Вознесение Луны

Распределение ответственности

Ответственность — привилегия, а не обременение. Но распространённое нежелание брать её на себя возникает не столько от неспособности извлечь из неё выгоду, сколько из опасений возможных последствий. Потому жеребята так охотно перекладывают её на взрослых пони, те передают её друг другу, Селестии и даже воле случая. На этом рынке предложение всегда превышает спрос, оттого и случается, что колоссальные силы оказываются сосредоточены в единственных копытах, становясь мощным орудием решения целого спектра задач. Но решение чужих проблем ценой вашей ответственности — это процент за спокойствие, который готов платить каждый кто передал её в управление. И для заключения этой сделки вовсе не обязательно заявлять о своём желании вслух. Достаточно лишь раз не проявить инициативу.

Её не проявлял Шайнинг Армор, который ждал приказов из Кантерлота, в итоге вверившись своей сестре. Её лишь однажды не проявила Спитфайр, не способная выбрать между несчастной Луной и репутацией Вондерболтов, оттого положившаяся на чутьё Жерома. Но если Шайнинга положение дел вполне устраивало, то пегаска всё больше начинала злиться на собственное бездействие. Она была готова повыдирать себе перья за нерешительность, как это делали в уже забытые доэквестрийские времена, прежде чем столкнуть струсившего в бою пегаса с края облака. Но теперь она знала цену ответственности, и собиралась вернуть себе упущенную власть, как только выполнит поручение Жерома.

Завтра, когда вместо особняка Шайнинг Армор увидит пепелище, Спитфайр уже должна будет обладать достаточным влиянием, чтобы перенять инициативу сбитого с толку безвольного главнокомандующего и дать Луне столько времени, сколько ей понадобится, чтобы покинуть Эквестрию.

Но так или иначе, две значимые фигуры, не смотря на всё своё преимущество, данное Её Высочеством, всё ещё являлись лишь посредниками между теми, кто действительно был способен принимать решения и контролировать ситуацию и без королевских регалий.

Письмо своему брату Твайлайт послала заказным пегасом с условием передать лично в копыта. А ещё она наложила заклятие конфиденциальности, которое улетучивалось в случае вскрытия конверта. Когда-то, будучи ещё совсем маленькой единорожкой, Твайлайт придумала и собственный шифр, но Шайнинг либо не хотел, либо действительно не был в состоянии постигать азы криптографии. Именно по этой причине пришлось ограничиться лишь заклятием конфиденциальности, которое не уберегало информацию, но, по крайней мере, сообщало о прочтении письма третьим лицом.

И такая предосторожность не была проявлением паранойи. Любое неучтённое событие в виде случайной утечки хотя бы одного факта (особенно, если утечка не будет учтена Твайлайт в своём планировании), грозила обернуться катастрофой для всей Эквестрии. Ведь по так любимой единорожкой теории хаоса, различия в двух системах, находящихся в одинаковом первоначальном состоянии за исключением хотя бы одного параметра, на достаточно большом промежутке времени становятся всё более очевидны. А учёная единорожка вовсе не хотела стать причиной разрушения защитных чар Кантерлота, дискредитации Селестии или обращения Луны в Найтмер Мун.

Шайнинг Армор, Спитфайр и Мэйджор собирались ужинать, когда в окно постучал пегас-почтальон и передал конверт. Лично главнокомандующему силами Эквестрии в копыта.

— Заклятие конфиденциальности, — ухмыльнулся Мэйджор, когда вскрытый конверт выпустил в воздух струйку фиолетового дыма.

— Никогда бы не подумала, что земнопони разбираются в этих единорожьих штучках, — произнесла Спитфайр, стараясь казаться невозмутимой настолько, насколько это возможно для двойного агента, который сегодня ночью совершит диверсию против Её Высочества, но ради Эквестрии.

— Жером часто его применяет, — словно открещиваясь от своих познаний, отвечал мэр, — не знаю, как. Говорит, чужая магия всегда чувствуется… Неужели, письмо от Принцессы? — непринуждённо полюбопытствовал Мэйджор, рассчитывая узнать содержание письма также просто, как и в прошлый раз.

— О, нет-нет. Это моя сестра, — успокоил присутствующих Шайнинг Армор, и в комнате вновь наступило молчание.

Теперь Спитфайр уже знала, что Мэйджор, помимо того, что развязный пьяница и весельчак, ещё и умелый актёр на побегушках Жерома. Сейчас, благодаря знанию в ретроспективе, это казалось очевидным, и пегаска начинала злиться на глупого и доверчивого Шайнинга, который непременно выложит всё, что так старательно прятала его явно более умная сестра. И Спитфайр была намерена не допустить этого, потому что чем больше информации получал Жером, тем глубже увязала капитан Вондерболтов. Учитывая, что эта пегаска была явно не из числа изнеженных придворных, способов заставить Шайнинга замолкнуть, она знала как минимум пять. По крайней мере, два были безвредными для последнего.

«Шайнинг, — писала Твайлайт. — Содержание этого письма никто не должен знать. Уничтожь сразу после прочтения.

Мне до сих пор остаются неясны мотивы Селестии. Собака, которая была доставлена в Даркстоун, вероятно, не нападёт на след Луны. Если это случится, дай знать, я расскажу тебе, почему.

Во дворце появился предатель. Скорее всего, это господин Нейсей. Сегодня он направится в Замок Двух Сестёр, чтобы принести доспехи Найтмер. Не спрашивай, почему — так надо. Не поднимай паники раньше времени, но имей в виду, что, скорее всего, Найтмер и её Культ скрываются именно там. Теперь понятно, почему Селестия запретила мне и моим друзьям там появляться.

Понадоблюсь — пиши во дворец Кантерлота. Принцесса вызвала меня в Дворцовую Библиотеку с неизвестной мне целью.

Уничтожь письмо. Сию же секунду встань и сожги, иначе потом забудешь, как и всегда.

Твоя Твайли.»

— Она из Понивилля? — Мэйджор предпринял очередную попытку разговорить своего собеседника. — Какие-нибудь новости?

— Да, из Понивилля. — Шайнинг Армор сложил письмо и положил перед собой на виду — сжечь сейчас, значит, вызвать лишние вопросы. — Всего лишь просила писать ей в Кантерлот, потому что она брала какие-то книжки из Библиотеки Селестии и забыла отдать. Она обожает читать, — криво улыбнулся жеребец.

— Как сказал бы Жером, — Мэй встал и направился к шкафу с крепкими напитками, которые теперь, в компании, не казались ему столь бессмысленными, как в дни запоев в одиночестве, — твоя сестрёнка, видимо, раскрыла секрет философского камня, раз может позволить себе заказным пегасом отправлять сообщения о своих будничных перемещениях.

Спитфайр впилась взглядом в Шайнинга Армора. Если бы она была единорогом, наверняка этот взгляд подпалил бы шкуру главнокомандующему. Но Спитфайр была пегасом. И оставалось лишь надеяться, что Шайнинг достаточно благоразумен, чтобы не раскрывать подробностей конфиденциального письма постороннему лицу.

— К сожалению, — произнёс жеребец к большому облегчению Спитфайр, — я ничего не могу сказать. Вероятно, она обнаружила предателя Селестии, но больше я ничего не сообщу.

