Где не ступала нога человека

Глава 1-4: Тот, кто хочет выжить

Алекс Мерсер сидел, мрачный как грозовая туча, по шею в болотной грязи, и усердно прикидывался кочкой. Лягушка, устроившаяся у него на бронированном лбу, уже затянула на пару с товарками свои вечерние рулады, а чертова пони все никак не хотела уходить.

Ну как пони? Комплекция и общий вид зооморфа у нее, быть может, соответствовали ранее встреченным особям, но вот расцветка уже не заставляла думать, что все вокруг Мерсера есть плод мощнейшей кислотной галлюцинации. Больше всего она напоминала карликовую зебру с ирокезом бело-темно-серой гривы. Через спину аборигенной формы жизни был перекинут пояс с корзинками, в которые она складывала какие-то местные растения. Вроде что-то напевала про себя — в ее вариации местного языка четко прослеживался стихотворный слог. Гидра же не обращала на травницу ни малейшего внимания.

Да уж, когда доктор Мерсер сунулся в это место, его ждал отнюдь не теплый прием. С нахождением-то болота проблем не возникло, как и с неспешной прогулкой по его окраинам, которые выглядели вполне, гм… благоустроенно. Потому-то Алекс и решил уйти от вытоптанных чужаками дорожек и деревянных мостков подальше. Мужчина двинулся вглубь трясины, время от времени останавливаясь, чтобы собрать образцы почв... Место было не самое приятное: вспухавшие на поверхности пузыри безвредных для Алекса газов, понячьего азота и метана, были приправлены коктейлем сложных соединений углекислоты — его-то бериллиевая с точки зрения Мерсера компонента и была ядовита даже более смертельно, чем атмосфера нового мира. Алекс решил стиснуть зубы и терпеть. У него не должно было возникнуть сложностей с созданием локального экстрактора по технологии, которую он подсмотрел у Грин. Обеспечение себя твердой формой окислителя, пригодного для дыхания, развитый видел делом уже практически свершившимся...

У местной природы, между тем, снова оказалось личное видение того, сколько препятствий было необходимо сбросить Мерсеру на голову, еще и затолкав развитому в глотку очередную порцию отравы. Стоило Мерсеру прикинуть территорию, на которой следовало развернуть кипучую деятельность, как поглядеть, кто к нему в гости заглянул, полез натуральный дракон. И, в отличие от привычного европейским легендам образа летающей махины, шея твари составляла значительную длину ее тела, в то время как крыльев у нее не было видно вовсе. Алекс невольно попятился и упал спиной в грязь, когда над ним нависли, взрезав мутную воду, головы с явно недружелюбным выражением костистых морд. Длинные шеи изгибались с поразительным для таких размеров проворством, в мгновение ока окружая развитого, все еще находящегося в прострации, кольцом из хищных глаз, обрамленным шипастыми гребнями. Вид одной из голов, впрочем, быстро сменился с решительно-угрожающего на какой-то обескураженный, стоило ей шумно втянуть воздух. Выражения мимики на, казалось бы, постной, не обеспеченной интеллектом морде лишь усугубили замешательство Алекса. Вид рептилии, умеющей выдавить из себя что-то помимо рычания и шипения, был для человека запредельно чуждым и отталкивающим. Наверное, к первой встрече в Гентек с охотниками Алекс отнесся более спокойно, чем к очередному доказательству того, что местная фауна обладала какими-то зачатками разума. Когда и другие головы с какой-то растерянностью стали кружить вокруг Мерсера, тот, не выдержав, вскочил на ноги и бросился привычно разрывать дистанцию.

Ну, это, как ни посмотри, было не самым мудрым решением. Может, тварь обладала каким-то инстинктом преследования по образу собачьего "бегут — догони". Может, если бы Алекс оставался недвижим, монстр решил бы, что серый подвижный камень не представляет для него интереса, и ушел бы досыпать в трясину, как проигнорировал Зевса скорполев... А может, если бы Мерсер как следует вдарил одной из голов, до раздробленного черепа и ошметков плоти ее обработал, то существо, подозрительно напоминавшее гидру из греческих же мифов, решило бы, что связываться с храбрым лилипутом себе дороже, и тоже предпочло бы отвалить по-хорошему.

Как бы то ни было, узнать это не довелось: дракон бросился следом за Мерсером. Над болотом прокатился рев и свист: по воде пошли волны, когда тварь вырвала из трясины свое массивное тело и ломанулась вдогонку, громоподобно топчась всего одной парой лап — воистину богомерзкая ошибка природы, неохотно, не по-доброму явившая себя из самых мрачных пучин дарвинизма. К счастью, даже при отсутствии нормального сцепления с грунтом Мерсер оставался быстрее ловкого головами, но неуклюжего телом монстра. Его достали всего раз ударом массивной челюсти — но кости Мерсера гасили не только сжатие при падении со здания, но и вообще почти любое дробящее усилие, так что это лишь вынудило мутанта сделать пару более коротких прыжков и на бегу же вправить бедренный сустав. В итоге Алекс взлетел на очередное раскидистое дерево, чем-то напоминавшее иву, перепрыгнул на другое и затерялся в его кроне. Гидра бушевала где-то в стороне, взбаламучивая воду, с треском круша ни в чем не повинное дерево, по которому Мерсер взбирался десятком секунд ранее. Тварь вертела головами в попытке обнаружить юркого двуного, что так внезапно пропал из поля зрения аж четырех пар ее глаз, но обратить внимание на соседнее так и не пожелала.

«Сколько мне еще от всякой невоозбразимой хреноты здесь придется бегать?» — сухо подумал Алекс, наблюдая за тем, как монстр все пытается разыскать чужака, что забрел на его территорию, и сокрушить его. Это было лишь раздражение — трусостью свои действия называть Алекс решительно отказывался. Владей Мерсером страх, и он припустил бы сломя голову дальше, или захотел бы забиться под землю, меж корней болотных деревьев, а не следил за гидрой со скверно подавляемым отвращением. Серьезно, хоть кто-нибудь мог назвать действия Зевса избыточно осторожными? Измерение, где привычные тебе законы действуют не иначе как избирательно — так себе место, чтобы испытывать предел собственных возможностей. Кому вообще придет в голову с клинком наголо бросаться на любой предмет, что показался тебе опасным? Мерсер лишь пытался предупредить ошибки, которые могли бы закончиться смертью самой что ни на есть фееричной и глупой. С минимальным запасом энергии атаковать тварь, которая размером совсем немного до альфа-гидры Элизабет не дотянула? Увольте. Может, местные драконы по всем правилам выдыхали смесь горючих газов, которая хорошенько так прожарила бы Зевса через сочленения доспеха. В схватках со все новыми типами мутантов у Мерсера не было выбора, вопрос ребром стоял: или они Зевса растащат по кускам, или он их. Здесь же выбор был… хоть оттого становилось не слишком уж легче.

