Лишняя

40. Дом — там, где…

Наша компания учла недовольство аудитории постоянными страданиями, поэтому сегодня мы приготовили... основательно подзабытый сорт страданий ;)
Ну, чувствую, меня знатно закидают помидорами с этой главы — хотя, казалось бы, все несогласные с моей авторской позицией ещё в 29 разошлись... Посмотрим. Приятного прочтения!

— Водичка хренова, — окинул я взглядом вторую — и последнюю — опустевшую бутылку из-под яблочного сидра. Да уж, не чета тому креплёному, что я добывал для средства от кошмаров — тот-то в голову давал…

Магическое усилие, занывшая шея, гадкое жжение в роге — и передо мной парит керамическая бутылка вместо стеклянной. Да, заполировал гадостную меланхоличную апатию прогулкой по памяти Найтмер Мун и похабной, с позволения сказать, выпивкой — были в ней аховые градусов пять-шесть… Для аликорна даже два с небольшим литра этой бодяги — вода. А вот память, неожиданно, наоборот, помогла немного прийти в себя. Может, сказалось то, что в самый мрак я не полез — не знаю… Она не рвала душу и не шокировала как обычно — она… Просто смотрел на это всё — и тоскливо улыбался про себя: что тут, что «снаружи» было паршиво, горько и одиноко. Или, может, привыкнуть умудрился уже…

Я, задумчиво покачав ёмкость перед глазами туда-сюда, коротким толчком отправил её в полёт. Через несколько секунд снизу донёсся тихий «плюх» — бутылка достигла цели.

Взбил «подушку» попышнее, поёрзал, устраиваясь поудобнее. Вид отсюда, да и сама ситуация должны были бы завораживать, наверное, но… эмоций не было. Никаких. Единственное, чего хотелось — лежать здесь и чтобы никто не трогал. А то, что лежалось на водяном паре на удивление неплохо — почему-то слабо трогало. Удобно, достать сложно — ну и зашибись. Ничто кроме — не имеет значения.

Честно — не помнил даже, как именно меня сюда занесло. Хотел уединения, увидел облачко — полетел. Вообще не думал — что, как… Иначе хрен бы полез на такую высоту!

Я перевернулся на спину, развалился, раскинув крылья и прикрыв глаза от слепящего солнца. Класс. И рог не втыкается ни во что… Неудивительно, что пегасы так любят спать на облаках — а то и заморачиваются домами из них.

Дома… Как я вообще умудрился это ляпнуть? Иная командировка длиннее, чем моя текущая жизнь здесь — и уже «домой»?.. Да ещё и применительно к «Карусели» Рарити, где я живу едва больше недели! С другой стороны… Из командировки, из путешествия — не важно — есть, куда возвращаться. Ты можешь прожить в отеле хоть год, но в голове невзначай будет тикать таймер: «домой через…» А тут — всё. Возвращаться некуда. Даже убейся я и попади вдруг чудом обратно в свой мир — жизнь это всё равно будет уже другая, а не та самая, от которой только могила на кладбище осталась, да люди, для которых я там буду каким-то непонятным незнакомцем…

Я тоскливо вздохнул и, устроившись на боку, свернулся калачиком, с головой прикрывшись крылом. Горевать лучше вот так…

И без того дырявая память о родине постепенно размывалась, уходила на второй план. Порой она и вовсе вдруг казалась чем-то нереальным… Особенно в те моменты, когда мне удавалось почувствовать себя здесь как дома. Когда готовили на кухне вместе с Рарити под какой-нибудь незамысловатый трёп обо всём и ни о чём, когда Свити, пусть пока и робея, просила помочь обратить на неё внимание увлёкшейся чем-то сестры — и ухохатывалась потом, глядя на отчаянно брыкающуюся и до ужаса возмущённую Рар, парящую по коридору в облаке моей магии… А нефиг засиживаться так! Что она, голодная будет до вечера сидеть там со своими эскизами?..

Я против воли улыбнулся.

Рарити сделала буквально всё, что только можно, чтобы я не чувствовал себя в её доме в гостях, как было у Твайлайт. Белоснежная изящная единорожка, отмахивающаяся от денег, близко к сердцу принимающая чужую беду и всегда старающаяся помочь, любящая иногда поусложнять и подраматизировать — думается мне, ради того, чтобы дать себе повод забить на диету и поесть обожаемого мороженого — за какую-то неделю под одной крышей стала мне другом. Не близкой знакомой, не приятельницей — а вот так вот сразу… А свой дом сделала ещё и моим… домом. Местом, где не только спишь и ешь, но где тебе ещё и всегда рады. Куда можешь всегда вернуться. Рар уже и планы строила, куда перенести мастерскую, чтобы мне комната полноценная была…

«Волнуется там, поди», — посетила внезапная мысль. Свити же всё видела и подходила даже — наверняка и сестре в красках пересказала, а меня тут фиг найдёшь, если…

— Н-найтмер, я… Т-ты не будешь сильно возражать, если…

От тихого неуверенного голоска за спиной я едва не навернулся с облака. Флаттершай?!.. Сама, ко мне?!..

— Присоединяйся, конечно, — помедлив, слегка ошарашенно отозвался я, переворачиваясь на живот и сдвигаясь в сторону. — Рарити там как, сильно нервничает?

— Очень переживает за тебя, — тихо отозвалась из-под гривы севшая на край облака подальше от меня пегаска.

— Слетаешь, скажешь, что всё нормально? Просто… надо было побыть в одиночестве.

— Ну-у, если… Я могла бы, но, м-м… Конечно, если это так необходимо, только… — почему-то в тихой панике зашептала из-под гривы Флатти.

— Что случилось?

— Если это возможно, то я… я хотела бы сначала помочь т-тебе… — попыталась окончательно сжаться в точку поняшка под моим настороженным взглядом. Грива немного сползла в сторону под порывом ветра, и только теперь я заметил у кобылки на груди сумку с медицинским красным крестом.

— Само заживёт, — равнодушно отмахнулся я. — Где Рарити сейчас?

— В-внизу. Н-ну, то есть, на берегу озера, здесь…

А сразу сказать?..