— О, без проблем, — Мэй замотал гривой. — У Жерома тоже было полно секретов, в которые лучше было не лезть. Так что моё любопытство скрывать мне привычно. — Мэр только учился реверсивной психологии, но для уровня Шайнинга даже этого было достаточно, чтобы не только вернуть, но и укрепить доверие собеседника. — Предлагаю выпить за успех завтрашней операции… Кстати, откуда такая собака? Породистая?

— Да. Говорят, есть все шансы, что она-то уж точно возьмёт след. Вы можете себе представить? А доспехам, между прочим, уже шестой день…

«Если действовать, то прямо сейчас, — решила огненная пегаска. — Лучшего случая взять ответственность за это безвольное создание на себя, пока её не перенял Жером, мне не представится.»

— Простите, — Спитфайр резко встала из-за стола, и двое жеребцов обеспокоенно взглянули на капитана Вондерболтов. — Иди за мной, — приказала она Шайнингу, покидая зал, — ещё раз прошу прощения, — сухо добавила она, обращаясь к замершему в растерянности Мэйджору. — Пара личных фраз.

— Пустяки, не переживайте, это ещё что. — Мэр все ещё старался поддерживать доселе дружелюбную атмосферу, хотя каждый из присутствующих понимал, что прежней она уже не будет. — Живя с Жеромом, я привык, что…

— Встань! — скомандовала Спитфайр прямо над ухом Шайнинга Армора, и главнокомандующий подскочил от неожиданности. — За мной!

Проведя ошарашенного жеребца через коридор и затолкнув того в его спальню, она захлопнула за собой дверь. Последний, похоже, совсем не понимал, что происходит. Единственное, что он знал наверняка — Спитфайр теперь подчиняется ему, а не Селестии, а значит, ниже него по рангу, и её поведение недопустимо. Это могло стать хорошим контраргументом почти против всего, что сейчас может случиться, однако даже это не придало Шайнингу уверенности — разъярённые пегасы выглядят действительно грозно.

— Я, — сдерживая свой голос на уровне угрожающего шёпота, — не знаю, по какому блату ты стал главнокомандующим, но я уже устала разгребать всё то, что ты тут устраиваешь! Держи свой язык за зубами, Шайнинг! Хватит трепаться, как последняя кляча!..

— Разве так положено веси себя капитану в присутствии главнокомандующего? — В голосе жеребца прозвучала претензия на угрозу, которая, однако, потонула в интонациях удивления и даже изумления действиями пегаски — единорог полагал, что пока всё можно решить мирным путём.

— Я знаю чуть больше тебя, Шайнинг, — проигнорировала его Спитфайр, так, видимо, не считавшая. — По твоей милости я делала и буду вынуждена делать то, что не положено приличным подданным Её Высочества. Ты не представляешь, сколько бед свалилось на головы вондерболтов из-за твоей глупой болтовни. Поэтому тебе правда лучше молчать.

— Если вы думаете, что я ничего не знаю, вы ошибаетесь, — заметил Шайнинг, намекая на полученное утром послание, однако, помня, что о его содержании нельзя рассказывать.

— Где письмо Твайлайт?! — прикрикнула на него Спитфайр. — Где ты оставил это чёртово письмо?!

— Я… — Шайнинг, который только собирался напомнить капитану, кто у кого в подчинении, вдруг снова растерялся. — Я его забыл…

— Стоять! — Спитфайр одёрнула жеребца, кинувшегося в зал за оставленным на столе письмом, и взлетела, чтобы быть выше. — Ты не помнишь даже о таких элементарных мерах предосторожности. — Пегаска достала смятый лист из кармана лётной формы и бросила его к копытам главнокомандующего. — Если ты своим скудным умом представишь самого хитрого и расчётливого пони-полубога, то он и в половину будет не так могущественен, как тот, с кем мы по-настоящему имеем дело. У тебя под самым носом будут проворачиваться манипуляции эквестрийского масштаба, а ты об этом даже не узнаешь, до тех пор, пока он не захочет этого. И ты выводишь его на свою собственную сестру? Ты уже дважды упомянул, что все эти гениальные политические расклады придумывает Твайлайт! Хочешь, чтобы с ней что-то случилось, безмозглая ты бестолочь?!

— Вы у меня в подчинении приказом Селестии! — напомнил Шайнинг Армор, не нашедший контраргументов, но задетый завуалированной угрозой в сторону своей сестры. — И можете быть лишены звания за неповиновение! Не заставляйте меня этого делать!

— Дай сюда! — Спитфайр резким рывком выхватила документ и разорвала его пополам, бросив половинки на пол. — Ты ещё жеребёнок, Шайни, жеребёнок, который думает, что он главнокомандующий. Твоя неказистая фигура просто оказалась на доске Селестии в нужное время в нужном месте. По какой-то причине ей понадобилось, чтобы ты стал главнокомандующим. Но ты молод и чертовски неопытен, ты никогда не командовал отрядами за пределами дворцовых стен. Ты не был в критических ситуациях и не рисковал жизнями. Не спасал пони, застрявших в горах в снежный буран и не отбивал Понивилль от мантикор! В отличие от своей младшей сестры ты даже не сумеешь вовремя использовать магию щита! Позор Её Высочества! — Спитфайр взлетела ещё чуть выше, и её мордочка почти соприкасалась с мордой Шайнинга.

— Я буду вынужден направить официальное письмо в Кантерлот, если…

— Беги, жалуйся Селестии! Расскажи, что какая-то кобылка отобрала у тебя статус главнокомандующего, и тогда даже наша принцесса скажет, что, значит, правильно сделала!.. — Наступила пауза. — Что ты предпринял, чтобы спасти Эквестрию? Насколько далеко ты зашёл? Ты знаешь, где находится Луна? Ты знал об опасности, которая по твоей вине нависла над Твайлайт? Нет! Ведь ты только и ждал, когда тебе посоветуют как быть, так что теперь ты будешь слушать мои советы и подчиняться мне! Вольно! — скомандовала Спитфайр. — А теперь ты уничтожишь письмо и — марш на ужин. — Пегаска спустилась на пол и, выходя из комнаты, добавила: — И только пикни кому обо всём, что сейчас было.

---

Луна пела. У неё был приятный низкий голос, словно нарочно подобранный, чтобы соответствовать коронованной особе и выгодно выделять её на фоне остальных кобылок. Звучный и глубокий, как тембры старого, испытанного временем инструмента, созданного из благородных пород дерева самым искусным мастером, он был прекрасен. Но пела она вовсе не поэтому. Она пела, даже если бы не умела этого делать. Пела лишь только потому, что не могла иначе, и в каждой ноте звучала светлая грусть принцессы, уже простившейся с прошлым и ныне готовой для новых открытий и новой жизни. Лучи заходящего солнца, заливая комнату, стелились светлыми пятнами по полу и разбивались на осколки радуги в причудливых формах колб, длинных трубок, мензурок и другой стеклянной посуды, выставленной аккуратными рядами на столе.

— Сможете перечислить шесть основных разновидностей магии, выделенных Просветительским Советом Эквестрии в шестьсот сорок пятом году от вашего изгнания? — спросил Гораций, помогая принцессе закрепить хрупкое стекло в лапке штатива.

— Магия как энергия, внутренняя магия, телепортация, трансфигурация, зельеварение, жертвоприношения, — не задумываясь, ответила Луна, даже не подглядев в свой пергамент на краю стола. — Хотя мне кажется, что седьмая разновидность магии — магия времени, которой занимался Старсвирл Бородатый.

