Учитель заклинаний

Семейные ссоры

— Флёрри, — в который раз повторил отец, — мы не можем обучать тебя атакующим заклинаниям. Это слишком опасно!

— Так наймите мне учителя! — упрямо твердила аликорночка. — Если вы сами не умеете, найдите того, кто может меня обучить!

Этот разговор уже неоднократно поднимался между отцом и дочерью, и каждый раз заканчивался скандалом, да таким, что кристальные стены дворца дрожали. Флёрри не унималась в своей тяге к знаниям, уподобляясь любимой тетушке, и родители старались угодить ей чем только могли. Но когда у дочери возникло желание изучать магию разрушения, сердца кристальных правителей наполнились ужасом. Потенциал, скрытый во Флёрри, был слишком велик, и поэтому она всё ещё была подвержена риску неконтролируемого выброса магии. Кейденс и Шайнинг Армор боялись, что, освободившись от заклинания усмирения, которое Санбёрст нашел когда-то в библиотеке во время Кристализации, Флёрри может навредить себе или кому-либо ещё. Они видели в ней лишь маленькую кобылку, не способную контролировать собственные эмоции, в то время как перед ними стояла юная принцесса, стремящаяся выбраться в настоящую жизнь, полную приключений.

— Сколько раз мне тебе говорить — нет?! — Шайнинг Армор недовольно фыркал, пытаясь не срываться на крик. Он выдохнул и уже спокойнее продолжил. — Флёрри, милая, это слишком опасно для тебя. Мы не можем предугадать последствия твоей магии даже сейчас, пока она полностью под контролем, а что будет, когда она станет тебе доступна в полном объеме?!

— Как можно предугадать последствия того, что невозможно использовать? — Флёрри недовольно била пол копытом, успокаивая себя. — Пап, я хочу быть как все! И ты, и мама — ваша жизнь была полна приключений, пока вы не приехали сюда, почему я не могу даже выйти из дворца?! Тетя Твайлайт тоже принцесса, но она кучу раз спасала Эквестрию, Кристальную Империю и весь Эквус, а я чем хуже?!

— Хватит, Флёрри, — голос отца ломался от льда. — Достаточно. Не сравнивай себя и Твайлайт.

— Почему?! — с обидой в голосе крикнула Флёрри. — Почему я должна быть тепличной кобылкой, игрушкой в ваших копытах?! Вы с мамой бесконечно твердите про магию любви и дружбы, но у меня даже друзей нет! Мне уже шестнадцать лет, а на моем дне рождении по-прежнему только родственники! У меня никого нет! Никого!

— Хватит! — крик повис в воздухе тяжелым клубком запутанных ниток из железа и стали. Флёрри стояла, придавленная этим окриком и плакала, опустив голову в пол. Мокрые ресницы слипались, и аликорночка только жмурилась, стараясь сдержать совсем уж громкие всхлипы. Шайнинг Армор посмотрел на неё с раскаянием в глазах, но тут же принял строгое выражение лица, намереваясь покончить с опостылевшим разговором раз и навсегда.

— Ты не будешь изучать атакующие заклинания, пока не сможешь контролировать свои эмоции. Я всё сказал.

— Замечательно! — неожиданно резко вскрикнула Флёрри и, круто развернувшись, выбежала из комнаты. — И так всегда! Всегда!

Дверь за ней захлопнулась. Принцесса бежала, не глядя на дорогу, и через секунду врезалась в чье-то плечо.

— Извините! — сквозь слезы выкрикнула она, уносясь дальше. Рыдания сдавливали грудную клетку, и ей хотелось лишь добраться до комнаты, чтобы никто больше никогда не видел её слез.

Шайнинг Армор вздохнул. Не был ли он слишком жестким в этом разговоре? Флёрри слишком мала, чтобы понять его опасения насчет магии, к которой она так стремится. Зачем подвергать себя опасности, если можно жить в замке, где полно слуг, которые сделают всю работу за тебя? Комфорт и безопасность — эти две вещи казались бывшему капитану королевской стражи самыми прекрасными в мире. И он искренне не понимал, почему Флёрри не разделяет его точку зрения.

О своих юношеских выходках и жажде приключений он уже успел позабыть. Слишком насыщенной была его жизнь, и он устал от неё.

— Она опять за свое? — голос жены вывел его из раздумий. Кейденс подошла к мужу и ласково потерлась мордочкой о шею, ероша белую шерстку. Шайнинг Армор со вздохом кивнул.

— Да. В этот раз сказала, что мы с тобой всегда в приключениях участвовали, а она — нет. Сравнила себя с Твайлайт. Неужели она не понимает, как я переживаю каждый раз, когда её тетя спасает Эквестрию? Чудо, что она всё ещё жива.

— Шайни, ты же тоже был когда-то молод, — Кейденс с укоризной посмотрела на него. — Неужели ты забыл, как лазил в окна замка в Кантерлоте, только чтобы передать мне букет ромашек?

— Я был влюблен, — смущенно ответил он, слегка краснея и отводя глаза.

— А Флёрри? Почему она не может испытывать подобных чувств?

— К кому?!

— Вот именно, к кому? У неё нет друзей, любимый.

— У неё есть я, ты, Твайлайт…

— Нет, — Кейденс мягко положила копыто на его рот, прерывая перечисление. — У неё нет друзей её возраста. Даже обычных знакомых не-родственников.

— А штат слуг? — нахмурился Шайнинг Армор. — Чем тебе не друзья-не родственники?

— Слуги не могут быть полноценными друзьями, — Кейденс печально вздохнула. — Они всегда будут считать Флёрри выше их самих. Дружба может получиться только в равных условиях. Слуги всегда унижаются перед господами, пытаясь получить выгоду. Я не хочу, чтобы моя дочь пострадала от этого.

— И что ты предлагаешь? — Шайнинг Армор поцеловал кромку её копыта и отнял его от своего рта. — Ни у кого из принцесс больше нет детей. Дружить с детьми правителей других королевств?

— Нанять ей учителя.

— Я не… что сделать?!

— Шайнинг, она просит об этом. Настойчиво, упрямо, почти ежедневно просит наставника, с которым может научиться быть собой и никому не вредить. Мне самой сложно это принять, любовь моя, но Флёрри — уже не неразумный жеребенок, который не в состоянии контролировать себя. Она разумная девочка хотя бы потому, что не пытается сама изучать заклинания. Она понимает, что может разрушить то, что любит. Флёрри делает всё, чтобы избежать этого. Но родительская забота не то же самое, что дружеское общение. Ей нужен кто-то, кроме нас с тобой.

— Но почему?!

— Шайнинг, вспомни себя в её возрасте. Разве ты хотел доверять все свои секреты родителям?

Пока Шайнинг Армор пытался воспроизвести свое мировоззрение из прошлого, Кейденс кивнула двум стражам, до этого абсолютно не выделявшимся из интерьера. Две ауры — охровая и светло-зелёная — подхватили ручки двери, и в зал вошел единорог. Его шерсть была белой, как снег, смоляная грива с неровно остриженной челкой скрывала полуприкрытые голубые глаза. Лицо носило выражение строгого почтения и уважения. Аура спокойствия и холодного здравомыслия исходили от него, как жар от камина. Нельзя было отрицать, что он был весьма красив.

— Я пригласила Ксандора Валтума обучать Флёрри магии разрушения. Он — признанный специалист в своем ремесле.

— Благодарю за столь лестную характеристику, Ваше Высочество, — голос у Ксандора оказался на удивление теплым. Хрипотца придавала ему элегантности и изящества, но не пересекала границы почтительности. — Я ручаюсь за безопасность моих уроков собственным именем. Вы можете доверить мне свою дочь, уверяю.

— Вы не представляете, с чем вам придется иметь дело, — нахмурился Шайнинг Армор. Что-то не нравилось ему в этом единороге. И уж тем более он не хотел подпускать его к дочери.

— Вполне представляю, Ваше Высочество. Не далее как пять минут назад прелестная маленькая леди врезалась в мое плечо. Она тут же извинилась, несмотря на… весьма расстроенные чувства, в коих пребывала. Прелестное дитя.

— Вы уверены, что сможете справиться с той силой, которой владеет аликорн? — принц продолжал бомбардировать новоявленного учителя вопросами с подоплекой, не желая уступать ни жене, ни дочери. — Ваши магические силы позволяют вам хотя бы приблизиться к её могуществу?

— Да.

Краткий ответ был сопровожден легким поклоном. Этот жест окончательно взбесил Шайнинга, но Кейденс положила копыто ему на плечо. Шайнинг глубоко вздохнул, придавая голосу фальшивое подобие дружелюбия.

— Полагаю, решение моей жены уже окончательно. Что ж, Сандор…

— Ксандор, — поправил единорог, и Шайнинг Армор поморщился.

— Ксандор, прошу прощения. Полагаю, вам выделят комнату и полигон для обучения…

— Мои уроки не предполагают занятий на полигонах, Ваше Высочество. Мне хватит и небольшого класса.

Кейденс бросила предупредительный взгляд на мужа, но тот лишь отвернулся и вышел из зала, проходя вблизи учителя.

— Должен предупредить вас, Ксандор, — с угрожающими нотками в голосе проговорил Шайнинг Армор, — если моя дочь пострадает из-за ваших уроков — я сделаю всё, чтобы ваша репутация была уничтожена.

— Поверьте, в этом не будет необходимости, — с такой же холодной почтительностью ответил Ксандор. — Я обучу вашу дочь всем интересующим её вещам. И вы, и принцесса Флёрри останетесь довольны.

Ксандор улыбнулся, а Шайнинг Армор почувствовал, что проиграл эту битву. Его противник отразил все удары с легкостью и элегантностью, достойной восхищения. Он вышел, унося поражение с собой и оставляя жену наедине с учителем для его маленькой крошки.

— Ваши комнаты будут располагаться в правом крыле, Ксандор, — Кейденс подошла ближе к единорогу и улыбнулась ему. — Не принимайте слова моего мужа близко к сердцу. Шайнинг может быть очень вспыльчив, если ему что-то не нравится.

— Благодарю вас, Ваше Высочество, — Ксандор коротко поклонился. — Я понимаю позицию вашего мужа. На его месте я бы так же не доверял единственную дочь и наследницу престола в копыта… совершенно незнакомого мне единорога.

— Вы ещё узнаете друг друга, я уверена, — Кейденс кивнула стражам, и они подошли ближе. — Мои гвардейцы вас проводят.

— Всенепременно. Когда я могу начать занятия?

— Я думаю, завтра мы обговорим это за завтраком. Присоединяйтесь, Ксандор, вам доложат стражи.

— Почту за честь, Ваше Высочество.

— Можно просто Кейденс.

— Ну что вы, Ваше Высочество. Я не настолько близок вашей семье, чтобы звать вас по имени.

— Как пожелаете.

Ксандор откланялся и последовал за стражей. Кейденс вздохнула и улыбнулась ещё раз.
Она не знала, что для единорога не было необходимости в провожатых. Он прекрасно знал замок, как свои четыре копыта.

Знакомый незнакомец

Утро началось для Флёрри с устранения последствий вчерашней истерики. Она проснулась ни свет, ни заря, с покрасневшими от слез глазами и тяжело бьющимся сердцем. Голова болела, как будто её долго били обухом топора. Уснуть не получалось. Соскользнув с кровати, принцесса побрела в ванную комнату, мрачно думая о том, что отец как всегда был прав. Она ещё слишком мала, чтобы изучать магию, способную уничтожать что-либо.

Пол, устланный перьями из несчастной подушки, которая попалась ей под горячее копыто, был выпачкан сажей и завален осколками. Флёрри повела взгляд дальше и наткнулась на разбитую в крошево лампу. «Знали бы родители, сколько раз она вот так «разбивалась», — подумала Флёрри. — Я не могу совладать со своими эмоциями, с собственной силой, потому что я не знаю как. Почему мне нужно скрывать ото всех этот бардак? Почему я не могу хоть раз в жизни быть… собой?»

Флёрри зажгла рог (лоб под ним всё ещё тянуло), и осколки завертелись в вихре золотого телекинетического поля. Лампа снова стояла на полке. Лишь едва заметные трещинки выдавали недавнюю катастрофу.

Комнату заполнило сияние, сравнимое разве что с солнечным светом. Все, что было сломано, разрушено или разбито, завертелось в воздухе, трещащем от магической ауры, и срослось. Флёрри умела успешно заметать следы. Она слишком ценила то, что имела. Каждая истерика выливалась в неконтролируемую злобу со швырянием вещей по комнате. А когда пелена гнева спадала, маленькая принцесса долго плакала, укачивая в копытах останки вещей. «Правы, — выла она, стряхивая с копыт крошево кристаллов, — они как всегда правы!»

Одинокое существование разъедало душу Флёрри с самого детства. И если раньше она не понимала, почему родители не выпускали её из замка, то теперь, прочитав множество книг, найденных в библиотеке, примерно представляла. Все романы, рассказывающие о принцессах или принцах, отправляющихся в путешествие, так или иначе, говорили об их одиночестве. Только среди равных они могли найти друзей, которые не стали бы заглядывать им в глаза и в рот, чтобы не пропустить момент, в который нужно засмеяться. Флёрри не понимала, почему родители решили, что среди её предполагаемых друзей могут оказаться такие алчные пони. Ведь её тетя, Твайлайт Спаркл, окружила себя семью кобылками и драконом, не имеющими ничего общего с королевской кровью.

Или дело в том, что свой титул она получила уже после того, как обзавелась друзьями?

Но даже если и так, почему родители думают, что мир настолько плох? Почему ей нельзя любить хоть кого-нибудь, теплое, живое существо, которое она могла бы назвать своим другом? Нельзя же всю любовь вылить в собаку?

На псарне у Флёрри были любимчики — большие кристальные овчарки, всегда радующиеся её приходу. Она с детства возилась с ними, играла в вольере, пока не случилось…то, что случилось. Мама всегда говорила ей, что Флёрри не виновата, что она просто защищалась, но кровь успела запечься и отмывалась с едва розовых копыт долго. Они успели заледенеть, когда вода, наконец, стала чистой.

Она же сейчас смыла слёзы, вернула ясность рассудка. Флёрри вытерлась пушистым полотенцем, взмахнула крыльями и вышла в уже блестящую комнату. Голубые простыни из сатина растянулись по кровати, шторы впустили солнечный свет. Снежинки на стенах заиграли бликами, наполняя пространство игривым движением солнечных зайчиков. Флёрри вздохнула с облегчением и взглянула в зеркало. Зелёные глаза всё так же покрывала красная сетка от выплаканных слёз.

— Больше никаких истерик, — твёрдо сказала себе аликорночка, и отражение повторило её слова. — Никаких эмоций. Никаких слёз. Полный самоконтроль.

Убедившись, что выглядит достаточно спокойно и уравновешенно, принцесса левитировала расческу и принялась приводить гриву и хвост в порядок. Масла и маски укладывали непослушные кудри, придавая им блеск и объем. Флёрри очень любила масло из кровавых апельсинов — ей нравились цитрусовые в принципе. Одним из любимых лакомств были лимонные пироги. Родители всегда посмеивались над тем, как она иногда торопилась и набивала полный рот этих пирогов, но со временем Флёрри перестала так делать — свое действие возымел королевский этикет.

Закончив с волосами, кобылка встала и, бросив оценивающий взгляд на свое отражение, осталась полностью удовлетворена. Идеальный внешний вид. Строгость и упорядоченность.

«Но это не я, — мысленно вздохнула Флёрри. — Эта идеальная пони — совсем не я».

Она вышла из комнаты. Яркие блестящие кристаллы распространяли мутный свет сами по себе, и его нельзя было перебить светильниками, как бы не старались родители. Ей нравилось идти по коридору и представлять себя путешествующей по кристальной пещере охотницей за сокровищами. Но сейчас не было желания ни фантазировать, ни изображать веселье. С каждым шагом спокойствие перерастало в уныние и безразличие. В очередной раз она провалилась, не смогла ничего изменить.

«Никаких эмоций, помнишь?» — сказала она сама себе. Впрочем, её настроение от этого не улучшилось. «Какой смысл контролировать себя и держать лицо, если никто не видит?»

В столовую она вошла с небольшим опозданием, за которое тут же извинилась. Родители сидели напротив входа, но Флёрри сразу заметила, что что-то не так. Кресло, стоящее спиной к ней, было кем-то занято.

— Доброе утро, Флёрри. Как спалось? — улыбнулась ей мама и указала на стул. Флёрри сделала ещё пару шагов и остановилась, чувствуя чужое присутствие. Кого могли пригласить на королевский завтрак? Санбёрст сидел в своем кресле, погруженный в очередную книгу и отчаянно делающий вид, что он не волнуется. Так он вел себя только в присутствии Старлайт… или новых пони.

— Немного не выспалась, — решила не лгать Флёрри. — Что-то случилось?

— Да, милая, — Шайнинг Армор говорил с недовольством в голосе, как будто его заставили есть лакричные палочки, кои он никогда не любил. — Твоя мама решила за нас двоих, что…

Кейденс наградила его таким красноречивым взглядом, что даже Флёрри стало неуютно.

— В общем, мы решили всё же дать тебе возможность научиться чему-то новому. Поэтому у тебя будет новый учитель.

Стул, стоявший к ней спиной, вдруг отодвинулся практически бесшумно, и возле стола возник статный белоснежный единорог с изящным и тонким телосложением. Флёрри часто-часто заморгала, пытаясь проанализировать ситуацию. Сердце билось с ритмом очередного хита Винил Скретч, а щеки аликорночки залил внезапный и необъяснимый румянец.

Черный облегающий пиджак, похожий больше на фрак, подходящий больше чопорному старику, нежели молодому жеребцу, сидел на единороге идеально. Из-под аккуратно подстриженных щеток выглядывали крупные стальные копыта, слегка выбивающиеся из образа изящности и тонкости. Флёрри подумала, что такие копыта скорее больше подходят тяжеловозам-земным пони, нежели магам. Тем не менее, первое обманчивое впечатление тут же развеялось — эластичные мышцы, лежавшие под лоснящейся шерстью, были признаком если не физической силы, то крепости. Флёрри перевела взгляд и застыла в оцепенении: голубые, как лед, глаза завораживали. На секунду ей почудился красноватый отблеск, но от этого они стали только более притягательными. Дыхание замедлилось до одного тихого вздоха в короткую секунду, пока единорог смотрел на неё с любопытством и снисходительностью.

Знакомый взгляд. Как будто она уже касалась его копыт встречалась с ним, когда черная аура лишила кислорода была маленькой.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем единорог заговорил.

— Позвольте представиться, ваше высочество, Ксандор Валтум. Ваши родители пригласили меня быть вашим учителем, чему я несказанно рад.

Флёрри неловко сглотнула и судорожно выдохнула, пытаясь убедить себя в том, что мурашки, поднимающие её шерсть, последствие прохладного воздуха в столовой.

— З-здравствуйте, Ксандор, — проговорила она, пытаясь совладать с голосом. — А… мы с вами не встречались раньше?

— Не далее как вчера, ваше высочество, вы врезались в мое плечо. Не извиняйтесь, — единорог тут же махнул копытом, предугадывая порыв Флёрри. — Вы уже сделали это вчера. Но, наверное, наша беседа затянулась, а вас ждет завтрак.

Флёрри медленно прошла к своему месту и села, уткнувшись носом в тарелку. Ксандор сел сразу после неё.

— Совсем забыла спросить, — Кейденс лучезарно улыбнулась, подбадривая Флёрри, — Ксандор, ваши комнаты вас всем устраивают?

— Да, ваше высочество, всё идеально, — единорог почтительно кивнул, подхватывая вилку телекинезом. Флёрри удивилась нетипичной для его внешности расцветке — красная аура бросала блики на кристальную поверхность стола и превращала его в изумительную пляску цветов. «Хотя, — подумала аликорночка, — у отца тоже светлая шерсть и глаза, а его аура — малиновая. Почему я вообще удивилась?»

если мама и папа не чувствуют этой ауры, должна ли я сказать им

— Расскажите подробнее, как именно и с какой частотой будут проходить ваши занятия, — попросила Кейденс, бросая на мужа, откровенно скучающего за столом, предупредительные взгляды.

— Я думаю, двух занятий в неделю для начала хватит, — Ксандор ловко орудовал приборами, разрезая вафли с шариками мороженого. — Одно занятие — теория, одно — практика. Не волнуйтесь, практика никому не помешает. Всё будет под полным контролем, даю слово, что никто не пострадает.

— Хотелось бы верить, — невесело усмехнулся Шайнинг Армор. — На ваших уроках можно будет присутствовать?

