...Прощай

Глава 1

Лучи заходящего солнца озаряли яблочные сады медовым светом, привнося последние краски в уходящий день. Из закреплённого на поясе приёмника звучала музыка, под которую было так легко работать. Пегаска с упоением вдохнула сладковато-древесный аромат, возвещающий о начале сезона уборки урожая. Гирси уже не терпелось вкусить свежего сидра после тяжёлого рабочего дня да так и уснуть прямо в стоге сена, прикрыв голову папиной шляпой. Да, он в очередной раз будет её ругать за это, но она всё равно не перестанет так делать. В конце концов когда-нибудь эта шляпа окончательно перейдёт на её голову, и она сама станет заправлять яблочной фермой.

Сбросив с себя сладкие грёзы, Гирси сделала ещё один удар по яблоне, и мышцы её ног жалобно заныли, напоминая о том, что силы кобылки не бесконечны. Пара десятков яблок сорвалась с родных веток в корзины под деревом, а те, что попадали мимо, пегаска ловко подхватила крыльями и привычно лёгким движением отправила вслед за остальными.

Светло-жёлтая пони едва успела устало выдохнуть, как звуки музыки прервало громкое шипение динамика и из приёмника послышался громкий старческий голос:

— Гирси, тут кормушка у кур поломалась, подойди посмотри!

Её речь прервалась громкими помехами, которые заставили кобылку на мгновение поморщиться. Нажав на одну из кнопок, пегаска ответила во встроенный сбоку приёмника микрофон:

— Бабуль, незачем так кричать, тебя и так отлично слышно.

— Извини, Гирси. Всё никак не могу привыкнуть к этой штуке, — уже с умеренной громкостью ответил приёмник.

— Я скоро подойду, ничего там не трогай.

После этой фразы пони отпустила кнопку, и из динамика вновь послышалась бодрая музыка, но пегаска лишь устало вздохнула и выключила её. Её работа на сегодня однозначно была закончена.

Гирси прикрыла глаза и ещё раз глубоко вздохнула. Летняя жара уже сменялась вечерней прохладой, и по её телу прокатилась лёгкая дрожь. Раскрыв натруженные за день крылья, она взлетела над кронами деревьев, делая редкие, но сильные взмахи, стараясь не перегрузить ноющие мышцы ещё больше.

По пути пони решила проведать, как идёт процесс уборки урожая у брата, и на несколько секунд зависла над акрами, выискивая взглядом радужногривого жеребца. Она очень удивилась, когда обнаружила его на склоне вдали от яблонь, стоящего за мольбертом и с кистью в зубах. Гирси спикировала к нему, шумно махая крыльями, чтобы не напугать, но Колор Брайт всё равно подскочил на месте от неожиданности и загородил собой рисунок, приколотый к мольберту.

— Гирси, что ты тут делаешь? — нервно поинтересовался он, не зная куда деть свой взгляд. Его молочно-белая шерсть была испачкана в краске, в основном на лице.

— Прилетела посмотреть, как у тебя продвигается сбор урожая, — ответила пегаска. Окинув взглядом брошенную неподалёку телегу, наполовину заполненную яблоками, и разбросанные вокруг полупустые корзины, она закатила глаза. — И, насколько я поняла, продвигается он очень слабо.

— Прости. — Жеребец виновато потупился, всё так же не отступая от мольберта. В его сиреневых глазах играло смущение. — Ты же знаешь, как это бывает. Свет так красиво падал, создавая неповторимое буйство красок… Я опомниться не успел, как во рту у меня уже была кисть. — Забывшись всего на один момент, Колор Брайт виновато опустил голову, и из-за неё показался кусочек рисунка, который он так тщательно пытался спрятать от сестры. Гирси сумела разглядеть только часть завитой гривы с алым цветком в жёлтых прядях.

— Подожди, это что, портрет той кукурузницы с соседней фермы? — Глаза зеленогривой пегаски расширились от удивления, но в то же время ей было дико радостно узнать, что её брат кем-то увлечён. Он редко рисовал чьи-либо портреты, и если такое случалось, то обычно он изображал кого-нибудь из их семьи.

Белый жеребец покраснел, словно спелое яблочко.

— Хватит звать её кукурузницей, у неё вообще-то есть имя! — обиженно воскликнул он.

— Прости, но я совсем не помню, как её зовут. В конце концов, не я же училась с ней в одной школе. — Кобылка виновато опустила уши. Наверное, это прозвище звучало действительно очень обидно. Однако она не переставала улыбаться от радости за брата. — Можно взглянуть на твой рисунок?

Колор нехотя отодвинулся от мольберта, и взору пегаски предстал портрет рыжей пони с жёлтыми кудряшками, которая держала в копытах букет с красными розами. Одна из роз алела в её гриве, а лицо было украшено россыпью веснушек. Пони со смущённой улыбкой смотрела с рисунка, тщательно прорисованная с любовью к деталям, от чего с него веяло каким-то необъяснимым теплом, будто эта кобылка вот-вот обнимет тебя прямо с портрета и скажет что-то очень приятное.

— Я ещё не закончил, — произнёс жеребец. Он выглядел всё ещё довольно смущённым. — Это так, черновик.

