Звёзды

Уже почти месяц всех астрономов Эквестрии сводил с ума невообразимый, не имеющий никакого смысла и не поддающийся объяснению беспорядок. Каждый раз, стоило только солнцу скрыться за горизонтом, звёздное небо начинало меняться, и одна ночь напоминала другую лишь постоянством космической темноты, а любые совпадения с заботливо составляемыми тысячу лет картами казались совершенно случайными. Редакции научных журналов оказались завалены письмами — во всяком случае, по меркам Эквестрии, где редкий пони стремится знать что-либо кроме своей работы и быта, — а именитые учёные рвали свои седые гривы и бороды в тщетных попытках найти нечто подобное среди старых записей. Как только разрозненные наблюдения отдельных обсерваторий обрели друг в друге достаточное подтверждение, в королевской академии спешно созвали всеэквестрийскую конференцию, но ни один институт не смог так скоро найти приемлемый для учёных ответ. Оставалось только бросить всё и усердно искать в воцарившемся хаосе хоть какую-то логику и связи с известными представлениями о небесной механике. Этим и занимались посреди ночи двое старших научных сотрудников Кантерлотской обсерватории, пока их менее опытные коллеги собирали данные для следующего дня.

 — Нет, это никуда не годится, — произнёс пожилой единорог по имени Старгейзер, рассматривая грифельную доску со списком версий, — Гравитационное отклонение всегда имеет источник, и при таком характере воздействия я понятия не имею, что это может быть. Атмосферные завихрения… больше похоже на правду, но откуда они, опять же? И почему эффект такой сильный? А…

Жеребец замолчал, переведя взгляд ниже, словно следующая версия в списке была едва достойна его внимания. И тогда подала голос пегаска Вирго, которая как раз оторвалась от книг чтобы послушать эти размышления вслух и сделать очередной глоток кофе.

 — Ой да ладно тебе, Гейзер, чем эти версии хуже? Мы же решили, что если записываем туда, то надо рассматривать серьёзно. Так и в чём там проблема с возмущениями эфира?

 — Я не знаю. Я не сторонник этой теории и поэтому её не изучал глубоко… Ну хорошо, я не могу даже взять в толк, что такое этот эфир. Алхимия давно устарела, в конце концов... 

 — Так а вот против этого я протестую! — Вирго изобразила удар копытом по столу, следя при этом за тем, чтобы кружка не опрокинулась, — два года назад Селестиал Механикс в третий раз призвал прекратить эти сравнения. Современные представления о земном веществе или гравитации не могут сами собой отменять допустимость совсем другого устройства небесных тел.

В этот момент Старгейзера охватил праведный гнев, не встретивший препятствий в полусонном сознании. Научная беспристрастность отошла на второй план и сменилась отчаянным желанием доказать свою правоту.

 — Но исходя из свойств нашей планеты, имеет смысл предположить, что и другие небесные тела устроены сходным образом. Это, в конце концов, банальная логика. 

 — Ага, аналогия без оснований, приправленная мозголомными формулами про те самые искажения света, — парировала пегаска, — Пустотники приписывают одной только Луне такие размеры и массу, что после так называемой вечной ночи, которая случилась в прошлом году, всё побережье должны были разорить гигантские волны из-за её притяжения. Но ведь нет же! И не надо говорить, что это такая магия, если уж отмахиваетесь от всего, что хотя бы чуть-чуть на неё похоже.

 — Там хотя бы пытаются свести всё воедино, а то не так оно работает, как на земле, да как именно — мы вам не скажем. Алхимики как они есть, ха. И кстати, если уж даже солнце и звёзды признать скоплениями эфира, то как там с луной дела обстоят, а-а-а? И как вообще небесные сферы удерживаются на месте?

 — Да той же гравитацией — Вирго откинулась в кресле и зевнула: ей начинало надоедать, — ну ладно, сдаюсь, хватит уже. И так на конференции этого наслушались. И вообще у меня тоже нет идей, как именно сродство солнца и звёзд породило весь этот беспорядок. Даже если все эти захваты Эквестрии и пустили волну аж между сферами, то она тоже должна была проявиться иначе и вряд ли с такой задержкой.