Да... Раздражение овладело Алексом вовсе не потому, что у него уже кулаки чесались, и не потому, что некие вирусные инстинкты говорили ему атаковать любое существо, представляющее мало-мальскую угрозу для жизнедеятельности. Тяга к самосохранению у развитого действительно была на высоте — но, по крайней мере, он не позволял информационным тараканам в голове управлять собой, доколе его резерв массы не становился совсем уж пуст. Ситуацию Мерсер и впредь надеялся оценивать максимально трезвым образом... если к местным реалиям это понятие вообще было применимо, конечно. Что его действительно беспокоило и поднимало в душе раз за разом волны недовольства, так это психическое истощение.

«Господи, — невпопад подумал Алекс, — еще пара дней, и будет уже три недели как не сплю». Нет, ментально-то его разум был в порядке — пересобранный вирусными кодировками, мозг развитого показывал исключительную стабильность работы и эффективность вне зависимости от того, как долго он обходился без сна. Возможно, его серым клеточкам теперь вовсе не требовалось давать отдых, как неутомимо работало тело Мерсера... Но Алекс чувствовал, как копившееся во время эпидемии напряжение, этот наглый зуд потихоньку начинает угнетать его. Мерсер банально умственно выгорел, и встряска от переноса в другой мир лишь подхлестнула выгорание: у мутанта попросту не было за эти недели возможности сменить сферу деятельности. Угроза его собственной жизни и безопасность сестры выматывали разум, заставляли 24 на 7 держать себя в состоянии полнейшей сосредоточенности. И здесь, в этом неизвестном мире... да ровно то же самое продолжилось, только не было (пока что) необходимости огрызаться с самыми разрушительными последствиями.

Стоил ли риск быть уничтоженным "колдовством" местных того, чтобы немедленно разрешить сию дилемму, получить долгожданный отдых — тот еще вопрос. С довольно однозначным ответом, на самом деле. Вообще ни разу ни стоил! Серьезно, как это можно себе представить? Прийти к зооморфам и рассыпаться в жестах вроде "Хоу, моя — друг", которые они понять не смогут, даже будучи максимально дружелюбно настроенными, в силу тех же коренных различий биологии и зависящей в том числе от нее культуры? Да и не будет пресловутого дружеского настроя... Напомнить, что обычно делают люди с такими сущностями, как Мерсер? Он же не какие-то там дурацкие банкноты подделал или машину угнал – он всего-то не похож на прочих разумных! А на говорящих кошколошадок так тем более… Ксенофобия, групповое обособление при малейших различиях — очень мощное свойство психики, лежащий глубоко в эволюционных корнях. Цветные ксено смотрелись, конечно, на вид безобидно — прямо и не скажешь, что они усилием воли могли переворачивать реальность с ног на голову! – и чем-то напоминали большеглазые плюшевые игрушки, но никто не обещал, что это будет работать в обе стороны. Алекс бы не удивился, если после встречи с ним пони стали бы делать в виде Мерсера пугала — настолько в их видении страшные, что воро̀ны точно бы вернули недостачу урожая за прошлый год!

Учитывая, что и птицы здесь казались полуразумными, дурацкая шутка приобретала оттенок правдивости... Мерсер невесело усмехнулся. А что до превращения в одного из ксено не для проворачивания тайных дел у всех под носом, но ради установления контакта, попытки зайти "за своего"... Это было бы, несомненно, еще хуже. Люди охотились на внешне идеально на них походившего Зевса только так — и человек, которому он доверился, которому не угрожал не только делом, но и словом, которого Алекс считал за кого-то близкого и обеспечивал наравне с Даной безопасность, предал его! Паркер было достаточно лишь найти повод, выслушать непроверенные заявления МакМаллена о том, что Алекс Мерсер умер, прогнил изнутри, а его оболочку заняло что-то страшное. Что-то, что ведет себя как прошлый Мерсер, говорит как он… но стоит его немного растревожить, как тварь накинется на своего союзника и сожрет его заживо. Директор, конечно, не забыл приправить все россказнями о том, что это Мерсер устроил эпидемию, якобы давно планировал это сделать. И Паркер тут же предпочла забыть о всех тех материалах, обличающих Гентек, какие ей показывал Мерсер. Ведь МакМаллен – самый обыкновенный, "чистокровный" человек, а людям следует держаться друг друга перед лицом биологической угрозы. Ведь никогда такого не было, чтобы человек мог желать вреда представителю своего вида, не так ли?

Фактически, у Зевса был лишь один шанс с первого же контакта наладить с туземцами дружественные отношения: самим фактом своего появления знаменовать нечто позитивное. Например, подобно Дороти (прим. Дороти – героиня "Волшебника из страны Оз", в Этой Стране известная как Элли из адаптации "Волшебник Изумрудного города") пришибить вертолетом какую-то особо зловредную местную колдунью. Но, очевидно, этого не произошло — Алекс уже исчерпал свой пожизненный лимит везения, когда невероятным образом умудрился выпасть из эпицентра ядерного взрыва в это… место. Вариант и далее шататься неосведомленным, надеясь рано или поздно выяснить, как можно понравиться зооморфам, по естественным причинам отпадал. Все, на что Мерсер мог теперь рассчитывать — не бросаться в гущу событий очертя голову... Забыть про свое биологическое бессмертие (залечивание пулевых ранений прямиком в мозг было лучшим тому подтверждением) и положиться не на общую стойкость к неблагоприятным факторам, что даровал ему "Черный свет", но на умение приспосабливаться к любой ситуации, как адаптировался он по ходу эпидемии. За две с половиной недели мускулы развитого стали подобны пучкам стальных канатов, а шаг остался столь же легким. Выстрелы сделались меткими, шрамы даже от самых страшных увечий исчезали, не оставляя и следа, как и метки от самых первых смертельных ран, полученных на Пенсильванском вокзале… Ресурсы на исходе, знакомых технологий нет, даже пригодной для дыхания атмосферы нет, из всего снаряжения — уже порядком выпотрошенный ЧС-пакет, сигнальная ракетница да пулемет с одним коробом? Подумаешь... кто-то другой здесь задохнулся бы в первые минуты — а Мерсер, глядишь, уже ко Дню Благодарения дома будет.

