старший стрелок Болт Блэквинг, восьмая летучая дивизия военно-воздушных сил Эквестрии, военная часть сто пятьдесят два.
Услышав ответ, Свити Бот сильнее надавила на поврежденную конечность, и пегас снова зашелся в крике боли.
– Вы врёте, солдат, – Свити почти шептала ему на ухо. – Восьмая летучая дивизия была расформирована двести восемь лет назад, после битвы над Эпплузой. Личный состав дивизии погиб в ходе военных действий до последнего солдата. Ваше имя, звание и воинская часть, солдат! – внезапно глаза Свити Бот зажглись красным, и это вывело пленника из оцепенения. Его мутный взгляд будто бы прояснился, а на лице появилось выражение ужаса. Однако, вернувшись в реальность, пегас продолжал молчать.
– Поверь мне, мальчик, у тебя еще много костей, и я знаю их все, – теперь Свити Бот говорила совершенно незнакомым, металлическим голосом, и это, в сочетании с красными горящими глазами наводило жуть и на меня.
– Да что ты, чтоб тебя, такое? – пегас сплюнул кровь, которая потекла вниз по щеке, и сделал пару тяжелых вдохов. Каждый глоток воздуха сопровождался влажным хрипом где-то у него в глотке. Парень явно был не жилец. – Ты же сраный… мутант!
Пегас отнял левое копыто от груди, и мне совсем не понравилось то, что я увидела.
– Граната!!! – Джестер и Свити сиганули в разные стороны, а я рефлекторно подпрыгнула и замахала крыльями, пытаясь улететь от опасного предмета как можно дальше. Ребристый цилиндр осветил пространство ярко-голубой вспышкой… и ничего не произошло. Вернее, не произошло взрыва, а вот экран моего ПипБака на мгновение засветился ослепительно ярко и затем погас, а Свити Бот упала как подкошенная.
– Свити! Свиииити! – я подскочила к своей механической подруге и принялась трясти её что есть силы.
– Додо, сейчас не время, – серая пони положила мне копыто на плечо. – Хватай её, и бежим, пока не подоспело подкрепление.
– Ох проклятье. Да она же весит, наверное, тонну! – бросила я, спешно скидывая свой рюкзак, чтобы отдать его Джестер. Та, в свою очередь, подтащила бездыханное тело Свити и помогла уложить его ко мне на спину, поверх седельных сумок. Как ни странно, Свити Бот оказалась не такой уж и тяжелой ношей. Конечно, тяжелее чем Джестер, но с другой стороны, кто угодно был тяжелее серой пони.
“Синее крыло, сходимся над позицией. Внимание: воздушное пространство под огнем, пользуйтесь наземными укрытиями.” – возле окровавленного камня ожила рация, закреплённая на теле старшего пегаса. То ли радиус действия странной гранаты оказался слишком мал, то ли Свити Бот и мой ПипБак поглотили всю энергию импульса. М-да, вот вам и высокие технологии. Джестер забрала рацию с собой, и мы потащились вверх по ущелью, попутно слушая переговоры наших врагов.
Выводы были неутешительными. На нас объявили охоту довольно значительные силы противника. Они наступали с юга, надеясь выйти наперерез и захватить в своеобразные клещи. Судя по тому, что пули больше не свистели над нашими головами, у анклвовских солдат был приказ схватить нас живыми, и поэтому они гнали нас в гору, надеясь взять на измор. Похоже, что эти солдаты были куда опытнее тех, с которыми мы только что воевали. Оглянувшись, я увидела в тумане неясные фигуры, которые двигались словно в танце, прикрывая друг друга.
Впереди показалась постройка, которая казалась крупнее остальных. В ней было четыре этажа и, в отличие от прочих зданий, пространство между балками оказалось обшито досками. Это могла быть местная администрация, или вилла богатого вельможи. В любом случае, здание выглядело надёжнее остальных.
– Нам нужно вон к этой здоровенной домине, – на ходу указала Джестер копытом. – Где-то там находится выход из ущелья.
– А если нет? – я мельком взглянула на погасший экранчик ПипБака.
– Тогда хотя бы попробуем привести нашу железную леди в чувство.
Мы перешли на галоп, надеясь добраться до постройки как можно скорее. Свити едва не падала у меня со спины, но прямо на ходу я зубами подтягивала её обратно.
Я уже говорила, что горы обманчивы? Все наши надежды рухнули, когда оказалось, что высокое здание расположено на другом краю ущелья и к нему ведёт мост… давно развалившийся чёртов деревянный мост над глубокой пропастью, шириной метров в пятнадцать-двадцать!
