Пустая оболочка

Глава VII. Изгой

«Но интересно то, что для физика в принципе возможно (я так думаю) синтезировать любое химическое вещество, которое напишет химик. Отдайте распоряжение – и физик это синтезирует. Как? Расположит атомы в том порядке, в котором скажет химик, и вы получите вещество. Проблемам химии и биологии можно сильно помочь, если способность видеть, что мы делаем, создаём что-то на атомном уровне, в конечном счёте будет разработана, и я считаю, что такой прогресс неизбежен.»^[9]

Ричард Филлипс Фейнман, физик-теоретик, лауреат Нобелевской премии

Из доклада «Там, внизу, ещё много места», 1959 г. 

«Атомы в малом мире»

– Ненавижу её!

Бум!

– Да как она могла!

Бум! 

Гневные возгласы перемежались громовым грохотом, затихающим в глубинах коридора со светящимися надписями.

– Вот вернусь и всё ей выскажу!

Бум! Как кувалдой по пустой бочке. 

– Но этому не бывать! Рррр!

Бум! Тьма ухала в такт ударам.

– Потому что я!

Бум!

– Не! 

Бум!

– Вер!

Бум!

– Нусь!

Бум!

Бланк Пейдж недолго брела по коридору, повесив голову и роняя слёзы. Коктейль из расстроенных чувств сменился на гнев, который нашел выход в виде сердитых воплей и ляганий всего, что подвернулось под горячее копыто. Вентиляционная труба, выходящая из пола и уходящая вдоль потолка в темноту коридора, попалась на глаза первой. От каждого удара росло количество вмятин и высота горки осыпающейся с воздуховода на пол ржавой трухи. 

– Нашла кому спасибо сказать!

Бум!

– Меня предупреждали!

Бум!

– А я попёрлась!

Бум!

– Больше двадцати тысяч жителей…

Искусственные лёгкие расправились до предела, набрав полный объём воздуха.

– И только! Одна! Тупица! До этого! Додумалась! – выпалила Пейдж на выдохе, пиная воздуховод после каждой фразы. – Рррр!

Неконтролируемая вспышка гнева туманила сознание. Пейдж орала, рычала и лягала объёмную трубу, не задумываясь о том, что город стал ближе и шум могли услышать те, кто пытался скинуть её в пропасть. 

Но на месте ржавой трубы очень живо представлялась Страж-одиночка. От этого пламя злости разгоралось ещё сильней, а чувство несправедливости только поддерживало его неистовый жар. Последние пару минут в сознании бился единственный вопрос, изредка прорываясь наружу.

– Почему? Бум! Почему?! Бум! Почемуууу?! Бум!

Будь Бланк Пейдж разумным живым существом, она выпускала бы пар до тех пор, пока бы не выдохлась. Существом-то она была разумным, но не живым, поэтому выпускать пар, чтобы прийти в себя, в ее случае не имело смысла. Да и устать она не могла. Все это говорило о теоретической бесконечности процесса, но издевательство над несчастной вентиляцией закончилось довольно скоро.

После особо яростного брыка копытце пробило стенку воздуховода– тонкий металл, изъеденный коррозией, не выдержал– и застряло. Искусственный интеллект, столкнувшись с непредвиденной ситуацией, мгновенно перераспределил энергоснабжение сегментов псевдокортекса, снизив тем самым градус бешенства и вынудив пони замолчать. Гневно фыркая, она переключилась на попытки освободить застрявшую конечность.

Кое-как выдернув ногу из рваной дыры в изрядно помятой трубе, мрачная как грозовая туча Пейдж смерила искорёженный воздуховод негодующим взором и зашагала дальше по коридору. Вряд ли его осклизлые стены когда-либо слышали столько нелестных эпитетов, процеженных сквозь зубы в адрес понятно кого.

Поток мыслей иссяк. Цели, желания, стремления куда-то потерялись. Поэтому Пейдж просто шла, не думая, куда и зачем. 

Наплевать, если коридор с надписями закончится глухой стеной. Она просто сядет и будет ждать до тех пор, пока стену не разрушит время. Или начнёт лягать стену, пока та не рухнет. Или, что вероятнее всего, копытца из твёрдого, похожего на кость полимера, не расколются и не разлетятся на кусочки. С настроением, бесконечно далёким от хорошего, Бланк Пейдж была готова к любому исходу.

Помехи в глазах, сигнализировавшие о лёгком сотрясении мозга, окончательно самоустранились спустя пару минут после удара головой о стену. СМОГ продолжал заботиться о сохранности нейронных цепей, но благодарности за это он не получил.

Когда светящиеся надписи на стенах закончились, коридор вывел пони в обширное круглое помещение с высоким потолком, с которого во многих местах капала вода. Свободное пространство делили между собой бесформенные на первый взгляд, покрытые тёмными потеками агрегаты неизвестного назначения. Было их шесть, и судя по полной идентичности, все они приходились друг другу однояйцевыми близнецами. Выходившие из коридора переплетения кабелей и труб разбегались по полу к массивным станинам агрегатов.

Слабый свет пробивался сквозь щели двух больших люков в потолке. Центр потолка украшала конструкция, всем своим видом напоминающая клешню Нэнни, только сложнее устройством и больше размером. В дальней части зала темнели провалы ещё двух коридоров.

В ступенчатых боках агрегатов тянулись ровные ряды шестиугольных люков метрового диаметра. Полураскрытая клешня тяжёлого манипулятора замерла напротив одного такого люка на уровне примерно шестого этажа. На тяжёлых выпуклых крышках, под небольшим дисплеем в середине, виднелись ряды темных индикаторов, подписанных иероглифами.

Единственным понятным знаком оказался чёрно-жёлтый трилистник, уже встречавшийся ранее. Его значение Пейдж узнала благодаря СМОГу. Зловещий геометрический цветок, предупреждавший о смертельной опасности для всего живого, присутствовал на крышках всех люков.

Пейдж сердито топала к центру круглого зала, спотыкаясь о проложенные прямо по потрескавшимся плитам пола пучки мокрых и грязных кабелей и шлёпая по многочисленным лужам. Гнев слегка отступил, вернув способность рассуждать про себя, но недавние события замкнулись в сознании бесконечным циклом, не позволяя отвлекаться ни на что другое. Она вновь и вновь прокручивала в голове главное разочарование в своей жизни.

Страж поступила с ней ужасно. Она разбила бы ей сердце, если бы у Бланк Пейдж оно было. Она оттолкнула её, не пожелав выслушать сбивчивый монолог, который должен был закончиться вручением подарка и объятиями. Светлый образ благородной героини растоптали тяжёлые стальные копыта, и вся вселенная не могла вместить всю горечь и боль маленькой пони, потерявшей мечту.

Как она могла так поступить со мной?! – неистовствовала Пейдж про себя. Все пони при первой встрече радуются друг другу, знакомятся и приглашают в гости! Если бы она пришла ко мне, я бы так и сделала! Как можно выставить за дверь пони с подарком, если ты сама пони?! Я ни за что не оттолкнула бы того, кто пришел бы ко мне с подарком! Да и без подарка тоже...

Тряпичная понька так понравилась Пейдж, что она ни на йоту не усомнилась в том, что плюшка понравится и ее спасительнице. Раз Страж была пони, думала Пейдж, то в её программе должно было быть заложено любить мягкие игрушки. Как? Как можно было не влюбиться в такую прелесть с первого взгляда?

Увы, можно было. Жестокая реальность оказалась полной противоположностью ожиданиям. Страж, толкая Пейдж к выходу, даже не взглянула на выпавшую из рюкзачка игрушку. Пейдж не была уверена, что великанша вообще её видела.

Она поклялась себе, что больше никогда в жизни не вернётся в тот ангар. Рюкзачок остался лежать на скользком полу, а с ним остались надежды, чаяния и мечты.

Пони отвергла другую пони. Вновь нахлынуло ощущение неправильности, нелогичности всего происходящего. Зябкое ощущение некой сломанности, успевшее подзабыться. Оно ли, или какое-то другое чувство, стало причиной того, что Пейдж потихоньку начало отпускать. 

В искусственном сознании набирал силу сложный программный конфликт, которому больше всего подходило определение "когнитивный диссонанс". Он перетягивал на себя вычислительные ресурсы мозга, и кипящий котёл злости, на поддержание которой также требовалась энергия, постепенно остывал. 

Разумеется, Пейдж не смогла бы объяснить, чем вызваны перемены настроения. Она просто думала о Страже-одиночке. И чем больше она вспоминала ее внешность, немного прихрамывающую походку и манеру говорить, тем больше находила знакомых черт. И тем сложнее ей было помирить эти мысли с увиденным и пережитым.

С каждым шагом походка Пейдж замедлялась, а сердитая, нарочито громкая поступь становилась тише.

...ненавижу её за то, что она сделала! Но это не отменяет факта, что она пони. Она поступила со мной очень гадко! Но она пони. Её называли отродьем, но она настоящая пони. Не такая, как я, но всё же. А ведь я сама говорила себе, что если она окажется пони, то все, кто меня пугал и отговаривал от встречи с ней, окажутся неправыми. Так может… может, всё не так уж и плохо, как мне кажется…

Глаза и уши послушно отправляли всё, что видела и слышала Пейдж, в долгосрочную память, но визуальные данные сохранялись в странном виде – не в формате скриншотов или видеозаписей, а в виде хаоса графических примитивов. Тонкие линии, сплошные и пунктирные, формировали сложные геометрические фигуры, подписанные цифро-буквенными кодами, очевидно, обозначающими цвета. Когда Пейдж вспоминала что-либо из увиденного и услышанного, из этих фигур перед внутренним взором складывался этакий пазл, формирующий причудливые чёрно-белые картинки со звуковым сопровождением. 

Воспоминания сохранялись в папке *{apnf}//bp/core/comm/data в виде безликих файлов с длинными именами из набора символов, букв и цифр. Несмотря на странность и абстрактность хранимых данных, этого хватало, чтобы вызвать из памяти и распознать событие или образ. Чем сейчас Пейдж и занималась, изучая увиденное ранее.

Если забыть про шрамы, лохмотья, светящиеся зрачки и серо-стальные «волосы», Стража-одиночку можно было назвать симпатичной даже без натяжки. Прийти к такому выводу было трудно, но очень уж сильно аристократичные черты лица, тонкие крылья носа и поразительно длинные и густые, как у какой-нибудь фотомодели ресницы (на фоне отсутствия нормальной гривы казалось очень странным, что они вообще были), контрастировали с остальным уродством.

...она могла быть нормальным пониботом. Она была им. Я почти уверена в этом. Не понимаю только, почему такая огромная… Может, когда-то давно, кому-то из людей понадобилась большая маленькая пони? Может, её создали для того, чтобы она могла катать на себе сразу много маленьких деток? Или ходить в упряжи, для чего малявки вроде меня не подходили. Хотя нет, у неё очень правильные черты лица. Как у какой-то царственной особы. Вряд ли пони с такой внешностью стали бы запрягать в карету...

Жаль, что одними размышлениями до истины не докопаешься. Единственное, в чём Пейдж обрела уверенность, изучив все записи из памяти, на которых присутствовала великанша – произошедшие с безымянной пони метаморфозы произошли явно не по её воле. Невозможно было представить причины, которые сподвигли бы пони стать такой по своему желанию. И эти умозаключения только прибавляли контраста.

Определённо, великанша несла в себе куда больше загадок, чем могло показаться на первый взгляд. Но что было ясно, как день – она не всегда была уродливым охранником города роботов. 

Были ли страшные шрамы, цельнолитые копыта и металлические псевдокрылья результатом выживания в Туманных Землях? Был ли это какой-нибудь эксперимент? Или стечение обстоятельств? Чья-то жестокая воля, так исковеркавшая сущность неизвестной пони, некогда обладавшей модельной внешностью, и вынудившая её превратиться в демона? 

Остановившись в центре помещения, Пейдж оглядела себя. Разводы нефтеподобной жидкости не могли скрыть шрамы и пятна от ожогов на шкурке. Копытца покрылись многочисленными царапинами и щербинами. Конечно, полученные повреждения не мешали телу исправно функционировать, но ведь всё могло сложиться намного, намного хуже.

Вспомнился красноглазый металлический шар, обглоданный прыгохватом. Пейдж осознала, что стерильная пустошь начала менять и её облик. И ощутила ледяные объятия страха.

...не стою ли я сама в начале пути, который приведёт меня к превращению в нечто подобное? Неужели я сама когда-нибудь стану такой же страшной?! Стоп, это слово теперь ассоциируется только с ней, я больше не буду его использовать. Такой… отталкивающей? Отвратной? Уродливой? В общем, стрёмной. Не поэтому ли у неё такое печальное лицо? Я тоже становлюсь печальной, когда мне плохо. Может быть, ей тоже плохо. Так же одиноко и грустно, как иногда бывает и мне. Только, в отличие от меня, она выглядит как ходячий кошмар. Притом всегда...

Размышления о нелёгкой судьбе грустной пони-великанши, спроецированные на саму себя, вернули чувство жалости. Ни одна пони, чем бы она ни провинилась перед высшими силами, не заслуживала участи превратиться в пугало и носить прозвище "отродье". 

Пейдж представила, как бы выглядели жуткие шрамы и светящиеся глаза на её собственном лице. Вздрогнула и, часто заморгав, уставилась на левое копытце, грязное и исцарапанное.

– Каково же ей быть той, кто она есть. Не хочу даже думать о том, что она пережила. Если бы я превратилась в эдакую страшилу, то окончательно бы съехала с катушек.

...может, она такая угрюмая потому, что ей больно смотреть на себя в зеркало. А ведь я так и не узнала, как её зовут на самом деле. Кто знает, может, через сто лет я буду выглядеть так же и меня тоже будут звать Отродьем…

Эмоции, вынуждавшие лягать воздуховод и ругаться вслух, сменились на сочувствие. От гнева и обиды остался лишь след. 

Перемены отношения к Стражу-одиночке удивляли. Пять минут назад Пейдж была вне себя, а сейчас жалеет ту, что поступила с ней так гадко. Такого Пейдж от себя не ожидала.

– А с чего бы мне её жалеть? – топнула пони, поддавшись кратковременной вспышке. – Она же меня отвергла! Послала! Вышвырнула! Ещё и напугала до уср… фррр! – Пейдж фыркнула, но тут же тряхнула головой, сумев взять себя в копыта. – Осади-ка коней, Пустышка. Сконцентрируйся лучше на сочувствии. Оно, в отличие от истерики, не приведёт к нервному срыву. Интересно, откуда это во мне? Почему я жалею ту, о ком хочется забыть, да побыстрее? Наверное, сочувствовать всем пони у меня в крови… ээ, в программе?

Последнее прозвучало, как главная причина. Несмотря на размеры, уродство и принадлежность к весьма опасной категории обитателей города, оболочка Стража-одиночки принадлежала к классу эквестрийских иппоидов. Просто, по неизвестным причинам, очень больших. А Пейдж всегда хотела встретить себе подобную. Хотела убедиться, что она не одна пони во всём мире, втайне мечтая обрести в лице любой из встреченных на пути себе подобных лучшую подругу. 

Великанша не стала её подругой. Эта встреча вообще перевернула с ног на голову представление о себе подобных. Но она всё же произошла.

Как ни крути, Страж была пони. По крайней мере, внешне. Заслуживала она сочувствия или нет – важнее было то, что Бланк Пейдж осталась на планете не в единственном экземпляре.

– Но это не значит, что я её простила, – буркнула Пейдж, разглядывая узор трещин в полу, в которые тонкими ручейками стекала вода. Озвучка собственных мыслей из спонтанного, с трудом контролируемого процесса постепенно превращалась в полезную привычку. При звуках собственного голоса, темнота и одиночество угнетали меньше. – Я на неё до сих пор сержусь. И сердиться планирую долго. 

«Мы никого не спасали.», – вспомнилось вдруг. «Мы выполняли задачу.». Жалость к великанше после этого пропала, как будто её выключили.

«Ты нам не нужна. Нам никто не нужен.». Слова были тяжёлыми и холодными, как копыта той, кого называли Забытым Отродьем. 

Настоящая пони не могла сказать таких ужасных, больно ранящих слов. 

Кем бы ни была Страж-одиночка раньше, пони внутри неё была мертва. Великанша ничем не была лучше дронов, выгнавших Пейдж из города.

Долгий, рискованный, полный опасностей путь был проделан зря.

Пейдж издала тихий, судорожный всхлип. Ей нестерпимо захотелось стереть воспоминания о своём якобы чудесном якобы спасении, оказавшимся всего лишь побочным эффектом при выполнении задачи по уничтожению аморфа. Но как? Долгосрочная память, в отличие от скриншотов, не подчинялась волевому центру. Хранимые в ней файлы нельзя было открыть мысленным усилием, это происходило как бы само собой. Да и у скриншотов можно было лишь слегка поменять имя файла. А в этом не было особого смысла.

В чём вообще сейчас был смысл?

Чувство тревожной неопределённости усиливалось. До каких высот могло добраться это чувство, если дать ему волю – думать не хотелось. Сильнее тяжёлых переживаний, на эмоциональное состояние влияла окружающая обстановка. Подземелья Суперкластера выглядели куда более мрачно, чем пыльный лабиринт коридоров комплекса "Эн-Энерджи".

Пони-социобота тянуло к свету, к обществу. Окружающая тьма и бесконечная капель постепенно вытесняли все мысли, кроме одной, засевшей в мозгу ещё с момента падения в черную жижу: найти выход отсюда. Желание покинуть проржавевшие, фонящие смертельным для всего живого, но неопасным для робота уровнем радиации катакомбы, пересилило переживания.

Немного приподняло настроение движение воздуха, которого ранее не ощущалось. Слабый ветерок, дующий навстречу, уносил с собой густой дух многолетнего тлена, обогащая атмосферу озоновой свежестью. Озоном пахло и до этого, но не так сильно.