Я поднялся, поморщившись от прокатившейся по спине нудной ноющей боли, и, не давая себе времени на мысли и взгляды, оттолкнулся задними ногами, шагнув в пустоту и раскрыв крылья.

Набегающий поток воздуха плотной подушкой ударил по лицу, вынуждая прижать уши, упёрся в крылья и живот. Я взмахнул крыльями, выравниваясь, и только теперь дал себе осмотреться. Твою мать, да тут за сотню метров вниз!.. Ой, мама…

Озеро внизу, за малым, поместилось бы на копыто, деревья, скорее, угадывались по своим теням, чуть в стороне разноцветной россыпью мостились игрушечные домики Понивилля…

Я сглотнул вставший в горле ком.

Так, не спать, косить! Вытянул желающие прижаться к брюху задние ноги, выровнял нарастающий крен парой взмахов крыльями… едва удержался, когда в бок ударил порыв ветра, выровнялся опять. Почувствовал, как, игнорируя неслабый поток прохладного набегающего воздуха, на лбу выступила испарина. З-зараз-з-за… Хорошо ещё — понячьим глазам на эту канитель пофиг, и вижу я всё нормально…

Повиснув в нисходящем левом вираже и изредка компенсируя крены туда-сюда и порывы ветра, я за нервным напряжением и грохотом сердца в висках не заметил, как снизился, и земля замелькала уже совсем близко под ногами.

Сейчас! Торможение!!! И-и!..

Поверхность ударила по задним ногам, я парой скачков погасил скорость и, осев, где стоял, прямо на траву, только теперь, наконец, выдохнул. Ух, ё-о-о…

Вот лажа получится, если я поседею после этого! Такая, понимаешь, молодая кобылка — тысяча годиков всего, самый сок! — и седая!.. Мужа ни в жисть не найду!..

Я, истерически рассмеявшись, повалился на траву.

— Найтмер, ты в порядке? Всё хорошо?.. — буквально из ниоткуда возникла рядом Рарити.

— В… Всё н-нормально… Пх-х-х!.. Ой… Рарити-и… — немного проржавшись и смахнув слёзы запястьем, безуспешно пытаясь стереть с лица идиотскую улыбку, выдавил я в ответ. — Я, если… х-х!.. помнишь, летаю п-похуже школьницы — а т-тут такая высота…

— Найтмер… — сдвинув брови, попыталась выразить недовольство Рар, но не успела: хлопнули пару раз крылья — и рядом опустилась Флаттершай.

— Н-найтмер, ты в порядке? — тихонько продублировала недавний вопрос единорожки она.

— Нормально всё, спасибо, — уже придя в себя, внятно ответил я. Начал подниматься, но был мягко и осторожно остановлен крылом.

— Н-но ты же ранена! Я… Если можно, конечно… М-могла бы… Ну-у… Помочь… — решительное вроде бы начало моментально скомкалось под моим взглядом. Даже крыло спешно исчезло. Жаль: мягкое, приятное…

— О, это было бы очень кстати, дорогая Флаттершай. Давай, я помогу!.. — моментально поддержала пегаску Рарити, одарив меня строгим взглядом.

— Да оно не болит почти…

— На́йти, не выдумывай, ради Селестии! Ожог и электротравма — «не болит»?.. Полежи смирно, пожалуйста, дорогуша!

Вот наседки, а!.. Эка невидаль — током трахнуло. Кстати, как? Помню Дэш, прилетело сверху… Молния, что ли? Ничего так, а… И, кстати, совсем неслабая молния, раз уж смогла вырубить аликорна, у которых, как и у пегасов, к разрядам электричества природная устойчивость — им всё же летать, с тучами бодаться. Учитывая, что я уже почти ничего не чувс… А-ай, с-с-с!..

Кожу на холке резко обожгло, заставив невольно дёрнуться. Впрочем, боль и жжение быстро сменились приятной вязкой прохладой какой-то мази, наносимой на рану удивительно аккуратными и точными движениями копыта. Последним штрихом стал большой холодный лист чего-то, словно мне сделали прохладный компресс.

— З-завтра к обеду зайди ко мне, пожалуйста, если сможешь. Я всё п-проверю и помажу заново, — внезапно едва ли не приказала Флатти.

Зайти к тебе? Хах, да я неделю пытался!..

— Обязательно. Спасибо большое, Флаттершай. И тебе, Рар, спасибо, — я сгрёб пискнувших поняшек магией, уложил рядом с собой и обнял обеих, накрыв жёлтую и белую спинки крыльями.

— Ой…

— Найтмер! Грива!!!

И-и-и, классно как!.. Не пущу никуда теперь!..

Поняшки, впрочем, никуда особенно и не торопились, после краткого ступора сориентировавшись и прильнув ко мне поплотнее.

М-м-м… Нет, блин, пони — офигенно обнимательные существа! Настроение, за время уединения уже несколько пришедшее в норму, теперь и вовсе ощутимо поползло вверх.

Милые они создания, пони… Да и ненавидят одну чёрную зубастую аликорну не все из них — есть такие, кто — пусть и непонятно, почему — ценят меня, верно?.. Я думал уже об этом, что жить теперь придётся здесь и выбирать особо не приходится… Даже так — это всё равно не мой дом. Но, быть может, когда-нибудь, благодаря именно таким пони…

— Найтмер, дорогуша, ты точно в порядке? — немного понежившись и освоившись под моим огромным крылом, прервала мои размышления Рарити.

— Наверное… — качнув головой, отозвался я. — Просто нужно было… поразмышлять немного.

— О чём же, прости моё неуёмное любопытство?

— О себе и о своём месте в этом мире… который мне явно не особенно рад, — неохотно отозвался я.

— Н-найтмер, это… П-прости меня… — пролепетали из-под другого крыла.

— За что?

— За… За Рейнбоу. Она мой друг, и… Я не смогла убедить её, что ты… ну… — и без того дрожащий тихий голосок окончательно превратился в практически неслышный шелест.