Сказав так, пегаска начала закрывать окружавшие её книги и ещё раз зевнула.

 — Я домой. Совсем уже выдохлась, да и кофе закончился. И тебе советую.

 — А? — Старгейзер вернулся было к разглядыванию доски, — Да, до свидания. Я сейчас, только проведаю купол сначала.

Выходя в коридор, единорог краем глаза заметил, как Вирго остановилась у злосчастного списка. Вопреки собственному совету отправиться по домам и поспать, она всё ещё думала о работе. Как, впрочем, и сам Старгейзер, по пути обратно в кабинет мысленно подводивший итоги дня. Он вспоминал бесплодные поиски и бестолковые споры, которыми астрономы словно пытались отвлечься от насущной проблемы, уйдя на знакомую территорию разработанных гипотез и заученных аргументов. Сколько бы различны ни были их подходы к природе изучаемых явлений, они оказались едины в своей беспомощности перед новым феноменом. Впрочем, это подметил не он один: среди возможных объяснений ночного хаоса появилось новое, внесённое туда почерком уже исчезнувшей Вирго. Под четвёртым пунктом, гласящим “Взаимодействие элементального света с землёй” красовалось лаконичное “Магия”.

Кабинет господина Моро, главы мейнхеттенской ветви семейства Орандж, не отличался скромностью, стремясь догнать и превзойти роскошные апартаменты кантерлотских аристократов: тяжёлый дубовый стол, большое мягкое кресло и множество шкафов, на которых с различными документами соседствовали сокровища далёкого юга. Быть может, среди них нашлось место и паре настоящих магических артефактов, приносящих удачу или способных на какие-нибудь тёмные трюки. Даже без этого всякий вошедший в комнату в первый раз оказывался поражён роскошью отделки и мебелировки, что очень радовало хозяина и помогало создать с посетителем выгодные отношения.

В конце концов, Оранджи могли себе такое позволить. В своей сфере они были такими же монополистами, как Эпплы во всём, что касалось яблок. Кто-то пытался этому возмущаться, но со знанием Оранджами своего дела было трудно поспорить. По умеренным ценам магазины множества городов и бесчисленные перекупщики исправно получали цитрусовые самых различных видов, несмотря на то, что выращивать их было возможно только на плантациях у самой границы, вблизи до сих пор диких джунглей. Так было до последнего времени, и именно по этой причине в кабинете находился Гэйл Сэйлс, вызванный в столь редкий для его профессии выходной для не самого приятного разговора.

 — Итак, мистер Сэйлс, как вы объясните столь вопиющую задержку последнего рейса? 

 — Я предупреждал вас перед отправкой. Навигация вдали от берега в последние два месяца затруднена, и это зависит не от меня. 

 — Как это не от вас? — разгневанный бизнеспони вскочил с кресла и грозно навис над собеседником, оперевшись передними ногами о стол, — Вы прекрасно знаете, мистер Сэйлс, что наше с вами сотрудничество имеет в основе полную уверенность в компетентности друг друга. Я слежу за своими подчинёнными, а вы обязаны следить за своими, и если способность найти дорогу у вас отсутствует, то вам стоит подумать о найме кого-то, кто умеет пользоваться хотя бы обычным компасом… впрочем, так уж и быть, я готов выслушать ваше оправдание.

Моро убрал ноги со стола и откинулся в кресле, надменно смотря на собеседника в ожидании ответа. Гэйл Сэйлс же изо всех сил держался, чтобы не начать ругаться в ответ, и не мог позволить себе даже злобно сплюнуть. Перед ним теперь был не достойный партнёр, а невежественная сухопутная крыса, посмевшая оскорбить одного из лучших штурманов на всём восточном побережье Эквестрии. Однако, писать бумажки ей удавалось на славу: после убытков, которые принесло неудачное плавание, не хватало ещё расторжения договора, которое оставило бы его виноватым. Так что жеребец собрался с мыслями и медленно выдохнул прежде чем вернуться к разговору.

