Слепая удача
Глава 03: Пешка
В тексте используются слова песни "Идем на Восток", группы "Ногу Свело".
Розовая земнопони, чью мордочку украшал уродливый шрам, брела по очень причудливому месту, обладающему рваной географией. Равнины граничили с непроходимыми болотами, а реки могли резко обрываться, хоть перед ними не было искусственных или природных препятствий. Солнце же и вовсе отдавало какой-то недоброй зеленью. А сейчас перед бывшим гладиатором раскинулись деревья, и все бы ничего, не будь у них пластиковые стволы и стеклянные листья.
Сколько Даймонд Тиара Ингред бродила по этой странной местности, она не взялась бы сказать, но ни шорохов, ни скрипов, ни пения птиц слышно не было, только мерный стук собственных копыт. И даже ветер будто бы покинул это богом забытое место. Место, что напоминало сломанный механизм, дожидающийся смельчака, что решит его завести. Вот только Даймонд не собиралась становиться той отчаянной дурехой, что приведет все в движение. Хватит. Надоело. Все, что ей хотелось, так это немедленно выбраться отсюда, что она и озвучила во всю мощь легких.
Ответом ей была тишина.
Недовольно фыркнув, Даймонд подошла к ближайшему «дереву» с намерением пнуть нелепую конструкцию. Даже если неведомые создатели не слетятся после этого подобно коршунам, то хотя бы удастся отвести душу. Стоило лишь ей об этом подумать, как в отражении листьев мелькнул знакомый силуэт. Это была пони. Пегаска, чья грива переливалась всеми цветами радуги.
«Семнадцатая? А что она тут забыла?»
Резко развернувшись, Даймонд уже собралась задать свой вопрос вслух, но поблизости никого не было. Даже следов на песке. Скрипнув зубами, она все же сделала то, что намеревалась.
Дерево, ну или чем бы оно ни было, издало мелодичный звук, и с него посыпались стеклянные листья. Каждый, касаясь земли, издавал нехарактерный для стекла звук. Так скорей могла звучать расстроенная гитара, у которой вот-вот порвется последняя струна. И с каждым опавшим листом звук все нарастал, подобно шурупу ввинчиваясь в череп розовой земнопони и заставляя ту прижимать уши к голове, в надежде заглушить раздражающий гул.
— Да поняла я, поняла! Больше так делать не буду! – выкрикнула Даймонд, и в тоже мгновение наступила тишина. Несколько листьев еще упали на землю, но на этот раз беззвучно.
Впрочем, на это пони обратила внимание вскользь. Ее привлек все тот же силуэт лазурной пегаски, что стояла на дальнем бархане пару секунд, прежде чем скрыться.
— Вот уж дудки! – сквозь зубы прошипела Даймонд и пустилась в галоп.
Ей понадобилось всего пара минут, чтобы оказаться на дальней гряде, и, по счастью, этого было достаточно, чтобы увидеть скрывшуюся в стеклянной чащобе пони. На секунду Даймонд показалось, что семицветная грива стала двухцветной, а крылья на спине пони исчезли, но она решила не придавать этому значения. Местечко было странным и жило по каким-то своим, неведомым законам. А раз так, то можно было подыграть. Во всяком случае, пока не прижмет одного из здешних обитателей к стенке, а там можно и нарушить правила… как всегда.
Думала она об этом уже входя в густой стеклянный лес. Даймонд не боялась потеряться в этом месте. Как-то в детстве, когда она жила в людской семье, ей довелось побывать в стеклянном лабиринте вместе с малолетним хозяином, которого она по глупости считала другом. Ей не составило большого труда найти выход из лабиринта, а вот у Джошуа возникли с этим проблемы. Мальчик не придумал ничего лучше, как усесться в одном из коридоров и беспомощно разреветься. Пришлось за ним возвращаться. Джошуа был в восторге, назвал Даймонд своим лучшим другом и заказал ей столько сладостей, что на следующий день у пони болел живот от съеденного.
Тиара отогнала так не вовремя нахлынувшее видение и решила сосредоточиться на поисках. Как назло, листья отражали лишь ее саму. Других пони видно не было. Побродив так минут пятнадцать, розовая земнопони пробурчала себе под нос, что все это напоминает замкнутый круг. На что получила неожиданный ответ:
— Да, как и твоя жизнь.
Резко развернувшись, Даймонд увидела… себя. Не отражение, что играло с ней злую шутку, а розовую земнопони со шрамами, покрывающими всю шкурку, отсутствующим краем левого уха и уродливым «даром» от Алекса Вендара на правой щеке.
Любой другой на ее месте испугался и бросился бы прочь, на что, наверное, в тайне и надеялась владыка этих земель, решившая сыграть на психике розовой земнопони. Вот только ее ждал сюрприз.
