Осколки пламени
Глава 3. Вспышка
Напоминаю, что мнение автора вовсе не обязано совпадать с мнением героя. В отличие от него, автор не увлекается пиротехническими составами. И, более того, побаивается всей этой горюче-взрывучей дряни, от которой разве только без рук и глаз остаться можно.
Холод. Ненавижу его.
Эти зимние дни на холода не скупятся, да и пронизывающий ветер с лёгкостью проникает под куртку. Я уже постепенно начинаю подозревать, что зимнее солнце не греет, а наоборот охлаждает землю. Нет, ну правда: почему-то все ясные и солнечные деньки всегда оказываются самыми морозными. А стоит лишь набежать облакам и повалить снегу, как сразу же становится заметно теплее. Это не может быть простым совпадением.
Впрочем, сегодня долго мёрзнуть мне не придётся: ведь я уже почти добрёл до кафешки, где собирается вся наша группа после прохождения полевой практики. Да, именно полевой — не просто же так я учусь в аграрном университете. И именно зимой, сколько бы ни удивлялись знакомые этому факту.
Хотя в чём-то они, конечно правы: обычно практику как раз летом и проходят. Зимой на полях уже не так много дел, да и те требуют хоть какой-то квалификации, а потому фермеры не горят желанием привлекать к ним студентов. Уж самому-то себе можно признаться, что от нас, как правило, больше убытков, чем пользы.
В этот же раз мы занимались по-настоящему важным делом. Важным настолько, что фермеры даже ухитрились договориться с кем-то из универского начальства, чтобы нам эту неделю зимней практики зачли за полноценную летнюю.
Нас отправили сжигать стерню.
Те, кто работает на постоянке, жечь её не хотят, потому как это, вообще говоря, запрещено, да и небезопасно. Точнее, не так: рабочие-то не против пустить пал, но только при наличии письменного распоряжения. Чтоб, значит, если возьмут за задницу, можно было отмазаться. Ну, а начальство по тем же самым причинам такую писульку давать не хочет.
И тут на поля выпускают нас. Ведь нам на всяческие запреты попросту пофиг, а иметь возможность за неделю без особого напряга закрыть то, что в ином случае пришлось бы отрабатывать в поте лица вдвое дольше… ну, какой же студент откажется от халявы, пусть и слегка рискованной? Да и горит эта стерня зачётно, одно удовольствие смотреть. Если правильно зажечь, чтоб вспыхнуло разом всё поле, так получается самое настоящее огненное море! Красота, да и только.
Впрочем, мне с детства нравится огонь. На то, как что-то горит, можно смотреть бесконечно. И чем масштабнее пламя, тем глубже и бездоннее эта бесконечность, так что неделя выдалась весьма неплохой.
Но всё хорошее рано или поздно заканчивается, и теперь наша компания собирается отпраздновать это завершение. Гулянка довольно скромная, а потому пройдёт как обычно, без особых сюрпризов: пьянка, обмен впечатлениями, потом танцульки, ну а завершим хорошим таким фейерверком. Не покупным, естественно — ведь то, что есть в продаже, уныло донельзя. Такое ощущение, что фейерверочную начинку нынче из рисовой шелухи делают: много вони, много дыма и грохота, а светит неярко и не больно-то масштабно. Так что самодел и только самодел.
И за моей спиной сейчас в рюкзачке дожидается своего часа не просто фейерверк — фейерверчище! Ежели его перед запуском на что-то металлическое уложить, так даже металл прожжёт. А уж яркость — глазам смотреть больно. Ярче солнца сияет, перед глазами потом долго разноцветные пятна плавают. Не то что эти магазинные фейерверки, которые солнечным днём и запускать бесполезно — всё одно ни хрена не увидишь на фоне неба.
А всего-то и нужно было, что по знакомству основательно затариться серебрянкой. Для любого пиротехника, скажу я вам, это самая незаменимая вещь. Можно сказать, богиня пламени. Друзья и прочие знакомые, правда, регулярно ездят по ушам, что мол опасно это — самому горючие составы мутить. И приводят в пример разные нехорошие случаи, которые регулярно происходят с такими мутильщиками. Но это они зря: я же не такой самоубийца, как те дебилы, что мешают её с марганцовкой, селитрой, суриком или иной дрянью, а потом просыпаются уже в больнице, без рук, ног и голов.