— Может быть, — не стал отрицать жеребец. — Но Просветительский Совет не нашёл достаточно оснований, чтобы предположить существование этой магии. Не осталось ни доподлинных свидетельств, ни самого заклинания. Отдельными видами магии они отказались считать магию Хаоса и магию Любви, опять-таки, по причине их недоказуемости. На самом деле, скорее всего, они просто не захотели признавать, что выделенная ими классификация либо уже давно устарела, либо была ошибочна. — Гораций задумался. — А назовите главный финансовый центр Эквестрии.

— Ах, это не Кантерлот! — засмеялась Луна, два часа назад ответившая неправильно. — Теперь-то я знаю, что это Мэйнхеттен.

— Верно, — кивнул жеребец, осторожно перемешивая содержимое колбы. — Благодаря грифонам, финансовой столицей Эквестрии уже почти полтысячи лет является Мэйнхеттен. Подайте мне, пожалуйста, вон ту стеклянную трубку-спиральку.

— Я знаю, что это называется холодильник, — улыбнулась Луна, подавая магией замысловатое приспособление. — Лучшие годы своей жизни я провела с вашими прародителями, гуляя по паркам с их жеребятами, а по вечерам изучая науки. Я даже помню, как закрываясь в просторной светлой комнате, мы распахивали настежь окна и часами занимались зельеварением. Долгие расчёты, тонкие манипуляции, и всё ради того, чтобы полно и правильно извлечь энергию, годами копившуюся в травах и растениях. Для приготовления снадобья, позволявшего восстановить силы, мы использовали сушеные жёлуди и порошок из корня дуба. Плоды, впитавшие в себя солнечный свет и соки этого могучего дерева, мгновенно приводили изнурённую пони в чувство. Каждый раз мы пробовали новые способы, чтобы сделать наш эликсир лучше. Все результаты Мун Люминас заносил в свою книгу при свете жидкого солнца — так мы называли зелье, которое получали из лепестков подсолнуха, всё лето впитывавших в себя солнечные лучи…

— Вы помните главу семейства? — поинтересовался Гораций, осторожно поддерживая копытце Луны, чтобы оно не дрогнуло во время переливания ценного экстракта.

— Совсем нет… — принцесса вздохнула и поставила мензурку обратно на стол. — Только образы. Всё остальное — словно отголоски давно забытого сна. Сна волшебного, в котором весь этот мир казался сотворением демиурга, созданным с единственной целью — восхищать. Я помню вселенскую доброту и нечто неуловимо-тёплое… — Луна посмотрела в глаза Горацию. — Как будто тот, кто создал этот мир, не мог допустить появления в нём Найтмер Мун…

— Либо, её появление должно было сделать его лучше, — продолжил жеребец.

 — Я помню, как по вечерам мы составляли карту звёздного неба. У нас был телескоп, и мы смотрели за звёздами. Оказывается, звёзд на небе гораздо-гораздо больше, чем видно даже в самые безоблачные и тёмные ночи. Нам пришлось разделить небо на сектора, чтобы не запутаться в том огромном количестве созвездий, которые мы наносили на карту. Порой за нашим звёздным атласом мы просиживали до рассвета, отправляясь спать лишь под утро…

— Но Эквестрия так и не увидела результаты ваших стараний, — продолжил Гораций, тяжело вздохнув. — Впрочем, как и многие другие ваши исследования.

— К сожалению, — кивнула Луна, — мы так и не успели его закончить, а после моего изгнания дому Мун Люминасов пришлось забыть о звёздах, — принцесса взглянула на градусник и сверилась с толстой потрёпанной книгой в кожаном переплёте. — Никто из влиятельных семейств не считал наши труды полезными, потому что из них не росли яблоки и овёс. Более того, мы прослыли чудаками, но нам было всё равно, потому что мы верили, что делали это не напрасно. Мы верили, что когда-нибудь мы или кто-то после нас, найдёт достаточно мощный эликсир, способный поднять пони к звёздам. Пусть это произойдёт очень нескоро, но только представьте, какая огромная работа была бы уже совершена, успей мы создать полный атлас…

Луна выплеснула стакан воды на витражное матовое стекло, и комната вновь заиграла лучами заходящего солнца.

— Мы восстановим ваш атлас, принцесса. По крайней мере, постараемся, — пообещал Гораций, заглядывая в книгу. — Похоже, здесь сказано, растолочь семена лаванды, а вы…

— Бросаю их целиком, — засмеялась Луна, потому что обеспокоенный пожилой жеребец действительно выглядел забавно. — Глупости, я уже много раз убеждалась, что даже в самом выверенном рецепте всегда есть, что улучшить. Просто с каждым разом найти это всё сложней. Но именно этим мы и занимались ночи на пролёт.

— Жаль, — продолжал Гораций, мешая варево согласно рецепту — по часовой стрелке, — что ныне мудрость зельеварения утрачена. Видимо, приготовление снадобий и извлечение ценных свойств оказалось слишком опасным, дорогим и невостребованным занятием, чтобы быть применяемым повсеместно. Потому, принцесса, единственный прижившийся способ извлечения энергии — примитивное сжигание угля и древесины, впитавшей в себя солнечный свет и тепло…

Солнце скрылось за горизонтом и, погрузившись в сумерки, догорел ещё один летний день, когда в дверь постучались. Исследователи отвлеклись от своего занятия, повернув мордочки в сторону входа и замерев в ожидании.

— Войдите, — опомнилась принцесса, к которой со вчерашнего отказа Нейсею, без стука никто не заходил.

На пороге появился Жером, оценивающе глянув сперва на Луну, затем на собранную установку. Неспешным шагом подойдя ближе к столу, единорог не без любопытства обошёл его по кругу, после чего встал подле Горация.

— Тонкая работа, — оценил он, не смотря ни на кого из присутствующих, чтобы не выделять кого-то одного. — Мне никогда не хватало внимательности и терпения. Магия давалась куда лучше зельеварения. А у вас, принцесса, видимо, особое чутьё.

— Приготовление волшебных эликсиров доставляет мне особое удовлетворение, — подтвердила Луна отмеряя на весах тёмные лепестки сушенного растения. — Это искусство, наделённое особой магией. Тонкое, как материя сновидений, которую надо чувствовать эмпатически. Она неподвластна расчётам, и её не понять логикой. И кому же тогда дано готовить эти снадобья, как не Принцессе Ночи?

— Мне всегда казалось, что научные эксперименты должны обладать одной важной особенностью — воспроизводимостью, — возразил Жером.

— Совершенно не наш случай. — Гораций, смеясь, забавно повёл плечами, глядя то на Луну, то на Жерома. — Принцесса мешает ингредиенты, совершенно не соблюдая предписания. И разрази меня громом Клаудсдейл, если её снадобья не превзойдут приготовленные строго в соответствии с рецептом!

Жером встал за спину Луны, которая, напевая себе что-то под нос, была слишком поглощена настройкой весов, чтобы обращать внимание на происходящее за её спиной. Встретившись взглядом с Горацием, он чуть сдвинул брови и кивнул ему в сторону выхода. Следующий кивок был глубокий, с закрытыми глазами, чтобы Гораций понимал, что это просьба, а не приказ. Затем, убедившись по ответному кивку, что собеседник его понял, Жером продолжил смотреть из-за спины принцессы на её манипуляции с весами.