Крутанувшись на передних ногах, Даймонд со всей силы лягнула двойника. Вернее, попыталась. Той уже не было на прежнем месте, и удар пришелся в пустоту.
— Как можно получить ответы, если ты отказываешься задавать вопросы? – раздался насмешливый голос над головой Даймонд, что потеряла равновесие и сейчас растянулась на песке.
Резко вскочив, пони огляделась. Но ее двойника рядом не было. Лишь отражения в стеклянных листьях смотрели на нее осуждающе.
— Хорошо, — сквозь зубы прорычала земнопони. – Чего тебе надо?
Двойники открыли было рот, чтобы что-то сказать, но внезапно раздался грохот, подобный разорвавшемуся над самым ухом снаряду, после чего мир пошел трещинами, а затем все исчезло…
Даймонд Тиара открыла глаза и резко села. Она находилась в квартирке Эврики Тандерстрайк, а не в очередной вариации «Страны Чудес», но все еще не могла прийти в себя. Сон был настолько же реален, как те, в которых за ней приходил Ловчий.
Поежившись, она спрыгнула с постели и собралась было сходить в уборную, но, открыв дверь, нос к носу столкнулась с Эврикой.
Земнопони была явно взволнована и, что немаловажно, одета в полицейскую форму, хотя она до этого отдежурила три дня кряду и, вернувшись домой, едва не валилась с ног. Но, кажется, мелкой пони все было нипочем.
— Извини, Даймонд, — улыбнулась Эврика. – Видимо, я тебя разбудила.
— Видимо. Вот только у тебя сегодня выходной, — хмуро ответила собеседница.
Каурая пони почесала в затылке и рассмеялась:
— Ну ты знаешь, как говорят: хороший коп на вес золота.
— Угу, а тебе вообще алмазами должны платить.
Эврика лишь пожала плечами и, подойдя к письменному столу, стала выдвигать ящики в поисках чего-то важного.
— Так и куда ты собралась?
Каурая пони оторвалась от своего занятия и удивленно посмотрела на Тиару:
— На работу, конечно же. Куда же еще? Хотя, стоп. Погоди. Я могла бы отправиться на карнавал!.. Надо будет как-нибудь попробовать, — она, прижав копыто ко рту, захихикала.
— Я ведь се… — Даймонд осеклась. Они через это уже проходили, и ни к чему хорошему это не приведет, разве что окончательно испортит настроение розовой земнопони. – И куда тебя вызвали?
Эврика резко захлопнула ящик и вздохнула:
— На вызов, Даймонд. На вызов. Извини, что разбудила, — каурая пони развернулась и, подхватив куртку, вышла за дверь.
Тиара не стала размышлять, почему вечно неунывающая и словоохотливая Эврика вела себя столь сдержанно и отстранено. Она привыкла доверять шестому чувству, и сейчас оно буквально кричало — что-то не так. Что-то очень сильно не так.
Вбежав в свою комнату и резко захлопнув дверь, да так, что, наверное, слышали соседи сверху, что уж говорить о Рейнбоу и Сансет, ютившихся в комнатке по соседству, Даймонд схватила кошелек со всеми сбережениями. В свое время Эврика настояла, что у них всех должны быть деньги на карманные расходы, и выдала каждой пони по тысяче кредитов. Отказов она не принимала, даже когда Тиара стала угрожать мелкой земнопони. Знай только отшучивалась. И сейчас эти деньги пришлись как нельзя кстати.
Кошелек был тем единственным, что розовая пони взяла с собой. Она не стала заморачиваться на тему одежды, особенно в свете того, что сейчас было позднее лето и было еще не столь холодно. Да и Эврика могла уйти далеко, а потом поминай как звали. О кулоне, висевшем на шее и изображающем солнце в оправе луны, пони как-то даже и не думала. Подарок Оливии теперь всегда был с ней.
Выскочив из комнаты, Даймонд заметила Рейнбоу Дэш Семнадцатую, что, позевывая, явно намеревалась задать миллион вопросов. Что-что, а эта радужная пегаска была донельзя любопытной, порой даже во вред себе.
— Потом, — резко бросила Даймонд и выбежала вслед за Эврикой…
С незапамятных времен огнестрельное оружие было прерогативой избранных: чиновников, военных, полиции, частных детективов и маньяков-убийц. Рядовые граждане нет-нет, а тоже умудрялись достать себе оружие, дабы приобщиться к прекрасному и получить возможность громко высказать свое мнение обидчику, как правило с летальным исходом для обоих сторон. С возведением Гигаполисов достать оружие стало проще. Всего лишь надо было доказать свою психологическую состоятельность. Ну или иметь тугой кошелек. Последний заодно мог наглядно объяснить всем и каждому– этот парень знает, что делает и фонарные столбы, бакалейные лавки, а также бродячие животные сами напросились.