— Хорош прибедняться, Брайт. — Кобылка похлопала брата по плечу. — Я и на десятую часть не такая талантливая, как ты. Этот рисунок чудесен, без преувеличения. — Она хитро прищурилась. — А ты уже сказал ей о своих чувствах?

— Что? Нет! — Радужногривый пони посмотрел на сестру как на умалишённую. — Как так можно, ещё же слишком рано говорить с ней об этом!

— Ничего не рано, как раз самое время. — Она ободряюще улыбнулась жеребцу. — Вы давно друг с другом знакомы, и ей будет приятно узнать, что ты к ней неравнодушен.

— Ох, Гирси… — вздохнул Брайт. Он хотел сказать что-то ещё, но его прервало громкое шипение из приёмника.

— Гирси, наши курочки всё ещё голодные! — донёсся голос бабули сквозь помехи.

— Иду, бабуль, — ответила пегаска, когда помехи стихли. За разговором с братом она почти потеряла счёт времени. — Ей нужна помощь, мне пора лететь. Не слишком здесь засиживайся, Брайт. — Она кивнула жеребцу и вновь взлетела в небо.

Ещё издали завидев двор, сердце Гирси в испуге замерло — что-то ярко-алое было прямо в механизме кормушки. Лишь подлетев поближе, она перевела дух, увидев, что этим ярко-алым оказался всего лишь бабушкин платок. Он намотался на несколько шестерней, полностью застопорив механизм, и был безнадёжно испорчен. Кое-как вытащив оставшиеся от платка рваные куски ткани, пегаска запустила устройство, и из ёмкости с зерном посыпался корм в небольшое корытце у курятника, где тут же столпились голодные куры.

Гирси виновато оглядела одно из своих первых творений и покачала головой — теперь оно не казалось ей таким безопасным, как раньше, раз бабушка сумела потерять там целый платок, пока пыталась привести механизм в действие. Вероятнее всего, его придётся немного упростить, да и прикрыть всё это надёжным корпусом не мешало бы. Но всем этим придётся заняться уже с утра.

Кобылка отключила рычаг и для пущей верности прикрыла всё парой досок, чтобы точно никто не сунулся туда до утра. Услышав позади тяжёлое дыхание, пегаска развернулась к пожилой бледно-жёлтой пони.

— С тобой всё в порядке, бабуль? — обеспокоенно спросила Гирси, глядя на её растрепавшуюся седую гриву, которая обычно подвязана красным платком. — Ты точно не поранилась?

— Всё в полном порядке, Гирси. Главное, что курочки больше не голодают, — ответила бабуля.

— Эта штука пока небезопасна, завтра утром я ею займусь. Не трогай её пока, хорошо? — Жёлтая кобылка заглянула в янтарные глаза пожилой пони, надеясь, что предостережение отложится в её памяти, которая последнее время стала не очень хорошей.

Бабуля покорно кивнула, и Гирси заметила мелькнувшее в её взгляде раздражение. В моменты ясного ума, когда она понимала, что происходит, то постоянно сетовала на чрезмерную опеку со стороны пегаски, однако сама кобылка понимала, что по-другому просто не может относиться к бабуле.

— Ты слишком много за меня волнуешься, — проворчала она в ответ, и Гирси не нашла что ей возразить.

Бабуля была самым старшим членом их многочисленной семьи и в силу ухудшающегося здоровья требовала к себе особого отношения, несмотря на всё отчаянное сопротивление.

Пегаска взглянула в сторону дома. Сквозь окно на первом этаже она видела, как двоюродная сестра пытается успокоить двух своих новорождённых жеребят перед сном. С другой стороны дома её муж вместе отцом Гирси прокладывает фундамент для будущей пристройки. Отец, казалось, даже не обращал внимания на стремительно вечереющее небо, увлечённый своей работой. Любое дело, касающееся плотницкого ремесла, будило в нём бурный энтузиазм. Или таким образом он пытался заглушить другие эмоции?..

Гирси ощутила, как её бока неприятно зудят. Не обратив на это должного внимания, она почесалась, но зуд не прошёл, и лишь тогда она заметила, что её кьютимарки в виде яблока с двумя шестернями как-то странно мигают.

— Это карта! Карта тебя зовёт! — внезапно подала голос бабуля, заметив это явление, и на радостях неуклюже попыталась станцевать на своих и без того слабых копытах.

— Эй-эй, бабуль, ты своё лекарство сегодня принимала? — встревоженно спросила пегаска. Хоть она и не знала, отчего так взбесились её кьютимарки, но слова пожилой пони звучали для неё как несвязный бред.

— Тебе нужно идти к принцессе Твайлайт, — ответила бабуля, немного успокоившись. — Такого не происходило вот уже несколько десятков лет. Уверена, она всё тебе расскажет.

К удивлению Гирси, на этот раз её слова прозвучали вполне логично. Если творится что-то странное магического происхождения, то нужно обратиться к самому умному магу в округе. Почему бы ей не отправиться к принцессе прямо сейчас? Вряд ли этот зуд теперь даст пегаске уснуть.

Сетуя на ноющие мышцы, кобылка бросила растерянный взгляд на счастливую, пусть и немного безумную, бабулю и неторопливо взлетела, направившись в сторону замка.