— Что ж, — произнёс земнопони спустя несколько секунд, — если Жером не против составить вам компанию, то я безо всяких угрызений совести покину вас, принцесса, и закончу свои дела…

Гораций уже собрался было выйти из комнаты, как внезапно отвлекшись от своего занятия, Луна окликнула жеребца.

— Где мои бэтпони? — серьёзно спросила она, не склонив мордочку на бок, как делала это прежде, когда задавала вопросы из любопытства. — Почему они не хотят видеть свою Принцессу?

В одно мгновение умиротворяющая атмосфера ностальгии и светлой грусти, так старательно создаваемая на протяжении последних часов, вдруг потускнела. Зашло солнце. Матовый витраж высох и сделался пепельно-серым, и больше не сверкала радуга в прозрачном стекле посуды. Казалось, совсем немного не хватило для спасения, и теперь любое неверное движение, жест и слово были способны разрушить хрупкую музыку угасающего дня. Оба жеребца незаметно переглянулись. По крайней мере, им так показалось.

— Бэтпони будут рады видеть Ваше Высочество. — Гораций закрыл дверь и вернулся в комнату, понимая, что разговор предстоит непростой, а его результаты непредсказуемы. — Но мы опасаемся, что ваше здоровье…

— Я совершенно здорова! — возразила Луна, выпрямив осанку. — Я хочу видеть своих подданных! — настойчиво повторила она.

— Но, послушайте… — Земнопони в мантии сделал шаг вперёд, стараясь говорить тихо, но убедительно. — Сейчас не лучшее время для встречи с вашими подданными. Вас могут выследить, и тогда…

— Воля Нашего Высочества! — ещё настойчивей произнесла Луна, подняв переднее копыто, чтобы топнуть, точно, как это делала единорожка из книжки. — Я — принцесса! Теперь я знаю, о чём вы говорили вчера, приводя решение проблемы ненавистного мне матового витража. И то, что я сегодня поливала его водой, вовсе не значит, что я не могу его выбить! Я хочу видеть своих подданных!

— В таком случае, вы скоро с ними встретитесь, — решил не возражать настойчивой кобылке Гораций и перейти в тактическое отступление, дав себе возможность выстроить ещё один рубеж сопротивления.

— Когда? — крылья Луны дёрнулись, выдав её беспокойство.

— Когда утихнет шумиха с вашим возвращением, и жизнь Эквестрии вернётся в прежнее русло, — Гораций широко улыбался и жестикулировал передним копытом, стараясь казаться невозмутимым, хотя понимал, что предлагает неприемлемые условия и, скорее всего, принцессу они не устроят. — Месяца будет вполне достаточно…

— Месяца? — Луна отступила на шаг, а затем осунулась и опустила крылья. — Но ведь это тридцать дней и ночей!

— Увы, обстоятельства… — притворно вздохнул Гораций, отметив, что всё прошло гораздо более гладко, чем он ожидал.

Наступила тишина. Гораций стоял, с прискорбным видом понурив голову. Нельзя было уйти сразу — Гораций не хотел, чтобы принцесса мысленно обвинила его в неискренности, но и задерживаться в ожидании контраргументов Луны, тоже не стоило. Поэтому, простояв с две секунды, жеребец вздохнул и спешно направился к выходу, намереваясь как можно быстрее покинуть комнату.

— Если я сегодня же не увижу моих подданных во дворце, я сама отправлюсь на их поиски, — внезапно объявила Луна, гордо выпрямившись и расправив крылья. — Пусть даже это займёт несколько дней или недель. Всё это время я буду вынуждена скитаться по Эквестрии, скрываясь от стражи Селестии. И если вы не собираетесь подвергать меня такой опасности, вам лучше сказать, где находятся мои бэтпони.

Гораций вновь замер — чтобы покинуть помещение, ему не хватило ещё двух секунд.

— Идите, — произнёс Жером, — я поговорю с Её Высочеством.

— Вы…

— И-ди-те, — повторил он, стараясь быть убедительным. К такой интонации прибегают, когда просят кого-то не мешаться и дать довести до конца трудное, но схваченное дело. А ещё когда одному из собеседников известно значительно больше, чем другому. Настолько, что он даже не собирается это скрывать.

Гораций взял мгновение на раздумье. Он дважды открывал рот, чтобы что-то сказать, но в конце концов удалился, так ничего и не придумав. Луна стояла посреди комнаты. Она была напряжена и не смотрела в глаза Жерому. Луна знала, что этот жеребец вновь надеется на своё красноречие и силу убеждения, и ей отчасти было интересно, сумеет ли он переубедить ее — ту, что на компромиссы идти не готова. Но Жером казался достаточно разумным, чтобы это понимать и не ронять свой авторитет убеждения заведомо провальными переговорами.

— Вы думаете, что я буду вас переубеждать? — Жером расселся в кресле, глядя на Луну.

«Реверсивная психология, — раскусила принцесса. — Он дает мне иллюзию свободы выбора, зная, что в благодарность я ей не воспользуюсь. Нет, Жером, как раз-таки воспользуюсь, только теперь еще и не встретив сопротивления.»

— В отличие от обитателей этого замка, я знаю, какая сила заключена в теле этой с виду хрупкой кобылки. И потому крайне неразумно не считаться с её желаниями. Немного моей магии, принцесса, — Жером встал и направился к Луне, — и ваши бэтпони будут здесь. Завтра же.

Луна недоверчиво посмотрела на жеребца. Подобный ход уже выходил за рамки реверсивной психологии. Принцесса не могла не признавать — обещание казалось слишком невыполнимым, чтобы быть правдой. Но в то же время она понимала, что Жером не из тех, кто не погнушается так бесхитростно обмануть принцессу, тем самым надолго лишившись её доверия ради сомнительной сиюминутной выгоды.

— Я вижу, — продолжал Жером, проходя мимо Луны, — что вы хотите мне верить, но ищете подвох. Уверяю вас, подвоха нет. Бэтпони будут здесь. Завтра же. Но вы в свою очередь должны осознавать, как агрессивно может ответить испуганная Эквестрия на появление тех, кого считали выдумкой для Ночи Кошмаров.

— Я осознаю. Вы не переубедите меня, — ответила Луна. — Будут ещё какие-то предостережения?

— Единственное, — Жером повернулся к принцессе. — Понимая, что вы подвергаете себя опасности, мы хотим знать тайную силу вашей сестры, которая может вас погубить, как это случилось тысячу лет назад. По крайней мере, подвергая опасности также и всех обитателей замка против их согласия, с вашей стороны, будет благородно предупредить, с чем нам придётся иметь дело при худшем сценарии.

— Элементы Гармонии, — шепнула принцесса после долгого молчания.

— Это тайный магический артефакт?

— Даже шесть, но работают они только вместе.

— У них есть уязвимости? Блокируются ли они контрзаклинанием? Или, может, выпущенную ими энергию можно рассеять, поставив препятствие на пути к цели?

— Нет. И более того, их нельзя уничтожить.

— Селестия вас обманула, — уверенно произнес жеребец. — Всё, что было создано, имеет ограниченную силу, а значит, может быть разрушено ещё большей. Вероятно, вы хотели сказать, что Элементы Гармонии сложно уничтожить?