– Назад! Будем прорываться с боем, – Джестер развернулась спиной к препятствию и скинула гранатомёт со спины.
– Я пеетащу иё, – прохипела я. От постоянного бега моё горло вновь дало о себе знать.
– Фто? – переспросила серая пони, заряжая гранату прямо зубами.
– Я перенесу Свити через этот мост! – повторила я по слогам. В глазах Джестер мелькнуло удивление.
– А сможешь, жеребёнок? – спросила она, критически оглядывая меня с ног до головы.
– Другого выхода просто нет! Но мне нужна подстраховка. Ты поймаешь нас на той стороне моста. Ты же допрыгнешь?
– Легко, десяток метров-то!
– Тогда начали!!! – не ожидая ответа со стороны серой пони, я скинула Свити Бот со спины, крепко обхватила её передними копытами и начала махать крыльями, стараясь с каждым движением захватить как можно больше воздуха. Свити безвольно висела в моих объятиях, а Джестер, с лёгкостью перемахнув через пропасть, ожидала, чем закончится эта авантюра.
Мост, через который мне предстояло перетащить Свити, укрепляли деревянные арки, по форме напоминавшие те самые грифоньи ворота – тории. Они стояли парами: две по краям моста, и две – примерно посередине, как раз там, где отсутствовал настил. И, на мою удачу, средние были раза в два выше. Я рассчитала, что если заберусь на такую арку, то окажусь достаточно высоко для того, чтобы перелететь на другую сторону пропасти. Главное, чтобы у меня хватило сил на подъём, ведь вес Свити постепенно становился большой проблемой: механическая кобылка тянула меня обратно к земле и всё время норовила выскользнуть из копыт. М-да, если поначалу я считала свои расчёты безупречными, то теперь стало ясно, что всё гораздо сложнее.
Мокрая от пота, я поравнялась носом с верхней перекладиной арки и, стиснув зубы от боли, пронзившей усталые мышцы, сделала ещё один резкий взмах. Так мне удалось зависнуть над аркой всего лишь на пару секунд, но этого времени хватило как раз для того, чтобы упереться задними ногами в деревянную перекладину.
ХРУСЬ! Перекладина предательски сломалась ещё до того, как я попыталась оттолкнуться от неё. Моё сердце ёкнуло, и я поняла, что падаю. Драгоценная секунда ушла на то, чтобы вновь раскрыть крылья и попытаться поймать поток встречного воздуха.
“Не успею!” – я видела, что Джестер выскочила на самый край моста и что-то кричит мне, но её слова сливались с шумом ветра, который сносил меня куда-то вправо. Моя подруга была готова в любой момент перехватить нас со Свити Бот, но этого не произошло; край ущелья возник внезапно, а высоты для приземления просто не хватило.
БАХ!
Я ударилась скалу и тупая боль пронзила моё левое плечо так, что на глазах выступили слёзы. Словно в замедлении я увидела, как Джестер, попыталась ухватить накидку Свити Бот зубами, но атласная ткань выскользнула.
“Нельзя выпускать Свити!!!” – подумала я, видя перед глазами свои задние ноги. Вцепившись в экиноида железной хваткой, словно это как-то могло помочь, я полетела в пропасть.
От вида стремительно надвигающейся бездны, затянутой облаками меня сковали ужас и паника. За какую-то долю секунды я успела подумать, что надо расправить крылья и попробовать взлететь, но мышцы больше не слушались меня! Ни одна! Я зажмурилась, лишь бы не видеть, как из-под облаков проступят острые камни и успела лишь пожелать себе мгновенной смерти. Последним, что мне привиделось, была мама. И, почему-то, она стояла рядом с Принцессой Луной и улыбалась.
Хлёсткий удар по спине обжег кожу не хуже удара ремнём по крупу. Вдобавок, Свити, свалившаяся на меня через долю секунды, выбила из легких весь воздух. От боли я открыла глаза и увидела Облачный Занавес, подкрашенный снизу багрянцем заката. Судорожно пытаясь вдохнуть, я попыталсь сбросить Свити с себя, но услышала крик:
– Нет! Держи её! Изо всех сил держи! – донеслось откуда-то сверху.
Кажется, это была Джестер. В ушах здорово звенело, и я с трудом различала её голос. Ухватив Свити получше, я приподняла её над собой и наконец смогла вдохнуть полной грудью.
– Ты жива, жеребёнок? – прокричала серая пони.
“Судя по всему, да”.
– Ты на облаке, слышишь? На облаке! Держи Свити крепче!
