Вещи, что Тави говорит
Пушистые вещи (Fuzzy Things)
– Винил, ты не видела Скриблер[1]?
Насыщенные волны мерцающего фиолетового пробежали по всей комнате, и так я понимаю, что Октавия дома. Я останавливаю ритм на своем микшере и снимаю наушники, глядя в её сторону.
Она снова ходит кругами. Одна или две пряди волос выбились из её безупречной в остальном гривы. Её тяжелые шаги резонируют с дробными взрывами красного и коричневого.
– Я решительно не понимаю, куда она постоянно убегает, – бормочет она, и вот он фиолетовый снова. Дроблёное ворчание прерывает обычно бархатные контуры её голоса, и это забавляет меня. – Клянусь тебе! Это адское создание было спокойным, смирным клубочком шерсти, когда я решила забрать её в дом! Разве не достаточно того, что я изо дня в день кормлю её самым изысканным кормом?!
Она резко останавливается с последним алым шагом и поправляет бабочку, что не желает быть чем-то не жёстким и не тугим.
– Чушь собачья! – всплеск пурпурного цвета. Я никогда не видела, чтобы она сквернословила рядом с кем-то еще. – Во всем виновата мисс Флаттершай. Такая добрая, очаровательная пони... но, клянусь Селестией, она могла бы отдать слизняка на соляную ферму...
Я спокойно смотрю на неё. Затем, поправив очки, я делаю глубокий вдох и всматриваюсь в обе половины нашей импровизированной студии/фойе. Яркое солнце льется в передние окна. Насыщенный зеленый с мягкой атмосферой Понивиля за ними. Где-то лает соседская собака, и рваные красные волны ненадолго прерывают мою концентрацию. Сосредоточившись, я медленно поворачиваюсь вокруг, внимательно прислушиваясь. Наконец-то я окунаюсь в теплые волны оранжевого цвета. Они исходят из переднего левого угла комнаты, с одной из моих звуковых колонок.
Я улыбаюсь. Истинных поклонников баса трудно найти.
Сосредоточившись, я дотягиваюсь магией и поднимаю свернувшуюся калачиком кошечку с её спального места. Оранжевые волны разбиваются о розовые утесы, когда она протестующе мяукает, но она слишком уставшая, чтобы сопротивляться.
– А? – фиолетовой пульс в голосе Октавии достигает приятной ноты. Она поворачивается как раз вовремя, чтобы обнять маленькую чёрно-белую кошку, что плывет к ней. – Ты нашла её? О Скриблер, неуловимая негодяйка! – чем поэтичнее становятся слова Октавии, тем меньше она злится, хотя я знаю, что она будет это отрицать. Красноречие пестрело атласным насыщенным пурпуром, когда она прижимала кошку к себе, улыбаясь. – Ты, конечно, обожаешь высокие места, не так ли? – прищуренные глаза впиваются в кошку вблизи. – Неужели тебе так сложно оставить подсказку, где тебя искать? Хммм? Ты и так любишь оставлять подарки в самых неудобных местах, так что я не вижу причин, почему бы нет.
Скриблер отвечает тем, что не отвечает. Все это время её прищуренные глаза неотрывно смотрят на меня. Как у жеребёнка, жаждущего помощи более мягкого и снисходительного родителя. Я же просто сижу, небрежно облокотившись на свой проигрыватель, пока странный вздох не вылетает изо рта Октавии на крыльях цвета индиго.
– О, я не должна вымещать свое разочарование на бедняжке, – бормочет она, опуская кошку на землю. Взмахнув хвостом с белым кончиком, та стремительно исчезает за углом. Без сомнения, чтобы взобраться на дубовый комод Октавии и снова задремать. – Я просто… Я просто не могу сидеть на месте, Винил! – Октавия снова принялась лихорадочно расхаживать по комнате. Ручейки глубокого красного разносятся эхом по всей квартире, и я испытываю сильное искушение включить электронный бэкбит и записать эти ноты. – Я не понимаю, как ты это делаешь! Разве тебя не разрывает изнутри от нетерпения?
