Любовь и другие лекарства

Всего лишь кусты

— Принцесса! Принцесса Твайлайт!

Услышав своё имя, Твайлайт Спаркл отложила перо. Она как раз подписывала лежащий перед ней свиток, третий из почти десятка официальных документов, с которыми ей вообще-то не помешало бы сначала ознакомиться, начиная с поздравительных писем и кончая дипломатической перепиской. Проще говоря, в нём не было ничего особенного, и она знала, что может спокойно, не читая, подписывать всё, что бы ни положили ей на стол, не опасаясь, что придётся пожалеть о своей невнимательности.

Не прошло и пары секунд, как двери её кабинета распахнулись, и в комнату ввалилась взъерошенная единорожка с оранжево-розовой шёрсткой и потрясающей канареечно-жёлтой гривой. Задыхаясь и хватая ртом воздух, она застыла на месте, но вскоре, увидав за столом Твайлайт, бросилась к ней со всех ног.

— Принцесса! Я должна вам кое-что сказать!

— Да? — Твайлайт посмотрела в сторону дверей. Один из охранявших их стражников просунул голову в комнату. Как и всегда, они даже не попытались помешать её ученице войти.

— Что случилось, Файркрекер? — продолжила она, вновь возвращаясь взглядом к единорожке. Шёрстка на передних ногах кобылки почернела, и Твайлайт ясно чувствовала исходящий от неё едкий, удушливый запах гари.

Ни в том, ни в другом не было ничего такого уж необычного.

— С минуту на минуту может войти мистер Браяр и сказать о том, что я, вроде как, взорвала кусты, которые он подстригает, но я хочу, чтобы вы знали: это не моя вина, просто мы, как вы и велели, отрабатывали новое заклинание и подумали, что, возможно, они будут хорошей мишенью; мы всего-то хотели их немного поджечь, и… — когда запас воздуха кончился, Файркрекер на миг прервалась, чтобы втянуть в себя новую порцию.

— И я думаю, что, может, мы научились чему-то новому, что уже неплохо, и это важнее, чем всякие негативные вредные штуки, которые произошли из-за нас, поэтому, если вы увидите Браяра, пожалуйста, скажите ему, что всё в порядке, ведь кусты снова вырастут, и…

— Файркрекер, — прервала её принцесса. — Ты попросила у него прощения?

— Эм… — Она замолчала, потирая передние копытца друг о друга. Под её ногами уже выросла небольшая кучка пепла. — Нет. То есть, ещё нет.

— Что ж, тогда пойдём и сделаем это. — Твайлайт Спаркл воткнула перо обратно в держатель и встала из-за стола. — Я давно убедилась в том, что это лучшее из того, с чего надо начинать.

---

— Это довольно впечатляюще, Файркрекер, — сказала Твайлайт. Они только что закончили непростой разговор с Браяром Пэтчем, королевским садовником, и теперь осматривали жалкие останки сада зелёных скульптур.

Похоже, описывая произошедший инцидент, её ученица упустила несколько незначительных деталей. Например то, что от целой аллеи фигурно обрезанных растений не осталось почти ничего, кроме пепла и скрюченных пеньков.

— Правда? — просияла Файркрекер.

— Да. Но ты всё равно наказана.

— О… — её улыбка погасла, словно кто-то щёлкнул выключателем.

Твайлайт фыркнула и подошла к одному из немногих уцелевших кустов. Он был искусно подстрижен в форме пегаса с распахнутыми крыльями и вытянутыми вперед передними копытами. У его основания была крошечная мраморная табличка с надписью “Верность”.

Должно быть, Твайлайт смотрела на зелёную скульптуру слишком долго, потому что даже не заметила, как подошла её ученица и села рядом с ней. Единорожка прикусила губу, читая надпись на табличке, а затем посмотрела вдоль аллеи, где под слоем пепла лежали ещё пять.

— Это были…

Твайлайт кивнула.

— Мои старые подруги. Я их очень любила.

Юная кобылка сглотнула.

— Мне так жаль.

