На виражах души моей
Глава пятая
До обеда мы бродили по городку, тотчас бросаясь во дворы, если видели кого-то похожего на моего отца или мать. Тимми нравилась эта игра, и он, подыгрывая мне, летел впереди и громко свистел, если видел идущего или летящего нам навстречу пегаса или пегаску. Я сначала даже разозлилась на него — ну, надо же, издевается! — но потом мне понравилось тоже. Бросаться во дворы, задерживать дыхание, сливаясь со стенами и ожидая, пока пегас пролетит мимо, было потрясно круто. Будто переживаешь очередное приключение Дэринг Ду. Кстати…
— Тимми, а ты читал когда-нибудь книги самой великой писательницы всех времен? — осведомилась я как бы ненароком, после того, как мы удачно скрылись от очередного похожего на моего отца пегаса.
Жеребенок поглядел на меня осуждающе.
— Клариссы де Бон-Бон? — произнес он, будто выплюнул какую-то гадость изо рта.
— Нет. А. К. Ирлинг, конечно же! — засияла я. Но малыш не разделял моего оптимизма.
— Нет, Дэш, я не читаю книги. Только школьные учебники, когда заставляют. Я вообще не люблю читать.
Я ужаснулась. Нет, конечно, я определенно не была книгочеем, исключая романы Ирлинг, но совсем не читать книги… это уж слишком, по-моему.
— Почему? Ах… — до меня вдруг дошло. С таким скучным отцом-писателем кто угодно возненавидит литературу. — Папа?
— Папа, — с горечью в голосе подтвердил Тимми. — Он иногда бывает невыносим. Да что иногда… всегда. Когда мне было шесть лет, он подарил мне книгу стихов на день рождения и заставил выучить наизусть все баллады Кловера Мудрого.
— Что??? — я скривилась в возмущении и отвращении. Это не отец, это просто тиран с большой буквы! Сомбра! Тирек! Дискорд в былые годы!
— Я уже все их забыл, — продолжал пегасик, чертя копытцем на асфальте что-то. — К счастью, папа больше не заставляет меня ничего учить. Он целыми днями пропадает в кабинете и работает. Пишет романы. Получает премии… ездит на встречи писателей… — он был готов заплакать.
— Это же замечательно! — попыталась я утешить его, положив ему крыло на плечи. — По крайней мере, он не заставляет тебя ничего учить.
— Но он же мой папа! — Тимми посмотрел на меня глазами, полными слез. — У всех моих одноклассников хорошие отцы… кроме отца Илка… но он постоянно пропадает в командировках, он бизнеспони. А мой папа целыми днями сидит дома и пишет, пишет, пишет… Ему все равно на меня. Он меня не любит!
Жеребенок вдруг зарыдал и уткнулся вновь лицом мне в шею, обняв копытцами. Бедный плакса… Как бы мне его утешить…
— А как же твоя мама? — Я погладила его по синей гриве. — Она же одна из самых крутых пони на свете. Она — вондерболт… — Пусть мне и неприятна Спитфайр, не могу же я вылить на маленького жеребенка свои обиды.
— Да… — лепетал Тимми сквозь слезы, и я чувствовала, что моя шея становится мокрой. — Вондерболт… Она приезжает четыре раза в год, в перерыве между тренировками. На две недели. Мы почти не играем вместе. Раньше, когда мне было пять лет, она летала со мной наперегонки на Зеленом Лугу, играли в мяч и в прятки. Но сейчас она не хочет летать, когда приезжает домой. «Нет ничего хуже напрасно напряженных крыльев, Тимми, запомни это». Постоянно твердит… раньше она не говорила такого…
Я вспомнила эти ее слова в такси. С чего это она вообще взяла, что крылья вообще могут быть напряжены напрасно? С чего она такое вообще взяла? Ни в одном инструктаже по воздухоплаванию нет похожих слов, а я их прочитала все, когда поступала в Академию Вондерболтов. Она их нарочно придумала, чтобы отдыхать! Не те уже крылья, да? Стареешь, подруга, стареешь. Не хочешь, чтобы тебе раньше времени поперли из командования, вот и придумываешь всякую чушь.