Подняв голову, Пейдж решила, что не будет зацикливаться на первой неудачной попытке обрести пони-подругу. Пусть надежды не оправдались, но Пейдж же до сих пор была жива. Ну, точнее, функционировала. Она могла ходить, бегать, говорить и чувствовать, а это было поважнее всего остального. Поэтому всем этим возможностям стоило поискать лучшее применение.

Как насчёт второй попытки? Возможно, она смогла бы найти других пони где-нибудь там, наверху… 

Пейдж окончательно решила, что её лучшая подруга должна быть именно пони. Такой, как она сама. 

Когда-то она хотела назвать лучшим другом того, кто завоевал её доверие. Того, кто всегда был рядом. Того, кто помогал ей, заботился и поддерживал. А ещё у него был потрясающий голос.

Но только другие пони могли бы дать Пейдж то, чего не было у Гекса. Не было у техботов. Не было у любого другого типа роботов, созданных для общества гомо сапиенс и чудом сумевших дотянуть до сегодняшнего дня.

Пони могли дать ей смысл существования. Для этого им было достаточно просто быть рядом. А если они существовали, если они сумели найти свой смысл, то уж точно смогли бы поделиться им с пустой оболочкой по имени Бланк Пейдж.

Ведь они были пони. Любая пони поделится с другом всем, что у неё есть, если это сделает его хоть чуточку счастливее. 

В конце концов, другая пони не направит на меня гудящую штуку, после выстрела из которой от меня останется копоть на стене. Прости, Гекс. Мне правда очень жаль… Я хотела того же, что и ты. Я хотела остаться. Может быть, со временем мы что-нибудь придумали бы. Но я... не смогла. Просто не смогла.

Расстановка приоритетов завершилась в пользу пони. Не обязательно эквестрийских иппоидов, хотя Пейдж не знала, существовали ли другие типы пони-роботов. Но что она точно знала – её лучшая подруга обязательно должна быть того же роста, что и она сама.

Гекс говорил, что в городе живёт несколько пониботов. Сколько их здесь? Надеюсь, они не такие, как та, про которую даже думать не хочется. По теории вероятности, в которой я ничегошеньки не понимаю, хоть одна из тех пони должна быть нормальной. Мне нужно найти кого-нибудь, кто скажет мне, где их искать. Но для начала мне нужно выйти на поверхность.

Темень не в первый раз вынудила пожалеть о потере фонаря. Ведущие в неизвестность проходы располагались по обеим сторонам одного из агрегатов. Возможно, один из них вывел бы Пейдж на поверхность. Но какой?

Подойдя к агрегату, Пейдж задрала голову, оглядывая необычное технологическое сооружение. Ощутив источник запаха озона – его нёс ветерок, дующий из правого коридора– она заколебалась. 

 Тьма впереди означала неизвестность, а неизвестность, кроме внушения иррационального страха, запросто могла подкинуть малую толику неприятных сюрпризов. С другой стороны, темень, дробный стук падающих капель и гнетущая атмосфера могли рано или поздно пустить нестабильную психику вразнос. 

Беспокойство за сохранность рассудка стало решающим аргументом. Принюхиваясь к слабому току озонированного воздуха, Пейдж пыталась разглядеть хоть что-нибудь в глубине коридора. Пока она искала в себе остатки смелости, память подкинула кое-что важное. Самое время отвлечься и поговорить с самой собой.

– «Зло могло поглотить Светлячка», – голос Стража-одиночки вызывал дрожь, даже существуя лишь в записи, проигрываемой в памяти. – Я уж поняла, что грустная дылда назвала светлячком не меня. «Светлячок не ты, безымянная сущность.» Та штука, которая во мне булькает и толкается, здесь зовётся светлячком? Странное название для кучки пыли. Не замечала, чтоб внутри меня что-нибудь светилось. Или я чего-то о себе не знаю? – быстрый взгляд в едва различимое отражение в лужице под копытцами. – Ничего не светится. А ведь она не похожа на ту, что любит пошутить… Ох, мне срочно нужен словарь местного жаргона и непонятных терминов. В комплекте с руководством, то есть, копытоводством, по выживанию в этом месте. Они сильно упростили бы мне жизнь.

Обитающее в теле Пейдж нечто напомнило о себе едва слышным побулькиванием. После инцидента на мосту, оно вело себя на удивление тихо.

 Идея, навеянная размышлениями о Светлячке, показалась нелогичной, но Пейдж давно поняла, что логика не является одной из её сильных сторон. Обнаружив более-менее сухой и свободный от проводов участок пола, она села и убедилась, что вокруг по-прежнему ни души. Затем выпятила живот, пристально посмотрела на него, вдавив подбородок в шею, и максимально серьёзно, насколько это было возможно в столь дурацкой позе, спросила: 

– Может, ты уже скажешь, что ты такое и почему ты считаешь меня своим домом?

Никакой реакции не последовало, хотя Пейдж её и не ждала. Требовался лишь повод говорить вслух.

– Ну и не говори, – буркнула она, изучая форму наиболее тёмных пятен на животе. – Светлячок, значит. Те летающие злыдни назвали меня по-другому. Как там... мими-кри-ру-ю-щий, – старательно выговорила она по слогам, – реакто-плазм. Таких слов-то не существует! Звучит, как название фантастического фильма ужасов. Они что, от наукоботов нахватались? Эх, Гекса бы сюда. Это он у нас эксперт по мудреным терминам...

Кроме фильма ужасов, мудрёный термин иных ассоциаций не вызывал. А справочник в голове то ли не торопился с подсказками, то ли сам не знал значения.

Пока Пейдж говорила, ей почудился посторонний звук. Она встрепенулась и снова завертелась на месте, настороженно вглядываясь в темноту во всех коридорах. Замерла и прислушалась, навострив уши.

Всё та же бесконечная капель, создающая лёгкое эхо. И ни души вокруг. Возвышающийся слева безмолвный технологический колосс казался надгробием на могиле давно почившего робота-гиганта.

– Показалось? – полушепотом сказала пони, слегка пожав плечами, и вновь устремила взор на живот. – Если светлячок не я, получается, остальные Стражи обозвали мимимишным ракетоспазмом и аномалией не меня, а то, что внутри меня. То есть, тебя, – она потрогала живот. – То есть, не то, что внутри тебя, а тебя внутри меня. Имели в виду тебя. Это же не я внутри тебя, а наоборот! Откуда мне знать, что у тебя внутр… Да тьфу! – Пейдж в отчаянии схватилась за голову. – Чтоб тебя! Ты точно аномалия! Я про тебя просто говорю, и то меня затягивает в какой-то аномальный водо… слововорот!

Слововорот показался забавным, и дурашливый настрой не заставил себя долго ждать. Глупо хихикая, Пейдж подняла голову и постучала себя по лбу. – Ку-ку, крыша, приём! Как доехала? Ты знаешь, что во мне живёт булькающая пыль-аномалия-светлячок-ракетоспазм? Не знаешь? А вот я знаю! Ох, шиза!

Вот, опять: жужжание. Даже, скорее, вибрация. Но звук доносился не откуда-то извне, он шёл изнутри. 

Забыв обо всём, Пейдж уставилась на живот.

Тихий звук не принадлежал к категории тех, что обычно издавало её тело. Это было похоже на то, словно по ребрам провели тонкой палочкой. И больше ощущалось, нежели слышалось. 

Ощущение не казалось неприятным – скорее, необычным. 

– Т-ты… Это ты делаешь?

Тррр.

Вибрация появилась после вопросительной фразы буквально на полсекунды. Но ощущалась отчётливо. 

Озорное настроение испарилось. Пейдж с растущим беспокойством потрогала грязный бок.

Во мне не просто куча пыли, во мне куча пыли, которая понимает, о чём я говорю. О, и чему я удивляюсь. Может, тут у каждого второго внутри сидит нечто подобное. Я же не знаю этого наверняка? Может, разумная пыль, живущая в роботах – что-то вроде домашнего животного? Аномалия-питомец? У любой пони должен быть питомец, йей! Но чтобы это была кучка нанороботов? И попробуй мне кто скажи, что я везучая пони… Я буду ходить за ним неделю и твердить, что он неправ, пока он не согласится, что я НЕ везучая пони! Может, я-таки подхватила роботическую простуду! А что если в самом деле? А что если она окажется неизлечимой и в скором времени сведёт меня в могилу?..

– Спокойно, Пустышка. Вдооох, выыыдох...

Пейдж пыталась подавить нарастающую тревогу, которую вызвало разыгравшееся воображение. Она вдруг вспомнила слова дрона-Стража, давшего ей полминуты на побег.

Заражённая оболочка.

Может быть, именно поэтому её и хотели столкнуть в пропасть? Стражи не хотели допустить, чтобы в город попала зараза...

Осознать такое и принять как данность, стало чрезвычайно трудной задачей. И Пейдж можно было понять. Новость о том, что жуткие звуки во внутренностях издаёт не просто какая-то синяя пыль, а неизвестная зараза, довело бы до паники кого угодно. А Бланк Пейдж никогда не замечала за собой высокий уровень самоконтроля.

– Но ведь эта зараза до сих пор не причинила мне никакого вреда, – прошептала маленькая пони, поражённая лежавшим на поверхности и из-за этого ещё более неожиданным выводом: – Даже наоборот – она помогает мне…

Графические примитивы нарисовали перед внутренним взором сцену неудачного побега от гигантского аморфа. Пейдж вновь увидела, как обширный участок стены здания разметало по округе. Как гремящий и гудящий автоконструкт выдавился из образовавшегося провала, подобно зубной пасте из тюбика. Как острые металлические обломки, швырнутые аморфом с невероятной силой, просвистели совсем рядом с головой. Тогда не было ни времени, ни сил удивляться довольно сильным внутренним толчкам, которые спасли Пейдж от неминуемого превращения в решето. А события, последовавшие за возвращением из бездны помех и белого шума, вынудили переключиться на более важные вещи.

Сейчас на анализ всех ситуаций, когда аномалия напоминала о себе, была и возможность, и время, и силы. Записи, всплывшие из долгосрочной памяти, шли друг за другом в хронологическом порядке.

Первыми вспомнились странные, пугающие звуки, издаваемые её телом.

Вот пыльные слёзки, падающие на пол тонущего во мраке полукруглого коридора. И потом скачущие, как кузнечики.

Вот имя большого марсианского грузобота, составленное пылевыми шариками на полу заваленной хламом мастерской. Пейдж только сейчас осознала абсолютную нереальность произошедшего. 

Несуществующие брови взлетели на лоб. Как вообще пыль могла сделать нечто подобное? Как она узнала, что Нэнни в тот момент была единственным способом покинуть комплекс? Серьёзно, пыль могла читать мысли?!

Но слова Гекса, рассказавшего в своё время, что есть СМОГ, крепко засели в памяти. Пыль не являлась пылью в привычном понимании. Какими возможностями обладал рой наномашин, управляемых чудовищно сложным искусственным интеллектом – не знал даже древний суперкомпьютер. А раз рой мог присылать значения разных слов и картинки прямо в память – то и в обратную сторону это вполне могло работать.

Тот случай у поля антенн, когда поле зрения замигало красным и ноги стали ватными, напомнил о причине, по которой Пейдж не требовалась энергоячейка. Очевидно, аномалия как-то контролировала тонкий ручеёк энергии, вливающийся в пустую оболочку эквестрийского иппоида. То, что это случилось вблизи поля антенн, в котором Пейдж собиралась сгореть, говорило о том, что аномалия могла чуять опасность извне.

А ещё она была в состоянии приложить достаточное кинетическое усилие, чтобы толкаться. Память сохранила воспоминания об этих толчках. Если бы не они, все запущенные аморфом снаряды попали бы в цель. Это казалось невероятным.

Но всё это не шло ни в какое сравнение с восстановлением повреждённого мозга, которое Гекс также приписал пыли СМОГа. 

Что же она такое на самом деле?

Пейдж перебрала в памяти все проявления активности мириадов крошечных роботов, набившихся внутрь неё. СМОГ оказался куда более загадочной и таинственной штукой, чем могло показаться на первый взгляд. 

Но сквозь сплошную завесу неизвестности пробился луч истины. Кажется, Пейдж начала понимать, почему СМОГ заменил ей батарейку. Все логические цепочки вели к одному выводу.

– Микро-роботики, живущие в маленьких пони, платят квартплату электричеством, – подытожила она. – О, ещё делают ремонт, если что-то в их доме сломается. И стучат в стенку, если происходящее снаружи их пугает... – И отчаянно замотала головой: – Это звучит не-ле-по! Бред сивой кобылки какой-то! Но ведь это в самом деле происходит! И не с сивой кобылкой, а со мной... Более того, этот бред регулярно вытаскивает меня из неприятностей, в которые я просто обожаю вляпываться! Я бы превратилась в овощ, если бы не эта булькающая во мне штука! Каким образом роботики починили мою бедную голову? И кто бы мне сказал, почему они выбрали в качестве жилья именно меня…

Может, попадать в неприятности и есть мой особый талант?

Пейдж внезапно ощутила силу связи с неведомой субстанцией, заполнившей внутренние полости её тела.

Тревога и страх отступали. Да, Туманные Земли не просто окружали Бланк Пейдж, их частичка в прямом смысле жила в ней. Но заслуживал ли сей пугающий факт переживаний, раз эта частичка столь рьяно защищала и оберегала свой дом?

Стражи каким-то образом увидели эту частичку. И нарекли труднопроизносимым термином. А Страж-одиночка назвала её Светлячком. Почему Светлячок для одного Стража и мимикрирующий реактоплазм для остальных? Ответа не было…

Светлячок не ты, но ты нужна ему. Так сказала мне та, на которую я официально обиделась. Ты нужна ему… Да он мне куда больше нужен! Если бы не он, я не прожила бы так долго!

– Ты в самом деле понимаешь меня? – спросила Пейдж у своего живота, решив расставить все точки над i.

Тррр, отозвалась неведомая аномалия, обитающая внутри ее тела. Тррр. Хррр-хрумк. Всё ещё не веря собственным ушам и ощущениям, Пейдж хихикнула.

– Щекотно! Буду считать что понимаешь. У тебя есть имя?

Тишина.

– Видимо, нет, – пони пожала плечами. – Ну, раз я твой дом, мое имя тебе наверняка известно. Знаешь, я очень тебе благодарна и ничего не имею против, но… почему ты помогаешь мне?

Тихое и довольно продолжительное бурление, похожее на шум закипающей воды. Пейдж задумчиво потерла кончик носа, силясь понять, что это может значить.

– Ээ… Наверное, ты просто защищаешь свой дом? Ты была сильно против моих попыток скоропостижно умереть. А когда меня хотели убить, ты явно была не на стороне тех, кто пытался это сделать. Ты не хочешь, чтобы я погибла?

Тррр.

– Ой-ёй, – пони зябко поёжилась, вновь приняв краткую вибрацию за утвердительный ответ. – Постой-ка… а если бы я таки угробила себя? Или меня сожрал бы аморф... Или у Стражей получилось бы спихнуть меня в пропасть. Что бы тогда стало с тобой?

Прерывистое, можно сказать, нервное «тртртртр» прозвучало внутри. Вместе с этим Пейдж ощутила ритмичные толчки в районе груди – словно в ней забилось настоящее, живое сердце. 

Ахнув, пони прижала ушки и прикрыла рот копытцем. Всплеск эмоций, вызванный новым открытием, шокировал. 

– О нет, – прошептала Пейдж, чувствуя себя так, будто получила пощёчину. Мысль о том, что от неё зависело чьё-то существование, оказалась невыносимой. – Ты умерла бы вместе со мной... Я нужна тебе, чтобы ты могла жить... Не представляешь, каково мне сейчас... Я и п-представить себе не могла… А ведь я, – Пейдж тихо всхлипнула, чувствуя наворачивающиеся на глаза слёзы, но как-то умудряясь сдерживаться, – я же до сих пор жива лишь благодаря тебе. Пожалуйста, прости меня. Если я это з-заслужила, конечно... Спасибо тебе.

Ответом было тихое "хрумк". Да? Или нет? Или это на языке реактоплазмов означало «пожалуйста»? Аномалия не стремилась быть понятной.

Задавив в зародыше желание распустить нюни, Пейдж представила, как она сейчас выглядит со стороны. Ей казалось, что она ведёт себя нелепо – маленькая пони, разговаривающая с собственным животом, периодически издающим этакое голодное урчание. При этом пони лысая, как поникен, и грязная, как трубочист.

Зрелище не для слабонервных. Иногда находиться в одиночестве не так уж и плохо... Меня бы начали подозревать в приступе умопомешательства. Какой он там по счёту будет?

Глянув под ноги, Пейдж заметила, что скатившиеся с её лица и упавшие на пол три пылевых шарика не ускакали. Окружив её копытца, шарики где-то с полминуты прижимались к ним, затем рассыпались.

– Но почему я? – пони часто заморгала, не поднимая головы. – Чем я тебе так приглянулась?

Ответом была серия невнятных бульканий, перемежаемых слабыми скребущими звуками. 

Пожевав нижнюю губу, Пейдж вздохнула. Несмотря на явную разумность собеседника, диалог получался каким-то односторонним. Да и ей пора было двигаться дальше.

– Ещё бы мне научиться понимать тебя… О! – её осенило. – А ты случайно не хочешь, ну там… вылезти из меня, например? – спросила она, поднимаясь на ноги. – Точно! Ты вылезешь из меня ненадолго, я научу тебя говорить, а потом мы выясним, как... бхэ!

Пейдж поперхнулась словом. Аномалия вдруг зверски двинула по ребрам, раз, другой и третий, и дико забилась, едва не опрокинув свою хозяйку набок. Внутри громко захрупало, а вибрация усилилась так, что застучали зубы.