Мой рецепт невероятно надёжен и прост до гениальности: два кило серебрянки, три с половиной — садовой молотой серы. Смешиваем, упаковываем, радуемся. Можно ещё что-нибудь для цвета сыпануть. Ну там кислоты борной для зелени, или хлористого калия, утащенного с наших универских складов удобрений.
Основная фишка такого состава в том, что он полностью безопасен. Серьёзно, я могу этим рюкзачком в футбол играть, лупить его кувалдой, оставлять на жарком летнем солнце или забывать на пару дней, прислонив к батарее отопления. И ничего не случится! Ничего не бахнет и не пыхнет.
Да что батарея, такое и зажечь-то ещё постараться надо. От спички смесь будет лишь искрить да плавиться. Тут как минимум газовая зажигалка нужна… когда объём маленький. Понятно, что многокилограммовые объёмы, как вот у меня сейчас, зажигалкой запаливать опасно: как полыхнёт, так и отбежать не успеешь. Тут нужен запал — тоже, понятно, самодельный. Ведь я никогда не использую дебильные бикфордовы самопалы и прочие недо-фитили, что гаснут, стоит лишь отойти, но мгновенно вспыхивают с утроенной скоростью, когда подходишь поближе. У меня всё серьёзно.
Для запала нужна такая дефицитная вещь, как марганцовка. Конечно, её в последнее время стало сложновато доставать, ну так мне и нужно-то совсем немного — всего несколько кристалликов, которые помещаются в колпачок одноразового шприца. А в сам шприц я набираю полмиллилитра глицерина, прежде чем надеть колпачок с марганцовкой обратно на иглу.
И получается просто сказка: достаточно лишь нажать на поршень, выдавливая глицерин в марганцовку, чтобы примерно через двадцать секунд всё вспыхнуло!
Срабатывает без осечек. И никогда не пыхает мгновенно — задержка более чем достаточная, чтобы отбежать на безопасное расстояние. Идеальный запал.
Вот такую штуку я и прикрутил к своей пятилитровой пыхалке. Уж фейерверк сегодня будет что надо!
И вот, когда я уже подхожу к кафешке, у меня за спиною вдруг раздаётся негромкое шипение, словно от воспламенившейся спичечной головки. И, суматошно обернувшись, успеваю заметить лишь яркую вспышку. Очень, очень яркую! От которой наверняка бы, останься я в живых, ещё долго бы плавали круги перед глазами!
А в голове успевает вспыхнуть последняя моя мысль: ГРЁБАНЫЙ ШПРИЦ ПРОТЁК!
Космос. Холодный, пугающий. Чёрная бездна, усыпанная мириадами ровных огоньков звёзд. И посреди этой пустоты — я, один-одинёшинек, напрочь лишённый чувства осязания и не способный ощутить даже собственное тело. Потому что тела больше не было.
Всё, что мне остаётся — лишь мои собственные мысли да бесконечное ожидание.
Чего я жду? Не знаю. Чего-нибудь. Мне уже всё равно, лишь бы случилось хоть что-то. Поначалу думал, что это всего лишь сон, или кома, и с нетерпением ждал пробуждения. Но постепенно ко мне пришло понимание, что возврата не будет. Что моя человеческая жизнь закончена.
Тогда я стал ждать, что за мною кто-то придёт, чтобы отправить… не знаю, хоть куда-нибудь. В ад, на перерождение… мне давно без разницы.
Но время идёт, а ничего не меняется. Моя душа оказалась никому не нужной, и теперь медленно замерзает в бесконечном космическом холоде.
Я не знаю, сколько прошло времени. Мне показалось — вечность, но думаю, что это ощущение обманчиво, и на самом деле я торчу здесь не так уж и долго. Ведь говорят, что от одиночества сходят с ума довольно быстро, а я пока что вменяем. По крайней мере, способен осознавать себя и связно мыслить.