— Знаешь, Тимми, — сказала я ему, поглаживая по спине крылом. — Твоя мама хоть и одна из самых крутых пони, которых я знаю (Да еще и зазнаек, и предательниц! — добавила я в голове), но это не значит, что она всегда и во всем права…
— Я знаю, Дэш, — неожиданно прервал меня пегасик, утерев слезы крылом. — Моя мама хочет казаться умнее всех, но она не такая. Я уже давно это понял. Хоть я и маленький, я все понимаю. Мне же уже скоро десять лет…
— Уже совсем скоро, Тимми! — тут же подхватила я и раскрыла крылья в воодушевлении. — И мы обязательно устроим тебе самый лучший день рождения в истории дней рождения! Я сделаю все, чтобы день рождения у такого крутого пони, как ты, прошел незабываемо! А Радуга Дэш слов на ветер не бросает, уж поверь.
— Я? Крутой пони? — Тимми сразу же заулыбался, и слезы на его глазах окончательно высохли.
— Самый крутой пони в этом городке — это точно! А может, и во всей Западной Эквестрии! Ведь я родилась в Восточной, — подмигнула я ему и снова сделала буп копытом.
— Ты и правда крутая, Радуга Дэш! — он снова обнял меня. — Я могу простить маму хотя бы за то, что она пригласила тебя на мой день рождения. Без тебя… все было бы в миллион раз хуже.
— Не думай, что бы было без меня. — Я улыбнулась, пусть малыш и правда думает, что я приехала специально на его день рождения. — Со мной все всегда на двести процентов круче, Тимми, малыш, запомни это!
— На двести процентов… — мечтательно повторил жеребенок, закрыв глаза от удовольствия и все сильнее прижимаясь ко мне. Какое нежное создание! Я же сейчас растаю, хоть мне и не подобает…
— Не знаю, как ты, Тимми, но лично я уже проголодалась. — Я похлопала его крыльями по спине, намекая, чтобы он освободил меня от объятий. Еще наобнимаемся, впереди целых две недели. — Даже крутым пони иногда нужна дозаправка. А мы с тобой уже четыре часа не заправлялись. Где тут у вас палатка с сеном-фри?
— Я не очень люблю сено-фри, — вдруг признался тот. — И хоть мой отец и… плохой отец, готовит он хорошо. Полетели домой, пообедаем там?
— Твой отец хорошо готовит? — я скривилась в недоверии. — Но он же писатель!
— Мама рассказывала, что до моего рождения он работал поваром в ресторане и писал кулинарные книги. — Тимми взял меня за крыло и повел из подворотни на улицу. — Это сейчас он стал писать… философские книжки… фе… — он брезгливо высунул язык. — А готовит он и сейчас хорошо. Это единственное, из-за чего иногда хочется идти домой после школы. Если не всегда.
Это же надо, променять талант кулинара на такую… кхм… нелепицу. Философия! Да разве философией набьешь живот?!
— Что ж, Тимми, пойдем, проверим, каков твой отец повар. Если я не буду облизывать перышки после обеда, то ты будешь летать со мной наперегонки, и я, учти, не буду давать тебе форы!
— Летать с тобой наперегонки?! Уи-и-и! — Тимми, до этого шедший спокойно, вновь припал ко мне в объятия, а проходящий мимо земнопони оглянулся на нас в удивлении.
Надеюсь, муж Спитфайр и правда хороший повар, и мои родители не будут отвлекаться от еды, и не будут так обращать на меня внимание, как за завтраком. Надеюсь…
— Радуга! Мы с копыт сбились, как искали тебя!
Я позволила принять себя в крепкие объятия отца. Чего только не вытерпишь ради обеда.
— Где ты была? Ты улетела от нас так быстро… Что случилось? — заглянула мне в глаза мать и от нее пахнуло духами. Надо же, абсолютно та же гадость, которую использует Флитфут! Фу… меня сейчас стошнит, какой противный запах!
— Мы летали с Тимми, — соврала я: сейчас было не время семейных разборок, хотя бы не до обеда. — Он показывал мне город. — Я отпрянула от матери и взглянула на своего маленького друга, который смотрел на нас с неудовольствием.
— Целых четыре часа? — спросили хором отец и мать. Да, они так любят говорить хором…
— Да, а что такого? Я люблю долгие прогулки.
— Вот и славно! — Отец вновь положил мне крыло на плечи. Ну, чего тебе еще? Вот я, стою смирно, как вы и хотели всегда. Только не говорите, что рады видеть меня. Прожила семь лет без вас, проживу еще столько же. Не надо сентиментальностей! Все в прошлом! Я взрослая пони! Мне двадцать четыре года!
— Знаешь, дочка, мы так рады видеть тебя! — сказала, улыбаясь, мать. Ну, вот, начинается, я же просила! Правда, мысленно, но вы моей просьбы даже вслух не послушаете, что уж тут пытаться…
— Мы так неожиданно тебя нашли! — улыбнулся отец.