— Невозможно, — отрицательно покачала головой Луна. — Когда они были использованы Селестией как могущественные артефакты-кристаллы, вероятно, их можно было уничтожить. Но сейчас они живут в виде проявлений честности, доброты… И ещё каких-то четырёх качеств. Теперь это не предметы и не драгоценные камни. Элементы Гармонии — живые пони, и духи этих Элементов живут в них самих.

— Чисто теоретически… — начал Жером, с улыбкой глядя на Луну.

— Да, вероятно, если один из носителей погибнет, Элементы Гармонии потеряют свою силу, — ответила принцесса, ожидавшая именно этого вопроса. — По крайней мере, пока не найдётся пони, олицетворяющая собой утраченный элемент.

— Именно тех шестерых пони вы и видели в ту ночь в Замке Двух Сестёр?

— Да.

— И как это выглядело? Требуется произнесение слова? Или это невербальная магия?

— По силе магического всплеска, это было сродни жертвоприношению, когда пони навсегда лишается части магической силы, плоти или необратимо отравляет собственную кровь каплей яда, получая взамен сильнейшую магию из всех известных. Я не знаю, чем заплатила Селестия, когда изгнала меня тысячу лет назад. Но сейчас она решила использовать силу шестерых пони, вероятно, чтобы уменьшить долю жертвы каждой из них. Двух земнопони, двух пегасов и двух единорогов.

— А вы уверены, что именно они стали источником магии, и это не была иллюзия, созданная Селестией, чтобы не раскрывать силу настоящего заклинания?

— Я не знаю, — Луна тяжело вздохнула. — Я хочу это узнать, и каждую ночь, засыпая, вижу сны…

— Их видят почти все, кто не лишён воображения, — Жером сделал вид, что не понял смысла сказанного Луной. — Как ни странно, я не в их числе.

На самом деле Жером видел сны. Они были то пёстрые и запоминающиеся, то блёклые и смутные. Но последние дни жеребец ложился спать только когда был убеждён, что бодрствует Луна, потому что с самого появления Принцессы Ночи подозревал эту уязвимость в собственном сознании.

— Нет, вы не поняли. Я не просто вижу сны, а обладаю особой магией, которая позволяет мне путешествовать по миру сновидений и посещать сны других пони. Я могу наблюдать за ними…

— Вы уверены, что вы не видите сны, в которых вам лишь кажется, что вы видите сны других пони?

— Н-нет, — на секунду засомневавшись, ответила Луна.

— Вы это как-то проверяли?

— Нет…

— Так почему же вы уверены, что лишившись части себя под действием Элементов Гармонии, вы до сих пор владеете магией, чтобы проникать в сны ваших подданных?

На этот вопрос Луна не знала ответа. Возражения Жерома казались логичными и обоснованными, а ответы Луны опирались на догадки и чувственное восприятие. И принцесса это понимала.

— Найтмер никогда не была частью меня, — твёрдо произнесла Луна. — Но всё же, я действительно лишилась возможности влиять на материю сновидений. Я узнала об этом в первую же ночь, когда решила наблюдать. Наблюдать за теми, кто использовал Элементы Гармонии против меня. И первой была Селестия. Если бы только я могла оказаться в её сне, вероятно, я бы сразу поняла намерения моей сестры. Но, видимо, за тысячу лет она изобрела особое заклинание, не позволяющее мне проникать в её сновидения. И до сих пор я теряюсь в догадках, было ли то актом защиты от Найтмер Мун, или же Селестия задумала что-то против меня…

Но я смогла наблюдать за остальными. Вернее, за одной пони каждую ночь. Я отправлялась в Царство Сна к полуночи, когда обычно пони начинают видеть сны, и каждый раз, вызывая сферы сновидений тех шестерых, я получала только один сон одной пони.

— Странные и абсурдные планы, зависящие от огромного числа переменных… Очень в стиле Селестии, — прокомментировал Жером. — Продолжайте. Скольких пони вы посетили уже?

— Троих. Первая была розовая с непослушной кудрявой гривой. Она показала мне, что настоящий альтруизм — призвание, а не ноша. Затем была белая единорожка. Мы говорили об искусстве и воспоминаниях. Она была проявлением истинного вдохновения. Третья была пони с фермы. Она рассказала, что такое открытость, показав, что случается, когда пони надевают маски. Сегодня, вероятно, я увижу ещё один сон…

— Вы не знаете, кто это будет? — поинтересовался Жером, придав голосу оттенки праздного любопытства. Четверть часа назад он получил письмо из Даркстоуна, где Мэйджор делился теми обрывками информации, которые ему удалось выведать у Шайнинга. И, конечно, просьба Твайлайт писать в Дворцовую Библиотеку не могла остаться незамеченной. Особенно теперь, когда, благодаря Луне, всё вставало на свои места.

— Нет. И эти сны, и Элементы Гармонии — для меня сплошная загадка.

— Старсвирл Бородатый — тот ещё чудак и хитрец, — покачал головой Жером, разглядывая узоры на потолке. — Создать самое могущественное заклятие, для применения которого нужна искренность — хороший ход, чтобы не допустить его применения в копытах зла. Старсвирл был выдающимся магом, но никудышным психологом — он не знал, что в мире редко происходит столкновение добра и зла. Гораздо чаще, сталкиваются добро и добро, оставляя после себя выжженные пустоши…

— Жером… — Луна посмотрела в глаза жеребцу, — как вы собираетесь вызвать моих подданных?

— Тссс… Это наш маленький секрет, — приложив копыто к губам, произнёс тот. — Вы, ведь, вероятно, уже совсем забыли о Цицелии? О, нет-нет, не смотрите на меня так, уверяю вас, этот пони в полном порядке…

— Вы обещали его выпустить! Выпустить, как только мы доберёмся до замка и убедимся, что он не обманывал нас!

— Не переживайте. Меня могут считать авантюристом, но никто не скажет, что я хоть с кем-нибудь обошёлся неблагородно. Я держу своё слово, и ныне, убедившись в вашей безопасности, отправляюсь писать соответствующее послание в Даркстоун. А теперь прошу меня извинить, Луна. Вынужден оставить вас одну.

Жером шёл по направлению к своей комнате. Остановившись, едва свернув за угол, он достал из-под мантии письмо, полученное от Плэйт всего четверть часа назад, и вновь перечитал его.

«Записано Плэйт со слов Мэйджора.

Собака доставлена в Даркстоун. Операция случится завтра на рассвете.

Сегодня Шайнинг Армор получил письмо от своей сестры из Понивилля. Его содержимым он делиться отказался. Но сообщил, что она вычислила возможного предателя.

Сомнительно, но он также сообщил, что его сестра покинула Понивилль и отправилась в Дворцовую Библиотеку, чтобы сдать какие-то книги.

Спитфайр вела себя странно. Вызвала Шайнинга на пару слов, после чего бедолага выглядел как выжатый лимон. Оба отказались комментировать это происшествие.»

— Всё прошло превосходно, — продекламировал Жером с порога своей комнаты в замке. — Трудно представить, Плэйт, сколь трудно бы мне пришлось, выбери я в помощницы единорожку, как планировал в начале. Сколько, ты говоришь, занимает полёт?

— Три с половиной часа.