— Не кори себя, дорогуша! — возразила пегаске Рарити. — Уверена — ты сделала всё, что могла, и уж тем более не можешь отвечать за столь вопиющее и возмутительное поведение Рейнбоу Дэш! Вот так взять — и ударить пони молнией посреди улицы! Найтмер, бедняжка! Это совершенно неприемлемо! — в сердцах ударила копытцем по земле возмущённая единорожка. — Когда Свити рассказала всё — я просто ужасно волновалась! Прибежала сюда как только смогла, надеясь найти тебя здесь, чтобы… просто быть рядом, — осторожно потёрлась она о мою шею, — но, к моему ужасу, тут никого не оказалось! Ох… Слава Селестии, мне вскоре встретилась Флаттершай, которая, как настоящий друг и истинный Элемент Доброты…

Под другим крылом тихо пискнули от смущения.

— …тоже искала тебя тут, чтобы помочь и поддержать в трудную минуту! Флатти, спасибо тебе огромное! — выглянула из-за меня и признательно кивнула пунцовой пегаске Рарити, вызвав у меня своим манёвром мимолётную улыбку. — Ну а с Дэш по поводу её чудовищного поведения я ещё поговорю! — с ощутимой угрозой в голосе подвела черту она, снова устроившись под крылом. — И, Найтмер… Я счастлива, что с тобой всё в порядке.

— Прости, если заставила нервничать, — тихо вздохнул я.

Вот кто я тебе, чтобы за меня переживать, а?..

Разговор затих, и я, прикрыв глаза, какое-то время просто наслаждался царящим покоем. Запахами травы и цветов, лёгким ветром, шелестящим в ветвях и листьях, гудением и стрёкотом насекомых, трелями птиц… Теплом пары поняшек, лежащих рядом и согревающих больше не тело — но душу. Как порой не хватает этого, всё-таки… Этого ощущения, что ты тут не чужой и тебе рады… Что ты… дома?..

— Это… Как вы меня нашли? И что случилось… ну… вообще? — сотворив неопределённый жест, поинтересовался я больше из попытки переключить себя на другую тему, чем от реального интереса.

— Ну… — ожидаемо, взяла слово единорожка, — я не знала, где тебя искать. Ты любишь бывать здесь, но в тот момент, когда тебя здесь не оказалось, я… я сначала решила, что ты в лес ушла, как тогда… Так страшно стало в этот момент… — кобылка поёжилась, словно стараясь укутаться моим крылом, и прижалась ко мне плотнее.

Эх, зараза… Где я — там лажа…

— Я почти впала в совершенно беспардонную панику, но тут что-то с громким плеском упало в озеро. Я огляделась, но никого рядом не увидела… И в этот момент я и обратила внимание на облако над озером. Ухватившись за шанс, что ты могла уединиться с тяжёлыми мыслями именно там, я поспешила обратно к Понивиллю, надеясь встретить по пути неравнодушного пегаса, который не откажет несчастной леди в её скромной просьбе! А судьба свела меня с Флаттершай, которая, оказалось, тоже спешила сюда в надежде помочь тебе.

Блин, я…

— Спасибо вам, — вновь покрепче приобнял я понек и, вздохнув, убрал крылья и чуть поспешно встал, чтобы не расчувствоваться невзначай. Искренние забота и переживание неожиданно сильно тронули…

Поднялись на ноги и кобылки. Флаттершай — с трогательной неуклюжестью от стеснения, Рарити — с грацией кошки. Едва не засмотрелся…

— Идём? — приглашающе кивнул я в сторону городка и, пропустив поняшек чуть вперёд, пристроился сбоку, уступив Флатти место в середине. Чтобы не сбежала, хех…

— Так и нашли… — продолжила прерванный разговор единорожка. — А вот что вообще произошло — я только по рассказу Свити знаю, — отрицательно качнула головой она в ответ на мой вопросительный взгляд. — Флаттершай, дорогуша, ты же была там, верно?

— Ну, да… Так получилось… — словно извиняясь, неуверенно кивнула та.

— Говорила с Дэш? — припомнив, вроде бы, их там вместе, уточнил я, когда пауза начала откровенно затягиваться.

— Ох… — потупилась, стремительно краснея, прижавшая ушки Флатти. — Я… Я вовсе не хотела п-повышать на неё голос и… и так некрасиво себя вести!.. Н-но Радуга… Нельзя ведь так — срывать своё плохое настроение на других пони! Даже если они тебе совсем не нравятся! — возмущение в Флаттершай явно перевесило смущение и неуверенность.

— Дэш, конечно, чрезвычайно неприязненно к тебе относится, Найтмер, но чтобы так?.. — покачала головой Рар. — Что на неё нашло?

— Её сегодня утром сняли с соревнований по сложным лётным элементам в связи с, ну… ещё не зажившей как следует травмой, если, конечно, я всё поняла правильно… И там, э-эм… как я слышала, в судейской комиссии должен был быть кто-то из… «Вондерболтов»… А Радуга — она, ну…

— А Дэш чуть ли не с жеребячества мечтает попасть в их ряды, — подхватила Рарити, заметив, что запас общительности подруги начал иссякать. — И совершенно справедливо считает, что для этого нужно блистать и быть заметной! В высшее общество — даже такое, у пегасов — нельзя попасть с улицы! Ох… Не подумайте, что я одобряю этот её в высшей мере безобразный поступок, но… наверное, я могу понять, что ей двигало. Это же был Шанс! — приложив копыто к груди, завершила свою речь единорожка, особенно выделив последнее слово.

— Ну да, шанс… За голову самой Найтмер Мун, глядишь, и правда приняли бы… — усмехнулся я.

— Ой!..

— Найтмер! Что ты такое говоришь, дорогуша? Ох… Рейнбоу повела себя ужасно, но она никогда бы!..

— Шутка. В старом стиле, — встретившись с испуганным взглядом белоснежной пони, поспешил исправить положение я. Блин, а теперь-то что не так было?..

— Найтмер, пожалуйста, не надо больше всех так пугать! Флатти, ты в порядке?

— …! — тонко пискнула из-под гривы та. Даже я не расслышал — что, но Рар, похоже, удовлетворилась этим и слегка расслабилась.

— Постараюсь, — неохотно буркнул я в ответ.