Наверное, запаса прочности развитого стало бы достаточно, чтобы осилить какой угодно длины дорогу, мощеную желтым кирпичом. А может, все эти перечисленные факторы были лишь мантрами самоуспокоения... Ничего, они все оставались достаточно объективными. Мерсер и раньше неважно себя чувствовал и в целом падал духом, когда ему нечем было подзарядиться, но неизменно выкарабкивался! Да, здесь банально не на кого было кидаться с голодухи, если бы вирус включил свою глушилку разумности, и инфосистемы скорее захотели бы погрузить развитого в режим сохранения, но через полчаса-час положение должно было измениться. Гидра, окончательно превратившая часть зарослей в бурелом, наконец-то угомонилась. Ее вразнобой вертящиеся шеи, с потерей цели отчего-то враз утратившие свою устрашающую солидность, впустую метались меж деревьев, мешая друг другу. Квинтэссенцией буйства зверя стало то, что одна из голов обрушила ствол прямиком на свою товарку, что немедленно вылилось в грызню и шипение друг на друга. Еще одна голова на затеянную свару взирала с выражением редкостного довольства на морде, которое пропало лишь тогда, когда существо направилось к трясине, с шумом и чавканьем пропадая в болотной жиже. Мерсеру из прошлой жизни помнилось, что змеи-сиамы тоже частенько не ладили друг с другом и гибли, несмотря на ухищрения сотрудников, присматривавших за ними… Что ж, этот драконоподобный монстр не производил впечатление молодой особи, которая не успела еще сама себе глотку перегрызть — не в последнюю очередь из-за своих размеров. Если уж чудовище находилось по соседству с поселением длительное время, и аборигены никак на этот факт не реагировали…

Возможно, их дела никак с гидрой и не пересекались. Отличный резон для того, чтобы не переносить установку экстрактора куда-то еще, а остаться здесь, у монстра под боком, лишь не привлекая вновь его внимания. Само присутствие гидры должно было отвадить кошколошадей, если, конечно, Мерсер вот так вот прямо не выдаст свое местоположение. Пулемет Алекс пристроил в расщепе ствола того же дерева, как следует закрепив его ремнем. Тратить боезапас на всякую мелочь он не собирался – а вот сигнальную ракетницу со всеми оставшимися зарядами прихватил с собой, почти бесшумно спускаясь к пропитанной водой земле.

— "С глотком кисло-кхе-рода все становится лучше!" — закашлял Алекс, надплавив верхушку химического патрона. — Умник выискался, кха, охотник его задери!

Дело было вот в чем: посетив Рим, Алекс Мерсер как-то не приметил Папу. Матерому биохимику (каковым он себя вспомнил) почему-то в приступе вдохновения стукнуло в голову, что стоит ему наладить добычу приемлемого для человека окислителя, как все проблемы чудесным образом разрешатся. Но кислород – это еще не все! Он лишь посредник в обменных процессах материи и энергии, которые Алекс, как и положено порядочному аэробу, был вынужден добывать извне. Мерсер определенно мог пускать некий аналог субстратного фосфорилирования на куда более широкую ногу, чем в обычных эритроцитах, но сложные молекулы из ничего воссоздавать для этого процесса он не умел. И пусть временами ему казалось, что строительные вещества в организме развитого берутся из ниоткуда, их все-таки было необходимо в этот незримый резерв сначала загнать, присвоив, опять же, чужие органические носители. Местная сера, судя по данным с проб, могла быть превращена в пригодную для усвоения эмульсию весьма простым и дешевым по части калорийности процессом. А вот со стройматериалами дела обстояли… Ну, не то что бы Алекс принимал на веру непогрешимость вирусных постулатов в том плане, что технологии "Черного света" ни за что не дадут ему умереть. Cкорее, он исходил из ранее подтвержденной закономерности, что и в иных кроме создания биооружия областях вирус способен на чудеса не меньшие, и что их вполне можно выпустить исключительно в помощь носителю, а не ради истребления всего на своем пути.

Что такое, в конце концов, органика, из которой развитый добывает энергию и стройматериалы? Суть ровно это же: запасенная в сложных молекулах термоядерная энергия, которая прошла не одну технологическую цепочку, дабы "оживить" инертную материю, превратить ее по итогу в верхушку пищевой пирамиды. А солнце здесь, надо сказать, сообщало на единицу площади заметно больше энергии, чем земное – Мерсер вывел это благодаря пускай и перекалиброванными, но все еще чувствительными и многочисленными рецепторами в глазах. Не укладывалось это в умеренный континентальный тип климата… Александр многое не мог объяснить из того, что его окружало, хотя и честно пытался. У него создавалось впечатление, что стоило в голове развитого сложиться умеренно достоверной концепции, согласно которой работал этот мир, как непонятно откуда выскакивал какой-нибудь новый факт, и вся схема разлеталась в клочки. Наверное, именно так чувствовали себя средневековые астрономы, создававшие космологические теории, на ходу вынужденные их переписывать из-за все новых открытий, сделанных с помощью все более совершенных средств наблюдения… Вот и сейчас Алекс только вздыхал, абсолютно не соображая, отчего местное закатное солнце уже битый час торчит в одной точке небосвода, и почему, если так заведено, этот мир не представляет собой раскаленную выжженную пустыню. Пожалуй, эти непродуктивные мысли следовало на время оставить, сославшись на собственное невежество…

Мерсер снарядил патрон выделенным им концентратом инфовирионов и, подумав, вновь убрал заготовку во вскрытый ЧС-пакет. Все-таки в первую очередь необходимо было возвести малый терраформер, а потом уже палить в небо, пытаясь аккумулировать облаком хотя бы миллион-другой джоулей энергии. Скорее всего, сборщик питательных веществ выступит и в роли накопителя, а вирионы будут лишь передатчиками… О том, каким образом экосистема вируса, запущенная на Манхэттене Грин, должна проявить строго ожидаемые Мерсером качества, он размышлял, но из-за недостатка времени довольно поверхностно. Алекс видел закономерности, и, подобно талантливому самоучке, еще не вникнув в суть вещей уже мог разобраться, как применить их на деле. Он подозревал, что загадочные способности вируса распространяются на многие другие аспекты биологии… К тому же "Свет" нетипично для биооружия проявил себя чрезвычайно стабильной системой, чтобы вот так просто загнуться на ровном месте. Слишком уж цепляющейся за жизнь сущностью оказалось совместное творение Грин и Алекса, не чета боевым штаммам попроще, неизменно сгорающим в яркой, самоубийственной вспышке.

