Марсиане

Сол 20

На заре зарождения Солнечной системы, десятки скалистых планетоидов роились внутри орбиты Юпитера, сталкиваясь друг с другом и вбирая обратно осколки от столкновений.

Одна такая протопланета получила скользящий удар от небольшого планетоида, потеряв после удара всю свою зародившуюся было атмосферу. В результате этого столкновения образовалась огромная каменная чаша, которая сначала заполнилась лавой, а затем и водой. Вулканы, кометы и остатки планетоида создали новую атмосферу – тоньше, чем прежняя, но всё же атмосферу. Другие фрагменты сформировали на орбите вокруг неё целую россыпь лун различного диаметра, пусть и с не вполне стабильными орбитами.

Планета была достаточно большой и достаточно горячей, чтобы иметь чётко разделённое строение с внутренним железным ядром и внешней мантией из более лёгких элементов. Их вращение и перемешивание создавало магнитное поле, которое защищало атмосферу от солнечного ветра. В богатую водой, и без того толстую кору поднимались пузыри магмы из мантии и, находя слабые места, изливали внутреннее тепло маленького мира наружу.

В одном из таких мест, недалеко от изначального края огромной чаши, образовался длинный разлом, являющийся результатом миллиарда лет движения тектонических плит планеты. Образовалась цепочка небольших вулканов – незначительная по сравнению с теми титанами, что появились много позже. Каждый из них получил свои короткие три или четыре тысячи лет славы, в течение которых они извергали серу и пепел, а также лаву лёгких фракций, прежде чем кальдера застывала. Свежая магма поднималась из глубины, но не находила выхода и оставалась ждать глубоко под поверхностью. По мере того, как магмы собиралось всё больше и больше, подземные бассейны расширялись и объединялись, а внутреннее тепло планеты и свежие порции лавы из глубин сохраняли эти резервуары жидкими и текучими.

Прошли миллионы лет. Чаша превратилась в великий океан, поглощающий вулканы и смывающий их залежи пепла, заменяя их осадочными породами, что несла великая река. Внизу магматическая камера то охлаждалась и застывала, то нагревалась и плавилась, поскольку свежая лава искала путь к поверхности, но сдавалась под давлением несчётных масс воды.

Океанская вода просачивалась вниз через всё уплотняющий осадок, сквозь остатки вулканического щита, прямо в камеру с горячей магмой. Вода разрушила карманы в более старых вулканических породах вокруг магмы, карманы, которые заполнялись паром, а затем и водой в сверхкритическом состоянии. Магма поднималась и опускалась, её более тяжёлые компоненты погружались обратно через трещины в мантию, а более лёгкие компоненты смешивались с водой, образуя богатую минералами смесь. Относительно низкая гравитация планеты позволила этим карманам газа и минерализованной воды вырастать больше, чем в любых соседних скальных образованиях, несмотря на вес камней и отложений, наслаивавшихся поверх них.

Планета остыла, разогревшись на краткий период под воздействием самой большой из своих лун и неисчислимых меньших астероидов, когда газовые гиганты Юпитер и Сатурн мигрировали наружу в хаотическом танце планетных орбит. Кора утолщалась, но ещё в течение очень длительного времени через закрывающуюся трещину текло достаточно тепла, чтобы поддерживать жизнеспособность магматической камеры. С каждым приливом и отливом свежей магмы создавались новые карманы, сливаясь друг с другом, наполняясь водой, богатой минералами, которая начала медленно перераспределять свои минеральные богатства, в том числе и на стены карманов.

В глубине планеты железное ядро ​​полностью замёрзло, прекратив крутить своё магнитное динамо, защищавшее планету. Солнечное излучение начало бомбардировку мира, разрывая молекулы воды и потихоньку унося атмосферу. Орбита планеты медленно увеличивалась, уводя планету дальше от звезды в результате постепенного смещения газовых гигантов, и, в конечном итоге, доведя её почти до края пояса астероидов, созданного гравитационным хаосом прохождения гигантов. Получая всё меньше тепла от солнца и теряя сохраняющее тепло атмосферное одеяло, планета остывала ещё быстрее.

Большая чаша, которая была первым океаном планеты, стала также и последним, когда полюса замёрзли, а лёд ушёл в вечную мерзлоту или в шапки полярных отложений, которые постепенно то уменьшались, то росли в течение долгих сезонов. Без воды образовавшиеся ранее тектонические плиты перестали двигаться, сначала сцепившись между собой, а затем и вовсе остыв, когда трещины, соединяющиеся с мантией, перекрыло застывающей лавой.

Когда вода отступала, она всё равно продолжала разрушать остатки древних вулканов, порождённых самым первым жутким ударом. Но под поверхностью земли большая магматическая камера сохранила достаточно тепла, даже практически умерев, она создала себе новых потомков – поля вулканов, извергающих воду и лёд вместо расплавленной породы.

Под поверхностью вода оставалась всё ещё жидкой, по-прежнему растворяя и перераспределяя содержащиеся в ней минералы внутри огромных газовых карманов^[1].

Но ничто не длится вечно. Даже метеоритные удары, даже трещины вокруг границы древнего океана, больше не могли поддерживать тепло магматической камеры. Спустя миллиард лет после рождения она замёрзла и никогда больше не оттаивала снова.

