Неожиданный гость у Темпест Шедоу и всё, что произошло далее

Дверь скрипнула совсем негромко, но Темпест всегда спала чутко, и этот звук заставил ее раскрыть глаза и тут же в ярости оскалиться.

— Какого черта, я же просила не беспокоить меня ночью! — прошипела она сквозь зубы и напрягла было свой рог, но тут же в удивлении раскрыла рот и привстала с кровати. В дверях стоял… милосердная Селестия, это что — настоящий человек?

Человек выглядел напуганным. Он был одет в какую-то громоздкую одежду, но даже так было видно, что он буквально дрожит от страха.

— Простите, госпожа Темпест… — дрожащим голосом сказал он, не решаясь поднять глаз на кобылу. — Принцесса послала меня спать… здесь… весь замок занят, многие пони ютятся вместе, а мне… совсем негде было бы… пони боятся меня… и она сказала, что только вы не испугаетесь… ну потому что вы…

— Какая ерунда! — воскликнула Темпест, снова нахмурившись. — Принцесса прекрасно знает мое отношение к посторонним по… ну, и даже людям. Я тащилась от моря на этот фестиваль три дня и явно не для того, чтобы меня будили посреди ночи и подселяли ко мне тебя, кто бы ты ни был. И вообще, здесь только одна кровать, и я на ней уже лежу, как видишь. Так что здесь ты спать не будешь. Это очевидно. А теперь уходи и дай мне выспаться. Утром я пожалуюсь принцессе Селестии…

— Но меня послала не она, а принцесса Твайлайт… — вдруг сказал человек, и Темпест округлила глаза от удивления. Ей больше не хотелось спать.

— Твай… лайт… послала тебя ко мне? — Кобыла нервно сглотнула и вспомнила свою любовницу, о которой думала последние несколько месяцев. Они были слишком близки тогда, их дружба переросла в нечто… слишком дружбомагичное. Твайлайт Спаркл, принцесса… красотка… до чего же ты была хороша… Их страсть была слишком безумной, и пора бы уже о ней забыть, как о сладком, но несбыточном сне. Но, видимо, не на этот раз. — Твайлайт здесь, в Кантерлоте? Но она же…

— Она тоже приехала на праздник. — Человек до сих пор был смущен и говорил, не поднимая глаз. — Говорила, что отложила все свои дела, чтобы приехать.

— Твайлайт… отложила дела… — Темпест улыбнулась. — Как-то это совсем на нее не похоже. Ты говорил с ней сам? Кто ты вообще такой и откуда взялся?

— Джеймс… Джордж… меня так зовут…

— Странные у вас имена. «Ох, Твайка, задала ты мне задачку, что теперь мне делать с этим двуногим…» Ты пришел из того портала-зеркала, из которого когда-то давным-давно вышла Сансет Шиммер и похитила у Твайлайт диадему? Я слышала, знатную заварушку устроила Сансет в вашем мире…

Она потянулась на постели, и, нагнув голову, языком полизала зудящий бок. Краем глаза она смотрела на человека и уловила, что он тоже стал смотреть на нее. Но взгляд его не делался менее испуганным.

— Извини, в дороге я натерла бок ремнем от сумки, — закончив свои процедуры, сказала Темпест. — Ужасно неприятный зуд. Решила в кои-то веки снять одежду и походить без нее. И вот, пожалуйста.

Она поглядела на человека, но тот все равно трясся от испуга.

— Чего ты трясешься? — спросила она; ей уже начало надоедать странное поведение двуногого. — И чего молчишь? Я такая страшная и неприятная на вид?

— Нет, что вы, госпожа Темпест, — тут же поспешил с ответом человек, будто ожидал такого вопроса. — Вы очень красивы…

— Правда?

— … и хочу вам признаться, — продолжал человек, — что я прошел через портал только ради того, чтобы… увидеть вас.