И если у доктора Мерсера выйдет усвоить эту энергию, он, вероятно, сумеет собирать органические молекулы из куда более простых, самостоятельно запасая в них калории, а не отбирая их у мутантов и людей – которые, в свою очередь, брали переходные формы от земной флоры и фауны. Алекс уже приметил, выискивая болото, нечто похожее на огромный яблоневый сад по ту сторону реки, и тот виделся куда как крупнее всех полей и огородов, что Мерсеру удалось повидать за время работы пластуном. Там и должно было найтись то, что мутант собирался искать, как только будет проведена акция с упавшим вертолетом. Земные благородные газы при высоком давлении способны образовывать стабильные соединения с рядом элементов, в том числе с магнием… это внушало надежду, что органикой Мерсер будет-таки обеспечен. Со скрипом, но будет.

Парой часов спустя, сидя по шею в трясине, эти мысли отдавались в сводах черепа Алекса глухим раздражением. Надежда – скверная вещь… Мало того, что неизвестно, будет ли получен ожидаемый результат, так она еще и заставляет идти дальше, продираться через все большее количество препятствий, затрачивать еще больше сил, возможно, все так же впустую – а восполнить силы "в чистом поле" здесь было почти невозможно. Мерсера оправдывало то, что у него не было альтернативы. Развитому удалось-таки воссоздать нечто похожее на опухоль, хризалиду улья, которая сейчас пульсировала в толще болотной воды, и на которую вот-вот должна была наткнуться карликовая зебра. Экстрактор раскинул свою сеть, вычленяя из торфа серу, и Мерсер теперь был обеспечен кислородом, что позволило расходовать свой резерв более эффективно… вот только от самого резерва остался жалкий огрызок.

После нескольких часов работы – верстания генетических инструкций, отладки режима новой структуры, приспособления к форме, — Алекс чувствовал больше злость на свое новое состояние, чем удовлетворение. Давно с прежним Мерсером, которому отдыхать в привычном обывателю смысле виделось делом исключительно скучным, такого не случалось… Казалось бы, когда получаешь возможность в полевых условиях заниматься тем, что твое прежнее состояние считало лучшим из призваний, когда вместо оборудования на миллионы долларов и бесчисленных реактивов все, что тебе для этого становится нужно — твое собственное тело и твоя воля, понимание, как она на тело воздействует, и знание законов, по которым работает биохимия… казалось бы, нужно радоваться и славить провидение, превратившее тебя в сверхчеловека, а не в безмозглого ходока. В конце концов, все время до сего момента Алекс был лишен этой большой радости – познавать что-то новое своими силами (а не воруя из чужих мозгов готовую информацию, лишь адаптируя ее под себя) и копаться в человеческом геноме, создавая то, что никогда не должно было существовать. Ему неделю назад уже казалось в отчаяньи, что сражение будет вечным, беспросветным, так что мужчина будет терять все новых соратников, как потерял Алекс доверие Карен и как пропала его сестра; что Мерсер будет раз за разом сдавать отвоеванные у вируса позиции. Александр Мерсер, в общем-то, справился с пораженческими настроениями. Только он не учел, что схватка эта может продолжиться в масштабах намного меньших… Схватка будет с вирусом, оккупировавшим уже его собственное нутро, а не подземелья города — с вирусом, всеми силами пытающимся обеспечить безопасность носителя и категорически не согласным "отрывать от живого"!

Что тут еще сказать… Платон на сей раз его не выручил, ибо истина оказалась дороже, чем Мерсер изначально рассчитывал. Некогда могучий Зевс теперь представлял собой зрелище самое что ни на есть печальное. Дабы выделить клеточные ткани для терраформера, под нож пришлось пускать... да добрая половина тела отошла новообразованию, сказать по правде. Непросто было убедить свою механическую прошивку в том, что единственно верным сценарием было не засыпать до лучших времен, а продолжить действовать. Не проще, чем отвадить позитронных слуг Азимова, стремящихся предотвратить вред хозяину, даже если нанесение этого вреда является единственным шансом на спасение. (прим. Подобные ситуации в рассказах Азимова, посвященным его знаменитым законам робототехники, возникали не раз и не два) "Договорившись" с химерами, влив в их разработки вычислительный потенциал и лично наметив кое-какие правки в конструкции, Алекс превратился в жуткую пародию на человека, даже более неприглядную версию нового себя с дистрофичного вида мускулами, укрытыми пластинами самой легкой брони, с сузившейся грудной клеткой и огрызком головы, снабженной единственным оптическим сенсором… Воистину полусгнившая нечисть, выбравшаяся из ночных кошмаров. Ноги у Мерсера теперь отсутствовали по икры – вместо них в землю упиралось нечто, что человеческая механика могла бы обозвать беговыми протезами. Созданные из композита хряща и собственных берцовых костей, они обладали в равной степени упругостью и прочностью, чтобы мутант мог передвигаться с прежней скоростью. Сцепление упало, о продолжительном беге по стенам можно было забыть – ну да и масса тела тоже серьезно уменьшилась, чтобы не переживать о заносе на поворотах. Плюс, небоскребов, пригодных, чтобы по ним скакать и пикировать на головы врагам, в обозримой перспективе не предвиделось.

По рукам Мерсеру тоже можно было спокойно выдавать удостоверение инвалида какой-то там степени… Мало того, что объем мышечной ткани выдавал в нем жертву сильнейшего истощения, так и пальцев осталось по три. Самый минимум, чтобы не доводить до клешни ракообразного – две удерживающих когтистых фаланги и одна противопоставленная… Брюшная полость у Мерсера теперь отсутствовала как класс. Из пустой чашки таза торчал один только позвоночный столб, обтянутый корсетом спинной мускулатуры и жизненно важных проводящих систем вроде кровеносной. А что? Intestinum prehensile за исключением пары смежных лимфоузлов отошел на корм терраформеру, ибо охотиться и поглощать здесь было просто некого. А оставшийся резерв массы и модифицированные вирусом органы, каждый из которых принялся выполнять целый ряд совершенно новых функций, вполне могли потесниться и уйти в грудную клетку. Тем более, легкое осталось лишь одно: наполнить голосовые связки звучанием вполне могло понадобиться в рамках новой задумки Александра. В силу этой же причины Алекс на время оставил левую руку при себе, а не утилизировал ее сразу до локтя, прицепив к суставу пулемет с возможностью спуска. Подверг он обеднению и сердечную мышцу, что по своим характеристикам в стандартной форме развитого вплотную приближалась к мощному насосу, чрезвычайно равномерно перекачивающему кровь. Сейчас, с уменьшившимся объемом гемосуррогата, оно стало куда больше напоминать человеческое... Наконец, голова Мерсера лишилась нижней челюсти, носоглотки, скальпа, всех лицевых мышц и большей части шейных; из легкой бронеоболочки, придавшей черепу более плоскую форму, хмуро глядел наружу единственный правый глаз, изъеденный паутиной капилляров. Вторую глазницу занимала тепловая сенсор-ямка, подобная расположенным в пазах шлема стандартной модели.