Внутри газовых карманов вода вытекла или замёрзла, а потом сублимировалась, оставляя после себя бесчисленные следы тысячелетней работы.

Прошли миллиарды лет. Ось планеты наклонялась то взад, то вперёд. Полярные отложения льда и углекислого газа оттаивали, сдвигались и замерзали. Кора, несмотря на всю свою толщину, выгибалась и смещалась. Гигантские вулканы в других частях планеты продолжали расти, изменяя баланс планеты и изредка порождая чудовищные извержения, которые запускали лаву и камни с такой невероятной скоростью, что они улетали в бездонную пропасть, разделяющую планеты.

По мере медленного изменения мёртвого мира, длящегося с незапамятных времён, слои некогда плотного грунта и камней над магматической камерой размылись. Постоянно слабеющие ветры, движущиеся над уже покрытой ржавчиной планетой, дули вдоль сухого океанского дна, унося все что угодно, чтобы сформировать дюны вокруг полюсов. Время от времени маленькие астероиды проникали в тонкую атмосферу и врезались в поверхность. Один из таких камней врезался в поверхность наверху магматической камеры и пробил там новую дыру, которая только ускорила процесс эрозии.

Медленно, медленно, застывшая магматическая камера выходила из окружающих её слоёв более лёгких материалов. Кратер на её вершине внешне напоминал близлежащие мёртвые ледяные вулканы, которые она и создала. Она осыпала все свои оставшиеся обломки к подножию, сливаясь с окружающей средой, но её закалённое ядро ​​бросило вызов непокорному и слабому ветру почти мёртвого мира.

И затем, когда другой мир, располагавшийся ближе к Солнцу, вступил в цикл ледниковых периодов, перемежающихся краткими оттепелями, один из огромных воздушных карманов с отложениями, которые оставили древние кипящие воды Марса, прорвался на поверхность. Пыль и случайные ручейки заражённой перхлоратами ледяной воды постепенно потекли в открытую камеру. Ветры и дюны запечатывали отверстие, затем снова открывали его и снова запечатывали, с каждым циклом внося немного больше грунта и льда в огромную камеру внизу.

Камера, всё ещё в основном засыпанная песком, продолжала скрываться под своим серым надгробием, ожидая, пока её сокровища не будут найдены.

---

"Амицитас". Полёт 3. День миссии 16

"Арес III" Сол 20

Вот уже в три тысячи четыреста какой-то там раз Спитфайр пожалела, что у её скафандра не было крыльев.

Пегаска никогда по-настоящему не осознавала, даже когда получала травму и временно была вынуждена ходить по земле, насколько её стесняет эта необходимость везде добираться своими копытами, словно земная пони или единорог. Но это было до того, как она провела уже более двух недель в своём скафандре или в инопланетном сооружении размером около десяти метров в длину и ширину. Это было до того, как она провела всё это время (не считая пары минут) лишь с жалкими крохами пегасьей магии, неспособная нормально летать, нормально чуять воздух или, ну... вообще делать хоть что-то нормально.

Каждый день Спитфайр просыпалась, чувствуя себя так, словно кто-то заменил её подковы магическими грузилами, которые хоть и заставляли чувствовать себя вдвое легче, но прижимали к земле, словно гигантский магнит. Она просыпалась раздражённой и ещё более раздражённой ложилась спать.

И она не могла рассказать об этом никому, потому что "Вондерболты" не ноют.

Пегаска могла бы справляться с этим лучше, если бы у неё были нормальные обязанности, с чётким расписанием и чёткими указаниями. Но Спитфайр была добавлена в команду в последнюю минуту, по политическому решению, чтобы сохранить в экипаже баланс рас и космических агентств… Её выдвинули из команды "Вондерболтов", а затем назначили последней астропони  в экипаж “Амицитас”. Да, ей дали целых три недели на дополнительную подготовку в качестве полевого медика, чтобы соответствовать тем стандартам и навыкам, которые у неё уже были, когда она впервые присоединилась к резерву "Вондерболтов" годы назад.

В общем, такой сейчас была её жизнь: стоять на склоне холма на чужой планете без магии, почти без воздуха, а крылья были плотно прижаты к бокам Селестией-проклятым-скафандром, и единственной её обязанностью, к которой она имела минимум подготовки и совершенно никакого таланта, было следить за бывшей преступницей-единорогом, настолько безумно гениальной, что она продолжала экспериментировать со всё новыми, продвинутыми способами самоубийства посредством магического выгорания. Единственным желанием пегаски было, чтобы хоть кто-нибудь попросил её поруководить или сам взялся отдавать ей приказы.

Но единственной пони в ближайшей округе была Старлайт-разлягать-её-Глиммер.

– Слушай, – сказала она той, о ком собственно и шла речь, – мы ведь не зря сюда эту батарею тащили. Пользуйся ею, не испытывай свои внутренние резервы, и, может быть, мы чего-нибудь добьёмся, прежде чем ты снова шлёпнешься в обморок.

– Мне нужно запускать заклинание Рэрити всего по паре секунд за раз, – попыталась успокоить её Старлайт Глиммер. – Ровно настолько, чтобы взять направление. Это совсем не сложно, если не удерживать заклинание долго.

– Мы уже пять раз брали эти направления с тех пор, как вернулись к этой горке. Только вот довольно сложно провести триангуляцию, когда все твои направления отказываются сходиться в одной точке.