На самом деле здесь даже не так и плохо, по крайней мере я не ощущаю ни боли, ни голода, ни жажды. Вот если бы только не этот холод… Я медленно замерзаю, и чувствую это. Мне стало сложнее проявлять хоть какие-то эмоции, а воспоминания постепенно исчезают, одно за другим. И если абстрактные холодные знания по-прежнему со мной, то вот самые тёплые воспоминания пропадают бесследно. Так, я уже не помню половины своих близких. Не помню, как зовут моих друзей. Да и были ли у меня вообще друзья? Всё это остыло, рассыпавшись невесомым пеплом. И с каждым мгновением этого простого человеческого тепла остаётся всё меньше.
Я прекрасно понимаю, что рано или поздно остыну полностью, и даже успел смириться с неизбежным. Мало того, я уже начинаю задумываться о том, что, возможно, мне придётся остаться здесь до конца вечности.
И тем неожиданнее было вдруг ощутить отблеск чужих эмоций. Я вздрагиваю, буквально прикипев взглядом к той далёкой звезде, со стороны которой пришёл странный сигнал. Несколько томительных мгновений спустя зов повторяется. Да, теперь я явственно ощущаю, что это именно зов. Где-то там, на другом конце Вселенной, меня ждут. Такая же одинокая душа, как моя, которая отчаянно нуждается в общении.
И я лечу на этот сигнал, словно мотылёк на огонь.
Собственно, я уже и раньше пробовал добраться до звёзд — пробовал многократно, сразу как только понял, что могу по своему желанию перемещаться в этом холодном пространстве. Но увы — все эти звёзды казались слишком одинаковыми, слишком безликими. Мне просто не удавалось выдерживать направление. Стоило лишь чуть ослабить концентрацию — и вот я уже двигался не туда, в конечном итоге бестолково наворачивая круги практически на одном месте.
Но теперь всё было по-другому. Чья-то душа пылает в космической ночи подобно маяку, и сбиться с курса попросту невозможно. Я только молюсь всем, кого ещё могу вспомнить, чтоб этот маяк не погас. Чтобы его пламя продержалось достаточно времени, дав мне возможность хоть куда-то добраться.
И вот постепенно звезда начинает становиться ярче. Теперь я уже не перепутаю и не собьюсь, даже если сигнал исчезнет.
Текут томительные мгновения полёта, и моя цель разрастается до крупного огненного шара, а рядом с нею зажигается неяркая синяя звёздочка. И зов идёт именно от неё.
Я приближаюсь к пункту назначения, постепенно понимая, что вот этот синий объект — это планета. Всё явственнее различимы белые полосы облаков на ней. Ярко сияет на севере полярная ледяная шапка, а сквозь облачный покров проступают очертания континентов. И я жадно вглядываюсь в контуры этого нового мира, предвкушая встречу с тем, кто зажёг спасительный маяк, позволивший мне выбраться из чёрной бездны.
Проходит ещё немного времени. Теперь огромный шар планеты заполняет уже всё поле зрения. Моя цель находится там, на поверхности, посреди крупнейшего из континентов. Ещё немного. Ещё чуть-чуть, и…
…И вот я, пронёсшись сквозь атмосферу, падаю сверху на громадный каменный замок, с лёгкостью проходя прямо сквозь стены.
И там, внутри, в одной из комнат, наконец вижу его обитателей — двух странных существ, сильно смахивающих на разноцветных лошадей.
— Убрать здесь всё, — доносится до меня голос одной из лошадок. — Доспехи почистить и отправить в музей. Я потом сама решу, куда их поставить.
Язык кажется незнакомым. Я не понимаю ни слова, но каким-то образом ухватываю общий смысл, эти знания словно приходят откуда-то извне.
И мгновение спустя я понимаю — откуда. Ведь груда пепла на полу окончательно разваливается, обнажая бок крупного яйца с рыжеватой скорлупой, прочной даже на вид. И именно на него указывает наша духовная связь!
Я ощущаю, как меня неудержимо тянет к этому яйцу. То, что внутри — оно ущербно, неполно. Это лишь крошечный кусочек целого. Гораздо меньше, чем нужно для полноценной жизнеспособной души. И то, что от меня осталось, это именно то, что нужно ему для восстановления.
Я поддаюсь этому притяжению. Ведь мне тоже хочется восстановиться, я не менее остро ощущаю собственную ущербность и хочу быть цельным.