— Это всего лишь кусты, Файркрекер. Мы вырастим новые.

— Я не о том. Мне жаль, что… Ну, вы знаете.

— Что мне пришлось пережить их? Что все мои друзья состарились и умерли, а я нет? — Когда потрясённая единорожка подняла голову, она увидела на губах Твайлайт лёгкую улыбку.

— Ну… Ага.

Твайлайт опустилась на землю, поджав под себя ноги; она подняла крыло, и её ученица тут же уютно устроилась под ним.

—  Они были замечательными пони и жили полной жизнью. Им не о чем было жалеть, и я счастлива, что когда-то познакомилась с ними. И когда их не стало, я поняла, что есть и другие пони, готовые занять место в моём сердце. — Она наклонилась, чтобы лизнуть непослушный завиток на лбу Файркрекер, и ей удалось пристроить его на место.

— Я многому научилась в своей жизни, моя верная ученица, — продолжила она. — Но есть кое-что, чему мне приходится учиться снова и снова. Время лечит любые раны. Как и друзья. Кстати, хочешь мороженого?

— Вы серьёзно? Конечно! — Кобылка мигом вскочила на ноги.

— Прекрасно. Не скоро тебе придётся отведать его вновь.

---

Были, есть и будем

Эпплджек открыла глаза. Было темно.

Небо за окном всё ещё было черным как смоль; на горизонте ни намёка на рассвет. Поднялся ветер, задребезжали оконные стёкла, и она рассеянно отметила, что половина звёзд на небе исчезла, а остальные медленно таяли одна за другой, скрываясь за наползающими тучами. Вскоре померк даже слабый звёздный свет, и комната, которую она делила с братом, погрузилась во мрак. Лишь редкие вспышки молний свидетельствовали о том, что на свете осталось хоть что-то, кроме её измученного разума.

Молнии да запах брата. Крепко зажмурившись, кобылка повернулась, зарылась носом в шёрстку на его боку и попыталась сдержать рыдания, сотрясающие её маленькое тело.

Жеребчик проснулся, а может, он и вовсе не спал, и положил копыто ей на плечо.

— Всё в порядке, ЭйДжей. Постарайся немного поспать.

— Мне приснилось… — всхлипнула она, — приснилось, что они вернулись домой.

— Всё в порядке. Сделай несколько глубоких вдохов. Всё будет хорошо.

Не будет. Но кобылка прижалась лицом к его боку и всё-таки сделала то, что сказал ей брат.

---

Когда Эпплджек проснулась вновь, было уже утро. Небо было затянуто низкими тёмными тучами, в окно барабанил дождь. Она моргнула опухшими глазами, удивляясь, что вообще смогла заснуть, и лишь потом поняла, что в комнате больше никого нет.

Она знала, что никто не осудит её, если она останется в постели. На самом деле, остальным, наверное, так будет даже лучше. Одной заботой меньше; в этот ужасный день всем и так хватало хлопот.

Но другая часть её души, маленькая и слабая, но уже понимающая, что ферма нуждается в сильной кобылке, заставила её встать. Эпплджек потёрла глаза, спрыгнула с высокой кровати брата и вышла в коридор. Где-то этажом ниже заходился в плаче крошечный жеребёнок, и она услышала низкий голос Биг Макинтоша, пытавшегося его успокоить.

И верно, он сидел у камина, осторожно покачивая на коленях Эппл Блум, которую только что закончил пеленать. Для столь юного долговязого подростка её брат выглядел усталым и невероятно старым.

А ещё он выглядел так, будто сегодня ещё не ел и даже не умывался. Эпплджек подошла и осторожно взяла у него малышку. Жеребёнок почти сразу успокоился и, посасывая копытце, посмотрел на сестру снизу вверх.

— Я ею займусь. Сходи принеси что-нибудь поесть.

Он молча кивнул и исчез на кухне. Эпплджек вздохнула и посмотрела на свою новую подопечную.

— Будь сегодня хорошей кобылкой, ладно? — сказала она сестрёнке. — Мы все должны помогать друг другу. У нас всё будет в порядке.