«Ничего не скажешь, писаный красавец, — фыркнул про себя Алекс, перебирая в уме новые конструктивные особенности. — Если против местных вдруг понадобятся тактики террора и устрашения, достаточно будет натянуть на себя одну из их освежеванных цветастых шкурок, и готово: при одном моем появлении зооморфы будут поголовно блевать, мочиться под себя и седеть на глазах. Если для них перечисленные реакции считаются проявлением ужаса, конечно. Чего-то похожего на выцветших до седины... даже тех же стариков за недолгое время шпионажа замечено не было. Хотя… Может, аборигены их в какой-нибудь местный дом престарелых сплавляют. Или просто в разгар иномирового вторжения всяких старушенций родные заставили дома сидеть».

Для людей тощий, нескладный Зевс теперь, несомненно, тоже смотрелся бы в высшей мере жутко. Одна Дана могла бы его понять... так же, как приняла она обновленную после Пенн ипостась Мерсера и согласилась помочь ему. Может, выдала бы свое фирменное «Да уж, выглядишь хреново», как среагировала на раковую сыворотку, нагло ворвавшуюся в химерический баланс организма развитого — а затем Дана отослала бы его на очередное задание. Интересно, что сестра приготовила бы на этот раз? Наверное, присвистнув, заключила: «Ну вот, теперь ты похож на генерала Гравиуса!» Или как там звали киборга из приквелов, с критикой на которые Дана обрушилась, когда Мерсер еще не оборвал с ней контакты, поглощенный работой над проектом "Черный свет"? Были ведь времена, когда они были намного более близки… когда они вместе смотрели, будучи подростками, фильмы в девяностых и слушали с одного потрепанного плеера музыку. А теперь… теперь Алекс даже не был в состоянии узнать, очнулась ли Дана, все ли с ней в порядке. Столько времени было потеряно, столько событий произошло, которые никак не откатишь назад…

Мерсер коротко выдохнул, запуская калибровку единственного оставшегося глаза. Дебри ностальгии и сожаления никуда его не выведут, только заставят бродить кругами, как этот чертов лес, временами, как и животные, начинавший казаться разумным, по-своему живым. Нужно было трезво смотреть в будущее, не замыливая взор туманом сентиментальности… Новый глаз Алекса тоже был упрощенной версией его старой пары: орлиное зрение, ИК-фильтр и ту же возможность мониторить данные с организмов, насыщенных инфовирионами, он отключил за ненадобностью, но по-прежнему хорошо различал детали и имел возможность фокусировки на них. Нужно было лишь повторно настроить спектр на местную цветовую гамму – и приспособить слух к более разреженной атмосфере, что очень пригодилось бы для будущей акции. На обоняние со вкусом Мерсер и раньше не особо полагался, предпочитая действовать по наводке инфосферы, что еще ни разу его не подводила в плане выбора жертв – хотя стандартная конструкция и включала обостренное ощущение запахов.

На этой "планете" обоняние ему вовсе не пригодилось бы, не то что идентификация отдельных ароматов, когда они сливались в единый букет. Так что Алекс снес весь носоглоточный комплекс без сожалений… практически без. Он с грустью подумал, что уже давно не испытывал удовольствия от высококлассной пищи, которую с баснословных заработков Гентек заказывал в апартаменты "Реналия" или дегустировал на официальных приемах. Здесь шанс вспомнить свои человеческие привычки выдался бы черт знает когда. Заниматься самоедством же можно было и в более, хм… цивилизованных формах, как поступил он теперь, а не возиться с готовкой. От воспоминаний о еде у Мерсера по спине пробежали иголочки фантомного холода, что свидетельствовало о скором энергетическом голодании. До ледяного цепенения в обновленной форме все еще оставалось более суток, но резерв солей жирных кислот следовало пополнить как можно скорее. Алекс уже собирался вновь достать ракетницу и пальнуть вверх, дабы увязать облако с терраформером… как тут местная природа преподнесла развитому очередной сюрприз.

— Да вы, должно быть, шутите! Кха-кхех... – проскрипел Алекс одними только голосовыми связками, подобно попугаю.

Если все вокруг Мерсера и правда являлось плодом мощнейшей галлюцинации, то оставалось лишь подивиться сумрачному гению подсознания, способного генерировать столь высококачественный бред. Если же картина была настроена для того, чтобы убедить Алекса в сюрреализме, но притом реальности происходящего, то миссию архитектор местной матрицы успешно провалил: Мерсер скорее поверил бы в существование светского рая для атеистов, где величайшие гении человечества наслаждаются беззаботной загробной жизнью по воле божества, в которое они никогда не верили. Ибо то, что у него над головой разворачивалось, не могло происходить в природе. Солнце, до этого спокойно стоявшее на небосводе, сдвинулось с места и поползло в сторону горизонта! Еще немного – и оно выдало бы вполне убедительный закат!

«Кажется, Алиса в Стране Чудес могла поверить в шесть невозможных вещей перед завтраком, — с какой-то безнадегой в мыслях подумал Мерсер. — Сдается, здесь границы этого лимита мне придется подвинуть. Да еще как поддвинуть!»

Такое астрономическое явление Алекс просто не мог утрамбовать в свою многострадальную черепную коробку. Что могло так запросто повернуть недвижимую планету, чтобы термоядерный реактор с мощностью как минимум 23-го порядка перестал облучать одну ее половину, и вступила в свои права ночная прохлада? Почему все на ее поверхности не летит с ужасной скоростью прочь, попросту сметенное воистину чудовищной разницей моментов инерции? Масштаб такого явления вверг Алекса в ступор и растерянность, и никакая "волшебность" туземцев в качестве обоснования не могла его удовлетворить. Зевс так и простоял, наблюдая за закатом, прокручивая в голове одну версию сумасброднее другой, с ракетницей в руке, пока вокруг подавали голос ночные птицы и распевался хор болотных земноводных. А потом… ну да, пришла эта замаскированная под зебру пони, и Мерсер был вынужден срочно прикидываться кочкой, прямо с герметичным ЧС-пакетом уйдя в мутную воду.