В нескольких шагах от них инопланетянин Марк, лицо которого было скрыто светоотражающим забралом его скафандра, терпеливо стоял, держа в руках одну из своих несуразно маленьких лопат.

– Я уверена, что где-то здесь есть драгоценные камни! – настаивала единорожка. – Заклинание даёт очень сильный отклик! Нам просто нужно ещё поискать!

Спитфайр покачала головой. Вот единственная обязанность, которую ей доверили, и даже её ни пациентка, ни старшая по званию не позволяли ей как следует выполнять.

– Ладно, попробуй ещё раз, – сказала пегаска. – Но мы уже часами по этому холму ходим! И не нашли ничего в дыре, которую наш корабль пробил на склоне, и ничего вокруг подножия!

– Но заклинание говорит, что они должны быть здесь!

Рог Старлайт замерцал, и на секунду или две земля вокруг них осветилась слабым синим свечением, едва заметным в тусклом оранжевом свете слишком далёкого солнца Марса. Голова единорожки резко дёрнулась вниз, и она мгновенно развеяла заклинание.

– Видела? На этот раз заклинание утверждает, что они прямо под нами! Скорей, начинай копать!

Вздохнув, Спитфайр начала рыть передними копытами землю. Верхний слой мелкой пыли убрать получилось легко. Второй слой более грубого материала, уплотнённого миллиардами лет, поддавался уже куда как менее охотно. Третий слой возник намного раньше, чем ожидала пегаска... и это был сплошной серый камень.

– Хм… Может, ты и права, Старлайт. Посмотри на это, – она также помахала Марку, который немного выпрямился при виде возможной находки и пошёл к ним.

Три шага спустя, длинная нога пришельца провалилась под землю, он плюхнулся на круп, смешно взмахнув руками, а лопата отлетела куда-то в сторону.

– Марк! – Старлайт Глиммер бросила обнажившийся камень и побежала туда, где инопланетянин сидел на земле.

– Не трогай его! – крикнула Спитфайр. – Мы не знаем, во что он провалился! Его скафандр может быть повреждён!

Старлайт остановилась задолго до того, как оказалась в пределах досягаемости инопланетянина.

– Ой. Верно.

Она осторожно обошла вокруг Марка, избегая песка, осыпающегося во всё растущую полость вокруг правой ноги, пока не смогла подойти к нему сзади. Спитфайр боялась, что Старлайт попытается вытащить его из дыры магией, что после целого дня колдовства непременно привело бы к изнеможению, а то и чему похуже. Но вместо этого единорожка аккуратно прижала стекло своего шлема к задней части шлема Марка, и Спитфайр услышала через магическую связь два тщательно произносимых слова на языке человека: «Сфандер? Корошо?»

Марк кивнул. Когда Старлайт снова прижала свой шлем к его, Спитфайр услышала некий искажённый шум, который звучал вроде как «скавандер грядке». Немного перераспределив свой вес, Марк поднял правое колено над поверхностью песка, затем очень медленно и осторожно стал двигаться назад, поднимая полусогнутую ногу всё выше, пока, наконец, накопытник не показался на поверхности, полностью освободив инопланетянина. Но даже тогда он продолжал отползать назад, Старлайт держалась рядом с его боком, пока они не оказались в добрых трёх корпусах пони от дыры.

После освобождения ноги Марка песок рекой хлынул в пустоту, где она только что была. Вначале показался каменный выступ, по мере того как марсианская пыль перемещалась в растущую яму, а затем – слава Селестии! – ряд крупных белых кристаллов, похожих на зубы, торчащие из жуткой верхней челюсти.

– Нашли! – возликовала Старлайт Глиммер, шагнув вперёд, но Марк схватил её перчатками и оттащил назад, указывая на непрерывный каскад песка и грунта, льющихся в растущий провал.

– Слушай, что он говорит! – потребовала Спитфайр. – Не делай ничего, пока всё не успокоится. Этот выступ может обрушиться в любой момент, или песок засосёт тебя в яму.

– Но я могу просто…

– И абсолютно никакой магии! – рявкнула пегаска. – Мы можем взять батарею из повозки Марка, если понадобится, но сама ты и так уже наколдовалась за сегодня, опираясь на одни свои резервы!

– Ладно, – сердито буркнула Старлайт, когда Марк, наконец, поднялся на ноги и оттолкнул её ещё дальше от дыры.

Минут через двадцать небольшой оползень прекратился. Воронка выросла до нескольких копыт шириной, а проём под сводом был около двух копыт в высоту, и выглядел недостаточно большим, чтобы проползти в него. Марк поднял лопату и ударил ею по уже не скрытому более уступу, который не дал ему провалиться. После сильного удара уступ окончательно рассыпался, открыв больше пространства с искрящейся смесью осколков кристаллов и обычной марсианской почвы. Отмахнувшись от обоих своих спутниц, инопланетянин начал копать, отбрасывая маленькие горстки земли непропорционально маленькой лопатой, иногда переворачивая её, чтобы обколоть более твёрдый материал по краям ямы.

Двадцать минут спустя яма оказалась достаточно большой, чтобы он мог в ней стоять, что Марк и сделал, сосредоточившись на том, чтобы убрать пыль и песок с края отверстия. Ещё через десять минут он положил лопату, включил фонарик, встроенный в правую руку скафандра, и сунул руку под землю, водя ею из стороны в сторону.