И вот остатки наших душ сливаются. Теперь мы едины…
Лежу, издавая глухие стоны. Стучат зубы, меня сотрясает крупная дрожь. Судя по доносящимся звукам, синяя кобыла что-то пытается сказать, но мне на это плевать. Даже и не думаю прислушиваться. Потому что всем вам тоже плевать на меня! Потому что когда меня выкидывали, нипони из вас и вякнуть не подумал в мою поддержку! Вы спокойно занимались своими делами и даже не знали обо мне. Хуже того, не хотели знать!
От тех эмоций, что накрыли меня, когда ошмётки моей души впервые прикоснулись к яйцу, до сих пор хочется выть. Хочется навсегда забыть тот бездонный океан отчаяния, сквозь который в момент прикосновения пробился робкий огонёк надежды: «Я… нужна?». Она так отчаянно надеялась, что во всём мироздании найдётся хоть кто-то, согласный её принять…
А теперь эти твари ещё чего-то от меня хотят?!
Посреди захлёстывающего меня потока обиды и злости мелькает суматошная мысль, что выкинули-то ведь только половину теперяшнего меня. Точнее, от выброшенного даже меньше половины осталось. А вдруг вторая половина окажется более нужной?!
Изо всех сил цепляюсь за эту спасительную мысль — и только она удерживает меня от скатывания в пучину безумия, помогая хоть немного прийти в себя.
Трясу головой, после чего стараюсь сфокусироваться на окружающей реальности. Получается плохо, перед глазами всё расплывается, а голова кружится. Замечаю, что та синяя единорожка забилась в угол, сжавшись там в комочек, и теперь испуганно пялится на меня своими громадными глазищами.
Сквозь шум в ушах пробиваются звуки чьих-то тяжёлых шагов — откуда-то с той стороны двери.
— Эй, там, на складе! — доносится до моих ушей чей-то грубый голос. — Вы меня хорошо слышите?
— Да! — единорожка, резко подскочив, буквально бросается на дверь, встав на задние ноги и уперевшись в металл передними. — Трикси слышит! Пожалуйста-пожалуйстапожалуйста, выпустите Трикси!
— Трикси? — медленно произносит неизвестный. — Где-то я это имя уже слышал…
— Да это же та трюкачка! — раздаётся ещё один голос. Судя по его звучанию, второй говоривший заметно моложе первого. — Ну, помните, вам ещё тогда прямо в лоб тухлое яйцо влетело? А лейтенант Ред Брим поскользнулся на гнилом томате и случайно ткнул вас под хвост копьём.
— Умолкни, Каджел! И дай уже наконец ключи!
Раздаётся металлический звон и шум, словно ключ вставляют в замочную скважину.
— Значит так! — вновь звучит первый голос. — Сейчас я открываю дверь. И всепони выходят поштучно, с опущенными рогами. Чей рог встанет, та пони сразу же ляжет! Это понятно?!
— Да! Трикси поняла! Т-т-только выпустите её отсюда!
Единорожка аккуратненько пятится от двери, при этом то и дело косясь на меня, после чего понуро опускает голову, касаясь рогом пола.
Раздаётся звук поворачивающегося ключа, дверь пару раз пинают, а потом начинают дёргать.
— Хм. Не открывается…
— Капитан, вы ключ не в ту сторону вертите!
Судя по звукам, ключ вновь поворачивается, и дверь снова пинают и дёргают.
— Заперто, — недовольно заключает этот их «капитан».
— Так они, наверное, изнутри закрылись! — догадывается второй.
— Рэм, ломай! — командует первый голос.
— Есть! — а вот это явно женщина ответила. Да, голос очень низкий, прямо контральто, но вне всяких сомнений женский!
Какое-то время с той стороны доносится невнятная возня, а потом вся комната вздрагивает от чудовищного удара. В дверь словно ударили тараном! Её моментально вырывает вместе с «мясом», и она повисает на одной петле, а в проломе показывается чей-то одоспешенный круп тёмно-вишнёвого цвета с коротким бледно-розовым хвостом. В воздухе клубится дым и облака белой пыли, продолжают с шорохом осыпаться кусочки каменной кладки, а на лёгком медном доспехе этой вишнёвой пони бликует свет.
Кобылка грузно отходит в сторону, освобождая проход.
«Это она что, просто копытами вот так шандарахнула?!» — невольно удивляюсь я.