Биг Макинтош вернулся через несколько минут, неся две миски каши с нарезанными яблоками. Это было не то, что она любила на завтрак, но её брат никогда не был лучшим поваром на свете, и она знала, что ей не стоит жаловаться. Вместо этого она с улыбкой взяла свою порцию и принялась за еду. Он сделал то же самое, и вскоре их миски опустели.

— Где Бабуля?

— Она в городе. Ей пришлось уладить кое-какие… дела. А ещё отправить кучу телеграмм. Тётя и дядя Оранж должны приехать сегодня вечером.

— Ясно. — Эпплджек оглядела гостиную, впервые осознав, насколько она велика. По меркам Понивилля, у них был огромный дом, даже больше, чем дома самых богатых пони, которых она знала, хотя, возможно, чуть более потрёпанный и ветхий.

А теперь он казался ей ещё больше.

— Что… что мы будем делать, Мак?

— Думаю, то же, что и всегда. У нас всё будет хорошо.

Эпплджек посмотрела на свои копыта. Между ними свернулась калачиком успевшая крепко заснуть Эппл Блум.

— Я не смогу, — пробормотала она. — Мне не хватит сил.

Ответом ей было молчание. Она подняла глаза и увидела, что Биг Макинтош тоже смотрит на Эппл Блум.

— Мак? Я сказала, что мне не хватит сил.

— Как и всем нам.

Эпплджек моргнула. Из всех слов, которыми она когда-либо пыталась описать своего брата, слово "слабый" подходило меньше всего. Он уже догнал большинство взрослых жеребцов и всё ещё рос.

— Что? Но…

— Мне не хватит сил, сестрёнка. И тебе, и Бабуле, и кому-либо ещё. Но, может быть, вместе мы справимся. Вот для чего нужна семья.

— О. — Она беззвучно сглотнула. — Биг Мак?

— Да?

— Спасибо. За всё.

— Не за что. — Он взъерошил её гриву копытом. — На то мы и семья.

— Ага.

---

Щедрый дар

— Что ж, добрый день, мисс Рэрити, — сказала сестра Редхарт, поднимая глаза от своего планшета и входя в разделённую перегородками комнату. — Вот уж не думала, что увижу вас здесь снова.

— Прошло целых два месяца,  — белоснежная единорожка приподняла бровь. — Думаю, этого времени более чем достаточно.

— Да, но после прошлого раза… — Пожав плечами, сестра Редхарт замолчала и положила планшет на металлическую тележку, которую тянула за собой. Она начала выкладывать на неё свои инструменты, доставая их из пластиковых упаковок, и улыбнулась второй обитательнице комнаты. — И тебе привет, Флаттершай. Ты здесь тоже за этим?

Пегаска быстро покачала головой, рассыпав гриву по плечам словно множество розовых лент.

— О нет. Я просто пришла убедиться, что с Рэрити всё будет в порядке.

— Это очень заботливо с твоей стороны. — Редхарт подошла к каталке, на которой лежала на животе Рэрити, уже успевшая приглашающе вытянуть вперёд левую переднюю ногу. Сестра повернула её и ощупала сгиб колена кончиком копыта.

Это место больше не было таким чувствительным, как раньше, но лёгкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы напомнить единорожке о её последнем посещении больницы. Она беззвучно сглотнула и попыталась не обращать внимания на холодный пот, выступивший под шёрсткой.

Это ведь так легко. Тебе даже не нужно ничего делать, просто лежи себе и всё. Рэрити сосредоточилась на своём дыхании — глубокий вдох, пауза, медленный выдох — и с безмолвным восхищением наблюдала, как сестра Редхарт начала аккуратно скрести крошечный участок её шёрстки лезвием безопасной бритвы, медленно обнажая голую розовую кожу. Похоже, она знала модельершу достаточно хорошо, чтобы свести бритьё к минимуму.