– Эээй, я ведь тебя не прогоняю! – испуганно воскликнула Пейдж, едва успев расставить ноги и с трудом сохраняя равновесие – аномалия брыкалась с немалой силой. – Прости, если обидела!

Но нечто внутри неё не унималось. Амплитуда вибрации и сила толчков увеличивались с каждой секундой. 

– Ааааа нууу хвааатииит! – голос стал дрожаще-смешным, вот только Пейдж было уже не до смеха. – Пепеперестаааань!

Она примерилась и хлопнула себя копытцем по животу. Не помогло.

– Хвааатииит, гооовоооорююю!

Очередной толчок в бок был такой силы, что Пейдж пришлось отпрыгнуть в сторону. И на этом ее терпение лопнуло. 

– Прекрати! – сердито рявкнула она, что есть силы врезав по животу. Вибрация немного ослабла, и пони крикнула: – Раз тебе нравится во мне жить – живи, только угомонись! Я же сказала, что не прогоняю тебя! Я лишь хотела… – она собиралась сказать «хотела посмотреть на тебя», но осеклась, подняв голову и навострив уши. Тут же притихла и аномалия. Толчки, вибрация и хрупанье прекратились.

Чуткие микрофоны, спрятанные в глубине ушей, уловили далёкий гул от множества пропеллеров, донёсшийся из одного из коридоров. 

Цунами страха смыло все остальные мысли. Пейдж в панике задёргалась. 

Стражи! Они знают, что я здесь!

Она уже знала, насколько быстро умели летать дроны. Поэтому идея найти укромное место и переждать опасность получила наивысший приоритет, опередив растущее желание убежать подальше.

Прятаться было, на первый взгляд, некуда. Но только на первый взгляд. 

Станины всех агрегатов обладали шестью массивными лапами-опорами, привинченными к полу чудовищными болтами размером с пони. Между станинами и полом обнаружилась довольно узкая щель. 

Пейдж мгновенно определила размеры щели и поняла, что пролезет. Лихорадочно перебирая ногами, она шмыгнула к агрегату и втиснулась в неё. 

И вздрогнула от усилившейся паники, почувствовав себя огромной мухой, севшей на липкую ловушку. Под агрегатом обнаружилась набитая сложной машинерией технологическая ниша, неровный пол которой покрывал тонкий слой липкой как клей гадости. Которая незамедлительно и довольно крепко вцепилась в шкурку. 

Искать другие укрытия не было времени. Напрягая ноги и с трудом отдирая себя от липких поверхностей, Бланк Пейдж рывками, кое-как, протиснулась между какими-то устройствами и блоками к самой стене, и замерла в дрожащем ожидании.

Ждать пришлось недолго. Спустя несколько секунд помещение заполнилось гулом множества пропеллеров и писком десятков сканеров. Из коридора вынесло клубы пыли, поднятой потоками воздуха. В щель Пейдж увидела скачущие по стенам и полу яркие круги света от прожекторов. Залитый водой пол пылал ядовитой краснотой лазерных сеток. 

Невидимые Стражи летали по помещению, ощупывали пол и стены сканерами, и что-то бормотали в унисон – гул пропеллеров не позволял разобрать слова. Приклеившаяся к полу ниши Пейдж лежала, стараясь не двигать даже глазами. Аномалия помалкивала, и Пейдж мысленно благодарила её за это.

Что бы ни искали летающие дроны – её ли, или кого-то другого – исчезли они так же быстро, как и появились. Пейдж выждала не меньше десяти минут, прежде чем отважилась покинуть своё убежище. На обратный путь у нее ушло куда больше времени. 

Выбравшись, Пейдж первым делом убедилась, что дроны улетели и ей ничего не угрожает. Некоторое время напряжённо вслушивалась в заполняющий пространство перестук падающих капель. Наконец, вздохнув с облегчением, она мельком глянула на себя... и ахнула, прикрыв рот копытцем. 

– Угораздило же меня!

Тут же принялась, макая копытце в лужу, усердно счищать с себя слой липкого резиноподобного вещества, покрывавшего живот, грудь, бока и ноги. То ли незастывший герметик, то ли отходы какого-то производства, то ли… да пойди её разбери, что за дрянь.

Как ни странно, не имевший запаха липкий «герметик» сходил с грязной шкурки довольно легко, почти не оставляя следов. От ледяной воды субстанция густела и послушно скатывалась в комки, которые упруго шлёпались в лужи на полу. Когда с живота отвалился последний ком, Пейдж ощутила накатившую волну грусти.

Было от чего загрустить. Она пробыла на этом свете всего несколько часов, а её уже хотели сожрать, испарить, снова сожрать, расстрелять, скинуть в пропасть... А единственная встреченная пони, на которую возлагались большие надежды, оказалась чудовищем. Оказалась не пони, а настоящим Отродьем. 

Маленькая пони, созданная для общества, осталась в полном одиночестве, посреди насквозь проржавевшего, таящего в себе неведомые опасности подземелья, по которому рыскали охранные дроны, не желавшие оставить её в покое. 

Совсем не так Пейдж представляла себе город, в котором, как она надеялась, её ждали пони-друзья.

Подобно Стражу-одиночке, не проявившей ни капли дружелюбности, сияющая фантасмагория с поверхности отвергла Бланк Пейдж. Она швырнула её в своё ржавое и радиоактивное нутро, чтобы переварить, переработать в отвратительную чёрную жижу. При этом не потрудилась объяснить причины.

И всё, что сейчас хотелось сделать Пейдж по этому поводу – порыдать как следует. Но, пусть и не без труда, она сумела подавить в себе это желание. 

С помощью жалости к себе и слёз, цели было не достичь. А ещё что-то подсказывало, что Стражи могли вернуться в любой момент. И проверять эту теорию не хотелось.

В груди вдруг стукнуло два раза – аномалия напомнила о себе. Пейдж уже не думала о том, была аномалия заразой или нет. Она просто благодарила судьбу за то, что с ней остался хоть кто-то, кому она небезразлична. Невидимый и загадочный, зато хорошо ощутимый и очень полезный союзник, нуждался в ней. А Пейдж нуждалась в нём.

– А ведь ты снова спасла меня, – пони погладила себя по животу. – Получаса не прошло, а я опять перед тобой хочу извиниться. Прости, я подумала, что ты взбесилась. Накричала на тебя. А ты лишь хотела предупредить меня об опасности. Я перед тобой в неоплатном долгу. Скажи, как я могу отблагодарить тебя?

Аномалия не отреагировала, и вопрос повис в воздухе. Пейдж понурилась, чувствуя безграничную благодарность и, столь же безграничную, собственную бесполезность. 

За добро платят добром. Ей хотелось вернуть долг своему таинственному помощнику. Но она понятия не имела, как это сделать. И от этого снова хотелось плакать. 

– Мне так жаль, – прошептала Пейдж. – Всё, что я могу сейчас – быть твоим домом. И не позволять нам погибнуть. Этого мало, но я не способна на большее. А ты сделала для меня так много хорошего. Хотела бы я знать, как отплатить тебе тем же…

Может быть, когда-нибудь это произойдёт. Аномалия ничего не требовала взамен, но Пейдж чувствовала, что обязана.

– Могу я хотя бы дать тебе слово, что сделаю это? И сдержу его, что бы ни происходило? Обещаю, со временем я найду способ вернуть тебе долг. Хорошо?

Хрумк, наконец ответила аномалия, и Пейдж нашла в себе силы улыбнуться.

Просканировав круглый зал, Стражи улетели в левый коридор. Прибыли они из правого, озонового коридора, это Пейдж определить успела, а озоном пахло наверху. Значит, где-то там, должен быть выход наружу. 

Но Пейдж понимала, что просто так взять и выйти на поверхность уже не получится. Она выглянула из-за опоры станины, за которой стояла, и всмотрелась во тьму коридора.

 Если я сумею найти путь наружу и попадусь Стражам, они снова назовут меня заразой. И погонят в пропасть. Или прикончат на месте… Что же мне делать? Я не знаю никого, кто мог бы помочь. Единственный, кто не пытался мне навредить, был тот зануда, как там его... Оооо!! И-деяяяя!

Кажется, над горизонтом замерцала новая путеводная звезда. 

– И как я раньше не догадалась. Он не пытался скинуть меня в пропасть и не выставлял за дверь. И не называл заразой. Он лишь хотел показать мне, что ждёт меня здесь. Он хотел помочь мне найти своё место. Значит, он поможет мне найти друзей. 

Бланк Пейдж вновь слегка погрустнела, вспомнив первое знакомство с сущностью-гидом.

А ведь я поступила с ним по-свински. Я его не слушала, перебивала, разговаривала куда более ехидно, чем он того заслуживал. А он просто делал то, для чего был создан. Да, он нудный, но я-то ведь тупица... Пожалуй, в первую очередь я должна извиниться перед ним, а потом уже буду задавать ему вопросы. 

– Решено: я найду информера, попрошу простить меня и буду со всем соглашаться, что он мне скажет. Вдруг он раздобрится достаточно, чтобы сказать мне, где я смогу найти других пони?

Шёпот затих в стенах озонового коридора. 

Темнота коридора не была непроглядной, как казалось издалека, поэтому глаза сумели адаптироваться, хотя и работали на пределе своих возможностей. Стены коридора были выложены матовой светло-серой плиткой, пол казался бетонным. Под потолком тянулись короба кабельных систем. 

Коридор расширился до небольшого помещения с дверью грузопассажирского лифта в одной из стен. Капель, доносившаяся из круглого цеха, была едва слышна.

Пейдж потыкала в кнопку вызова и, не дождавшись результата, двинулась дальше, напряжённо вслушиваясь в подступающую тишину и сдерживаясь, чтобы не ускорять шаг. Как она уже успела убедиться, окружение себя тишиной вкупе с темнотой означало скатывание в тихое помешательство, грозящее перейти в громкое.

Кажется, у неё назрел отличный повод для разговора со своим спутником.

– Эй, – шёпотом позвала Пейдж, стараясь цокать как можно тише. Идти и смотреть на живот, согнувшись в три погибели, было мягко говоря неудобно, и она решила, что для обращения к аномалии сойдёт и просто говорить в пространство. – Ты слышишь меня?

Тррр. 

– Раз ты разумна, обращаться к тебе «эй» как-то неправильно. Я тут подумала. Как насчёт имени?

Нет ответа. Решив, что молчание – знак согласия, Пейдж вполголоса продолжила:

– Надеюсь, ты не против. Итак, что мы имеем? «Аномалия» сразу отпадает. Не нравится мне, как это слово звучит. Светлячком тебя пусть грустная страшила-переросток называет, раз ей так хочется. Как-нибудь выясню у неё, почему ты светл… – она осеклась и уставилась перед собой. – Вот ещё! Я ж до сих пор её видеть не хочу! Так, не отвлекаемся. Что там ещё? Ракетоспазм– точно нет. От этих спазмов-плазмов и прочей научной ерунды у меня уши вянут. М-да, маловат выбор... О, придумаю-ка я тебе имя сама. У меня, чтобы ты знала, в придумывании имён есть кое-какой опыт!

Хихикнув, Пейдж закусила губу, подняла очи к потолку и задумалась на несколько секунд. Затем выдала: – Как тебе Булька? Ты часто булькаешь. И в тему будет, и звучит неплохо. Согласна?

Короткая серия похрустываний. Хррр-к. Хр-хррр-к. Потом уже знакомое "тррр". И довольно резкий толчок в бок.

– Это означает «нет»? Тебе не нравится? – наигранно удивилась Пейдж, сдержав лёгкий смешок. Абсурдность ситуации забавляла. – Хорошо, тогда Хрумка! Эти твои «хрр» я слышу чаще, чем буль-буль. Ну, что скажешь?

Аномалия недовольно пихнула Пейдж в районе груди. И издала потрясающе забавный звук, похожий на мурлыканье пополам с мелкой икотой.

Пейдж не удержалась и прыснула в копыто.

– И Хрумка её не устраивает. Может, Трунька? Из-за твоих "тррр"?

В ответ она получила такой тычок в бок, что даже покачнулась. Это развеселило ещё больше, хотя смеяться в голос Пейдж себе запретила и поэтому старалась сдерживаться изо всех сил.

– Ну ты даёшь, привереда! – смех рвался наружу, делая голос тонким и дурацким. – Я так могу тысячу вариантов предложить, и тебе все не понравятся! Но начало положено, имей в виду. На секундочку, это ты во мне живёшь, а не я в тебе. Значит, я хозяйка этого домика, а это даёт мне право считать тебя моей… собственностью? Нет, домашним питомцем! Точно! А хозяева своим питомцам дают имена! Я права?

Тррр. Пейдж состроила счастливую мордашку.

– Кажется, мы пришли к компромиссу, – хихикнула она, испытывая щенячий восторг от нового статуса своего сожителя. У неё появился питомец! Да, он был странный, он жил внутри неё, но… Да какая разница. Сейчас питомцу требовалось подобрать имя, что оказалось не так-то просто ввиду его завидной привередливости. – Я придумаю тебе имя, которое тебе понравится, когда узнаю твои вкусы получше. Побудешь пока Хрумкой, хорошо? 

Довольно продолжительное молчание. 

И короткое "тр".

– Договорились!

---

В серых стенах озонового коридора изредка встречались двери, помеченные иероглифами на узких табличках. Наконец, вдалеке забрезжил слабый свет, и Пейдж, обрадовавшись, немного ускорила шаг. 

Спустя минуту её окружили необычного вида погрузчики, похожие на обычные вилочные, но с двухпалыми захватами-манипуляторами вместо подъёмного механизма. Тёмно-зелёные складские машины стояли по краям большого помещения с уходящим вверх наклонным туннелем вместо дальней стены. Четверть площади пола занимал тёмный провал технологического приямка, в который опускалась платформа наклонного грузового лифта. Тусклый свет сочился сверху, из туннеля, по которому двигалась платформа.

Вдоль правой стены лифтового туннеля тянулся узкий лестничный марш для персонала, отгороженный от опасной зоны сетчатым заборчиком. Тёмный прямоугольник лифтовой платформы, хорошо различимый на светло-сером фоне, обнаружился в самом верху. 

Кроме лестницы, иных путей наверх не обнаружилось. Ставя ногу на первую ступеньку, Пейдж понадеялась, что эта часть её приключений окажется простой и беспрепятственной. Но ушки на всякий случай держала на макушке. Стражи могли вернуться тем же путём, а могли снова прилететь сверху. В туннеле, в отличие от помещения с шестью агрегатами, прятаться было решительно некуда. 

Чтобы не стучать твёрдыми копытцами о рифлёные металлические ступени, издававшие пасторальный гул даже при малейшем ударе, Пейдж старалась опускать ноги ещё медленнее, чем в коридоре. Аномалия будто бы поняла намерения своей хозяйки, поэтому вела себя тихо, изредка крупно вздрагивая. Идти в итоге получалось почти беззвучно, но скорость при этом снизилась до черепашьей.

Ступенек было много, подъём предстоял долгий, и мыслительный процесс принялся разматывать очередной клубок загадок.

Тот голос, что задавал мне вопросы, когда я стояла на краю моста, готовясь прыгнуть. Это не мог быть СМОГ, он был слишком далеко от того места, чтобы повлиять на меня. Но кто тогда? Если за появление в моей голове воображаемой сестры я ещё могу сказать спасибо СМОГу, то кому тогда сказать спасибо за это? В моей жизни становится слишком много мистики. Кто-то настолько сильно хочет мне добра, что готов влезть мне в голову и отговорить от попытки суицида. Навязчивая доброта, владеющая односторонней телепатией... Стоп, откуда я знаю, что металлический шлем защищает от телепатов?! Ах, да… Спасибо, справочник. Пожалуй, когда я найду лучшую подругу, уговорю её вместе отправиться на поиски всех телепатов, что здесь обитают. И узнаю у них, какое право они имеют влазить маленьким пони в голову без разрешения. Они, небось, ещё и без лицензии работают! 

Пейдж подумала о том, что её знания об окружающем мире до сих пор оставались невероятно скудными. Ещё меньше, а точнее, почти ничего, она знала о самой себе. Но на фоне произошедшего даже вечный информационный вакуум волновал слабо. 

Страшнее было воспоминание о присутствии в голове неизвестного, который задавал такие вопросы, будто очень хорошо знал Пейдж. Пусть неизвестный не причинил вреда, по факту даже сделав доброе дело, но такой способ коммуникации казался скорее безрассудным вторжением в личное пространство, а не попыткой помочь в беде или хотя бы просто наладить контакт.

А ещё во время той мыслепередачи Пейдж полностью потеряла контроль над собой. Вот что действительно пугало до усрачки. Кто-то в этом месте мог провернуть подобное, и не факт, что не захотел бы повторить. 

Я же не могла ни говорить, ни думать, ни даже двигаться... 

Вспомнился миллион призрачных шепотков, зародившийся в сознании, когда Пейдж вбежала в пелену синего тумана. СМОГ проникал в разум каждого робота, вынуждая его медленно сходить с ума. Но помимо создания виртуальной копии сознания, гигантский рой нанороботов каким-то образом сумел скопировать в память Пейдж три повреждённых файла, пока она находилась в нём.

Мог ли неизвестный, способный забраться в чужое сознание, тоже оставить в памяти что-либо?

Выкинув из головы леденящие фантазии о том, что мог натворить с её мозгами доброжелатель-телепат, пожелай он сделать что-то плохое, Пейдж сосредоточилась на хранимых в памяти данных.

Перед внутренним взором замелькал стремительный калейдоскоп графических примитивов. Самым первым воспоминанием было пробуждение на столе мастерской техблока. Пейдж невольно улыбнулась, вспомнив, что так напугавшие её техботы на самом деле оказались совсем не страшными.

Воспоминания о прошлом не заняли много времени. Большую их часть занимали попытки убить время, пока она ехала в Нэнни от Последней Надежды до точки высадки в горах. Увы, ни в долгосрочной памяти, ни в папке скриншотов ничего нового не нашлось. А до пробуждения никаких воспоминаний не было. Пустота.