Темпест невольно улыбнулась от такой лести. Ей очень нравилось производить на других приятное впечатление. Здесь не обошлось без уроков дружбы… и любви Твайлайт, ведь раньше она была совсем другой, жесткой и беспринципной, и очень страдала от этого.

— Ну уж, брось, — приятно засмущалась она. — Проделал такой путь, чтобы посмотреть на стареющую тридцатипятилетнюю кобылу. Тоже мне цель пути.

Человек молчал в смущении, и Темпест почувствовала, что тоже начинает смущаться происходящим.

— Проходи, Джеймс Джордж, садись. — Кобыла решила прервать затянувшееся молчание.

Человек в растерянности оглянулся.

— Но… здесь совсем некуда сесть, — сказал он. — Ни одного стула…

— Садись рядом. — Темпест похлопала копытом по одеялу рядом с собой. — Ты интересный собеседник, хоть и почти всегда молчишь. И сними, наконец, свою хламиду. Лето на дворе, а ты одет словно як морозной зимой.

Человек заметно напрягся, однако, послушавшись, дрожащими руками начал снимать верхнюю одежду — нечто, напоминающее теплый свитер с разноцветными узорами.

— Люди никогда не раздеваются полностью, да? — спросила Темпест, наблюдая его действия. — Я слышала, что у вас это не принято.

— Да… у нас это считается не совсем приличным… — отозвался человек.

— Вы странные существа. — Темпест наблюдала, как человек снимает теплые брюки, неловко прыгая на одной ноге. — Ваши технологии поражают и завораживают, ваши возможности не уступают многим магическим заклинаниям единорогов. А вот в таких простых вещах, как быть без одежды, вы напридумывали кучу всяких ненужных глупостей. — Она указала на трусы человека, которые все еще были на нем. — Почему-то человеку обязательно надо скрывать свой знак отличия на крупе. Какая несусветная глупость. «Неприличным…» Вы стесняетесь своих талантов?

Человек помешкал, не зная, стоит ли снимать трусы и вопросительно посмотрел на Темпест. Та махнула копытом:

— Снимай, показывай свой отличительный знак.

Человек повиновался, и перед глазами кобылы предстал его гладкий круп без единого пятнышка. Темпест вновь округлила глаза от удивления.

— Ты еще не получил свой знак? Сколько же тебе лет?

Человек заметно покраснел и смущенно попытался прикрыть ладонями круп.

— Мне двадцать… семь… да, ровно двадцать семь лет и три месяца.

— Во сколько же лет вы получаете знаки отличия?

— Мы… — человек нахмурился, будто вспоминая, а затем его лицо неожиданно озарила мысль. — Ах, да, я забыл сказать тебе, что у людей нет отличительных знаков. Таланты есть, а вот знаков нет.

— Действительно… — Темпест почесала копытом гриву. — С другой стороны, в этом есть резон. Зачем вам знаки отличия с вашими-то технологиями. Вы можете стать кем угодно, обучиться всему, чему пожелаете. Все-таки вы уникальные существа. Хотела бы я хотя бы на денек очутиться в вашем мире…

Она задумчиво осматривала тело человека, что стоял перед ней совершенно голым.

— Ну, хотя бы гениталии у вас похожи на наши. Твои как у наших жеребцов.

— Правда? Мне лестно это слышать… — отозвался человек.

Вновь воцарилось молчание. Темпест широко и сладко зевнула, ее снова начало клонить в сон. Она потянулась и, опустив голову на передние ноги, сказала двуногому:

— Знаешь, ты можешь лечь на другой стороне кровати и поспать. Лично я очень устала и хочу… Ради всей Эквестрии, что ты делаешь?!

Человек держался руками за бока кобылы, перевернув ее с живота на спину и ногой отодвинув хвост. В беззащитное лоно Темпест начало проникать что-то знакомо твердое и теплое.

