Другая Найтмер
Глава 10 Род
Я знаю что Кэйденс не дочь Селестии, но у меня Селестия удочерила Кэйденс. Так что формально, они мать и дочь:)
— Ииииии, наконец! — такая счастливая улыбка расплывается на лице розовой, как только магия старших аликорнов привела помещение в порядок, заставив меня попятиться в ужасе. — Младшая сестренка!
В ступоре смотрю на сияющую от радости розовую, которая неожиданно ухватила меня за шею, прижимая к себе. И, несмотря, на безобидный вид, силы в ней было немерено. А мои попытки она проигнорировала, коснувшись носом моей шеи и зарывшись в мою гриву. При этом, у неё была такая счастливая мордашка, что рука не поднималась дать ей в глаз за такое.
У меня же было стойкое ощущение, что меня приняли за игрушку, с которой эта розовая решила поиграть. Но самое ужасное было то, что мне это нравилось, точнее тело получало огромное удовольствие от этих объятий. Ведь розовая была не только пушистая, но и мягкая, пусть даже под этой мягкостью и скрывались стальные мышцы. Да, магия, которую розовая излучала, была потрясающе приятна, вызывая желание любить весь мир и отвечать взаимностью на чувства других. Подкашивая любое желание противиться напору розовой.
— Спасите! — из последних сил пытаясь вырваться из обнимашек розовой, я с мольбой смотрел на старших аликорнов, которые с такими довольными улыбками смотрели на нас, что надежда умерла, не успев родиться.
— Нет, моя, — прошептала в ухо розовая таким безапелляционно чувствительным голосом, что все внутри опускается, — моя маленькая младшая сестра!
— Мама, — ощущая как под напором розовой, я начал терять равновесие и падая, упёрся спиной в угол, был буквально прижат к стенке розовой, мягкой и пушистой кобылкой, не дающей и тени шанса вырваться.
— Вижу, вы отлично поладили, — довольная, словно кошка, дорвавшаяся до сметаны, улыбается Селестия, а Луна наблюдает за нами, жуя попкорн.
Да! Луна ела попкорн! Настоящую кукурузу, доставая ее из ведёрка, спрятанного под столом. Да она что, издевается, меня же сейчас задушат!
— Наконец, у меня есть сестренка! — чувствительный голосок розовой меня уже не иллюзорно пугал. — Мама, можно я стану её няней!
— Я взрослый! — из последних сил пытаюсь вырваться, уже забивая на маскировку, только бы он меня не совратила с пути истинного! — Отпусти, а то покусаю!
— Не покусаешь, — безапелляционно заявляет розовая, трясь своим носом об мой, буквально парализуя волю, — ты добрая, я чувствую.
Хочу ответить резко, но понимаю, что она права. Да не покусаю и не побью. Просто рука не поднимется на нее. Пусть с тем, что я добрый, можно спорить долго. Но то, что эта розовая меня полностью обезоруживает своей милотой и непосредственностью, факт! Хочу в тюрьму!
— Потом пообнимаетесь, — Селестия явно рада, — скоро Найтмер выходить в свет, так что дай ей хоть немного поесть и послушать наставления перед этим знаменательным событием.
— Ну, мама, можно я…
— Не можно, — пользуясь секундным ослаблением хватки, вырываюсь из захвата и отскакиваю в сторону на одних рефлексах, да так ловко, что чуть в ногах не запутался, — я жить хочу!
А внутри такое пакостное ощущение, словно из идеально теплой кровати вытащили на мороз. Вроде и неплохо, но, как же приятно было нежиться в её магии и ощущать тепло её тела. Просто кайф какой-то был! А теперь всё, добро пожаловать снова в суровый мир.
— Вернись, — крик розовой придает мне сил спрятаться за единственным доступным препятствием, за сестрами, — тебе же плохо!
— Будет только хуже, — едва ускользаю от её копыт, останавливаясь по другому сторону от старших аликорнов, — и вообще, я страшная и ужасная Найтмер.
— Ты хорошая, Найти, — розовая, дергая на право, я налево, она налево, я направо, кружа вокруг старших, которые безмолвно наблюдают за нами, — ты просто обязана познать чудо любви!
— Только не так! — смотрю в эти огромные глаза из-за спин Селестии и Луны, ощущая, как тону в них. — Мне лечиться нужно! А не…
— Потом поиграете, девочки, — наконец, миролюбиво взмахивает крыльями Селестия, словно стеной отделяя меня от розовой, — хоть я очень рада, что вы так быстро нашли общий язык.