Все бы ничего, но районы, именуемые Трущобами, стали опасным местом даже для блюстителей закона, и последние предпочитали заходить туда в полном боевом облачении и с взведенными винтовками. Подобное работало ровно до того момента, как «Паучья Сеть» громко заявила о себе. Сначала в «Мультопии», а затем и в других Гигаполисах. Неблагополучные районы стали натуральным полем боя, во всяком случае, если верить тем, кто там был, ну или друзьям двоюродного дяди, проживающим в тех местах.
Проблема с террористами ужесточила законы об огнестрельном оружии, что, несомненно, огорчило многих людей, да и синтетов заодно. Но, как это обычно бывает, чем страшней трагедия, тем легче найти человека, способного за символическую плату закрыть глаза на нарушение закона.
Тучный метрдотель, что в очередной раз протер платком по голове, заверил, что этаж будет в полном распоряжении господ и их никто не побеспокоит. То, что эти самые «господа» выглядели как заправские головорезы, мало волновало человека, ставшего счастливым обладателем шестизначной суммы кредитов.
Ловчий, дождавшись, пока будущий обладатель квартиры в другом, более спокойном Гигаполисе покинет этаж, обернулся к четверке людей, коим предстояло совершить самое важное дело в своей жизни. Страшное дело.
Эти люди одевались как панки, выглядели как панки, и вели себя как панки. Незнающий человек сказал бы, что может они и есть панки, но у Ловчего было более емкое определение – ничтожества, чей разум был настолько отравлен наркотиками, что это было видно даже невооруженным глазом: трясущиеся руки, резкие, отрывочные движения, взгляд в никуда. Ну и тупые ухмылки, куда же без этого?
Самопровозглашенным лидером этой четверки был человек, называющий себя «Чипом». Он был свято уверен, что его реальное имя никому неизвестно. В век, когда личность можно было узнать лишь сверившись с показателями чип-идентификатора, подобное заявление смотрелось жалко, но трое дружков этого обсоска смотрели на Эда «Чипа» Харрингтона как на святого.
— Ты помнишь все, что я тебе сказал? – в третий раз за сегодняшний день спросил Ловчий и получил все тот же ответ, что дескать да, они все помнят и будут действовать согласно приказам. Для убедительности Чип даже похлопал лысого мужчину по плечу и продемонстрировал свою знаменитую «золотую улыбку». Та была таковой, поскольку «панка» часто били. Ногами. По лицу.
— Ты понимаешь, что очень сильно расстроишь меня, если будешь действовать вопреки указаниям?
Изо рта Чипа потекла слюна и он с минуту стоял с остекленевшим взглядом, смотря куда-то сквозь Ловчего. Затем что-то в его голове щелкнуло, и он согласно закивал:
— Мы сделаем все, что в наших силах. Да, парни?
Двоим из трех приятелей Чипа хватило мозгов пробурчать согласие, ну или нечто отдаленно на него похожее.
— Не дрейфь, папаша. Мои ребята надежные, как скала. Они все сделают, — Чип снова похлопал по плечу Ловчему. – Сделаем так, что муха носа не подточит! Когда начинаем?
— Скоро, — спокойно произнес Ловчий. – Уже скоро. Как только я войду внутрь, вы начнете.
— Круто! – произнес один из приятелей Чипа, после чего радостно рассмеялся. Второй же, явно не понимая, о чем речь, захлопал в ладоши. Ну а третий как сидел, уставившись в стену пустым взглядом, так и продолжил сидеть.
Конечно же, Ловчий мог взять на это дело профессионалов, которые следовали бы его указаниям дословно, но это не входило в план. Тут нужна была импровизация. Хаос. И кучка наркоманов для этого подходила идеально. Оставалось надеяться, что не слишком идеально, в противном случае план может закончиться едва начавшись.
Ловчий сверился с часами.
Скоро все закончится…
Любое муниципальное учреждение имеет черный ход. Делается это не столько для провоза контрабанды, хотя куда уж без этого, сколько для самих сотрудников, позволяя незаметно приходить и покидать место работы, не мешая многочисленным посетителям. И вот сейчас Финник стоял аккурат перед чёрным ходом больницы «Новый Рассвет», которым являлся подземный гараж. Естественно, охраняющийся. И, как обычно бывает, занимался подобным человек, который не особо подходил для этой роли. Вор, рецидивист и убийца. Во всяком случае, так говорят. То, что говорил об этом в основном сам Финник, значения не имело. Ведь слухи на то и слухи, дабы разлетаться как лесной пожар.
И сейчас человек, которого звали Шейн Кристмас, заметно нервничал, то и дело оглядываясь по сторонам, на случай если его увидят с мелким лисом. На предложение вести себя более раскованно, охранник погрозил кулаком, что заставило Финника замолчать. Ну почти. Мелкий пройдоха стал насвистывать какой-то веселенький мотивчик, демонстративно не глядя на Шейна, и ждать. Это все, что ему оставалось.