Пейдж просканировала свободные ячейки памяти, силясь приподнять краешек этой пустоты. Смутная надежда не покидала её. 

Нет, ничего. Она вздохнула, чувствуя себя странно. Словно забыла что-то крайне важное и никак не могла вспомнить.

До конца лестницы оставались всего дюжина ступеней. Пейдж уже различала высокий потолок какого-то большого помещения. Размышления о телепате привели к появлению робкого желания в самом деле попытаться найти его и узнать, кто он и что ему нужно. 

Копытце цокнуло о бетонный пол, и Пейдж увидела здоровенный склад, загромождённый контейнерами разных размеров и ёмкостями всех расцветок и форм. 

Ряды стоящих друг на друге морских контейнеров образовывали широкий коридор, ведущий от лифтового туннеля к большим секционным воротам впереди. Позади обнесённого лёгким забором туннеля, закрытого платформой лифта, на полу лежала махина кран-балки, рухнувшей из-под потолка. При падении кран-балка раздавила несколько контейнеров сразу с обеих сторон. Из ближайшего к лифту контейнера высыпались и раскатились по полу десятки больших голубых баллонов. В сотне шагов впереди, в стене, виднелись складывающиеся вверх ворота. Ворота были закрыты, но между их нижним краем и полом оставалась довольно широкая щель, через которую просматривался участок стены соседнего здания с рядом похожих ворот.

Влажный воздух сильно пах озоном.

Глаза уже не выжимали из сенсоров последнее, хотя уровень освещения, мягко говоря, ожиданиям не соответствовал. Пейдж казалось, что она поднялась уже достаточно высоко, чтобы вернуться в город. Преодолевая последние ступени, она даже прикрыла глаза, ожидая увидеть тысячи слепящих огней.

В складе царил полумрак, пусть и не сравнимый с тем, что остался позади. Куда делась феерия света? И облака пара? Это точно Суперкластер?

А не заблудилась ли я? А что если пути наверх просто не существует? И за этими стенами ничего нет, а весь этот яркий пейзаж, который я видела, был лишь одним большим глюком в моей многострадальной голове? 

Пейдж гнала прочь лезущие в голову тревожные мысли. Окружающая обстановка пусть и постепенно, но всё же менялась в лучшую сторону. Но ощущение разрухи и запустения не проходило. 

И одна из причин этого лежала на полу прямо по курсу.

Образованный контейнерами коридор почти полностью перекрывала конструкция, больше всего напоминавшая лежащее на боку гигантское металлическое кольцо, имевшее форму буквы D. На внутренней и наружной поверхности кольца располагались ряды блоков сложной формы. Некоторые блоки были выломаны с корнем, их зияющее отсутствие среди плотного ряда остальных вызывало ассоциацию с выбитыми зубами. Из многочисленных отверстий на всём протяжении кольца торчали обрывки проводов и армированных шлангов. 

Любопытство пересилило страх, и ноги сами понесли Пейдж вперёд. Подходя ближе, она не сводила с кольца глаз, теряясь в догадках, частью какого механизма или агрегата оно было раньше. И откуда оно здесь взялось. 

Лежавшее под небольшим углом к горизонту кольцо было сильно повреждено. Почти полутораметровой толщины, квадратная в сечении балка формировала D-образную конструкцию, которая была сплюснута в горизонтальной плоскости, отчего поверхность металла в местах деформации сплошь была покрыта трещинами. В трещинах проглядывали плотные ряды тёмно-голубых кабелей, проложенных в полостях внутри балки.

Судя по отсутствию чего-либо подобного в зоне видимости, кольцо явно не принадлежало к несущим конструкциям склада. В отличие от большинства виденных ранее металлоконструкций, ржавчина обошла его стороной, хотя было заметно, что лежало оно здесь очень давно. Шлифованный металл потускнел от времени, покрывшись слоем пыли – удивительно, но обычной, не синей.

Пейдж потрогала один из блоков размером с большой холодильник, задаваясь вопросами, на которые, как она знала, ответов ей никто не дал бы. Почему конструкция в добрую тысячу тонн весом валялась посреди склада, будто брошенная впопыхах прямо на гладкий бетонный пол, да так неосторожно, что последний раскололся? Почему над каждой встреченной на пути непонятной вещью не светились поясняющие голографические надписи?

Блуждающий взгляд пони поднялся вверх и остановился на огромной дыре в высоком потолке, сквозь которую шёл слабый свет. Дыра, окружённая разорванными распорками и фермами стропильной системы, зияла аккурат над лежащей на полу конструкцией. В эту же секунду разум озарила догадка.

Кольцо упало сверху. При падении оно пробило кровлю и, лишь чудом не задев ни один из контейнеров, превратило в груду обломков несколько десятков квадратных метров бетонного пола в месте падения. 

Пейдж невольно сделала пару шагов назад. 

Если ржавое и радиоактивное подземелье навевало ощущение вековой заброшенности, то здесь, в стенах повреждённого склада, чувствовались последствия большой беды. Пробившее крышу кольцо точно было частью весьма внушительной и некогда целостной конструкции, не имевшей отношения к складу. Что-то смогло поднять его в воздух и обрушить на склад.

Поднять в воздух. Подумалось о большущем подъёмном кране. Возможно, он стоял где-то снаружи склада, и во время работы случайно уронил на него груз? Но общий вид повреждений говорил о том, что кольцо получило их явно не при падении. Кольцо упало почти плашмя, но при этом его сплющило сверху и снизу. А головки лопнувших болтов в многочисленных отверстиях в технологических выступах, швеллерах и фланцах, говорили о том, что конструкцию просто сорвали с предназначенного для него места. 

Мозг усиленно работал, анализируя вероятности, просчитывая сопротивление материалов и физику взаимодействия частей увиденного, моделируя наиболее возможную ситуацию. 

Сила, способная разрушить такую махину. Разом нарушить целостность её частей. В один краткий миг, в считанные доли секунды. Сила, способная швырнуть сотни тонн металла на большую высоту. Молниеносное, сокрушающее усилие, развить которое был способен только…

– Взрыв?..

Подгоняемая страхом и желанием выйти наконец к свету, Пейдж осторожно обошла кольцо, стараясь не запутаться в торчащих проводах, и двинулась к воротам. Вокруг по-прежнему было тихо, но когда мозг предложил наиболее вероятную причину появления кольца посреди склада, на миг ей показалось, что за ней пристально следят чьи-то глаза. Холодные, пустые и бездонные.

Дойдя до ворот, Пейдж выглянула в щель между сдвижной створкой и полом.

Здание напротив оказалось похожим складом, только ниже и длиннее. Крыша склада во многих местах провалилась внутрь, то ли сама, то ли от падения на неё чего-либо сверху. В стене тянулся ряд больших ворот, широкую площадку вдоль стены украшали истёртые знаки, метки и стрелки. 

Больше деталей Пейдж не разглядела. Её внимание переключилось на элемент пейзажа, занимавший большую часть последнего.

Справа, отделённая от складов широкой полосой пыльной равнины, высилась гигантская стена, сложенная из шестиугольных панелей размером с дом. Вогнутая стена уходила в стороны и вверх на сотни метров, накрывая обширную территорию огромным многогранным куполом. Слева, далеко впереди, темноту рассекал ослепительно яркий луч света, выходивший из центра свода купола. Луч упирался в руины большого промышленного обьекта – несколько сильно пострадавших разновеликих зданий и технологических сооружений. До ближайших было сравнительно недалеко.

 В центре каждой панели, из которых состоял купол, слабо светились тонкие контуры треугольных люков, разделяющихся на три равные части-створки. У основания каждой части виднелись могучие приводные механизмы с шарнирами, приводящие створки в движение.  

Купол над головой напоминал усеянное звёздами небо. От узора из множества светящихся треугольников, равномерно распределённых по тёмному фону, рябило в глазах.

Пейдж находилась внутри одного из гигантских зданий-многогранников, которые видела при подходе к городу. Феерия света и пара находилась за его стеной.

Под куполом любые звуки разносились очень далеко. Никакие опасности не проявляли себя, и Пейдж осмелилась выйти на середину пустой площадки между складами. Она колебалась. Два противоречивых желания – бежать к стене справа и искать в ней дверку, ведущую к информеру, или же поддаться любопытству и отправиться к полосе света на разведку – тянули её в противоположные стороны. 

Неожиданно откуда-то снаружи, из-за стены, донёсся двойной раскат грома, сильно ослабленный расстоянием, но прекрасно слышимый в тишине. Пейдж от неожиданности присела, сдерживая паническое желание убежать обратно и потеряться в лабиринте контейнеров. Однако грохочущие отголоски быстро стихли.

Мысль о грозе и освежающем дождике, который смыл бы хотя бы часть грязи со шкурки, вызвала кратковременную вспышку радости. Но Пейдж мигом вспомнила, где находится. Радость тут же умчалась туда, откуда прибыла. 

Ощущение сломанности этого мира, давно сидевшее в сознании, усиливалось. Устойчивое желание покинуть страшное место выросло до сильного.

Когда стихли далёкие громовые раскаты, тишина вновь вступила в свои владения. Волевой центр получал множество команд немедленно покинуть зону неизвестного бедствия и найти безопасное место. Пейдж уже не верила, что в этом городе существуют безопасные места. Куда бы она ни пошла, трудности и неприятности шли за ней по пятам. С другой стороны, пустое пространство у подножия стены купола вряд ли смогло бы утаить какие-либо опасности, которые нельзя было заметить издалека. Да и бегала Пейдж быстро.

Но светящаяся линия вдалеке, что рассекала мрак под сводом гигантского купола, звала, манила, притягивала к себе магнитом, как лампада мотылька...

Любопытство оказалось сильнее тревожных звоночков, подаваемых механоинстинктами. Да и в стене, по крайней мере, с позиции Пейдж, не обнаружилось ворот, дверей или проходов. Поиск пути наружу обещал затянуться, и плюс-минус полчаса погоды бы не сделали.

Этот свет словно указывает на что-то… Я чувствую это. Сбегаю и посмотрю! Это не займёт много времени. А после я со спокойной совестью поищу выход наружу. В этой тишине звуки разносятся очень далеко. Если кто-то плохой появится поблизости, я услышу его. Я буду очень осторожна.

Пейдж решительно зашагала к свету, не забывая смотреть в оба. 

Руины располагались чуть в стороне от территории складов. Склад с рухнувшей крышей был одним из трёх, остальные два, стоящие за ним, выглядели не лучше. Перпендикулярно складам пролегала дорога, уходившая к руинам. Другой её конец упирался в стену купола.

Копытца дробно цокали по ровному дорожному покрытию, имевшему фактурную поверхность и едва заметные швы через каждые пять метров. Пейдж шла уверенно, с поднятой головой. Страх сменился на жгучее любопытство. 

– Просто посмотрю.

Свет должен был приоткрыть завесу какой-то тайны. А иначе для чего оставлять в таком огромном пустом пространстве единственный и при этом чрезвычайно заметный ориентир? Разве не для искателей приключений, которым сейчас чувствовала себя Пейдж?

– Бланк Пейдж, она же Пони-Без-Имени, она же Пустышка, великая и отважная исследовательница чего-бы-оно-там-ни-было, и её верный… верная... кто-то-там, по имени Хрумка. Звучит как-то неопределённо. Зато отважно! Да, Хрумка?

Тррр.

Дорога повернула к первому строению на пути.

Стоявшее на окраине объекта двухэтажное здание оскалилось на пони двумя рядами чёрных провалов, обрамленных острыми осколками стекла. Некогда облицованное снежно-белыми панелями, это здание оказалось единственным уцелевшим среди прочих. За ним начинались сплошные разрушения, горы мусора и неопознаваемых технологических останков со следами сильного пожара. И чем ближе к свету, тем больше было разрушений. 

С каждым десятком шагов идти становилось всё трудней. Обвалившиеся стены строений, вместе с когда-то проложенными над землёй, а сейчас поваленными трубопроводами и бесформенными навалами оплавленных металлических ферм, загромождали путь. Ровные плиты, которыми была вымощена вся территория,  во многих местах вздыбились и разошлись, образовав глубокие трещины и провалы, казавшиеся бездонными.

Пейдж упрямо шла к зареву впереди, штурмуя горы битого кирпича и пористых кусков строительного полимера, осыпавшихся под её копытцами. Протискиваться сквозь груды искорёженных металлоконструкций получалось с ещё большим трудом.

Почему луч света был единственным во мраке? Вокруг этой тайны в голове роились предположения и догадки, но разгадка должна была быть где-то там, впереди. Нельзя было упустить возможность попытаться получить ответ хотя бы на этот вопрос. 

Тонкий луч света манил, обещая приоткрыть завесу таинственности этого места. Стало видно, что он выходил из единственного люка, открытого в центре свода купола. Глядя на тысячи закрытых люков, Пейдж недовольно фыркнула.

– Целая куча треугольных дверок и открыта только одна? – пробурчала она. – Что, нельзя было все открыть, чтоб светло было?

На эти вопросы тоже неплохо было бы получить ответы.

– Интересно, тот гений, что до этого додумался, что не любит больше – яркий свет или сквозняки... 

Пожалуй, и на этот. Но Пейдж сомневалась, что ей повезёт хотя бы с первым. Она же не была везучей пони.

Наконец, вокруг стало совсем светло. Не как днём, скорее, как в предзакатные сумерки, но глаза различали все подробности. Тонкий луч света превратился в объёмный столб, внутри которого плавали редкие пылинки.

Пейдж выглянула из-за щербатого гребня стены, остаток которой возвышался над землёй от силы на полметра, и увидела огромный провал в земле, в котором угадывались останки колоссального подземного сооружения, напоминавшего кольцеобразное здание с просторным внутренним двором. Многоэтажное «здание» почти полностью обрушилось. На месте внутренних помещений, расположенных в семь слабо различимых этажей, зияли пустоты, заполненные горами каменных обломков и сплавившимися в единую массу металлоконструкциями и агрегатами.

Над подземными постройками некогда стоял громадный цех, заполненный сложным оборудованием. Всё, что от него осталось – бесформенные холмы из оплавленных чудовищным жаром установок, агрегатов и трубопроводов, да выступающие из земли то тут, то там остатки несущих конструкций стен.

Открытый люк сиял одинокой звездой вверху, в центре купола. Свет падал точно на середину провала. 

Среди хаоса обнаружились довольно широкие мостки, сваренные из стальных листов. Они начинались в паре десятков шагов впереди и уходили к провалу, образуя вокруг него большое кольцо. 

Взойдя на мостки, Пейдж заметила на них оптические метки и стрелки, нанесённые через определённые интервалы белой краской. Краска выглядела свежей, и Пейдж ускорила шаг, уже не стараясь идти тише. 

Дойдя до края кольца она встала как вкопанная, уставившись вниз, в разверзшуюся перед ней пропасть.

Масштаб разрушенного объекта поражал, но вимание перетянули знакомые очертания. Далеко внизу, на самом дне провала, поблёскивало круглое озерцо диаметром в несколько десятков метров. «Берега» озера представляли собой бугристые, покрытые кавернами образования из застывших потоков металла и шлака. 

Из подёрнутой рябью чёрной воды озера выдавались останки сильно повреждённой ажурной конструкции, собранной из D-образных колец и других не менее массивных фигурных элементов. Формой и строением конструкция напоминала мандарин. 

Чудовищный взрыв прогремел здесь.

Пейдж заметила, что рябь на поверхности воды не двигалась. Вода вообще не была водой. Выемку в земле заполняло бугрящееся мелкими волнами вулканическое стекло.

Почему-то вспомнился бесплотный голос, звучавший в голове. Возможно, из-за вновь возникшего ощущения слежки. Ноги Пейдж дали задний ход, пока она, не думая больше ни о чём, кроме побега, пыталась совладать с нахлынувшими эмоциями.

И тут в сознании появился чужой.

Пейдж сразу поняла, кто именно. Она вскрикнула и схватилась за голову, словно пытаясь остановить казавшуюся неизбежной утрату контроля.

Но зловещий телепат исчез так же быстро, как и появился. Всего лишь слабое, как дуновение ветерка, касание разума. Отчётливое ощущение присутствия постороннего, явно не враждебного, но точно не настроенного дружелюбно продлилось лишь мгновение, но этого было достаточно, чтобы шепнуть – не в уши, а сразу в мысли– несколько слов.

Подобное случается, если мы делаем неверный выбор. 

Призрачный, бестелесный голос. Голос мертвеца.

Пейдж вскочила и пустилась в бега. 

Она увидела то, ради чего сюда пришла. Столб света, падавший из треугольного люка, освещал самое сердце катастрофы. Большая беда, произошедшая когда-то давно, явила себя во всей красе. Догадка оказалась верной – причиной падения гигантского кольца на склад был взрыв, разрушивший множество построек и разметавший по округе части какой-то сложной установки.

Вопрос, чем таким была та штука, частью которой было упавшее на склад кольцо, стал вдруг мелким и незначительным. Пейдж встречала за всё время слишком много разнообразных механизмов, агрегатов и устройств, назначения которых не понимала. Теряться в догадках, опираясь на весьма ограниченный багаж знаний, было без толку.

Тем более, мыслительный процесс сейчас был занят совсем другим.

Кто это?! Что ему от меня нужно?! 

Пейдж стартанула к видневшемуся вдали спуску, ведущему от кольца мостков к руинам на другой стороне. Но не успела она пробежать и полусотни метров, как услышала ставший узнаваемым зловещий звук – далёкое жужжание пропеллеров, доносящийся из-за руин.

Не дожидаясь, когда подтвердятся её худшие опасения, Пейдж развернулась и припустила обратно. Сбежав с мостков, она с быстротой молнии перескочила гребень остатка стены и спряталась за ним, мысленно умоляя аномалию сохранять спокойствие. Призрачный голос неизвестного телепата больше не появлялся.