— Может не надо? — поглядывая на восстановленные двери, я только обреченно вздыхаю понимая, что бежать некуда, а летать я не умею.
— Надо. Найти, — тяжело вздыхает Луна, и после короткой пазу припечатывает, — надо!
— Мама… — машинально продолжаю фразу буквально чувствуя как хворостина ударяет по крупу, да так реалистично что аж больно.
При этом интонации и тембр голоса Луны были точь-в-точь как у Шурика. То есть она об этом знает! Да и вообще, я ведь периодически ощущал её силу на грани восприятия проваливаясь в забытье… Или сны? То есть, пока я был недееспособный, Луна у меня в голове была! Ощущая, как пол уходит из-под ног, ловлю легкий кивок Луны, которая теперь выглядела довольной.
— Не будем терять времени, до выхода осталось меньше часа, а обсудить нам нужно ещё немало вопросов.
С облегчением выдыхая я отползаю к столу, желая оказаться от этой розовой как можно дальше, буквально физически чувствуя, как тело пытается вырваться из оков воли и обнять это розовое чудо, поглубже зарывшись носом в густую шерсть, вдыхая ее аромат. Но нельзя поддаваться соблазнам! Иначе я за считанные дни с ума сойду в этом дурдоме.
— А можно я рядом с Найти сяду, — от голоска розовой у меня все внутри опускается, пятой точкой чуя опасность.
— Конечно дорогая, — в мягком голосе Селестии слышен приговор трибунала, — Заодно поможешь Найтмер освоиться со столовыми приборами и расскажешь о правилах этикета.
— Какого ещё этикета, — внутри всё сжалось от ощущения грядущей катастрофы в сиянии глаз розовой, в которых словно две звезды пылала от радости.
— Столового! — вспорхнув в воздух, розовая резко оказалась рядом. — Сначала правильно сядь!
Пожимая плечами, сажусь за стол, под улыбками аликорнов, чуя, что снова накосячил. Причем, по-крупному. Но я понятия не имею как можно по-другому садиться за стол! Видя, как Селестия и Луна грациозно занимают свои места, хитро переставляя копыта и держа крылья полураскрытыми, да и ноги держа по-другому. Так что пах не виден, я же сел как привык, расставив ноги пошире, забыв, что теперь мне не нужно беспокоиться о том, чтобы не придавить себе чего нужного. Наоборот, нужно думать, как не показывать, что не нужно без штанов.
— Нет, всё неправильно, — замахала копытом розовая, перенося свой стул с другой стороны стола, вместе со столовыми приборами, — садиться нужно изящно и плавно. Переставляя копыта величественно и грациозно. Держа спину ровно и не кривясь, а главное крылья должны плыть в воздухе, словно два невесомых облака! Вот так.
Переходя от теории к практике, розовая медленно села, показывая каждое движения пока у меня грива вставала дыбом. Это же какой-то балет на восемь конечностей и ещё лицо нужно контролировать, удерживая безмятежность, а не тужась словно на стометровке. Страшно даже представить, столько дней кропотливого труда нужно дабы отточить эти придворные Па до совершенства. Хорошо Селестии и этой розовой, они постоянно в них практикуются, а я даже ноги пока толком контролировать не могу. Куда мне до таких вершин контроля своего тела!
Кладу голову на стол от полной безнадеги. Я просто с ума сойду с этим миром.
— Не клади голову на стол, — возмутилась розовая, строя строгое лицо, а мне хотелось лечь на пол и умереть от одной мысли что меня ведь заставят весь этот этикет выучить от корки до корки, — так поступают, только совершенно невоспитанные пони.
— Или вусмерть упившиеся, — улыбнулась Селестия, — когда стол — это любимая кровать.
— А ближайший салат подушка, — хохотнула Луна, левитируя к себе листья салата, — помню, как-то мы принимали большую делегацию грифонов. Так они так ужрались казенной выпивкой, что позасыпали вповалку по всему залу. Предварительно успев загадить и разнести его в клочья.
Шокированная мордашка розовой была так мила, что мне потребовалось все свое самообладание, чтобы не поддаться ее очарованию. Наблюдая как она с мольбой смотрит на Селестию.
— Это было давно, нравы и нормы морали были другими, а об нормальном этикете мало кто слышал, — пожимая крыльями, Селестия магией резала фрукты на кусочки и складывала из них замысловатую фигурку грифона, соединяя мякоть разный плодов, одно целое, — что уже говорить о приличии. Когда доблестные послы справляли малую нужду прямо под себя и мало кто находил в себе силы отойти к стеночке дабы не так воняло. Заливая невыносимое амбре своих немытых тел, ведрами благовоний, которые делали ситуацию только хуже.