— Она того стоит? – то ли устав от бесконечного насвистывания, то ли желая сбавить градус напряжения, поинтересовался человек.
— Хм? Ну давай посмотрим: большеглазая, фигуристая и тупая. Да люди пару веков назад за таких девчонок убивали.
— Люди убивали и за краюху хлеба, — парировал Шейн. – Это не показатель.
— Нет? – Финник изобразил на мордочке изумление. – Тогда что же показатель, раз не потакание своему либидо?
Вместо ответа, собеседник сложил руки на груди и осуждающе посмотрел на синтета. Вид у человека и впрямь был грозным – бугрящиеся мышцы, квадратная челюсть и маленькие поросячьи глаза. Собственно, ничего удивительного, что россказням Финника в отношении Шейна все верили.
— Да ладно, хватит меня буравить взглядом, и говори, в чем проблема? – не выдержал Финник, который также изрядно нервничал, но пытался скрыть это за колкостями, да остротами. Пока не очень удавалось.
— Нельзя лезть в огонь и воду за тупой мочалкой. Так ты обесцениваешь себя, как личность, — назидательно произнес Шейн. – Да и потом, глупых лошадей пруд-пруди. Стоит лишь пройтись по улице и встретишь парочку.
— Может, мне не нужна парочка? – резче, чем хотел, ответил маленький синтет.
На лице Шейна появилась покровительственная улыбка:
— Значит, в ней есть что-то еще, а?
— Угу. Хвост, — буркнул Финник. — Им очень удобно пыль протирать.
От продолжения разговора, который не закончился бы ничем хорошим, их спасла появившаяся уборщица. Женщина неопределенного возраста с мешками под глазами и сигаретой в зубах. И она, как никто другой, могла стать отличной антирекламой любого медицинского учреждения, благо ко всему прочему еще и хромала. Подобное всегда забавляло Финника: чем ближе ты к той или иной ячейке общества, тем сильней от них отличаешься. Полицейские были опасными рецидивистами, врачи – тяжело больными, порой на всю голову, а что до пожарных, то мелкий лис ничуть не удивится, окажись поджоги делом рук борцов с огнем.
— Ну че, рванина, полезай внутрь, — хрипловатым голосом произнесла уборщица, пнув ногой ящик для грязного белья, что тащила за собой. Перехватив недоверчивый взгляд Шейна, она добавила. – Да не ты, а мелкий.
Мелкий лис, похихикивая, открыл крышку ящика и тут же скривился, потому что внутри и впрямь оказалось грязное белье, которое изрядно воняло и, судя по разводам, было мокрым, и вряд ли тому причиной был неосторожно пролитый чай.
— Ты это специально?
Женщина тоже заглянула внутрь:
— Ну извините, маркиз… — она окинула Финника скептическим взглядом, после чего хмыкнула, – «Пышнохвост». Златая карета будет в другой раз, а сейчас извольте засунуть свою пушистую задницу внутрь. Мне еще работать надо.
— Карла, я тебе запла… — лис начал закипать, но и его собеседница оказалась не промах.
— И что? Предлагаешь мне резко бросить работу, потому что у меня вдруг, не пойми откуда, появилась куча денег? Может это ты принимаешь все как должное, а с меня спросят. Соседи или полиция. Так что – лезь в чертов ящик!
— Тебе лучше ее послушать, — вклинился в разговор Шейн. – В любой момент тут могут появиться лишние глаза и уши.
Финник наградил обоих людей уничижительным взглядом, после чего все же влез в ящик, который, несмотря на грязное белье, смог вместить еще троих как он.
«Ну хоть с этим все в порядке. Осталось лишь…» — поток мыслей был прерван бесцеремонным тыканьем пальцем в грудь Финнику.
— Ты нулификатор не забыл? Там, знаешь ли, везде чертовы камеры.
Лис демонстративно потер грудь и пробурчал, дескать да, все взял, не желая продолжать бессмысленный разговор с этой невозможной женщиной.
Карла удовлетворенно кивнула и резко опустила крышку. Столь резко, что Финник не успел среагировать и получил удар по голове, а уборщица – поток крепких ругательств в свой адрес.
Тьма. Люди придумали множество красивых эпитетов и даже романтизировали это явление, но сделали они это не от большой любви к темному времени суток, а скорей из-за страха. Боязни не разглядеть опасность, будь то притаившийся в кустах хищный зверь или собственноручно расставленная яма с кольями, в которую вот-вот наступит незадачливый охотник.
