Учитель заклинаний

Истинный правитель

Я закончила это 21 марта, а опубликовать забыла, вот я дурачок.

Когда она пришла в аудиторию, чтобы поговорить с Ксандором о его увольнении, он был там один. Единорог что-то писал в огромном ежедневнике и сверялся с учебным планом, вывешенном на доске. Красными чернилами были отмечены пройденные темы, синими — то, что только предстояло изучить. К каждому уроку была прикреплена бумажка, кратко характеризующая успехи Флёрри. Кейденс скользнула по ним взглядом, с гордостью отмечая, что в основном там похвала. Она дошла до середины комнаты, прежде чем Ксандор заметил её присутствие. Правда, головы от журнала он не оторвал.

— Мне нужно поговорить с вами, Ксандор, — строго обратилась к нему Кейденс, глядя на то, как перо танцует в искрах красного телекинеза. — Касательно обучения моей дочери у вас.

— Вы хотите свериться с учебным планом? — спросил он, не отрывая головы от записей. — Прошу меня простить, ваше высочество, но я сейчас немного занят.

— Насколько я помню, я ваш работодатель, — Кейденс перехватила телекинезом его перо, и зажмурилась от резкой головной боли. Аура была болезненно знакомой, до звона в ушах, до темноты перед глазами. В ней чувствовалась скрытая угроза и пугающая сила, всегда прячущаяся в тени.

Это ненадолго выбило её из колеи, и пока принцесса пыталась отдышаться, Ксандор любезно посадил её на стул.

— Всё в порядке, ваше высочество? — спросил он. В его голосе она услышала хищную улыбку. — Вы неважно выглядите.

— Что происходит? — Кейденс продолжала ловить ртом воздух. — Откуда столько…

— Чего вы боитесь?

Вопрос застал её в тупик. На спину будто вылили ушат ледяной воды. Она подняла взгляд и увидела темноту — засасывающую дегтевую темноту. Страх сковал её копыта, связал морским узлом язык. Она перестала чувствовать собственное тело.

— Без сомнения, вы узнаете меня, — спокойный и холодный голос привел Кейденс в чувство. — С вашей дочерью произошло то же самое. Только Флёрри, в отличие от вас, узнала меня раньше всех.

— Кто ты? — отчаянно спросила Кейденс, глядя на единорога. Она сидела на стуле, и ничто не сковывало движений, но пошевелиться не вышло. Ксандор приковал к себе её взгляд. Неестественно белая шерсть, две впадины с голубыми точками вместо глаз, копна чёрных волос — неуловимо знакомое, смазанный образ, отпечатавшийся в долгосрочной памяти.

— Я — учитель вашей дочери, принцесса, — вежливо ответил Ксандор. — Вам, всё же, нехорошо?

Кейденс проморгалась. Наваждение спало, фигура единорога вновь была четкой, а глаза его были живыми и умными. Он левитировал ей стакан воды, но в этот раз никаких потрясений не было.

— Да, мне внезапно стало дурно, — пробормотала принцесса. Она приложила копыто к виску, чувствуя, что боль постепенно уходит.

— Вы хотели о чем-то спросить, ваше высочество?

— Да, я… — мысли в голове всё ещё путались и плавали в зыбком песке, в который превратился её мозг, слова подбирались с трудом. — Мой муж узнал, что вы и Флёрри… стали чем-то большим, чем учитель и ученица. Я хотела сказать, — она зажмурилась и помассировала глазные яблоки, — что он слышал, будто вы вчера обвиняли Флёрри в неверности.

— Какой вздор, — возмутился Ксандор, с грохотом захлопывая журнал и вызывая у Кейденс новый приступ боли. — Её высочество для меня не больше, чем способная ученица. Максимум, на что я могу рассчитывать — её дружба и доверие. Мне нет нужды взращивать в ней иные чувства. Впрочем, я не удивлен клевете от вашего мужа. Извините меня за эти слова, Кейденс, но Шайнинг Армор с первого дня моего пребывания здесь показал, что я ему неприятен. Жаль, что он пытается очернить мое имя своими нелепыми выходками и клеветой.

С каждым словом Ксандора уверенность Кейденс в том, что Шайнинг ошибся, росла и крепла.

— Уверяю вас, принцесса, сколь бы не была прелестна ваша дочь, она лишь невинное дитя. Какая низость — обвинить меня в столь неподобающем поведении! У меня создается впечатление, что Шайнинг Армор просто-напросто пытается самоутвердиться за мой счет. И я бы понял, если бы он выказывал мне свою неприязнь лично, но использовать собственную дочь и порочащие её честь грязные фантазии, а потом ябедничать вам, как маленький жеребенок! Степень моего возмущения просто не знает границ!

Единорог оскорблено заломил брови и посмотрел на принцессу. Кейденс изумилась его эмоциональности — она уже привыкла, что Ксандор всегда холоден и сдержан, но это только подкрепило её уверенность в правдивости слов учителя. Ей стало стыдно за Шайнинга и его поведение. Неужели она была настолько слепа, что не увидела зависти в его сердце, когда Ксандор появился на пороге их дома?

— Что ж, я поговорю с ним. Приношу вам свои извинения. Уверена, этот инцидент — всего лишь слишком разыгравшаяся фантазия моего мужа, — Кейденс встала, вернув стакан единорогу. — Мне жаль, что вам пришлось это услышать.