Затем инопланетянин застыл, всё ещё держа руку под землёй, и не шевелился.

– Он напоролся на один из этих кристаллов! – забеспокоилась Старлайт.

– Нет, я так не думаю, – осторожно ответила Спитфайр. Она не знала, что он делал: какой смысл совать фонарик в дыру, если твои глаза совсем не на том уровне, чтобы увидеть, что внутри?

Затем, очень осторожно, Марк вытащил руку и выключил фонарик. Он снова взял лопату, жестом велел пони отойти назад, а затем набросился на песок под ногами со страстью, которая противоречила всякому здравому смыслу. Несмотря на неудобство его костюма и небольшой размер лопаты, пыль так и летела в разные стороны.

– Что он делает? – спросила вслух Спитфайр.

– Всё, я пошла за батареей, – ответила Старлайт. – Он навредит себе, если продолжит в том же духе. Зачем он хочет закопаться глубже? У нас и так, прямо тут, прекрасные драгоценные камни!

– Хм… да, я думаю, лучше сходить за ней, – признала пегаска.

Старлайт понадобилось около пятнадцати минут, чтобы совершить путешествие до ровера и вернуться обратно с батареей, прицепленной к её скафандру импровизированной упряжью, изготовленной Драгонфлай. (Это стоило им половины пайка, после чего чейнджлинг провела около получаса за “ширмой инфернального зловония”, прежде чем появилась с упряжью, идеально подходящей для батареи. Она сказала: «Лучше не спрашивайте», хотя спрашивать, собственно, никто и не хотел).

– Я собираюсь рассказать ему, что буду делать, – сказала единорожка, как только вернулась.

– Ты можешь сэкономить заряд? – спросила Спитфайр.

– Батарея заряжена на тринадцать процентов, – ответила Старлайт. – Двадцати процентов хватило, чтобы поднять "Амицитас". А тут всё, что я буду делать, это сгребать рыхлую почву.

– Всё равно будь осторожна, – предупредила пегаска, заранее зная, что это не поможет.

Старлайт встала на краю и махала передними копытами, пока не привлекла внимание Марка. Только тогда она снова зажгла свой рог, и только на время, чтобы сказать ему уходить. Инопланетянин махнул рукой в ​​жесте, который Спитфайр не поняла, а единорожка в ответ повелительно указала копытом, выгоняя его из ямы. Марк пожал плечами и выбрался из дыры, которую он уже настолько расширил, что теперь она была ему по пояс.

Удовлетворённая, Старлайт поставила батарею на землю, положила переднюю ногу на вывод, а другой щёлкнула выключателем. Почти мгновенно большая воронка бирюзового света появилась в воздухе над дырой и, погрузившись в песок, начала отбрасывать его далеко вниз и в сторону.

Примерно через минуту после этого Марк замахал руками, чтобы привлечь внимание. Старлайт развеяла заклинание, которым перемещала грунт, и отключила батарею, по-прежнему показывающую наличие большей части заряда, что был в ней первоначально. Рог снова засветился, и магия единорожки окружила шлемы её и Марка, когда они обменялись ещё несколькими словами. Наконец инопланетянин указал в яму, под выступ, где он копал. Настала очередь Старлайт пожать плечами и повиноваться, немного нерешительно спрыгнув в дыру.

– Опять на износ работаешь, – сказала пегаска.

– Спитфайр, – ответила Старлайт, и голос её был довольно смущённым, – он хочет, чтобы я зашла в пещеру и что-то там посмотрела. И, очевидно, с этим как-то связана «зелёная лампа». Я не понимаю.

– Я думала, что ты доработала заклинание перевода.

– Оно всё ещё не слишком хорошо для идиом, – признала единорожка. – Я не знаю, как это исправить, и в любом случае, будет лучше, если мы просто выучим его язык.

– Береги копыта. Если застрянешь, не пытайся освободиться. Мы с Марком вытащим тебя.

– Всё хорошо. Поверхность похожа на песчаную дюну, какие бывают у нас дома… Я должна включить свет на моём скафандре – тут темно как у меня в… О-о-о, святая Фауст!!!

– Что там? – Спитфайр загарцевала, разрываясь между желанием последовать за Старлайт в крошечную пещерку и боязнью того, что там могло произойти.

– Это… это невероятно, – выдохнула единорожка. – Это прямо как пещеры под Кантерлотом!

Спитфайр остановилась.

– Ты имеешь в виду обширные, заполненные кристаллами пещеры – главную угрозу безопасности столицы, о которых обычным гражданским и знать не положено?

— Я… Возможно, я кое-что и узнала о них, когда ещё была сумасшедшей суперзлодейкой и преследовала Твайлайт, – призналась Старлайт Глиммер. – В любом случае, ты можешь подтащить батарею ко входу в пещеру? Мне нужно сделать достаточно большой проход, чтобы и Марк мог пройти внутрь. Ему нужно увидеть всё это.

– Увидеть что? Что у нас достаточно драгоценных камней, чтобы прокормить Файрбола? – Спитфайр покачала головой и молча прокляла всех гениев, чей мозг опережал их рот. – Ладно, хорошо. Что там ещё?

– Что там ещё?! – голос единорожки по магической связи буквально сочился триумфом. – Решение всех наших проблем, вот что!!!