Теперь Алекс наблюдал за аборигеном с мрачной решимостью. Он не рассчитывал, что сюда приходят местные – наверное, мало кто отважился бы соваться во владения гидры, раз она до сих пор не мертва или хотя бы не оказалась изгнана прочь теми же стражниками. Даже если Мерсер выскочит из трясины, подобно болотному троллю издав устрашающий рев, и ксено в панике сбежит прочь… она, очухавшись от ужаса, непременно бросится докладывать "куда следует", и лежбище Зевса будет раскрыто. Лишаться источника окислителя Алекс не собирался – а карликовая зебра вот-вот должна была наткнуться на терраформер, что привело бы к тому же докладу местным властям. Вариантов у Мерсера оставалось… немного.

Зебра, между тем, двигалась по болоту не просто как четвероногое. С поправкой на зооморфизм, ее движения можно было даже назвать изящными… она лавировала между глубокими водоемами, словно танцуя, едва касаясь копытцами воды – так, что даже круги по поверхности не расходились. Мерсер подумал, что она собирала пучки необходимых ей трав столь экстравагантным образом, дабы не привлекать внимания гидры, но чудовище ее все-таки услышало: пара голов вылезла на поверхность, сонно моргая. К удивлению Алекса, зебра продолжила скользить, словно капля, плавно спускающаяся с листа на лист на молодом побеге, и явление четырехглавого монстра ее ничуть не обеспокоило. В свою очередь, гидра туземку тоже проигнорировала – лишь, издав басовитый рык, утянула обе головы обратно в трясину. Ничто не намекало, что зебра использовала нечто, что напоминало бы о способностях рогатых… Мерсер недоуменно хлопнул своим единственным глазом. Серая травница навевала мысли о шаманской мистике – от ее украшений и раскраски тоже веяло чем-то жгучим, непривычным даже по меркам этого мира, эдакой африканской экзотикой. Если бы она прошла мимо возведенной Алексом конструкции, даже не взглянув на нее, Мерсер бы от греха подальше отпустил зебру с миром. Однако аборигенная форма жизни оборвала свои тягучие движения ровно напротив водоема с опухолью – и смотрела она, несомненно, сквозь водяную гладь именно что на терраформер… «Жаль, но придется истребить», — угрюмо подумал Алекс, почти бесшумно поднимаясь из воды и выпластывая вместо одной конечности узкое, короткое лезвие, вполне способное считаться кинжалом.

— Ахваала рэ ноогто проорума ииртэ? – неожиданно с полнейшим спокойствием в голосе произнесла зебра, оборачиваясь в сторону Мерсера.

Выражение ее мордочки поколебало уверенность Зевса, удержало его от немедленного броска вперед с занесенным для удара лезвием. Пришелица вообще не казалась испуганной – а эти существа были способны на выражение страха через мимику, Мерсер это уже знал. В ее больших ясных глазах блестела хитринка, губы были сложены в некое выражение, которое можно было трактовать как вежливую улыбку… Зебра вновь что-то высказала Алексу явно стихотворным слогом, на что мужчина только и смог из себя выдавить, что многозначительное «Гм». Явно удивленная единственным звуком, травница, тем не менее, продолжения ждать не стала, а мелодично рассмеялась. Она говорила еще что-то, но развитый даже не пытался вникнуть в закономерность построений местного языка. В голове Мерсера вновь начали закручиваться тугие узлы мыслей… Если зебра с самого начала знала, что он находился здесь, то почему не бежала прочь сломя голову? Почему, в конце концов, не сделала вид, что Мерсера она не заметила? И ее реакция… Могло ли быть так, что она не первый раз встречала в этом месте человека? Вообще гуманоидное существо, ибо Мерсер теперь походил на человека разве что прямохождением? Неужели афропони нисколько не боялась за свою жизнь, так сразу пойдя на контакт с чужаком, от которого непонятно чего можно было ожидать?

Мерсер никак не мог взять в толк, чем полосатый эквиид руководствовался, и это как-то разом выветрило из его головы все деструктивные мысли. В конце концов, он был из касты высоколобых, а не сумасшедших вояк, и включал режим геноцида локальных и не очень масштабов по большей части лишь тогда, когда проблемы начинали угрожать непосредственно его жизни и жизням близких ему людей. Чем бы ни руководствовалась зебра… она вела себя довольно безобидно. А еще она, выдав Мерсеру пару двустиший, достала из свободной корзинки… сдувшийся воздушный шар ярко-розового цвета, положила его на землю и кивнула на него, явно намекая, чтобы Алекс резиновое изделие таки взял – что подвигло мозги Мерсера окончательно зависнуть. Пока мужчина пытался соединить детали в удобоваримое целое, зебра, посчитав свой долг исполненным, направилась прочь – Зевс очухался лишь тогда, когда за туземкой сомкнулись камышовые заросли. Алекс подобрал непременный атрибут большинства праздников, обследовал его, растянул в узловатых пальцах. Если память не подводила развитого (на что он по части заражения "Черным светом" жаловался лишь до ее окончательного восстановления), надпись на шаре была подозрительно схожа с той, которую Мерсер обнаружил на отработавшем свое фейерверке.

— Кх-х... Ладно, это было странно. Недостаточно странно, кхе, чтобы войти в пятёрку самых безумных вещей за сегодня, но все-таки.

Алекс сощурил глаз, насколько это позволяло сделать жилистое веко. Это что же выходило… Зебра вздумала помочь ему? Намекнула, каким-то образом прознав о новом обитателе болот, что он сможет найти искомое там же, откуда взялась петарда? Откуда она вообще может быть в курсе о его потребностях, черт побери?! Впрочем, об этом Алекс мог подумать позже – нужно было вернуться в город, выследить кандидата на замещение до предрассветных часов, когда самые стойкие из солдат начинают клевать носом, и разом осуществить задуманное… Если бы зебра имела представление о нахождении развитого на болоте и хотела причинить ему неприятности, она бы, несомненно, сообщила местным органам правопорядка, а не явилась сюда лично лишь затем, чтобы всяким мутантам воздушные шары раздавать. На танцующего клоуна Пеннивайза она тоже походила крайне слабо.

Или, на крайний случай, она хотела, чтобы Мерсер именно так и думал? Ну, это был бы крайне мудреный, а потому ненадежный план… наверное.