— Тебе что-нибудь нужно? Может, сока? — спросила Рэдхарт. Она бросила использованную бритву в пластиковый контейнер и разложила всё необходимое для процедуры: пустой пакет, чуть больше метра прозрачной трубки, широкую эластичную ленту, которая, как знала Рэрити, сожмётся, когда Рэдхарт обмотает её ногу, рулончик скотча, пузырек йода и, конечно, самый страшный предмет из всех — короткий толстый пластиковый наконечник. Внутри пряталась заострённая игла, которая вскоре проткнёт её кожу, словно мягчайший шёлк.

Как правило, Рэрити ничего не имела против иголок. Они были основным инструментом её профессии, и она могла управляться с ними не хуже любого хирурга. Но эта игла не была одним из тех тонких изящных кусочков металла с изысканными ушками, к которым она так привыкла. Нет, это был какой-то чудовищный змеиный клык со скошенным остриём, полый и горячий. Когда он впервые вошёл в неё, он почему-то показался ей горячим, что было совершенно бессмысленно, ведь металл должен быть холодным. Но кровь была горячей; о Селестия, неужели в тот раз она чувствовала собственную…

— Рэрити? — сквозь сумятицу мыслей, бушующих у неё в голове, прорвался голос Флаттершай.

Единорожка обернулась и увидела лицо подруги всего в нескольких сантиметрах от своего. Пегаска придвинулась, чтобы сесть рядом, и накрыла её спину крылом. Оно было тёплым и мягким, и Рэрити почувствовала, как отступает зябкий холодный пот, от которого она уже начинала дрожать.

— Ты не передумала? — прошептала Флаттершай.

Теперь Рэрити почувствовала запах йода, а секунду спустя ощутила грубое прикосновение льняной ткани к своей обнажённой коже, когда сестра Редхарт протёрла её ногу. Йод тут же впитался в шёрстку, и кобылка с трудом удержалась от того, чтобы поморщиться.

— Конечно нет, дорогуша. Я в полном порядке. — Она улыбнулась подруге. — Знаешь, самое страшное — это йод. Его просто невозможно отмыть, и мне придётся несколько дней ходить с коричневым пятном на ноге.

— И всё же это лучше, чем инфекция! — сказала сестра Редхарт. Несмотря на столь серьёзную угрозу, её голос прозвучал довольно бодро.

— Ты такая храбрая, — сказала Флаттершай. — Не думаю, что когда-нибудь смогу это сделать. Особенно после прошлого раза!

— Да, но ведь нам не обязательно вспоминать прошлый раз, верно? — Рэрити дёрнулась и с трудом удержала свою ногу на месте, пока сестра Редхарт обматывала её эластичной лентой чуть ниже плеча. Она сжала шёрстку, и единорожка почувствовала, как её конечность начинает пульсировать в такт сердцебиению. Кровь поступала в неё, но уже не могла вернуться обратно.

— Вот и готово, прекрасная чёткая вена. — Сестра Редхарт вновь пощупала кожу кобылки. — Хорошо, запомни, если ты почувствуешь, что вот-вот потеряешь сознание, в этот раз не стесняйся мне сказать.

— Буду иметь в виду. — Рэрити подумала, что ей следовало бы ответить повежливее, но всё её внимание было приковано к игле, зажатой в сгибе копыта Рэдхарт. Она была больше, чем помнила единорожка, не игла, а скорее какая-то заточка, садистская версия соломинки для содовой. О Селестия, я сказала, что йод — это самое страшное? О чём я только думала?

— Так, а сейчас словно комарик укусит.

Укусит? Комарик? Рэдхарт, конечно же, её обманывает. Рэрити открыла пересохший рот, собираясь сказать, что она передумала, но тут вновь раздался голос Флаттершай. Он был мягким и приглушённым, словно уши Рэрити были забиты ватой. Единорожка повернула к ней голову.

— Прости, что?

— Я говорю, всё в порядке, — улыбнулась пегаска. — Я с тобой.

— Я знаю. Спасибо. — Она глубоко вздохнула, прежде чем снова заговорить. — Ай.