---

Запись в журнале — Сол 20

Привет из Крепости Одиночества!

Ну, не совсем. Я пишу это из ровера номер два. У нас закончилось время наружных работ на сегодня, и, как только я закончу записывать это, мы вернёмся в Дом за дополнительными инструментами, дополнительного планирования и, возможно, ради того праздничного тортика, который лежал в холодильнике у пони. Он точно испортится, если пролежит там ещё немного, а сегодняшняя находка заслуживает того, чтобы её отметили!

Этим утром мы вернулись на место крушения – Старлайт, Спитфайр и я. Зона "Эпсилон" это единственный шанс найти необходимые Старлайт драгоценные камни без модификации ровера для дальних перегонов. Когда мы начинали, я не думал, что у нас есть хоть какая-то реальная надежда что-нибудь найти. Но для пони решительно важно найти хоть какие-то драгоценные камни, хотя бы ради нашего камнеядного дракона, поэтому я подумал, что попытка не пытка.

Мы провели добрые четыре часа, блуждая по северо-восточной стороне зоны "Эпсилон". Старлайт, по-видимому, занималась чем-то типа лозоходства в поисках драгоценностей, но каждый раз, когда она это делала, она указывала в другую сторону. Таким образом, мы ходили кругами и копали землю, но максимум через полметра упирались в камень, через который не могли пробиться, и сдавались. НАСА и подумать не могло, что у команды "Ареса" возникнет необходимость и желание участвовать в полноценной добыче полезных ископаемых, поэтому всё, что у меня было при себе: высокотехнологичный образец лопаты, молоток для разбивания небольших камней и долото для разбивания всего, что мне придёт в голову. Ничто из этого не могло мне помочь управиться со скальной породой.

В конце концов, обнаружила искомое совсем не магия пони. Это была старая добрая человеческая неуклюжесть. Моя правая нога наткнулась на какую-то пустоту под поверхностью и провалилась туда. К счастью, изначально дыра была лишь чуть шире, чем моя нога в скафандре, поэтому я не упал туда целиком. Ещё больше мне повезло в том, что края отверстия оказалась состоящими лишь из умеренно плотного песка, не содержавшего в себе ничего сильно твёрдого или острого, поэтому мой скафандр не порвался и не повредился как-то ещё. В противном случае этот журнал был бы продолжен только в том случае, если бы пони брали уроки набора текста у Стронга Бада^[2].

Я очень осторожно выбрался из провала. Песок продолжал сыпаться и, как только я убрал ногу, трение довольно быстро расширило дыру. Очевидно, пустота под поверхностью была довольно приличной, потому что большая часть склона в конце концов туда ссыпалась, обнажив выступ, похожий на верхнюю челюсть тролля, полную алмазных зубов. (Ладно, не алмазных, потому что алмазы подобным образом не формируются. Прозрачный кварц. Но это всё равно очень похоже на зубы. В общем, не хотел бы я, чтобы меня эта пасть укусила).

Мы нашли то, за чем пришли, совершенно случайно и вопреки всякому здравому смыслу. Что, честно говоря, в порядке вещей для всех марсианских проектов. Каждый зонд или команда, которые приземлялись здесь, обнаруживали что-то совершенно противоположное тому, что ожидали найти, так почему я должен стать исключением? Конечно, уже после обнаружения, мы сразу же находили объяснение произошедшему, что уже совсем не удивительно – задним числом всегда легко найти ответ.

Но я хотел посмотреть, как много труда нам придётся потратить и как много времени потребуется, чтобы добиться результатов. Кварц, если это он и есть, на самом деле достаточно прочный материал – по шкале Мооса у него твёрдость то ли семь, то ли восемь – не помню, какая точно. Не думаю, что у меня найдётся хоть что-то, что могло бы его разрезать, поэтому я начал копать, сначала расширяя отверстие, чтобы я мог в нём стоять, а затем пробираясь под зубами тролля, ища какие-нибудь отбитые или упавшие куски, которые мы могли бы просто подобрать и унести.

Грунт, ссыпавшийся в пролом, лежал кучей и оказался достаточно плотным, чтобы стоять на нём. Это позволило мне залезть в дыру и углубить её, а затем заняться очисткой пространства под этим выступом. Конечно, была опасность, что провал в земле ещё больше расширится, или я снова провалюсь в песок, но мне было всё равно. Нам были нужны эти кристаллы, и я собирался добыть их, тем или иным образом.

Когда я проделал отверстие приличного размера, то включил камеру и фонарик на правой руке. Все скафандры для наружных работ миссии "Арес" оборудованы ими. Поскольку наша способность смотреть по сторонам весьма ограничена в скафандре, мы вынуждены поворачиваться всем телом, чтобы видеть то, что расположено не прямо перед нами. Камеры проецируют изображение на стекло шлема, чтобы нам не нужно было постоянно останавливаться и поворачиваться. Кроме того, изображение с видеокамеры может быть просмотрено остальным экипажем, находящимся в Доме, или даже передано на Землю для дальнейшего анализа. Это не идеальная система – я бы поместил их на левую руку, чтобы можно было использовать подсветку и одновременно держать какой-нибудь инструмент в правой руке – но в целом она работает неплохо.