Блин, опять! А-а, ладно…

Так что получается-то по ситуации? Наш живой символ ЛГБТ просто захотела об меня плохое настроение почесать, да? Нет, она точно своей смертью не умрёт…

…

Привычно звякнул колокольчик, и я, переступив порог, приостановился, вытирая копыта об коврик.

Рарити, пока Флаттершай отвлеклась на жалобы какой-то подлетевшей к нам пичуги, попросила как-нибудь ненавязчиво испариться в закат и дать ей поговорить с Флатти наедине, чтобы та перестала так откровенно жаться и нервничать. Я, признаться, ничего особенного не заметил — как обычно, вроде, себя ведёт — но просьбу подруги уважил. Тем более, подозреваю, поговорить Рар с нашей пугливой пегаской хотела в том числе как раз обо мне… Приотстал, подождал, пока разговор завяжется, и тихо слился в сторону «Карусели». Интересно, конечно, о чём там речь пошла…

— Здравствуйте, Найтмер! — вернул меня в действительность тихий голосок Свити, вышедшей, видимо, на звук колокольчика. — Вы… Вы в порядке, да?

— Более-менее. Привет.

— Это хорошо, — несмело улыбнулась жеребёнка. — М, тут Эпплджек пришла, сказала, что вас ждать будет. Я её как раз чаем хотела напоить…

— Спасибо, ты молодец. Можешь, э-э, идти, если хочешь — с чаем сама разберусь, хорошо? — скороговоркой выдал я.

Нет, по идее, с чаем она справилась бы… Но что-то не хотелось мне это проверять. Невезение маленькой единорожки, стоило ей оказаться на кухне, моментально зашкаливало за все мыслимые пределы. Прокляли её, что ли… Всё, что у неё только могло пойти не так — шло не так! В общем, готовить и мыть посуду Рар ей доверяла только в самых исключительных случаях, и я, разок понаблюдав последствия, был с ней в этом абсолютно солидарен. Ну нафиг…

— Ну ладно… — с сомнением протянула Свити. — Тогда я гулять. Скажете Рарити, ага?

Получив мой кивок, жеребёнка бодрой рысью исчезла за дверью. Звякнул колокольчик.

Итак, Эпплджек…

— Приветствую, — кивнул я оранжевой кобыле, войдя на кухню. — Чай будешь?

— Приветствую, — эхом отозвалась та, изучая меня внимательным задумчивым взглядом. — Не, я ж так зашла, на пару слов…

— Как хочешь.

Я убедился, что в чайнике ещё есть вода, поставил его на нагреватель. Ты не хочешь, а я, вот, хочу. Сам выпью.

— Я понимаю, конеш, тебе, наверно, не до этого чутка было — Свити, вон, понарассказывала всякого уже, — кивнула примерно в направлении входной двери фермерша. — Но…

— «Где мои деньги», — покивал я. — Сколько?

Отсчитал обозначенную сумму, хлопнул стопку монет на стол, призадумался.

Погоди…

— Три бутылки, — заметила мой ступор собеседница.

— Три? Мне казалось, я две дёрнула…

— Я те чего же, брехать буду? — хмыкнула ЭйДжей.

— Да кто тебя знает? — пожал я в ответ крыльями. — «Верности» вашей, вон, предавать других вполне удаётся…

— Верности? Дэшке что ли? Предавать?! — изрядно офигела фермерша, даже забыв возмутиться моими подозрениями.

— Скуталу знаешь? Большая фанатка Рейнбоу, дружила, училась у неё летать. А как со мной сошлась — так вся верность у «Верности» и закончилась. Отправила мелкую, с посылом вроде «или она, или я». И всё: ни учёбы, ни дружбы.

— От ить… С-сено гнилое… — растерянно почесала шляпу Эпплджек. — То-то Радуга наша в последнее время сама не своя: задумчивая какая-то, мрачная, срывается на всех, про тебя гадости рассказывает напропалую… Поговорю с ней как-нить. И, эт… Извини её за сёдняшнее, а? Хорошая она пони, просто… Сильно досталось-то?

Вспомнил сегодняшнюю «прогулку» по памяти, непроизвольно поёжился.

— Бывало и хуже.

— В лесу?.. Ладно… Ясно… — чуть разочарованно пробормотала ЭйДжей, встретившись с моим взглядом. Сгребла деньги со стола и немного поспешно поднялась, собираясь уходить, но замерла, бросив на меня просящий взгляд: — Эт, Найтмер… Знаю, ты прощать умеешь… Не надо её в ответ метелить, ага? Обещаю, я с ней поговорю как следует, чтоб мыслей всяких глупых больше не появлялось!

— Попробуй, — флегматично повёл крылом я. «Прощать умеешь», да?.. Странное замечание… — Но, подозреваю, что мысли у неё в принципе бывают только либо глупые, либо вообще никаких. Не боишься такие обещания давать?

— Если облажаюсь — можешь с меня спросить! — набычилась Эпплджек.

Тонко и тоскливо, на одной ноте, завыл на плите чайник.

— Смотри сама, — снова повёл я крылом. — На чай останешься или?..

— Не, спасиб. Побегу, — хмуро качнула головой земнопони. — Давай. Привет Рар.

— Обязательно.

Цокот шагов, звяк колокольчика.