Да уж, так неожиданно, что я до сих пор прийти в себя не могу.
— Все благодаря одному прекрасному пони-таксисту, который видел тебя у вокзала в компании мадам Спитфайр, — продолжила мать, обнимая меня крылом все крепче. — Он с таким жаром описывал нам тебя, он твой фанат!
Представь, как он обрадовался, узнав, что мы твои родители!
Ах, вот оно что! Так значит, это тот придурок таксист выдал меня? Вот сволочь! Неудавшийся женишок Спитфайр, все понятно, одного поля ягоды, предатели! Вот угораздило мне с вами связаться, никогда себе этого не прощу!
— О, пропащая душа, вернулась! — Я увидела, как с лестницы спускается Спитфайр. Я нахмурилась и заскрипела зубами при ее виде. — Как прогулялась?
— Прекрасно, Спитфайр, прекрасно, — процедила я сквозь зубы, глядя на нее как можно более злыми глазами. Она еще и издевается надо мной!
— Вместе с Тимми? Я рада, что вы подружились. — Она подошла к нам и потрепала сына по гриве копытом. Я с удовлетворением заметила, как он скривился от этого и с отчаянием посмотрел на меня. Ничего, Спитфайр, мы еще посмотрим, кто здесь самый крутой вондерболт. И это вряд ли будешь ты. Один — ноль в мою пользу: твой сын фанатеет от меня больше, чем от родной матери. Как тебе такой расклад, а, мамаша?
Мои размышления прервал Ларс, высунувшийся из кухни и кивнувший нам.
— Обед подан, дамы и джентельпони.
К моему большому удивлению, я и правда в буквальном смысле облизывала перышки после обеда. Суп из моркови и овса с острым перцем был потрясный, несмотря на то, что его автором был скучный ботаник и ненавистник А. К. Ирлинг. Съев его, я даже мельком взглянула на Ларса, выражая ему немую благодарность, но он не смотрел в мою сторону, а, подцепляя ложкой порцию густого супа, отправлял одну за одной в рот и медленно жевал, параллельно читая газету. Я вздохнула и оглядела остальных. Все молча жевали, орудуя ложками, стуча ими о бортики тарелок. К счастью, молча. Видимо, наговорились в наше с Тимми отсутствие. Я посмотрела на моего нового крылатого друга. Тот тоже жевал суп со счастливым выражением морды. Да, малыш, ты прав, такой суп — это, пожалуй, единственное, за чем можно приходить в этот дом.
— Суп прекрасен, мистер Ридберри, — открыл рот мой отец, и первый раз за долгое время я была согласна с тем, что он изрек. — Такого супа я не ел, пожалуй, с детства. Мой отец тоже неплохо кухарил, он был гвардейцем у Ее Величества, и подсмотрел у придворных поваров пару хороших рецептов. Он всю жизнь сторожил кухню, представляете? — Он снова подхватил ложкой порцию супа и отправил ее в рот.
Тут рот открыла Спитфайр, и совсем не для того, чтобы положить в него очередную ложку с супом:
— Кстати, ты, Дэш, ушла, и совсем не знаешь прекрасную новость. — Я насторожилась. Не даст расслабиться, подлая пони… И новая подлость с ее стороны не замедлила появиться. — Твои родители будут жить здесь еще, по меньшей мере, неделю.
— Что??? — не удержалась я от восклицания.
— Да, дочка, мы знаем, что ты рада, — обняла меня сидящая рядом мама.
— Несомненно… — процедила я.
— Из-за разрушения моста в Рест-Фол и размыва путей у Лас-Пегаса поезда в сторону Клаудсдейла теперь не ходят, и мы не сможем вернуться после отпуска, — подхватил отец, прожевав еще одну ложку супа. — На вокзале нас заверили, что пути восстановят в течение недели. Так что мы теперь будем жить здесь. С тобой, ведь мы так давно не виделись!
— Семь лет, как-никак, — зачем-то вставила свое слово Спитфайр, поглядев на меня укоризненно.
Я в ответ нахмурилась ей тоже. Что она лезет не в свое стойло? Это мое дело, сколько лет я не виделась с родителями, и вообще, меня кто-нибудь спросил, хочу ли я с ними видеться?
— А разве здесь нет гостиниц? — спросила я, и, наверно, это прозвучало дерзко, но мне уже было все равно. Меня распирало чувство несправедливости, что творилась передо мной, и особенно то, что я даже не могла на нее повлиять.