О чём она там толкует? – я повернула голову в бок, и обомлела: я действительно лежала прямо на облаке, и оно неторопливо несло меня вверх по ущелью. Вот это да! Я плыла на облачной перине между двух отвесных скал!
– Додо, поднимайся! Вставай же!
Проклятье, я готова была проваляться на этом облаке еще с неделю… Заодно отоспалась бы наконец.
– Додо!!!
“А, чтоб его. Там, наверху, ждёт Джестер, и без меня ей не справиться. Вставай, Додо, вставай. Ты можешь”.
Оказалось, что взлетать с облака гораздо сложнее, чем с земли. Когда я, так и удерживая Свити в копытах, перевернулась на живот и попыталась опереться на заднюю ногу, та провалилась в пустоту! Тогда, бережно и аккуратно, я стала нащупывать в облаке более твёрдые места. Удивительно, но стоило лишь подумать о плотной поверхности, она появилась прямо под моим копытом; в том месте, где секунду назад ничего не было, я ощутила сопротивление упругой материи. “Получается… облако затвердело благодаря силе моей мысли?”
Потрясённая открытием, я ткнула копытом наобум, и оно прошило облако насквозь. Тогда я вновь ударила копытом туда же, представляя, что утаптываю облако, словно снег, и оно выдержало мой вес! Всё ещё опасаясь провалиться сквозь облако, я попыталась встать на все четыре ноги и взвалить Свити к себе на спину. Для этого пришлось постоянно концентрировать свою мысль на четырех точках под ногами, иначе облачная материя моментально рассасывалась, превращаясь в то, чем её и положено было быть от природы – в густой пар. Вот из такого неустойчивого положения, с неподвижной Свити Бот на спине, мне предстояло взлететь! Но ничего, настоящие искатели приключений способны и не на такое! Я расправила крылья, привычно ловя поток воздуха, присела и оттолкнулась от облака. Оно спружинило под ногами, и я вновь оказалась в воздухе.
В первые секунды мне удавалось только парить, едва не цепляясь носом за облачные хлопья, но постепенно я почувствовала, как с каждым взмахом поднимаюсь все выше и выше. Уж не знаю, что произошло с моим измождённым организмом после падения, но боль и ломота в теле сменились приятно согревающим зудом мышечного напряжения. Взлетев над краем ущелья, я заложила вираж и совершила над своей подругой круг почёта.
– Додо, ты долго будешь там выпендриваться? – от тревоги Джестер не осталось и следа. Но мне-то что? Сейчас я осознавала себя пегасом, безмерно счастливым и полноценным пегасом.
Впервые за всё время пребывания в Мицуми Сато, я увидела дверной проём, закрытый добротно сделанной двустворчатой дверью. Вернее, одна её створка плотно стояла в проёме, другая же, висела на одной петле и обрушилась за нашими спинами, когда я задела её головой Свити Бот; обмякшее тело экиноида так и болталось за моей спиной.
Здание, в которое мы вбежали, оказалось местным святилищем. В центре зала, склонив голову над круглым бассейном с прозрачной, чистой водой, стояла огромная статуя грифины. Грациозная фигура застыла в движении; казалось, ещё мгновение, и грифина своим клювом коснётся водной глади. По бортику бассейна были вырезаны грифоньи иероглифы, наверное, составляющие какое-то изречение на ао сора, или рассказывающие историю из жизни Тау. В том, что это её изображение стояло в центре зала, я нисколько не сомневалась, ведь “Тау есть свет”, а статуя этой грифоньей богини когда-то была ослепительно белой…
Как и бедная Свити Бот, чья шёрстка теперь была вся выпачкана в грязи, а ухоженная грива свалялась и закрывала половину лица. Бережно уложив механическую пони на каменный пол, я принялась спешно перетряхивать её седельные сумки, в надежде найти хоть что-то, что подсказало бы мне, как вернуть её к жизни… образно говоря. Джестер, тем временем, успела занять позицию у двери и высматривала наших врагов.
Среди случайных шумов, периодически издаваемых подобранной у пегаса рацией, пробилась чёткая фраза:
“Мы загнали их в здание на вершине. Нам нужен отряд дезинфекции.”
Неизвестному голосу ответил другой, чуть более низкий:
“Красное крыло, принял вас, направляю к вам двух дезинфекторов.”
Нет, похоже эти ребята не собирались брать нас живыми.
– Джестер, кто такие дезинфекторы? – спросила я на всякий случай.
– А я почём знаю? Вон она, наша энциклопедия, отдыхает, – Джестер кивнула в сторону Свити. – Но если я хоть что-то понимаю в тактике, у этих ребят из дезинфекции сейчас будет над нами огромное преимущество, а у нас – очень большие проблемы. Додо, что в этом здании?