— Боюсь, что нет, принц, — Ксандор поднял взгляд, и Флёрри, случайно перехватившая его, покраснела от восхищения — действие, какое он оказал на отца, ей только снилось. Шайнинг на секунду застыл и побелел, как будто за спиной Ксандора было что-то, чего он испугался. Ни о какой недовольной спеси дальше не могло идти речи. — Ваше присутствие будет смущать мою ученицу, а моя задача — добиться максимального усвоения материала.

Флёрри заметила, как подрагивает от ярости нога отца в сгибе локтя, и прижала уши. Она чувствовала себя виноватой. Но любопытство и восхищение единорогом, так искусно поставившим на место её отца, взяли верх.

— А-э, — все перевели взгляд на Санбёрста, вдруг начавшего издавать звуки, помимо шелеста страниц и монотонного треска ауры. — Прошу меня извинить, м-мне надо проверить библиотеку. Я-я совсем забыл о времени.

— Конечно, Санбёрст, — Кейденс благосклонно кивнула, и рыжий единорог пулей вылетел из зала, чуть не опрокинув стул и краснея от неловкости. Кристальное сидение подхватила красная аура, предотвращая падение.

— Я ведь правильно понимаю, что Санбёрст — кристальник принцессы? — спросил Ксандор, гася рог. Кейденс кивнула, улыбаясь.

— Изначально мы хотели просить Твайлайт оказать нам эту честь, но, к сожалению или к счастью, обстоятельства сложились так, что им стал Санбёрст. Он очень сведущий теоретик.

— В день её кристаллизации Флёрри показала весь потенциал своих способностей, — Шайнинг Армор снова подал голос, но в этот раз просто констатировал факт. — Потому я и усомнился в вашей… квалификации.

Флёрри стыдливо отвела глаза. Ей много рассказывали о том, как она воплем разбила Кристальное Сердце, и ей было неловко. Родители, конечно, не ругали её за это… но очень часто приводили в качестве аргументов, отказывая ей в просьбе нанять учителя.

Она подняла взгляд на Ксандора. Он перехватил его и улыбнулся — впервые за всю их беседу.

Флёрри завороженно застыла, чувствуя, как наливаются румянцем щеки. Ксандор улыбался только губами, не обнажая зубов, и столько тепла было в этом легком движении, что аликорночка растаяла. Это была улыбка, которую она не встречала никогда в жизни; она создавала ощущение, что её поняли ровно настолько, насколько она хотела быть понятой.

Флёрри скромно улыбнулась в ответ. Ксандор чуть качнул головой, закрывая глаза, и снова посмотрел на её отца. Теплота исчезла из его взгляда и образа. Снова дохнуло холодом.

— Уверяю вас, я не хвастаю достижениями и не обладаю тщеславной натурой. Если я говорю, что сумею справиться с магией аликорна — значит, я сумею это сделать.

Шайнинг Армор все же наградил учителя ещё одним подозрительным взглядом, но больше голоса не подавал.

Весь остальной завтрак Флёрри молчала. Она внимательно слушала расспросы матери, ответы Ксандора и впитывала в себя его голос, как губка. Пленительный баритон с хрипотцой обволакивал её. Кобылка невольно краснела каждый раз, когда пересекалась взглядом с единорогом. По счастью, ни мать, ни отец этого не замечали.

В конце концов, она не выдержала.

— Я сыта, — она отложила вилку с легким «дзынь» и встала из-за стола. — Большое спасибо.

— Флёрри, ты же ничего не съела.

— Я правда не голодна больше, мам, спасибо.

— Первое занятие будет сегодня вечером, Ваше Высочество, — догнал её голос Ксандора. — Я буду ждать вас в Кристальных садах в шесть.

— Вы говорили, что вам хватит и маленького класса, — Шайнинг Армор прищурился, вглядываясь в лицо учителя, но Флёрри мотнула головой, приближаясь к двери и выскальзывая в коридор. — А теперь переносите занятия в сады?

— Первое занятие будет практическим, — донеслось до стремительно пунцовеющей Флёрри. — Должен же я знать, на что способна моя ученица.

Первое занятие

Флёрри стояла возле дверей в полной растерянности. Её сердце гулко билось, щёки то и дело густо окрашивал румянец. В мыслях была путаница, самая настоящая мешанина из желаний, догадок и домыслов. «Показать, что я умею, — выдохнула она про себя. — Показать, что я умею».

Весь день она провела, вертясь у зеркала. Кобылка придирчиво осматривала свое лицо на предмет каких-то невидимых доселе изъянов, укладывала волосы, разочаровывалась в укладке, расчесывала их, брызгала маслами и начинала все сначала. В конце концов ей пришлось забраться в ванну, чтобы отмыть гриву и хвост от того ужаса, что она с ними сотворила, и сейчас бирюзовые и розовые кудряшки все ещё пахли кровавыми апельсинами.

В золотом поле телекинеза плавали многочисленные платья и украшения, и аликорночка терялась, не зная, что надеть на первое в жизни занятие. «Успокойся, — дышала она в пакетик, — это просто занятие, просто учеба, где твой наставник — самый красивый единорог во всей Кристальной Империи. Дискорд меня раздери, как я влипла».

Она робко подняла копыто и постучала. В «аудитории» было тихо, но голос, от которого коленки затряслись прямо как утром, быстро откликнулся: «Войдите».

Флёрри вздрогнула сама не понимая от чего. Дверь под натиском её копыта приоткрылась, но шаг через порог она так и не сделала. Вместо этого прямо перед ней, будто стена, вырос Ксандор.

— Я рад, что пунктуальность — одна из черт Вашего характера, Ваше Высочество. Проходите, не стойте на пороге.

На ватных ногах Флёрри зашла внутрь, борясь с отчаянным желанием рвануть обратно. Панические мысли решили прийти в самый удачный момент: «А что, если у меня нет способностей, а если я перед ним опозорюсь, а если Ксандор не захочет меня учить…». Шелест и вопль каждой мысли заглушали окружающую действительность, и в себя она пришла только после того, как единорог коснулся её плеча.

Коснулся. Её. Плеча.

К Флёрри вернулся осмысленный взгляд, и она подняла голову. Ксандор был выше её, и она чувствовала, как краснеет из-за того, что ей приходится задирать голову, а ему — опускать, чтобы посмотреть друг другу в глаза.

— Принцесса, соберитесь. Я понимаю, что это первое в вашей жизни занятие не с родителями, а с абсолютно незнакомым вам пони, но если вы не будете концентрироваться на том, что я говорю, у вас не выйдет ни одного заклинания.
Флёрри сбивчиво закивала, настраиваясь на серьезное восприятие материала.

— И, прошу вас, — он скользнул взглядом по её плечам, на которых было накинуто белое кружевное болеро, в котором она с мамой иногда гуляла летом (Флёрри могла поклясться, что её кожа воспламеняется под его взором) — в следующий раз выглядите так, как подобает ученице. Никаких украшений. Никаких накидок.

Аликорночка сглотнула комок в горле и мысленно выругалась. Вот! Она же так и думала, что опозорится! Что она ему не понравится!..

— Не поймите меня неправильно, Ваше Высочество, — Ксандор перебил поток её мыслей, которые привели бы к судорожным всхлипам, — ваш наряд подчеркивает все достоинства вашей природной красоты, но на моих занятиях ваши чудесные вещи могут… мм, испортиться. И, если позволите, ещё один совет — собирайте гриву в высокий хвост, чтобы не опалить волосы, когда мы будем практиковать огненные заклинания.

Комплимент подбодрил её. Флёрри воспряла духом, что, впрочем, не помешало ей снова залиться краской, которую Ксандор якобы не заметил. Она с готовностью скинула болеро, неловко оглядела комнату, примеряясь, куда бы его положить, но не нашла подходящего места и телепортировала его в комнату. А вот с волосами было уже сложнее.

— Позвольте, — Ксандор зажёг рог снова эта красная аура как будто уже знакомая — в воздухе что-то ярко сверкнуло, и на его копыто приземлилась изящная тонкая лента с воздушной брошью в виде красного цветка. Флёрри не могла отвести взгляд — золотая атласная лента струилась и переливалась в копыте жеребца, а сияющая брошь как будто состояла из мириад маленьких искорок.

— Заплетите вашу гриву, Ваше Высочество, — сказал Ксандор, левитируя к ней ленту. — Можете считать, что это мой вам подарок.

— С-спасибо, — вымолвила Флёрри, послушно подхватывая украшение собственным телекинезом, на секунду соприкасаясь с аурой Ксандора.

Это было похоже на взрыв.

Взрыв тысячи фейерверков в ночь Кристальной Ярмарки, только в масштабе её черепной коробки. Флёрри едва устояла на ногах, трясущихся от соприкосновения с таким могуществом — каждая шерстинка рога наэлектризовалась, ощущая налет чужой ауры: сильной, властной, удивительно знакомой и восхитительно пугающей. Аликорночка ошарашенно уставилась на Ксандора, но тот, казалось, ничего не почувствовал. или скрыл это я не могла ощутить ТАКОЕ одна

Как будто бы на автопилоте она вплела ленту в волосы, затягивая их в высокий хвост. Стойкое ощущение чужого — изучающего — взгляда не проходило. Более того — усиливалось с каждой поднятой прядью, с каждым оголенным сантиметром шеи и нежной кожи.

— Отлично, — коротко кивнул Ксандор, когда она закончила. Флёрри чувствовала себя неуютно, но смущение подогревало азарт и желание пойти на риск — провоцировать рассматривать её, касаться её…

— Итак, ваше высочество, покажите, каким образом вы крушите свою комнату.

— О… откуда вы? — остолбенела принцесса, растерянно моргая. Ксандор чуть улыбнулся.

— Ваша сила, принцесса, крайне велика. И ваша взрывная натура не может обходиться без выхода энергии наружу. Это не живые существа — иначе вы уже сидели бы под замком. Значит, остаётся только окружение, но в замке нет сломанных вещей. Я осмотрел весь дворец, с разрешения принцессы… Кроме вашей комнаты. И, судя по Вашему лицу, я угадал.

Флёрри закусила губу. Стыд залил глаза и опустившиеся уши, захотелось по-детски заплакать и начать оправдываться, но она промолчала. Только тихонько кивнула, безуспешно пытаясь прикрыть глаза челкой, которую зачесала в хвост.

— Я не осуждаю вас, принцесса, — Ксандор вновь подошёл к ней, так близко, что она чувствовала его дыхание своим рогом. — Никто не может все время держать железную маску. Я прошу вас просто показать, что вы используете, когда злитесь и энергия плещется из вас, как гейзер. Оплетаете ли вы её заклинанием, жжёте или замораживаете или вообще стреляете молниями.

— Я не хочу вам…

— Насчёт этого не бойтесь. Ничто в этой комнате не пострадает. И я тоже.

От близости его дыхания она сходила с ума. Флёрри чувствовала терпкий запах бергамота и нотки полыни, которыми пахла белая шерсть, выглядывающая из-под чёрной накидки. Блестящие пуговицы выпирали, словно дразня её, и Флёрри пришлось мысленно верещать и вопить, чтобы не наделать глупостей.

как будто он не видит этого, Святая Селестия, пусть не видит

— Сосредоточьтесь на ваших чувствах, когда вы крушите комнату, — его голос вдруг оказался у неё над ухом. Флёрри вздрогнула, открыв глаза, и поняла, что он незаметно отошел за её спину. Плечом она чувствовала ткань его фрака. Она снова закрыла глаза. Мольбы были услышаны, и ей удалось сконцентрироваться на воспоминаниях о буйствах, а не на обжигающем прикосновении ткани к её коже.

— Я злюсь, — сказала она. — Наверное.

— Почему так неуверенно?

— Я не умею злиться… по-настоящему. Я всегда понимаю, что родители правы, но… но мне обидно.

— Значит, это обида?

— Да, — кивнула Флёрри. — За то, что они мне не доверяют.

— Хорошо, — удовлетворённо улыбнулся Ксандор — она услышала улыбку в его голосе. — А теперь сосредоточьтесь. Вы в своей комнате. Родители снова не доверяют вам. Вам обидно и больно.

Флёрри зажмурилась, послушно представляя всё то, что говорил баритон единорога. Она чувствовала, как закипают слезы у нее на глазах от несправедливости, но что-то было определенно лишним.

Страх. Страх, что Ксандор сейчас исчезнет, или родители отошлют его обратно.
Рог зажёгся, и с него сорвался золотой всполох. Он с треском отразился от кристальной стены и полетел в неё саму, но почему-то рассосался в пути. Флёрри закрутила головой, пытаясь понять, что могло его остановить. Ксандор гасил рог, остатки магии стекали по каналам, впитываясь в кожу.

— Неплохо, — сказал он, критично осматривая место, куда попал залп. — Это не пламя, не лед и не электричество. Чистая энергия. Не обличенная в форму, без стежков заклинания.
Флёрри не очень понимала, что именно он говорит, но молила его о продолжении монолога — голос забирался в самое сердце, заставляя его биться чаще.

— Вам нужно, принцесса, научиться структурировать свою силу. Разлагать её на составляющие и использовать их с умом. Вы запоминаете?

— Да! — с жаром кивнула Флёрри. Ксандор продолжил совершенно ошеломляющей фразой.

— А теперь представьте, как моя шерсть загорается, словно я — свеча.

Флёрри сначала не поняла услышанного, а потом до неё дошел смысл сказанного.

— Нет! — вскрикнула она, с ужасом смотря в глаза учителя. — Я не хочу причинить вам вред!

— Успокойтесь, Ваше Высочество. Всё под контролем. Мне не будет больно, уверяю.

Флёрри с отчаянием грызла губы. Она могла представить, как шерсть Ксандора мокнет от её поцелуев, как она взрывается её копытами, словно вспаханная земля, но только не огонь. Огонь — уничтожит её, эту белую шерсть, этот запах полыни, который терпкой свежей ноткой окрыляет её душу.

— Вы не можете, потому что не хотите, или потому что вам не позволяют ваши убеждения?

— Я… — Флёрри не смогла выдавить больше ни слова. Из глаз брызнули слёзы — совсем не прошеные и по-настоящему детские.

— Понятно.

Голос Ксандора стал ледяным, и такой же пот пробил Флёрри. неужели он во мне разочаровался неужели я ни на что не годна Она глубоко дышала, пытаясь успокоиться и высушить глаза, но Ксандор уже сидел за столом и что-то писал.

— Я не хочу больше причинять боль живым существам! — выкрикнула Флёрри с таким отчаянием, словно пытаясь оправдаться. Крик повис в воздухе, но желаемого эффекта она добилась — единорог перестал писать.

— Я… я хочу научиться контролировать свои силы, — прошептала Флёрри, опуская голову и уши. — Я не хочу никого уничтожать.

Ксандор помолчал. Затем встал и подошёл к ней.

близко как близко я могу коснуться его шеи носом, если подниму голову

Единорог слитным движением подцепил копытом её подбородок и заглянул в заплаканные глаза. Флёрри на долгие секунды (лучше бы они длились вечность) перестала дышать — строгое прикосновение приводило в себя.

— Я приехал в Кристальную Империю, чтобы обучать вас искусству магии разрушения. Если у вас не хватает душевных сил, чтобы использовать знания, которые я вам предлагаю, то моя менторская деятельность заканчивается прямо сейчас.

«Нет!»

Флёрри зажмурилась, скрывая испуг за веками и мокрыми ресницами. Только не сейчас, когда она добилась своего, только не сейчас, не в это мгновение, когда он стоит так близко, что можно уткнуться в его шею носом.

НИКУДА ОН НЕ УЕДЕТ!

Щелчок и яркая вспышка, пробившаяся даже сквозь плотно сомкнутые веки, заставили её вздрогнуть и открыть глаза. Ксандор убрал копыто с её подбородка и элегантно смахнул пламя с манжета фрака — это всё-таки был фрак, с большими черными полами, прикрывающими кьютимарки, манишкой и манжетами с пуговками в виде кристаллов. Единорог снова улыбнулся той же улыбкой, что и утром.

— Другое дело, Ваше Высочество. Видите, я жив.

— Ваш фрак, — виновато указала на почерневший манжет аликорночка. Ксандор махнул копытом.

— Ему бывало и хуже. На сегодня всё. Вам уже нужно отдохнуть. Завтра будет теоретическое занятие. Советую собраться с мыслями, приготовить вопросы, если они есть, и максимально сосредоточиться на учебе.

Флёрри покраснела и, сделав реверанс, направилась к двери. Ксандор что-то писал в журнале.

---

Шайнинг Армор подождал, пока дочь скроется из виду, и нетерпеливо переступил с ноги на ногу — копыта чесались врезаться в теплую плоть. Жуткая ярость застилала ему глаза как только он представлял, чем может заниматься этот зарвавшийся единорог и его единственная дочь.

Когда Ксандор вышел из класса, запирая его на ключ, Шайнинг Армор вышел из тени.

— О, это вы, Ваше Высочество, — Ксандор кивнул ему, словно не удивился его присутствию.

— Как прошло первое занятие? — изображая дружелюбие, спросил принц, подходя ближе. Ксандор улыбнулся, и Шайнинг Армор чуть не взвыл от злобы — до того мерзкая была эта улыбка!

— Вполне неплохо. Юной Флёрри нужно будет ещё многому научиться, она совсем невинный ребенок…

Шайнинг Армор не выдержал и вцепился копытами во фрак Ксандора, пригвождая его к двери. Его роста хватило, чтобы единорог повис в воздухе.

— Вот именно, — прошипел он. — Думаешь, я не замечаю, как ты на неё смотришь? Если ты мою дочь…

— Вы сомневаетесь в моем профессионализме? — холодным и спокойным голосом поинтересовался Ксандор. У Шайнинга начала пульсировать вена на виске, вздулась артерия на шее.

— Не думай, что ты здесь неприкосновенен, — принц жестко поставил Ксандора на задние копыта и отошёл на шаг. — Если я узнаю, что моя дочь учится у тебя не только магии, я не посмотрю на твою репутацию и заслуги — казню возле Кристального Сердца.

— Я обещал научить принцессу всему, что её интересует, — парировал единорог, поправляя фрак. — Но, полагаю, тому, что вы имеете в виду, её должна учить мать, как принцесса любви. Во всех её проявлениях.

Шайнинг Армор вместо белого стал пунцовым от возмущения. Копыто уже занеслось в удар, рог зажёгся малиновым огнем, но красная аура подхватила его, словно вихрь, и прижала к стене, так же, как он недавно — Ксандора.

— Послушайте, принц, — прошипел учитель заклинаний, презрительно щуря глаза. — Я не интересуюсь развращением собственных учеников. Поэтому засуньте свои обвинения, далёкие от правды, туда, откуда они появились, и помалкивайте, если не хотите узнать на собственной шкуре, чему я буду обучать вашу дочь.

Ксандор плавно опустил Шайнинга на пол и ушел. Единорог некоторое время судорожно дышал, приходя в себя, а потом надрывно взвыл и ударил копытом кристальную стену, не уворачиваясь от крошева и капелек крови.

Звезды

Сердце юной принцессы пело. Она кружилась под потолком, плавно двигая крыльями и напевая мелодию из музыкальной шкатулки. Фантазия уносила её далеко-далеко в мир грёз, где она была не одна и не в воздухе, а в мягком и трепетном танце. Флёрри краснела, смежив веки, её лицо буквально горело, а в висках шумело от волнения и недавнего применения магии.

Она представляла как Ксандор держит копыто на её талии, а она кладет переднюю ногу ему на плечо. От прикосновения через тонкий шелк платья — непременно голубого! — живот дёргает судорогой, а дыхание сбивается. Но Флёрри не путается в копытах, потому что в её идеальной фантазии они плывут в танце. Под её копытом — сукно его фрака. Одежда удивительно идет Ксандору даже на балу, где всё сияло блеском роскоши и великолепия. Они кружат на площади возле Кристального Сердца в разгар ярмарки, рядом с ними — ещё десятки прекрасных неземных существ, все в платьях и костюмах. Счастье исходит от них теплыми волнами, омывает их с Ксандором пару, и его копыто крепче обнимает её талию. Кристальное Сердце поглощает эти эмоции, все преклоняют колени и…

Флёрри вздрогнула. Единственная мысль выбила её из сладкого миража.

Она не могла представить Ксандора кристальным.

Смоляная грива в её воображении не поддавалась полупрозрачному блеску, чёлка не укладывалась ни в одну из помпезных причесок, которые она видела на головах кристальных жеребцов. Даже шерсть оставалась просто белой, хотя Флёрри успела заметить, как она лоснится на свету.

Флёрри помотала головой и вздохнула. Эта деталь не помешает ей хотя бы на секундочку представить себя… счастливее. Свободнее. Пускай всего лишь прекрасный мираж, пусть Ксандор вряд ли ответит взаимностью на её чувства — неужели она не может хотя бы пофантазировать о прекрасном беспечном танце, где он ведет, а она тает в его копытах? Пусть это будет хотя бы такой — крохотный, беспомощный — но настоящий только для неё осколок счастья.