— Есть, — ответила мама, — но мадам Спитфайр милостиво пригласила нас пожить в этом прекрасном доме. Не правда ли, здесь мило? — Она обвела копытом кухню, стены, покрытые новенькой плиткой, которая блестела на солнце, светящим через чисто вымытые окна, и новый чистенький кухонный гарнитур. И наверно, она была права, если бы это не был дом Спитфайр, а чей-то, без разницы чей, но другой…
— Ты же не будешь против, Радуга? — вновь заметно сдвинула брови Спитфайр. — У нас три пустые комнаты на втором этаже и две на первом. Всем хватит места, не правда ли?
— Конечно, Спитфайр, о чем ты говоришь, ведь это твой дом. — Тимми, хоть ты спаси меня от этого гнусного разговора! Но жеребенок молчал, жуя суп, и не смотрела на меня. Никакой надежды на благой исход…
— Вот именно, Радуга, это мой дом. — Подвела итог Спитфайр и встала из-за стола. Сейчас она меньше всего была похожа на ту Спитфайр, что ехала со мной в поезде и укрывала меня розовым пледом. Святая Селестия, да что же на тебя нашло, подруга? Почему ты вдруг так переменилась? Я напрягла крылья. Нет, я все-таки вытяну из тебя правду!
Я почувствовала, что меня дергают за крыло.
— Дэш, пойдем, — услышала я голос Тимми. Малыш поел и снова хотел быть со мной, и я обрадовалась, потому что его общество было в этом доме самым приятным.
Мы благополучно разминулись с родителями, которым Спитфайр, оказывается, отдала одну из комнат на первом этаже, и пошли наверх по лестнице. Свернули в коридорчик, и Тимми кивнул на первую же открытую дверь справа.
— Эту комнату мама отдала тебе.
Я осмотрела свое жилище на ближайшие две недели (если, конечно, не убегу отсюда раньше, не выдержав общества кое-каких пони). По стенам были развешаны портреты каких-то важных пони в старинных мундирах. Особенно выделялся портрет жеребца, который кого-то ужасно мне напомнил зачесанной назад гривой, пусть не оранжевой, а черной.
— А кто это, Тимми? — спросила я пегасика, указав на портрет копытом.
— Это мой прадедушка, Джорни Тандер, — ответил тот, взглянув на жеребца. — Он тоже был вондерболтом.
— Серьезно? — раскрыла я рот. — А чей он родственник, мамин?
— Да. Он отец дедушки.
Выходит, отец отца Спитфайр был вондерболтом? Ничего себе… Почему же он был против того, чтобы его дочь стала вондерболтом? Очень странный пони.
— Он сломал крыло и ему пришлось уйти из команды, — продолжал пегасик. — Но потом он стал путешественником. Мама много рассказывала мне о нем, когда я был маленький.
— Путешественником? Как интересно! — воскликнула я, услышав это и обернулась к жеребенку с сияющим лицом. — Как Дэринг Ду, да? Он искал сокровища?
— Н-нет, — смущенно ответил Тимми, смотря на меня. — А кто такая Дэринг Ду?
— Это самая крутая пони из всех путешественников и искателей приключений! Разве… Ах да, ты не читаешь книги, я забыла, прости. — Я притворно замолчала, ожидая, что он переспросит про Дэринг Ду еще раз, но малыш не стал. Видимо, от одного слова «книга», благодаря одному близкому родственнику, ему становится не по себе. Ничего, у меня есть еще две недели, чтобы исправить это.
— Мой прадедушка однажды дошел до самого южного полюса, и открыл, что там тоже живут пони. Они строят из снега и льда дома, и разжигают в них костры, чтобы согреться. Мама говорила, что в старости он сожалел, что во время его молодости еще не изобрели фотографии, а то бы он сделал снимки.
Ах, вот почему его портрет показался мне знакомым! В учебнике по географии в Академии Вондерболтов (не то, чтобы я его читала, просто картинки были интересные), был его портрет. Он первооткрыватель южного полюса! Вот это круто! Странно, почему Спитфайр сама об этом не рассказывала?
— Теперь мне ясно, в кого ты такой крутой, Тимми! Твой прадедушка был просто потрясным, очень смелым пони!
— Спасибо, Дэш, — он ткнулся носом в мою гриву, зажмурившись от удовольствия. Я определенно нравилась этому малышу и мне было очень приятно это осознавать.
— И ты очень умный пони, Тимми, ты столько всего знаешь, — добавила я, и Тимми тотчас же посмотрел на меня со странным выражением на лице.