– Какой-то бассейн или пруд… не знаю. Джестер, у меня сгорел Л.У.М. Я не вижу врагов, и карты тоже больше нет!
– Сгорел? Так исправь его! Ты же электрик!
– Я электрик, а не техник по ПипБакам. Мне нужны предохранители, детали, схемы… Я не смогу починить его в походных условиях.
– Значит придется без него. Послушай, у тебя остался самоспасатель из самолета?
– Да, эта бандура мне весь бок отбила.
– Тогда доставай его. Я хочу, чтобы ты взяла Свити Бот и нырнула в этот бассейн. Если он до сих пор не высох, значит внизу подведена какая-то труба или течёт подземный ручей или что-нибудь такое. Это наш единственный выход отсюда.
– А ты?
– Я? – Джестер задумалась. – Как-нибудь выкручусь.
И тут я вспомнила, что у меня есть кое-что еще.
– Джестер! У меня же есть динамит!
– О! – серая пони повернулась ко мне. – Отлично, давай сюда. А теперь надевай эту штуку. Быстро!
Самоспасатель оказался ничем иным, как мягким капюшоном с прозрачным пластиковым забралом, к которому шла трубка от жестяного контейнера, который нужно было прикрепить у себя на поясе. Когда Джестер аккуратно, но прочно затянула жгут у меня на шее и выдернула чеку на контейнере, я почувствовала, как под капюшон начал поступать горьковатый воздух. Впрочем, им вполне можно было дышать. Я стояла и смотрела, как серая пони прилаживает динамитные шашки к уцелевшей двери и наскоро творит ловушку из бензиновой зажигалки и мотка веревки. По инструкции, воздуха из контейнера должно было хватить на пятнадцать минут. Хватит ли мне этого времени, чтобы найти выход из каменного бассейна и протащить под водой неподвижную Свити Бот?
– Джестер, пошли! У нас нет времени, – прокричала я сквозь капюшон, непривычным голосом. Чёрт! Я не могла бросить её тут одну.
– Минуту, сейчас… Есть! – Джестер закончила творить ловушку и бросилась помогать мне собирать нехитрый скарб Свити Бот обратно в седельные сумки. Самой большой вещью оказалась какая-то толстая книга, разглядывать которую у нас не было времени. Джестер отшвырнула её в сторону, но я решила, что книга может ещё пригодиться и сунула её в свободное отделение сумки. В этот миг я увидела дезинфектора.
В дверном проеме стоял пони, облаченный в тяжелый плащ, скрывавший все его тело до самых копыт. На голове у него вместо шлема была жуткого вида маска с дыхательным аппаратом, закрывавшая глаза непрозрачным черным стеклом. Аппарат издавал громкий сопящий звук, ясно различимый даже в пластмассовом капюшоне самоспасателя. Но это было не главное. На спине у страшного пегаса были закреплены два массивных баллона, а на боевом седле – оружие, которого я никогда раньше не видела: на конце длинной трубы плясал маленький язычок пламени.
– Джестер, в воду! Быстро!!!
Из оружия-трубы дезинфектора вырвалась струя ревущего огня. Серая пони ничком упала на пол, едва избежав чудовищного пламени. Сквозь мгновенно запотевшее забрало я увидела, как задымилась её грива. Джестер вскочила на ноги, с разбегу врезалась в меня, и мы втроем упали в воду, а через секунду прямо над нами раздался взрыв такой силы, что задрожала сама скала, в которой был вырублен грифоний бассейн. В воду посыпались доски и камни, и одному небу было известно, что на самом деле сейчас творилось наверху. Свет от взрыва осветил пространство вокруг, подтвердив предположение моей серой подруги: вода в бассейн действительно поступала через широкую подземную трубу с насквозь проржавевшей решёткой. Оттолкнувшись от воды задними ногами, я поплыла в темноту, одним копытом волоча за собой неподвижное тело Свити Бот.
~ ~ ~
Заметка: следующий уровень (10)
Новая способность: Фотофиниш. Заклинание из орба Бэбс Сид затронуло мозговой центр, отвечающий за вашу зрительную память. С этого момента вы безотчётно запоминаете даже то, что могли видеть лишь пару секунд.
Новая квестовая способность: Полёт пегаса (уровень 1). Ещё недавно вы ползали по земле, с грустью взирая на небо. Теперь вы не только способны летать продолжительное время (без нагрузки), вы научились ходить по облакам и теперь можете взаимодействовать с изделиями, выполненными из облачного материала – при должной концентрации внимания.