Стук в дверь заставил аликорночку спуститься на пол и потянуть ручку телекинезом. На пороге стояла Кейденс.

— Флёрри, — серьезно сказала она, отчего сердце принцессы ушло в копыта, — нам надо поговорить.

— О чем? — секундная пауза сделала своё дело — голос Флёрри дрогнул. Кейденс притворила дверь и прошла в комнату, кивая на софу. Аликорночка покорно проследовала за ней, закрывая чёлкой глаза, как будто она снова была виновата. Мама точно так же пришла к ней и в тот раз, когда она была ещё совсем маленькой и только вернулась с псарни. У неё ещё кровь на копытах не успела обсохнуть.

— Я уговорила твоего отца не ругать тебя, Флёрри, сославшись на то, что ты понимаешь, что сделала. Это ведь правда?

— Да, мама.

— Зачем ты это сделала?

— Я испугалась. Я думала, она сейчас загрызет меня.

— Ты могла позвать на помощь, Флёрри. Мы бы помогли тебе. Был же другой выход?

— Вы с папой стояли слишком далеко. Я… я думала, что смогу его успокоить…

— Не плачь. Всё уже кончилось. Ты понимаешь, почему мы с папой не хотим, чтобы ты рисковала?

— Да, мама.

— Давай я помогу тебе смыть с тебя это.

Раковина тогда была вся в грязно-алых струях воды. Флёрри казалось, что этот ужасный цвет никогда не смоется с её нежно-розовой шерстки и перьев.

— О твоем обучении у Ксандора Валтума.

Ритм сердцебиения взял новые вершины. Казалось, вместо тугого комка мышц, перекачивающего кровь точно такого же, какой я разорвала тогда, в груди у неё стоит барабанная установка. Флёрри напряженно вглядывалась в лицо матери, пытаясь предугадать её слова и придумать на них ответ заранее. Кейденс хранила маску непроницаемости.

— Ты знаешь, что учиться разрушать что-то при помощи магии — очень опасно, — аликорница взяла её копыта в свои и нежно сжала. — Магия — это материя, которая наполняет всё вокруг жизнью. Но что самое главное — магия внутри нас. Твой рог зажигается, а крылья поднимают тебя в воздух, потому что ты состоишь из волшебства, не только из плоти и крови.

— Да, мам, — ответила принцесса, — магия также позволяет мне ходить по облакам и всё такое. Я знаю.

— Ты ведь помнишь, что случилось с той собакой, Флёрри?

Лицо юной принцессы помрачнело, и Кейденс осторожно обняла её крыльями. Флёрри зажмурилась и быстро кивнула, прогоняя воспоминания прочь. так много крови в собаке, едва достававшей отцу до колена, примятая трава и куски плоти, распластанные по земле мышцы вперемешку с костями зачем я это сделала

— Магия, которой ты обладаешь, может не только создавать что-то прекрасное, но и разрушать. И сделать это намного проще, особенно тебе. Я хотела напомнить тебе, что ты — первый рожденный аликорн. Никто в Эквестрии раньше не видел такой мощи, какой ты обладаешь с рождения. У меня есть просьба к тебе.

— Какая? — бесцветным голосом спросила Флёрри, пытаясь не заплакать. Сколько можно. Одни и те же фразы. «Контролируй себя» — наверняка именно это она сейчас и скажет. «Я знаю, что тогда поступила плохо! — мысленно задыхалась Флёрри. — Я знаю, что не должна была этого делать, но я напугалась! Я просто была маленьким ребенком, который испугался большой собаки! Я не хотела этого делать!»

— Береги себя.

Сначала Флёрри не поверила в услышанное. Кейденс всё ещё обнимала её, касаясь её шеи своей щекой, и Флёрри угадала, что по ней катятся слёзы. Потому что по её щекам они текли точно так же.

— Ты уже не маленькая пони, какой мы с папой привыкли тебя считать, милая, — Кейденс всхлипнула и обняла её крепче. — Мы очень хотим, чтобы ты была счастлива, поэтому береги себя, ладно?

— Обязательно, — прошептала Флёрри ей в шею. — Спасибо, мам. Я тебя люблю.

— А я тебя.

Аликорницы чуть отстранились, посмотрели друг на друга и улыбнулись, кончиками маховых перьев вытирая слёзы. Флёрри почувствовала, как тепло растекается по её груди, а глаза загораются. В неё поверили! Ей действительно доверяют распоряжаться своими силами! Неужели её наконец-то отпустили и даровали драгоценную свободу?!

— Но я ещё кое-что должна тебе сказать, Флёрри.

— Да? — уже не так беззаботно откликнулась аликорночка.

— Не влюбляйся в своего учителя.

Это было ударом в поддых. Флёрри покраснела так, что пунцовыми стали даже уши, а сердце зашлось в истерическом припадке «выпусти меня отсюда».

— С чего ты взяла? — буркнула принцесса и тут же ошеломленно прянула ушами, услышав звонкий материнский смех.

— Флёрри, я же всё-таки принцесса любви, — улыбнулась Кейденс. — Я чувствую, вижу как ты смотрела на него за завтраком. Прекрасно знаю, что ты всячески прихорашивалась перед первым занятием. Ксандор, безусловно, достойный пони, но, поверь мне, для тебя найдется более…подходящая партия. В свое время.

— Откуда ты знаешь? — осклабилась Флёрри, чувствуя закипающую на дне души обиду. — С чего ты решила, что он меня не достоин? Почему ты вообще что-то решаешь?

— Флёрри, я всего лишь пытаюсь предостеречь тебя. Ксандор не ответит тебе взаимностью, потому что он твой учитель. Я не хочу, чтобы твое сердце было разбито.

— ПОЧЕМУ У МЕНЯ НИКОГДА НЕТ ПРАВА НА ОШИБКУ?! — закричала Флёрри мотая головой от бессильной ярости. — ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ ЖИТЬ ТАК, КАК ХОЧУ САМА?!

— Флёрри! — вскрикнула Кейденс, отшатнувшись в сторону. Слезы брызнули из глаз Флёрри, туманя зрение. Она спрыгнула с софы и выбежала из комнаты, пытаясь сдержать судорожные всхлипы. Кейденс выбежала вслед за ней, но остановилась на пороге комнаты. Флёрри нужно было побыть одной. В следующий раз она найдет подходящие слова, чтобы донести до неё свои мысли.

---

Флёрри бежала по коридорам, всхлипывая и налетая на стены. Слёзы растворили картину окружающего мира, расфокусировали зрение, и двигалась она лишь по рефлекторным предостережениям подсознания, выучившего все закоулки замка. Обида жгла сердце, крутила душу, как будто кто-то бросил камень в солнечное сплетение. В голове засела одна единственная мысль: вырваться отсюда, на волю, на воздух, лишь бы убраться подальше от кристальных стен и родителей, которые считают, что ей нельзя любить…

Она боднула дверь и вывалилась на балкон, захлебываясь в рыданиях. Грохот ударившихся о стены дверей и свежий воздух прояснили разум. Флёрри зажмурилась, подставляя мордочку ветру и позволяя ему вытереть ей слёзы, но всхлипы продолжали душить спазмами.

Флёрри опустила голову к полу и почти успокоилась, но…

— С вами всё в порядке, принцесса? Что вас так расстроило?

…голос Ксандора Валтума застал её врасплох.

Флёрри вскинула голову, широко распахивая заплаканные глаза. В лунном свете на балконе, сложив передние копыта на перилах, стоял Ксандор, вопросительно глядя на нарушительницу его покоя. Две верхние пуговицы фрака были небрежно расстегнуты, а волосы рассыпались по открытой шее буйными локонами. Флёрри задержала дыхание, чувствуя, как подкашиваются её ноги от того, насколько красивым ей сейчас кажется Ксандор — в лунном свете он выглядел наиболее гармонично, как будто всегда жил только в темноте, не видя солнечного света, и был предан ей, как верный страж.

Слезы брызнули на кристальную плитку. Коленки затряслись и подогнулись, и если бы Ксандор не подхватил её, Флёрри рухнула бы, как срубленная берёзка.

— Я, наверное, напугал вас, — единорог поставил её на ноги и сделал полшага назад. — Прошу меня простить.

— Н-нет, ничего, — проблеяла Флёрри, вытирая глаза копытами. Слева засветилась красная аура, пуская кровавые блики на кристаллы и стоящих рядом пони — белая шерсть Ксандора как будто покрылась пятнами крови, а в голубых глазах появился багровый огонек. Флёрри завороженно смотрела на эту игру света и тени, пока не заметила что-то белое в облачке телекинеза. Платок.

Она осторожно перехватила его своей аурой, морально готовясь ко взрыву, но его не было. Слезы кончились, но промокнуть глаза ей было необходимо. Она смущенно протянула платок единорогу, но он покачал головой.

— Вам он нужнее, чем мне.

Флёрри почувствовала, как её сердце забилось сильнее. Второй подарок за день. Щеки снова стали красными.

— Можно задать вопрос? — она не узнала своего голоса, но Ксандор внимательно посмотрел на неё и кивнул. — Ваши родители когда-нибудь указывали вам, что вы должны делать и чего не должны?

Ксандор задумался и устремил долгий взгляд на ночной город. Он сиял тысячью переливов мягкого серебра, словно морская гладь рябил оттенками синего, красного и фиолетового. И только спустя минуту единорог начал говорить.

— Мои родители, принцесса, были очень строгими пони. Они считали, что я — ни на что не способный выродок, который приведет их семью и племя к краху. Меня пытались править, резать, кромсать, ломать, но я не менялся. Всё, что они сделали, лишь укрепило меня во мнении об этом мире.

— Они делали вам больно? — сочувственно спросила Флёрри, прижимая уши к голове. Ксандор, как ей показалось, улыбнулся.

— Все родители делают детям больно. Некоторые думают, что во благо. Чаще всего это просто прикрытие их собственных недостатков.

— Мама тоже сказала, что делает это во благо, — Флёрри подошла к Ксандору, вернувшемуся к изначальной позе — он снова положил копыта на перила и глядел на засыпающую Кристальную Империю, и встала рядом. — Что она не хочет, чтобы я ошиблась. Но почему я не имею права на ошибки? Разве это правильно?

— Дети знаменитых родителей не имеют прав на ошибки, потому что тогда родителям придется разгребать последствия, — ответил Ксандор. Флёрри посмотрела на него, но его взгляд продолжал блуждать по городу. — Вы, принцесса, обладаете огромным потенциалом, которого ещё не видела Эквестрия, ваши родители — герои, спасшие это место, ваша тётя — протеже самой Селестии… Порой все забывают о том, что они — простые пони. Мне кажется, Графине Колоратуре стоит включить в тур Кристальную империю. По крайней мере, вашим родителям не мешало бы послушать одну из её песен.

— Да, давно у нас не было звезд, — Флёрри вздохнула, кладя голову на копыта.

— Одна из них стоит сейчас рядом со мной.

Флёрри не знала, отчего у неё побежали мурашки — от удовольствия или неожиданности этой фразы. Она посмотрела на небо, чувствуя, как её распирает желание броситься на шею учителю, но тело налилось тяжестью. Ксандор не приблизился, как она уже нафантазировала, не коснулся её.

— Ваш потенциал изумителен, ваше высочество. Если бы можно было развернуть его в качестве метафоры звездного неба, вы были бы одной из самых ярких звезд.

— Неужели только потенциал? — расстроенно протянула Флёрри и опустила уши, прежде чем поняла, что сказала это вслух.

«Неловко. Очень неловко. Как будто я напрашиваюсь на комплимент… Дискорд меня раздери, я не хотела!»

— Ну, вам, наверное, виднее по нему, да, — неловко затароторила кобылка, пытаясь исправить ситуацию. — Вы же мой учитель, в конце-концов…

— Вам одиноко, не так ли, принцесса?

Вопрос застал её врасплох. Флёрри замолчала и смогла только кивнуть.

— Очень. У меня никогда не было друга. Настоящего друга, с которым можно было бы что-то обсудить. Те же концерты Графини или книги о Дэринг Ду. Извините, что я… ну…

— Я сам спросил, принцесса. Теперь мне понятно ваше рвение и желание к общению. Не стоит извиняться.

Флёрри искоса взглянула на него, не поворачивая головы. Ксандор едва заметно улыбался, приподнимая лишь уголки губ.

— Не плачьте, принцесса. Вы теперь не одна. Если вас что-то гложет или беспокоит — можете смело обратиться ко мне за помощью. Обещаю, я помогу вам.

Он встал на четыре копыта и развернулся, собираясь уходить. Флёрри распушила крылья, ликуя глубоко в душе. Ксандор попрощался с ней и ушел, оставив наедине с мыслями.

Но мыслей не было. В копыте она сжимала белый носовой платок с буквой S в уголке. И ткань будто жгла ей кожу. Как мятное масло.

Флёрри вскочила на перила и взмыла в воздух, устремляясь к облакам, к высокому ночному небу.
К звездам.

Пыль на книжной полке

Неделю в замке стояло затишье. Скандал, которого ожидала Флёрри после побега от матери, так и не разразился громом над её кудрявой головой. Она не знала, что тому виной — череда ответственных мероприятий, в которых были задействованы родители, или чье-то вмешательство, но ей было всё ещё страшно попадаться на глаза им обоим. Занятия с Ксандором продолжались и Флёрри успешно трансформировала вазы в зеркала и перехватывала атаки единорога собственными. Ксандор ухмылялся и повторял «Хорошо» каждый раз, когда его залп не достигал шерсти аликорночки.

А ей приходилось очень сильно концентрироваться на том, чтобы не отрывать глаз от летающих вокруг огненных шаров, а не от учителя.

Он был прекрасен, когда маска сдержанности покидала его лицо. Азарт загорался в его глазах диким пламенем, словно он наблюдал спортивную игру, и он вливался в неё всем существом. Гибкое тело становилось молнией, тугие комки мышц, перекатывающиеся под лоснящейся шерстью, пружинили, заставляя принцессу стыдливо скрывать румянец на щеках. Грива Ксандора развевалась непослушными локонами, и она практически слышала карканье воронов каждый раз, как он встряхивал головой. Его атаки становились сильнее и хитрее, Флёрри с трудом уходила и блокировала их, а затем атаковала сама. Поединок становился жарче с каждым новым заклинанием, и Флёрри чувствовала, как её кровь кипит. И абсолютно точно знала, что-то же самое испытывает Ксандор.

От разрядов электричества шерсть становилась дыбом, а треск в комнате, мебель которой буквально разлеталась в щепки, только добавлял адреналина. Перекрестные атаки магией, преломлявшейся через кристаллы спектром радужных цветов, вспышки взрывов и рев пламени — и всё в пределах одной комнаты, крохотной для сражения аликорна и могущественного единорога. Флёрри чувствовала жар горящих под ней стульев, пульсацию обугленных и изуродованных стен. Хаотичная фантасмагория происходящего отбивала ритм в её горле. В замкнутом помещении в воздухе она была наиболее уязвима, но щиты, коими Флёрри владела с младенчества, позволяли минимализировать урон.

— Вы должны быстро думать, если не хотите погибнуть, — командовал единорог, подныривая под парящую Флёрри и выстреливая магическим зарядом ей в живот. Аликорночка, мощно взмахнув крыльями и сделав бочку, уклонилась от удара, но красная стрела тут же впилась в её спину — кристальный потолок отразил её, а Флёрри не убедилась о своей безопасности и сменила щит на атакующее заклинание. Она вскрикнула и упала на пол, чувствуя, как её кости буквально трещат от натуги. Пламя погасло, копоть со стен исчезла, но подниматься принцесса не торопилась. Удары Ксандора не были реальными, они лишь на минуту лишали её способности двигаться. Если заклинание попадало в Флёрри, бой считался оконченным. Такую тактику Ксандор объяснил тем, что бой после первого ранения — проигран. Флёрри не считала это правильным, но спорить с учителем не смела.

— Если бы это оказалось настоящее заклинание, ваше высочество, вы были бы мертвы, — холодно заявил единорог, подходя к лежащей аликорночке. — Вы не убедились в собственной безопасности и слишком рано бросили щит. Всегда дожидайтесь момента, когда заклинание сработает и никогда не раскрывайтесь слишком рано.

— Я… попытаюсь ещё раз, — пропыхтела Флёрри, с трудом поднимаясь на крыльях — ноги всё ещё не слушались толком. — В этот раз у меня получится.

— Сомневаюсь, ваше высочество, — Ксандор покачал головой и развернулся к ней спиной, обидно для Флёрри фыркнув. — Вы слишком самонадеянны и нежны, чтобы продолжать бой. Вам…

Золотая стрела практически пронзила его голову, но с присущим единорогам изяществом он уклонился от залпа. Флёрри чувствовала, как закипают слёзы на её глазах. Нежная? Самонадеянная?! Да как он может так говорить о ней, да ещё и в таком пренебрежительном тоне?! Ноги сами разъехались в стороны, а корпус наклонился вперед, как будто она вот-вот рванет вперед, чтобы пронзить его поджарый угловатый круп.

Следующий залп Ксандору пришлось принять во внимание: уклониться так же играючи не получилось. Он развернулся лицом к ней и зажег рог, но Флёрри уже исчезла. Град золотых вспышек разразился вокруг него, лишая обзора. Ксандор накрылся щитом, но поздно — Флёрри успела лягнуть его копытами и сбить на кристальный пол. Поток ветра, создаваемый её крыльями, не позволил единорогу подняться. Флёрри закусывала губы и морщила нос от гнева. На кончике её рога сплеталось самое сокрушительное заклинание, которое она знала, и оно должно было разорвать Ксандора на клочки…

Совсем как ту собаку, да, Флёрри?

Воздух наполнился тысячей смертоносных игл. Они впивались в легкие, причиняя боль. Из глаз Флёрри потекли слёзы, крылья сами собой сложились. Аликорночка рухнула на пол, пытаясь вдохнуть, но каждое движение глотки, каждая попытка грудной клетки расшириться вела за собой спектр мучений. Перед глазами потемнело, пытка стала невыносима. Флёрри не могла пошевелить и копытом. В мутном пятне ей почудилось что-то черное, сверкающее, словно поглощающее весь свет мира. О грани можно было порезаться, даже не касаясь их, и Флёрри вдруг чётко осознала, что они сейчас войдут в её грудную клетку.

Зрение прояснилось. Ксандор застыл над ней с искрящимся рогом, с которого готово было сорваться заклинание. Он тяжело дышал, на ногах и плечах Флёрри заметила порезы, как будто от осколков чего-то. В ледяных голубых глазах отразилась странная эмоция, которую Флёрри не смогла бы описать, прочитай она хоть сто романов. Но его взгляд завораживал, и этого ей было достаточно.
«Как он прекрасен, — проскочила нерациональная мысль, кокетливо вильнув хвостиком. — Было бы чудесно, если бы он сейчас склонился ко мне и…»
Она красочно представила, как единорог склоняется к её губам, как их дыхание смешивается между собой, как самое первое, робкое и чуть влажное касание губ впечатывается в память, и не смогла спрятать румянец. Ресницы принцессы дрогнули, и она несмело отвела глаза, робко наблюдая за Ксандором искоса.

Боль уже не сковывала легкие, но Флёрри боялась вдохнуть по другой причине. От этого момента зависело всё. Только бы он понял, только бы её чувства действительно были взаимны…

Ксандор отмер. Он моргнул, тряхнул головой и отстранился, максимально тактично переступив через её съежившееся от благоговения тело. На его лице, (хотя, может, это было лишь неудачное освещение?), появились пунцовые пятна.

— В следующий раз, принцесса, — сказал он, стараясь придать голосу невозмутимости, — если вы окажетесь в подобной ситуации, не медлите. Этот момент может стоить вам жизни.

Флёрри разочарованно проводила учителя взглядом, чувствуя, как досада и отчаяние наполняют её нежную кобылью душу. Ксандор скрылся за дверью, очевидно принадлежащей ему комнаты, оставив Флёрри в классе одну. Она встала и потянулась, прогоняя ноющую боль в крыльях и ногах. Под ними лежали куски битого стекла и прозрачно голубые льдинки, похожие на треугольные клинья. «Сейчас они уже растают», — подумала Флёрри, осматриваясь. Нельзя было понять, что делал Ксандор за стеной, потому что было уж подозрительно тихо: как Флёрри ни прислушивалась, не удалось уловить ни шелеста, ни шепота. С минуту или две аликорночка стояла в оцепенении, с ужасом и нарастающим отчаянием додумывая возможное развитие событий, становившееся раз за разом всё хуже и хуже, отчего сердце юной принцессы сжималось в спазмах в ритме зебринского народного танца. Она уже было рванула вперед с горячим желанием сломать дверь копытами в молебном стуке и, захлебываясь словами и слезами, извиняться за всё произошедшее, но её остановил внезапный и громоподобный в застывшей тишине хруст.