Но, если бы миссия шла так, как ей положено, и если бы я выкинул нечто подобное, НАСА приказало бы привязать меня к койке до конца миссии, а Льюис без разговоров сделала бы это, потому что это бы значило, что я спятил. НАСА никогда всерьёз не рассматривало опасность запрыгивания в непонятную воронку на Марсе и засовывания руки по локоть в странную дыру на чужой планете, потому что они все ожидали, что наши матери научили нас так не делать, ещё когда нам было лет по пять. Вообще-то, опасность эта вполне очевидна, как очевидны острые кристаллы прямо перед моим лицевым забралом на верхней кромке отверстия.

С первого взгляда было очевидно одно: дыра была глубокой и уходила очень далеко вглубь вулкана. Сначала я, было, подумал, что это может быть лавовая трубка, но это не объясняло наличие кристаллических друз. Не знаю, могут ли кристаллы расти в лавовой трубке, но я точно знаю, что никогда не видел то и другое вместе в природе за всё время своей геологической подготовки в качестве дублёра Льюис. Но это обучение не вмещало в себя всё на свете, потому что мы были и так заняты изучением десятка тысяч других вещей, да и в любом случае НАСА на самом деле хотело лишь показать как выглядят самые обычные вещи, чтобы мы подбирали действительно странные кусочки и привезли их обратно на Землю в количестве пятисот килограммов, чтобы уже настоящие геологи могли ковыряться в них ближайшие лет сто.

Но затем я увидел стенки этого отверстия. Кристаллы. Туева хуча кристаллов. Абсолютно везде. От пола до потолка и даже была пара кристаллических колонн толщиной никак не меньше меня самого.

Я начал рыть яму побольше, чтобы Старлайт могла в неё пролезть  и убедиться в этом сама. Через несколько минут Старлайт вытащила свою "Коробочку с волшебным соком" и выперла меня из ямы. Примерно через минуту она сделала больше, чем я за полчаса с лопатой для образцов. (Может быть, именно ей и следовало руководить проектом по перетаскиванию грунта в Дом вместо Черри? Просто мысль.) Затем она вошла туда (после того как я сказал, что ей нужно войти и посмотреть)… и осталась там. Спитфайр отнесла ей батарею, а затем вернулась и толкала меня до тех пор, пока я не понял, что мы должны, как говорится, "освободить опасную зону".

Как только мы убрались, Старлайт сделала что-то, вероятно магическое, что заставило тонны сыпучего грунта вылететь из зева пещеры, словно пуля из ружья. Когда она закончила, магическая батарейка была пуста, как и устье того, что оказалось действительно огромной пещерой.

Там было несколько узких мест, но мы смогли пройти довольно далеко – по меньшей мере на пару сотен метров. И вот что я вам скажу – выглядело это просто поразительно. Она была похожа на гигантскую жеоду, которая выросла и вобрала в себя меньшие жеоды. Большинство кристаллов было прозрачными, но также было много жёлтых и красных, и даже несколько фиолетовых. Они были разных размеров – я имею в виду совершенно разных, от крошечных, которые можно вставить в кольцо, до здоровенных, размерами больше меня.

И они твёрдые. В сумке с инструментом у меня был нож, поэтому я попытался поцарапать кончиком некоторые из кристаллов. Не вышло. После пяти неудачных попыток я попробовал поцарапать плоскость лезвия об одну из вершин камня, и на стали осталась неглубокая царапина. Определённо кварц или что-то более твёрдое.

Мы не нашли каких-либо отбитых кристаллов на полу, но для этого есть веская причина – пол представляет собой плотно утрамбованный марсианский грунт, плавно спускавшийся вниз от входа. Мне пришлось немного согнуться, чтобы войти, не рискуя зацепить зубы тролля, но в десяти шагах я уже мог стоять прямо без каких-либо проблем, а в двадцати шагах уже не мог достать до потолка. По-видимому, эта пещера, или лавовая труба, или жеода, или что там ещё, периодически открывается на поверхность. Песок задувало или он сыпался в отверстие до тех пор, пока оно не заполнялось, а затем слёживался и уплотнялся, образуя хрупкую корку наверху и сохраняя пустое пространство под нею. В конце концов что-то происходило – метеоритный удар, пыльная буря или что-то ещё – дыра вновь открывалась и цикл повторялся. И каждый раз, когда внутрь попадало больше песка, он сползал дальше в пещеру, постепенно заполняя её.

Кажется, я видел мерцание кристаллов и на полу на границе света фонаря моего скафандра, когда мы наконец развернулись, чтобы покинуть пещеру. Кроме этого, там есть по крайней мере тонкий слой грунта. Черт, это может быть и довольно толстый слой. У нас пока нет возможности узнать, как глубоко уходит пол пещеры. Но любые кристаллы, которые откололись от стен и потолка, были похоронены песком и пылью давным-давно.

Во всяком случае, теперь у нас есть кристаллы. Санта в этом году заглянул пораньше. У меня нет ни единой хреновины, которая могла бы их разрезать, но Старлайт, похоже, не очень этим обеспокоена. Она гораздо больше взволнована грунтом и свободным пространством внутри.

И мне кажется, мы с ней думаем об одном, но, чтобы окончательно убедиться, нам надо провести надлежащую разведку пещеры. А это значит, что мы вернёмся завтра. Да, сейчас мы отступаем, но потом вернёмся... вооружённые НАУКОЙ!