— Как будто мне заняться нечем, — пробурчал Ксандор, переставляя многочисленные тетради и книги на столе. — Подумать только — чтобы Ксандор Валтум, лучший специалист в магии разрушения, признанный учитель для юных единорогов… невероятно, насколько сильно можно…

Окончания его пламенного негодования Кейденс не услышала. Злоба на мужа захлестнула её с головой. Очернить имя дочери, опозорить учителя с блестящей репутацией — и ради чего?! Как только он мог подумать о Флёрри так грязно и низко? Кейденс знала свою девочку, она бы не стала поступать так легкомысленно и безответственно. В конце концов, она бы просила совета, рассказала бы ей о своих страхах и сомнениях. Или нет?

Аликорница закрыла глаза, вслушиваясь. Как объяснить Шайнингу, что нельзя принимать желаемое за действительное. Да и какое там желаемое — неужели так хочется извалять имя дочери в грязи? Нет сомнений, Ксандор абсолютно прав. А Шайнинг… С самого начала ей было ясно, что они с Ксандором словно на ножах с самого его появления. И причина сначала была ей не ясна, но теперь всё разложилось по полочкам.

Шайнинг просто не представлял себе мир, в котором с его малышкой общается ещё какой-то жеребец, кроме него. Кристальный замок стал для Флёрри золотой клеткой, в которую она не хочет возвращаться.

Гнев принцессы передался кристаллам вокруг неё — они сменили цвет с голубого на алый.
По крайней мере, ей хотелось верить, что причина именно в этом.

---

Мало кто знал, что в Кристальном замке был сад. Небольшая комната с потолком и стенами из прозрачных кристаллов, пропускающих свет, засаженная сердоликовыми деревьями. Среди красных кристальных шапок зеленели молодые хризолитовые деревья, темнели аквамариновые ветки. Флёрри давно приказала обставить это место специально для нее. Среди деревьев, блестящих драгоценными листьями и резными стволами, она чувствовала себя на удивление спокойно. Кристальная Империя была названа так не только потому, что она имела вырезанный из цельного кристалла замок на пересечении лей-линий, где зависла реликвия, возраст которой был больше, чем всех существующих цивилизаций.

Вся флора имела кристальную структуру. Резные стволы и листья сияли драгоценным блеском. Каждая веточка, каждый листик казались работой искусного ювелира. Флёрри никогда не задумывалась, насколько органично смотрятся деревья из драгоценных камней в таком сияющем месте. Она и других мест-то не видела, чтобы сравнивать.

Причем, никого не смущал тот факт, что деревья не живые. Нельзя было даже сказать, что это так — они росли, дышали, разветвлялись и раскидывали широкие кроны, а вместо привычного эквестрийскому уху шелесту издавали мягкий серебряный перезвон. Прозрачный звук ласкал ухо, опускаясь на кончики шерстинок.

Среди прозрачных переливов музыки Флёрри находила успокоение.

Она прилегла рядом с хризолитовым стволом и вздохнула полной грудью.
Чувство вины не покидало её после последнего разговора с Ксандором. Как он мог в ней усомниться? Как только мог подумать, что среди стражи есть кто-то достойнее его? Этого Флёрри никак не могла понять, но ощущение не покидало. Она аккуратно вплетала в волосы золотую ленту и думала.

«Ксандор любит меня, конечно любит! Я не должна его подводить! Неужели мне даже нельзя ни с кем разговаривать? Впрочем, если это его обрадует, то я постараюсь! Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы он был счастлив, я точно знаю, что смогу!»
Сложная высокая прическа была закреплена, и Флёрри довольно подставила мордочку солнечному лучу. Вернее, это было не солнце, а люминесцентный кристалл.

Тело ещё саднило после бурного примирения. Аликорночка поджала хвост, пытаясь облегчить свои страдания, но ситуация не улучшилась. Промежность ныла, а ноги слегка подрагивали. Ей почему-то было неуютно и холодно, как будто её использовали.
«Он говорил, что может делать это только с очень особенными для него пони, — думала Флёрри, катая между копыт травинку. — Я — самая особенная. Без меня он потонет во тьме, с которой столкнулся. Я должна ему помочь, должна его спасти».

Как же можно было избежать этого дурацкого гладиаторского боя? Ксандор сказал, что сам со всем разберется, но принцессе было тревожно. Он не посвятил её в курс дела. Неужели ему есть, что скрывать?

Перед глазами поплыл туман. Ксандор её любит. Ей нужно ему верить. Безоговорочно, полностью. Флёрри почувствовала, как по её телу побежала дрожь. Отдаться полностью и без остатка. Да, именно этого она хочет. Принадлежать Ксандору и только ему одному. Исполнить любое его желание, каким бы грязным оно ни было. Она вскочила и выбежала из сада, несясь в нужном направлении. Словно ветер она промчалась мимо стражи и собственного отца, буквально сбив его с ног, чтобы залететь в ближайший чулан.
Её шатало из стороны в сторону. Голова кружилась от похоти, тело дрожало, словно одержимое. От одного воспоминания о его сильном теле принцессу колотило и ломало. Она безумно хотела Ксандора прямо сейчас, и намеревалась отыскать его, где бы он ни был.