Жужжание не приближалось. Пейдж осмелилась выглянуть на секунду. 

Два больших дрона-квадрокоптера, похожие на пчёл из-за округлых корпусов, раскрашенных чёрно-жёлтыми полосами, неторопливо плыли над кольцом мостков. Время от времени они останавливались, зависая над оптическими метками, и на их корпусах приходили в движение объективы, нацеленные на провал. 

Стражи?..

Но полосатые дроны не были похожи на охранников Суперкластера. Летали они молча, не просвечивали всё и вся сканерами, а жужжание их пропеллеров было куда менее громким и резким. И форма округлых корпусов не была агрессивно-боевой, в ней в основном преобладали плавные линии и изгибы. Но главным доказательством было то, что аномалия, чуявшая Стражей издалека, не толкалась и не хрупала. 

Облетев провал по кругу и периодически зависая на месте, дроны так же неспешно полетели обратно. Решив, что от не-Стражей можно не прятаться, но все ещё не доверяя всем без исключения летунам, Пейдж выбралась из своего убежища и осторожно пошла следом, на всякий случай стараясь двигаться максимально бесшумно.

Пейзаж с другой стороны провала отличался не сильно, хотя непролазных руин было меньше, а открытых площадок, странно пустых, виднелось больше. За руинами шла узкая полоса поваленного леса, примыкающая к основанию стены купола. 

Дроны свободно летели над руинами, пока Пейдж, как только могла осторожно, продиралась сквозь завалы и пробегала открытые пространства, огибая или перепрыгивая трещины и провалы в земле. Взрыв ниже уровня земли направил ударную волну в основном вверх, поэтому она стёрла с лица земли только большое здание. Большую часть разрушений учинили пожары и сейсмические колебания почвы, также вызвавшие обрушение многочисленных подземных коммуникаций и пустот.

Летели дроны весьма неторопливо, но Пейдж за ними едва поспевала – завалы и мусор сильно затрудняли передвижение. Один раз она умудрилась запутаться в клубке тонкой проволоки, а когда сумела выпутаться, дроны удалились на приличное расстояние. Только она сократила дистанцию, как тут же, вскрикнув, ухнула в провал в земле – края небольшой расселины неожиданно обвалились под её тяжестью. К счастью, расселина оказалась неглубокой и не заполненной водой. Выбравшись, Пейдж сумела найти дронов только по далёкому жужжанию пропеллеров.

Яркий свет остался позади, и вокруг начал вновь сгущаться полумрак. Но новая цель пылала в сознании ярче тысячи солнц.

Они выведут меня наружу! Они же как-то попали сюда? Вряд ли они живут здесь!

За дорогой, окаймлявшей территорию пострадавшего объекта, начинался сплошной вывал густо-синих деревьев и кустарников, тянущийся до самой стены. Дроны не остановились ни на секунду, направленные на стену впереди линзы их объективов ни разу не взглянули в сторону грязной пони, идущей за ними хвостом. Поняв, что до неё им нет дела, Пейдж позволила себе немного выдохнуть и перестала изображать из себя диверсанта в тылу врага.

Травы в мёртвом лесу, как и листвы на поваленных деревьях, не было. Синие стволы, все как один, лежали вершинами к стене. 

Ярко-жёлтые пятна, летящие чуть впереди, были хорошо видны даже в полутьме. Не сводя с дронов глаз, Пейдж с удивлением обнаружила, что способна шагать сквозь довольно густые сплетения веток и тонких стволов, почти не прилагая усилий. Даже толстые ветки тихо хрустели и рассыпались в мелкое крошево, стоило толкнуть их грудью посильней. Рой микроскопических разрушителей сделал древесину чрезвычайно хрупкой и пористой, как сахар, оставив при этом её фактуру неизменной. 

Дроны остановились в двух десятках метров от многогранной стены, напротив одной из граней, расположенной на высоте примерно третьего этажа. В центре плиты, отлитой из знакомого буровато-серого металло-каменного композита, светился большой треугольный контур. Пейдж на всякий случай заняла позицию подальше, гадая, что сейчас будет. 

 Люк вдруг разделился на три одинаковые части, которые начали открываться наружу. Полумрак и тишину смыло водопадом ослепительного света, гула и шипения. Пейдж издала радостный вопль, но тут же заткнула себе рот.

 Радоваться было пока что рано. Люк находился слишком высоко, чтобы допрыгнуть, а других проходов в стене не было. 

Дроны двинулись к яркому треугольнику. Требовалось срочное, возможно, даже безумное решение, и мозг заработал на пределе возможностей. Пейдж устремилась за дронами, круша хрупкие ветки на своём пути.

– Думай, тупица! Думай-думай-думай-думай! 

При ярком свете стало видно, что у самой стены деревья не упали на землю, а привалились к ней под разными углами. Вершины некоторых из них почти доставали до открытого люка.

Времени думать не оставалось. Оставалось только действовать.

Щурясь от бьющего в глаза яркого света, Пейдж обогнала дронов, добежала до навалившихся на стену, грозящих вот-вот рухнуть деревьев, и вспрыгнула на одно из них. Копытца проваливались сквозь синюю кору во внутренние пустоты, пока пони торопливо поднималась по стволу, вершина которого упиралась в стену ближе всего к нижней грани треугольного люка.

Мертвенно-синее дерево болезненно стонало. Едва Пейдж преодолела середину, как ствол вдруг осел, издав глухой треск. Перепугавшись, она вскрикнула и прижалась к нему, обхватив передними ногами.

Пытаться перепрыгнуть на другой ствол было чистейшей воды безумием. Он легко мог обрушиться от сотрясения, а падать вниз было высоковато. Пейдж, дрожа, поднялась и продолжила восхождение. До люка оставалось буквально несколько метров, когда она поравнялась с дронами, летевшими чуть в стороне. 

Треугольный проём источал свет, тепло, влагу и озон. Пейдж уже различала далёкие верхушки вычурных футуристических строений, окружавших купол. И в этот момент она поняла, на какой высоте находится. Паника ударила внезапно, вынудив застыть на секунду. 

Я же убьюсь, если просто выпрыгну! 

Дроны вылетели наружу. Части полностью открытого люка начали с сипением закрываться. Пейдж поняла, что другого шанса выйти наружу может и не выпасть, и она останется под куполом если не навечно, то надолго.

Безумное решение? Да пожалуйста. Всё, что угодно. Намеченная цель оправдывала средства.

– Пустышки, вперёёёёд!

Крича это, Пейдж разогналась по стволу, сбивая хрупкие ветки, ощущая, как при каждом ударе копытец под ней стонет и трещит вырожденная древесина. На последней более-менее толстой развилке ветвей она прыгнула что есть сил, толкая себя вперёд. 

Хрупкий ствол незамедлительно сломался и рухнул вниз, разваливаясь на куски прямо в воздухе. 

Но приложенного усилия хватило. Пейдж вылетела наружу и ухватилась за жёлто-чёрного дрона сначала передними, а затем, подтянувшись, и задними ногами. 

Дрон камнем рухнул вниз. Его корпус мелко завибрировал, объективы заворочались, а пропеллеры надсадно завыли. 

От страха и яркого света Пейдж зажмурилась. Она чувствовала, что они падают, и что дрон пытался удержать их в воздухе. Он явно не предназначался для поднятия таких тяжестей, но усилия работающих на полную мощность двигателей хватило, чтобы смягчить падение.

Удар о землю оказался не таким сильным, как Пейдж ожидала, но от встряски её ноги разжались. Дрон тут же выскользнул из её объятий и немедленно взмыл вверх, присоединившись к своему собрату, висевшему в воздухе. Летающие машины скрылись с глаз с несвойственной им скоростью.

Спина ощущала твёрдую поверхность. В уши вливалась густая каша из гула, шипения и электрического треска. Сквозь плотно сомкнутые веки пробивался яркий свет. 

Когда Пейдж уговорила себя открыть глаза, то обнаружила себя лежащей посреди вымощенного серыми шестиугольными плитами проулка, идущего вдоль снежно-белой стены полусферы-купола, накрывающего руины. С другой стороны проулка тянулся плотный частокол высоких, металлических на вид колонн. В промежутках между колоннами виднелись ряды сложных установок, ощетинившихся керамическими изоляторами и издающих потрескивающий гул. Вдалеке попирало ландшафт пирамидальное строение, размерами не уступающее куполу. Грани гигантской пирамиды усеивали узкие горизонтальные щели.

Пейдж перевернулась на живот и встала. Одним концом проулок упирался в примыкающее к куполу спиралевидное сооружение высотой с небоскрёб, полускрытое куполом. Сооружение напоминало многовитковую пружину, свитую из шестигранного сечения прутков. Издалека казалось, что витки покрыты густыми, слабо светящимися волосками, отчего «пружина» выглядела мохнатой. Но «волоски» эти на самом деле были метровыми иглами, а формирующие конструкцию витки достигали нескольких метров в диаметре. Между иглами пробегали тонкие змейки электроразрядов, вносящих в общее звуковое сопровождение тихую монотонно-трескучую ноту. 

Подножие огромной спирали скрывалось в густом лесу из трубопроводов разного диаметра, выходящих из земли и расходящихся в разные стороны. Приглядевшись, Пейдж заметила перегораживающий проулок сетчатый забор, а над ним – линию больших светящихся надписей СТОП и мозаику оптических меток.

Не очень-то мне туда и хотелось.

Небо над головой заменял с трудом различимый из-за светового занавеса свод купола, сплетённый из густой сети «ветвей» мегаколонн. Тёмные полосы многочисленных лент дорог, висящих в воздухе на разной высоте, выделялись на светлом фоне. Под сводом купола, на недостижимой высоте, изредка проплывали цепочки ярких огней. 

Шипение доносилось с другой стороны проулка. Метрах в ста проулок утопал в густых клубах пара, стелющегося над землёй. Слабое движение пропитанного озоном воздуха доносило редкие, быстро тающие облачка.

Незнакомая местность ненавязчиво предлагала искать ориентиры. Пейдж поискала взглядом зеркальный небоскрёб, располагавшийся в центре города. Ей неожиданно захотелось посмотреть поближе на необычное, красиво блестящее здание. Кто знает, может, даже потрогать получилось бы.

Выход на поверхность преобразил эмоциональный фон. Тлен и мрак сменился на царство стерильной чистоты, света и пышущих энергией технологий. Свет, льющийся как бы отовсюду, и идеальная чистота плит под ногами, вкупе с влажным и тёплым воздухом, вернули лёгкость походке и улыбку на лицо. 

Однако Пейдж понимала, что выход на поверхность не гарантировал ей безопасность. Более того, хорошо освещённая местность в разы увеличивала вероятность попасться в поле зрения Стражей. Впрочем, в её поле зрения пока никто летающий не попался.

Зеркальный небоскрёб, к слову, тоже. 

– Ну и какой у нас будет план, Хрумка?

Тррр.

– Отличный план!

Информеры появляются только на внешнем периметре? Не значит ли это, что мне нужно вернуться к колонне? В какой она стороне… Пожалуй, к штукам, которые шпарят молниями, я соваться не буду. Они не выглядят безопасными. Вот пар – другое дело. Много пара было там, где кончался Кабель. Относится ли этот пар к тому месту? Буду думать, что да. Ориентир? Ориентир. Да и идти мне больше некуда.

Поглядывая по сторонам, Пейдж направилась к кипенно-белому облаку впереди. И до её ушей вновь докатился раскат грома. 

В этот раз он прогремел ближе, вызвав ощутимые сотрясения плит дорожного покрытия. Спустя несколько секунд где-то далеко завыла сирена. Вздрогнув, Пейдж немного ускорила шаг. 

В ряде колонн громко хлопнуло, две или три стоящие за ними установки перестали гудеть и искрить крошечными молниями. К вою сирены примешались серии частых хлопков, затем грохот, будто рушилось что-то большое. Забормотали громкие голоса, сильно ослабленные расстоянием. 

Пейдж забеспокоилась, прислушиваясь. Но до источника шума было далеко, а спустя минуту всё стихло. 

Никаких признаков искусственных сущностей, как материальных, так и бестелесных, по-прежнему не наблюдалось. Несмотря на приподнятое настроение и ощущение, что всё наконец-то идёт как надо, желание поговорить с кем-нибудь из местных сильно ослабело. Страх наткнуться на Стражей был вполне обоснованным. 

Зачем они пытались столкнуть её в пропасть? Для чего они искали её? Ставший обыденным явлением недостаток информации, вкупе с присвоенным самой себе статусом изгоя, вынуждал менять приоритеты.

Но у Пейдж была вполне конкретная цель, способ достижения которой был пока что непонятен. И на фоне этого отсутствие местных поблизости было скорее плохой новостью. Она понятия не имела, куда идти и как найти информера. И диалог, пока что, оставался единственным более-менее безопасным способом это выяснить.

Клубящееся облако пара приближалось. Одновременно с этим усиливалось шипение и нарастали влажность и температура воздуха. 

Копытце шлёпнуло в лужицу, и Пейдж притормозила на секунду, глядя на своё отражение в воде. И скорчила гримаску.

– Ну и видок. Да, Хрумка?

Тррр.

Шершавые плиты под ногами, громада купола слева, колоссальная пирамида справа и эти колонны… нельзя сказать, что всё это выглядело только что построенным, но идеально чистым точно было. Ни пылинки, ни пятнышка.

Чего нельзя было сказать про Бланк Пейдж, выглядевшей сейчас, как ночной кошмар какой-нибудь закоренелой чистюли. Она оглядела себя и нахмурилась.

А не грязновата ли она для этого места? Вдруг жители испугаются при виде живописно заляпанной всякой гадостью маленькой пони? Кто знает, какие стандарты чистоты входят в местные рамки приличия...

Хорошее настроение подсказало правильный ответ. Говорить вслух, чтобы отвлекать себя, было уже без надобности, но привычка осталась. 

– Эта пони всего лишь спросит, как найти информера. И с удовольствием примет душ из растворителя, если ей любезно подскажут адрес ближайшей роботопомывочной, – говоря это, Пейдж обмакивала копытце в тёплую лужу и безуспешно пыталась оттереть с лица тёмные разводы нефтеподобной гадости. – Абсолютно безобидные вопросы. Ну не наябедничают же они Стражам из-за такой ерунды?

Теория, которую я буду хранить среди недоказанных, пока не встречу кого-нибудь, кто не будет летающим дроном, пытающимся навредить мне и Хрумке. Все Стражи – летающие штуки? Одна только грустная верзила исключение из правил? Есть ли у них какие-то опознавательные знаки? Пожалуй, мне не стоит набрасываться на первого встречного. Стоит присмотреться, убедиться, что это точно не Страж, а потом уже задавать вопросы. И помыться мне точно не помешало бы. Я такая грязная, что могу напугать собственную тень. У меня даже копыта липнут к этим плитам.

Мысли могут быть материальными даже у роботов. Что-то приближалось навстречу. Пейдж встрепенулась, вглядываясь в облака пара.

Нечто большое и тяжёлое летело на всех парах по проулку, сообщая плитам под копытцами мелкую дрожь. Из-за облаков пара неслось усиливающееся громыхание и лязг гусеничных траков.

– Ой-ёй!

Пока Пейдж соображала, разумно ли убежать назад, к колоссальной «пружине», полным ли безумием будет проигнорировать запрещающие надписи и перелезть через забор, и получится ли спрятаться в невероятно густой сети труб, между которыми и копытца-то не втиснуть, когда из пара вынырнула большущая ярко-оранжевая бочкообразная ёмкость, удивительно шустро для таких размеров катящаяся на широких гусеницах. 

Кажется, Пейдж всё же попала в ситуацию, когда бежать некуда, а прятаться негде. Единственное, что ей оставалось – метнуться к куполу и сжаться в комок у стены, в надежде, что её не заметят. Так она и сделала. 

Удивительно, но это сработало. Оранжевая бочка свернула к ряду матово-блестящих колонн в нескольких метрах впереди, внушительно содрогнув даже стену купола, к которой прижалась пони, и остановилась поперёк проулка, перегородив его собой. 

Неизвестный робот выглядел как помесь бетономешалки, самосвала и бульдозера – наклонный бочкообразный контейнер с опрокидывающим устройством, установленный на тяжёлой гусеничной платформе. Спереди торчали шесть довольно длинных многосуставных манипуляторов, выходивших из механизированной консоли в основании бочки. 

Пока Пейдж разглядывала бочкобота, прикидывая, насколько быстро она сможет проскочить под его многочисленными «руками» и добежать до облака пара, один из шести манипуляторов вытянулся и коснулся ближайшей колонны. Основание казавшегося монолитным металлического цилиндра расчертилось горизонтальными щелями, из которых хлынул сизый дым. Щели расширились книзу, и нижнюю часть колонны окружили десятки длинных металлических полос, отогнувшихся наподобие спиц зонта. Под полосами обнаружились ряды сложных электронных блоков, мигающих разноцветными огоньками. На одном из блоков огоньки не горели, и от него шёл лёгкий дымок.

Пейдж не видела, что сделал бочкообразный робот перед тем, как вынуть из колонны неисправный блок, формой напоминающий пузатую головку сыра. Услышала лишь резкий и громкий электрический треск.

Массивная крышка оранжевой бочки открылась, разделившись на две части. Одновременно с этим, ближе к основанию бочки, в её боку разошлись лепестки диафрагмы круглого люка, из которого выдвинулся аналогичный вынутому блок. 

Бочкобот снял с захватов новый блок и очень осторожно, как показалось Пейдж, уже без страха наблюдавшей за деловитой машиной, поместил в колонну. Электрический агрегат за ней сразу же загудел и заискрил. Вынутый из колонны блок был бесцеремонно закинут внутрь бочки.