— Харе ныть, — усмехнувшись, стянул я чайничек с нагревателя. Сцапал пиалу с уже насыпанным туда за разговором чаем, залил кипятком, осторожно потянул завившийся над ёмкостью парок носом. М-м… Прикрыл крышкой — пусть заваривается — вернулся за стол, снова достал кошелёк из сумки. Подумав, достал и карандаш с недавно прикупленным большим и красивым блокнотом. Подбивал там баланс на досуге…

— Нужно бо-ольше зо-олота-а! — спустя полминуты констатировал я жутким — насколько смог — голосом, изучив содержимое кошелька и записей. Негусто осталось совсем. Вернул деньги на место, машинально перелистнул страницу блокнота, мельком снова порадовавшись, что нашёлся такой большой и удобный, примерно А-пятого формата, задумчиво постучал кончиком карандаша по девственно чистому листу. Да-а, если бы за жильё и еду целиком сам платил — дня на три бы всего хватило… Тия обещала, вроде, с какой-то периодичностью дотировать, но в свете её гнетущего молчания… Вздохнув, избавился от крышки на пиале и, подхватив её в пару к ползающему по бумаге карандашу, задумчиво отхлебнул чаю. Похоже, моим фоткам в платьях на страницах модных журналов — быть, если так и дальше пойдёт. Ну, не журналов для одиноких жеребцов хоть — и то неплохо уже…

Воображение услужливо, в деталях и подробностях, нарисовало Найтмер Мун, рассматривающую читателя с обложки многообещающе игривым взглядом из-под полуприкрытых век, украшенных длинными ресницами, и чувственно облизывающую губы. Крылья раскинуты в стороны, грива разметалась по подушке, между задних ножкек, затянутых в белоснежные чулки, призывно топорщится пара бугорков, а ещё чуть ниже влажно поблёскивает желанием…

— С-сука!.. — яростно мотнул я головой, чувствуя, как горят щёки и уши, колотится сердце, торчат в стороны сладко немеющие крылья, а внизу живота ворочается тёплая томная тяжесть.

От мысли, что это не какая-то абстрактная Найтмер, а я лежу в такой позе и в таком «наряде», томно облизывая губы и демонстрируя себя всем желающим, обдало жаром.

Да ещё и передние ножки скромно так сложены у груди, контрастируя с призывно раздвинутыми задними…

— П… П-проклятье! — снова отчаянно мотнув головой и с трудом проглотив вставший в горле ком, севшим голосом выдавил я, осознав, что в очередной момент размышлений вдруг не понял, хочу я на эту обложку смотреть… или для этой обложки… позировать?!.. Чувствовать все эти взгляды!.. Внимание!.. Обожание!..

До боли в зубах прикусил копыто. Бляха, да как такое вообще могло мне в голову прийти?!.. Да я же!.. Да это же!..

Зажмурился, сделал несколько глубоких вдохов.

О-ох, ёпт… Что-то… В душ бы мне, это… Похолоднее…

Немного успокоившись, открыл глаза…

— Твою ма-ать!.. — обречённо выдохнул я, опустив взгляд на стол — и почувствовав, как снова учащается пульс, а щёки опять заливаются краской.

На недавно ещё пустом листе был в деталях изображён плод моего воображения. Автопортрет в полный рост, бляха!.. Во всём натурном великолепии…

Ёпт, да когда я вообще?..

В прихожей что-то стукнуло. Судорожно проглотив мгновенно снова вставший в горле ком, я торопливо захлопнул блокнот и спешно запихнул его на место вместе с карандашом. Сердце набатом бухало в висках.

Погоди… Колокольчика не было. Тогда что?..

В кухню осторожно, из-за угла с прихожей, заглянула Опал. Заметила меня, вздыбила шерсть, торопливо сдала назад. Снова что-то стукнуло, воцарилась тишина.

— Убью нахер, скотина сутулая… — охрипшим голосом выдавил я, чувствуя, как отпускает напряжение, а по спине маршируют мурашки. Залпом допил подостывший чай, с чувством выругался, высыпал старую заварку, засыпал свежую…

— Да блин, а!

Из чайника лишь печально капнуло — пустой, зараза! Думал, в нём на две-то хватит хотя бы… Глянул на часы. Капец, ёлки… Выпал из действительности чуть ли не на полчаса — и не заметил даже! В некоторой прострации вновь попытался налить из пустого чайника, фыркнул, закатив глаза. Тормоз, блин. Вообще, термопот бы сюда, литра на четыре… А то греть ещё постоянно…

Осторожно поднялся со своего места, с раздражением чувствуя, как немного подгибаются чуть ватные задние ноги и топорщатся в стороны слегка онемевшие крылья. Метнул взгляд на сиденье — п-ф-фух, сухо… Сунул чайник под струю воды, задумался.

С телом была проблема. И я — убей — не знал, что с ней делать. Тело за тысячу лет одиночества, похоже, несколько изголодалось, и теперь телу хотелось. И оно, пусть нечасто, но доходчиво об этом напоминало, как только выдавался подходящий случай! А мне, даже опуская вопрос с потенциальными партнёрами, было тупо страшно что-то с этим делать. Копыто в руки — и вперёд, казалось бы, но… Даже это вызывало внутреннее неприятие. Это что же, я буду получать удовольствие как кобыла?.. Это был удар по… по прошлому, по своей старой личности, по очередному мостику, связывающему меня с домом, наконец! Да, это было глупо, тупо, странно, бессмысленно и беспощадно, но переспорить себя никак не удавалось: мне было страшно сделать этот шаг — и всё! Словно бы окончательно согласиться и смириться с… изменениями, не знаю…

И это так, тихо сам с собою, что называется. А с партнёрами всё оказалось ещё хлеще, чем я посчитал вначале, когда только начал ловить себя на взглядах и мыслях насчёт жеребцов… Бляха-муха…

Я вернулся за стол и устроился за ним, гипнотизируя потрескивающий на нагревателе чайник взглядом.

Кобылы мне, как удалось выяснить, хоть и действовали на тело ощутимо слабее, но тоже нравились… и не нравились. Как и жеребцы. И те, и другие, при определённом подходе, возбуждали… и в то же время вызывали внутренний протест. С жеребцами — понятно, но и идеи насчёт кобыл, как выяснилось, заставляли чувствовать себя… отвратительной и падшей лесбиянкой?.. От Найтмер выверт достался, к бабке не ходи… Будучи, судя по всему, натуралкой по натуре, Найтмер — вернее, её часть нашего сознания, если вообще ещё есть смысл разбирать, где тут теперь чьё — разогревалась от жеребцов, вызывая неприятие у моей части. С кобылами получалось наоборот: моей половине было более-менее, часть же Найтмер кривилась от неприязни. Вот только «мне» было скорее «менее»: человеческих девушек в поле зрения как-то всё не попадало, а четвероногие лошадки интересовали в этом плане слабо. А вот жеребцов вокруг как раз хватало, и часть Найтмер с удовольствием делала на них стойку. На согнутых передних ногах и со сдвинутым в сторону хвостом, блин, стойку…

Эх, вот ведь… Бездна побери…

Тоскливо заныл чайник, заставив со вздохом подняться. Что мне теперь чай этот? Тут покрепче бы чего…

…

— Я дома! — мелодичным голосом возвестила о своём приходе Рарити одновременно с колокольчиком.