— Тогда мы всё успеваем. А теперь, — Жером сел, пригласив Плэйт напротив, — слушай мою загадку: некая очень умная ученица Селестии, ведя собственную, независимую от меня игру, вычислила предателя в рядах Её Высочества. В Культ Найтмер входит три кардинала: бэтпони Цицелий, крупный предприниматель Мак Блэкстрим и Нейсей, принимающий решения по Эквестрийскому Совету. Возглавляет эту троицу Гораций — наследственный потомок Мун Люминасов. Кто предатель?

— Мне кажется, что это господин Нейсей, — серьёзным голосом ответила Плейт, подобно судье, называющему преступника из списка подозреваемых. — Я не имею никаких дополнительных сведений, но то, что ученица Селестии теоретически имела больше шансов контактировать при дворе со значимым лицом, чем с кем бы то ни было ещё, приводит к такому умозаключению.

 — Логично. Но это при условии, что пони-всезнайка не ошиблась. А мы помним, что чем больше независимых условий у нашем плане, тем надёжнее они должны быть. И предложенная вероятность встречи ученицы Селестии с предателем во дворце уже имеет высокую степень надежности, но лишь при условии…

 — …что предатель обязательно существует.

 — Вот! — Жером вскочил и глянул за окно, словно опасался, что их подслушивают. — Но никто не гарантирует, что это действительно так. — продолжил он, возвращаясь в центр комнаты. — Поэтому сейчас я обратился к нашей Луне и выяснил, что именно произошло в ту ночь. Не Селестия победила Найтмер. Найтмер была побеждена шестёркой пони, среди которых и была та самая всезнайка. Помнишь, чтó несколько дней назад рассказал Шайнинг Армор Мэджору? Он сказал, что некий сильный маг, может, даже сама Селестия, отправится в Замок Двух Сестёр, чтобы принести доспехи. А теперь скажи: ты веришь, что Селестия вот так запросто оставила эти улики, которые не исключено что обладают тёмной магией?

 — Нет, — замотала гривой пегаска.

 — И я тоже не верю. Доспехи были у неё с самого начала. Об этом никто не догадывался, даже Шайнинг Армор. И только пони-всезнайка, которая явилась свидетельницей тех событий, знала всю правду. Что бы ты сделала на месте нашей всезнайки, чтобы проверить, является ли Нейсей сторонником Культа?

 — Устроила бы проверку? — сомневаясь, произнесла пегаска.

 — Ты на верном пути, — подбодрил Жером. — А точнее? Помни, что об отсутствии доспехов в Замке Двух Сестёр известно только Селестии и пони-всезнайке. Если ты знаешь эту тайну, ты — либо одна из них, либо состоишь в культе, который явился в этот замок на следующий же день и не обнаружил доспехов.

 — Значит, через Селестию отправила бы его в Замок Двух Сестёр, чтобы он доставил доспехи якобы для ищейки. И если Нейсей, не ожидая такой проверки от собственной принцессы, попытается запутать след, внезапно исчезнет или догадается подложить муляж, то можно обвинить его в предательстве.

 — А если он не предатель, а только делал вид, что делает вид, будто заседает в Эквестрийском совете как член Культа, а на самом деле честно служил Её Высочеству, влившись в Культ как лицо, якобы способное влиять на решения Селестии?

 — То он попытается скрыться вместе с Луной. Или похитит её, чтобы доставить в Кантерлот! — испуганно произнесла Плэйт, поняв, зачем Жером сел у окна и время от времени отвлекался от разговора, словно кого-то высматривая в темноте Вечнодикого Леса.

 — Именно! — Жером указал копытом на Плэйт. — Нейсей не просто агент. Он агент, играющий агента… А вот и он! Идёт, освещая дорогу в темноте. На его бы месте я бы освоил заклятие ночного зрения, а не оповещал о своем приходе всех пони на десять миль вокруг. Оставайся здесь, — наказал жеребец, направляясь к двери. — Скоро я отправлю тебя с письмом обратно в Даркстоун.

 — Хозяин! — пегаска нерешительно окликнула единорога, когда тот собирался выскочить за дверь.

 — Да, Плэйт? — Жером обернулся на пороге. — Что-то случилось? — спросил он, заметив беспокойство на мордочке пегаски.

 — Я не должна говорить об этом… Я обещала беспрекословно служить вам за всё то, чему вы меня научили, но… — пегаска сглотнула. — Вам не жалко Селестию?

 — Селестию? — удивился Жером, возвращаясь в комнату.

 — Да. Вы же не можете не понимать, ради чего она находилась у престола всю эту тысячу лет. Она хотела дожить до момента, когда вернётся заключённая её собственной магией сестра, чтобы просить её прощения. И именно сейчас всё должно было закончиться, они должны встретиться, но… вы… Зачем вы это делаете?.. — голос её дрогнул.

 — Ты… плачешь? — Жером даже растерялся. — Послушай, Плэйт. — Он сел на пол напротив пегаски и обнял, положив её голову себе на плечо. — Эта история ещё не завершена, — шепнул он ей. — Луна пока не готова встретиться с Селестией. Я это вижу и понимаю.

Если сюжет оборвётся сейчас, то Луна никогда не поверит, что обладает гораздо более ценным и могущественным даром, чем ее старшая сестра. Шайнинг Армор навсегда останется наивным самоуверенным глупцом, а Спитфайр никогда не узнает, в чем призвание Вондерболтов. Она никогда не поймёт, что её усилия покорить Звуковую Радугу были не напрасны, и одна еще совсем юная пегаска может продать свой талант Foal Street, забыв о том, зачем она мечтала стать самой быстрой пони в Эквестрии.

Многие нити моего сюжета начали своё движение, и я не могу оборвать их раньше времени, сделав счастливой лишь одну. Верь мне, Плэйт, и помни — ещё никогда ни один пони не пострадал от моих копыт зазря. И когда будет поставлена точка, каждый получит то, что заслужил. И я, в том числе, — добавил Жером, тяжело вздохнув.

Идея проверки Нейсея была проста: если он направится к членам Культа Найтмер, чтобы предупредить о своём разоблачении, то он играет на стороне Культа. Если же он отправится прямиком к Луне, то лишь с одной целью — сообщить, что принцесса Селестия искренне просит у неё прощения и ждёт в Кантерлоте. Поэтому Жером притаился в темноте портала на балконе, выходящем в главный зал и пронаблюдал за вошедшим единорогом. Убедившись, что тот поднимается по лестнице в анфиладу комнат, Жером нырнул вглубь проёма, чтобы встретить его за несколько помещений до комнаты, где находилась принцесса.

Нападение произошло молниеносно. Не ожидавший засады Нейсей даже не успел воспользоваться блокирующим заклинанием и упал навзничь, подхваченный магией Жерома. Выглянув из-за арки и убедившись, что никто из обитателей замка не стал случайным свидетелем нападения, Жером направился к центральному коридору, левитируя обездвиженное тело за собой. Маршрут до темницы был изучен ещё задолго до того, как Жером придумал, кто окажется за её дверью.

Времени оставалось мало, потому не дожидаясь, пока Нейсей самостоятельно придёт в сознание, Жером сбрызнул его морду водой из заранее заготовленного бочонка. Усыпляющее заклинание — сложная магия, которая хоть и не способна принести серьёзного вреда, но при неверном соизмерении сил может погрузить противника в сон на целые сутки. Обратная крайность — заклятие недостаточной силы может и вовсе пройти незамеченным для оппонента, при этом истощив запас магической энергии неумелого единорога.