Розовая уж позеленела от такой новости, мило закрывая копытом рот. Пока Луна откровенно веселилась, метая ножи в статуэтку грифона, состоящую из кусков фруктов. При том, что сама статуэтка, было диво как хорошо проработана, вплоть до перышка. Она поражала не столько своим совершенством, сколько той простотой, с какой была создана волшебницей, между прочим и без особой цели.
— Должны мы признать, что нравы и обычаи сильно смягчились за это время, — пророкотала Луна, метким броском ножа отрезая голову грифону, — и наши подданные смеют касаться магией наших рогов, без надлежащего повода. Раньше за такое лишали не только рога, но и жизни любого святотатца, посмевшего покуситься на наше достоинство. Возможно, нам стоило примерно наказать преступницу, посмевшую покуситься на рог Найтмер, своей грязной магией на виду смертных!
Стоп, это она о той белой пони, которая мне помогала! Она что, с ума сошла! Девушка ведь ни в чем таком не виновата, а её на плаху и за что! Лучше бы она Фэнси казнила за попирание моего достоинства чем ту милую кобылку, которая так хотела помочь мне.
— Не надо! — крик прорвался из горла раньше мысли. — Она не виновата!
— Сие не есть важно! — только отмахнулась от моих слов Луна. — Она попрала честь и достоинство нашей семьи и должна быть за это казнена! Публично!
Смотря на безмятежные глаза Луны, я понимал, что это никакие не шутки. В её понимании, это приговор, отменить который может только Селестия. Отчего сердце заледенело в ожидании приговора. Хоть умом я понимал, что Селестия куда мягче, как и современные нравы и она не позволит такому случиться. Но эмоции думали совершенно по-другому и не собирались отступать.
— Думаю, это слишком сурово для такого незначительного события, — наконец проговорила Селестия, величественно доедая отрезанную фруктовую ножку и смотря на обезглавленного грифона, — она безусловно понесет суровое наказание. Но казнить за это, перебор.
— Да что в этом такого! — не сдерживаясь кричу понимая, что из-за меня девушка пострадает ни за что. — Ну подумаешь лечила мне рог после травмы! За что наказывать то!
— Видишь ли Найтмер, — как ни в чем не бывало продолжила Селестия, — рог — это наше самое большое достоинство. И не нужно строить возмущённые глазки. Так принято в обществе и неспроста. В роге сосредоточено больше всего нервных окончаний и ласкание рога приравнивается к ласканию половых органов.
Мне словно скалкой по затылку врезали. Сумасшедший мир!
— Смягчающим фактором является тот факт, что тебе оказывали медицинскую помощь. Но права так поступать у обычной пони нет. До наших рогов допускаются только королевские маги, да и то самые доверенные. Либо во время консилиума, в самых экстренных случаях.
— Но, почему?! — в голове просто не укладывалось.
— Рог, есть наше самое уязвимое место, — громогласно продолжила Луна, — история хранит тысячу случаев, когда великих магов единорогов повергали коварным касанием к рогу. Как сейчас помню бедолагу Шормхамера, любившего, чтобы кобылки губами играли с его рогом, — затуманившиеся глаза Луны были странно белого цвета.
— Да, бедняга плохо кончил, когда третья жена, взятая в походе, решила отомстить ему за свой род и просто откусила рог под самое основание. Магический всплеск от разрыва каналов породил взрыв, который убил обоих, но за свой род она отомстила сполна.
— Жаль, такого жеребца потеряли, — мечтательно протянула Луна, и даже думать не хочу, что там у них было.
— Посему, она будет сурово наказана, как подобает в подобных случаях. В назидание остальным и, в первую очередь, тебе, дабы думала перед тем, как делаешь! Если уж так хочешь погубить себя в удовольствии, то хоть соблюдай правила приличия, предаваясь утехам в уединении или в кругу семьи. Но так как всё было публично, я просто обязана наказать её, во имя верховенства закона и стабильности общества.
— Но сурово так зачем?! — бессилие перед законом просто вымораживало, и я сильно жалел, что такую глупость сделал, подведи невинную под эшафот. — Накажи только меня, я на всё готова!
— Значит, говоришь, на всё готова? — промурлыкала довольная Луна, облизывая губы длинным языком. — Это очень, очень хорошо. Ты ведь знаешь, что должна сделать кобылка, обесчестившая кобылку?
— Жениться… — в голове была полная пустота…