Хмыкнув, поставил на стол давно опустевшую пиалу, которую машинально крутил перед глазами под сложные и невесёлые мысли «о своём, о кобыльем». Наконец-то повод отвлечься от всего этого будет, а то как-то всё это… А-а…

— Ты здесь, Найтмер? — полуутвердительно поинтересовалась единорожка, заглянув на кухню.

— Агась, — отсалютовал я ей копытом. — Свити ушла гулять — просила передать. И ещё привет тебе от Эпплджек.

— Спасибо, — краем губ улыбнулась та. — Поставишь чай, пожалуйста?

Я, молча кивнув и проводив убежавшую в сторону лестницы кобылку, неохотно встал и, сцапав чайник, сунул его под струю воды. Вскоре тот уже тихо бурлил и потрескивал попавшими на нагреватель каплями.

— Ну, как ты, дорогуша? День, похоже, выдался для тебя не из приятных… — вошла на кухню Рарити, принеся с собой тонкий аромат цветочного мыла.

— Да никак, — вяло отмахнулся я. — Не поверишь, но крашеная ваша со своей выходкой даже не разозлила почти, почему-то. Только мысль была, что удар молнией мне сейчас очень подходит к настроению…

— Что случилось, На́йти? Тебя что-то тревожит? Ты, кажется, упоминала, что размышляла о своём месте в мире? Спасибо, — с благодарным кивком приняла единорожка поставленный перед ней чай.

— Ага, и об этом тоже… — механически устроился я напротив неё.

Вот только это всё не для чужих ушей мысли. Даже не для твоих, Мороженка, хоть и, думаю, ты могла бы меня понять — или хотя бы попытаться…

— Что-то очень личное, да? — кажется, с лёгкими нотками разочарования в голосе, верно истолковала односложный ответ Рар. — Прости, если я напомнила что-то… Просто знай, что можешь положиться на меня, если возникнет нужда.

— Спасибо.

Сердце защемило.

Может, когда-нибудь тебе я и рассказал бы, Мороженка, но… Зачем и для чего уже это делать? Никому даром это не нужно. И мне — в том числе.

— Сильно болит? — тем временем встала из-за стола и подошла ко мне Рарити, чтобы рассмотреть спину.

— Ну так… Жжёт слегка, но из-за той штуки с мазью почти и не заметно. Шёрстку только тянет, зараза…

— На вид — ничего сильно ужасного не было. Хотя, Свити упоминала, что ты упала после удара… Ох, дорогуша, какой же силы он был, чтобы так навредить тебе, аликорну!

— И после этого ты ещё будешь отрицать идею дарения руководству «Вондерболтов» моей головы в качестве платы за вступление? — хохотнул я.

— Найтмер!.. — наградила меня в высшей степени возмущённым взглядом единорожка.

— Молчу-молчу, — поднял я передние ноги в знак капитуляции и, не выдержав, прыснул смехом.

— Ты невыносима! — закатила глаза белоснежная пони, отворачиваясь и направляясь обратно на своё место за столом.

Некоторое время молча пили чай. Точнее, Рар пила, а я мучительно размышлял: составить ей компанию и налить себе ещё одну или хватит уже?

— Ох… — отставила чай в сторону вдруг приунывшая единорожка. — Я только сейчас поняла, что ты не сможешь пока померить первое готовое платье! То есть, там ещё нужно немного доделать, но завтра я уже полностью его закончу. Ах, оно великолепно! А как будет сочетаться с твоей шёрсткой! А отделка из камней под цвет твоих глаз!..

— Не смогу?

Понятно, почему. Но если её сейчас не притормозить — она же меня убьёт рассказами о фасонах и прочих всяких особенностях конструкции…

— Твоя рана… — вздохнула Рар. — Вряд ли тебе будет удобно и приятно носить хоть что-то, пока она не заживёт. И, кстати, сними сумки, пожалуйста, и постарайся пока их тоже не надевать. Задний ремень на рану не попадает, но он совсем рядом и может вызвать раздражение или натереть! Давай, помогу, — кобылка, прежде, чем я успел возразить, зажгла рог и, мастерской манипуляцией расстегнув пряжку нагрудного ремня, моментально стянула с меня мой «инвентарь», осторожно пристроив его сбоку на столе. Из незастёгнутой сумки на стол выполз корешок блокнота и выкатился карандаш, чтобы тут же оказаться изящно пойманным голубым облачком магии и отложенным обратно к блокноту.

— Ну и что это было?

— Немного заботы, — улыбнулась Рарити, но, подувяв, вздохнула в ответ на мой недовольный взгляд: — Извини, если я позволила себе лишнего, Найтмер.

— А-а… — отмахнулся я. — Ты на примерках всех этих столько лишнего себе позволила, что унизить меня, аликорна, зловещую Найтмер Мун, ещё больше уже вряд ли получится. Ну, разве что, обрядить в это и заставить носить на потеху жадной до зрелищ толпе работяг и фермеров! — спрятав лицо за крылом, ответил я чуть плаксивым тоном уязвлённой и опозоренной аристократки. Впрочем, с учётом того, что я — аликорн, да ещё какое-то время проведший в шкуре принцессы — пусть и Луны, всего лишь — это, так-то, недалеко от истины… И то, что «аристократка», и то, что «опозоренная», блин, со всеми этими платьицами…

— Найтмер, дорогуша… — с полушутливым укором протянула единорожка. — Во-первых, ты ни капельки не зловещая, если не пытаешься быть такой специально! Или не шутишь… — шёпотом добавила она себе под нос. — Во-вторых, хоть это и прозвучало очень натурально, но зная твоё отношение к аристократии… Уж извини, но фермеры и работяги, такие, к каким, формально, отношусь, например, и я, тебе явно импонируют куда больше! Единственное, во что я здесь верю — так в твоё беспардонное «ЭТО-О» в адрес моих великолепных платьев! И я, увы, совершенно не в состоянии понять, почему… — вздохнув, подытожила модистка. — Неужели они тебе так не нравятся? Они ужасны? Уродливы? Аляписты и безобразны? Отвратительны?.. — начала вдруг опасно набирать обороты Рарити. Сейчас ещё убедит себя в этом и в слезах убежит уничтожать свои «ужасающие» творения…

— Не в них тут дело, а во мне… — пробормотал я, несильной вспышкой перед глазами заставив её сбиться с мысли и дать мне сказать.