---

Если не можешь плакать…

— Я думаю, в глубине души все мы знали, что не стоит готовить маффины с начинкой из мятных леденцов и колы. Иногда что-то кажется опасным или безрассудным; что ж, этого никогда не хватало, чтобы остановить Пинки Пай. Даже когда мы все предупредили её и предъявили официальное письмо от Международной ассоциации пони-химиков, а также судебное постановление, запрещающее ей экспериментировать с нестабильными формами выпечки, мы знали, что она никогда не остановится. За это мы её и любили. И боялись, но больше, конечно, любили.

Твайлайт Спаркл прервала свою речь, чтобы откашляться. За последние несколько дней они пролили достаточно слёз, и сегодня пришло время вспомнить свою подругу. Волшебница глубоко вздохнула и привела в порядок свои карточки с записями.

— А сейчас в сердце у каждого из нас кровоточащая рана. Рана в форме Пинки Пай. Но друзья, вспомните, кем она была и какой Элемент представляла — она не хотела бы, чтобы мы оплакивали её кончину. Она хотела бы, чтобы мы не забывали её жизнь и смеялись, вспоминая радость, которую она нам дарила. Это лучший способ почтить память нашей подруги.

Послышались жидкие аплодисменты. Когда Твайлайт Спаркл вернулась на место, Рэрити улыбнулась ей, ласково ткнула носом, и они вместе повернулись к трибуне, где Мадам Мэр готовилась сказать свою речь.

Твайлайт подумала, что этот день прекрасно подходит для панихиды. Конечно, городские пегасы позаботились о том, чтобы на небе сияло солнце и тёплый южный ветерок щекотал шёрстку. Весь город собрался, чтобы попрощаться с Пинки Пай, и сердце волшебницы согрелось при виде такого проявления любви к её подруге.

— Добрый день, друзья, — начала Мадам Мэр. С этими словами она открыла маленький конверт и вытащила оттуда сложенный листок. — И спасибо тебе, Твайлайт Спаркл, за эту трогательную речь. Прежде чем мы закончим, я хотела бы прочесть письмо, которое Пинки Пай написала перед смертью. Она просила сделать это, если не сможет выжить после полученных травм.

Собравшиеся пони зашептались и наклонились вперед, навострив уши. Не удержалась даже Твайлайт Спаркл, хотя, готовясь к церемонии, она уже знала о существовании письма. Мадам Мэр развернула листок и откашлялась.

— Всем привет. Спасибо, что пришли на мои похороны. Я обещаю, что это письмо будет коротким и по существу.

Из толпы донесся слабый смех, и Мадам Мэр улыбнулась, прежде чем продолжить.

— Некоторые из вас уже, возможно, заметили, что… Гм… — Она замолчала, пробегая письмо глазами. — Мм… некоторые из вас уже, возможно, заметили, что на ваши сиденья был нанесён быстродействующий клей. В этом месте сделайте паузу, чтобы все успели это осознать.

И правда, наступила пауза. Затем раздался ропот, когда пони попытались встать, но либо не смогли этого сделать, либо просто встали вместе со стульями.

— Хм. — Мадам Мэр моргнула. — Пони, пожалуйста, успокойтесь. Я уверена, что это всего лишь её последний розыгрыш. Так, что там дальше… Сделайте паузу, чтобы все успели… Ага. Я сожалею о доставленных неудобствах, клей легко растворяется ацетоном или средством для снятия лака с копыт. Многие из вас, возможно, также удивились, почему я попросила провести панихиду совсем рядом с “Роскошным спа” Лотос. Ещё одна пауза.

Все пони как один повернулись к салону, а затем снова к трибуне. Мадам Мэр нахмурилась, глядя на письмо, но продолжила:

— И наконец, некоторые из вас, возможно, задаются вопросом, куда же подевалась Рэйнбоу Дэш. Если вы оглянётесь назад, вы обнаружите её на крыше спа.

Все обернулись и действительно увидали на крыше Рэйнбоу Дэш, стоящую рядом с огромными цистернами для воды. Она помахала копытом, и несколько пони помахали ей в ответ.