---

Примечания:

Да, это и есть тот самый “рояль в кустах” для моей истории. Энди Вейр выдал нам ветер, который в принципе не мог существовать (особенно шторм в начале истории). Я даю пони потенциальную подземную ферму и больше драгоценных камней, чем они смогут использовать.

Теперь, вот почему это всё полная хрень.

Для начала, как я уже говорил, Ацидалийская равнина — это древнее дно океана. Это южное продолжение большого кратера, образованного чуть более четырёх миллиардов лет назад по нашим лучшим оценкам. Обломки от удара, который создал его, сформировали Фобос и Деймос (недавние исследования показывают, что они состоят из смеси марсианского и немарсианского материалов, что делает маловероятным вариант с захваченными астероидами) и, вероятно, другие луны, которые в конечном итоге рухнули обратно на планету, создав некоторые из других больших бассейнов.

Как океанское дно, и, особенно, рядом с дельтой рек долины Мавра, бегущих от Терры Арабии, Ацидалийская равнина покрыта осадочными породами. Там и тут есть несколько небольших холмов, которые могут быть ледяными вулканами или остатками скалистых выступов, что являются частью геологических формаций Терры Арабии – мы точно не знаем и не сможем узнать без более близкого исследования. Ни при каких обстоятельствах нельзя ожидать, что остатки вулканической деятельности окажутся где-то рядом с поверхностью, и уж, тем более, Уотни не сможет туда провалиться.

Но это меньший из косяков этой пещеры. По-настоящему крупная проблема – это разница между базальтом и гранитом.

Есть очень расплывчатое эмпирическое правило применимое для Земли: гранит – это то, что формирует почти все континенты, а базальт – это то, что формирует все океанское дно. Базальт – это то, что получается, когда лава и магма быстро остывают, не успевая сформировать надлежащие кристаллические структуры. Любой извергающий пепел или лаву вулкан, который вы когда-либо видели, является базальтовым образованием в процессе функционирования. А кристаллы, которые вы обычно получаете из таких вулканов, мелкие, мягкие и подвержены быстрой эрозии в присутствии воды.

Для твёрдых кристаллов нужны либо метаморфические породы – породы, которые расплавляются и охлаждаются тектонической субдукцией или наслоением слоёв горных пород – либо гранитные образования. Тепло и давление в течение длительного периода времени оказывают два основных эффекта: они позволяют жидкой породе делиться на более тяжёлые и лёгкие компоненты (железо, магний и тому подобное оседает на дно, а оксиды всплывают на поверхность), и это позволяет кристаллам формироваться и расти в течение очень длительных периодов времени.

И есть ещё один компонент, который нужен для образования действительно крупных кристаллов – вода. Потому что вода – это способ, которым вы получаете жеоды. Если все предельно упростить: у вас есть пустой карман в скалах рядом с источником тепла и минералов, и вода просачивается, чтобы его заполнить. Пока вода держится вокруг, минералы, растворённые в ней, будут кристаллизоваться на внутренней стороне кармана, образуя жеоду.

На Земле жеоды действительно распространены. Земная кора полна кремния, в основном в виде диоксида кремния (SiO₂), более известного как кварц. Часть пляжного песка, которая не являются диатомовыми водорослями или фрагментами ракушек, в основном состоит из кварца, как и большая часть песков пустыни. Огромное количество драгоценных и полудрагоценных камней являются разновидностями или формами кварца, либо в виде кристаллов, либо в виде слоистых отложений.

На Марсе кварц – да и вообще гранитные образования – чертовски редки. Мы обнаружили следы кварца и полевого шпата с орбиты лишь в нескольких местах, одно из них в Терре Арабии, а другое в кальдере одного из гигантских вулканов. Теория предполагает, что, поскольку тектоника Марса прекратилась более трёх миллиардов лет назад, оставшиеся вулканы просто находились на вершине магматических шлейфов, которые вечно их подпитывали, давая их магматическим камерам время разделить более лёгкие и плотные компоненты, что позволило некоторым гранитам сформироваться. Но подавляющее большинство Марса покрыто базальтовыми породами, и, если вы нашли кристалл, вы должны были бы предположить, что это оливин или гипс или что-то в этом роде.

На Марсе, насколько нам известно, кварц встречается реже, чем алмазы.

Так почему же я решил все равно пойти этим путём?

Ну, дело не только в Файрболе. Моя изначальная идея состояла в том, чтобы послать яка Леонида в качестве пятого члена экипажа и единственного мужчины на “Амицитасе”. И, с достаточным количеством импровизации мне, вероятно, удалось бы придумать способ, как вытащить всех шестерых с Марса без единого запасного драгоценного камня, если бы это было абсолютно необходимо.

Но вопрос с продовольствием был решающим. Дом-ферма в книге едва ли смог бы прокормить Марка, и он слишком мал, чтобы обеспечивать его пищей до девятисотого сола... если бы шлюз не взорвался. Ни при каких обстоятельствах такая ферма не потянет двух человек, не говоря уже о шести. Итак, вопрос был в том, как дать персонажам больше пространства для фермы?