Флёрри посмотрела вниз и увидела, что наступила копытом на одну из льдинок. Она сломалась, усеяв пол мелким стеклянным крошевом, и только сейчас до принцессы дошло, что они не тают.

Это были не льдинки.

Это были кристальные стрелы.

Флёрри зачарованно уставилась на усеявшие пол блестящие треугольники. Очерченно правильная форма, острая даже на взгляд грань внушало смешанные чувства. Восторг, восхищение и какой-то животный ужас перед тем, кто сотворил эти идеальные стрелы. Библиотека Кристальной империи была полна книг о тех, кто умел работать с кристаллами. Из них делалось все: мебель, дома, украшения, но Флёрри читала одну и ту же главу настолько часто, что страницы обветшали и покрылись бахромой слегка надорванных трещин. Кристальное оружие интересовало Флёрри больше всего. Легенды об оружии, способном поглощать магию и передавать её своему хозяину, или артефакты, наподобие Кристального сердца, превращающие эмоции в энергетические волны, способные сокрушить врага или воодушевить союзника, но стрелы были способны изготовить только самые искусные мастера. Но, поскольку население Кристальной Империи состояло в основном из земных кристальных пони, выращивать кристаллы при помощи магии единорогов стало невозможно. Выростить в условиях химической лаборатории, конечно, можно было, но это заняло бы уйму времени и сил, не факт, что занявшийся этим пони дожил хотя бы до «созревания» одного наконечника… А здесь и сейчас её учитель создает таких два десятка и посылает их прямо в неё.

Два десятка кристальных стрел. В неё.

«Он…он хотел…» — Флёрри не успела проговорить эту страшную мысль в своей голове, потому что грохот из соседней комнаты привлек её внимание. Последовавшая за ним тишина заставила Флёрри напрячься. Интуиция подсказывала, что случилось что-то нехорошее, страшное, что лучше ей не заглядывать за эту дверь и бежать отсюда. «Но Ксандор там, — подумала аликорночка. — Если это он упал? Если ему стало плохо?!» Почему единорогу в расцвете сил могло стать плохо, Флёрри не задумывалась. Она взмахнула крыльями, аккуратно перелетая через упавшие стрелы, местами вошедшими наконечниками в кристальный паркет, и приземлилась возле двери, нервно переступая копытами. Нужно было постучать в дверь, но не выглядеть слишком обеспекоенно, чтобы сохранить достоинство, но она не могла сдержать порыва. Стук прозвучал не слишком уверенно, но даже его силы хватило, чтобы приоткрыть незапертую дверь.

— Ксандор? — позвала Флёрри. — С вами всё в порядке?

Темный коридор больше напоминал чулан для инвентаря. Флёрри несмело двинулась вперед, прислушиваясь и прядая ушами на любой шорох. По ощущениям комната была не очень большой, но Флёрри понятия не имела о том, насколько это ощущение было правдиво: Ксандор мог расширить свои апартаменты при помощи магии, если бы захотел, в этом она не сомневалась. Вопрос был только в том, куда он мог из неё деться.

Где-то впереди раздался шорох. Флёрри заметила смутное очертание широкой мускулистой спины, но освещение было на редкость странным — она казалась угольной в фиолетовом свете двух пламенных полос, расположенных на уровне глаз.

— Ксандор? — испуганно позвала Флёрри ещё раз, прижав уши к голове. Единорог едва заметно дернулся и чуть повернул голову. Флёрри сдавленно вскрикнула: его глаза светились ядовито-зеленым, а сузившаяся радужка налилась кровью.

— Не подходи ко мне, — прорычал единорог, поднимая копыто так медленно и напряженно, как будто воздух вокруг него сгустился и оказывал сопротивление. — Не смотри на меня!
Флёрри не могла повиноваться. Полосы пламени приковали её взгляд, а мечущиеся в панике глаза учителя заставили собрать волю в копыто и сделать шаг вперед.

— Вам плохо? — спросила она. Ксандор отвернулся и зашипел, влипая лицом в стену, и чем ближе подходила Флёрри, тем сильнее становилась её решимость помочь во что бы то ни стало. — Ксандор, что мне нужно сделать, только скажите, я прикажу позвать врача или кого-то, кто сможет помочь!

— Не надо никого звать, — прошипел единорог, вдыхая с такой тяжестью, что у Флёрри невольно сжалось сердце. — Всё в порядке, это пройдет, не переживайте ваше высочество.
— Что с вашими глазами? — спросила Флёрри, осторожно и слегка нелепо кладя копыто ему на плечо. Ксандор дернулся. — Вам точно не нужна помощь?

— Всё в относительном порядке, Флёрри, просто не смотри на меня, хорошо?

Ксандор чуть ли не впервые обратился к ней по имени, да ещё и на «ты», и в голосе его было столько жалости и досадного отчаяния, что Флёрри невольно подчинилась. Она вздохнула и опустила взгляд, пытаясь заглушить ноющее чувство тревоги.

— Если… если вам так будет спокойнее, я никому не скажу, — проговорила она, чувствуя, как краснеют щеки. — Я просто хотела, чтобы вы знали, что вы… вы можете доверять мне, я приму вас любым, ведь вы не станете учить меня хуже из-за того, что вам иногда бывает плохо… Простите меня за все эти странные и нелепые слова, я просто хотела… — Флёрри судорожно вздохнула, дёрнув крыльями, — простите, я понимаю, что несу ерунду, мне не надо было…

— Спасибо, — сказал Ксандор и Флёрри замолкла. — Я очень рад, что вы не напугались, принцесса, и что вы действительно так искренне заботитесь о моем состоянии. Мне приятно знать, что среди населения Эквестрии ещё остались сердца, способные любить, не оглядываясь на репутацию или прошлое.

Флёрри не удержалась и бросила испуганный взгляд на учителя. Он снова стал прежним: те же льдисто-голубые глаза, белоснежная чуть ли флуоресцентная шерсть. Ксандор выпрямился, во взгляде его было спокойствие и тихая, нежная признательность.

— Я осведомлен о вашей симпатии ко мне, принцесса. Мне весьма льстит ваше внимание и доброта, но я бы не хотел пользоваться ими чрезмерно.

— О-о-откуда вы знаете? — вспыхнула от стыда Флёрри. Из легких как будто выбило воздух — ей отказывали. Пони, вызвавшей в ней такую эмоциональную бурю, тот, кого она так крепко полюбила и возжелала, отталкивал её, а она даже не знает, что сказать в свое оправдание!

— Мне хватило моей наблюдательности, принцесса. Вы часто краснеете и не сводите с меня глаз даже во время тренировочных боев, из-за чего и проигрываете. Сегодняшняя схватка могла бы стоить вам жизни, — он подошел к ней, возвышаясь над её хрупкой фигурой. Флёрри чувствовала, как надламывается тонкий стержень, позволявший раз за разом подниматься после любого поражения. Она уже думала о том, как будет отлынивать от занятий под предлогом болезни, а на самом деле прорыдает несколько дней в постели, как горестно она будет страдать от несчастной первой любви, как Ксандор вдруг быстро приподнял её подбородок копытом и посмотрел прямо в глаза.

— Если бы я не любил вас.

Ресницы Флёрри дрогнули, и с век сорвалась тонкая пленка слез. Две мокрые дорожки прочертили нежно-розовую шерсть, пока затаившая дыхание от свалившейся на неё эйфории Флёрри смотрела в глаза Ксандора. Он слегка улыбался ей одними губами, глаза оставались холодны, но Флёрри верила, что за этой ледяной крепостью на дне зрачков теплится то же чувство, что горит у неё в груди.

— Могу я предложить вам разговор в более благоприятной обстановке? — Ксандор опустил копыто, оставив Флёрри с задранной головой. Она кивнула, прикрыв глаза пушистыми ресницами, чтобы он не видел её глупых слёз. — Давайте встретимся в библиотеке сегодня. Скажем, часов в десять? Не волнуйтесь насчет стражи, за вами не будут следить.

— Х-хорошо, — смазано ответила Флёрри, кивая несколько раз. — Я приду.

— Только, прошу вас, наденьте ленту, которую я вам подарил. Мне будет очень приятно видеть, что мой дар приносит пользу.

Аликорночка закивала ещё усерднее и на путающихся друг в друге ногах вышла из комнаты. Ксандор вышел следом, развеял пару заклинаний и класс приобрел свой будничный вид. Флёрри на секунду застыла перед дверью и резко развернулась.

— Могу я задать вам вопрос?

Ксандор приподнял бровь, давая безмолвное разрешение. Флёрри вобрала в грудь воздуха и выпалила:

— Вы можете научить меня кристальной магии?

— Ваши познания поистине велики, принцесса, — улыбнулся Ксандор. — Я пообещал, что научу вас всему, чему вы пожелаете учиться.

Флёрри улыбнулась и выпорхнула из дверей. Сердце стучало так сильно, что готово было проломить ребра и упасть в копыта Ксандора, даже когда он был в другой комнате. Она поскакала к своей комнате, чтобы как можно скорее привести себя в порядок перед самым первым в её жизни свиданием.

До десяти оставалось два часа. Флёрри вихрем занеслась в комнату и резко остановилась, потерявшись в мыслях. Нужно было сделать столько всего — вымыться, высушить гриву и крылья, выбрать наряд, уложить гриву, прорепетировать слова, и Флёрри совершенно не знала, с чего начать. Постояв в раздумьях полторы минуты, она решила, что подумать над словами можно и во время ванны, а особо пышный наряд ей будет и не нужен.
Мягкая вода с розовым маслом успокаивала кожу. Флёрри позволила себе расслабиться буквально на пять минут, втирая в голову многочисленные шампуни и бальзамы. Скрабы, маски, масла — всё, чем могла похвастаться королевская ванна, было использовано. Флёрри ощущала себя цветком — так чудесно от неё пахло розами и ландышем. Она насухо вытерлась полотенцем, бережно обернула им волосы и вышла из ванны. Отжав всю воду, принцесса зажгла рог и легким бризом высушила гриву. Привычные кудри запрыгали от объема, а аликорночка впорхнула в комнату и обратила взор к шкафу и столику с зеркалами, который мать с гордостью называла трельяжем. На нем тоже стояли многочисленные баночки с кремами, маслами, эссенциями и прочими богатствами. Там же лежала и золотая лента, которую Флёрри поместила в телекинетическое поле вместе с расческой, чтобы точно не забыть её надеть.

Роскошные платья были отброшены сразу же. Чрезмерно пышные тоже. Со всею тщательностью обдумав предстоящую встречу, Флёрри решила, что ограничится легким бархатным плащом с элегантной вышивкой на ногавах и подоле. Золотая канитель на темно-синем фоне выглядела богато, но не настолько броско. Самой большой проблемой была прическа. Времени оставалось не так много, но Флёрри крепко прилипла к зеркалу, пытаясь определиться, как именно ей уложить гриву. Если хвост можно было просто расчесать и оставить кудри, то с гривой возникали проблемы. Нужно было гармонично вплести в фиолетово-бирюзовые кудри золотую ленту, и Флёрри не знала, как лучше это сделать. Взбить волосы в высокую прическу и повязать лентой? Вплести её в косу? Повязать над рогом и оставить кудряшки? Флёрри глубоко вздохнула и примерно обмотала ленту вокруг макушки, собрав небольшой пучок. Получилось недурно. Локоны были достаточно длинными, чтобы спадать на шею, но большая часть волос уходила назад, оставляя спереди только челку. Осторожно закрепив ленту, Флёрри решила остановиться на этом варианте. Времени мешкать уже не было, поэтому принцесса накинула плащ и вышла в коридор.
На удивление, стража действительно не интересовалась, куда она идет в такой поздний час. «Как будто они меня не видят», — подумала Флёрри, тихонько проскальзывая между дверьми вслед за серым единорогом в форме. Ей повезло, что караул только что сменился: стражники, стоящие возле входа, выходили из замка, и ей не пришлось открывать двери самой.

На улице свежий воздух чуть отрезвил её беспечное счастье, но Флёрри только ускорила шаг. Она не знала, что точно скажет Ксандору, но её голова была полна мыслей и фраз. Она была готова клясться ему в любви, говорить о том, как неожиданны были их чувства и как сильно она счастлива, что они взаимны, но, конечно же, она сохранит достоинство. «Я скажу ему, что готова понять разницу между нами, ведь он намного старше и всего лишь учитель, а я принцесса, но для меня титул и возраст не имеют значения, ведь любовь всем возрастам покорна. Он будет уговаривать меня подумать о родителях и будущем, но мы пустимся в путы любви!»

Флёрри отчасти понимала, что мысли её наивны и по-детски глупы, но ей было всё равно на то, что подумают взрослые. Она любила так, как могла, и радовалась этому всеми клеточками души.

Ночная библиотека была таинственнее обычного. Две статуи грифонов у входа предупреждающе скосились на принцессу, словно порицая столь поздний приход сюда, да ещё и не за знаниями. Флёрри глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь маленьким ритуалом, которому научила её мама, и, твердо ступив на кристальную ступеньку, пошла к дверям. Они на удивление легко поддались и бесшумно сдвинулись с места, впуская её внутрь хранилища знаний и тайн.

И кромешную тьму.

Флёрри стояла несколько минут, пока глаза привыкали к темноте. Обычно свет проникал сквозь полупрозрачные кристальные окна, но сейчас они были занавешены плотными шторами. Флёрри уже успела подумать, что Ксандор решил жестоко подшутить над ней, и почти что расстроилась, но тут на втором этаже появился огонек. В сверкающем облачке красного телекинеза выплыл трехглавый подсвечник, а следом вышел и Ксандор. На чёрных локонах играли блики пламени. Он не заколол их в хвост, как обычно, а позволил рассыпаться по плечам, стянутым черным сюртуком. Он подошел к перилам, осторожно поставив подсвечник рядом, и махнул копытом, приглашая подняться. Флёрри расправила крылья и взлетела, аккуратно спланировав, приземлилась чуть поодаль, чтобы не затушить свечи.

— Такая обстановка больше располагает к откровениям, не правда ли? — спросил Ксандор. Его голос эхом отдавался от каждой полки и проникал в самое сердце. Флёрри сглотнула, понимая, что не сможет вымолвить ни слова, и кивнула в знак согласия. Ксандор склонил голову вперед и сделал несколько шагов, оказавшись практически перед ней.

— Мы, кажется, остановились на том, наши чувства взаимны?

— Да, — выдохнула Флёрри, заворожено глядя в глаза единорога. Она чуть дрогнула, когда его копыто снова коснулось её подбородка, но легкий испуг тут же затмило предвкушение. Ксандор склонился к ней, Флёрри чувствовала его дыхание и неполновесное касание клеточек кожи их губ. Нетерпение не позволило ей стоять на месте и она чуть дёрнулась вперед, делая их поцелуй настоящим. Если Ксандор и не ожидал этого, вида он не подал. Лишь скользнул копытом к её затылку и прижал к себе, углубляя поцелуй. Флёрри безропотно подчинялась, стараясь подстроиться и предугадать любое движение единорога, но он был подобен стихии. То чуть уводя в сторону, то прижимаясь так тесно, что становилось больно, он мял её губы, примериваясь, чтобы сделать легкий укус, а когда чуть отстранился, Флёрри потянулась следом. Она позволила себе вжаться копытом в смоляной затылок, зарыться им в его волосы и вжаться настолько тесно, насколько получалось. Каждое его прикосновение выбивало из неё искры, в низу живота крутилась теплая судорога, которая подхлестывала её стыдливо дергать хвостом от смущения и нарастающего возбуждения. Ксандор целовал её с завидной страстью, о которой Флёрри только читала в романах. Постепенно он переключился на её щеки и шею. Аликорночка разомлела, наслаждаясь долгожданной лаской и любовью, но всё же неохотно-осторожно подставляла нежные участки своего тела для жарких губ и острых клыков. Она не думала о том, что следы этого невинного развлечения будут заметны для окружающих, в данный момент её волновало только одно: чтобы Ксандор продолжал целовать её, и чтобы эта ночь не прекращалась никогда.

Единорог наступал, и Флёрри пришлось сделать несколько шагов назад, пока она не уперлась крупом в книжный стеллаж. Ксандор встал на задние копыта, подняв её за собой, и провел по твердеющим от возбуждения крыльям. Флёрри пыталась не забывать дышать, но копыта Ксандора выбивали из неё полувздохи и полутстоны, словно всю жизнь были призваны это делать. Каждое касание — локальный взрыв внутри Флёрри, каждое, даже самое легкое соприкосновение губ — в глазах фейерверк до потери зрения. Она остро реагировала на каждое движение единорога, и когда он откинул в сторону её плащ и приподнял левую заднюю ногу, затрепетала. Только сейчас она почувствовала, что всё зашло как-то слишком далеко. К этому она не была готова. Но страх разрушить сказку, страх оттолкнуть пони, которого она сама к себе притянула, запаял ей горло. Слова не выпрыгнули изо рта, и Флёрри молча наблюдала за тем, как Ксандор трется о нежную розовую шерсть. Она старалась дышать и не смотреть на то, чем именно он трется, но она чувствовала пульсацию и запах мускуса. Страх сковал её тело, и единственное, что смогла сделать Флёрри — это закрыть глаза. «Все хорошо, — уверяла она себя, — так надо, это нормально. Боже, что он делает? Почему мне так страшно, я… я не хочу!»

Ксандор скользнул копытом ей между ног. Флёрри мелко задрожала, чувствуя, как теряет контроль. Она сама несколько раз пыталась трогать себя там, но собственные копыта не приносили ей удовольствия, в отличие от того, что делал Ксандор. Она запрокинула голову и высунула язык, поддаваясь всем телом навстречу трахающему её копыту. Ксандор прижал её своей грудью к стеллажу и впился зубами в нежную шею, на которой уже красовалось несколько багровых пятен. Он тут же зализал укус и перешел на новый участок, пока подготавливал её тело. Флёрри чувствовала, что теряет контроль. Она уже не осознавала, где грань дозволенного, что ей следует делать и что нет. Единственное её желание было сконцентрировано под копытами Ксандора. И она была не в силах отказать ему.

Ксандор убрал копыто, провел его по её шерсти, втирая быстро стынущую смазку в её живот. Мышцы Флёрри задергались приятной судорогой, внутри что-то ёкнуло, когда горячая пульсирующая головка прижалась к её телу.

Он задрал её ногу выше и прижал к пыльным полкам.

Флёрри замерла, не в силах оторвать взгляда от Ксандора. Даже сейчас он завораживал её своей красотой и грацией. Его уверенность передалась ей тоже, но её не хватило надолго. Странное ощущение чего-то чужого внутри неё сменилось резкой болью, и Флёрри глотала воздух ртом, пока Ксандор исступленно ласкал её шею и мял бедра. На глазах выступили слезы, которые Ксандор тут же слизал, успокаивающе обнимая её за плечи.

— Б-больно, — прошептала Флёрри, тихонько скуля.

— Потерпи, — сочувственно ответил Ксандор, чуть замедляя темп. — Твое тело скоро привыкнет и будет приятно. Ты мне веришь?

— Да.

— Обними меня.

Флёрри повиновалась, едва удерживая равновесие на одном копыте. Ксандор удерживал её передними копытами на весу, буквально насаживая на себя, и каждый раз Флёрри чуть ли не ревела от боли, хоть член и заполнил жгучую пустоту внутри неё. Нельзя было сказать, что ей не было приятно. Но Ксандор даже не пытался быть нежным. Она обнимала его ногами за талию, и с каждым движением ей становилось всё легче и легче переносить эту боль, а через несколько движений она и вовсе исчезла. Ксандор выцеловывал её шею, копытами рисуя узоры на нежной, пахнущей ландышем коже, разминая пустые бока и лаская внутренние стороны бедер.

Всё пошло совершенно не по сценарию.

— Ксандор, — простонала Флёрри, чувствуя, что вот-вот заплачет, но не понимала, из-за чего. Он поднял голову и посмотрел на неё, не переставая двигаться. Флёрри зажмурилась и задрала голову, открывая подбородок и шею.

— Расслабься. Просто расслабься.

Ксандор чуть сбавил темп, до ужаса медленно двигаясь в аликорночке. Она посмотрела ему в глаза с благодарностью. Постепенно жар нарастал, Флёрри начала двигаться сама, а Ксандор лишь следовал задаваемому ей ритму. По ногам Флёрри текла смазка, живот Ксандора из-за неё был мокрым. Её запах пьянил обоих. Флёрри застонала, но Ксандор закрыл ей рот копытом.