— И… хм... Прошлой ночью она добавила в цистерны несколько сотен литров розовой краски. Когда мэр дочитает это письмо, Рэйнбоу Дэш…

На этом панихида, собственно говоря, и закончилась, так как несколько пони попытались сбежать прямо со стульями, всё ещё приклеенными к задницам. Мало кому удалось уйти далеко, впрочем, окрашенной воды в опрокинутых цистернах оказалось более чем достаточно, чтобы захлестнуть улицы словно цунами, заливая всё вокруг и окрашивая город, дороги, здания и, конечно же, самих пони в шокирующий флуоресцентный розовый цвет.

Рэрити кричала.

Эпплджек помирала со смеху.

И, конечно же, никто не плакал.

Наверное, в этом-то и был весь смысл.

---

Утешение

Рэйнбоу Дэш взяла с лежанки перо и поднесла к глазам.

Его стержень был сделан из полой стали, укреплённой изнутри углепластиковой сеткой с такими крошечными ячейками, что в них не прошёл бы и волос. Опахало состояло не из волокон, как у обычного пера, а скорее из перекрывающихся рядов кристальных чешуек, выращенных в лаборатории; их края были толщиной всего в несколько атомов. Это был искусственный сапфир, мерцающий в свете казарменных ламп; взглянув на перо, она увидела глубоко внутри него своё отражение.

Его цвет не очень подходил к её шёрстке. Оно было слишком светлым, и если бы пегаска перевернула его, то смогла бы прочесть крошечные буквы, выбитые в основании стержня; эта маркировка означала, что перо предназначено для жеребцов.  К счастью, её крылья были довольно велики для кобылки, и разницей в размере можно было пренебречь.

Удовлетворённая осмотром, она аккуратно пристроила его между своими маховыми перьями. Им можно было резать как бритвой, а в крайнем случае, его можно было метнуть как дротик, лишь взмахнув крылом. Пробить вольфрамовую броню, которой грифоны защищали грудь и голову, оно, конечно, не могло, но у них всегда оставались незащищённые места: глаза, шея и плечи, а уж в меткости с ней не мог сравниться никто.

Рэйнбоу Дэш взяла с лежанки другое перо и поднесла к глазам.

---

— ...а расчёты с седьмого по двенадцатый будут отвечать за безопасность западных воздушных коридоров. — Спитфайр сделала паузу, чтобы подсветить соответствующую часть карты лазерной указкой. — Разведка доложила, что сегодня в этом районе нет никаких крупных отрядов грифонов, так что самое большее, с чем нам придётся иметь дело, это разведчики или, возможно, несколько стрелков. Дэш, эти подразделения возглавишь ты.

— Принято, — ответила Дэш. Она уже сложила свою копию карты и засунула в специальный плоский карман на животе, откуда могла легко достать её в полёте.

— Отлично. Вопросы? — Спитфайр замолчала и, когда никто не ответил, встала перед информационным табло. — Вопросов нет. Разойдись!

Пегасы вскочили на ноги, встали по стойке смирно, а затем расслабились и потянулись на выход. Когда пони начали обсуждать полученные задания, разговор возобновился; Рэйнбоу Дэш собрала последние листы с ориентировкой.

— Эй, Дэш, — раздался рядом голос Спитфайр, и Рэйнбоу, подняв глаза, увидела стоящего перед ней командира. — В комнате отдыха тебя ждёт посетитель.

— Что, прямо сейчас? — Минуты перед боевым вылетом были слишком ценными, чтобы тратить их на кого бы то ни было.

— Это важно. — Спитфайр отвела глаза. — Просто иди и поговори с ней.

Рэйнбоу Дэш нахмурилась, но Спитфайр, похоже, не собиралась продолжать. Пегаска пожала плечами и пошла посмотреть, кого там принесло.

---

В комнате отдыха была пурпурная единорожка со впечатляющим комплектом крыльев. Когда Дэш открыла двери, она стояла, изучая призывной плакат на стене. Встретившись взглядами, они замерли. Дэш пришла в себя первой.

— Принцесса.

Твайлайт Спаркл долго смотрела на нее, открыв рот. Она несколько раз моргнула, прежде чем заговорить.