В чулане его, очевидно, не было, но Флёрри тут же телепортировалась в класс. Сердце билось в глотке, зрачки расширились до предела. Ощущение веса исчезло, теперь была только бестелесная душа, мчащаяся навстречу своему повелителю.

Краски вокруг стали невообразимо яркими. Класс залило светом, и в этом свете белая шерсть Ксандора сияла ещё больше. На секунду ей почудились кристальные грани, играющие бликами на его мышцах и гриве, но она не успела осознать их. Казалось, разум не успевает за телом — не успела она даже подумать о том, что надо подойти, как уже оказалась у стола, где Ксандор вопросительно смотрел на неё из-за книги.

— Что-то случилось, ваше вы… — он не успел договорить, потому что Флёрри прижала его к меловой доске, пачкая черный сюртук и гриву, и заткнула поцелуем. Копытами она бродила по его мускулистому телу, чувствуя, как оно отвечает её ласке. Ксандор сдавленно застонал, когда она взяла его за член, и властно схватил копытом за подбородок.

— Что ты себе позволяешь? — прошипел он, глядя в её глаза. Флёрри не обращала внимания на его мнимое сопротивление, лишь усиливала напор. Ксандор зажмурился, цедя что-то сквозь зубы, пока она продолжала ласкать его плоть копытами, как он её учил.

— Флёрри, — единорог схватил её за ноги и оторвал от себя, — тебе нельзя здесь находиться сейчас!

— Почему? — выдохнула кобылка, и член Ксандора лишь налился тяжестью от того, как звучал её голос. — Я хочу тебя. Прямо сейчас.

— Кейденс, что за бред ты несешь? — послышался приглушенный голос из-за двери. Прежде, чем Флёрри смогла что-то понять, Ксандор затолкнул её под стол. Красный телекинез распахнул окно.

— Сам и спроси! — дверь открылась и внутрь громовой походкой вошла Кейденс. Ксандор непринужденно сидел за столом и копался в бумагах.

— Что всё это значит? — Шайнинг влетел следом. Взъерошенный, словно сбитый воробей, он выглядел забавно и нелепо. — Я думал, ты меня поддержишь!

— Неужели вы по поводу того бреда, который несли, ваше высочество?

Флёрри не остановило даже присутствие родителей. Она слышала их голоса приглушенно, будто из-под воды. Ей хотелось только одного — почувствовать, как горячее семя Ксандора ставит на ней свою метку. Она должна принадлежать ему и только ему.

Принцесса провела языком по чувствительной головке, чувствуя, как она подрагивает от прикосновения её языка. Влажного и теплого, как её собственная плоть.

— Вы совратили мою дочь! — закричал Шайнинг, а Кейденс топнула ногой.

— Как ты смеешь мешать Флёрри с грязью?!

— Почему ты веришь не мне, а какому-то приезжему хлыщу?

— Я бы попросил вас всех успокоиться! — чуть повысил голос Ксандор, молясь, чтобы никто не услышал непозволительную слабость в его голосе, вызванную тем, что вытворяла под столом ученица, но её родители были заняты только друг другом.

— А почему ты всегда думаешь только о собственном эго? — мягкий голос Кейденс превратился в сталь. — Ты запретил Флёрри общаться с другими жеребятами, ты не позволял ей учиться, и всё только потому, что боялся стать для нее менее важным!

— Ты сама тоже ограничивала её! — с губ Шайнинга летела пена. — Эти решения мы принимали вместе, и ты была со мной согласна!

— Я делала это ради её блага, а не ради себя!

— Врешь!

Ксандор очень надеялся, что, пока супруги заняты друг другом, никто не заметит, как краснеют его щеки и часто вздымается грудь. Он даже не особо понимал, что говорят двое пони в комнате, потому что изумительно гибкая и узкая гортань была слишком хороша. Будь его воля, он бы выставил их обоих за дверь и долбился в неё, пока не кончил, но сейчас у него не хватало никаких сил, а нужно было держать лицо.

— Ты опозорил нашу дочь и себя самого! Твои гнусные подозрения смердят завистью!

— Что ты такое говоришь?! — Шайнинг подбежал к супруге и встряхнул её за плечи, за что она оттолкнула его крыльями и предупредительно зажгла рог. — Кейденс, послушай меня, я слышал всё собственными ушами, он лжет!

— Дело уже не в этом, Шайнинг, — принцесса сверкала глазами, как будто вместо них были шаровые молнии. — Ты всегда был таким, ведь правда? Ты всегда думал только о себе, ты не заботился ни обо мне, ни о своей дочери.

— Ты что такое говоришь, Кейденс, — всплеснул копытами единорог. — Ты разве забыла, как мы победили Кризалис?

— Потому что Я тебя спасла! — вскрикнула аликорница. — Ты даже не понял, что это была не я!

— Меня заколдовали! Кризалис манипулировала мной, чтобы я со всем соглашался!

— Она не смогла бы этого сделать, если бы ты не был таким глупым и самонадеянным идиотом! Ты всегда выдавал желаемое за действительное, ты не видишь проблемы там, где она есть, зато придумываешь только так!