 — Вы можете отказаться от моих услуг, но будьте уверены, что ни с кем другим сейчас вы не сможете доставить товар быстрее. Компас, да будет вам известно, всего лишь показывает на север, а чтобы понять, где находится судно и куда ему следует идти, иметь одно это направление недостаточно. В открытом море нет никаких ориентиров кроме тех, что на небе, и если принцесса Селестия всегда водит солнце одним и тем же путём, то звёзды просто сошли с ума и каждую ночь меняют расположение. Из-за дикого ветра корабль сделал незамеченный крюк, а потом пришлось жаться к берегу чтобы это не повторилось, и за мой счёт докупать провиант в портах. Клянусь своей треуголкой, что любой капитан скажет вам то же самое, и пока звёзды не встанут на место, быстрее вам свой товар не доставить.

Лицо Моро тем временем приобретало всё более серьёзное и задумчивое выражение. Пусть те вещи, о которых говорил мореход, и не относились к привычным ему разделам математики, небольшого объяснения оказалось достаточно, чтобы понять всю серьёзность ситуации. Бизнеспони даже почти захотел извиниться за свою вспышку гнева и однозначно передумал расторгать договор с перевозчиком. С дежурным “Я вас понял” Гэйл Сэйлс был отправлен восвояси, а его наниматель остался в кабинете, погружённый в свои мысли.

В таких обстоятельствах может понадобиться больше судов чтобы поддерживать те же темпы работы, а это означало неизбежность убытков в любой ситуации. Причём не только для него, а для всех эквестрийских фирм, имеющих дело с дальними морскими рейсами. Связь с новыми перспективными рынками развивающегося Гриффонстоуна особенно пострадает, и туда останется путь только с большим крюком по железной дороге и через пролив. Возможно, Оранджам стоило уделить больше внимания северным плантациям, приносящим меньшие урожаи, но зато удобнее расположенным с учётом изменившихся планов. Оставался только вопрос о том, где взять на всё это деньги, и, как и у всякого пони в тяжёлой ситуации, мысли господина Моро обратились к принцессам…

В этот день, направляясь из покоев к трапезной, принцесса Селестия с беспокойством обнаружила себя совершенно неприлично зевающей. Как лицо государства, она взяла за правило никогда не показывать подданным своё несовершенство и слабость. Хотя давно минули те времена, когда сёстры-аликорны почитались прежде всего как символ единства трёх племён пони и могущественные маги на защите страны, обязанности принцессы требовали колоссального количества сил и времени. Королевские чиновники и представители городов, бизнеспони и коллеги-преподаватели в школе для одарённых единорогов — всё это возможно было уложить в планы и расписания только при помощи специального пони, а возможность каждое утро просыпаться свежей и отдохнувшей Селестия порой воспринимала как чудо. 

Ей приходилось следить за огромным числом проектов и отправляться во все концы волшебной страны Эквестрии чтобы самой решать проблемы маленьких пони. К сожалению, хоть некоторым из них хватало способностей чтобы повелевать мирозданием даже без личного магического таланта, в делах рутинных всю тысячу лет царил полный хаос. Как бы принцесса ни пыталась приучать своих подчинённых к самостоятельности, личное вмешательство оставалось самым надёжным средством, и подобная слава только больше связывала правительницу со своим государством. Именно одно из таких дел и заставило принцессу Селестию отбросить обычный распорядок и задержаться в кабинете после захода солнца, а теперь после напряжённых раздумий ей предстояло дело из тех, которые за века правления в одиночестве оставили о себе только смутные воспоминания. 

Уже у самой двери принцесса закрыла глаза и медленно выдохнула, собираясь с мыслями. До сих пор ей требовалось время на подготовку официальных речей, а разговоры с сестрой после тысячи лет разлуки бывали ещё труднее. Особенно такие как тот, который сейчас предстоял. Тем более что откладывать его было нельзя.