— Мы в библиотеке, Флёрри, — сказал он, лаская её щеку. — Здесь нужно соблюдать тишину.

Она кивнула и закрыла рот, прислонив к нему предплечье. Им обоим хотелось большего. Ксандор ускорялся и замедлялся, мучая её, пока не почувствовал первое мощное сокращение восхитительных ребристых стенок. Флёрри сжато вскрикнула, сжимаясь в сладкой судороге, и вжалась в единорога. Её задние копыта всё ещё сводило, а зрение слегка смазалось, когда Ксандор внезапно выскользнул из неё, и она рухнула на пол. Он раскрыл рот ещё ничего не понимающей после мощного оргазма Флёрри и всунул в него блестящий от смазки член. Горячая сперма влилась ей прямо в горло, вышла через нос. Слизистую жгло огнем, Флёрри закашлялась и свалилась на пол, когда всё ещё твердый, но уже не настолько, член разорвал нитку слюны.

Свечи погасли. Флёрри не видела лица Ксандора, но чувствовала, как его копыта виновато вытирают её лицо и гладят плечи и спину. Она всхлипнула и ткнулась мордочкой в его грудь.

— Прости, — шептал Ксандор. — Всё должно было быть не так.

Следующее, что Флёрри помнила — это красный свет и мягкий шелк простыней.
Утром она проснулась измотанной и уставшей. Промежность ныла, а на шее красовалась россыпь синяков.

Это всё было по-настоящему.

Флёрри закрыла глаза копытами и зарыдала, чувствуя, что её жизнь теперь изменилась навсегда.

Скверна

Кейденс обеспокоенно постучала в узорчато украшенную голубыми и фиолетовыми кристаллами дверь и прислушалась к тишине внутри комнаты. Служанки лишь развели копытам на её озадаченный взгляд — с самого утра принцесса Флёрри не открывала двери никому. На просьбы войти все получали однозначный отказ. Обосновывался он какими-то нелепыми отмазками, но общая картина была ясна — видеть аликорночка не хочет никого. Время подходило к обеду, а принцесса даже не вышла к завтраку, и это обеспокоило прислугу настолько, что они решили позвать Кейденс. В конце концов, матери Флёрри точно откроет.

Не тут-то было.

— Флёрри, милая, можно войти? — позвала Кейденс.

— Нет, — послышалось из-за двери. — Оставьте меня, я хочу побыть одна.

— Всё хорошо? — уточнила Кейденс, уловив странную надрывную нотку в голосе дочери. — Ты не заболела?

— Нет, мам, я просто хочу побыть одна.

— А завтрак?

— Я не голодна, спасибо.

Кейденс глянула на служанок. Две пегаски выглядели виновато-встревоженными, но аликорница поспешила их успокоить теплым взглядом и улыбкой. У каждого пони бывают периоды, когда им нужно побыть в одиночестве и всё обдумать. Нельзя лишать дочь права на плохое настроение лишь из-за одного своего беспокойства.

— Если Флёрри захочет есть, принесите ей завтрак в комнату. Надеюсь, к вечеру она объяснит свое поведение.

Но и вечером аликорночка не покинула своих покоев, первый раз в жизни пропустив занятие с учителем заклинаний.

Ксандор ждал. Волновался как мальчишка. Но она не пришла.

---

Тихие коридоры Кристального замка наполнял рассеянный свет от тусклых светильников, расположенных практически под потолком. Стражи не было на местах. Ксандор лишь успел отметить безалаберность подчиненных Шайнинг Армора, как столкнулся нос к носу с принцем с эскортом из двух пурпурных пегасов в доспехах империи.

— Доброй ночи, принц, — ничуть не удивившись, поздоровался учитель. — Смена караула идет успешно, как я посмотрю.

— Ночь была бы доброй, если бы моя дочь вышла сегодня из комнаты и хотя бы поела, — прошипел Шайнинг Армор, недобро щурясь. — Полагаю, причины её поведения нужно искать у вас.

— А я как раз иду узнать, почему моя ученица прогуливает занятия, — ровным тоном ответил Ксандор. — И, уверяю вас, мне это столь же интересно, сколь и вам.
— Рядом со мной два высококвалифицированных бойца. Прекращай валять дурака и говори правду.

— Я патологически честен, принц. Мне действительно интересно, почему моя ученица, столькими мольбами выпытывающая у вас учителя боевой магии, пропускает такие дорогие для неё занятия, — Ксандор быстро смерил взглядом стражей. — Неужели вы думаете, что я позволю вам без оснований применять ко мне насилие в стенах этого замка? Ваша агрессия обусловлена лишь личной неприязнью, которая выдает ваш комплекс неполноценности и признает мою правоту. Вы ведете себя как маленький жеребенок и так, а теперь ещё и привели подмогу, чтобы устроить драку.

— Как вы смеете угрожать его высочеству?! — раскрыл рот один из стражей. Ксандор закатил глаза.

— Если вы не дадите мне пройти, я превращу вас в пепел — это угроза. А я лишь обозначил принцу Шайнинг Армору его ошибки.

— Ещё одно слово, и ты вылетишь из замка, — прорычал Шайнинг Армор.

— Это угроза? — усмехнулся Ксандор. — Вам следовало бы знать, что на данный момент я нахожусь под эгидой принцессы Кейденс, и попросить меня уйти может она и только она, а ваше поведение отнюдь не достойно звания правителя. Любая попытка спровоцировать меня на проявление агрессии окончится неудачей, господа, — он обратился к стражникам, — я попрошу вас запомнить эти слова и сдерживать порывы вашего правителя. А сейчас прошу меня извинить, но я должен в первую очередь осведомиться о здоровье моей ученицы, а не махать рогами.

Ксандор изящно обогнул расступившихся стражей и скрылся в коридоре, оставив Шайнинг Армора скрежетать зубами от ярости. Он метал молнии взглядом.

— По какой причине вы ослушались моего приказа? — прорычал он, чеканя каждое слово. — Я ваш командующий, я ваш принц, вы обязаны подчиняться мне!

— Он неприкосновенен из-за благосклонности её высочества. Мы подчиняемся в первую очередь ей.

— Я ВАШ КАПИТАН СТРАЖИ! — заорал Шайнинг Армор. — Я ВАШ ПРИНЦ!

— А принцесса Кейденс — истинная правительница Кристальной империи, — ответил пегас, снимая шлем. — И её приказы первоочередные для всех стражей Империи. Простите, ваше высочество.

— На посты, живо, — скрежетнул зубами Шайнинг, глубоко дыша, чтобы успокоиться. — Хоть этого приказа вы не ослушаетесь, бестолочи.

---

Флёрри лежала в постели весь день. Всё тело ныло, мышцы на ногах саднили, как будто ею пахали Яблочные Акры. Она не знала, что думать, как дальше жить, как смотреть Ксандору в глаза. Как смотреть в зеркало. Флёрри не знала, почему, но испытывала такое гложущее чувство вины перед Ксандором, что ей хотелось что-нибудь с собой сделать. «Это я виновата, — перекатывала в голове одни и те же мысли аликорночка. — Я его обманула, я всё испортила, он подумал, что я хотела именно этого, а я… я не смогла ему отказать и поступила как дура, как настоящая дура».

Слезы снова потекли по щекам, но у Флёрри уже не было сил их вытирать. На подушке расплылись мокрые пятна, а взлохмаченная и спутанная грива, казалось, взмокла насквозь.

— Конечно, у него были кобылки до меня, — тихо шептала она, чувствуя, как ядовитый привкус ревности застилает глаза пленкой ярости. — Конечно, я не первая. И я хуже их всех, я ничего не знаю и не умею.

«Всё должно было быть не так».

Флёрри завернулась в одеяло и заплакала ещё горше. Надоедливый стук в дверь начинал выводить из себя. Миллион и одна причина, по которой Ксандор возненавидит её, лишь усугубляли её состояние, и под вечер Флёрри была морально истощена. Слез уже не было. Была ноющая боль по всему телу, особенно в промежности, и Флёрри боялась двигаться. Что-то в ней было уничтожено, разрушено ночным «разговором» с Ксандором, и дело было даже не в порванной девственности.

Стук в дверь повторился. Флёрри раздраженно дёрнула крылом и крикнула: «Я же сказала, уходите!»

— Я пришел спросить, почему вы прогуливаете занятия, принцесса.

Сердце Флёрри замерло. Она осторожно приподнялась на локтях, вглядываясь в дверь, словно могла увидеть за ней стоящего единорога, потом сглотнула и негромко проговорила: «Войдите».

Ксандор её услышал. Флёрри плотнее укуталась в одеяло, чтобы он не видел её тела. И следов своих укусов.

— Что случилось? — спросил он, подходя к её кровати. — Тебе нездоровится?

Флёрри молчала, повернув голову и не смотря на него. Ксандор подошел к ней практически вплотную.

— Это из-за вчерашнего, полагаю?

— Я этого всего не хотела, — убито проговорила принцесса. — Вы сказали, что мы поговорим. Это был не разговор.

Ксандор вздохнул и присел так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с её мордочкой.

— Ты меня любишь, ведь так?

Флёрри закрыла глаза. Её щеки горели не то от лихорадки, не то от стыда.

— Да, — прошептала она. Ксандор взял её копыто в свое, отчего она вздрогнула.

— И я люблю тебя так, как не любил раньше. Конечно, у меня были другие влюблённости, — Ксандор показался смущённым, будто случайно сболтнул лишнего. И уязвимым, будто действительно не хотел этого говорить. — Но никогда они не захватывали меня так, как сейчас. Мы занимались любовью, чтобы сказать об этом друг другу, а я могу делать это только с особенными пони. Я не встречал никого подобного тебе и сейчас понимаю, что не смогу жить так, как прежде, если ты не будешь рядом. Ты навсегда разобьёшь мне сердце, если позволишь своим сомнениям взять верх и запретишь любить тебя.

Ксандор сглотнул, отводя взгляд и нервно сжимая копыта. Слова перестали охотно и легко покидать его грудь, отчаянно цепляясь за явно саднящее горло.

— Но, если ты презираешь меня за мой пыл… прикажи уйти. И я больше никогда не потревожу тебя. Если хочешь — продолжу учить, но стану отстраненным, чтобы не нарушать твой покой. Я сделаю всё для тебя, Флёрри, только… будь рядом.

Флёрри затряслась от душивших её рыданий. Она не могла не признать правоты Ксандора, но горькая обида за то, что она позволила с собой сделать, раздирала горло. Она в слезах закивала головой, пытаясь что-то сказать, но Ксандор обнял её и прижал к груди, успокаивающе гладя по спине и плечам.

— Ты очень важна для меня, Флёрри. Ты способная ученица и, я уверен, преданная пони с большим любящим сердцем. Ты имеешь надо мной власть, коей не обладала ни одна кобылка. Всё будет хорошо, просто верь мне, ладно?

Флёрри зарылась копытом в его шерсть на груди. Её колотило, словно током. Что-то было не так. Что-то в его словах звучало неискренне и фальшиво, но, Флёрри была уверена, это была маска благодушия, под которой скрывалось презрение и насмешка. Насмешка над её чистотой и неопытностью, над детской наивностью и эгоизмом.

Ксандор поймал её щеки в свои копыта и заглянул в покрасневшие от слёз зелёные глаза.

— Я понимаю, — всхлипнула Флёрри, — что вы меня презираете, что я вам противна. Пожалуйста, не убивайте меня беспочвенной надеждой.

— Что за вздор! — возмутился Ксандор, вскидывая брови. — Флёрри, с чего ты решила, что я тебя презираю?!

— Я… я слишком плоха.

— В чем?

— Во всем. В учебе. В том, что…что было вчера. Я слишком неопытна, глупа и самонадеянна, я…

Ксандор цокнул языком и принцесса притихла.

— Я не лгу тебе, Флёрри. Я патологически честен. Я люблю тебя, а не презираю. А всё, о чем ты беспокоишься, не стоит того.

Флёрри всхлипнула и обняла его шею, вжимаясь в слепящую белизной шерсть, словно она могла очистить её от скверны сомнений, зародившихся в её душе. Ксандор обнял её, нежно притягивая к себе и гладя по спутанным кудряшкам.

И в глазах его пылала скверна.

Флёрри вздрогнула. Внутри неё стоял вопль, громче которого она ещё в жизни не слышала, но копыта Ксандора ласкали её умело и нежно, постепенно прогоняя страшное видение.

Его глаза пылали скверной, прям как у короля из маминых сказок

Сказок ли?

— Всё хорошо, Флёрри. Верь мне.

Флёрри закрыла глаза, глубоко вздохнула и промычала «угу» в ответ. Ксандор склонился к ней, и она подняла голову — на губы опустился нежный поцелуй, окончательно смывший все тревоги и горести.

— Я обещал научить тебя всему, чему ты захочешь. Только прикажи.

Флёрри поерзала на кровати, слезая с краев одеяла и позволяя ему свободно упасть с плеч и крыльев. Ксандор приподнял бровь и чуть лукаво улыбнулся.

— Научи меня заниматься любовью, — слегка запинаясь, попросила Флёрри, краснея от смущения. Ксандор нежно поцеловал её в пунцовый нос и мягко уложил на подушки, оглаживая всё её тело, с каждым днем наливавшееся роскошной прелестью кобыльих форм. Флёрри закрыла глаза и выдохнула, чуть выгибаясь от прикосновений его копыт. «Всё будет хорошо, — убеждала она себя. — Я научусь, я обязательно научусь всему, что ему будет нужно».

Обучение заняло большую часть ночи. Флёрри лежала в объятиях Ксандора, чувствуя, как напряжение в мышцах постепенно слабеет, и зарывалась носом в его шею. Он прижимал её к груди, лениво лаская холку и загривок, и в темноте его глаза странно поблескивали.

— Ты быстро учишься, — прошептал он, и Флёрри замурчала в ответ. Она поцеловала его в трепещущую жилку на шее, на что Ксандор слегка усмехнулся. — Спи. Завтра весь день будет посвящен занятиям.

— Каким? — мурлыкнула Флёрри, ероша копытом белую шерсть.

— Разных. Сегодня я хотел приступить к изучению кристальной магии, но ты злостно прогуляла занятия.

Флёрри хихикнула, накрывая единорога крылом. Он тоже посмеялся и нежно поцеловал её в висок.

— А ведь я не шучу. Завтра тебе придется принять в два раза больше информации, чем обычно. И мне придется тебя наказать за прогул.

Аликорночка посмотрела ему в глаза и увидела в них какой-то лукавый огонек.

— Значит, в три раза больше информации, — вздохнула она и засмеялась вместе с Ксандором. Они помолчали, наслаждаясь теплом и нежным покоем, пока Флёрри не заговорила вновь.

— Знаешь, я думала о том, что с тобой было вчера, ну, в классной комнате, вернее, в соседней от нее комнате…ну, ты понял. И мне вспомнилась мамина сказка о злом короле…

Ксандор напрягся, Флёрри почувствовала это. Он дышал так же ровно и спокойно, но его сердце слетело с ритма, а мышцы вдруг налились сталью.

— Глупость, конечно, — продолжала она, — этот король был побежден моей тетей, когда я была ещё крошкой. Но мама говорила, что он знал темную магию… И я подумала…

— Ей я тебя учить не буду, — в голосе Ксандора звучало железо. — Чему угодно, кроме нее.

— Даже если я прикажу? — хихикнула Флёрри. Ксандор тяжело вздохнул.

— Я очень прошу тебя этого не делать.

— Почему? — удивилась Флёрри. Ксандор серьезно посмотрел ей в глаза.

— Потому что я сам хотел бы её не знать. Со мной иногда случаются припадки, похожие на тот, что ты видела. Я не хочу, чтобы ты испытывала ту же боль, что и я.

Флёрри благодарно положила голову на грудь единорога. Он обнял её крепче.

— А откуда ты её знаешь, Ксандор? Кто научил тебя этому?

— Тот же, кто научил кристальной магии. Он давно уже умер. Можешь не беспокоиться. Твоя мать наверняка говорила тебе о том, что черная магия сводит с ума и подчиняет разум пони себе. Я…я борюсь с ней. И только ты можешь мне помочь.

— Хорошо, — согласилась Флёрри, прижимаясь ухом к его груди, вслушиваясь в ритм сердцебиения жеребца. — Я помогу тебе.

Она даже не заметила, как провалилась в сон.

Утром она проснулась одна, но на прикроватном столике лежал маленький букетик красных роз.

Флёрри потянулась, сладко улыбаясь и зарываясь носом в нежные лепестки.

---

На завтраке родители поинтересовались, как она себя чувствует, на что Флёрри лишь махнула копытом, широко улыбаясь.

— У меня просто болела голова, но это прошло. Сейчас всё хорошо и я готова получать новые знания.

Она бросила быстрый взгляд на Ксандора. Тот едва заметно улыбнулся, разрезая омлет ножом.

— Надеюсь, в скором времени ты сможешь показать, чему научилась, — нарочито спокойно сказал Шайнинг Армор, глядя поверх её головы. — И за что твой учитель получает неплохие деньги.

Кейденс одернула его пинком под столом, но Ксандор сделал вид, что не заметил шпильки. Флёрри недоуменно перевела взгляд с него на отца, посмотрела на мать. Та закатила глаза и приподняла крылья, имитируя пожатие плечами.

— Принцесса Флёрри весьма способная ученица и, уверяю вас, в ближайшее время вы сможете присутствовать на открытом уроке, где она продемонстрирует всё, что усвоила.

«Не всё», — подумала Флёрри и чуть не прыснула от смеха. Пришлось сделать вид, что она подавилась соком.

— Всё хорошо, уже всё, — остановила она мать, которая уже хотела постучать её по спине. Кейденс кивнула и улыбнулась.

— Что вы собираетесь изучать сегодня? — спросила она, глядя на Флёрри. Принцесса уже открыла было рот, чтобы сказать «кристальную магию», но вовремя остановилась, подумав, что лучше не говорить об этом, не согласовав всё с Ксандором. Единорог отставил бокал и заговорил сам, привлекая внимание.

— Сегодня по плану у нас изучение теории кристаллических тел и их создания. Ледяные глыбы и стрелы.

Пока он что-то говорил матери, Флёрри наблюдала за отцом. Он был каким-то странным сегодня, отстраненным и отрешенным. Даже не улыбался ей.

— Занятия начинаются в двенадцать, ваше высочество, — вырвал её из мыслей учитель. — Не опаздывайте.

— Да, учитель, — кивнула Флёрри, вставая из-за стола. — Спасибо. Я приду вовремя.

Ксандор улыбнулся ей. Флёрри подумала, что если она сейчас взлетит к потолку, то помогут ей даже не крылья.

Коварство, правда, скрытый страх

Ледяной воздух обжигал горло и легкие. Метель, имевшая в своем распоряжении всего лишь небольшую комнату, яростно хлопала снежными крыльями и выла, вздымая шапки снега, надетые на стулья и столы. Флёрри ловко лавировала между глыбами и стрелами, стремящимися задеть её, и парировала удары единорога. Её собственные заклинания набирали силу с каждой вплетенной в них ниточкой энергии, и Ксандор не мог списать со счетов мощные крылья аликорночки, придававшие сосулькам скорость порывами ветра. Флёрри остервенело била его всеми доступными ей заклинаниями из сферы вод, зажимая Ксандора в угол. Он держал водный щит, отталкивающий смертельное острие ледяного клинка. Из-за спины принцессы выплыло черное облако бурана, пронзенное сотней остроконечных снежинок. Флёрри развернулась, изумленно вскинув брови, и уже приготовилась было атаковать, как по её спине полоснуло холодом. Она перестала чувствовать свои крылья, а взгляд, мельком брошенный на них, подтвердил её опасения: ледяная корка покрывала жесткие перья, лишая её возможности летать.

Флёрри упала вниз, ловким перекатом вставая на все четыре копыта. Ксандор победно улыбался, но кобылка не собиралась сдаваться. Собрав всю мощь в одной точке, она опустила на него ледяную глыбу, погребшую под собой белоснежного единорога. Осколки льда разлетелись в сторону, крошась о кристальный пол, в воздухе звонко лопнула струна, оглушив бойцов. Бой был окончен. Флёрри осталась победительницей.

— Браво! — воскликнула Кейденс, топая копытами. Ты действительно многому научилась, Флёрри!

Шайнинг Армор не проронил ни слова, так как не мог поднять упавшую на пол челюсть. По его шерсти дыбом проносилась стая вендиго, а мурашки усеивали спину и плечи. Он чувствовал себя глубоким идиотом.

— Спасибо, мам, — улыбнулась Флёрри, но тут же обеспокоенно повернулась к всё ещё торчащей глыбе. — Ксандор? Вы в порядке?