— Рэйнбоу! Ого, ты… во всём этом ты выглядишь совсем по-другому.

Впервые за много лет Рэйнбоу Дэш подумала, а что сказали бы о её броне их остальные подруги. Рэрити, наверное, упала бы в обморок. При этой мысли она покачала головой.

— Ага, а ещё она помогает нам выжить. Что привело тебя сюда? Тебе вообще стоит находиться так близко к передовой?

— Сегодня у меня встреча с генералом Мастерстрауком, но я хотела бы… — Твайлайт умолкла и облизнула губы. — Я хотела посмотреть, как у тебя дела.

— Я в порядке.

— Хорошо. Это хорошо. — Принцесса посмотрела на свои копыта, потом снова на Рэйнбоу. — Я, эм, хотела ещё сказать, как мне жаль, что… А ты уверена, что ты в порядке?

Рэйнбоу Дэш с трудом сдержала вздох. Опять этот разговор, на прошлой неделе она уже сто раз это обсуждала.

— Я так и сказала.

— Да, но я знаю, как вы были с ним близки, и…

— ...и его больше нет, и мне его не хватает, — грубо перебила её Рэйнбоу. — Но он погиб, выполняя свой долг, и это важнее моих чувств или того, чего мы оба хотели. Так что я в порядке, и если ты не против, мне нужно подготовиться к заданию.

Она была уже на полпути к двери, когда копыто Твайлайт коснулось её плеча. Пегаска остановилась и, обернувшись, увидела лицо подруги с дрожащими губами всего в нескольких сантиметрах от своего.

— Дэш, ты же это не всерьёз?

— Я никогда в жизни не была так серьёзна. Я не просто в порядке, я… Я счастлива. Счастлива за него, Твайлайт. — Она почувствовала, что задыхается, но продолжила, пока хватало сил:

— Я счастлива! Он выполнил свой долг, а я выполняю свой, и я счастлива! Я никогда не была так счастлива! — Она крепко зажмурилась, пытаясь остановить угрожающий выдать её поток обжигающих слёз. — Я в порядке, и это самый счастливый… самый счастливый день в моей жизни!

И вот, выкрикивая эти слова, она продолжила исполнять свой долг, надеясь утешить свою боль.

---

Любовь и другие лекарства

Когда Флаттершай проснулась, она заметила, что в её кровати теснее, чем обычно.

В этом не было ничего особенного — иногда её друзьям-животным было тяжело заснуть в одиночку в непривычной новой обстановке её домика, ведь они были дикими созданиями. Они не привыкли ни к толстым стенам, ни к стеклянным окнам, ни к странным запахам, доносящимся из её кладовой, и, честно говоря, мелкие животные иногда чувствовали себя немного неуютно рядом с крупными хищниками, которые гостили у неё время от времени. И неважно, сколько раз она обещала осиротевшим оленятам или полевым мышам, что огромный лохматый волк, прикорнувший в её гостиной, ни в коем случае не съест их, и вообще он доброжелательный вегетарианец; они всё равно нервничали.

Поэтому иногда они спали в её постели, пытаясь забраться под её крылья в поисках тепла и защиты. Что-то похожее Флаттершай представляла себе, мечтая о тех временах, когда у неё будет жеребёнок.

Но этим утром всё было по-другому. Тяжелое тело, придавившее матрас, из-за чего она сползла во сне к центру кровати, не принадлежало никому из её друзей-животных; он не поместился бы даже под обоими её крыльями. Он лежал на спине с открытым ртом, и если внимательно прислушаться, можно было услышать тихое посапывание в такт его дыханию.

Это было мило, но им уже пора было вставать. Пегаска прижалась носом к его шее и слегка подтолкнула.

— Просыпайся, — шепнула она.

Он что-то жалобно пробормотал в ответ, но вот его ярко-голубые глаза открылись, щурясь от солнечного света, льющегося через окно. Он повернулся к ней, и его лицо озарила улыбка.

— Привет.

— Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?