Луна уже устроилась за столом и даже приступила к еде. Сегодня была её очередь готовить завтрак, и хотя благодаря помощи профессионалов собственные кулинарные навыки принцессы стали заметно лучше, она всё-таки попросила на всякий случай подать к блинчикам ещё и салат. В конце концов, работать на пустой желудок не выйдет ни у кого, будь то пахарь, учёный или правитель.

 — Доброе утро, сестра, — сказала Луна, увидев золотистую ауру вокруг медленно открывающейся двери.

 — Доброе утро, — ответила Селестия, когда вошла в комнату. 

Она села напротив сестры и с царственной неспешностью расположила тарелки в порядке важности их содержимого. Даже не так: принцесса заметно медлила, продолжая в уме подбирать слова. Наконец, Луна сама решила разорвать молчание.

 —  Мы не смогли поговорить вчера вечером. У тебя был тяжёлый день?

На самом деле у Селестии не бывало лёгких дней, как, впрочем, и у самой Луны. Не так давно им пришлось узнать о делах друг друга весьма странным способом, и с после этого принцессы старались уделять больше внимания таким разговорам. Даже когда на самом деле говорить было не о чем, эти вопросы — простое проявление вежливости — позволяли им не забывать друг о друге.

 — Да. Торговые компании в последнее время терпят убытки, их корабли задерживаются, а несколько и вовсе пропали. Хозяева просят денег, чтобы удержаться на плаву, пока всё не наладится. Так что после школы и благотворительного бала ещё пришлось самой разбирать финансовые отчёты до самой ночи, чтобы найти свободные средства… Кстати, о ночи. Ты снова начала украшать небо?

 — Да, уже три месяца. Каждую ночь — новая картина. А ты только сейчас заметила?.. ой, прости.

 — Ничего, всё в порядке. Но ты должна вернуть звёзды на свои места.

Селестия взглянула на сестру так серьёзно, как только могла. Ей было больно видеть, как с лица Луны сходит гордая улыбка и сменяется сначала недоумением и затем гневом — по той же самой причине, что породила Найтмэр Мун тысячу лет назад, когда обе принцессы были молодыми и глупыми.

 — Что?! На свои места? Постой, ты… ты что, хочешь сказать, что это я виновата в том, с чем тебе вчера пришлось разбираться?

 — Да. Послушай, Луна, за время твоего отсутствия многое изменилось.

 — Я слушаю.

 — Когда я… изгнала… Найтмер Мун… то на звёзды у меня не хватало ни сил, ни времени, ни таланта. Ночное небо не менялось, и однажды я с удивлением узнала, что пони предпочитают видеть его таким. Это для них символом постоянства на небе, в неприкосновенности звёзд появилась тайна, совсем как в непослушном Вечнодиком лесу. Так возникла эквестрийская астрономия, и многие пони сделали ночное небо своей профессией. Они обнаружили, что звёзды могут двигаться по своим, ни от кого не зависящим законам, стали составлять карты, а затем в спокойной ночи заметили кометы и метеоры, и со временем научились даже предсказывать их появление. 

Селестия сделала паузу чтобы оценить реакцию сестры. Той ясно требовалось всё больше усилий чтобы вежливо смотреть, изображая искреннюю заинтересованность. Конечно, не было большой радости слушать о том, что чьё-то бездействие и удача превзошли годы твоего труда, да и могли ли маленькие пони вдруг увлечься чем-то неведомым и неподвластным? Но самое тяжёлое было ещё впереди.