Тьма никогда не была другом человека, именно поэтому было придумано множество способов разогнать ночной сумрак. Но темнота была давней знакомой Раст, которая не нуждалась в дополнительных источниках света, дабы разглядеть все, что ей было нужно. Порой она на спор пыталась сделать что-то с закрытыми глазами. Ну или почти закрытыми. В самом деле, если никто не замечает разницы, то можно и смухлевать слегка. И сейчас, когда она битый час, а то и век, билась над проклятым замком, ей страсть как хотелось сжульничать и увидеть, близка ли она к финалу или заколка приобрела совершенно непотребный вид, а наручники и не думали поддаваться. Ночная летунья в который раз потянулась передним копытом к забинтованной голове и в который раз одернула копыто. Не то чтобы она боялась сделать хуже, да и хуже уже быть не могло, по мнению самой фестралочки, но залить все кровью, сняв повязки, будет отличным способом вывести санитаров на след, если ей все же удастся совладать с наручниками. Каким образом пони проскользнет незаметно мимо полицейских, медработников и других пациентов, Раст попросту не думала. И зря. Потому что те точно думали о ней.
Легкое дуновение воздуха со стороны двери значило лишь одно – сюда кто-то вошел. Аккурат в тот самый момент, когда отмычка хрустнула, издав жалобный скрежет. Пони попыталась отбросить теперь уже ненужную заколку,при этом попытавшись придать мордочке совершенно невинное выражение. И сторонний наблюдатель, кем и оказался новоприбывший, сказал бы, что фестралка с разноцветной гривой потерпела поражение на всех фронтах. Мало того, что она с надутыми щеками выглядела так, будто готова закричать благим матом, так еще и заколка застряла в гнезде замка и никак не хотела выниматься, несмотря на все усилия беспокойной пациентки. Впрочем, новоприбывший никак на это не отреагировал и, судя по всему, даже не сдвинулся с места.
Какое-то время ничего не происходило. Сердце Раст колотилось как бешенное, ведь стоит только врачу, медбрату, принцессе Селестии или кого там нелегкая принесла позвать полицию, и все пропало. Ей скуют все конечности, в том числе хвост, и это – в лучшем случае. В худшем – отправят на «Фабрику Радуги». То, что они закрылись уже три года как, значения не имело. С человеков станется открыть ее по такому поводу.
Но прошла минута, другая, возможно минул час, а может и год, фестралочка не взялась бы сказать, но незваный посетитель все также безмолвствовал. Разве что чуткие уши пони уловили хрипловатое дыхание, которое звучало как раскат грома, благо других посторонних звуков слышно не было. Ну и как это обычно бывает в случае Раст, страх уступил место нетерпению, и она задала вполне себе невинный вопрос:
— Ну что, тварь, так и будешь на меня таращиться или скажешь хоть слово, если, конечно, говорить умеешь?
— От твари слышу, — последовал ответ.
Судя по голосу – это была женщина. Ну или мужик, которому защемили все, что только можно защемить.
— Ну и херли ты приперлась? – как можно более дипломатично поинтересовалась фестралочка, в который раз пожалев, что не может видеть не то что лица, но и фигуры собеседницы. Вдруг новоприбывшая — несостоявшийся бодибилдер и скрутит ее в бараний рог?
— Я вообще-то уборщица, слепое ты чмо, — последовал столь же любезный ответ.
— Ну тогда… тогда иди и убирайся отсюда! И дверь закрой. С другой стороны. А то дует!
— Я бы и…
Закончить уборщица не успела, так как дверь резко распахнулась, впуская кого-то еще, и пусть Раст не знала, каких размеров ее новая «квартирка», но почувствовала, что сейчас здесь стало тесно.
— Я вам тут не помешаю, — голос уборщицы резко стал заискивающим, что вызвало циничное хмыканье со стороны фестралочки. – Просто подумала, что тут давно не убирались, и я…
— Вон пошла, — снова женский голос и, судя по всему, привыкший, что окружающие подчиняются беспрекословно. При этом голос был смутно знакомый, и Раст начала перебирать варианты, кто это мог быть. Врачи не подходили -те были поголовно мужики. Видимо, всем страсть как хотелось пощупать пони из ночного народа. Ну еще бы, такая диковинка! Медсестер было две, и если у Оливии был звонкий голос, напоминающий пение какой-нибудь мелкой и аппетитной птицы, то у Корнет был голос грубый и подходил больше мужчине. Хотя, надо признать, вела она себя нежно и аккуратно. А какой делала массаж, м-м-м…
— …не изменилась, — закончила новоприбывшая и явно ожидала какой-то реакции.
«Ну ща тебе будет реакция!»
— Конечно. Не изменилась, да и как? Хреновая медицина. Хреновая обслуга. Тупые врачи. Тупые лекарства. Тупое местечко. Что должно поменяться?
Прежде чем ответить, женщина уселась на край кровати:
— Как минимум ты, Раст. Взрыв должен был если и не убить тебя, то научить держать свой поганый рот на замке. Но нет. Все такое же трепло, — сердце Раст упало. Куда-то в область крупа. И дело было даже не в сказанных словах. И не в интонации, которая не предвещала ничего хорошего. Фестралочка узнала, кто перед ней.