Выполнив эти несложные манипуляции, бочкобот закрыл лепестки колонны и сместился к соседней, с которой проделал те же действия. Следующей колонной была уже не соседняя, а шестая по счёту от первой.

Точно не Страж. Я поняла. Они все чёрные. А этот оранжевый. Те дроны были похожи на пчёлок, и они меня не тронули. Сейчас или никогда!

– Привет, – начала Пейдж, осторожно подходя к оранжевому бочкоботу и на всякий случай остановившись на почтительном расстоянии. – Не подскажешь, как мне найти информера?

Никакой реакции. Очередной неисправный блок покинул колонну и грохнул о металлический борт бочки. 

У бочкобота отсутствовали глаза и вообще какие-либо оптические системы. Трудно было понять, как он ориентируется в пространстве. 

Пейдж подумала, что бочкобот мог не услышать её из-за гула и треска. Подойдя ближе, она повысила голос:

– Привееет! – и на всякий случай помахала копытцем. – Ты слышишь меня? Я ищу информера! И душ! Ты не знаешь, как мне...

На секунду Пейдж показалось, что её услышали. Бочкобот неторопливо развернулся к ней, и она заметила бликующие шары объективов на концах гибких и подвижных шлангов, похожих на металлических змей. «Глаза» робота относительно его габаритов казались совсем маленькими. Они находились почти у самой земли, под механизированной консолью, из которой выходили манипуляторы. 

Пейдж собиралась закончить фразу, но бочкобот проехал немного вперёд, развернулся к ближайшей колонне, открыл её и как ни в чём не бывало принялся ковыряться в сложной электронной начинке.

Странно, но Пейдж вдруг захотелось сердито сдуть со лба упавшую прядку гривы. 

– Ладно, – фыркнула она, решительно направляясь к передней части бочкобота, – переходим к плану «Б»!

Ну и что, что плана «А» не существовало. Должна же предварять решительные и иногда безумные действия какая-нибудь эпическая фраза?

Обойдя бочкобота, Пейдж встала между ним и колонной и смело глянула роботу в «глаза». Серые шары с линзами вытянулись и уставились на неё, хотя бочкобот не прекратил работу.

Пейдж заметила, что из трёх глаз-объективов один был разбит вдребезги, а второй замазан белой краской.

– Ты же видишь меня, да? – робко спросила она. Грязно-оранжевая гора, стоящая перед ней, безмолвствовала, и это внушало опасения. Желая поскорее закончить с этим, Пейдж набрала в грудь воздуха и громко выпалила на выдохе: – Пожалуйста скажи мне где найти информера где я могу помыться где найти других пони где находится то красивое зеркальное здание что в нём находится я хочу его потрогать и вообще где я, – на этом воздух кончился, и Пейдж вновь глубоко вдохнула, – нахожусь и куда ты меняяяааааа!

Конец фразы перешёл в пронзительный вопль. Трёхпалая металлическая клешня грубо ухватила Пейдж за голову и без усилия приподняла на пару метров над землёй. Шарообразные объективы протянулись следом. 

– Пустииии! – завопила Пейдж, брыкаясь изо всех сил. Бочкобот отвлёкся от колонны и переключил всё внимание на непрошеную гостью. 

Каким-то чудом Пейдж удалось вырваться, но до земли она не долетела. Другая клешня ловко поймала её в полёте за заднюю ногу и подняла ещё выше. Бочкобот принялся неспешно разглядывать находку, вращая её перед глазами.

Висение вниз головой и наблюдение за тем, как перевёрнутый мир вращается вокруг неё, не мешало брыкаться и вопить. 

– Отпусти! Отпусти! – пищала Пейдж вне себя от страха, отчаянно махая передними ногами перед исправным глазом бочкобота. В стиснутой ноге чувствовалось неслабое напряжение. До перелома было ещё далеко, но судя по размерам сервоприводов его конечностей, робот был способен на куда большее. – Отпустиии! Пожалуйста! У меня ничего нет!

Если он так начинает знакомство, то друзей у него явно немного!

Бочкобот не отреагировал на её слова. Пейдж извивалась как змея, но хватка клешни, сдавливающей ногу, не ослабевала. 

Спустя томительные секунды единственный исправный глаз-объектив вновь оказался напротив её лица. Вращение неожиданно прекратилось. 

Блестящая линза приблизилась вплотную. Пейдж замерла, затравленно глядя в неподвижный стеклянный зрачок. 

Молчаливый бочкобот сместил два неисправных глаза в сторону, навёл их на исправный, и принялся переводить взор последнего от лица пони к ним. Пейдж никак не могла понять, что задумал жутковатый робот, поначалу показавшийся вполне безобидным. Но намерения бочкобота явно были без знака "плюс". Он до сих пор не проронил ни звука. И не факт, что вообще умел говорить.

Пока Пейдж болталась в воздухе, часть треугольного люка в одной из многочисленных граней гигантского купола сдвинулась на полметра, и из щели выскочила размытая от скорости движения тень. Тень спрыгнула на землю с пятнадцатиметровой высоты и юркнула к колоннам. За какие-то пару секунд она пересекла проулок, прошмыгнула между колонн и исчезла среди гудящих установок.

Стремительного призрака сопровождал дробный топоток. Его-то Пейдж и услышала. Но определить, откуда он шёл, не смогла – оранжевая ёмкость почти полностью заслоняла обзор. А через секунду ей стало не до того.

Бочкобот принял решение. Болтаясь вниз головой, Пейдж почувствовала, как один из захватов снова сдавил её голову. 

А затем к лицу пони протянулись три больших треугольных стальных пластины одного из манипуляторов. Они слегка раскрылись и вдавились в шкурку вокруг правого глаза.

Пейдж наконец поняла, что задумал бочкобот и что сейчас должно произойти. Лишённая возможности отвернуть голову, она ухватилась передними копытцами за манипулятор и неимоверным усилием попыталась помешать бочкоботу совершить задуманное.

Без толку.

Давление усиливалось с каждой секундой, хотя бочкобот явно осторожничал и не торопился. Пейдж почувствовала, как продавливаются и начинают тихо потрескивать кости глазницы. И закричала.

Ещё мгновение – и она лишится глаза.

И не факт, что на этом все закончится.

И в эту секунду лес трубопроводов в основании колоссальной спирали исчез в огненной вспышке. 

Ударная волна от взрыва пронеслась по проулку, вздыбив волной плиты дорожного покрытия. В воздухе засвистели тысячи осколков, далеко вокруг разлетелись куски металлокерамического конгломерата, обломков игл и обрывков труб. Осколки забарабанили по куполу, долетая даже до пирамиды. Ближайшие к взрыву колонны и установки с изоляторами превратились в охваченные ревущим пламенем абстракции. Купол видимых повреждений не получил.

Спираль грузно осела и начала крениться в сторону многогранной стены, пока не упёрлась в неё. Шмыгающие между иглами молнии исчезли. 

Бочкобот мгновенно потерял интерес к Пейдж. Выронив пони, он крутнулся на месте, лишь чудом не раздавив её гусеницей, и покатил к охваченному бушующим пламенем основанию спирали.

При падении Пейдж сумела перевернуться в воздухе, поэтому упала не на голову, а на бок. Тут же вскочила на все четыре и наскоро осмотрела себя. Убедившись, что при падении ничего не сломалось, она с содроганием потрогала глаз, которого едва не лишилась. 

К её невероятному облегчению, глазница не пострадала. Лишь три глубоких вмятинки в месте прикосновения манипулятора бочкобота напоминали о едва не случившейся трагедии. Решив отложить переживания и анализ ситуации на более подходящее время, Пейдж попыталась сориентироваться в обстановке.

Вдалеке ревел огненный факел, вырывающийся из разорванных трубопроводов. Пейдж ощущала жар даже на таком расстоянии. Взрыв она не видела, хотя хлестнувший по ушам удар заставил её вскрикнуть, а щёлкающие по колоннам и бочкоботу осколки – рефлекторно прижать уши и съёжиться. 

 Совсем рядом вдруг оглушительно заорала сирена, затопив округу отголосками рокочущего воя. Из плит посередине проулка выдвинулся ряд коротких столбиков, замерцавших красно-оранжевыми проблесковыми маячками.

Едва пришедшей в себя Пейдж отчаянно захотелось стать невидимкой. А ещё лучше – отрастить крылья и улететь. Или телепортироваться куда подальше. В идеале, туда, где её никто не будет преследовать, пытаться выколоть глаза и оглушать взрывами и сиренами. 

Город роботов упорно не хотел принимать маленькую пони. Не успела она вернуться к живительному свету, не успела порадоваться тому, что мрак и тлен остались позади, как с ней опять произошло нечто из ряда вон выходящее, нарушающее привычный уклад этого места. Её не покидала гнетущая мысль, что все эти раскаты грома и взрыв были как-то связаны с её появлением в Суперкластере. А огромный робот, близкое знакомство с которым едва не стоило ей глаза, окончательно утвердил её в мысли, что от каждого незнакомца лучше держаться подальше.

Уже не столь дурной казалась идея нарисовать на месте оптической метки кьютимарку, означающую талант притягивать неприятности. Оставалось только придумать, как эта кьютимарка должна выглядеть.

Ситуация явно не располагала к неторопливому самокопанию. Из облака пара донеслись далёкие сигналы, свисты, топот, лязг металла и невнятный гомон. Но больше всего Пейдж испугали голубые огни, которые она успела заметить боковым зрением. Зажегшиеся высоко вверху, почти под сводом купола, огни пока выглядели цепочкой светящихся точек.

Пейдж захотелось обругать всеми известными ей бранными словами тех, кто решил, что научить роботов паниковать – отличная идея. Какой раз за последние пару часов она мечется в поисках укрытия?

Волевой центр отбросил попытку начать скоротечный внутренний монолог. Вычислительные ресурсы мозга сосредоточились на поиске выхода из критической ситуации. Желательно, выхода не из категории опасных для жизни. 

Впрочем, опыт есть опыт, и рискованные решения, вроде «попытаться слиться со стеной», Пейдж на этот раз принимать не стала. Не стоило и надеяться, что целая толпа – а судя по звукам, к месту взрыва неслась именно толпа – не заметит прижавшуюся к стене маленькую пони.

Даже везучей пони, которой меня ошибочно считали техботы и Гекс, не повезло бы второй раз подряд!

Огни в вышине приближались. До ушей донёсся далёкий рёв реактивных двигателей, пробившийся даже сквозь надвигающийся гвалт и давящий на уши рёв сирены. Из-за громадной пирамиды вылетели несколько чёрных точек, и аномалия начала ощутимо дрожать и дёргаться. 

Зрачки сузились. Счёт пошёл даже не на секунды – на доли секунды. Укрытие, срочно! 

Слева возвышался белый купол. Впереди клубилось облако неизвестности, готовое вот-вот исторгнуть из себя целую кучу ботов с неизвестными намерениями. Судя по реакции бочкобота – не было гарантий, что остальные не сделали бы с ней нечто подобное. Справа тянулся частокол колонн, отгораживающий от проулка окутанные микро-молниями электрические установки. Далеко позади огромный оранжевый бочкобот пытался подобраться к охваченному пламенем основанию спирали, то подкатывая поближе, то сдавая назад. По пути он успевал подбирать с земли искореженные части какого-то оборудования и приборов, валяющиеся среди обломков, и закидывать в открытую настежь бочку, из которой курчавился сизый дым…

Бочка!

Но он хотел вырвать мне глаз! Он хотел превратить меня в пони-циклопа! 

Если бочкобот снова поймает её, то ему уже ничто не сможет помешать. Пейдж беспомощно озиралась в попытке зацепиться взглядом хоть за что-то, что могло бы стать альтернативой назревающему решению.

Ревущие голубые огни превратились в те крестообразные штуки, что Пейдж видела у поля антенн Последней Надежды. На концах объемных крестов виднелись утолщения, из которых вырывались тонкие языки ярко-голубого пламени, направленные вниз. 

Эти Стражи были куда больше тех дронов, что гнали Пейдж в пропасть и сейчас летели от пирамиды в её сторону. Намного больше. И намного страшнее. Такие точно не стали бы размениваться на мелочь вроде неё.

Разделяющее расстояние она пролетела со скоростью пули. Бочкобот очень вовремя притормозил, и Пейдж с ходу запрыгнула на одну из гусениц и едва успела перескочить на платформу, когда робот двинулся дальше. Кое-как, упираясь копытцами в рёбра жёсткости, чтобы не свалиться, она пробралась по наклонному боку бочки до люка и сиганула в тёмное жерло. 

И приземлилась на зыбкую гору дымящихся частей сложной электроники, неисправных блоков, повреждённых взрывом приборов, обломков труб, обрывков проводов и прочего технологического хлама. При движении бочкобота содержимое сильно задымлённого контейнера смещалось и оглушительно гремело. Вишенкой на торте была жуткая вонь от миллиона разом сгоревших предохранителей. 

Гвалт снаружи усиливался. Совсем рядом с Пейдж, едва не задев ее по плечу, в груду барахла бухнулся тяжеленный металлический шар с торчащим пучком проводов. Она вскрикнула и поспешила убраться в сторону.

Распихав тяжёлые округлые блоки, Пейдж кое-как пробралась к стенке бочки, встала на задние ноги и вжалась в неё спиной. Нащупывая зыбкую опору задними ногами, она едва успела выбросить перед собой передние, с трудом сдержав очередную волну колыхающейся кучи хлама.

Крышка люка оставалась открытой. Рёв, доносившийся снаружи, стал нестерпимо громким. Бочкобот замер, и маятниковая миграция мусора, грозящего похоронить под собой маленькую пони, прекратилась. 

– Чрезвычайное ситуация в секторе Овна, – басовитый голос сущности Стражей едва различался на фоне оглушительного рёва реактивных двигателей. – Нарушена целостность преобразовательных энергоконтуров, квадрант эр-семь-пять, координата три. Зафиксирован акт диверсии. Зафиксировано нарушение ста сорока одного пункта Кодекса. Нарушитель Кодекса приговаривается к уничтожению на месте. Всем Гражданам немедленно покинуть квадрант. Даю тридцать секунд на принятие решения. Обратный отсчёт пошёл. Тридцать. Двадц...

Крышка бочки захлопнулась, отрезав все звуки и погрузив нутро во тьму. Оранжевый робот рванул с места и покатил куда-то, то ускоряясь, то притормаживая.

Направление колыхания мусора довольно скоро сменилось с «вперёд-назад» на «влево-вправо» – после довольно резкого поворота бочкобот завилял по извилистым переулкам. Пейдж пришлось вновь напрягать все физические и вычислительные возможности своего тела, чтобы не превратиться в высокотехнологичную отбивную. При каждом движении мусора в ее сторону, в ноги и бока с силой врезались острые края. Периодически её с головой накрывали волны из обломков, выбираться из-под которых получалось лишь чудом. 

Единственное, что Пейдж могла делать без усилий – слушать. Но если сквозь светящиеся щели в люке и проникали какие-то звуки, то их полностью заглушал грохот.

Темень в бочке сдавливала со всех сторон ничуть не слабее, чем обжигающе горячая и оглушительно гремящая куча хлама. Пейдж поняла, что долго не продержится. Эмоциональный фон утонул в вязкой топи страха, и чувство несовместимости с окружающим миром взяло верх над остальными.

– Почему это происходит со мной? – захныкала она. Ей стало наплевать, услышат её Стражи сквозь этот гвалт или нет. Наоборот, ей захотелось, чтобы услышали. Хоть кто-нибудь.

 По грязным щекам покатились пылевые шарики-слёзки. Замкнутое пространство и тьма вернули чувство безысходности, напомнившее Бланк Пейдж, кто она есть на самом деле.

Бочкобот особенно резко притормозил, и хлам на поверхности кучи, захватив с собой дрожащую пони, со страшным грохотом ударил в борт бочки и осыпался обратно. Пейдж едва успела закрыть голову передними ногами, чувствуя, как острые и тяжёлые обломки пытаются перемолоть её в небиологический фарш.

– Я не заслужила всё это! – повысила она голос. Зрачки уменьшились до половины своего размера.

 Один из округлых блоков, скатившись по склону мусорной кучи, сильно ударил пони по лицу. Зрение взорвалось роем помех, и она вскрикнула, страдальчески скривившись.

Отчаяние, запертое на окраинах сознания, вырвалось на свободу и охватило разум стальным обручем. Пейдж не выдержала.

– Я ни в чём не виновата! – копытца заколотили по окружающему хламу, прерываясь, чтобы вытереть слезящиеся глаза или сдержать натиск дымящейся и воняющей горы мусора. – Я просто хочу найти друга! – причитания вслух едва удерживали её от самоубийственного срыва. Комки жирной синей пыли тонко потрескивали под копытцами, размазываясь по щекам. – Я не сделала ничего плохого! За что меня пытались убить? Почему всё вокруг взрывается и горит? Почему все мои попытки найти друзей всякий раз заставляют меня прятаться или убегать? Что я за пони такая? Почему я притягиваю одни лишь неприятности? Что со мной не так?!

На все вопросы напрашивался один ответ: город роботов просто не нуждался в маленьких пони.

Стерильная пустошь давала понять, что у пустой оболочки робота не должны были появиться разум и чувства. Все, кто мог хоть как-то оправдать её существование, превратились в синюю пыль больше века назад.

Место пустой оболочки было там, где её нашло живое воплощение чьих-то фобий. О, если бы она могла вернуться туда! Еесли бы она знала, где прыгохват нашёл её. Если бы знала, как снова вернуться в состояние пустой оболочки. Стать тем, кем ей было предначертано судьбой. Не тем недоразумением, каким она сейчас являлась. А настоящей пустой оболочкой, неспособной ни радоваться, ни грустить, ни думать… 

Возможно, такой исход стал бы лучшим для неё. Зачем влачить жалкое существование, ежечасно рискуя жизнью, постоянно попадая в опасные и эмоционально трудные ситуации, после которых она почти всегда оказывалась на грани помешательства?