 — Эквестрия становилась сложнее и больше, а я со временем стала править ей по-другому. Мне пришлось покинуть наш замок в глуши, присоединиться к обществу и осведомляться о жизни моих подданных. Так в один день я узнала, что небо это не просто свет дня и красота ночи, а нечто гораздо более важное. Пока не изобрели песочные и механические часы, время измеряли через ход солнца по небу, а положение светил помогало найти путь в неизведанных землях и открытом море. Но ни мы, ни древние единороги не могли добиться идеального совпадения места и времени, как бы ни старались выводить на небо солнце и луну всегда в одно и то же время и задавать им одинаковый путь. А звёзды, как оказалось, никто не трогал с начала истории, и они были важнее всего. Имена многим созвездиям дали пегасы, и до сих пор в лётных академиях учат пользоваться астрономической навигации. В Сомнамбуле и Мэйритонии по звёздам предсказывали разливы рек, а земные пони сумели переплыть океан и попасть в земли Эквестрии задолго до прихода виндиго. 

Теперь Луна едва могла сидеть на своём месте. Конечно же, она предвидела обвинение, которое вот-вот должно прозвучать и обернуть злом то, что она делала ради пони. Селестия тоже не могла не предвидеть, но как ни готовила она свою речь, это должно было прозвучать рано или поздно. Так было надо.

 — Небо значило для пони так много, пока ты… пока ты всё не уничтожила. Конечно, ты не знала об этом, ведь после правления Дискорда многие знания были утрачены. Но никто не винил тебя, ведь тогда в Эквестрии не было ни моряков, ни первопроходцев, а потом никому в голову не могло прийти, что ты можешь повелевать и звёздами. Пони думали, что это последний подарок Дискорда, потому что не верили, что существо с такой силой можно изгнать окончательно. Когда я всё поняла, то не стала развенчивать этот миф и со временем спрятала все остальные следы, чтобы никто не смог догадаться. И сейчас, прошу тебя, верни звёзды на место пока не случилось ничего страшного, а пони не начали связывать это с тобой.

Селестия замолчала, ожидая ответа и чувствуя, как волнение берёт над ней верх. Опыт речей для подданных, официальных торжеств и прочего совершенно не помогал в общении с той единственной пони, которая относилась к тебе как к равной. Сейчас могло произойти что угодно, и после того, как мечта Луны об изменчивом ночном небе оказалась разбита едва возродившись. Даже самое худшее — возвращение Найтмэр Мун.

Луна молча встала из-за стола, и её сестра затаила дыхание. Если принцесса ночи сейчас точно так же молча уйдёт, запираясь в своей обиде, это будет означать возврат истории на новый круг. 

 — Спасибо. Теперь я понимаю, что лучше для пони, — сказала Луна сдержанно.

А затем произошло неожиданное. Она не ушла, вовсе нет. Вместо этого принцесса ночи, сохраняя на лице то же строгое выражение, пересекла комнату и заключила сестру в объятия. Селестия замерла на несколько секунд, не в силах осмыслить случившееся, и пришла в себя только когда увидела довольную улыбку стоявшей уже на всех четырёх копытах Луны. Обе принцессы засмеялись над розыгрышем, чувствуя, как напряжение между ними понемногу спадает.

 — Извини, я… — стихший голос смущённой Луны напоминал о дне её возвращения, — я и не думала, что пони могли ненавидеть меня за это. Они просто не знали о звёздах тогда, но если бы... Да, это было бы много хуже. И знаешь, теперь мне кажется, что я слишком увлеклась сравнением наших небесных дел. Мне стоило больше времени посвятить сновидениям пони, ведь я вижу теперь, что и тебя любили не только за день. Я обещаю, что всё исправлю, только надо посмотреть эти карты, о которых ты говорила.

Сказав так, принцесса ночи покинула трапезную. Конечно, она не признает такую большую ошибку в один миг, но со временем это должно будет произойти. Ведь хотя у Луны не было лишней тысячи лет её и так старшей сестры чтобы стать мудрее, она быстро училась и привыкала к новой Эквестрии. Сама же Селестия осталась в трапезной, наслаждаясь последними отведёнными на завтрак минутами. Одним делом в вечно меняющемся и растущем списке теперь было меньше. Их с сестрой отношения не пошатнулись, и мир маленьких пони скоро должен был возвратиться к привычной гармонии.