— Кейденс, я всегда тебя поддерживал! Я помогал тебе! Когда мы только прибыли в Кристальную Империю…

— Я поддерживала щит над ней, — брызнула слюной Кейденс, — а ты только встретил свою сестру и потом сделал ровным счетом ничего! Ах да! — Кейденс закатила глаза и хлопнула копытами. — Тебя снова заколдовали!

Шайнинг вздрогнул. В перепалке наступила пауза. Ксандор затаил дыхание, Флёрри под столом тоже замерла, впрочем, не выпуская изо рта член. Её отец глубоко вздохнул, сглатывая комок в горле, и тихо сказал:

— Мне жаль, что я такой бесполезный. Но я думал, что ты не забудешь того, что даже когда я им был — я был с тобой. Я думал, ты это ценила.

Единорог пошел к выходу, мотнув головой так, чтобы нельзя было разглядеть его лицо. Уже перед самой дверью он сказал, и в голосе его была горечь, от которой у Флёрри сжалось сердце.

— Я ошибся.

— Шайнинг, постой! — Кейденс убежала вслед за ним, а рот Флёрри наполнился семенем.

---

Яркие флаги украшали стадион Кристальной Империи. Собралась вся Эквестрия, если не весь Эквус. Амфитеатр был заполнен под завязку, и даже самые верхние ряды были забиты пони всех мастей и видов, не говоря уже о других существах. В королевской ложе сидели не только Кейденс и Шайнинг. На турнир собрались представители всех королевств: леди Эмбер, принц Рутерфорд, королева Нова и принцесса Скайстар, король Торакс, лорд Джестал. Конечно, присутствовала и Твайлайт Спаркл. Шайнинг с гордостью смотрел на младшую сестру, но буквально не узнавал её. Она стала выше, сильнее и много опытнее. К несчастью, они не успели поболтать перед началом игр: на арену вышли первые претенденты.

Духа праздника он не разделял. Сидеть рядом с Кейденс было физически больно. Всё, что она наговорила, лезвиями рассекло грудь и спину. Признаться честно, Шайнинг даже собирался не идти на эти соревнования. Но сегодня будет решаться судьба его дочери, значит, он должен присутствовать. Единорог скользил вялым взглядом по шагающим претендентам, скрытыми за кристальными доспехами. Первым правилом гладиаторских боев была анонимность — никто не должен был знать имен и лиц тех, кто счел себя достойным сражаться за принцессу. Индивидуальность разрешалась лишь в цвете и виде доспехов. В основном все носили голубую броню, она была классической, но находились и те, кто выпендривался вооружением. Среди них внимание привлек рослый жеребец в кроваво-красном обмундировании. Его шлем был увенчан двумя парами рогов, одна из которых представляла собой лезвия. Лицо полностью скрывалось забралом, из которого торчал ещё один красный рог, как полагал Шайнинг, декоративный.

«Выглядит интересно», — неохотно подумал Шайнинг и перевел взгляд на ложу. Флёрри сидела на несколько рядов ниже, будто чувствовала разлад между родителями и не хотела встревать. Шайнинг зажмурился и закрыл лицо копытами. Нужно было делать вид, что всё в порядке, потому что здесь…

— Шайни…

…здесь вся чертова Эквестрия, которой не надо знать о том, что любимая супруга втоптала его в грязь перед совершенно чужим пони.

— Милый, послушай…

— Я достаточно сегодня услышал, Кейденс, оставь меня в покое.

Она замолчала. Робко положила копыто ему на предплечье.

— Давай поговорим после состязаний? Пожалуйста.

Шайнинг искоса посмотрел на неё и кивнул.

— Посмотрим.

— Леди и джентелькольты! — провозгласил усиленный магией голос. — Я рад приветствовать вас на Эквестрийских играх! Меня зовут Спайк и я буду комментировать сегодняшние матчи и состязания! Но вы присутствуете не на простых Эквестрийских играх, о нет, ведь они ознаменованы как «Бой за крыло и рог»! — Спайк тараторил без умолку, вызывая у публики восторг. — Сегодняшняя битва решит, кто достоин права стать будущим мужем для принцессы Флёрри!

Софиты направили на принцессу, которая зажмурилась от яркого света, а потом неловко помахала копытом.

— На самом деле, все не так однозначно. Победителю состязаний будет дан шанс познакомиться с принцессой, а всё остальное в его копытах! Состязания будут максимально честными, — вы ведь помните охрану на входе? Всё будет зависеть лишь от скорости, ловкости и меткости самих участников, поскольку на время игр вы все лишены магии! Но не волнуйтесь, заклинание будет аннулировано по выходу со стадиона. Справедливость будет полная — участникам-пегасам запрещено пользоваться крыльями, а единорогам — магией! Да начнутся Вторые Эквестрийские Игры, и пусть удача всегда будет с вами!

Публика аплодировала, от криков и визга поднялся гул. Шайнинг вздохнул и украдкой глянул на Флёрри. Ему почему-то было очень больно смотреть на её фиолетовый затылок. Буйные кудри были стянуты золотой лентой, крепившей сложную высокую прическу, и что-то ему в этой ленте очень сильно не нравилось.

— Итак, первое состязание! Легкая атлетика! Участникам предстоит пробежать круг по стадиону, перебраться через ров и метнуть кристальный диск как можно дальше! Претенденты на своих позициях! Готовы? На старт, внимание, марш!