И сразу же злюсь на своё неуместное удивление, ведь удивляться-то совершенно нечему, поскольку я и сам тоже так могу… То есть могла… Ну, в смысле, мог… Тьфу, блин, запутался!
Сквозь образовавшийся пролом в помещение решительно заходит солидный тёмно-серый единорог со снежно-белой гривой. На мгновение задерживаю взгляд на его квадратной морде, где над верхней губою росчерком пробивается чёрная шёрстка, очень напоминая усы.
Следом за ним в комнате появляется уже виденная мною приземистая кобылка вишнёвого цвета с нежно-розовой гривой. У этой никакого рога нет и в помине.
И, наконец, рядом с единорогом приземляется… крылатый пони?! Тут же вспоминаю, что такие называются пегасами, да и вообще в крыльях нет ничего необычного. Этот щупленький белый пегасик с гривой небесного цвета поспешно семенит в сторону, то и дело косясь на кобылку. Откуда-то приходит твёрдое убеждение, что он всё ещё девственник.
Все трое в лёгких доспехах, в которых я узнаю стандартное облачение городской кантерлотской стражи.
— Спасибо! — радостно восклицает синяя единорожка, бросаясь к стражникам. — Вы спасли Три!..
Добежать она не успевает, потому что с рога их капитана срывается светящийся сгусток, и единорожку отбрасывает в сторону, где она и замирает в неподвижности.
Ощущаю лёгкое удивление, которое тут же сменяется настороженной сосредоточенностью. Оглушающее? Сонное? Или?.. Откуда-то приходит уверенность, что я должен видеть магию, определяя её суть просто на глаз. Теперь же, когда этого почему-то не происходит, чувствую себя практически слепым, и это меня пугает.
Тем временем стражники переводят взгляды с невезучей единорожки на меня, и их глаза изумлённо округляются.
— Во имя Селестии… Аликорн! — потрясённо шепчет пегасик.
Селестии?! СЕЛЕСТИИ?!
«У тебя нет собственной души, ты лишь паразитируешь на моей. Эмоциональный мусор, не более!» — словно наяву звучит холодный голос солнечной твари.
— Кхм, — кашлянул в копыто единорог, судя по доспеху — капитан стражи. — Леди, к сожалению, вам придётся пойти с нами. Вы должны будете объяснить…
Кровь вскипает огненной яростью. Издаю клекочущий звук, в котором нет ничего человеческого и даже понячьего. ДОЛЖЕН?! После всего, что она со мною сделала, я ещё что-то должен её безмозглым рабам?!
Их спасает лишь то, что мои копыта отказываются слушаться. И, безуспешно пытаясь на них подняться, я лишь заваливаюсь на бок. Чувствуй себя хоть немного лучше, набросился бы безо всяких раздумий.
Видимо, что-то такое отражается в моём взгляде или выражении морды, потому что белый пегасик, странно всхрюкнув, валится на пол, прижимая ушки и закрывая голову обеими копытами сразу. А вишнёвая кобыла вдруг оказывается за спиной капитана, с рога которого срывается ещё один сгусток магии, летя в мою сторону… но не в меня: он улетает ощутимо левее. Раздаётся резкий металлический звук, словно из воздушки пальнули по консервной банке.
Что-то пробормотав, капитан направляет рог прямо мне в морду и выпускает ещё один сияющий сгусток… который заметно ведёт влево, так что и этот заряд проходит мимо, примерно с тем же звуковым эффектом.
— Доспех! — сдавленно произносит пегасик, высовывая из-под собственных копыт кончик мордочки. — Он мешает…
— Вижу! — отрубает капитан, косясь куда-то мимо меня. — Каджел, срочно лети за подмогой! Оповести гвардейцев!
— Но против аликорна они ничуть не лучше нас…
— Их проблемы! И пусть сообщат Её Высочеству!
— Но она же в отъезде…
— Другому Высочеству!
— Друго… А! Понял! Бегу! Лечу!
Пегасик вскакивает на ноги и, едва не запутавшись в собственных копытах, выметается из помещения. Я же осторожно поворачиваю голову в ту сторону, куда улетели заклинания единорога, и вижу там не что иное, как мой собственный доспех! Так это он спас меня от вражеской магии!