Алекс, кое-как отряхнувшись от грязи, довольно шустро для протезированного двинулся в сторону реки – бежал он теперь той самой странной "инвалидной" походкой, словно не решив окончательно, стоит ему передвигаться и дальше на двух ногах или упасть носом в землю, на четвереньки. Мужчина твердо решил больше не отвлекаться на события различной степени странности, приоритетом сделав задачи выживания и в целом нормального функционирования. Хотя в дороге, надо признать, кое-какие мысли все еще не давали ему покоя. Зебра каким-то образом миновала лес, на поверхностный взгляд не обладая выдающимися способностями и боевыми качествами… При этом она двигалась по болоту так, словно является продолжением местной природы, и та же гидра не обратила на нее особого внимания. Могло ли быть так, что не столь уж безумными являлись неподтвержденные теории Алекса о том, будто местная природа как сущность имела какой-то отклик на действия разумного? Мерсер ломился сквозь чащу, сметая все на своем пути – может, потому природа, фигурально выражаясь, и пыталась его вытравить крысиным ядом? Могло ли быть так, что местные санитары леса, эти собаковидные пиноккио, атаковали его, чтобы выгнать из заповедной зоны?

«Слишком смелые заявления, хотя и не лишенные оснований», — вынужден был признать Алекс. Те же волки не были похожи на древесную форму жизни, у которой вместо крови пасока, а вместо лимфы живица – так, самоходное нагромождение веток и растительности, которому по недоразумению придали животную форму. "Искусственность" созданий, впрочем, не очень-то вязалось с их поведением: инстинкт самосохранения у них все-таки наличествовал в упрощенной форме, что было видно из первого столкновения с ними. А лес… Он, хоть и был вычурным и сюрреалистичным до вседозволенности, все-таки оставался лесом. Будь Мерсер обычным человеком, он использовал бы здесь обычные правила поведения: не соваться туда, где можно переломать себе кости, не трогать незнакомые цветы, грибы и ягоды, избегать звериных троп и быть внимательным, чтобы вовремя заметить угрозу. Правда, обитатели земных рощ в большинстве случаев человека сами бы избегали – а здесь, напротив, приходилось крутить головой, чтобы не влететь в какую-нибудь слишком уж храбрую живность. И если в континентальной полосе Земли из "самоубийственных" угроз можно было наткнуться разве что на лису или енота, зараженных бешенством, то здесь водились твари, от которых просто так на дерево не взберешься: они с легкостью последовали бы за тобой.

Такие, как гибрид цыпленка и ящерицы размером с хорошую индейку, что спикировал Мерсеру прямо на голову из кроны дерева. Издав скрежещущий крик, покрытое грязно-зеленой чешуей нечто лапами вцепилось Мерсеру в костлявую шею, пытаясь удержаться на импровизированном насесте за счет кожистых крыльев, которые венчали небольшие коготки. В следующее мгновение обзор Алекса заслонила куриная голова с налитыми кровью глазами; он увидел острые зубы в гладком, аккуратном клюве. И… ничего не произошло. Мерсер с каким-то любопытством смотрел на представителя вида, равного которому мог припомнить разве что утконоса (чучело которого в свое время произвело натуральный фурор в научных кругах и первоначально считалась мистификацией), а тот, в свою очередь, таращился на Зевса с таким упорством, словно в этом какой-то высший смысл был. Выклевать глаз или иным способом терзать зараженную плоть он явно не собирался. А жаль – Мерсеру уже стукнуло в голову проверить, как местный хищник отреагирует на его гено- и в целом химически несовместимую плоть. Желательно с такой пастью, чтобы не мог заглотить развитого целиком, как гидра.

— Смотри, так ведь глазам и лопнуть недолго, — с интонациями старого проигрывателя поделился с жутковатым цыпленком мыслью Алекс.

Взгляд твари померк – теперь в нем читалось лишь недоумение. Существо дернулось, расправив ячеистые крылья, и разжало когти, неуклюже, прямо-таки куриным порсканьем отлетая прочь. Издав звук, похожий на взволнованное кудахтанье, оно скрылось в зарослях кустарника, ловко огибая разрозненные деревья и по-змеиному изгибая хвост. Летала тварь, вероятно, плохо и недалеко… Позади Алекса на тропу приземлился еще один гибрид, обдав Мерсера порывом внезапного ветра, наклоняя голову набок и затравленно раскрыв клюв, усеянный мелкими зубами. Запетушился, издал раздраженное клокотание… Но, увидев, что на Алекса это впечатления не производит, наверняка решил, что связываться с долговязым чужаком себе дороже, и тоже оперативно сбежал в кусты. Алекс же только поборол желание сплюнуть.

«Дурдом. Однозначно мифологический дурдом».

Прошлому Мерсеру в общем смысле не слишком нравилась природа — от комфорта урбанизированной зоны и в целом от благ цивилизации мужчина отказываться ни за что бы не стал. Не меньше половины свободного от работы времени и отпуска он проводил в преумножении собственных знаний, а вовсе не в загородных поездках. Бывало, они с Карен допоздна засиживались над материалами и документами Гентек, разбираясь, как немногочисленные уцелевшие наработки серии "Карнавал" (прим. Карнавал-2 – проект, заключавшийся в заражении города Хоуп исходников штаммов серии "Свет", его латентной формой. Элизабет Грин ("Мать", она же Королева зараженных) и ее сын Пария ("Изгой", "Крестоносец", согласно фанону ПР и изначальной задумке разработчиков Роберт Кросс) были единственными выжившими и стали объектами экспериментов военных) могли помочь основному проекту. Остальные вечера Алекс проводил в месте, которое тогда еще считал своим домом, за чтением научных изданий, литературы более художественного характера, прослушиванием музыки... на худой конец, на пробежке в Вашингтон-сквер, хождением в культурные заведения Манхэттена, в самые дорогие его рестораны, на встречи прочих светил биологических наук и много куда еще в Городе, который не спит. Когда он там последний раз на природу выбирался? Давно, слишком давно, и ничуть об этом не жалел. Сейчас Мерсер тоже не испытывал особого воодушевления – особенно если учесть разномастных тварей, что составляли местную фауну. Однако… стоило ему миновать узкую по меркам географии полосу леса, каких-то километров двадцать шириной, и выйти к реке, как природа свои клыки как-то подрастеряла. Мерсер слышал не скрежетание куроящеров, но пение ночных птиц, вполне схожее с земным, плеск рыбы в спокойной воде, а не каких-то там кракенов, или чем еще водоемы здесь могли кишеть. Мимо Алекса, трусившего неверным галопом, точно костыли выкидывая назад негнущиеся стопы-протезы, прошмыгнуло семейство ежей. Одна особь повернула к нему потешную мордочку и доверчиво запыхтела влажным носом.