Восемнадцать жеребцов бросились вперед, поднимая песчаную пыль. Вопли с трибун доносились до самой земли. У Шайнинга после пяти минут разболелась голова.

Легкая атлетика прошла спокойно. Не было никаких инцидентов с участниками, даже особых результатов не было. Постепенно единорог отвлекся от состязаний и погрузился в свои мысли. Как может Кейденс верить не ему, а приезжему учителю, с которым знакома-то всёго пару месяцев? Они через столько прошли вместе, столько вынесли, а теперь она обличила его никчёмность. Как будто он снова в школе, пытается завоевать её внимание, но не может из-за Бака Уитерса. Опять слабый, безвольный, бесполезный кусок мусора.
Копыто сжалось, упираясь в подножие кресла. Годы тренировок, муштра, дисциплина и воспитание искоренили в нем эти черты. То, что происходило — лишь досадная случайность, потому что он старался, как мог. Он защищал Эквестрию и Кристальную империю даже когда знал, что это безнадежно. И никто, даже его собственная жена, не смеет говорить ему о том, что он бесполезен.

И всё же…

Теперь он хорошо понимал чувства Твайлайт перед его свадьбой. Она одна смогла распознать обман, когда даже он оказался одурачен. Сестра сидела неподалеку, и Шайнинг, закусив губу, встал и направился к ней.

Но застрял на середине ряда.

— У НАС ПОЯВИЛСЯ ЛИДИРУЮЩИЙ! — возопил усиленный магией голос Спайка. Шайнинг взглянул на арену — впереди всех нёсся запримеченный им жеребец в красных доспехах. Что-то тревожное проскочило у Шайнинга в груди — ему абсолютно не нравилось, что этот жеребец занимает ведущую позицию.

— Номер тринадцать вырывается вперед и набирает лучшие результаты! — продолжал вещать дракон. — А этот парень силен! У него всё больше и больше очков, и, похоже, зрители в восторге!

Амфитеатр грохотал. Шайнинг вгляделся в предмет ликования — тот буквально лучился любовью, раскланиваясь публике и особо кивая его дочери.

— Пришло время гладиаторских боев! — Спайк перекинул микрофон в другую лапу. — Но сначала небольшой перерыв! Надо же нашим бойцам отдохнуть!

Шайнинг направился к сестре, которую уже окружили кристальные пони с просьбами об автографе. Спайка, впрочем, тоже. До сих пор его почитали, как национального героя. «Даже его, — промелькнула мысль, — и Кейденс, а меня собственная стража не слушается».

— Шайнинг! — радостно вздохнула Твайлайт, осторожно огибая фанатов и извиняясь. — Рада тебя видеть. Как дела?

— Бывало и лучше, — усмехнулся единорог. — Могу я поговорить с тобой?

— Конечно, старший братец, — улыбнулась аликорница и засмеялась. — Всё никак не привыкну, что приходится смотреть на тебя сверху вниз.

— Да, да, очень смешно.

— Ваше высочество! — к Твайлайт тут же подбежала единорожка с золотистой гривой. — Извините, что отвлекаю, но нужна ваша помощь!

— Ох, ладно. Поговорим, как только я разберусь с этим! — Шайнинг кивнул и направился обратно. Досадно, что поговорить с сестрой не вышло. Может, она смогла бы его понять.

Ей не удалось завершить дела до конца перерыва, и Шайнинг вернулся на своё место. Он старался не смотреть на жену, которая так же молча сидела на своем месте, повесив голову.

— Леди и джентелькольты! Завершающий этап наших состязаний — гладиаторский бой! На самом деле, — Спайк оглядел арену и улыбнулся, — он больше похож на рыцарский турнир! У нас есть два противника, которые должны сбить друг друга большими копьями, но не волнуйтесь! На конце они прорезинены, так что максимум, что будет с нашими участниками — легкий ушиб. Итак, первый пошел!

Двое жеребцов встали за десять метров друг от друга. Разделенные полосатым полотном, достигавшим их груди, противники поклонились публике, надели седловые копья и сошлись в первой схватке.

Спайк слукавил: как минимум ушиб, а как максимум — выбитые зубы и сломанные кости. Первая пара действительно обошлась без крови, но начиная со схваток, где участвовал номер тринадцать, бои становились всё ожесточеннее.

Шайнинг не мог описать, что испытывал сам и что чувствовали другие. Когда жеребец в красных доспехах встал напротив крепкого, но едва достававшему ему до плеча пони, дрожь пробрала каждого.
Исход поединка был ясен всем.

Они взяли разбег. Амфитеатр приковал взгляд к арене, чувствуя, как капельки пота сползают по шее и спине у земного пони, вышедшего против лидера предыдущих состязаний.

Копыта взрывали землю. Земной пони ринулся в бой первым, пока его соперник даже не шевелился. Многие недовольно вскрикнули, но буквально через пару секунд алая стрела метнулась вперед. Трибуны ахнули. «Дьявол, — подумал Шайнинг, глядя на то, с какой скоростью бежит жеребец. — Он самый настоящий дьявол!».

Он был недалек от истины.

Прорезиненный конец не спас земного пони. Копье врезалось ему в грудь, сбив с ног и отбросив назад. С воплем он упал на песок, держась за плечо и пытаясь сорвать доспехи. К нему тут же подбежали медики.