Но… в каком же он ужасном состоянии! Даже хуже, чем я сам! Весь побитый, грязный, в пятнах копоти…
В голове возникает было мысль наложить на него копыта и облачиться, но я сразу же её отбрасываю, поскольку понимаю, что в теперешнем паршивом состоянии надеть доспехи всё равно не смогу. Тут на ноги бы подняться…
Что ж! Значит, придётся драться так. И хотя бы одного врага я с собою захвачу, даже если это будет последним, что я сделаю в этой жизни.
Перевожу взгляд на капитана, который, в свою очередь, пялится на меня с мрачным выражением морды.
Ну же, давай, подойди поближе! Я может и еле живой, но уж перегрызть горло такому слабаку, как ты, смогу ещё как.
Но мгновение идёт за мгновением, а стражники не спешат нападать, и меня постепенно начинает отпускать. Даже более того, приходит понимание, что моё поведение явно ненормально. Я ни разу в жизни не пытался никого загрызть! Ну, в человеческой жизни. И даже драться приходилось очень и очень редко. И вот так быть готовым пожертвовать всем, чтобы… чтобы убить?! Это неправильно. Совершенно неправильно!
— Леди, вы же понимаете, что рано или поздно вас всё равно остановят? И чем больше вы натворите, тем хуже это для вас закончится.
Голова успевает достаточно прочиститься, чтобы сообразить, что убивать меня пока что не собираются, максимум арестуют. И, может быть, мне даже помогут. Например, объяснят, что вообще происходит, и дадут время, чтобы взять себя в ру… то есть в ноги… В копыта!
Тем временем капитан, так и не дождавшись ответа, оборачивается к своей спутнице.
— Рэм, вырубай её! Я прикрою.
Кобыла шагает было вперёд, но, поймав мой взгляд, вдруг останавливается, прижимая уши к голове. Я даже слышу её тяжёлое дыхание, и неудивительно: ей небось и представить страшно, что случится с простой земнопони, вздумавшей поднять копыта на аликорна.
Я скалюсь и начинаю смотреть ещё пристальнее. Кобыла испуганно пятится, а её дыхание учащается. Вот так! Знай своё место!
— Ладно, Рэм, отставить, — хрипло произносит капитан.
— Й-есть! — с явным облегчением восклицает лошадка, вновь оказываясь за спиной единорога.
— Рэм, праща! — негромко командует капитан, требовательно протягивая копыто.
— О-она у Каджела, — нервно отвечает лошадка, то и дело косясь на меня.
— Мда… Ладно, попробуем по-другому, — бормочет себе под нос единорог, поднимая с пола увесистый кусок кирпича — из тех, что вывалились при выламывании двери.
Так, стоп… Он поднимает. Кирпич. Прямо копытом! Как он вообще в нём держится?! Удивлённо моргаю. И, прежде чем успеваю сообразить, что ничего особенного мне тут не продемонстрировали — обычный копытокинез, доступный даже новорождённому — эта серая скотина с размаху швыряет кирпич прямо мне в морду!
БУМ!
В голове словно ударяют литавры, перед глазами на мгновение вспыхивают сверкающие полотнища. От резкой боли издаю короткий кашель. Медленно, всё ещё толком не веря в произошедшее, облизываю сперва губы, потом кончик мордочки, ощущая солоноватый вкус и аромат крови, что начинает течь из повреждённого носа.
— Мимо… — севшим голосом шепчет единорог, заметно бледнея.
А мгновение спустя во мне вскипает огненная ярость — куда сильнее прежнего! Какая-то никчёмная тварь, что не стоит даже моего копыта, осмелилась напасть! И хуже того, он ударил не куда-нибудь, а прямо в мою красивую мордочку! И повредил её! На что я теперь похожа?! А если там вообще нос своротило?!
Злость, граничащая с безумием, придаёт столько сил, что я рывком вздёргиваю себя на ноги, разъярённо встряхиваясь. Во все стороны разлетаются крупные красные капли.
Серому ублюдку не жить, это я понимаю абсолютно точно. Такое не прощают даже и через тысячу лет. С громкими хлопками по бокам распахиваются… видимо, крылья. Неважно!
— Это случайно вышло! — испуганно выкрикивает будущий фарш, пятясь в сторону разбитой двери. — Я в рог целился! Я просто хотел сбить концентрацию!
