Обитель тьмы

Глава 1

Тихо, пустынно, безжизненно. Эти 3 слова как нельзя лучше характеризовали Вечнодикую Пустошь, раскинувшуюся на много миль. Ни одна живая тварь, нипони, не птица, не нарушали гнетущего безмолвия, незримо витавшего по всей территории. Почему-то легкий ветерок, очень часто гуляющий по просторам пустоши, в эту ночь смиренно молчал, улетучившись и забившись в один из самых темных и неизведанных уголков Эквестрии. Даже немногочисленная флора, заключавшаяся в однообразных, сухих кустиках, шелестевших и трещавших при малейшем движении так, будто ломался огромный сук столетнего дуба, и то неподвижно застыла, словно была высечена из камня.

Королева-ночь вступила в свои права, рассыпав царственной дланью алмазы звезд по ночному небу, освещая бледным голубоватым сиянием холмистую местность, покрытую сетью трещин и мелких овражков, навевая легкую тень таинственности и мистики.

Казалось, будто неведомый могущественный волшебник с известной одному ему целью, остановил время в пустоши.

Однако луна, принцесса сумерек, тоже вела себя необычно. Вместо беловато-молочного сияния, как и в любую другую ночь, когда кобылки-матери убаюкивают своих младенцев, она испускала зеленовато-призрачное сияние, навевающее жуткие, тревожные мысли. Казалось, что будет настоящим кощунством вот так внезапно нарушить это незримое, подавляющее царство безмолвного покоя.

Но внезапно идиллическая картина пустоши была нарушена редким, но сильным хлопаньем крыльев, и над землей пролетела на огромной скорости чья-то тень, облаченная в темно-коричневый плащ, ударной воздушной волной сломав несколько близлежащих кустиков. Тень летела очень быстро, но размеренно, пикируя над холмами пустоши широко расправленными крыльями, и изредка взмахивая  ими. На поясе у пришельца, крепко подвязанные тонкой, но прочной веревкой, болтались 2 увесистых мешочка.

Вдруг незнакомец начал снижаться, и, медленно складывая пышные крылья, выставив передние копыта вперед и подогнув задние, затормозил, вздымая тучи пыли вслед за собой.

Пришелец стал чихать. Откашлявшись, он движением головы отбросил капюшон, обнажив продолговатую морду и заостренный рог на лбу.

Это был жеребец. Жеребец-аликорн.

У жеребца была черная шерсть и грива с хвостом пепельно-серого цвета. Челка, до этого тщательно зачесанная набок, спадала на хмурые, сосредоточенно блестящие глаза со светло-зелеными зрачками, не мигая смотревшими вперед. Грива тоже топорщилась во все стороны от быстрого полета, напоминая колючки ежа. Ноздри слегка раздувались, выдавая волнение, да еще хвост, не слушая хозяина, немного дергался вправо и влево. На боку красовался знак отличия:  объятый зеленым пламенем оскалившийся череп со скрещенной косой и мечом.

Пришелец  осторожно взобрался на плоский, широкий холм, и, осмотревшись, прислушался. Никого. Лишь вдали горел небольшой огонек, выдавая присутствие кочевников, но он был за много миль от пустоши. Убедившись в том, что его никто не преследует, аликорн облегченно выдохнул.

Затем, орудуя хвостом и копытами, жеребец расчистил площадь холма от пыли и мусора. Отойдя на некоторое расстояние, аликорн, прищурившись, оглядел место проделанной работы. Постучав копытом по гладкой, расчищенной поверхности твердой как камень земли, незнакомец произнес без эмоций единственное слово:

— Пойдет.

Тотчас же рог аликорна загорелся зеленым эферным сиянием, и незнакомец осторожно развязал левитационным заклинанием 2  мешочка на поясе. Затем, взяв один из них, и удерживая его магией, он начал осторожно двигаться по окружности, тонкой струйкой  высыпая из мешочка песок черного цвета.

Понемногу рисунок, который он старательно чертил, начал приобретать четкие очертания, из беспорядочных штрихов и линий складываясь в единое изображение. Когда же наконец аликорн со вздохом облегчения распрямился, на каменистой поверхности холма была начерчена пятиконечная звезда, обрамленная в круг.

 Отойдя на пару шагов, аликорн придирчиво осмотрел работу и впервые что-то задумчиво пробормотав, взял другой мешочек. Из него он вытащил пять продолговатых свечей, и поставил по одной на каждый угол пентаграммы.

Затем, достав непонятный предмет, похожий на скребок, незнакомец начал вычерчивать на отвердевшей поверхности странные символы, не ассоциировавшиеся ни с одним из известных магических алфавитов, существовавших в огромном разнообразии. Их отличительной чертой было то, что они как будто состояли из мазков и штрихов, сделанных незадачливым художником, и походили скорее на размытые водой рисунки на песке, нежели на полноценные письмена.

Последним действием перед главной частью ночной пришелец зажег пирическим* заклинанием свечи. Огоньки вспыхнули, придавая земле пустоши мистический оттенок. Прямо на площадку с магическим кругом лился яркий свет луны, смешивая светло-оранжевый и зеленовато-белый цвета, производя какой-то непонятный коктейль светов.

Аликорн несколько мгновений молча наблюдал за этой игрой света. Со стороны казалось, будто  он колеблется перед принятием  какого-то важного решения, сомневаясь и взвешивая все «за» и «против».