— Сейчас же отпусти меня, слышишь?! Я тебя изувечу, чертов двуногий извращенец! — Темпест попыталась было брыкаться и не дать человеку войти в нее, но тут непонятно откуда взявшейся сиреневой аурой ее будто приковало к постели и во всем теле наступило мягкое и неожиданно приятное безволие.

— Не может быть… — только лишь прошептала Темпест от пришедшего к ней внезапного осознания, но тут же ее связки расслабились от невыносимо приятной истомы, и она не могла произнести больше ни одного слова и лишь только стоны наслаждения могли теперь доноситься из ее груди. Аура нежно обволакивала обнаженное тело кобылы, сосредоточившись на самых интимных местах любого единорога — роге, на верхней поверхности копыт и под передними ногами. А человек уже сношал Темпест, нежно, ласково поглаживая бока и живот кобылы, ловко и приятно перемещаясь внутри нее — туда-сюда, туда-сюда… и так до невыносимо истомной бесконечности…

Прошло время, восхитительно долгое для любовников, которое они могли держать в своих телах в повиновении страсть и не дать ей выплеснуться наружу. Человек, любя Темпест, все также подолгу задерживался внутри нее на каждой фрикции, отчего та только судорожно дышала, стоная и совсем не могла пошевелиться от сковывающей ее приятной ауры. Он прижался к ней своим гладким телом и облизав ее мордочку, тихонько стал покусывать зубами и лизать языком остаток ее рога, вызывая в нем непроизвольные приятные вибрации и треск рвущихся наружу страстных белых искр. Руками он взялся за подмышки кобылы и стал нежно массировать там, одновременно прибавив темп своих фрикций. От такого тройного кайфа Темпест, как и любой единорог на ее месте, не могла долго сдерживаться и, застонав сквозь зубы, скоро окончила действо, выпустив из рога снопы ярких белых искр, один за одним, все не прекращая — так долго продолжалось ее невыносимое удовольствие. Почти сразу же человек кончил тоже, и в сладкой оргазменной истоме Темпест видела, как из его рога тоже вырвался сноп искр, и снова, и снова, и снова…

Какого еще рога? У людей не бывает рогов! И таких больших глаз… и крыльев… и хвоста… и длинной свисающей сине-красно-бордовой гривы на голове…

Сиреневая аура пропала, и Темпест крикнула, что есть мочи, наверно, на весь замок. Но то, что ее услышат, было самым последним, что ее сейчас интересовало.

— ТВАЙЛАЙТ СПАРКЛ!!! ЧТО ЭТО ЕЩЁ ЗА ФОКУСЫ???!!!

Смущенная принцесса дружбы не успела и оглянуться, как оказалась под недавней любовницей, преисполненной гнева и весьма недружелюбно настроенной, судя по виду. Темпест нависала над ней, больно упершись копытами в ее распластанные крылья, пристально и зло смотрела ей прямо в глаза.

— Какого черта ты сделала?? И главное, как?! И зачем?? Зачем ты дурила мне голову своей чертовой иллюзией целых полчаса?? Чтобы потом просто отыметь своим псевдочеловечьим членом?! Что за глупости у тебя в голове, принцесса дружбы?!

— Я… я… — Твайлайт готова была расплакаться, она совсем забыла, что ее Темпест не любит такие розыгрыши. — Мы так давно не виделись… после того случая в Вечнозеленом лесу… ты была у моря столько месяцев, я слала тебе одно письмо за другим, а ты не отвечала… я не знала, что и подумать… я думала, что ты обиделась на меня… — слезы градом полились из ее глаз.

— Глупая аликорниха, глупая, безнадежно глупая Твайлайт Спаркл! — Темпест говорила это в гневе, но душа ее почти оттаяла от слов любимой. — Еще раз провернешь такую штуку со мной, только попробуешь, то я…

Она замолчала, видя безнадежно печальную мордочку принцессы, которая не переставала плакать. Темпест очень любила свою сиреневую пони и решила окончательно смягчить свой нрав, осознав, что долго гневаться на такую красотку она не может.