Он же не думает, что его спасут столь жалкие оправдания?! Наклоняюсь, выставив вперёд рог, и готовлюсь к прыжку.
Но прыгнуть не успеваю, потому что слева от меня в воздух неожиданно взвивается столб гудящего пламени, и это слегка сбивает мне боевой настрой. Дёрнувшись от столь внезапной вспышки, поворачиваю голову и вижу, что источником пламени служит мой собственный доспех, который к тому же раскалился докрасна.
Мгновение спустя прямо под моим охвостелым взглядом из доспеха вырывается ревущая волна пламени, широким огненным выхлопом хлестнув прямо по единорогу, которого попросту выносит за дверь. Вишнёвая кобылка успевает отпрыгнуть, потому как её задевало лишь краем, а вот жеребцу деваться оказалось некуда, и теперь он замер опалённой дымящейся тушкой около лестницы.
Хех, зачётно полыхнуло. Даже круче, чем лопнувшая банка с эфиром! Из чего же сделан этот доспех, чтобы порождать такое пламя?!
Внятного ответа в голове так и не рождается. Ну, не считать же за таковой стандартное «это магия»?
— Капитан! — испуганно вскрикивает кобылка, кидаясь к своему спутнику, что сейчас валялся с обгоревшей гривой, издавая глухие стоны. — Бежим отсюда! Вы сильно ранены? Капитан!
Так и не получив внятного ответа, кобылка пытается взгромоздить этого жеребца себе на спину. И, наблюдая за этим, я вновь ощущаю обиду. Какую-то тварь будут спасать до последнего, даже жертвуя собой, а я… а меня…
Словно реагируя на мои мысли, доспех выбрасывает ещё одну волну пламени. К сожалению, проходит она слишком высоко, и всего лишь подпаливает лестницу. А жаль! Единорожьи шкварки сейчас были бы очень кстати.
Увы, этот выхлоп словно сжигает часть моей злости, и я вновь оседаю на пол, чувствуя подступающую усталость.
Пол уже вовсю пылает. Тлеет потолок. В воздухе сильно, аж до першения, воняет палёной щетиной. Искры сыплются мне на спину целыми пригоршнями, но опасности нет — я почему-то твёрдо уверен, что пламя не причинит мне вреда. А ещё оно такое красивое, такое горячее! Может, если окунуться в него целиком, то я наконец смогу согреться?
— Сейчас… Сейчас мы… кхе-кхе… вылезем, — сдавленно бормочет кобылка, что медленно карабкается по ступенькам сквозь клубы густого дыма, таща на хребте пони больше себя размером.
Осторожно поворачиваю голову в сторону доспеха, который раскалился уже добела. Перед глазами всё плывёт, силы окончательно иссякают. Вновь ощущаю на губах солёный привкус, только злости он уже не вызывает. Только лишь смутную мысль, что, возможно, именно попавшая на доспех кровь и высвободила его пламя.
Тем временем огонь добирается до небольшой сумочки, что сиротливо лежит в углу. Не знаю уж, что в той сумке было, но бахнуло знатно, а главное — красиво и разноцветно. По ощущениям, сработала пачка петард и столько же — бенгальских огней. Да и фейерверки там определённо были.
От грохота внезапно приходит в себя синяя единорожка. Удивительно, но её до сих пор так и не подпалило! Пламя подходило к ней очень близко, но её самой так и не коснулось.
— О-ох, ну и жарища, — сдавленно стонет единорожка. — Трикси сейчас распла… А-а-а! — истошно вопит эта шумная пони, начиная метаться по комнате.
Выбраться ей уже не светит, если конечно она не дружит с пламенем так же, как я: лестница вовсю пылает, у двери тоже пламя, а скоро накроет и те остатки, что до сих пор не горят. Это если синяя лошадка раньше не задохнётся. На самом деле даже странно, что весь воздух тут до сих пор не выгорел и не пропитался ядовитым дымом, комнатка-то не такая и большая.
— Пожалуйста-пожалуйстапожалуйста, рог, миленький, выдай хоть одно заклинание! Одно-единственное, Трикси больше не просит! Трикси не хочет стать самой горючей пони Эквестрии!