Чуждая, инородная мысль словно бы не принадлежала ей. Пейдж перестала биться и кричать. 

Она вновь ощутила в своей голове присутствие постороннего. В этот раз он безмолвствовал. В сознании не возникли сами по себе слова, произнесенные призрачным голосом, не имеющим эмоциональной окраски.

Но Пейдж чувствовала присутствие чужой воли. Непреодолимая сила вдруг влилась в волевой центр и безжалостно подавила его, снизив активность участков мозга, ответственных за принятие решений, до нуля.

Лицо пони вытянулось, превратившись в ничего не выражающую маску. Потоки пылевых слёз иссякли. Но мыслительный процесс продолжался.

А что если в её целях в самом деле не было смысла?

Может быть, наивная затея с поиском лучшей подруги была ошибкой? Неконтролируемым сбоем сенсорно-интуитивной подсистемы волевого центра, подобным тому, что дважды толкал её на самоубийство и потихоньку подводил к нему прямо сейчас? Может быть, она смогла бы обрести счастье, если таким сбоям будет негде происходить?

Что если бы она перестала что-либо чувствовать?

Бочкобот вдруг заметно сбавил темп, и волнение хлама почти прекратилось. Можно было вздохнуть с облегчением, но Пейдж была не в том состоянии, чтобы радоваться мелочам. 

Сознание заполнила пустота, в которую провалились эмоции. Мысли тянуло следом в эту пустоту, и никаких сил не хватало этому противостоять.

Тихо всхлипывая, Пейдж лежала на большом цилиндрическом приборе, на торце которого темнели цифровые индикаторы. Что-то очень тяжёлое придавило её сверху, и Пейдж даже не пыталась скинуть это с себя. Ей уже не хотелось ни бороться за жизнь, ни пытаться искать её смысл. 

Чёткий, размеренный стук услышали не уши. Он фиксировался каждым крошечным датчиком, которыми изобиловала продвинутая пустая оболочка робота-иппоида.

Раньше Пейдж не обратила бы на этот звук внимания. Но сейчас её уши встали торчком.

В её груди словно бы билось сердце. 

Яркая молния радости разбила сдавливающие разум оковы чужой воли. Чуждые натуре мысли развеялись, будто бы их и не было. 

Пейдж приподняла голову. В потухшем взгляде голубых глаз мелькнула искра надежды.

– Буль… Хрумка... – прошептала она, пытаясь сдвинуть с себя тяжёлый обломок керамического изолятора, давивший на спину. – Я про тебя забыла, прости… Но я вспомнила, и мне от этого почему-то намного легче... Ох, ты определенно знаешь меня лучше, чем я себя. Ты как всегда вовремя, и мне опять страшно неловко. Постой, ты что, чувствуешь, когда мне плохо?

Аномалия продолжала отбивать ритм. Было ли это ответом на вопрос, очередным напоминанием, что они теперь вместе, или же разумная наномасса просто хотела предупредить о надвигающейся опасности – Пейдж не понимала. 

Но детали были уже не важны. Пустая оболочка и аномалия почему-то нуждались друг в друге. Причины, по которым возникла эта связь, оставались покрытой мраком тайной, но так ли важно было это знать? Важнее было хранить эту связь. Пейдж даже немного рассердилась на себя.

Я обещала самой себе, что найду Стража-одиночку, чего бы мне это ни стоило. Я едва не погибла, но слово сдержала. Неужели верность своим обещаниям не распространяется на обещания, данные кому-то ещё? Я обещала Хрумке, что буду беречь нас. Я сдержу слово! Как я могу позволить кому-то лишить её дома?! Ведь её дом – я...

Бочкобот остановился. Пейдж заставила себя подняться, с трудом сдвинув изолятор в сторону. В плотно закрытый контейнер просочился неясный шум. Слух выделил серии гулких стуков от падения тяжёлых предметов и далёкий визг десятков циркулярных пил, разрезающих металл.

Крышка контейнера открылась. Внутрь хлынул свет, а шум из приглушённого превратился в громкий. Пейдж почувствовала, что бочка начала плавно опрокидываться назад. Угол наклона становился острее, и очень скоро гора хлама начала осыпаться, двигаясь в сторону выхода. 

Бочкобот вываливал куда-то всё, что набрал.

К списку доступных способов закончить жизнь, на составление которого Пейдж едва не отважилась пару минут назад, мог добавиться пункт «остаться внутри, чтобы быть раздавленной». Догадавшись, что именно это её и ждёт, если ничего не предпринять, Пейдж выкарабкалась на зыбкую поверхность мусорной кучи и рванулась к выходу, отпрыгивая от валящихся со склона округлых блоков, отталкивая нетяжёлые предметы и уворачиваясь от тяжёлых. По крупу, спине и затылку стучали мелкие обломки, до того лежавшие толстым слоем на дне бочки.

Добравшись наконец до края бочки, она прикрыла глаза от яркого света и почти не глядя прыгнула, в полёте уповая на то, что бочкобот разгружал контейнер не в какую-нибудь пропасть. Или, того хуже, мусородробилку. 

В ноги ударила шершавая, слегка пружинящая поверхность. С трудом различая предметы вокруг, Пейдж прянула в сторону, чтобы сыплющийся из бочкобота хлам не завалил её…

И едва не сорвалась в бездну!

Взвизгнув, Пейдж отскочила от края толстой и жёсткой резиновой ленты, на которую приземлилась. В нескольких метрах от неё громыхал неторопливо покидающий бочку хлам.

Адаптировавшимся к свету глазам предстал колоссальный цех, разлинованный широкими лентами конвейеров. Конвейеры транспортировали целые горы частей от каких-то машин, механизмов и установок, бухты и мотки шлангов, пыльную бытовую технику, целую и сломанную мебель, навалы камней, металлолома, ветхой ткани, обрезков труб, мотков шлангов, кусков и целых катушек электрических кабелей, и прочего хлама. Над каждым конвейером нависали жутковатые махины, напоминающие гигантских механических спрутов. 

Механизированные щупальца шустро разбирали движущиеся под ними горы. Щупальца «спрутов» имели разный диаметр, от монструозного до довольно тонкого, и хватали предметы той массы и размера, которую могли поднять. Извлечённые из куч хлама предметы скидывались в пространство между лент. 

Набравшись смелости, Пейдж подползла к краю конвейера и глянула вниз.

Под конвейерами располагался циклопических размеров склад. Ярко освещённые ряды стеллажей, каждая ячейка которых достигала размера теннисного корта, уходили на неведомую глубину. В ячейках громоздились заполненные доверху контейнеры, ящики и поддоны, стояли и лежали ряды цистерн и баллонов. Свободное пространство между ёмкостями было также забито хламом. Редкие ячейки пустовали. 

По граням ячеек пролегали рельсы-направляющие, по которым сновали десятки безликих механизмов, состоящих, как показалось вначале, из одних только манипуляторов. Почти все их конечности оканчивались клешнями-тисками, ножницами по металлу, циркулярными пилами и другими инструментами для грубой металлообработки. Многие из них держали в клешнях двадцатифутовые морские контейнеры. 

Поднимаясь до верхнего ряда ячеек, похожие на огромных пауков механизмы подставляли контейнеры под падающие сверху предметы. Когда контейнер заполнялся, многорукий сборщик устремлялся вниз, к свободной ячейке, вываливал в неё содержимое контейнера и шустро распихивал по свободным местам. То, что не влезало в подходящее место или просто не соответствовало каким-то стандартам, хваталось, распиливалось и разрезалось на части, и в таком виде обретало законное место. Пейдж поёжилась, пожелав себе никогда не попадать в лапы паукобота.

Дно пропасти скрывалось за слабо светящейся дымкой.

Сортировочный цех-склад тонул в свете, истекал чёрной как нефть смазкой, пыхал снопами жёлто-оранжевых искр и полнился какофонией причудливых звуков, издаваемых стремительно-деловитой механической жизнью. Зрелище завораживало, вызывало недоумение и одновременно внушало уважение к тому, кто всё это создал.

В бок тяжко толкнулся и бухнулся рядом округлый блок, откатившийся от вываленной бочкоботом кучи. Пейдж не обратила на него внимания. Она сидела на краю ленты, пялясь на всё вокруг с отвисшей челюстью и пытаясь осмыслить увиденное. 

– И на что же я смотрю?..

Краем глаза она видела едва не вырвавшего ей глаз оранжевого техбота, стоявшего на круглой площадке в начале конвейерной ленты. Их разделяла груда дымящегося хлама, хотя длины конечностей бочкобота хватало, чтобы он смог дотянуться. Но после разгрузки он потерял к Пейдж всякий интерес. 

Даже не взглянув в её сторону, он развернулся и покатил по широким мосткам обратно, к большому дверному проёму в стене. Автоматическая дверь, закрывшаяся за ним, была не единственной. Десятки соседних дверей периодически открывались и закрывались, впуская и выпуская разнообразных ботов. Роботы подкатывали к конвейерам и опорожняли на ленты содержимое больших и малых контейнеров.

Очнулась Бланк Пейдж только тогда, когда лента под ногами завибрировала и пришла в движение. Спрутоподобный механизм, нависающий над лентой в нескольких метрах впереди, ожил и опустился ниже. На его бугристом корпусе загорелись цветные огни, а висевшие плетьми гибкие щупальца растопырились в ожидании новой партии хлама. Одно из них протянулось к Пейдж, и она увидела перед собой три небольшие линзы, поблёскивающие на его плоском торце. 

Даже если бы спрутобот держал перед ней светящуюся неоном табличку «ОБНИМАШКИ?», Пейдж не поверила бы в искренность его намерений. Инцидента с бочкоботом оказалось более чем достаточно, чтобы решительно перестать доверять первым встречным, а в особенности, безликим и безмолвным многоруким махинам. Повторения чего-нибудь подобного не хотелось от слова совсем. 

Ей всего лишь нужно было выяснить, где найти информера. Спрутобот был в конце списка тех, к кому хотелось обратиться с таким вопросом. За ним шёл бочкобот, потом паукобот, а после него чёрные летающие дроны.

Страж-одиночка завершала список.

– Привет, извини, мне пора, у м-меня дела, пока! – протараторила Пейдж, пятясь. 

Если у робота больше двух конечностей – жди беды!

Сортировочный агрегат медлил, озадаченный внезапно ожившим предметом. Блестящие линзы на конце зрительного щупальца следили за испуганной пони, дающей задний ход, в то время как остальные его конечности волнообразно покачивались, готовясь к работе. 

Так бы Пейдж и пятилась до выгруженной бочкоботом кучи, в итоге оказавшись вне зоны досягаемости щупалец, если бы не одно «но». 

Лента конвейера двигалась навстречу спрутоботу. 

Пейдж вспомнила это важное обстоятельство, когда споткнулась о большой кусок трубы и приземлилась на круп. В этот же момент пятипалая металлическая лапа дотянулась до неё, ухватила поперёк тела и высоко подняла. Пейдж почувствовала, как в груди бешено застучало, отдаваясь по всему телу.

Как-то она даже упустила из виду, что способна так орать. 

То ли громкость вопля, то ли вид отчаянно вырывающейся пони, то ли начавшая осыпаться и падать с ленты куча неотсортированного хлама, то ли всё это вместе вызвало какой-то сбой в восприятии спрутобота. Его конечности скрутились кольцами, поднимая Бланк Пейдж ещё выше над конвейером, а конец зрительного щупальца судорожно отдёрнулся от неё. Гора хлама двинулась дальше, в то время как спрутоботы с соседних конвейеров, заметив непорядок, пытались ловить выпадающие из неё предметы.

Лапа спрутобота была едва ли меньше клешни Нэнни. И мощи в ней было тоже немерено, что подтвердилось, когда спрутобот в механистическом спазме сжал Пейдж немного сильнее.

Вместе с утратой воздуха из лёгких и заодно возможности кричать, Пейдж вдруг остро ощутила собственную уязвимость.

Любой встречный мог просто схватить её и начать вертеть, как куклу. Или раздавить в блин могучей металлической клешнёй. Или вырвать глаз. 

Если бы бочкобот захотел, таящейся в его клешнях мощи хватило бы, чтобы оторвать Пейдж голову. Чего уж было говорить про нависающую над ней громаду, способную переломать ей все кости. Как бы Бланк Пейдж ни была напугана, она осознала, что если ничего не предпринять, она, а значит, и Хрумка, закончат свою историю в лапе сортировщика.

Когда аномалия застучала и задёргалась внутри, в сознании Пейдж разыгралась настоящая буря. И в этот раз она вполне сознательно позволила себе разозлиться на бестактного спрутоподобного гиганта, представлявшего угрозу для них обеих. После того, как Пейдж перестала кричать, его змееподобные, не имеющие суставов конечности расслабились и расправились, а зрительное щупальце принялось мелкими рывками крутиться вокруг издавшего громкий звук объекта, то приближаясь, то отдаляясь. 

Спрутобот при этом обрёл весьма озадаченный, если не испуганный вид. Ну, если можно было так сказать про безликую махину размером с локомотив.

Попытки вырваться из его лапы ни к чему не привели. Даже от Ги, робота довольно скромных размеров, не получилось отбрыкаться, чего уж было говорить про гигантского сортировщика. 

Требовалась хитрость. Снова.

А что, если… 

О да! Это должно было сработать, судя по первой реакции спрутобота.

Схватиться передними ногами за технологические выступы на огромных, покрытых смазкой металлических «пальцах». Напрячь все силы и подтянуть себя вперёд, так, чтобы сильное давление на бока немного переместилось к крупу. Дождаться момента, когда зрительное щупальце окажется в зоне досягаемости. Крепко схватить его, приблизить рот к закрытому тонкой сеточкой отверстию микрофона между линзами, набрать в расправившиеся легкие побольше воздуха и...

– Не смей! Хватать! Пони! Без их! Согласия! – завопила Пейдж так громко, как только могла. 

Как будто сработало. Зрительное щупальце бешено задёргалось, а сжимающая её клешня рванулась вниз и назад, пытаясь оторвать цепкую пони. Остальные конечности скрутились в кольца чуть ли не под самый потолок. В отличие от бочкообразного техбота, сортировщик среагировал на ор в свой адрес довольно живо.

– Немедленно поставь меня на место и не вздумай делать вид, что не понимаешь моих слов! – продолжила давить на спрутобота Пейдж, с великим трудом удерживая в захвате вырывающийся толстый и подвижный шланг. Зрительное щупальце было обтянуто грубой, складчатой и жёсткой то ли тканью, то ли тканеподобным пластиком, проминающимся под копытцами и, слава Селестии, не скользким. – И вообще, тебе должно быть стыдно за это!

Спрутобот проигрывал. Зрительное щупальце было довольно тонким и не предназначалось для переноски грузов, поэтому развиваемого им усилия оказалось недостаточно. Удерживающая Пейдж клешня дёрнулась в последний раз и замерла. Затем, к её великому облегчению, плавно двинулась вниз. 

– Так-то лучше! – сурово похвалила Пейдж, глядя в «глаза» сортировщика. Слегка успокоившись, она вспомнила о манерах и добавила уже тише и вежливей: – И больше так не делай. 

Она кинула быстрый взгляд вниз. Гора хлама, ранее перегородившая путь к отступлению, продвинулась дальше. По ленте можно было добежать до разворотной площадки, пройти по мосткам к двери, за которой скрылся бочкобот, и попытаться её открыть. Даже если бы не вышло, третья дверь справа постоянно была открыта. Между мостками, ведущими от поворотных площадок к дверям, зияла пропасть, но расстояние вполне можно было перескочить с разбега.

Пейдж только сейчас заметила зрителей. Несколько разворотных площадок по соседству занимали непохожие друг на друга роботы, не сводящие с неё глаз. Пара из них отдалённо напоминали Базза. Пейдж улыбнулась им всем, заодно порадовавшись удачно выбранной тактике по вызволению себя из лапы спрутобота.

– А теперь я выпущу тебя, а ты отпусти меня, – проговорила она, адресуя свои слова послушному гиганту, опускавшему её всё ниже.

Пейдж выпустила зрительное щупальце, тут же ускочившее вверх, и помахала зрителям, надеясь, что не помешала им работать своими воплями. И только подумала о том, чтобы спросить у них с безопасного расстояния об информере, как давление на бока внезапно прекратилось.

Лапа спрутобота разжалась. И в эту секунду Пейдж обнаружила, что лента конвейера почему-то находится немного в стороне.

А навстречу ей ринулось бездонное ущелье с уходящими в светящийся туман стенами из гигантских стеллажей.

Вопль, который она издала, оглушил даже её саму. Крича заглавную букву А, Бланк Пейдж полетела вниз.

В ушах засвистел ветер, а в груди началась настоящая революция, поднятая обеспокоенной за судьбу своего дома аномалией. Яркие лампы, горящие внутри ячеек, мелькали вокруг.

Непродолжительное падение закончилось, по счастливой случайности, не на дне пропасти. Из светящейся дымки внизу вынырнул навстречу падающей пони десятилапый паукообразный робот, чёрный как смоль. Похожими на плоскогубцы захватами паукобот удерживал над собой большой контейнер. 

Пейдж влетела в почти пустой контейнер, как бейсбольный мяч в перчатку кэтчера, и тяжко врезалась в дно, покрытое тонким слоем обрезков кабельной изоляции. Обрезки и падение плашмя смягчили удар, распределив сотрясение по всему телу, и Пейдж умудрилась ничего себе не сломать. Да и кости из дорогого карбонполимера были исключительно крепкими.

Но взрыв помех в глазах был куда более сильным, чем после удара тяжёлым блоком по голове. От удара зрение страшно засбоило, а сознание заволокло белым шумом, хотя способность мыслить более-менее ясно сохранилась.

– Ой как мне нехорошо...