Я пожимаю плечами. В глубине моего горла поднимается зевок, но я моментально подавляю его. Я направляю взгляд в нижний угол своих очков, но не нахожу в пределах досягаемости ничего, кроме пустых пластиковых бутылок. У меня сжимается сердце. Чего бы я сейчас только не отдала за хороший глоток Dr. Pony…
– Сколько времени уже прошло? – решительно продолжала она. – Шесть дней? Семь?! Я знаю, что принцесса – очень занятая особа, но кто-нибудь из её подопечных мог бы и поделиться новостями! Я имею в виду... взять хотя бы этого её инфантильного дракончика! На что этот малыш вообще тратит своё время?
Моргая, я смотрю в угол своей звуковой панели. Я выдергиваю заколдованный звуковой камень из углубления и с улыбкой подношу его к свету.
Взгляд Октавии такой острый, что он мог бы разрезать алмаз надвое.
– Нет. Мы не будем подкупать это угодливое создание, – бормочет она. – Хотя я бы солгала, если бы сказала, что ни разу не рассматривала такую возможность.
Я пожимаю плечами и вставляю камень обратно.
– Не то, чтобы у меня имелось более перспективное деловое предложение, – глаза Октавии широко раскрываются к концу её высказывания, и она нервно улыбается в мою сторону. – Я имела в виду... у нас.
Я отвечаю снисходительной улыбкой.
– Но... просто это такая потрясающая возможность! – Она снова расхаживает по комнате, размахивая копытом в солнечном воздухе. – Да ещё и такая близкая! Впервые за целую вечность наш город имеет по-настоящему значимую причину быть помещённым на карту! Мы вдруг становимся чем-то бо́льшим, чем маленьким маркером! Но мне кажется, что всё это ускользает прямо из копыт! О Винил, я просто не могу этого вынести!
С тяжелым вздохом она опускается на свою любимую подушку. Её ноги изгибаются под ней, а элегантный хвост обвивается вокруг её живота. Клянусь, ещё бы несколько секунд она бы замурлыкала оранжевыми волнами.
Вместо этого она бормочет:
– Я действительно должна перестать быть одержимой. Но я не становлюсь моложе, Вайн, – я знаю, что это серьёзно, когда всё становится односложным. – Когда-то я думала, что выступление на Гранд Галопинг Гала обеспечит мне место в симфоническом оркестре Кантерлота. Но это всё пришло и ушло, как в тумане. В совершенно катастрофическом тумане. А теперь вот это... эта возможность находится буквально в двух шагах от наших апартаментов! И постоянно ждать новостей каждый божий день – это меня просто убивает.
Я внимательно слушаю и наблюдаю. Я внимательна к Тави и ко всему, о чём она говорит, но, чёрт побери, как же эта туманная фиолетовая аура опьяняет! Я отодвигаю копыто в сторону, пока она не смотрит, и набрасываю несколько музыкальных нот.
Её следующие слова возвращают меня обратно:
– Вот что! – она надменно вздергивает подбородок, изящно прикрыв веки. – Отныне я, Октавия Мелоди, обещаю больше не зацикливаться на чём-то столь глупом и тривиальном! Я состоятельная кобыла с приличным состоянием и надежной соседкой по комнате. И мне не на что жаловаться. Не зависимо от того, какое будущее ожидает меня, я встречу его достойно, каким бы далеким оно ни было.
Тут же раздается судьбоносный звонок в дверь. От неожиданности я вздрагиваю, но переношу фонтанирующие волны яркого золотого.
Как только краски угасают, я вижу Октавию, несущуюся к главному входу, словно маленькая кобылка, которой очень хочется в туалет.
– О боже мой! О боже мой! – пурпурное сияние настолько густое, что мне трудно сосредоточиться, пока, наконец, её улыбка не прорезает комнату подобно полумесяцу, галантному и сверкающему. – Винил, почтальон! Это почтальон, Винил! – Она распахивает дверь навстречу слепящему свету и в течение полсекунды прочищает горло и напускает на себя спокойный вид. – Чем могу вам помочь, мисс Хувс?
– А? Чем помочь? – голос Дерпи врывается в квартиру раньше, чем это делают её глаза. Через дверной проём я вижу, как её зрачки колеблются в противоположных направлениях, пытаясь скрыть паническое смятение. – Мне нужна помощь? Это ведь резиденция Скретч/Мелоди, не так ли? Оххххх… – пегаска дрожит, сжимая свою почтовую сумку, в то время как желтые струны вибрируют из её голосовых связок. – ...Я что опять залетела на ферму пчелиных ульев?