— Бэт?
Женщина расхохоталась. Зло. Издевательски. Также, как Раст смеялась над другими, оставляя окружающих с проблемами, которые фестралочка им и подкинула.
— Что смешного? – пересилив страх, сиплым голосом произнесла Раст.
— О-о-о, это самая потрясающая шутка из всех, которые ты когда-либо слышала, дорогуша, — женщина встала с постели, то ли опасаясь, что пони ее пнет, то ли из-за жесткого матраса. – Я стану твоим палачом.
Будто в подтверждение слов Бэт, на улице прогремел звук, очень похожий на выстрел…
Несмотря на столь ранний час, на улицах было уже полно народу. Кто-то шел на работу, кто-то на утреннюю пробежку, а кое-кто и вовсе ходил в надежде на то, что подвернется случай немного разбогатеть… впарив случайным прохожим то, что тем не нужно. И несмотря на то, что этот район граничил с «Пирамидами», стражи порядка на подобное смотрели сквозь пальцы. Главное не перегибать палку и не становиться слишком настойчивым. Впрочем, местные коммивояжеры очень быстро усвоили к кому можно лезть, а кого лучше обходить за версту, и шестеро, вроде как, синтетов, что нестройной гурьбой шли по улице, подпадали под последнюю категорию.
— …барабаны,
Но злые османы
Сдают и сдают города.
Свистят ятаганы,
Но в небе туманном
Зажглась молодая звезда.
Положив друг дружке руку на плечо,желтокожая девушка-ковбой и натуральная суккубка брели немного неровной походкой и пели старую, как сам мир, песню. Хотя пели — это, пожалуй, слишком громко сказано. Скорей завывали, что вызывало нервные переглядыванья прохожих и нахмуренные взоры полицейских. Возможно, сказывалось не само исполнение или песня, сколько спутники несостоявшихся певичек – проповедник, нуарный детектив, пацанка и пони. Что не говори, а кампания была той еще.
При этом спутники девушек не участвовали в общем веселье. Тот, кого можно было принять за преподобного, благодаря белым одеждам, воротнику-колоратке и одухотворенному, какое только и бывает у священнослужителей, выражению лица, шел впереди процессии и нес в руках две сумки, доверху чем-то набитые. Возможно священными писаниями, возможно вещами девушек, а возможно несчастным ублюдком, что не захотел слышать слово божье. Тут никогда не угадаешь. Идущая следом девушка-пацанка в облегающих шортах и топике собирала и разбирала кубик-рубик. Все бы ничего, но девушка смотрела на невинную детскую игрушку так, будто готова ее разломать к чертям. А может, у нее просто было дурное настроение и хотелось его скрыть хоть каким-то занятием. В любом случае, приставать к ней с расспросами никто не спешил.
Что касалось «нуарного детектива», то, несмотря на проглядывающиеся под шляпой седые волосы и покрывающие лицо морщины, он не выглядел отталкивающе. Скорей даже наоборот. Что-то заставляло прохожих стоять и таращиться на мужчину, который, наверняка, разменял уже шестой десяток лет. Вскоре становилось понятно, что в нем было столь привлекательным. Голубые глаза. Их не затронул возраст, и они все также смотрели пронзительно и даже как-то недобро. Что до салатового цвета пони, то она понуро плелась последней и явно желала оказаться где-нибудь в другом месте. Собственно, тут как раз не было ничего примечательного. Подобных синтетов пруд-пруди, но обычно они не забредают в столь престижные районы, довольствуясь «Дырой», «Зоопарком», а то и «Руинбергом».
Ковбойша и суккубка, прижавшись щечками друг к другу, продолжили петь. Причем звучало это не как два голоса, а как один. Один,но крайне раздражающий:
— Разбит неприятель,
А подлый предатель
Сыграл свой последний гамбит.
Молчит полумесяц
И вслед уходящему поезду
Грустно глядит.
«Детектив», также известный как Даниэль Лазарский, бросил быстрый взгляд на плетущуюся пони, после чего похлопал по плечу идущую рядом Рэбекку. Та никак на это не отреагировала, продолжая свое, без сомнения,увлекательное занятие.
— Гляди в оба, — бросил седой старец с глазами подростка, на что получил лишь раздраженное хмыканье, после чего поравнялся с пони.
Лира, не поднимая взгляда произнесла:
— Это полная хрень. Я не должна быть здесь. Не должна.
— Уверен, что Лира Стюарт раз за разом говорила себе тоже самое, — философски заметил Даниэль. – Но смотри как обернулось.
— Но я-то не она. Я хакер, а не доморощенная спасительница мира! – единорожка вскинулась и с вызовом посмотрела на спутника. – Не она, понимаешь?