С магией у неё, похоже, что-то не ладится, потому как пламя даже не думает гаснуть.
— Помогите! — раздаётся ещё один вопль. — Пони-будь, спасите Трикси! П-пони-бу-удь, — заканчивает она дрожащим голосом.
«Увы, рогатая», — отстранённо думаю я. — «Придётся тебе остаться со мной. Ну, по крайней мере, напоследок полюбуешься пламенем. Оно сегодня очень красивое. Почти как я.»
Единорожка затравленно озирается… и тут её взгляд натыкается на меня.
— Пожалуйста, помогите! — с изрядным удивлением пялюсь на это закопчённое чудо, которое неожиданно подскакивает ко мне и хватает прямо за крыло. — Трикси купит вам вкусненького! Гораздо вкуснее самой Трикси! И много! В два… нет, в четыре раза больше, чем весит сама Трикси! Т-т-только помогите выбраться!
Я на это лишь тяжело вздыхаю, остро ощущая собственную никчёмность: у меня просят защиты, тогда как я не в состоянии защитить даже себя!
В этот момент со стороны лестницы раздаётся гулкий хлопок, а следом — оглушающее шипение, словно в огромный костёр плеснули ведро воды. Остатки лестницы гаснут, воздух наполняется клубами снежно-белого дыма. Пламя отступает, от входа раздаваясь в стороны.
И прямо из этого дыма выходят две крупные фигуры с пылающими глазами.
«Пони. Жеребцы. Доспех гвардейский», — отстранённо отмечаю я.
Эти двое напоминают пегасов, но вот их кожистые крылья и острые клыки на мордах — это уже что-то совершенно непонячье.
«Фестралы», — услужливо подсказывает память. — «Недотроги, но выносливости побольше, чем у большинства земнопони».
Воздух вокруг каждого фестрала сильно дрожит, очертания этих пони причудливо расплываются, свидетельствуя о множестве наложенных на них заклинаний. В глаза сразу бросаются многочисленные кольца, браслеты и прочие блестяшки, которыми их обвешали подобно праздничным ёлкам.
«Словно королевскую сокровищницу разграбили».
Трикси, странно пискнув, зачем-то забивается мне под крыло. Ощущаю, как прижимается к моему боку её тёплое тельце.
— Не вмешивайтесь! — звучит холодный голос, который почему-то кажется смутно знакомым. — Я сама займусь ею.
И в помещение входит аликорн — почти такая же крупная пони, как и я. Тоже с крыльями и рогом, что сейчас ярко светится холодным синеватым сиянием, равно как и её глаза.
«Надо же», — ворочается вялая мысль. — «Ради того, чтоб меня добить, даже снулую кобылу выпнули из спячки. Есть чем погордиться напоследок».
Замечаю, что аликорна явилась в полном боевом облачении. Тускло светится серебро доспехов, а саму пони окутывает синеватая сфера, которая почему-то кажется мне совершенно неуместной в текущих условиях.
— Дэйбрейкер, сдавайся! — командует аликорна. — И я обещаю сохранить тебе жизнь.
Ответить не успеваю, потому что она делает шаг вперёд, прямо сквозь пламя, и огонь совершенно спокойно проникает под её защиту.
«Против магического пламени полузакрытый щит бесполезен», — всплывает в голове воспоминание.
Испуганно вскрикнув, синяя аликорна отшатывается, а её рог вспыхивает — и всё пламя в помещении мгновенно гаснет. Со стороны доспеха слышится громкое шипение пополам со свистом, в воздухе клубится что-то похожее на иней… а я узнаю это заклинание.
Она сдуру использовала Лунный Холод! Который, конечно, прибьёт любое магическое пламя, и хорош тем, что охлаждает лишь неживые объекты, не трогая всё живое, но его нельзя использовать в помещении! Категорически нельзя!
И, словно подтверждая мои мысли, сверху раздаётся оглушительный треск: от резкого перепада температур начинают лопаться перекрытия. Сейчас это здание попросту сложится нам на головы.
«Сдала баклажанка, ох как сдала… Паршивая теперь из неё воительница», — успеваю подумать я с каким-то мрачным удовлетворением, прежде чем мне на затылок падает какой-то булыжник, и мир растворяется в ослепительном сиянии.