— П-похоже удар был довольно сильным, — оторопел Спайк. — Странно, ведь дистанция не настолько велика, чтобы набрать подходящую для этого скорость. Впрочем, нашим участникам сейчас же окажут квалифицированную помощь! А номер тринадцать, похоже, и здесь намеревается всех победить! Неужели ему так понравилась принцесса Флёрри? Ой, какой вздор я несу, кому может не понравиться эта красавица?

Шайнинг увидел, как у Флёрри покраснела шея и слегка усмехнулся. Дьявол отвесил ей поклон, отчего принцесса прикрылась крылом и неловко хихикнула.

Следующие поединки были только жестче. У первого было выбито плечо, а у остальных — открытые переломы и вывихи. Песок впитывал кровь, публика выла и ревела. С каждым поверженным врагом Шайнинг понимал, что всё уже решено. Именно дьявол в красных доспехах станет претендентом на копыто и рог его дочери.

С каждой новой победой дьявола голос Спайка терял свою бодрость и оптимизм. В конце, когда несколько участников даже отказались от поединка и сдались, на арене остался только победитель, дракон глубоко вздохнул и трясущимися лапами стряхнул капли пота с виска.

— И-итак, номер тринадцать, — начал он слегка звенящим голосом, — наш победитель. Поприветствуем.

Публика затопала, завизжала и рассыпалась мириадами осколков ликования. Кровь на песке будоражила их мысли, заставляя чувствовать себя странно. Как будто им хотелось ещё. Больше крови, больше зрелища. Флёрри побледнела и откинулась на спинку кресла — казалось, ей так плохо, что она вот-вот потеряет сознание.

— И-и теперь, когда удача выбрала своего любимчика, время узнать личность нашего героя.

Шайнинг задержал дыхание. Дьявол поднял голову, и ему показалось, что его взгляд пронзил сердце единорога насквозь. Словно выстрел из лука, искры, посыпавшиеся из рога, панический ужас обреченности пригвоздил его к месту.

Красный шлем упал во влажный песок. Амфитеатр закричал, но уже от ужаса.

— И наш победитель… король Сомбра?! — вскрикнул Спайк, чуть не роняя микрофон.

Красный рог, который приметил Шайнинг, не был декоративным.

Свет кристаллов померк, они стали тусклыми и пустыми. Темно-серый жеребец, стоящий в центре арены, улыбнулся и зажег рог.

— Я — победитель Кристальных Игр, и имя мне король Сомбра, истинный правитель Империи!

Пони не успели даже вскочить со своих мест. Шайнинг видел, словно в замедленной съемке, как колыхнулась трехцветная грива.

А потом грянул взрыв.

Эпицентр был за королевской ложей. Шайнинг дёрнулся вперед, закрывая голову копытами, но это его не спасло — обломки кристаллов врезались в спину и голову, разрывая плоть острыми гранями. Огненный буран опалил шерсть и волосы, швырнул в сторону и впечатал в стенку, которая тут же треснула и упала, осыпавшись градом осколков. Шайнинг уцепился за край, повиснув на одном копыте.

Второе копыто обмякло и не хотело шевелиться. Виной тому был впившийся в лопатку кристальный шип. Голова шла кругом, звуки размазало, перед глазами то и дело появлялись темные пятна. Тело двигалось, словно чужое, ватное, по ногам бежала кровь.

Единственное, что Шайнинг видел чётко — градиентные перья, торчащие из-под обломков.

— Кейденс! — закричал он, не слыша самого себя. По виску бежало что-то горячее, а копыто с каждой секундой слабело. Кристалл резал сухожилия и пачкал белую, побитую копотью шерсть.

Флёрри успела закрыться крыльями и вжаться в сидение. Огонь не задел её, потому что её ложа была на ярус ниже, а от ударной волны её как будто что-то защитило. Аликорночка взлетела в воздух, стараясь сквозь дым рассмотреть, что происходит. Отчаянные вопли доносились снизу, и Флёрри поспешила туда, на лету хватая кого могла. Огонь перекинулся на кристаллы, и она не могла предположить, почему, а едкий чёрный дым застилал глаза, впивался в них когтистой лапой и выжимал слезы. Она закашлялась, вытаскивая из-под завала кого-то, потом, убедившись, что он мертв, ринулась дальше. Королевская ложа была усеяна трупами — лорд Джестал, проткнутый острием, висел на самом её краю, а его раскрытые крылья болтались на ветру. Туша принца Рутерфорда виднелась из-под горы осколков. Он не двигался.

— Мама! — закричала Флёрри, кашляя. — Папа!

Рядом кто-то зашевелился. Флёрри ринулась на звук: треск огня заставил её затормозить. Голубая драконица опиралась лапой на пол, безуспешно пытаясь встать. Второй руки у неё не было.

Прежде, чем Флёрри смогла что-то сделать, она упала.

— Мама! Папа!

Что-то треснуло и надломилось. Флёрри дернулась вправо и вовремя — пол под ней провалился.

— Берегись! — крикнула она стоящим внизу пони, и те успели отбежать в сторону. — Все уходите отсюда! Бегите к выходу! Без паники!

Кристальные пони бежали, пока она кружила над обломками когда-то шикарной королевской ложи. Её взгляд прыгал с кучи на кучу, пока не увидела странный блеск.