— Да?.. — растерянно проморгалась та. — То есть, они не уродливы, не ужасны и не отвратительны, правда?

— Правда, — вздохнул я.

— Тогда почему?!.. Я так старалась, чтобы они подошли тебе идеально! Чтобы ты была в них настоящей… принцессой! Королевой красоты! Я даже, где была возможность, использовала более стойкие и прочные ткани, чтобы добавить им практичности! На́йти, что я сделала не так?!..

— Я… Не люблю платья — только и всего, — чувствуя себя каким-то чудовищем, неуверенно выдавил я. — Не конкретно эти, а любые вообще. Ну, сами по себе!

— Но ты же сама предложила… — растерялась модельерша.

— Предложила. Потому что разгромить дом и наставить синяков той, кто меня приютила, и быть должной за это я не люблю больше, чем не люблю платья, — пробурчал я.

— Тогда я не буду ничего доделывать, — угрюмо припечатала Рар. — Я не собираюсь пользоваться сложным положением друга! И ты мне ничего не должна!

Да ты офигела, подруга…

— Ты оскорбить меня хочешь? Я тоже, знаешь, не собираюсь пользоваться положением друга!

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.

— И ты… готова сделать это ради… ради меня? — спрятав взгляд, неожиданно неуверенно вопросила единорожка.

— И ради себя тоже. Не люблю быть должной, — чуть мрачновато усмехнулся я.

— Ну тогда… тогда я постараюсь сделать эти платья такими невероятными, чтобы ты не захотела их снимать! — с улыбкой подняв взгляд, чуть маниакально сверкнула загоревшимися глазами Рарити.

Я опасливо подался назад. Ой, блин. Что-то будет…

— И кстати, Найтмер… Раз уж ты согласна продолжать — какую форму огранки ты выбрала для камней на третьем платье? Помнишь, я рисовала варианты?

А? Вот блин, точно, обещал ведь глянуть…

Замешкавшись с ответом, я не сразу обратил внимание, как модистка подхватила мой блокнот и принялась быстро его листать.

Э?.. А, да, она же тогда в нём эскизы чиркала — ничего больше под ру… блин! Рисунок!!!

— Слушай, давай пото… м… посмотрим… — попытался возразить я, но опоздал: страницы уже остановили свой бег, а мордочка и уши единорожки вспыхнули пламенным багрянцем.

Твою ма-а-ать…

— Д-да-да, к-конечно… — вильнув взглядом кивнула она, спешно захлопнув блокнот и отложив его в сторону.

Ёпт.

…

Ух! Красота!

Я выключил воду и, постояв так несколько секунд, подхватил магией сразу пару полотенец. Одно слева, одно справа — и поехали! Тренирую, вот, понемногу раздельный контроль над разными объектами. Сложно, блин! Руками разные движения одновременно совершать попроще было, хотя там тоже трудно не сбиться…

Голова… Фыр! Грива… Шея… Обернуть полотенцами передние ноги, вверх-вни-из, вверх-вни-из… Спина… Грудь и брюхо спереди… Бока… Синхронно, вперёд-наза-ад… Крылышки, любимые… А-а-ах… Круп… Задние ноги, снаружи… Хвост… Мучительная пауза, рефлекторно прижатые уши. Вздох сквозь зубы, внутренняя часть бёдер, низ живота, под хвостом, стараясь давить как можно слабее. Зар-раза…

После… сегодняшнего я, признаться, задумался под душем насчёт того самого «копыто в руки — и вперёд»… Но обжигающее и томное ощущение от первого же прикосновения моментально лишило меня всяческой решимости продолжить и зайти дальше. Да, блин, знаю, что деваться от своих теперешних… конструктивных особенностей мне один хрен некуда, что всё равно придётся как-то привыкать и… Блин, не могу я так, вообще! Всё это как-то… неестественно! Не так! Неправильно! Я!.. А-а, твою мать… Вот что делать, блин?.. Проклятье…

Всё, что мог сделать — включить воду похолоднее, чтобы в себя прийти и постараться забыть и про это, и про мысли, и про феерический затуп с рисунком, мать его так… Надо же было такую похабень нарисовать, а потом ещё и умудриться засветить! Совсем забыл про наброски эти Рарины… Чего я вообще его сразу не сжёг к лешему, а? И о чём Рар теперь думает, продолжая внешне вести себя как обычно?..

Зараза, а!.. Только немного остыл и успокоился… Всё! Долой мысли на сегодня. Долой, блин!

Недовольно фыркнув, отбросил полотенца и выбрался из ванной, цокнув копытами по плитке. Готово, лошадь вымыта. Я невольно усмехнулся.