Даниэль, даже не глядя на пони, продолжил:
— Я сильно сомневаюсь, что есть такая профессия – спаситель гребанного мира. Да и уничтожителя этого самого мира тоже, вроде как, не преподают в воскресных школах. Тут важен настрой.
— О, я поняла, — едко отозвалась поняша. – Хорош нюни распускать, да? Ну так извини меня, но я не могу веселиться, зная, что с прискорбно большой вероятностью подохну там, в этом чертовом отеле. Как та, что оказалась не в том месте и не в то время, спасибо этому лысому ублюдку!
Даниэль спокойно проигнорировал последнюю реплику Лиры, хотя бы по той простой причине, что был солидарен с ней, и кивнул в сторону поющих девушек:
— Они тоже так считают.
Единорожка сбилась с шага, после чего была вынуждена догонять процессию:
— Погоди, то есть как?
— Просто. Неужто ты думаешь, что если ты профессионал в своем деле, то это делает тебя неуязвимым? И Этна, и ЭйДжей прекрасно знают, что для них эта вылазка может стать последней.
— Но они… поют, — недоуменно произнесла пони.
— Ага, — Даниэль кивнул. – Поют. А почему бы и нет? Если выживут, им будет что вспомнить, как они с улыбкой на устах шли на встречу с полицией и мегадесантниками. Это тянет на увлекательную историю, о которой не грех и фильм снять. А если погибнут, то, во всяком случае, не будут упиваться тоской и самокопанием в оставшееся время. Радость жизни – это то, что лишь ты сама можешь у себя отнять. Никто другой этого сделать не в силах.
Лира удивленно смотрела на Даниэля, затем перевела взгляд на несостоявшихся певичек, которые исполняли последний куплет.
— Жизнь висела на волоске,
Шаг и тело на скользкой доске.
Сталь хотела крови глоток,
Сталь хрипела:
"Идём на Восток!"
На последних словах девушки, не сговариваясь, подняли кулак в победном жесте и подпрыгнули. После чего радостно рассмеялись. Никто из остального отряда не мог видеть, но на лице идущего впереди Александра Андерсона появилась улыбка, что разгладила черты его лица, и это лишь сильней подчеркнуло его сходство со священнослужителем, к которому приходят за советом, наставлением. А порой и утешительным словом.
Затронула улыбка и мордочку Лиры, а Даниэль, видя это, хмыкнул:
— Ну давай, присоединяйся. Уверен, девочки будут рады третьему голосу. Быть может, тогда их песни не будут звучать столь ужасно.
Лира собралась было последовать совету, но, одернув себя, обратилась к спутнику:
— А ты? Ты присоединишься к общему веселью?
Даниэль какое-то время шел молча, явно погрузившись в себя. Лира хотела было повторить свой вопрос, но голубоглазый человек все же ответил:
— Нет. Я – психопат. И для меня веселье начинается, когда прольется первая кровь.
Уши пони после этого прижались к голове, а хвост поджался:
— И первой кого подстрелят, буду я.
— Или ты всех нас переживешь, а потом будешь рассказывать байки, как была на деле с самыми опа… раздолбайскими убийцами, коих только видел этот Гигаполис. Кто знает, как повернется Колесо Сансары, Лира Харстрингс Стентон.
— То есть думаешь я…
Даниэль перебил:
— Наслаждайся каждой минутой в этом мире и тогда – ты никогда не проиграешь.
У пони застрял комок в горле, и, сиплым голосом пробормотав «спасибо», она подбежала к ЭйДжей и Этне. Те встретили ее появление радостными возгласами.
На лице же Даниэля, впервые с момента беседы, промелькнула улыбка, и он тихо произнес:
— Мы все подохнем на этом задании, маленькая пони…
— Когда Август поручил мне эту работу, я задал себе вопрос: «Блек, старина, а на кой дьявол ему понадобился ты, если уже есть синтеты, которым поручена столь грязная работа?» Теперь у меня есть ответ. Вы – кучка дегенератов!
Группа из четырех синтетов шла по широкой улице по направлению к больнице «Новый Рассвет»,и только один из них говорил. Черный антропоморфный кот в белом халате при бейджике, очках и саквояже. Остальные трое шли, понуро склонив головы, и даже не пытались прервать тираду своего «коллеги», очевидно понимая тщетность этих попыток.
— Значит, одна овца заявила, что справится с работой лучше вас троих, и…
— Двоих, — подала голос девушка-гиена, не поднимая взгляд.
Блэксад, сняв очки, устало потер переносицу:
— Шанзи, заткнись, а? Эти придурки – твои приятели, и раз они накосячили, то и ты тоже. А вы накосячили, уж будьте уверены. О чем вы только думали?
Черный кот бросил быстрый взгляд на провинившихся – темного эльфа и человека, во всяком случае с виду, которые, как и он, были облачены в белые халаты и щеголяли липовыми медицинскими удостоверениями. Оставалось надеяться, что они не нарвутся на старший медперсонал, который спросит: «А кто вы, черт побери, такие?»