Корабль пони, у которого внутреннее пространство куда меньше, чем жилой модуль, никогда не был серьёзным вариантом. У МПМ был пробит корпус летающими обломками в Сол 6, так что это тоже не вариант. Посадочная ступень МВМ, оставшаяся после его запуска, содержит топливную установку, которую Марк мог (и всё ещё может) использовать для сжижения марсианского воздуха, если ему это понадобится, но там нет никакого обитаемого пространства. У Марка есть только шесть квадратных метров запасного полотна Дома, и в книге он использует практически весь, последний кусок становится крышей для его поездки домой.

Итак, что же осталось? У него недостаточно материалов, чтобы построить герметичный объём, в три-четыре раза превышающий площадь жилого модуля. Всё, что он может сделать – найти место, какую-нибудь пещеру, которую получится запечатать, наполнить воздухом, добавить немного света и приступить к работе.

Так какие же пещеры вообще есть на Марсе? Известняковые пещеры, наиболее распространённые на Земле, там отсутствуют. Каждая известняковая скала, которую вы видите, является кладбищем для миллиардов древних диатомовых водорослей, которые осели на дно океана за века до того, как первый из наших предков перепрыгнул с одного мелкого пруда в другой. Шансы найти известняк на Марсе исчезающе малы. (Но хорошая новость заключается в том, что если мы когда-нибудь его таки найдём, то это будет означать гарантированное подтверждение наличия там древней жизни).

Пещеры из песчаника существуют – племена Анасази и Пуэбло построили свои дома в выступах песчаника – но они совсем непрочные. Перепады давления и внутренний нагрев для обеспечения пригодной для жизни среды быстро разрушат такую пещеру, если она вообще сможет держать воздух. В чем я лично сомневаюсь.

Ледяные пещеры возможны, но как только они подвергнутся воздействию окружающей среды Марса, то быстро испарятся, а процессы, связанные с обеспечением их обитаемости, только ускорят это.

Таким образом, лучший и практически единственный вариант – вулканические пещеры, поэтому моя первая идея заключалась в том, чтобы команда нашла древнюю лавовую трубу.

Этот план не продержался долго. Мы знаем, что на Марсе существуют лавовые трубы; у нас есть орбитальные фотографии, которые позволяют нам проследить их путь. И причина, по которой мы можем это сделать, заключается в том, что эти трубы разрушились. Лавовые трубы известны своей хрупкостью и нестабильностью. И, будучи базальтовыми отложениями, они практически никогда не имеют кристаллов, достойных эксплуатации.

Так что я сжульничал. И решил делать это по крупному, так что я дал нашим героям самую большую жеоду, какую только можно себе представить, и сделал её кварцевой из-за прочности, долговечности и сравнительной простоты достижения герметичности. (Ни один камень не является действительно герметичным, но кварцевая жеода настолько близка, насколько я мог придумать, не возвращаясь в колледж и не получая степень по геологии.)

Три примера с Земли для общего развития:

Мостовая Гигантов, Ирландия – похоже на гигантские каменные кристаллы, но это не так, по крайней мере, не совсем так. Это огромный древний поток лавы, который при охлаждении раскалывался вдоль молекулярной структуры базальта.

Кристальная пещера Хайнемана, штат Огайо, США – самая большая известная на Земле жеода, которая после почти столетия добычи полезных ископаемых стала достаточно велика, чтобы позволить паре десятков человек внутри одновременно охать и ахать над (несколько оскудевшими) чудесами природы. Это не кварц – это метаморфическая жеода, образовавшаяся внутри известнякового месторождения, возраст которого достигает трёх миллиардов лет.

Для сравнения, самая большая известная кварцевая жеода – это аметистовая структура, достаточно большая, чтобы три человека могли лежать на ней.

Пещера кристаллов, Мексика – пещера с самыми крупными кристаллами, известными на Земле. Но это не жеода – залежи представляют собой гигантские кристаллы гипса, выращенные за миллионы лет в заполненной водой камере. Воде было позволено вернуться, но когда одна пещера была распечатана, учёные могли проводить внутри только двадцать минут, даже в защитных костюмах, из-за смертельной жары и влажности в трёхстах метрах под поверхностью.

Итак, вот он: мой единственный крупный подарок для Марка и пони. Они получают не невозможную, но дико-невероятную кварцевую пещеру, затмевающую всё на Земле (точно так же, как марсианский Олимп затмевает любую гору на Земле, если подумать об этом). Они получают драгоценные камни для батарей, драгоценные камни, чтобы восстановить Спаркл-двигатель, если Старлайт Глиммер захочет, драгоценные камни для Файрбола, чтобы поесть... но, что ещё более важно, они получают большую пещеру с узким входом и полом, засыпанным почвой.

Теперь они должны превратить его в ферму... а в мешке Санты уже пусто.

PS: Да, видимо, я всё-таки ошибся. Вы можете получить жеоды, даже кварцевые жеоды, из базальтовых пород. Может быть, я исправлю это как-нибудь, но пока я просто пойду смотреть “Разрушителей легенд” и удивляться, почему я не был так заинтересован в камнях, когда на самом деле был в колледже...

PPS: Я вернулся, чтобы поправить все, а в итоге добавил лишь около двадцати слов. Я ошибался в том, как представлял себе процесс формирования (потому что все источники говорил мне, что кварц – гранитная порода и не появляется в вулканах), но более или менее случайно у меня вышло описать процесс формирования жеоды почти правильно. Может быть, мне стоит забыть о точных науках и просто сделать Марка учеником Старлайт по магии.