Пейдж не видела, но почувствовала, что робот-паук двинулся вниз. Какое-то время она лежала неподвижно. Только когда помехи поутихли, она смогла сориентироваться в пространстве и с трудом села, глядя в одну точку невидящим взором. 

Зрение прояснилось через пару минут, и всё это время они спускались на глубину. Мимо с гулом и скрежетом проносились такие же паукоботы, сжимающие в лапах контейнеры, что-то пилящие, кромсающие или передающие друг другу. Температура и влажность воздуха постепенно повышались, а видимость ухудшалась – вокруг сгущался светящийся туман. 

Проморгавшись, Пейдж первым делом вскочила на ноги и осмотрела себя на наличие повреждений. Осторожно проверила подвижность суставов и целостность костей, помаршировав на месте, потянувшись и покрутив головой. Затем сердито посмотрела вверх.

– А я-то поверила, что он хороший и послушный! А он меня просто взял и выбросил!

Хотя я на него сама наорала. Не поторопилась ли я с решениями? Может, стоило вежливо попросить?

Испуг от падения и не самой мягкой посадки прошёл. Пейдж сердилась на спрутобота-обманщика, который вместо того, чтобы вернуть на ленту, скинул её в пропасть, но падение обошлось без повреждений. Беглый осмотр выявил, кроме новых пятен на шкурке, множество небольших, но глубоких порезов – память о поездке внутри оранжевой бочки. Больше всего их было на ногах. Ближе к крупу красовались вдавленные полосы от хватки сортировщика. Надломленное клешнёй бочкобота левое ухо при движениях головы покачивалось и похрустывало. 

Повреждения ощущались сенсорами кожи, хотя на подвижность суставов и работу мышц не влияли. Но влияли на эмоциональное состояние. 

Косясь на стиснувшую борт контейнера могучую лапу паукобота, будто и не заметившего падения маленькой пони, Пейдж с тоской глянула вверх, на уходящие ввысь ряды огромных стеллажей.

Город роботов словно издевался над ней. Поверхность приняла маленькую пони только для того, чтобы показать ей красивую картинку и тут же скинуть вниз. Ей вновь предстоял поиск пути наверх, не обещающий быть ни лёгким, ни безопасным.

Одно радовало: повреждения мозга, благодаря Хрумке, больше не грозили. И это было неплохим козырем. Но единственным местом, где можно было починить всё остальное, был ремонтный бокс Последней Надежды. А где находились ремонтные доки, о которых рассказывали техботы, Пейдж понятия не имела. 

«Но, отправляясь в Суперкластер, ты можешь столкнуться с такими опасностями, что на их фоне Последняя Надежда покажется тебе абсолютно безопасным местом.».

– Ты никогда не был в Суперкластере, Гекс, –  пробормотала Пейдж. – Но ты оказался прав. Не представляешь, насколько. Хочется верить, что я когда-нибудь смогу сказать тебе это лично... Очередное свидание с каким-нибудь многоруким я просто не переживу.

Но это мой путь. Я сама выбрала его. Я должна была узнать, на что подписываюсь. 

Когда туман сгустился до такой степени, что уходящие вверх стеллажи стали едва различимыми, паукобот остановился. Пейдж почувствовала, как контейнер наклоняется, отчего его пол и одна из стенок начали меняться ролями. Перешагнув с пола на кренящуюся стенку, Пейдж увидела перед собой почти пустую складскую ячейку, пол которой покрывал слой разного мусора, в основном обрезков изоляции и металлических лохмотьев. Недолго думая, она выскочила из контейнера и, раскидывая обрезки, пробралась к середине ячейки, изнутри выглядящей, как просторное помещение с двумя стенами.

Но в планы паукобота, из зоны досягаемости конечностей которого поспешила убраться Пейдж, явно не входило хватать её и распиливать на кусочки. Он вывалил мусор из контейнера, вернул его в прежнее положение, поднял над собой и замер. 

Десять могучих механических лап, строением напоминавших манипуляторы ремонтного «паука» Последней Надежды, выходили из вытянутого корпуса. Перемещение паукобота в пространстве обеспечивала сложная система захватов с роликами, которыми бот держался за направляющие рельсы. Концы лап-манипуляторов, кроме «плоскогубцев» и пил, украшали тяжёлые приспособления для гибки металла.

Не успела Пейдж как следует рассмотреть махину паукобота, заслонившую свет ламп с соседних рядов, как тот издал короткий гудок и прижал к корпусу многочисленные конечности. Загудели электродвигатели, и паукобот укатил вверх, исчезнув из поля зрения.

Сверху доносился далёкий шум сортировочного цеха. Паукобот спустился глубоко под землю, на такие уровни, куда его собратья заглядывали нечасто. Об этом сообщил визг катящихся по направляющим роликов, единственный раз прозвучавший где-то далеко. 

Пробравшись через завалы обрезков к краю ячейки, Пейдж вгляделась в слабо светящийся туман. Ряд соседних стеллажей едва различался, яркие ореолы окружали редкие светильники в потолках соседних ячеек, забитых хламом до потолка. С обратной стороны наблюдалось то же самое. Дно пропасти неизвестной глубины скрывалось за влажной и липкой, пахнущей сероводородом пеленой. 

И как мне теперь вернуться?

Ячейка, за исключением мусора на полу, оказалась пустой. И настолько же скучной. Унылые стены из ржавых стальных листов, мощные фермы несущих конструкций. Ни дверей, ни ворот, ни люков – ничего. Ни намёка на лестницу или лифт. Надписи, таблички, вездесущие оптические метки и светящиеся в воздухе буквы отсутствовали.

Складывалось впечатление, что склад проектировался исключительно для роботов-пауков. Ну или для летающих ботов, хотя летуны пока что не встречались. 

И хорошо, что не встречались.

Гоня прочь опасение, что единственным выходом в итоге окажется прыжок в бездну, Пейдж прошлась вдоль свободного от мусора края ячейки до стены и выглянула за угол. В промежуток между несущими балками и рельсами для паукоботов было видно, что соседняя ячейка была заставлена рядами проржавевших бочек.

Несущие конструкции соединялись между собой сваркой и десятками огромных заклёпок. Два ряда полукруглых шляпок размером с голову пони выступали в местах стыка ферм чуть ниже уровня пола ячейки. У Пейдж созрел план.

Не хочу это признавать, но, кажется, это единственный способ перебраться в соседнюю ячейку. Возможно, я так смогу добраться до края этих стеллажей. А лестница или лифт найдутся по пути.

Шляпки заклёпок были достаточно большими, чтобы уместить оба копытца, но их покатая форма ставила перед ответственными за чувство равновесия системами весьма непростую задачу. Стараясь не смотреть вниз, Пейдж встала на задние ноги, схватилась передней ногой за угол стены ячейки, и осторожно поставила копытце на ржавую металлическую полусферу. Затем перенесла на неё вес и вторую ногу. 

Волнительный переход над туманной неизвестностью прошёл без накладок. Пейдж аккуратно переставляла задние ноги с заклёпки на заклёпку, упираясь передними в несущие фермы, пока не добралась до соседней ячейки. Та не отличалась от предыдущей ничем, кроме содержимого. Ряды бочек немного отстояли от края ячейки, и Пейдж осторожно прошла по узкому проходу к дальней стене, стараясь не касаться их ржавых боков.

Таким темпом она преодолела семь ячеек, в основном заполненных разносортным ржавым металлоломом. В двух из них попалось столько ржавого хлама и торчащих далеко за пределы ячейки железок, преграждающих путь, что Пейдж едва не запаниковала. Но опыт преодоления завалов, полученный во время мытарств по взорванному промышленному объекту, помог найти лазейку. 

Нижние уровни гигантского склада больше напоминали свалку, чем склад. В шестой ячейке лежали сваленные как попало уличные вывески габаритами от мала до велика, но больше всего было объёмных неоновых букв. Одна из них, пятиметровая F, выполненная из тонких, но прочных прозрачных трубочек, стояла на самом краю ячейки, опасно накренившись в сторону пропасти. Малейший толчок – и она рухнула бы вниз.

Пейдж не хотела производить лишний шум, но уходящий глубоко под землю склад изначально не был тихим местом. Ещё ей захотелось узнать, насколько глубока пропасть. Для этого достаточно было кинуть что-нибудь вниз. Этот эксперимент она припасла на потом, на случай, если бы лифт или лестница не нашлись и пришлось бы искать способ, как спуститься. Но иного способа преодолеть очередное препятствие Пейдж не видела, поэтому и решила совместить полезное с полезным.

Лягнув тяжёлую конструкцию, Пейдж спешно отступила, наблюдая, как огромная буква кренится в сторону туманной пропасти, ухает вниз и исчезает в тумане. Через три с половиной секунды снизу донёсся гулкий бум и долго не стихающий грохот, как от схода лавины.

А что если мне и в самом деле придётся искать способ спуститься вниз? Кто-нибудь, отговорите меня от этого, если я на это решусь... 

Путь был свободен. Выждав на всякий случай несколько минут и не заметив ничего подозрительного, Пейдж продолжила движение.

Заскочив в седьмую ячейку, Пейдж подняла глаза и вскрикнула от ужаса, едва не свалившись с края пола. В ячейке лежала гора голых человеческих тел всех оттенков телесного цвета. 

Подавив приступ паники и приглядевшись, Пейдж к великому своему облегчению узнала обычные манекены. Многие фигуры были истерзаны, измяты и издырявлены, у некоторых отсутствовали конечности, но большинство выглядели целыми.

Седьмую ячейку Пейдж пролетела, стараясь не оглядываться. 

Во время перехода над пропастью к восьмой ячейке, до её слуха вдруг донеслись голоса. 

– ...требование ОВП перейти на голосовой, приём, – слегка искажённый синтетический баритон сопровождался шипением и статическим треском, как при разговоре по рации. От неожиданности Пейдж дёрнулась, едва удержав равновесие.

– Отряд-два в голосовом, код «браво-семь» к исполнению, – второй голос чеканил слова, говоря с непонятным акцентом.

Переставляя ноги в ускоренном темпе, Пейдж пересекла пропасть и запрыгнула в ячейку, загромождённую чугунными чушками тонн в десять каждая. Буро-коричневые металлические глыбы стояли плотно, но достаточно широкая щель нашлась. Пейдж втиснулась в неё и вслушалась в происходящий у дальней стены разговор.

– Отряд-два, статус груза, приём.

– Груз на уровне.

– Отряд-два, от ОВП получен приказ доставить на уровень ещё три объекта. Нужна помощь, возвращайся, приём.

– Принято, ждём транспорт.

– Принято, транспорт в пути, возвращаемся на закрытый, конец связи.

По-военному отрывистый и ёмкий разговор закончился. Непохожие друг на друга голоса сильно отличались от голоса сущности Стражей, но звучали не менее внушительно. Превратившаяся в одно большое ухо Пейдж услышала нарастающий скрежет роликов и вой электродвигателей – к ячейке спускался паукообразный робот-грузчик. Пол ячейки мелко задрожал. 

Тем временем, разговор у дальней стены ячейки продолжился.

– Позывной Кайл, слышим шорохи на шесть часов, приём.

– Кайл в голосовом, от ОВП повторный приказ не предпринимать никаких действий, приём, – Пейдж показалось, что наполненный шумами и помехами голос закончил фразу с лёгким недовольством.

– Позывной Кайл, запрашиваем подтверждение кода запрета на проведение разведки, приём.

Ответ прозвучал спустя несколько секунд. Вибрация пола и скрежет роликов тем временем усилились – паукобот был на подходе. 

– Отряд-два, запрос отклонён, мои протоколы не предусматривают кодирования приказов. ОВП запретил реагирование уровня два и выше, приём.

– Позывной Кайл, зафиксировано падение тяжёлого предмета и посторонние шорохи на шесть часов, – эти слова заставили Пейдж забиться поглубже в щель. – Код «сьерра-пятнадцать» к исполнению, запрашиваем повторно код отмены запрета разведки, приём.

Ну всё, допрыгалась! Сейчас он им разрешит разведку, они меня найдут, допросят, назовут каким-нибудь глупым словом и скинут вниз!

Пейдж запаниковала, почувствовав себя загнанной в ловушку. Попытаться уйти тем же путём означало произвести ещё больше шума и окончательно обнаружить себя. Кем бы ни были говорившие, встреча с ними ничего хорошего не сулила. Оставалось надеяться только на чудо.

Вся ячейка содрогнулась, и склад огласил визг тормозных колодок. В паре метров от Пейдж застыл конец одного из манипуляторов паукобота.

– Отряд-два, отставить запросы, следуй приказу. Приём. 

– Позывной Кайл, ваши приказы нарушают стандартные протоколы, исполнителя деактивируют до выяснения, запрашиваем код, приём.

– Отряд-два, ОВП назначил меня командиром группы, транслирую запрет на любые действия вне заданных приоритетов, приём.

Напряжение слегка спало. Пейдж никак не могла взять в толк, о чём не могут договориться неизвестные боты. Она вообще мало что понимала в их диалоге. Но главное, что разговор ушёл в сторону от произведённого ей шума.

– Позывной Кайл, приказов об объединении со сторонним командованием не получали, нарушение протоколов фиксируем, приём. 

– Отряд-два, повторяю, – помедлив, отозвался неизвестный, называвший себя Кайлом. – Мой штаб не отвечает на запросы, к обновлениям протоколов нет доступа. ОВП назначил меня главным в отряде и снял блокировку альфа-императива «и-эй-дабл-ю». Полная автономия допускает нарушения протоколов. Как понял, приём.

Кажется, такой ответ устроил «Отряд-два». 

– Отсутствие связи подтверждаем. Переход на полную автономию подтверждаем. Нарушение протоколов отклонено, следуем доктрине свободы воли. Заняли позиции, ждём указаний, приём. 

– Отряд-два, выполнять приказ ОВП. Происходящее нормально. 

– Происходящее нормально, Позывной Кайл, – глухо откликнулся «Отряд-два». – Транспорт прибыл, возвращаемся. Переходим на закрытый, конец связи.

На какое-то время в ячейке повисла тишина. Затем паукобот двинулся вниз и скрылся за туманом. 

Пейдж выбралась из щели только после того, как издаваемые десятилапой махиной гулы и скрипы затихли. Настороженно оглядываясь, она прислушалась, но ничего подозрительного не заметила. Разговаривавшие по рации отправились вместе с паукоботом.

Кто это был? У них такие странные имена... Наверное, мне просто надо радоваться, что это были не Стражи и говорили они не обо мне. И не пошли меня искать. 

За рядами чугунных чушек обнаружилась свободная площадка примерно десять на шесть метров. Среди предметов, стоящих у самой стены, первым в глаза бросился большой, серебристо-белый, футуристичного вида кубический контейнер. Рядом стоял похожий на гриб агрегат, из его ножки выходил смотанный в бухту металлический шланг. За грибом теснились три ящика с решётчатыми стенками, заполненные непонятными блестящими штуками, два трёхметровой высоты металлических конуса, сплошь усеянные тысячами мелких штырьков, и пара невзрачных на вид контейнеров из серого металла.

Пейдж, ощущая настойчивый зов любопытства, закусила губу и заставила себя пройти мимо. Все предметы сильно отличались от хлама, лежащего в предыдущих ячейках. Да хотя бы тем, что выглядели новыми.

Проход к следующей ячейке был свободен. Неестественный вид лежащих на полу предметов, странный и пугающий диалог разговаривавших по рации ботов, и наконец, понимание того, что неизвестные знали о её присутствии и лишь по счастливой случайности не пошли её искать – всё это приводило к единственно верному решению: избавить ячейку от своего присутствия. И как можно скорее. 

Поставив заднюю ногу на шляпку заклёпки, Пейдж глянула вдоль уходящего в туман ряда ячеек. Впереди с трудом угадывались очертания большой платформы, стоящей вровень с полом уровня ниже. На гранях платформы были нанесены чёрно-жёлтые полосы – их было видно лучше всего.

Лифт! 

Пейдж поаплодировала бы, если б под ней не было пропасти. Оставалось только убедиться, что платформа – в самом деле лифт, для чего оставалось пройти три или четыре ячейки и как-то спуститься на уровень ниже. 

Боковое зрение случайно зацепилось за яркое пятно среди блеклых красок стоявших в ячейке объектов. Кубический контейнер стоял под углом к стене, и его заднюю грань можно было увидеть только с позиции Пейдж.

Присмотревшись, она увидела нечто такое, что заставило её ахнуть и поспешно вернуться. Запрыгнув на пол ячейки, Пейдж со всех ног бросилась к серебристому кубу, имевшему размеры маленького садового домика. Подбежав к кубу, она уставилась на одну из его граней, не веря своим глазам.

В конечности вошла мелкая дрожь, всегда приходящая вместе с сильным волнением или испугом.

Яркий и сочный, немного кислотный, но приятный цвет. Чёткие, контрастные линии. Незначительное присутствие плавных форм гармонично дополняет основные, прямые и строгие.

– Как... – только и смогла выдавить из себя Пейдж. Она подняла копытце и осторожно провела по стенке куба. – Не может быть… Хрумка, ты тоже это видишь?..

Аномалия молчала. Но это, как и желание поскорее добраться до лифта, как и остальные чувства, мысли и цели – всё на миг утратило значение. 

Пейдж отступила и спешно вызвала из памяти картинку. Несколько секунд поизучала её. Затем перевела взгляд на стенку контейнера и тяжело осела на круп, уронив челюсть. 

Сомнения развеялись. На задней грани серебристого куба, как и на повреждённой стереофотографии, обнаруженной в памяти после пребывания в СМОГе, красовался один и тот же логотип – свернувшаяся в кольцо и кусающая себя за хвост ярко-голубая угловатая змея в обрамлении геометрических фигур. 

Но в отличие от фото, под логотипом на стене контейнера виднелись буквы.

О М Н И К У С

проект экспериментальной интеллектуальной системы