Малиновая аура, погребенная под глыбой осколков.

— Папа! — вскрикнула она. Флёрри метнулась к ней, но стоило ей взмахнуть крыльями, как последний щит пал. Грохот порвал ушные перепонки. «Это сон, это всё дурной сон», — шептала Флёрри, открывая глаза.

Из-под обломков высовывались два копыта. Они держались друг за друга.

— Мама! Папа! — закричала Флёрри, порываясь вперед. По её щекам хлынули слёзы. С рога сорвался золотой луч. Пространство рядом с ними стабилизировалось, и Флёрри бросилась к завалам, рогом и копытами разбрасывая посеревшие камни.

— Им уже не помочь.

Из дыма, словно он им и был, вышел высокий темно-серый жеребец. Флёрри посмотрела на него через плечо. Её кудри растрепались, щека горела, ещё щипало от слез. Алые, словно напитавшиеся кровью, глаза смотрели на неё на удивление нежно и насмешливо. Их выражение тут же изменилось, став чуть более сочувственным.

— Кто ты такой? — прорычала Флёрри, вставая на ноги. Телекинезом она продолжала раскидывать обломки.

— Неужели ты не узнала меня, любовь моя? — удивился Сомбра. Флёрри взглянула на него ещё раз — его силуэт казался ей подозрительно знакомым. Жеребец подошел к ней ближе, доверительно протягивая копыто. — Я же обещал, что мы с тобой не расстанемся.

— Ксандор? — едва разлепляя губы прошептала Флёрри. — Но… но…

— Да, — кивнул единорог. — Это мой настоящий облик. Мне приходилось скрывать истинную сущность, чтобы я мог обучать тебя.

— Помоги мне! — взмолилась Флёрри. — Надо спасти маму и папу!

— Милая, — Сомбра прикоснулся копытом к её щеке, — у тебя кровь идет. Нужно срочно обработать рану.
Он скользнул копытом к её волосам. Флёрри замерла на середине вдоха, и кивнула.

Золотая лента прочно сковывала сбитые кудри.

Единорог привлек её к себе, накрывая полой мантии, и аликорночка, переставляя ватными ногами, пошла следом.

— Кейденс…

Пока что-то внутри неё не треснуло.

Её усилия не пропали даром — сил Шайнинг Армора хватило, чтобы отодвинуть балку, мешавшую ему дотянуться до жены. Шея единорога была вспорота, из неё сочилась кровь, а половина гривы отсутствовала. Её остатки всё ещё дымились.

— К-кейденс, — продолжал звать Шайнинг Армор, пока Флёрри, замерев, смотрела на него затуманенными глазами. — Кейденс.

Единорог пытался пролезть дальше, но пространство между завалившими его кристаллами было слишком узким. Колдовать он не мог — рог был обломлен почти под корень, по лбу текла кровь.

— Кейденс, — продолжал звать он, закашливаясь и сплевывая кровь. — Кейденс.

Две блестящие капли упали с подбородка вниз. Мощная волна пронеслась по всему телу, освобождая от яда, возвращая ясность рассудку.

Золотая лента спала с волос.

— Папа! — закричала принцесса и ринулась назад. Наперекор ей метнулась алая стрела — Флёрри прикрыла отца золотым щитом.

— Как ты смеешь?! — закричала Флёрри. — Он ещё жив! Я должна ему помочь!

— Перестань, Флёрри, — в голосе Ксандора которым он никогда не был сквозил холод. — Зачем помогать тому, кто хотел нас разлучить?

— Он мой папа! Я не перестала любить его из-за того, как он отнесся к тебе!

— Вот значит как, — Ксандор лгун прищурился. — Я стольким ради тебя поступился, столько костей переломал, а ты отвергаешь мою любовь.

— Я этого не говорила! — Флёрри растерялась. Она не понимала, что чувствовала. С одной стороны — отец, всё ещё живой, всё ещё любимый и любящий. С другой — Ксандор, которого она всё ещё любила. — Но я должна помочь папе!

— Он не входит в мои планы, — Сомбра он никогда не был твоим учителем, он лгал тебе всё время поднял голову. — Мне нужна только ты, Флёрри. Вместе мы будем непобедимы и сможем править всей Эквестрией, если не всем Эквусом. Я отомстил своим врагам. Прошел сквозь ад и пламя, чтобы добиться твоего сердца. Ты будешь моей королевой?

— Ксандор, — всё ещё колеблясь, как его называть, — я делала для тебя всё! Я прилежно училась, я исполняла любое твое желание, я очень старалась для тебя! Я люблю тебя, но папа! Мама! Пожалуйста, молю, они должны жить!

Сомбра смерил её презрительным взглядом, от которого Флёрри захотелось зарыдать на месте.

— Мое имя — Сомбра. Я передумал. Ты сделала недостаточно, чтобы я тебя любил.

Флёрри вздрогнула так, как будто её ударили.

— Что? — прошептала она, глядя ему в глаза. — Что ты сказал?

— Ты — слабая, прямо как твой отец, — жеребец фыркнул. — Я думал, ты особенная, но ошибся. Ты такая же пустышка, как и все.

— Но ты говорил…

— Ошибся, — Сомбра усмехнулся, скаля клыки. — Ты никогда ею не была.