Темный эльф, которого все звали просто Драск, даже без прим-фамилии, пробормотал извинения. А вот его приятель, темноволосый паренек с растрепанными волосами и трехдневной щетиной на лице, оказался не столь умен:
— Ну, Бэт, она ведь главная у нас теперь. С тех пор как Раст… ну это, типо предала «Сеть». И если Бэт говорит, то мы ее слушаем, да? – синтет-человек, которого звали Билл Коллинз, а звучал он, как шестнадцатилетняя девчонка, похлопал темного эльфа по плечу, на что тот никак не отреагировал. – Я ведь прав?
Не получив поддержки, черноволосый парень стал заламывать себе руки и заискивающе смотреть на Блэксада, но так как тот даже не глядел в его сторону, то все старания пропали втуне.
— А если бы Бэт сказала, что для причисления себя к лику святых среди ребят из «Паучьей Сети» тебе надо вскрыть вены, что бы ты сделал, Билли?
Вопрос пареньку показался с подвохом, и он стал искать поддержки у своих спутников. Но Драск безмолвствовал, а Шанзи же бросила: «Давай, скажи ему». И мистер Коллинз, который гордился тем, что у него есть жена и двое детей, пусть и приемных, решился:
— Если это действительно в интересах «Сети», то я… наверное я… сделал бы так, — он выдавил улыбку. – Но мне бы этого не очень хотелось…
Блексад выругался в сердцах.
— Слушай, Блек, забей, — снова подала голос девушка-гиена. – Ну да, Билл странный, но с ним клево. Особенно когда выпьешь. Он тогда…
— Я не собираюсь с ним пить, — черный кот ускорил шаг, благо до входа в больницу было уже рукой подать. – Меня поражает, сколь легкомысленно вы относитесь к жизни, как чужой, так и своей собственной. У людей нахватались?
— Если хочешь победить хищника, то ты должен думать, как он, — спокойно произнес Дракс, даже не поднимая взгляда. – Люди этому научились давно. Пора бы и нам это сделать. В противном случае они нас уничтожат, как сделали это со всеми своими естественными врагами.
Раздвижные двери перед Блэксадом открылись, и он бросил:
— Когда все закончится – не попадайтесь мне на глаза. Придушу собственными лапами.
Драск поднял взгляд и с вызовом посмотрел на черного кота, но, как и раньше, это не возымело никакого эффекта: тот попросту не видел. А Билл и Шанзи, посчитавшая, что слова друга обращены и к ней, синхронно вздрогнули.
У ресепшена их ждали. Помимо улыбчивого человека за стойкой, там же стоял полицейский в полном боевом облачении, разве что без шлема. Хотя, по мнению Блэксада, шлем бы не помешал. Вытянутое лицо, крючковатый нос и оттопыренные уши были еще половиной беды. Глаза человека располагались на разном уровне, и один был явно больше другого. Коп, видя, что его пристально разглядывают, бросил:
— Ты тоже не красавец, котик, — и прежде, чем Блэксад успел ответить остротой, полицейский обернулся к человеку на ресепшене. – Джорджи, вырубай. Это те, кого мы ждали.
Медицинский работник что-то начал печатать на планшете, и спустя секунд десять металлоискатель испустил раздраженный писк и погас, а вслед за этим вырубило свет.
Посетители, как и медперсонал с пациентами, стали нервно оглядываться. Уж слишком на слуху были события трехлетней давности. Когда отряд мегадесантников ворвался в схожее медицинское учреждение и перебил практически всех пациентов и медперсонал.
— Джорджи, какого черта ты творишь? – голос копа был на удивление спокойным, но, судя по тому, как он смотрел на молодого паренька, это могло очень быстро измениться.
— Джек, это не я… Я только отключил, что ты велел и все, — заикаясь, пробормотал юноша.
Мужчина обвел взглядом холл, после чего посмотрел на «врачей» из «Паучьей Сети»:
— Это может быть просто перепад напряжения. В последнее время они случаются все чаще, уж не знаю почему, — звучало это так, будто служитель закона пытается убедить в этом прежде всего самого себя. – Ну, чего встали? Проходите. Сейчас все заработает.
Будто бы в подтверждение его слов включилось запасное освещение.
На лице Джека появилась кривая улыбка, которая через секунду пропала. Как и электричество:
— Да что тут вообще происходит?
Будто бы в ответ на его слова прогремел выстрел, и женщина, что вместе с дочкой выходила из больницы, упала как подкошенная. Ребенок даже не успел понять, что произошло, так как невидимый стрелок выстрелил еще раз. Очевидно, не хотел разлучать семью.
Джек, выхватив пистолет, закричал:
— Живо пригнитесь! – и сам же последовал своему совету. Как раз вовремя, потому что стрелок открыл огонь по окнам в холле больницы…