— Кажется, уже лучше. — Лайтинг Баг перекатился в сторону и опустил копыта с кровати. Когда они коснулись пола, он поморщился, а когда попытался встать, всё его тело на мгновение застыло. Его глаза расширились, и Флаттершай услышала слабый сдавленный вздох. Он двигался так, словно был старше лет на пятьдесят, каждый шаг был болезненным и неуверенным, он содрогнулся всем телом, когда попытался повернуться на месте.

Осознав, что она невольно затаила дыхание на несколько секунд, Флаттершай выдохнула воздух. Видеть, что он может стоять и даже ходить без посторонней помощи, было удивительно. Всего несколько дней назад, когда она нашла его на своей лужайке, он едва мог ползти.

— Вот и хорошо, — сказала пегаска. Она подлетела к нему и позволила опереться о себя, и они вместе спустились вниз, чтобы встретить новый день.

---

— Вот так, Обри, — сказала Флаттершай, завязывая узел на лонгете речной выдры. — Всего лишь небольшой перелом, но пока никакого плавания, хорошо?

Что-то чирикнув в ответ, Обри принялась покусывать повязку на левой ноге, пока Флаттершай не бросила на нее строгий взгляд. Устыдившись, выдра вразвалку вернулась к краю пруда, где весело плескались её собратья. Она помедлила у кромки воды, а затем свернулась на берегу в пушистый шарик.

— Она выглядит не очень-то счастливой, — сказал Лайтинг Баг. Он сидел рядом с Флаттершай, держа в копытах маленькую корзинку, наполненную бинтами и прочими медицинскими принадлежностями.

— Знаю, но это для её же блага. Через пару недель она поправится.

Лайтинг Баг кивнул.

— Итак, кто следующий?

— Бандит. Если сумеем его найти. — Флаттершай огляделась по сторонам в поисках больного енота, который всю прошлую неделю прятался у неё в саду. Он не любил принимать лекарства. — О, надеюсь, мне не придётся ловить его снова.

Лайтинг Баг хмыкнул в ответ. Пегаска обернулась и увидела, что он смотрит в сторону тропинки, ведущей в город. Она проследила за его взглядом и увидела радужную вспышку, исчезающую за кустом.

Они немного посидели в тишине. Наконец Лайтинг Баг нарушил молчание:

— Похоже, я всё ещё не больно-то нравлюсь твоим друзьям.

— Ну, они очень… — Флаттершай помолчала, а затем слегка нахмурилась. — ...хотят меня защитить. Иногда они думают, что я ничего не могу решать за себя.

— Могло быть и хуже. По крайней мере, они больше не пытаются на меня напасть. Или вызвать стражу.

— И не будут. Я с ними поговорила. А теперь, ты не против, если я сбегаю в город?

Его взгляд вернулся к тропинке.

— Ага, со мной всё будет в порядке.

— Хорошо. — Она наклонилась и легонько поцеловала его в уголок рта. Он дёрнулся от прикосновения, но когда она отстранилась, он выпрямился; она заметила, что его ноги больше не дрожат.

— Ты слишком добра, знаешь ли, — и всё же он поцеловал её в ответ, и этого было достаточно.

---

Как и предполагала Флаттершай, Рэйнбоу Дэш дожидалась её в конце тропинки. На лице голубой пегаски застыла хмурая гримаса.

— Я всё видела. Ты его поцеловала.

— Рэйнбоу, это то, что делают влюблённые пони.

Лицо Рэйнбоу Дэш потемнело.

— Не называй это так. Это не любовь.

— А что же тогда? Ведь он чувствует себя намного лучше.

Рэйнбоу скривилась.

— Это… Не говори так. Это отвратительно.

— Он ничего не может с этим поделать. Как я должна была поступить? Оставить его умирать?

Рэйнбоу ничего не ответила, но выражение её лица сказало всё яснее слов.

— А что будет, когда он поправится?

— Думаю, он вернётся в свой улей.

— А как же ты?

Флаттершай помедлила, проходя мимо подруги. Она легонько поцеловала Дэш в щёку и прошептала ей на ухо:

— Я как-нибудь справлюсь.