Флёрри уронила голову и закрыла её крыльями. Сердце крошилось и плакало, тело ломило от тяжести. Ей было нечем дышать, потому что рыдания душили, заползали черным дымом в горло и царапали изнутри, взрыхляя когтями нежную слизистую.

Всё это ложь и всегда ею было.

Не было никакой любви.

Ты не была её достойна.

Флёрри зарыдала в голос. Отец за её спиной в последний раз позвал жену и затих.

Сомбра отвернулся, глядя на то, как чёрные кристаллы распространяются по империи. Его план был выполнен идеально.

Копыта Флёрри тряслись.

Теперь все шишки Эквуса, собранные им в одно место, мертвы.

Легкие наполнялись дымом.

Кристальное сердце захвачено, а древняя традиция соблюдена. Жених принцессы имеет такое же право на престол, как и она, если принцесса вдруг умрет до свадьбы.

Рог накалялся.

— Впрочем, польза от тебя всё же была, — сказал он, поворачиваясь к аликорночке, — ты позволила мне…

Договорить он не успел, потому что мощный золотой всполох стер то место, где он стоял. Сомбра материализовался чуть поодаль, глядя на дымящиеся развалины, и следующий уже летел в него.

— Я тебе не позволю, — прошипела Флёрри, посылая очередной залп, — больше меня обманывать!

Взмах крыльев поднял её в воздух. Сомбра усмехнулся.

— Да будет так.

Он скользнул в подпространство и слился с дымом. Флёрри зажгла рог ещё раз, распространяя вокруг солнечный свет. Крылья подняли ветер, унесший дым, а глаза, наполнившиеся ненавистью и яростью, выискивали противника.

Он появился неожиданно, из-за спины. Каким-то шестым чувством Флёрри развернулась и успела контратаковать, срубив чёрный кристалл лучом — он почти проткнул её насквозь. Сомбра скользнул вниз, постоянно меняя форму. Флёрри выбивала его точечными ударами, но мазала. Бестелесной тени её атаки ничего не делали, а материализовался единорог очень умело и ненадолго. Аликорночка камнем рухнула вниз, на арену, где лежало оружие. Даже прорезиненное копье могло помочь ей в битве.

Она схватила первое попавшееся и стрелой полетела за единорогом, круто развернувшимся. Песок вокруг него, взрыхленный копытами, взлетел вверх, маскируя под собой острия чёрных шипов. Флёрри сбила их одним ударом, сломала копье и отбросила его в сторону, взмыла вверх и, набрав высоту, спикировала прямо на стоящего на всех четырех копытах единорога. Он ждал её.

Два луча — ярко-красный и золотой — столкнулись и эхо взрыва противоборствующих магических аур обрушило последние целые ложи. Вниз, на кристальные пики, полетело и тело лавандовой аликорницы.

От треска аур закладывало уши. Флёрри изо всех сил, до капельки, выжимала всю магию, на которую была способна, но едва ли могла удерживать клубок энергии на равном расстоянии от себя и от единорога.

И тогда она начала вспоминать.

Вспоминать, как из-за прихоти жеребца, которому верила, рассталась с невинностью, сама того не желая.

Вспоминать, как чувствовала себя грязной и отвратительной, сидя в кровати и обнимая себя до синяков.

Как ломала себя, лишь бы сделать приятно другому. Как сама себя уничтожила, разбила, изгадила, сломала, ради одного единственного жеребца, которому этого было мало.

Ты сделала недостаточно.

— НЕТ, ЭТО ТЫ! — прокричала она, яростно хлопая крыльями. Радужки скрылись за белым огнем, залившим глаза, золотой поток водоворотом закружил её магию, пробиваясь сквозь алый и ударяя всей мощью, всей силой праведного гнева прямо в рог. Взрыв двух аур прогремел на весь город, красный шар, извиваясь в золотых молниях, расширился и разбился. С неба полился огненный дождь — это Флёрри, желая уничтожить того, кто причинил ей боль, вызвала шторм. Град вперемешку с падающим огнем искрами кромсал воздух, сотрясая каждый его атом. Крик, вырвавшийся из груди, резонировал с окружением и рушил всё на своем пути.
Закладывало уши, рвались ткани, останавливались сердца — мощь, которую гнев пробудил в аликорночке, потерявшей всё, была смертельной.

Сомбру швырнуло в сторону. Флёрри обессилила и плавно спустилась вниз, к кратеру, образовавшемуся из-за взрыва. Она тяжело дышала, чувствуя, как горят щеки и фланки — на них наконец-то появилась кьютимарка.

Единорог лежал в кратере. Его мантия сгорела, волосы больше не выглядели эфемерными. Он застонал и поднялся на ноги, правда, едва удерживаясь на них.

— Всё кончено, — произнесла Флёрри. — Бой завершен.

Сомбра глухо засмеялся.

— Видишь ли, — он поднял голову, чтобы Флёрри видела его оскал, — я больше не твой учитель.

Удар под дых выбил из неё воздух. Флёрри не успела даже осознать, как черный и гладкий кристалл вырос прямо под ней. Он отбросил её назад, и, прежде чем врезаться во второй чёрный столб, Флёрри успела увидеть два сцепленных копыта — когда-то розовое и белое.

Сил на то, чтобы остаться в сознании, не осталось.

На то, чтобы выжить — тоже.