Какое-то умиротворение разливалось в воздухе: казалось, что все невзгоды Алекса, не укладывавшиеся в рамки привычно-повседневного, остались позади: правительственные заговоры, биооружие, секреты Хоупа, ударные группы, почти миллион человеческих смертей… Перед Мерсером распростерлась водная гладь, отражая темноту звездного неба и свет полной луны. Поперек холмов, где сливались два текущих с гор потока, стояла небольшая плотина электростанции. Дома выступающего из ночного тумана городка у ее подножия казались совсем крошечными. Окна лишь кое-где пестрели теплыми огнями — жители предавались безмятежному сну, набираясь сил на еще один размеренный летний день. Разумные существа, в жизнь которых он столь бесцеремонно ворвался… которые, наверное, выращивали фрукты и овощи, лечили сограждан и торговались в своих кукольных магазинчиках, строили новые дома, пошивали одежду — все они даже не подозревали, что в их повседневность проскользнуло существо, ответственное за ужасную катастрофу, обрушившуюся на город много больший.

Алекс, внутренне скривившись, спустился к воде, проскальзывая ложкой стопы по глинистой земле. Как бы умиротворяюще этот пейзаж ни действовал, от потребности выжить и сопутствующих целей развитому некуда было деваться. Влиться в местное население было задачей, по сути, одноразовой, нацеленной лишь на то, чтобы разжиться оборудованием с "Черного ястреба". Без памяти носителей и механизма воссоздания их конструктива, выведенного из стартовых условий в лице генома, это ожидалось непростым делом, но осуществимым. Нужно было лишь выйти на особь, которая стояла выше остальных в тамошней иерархии, вроде командиров стражи – которой в рот готовы будут смотреть независимо от того, каких глупостей ни натворила бы. Способность к имитации звуков вне зависимости от того, имели ли они для Алекса осознанный смысл, также должна была помочь.

Мерсер залез в воду и принялся тщательно выскабливать свою оболочку. Несмотря на другое химическое воздействие, свойства физики местная вода на развитом проявляла самые обыкновенные: исправно выполняла роль универсального растворителя. Тратить крупицы резерва, чтобы привычным выбросом фагоцитов слизать все загрязнения (после чего следовало латание ран), Алексу не хотелось… Между тем, погружение в образ должно было являться максимально емким, безо всяких пятен, проступивших сквозь scabie formatam. Мутанта, несомненно, раскроют, но не сразу. К тому времени, как местные сообразят, что с одним из них что-то не так, Мерсер экспроприирует нужные ему материалы и, не попрощавшись, уйдет в рассвет. Притом Алекса, конечно же, интересовали не подвесные пулеметы и ракетные установки, которые наверняка пришли в совершенную негодность. Что ему действительно необходимо было забрать, так это радиостанцию вертолета и его навигационный модуль. Ну, еще может чего-нибудь по мелочам из десантного отсека, если местные до сих пор не растащили инопланетную шайтан-машину на сувениры. Навигатор, совмещенный с бортовым компьютером, наверняка был мертв и восстановлению не подлежал, но его следовало урвать из-под копыт аборигенов чисто из принципа. Что, если их "магические" способности могут каким-то образом восстановить сложную электронику и выудить из нее информацию? Допускать это до полноценного контакта (не как сегодня с этой мистической зеброй) было нельзя ни в коем случае. Если он и состоится, Мерсер сам будет решать, какую информацию предоставить зооморфам, а какую стоит замолчать. А вот радио… с ним могло что-то и получиться. Выдрать из продвинутой армейской станции простейшие контуры, соединить их в единое целое и заставить работать – все это возможно, знания пилотов по ремонту ”Ястреба" в полевых условиях к этому располагали. Как и к пилотированию ниже уровня крыш, вот только этой птичке уже не было суждено взлететь никогда… Если, опять же, эти ксено вдруг не обнаружат в себе чудесные способности к восстановлению земной техники. Мерсер фыркнул, вылезая на песчаный берег и оборачиваясь, дабы снова вглядеться в далекие силуэты домиков по ту сторону реки, выше по течению.

— Не успел даже толком ознакомиться с иномировой… Кха! или какой еще расой, отдаленно смахивающей на подчиненных человечеству карликовых лошадок, как уже готов считать их за разумных и кое-как, кхе-кха, со скрипом, но считаться с их жизнями, — проворчал Мерсер, обсыхая под ночными порывами ветра. – Интересно, как эти люди, бо̀льшие чем я, к пони бы отнеслись? Кхах... Кхм-х. Радостно кинулись бы устанавливать контакт, или принялись действовать в духе тех ораторов, согласно которым человек есть любимое из божьих творений, созданное по образу и подобию? Если человек есть объективно единственно достойный носитель разума во вселенной, со всеми остальными можно что угодно вытворять? – Алекс замолчал ненадолго, припоминая детали "Карнавалов" и "Крестоносца", которые ему удалось выяснить за те две с половиной недели нескончаемой битвы на улицах умирающего города. Вздохнув, мысленно заключил:

«Пожалуй. Раз уж даже со своими люди могут вытворять… такое. Может, это даже хорошо, что я теперь к этой расе себя причислить могу с немалым допущением?»

Блиставшая звездами, безмятежная лунная ночь не дала ответа. Мерсер, наметив в складках местности примерный маршрут, которым он намеревался добраться до жилого массива, что лежал за притоком реки, вздохнул еще горше и, помедлив для верности, опустился на четвереньки:

— А, да какая разница. Разумность разумностью, это все понятно, — донеслось сквозь шелест первичной трансформации его брюзжание, — но, кх-ха, чувствую, для моего вполне человеческого эго новый опыт этот будет тем еще унижением.

Если бы кто-то из пони или людей мог увидеть той ночью аберрацию, что стояла на месте Алекса Мерсера десятком минут позже, а затем стелясь над травой, по-паучьи перебирая четырьмя худыми лапами растворилась в тени прибрежных деревьев, вероятно этот кто-то сказал, что лучше бы он этого никогда не видел.

Одинокий чейнджлинг лишь подивился радикальности изменений внутренней структуры двуногого. Наверное, он даже отложил в памяти пару особо изощренных приемов существа, за которым оборотень вел наблюдение почти что с самого его прибытия. И раз уж оно могло провернуть такое, не задействуя ни крупицы магии…

Определенно, Королеве тоже будет интересно об этом узнать.