– Нет-нет, мисс Хувс, всё... эм... всё в порядке, – заикается Октавия. По гортанным коричневым вибрациям я могу сказать, что она изо всех сил пытается сдержать свое возбуждение. – Это письмо, что вы держите… Оно для Фауст-стрит, 483?
– Эмм… Думаю, да…
– Тогда отдайте его мне! – Октавия вытягивает копыто, слегка дрожа. – Э… Пожалуйста?
– Держите, мисс Скретч.
– Я мисс Мелоди, моя дорогая, – говорит Октавия, подхватывая конверт своими изящными копытами. – Винил Скретч это та, что с глянцевыми очками.
Я с улыбкой машу ей копытом.
– Оооо… – Глаза Дерпи путешествуют по следам её желтого голоса. Она улыбается и машет в ответ, хоть её прицел и отклонён примерно на тридцать градусов. – Приятно познакомиться, мисс Скретч! Мне очень понравился ваш последний Альб…
БАМ! Октавия захлопывает дверь с алым грохотом пушечного выстрела.
– О Благословенная Селестия, это оно, Винил! – она визжит, гарцуя на месте. – Тут даже есть королевский знак! Мммм! Можешь поверить в это? – Она хватает со своей половины фойе нож для вскрытия писем из чистого серебра и совершает кровавое убийство над конвертом. – Это оно! Это оно! Это… – Она вытаскивает письмо, и у неё отвисает челюсть. Так же быстро как родилась, её улыбка растаяла. В одно мгновение.
Я вытягиваю шею, с любопытством выгибая бровь над очками.
Её вздох – долгий, мучительный, мертвенно-тусклый индиго.
– Как же нам повезло, – бормочет она, указывая пергаментом в нашу сторону. – Нас специально выбрали для экстравагантного морского путешествия к песчаным берегам Дрим Валей. Хммм... если мы заполним анкету и отправим её обратно в организовавшую лотерею кантерлотскую контору, то у нас будет шанс один на шестьсот тысяч выиграть себе роскошный коттедж люкс, – ворчит она, швыряя смятое письмо в мусорную корзинку, прежде чем снова плюхнуться на бархатную подушку. – Это оставляет мне шанс один на шесть миллионов заполучить место в оркестре.
Мое дыхание вырывается из меня смешливыми вспышками. Я выхожу из-за стола и направляюсь к ней с сочувственной улыбкой.
– О Вайн, я просто безнадежна, не так ли? – она со стоном утыкается мордочкой в копыта. – Подумать только, кобыла моего возраста ведет себя как избалованный подросток. Если бы только мама могла видеть меня сейчас. Она бы перевернулась в... в её... где бы она ни лежала, живая или мёртвая, – она поднимает голову, обводя комнату влажным взглядом. – Ты определённо заслуживаешь лучшего соседа по комнате.
Я ненавижу, когда она так говорит. Сев на задние ноги, я свожу вместе передние копыта и изображаю голубя в полете.
– Хммм? Парк? – она ёрзает на своей подушке для отдыха. – Я… Я не знаю. Достаточно того, что ты видишь меня в таком состоянии. Но в это время дня там наверняка будут десятки пони... если не больше.
Я пожимаю плечами и поправляю очки с небрежной усмешкой.
– О, Винил, ты права. Ты всегда права, – она садится, поправляя гриву. Её взгляд и галстук-бабочка гармонируют с королевским бархатом, пестрящим в её голосовых нотах. – Я счастливая пони… и мне очень повезло жить в этом городе. Так что давай выйдем наружу и насладимся этим, да?
Я киваю.
– Только… – Она встает и быстро бежит через всю квартиру. – Только позволь мне сначала убедиться, что миска Скриблер наполнена кормом. В конце концов, бедняжка не выжила бы без нас.
Я смотрю ей вслед и тихо выдыхаю. Я уже могу сказать, что следующий час или два будет заполнен её бредом о бесконечной противостоянии между сухим кошачьим кормом и мягким кошачьим кормом, включающим в себя философские достоинства обоих.
Но я могу это выдержать. Я хочу этого.
В конце концов, Тави спасла мою жизнь.
1 ↑ "Scribbler" можно примерно перевести как "Царапка"