Глянул в зеркало, поморщился, протёр одним из полотенец, избавив блестящую поверхность от сплошной серой пелены конденсата. Ну, грива и хвост как всегда — пара растрёпанных сырых мочалок, а в остальном — не хуже чем обычно. Влажная чистая шёрстка прям лоснится… Порассматривал лицо в зеркало, показал ему частокол белоснежных клыков, скорчил рожу — так, поднять себе немного настроение, коротко хохотнул. Ладно, хватит дурачиться. И так пропал в ванной не меньше чем на час…

Да-а, всё-таки в этом плане повезло мне с Рарити, прям очень повезло! Сибаритка она немного, любит масштаб и комфорт — иначе я в эту ванну не поместился бы. Как вспомню Твайкино корытце в уголочке малюсенькой комнатушки… Ой, блин, ну нафиг! Сделайте меня разпомнить это… А тут — дворец! Здоровенная для обычной пони ванна, установленная в углублении, чтобы поплескаться можно было и не утопить всё помещение, да ещё и не в уголочке где-нибудь втиснутая, а в середине, перпендикулярно стене — благодаря чему крылья помещаются, раскрыть можно по-нормальному. Кайф! Огромное зеркало, уставленные целыми батареями флаконов полочки, обширная раковина. Низковато для меня, но что поделаешь? Да и не страшно, в отличие от унитаза…

Я вздохнул. Вот, где зло! Нет, сконструирован понячий толчок был по уму: хорошо подходил под анатомию, имел адекватные органы управления, был оборудован практически обязательным в Эквестрии биде — найти унитаз без него сейчас уже можно было разве что в совсем уж несусветной глуши — и, в общем, был вполне удобен… Для понек, в полтора-два раза ниже меня! А вот мне умещаться на нём было… м-да-а… Хоть не ешь. И не пей, блин… А уж как было «весело» в те дни, когда я на роге колечко носил… Нет, анатомия — к немалому удивлению — позволяла дотянуться куда требовалось, да и биде оказалось тут всё же не для красоты… когда я про него вспомнил наконец! «На четвёртый день Зоркий Глаз заметил, что в тюрьме нет стены», блин… А до этого… Я поёжился. Гимнастика, бляха…

Осознав, что уже битый час безучастно пялюсь в зеркало, мотнул головой, стегнув себя мокрой гривой по морде и, фыркнув, поспешил на выход, предварительно закинув оба полотенца на сушилку.

— Найтмер, вас сестра звала, она внизу, в магазине! — выглянула из своей комнаты Свити, вернувшаяся с прогулки к вечеру. — И это… Можно я вас расчешу потом, а?

Я спрятал улыбку наклоном головы.

— Если не слишком поздно будет. А то тогда завтра только уже.

— И-и! Хорошо, спасибо! — восторженно улыбнулась жеребёнка и скрылась обратно в комнате.

Ну да, Рар не давала мне потерять челове… поняческий облик, делая периодически причёски — чтобы не позорил на публике, наверное… А то как же, живёт у такой модницы и аккуратистки, а ходит как пугало! Нет, кое-чему, разумеется, я уже научился и сам, но так, по мелочи: расчесаться, чтобы сильно не торчало, гриву в хвост собрать резинкой… Хвост в хвост тоже можно собрать, кстати, — я коротко усмехнулся. Ну так, в общем, как-то это увидела Свити и, не удержавшись, ринулась помогать. А то перфекционистка сестра себя трогать уже перестала разрешать, а тут такой шанс! И, надо сказать, получалось у маленькой единорожки неплохо, даже с учётом того, что телекинетиком она пока в силу возраста была никаким, и работала зубами и копытами, да ещё и с аликорном выше себя раза в четыре, а то и в пять. Ну, пока лежал — ничего, справлялась… По результату, все были довольны: Рарити экономила время и не превозмогала скрипя зубами мои «вопиющие» преступления против внешности, я ходил в более-менее аккуратном виде и тоже экономил время, а не стонал тоскливо перед зеркалом по часу, пытаясь выпутать из гривы опять застрявшую в ней щётку. Ну а Свити получила выход кипучему энтузиазму и такому типично девчачьему желанию кого-нибудь поукрашать, чему была просто несказанно рада, и в последнее время даже задумалась о кьюшке стилиста или парикмахера.

В магазине, тем временем, жизнь текла своим, постепенно затихающим к вечеру, чередом: Рарити увлечённо обсуждала что-то с незнакомой мне понькой, а по торговому залу, разглядывая и прицениваясь, ходила ещё одна — пегаска в смутно знакомой… униформе? Блин, точно! Королевская курьерская служба! Или как их там?.. Да и пегаска, кстати, знакомая: «монохромная», из той пары, что когда-то принесла глефу и маляву от Луны с забиванием мне стрелы. Хмыкнув последней мысли, я направился к курьерше. Всё равно Рар, вероятнее всего, именно из-за неё меня и позвала.

— Найтмер! Тебе послание из самого Дворца! — не осталось моё появление незамеченным.

Задержал на Рар взгляд. Всё казалось, что после рисунка этого… А-а, блин… Но нет. За вечер мы этой темы так и не коснулись ни разу. Выглядела Рар как обычно, смотрела как обычно… Ни жестом, ни мимикой, ни чем-либо ещё она так и не выдала своего отношения к произошедшему, хотя, пожалуй, пару её задумчивых взглядов я всё же поймал…

— Сия достойная пони пожелала передать его исключительно только лично тебе в копыта! — тем временем подтвердила мои догадки хозяйка бутика, кивнув в сторону пегаски.

Посетительница-земнопони, с которой болтала Рарити, при моём появлении сбледнувшая с лица и прижавшая ушки, молча уставилась на приближающегося меня широко раскрытыми глазами и громко сглотнула под лёгкий смех белоснежной единорожки, принявшейся тихо её успокаивать и что-то рассказывать. Посланница тоже на секунду замешкалась, но, быстро собравшись с духом, подошла ко мне.

— Г-госпожа Найтмер Мун, вам послание от Её Сиятельства Принцессы Ми Аморе Кадензы! — коротко поклонившись, «монохромная» отточенным движением извлекла конверт из сумки. — Велено дождаться и передать ваш ответ, — добавила она, как только я взял письмо.

— Спасибо, — кивнул я кобылке. — Займусь ответом.

— Идёмте, угощу вас чаем. Полёт наверняка был непростой! — подошла к нам чуть расстроенная, судя по виду, Рарити.

— Но магазин же… И… ничего сложного мисс! Я могла бы… — попыталась отбиться курьерша.

— Последняя моя посетительница нас весьма поспешно покинула, да и вечер уже — и так скоро закрываться, — улыбнулась ей единорожка. — Идёмте, дорогуша! Я не приму никаких возражений!

Оставив кобыл спорить — впрочем, куда «монохромная» денется? — я зашагал наверх.

Каденс, значит? Любопытно…