— Нет, я не хочу быть умным, Дэш. Я хочу быть крутым, как ты! — сказал он и вновь ткнулся в меня мордахой. — А умным… просто у меня хорошая память. Мне это и учителя в школе говорят. Я помню очень много того, что слышал и видел. Мама тоже говорит, это хорошо. Но… я не хочу быть таким умным, как… она. — Он боязливо оглянулся на коридор, как-никак, он говорил это не в безопасной подворотне, а у себя дома, и мать могла слышать его слова.
Я погладила его крылом по синей гриве.
— Не бойся, Тимми. — Я сделала шаг к двери. — Лучше покажи мне свою комнату — я уверена, она самая крутая в этом доме!
Глаза жеребенка загорелись огнем предвкушения.
— Смотри, Дэш, здесь везде ты! — воскликнул он, открыв передо мной дверь своей комнаты — она была в точности напротив моей. И пегасик был прав — я была везде! Плакаты с изображением меня и других вондерболтов были на всех стенах, и даже парочка на потолке — мой крылатый друг прилепил их над своей кроватью, видимо, чтобы любоваться перед сном. Такого обилия всех цветов радуги я не видела, пожалуй, с тех пор, когда в последний раз смотрелась в зеркало.
Мы прошли в комнату, и я взлетела, чтобы получше рассмотреть свои крутые фотографии под самым потолком.
— Потрясно! Просто потрясно! — Я с восхищением летала от одной фотографии к другой. — Знаешь, Тимми, в Понивилле, где я сейчас живу, есть клуб фанатов меня. Это единственный в Эквестрии мой фанатский клуб. Если хочешь…
Жеребенок глядел на меня с нескрываемым восторгом.
— Я обязательно создам в Миддейле твой клуб фанатов! — Он подлетел ко мне и прямо в воздухе снова обнял меня копытами. — Правда, в моем классе никто не знает о тебе…
— А ты разве не рассказываешь? Ты ведь был на моем… то есть, нашем шоу вондерболтов. Мне говорила твоя мама.
— Да, я был на нем с папой. Правда, он все выступление разговаривал с кем-то за трибунами… и хорошо, хоть не на сидении рядом. И… — он печально вздохнул, — он не хотел покупать все эти чудесные плакаты в магазине сувениров. Он хотел купить в Мэйнхеттене какие-то книжки… как всегда… и я долго уговаривал его купить хоть что-нибудь, но он все отказывался. И тут подошла сиреневая пони-аликорн и сказала, что купит мне все плакаты, что я пожелаю.
— Сиреневая пони-аликорн? Твайлайт Спаркл? — удивилась я. Хотя удивляться тут особо было нечему, моя подруга всегда отличалась щедростью к плачущим жеребятам.
— Ты ее знаешь? Она тоже такая потрясная! Она и правда купила мне все эти плакаты. И значки, и даже куртку, как у вондерболтов, из джинсовой ткани. Смотри! — Он метнулся к шкафу и стал искать. Я усмехнулась. Хорошо, что он не знает, что Твайлайт — книгочей похлеще ее отца, а то бы он в брезгливости перед всеми книгочеями мира не принял бы такой щедрый подарок.
— Тимми, где ты? Срочно спустись вниз и покажи миссис Вислз цветок, который ты посадил в саду за домом, — послышался с лестницы голос Спитфайр, и Тимми с большим сожалением, держа копытами заветную куртку, посмотрел на меня молча. По его глазам было видно, что он больше всего на свете хочет остаться со мной. Но мать звала его, и он не мог этого сделать.
— На, держи, Дэш, — он кинул мне куртку, и я поймала ее на лету. — Я… сейчас вернусь. — Было видно, что он чувствует вину передо мной.
Я подмигнула ему, дескать, не трусь, ты же крутой! — и он, улыбнувшись от удовольствия, вылетел из комнаты. Я посмотрела на куртку — какое совпадение! — на ней был шеврон с изображением Джорни Тандера. Видимо, Тимми специально купил такой, с изображением своего прадеда, доблестного искателя приключений. Я невольно загляделась им, хотя мое внимание обычно нестабильно. Джорни был просто потрясающе крут, этот лихой зачес назад, бакены на щеках, острое, полное решимости лицо… на заднем плане забавный дом пони с южного полюса, маленький, круглый, сложенный из блоков снега и льда.
Я подняла голову и улыбнулась. В моем мозгу появился просто потрясающий, наикрутейший план за всю историю планов. Я прижала к груди куртку и спланировала вниз, улеглась прямо на расстеленный на полу голубой ковер. Это, без сомнения, самое невероятное, что когда-либо приходило ко мне в голову. И самое гениальное! Тимми будет просто счастлив, только бы вернулся скорее!