Она подбежала к ней, чувствуя, как сердце наполняется беспокойством и страхом. Она же не могла его убить? Просто нанесла удар? Один единственный удар, который завершил битву. Не смертельную же?

Флёрри закусила губу, сдерживая непрошенные слезы. Как бы не начать копытами расшвыривать массивы холодной воды, топить их, пачкая шерсть в талом льде, чтобы найти под ними бездыханное тело, синее, с алой ссадиной на виске…

— Конечно, я в порядке, ваше высочество, — прозвучал спокойный голос Ксандора. — Ваша атака была поистине сильной, но недостаточной, чтобы убить меня. Впрочем, я буду очень благодарен, если мне принесут чего-нибудь горячего.

Он улыбнулся и смахнул с плеч иней. Его ресницы тоже покрылись снежным узором, а в волосах появились серебристые пятна.

Флёрри улыбнулась и смущенно повернулась к родителям. Кейденс ласково посмотрела на неё, а Шайнинг Армор подобрался и кивнул. Он собрал всё мужество в копыто и выдохнул.

— Отличная работа, Флёрри. Ты действительно способная ученица. Теперь я начинаю понимать, что твое обучение было не напрасным.

Последние слова он произнес, глядя на Ксандора. Единорог слегка кивнул головой в небрежном поклоне, принимая эти слова как извинение за все оскорбления принца. Шайнинг Армор улыбнулся дочери, потрепал её по голове.

— Я рад, что ты теперь способна контролировать свои силы. Это очень важный шаг для всей Кристальной Империи.

теперь ты не опасна для окружающих

Флёрри поклонилась, слегка расправив крылья и стряхнув с них лед, и взглянула на Ксандора. Он кивнул, и принцесса вышла. Показательное выступление было окончено.
Красная аура заполнила комнату, возвращая на свои места парты и стулья. Ксандор лихо управлялся с последствиями локальной метели, придавая комнате соответственный ей вид. Кейденс ласково потерлась щекой о шею мужа и тоже вышла, оставив двух единорогов наедине. Шайнинг Армор собирался с духом. Он должен был объясниться.

— Я могу поговорить с вами? — спросил единорог, пока Ксандор заканчивал уборку.

— Конечно, ваше высочество, — Ксандор погасил рог и повернулся к принцу, всем видом выражая вежливую готовность к диалогу. — Вы хотели обсудить дальнейшее обучение вашей дочери?

— Не совсем. Я бы хотел извиниться перед вами за свое недостойное правителя поведение. Вы показали мне, на что способна моя дочь, а ведь я не верил в то, что она сможет контролировать свои силы. Мы с супругой боялись её мощи, и именно поэтому не рисковали обучать боевой магии, концентрируясь на защитной. Но вы… ваши методики смогли обеспечить безопасность окружающих и её самой в первую очередь.

— Я рад, что приношу пользу вашим высочествам, — Ксандор усмехнулся и опустил взгляд. — Придет день, и принцессе Флёрри придется взять правление в свои копыта. Её звезда будет одной из самых ярких. Оставим наши разногласия в прошлом, принц, ибо они не имеют под собой никаких оснований, кроме вашего уязвленного самолюбия.

— Вы правы, — Шайнинг Армор выдохнул сквозь зубы. — Можно сказать, я ревную дочь к вам. Но я не могу научить её тому, что знаете вы, и поэтому вынужден остужать себя. Мне жаль, что я позволил себе столь низкое поведение.

Он хотел было ещё что-то сказать, но замолк и вышел. Ксандор не смог сдержать улыбки. Вкус победы был пьяняще сладким.

Ему досталось всё. Власть над судьбой Кристальной Империи была в его копытах. В его ногах была дочь его врагов, готовая ради него на всё — подростковая бунтарская влюбленность возводила его в абсолют, лишала порочных качеств. Без него она не сможет дышать. От него одного будет зависеть, улыбается она или плачет.

Над Кристальной Империей нависла тень, и он был этой тенью. Скоро тьма накроет блестящий город, а потом и всю Эквестрию. Селестия и Луна оставили всё на одну лишь Твайлайт Спаркл. Да, она выстояла против альянса Тирека, Кризалис и Кози Глоу, но сделала это не одна. В одиночку она уязвима, слишком неопытна и неуверенна в себе. Довести её до отчаяния и лишить поддержки друзей — так можно победить Твайлайт Спаркл.
А если она узнает, что её родная кровь вступится за него яростнее, чем за собственных родителей? Предательство племянницы, имеющей все права на стратегически важную территорию, выбьет землю из-под копыт и воздух из-под крыльев принцессы. Каково же будет Шайнингу Армору и Ми Аморе Кадензе знать, что их любимая дочь греет постель их заклятому врагу?

Ксандор расхохотался. Да, Флёрри Харт исполнит все его желания, ублажит его так, как он захочет. Мысль о том, что Флёрри будет ласкать его ртом, а он заставит Шайнинг Армора и Кейденс смотреть. Смотреть, как их дочь задыхается и впускает его в свое горло всё глубже, как текут слезы из её глаз, как она захлебывается его семенем, пока он долбит её глотку, упирясь копытом в затылок. И ей будет нравиться то, что он с ней сделает. Сначала дочь — ведь Шайнинг Армор не поверит, он будет думать, что это изнасилование, — потом жена. Его кристаллы не позволят ему защитить их, и он будет сидеть в клетке. Беспомощный, жалкий, сидеть и смотреть, как всё, что он любит, всё, что ему дорого, разрушается на его глазах. Как из глаз дочери плывет пламя скверны, как жена против воли берется другим жеребцом. Большего унижения нельзя и придумать. То, что он испытывал, лишь малая часть грядущего.

Белая шерсть начала надоедать. Ксандор закрыл глаза и вздохнул. Он был бы счастлив вновь почувствовать себя тенью, а не призраком, мерцающим в ночной тишине, но пока что было слишком рано. Он и так совершил недопустимую ошибку, которая, впрочем, была даже на копыто. Флёрри сохранит его секрет, но темная магия ей знакома. Она помнила его, и это даже льстило бы, если б не отягощало ситуацию. Ему нужно быть осторожнее. Если она раньше времени всё поймет, если узнает его истинное лицо, действовать придется быстро. Он уже пытался убить её.

Почему же не вышло?

---

Дни текли незаметно и быстро. После демонстрации силы в замке наступила тишина. Шайнинг Армор больше не вылавливал Ксандора в темных углах, в попытках уличить его в шарлатнстве или неблагопристойности и разврате. А зря — именно им он и занимался с его дочерью, почти каждую ночь проникая в её покои тенью. Ксандор был доволен. Всё складывалось как нельзя лучше. Флёрри с каждым днем влюблялась в него всё сильнее и сильнее, и ему не нужно было даже припасенное на случай любовное зелье. Аликорночка исполняла любую его прихоть, хоть ей было страшно и стыдно. Даже когда он милостиво спрашивал, чего хочет она сама, Флёрри молчала, стыдливо улыбаясь и пряча глаза. И Ксандор продолжал упиваться её покорностью, её невинностью и бесконечной преданностью.

Флёрри же за великую радость считала удостоиться его взгляда, ласкового жеста и похвалы, и больше ей было ничего не надо.

После уроков она часто оставалась с ним, помогала убирать класс. Обычно он представлял из себя последствия побоища, и приведение его в порядок затягивалось надолго. Впрочем, если бы учитель с ученицей тратили больше времени на плетение заклинаний, а не на переплетение друг друга, управлялись бы они быстрее.

Флёрри обнимала Ксандора задними ногами, чувствуя, как упираются в поясницу резные края стола. Передними копытами она гладила его плечи, выцеловывая белую шерсть, пока он в буквальном смысле долбил её нутро. Ксандор тихо рычал ей на ухо, зажигая и гася рог. Флёрри едва слышно постанывала, сжимая губы в плотную линию. Ксандору нравилось смотреть на её лицо, особенно когда она не молчала. Он заставлял её говорить, выпытывал признание, и раз за разом впивался в нежные податливые губы, чтобы сдержать порыв разорвать её плоть. Она была нужна ему живой, и Ксандор всеми силами старался не реализовать все свои страшные желания, особенно когда Флёрри не сопротивлялась.
Он хотел взять её так жестко, как никогда до этого. Хотел, чтобы она ласкала его ртом вместе со своей матерью. Драть их обеих в глотки, а затем в подхвостье, чтобы визжали от боли и экстаза.

Флёрри под ним рвано вздохнула и выгнулась на столе. Она сжалась изнутри, и Ксандор едва успел отойти в сторону. Пока Флёрри умывалась, он пытался прийти в себя. Сердце билось так сильно, что причиняло боль, пока аликорночка не обняла его спину крыльями.

— Всё хорошо? — спросила она чуть виновато. Ксандор улыбнулся.

— Да, любовь моя. Ты восхитительна.

Флёрри расплылась в улыбке.

— Что мы будем проходить на следующем занятии?

— Твое обучение почти окончено. Осталось лишь несколько разделов огненных заклинаний и дальше мы перейдем на стихию Земли. Ты сможешь выращивать кристаллы и сокрушать врагов камнепадом.

— А что будет потом?

Он услышал в её голосе беспокойство. Ксандор погладил её копыто и поцеловал его.

— Я не знаю. Скорее всего, я уеду отсюда учить другого одаренного единорога.

Флёрри убрала копыта. В комнате словно потемнело, и Ксандор удовлетворенно улыбнулся, пока аликорночка не видела его лица. А потом, придав ему нужное выражение, повернулся к принцессе.

Лицо Флёрри было похоже на разбитую мозаику. В нем смешались гнев и ярость, ревность и страх, отчаяние и мольба. Она не могла определиться, что чувствовать в первую очередь, поэтому вымолвила лишь: «То есть, как уедешь?»

— Полагаю, твои родители отошлют меня, когда я перестану быть твоим учителем. Моя задача будет выполнена, держать меня при дворе нет смысла.

— Но я люблю тебя! — вскрикнула Флёрри, бросаясь вперед и вставая почти вплотную к нему.

— Ты можешь отправиться со мной.

Она опустила голову. На пол упали звонкие капли.

— Ты же знаешь, что не могу.

Её голос был мертвым. Ксандор обнял её, прижимая к груди, пока Флёрри боролась со слезами.

— Я должна стать правительницей Кристальной Империи. День коронации всё ближе, как и день моего совершеннолетия. Мама с папой ждут только того момента, когда я смогу управлять своими силами, чтобы можно было империю мне. А я… я не хочу. Я не хочу править, Ксандор. Я хочу жить с тобой, хочу быть твоей женой, а не правительницей целой древней страны.

— И ты будешь моей женой, — проговорил Ксандор, гладя её волосы. — Но что если мы будем править вместе?

— Мама с папой не допустят нашего брака, — покачала головой Флёрри. — Хоть время аристократии прошло, им нужен кто-то, кто будет достойнее простого учителя. А мне никто другой не нужен! — она расплакалась, обнимая его за шею.

— С чего ты решила, — голос Ксандора звучал на удивление угрожающе, как будто он был крайне оскорблен её словами, — что я — простой учитель?

— К-конечно, ты не простой, — запинаясь, оправдывалась Флёрри. — Ты отличный учитель, тебе нет равных. Но ты же понимаешь, о чем я говорю. Родители скорее предпочтут мне в женихи советника или министра, чем тебя.

— Или истинного правителя Кристальной Империи.

— Да хоть и так! — Флёрри вытерла глаза копытом. — Мне всё равно не дадут выбор. Такова традиция. Ещё и бои эти устроят дурацкие…

— Гладиаторский бой за рог и крыло принцессы?

— Откуда ты знаешь?

— Я хорошо знаю историю твоей страны. Значит, они уже выбрали претендентов?

— Да, — Флёрри опустошенно кивнула. — Папа был очень против. Но мама настояла. Они же восстанавливали страну из пепла, каждая традиция важна и обязательна к соблюдению.

— Тогда всё не так плохо, — утешил её Ксандор. — Не найдется воина, превосходящего меня в чем-либо. Ты будешь моей.

Флёрри улыбнулась ему и потерлась носом о белоснежную грудь. Ксандор улыбался. Всё было даже слишком просто.

---

— Кейденс, ты же сама прекрасно понимаешь, что это максимально глупая идея. Времена расцвета аристократических браков давно прошли! Это было традицией, когда были молоды Селестия и Луна, а сейчас на троне моя сестра! Представляешь, какой дикостью для всей остальной страны будет эта битва за рог и крыло нашей дочери?! Да даже звучит смешно!

— Любимый, — Кейденс одарила мужа мягким взглядом, заставляя его перестать ходить по комнате и раздраженно сесть на тахту. — Я понимаю и отчасти разделяю твое мнение о том, что традиция устарела. Но пойми, для Кристальной Империи важно соблюдать её же обычаи. Иначе она бы ничем не отличалась от Эквестрии.

— Здесь есть целый артефакт, служащий защитой для всего города, есть куча становящихся под его воздействием полупрозрачных пони, и есть замок, вырезанный из цельной кристальной глыбы, — негодующе перечислил Шайнинг. — Да-а, ничем не отличается от Эквестрии.

— Ты меня понял, — укоризненно произнесла Кейденс, чуть хмурясь. — Даже спустя столько лет, Шайнинг, Эквестрия только-только достигла того же уровня развития, что и Кристальная Империя. Да, моральный облик жителей мира изменился, теперь допускаются межрасовые браки, процветает дружба народов и открыты границы со всеми государствами. Но Кристальная Империя по-прежнему старше их всех, и наш консерватизм имеет право на жизнь. Вот скажи мне, если бы наша дочь влюбилась в яка, ты бы был доволен?

— И от кого я это слышу! –всплеснул копытами Шайнинг Армор. — Кризалис, перевоплощайся, тебя раскрыли.

— Не смешно, — отчеканила Кейденс, и Шайнинг вздохнул.

— Я не был бы доволен, Кейденс, но если бы наша дочь была счастлива с этим яком, я позволил бы ей быть с ним.

— Тогда почему ты так против того, что она проявляет симпатию к собственному учителю? — усмехнулась Кейденс, цокая языком. — Ведь с ним она тоже «счастлива». Теоретически, конечно.

— Аргх, Кайди! — рыкнул Шайнинг и закрыл глаза копытами, взъерошивая волосы.

— То-то же. А она ведь правда в него влюблена, Шайни. И я не знаю, как донести до неё, что ей скоро придется с ним расстаться.

— Это только укрепит их чувства, — помотал головой единорог. — Когда мои родители попытались разлучить нас, я только и думал о том, как бы скорее тебя увидеть.

— И правда, — принцесса грустно вздохнула и посмотрела на мужа. — Может, если бы они мешали нам чуть усерднее, мы бы и не были вместе.

Шайнинг встал и обнял её, прижимаясь щекой к шее жены.

— Может, нам удастся найти компромисс? Скажем, устроим бескровные гладиаторские бои в честь принцессы, но победитель получит не право на её крыло и рог, — Шайнинг не удержался от того, чтобы фыркнуть, — а что-нибудь другое? Звание почетного гостя или жителя Империи, право на собственность?

— Или, — Кейденс задумчиво потерла подбородок крылом, — он сможет выбрать свой приз. Мы дадим ему время на общение с Флёрри, и если они приглянутся друг другу, то в дальнейшем смогут заключить брак — по обоюдному согласию. А если нет, то победитель будет просто кристаллизирован, и получит землю в Империи.

— Что ж, лучше, чем ничего. Скажем Флёрри?

— Пока нет, — принцесса помотала головой, задумавшись о чем-то, — я думаю, нужно будет провести тщательный отбор участников. В конце концов, вдруг это будет будущий правитель.
Шайнинг вздохнул, поцеловал её в щеку и вышел. Его сердце ныло из-за предчувствий и чьего-то незримого присутствия. На всякий случай он зажег рог, чтобы проверить, есть ли кто рядом, но погасил его. Это просто нервозность из-за поведения Кейденс.

«А если Флёрри действительно любит Ксандора? — подумал он и засопел от ярости. — Этого надменного, самовлюбленного гада?! Да, он красив и обаятелен, от него без ума даже Кейденс, но… но какого Дискорда от него без ума моя жена?!»

Наедине со своими мрачными и злыми мыслями он пробыл достаточно долго, чтобы выйти на улицу. Предстояло много дел, а единственное, что хотелось Шайнингу, это прийти к Ксандору и закатить скандал, может, даже избить и выгнать, но ублюдок обладал полной неприкосновенностью, а на его счет они с Кейденс уже ссорились.

Пострадавшее жеребцовое самолюбие всё ещё ныло.

---

— Похоже, это наш последний урок.

Слова Ксандора заставили Флёрри выпустить из телекинеза кипу тетрадей с теорией заклинаний, и листки рассыпались по всему классу. Аликорночка испуганно дёрнула крыльями, ловя уходящую из-под ног землю.

— К-как это? — спросила она, спотыкаясь на каждом слове. — У н-нас же ещё столько тем!

— Мне очень жаль, но ваша мать, принцесса Кейденс, сказала, что усвоенных вами знаний уже достаточно, — Ксандор собрал тетради и сложил их на стол рядом с Флёрри. — Наш курс окончен, вы свободны.

— Что случилось? — Флёрри дрожала от того, насколько холоден был любимый голос. — Ксандор, пожалуйста, расскажи мне.

— Я не собираюсь вам ничего больше рассказывать, ваше высочество, — единорог отвернулся и начал стирать с доски выведенные мелом формулы. Флёрри подбежала к нему и чуть ли не встала на задние копыта, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Ксандор, — она уперлась копытом в его плечо. Он дернулся, скидывая его, но Флёрри устояла. — Что случилось? Почему ты так… Почему ты такое говоришь?

— Я думал, ты меня любишь.

Сердце Флёрри екнуло и оборвалось. Ксандор отошел в сторону, собирая вещи, пока аликорночка пыталась осознать сказанное.

— О чем ты? — наконец вымолвила она. Единорог зло усмехнулся.

— Ты говоришь, что любишь меня, а сама строишь глазки стражникам. Занятно, Флёрри, очень занятно. Я думал, что могу тебе доверять, что ты — особенная пони, чистая сердцем и душой, но я ошибся! Ты такая же, как все! И даже ещё хуже!

— Ксандор, о чем ты?! — вскрикнула Флёрри, снова подбегая ему. — Каким стражникам?! Это вздор!

— Я видел тебя вчера, — единорог посмотрел на неё так, что шерсть встала дыбом. — Ты флиртовала со стражником, а потом так мило улыбнулась ему, как будто он тебе близкий друг!

— Святая Твайлайт! — воскликнула Флёрри, обхватывая его шею копытами и прижимаясь к ней. Единорог отдернул голову, словно её прикосновения были ему противны. — Это была всего лишь вежливость. Я люблю тебя и только тебя, честное слово!

Ксандор смерил её тяжелым холодным взглядом, но Флёрри выстояла и прижалась к нему сильнее. Он, наконец, будто бы оттаял и обнял её в ответ.

— Не ври мне, — прошептал он. — Никогда не ври мне, хорошо?

— Я и не врала никогда, — выдохнула Флёрри, целуя его. — Я люблю тебя.

— Хорошо, — кивнул Ксандор, гладя её плечи и крылья. — Хорошо. Ты восхитительная, Флёрри. Я уже это говорил, но никогда не видел никого настолько особого. Среди всех звезд ты — самая яркая, самая уникальная, самая заметная. И я хочу, чтобы ты была только моей.

— Я и так только твоя, — Флёрри нежно поцеловала его в губы, обнимая крыльями. — И ничья больше.

— Моя, — прошептал Ксандор, впиваясь губами в её шею. Флёрри мягко отстранила его и улыбнулась.

— Может быть, в другой раз?

— Ты не хочешь меня?

— Хочу, но…

Ксандор уронил её на стол, продолжая целовать плечи и грудь. Флёрри хотела было что-то сказать, но решила не сопротивляться. Только проверила, чтобы дверь была заперта.

Стоящий за дверью Шайнинг Армор кипел от злобы в прямом и переносном смысле.

---

— Ты знаешь, — единорог снова ходил по комнате кругами, только теперь мягкая улыбка жены его не останавливала, — что наша дочь и Ксандор тайно встречаются?!

— Что? — Кейденс изумленно вскинула брови. — Как?

— Я проходил мимо классной комнаты, где у них должно было быть занятие, — ярость Шайнинга сочилась из каждого его слова и каждого тяжелого шага, — а там — что бы ты думала! — показательная сцена ревности! Видите ли, Флёрри улыбнулась стражнику, а это значит, что она с ним флиртует!

— Боже, Шайнинг!

— Я думал, что разнесу в клочья этого напыщенного дискордового сына, но мне хватило разума уйти оттуда. Если этот кусок мусора тронул мою дочь, я выдеру его рог вместе с мозгом!