— Вы в безопасности, — членораздельно произнёс Жером, сидя напротив уложенного на скамью Нейсея. — Ещё раз, сейчас вы в безопасности, но не стоит применять магию. Скажите, как вы себя чувствуете?

Нейсей с трудом повернул голову.

— Воды? — предложил Жером, протягивая стакан Нейсею. — Вы же не думаете, что она отравлена? — произнёс Жером, увидев, как его оппонент поморщился. — Не знаю, как у вас в Кантерлоте, но в остальной Эквестрии так уже давно никто не поступает, да и неразумно было дожидаться вашего пробуждения, если бы я собирался от вас избавиться.

— Только не говорите, что это были вы, Жером, — произнёс Нейсей, садясь через силу.

— Именно я. Выследил, разузнал, на чьей вы стороне и временно изолировал вас от Её Высочества. Признаться, вы были убедительным адептом Культа. Ещё чуть-чуть, и вы бы увели Луну у меня из-под носа!

Нейсей молчал, рассматривая комнату и пытаясь понять, в какой части замка сейчас находится. Он понимал, что как только он придёт в себя ото сна, ему придётся вскочить и обрушить на Жерома вал самых мощных известных ему заклинаний, и пока о побеге агента Селестии не стало известно всему Культу, ворваться к Луне и вместе с ней покинуть Замок Двух Сестёр. Но Жером, судя по умело выверенной дозе усыпляющего заклятия, не был обычным единорогом, которому из всего арсенала магии достаточно лишь той, что облегчает его быт. К тому же Нейсей отметил, что усыпляющее заклятие — лишь минимальная известная ему планка способностей оппонента. Потому сейчас самым разумным казалось усыпить бдительность Жерома, убедив в отсутствии намерений оказать сопротивление.

— Вы делились с кем-то вашими догадками о моём предательстве интересов Культа? — будничным голосом поинтересовался Нейсей, усаживаясь удобней.

— Если я отвечу «нет», это лишь усилит ваше желание оказать мне сопротивление, избавившись от меня, как от единственного, кто знает ваш секрет, — улыбнулся Жером. — Но вы слишком правильны и благоразумны, чтобы решиться на этот шаг, а я владею магией на порядок лучше вас, ведь я так же как и вы, посещал Академию Одарённых Единорогов… ушёл, правда.

— Вы поступили в Академию и ушли? — недоверчиво переспросил Нейсей.

— Да, — пренебрежительно махнул копытом Жером. — Кому интересны общедоступные сведения о левитации и телепортации, когда существует магия наук, тайные знания зельеварения или тёмная магия? Как представил себя придворным магом, поправляющим гобелены Её Высочества вместо того, чтобы делать Кантерлот неприступной магической крепостью, парящей над Эквестрией, так и бросил…

— У вас явно искажённые представления о придворных магах, — процедил сквозь зубы задетый Нейсей.

— Возвращаясь же к вопросу, делился ли я вашим секретом с Культом, я отвечу честно — нет, я не счёл нужным делиться этой информацией с Культом.

— Конкуренция? Вам тоже нужна Луна?

— Они? Конкуренция?! — Жером бросил уничижительный взгляд на собеседника. — За всё время, пока вы числились в Культе, эти глупцы так и не узнали, что вы преданы действующей принцессе! Какая тут может быть конкуренция! Вы меня явно недооцениваете, это раз. И два — нет, мне не нужна Луна. Не нужна, не нужна совсем. И я также, как и вы, хочу, чтобы когда-нибудь она вернулась к себе домой. Она не вещь, Нейсей, чтобы кому-то принадлежать, даже если это будет Селестия. С самого её возвращения в Эквестрию её только и делали, что присваивали, крали и передаривали. Разве что, простите, не пользовались…

— Вы лжёте, Жером, — твёрдо произнес Нейсей, решив, что слишком покорное поведение тоже может вызвать подозрения. — Если бы вы хотели возвращения Луны в Кантерлот, вы бы немедленно выпустили меня из темницы. Однако, вы этого не сделаете, чем подтвердите мои предположения относительно вашей лжи.

— Хорошая попытка манипуляции, — раскусил Жером. — Либо признаться в собственной лжи, либо выпустить вас. Но против меня это не работает даже на уровне давления. Однако же, странно, что вы не рассматриваете другие варианты. Допустим, что сейчас — не лучшее время для возвращения Луны…

— Это глупость, — категорически заявил Нейсей. — Чем скорее Луна вернётся на престол, тем будет лучше для всей Эквестрии.

— Вы плохо знаете Луну. Если она вернётся в столицу сейчас, она навсегда останется принцессой второго плана. Ничего не изменится, и эта страдалица вновь начнёт копить обиду на свою старшую сестру. Не говоря уж о том, что не завершится множество моих сценариев, которые должны были сделать лучше жизни, как минимум, троих пони и спасти ещё двоих. Кто знает, быть может, и ваш сюжет ещё не завершён, Нейсей?

— Вы заигрались в бога, Жером. Мой сюжет завершился ещё двадцать лет назад со смертью моей супруги. Оставьте бесплодные попытки — вы ничем не сможете меня купить.

— И поэтому вы решили посвятить остатки своей жизни служению Её Высочеству? Как знакомо…

— Я не служу Её Высочеству! — категорически возразил Нейсей. — Я служу Эквестрии, и благополучие принцессы Селестии волнует меня лишь в той мере, в коей оно отражается на благополучии страны.

— А ваша супруга тоже работала при дворе?

— Да. Когда-то давно мы оба служили принцессе, боготворя самую идеальную пони во всей Эквестрии. Правда, лишь до определённого момента.

— Вы закладываете подтекст, слово принцесса стала косвенной причиной смерти вашей особенной пони. Верно?

— Она погибла под копытами яков, выполняя заведомо опасное и безрассудное поручение принцессы во время дружественной миссии в Як-Якистане. Селестия, испугавшаяся запятнать свою репутацию враждой между двумя государствами, повлияла на ход следствия, которое пришло к выводу, что имел место несчастный случай и пони замёрзла, попав в снежный буран. С тех пор Эквестрия прекратила любые связи с Як-Якистаном, а я не верю ни одному слову Её Высочества. Мою особенную пони растоптал насмерть один из этих дикарей, пока она выполняла миссию принцессы. А самой Селестии не хватило смелости поделиться правдой даже со мной.

— Вы не рассматриваете версию, что ваша супруга остановилась в соседнем городе и что с ней что-то случилось уже в границах самой Эквестрии?

— Вы же сами понимаете, что это глупо. Как можно пропасть, сев на поезд? Чего вы хотите добиться? — замученным голосом произнёс Нейсей.

— Обоюдной выгоды. Вы помогаете мне в одном деле, а я помогаю вам узнать, что произошло с вашей супругой.

— Селестия уничтожила все улики, указывавшие на причастность Як-Якистана к гибели моей супруги. Кем вы себя возомнили, Жером? Событиям двадцать лет. Сейчас я вижу лишь то, как вы совершенно безыскусно и крайне бессовестно собираетесь сыграть на моей единственной слабости, чтобы заполучить собственную выгоду.