Но, то было лишь обманчивое впечатление.

Незнакомец,  не сводя глаз с пламени свечей, извлек помятый, поеденный временем свиток, и лишь только тогда опустил глаза вниз. Затем, звучно откашлявшись начал громким, глухим голосом без нотки эмоций читать заклинание.

 Слова, странные и причудливые, похожие на бессвязный бред безумца, вылетали из его горла. Отражаясь многократным эхом в пустоши, эти заклинания могли навести ужас на любого, кто их мог услышать, ибо в своем звучании своем не имели ничего общего ни с одним известным языком Эквестрии, когда либо существовавшим.

При первых 3-х строках заклинания внезапно подул несильный, но ощутимый ветерок. Пламя свечей слегка заколыхалось. Челка на лбу аликорна сдвинулась набок, заслоняя правый глаз.

Внезапно ветер усилился. Грива и хвост незнакомца стали сдуваться вбок, развеваясь по ветру как подвешенная на веревке тряпка. Огоньки свечей заморгали и задергались в разные стороны.

И вдруг аликорн перешел с голоса на крик, выпаливая как из пушки не поддающиеся описанию, демонические заклинания. Нечеловеческие завывания, клекот, рык и другие странные звуки вылетали из его глотки, сливаясь вместе со словами заклинания в чудовищную какофонию.

Чем громче и быстрее кричал маг, тем все сильнее и сильнее становился  ветер, перераставший в ураган. Сухая растительность неподалеку от пентаграммы нещадно трещала от злобного вихря, пригибаясь к земле от внезапного порыва. Огоньки свечей, покосившись вбок, теперь вытянулись в одну сторону и трепетали так, что казалось, они вот-вот должны погаснуть, но этого не происходило. Было так же странно и то, как не сдувался черный песок, из которого был выложен магический круг. Клочья туч как будто по чьему-то разумному приказу расступились, освободив место для пульсирующей, мерцающей зеленоватым светом луны, который с каждой словом как будто становился все ярче и ярче.

Аликорн внезапно оборвал тираду на полуслове. Но это была лишь мгновенная передышка: вдохнув побольше воздуха в легкие, он прокричал во весь голос последнее слово, отразившееся многократным, громогласным эхом в пустоши.

И вдруг… все затихло. Ветер мгновенно прекратился, уступив место тихому штилю. Пламя свечек встало колом, подобно солдату на построении, не колыхаясь не в одну из сторон, как неживое.  Складывалось такое ощущение, что мать-природа, на что-то рассердившись на своих деток, решила их хорошенько припугнуть, но почему-то передумала.

Незнакомец слегка приподнял левую бровь, выражая удивление, однако на остальной части его морды  оставалось все тоже невозмутимое выражение. Тогда же он, решив удостовериться, медленно поднес свиток к глазам…

Внезапно налетел сильный ураган, едва не сбивший с копыт опешившего аликорна. Мнимо успокоившись и затихнув на несколько секунд, ветер свирепствовал на полную мощь, как разъяренный пес, сорвавшейся с цепи.

Аликорн, стиснув зубы и расставив крылья, пытался удержаться на ногах, бросая вызов натиску стихии. Но буран оказался сильнее. Своим напором он  понемногу сдвигал вбок отчаянно напрягшегося путника, норовя столкнуть с холма.

Сила, которую призвал аликорн своим заклятьем, дала о себе знать. В небе из темных облаков прямо над пентаграммой начала скручиваться узкая воронка, засасывая в себя все новые и новые облака, вращаясь все быстрее и быстрее. В самом ее центре сконцентрировался огромный сгусток магической энергии, готовый вот-вот прорваться наружу. По всему периметру воронки тут и там вспыхивали белые молнии, слышался все более нарастающий гром.

И тут из середины воронки поток энергии наконец-то низвергнулся на землю. Облившись прямо на пентаграмму и полностью ее закрыв, луч испустил ярчайшее сияние, осветивший окрестности пустоши на многие мили. Незнакомец закрыл крылом глаза, чтобы не ослепнуть, и ждал лишь одного – скорей бы прекратился этот нестерпимый свет.

Долго ли это продолжалось? Никто не знает. Аликорну это время показалось вечностью. Он помнил, как затряслась земля, раздался оглушающий грохот и ярчайшую, до боли в глазах вспышку.

Когда пришелец открыл глаза, ни воронки, ни луча, ни урагана уже не было. На том месте, где был магический круг, зиял большой кратер, из которого исходил сероватый дым. Взору аликорна предстал портал.

Он стоял в самом центре кратера. На черной, выжженной земле, испещренной  трещинами и огоньками зеленого, потустороннего пламени, испускающего черный дымок. Портал был ромбической формы, гладкий и черный. На лицевой его части был разбросан узор из зеленых и красных камней величиной с порядочное копыто и тоже ромбической формы. Орнамент был выстроен в шахматном порядке, зеленый камень касался своим ребром другого, красного, тот – зеленого и так до самой земли, где обе стороны портала вместе с узором уходили под землю. В верхнем углу портала висел рогатый череп с тонкой трещиной посередине.

Некоторое время незнакомец лишь молча смотрел на серебристо-призрачную гладь междумирного прохода. Затем, осторожно переступив через зеленые огоньки, аликорн глубоко вздохнул, и закрыв глаза, сделал шаг в грань неизведанного…