— Я поговорю с ней, — Кейденс успокаивающе погладила его по спине. — Обещаю, мы с этим разберемся.

— Знаешь, что, — выкрикнул Шайнинг ей в след, — скажи Флёрри, что победитель Кристальных игр будет её мужем! Кто угодно, только не Ксандор Валтум!

Кейденс обреченно вздохнула и закрыл дверь. В этом она с мужем была согласна.

Истинный правитель

Я закончила это 21 марта, а опубликовать забыла, вот я дурачок.

Когда она пришла в аудиторию, чтобы поговорить с Ксандором о его увольнении, он был там один. Единорог что-то писал в огромном ежедневнике и сверялся с учебным планом, вывешенном на доске. Красными чернилами были отмечены пройденные темы, синими — то, что только предстояло изучить. К каждому уроку была прикреплена бумажка, кратко характеризующая успехи Флёрри. Кейденс скользнула по ним взглядом, с гордостью отмечая, что в основном там похвала. Она дошла до середины комнаты, прежде чем Ксандор заметил её присутствие. Правда, головы от журнала он не оторвал.

— Мне нужно поговорить с вами, Ксандор, — строго обратилась к нему Кейденс, глядя на то, как перо танцует в искрах красного телекинеза. — Касательно обучения моей дочери у вас.

— Вы хотите свериться с учебным планом? — спросил он, не отрывая головы от записей. — Прошу меня простить, ваше высочество, но я сейчас немного занят.

— Насколько я помню, я ваш работодатель, — Кейденс перехватила телекинезом его перо, и зажмурилась от резкой головной боли. Аура была болезненно знакомой, до звона в ушах, до темноты перед глазами. В ней чувствовалась скрытая угроза и пугающая сила, всегда прячущаяся в тени.

Это ненадолго выбило её из колеи, и пока принцесса пыталась отдышаться, Ксандор любезно посадил её на стул.

— Всё в порядке, ваше высочество? — спросил он. В его голосе она услышала хищную улыбку. — Вы неважно выглядите.

— Что происходит? — Кейденс продолжала ловить ртом воздух. — Откуда столько…

— Чего вы боитесь?

Вопрос застал её в тупик. На спину будто вылили ушат ледяной воды. Она подняла взгляд и увидела темноту — засасывающую дегтевую темноту. Страх сковал её копыта, связал морским узлом язык. Она перестала чувствовать собственное тело.

— Без сомнения, вы узнаете меня, — спокойный и холодный голос привел Кейденс в чувство. — С вашей дочерью произошло то же самое. Только Флёрри, в отличие от вас, узнала меня раньше всех.

— Кто ты? — отчаянно спросила Кейденс, глядя на единорога. Она сидела на стуле, и ничто не сковывало движений, но пошевелиться не вышло. Ксандор приковал к себе её взгляд. Неестественно белая шерсть, две впадины с голубыми точками вместо глаз, копна чёрных волос — неуловимо знакомое, смазанный образ, отпечатавшийся в долгосрочной памяти.

— Я — учитель вашей дочери, принцесса, — вежливо ответил Ксандор. — Вам, всё же, нехорошо?

Кейденс проморгалась. Наваждение спало, фигура единорога вновь была четкой, а глаза его были живыми и умными. Он левитировал ей стакан воды, но в этот раз никаких потрясений не было.

— Да, мне внезапно стало дурно, — пробормотала принцесса. Она приложила копыто к виску, чувствуя, что боль постепенно уходит.

— Вы хотели о чем-то спросить, ваше высочество?

— Да, я… — мысли в голове всё ещё путались и плавали в зыбком песке, в который превратился её мозг, слова подбирались с трудом. — Мой муж узнал, что вы и Флёрри… стали чем-то большим, чем учитель и ученица. Я хотела сказать, — она зажмурилась и помассировала глазные яблоки, — что он слышал, будто вы вчера обвиняли Флёрри в неверности.

— Какой вздор, — возмутился Ксандор, с грохотом захлопывая журнал и вызывая у Кейденс новый приступ боли. — Её высочество для меня не больше, чем способная ученица. Максимум, на что я могу рассчитывать — её дружба и доверие. Мне нет нужды взращивать в ней иные чувства. Впрочем, я не удивлен клевете от вашего мужа. Извините меня за эти слова, Кейденс, но Шайнинг Армор с первого дня моего пребывания здесь показал, что я ему неприятен. Жаль, что он пытается очернить мое имя своими нелепыми выходками и клеветой.

С каждым словом Ксандора уверенность Кейденс в том, что Шайнинг ошибся, росла и крепла.

— Уверяю вас, принцесса, сколь бы не была прелестна ваша дочь, она лишь невинное дитя. Какая низость — обвинить меня в столь неподобающем поведении! У меня создается впечатление, что Шайнинг Армор просто-напросто пытается самоутвердиться за мой счет. И я бы понял, если бы он выказывал мне свою неприязнь лично, но использовать собственную дочь и порочащие её честь грязные фантазии, а потом ябедничать вам, как маленький жеребенок! Степень моего возмущения просто не знает границ!

Единорог оскорблено заломил брови и посмотрел на принцессу. Кейденс изумилась его эмоциональности — она уже привыкла, что Ксандор всегда холоден и сдержан, но это только подкрепило её уверенность в правдивости слов учителя. Ей стало стыдно за Шайнинга и его поведение. Неужели она была настолько слепа, что не увидела зависти в его сердце, когда Ксандор появился на пороге их дома?

— Что ж, я поговорю с ним. Приношу вам свои извинения. Уверена, этот инцидент — всего лишь слишком разыгравшаяся фантазия моего мужа, — Кейденс встала, вернув стакан единорогу. — Мне жаль, что вам пришлось это услышать.

— Как будто мне заняться нечем, — пробурчал Ксандор, переставляя многочисленные тетради и книги на столе. — Подумать только — чтобы Ксандор Валтум, лучший специалист в магии разрушения, признанный учитель для юных единорогов… невероятно, насколько сильно можно…

Окончания его пламенного негодования Кейденс не услышала. Злоба на мужа захлестнула её с головой. Очернить имя дочери, опозорить учителя с блестящей репутацией — и ради чего?! Как только он мог подумать о Флёрри так грязно и низко? Кейденс знала свою девочку, она бы не стала поступать так легкомысленно и безответственно. В конце концов, она бы просила совета, рассказала бы ей о своих страхах и сомнениях. Или нет?

Аликорница закрыла глаза, вслушиваясь. Как объяснить Шайнингу, что нельзя принимать желаемое за действительное. Да и какое там желаемое — неужели так хочется извалять имя дочери в грязи? Нет сомнений, Ксандор абсолютно прав. А Шайнинг… С самого начала ей было ясно, что они с Ксандором словно на ножах с самого его появления. И причина сначала была ей не ясна, но теперь всё разложилось по полочкам.

Шайнинг просто не представлял себе мир, в котором с его малышкой общается ещё какой-то жеребец, кроме него. Кристальный замок стал для Флёрри золотой клеткой, в которую она не хочет возвращаться.

Гнев принцессы передался кристаллам вокруг неё — они сменили цвет с голубого на алый.
По крайней мере, ей хотелось верить, что причина именно в этом.

---

Мало кто знал, что в Кристальном замке был сад. Небольшая комната с потолком и стенами из прозрачных кристаллов, пропускающих свет, засаженная сердоликовыми деревьями. Среди красных кристальных шапок зеленели молодые хризолитовые деревья, темнели аквамариновые ветки. Флёрри давно приказала обставить это место специально для нее. Среди деревьев, блестящих драгоценными листьями и резными стволами, она чувствовала себя на удивление спокойно. Кристальная Империя была названа так не только потому, что она имела вырезанный из цельного кристалла замок на пересечении лей-линий, где зависла реликвия, возраст которой был больше, чем всех существующих цивилизаций.

Вся флора имела кристальную структуру. Резные стволы и листья сияли драгоценным блеском. Каждая веточка, каждый листик казались работой искусного ювелира. Флёрри никогда не задумывалась, насколько органично смотрятся деревья из драгоценных камней в таком сияющем месте. Она и других мест-то не видела, чтобы сравнивать.

Причем, никого не смущал тот факт, что деревья не живые. Нельзя было даже сказать, что это так — они росли, дышали, разветвлялись и раскидывали широкие кроны, а вместо привычного эквестрийскому уху шелесту издавали мягкий серебряный перезвон. Прозрачный звук ласкал ухо, опускаясь на кончики шерстинок.

Среди прозрачных переливов музыки Флёрри находила успокоение.

Она прилегла рядом с хризолитовым стволом и вздохнула полной грудью.
Чувство вины не покидало её после последнего разговора с Ксандором. Как он мог в ней усомниться? Как только мог подумать, что среди стражи есть кто-то достойнее его? Этого Флёрри никак не могла понять, но ощущение не покидало. Она аккуратно вплетала в волосы золотую ленту и думала.

«Ксандор любит меня, конечно любит! Я не должна его подводить! Неужели мне даже нельзя ни с кем разговаривать? Впрочем, если это его обрадует, то я постараюсь! Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы он был счастлив, я точно знаю, что смогу!»
Сложная высокая прическа была закреплена, и Флёрри довольно подставила мордочку солнечному лучу. Вернее, это было не солнце, а люминесцентный кристалл.

Тело ещё саднило после бурного примирения. Аликорночка поджала хвост, пытаясь облегчить свои страдания, но ситуация не улучшилась. Промежность ныла, а ноги слегка подрагивали. Ей почему-то было неуютно и холодно, как будто её использовали.
«Он говорил, что может делать это только с очень особенными для него пони, — думала Флёрри, катая между копыт травинку. — Я — самая особенная. Без меня он потонет во тьме, с которой столкнулся. Я должна ему помочь, должна его спасти».

Как же можно было избежать этого дурацкого гладиаторского боя? Ксандор сказал, что сам со всем разберется, но принцессе было тревожно. Он не посвятил её в курс дела. Неужели ему есть, что скрывать?

Перед глазами поплыл туман. Ксандор её любит. Ей нужно ему верить. Безоговорочно, полностью. Флёрри почувствовала, как по её телу побежала дрожь. Отдаться полностью и без остатка. Да, именно этого она хочет. Принадлежать Ксандору и только ему одному. Исполнить любое его желание, каким бы грязным оно ни было. Она вскочила и выбежала из сада, несясь в нужном направлении. Словно ветер она промчалась мимо стражи и собственного отца, буквально сбив его с ног, чтобы залететь в ближайший чулан.
Её шатало из стороны в сторону. Голова кружилась от похоти, тело дрожало, словно одержимое. От одного воспоминания о его сильном теле принцессу колотило и ломало. Она безумно хотела Ксандора прямо сейчас, и намеревалась отыскать его, где бы он ни был.

В чулане его, очевидно, не было, но Флёрри тут же телепортировалась в класс. Сердце билось в глотке, зрачки расширились до предела. Ощущение веса исчезло, теперь была только бестелесная душа, мчащаяся навстречу своему повелителю.

Краски вокруг стали невообразимо яркими. Класс залило светом, и в этом свете белая шерсть Ксандора сияла ещё больше. На секунду ей почудились кристальные грани, играющие бликами на его мышцах и гриве, но она не успела осознать их. Казалось, разум не успевает за телом — не успела она даже подумать о том, что надо подойти, как уже оказалась у стола, где Ксандор вопросительно смотрел на неё из-за книги.

— Что-то случилось, ваше вы… — он не успел договорить, потому что Флёрри прижала его к меловой доске, пачкая черный сюртук и гриву, и заткнула поцелуем. Копытами она бродила по его мускулистому телу, чувствуя, как оно отвечает её ласке. Ксандор сдавленно застонал, когда она взяла его за член, и властно схватил копытом за подбородок.

— Что ты себе позволяешь? — прошипел он, глядя в её глаза. Флёрри не обращала внимания на его мнимое сопротивление, лишь усиливала напор. Ксандор зажмурился, цедя что-то сквозь зубы, пока она продолжала ласкать его плоть копытами, как он её учил.

— Флёрри, — единорог схватил её за ноги и оторвал от себя, — тебе нельзя здесь находиться сейчас!

— Почему? — выдохнула кобылка, и член Ксандора лишь налился тяжестью от того, как звучал её голос. — Я хочу тебя. Прямо сейчас.

— Кейденс, что за бред ты несешь? — послышался приглушенный голос из-за двери. Прежде, чем Флёрри смогла что-то понять, Ксандор затолкнул её под стол. Красный телекинез распахнул окно.

— Сам и спроси! — дверь открылась и внутрь громовой походкой вошла Кейденс. Ксандор непринужденно сидел за столом и копался в бумагах.

— Что всё это значит? — Шайнинг влетел следом. Взъерошенный, словно сбитый воробей, он выглядел забавно и нелепо. — Я думал, ты меня поддержишь!

— Неужели вы по поводу того бреда, который несли, ваше высочество?

Флёрри не остановило даже присутствие родителей. Она слышала их голоса приглушенно, будто из-под воды. Ей хотелось только одного — почувствовать, как горячее семя Ксандора ставит на ней свою метку. Она должна принадлежать ему и только ему.

Принцесса провела языком по чувствительной головке, чувствуя, как она подрагивает от прикосновения её языка. Влажного и теплого, как её собственная плоть.

— Вы совратили мою дочь! — закричал Шайнинг, а Кейденс топнула ногой.

— Как ты смеешь мешать Флёрри с грязью?!

— Почему ты веришь не мне, а какому-то приезжему хлыщу?

— Я бы попросил вас всех успокоиться! — чуть повысил голос Ксандор, молясь, чтобы никто не услышал непозволительную слабость в его голосе, вызванную тем, что вытворяла под столом ученица, но её родители были заняты только друг другом.

— А почему ты всегда думаешь только о собственном эго? — мягкий голос Кейденс превратился в сталь. — Ты запретил Флёрри общаться с другими жеребятами, ты не позволял ей учиться, и всё только потому, что боялся стать для нее менее важным!

— Ты сама тоже ограничивала её! — с губ Шайнинга летела пена. — Эти решения мы принимали вместе, и ты была со мной согласна!

— Я делала это ради её блага, а не ради себя!

— Врешь!

Ксандор очень надеялся, что, пока супруги заняты друг другом, никто не заметит, как краснеют его щеки и часто вздымается грудь. Он даже не особо понимал, что говорят двое пони в комнате, потому что изумительно гибкая и узкая гортань была слишком хороша. Будь его воля, он бы выставил их обоих за дверь и долбился в неё, пока не кончил, но сейчас у него не хватало никаких сил, а нужно было держать лицо.

— Ты опозорил нашу дочь и себя самого! Твои гнусные подозрения смердят завистью!

— Что ты такое говоришь?! — Шайнинг подбежал к супруге и встряхнул её за плечи, за что она оттолкнула его крыльями и предупредительно зажгла рог. — Кейденс, послушай меня, я слышал всё собственными ушами, он лжет!

— Дело уже не в этом, Шайнинг, — принцесса сверкала глазами, как будто вместо них были шаровые молнии. — Ты всегда был таким, ведь правда? Ты всегда думал только о себе, ты не заботился ни обо мне, ни о своей дочери.

— Ты что такое говоришь, Кейденс, — всплеснул копытами единорог. — Ты разве забыла, как мы победили Кризалис?

— Потому что Я тебя спасла! — вскрикнула аликорница. — Ты даже не понял, что это была не я!

— Меня заколдовали! Кризалис манипулировала мной, чтобы я со всем соглашался!

— Она не смогла бы этого сделать, если бы ты не был таким глупым и самонадеянным идиотом! Ты всегда выдавал желаемое за действительное, ты не видишь проблемы там, где она есть, зато придумываешь только так!

— Кейденс, я всегда тебя поддерживал! Я помогал тебе! Когда мы только прибыли в Кристальную Империю…

— Я поддерживала щит над ней, — брызнула слюной Кейденс, — а ты только встретил свою сестру и потом сделал ровным счетом ничего! Ах да! — Кейденс закатила глаза и хлопнула копытами. — Тебя снова заколдовали!

Шайнинг вздрогнул. В перепалке наступила пауза. Ксандор затаил дыхание, Флёрри под столом тоже замерла, впрочем, не выпуская изо рта член. Её отец глубоко вздохнул, сглатывая комок в горле, и тихо сказал:

— Мне жаль, что я такой бесполезный. Но я думал, что ты не забудешь того, что даже когда я им был — я был с тобой. Я думал, ты это ценила.

Единорог пошел к выходу, мотнув головой так, чтобы нельзя было разглядеть его лицо. Уже перед самой дверью он сказал, и в голосе его была горечь, от которой у Флёрри сжалось сердце.

— Я ошибся.

— Шайнинг, постой! — Кейденс убежала вслед за ним, а рот Флёрри наполнился семенем.

---

Яркие флаги украшали стадион Кристальной Империи. Собралась вся Эквестрия, если не весь Эквус. Амфитеатр был заполнен под завязку, и даже самые верхние ряды были забиты пони всех мастей и видов, не говоря уже о других существах. В королевской ложе сидели не только Кейденс и Шайнинг. На турнир собрались представители всех королевств: леди Эмбер, принц Рутерфорд, королева Нова и принцесса Скайстар, король Торакс, лорд Джестал. Конечно, присутствовала и Твайлайт Спаркл. Шайнинг с гордостью смотрел на младшую сестру, но буквально не узнавал её. Она стала выше, сильнее и много опытнее. К несчастью, они не успели поболтать перед началом игр: на арену вышли первые претенденты.

Духа праздника он не разделял. Сидеть рядом с Кейденс было физически больно. Всё, что она наговорила, лезвиями рассекло грудь и спину. Признаться честно, Шайнинг даже собирался не идти на эти соревнования. Но сегодня будет решаться судьба его дочери, значит, он должен присутствовать. Единорог скользил вялым взглядом по шагающим претендентам, скрытыми за кристальными доспехами. Первым правилом гладиаторских боев была анонимность — никто не должен был знать имен и лиц тех, кто счел себя достойным сражаться за принцессу. Индивидуальность разрешалась лишь в цвете и виде доспехов. В основном все носили голубую броню, она была классической, но находились и те, кто выпендривался вооружением. Среди них внимание привлек рослый жеребец в кроваво-красном обмундировании. Его шлем был увенчан двумя парами рогов, одна из которых представляла собой лезвия. Лицо полностью скрывалось забралом, из которого торчал ещё один красный рог, как полагал Шайнинг, декоративный.

«Выглядит интересно», — неохотно подумал Шайнинг и перевел взгляд на ложу. Флёрри сидела на несколько рядов ниже, будто чувствовала разлад между родителями и не хотела встревать. Шайнинг зажмурился и закрыл лицо копытами. Нужно было делать вид, что всё в порядке, потому что здесь…

— Шайни…

…здесь вся чертова Эквестрия, которой не надо знать о том, что любимая супруга втоптала его в грязь перед совершенно чужим пони.

— Милый, послушай…

— Я достаточно сегодня услышал, Кейденс, оставь меня в покое.

Она замолчала. Робко положила копыто ему на предплечье.

— Давай поговорим после состязаний? Пожалуйста.

Шайнинг искоса посмотрел на неё и кивнул.

— Посмотрим.

— Леди и джентелькольты! — провозгласил усиленный магией голос. — Я рад приветствовать вас на Эквестрийских играх! Меня зовут Спайк и я буду комментировать сегодняшние матчи и состязания! Но вы присутствуете не на простых Эквестрийских играх, о нет, ведь они ознаменованы как «Бой за крыло и рог»! — Спайк тараторил без умолку, вызывая у публики восторг. — Сегодняшняя битва решит, кто достоин права стать будущим мужем для принцессы Флёрри!

Софиты направили на принцессу, которая зажмурилась от яркого света, а потом неловко помахала копытом.

— На самом деле, все не так однозначно. Победителю состязаний будет дан шанс познакомиться с принцессой, а всё остальное в его копытах! Состязания будут максимально честными, — вы ведь помните охрану на входе? Всё будет зависеть лишь от скорости, ловкости и меткости самих участников, поскольку на время игр вы все лишены магии! Но не волнуйтесь, заклинание будет аннулировано по выходу со стадиона. Справедливость будет полная — участникам-пегасам запрещено пользоваться крыльями, а единорогам — магией! Да начнутся Вторые Эквестрийские Игры, и пусть удача всегда будет с вами!

Публика аплодировала, от криков и визга поднялся гул. Шайнинг вздохнул и украдкой глянул на Флёрри. Ему почему-то было очень больно смотреть на её фиолетовый затылок. Буйные кудри были стянуты золотой лентой, крепившей сложную высокую прическу, и что-то ему в этой ленте очень сильно не нравилось.

— Итак, первое состязание! Легкая атлетика! Участникам предстоит пробежать круг по стадиону, перебраться через ров и метнуть кристальный диск как можно дальше! Претенденты на своих позициях! Готовы? На старт, внимание, марш!