— Пожалуй, в одном вы правы. Я действительно смею рассчитывать на одну необременительную для вас услугу. Взамен готов предложить свою. Уверяю вас, Нейсей. Я — авантюрист, но не мошенник. Я сочувствую вашей супруге, мне жаль и вас, и Селестию. Только намекните, что согласны, и мы попытаемся поставить точку в этом вопросе.

— Кто вы, чтобы обещать разрешить конфликт между мной, Её Высочеством, и Эквестрии с Як-Якистаном?

— Я? — Жером встал и начал расхаживать по темнице. — Прежде всего, я не обещал, что разрешу ваш конфликт, а лишь говорил, что попытаюсь. Кто я? Я — владелец всех отелей Даркстоуна — ближайшего к Ванхуверу города, через который проходит железная дорога. Я — тот, кто держит тайны всего города в своих архивах. Я — единственный, кто ещё может предложить вам подобную услугу, пусть и с минимальными шансами на успех. Поверьте, если посол Селестии появился в моём городе хотя бы на час, это не могло остаться незамеченным.

— Что вы хотите?

— Мне нужно, чтобы смотритель Дворцовых архивов и библиотеки в эту ночь оставался слеп ко всему, что будет в них происходить.

— Вы просите слишком многого. Там хранятся тайны самой принцессы. Я не могу ставить под угрозу безопасность Эквестрии.

— Вы не можете не знать, что Тайный Отдел охраняет могущественная магия Селестии, нарушить которую не по плечу ни одному единорогу. Вспомните, кто из нас, обучающихся в Академии, не пытался этого сделать? Магия сильнейших единорогов растворялась в воздухе, даже не коснувшись дверей! И вы даже не столько не верите, что кому-то под силу распутать дело двадцатилетней давности, сколько боитесь, что полученные факты подтвердят версию Её Высочества. И когда ваша супруга перестанет быть символом мученичества, вы поймёте, что двадцать лет своей жизни вы прожили в ненависти на ту, кто была невиновна в случившемся. А теперь думайте. У вас осталось полчаса, чтобы дать мне ответ. После этого моя пегаска уже не успеет в Даркстоун, и обстоятельства смерти вашей супруги навсегда исчезнут в огне пожара.

Нейсей поднялся со скамьи и отошёл в угол. В помещении было темно, и только слабое сияние эквестрийского ночного неба, проходя через небольшое окошко под потолком, вырисовывало очертания комнаты.

— Пару десятилетий назад, — начал Нейсей, стараясь не пересекаться взглядом с Жеромом. — Её Высочество была одержима идеями открытия новой магии. Она называла её «Магией Дружбы», и по замыслу Селестии, узы этой магии должны были сплотить все известные народы, навсегда предотвратив любые войны. Достаточно было лишь наладить связи со всеми странами, получить необходимое влияние и встать во главе нового мира.

Як-Якистан был выбран не случайно: расположившееся на севере континента, под боком Эквестрии, государство яков стало удобной целью для испытания магии дружбы. Сформированная дипломатическая миссия успешно установила контакты с соседним государством, и моя супруга была назначена официальным послом Её Высочества. Мы настолько верили принцессе, что у нас не оставалось сомнений в особой объединяющей силе Магии Дружбы. Мы видели Селестию как мудрого миротворца, и верховного правителя над всеми правителями. Остальные пони дипмиссии боялись яков, описывая их в своих дневниках как грозных, импульсивных и неуравновешенных дикарей. Но разве могла ошибаться принцесса?

В один священный для яков праздник, моя супруга была направлена в Як-Якистан с официальными поздравлениями и символическими подарками от принцессы. Она должна была вернуться утром следующего дня, но этого не случилось. Учитывая, что праздник яков длился трое суток, ни у меня, ни у Селестии не возникло ни малейших подозрений — пони осталась до конца праздника, крушила вместе с ними старую мебель, купалась в снегу, а по вечерам слушала звуки волынки и заунывные песни в костра.

Когда вечером на четвёртый день мы с Селестией, забеспокоившись, решили составить официальное письмо, пришло сообщение из Як-Якистана. Принц Рутерфорд прислал обручальное колечко моей супруги, сообщив, что она забыла его в ящике своего комода. Но моя супруга никогда не снимала кольца. Тогда я начал подозревать, что случилось что-то плохое. На составленное официальное письмо, мы получили ответ, в котором яки уверяли, что пони покинула Як-Якистан после первого дня праздника. Началось расследование, которое возглавила лично принцесса Селестия.

За день до праздника, после долгой дороги поездом, моя супруга остановилась в отеле Ванхувера, и это подтверждают записи в журнале прибытия. Ванхувер — последний пункт, до которого проложена железная дорога. Дальнейший путь до Як-Якистана преодолевается пешком. Пони покинула отель утром и прибыла в Як-Якистан, и это косвенно подтверждает её обручальное кольцо, высланное принцем Рутерфордом. Но дальше след теряется, и больше о моей супруге ничего неизвестно. Расследование не нашло записей о ней ни в Ванхувере, ни в любом другом из городов Эквестрии. Беря во внимание, что яки благополучно выпроводили мою супругу, расследование пришло к выводу, что она замёрзла насмерть, сбившись с дороги во время снежного бурана.

Но я не верю Селестии. Я не верю ей с того самого дня, когда испугавшаяся вражды между двумя странами принцесса, заставила следствие уничтожить улики и констатировать несчастный случай.

Наступила тишина. Видимо, Жером сосредоточенно о чём-то думал. Наконец, послышался приближающийся цокот.

— Если на кону стоял разлад между двумя государствами и авторитет Селестии, то шансы, что я найду хоть что-то действительно малы. Но если это ничего вам не стоит, неразумно им не воспользоваться.

— В этом конверте, — заговорил Нейсей, — находится пепел одного из дневников Селестии, зачарованного на воспламенение от света. Бедная смотрительница архивов думает, что в этом пепле осталась её магия, так как она — последняя, кто открывала дневник. Как вы сами понимаете, улика — пустышка, заклятие самовоспламенения уничтожает предмет, на который было наложено, но в тех обстоятельствах улика была крайне убедительной. Я напишу бумагу, по которой вы сможете пройти во дворец. По крайней мере, до завтрашнего утра, пока я не объявлен персоной нон-гранта.

— Теперь необходимые условия, — произнёс Жером, спрятав конверт и пропуск под мантией. — Вы не покинете этого помещения, по крайней мере, до тех пор, пока не получите моего сообщения. Если вы поделитесь какой бы то ни было информацией с Культом, попробуете увести Луну или предпримите попытку тайно нарушить наш договор — имейте в виду, во-первых, у вас это не получится, во-вторых, я лично уничтожу все добытые сведения о вашей супруге.

— Долго мне придётся ждать ответа?

— Нет, вы проведёте здесь максимум два дня. Я доставлю сюда всё необходимое, чтобы условия вашего проживания были комфортны. И напоследок ещё одна просьба, которую стоит соблюдать — спите в любое удобное для вас время, кроме как с полуночи до семи утра.

---

Плэйт покинула Замок Двух Сестёр к половине десятого — за четыре с половиной часа до планируемого поджога поместья Жерома. По пути ей следовало залететь в Кантерлот и передать конверт с инструкциями смотрителю Дворцовых Архивов. Значит, на то, чтобы прибыв к Жерому, найти среди стеллажей его кабинета информацию двадцатилетней давности, ей выделялось всего двадцать минут, и только при условии, что пегаска не задержится в пути.