— … то я зацелую мою маленькую пони-принцесску до полусмерти. Красотка моя, я так рада тебя видеть. — Она нагнулась и лизнула в щеку любимую, почувствовав на языке соленый привкус ее слез.

— Ты… правда рада меня видеть, Темпест?.. — всхлипывая, спросила Твайлайт.

— Конечно, глупышка ты такая. — Темпест снова поцеловала любимую, на этот раз по-настоящему, в губы. Их поцелуй был долгим и очень приятным обеим. Когда Темпест разлепила губы, Твайлайт улыбалась. Остатки слез сверкали на ее больших глазах.

— Почему же ты ушла тогда? Даже не попрощавшись со мной… — спросила она, перестав вдруг улыбаться и вновь тревожно взглянув в глаза любимой.

Темпест улыбнулась.

— Ты не поверишь, но меня вызвала Карта. Надо было решить одну проблему у моря… Но, что самое удивительное, кажется, проблема была решена еще до моего прихода туда, потому что я не нашла там никого, кто взывал бы к помощи.

Твайлайт нахмурилась.

— Может, ты плохо искала... Такого не могло быть. Карта не может вызвать кого-то зря… А почему ты не вернулась потом?

— Гиппогрифы нашли меня и пригласили, как твоего… друга… погостить у них в океане пару дней.

— Которая растянулась на девяносто шесть долгих дней… — с укором в голосе произнесла принцесса.

— Прости, Твайлайт, но… ты… я думала, ты за что-то обиделась на меня… ни одного письма так долго…

— Я же сказала, что слала тебе кучу писем почти каждый день. Я бы поехала к тебе сама, но дела в Школе Дружбы не давали мне ни суток передышки. Ты бы только знала, как я скучала!..

— Куда же делись все письма… — непонимающе протянула Темпест.

Твайлайт, внезапно что-то осознав, ласково отстранила любимую, встала с кровати и направилась в угол комнаты, где стоял маленький журнальный столик.

— Кажется, я знаю, в чем дело, — сказала она Темпест, обернувшись, и тут же крикнула в угол. — Дискорд, выходи!

— Дискорд? — удивилась Темпест.

— Я сказала — выходи! — повторила громко Твайлайт.

Ничего не происходило, и со стороны, наверно, было смешно наблюдать, как принцесса дружбы Эквестрии разговаривает со стеной.

— Ах, ты так… — нахмурилась Твайлайт. — Хорошо, мы пойдем другим путем. — Она заговорила елейным голоском, каким, наверно, умела говорить только с Темпест. — Дискорд, дорогой, Флаттершай просила передать, что ты ей больше не…

— Флаттершай просила передать? — вдруг заговорил журнальный столик и тут же в мгновение ока перевоплотился в самого повелителя Хаоса. Он был в смятении. — Что? Что она просила передать? Я ей не… кто? Неужели…

— Вот ты и попался, драконикус! Отвечай, зачем ты отправил Темпест к морю, заколдовав Карту? Зачем ты крал все мои письма ей? — Она крылом сильно ударила того по туловищу, и из ушей Дискорда повалились свитки. — Зачем ты, в конце концов, постоянно присылал Старлайт в мой кабинет, когда я принимала душ?

Страх драконикуса сменился на улыбку. Из его ушей продолжали падать свитки.

— Две сиреневые пони слишком хороший пейринг, чтобы я смог удержаться и не попробовать воплотить его в жизнь, — сказал он.

— Что??? — в один голос воскликнули Твайлайт и Темпест, но Дискорд, ухмыляясь, уже успел ретироваться от их гневных воплей, просто щелкнув когтями. Свитки продолжали падать из пустоты, с места, где он стоял. Их было ровно девяносто шесть, по числу дней, проведенных влюблёнными вдали друг от друга.