Восемнадцать жеребцов бросились вперед, поднимая песчаную пыль. Вопли с трибун доносились до самой земли. У Шайнинга после пяти минут разболелась голова.

Легкая атлетика прошла спокойно. Не было никаких инцидентов с участниками, даже особых результатов не было. Постепенно единорог отвлекся от состязаний и погрузился в свои мысли. Как может Кейденс верить не ему, а приезжему учителю, с которым знакома-то всёго пару месяцев? Они через столько прошли вместе, столько вынесли, а теперь она обличила его никчёмность. Как будто он снова в школе, пытается завоевать её внимание, но не может из-за Бака Уитерса. Опять слабый, безвольный, бесполезный кусок мусора.
Копыто сжалось, упираясь в подножие кресла. Годы тренировок, муштра, дисциплина и воспитание искоренили в нем эти черты. То, что происходило — лишь досадная случайность, потому что он старался, как мог. Он защищал Эквестрию и Кристальную империю даже когда знал, что это безнадежно. И никто, даже его собственная жена, не смеет говорить ему о том, что он бесполезен.

И всё же…

Теперь он хорошо понимал чувства Твайлайт перед его свадьбой. Она одна смогла распознать обман, когда даже он оказался одурачен. Сестра сидела неподалеку, и Шайнинг, закусив губу, встал и направился к ней.

Но застрял на середине ряда.

— У НАС ПОЯВИЛСЯ ЛИДИРУЮЩИЙ! — возопил усиленный магией голос Спайка. Шайнинг взглянул на арену — впереди всех нёсся запримеченный им жеребец в красных доспехах. Что-то тревожное проскочило у Шайнинга в груди — ему абсолютно не нравилось, что этот жеребец занимает ведущую позицию.

— Номер тринадцать вырывается вперед и набирает лучшие результаты! — продолжал вещать дракон. — А этот парень силен! У него всё больше и больше очков, и, похоже, зрители в восторге!

Амфитеатр грохотал. Шайнинг вгляделся в предмет ликования — тот буквально лучился любовью, раскланиваясь публике и особо кивая его дочери.

— Пришло время гладиаторских боев! — Спайк перекинул микрофон в другую лапу. — Но сначала небольшой перерыв! Надо же нашим бойцам отдохнуть!

Шайнинг направился к сестре, которую уже окружили кристальные пони с просьбами об автографе. Спайка, впрочем, тоже. До сих пор его почитали, как национального героя. «Даже его, — промелькнула мысль, — и Кейденс, а меня собственная стража не слушается».

— Шайнинг! — радостно вздохнула Твайлайт, осторожно огибая фанатов и извиняясь. — Рада тебя видеть. Как дела?

— Бывало и лучше, — усмехнулся единорог. — Могу я поговорить с тобой?

— Конечно, старший братец, — улыбнулась аликорница и засмеялась. — Всё никак не привыкну, что приходится смотреть на тебя сверху вниз.

— Да, да, очень смешно.

— Ваше высочество! — к Твайлайт тут же подбежала единорожка с золотистой гривой. — Извините, что отвлекаю, но нужна ваша помощь!

— Ох, ладно. Поговорим, как только я разберусь с этим! — Шайнинг кивнул и направился обратно. Досадно, что поговорить с сестрой не вышло. Может, она смогла бы его понять.

Ей не удалось завершить дела до конца перерыва, и Шайнинг вернулся на своё место. Он старался не смотреть на жену, которая так же молча сидела на своем месте, повесив голову.

— Леди и джентелькольты! Завершающий этап наших состязаний — гладиаторский бой! На самом деле, — Спайк оглядел арену и улыбнулся, — он больше похож на рыцарский турнир! У нас есть два противника, которые должны сбить друг друга большими копьями, но не волнуйтесь! На конце они прорезинены, так что максимум, что будет с нашими участниками — легкий ушиб. Итак, первый пошел!

Двое жеребцов встали за десять метров друг от друга. Разделенные полосатым полотном, достигавшим их груди, противники поклонились публике, надели седловые копья и сошлись в первой схватке.

Спайк слукавил: как минимум ушиб, а как максимум — выбитые зубы и сломанные кости. Первая пара действительно обошлась без крови, но начиная со схваток, где участвовал номер тринадцать, бои становились всё ожесточеннее.

Шайнинг не мог описать, что испытывал сам и что чувствовали другие. Когда жеребец в красных доспехах встал напротив крепкого, но едва достававшему ему до плеча пони, дрожь пробрала каждого.
Исход поединка был ясен всем.

Они взяли разбег. Амфитеатр приковал взгляд к арене, чувствуя, как капельки пота сползают по шее и спине у земного пони, вышедшего против лидера предыдущих состязаний.

Копыта взрывали землю. Земной пони ринулся в бой первым, пока его соперник даже не шевелился. Многие недовольно вскрикнули, но буквально через пару секунд алая стрела метнулась вперед. Трибуны ахнули. «Дьявол, — подумал Шайнинг, глядя на то, с какой скоростью бежит жеребец. — Он самый настоящий дьявол!».

Он был недалек от истины.

Прорезиненный конец не спас земного пони. Копье врезалось ему в грудь, сбив с ног и отбросив назад. С воплем он упал на песок, держась за плечо и пытаясь сорвать доспехи. К нему тут же подбежали медики.

— П-похоже удар был довольно сильным, — оторопел Спайк. — Странно, ведь дистанция не настолько велика, чтобы набрать подходящую для этого скорость. Впрочем, нашим участникам сейчас же окажут квалифицированную помощь! А номер тринадцать, похоже, и здесь намеревается всех победить! Неужели ему так понравилась принцесса Флёрри? Ой, какой вздор я несу, кому может не понравиться эта красавица?

Шайнинг увидел, как у Флёрри покраснела шея и слегка усмехнулся. Дьявол отвесил ей поклон, отчего принцесса прикрылась крылом и неловко хихикнула.

Следующие поединки были только жестче. У первого было выбито плечо, а у остальных — открытые переломы и вывихи. Песок впитывал кровь, публика выла и ревела. С каждым поверженным врагом Шайнинг понимал, что всё уже решено. Именно дьявол в красных доспехах станет претендентом на копыто и рог его дочери.

С каждой новой победой дьявола голос Спайка терял свою бодрость и оптимизм. В конце, когда несколько участников даже отказались от поединка и сдались, на арене остался только победитель, дракон глубоко вздохнул и трясущимися лапами стряхнул капли пота с виска.

— И-итак, номер тринадцать, — начал он слегка звенящим голосом, — наш победитель. Поприветствуем.

Публика затопала, завизжала и рассыпалась мириадами осколков ликования. Кровь на песке будоражила их мысли, заставляя чувствовать себя странно. Как будто им хотелось ещё. Больше крови, больше зрелища. Флёрри побледнела и откинулась на спинку кресла — казалось, ей так плохо, что она вот-вот потеряет сознание.

— И-и теперь, когда удача выбрала своего любимчика, время узнать личность нашего героя.

Шайнинг задержал дыхание. Дьявол поднял голову, и ему показалось, что его взгляд пронзил сердце единорога насквозь. Словно выстрел из лука, искры, посыпавшиеся из рога, панический ужас обреченности пригвоздил его к месту.

Красный шлем упал во влажный песок. Амфитеатр закричал, но уже от ужаса.

— И наш победитель… король Сомбра?! — вскрикнул Спайк, чуть не роняя микрофон.

Красный рог, который приметил Шайнинг, не был декоративным.

Свет кристаллов померк, они стали тусклыми и пустыми. Темно-серый жеребец, стоящий в центре арены, улыбнулся и зажег рог.

— Я — победитель Кристальных Игр, и имя мне король Сомбра, истинный правитель Империи!

Пони не успели даже вскочить со своих мест. Шайнинг видел, словно в замедленной съемке, как колыхнулась трехцветная грива.

А потом грянул взрыв.

Эпицентр был за королевской ложей. Шайнинг дёрнулся вперед, закрывая голову копытами, но это его не спасло — обломки кристаллов врезались в спину и голову, разрывая плоть острыми гранями. Огненный буран опалил шерсть и волосы, швырнул в сторону и впечатал в стенку, которая тут же треснула и упала, осыпавшись градом осколков. Шайнинг уцепился за край, повиснув на одном копыте.

Второе копыто обмякло и не хотело шевелиться. Виной тому был впившийся в лопатку кристальный шип. Голова шла кругом, звуки размазало, перед глазами то и дело появлялись темные пятна. Тело двигалось, словно чужое, ватное, по ногам бежала кровь.

Единственное, что Шайнинг видел чётко — градиентные перья, торчащие из-под обломков.

— Кейденс! — закричал он, не слыша самого себя. По виску бежало что-то горячее, а копыто с каждой секундой слабело. Кристалл резал сухожилия и пачкал белую, побитую копотью шерсть.

Флёрри успела закрыться крыльями и вжаться в сидение. Огонь не задел её, потому что её ложа была на ярус ниже, а от ударной волны её как будто что-то защитило. Аликорночка взлетела в воздух, стараясь сквозь дым рассмотреть, что происходит. Отчаянные вопли доносились снизу, и Флёрри поспешила туда, на лету хватая кого могла. Огонь перекинулся на кристаллы, и она не могла предположить, почему, а едкий чёрный дым застилал глаза, впивался в них когтистой лапой и выжимал слезы. Она закашлялась, вытаскивая из-под завала кого-то, потом, убедившись, что он мертв, ринулась дальше. Королевская ложа была усеяна трупами — лорд Джестал, проткнутый острием, висел на самом её краю, а его раскрытые крылья болтались на ветру. Туша принца Рутерфорда виднелась из-под горы осколков. Он не двигался.

— Мама! — закричала Флёрри, кашляя. — Папа!

Рядом кто-то зашевелился. Флёрри ринулась на звук: треск огня заставил её затормозить. Голубая драконица опиралась лапой на пол, безуспешно пытаясь встать. Второй руки у неё не было.

Прежде, чем Флёрри смогла что-то сделать, она упала.

— Мама! Папа!

Что-то треснуло и надломилось. Флёрри дернулась вправо и вовремя — пол под ней провалился.

— Берегись! — крикнула она стоящим внизу пони, и те успели отбежать в сторону. — Все уходите отсюда! Бегите к выходу! Без паники!

Кристальные пони бежали, пока она кружила над обломками когда-то шикарной королевской ложи. Её взгляд прыгал с кучи на кучу, пока не увидела странный блеск.

Малиновая аура, погребенная под глыбой осколков.

— Папа! — вскрикнула она. Флёрри метнулась к ней, но стоило ей взмахнуть крыльями, как последний щит пал. Грохот порвал ушные перепонки. «Это сон, это всё дурной сон», — шептала Флёрри, открывая глаза.

Из-под обломков высовывались два копыта. Они держались друг за друга.

— Мама! Папа! — закричала Флёрри, порываясь вперед. По её щекам хлынули слёзы. С рога сорвался золотой луч. Пространство рядом с ними стабилизировалось, и Флёрри бросилась к завалам, рогом и копытами разбрасывая посеревшие камни.

— Им уже не помочь.

Из дыма, словно он им и был, вышел высокий темно-серый жеребец. Флёрри посмотрела на него через плечо. Её кудри растрепались, щека горела, ещё щипало от слез. Алые, словно напитавшиеся кровью, глаза смотрели на неё на удивление нежно и насмешливо. Их выражение тут же изменилось, став чуть более сочувственным.

— Кто ты такой? — прорычала Флёрри, вставая на ноги. Телекинезом она продолжала раскидывать обломки.

— Неужели ты не узнала меня, любовь моя? — удивился Сомбра. Флёрри взглянула на него ещё раз — его силуэт казался ей подозрительно знакомым. Жеребец подошел к ней ближе, доверительно протягивая копыто. — Я же обещал, что мы с тобой не расстанемся.

— Ксандор? — едва разлепляя губы прошептала Флёрри. — Но… но…

— Да, — кивнул единорог. — Это мой настоящий облик. Мне приходилось скрывать истинную сущность, чтобы я мог обучать тебя.

— Помоги мне! — взмолилась Флёрри. — Надо спасти маму и папу!

— Милая, — Сомбра прикоснулся копытом к её щеке, — у тебя кровь идет. Нужно срочно обработать рану.
Он скользнул копытом к её волосам. Флёрри замерла на середине вдоха, и кивнула.

Золотая лента прочно сковывала сбитые кудри.

Единорог привлек её к себе, накрывая полой мантии, и аликорночка, переставляя ватными ногами, пошла следом.

— Кейденс…

Пока что-то внутри неё не треснуло.

Её усилия не пропали даром — сил Шайнинг Армора хватило, чтобы отодвинуть балку, мешавшую ему дотянуться до жены. Шея единорога была вспорота, из неё сочилась кровь, а половина гривы отсутствовала. Её остатки всё ещё дымились.

— К-кейденс, — продолжал звать Шайнинг Армор, пока Флёрри, замерев, смотрела на него затуманенными глазами. — Кейденс.

Единорог пытался пролезть дальше, но пространство между завалившими его кристаллами было слишком узким. Колдовать он не мог — рог был обломлен почти под корень, по лбу текла кровь.

— Кейденс, — продолжал звать он, закашливаясь и сплевывая кровь. — Кейденс.

Две блестящие капли упали с подбородка вниз. Мощная волна пронеслась по всему телу, освобождая от яда, возвращая ясность рассудку.

Золотая лента спала с волос.

— Папа! — закричала принцесса и ринулась назад. Наперекор ей метнулась алая стрела — Флёрри прикрыла отца золотым щитом.

— Как ты смеешь?! — закричала Флёрри. — Он ещё жив! Я должна ему помочь!

— Перестань, Флёрри, — в голосе Ксандора которым он никогда не был сквозил холод. — Зачем помогать тому, кто хотел нас разлучить?

— Он мой папа! Я не перестала любить его из-за того, как он отнесся к тебе!

— Вот значит как, — Ксандор лгун прищурился. — Я стольким ради тебя поступился, столько костей переломал, а ты отвергаешь мою любовь.

— Я этого не говорила! — Флёрри растерялась. Она не понимала, что чувствовала. С одной стороны — отец, всё ещё живой, всё ещё любимый и любящий. С другой — Ксандор, которого она всё ещё любила. — Но я должна помочь папе!

— Он не входит в мои планы, — Сомбра он никогда не был твоим учителем, он лгал тебе всё время поднял голову. — Мне нужна только ты, Флёрри. Вместе мы будем непобедимы и сможем править всей Эквестрией, если не всем Эквусом. Я отомстил своим врагам. Прошел сквозь ад и пламя, чтобы добиться твоего сердца. Ты будешь моей королевой?

— Ксандор, — всё ещё колеблясь, как его называть, — я делала для тебя всё! Я прилежно училась, я исполняла любое твое желание, я очень старалась для тебя! Я люблю тебя, но папа! Мама! Пожалуйста, молю, они должны жить!

Сомбра смерил её презрительным взглядом, от которого Флёрри захотелось зарыдать на месте.

— Мое имя — Сомбра. Я передумал. Ты сделала недостаточно, чтобы я тебя любил.

Флёрри вздрогнула так, как будто её ударили.

— Что? — прошептала она, глядя ему в глаза. — Что ты сказал?

— Ты — слабая, прямо как твой отец, — жеребец фыркнул. — Я думал, ты особенная, но ошибся. Ты такая же пустышка, как и все.

— Но ты говорил…

— Ошибся, — Сомбра усмехнулся, скаля клыки. — Ты никогда ею не была.

Флёрри уронила голову и закрыла её крыльями. Сердце крошилось и плакало, тело ломило от тяжести. Ей было нечем дышать, потому что рыдания душили, заползали черным дымом в горло и царапали изнутри, взрыхляя когтями нежную слизистую.

Всё это ложь и всегда ею было.

Не было никакой любви.

Ты не была её достойна.

Флёрри зарыдала в голос. Отец за её спиной в последний раз позвал жену и затих.

Сомбра отвернулся, глядя на то, как чёрные кристаллы распространяются по империи. Его план был выполнен идеально.

Копыта Флёрри тряслись.

Теперь все шишки Эквуса, собранные им в одно место, мертвы.

Легкие наполнялись дымом.

Кристальное сердце захвачено, а древняя традиция соблюдена. Жених принцессы имеет такое же право на престол, как и она, если принцесса вдруг умрет до свадьбы.

Рог накалялся.

— Впрочем, польза от тебя всё же была, — сказал он, поворачиваясь к аликорночке, — ты позволила мне…

Договорить он не успел, потому что мощный золотой всполох стер то место, где он стоял. Сомбра материализовался чуть поодаль, глядя на дымящиеся развалины, и следующий уже летел в него.

— Я тебе не позволю, — прошипела Флёрри, посылая очередной залп, — больше меня обманывать!

Взмах крыльев поднял её в воздух. Сомбра усмехнулся.

— Да будет так.

Он скользнул в подпространство и слился с дымом. Флёрри зажгла рог ещё раз, распространяя вокруг солнечный свет. Крылья подняли ветер, унесший дым, а глаза, наполнившиеся ненавистью и яростью, выискивали противника.

Он появился неожиданно, из-за спины. Каким-то шестым чувством Флёрри развернулась и успела контратаковать, срубив чёрный кристалл лучом — он почти проткнул её насквозь. Сомбра скользнул вниз, постоянно меняя форму. Флёрри выбивала его точечными ударами, но мазала. Бестелесной тени её атаки ничего не делали, а материализовался единорог очень умело и ненадолго. Аликорночка камнем рухнула вниз, на арену, где лежало оружие. Даже прорезиненное копье могло помочь ей в битве.

Она схватила первое попавшееся и стрелой полетела за единорогом, круто развернувшимся. Песок вокруг него, взрыхленный копытами, взлетел вверх, маскируя под собой острия чёрных шипов. Флёрри сбила их одним ударом, сломала копье и отбросила его в сторону, взмыла вверх и, набрав высоту, спикировала прямо на стоящего на всех четырех копытах единорога. Он ждал её.

Два луча — ярко-красный и золотой — столкнулись и эхо взрыва противоборствующих магических аур обрушило последние целые ложи. Вниз, на кристальные пики, полетело и тело лавандовой аликорницы.

От треска аур закладывало уши. Флёрри изо всех сил, до капельки, выжимала всю магию, на которую была способна, но едва ли могла удерживать клубок энергии на равном расстоянии от себя и от единорога.

И тогда она начала вспоминать.

Вспоминать, как из-за прихоти жеребца, которому верила, рассталась с невинностью, сама того не желая.

Вспоминать, как чувствовала себя грязной и отвратительной, сидя в кровати и обнимая себя до синяков.

Как ломала себя, лишь бы сделать приятно другому. Как сама себя уничтожила, разбила, изгадила, сломала, ради одного единственного жеребца, которому этого было мало.

Ты сделала недостаточно.

— НЕТ, ЭТО ТЫ! — прокричала она, яростно хлопая крыльями. Радужки скрылись за белым огнем, залившим глаза, золотой поток водоворотом закружил её магию, пробиваясь сквозь алый и ударяя всей мощью, всей силой праведного гнева прямо в рог. Взрыв двух аур прогремел на весь город, красный шар, извиваясь в золотых молниях, расширился и разбился. С неба полился огненный дождь — это Флёрри, желая уничтожить того, кто причинил ей боль, вызвала шторм. Град вперемешку с падающим огнем искрами кромсал воздух, сотрясая каждый его атом. Крик, вырвавшийся из груди, резонировал с окружением и рушил всё на своем пути.
Закладывало уши, рвались ткани, останавливались сердца — мощь, которую гнев пробудил в аликорночке, потерявшей всё, была смертельной.

Сомбру швырнуло в сторону. Флёрри обессилила и плавно спустилась вниз, к кратеру, образовавшемуся из-за взрыва. Она тяжело дышала, чувствуя, как горят щеки и фланки — на них наконец-то появилась кьютимарка.

Единорог лежал в кратере. Его мантия сгорела, волосы больше не выглядели эфемерными. Он застонал и поднялся на ноги, правда, едва удерживаясь на них.

— Всё кончено, — произнесла Флёрри. — Бой завершен.

Сомбра глухо засмеялся.

— Видишь ли, — он поднял голову, чтобы Флёрри видела его оскал, — я больше не твой учитель.

Удар под дых выбил из неё воздух. Флёрри не успела даже осознать, как черный и гладкий кристалл вырос прямо под ней. Он отбросил её назад, и, прежде чем врезаться во второй чёрный столб, Флёрри успела увидеть два сцепленных копыта — когда-то розовое и белое.

Сил на то, чтобы остаться в сознании, не осталось.

На то, чтобы выжить — тоже.